Напарник

Часть 1

Подкатегория: без секса

Никогда бы не подумал, что вот именно он, мой новый напарник и тихоня Илюха, станет вдруг мечтой всей моей жизни. Дело не в том, что я не смог бы полюбить парня, нет. И раньше были моменты, когда, вдруг увидев незнакомого пацана, в душе неожиданно взрывался какой-то неизвестно кем заложенный заряд, и казалось, что этот человек, которого знаешь-то всего час-полтора, тебе ближе и дороже всех самых близких людей. Но это всё было там, на давно прошедшей войне. А потом, когда всё окончилось, я вдруг понял, что эта тяга к пацанам не просто армейское братство, а что-то намного большее. Да, я не знал, как это назвать, но уже понимал, что от этого чувства никуда не деться.

После войны я вдруг понял, что не смогу жить в гражданском обществе. Сны, где мы с моими погибшими друзьями всё ещё вместе, мучили почти каждую ночь. Сил терпеть не оставалось. Нужна была служба. Именно служба, а не работа. Я не мог представить себя вне этой грёбаной службы, тем более на гражданке. Всё назойливей сверлила мозг мысль о том, что нужно было остаться в армии. Школа прапорщиков, а потом, возможно, и военное училище. Но что сделано, то сделано - решение об увольнении было окончательным и бесповоротным.

Первые дни дома после дембеля казались раем. Друзья, водка и веселье не кончались. Чувство одиночества сменилось эйфорией от того, что я нужен всем. Но это было недолго. Прошло несколько недель, и сознание вернулось, но вернулось с тяжёлым чувством глупости и ненужности всего, чем я занимался всё это время.

Как ни странно, спас меня человек, которого я меньше всего хотел видеть. Неожиданно, в обычное туманное и никчёмное утро, ко мне зашёл бывший школьный товарищ. Вот уж кого-кого, а его я хотел видеть меньше всех остальных. Да, мы давно дружили. Этому человеку я верил, как себе, и готов был отдать за него даже жизнь. Но... Нас разделила моя служба. За эти два года Серёга, а он вдруг оказался больным и в армию не попал, успел жениться на моей девушке, с которой я дружил несколько лет в школе. Сказать, что я не хотел его видеть, это не сказать ничего! Но он, гад, пришёл с пузырём водки, а мне в тот момент только её и нужно было.

Зная, где и что у меня в доме лежит, Серёга притащил к кровати стаканы и закуску, налил водяры и, не чокаясь, предложил выпить за нас. Первоначальное желание плеснуть водкой ему в рожу вдруг сменилось мыслью о том, что это здоровью не поможет. Я залпом выдул стакан и, не закусывая, закурил.

Серый сидел и молча смотрел мне в глаза. Не знаю, что случилось в тот момент, но я вдруг забыл про всё, что между нами было, и просто, как раньше, протянул ему руку, сказав:

- Серый, друзья?

Как же блеснули его глаза после этих слов! Я вновь почувствовал себя тем пацаном, когда мы с Серёгой поклялись друг другу в вечной дружбе. Бог ты мой, как, оказывается, мало надо людям для счастья! Один взгляд, один вздох - и уходят прочь все обиды и ошибки, сделанные в жизни. Ещё час назад мне хотелось убить этого урода, а теперь мне хочется обнять моего друга - друга, лучше и вернее которого в жизни никогда не было.

- Андрюха, ты не пей больше, ладно? Мы вечером к тебе с Татьяной придём.

Я, видимо, хотел что-то сказать, но Серый вновь меня перебил:

- Андрюх, пойми, не я этого хочу, это она так хочет.

Сил и желания спорить с ним у меня не было. Пусть всё будет так, как есть, решил я, о чём и сказал Серёге.

До вечера я и вправду не выпил ни грамма, хоть и очень хотелось, тем более что оставленная Серёгой водка стояла на столе. Но я обещал и, значит, должен был сдержать слово. Мало того, я сходил в магазин, купил кое-что поесть и к семи часам вечера накрыл стол. Такого состояния у меня ещё никогда не было. Я хотел её видеть и, вместе с тем, ненавидел. За последний час я выкурил, наверное, пачку сигарет.

Вот и семь вечера, а вот и половина восьмого, а их всё нет. В башке мысли одна хуже другой, но начинает преобладать самая дурная: "Нужно напиться". Собрав в кулак всю оставшуюся у меня волю, решаю ждать ещё пятнадцать минут, а потом...

Звонок в дверь оторвал меня от этого маразма. Одновременно с этим он поверг меня в ступор. Сейчас я увижу её - ту женщину, да, как ни странно, уже женщину, которую когда-то любил. И тут же в голове мелькает шальная мысль: "А любил ли ты её, Андрюша? Если любил, то почему так легко смог забыть, а тем более простить Серёгу? Подумай, а?".

На это ушло несколько секунд. Наконец, отбросив все сомнения, я пошёл открывать дверь. Два поворота защёлки замка, ручка вниз и дверь на себя. Ну, вот и всё, я готов их видеть вместе.

Дверь открывалась так медленно, что мне хотелось сорвать её с петель. Казалось, время вновь остановилось. Чувствуя себя полным идиотом, я наконец-то дождался её открытия. Перед дверью стояла одна Татьяна. Серёги рядом не было. Что-либо сказать ей я не мог. Казалось, язык прилип к нёбу. Мы стояли и, как идиоты, смотрели друг на друга, не говоря ни слова. На её глазах появились слёзы, которые тихонько стали стекать по щекам. Мне ничего не оставалось, как нежно стирать их. Слов мы так и не нашли.

Слава богу, появился Серый. Оказывается, он, придурок, в магазине застрял. Его появление разрядило обстановку. Как истинный джентльмен, он, на правах мужа, направил Татьяну на кухню, а сам уволок меня в комнату. О чём мы говорили, я, честно говоря, не помню, но когда Танька позвала нас на кухню, я уже почти ожил. Ну а дальше всё пошло вроде бы и весело. Я ни разу не упрекнул их в измене, а к концу пьянки уже был уверен в том, что так и должно было быть.

Вечер пролетел, как один час. Я пошёл провожать ребят. Когда мы уже прощались у подъезда, Серёга вдруг обронил:

- Тань, я пошёл домой, а ты скажи ему всё, ладно? - и, обращаясь уже ко мне, он как бы ненароком обнял меня и прошептал в ухо: - Братан, я сделал как лучше для неё - пойми и прости.

Поскольку я был немного ошарашен сказанным и ещё больше пьян, то всё это анализировать не мог. Оставалась одна надежда на Татьяну.

Серёга ушёл домой, а мы присели на скамейке перед их подъездом. Молчание затягивалось. Она, как всегда, начала говорить первой.

- Андрюша, прости меня, если можешь, но всё это я сделала только ради тебя. Ты сам ещё не понимаешь, но у нас с тобой ничего бы не получилось. Загляни себе в душу - ведь ты не такой, как все. Ещё тогда, до твоей службы, я поняла, что ты меня не любишь... Только не перебивай, пожалуйста. Я тебя любила и люблю, но мы не смогли бы быть счастливы вместе. Ты просто боишься себе признаться в том, что ты не такой, как все. Я ведь знаю, что, даже когда ты говорил, что любишь меня, ты любил Серёгу.

Её слова, как ушат холодной воды, вернули меня в сознание, но вместе с тем вдруг открыли мне глаза на всё то, о чём я боялся сам себе сказать. Да, она была мне дорога, но вдруг так просто смогла мне объяснить то, что я ведь и вправду Серёгу люблю больше, чем её. В моём немного пьяном мозгу вдруг взорвалась невидимая граната, и неожиданно весь этот разбросанный по его углам пазл собрался в единую картинку.

Я слышал, как Татьяна что-то продолжала говорить мне, но в душе уже зародилась осознанная мысль о том, что она права. Единственное, что мешало мне в этом признаться, так это язык. Он не хотел меня слушаться. Слава богу, в кармане оставалась недопитая бутылка водки. Я молча вытащил её и залпом из горла допил почти всю. Только после этого дар речи вернулся ко мне. Слова лились из меня сами собой. Мозг в этом не участвовал. Да и не нужен он тут был. Говорило сердце.

Единственное, что я понял потом из объяснений Татьяны, так это то, что Серёга ушёл и не хотел всё это слушать только потому, что он очень правильный и не приемлет той любви, которую я к нему испытываю. До сих пор не могу понять, зачем он всё это сделал. Наверное, ему не хватило сил и смелости разобраться в нашей с ним дружбе и любви, а своими руками порвать нашу дружбу он не мог. Слабаком оказался.

После этого я с Серёгой ни разу не встречался. Татьяна до сих пор мне часто звонит, поздравляет с праздниками, делится радостями и горестями, а вот для её мужа и моего лучшего друга я стал персоной нон грата. Он просто выбросил меня из своей жизни. Татьяна не единожды пыталась ему объяснить, что ориентация человека - это не смертельный приговор и тем более не заразная болезнь, однако всё впустую.

Однажды, случайно встретившись с ним в общей компании, я вдруг по его глазам понял, что он жалеет обо всём, что случилось, но гордость, эта никому не нужная гордость не даёт ему права признаться мне во всём. Он даже не поздоровался со мной. Я уверен в том, что мы по-прежнему любим друг друга, но...

Часть 2

Как говорится, что бог ни делает, всё к лучшему. Этот удар заставил меня бросить пить и начать искать работу. Предложений была тьма, но я знал одно: мне нужна служба. Вернуться назад, в армию желания не было, поэтому я решил пойти в милицию. Отработав почти год в конвое, я поступил учиться в школу милиции. Учёба давалась мне очень легко, лишь одно постоянно терзало: одиночество. Но время неумолимо шло вперёд, учёба наконец-то закончилась, и вот я, свежеиспечённый лейтенант тогда её советской милиции, прибыл в свой родной отдел для продолжения службы. Казалось, в то время я был самым счастливым человеком в мире. Загрузка по полной программе только радовала, так как времени на личную жизнь, а её и не было, у меня почти не оставалось. Ну и, слава Богу. Главное, что я кому-то нужен.

Работа стала для меня всем в этой жизни. А потом началась война в Осетии, потом в Приднестровье и Чечне. Вы удивитесь, но я рвался туда. Мне хотелось забыться на этих войнах. Жизнь казалась автоматической установкой. Я никому не был нужен, ну, и мне тоже никого не надо... Нет, на военных дорогах иногда встречал пацанов - таких же, как сам, но это не было любовью. Это было просто взаимное притяжение людей, оторванных от своих родных и любимых. Иногда, расставаясь с очередным парнем, таким же потерянным в этой жизни, я хотел бросить всё, обнять его и никуда от себя не отпускать. Но... Судьба не всегда к нам благосклонна.

Вот так прошло почти десять лет. В душе по-прежнему жило чувство ожидаемой любви, но здравый смысл говорил совершенно о другом. Ну кому нужен отшельник, который провёл на войнах десяток лет и разучился нормально общаться с людьми?!

Но всё когда-нибудь кончается. Вот и мои бесконечные командировки закончились. После всего этого кошмара меня назначили командиром взвода сопровождения ГИБДД. Взвод только формировался, поэтому народу у меня было всего-то человек десять, но я мог выбирать из всего батальона любого инспектора. И вот тут-то и случилось самое главное событие в моей жизни.

Нужно мне было выбрать из этой толпы себе заместителя. Посмотрев всех претендентов на должность, я вдруг понял, что среди них нет достойного кандидата. Об этом я и сказал комбату. Реакция его на мои слова была неадекватная.

- Андрюха, ещё раз с таким вопросом подгребёшь, пошлю не только на три буквы, но и совсем выгоню на хрен. В батальоне почти двести пятьдесят рыл, а ты не можешь найти достойного зама... Даю два часа. Если нет, дуй в свою Чечню назад.

Захотелось послать его на хуй и просто уйти, но что-то внутри тормознуло меня. Я вдруг вспомнил глаза того молодого капитана, с которым встретился в коридоре. Я не помнил его лицо, но глаза стояли передо мной до сих пор. Стальной отблеск играл на солнце, бил в окно и отражался на моём лице. Я никогда раньше его не видел, но оторвать взгляд от этих глаз не мог. Несмотря на капитанские погоны, вид у него был пацана лет двадцати пяти. Разминувшись, мы вдруг, как по команде, обернулись назад. Сразу вспомнилась слова песни: "Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я".

Мысли проносились в голове молниеносно. Да хрен с тем, что я его не знаю. Вот сейчас найду его, и будет он у меня замом и напарником, никуда не денется. Всё, решено.

- Иваныч, стоп. Ты даёшь добро на то, чтобы я выбрал любого из всего батальона, так?

Его взгляд говорил сам за себя.

- Всё, я понял. Через час будет у меня заместитель, обещаю.

Иваныч недоверчиво окинул меня взглядом и ушёл, а я почти побежал в парк, где народ занимался приведением в божеский вид патрульных машинок. Уж теперь-то я точно знал, что заместитель у меня есть!

Мысли роились в голове, но одна была самой главной: "Сначала иду в кадры. Пересмотрю там все личные дела и найду сталь этих глаз, обязательно найду".

Слава Богу, девчонки были на месте.

- Привет, красавицы. Очень нужна ваша помощь. Век должен буду. Дайте личные дела посмотреть.

Моя просьба застала их врасплох. Да и понятно почему. Ну не могли они давать дела всем подряд. Поняв свою ошибку, я сменил тактику.

- Девчата, меня Смирнов послал отобрать кандидатов на должность заместителя в роту сопровождения. Если не верите, позвоните ему.

Беспокоить командира по таким пустякам никто из них не решился.

- Ну что же, если сам Иваныч сказал, то смотри.

В сейфе этих дел было под завязку, но я человек упорный, поэтому с энтузиазмом взялся за работу. Как назло, дело моего сероглазого капитана оказалось одним из самых последних. Почти час я копался в этих залежах кадрового отброса, но, найдя то, что хотел, испытал радость, которую давно не ощущал. "Господи, да что это вдруг случилось со мной? Ну, нашёл я личное дело этого чудика, и что? Радость-то такая необузданная к чему?" - но душа и голова жили совершенно разными жизнями.

С трепетом я развязал заветную папочку и первым делом увидел его фотографию. Блядь, от этих глаз у меня вдруг заныло в груди. "Господи, ну зачем, зачем мне всё это надо? Назначу вон Сорокина заместителем, и пусть всё будет, как было. Всё спокойно, душа на месте и никаких волнений", - но сердце говорило совсем иное. Я с трепетом рассматривал фотку этого капитана и понимал, что это навсегда. Никуда мне теперь не деться от этого стального света. Никуда!

Так, "Емельянов Илья Викторович, капитан милиции, старший инспектор дорожно-патрульной службы. В органах всего пять лет. Бывший военный лётчик, окончил Качинское лётное училище, холост"... И тут опять удар по сердцу. Надежда есть. И одновременно сам начинаю понимать, что думаю о глупостях. "Ну какая, к чёрту, надежда? Ты ведь и знать не знаешь, что он за человек. Почему ты вдруг сам всё решил? Почему думаешь, что он вдруг вот так, сразу согласится работать с тобой? Андрюха, ты дебил".

Но, как ни странно, все эти самоистязания на пользу мне не пошли. Отдав дело Ильи девочкам, я пошёл его искать. Обойдя дважды весь парк, найти моего Илюху (моего!), я так и не смог... Вот, блядь, идиот, почему "моего-то"? Он и знать обо мне ничего не знает, а уже мой. "Не, брат, тебе лечиться нужно, а лучше, как Иваныч говорит, назад надо двинуть, на войну".

Побродив ещё минут двадцать, я решил покурить. Присев в курилке, я достал сигарету и только сейчас понял, что огня-то у меня и нет. "Твою мать, опять идти в парк придётся. Уж там-то у кого-нибудь точно есть зажигалка". С этой мыслью я направился в этот уже надоевший мне автопарк, как вдруг услышал сзади голос:

- Что, товарищ майор, искра пропала? Прикурить нечем? - ну хоть тут кто-то появился живой, не надо тащиться за огоньком...

Я оборачиваюсь и вдруг встречаюсь со стальным блеском двух направленных на меня лучей. Мысли срабатывают моментально: "Спокойно, Андрюша, спокойно. Ты его не знаешь. Веди себя как всегда".

Ага, легко сказать, но как тяжело сделать! Я, как идиот, улыбаюсь этому парню и развожу руками:

- Да уж, с огнём совсем беда.

Илюха протягивает мне зажигалку. Я хочу взять её, но он вдруг щёлкает ею и говорит:

- Кури, майор, всегда рад помочь. Ты уж извини, что я сразу на "ты", но у нас так принято. Если вдруг что-то не так, то скажи. Я не глупый, исправлюсь.

Говорит он, а глаза смеются и от этого становятся совсем серыми и искрящимися. Я пытаюсь что-то ответить, но сил хватает только на то, чтобы прикурить и сесть на ближайшую скамейку. Илья садится напротив и молча смотрит мне прямо в глаза.

Сколько мы так сидели, я не помню. Как ни странно, первым отошёл я. В мозгу бешено вращалась одна только мысль: "Я должен сейчас ему всё сказать, должен". И тут же моё второе "я" говорило: "Молчи, глупый, молчи. Ещё не время. Сделай вид, что ты просто случайно тут оказался, и уж тем более не дай ему понять, что искал именно его. Постарайся, ты ведь раньше всё мог".

Я слушаю свой внутренний голос, а сам понимаю, что сижу с идиотским видом и не могу оторваться от глаз капитана. "Дебил! Ну что я делаю? А сам уже решился на всё, и, как раньше на войне, бросаюсь из окопа в рукопашную".

- Привет, Илья. Не удивляйся, я тут немного справки о тебе навёл. Меня, кстати, Андреем зовут.

Тот продолжает улыбаться во все свои тридцать три зуба и тихо так говорит, почти шепчет:

- А я знаю.

И всё, дальше вновь тишина. Мы, как два придурка, сидим напротив друг друга и курим, глядя друг другу в глаза. Они у него вдруг темнеют, как тучи перед грозой, и он опять шепчет:

- Знаешь, а я ведь давно за тобой наблюдаю. И у меня сложилось такое ощущение, что ты именно меня в парке искал.

Часть 3

Нужно как-то срочно исправлять ситуацию. Ну не могу же я вот так взять и признаться этому Илюхе, что и вправду искал его.

Однако время неумолимо приближалось к тому моменту, когда я должен был доложить комбату о том, что нашёл себе заместителя. Идея появилась мгновенно. Бросив бычок, я вдруг резко встал и, придав голосу как можно более серьёзные ноты, сказал Илюхе:

- Да, капитан, искал. Тебя срочно комбат вызывает, так что пошли. Иваныч - мужик суровый.

Солнце в его глазах вдруг погасло, и они вновь стали похожи на тяжёлые грозовые тучи. Медленно поднявшись, он произнёс:

- Ну, если только из-за этого искал, то пошли!

Я крыл себя самыми последними словами за то, что обидел парня, но план мой этого требовал. До кабинета комбата мы шли молча. Я не хотел смотреть на Илюху, так как не мог видеть эту тучу в его взгляде. Мне больше нравился серый солнечный луч, похожий на сталь клинка.

Вот и пришли. Я открываю дверь кабинета и пропускаю Илью вперёд. Он входит и начинает докладывать:

- Товарищ подполковник, капитан Емельянов по Вашему приказанию прибыл!

Глаза Иваныча лезут на лоб, брови хмурятся.

- А я, честно говоря, тебя и...

Я не даю ему договорить и как можно веселее и развязнее (что это со мной!) заявляю:

- Вот, Иваныч, обещал, что за час найду, и нашёл!

Тот, похоже, забыл наш разговор и нахмурился ещё больше. Нужно разряжать обстановку. Я принимаю стойку смирно и докладываю:

- Товарищ подполковник, прошу назначить капитана Емельянова моим заместителем, - и, немного помедлив, нагло вру, - тем более что он согласен.

Тут же бросаю взгляд на Илюху и одними только глазами умоляю его согласиться. Он всё понял. Золото, а не парень. Мы точно сработаемся.

Когда Иваныч отошёл от шока, Илья уже стоял перед ним с горящими глазами и был готов ответить на любой вопрос. Но вопрос у комбата был только один:

- Емельянов, ты согласен?

Илюха браво козырнул ему и почти прокричал:

- Так точно, товарищ подполковник!

Иваныч устало обвёл нас взглядом и пробурчал:

- Ну вот, связался чёрт с младенцем.

Илюха явно не сообразил, о чём это он говорит, и хотел переспросить, но я успел ему шепнуть:

- Я тебе потом всё переведу на нормальный язык. Пошли отсюда.

Попрощавшись с комбатом, мы тихо ретировались из кабинета...

Вот уже месяц, как Илюшка мой заместитель. Чего только за это время не было, но до сих пор он ни разу не спросил, почему я вдруг предложил ему эту должность, а я всё это время мучаюсь и делаю всё возможное и невозможное для того, чтобы не признаться ему в любви. Но, как говорится, время лечит. Полувзгляды, полунамёки, просто многие дни непонимания должны были привести нас к разговору, которого оба так ждали. Не знаю, хотели ли мы этого, но ждали точно.

Празднование очередного дня милиции свелось к тому, что нас за два дня до этого отправили в командировку. Куда мы ехали, думаю, любой может догадаться. Для меня это была обычная прогулка. Ещё бы. Все последние годы этот Кавказ мне был родным домом, а вот как это Илюха переживёт, я не знал. Да и вообще, что я знал о нём? Ну, закончил лётное училище, ну, служил штурманом на вертолёте в одном из полков нашей доблестной армии, а что дальше? Как-то об этом разговоров особо и не заводилось. Просто за это время мы притирались друг к другу и радовались (уж я-то точно) тому, что служим рядом.

И вот звоню я Илюхе восьмого ноября и сообщаю, что ровно в день милиции, то есть десятого ноября, мы едем с ним в Ингушетию. И вот тут-то, братцы мои, я опешил. Я ждал от него любой реакции, кроме такой откровенной радости.

- Командир, я готов хоть сейчас рвануть. Давай приезжай ко мне, отметим командировку.

Нет, я совсем не против был это сделать, но вот такую реакцию на своё сообщение совершенно не ждал. Прослушав его радостные вопли, я тихонько повторил:

- Илюха, ты, наверное, не понял - мы едем в Ингушетию, а там, возможно, и в Чечню...

В ответ вновь раздаётся победный вопль моего капитана:

- Да всё я понял! Гони срочно ко мне. И не забудь в магазин заскочить, выпить нет совсем ничего!

Вот тут-то я совсем одурел, но сделал всё так, как сказал мне мой балбес. Не прошло и сорока минут, как я уже звонил в дверь этому контуженному придурку, держа в руке литровый пузырь водки.

Казалось, он сидел у двери и ждал, когда я появлюсь, так как открыл он её моментально. Я только успел открыть рот, чтобы спросить его, как тут же на меня полился словесный понос. Я почти ничего не разобрал в нём, но успел понять только, что Илюха был так несказанно рад этой командировке, что готов был напиться вусмерть. "Твою мать, и ведь только сегодня утром я думал, что этот придурок почти не пьёт. Вона как жизнь оборачивается!" - подумав так, я сделал вид, что ничего не случилось.

Этот идиот, болтая непонятно о чём, потащил меня на кухню. Там он стал расставлять тарелки на столе и приговаривать:

- Как же всё хорошо-то, командир, как же всё хорошо!

Попытки понять что-либо успеха не принесли. Я молча сел за стол и отдался на волю волн. Илюха быстро расставил нехитрую закусь, разлил водку и, вскочив, как ужаленный, предложил тост:

- Командир, давай выпьем за наше первое с тобой путешествие. Знаешь, как я рад тому, что мы, наверное, снова окажемся в местах, которые ты прошёл пешком, а я облетел на вертолёте. Не знаю, как там, на земле, но с воздуха всё казалось так красиво. Одно мешало - стреляли часто. Но мне вот повезло. А так как и ты жив, то и тебе на земле повезло. Давай за везение пока, давай.

Пока я пытался переварить сказанное им, Илюха чокнулся со мной и залпом выпил весь стакан. Мне ничего не оставалось, как повторить его подвиг. Он тут же налил по второй, но говорить ничего не стал. Подняв стакан, он вдруг посмотрел на меня своим совсем тёмным взглядом и почти прошептал:

- Ну что, командир, теперь твоя очередь. Говори.

А у меня вдруг запершило в горле, и я начал соображать, каким же всё это время был ослом. Ну почему я не просмотрел Илюхино личное дело дальше? Ведь чем он занимался после учёбы, я не знал. Голос в душе вдруг опять прокричал: "Ну какой ты командир, а? Там, на войне, у тебя лучше получалось, а тут даже про заместителя своего ничего не знаешь. Эх ты, Андрюша...".

Кое-как собравшись с мыслями, я начал говорить. Слова никак не складывались в связные предложения. Получалось что-то типа:

- Илюша, я ведь это, я даже не мог себе... нет, просто не мог... да я и вообще не знал... ну ты пойми... просто как-то я вот так думал...

Илюха смотрел на меня и, казалось, готов был рассмеяться. Но делать этого он не стал. Он сделал то, чего я и не мог от него ожидать. Этот пацан (да какой он пацан-то!) вдруг резко встал, сел на диван рядом со мной и, обняв за плечи, уткнулся мне в плечо. Я замер от неожиданности, а он, тихонько продолжая сопеть мне в шею, начал рассказывать о себе.

Рассказ Ильи

Ну, вот, наконец, и окончена учёба. Честно говоря, расставаться с училищем, а тем более с друзьями совсем не хочется. А что поделаешь, служба есть служба. Слава богу, распределился отлично, в г. Торжок, в вертолётный центр.

После месяца отпуска прибыл к месту службы. Вот и моя эскадрилья. Командир, майор Колесников, оказался мировым мужиком. Сразу назначил меня штурманом на Ми-24. Иду представляться к командиру. Немного поплутав по стоянке, нашёл свой вертолёт. Тишина. Рядом никого нет. Погуляв ещё минут двадцать по стоянкам, наконец, выяснил, что экипажи на занятиях в ТЭЧ. Не спеша бреду туда. Подойдя, понял, что ещё рановато - занятия не закончились. Ну и ладно, подожду на улице.

Сижу, курю. Вдруг слышу за спиной приятный баритон:

- Эй, лейтенант, к кому сидим?

Оборачиваюсь и глаза в глаза встречаюсь с небом. Да, Андрюха, это и правда было небо. Таких глаз я раньше, пока тебя не встретил, в жизни не видел.

Стоящий рядом капитан, улыбаясь, протянул мне руку.

- Капитан Сергеев - думаю, что на ближайшее время твой командир.

Я немного опешил и не знал, что ответить. Наконец, собравшись с мыслями, я произнёс:

- Лейтенант Емельянов. А как Вы узнали, что я вообще это, ну, что я...

Мысли вдруг запутались совсем, а весёлый капитан улыбнулся и сказал:

- Да ты не тупи, просто, кроме тебя, новичков у нас нет, а Степаныч, ну, майор Колесников, меня ещё вчера предупредил о том, что тут крендель один молодой нарисоваться должен, так он, говорит, твой. Бери и пользуйся.

- Как это, пользуйся? - глупо выпалил я.

Капитан, вновь улыбнувшись, да нет, засмеявшись, выдал:

- Да вот так! Как хочешь, говорит, так и пользуйся.

Ты вот не поверишь, Андрюха, а я тогда не знал, что делать. В душе вдруг такое непонятное чувство появилось, что и объяснить себе не мог, что это. Так вдруг захотелось схватить этого капитана в охапку, обнять и никуда больше не отпускать. Ты не подумай, что я голубой какой-то, нет, но просто вот этот его блеск синих глаз так притягивал, что не хотелось от него никуда уходить... Вот я когда тебя увидел тогда, в коридоре, такое же чувство испытал. Мне вдруг показалось, что на меня вновь смотрит мой командир. А ведь так и получилось, ты ведь мой командир.

Ну а дальше служба пошла своим чередом. Полёты, учёба, опять полёты, переучивание на новые машины, и всё это повторялось изо дня в день. Командир за это время уже стал для меня Димкой, моим Димкой. Я не знаю, как ты меня поймёшь, но я полюбил его. Полюбил не как товарища и друга, а как мужчину. Он, как мне казалось, об этом даже и не думал, но, наверное, замечал моё к нему отношение. Я по всяким бестолковым поводам напрашивался к нему в гости, познакомился с женой Светланой и сыном Илюхой. Да-да, именно Илюхой. Казалось, что никогда в жизни я не смогу сказать ему о своих чувствах. Но судьба всё расставила по своим местам.

Думаешь, почему я вдруг сказал тебе о красивых местах, куда мы с тобой едем? Да потому, что именно туда нас и отправили с Димкой и всей эскадрильей в 2000 году. Я знаю, Андрей, что ты эти места прошёл вдоль и поперёк пешком и что воевал тут почти десять лет, просто не хотелось бередить твои раны и вызывать в памяти разные воспоминания. Но уж коль судьба вновь посылает нас в эти места, я решился рассказать тебе обо всём.

Часть 4 (последняя)

Почти год мы с Димкой летали в этих краях, и всегда нам везло. Ну, вот такой он человек. На следующий день мы должны были лететь домой. И вдруг прилетает начальник авиации группировки, собирает всех и не приказывает, а просто, по-человечески, просит:

- Мужики, нужно вылететь в горы. Пацаны наши там крепко попали. Если мы не поможем, то им хана. Я не могу вам приказывать, я могу просить. Если есть добровольцы, то...

Димка смотрит мне в глаза, и в них такая тоска, а вместе с тем и вопрос: "Ты как, согласен?" Не отвечая ему, я встаю первым. Тоска в его глазах не пропала, но появилась благодарность.

- Товарищ полковник, экипаж капитана Колесникова готов выполнить приказ.

Я смотрю на Димку, а он прячет глаза. За ним следом поднимаются почти все. Да что почти, все командиры машин! Летим всей эскадрильей...

Знаешь, мне тяжело об этом рассказывать, но вернулись все, кроме Димки. Как-нибудь потом я, наверное, смогу рассказать о том, как всё это случилось, но не сейчас. Сейчас я лучше скажу тебе о том, как я решился подойти к тебе и заговорить первым.

Опять я влез.

Очень хотелось мне услышать его рассказ до конца, но неволить парня тоже не хотелось. Да и очень интересно было узнать, что это вдруг такое могло случиться, что он обратил внимание на такого отшельника и нелюдима, как я... Илюха смотрит куда-то вдаль, молчит, а я не могу его тревожить. Я жду продолжения. Вижу, что парень готов сказать всё, что наболело.

Вот он повернулся ко мне, смотрит в глаза, и его серые стальные иглы жгут мне душу. Я боюсь себе в этом признаться, но уже давно знаю, что люблю его. Люблю так, как никого никогда не любил. Забываются все горести, которые были в моей жизни, забывается всё. Сейчас для меня существуют только эти красивые серо-стальные глаза. Я готов на всё. Готов сделать для этого парня невозможное. Скажет он мне: "Забудь, как дышать", - и я забуду. В душе одно желание: только бы он был моим. Только моим, и всё... Как, оказывается, мало нужно для счастья.

А Илюха вдруг встряхнулся и так же тихо продолжил говорить:

- Андрюха, есть там что ещё выпить? Налей. Я тут решился на всё. Не обижайся, но я скажу тебе всё, что хотел сказать ещё тогда, в первый день знакомства.

Я накатываю по полному стакану и поднимаю свой. Илья, не чокаясь, выпивает залпом. Я не глупый, я всё понимаю. Ему сейчас так надо. Ему нужно собрать всю волю, чтобы сказать то, что я до сих пор так и не смог. Тряпка я, а не солдат. И тут же тупая и бестолковая мысль режет мозг: "Какой ты, к чёрту, солдат! Вот Илюха да, он солдат. А ты так, бывший там, и всё".

Блядь, ну зачем мне всё это. Я люблю парня так, как не любил, наверное, никого в жизни, но вот силы во мне такой, как в нём, нет. И тут же в душе поднимается волна гордости: "Ну и пусть, пусть я тряпка, но вот этот пацан мой, только мой, и это уже не изменить. Мы оба знаем об этом. Осталось только произнести эти три слова, и всё, назад пути не будет".

Откуда вдруг берутся силы, никто объяснить не может. Я вижу, что Илюшка уже готов произнести то, о чём мы думаем и мечтаем с самого первого дня знакомства, но я успеваю его опередить. Он уже раскрывает рот, уже слова готовы сорваться с его губ, и тут я закрываю его рот своей ладонью и очень тихо, почти шёпотом говорю:

- Илюшка, молчи. Молчи ради всего святого. Я должен это сказать первым, должен... Родной ты мой капитан, если бы ты знал, как я тебя люблю!

Его глаза удивлённо вспыхивают. Я упиваюсь блеском стали и потоком нежности, но не даю ему что-либо сказать. Я вижу, что он хочет это сделать, но рука моя всё ещё закрывает ему рот... Чувствую боль на пальцах - это он меня кусает, пытаясь освободиться. Глупый, я сейчас готов терпеть любую боль, лишь бы сказать всё то, что накипело на душе.

- Илюшенька, милый, ты за это время стал мне настолько близок, что сердце ощущает все твои желания. Любовь, она, сука, такое чувство, что, кажется, готов умереть за минуту общения с человеком, ради которого живёшь, ради которого дышишь. Знаешь, брат, у меня в жизни было всякое, но чаще предательство, и поэтому я прошу тебя: не предавай меня никогда. А что касается меня, то ты и сам, наверное, уже понял, что я твой навсегда. Я люблю тебя, Илюшенька! Люблю!

Всё, силы покинули меня, и я убрал руку с его губ. Я сказал эти слова, сказал. Тишина повисла в его скромном жилище. Я ждал решения Ильи как приговора, хотя уже давно знал о том, что он хочет мне сказать то же самое. Да он и хотел признаться мне в любви сейчас, просто я успел опередить его. И вот это меня радовало. Я первый, первый! Наконец-то я успел что-то сделать вопреки своим страхам! А теперь страха нет, есть только ожидание. Ожидание любви моего лучшего друга и любимого парня.

Прошло уже минут пять, а Илья всё сидел молча, глядя в тёмное окно. На лице его сменилась масса чувств, но слов я так и не дождался. Вот тогда мне действительно стало страшно. А вдруг всё это я просто придумал для себя - всю эту любовь и его желание о ней рассказать?! Опять мерзкий страх остаться одному тихонько начал заползать в душу.

Я встал и, взяв сигарету, пошёл на балкон курить. Илюха не обратил на меня никакого внимания. Язычок зажигалки озарил темноту балкона. Сигарета с шипением разгоралась, а в душе с таким же шипением вырастала стена непонимания: "Ну, вот и всё, вот и нет у меня больше Илюшки. Завтра он пойдёт к комбату и скажет, что в одном экипаже со мной ездить не хочет и замом у меня тоже быть не желает".

Дебильные мысли загрузили мозг до предела. Хотелось просто бросить всё и сигануть с этого проклятого балкона. Нет, не для того, чтобы разбиться, первый этаж всё-таки, а просто для того, чтобы покинуть квартиру. Да и вообще, кому я нужен в этой...

Мысль вдруг прервалась от того, что на плечо легла такая желанная рука, и над ухом прозвучал голос:

- Командир, а знаешь, я тебя недооценивал. Вот думал, что совсем ты расслабился со своей любовью ко мне, а оказывается - нет, есть в тебе ещё силы. Как лихо ты перехватил мои мысли и смог сказать всё то, что я хотел. Но так, как ты, я, наверное, не смог бы. Не обижайся, я просто сидел вот там сейчас и думал, а что бы было, если тогда, в августе, мы бы не встретились. Ведь и тогда ты оказался сильнее и хитрее меня. Как лихо ты обвёл комбата вокруг пальца! "Товарищ подполковник, Емельянов согласен быть моим замом..." Ты ведь, даже не спросив меня, уже знал, что я соглашусь. Почему, Андрюш, ну скажи, почему ты был уверен в том, что я соглашусь?

Я немного помолчал, успокоился и тихонечко, кусая его ухо, прошептал:

- Да потому, что дал себе слово. Потому, что не мог отдать кому-то этот сверкающий стальной свет твоих глаз. Потому, наверное, что любил тебя ещё до нашей встречи. Сложно всё это, Илюша, очень сложно. Но одно скажу: теперь ты мой и только мой! Готов любого вот этими руками задушить (а я это могу, ты знаешь), но отдать тебя кому-то не смогу никогда в жизни. Как ты к этому предложению относишься? Устраивает тебя любящий до умопомрачения псих, готовый умереть ради твоей прекрасной морды?

Ответа я и не ждал. На меня в упор смотрели два совсем серебряных глаза. Нет, стали в них сейчас и в помине не было. В них были только слёзы, слёзы любви и благодарности.

страницы [1] [2] [3] [4]