Отрывки из неопубликованного романа aka Читать онлайн бесплатно короткие любовные романы

Часть 1

Эротическая трагикомедия

Герои рассказа являются вымышленными, любое совпадение с реально существующими людьми случайно.

1.

Уже начало темнеть, когда я снова спустился к обойной фабрике. У воды столпилась кучка молодых парней, человек пять. Среди них выделялся один - высокий, смуглый, одетый в широкие штаны, развевающиеся на ветру, и просторную тёмную футболку. Кудрявые волосы цвета воронова крыла придавали ему особый шарм. Почему мне всегда нравились тёмненькие?

- Прикиньте, чуваки, я первое место занял. Отец офигел, когда увидел, что на концерте твориться стало. Давно обещал катерок купить, всё повода не было, а сегодня как вышли, он меня в магазин повёл. Я прибалдел, когда понял, что этот покупать будем.

Слушая его быструю, переполненную жаргонизмами речь, я погрустнел. Вот такого бы друга! Интересно, о чём же он поёт?

- Поехали кататься! - сказал другой парнишка.

Мне хорошо было видно небольшой блестящий катер, пришвартованный в начале причала. Представляю, сколько стоит подобная игрушка. Всегда мечтал поплавать хотя бы на вёсельной лодке, но до сих пор не пришлось. Мать, узнав об этом желании, всегда приходила в ужас, постоянно напоминая о моём страхе перед водными просторами и о практически полном неумении держаться на поверхности. Должно быть, парнишка живёт очень богато, подарок отца на четырёхзначную сумму тянет, причём в условных единицах. Недавно проходил мимо большого рыболовного магазина, просто так заглянул туда и с ужасом узнал цены на плавательные средства с мотором.

Парни разместились на сидениях, счастливый хозяин устроился за рулём, и катерок, коротко чихнув, начал разворачиваться. Проводив его взглядом, я стал гадать, в каком же доме живёт неизвестный Андрей. Может, вон в том? По крайней мере, он идёт под номером тридцать. Только уж больно дорого смотрится строение из разноцветного кирпича, состоящее из трёх этажей с балконами, башенкой, напоминающей средневековый баварский замок, верандой с тонированными стёклами и красивым каменным забором, выложенным причудливым узором. Над тяжёлой дубовой дверью виднелась камера, а во дворе в шикарной будке разместились двое волкодавов. Никогда не разбирался в породах собак, но эти явно не дворняжки, небось, были куплены в специализированном магазине со всеми сопроводительными документами, подтверждающими их благородное происхождение. В одном из окон на втором этаже горел свет, и я решил попытать счастья. Что если Андрей и впрямь обитает здесь? Может, его родители работают в городской Думе или владеют каким-нибудь бутиком в центре.

Маленькая пупочка звонка не издала никакого звука, но очевидно, что он был хорошо слышен внутри. Потянулись секунды ожидания, никто не спешил открывать дверь.

- Нет их никого, - прокаркал кто-то сзади; обернувшись, я увидел пожилую женщину в зелёном платье. - Взрослые раньше полуночи домой не приходят, занятые они, крутые, а сынок на лодочке только что уплыл с дружками. Имя у него такое странное - то ли Гуч, то ли Фуч, не помню. Чего только люди не придумают, уже не знают, как вызвериться! - с раздражением сказала она, выказывая явную неприязнь к владельцам особняка.

Сама, небось, живёт на крохотную пенсию, бегает по рынкам в поисках, где что подешевле, потому и завидует обеспеченным людям.

- Парень-то у них плясками занимается.

- Танцует, что ли? - не понял я.

- Ой, всё делает: и пляшет, как сумасшедший, и горланит так, что страшно становится. Дома у него что-то вроде студии, репетирует постоянно, до поздней ноченьки. Я спать рано ложусь, да разве тут уснёшь? Только голову на подушку положу, и на тебе. Музыка громоподобная, он вопить начинает... Что за мода сейчас пошла! Совсем культура испортилась! В наши-то времена люди пели по-настоящему, с чувством, тех, у кого таланта не было, на сцену не допускали - и правильно делали. А сейчас сколько вертихвосток на эстраде! Этот вообще не поёт, просто разговаривает, ерунду всякую в рифму.

Так, похоже, тот парнишка рэпер, а женщина ничего не знает о данном музыкальном направлении. Признаюсь, чтение фраз под ритмичную музыку мне нравится, дома у меня куча дисков, слушаю их с удовольствием, а некоторые композиции даже знаю наизусть. Любовь к сему искусству появилась у меня давно по двум причинам. Во-первых, у меня начисто отсутствует музыкальный слух, даже беря в руки микрофон от караоке-системы, я всегда попадаю между нот и каждый раз умудряюсь спеть одно и то же в разной тональности, а те, кто слышит мои вопли, зажимают уши, морщатся и поскорее отходят куда подальше. Раньше в свободное время я частенько баловался подобным образом, стараясь отвлечься. Музыка всегда казалась мне чем-то возвышенным. Беря в руки микрофон, я представлял, что стою на сцене перед большим количеством людей, восхищённая толпа рукоплещет, двигаясь в такт... На самом деле соседи, превращавшиеся в невольных слушателей, включали погромче телевизор, а иногда стучали в стенку. Когда одна из знакомых услышала моё повизгивание, то заявила, что боится испортить свой слух, находясь рядом, и я окончательно разочаровался в себе.

- Прекрати выть! - безапелляционно заявила она. - А то наслушаюсь и петь разучусь!

Случайно услышав рэп в телефоне одного из приятелей, я замер, про себя повторил куплет, придя домой, записал его на листочек и понял: вот то, что мне нужно. Его ведь не поют, а читают, никакого слуха не требуется, надо просто обладать небольшим чувством ритма, что намного проще пения. И тогда я стал сочинять нечто вроде стишков, описывая свою однообразную, кислую, словно капуста из бочки, жизнь, полную одиночества. Выходило очень даже неплохо. Где-то узнал, что рэперы носят широкие штаны... В дело тут же включилось воображение. Вот красивый пацан в широченных спортивных трико начинает читать, двигаясь в такт музыке. Наверняка, он потеет, по телу стекают тоненькие струйки с запахом, у него много друзей, их всех объединяет страсть к одному музыкальному стилю, они всегда вместе, горой стоят друг за друга. Как горько было думать об этом! Летело время, в жизни происходили изменения, но любовь к стихам о жизни осталась...

- Таланта никакого, а успех имеет, - неслась дальше собеседница, временами покашливая. - Концерты устраивает, говорят, много публики собирается, только это всё деньги. Папашка-то у него своим рестораном владеет, вон какой дом отгрохал, разъезжает на машине заграничной, в Испанию на выходные летает, вроде как даже жилплощадь приобрёл на каких-то островах - название не помню, Карские, кажется.

- Канарские, - машинально поправил я, попутно дивясь её старомодной манере изъясняться.

Ну скажите, разве нормально звучит фраза о наличии жилой площади на Канарском архипелаге? Лучше сказать, что там у него вилла или коттедж.

- Вот-вот, - подтвердила она. - А откуда средства такие? Я мельком слышала, что тысячи немереные за хату заморскую отвалил, а у них там ведь не рубли, в тугриках плотют.

- В Испании раньше песеты были, недавно она, как и многие члены Евросоюза, перешла на евро, единую валюту. А тугрики в Монголии, - отчеканил я, стараясь скрыть смех.

- Смотрю, образованный ты, не похож на остолопов, которые сюда в гости приходят. Зачем он тебе? Или связь какую имеешь?

- В смысле?

- Так скажу правду, только не обижайся... Гуч этот ненормальный, - пояснила баба. - С девчонкой не гуляет, больше к парням тянется, со многими дружит, они тут табуном толкутся. У меня дочка психологом работает, говорит, что гомо... не выговорю, короче, разврат этот проявляется в страстной дружбе с лицами своего пола, вот.

- Может, они просто друзья? - поинтересовался я, подумав, что она не слишком-то образована для построения последней фразы; держу пари, цитирует дочь, хочет умной показаться.

- Нет, - она замахала руками, словно хотела доказать обратное, неожиданно затряслась, чихнула, и я еле увернулся от порции соплей, вылетевших из красного носа. - Аллергия у меня, - виновато объяснила она и продолжила. - Видела однажды, как он с хлопчиком у воды стоял, меня-то не видно было. Наблюдала я за ними, наблюдала, смотрю, Фуч его обнимает, что-то на ушко шепчет, к телу прижимает, тискает, как зазнобу дорогую. Тьфу, аж повторять противно! Вот и подумала, что ты тоже гомотех... кто такое слово придумал!

Я застонал. Значит, кудрявый хозяин новенького катера не только рэпер, но ещё и свой! Ой, как хреново на сердце стало! Прямо хоть бери и реви навзрыд.

- Нет, к парням никакого интереса не испытываю, пришёл по делу.

- Ой, зря! Хнуч-то ведёт себя, как министр, звездится, с тобой и разговаривать не станет. Однажды сахар закончился, гости нагрянули, вот и решила к соседям сбегать, думала, дадут. Как же, дали! Догнали и добавили! Открыл он дверь, посмотрел, кудряшками потряс, запах такой пошёл приятный - духи-то дорогие, не "Красная Москва" и не "Шипр". У меня сразу в носу засвербело, чих такой открылся. "Тамара Осиповна, не надо здесь чихать, ходите, заразу разносите, хоть бы платочек с собой носили! Что вам надо?" Не желая портить отношения с соседями, говорю: "Сахарок закончился, насыпь немножко, завтра отдам". А он: "Это только бомжи друг у друга сахар просить могут. Идите отсюда и не позорьтесь!"... Вот такой заносчивый, на сраной козе не подъедешь, - обиженно протянула сейчас Тамара Осиповна. - А вон он сам. Ишь как расфуфырился, прямо господин Е четыреста двадцать! Всё, ухожу, не хочу мерзкую рожу видеть, - и она пошла прочь, тихонько прикашливая.

Часть 2

Я судорожно сглотнул, провёл рукой по волосам, сжал зубы, вздохнул, приготавливаясь к встрече. Хочу и не хочу одновременно. Боюсь до дуроты, вот, уже ноги складываются, как проржавевший зонтик попавшей под дождь пенсионерки. Правое веко несколько раз дёрнулось, мышцы лица начали сокращаться помимо воли их хозяина. Чёрт, не зная о моём взволнованном состоянии, со стороны можно решить, будто подмигиваю кому-то. Так и вышло.

- Чего моргаешь? - сказал он, приблизившись.

Хрипловатый голос со своеобразной окраской и лёгким акцентом зазвучал совсем близко. Ой, похоже, у Женька скоро появится веское основание для ревности. Во всяком случае, моё сердце уже отдано этому пареньку. Надо же, оказывается, кудрявые волосы, до сих пор вызывавшие у меня отвращение, способны возбуждать!

- Да вот, пришёл...

- Вижу, что пришёл! Давно занимаешься? - продолжил то ли Хуч, то ли Пуч.

- Чем? - пискнул я, теребя пальцы от страха.

- Хватит прикалываться! Репу, спрашиваю, давно читаешь?

- Давно, - на всякий случай подтвердил я, не зная причину вопроса; чёрт его знает, хорошо это или плохо? - Очень люблю, тащусь прямо!

- Нормально! Пошли, попробуем.

Развернувшись, он зашагал к особняку. Мне ничего не оставалось, как поплестись следом за ним. Ой, а что мы будем пробовать? Неужто секс? У него наверняка большой, и если он захочет меня отыметь, то мне будет очень больно.

- Я боюсь! - пробормотал я.

- Охренел, что ли? Что за туфту гонишь? Сам пришёл, хрен ли ссышь. Не подойдёшь, другого найду, уже столько чуваков притаскивалось, запарился слушать. Славы хотят, а таланта никакого. В микрофон шепчут, слова запомнить не могут. Придурки!

Всё ясно, звёздный парень решил, будто я пришёл на пробы. Наверное, ему нужен напарник. Куда я лезу?

Ворота распахнулись, явив взору сказочно красивый сад с розами, низенькими деревцами и бассейном, расположившимся в середине. От него отходило несколько тропинок, одна, самая широкая, вымощенная какими-то цветными камнями, вела к дому.

В просторном холле, заставленном кадками с экзотическими цветами, журчал фонтан из синего стекла. С потолка свисала большая, украшенная всевозможными бирюльками люстра, по углам расположились мягкие кожаные кресла и столики.

- Нам сюда.

Я, страшно стесняясь, неловко затопал грязными ногами по дорогущему бухарскому ковру, оставляя за собой чёткие следы. Зачем согласился играть человека, рвущегося на эстраду? Сейчас обман раскроется. Ничего хорошего мне моё разоблачение не сулит, надеюсь, оно не станет слишком опасным, а то, глядишь, так и вылечу, как пробка из бутылки, при помощи охраны. Кстати, где она?

Студия представляла собой просторную комнату с нежно-голубыми шторами и такими же плитками, покрывающими потолок. Красивое сочетание. Два кресла, один стул около стола, заставленного музыкальной аппаратурой, в углу - мощная камера на штативе, несколько прожекторов на стенах, торчащих в сторону круглого пятачка на полу, очевидно, служившего сценой. Кругом порядок, ничего лишнего.

- Как тебя зовут? - спросил я.

Маловероятно, что это Андрей, хотя кто знает.

- Пришёл сюда и не знаешь? - в красивых миндалевидных глазах мелькнуло лёгкое возмущение, смешанное с удивлением.

- Извини, сразу не сказал. Я правда люблю рэп, уважаю, безумно рад нашему знакомству, но прибыл с другой целью.

- Не понял?! - смоляные брови взлетели вверх, делая органы осязания ещё более привлекательными.

- Ищу одного пацана, сказали, что он проживает по этому адресу. Андреем звать. Случайно, не ты?

- Нет, - теперь эти глаза выражали разочарование. - Значит, ты не мой поклонник?

- Обязательно им стану, - честно пообещал я. - Вот если подаришь диск с автографом...

Он метнулся к столу, схватил один из дисков, размашисто расписался синим маркером, от усердия высунув язык, и протянул его мне.

- На, держи.

Чёрт, как не хочется уходить. Лёгкий полумрак, мягкий свет, исходящий от светильников, звёздное небо, видневшееся в окне, застывшая луна, аромат неизвестного парфюма, парящий в комнате, еле ощутимый запах сигарет... Один из светильников как раз освещал его лицо, я напрягся, словно хотел запечатлеть в памяти каждую его черту с фотографической точностью, чтобы потом вспоминать, вспоминать и плакать от обиды. А кому-то повезло стать другом этого парнишки! А кто-то ещё и спит с ним!

- Что стоишь? - резко спросил он.

Всё ясно, пора и честь знать. Вот, уже в открытую выпроваживает. Оно и верно, чего стою, отнимаю время у занятого человека. Говорят, у звёзд весь день расписан по минутам: концерты, репетиции, записи дисков, интервью...

- Садись, - продолжил он. - Поболтаем с тобой.

2.

Говорят, что рассвет - самое прекрасное время суток. Солнце, поднимающиеся над горизонтом, отбрасывает блики на водную гладь, которая сверкает и режет глаза. Из окна открывается чудный вид на Волгу, узкая полоска берега с многочисленными лодками, маленькими будочками, где владельцы плавательных средств держат нехитрый скарб, размытые очертания островов. Стоишь у окна, и кажется, что паришь над волнами, чувствуешь неповторимый запах воды, рыбы, водорослей, светло-жёлтого песка, смешанный с особенным ароматом утренней свежести. На траве блестят не успевшие исчезнуть капли росы, словно игрушечные колокольчики, кругом стоит тишина, лишь изредка прерываемая криками птиц, кружащими над водой...

Я тряхнул головой, сбрасывая остатки сна, и облокотился на подоконник. Почему-то из недр истории до нас дошёл факт, что в жизни Наполеона, по его собственному мнению, было не больше семи счастливых дней. Не знаю, по каким критериям определял это великий французский деятель, но сегодня у меня была самая счастливая ночь из всех ночей. Самая долгая, полная безумных, доводящих до исступления ласк, способных свести с ума любого. Самая красивая, яркая, необычная. Мягкий свет изящных канделябров струился от стен, на столике, около изголовья большой, явно не предназначенной для одного человека кровати дымились ароматические свечи, наполняя помещение сладким благоуханием, из динамиков где-то под потолком лились весёлые восточные мелодии, сопровождаемые непонятными арабскими словами, похожими друг на друга, как две капли воды. Доселе мне не приходилось слышать этот язык. После первого куплета я отметил, что он необычайно красив, благозвучен, после первого поцелуя решил обязательно приступить к изучению средства общения, распространённого в странах Востока, а после первого соприкосновения абсолютно голых тел утвердился во мнении, что он, как никакой другой, подходит для таких вот ночей, волшебным образом вливаясь в обстановку и преображая её, делая более загадочной, таинственной, и вкупе с прочими атрибутами заставляет совершенно потерять голову.

В моём случае потеря оной части тела случилась сразу, лишь только Аслан сделал предложение присесть. Я и присел, точнее, плюхнулся в кресло, чувствуя подёргивание во всех членах, сухость во рту и сильное сердцебиение.

- Что с с тобой? - спросил он. - Так волнуешься, словно на приём к самому президенту попал.

Ошибаешься, дорогой! Если бы передо мной сейчас предстал глава государства, вряд ли нервное напряжение достигло бы такой отметки.

- Извини, волнуюсь, - два совершенно несложных в произношении для русскоговорящего гражданина слова дались мне с трудом.

Так, больше медлить нельзя, как бы дело не дошло до буйного помешательства с полным выпадением из реальности.

- Хочу сосать, - прохрипел я осипшим голосом, как эстрадная певица после неудачно взятой верхней ноты.

Новый взлёт бровей, секундное замешательство.

- В натуре? У меня?

Болван, разве здесь есть кто-то ещё?

Отсутствие сопротивления означало согласие, и я, покачиваясь, словно во время шторма, пересёк комнату, подошёл к другому креслу. Верхняя одежда снялась быстро, не зима всё-таки. От светлой футболки, пропахшей потом, кровь прилила к лицу, а снимая трико, я задрожал, как осиновый лист на ветру. У него оказалось красивое мускулистое тело, тёмное, с идеальной спиной, походившей на доску. Чуть набухшие соски, волоски, торчавшие из-под мышек, аккуратно подстриженные ногти на ногах. Сквозь серые плавки виднелся достаточно большой бугорок. Они тут же отправились вниз, открыв его достоинство, окружённое пушком волос. В лежачем виде оно превосходило по длине все, виденные мною ранее, к тому же оказалось достаточно толстым.

Рухнув на пол, я взял письку в рот, насколько было возможно, сжал губы, и обнажённая головка заскользила по нёбу. Аслан вначале молчал, тишина, так присущая эротическим ласкам, нарушалась лишь причмокиванием, но затем он, видимо, хорошо возбудившись, начал тихо стонать, совершая быстрые движения тазом. Главный мужской орган достиг нехилой величины, теперь только небольшая часть его умещалась у меня во рту. Аслан взял мою голову, придвинул её к себе пару раз, и тёплая липкая жидкость заспешила покинуть семенные пузырьки, деятельность которых активизировалась столь резким механическим раздражением головки. Во рту защипало, пришлось сделать несколько глотательных движений, а поток всё не прекращался.

- Не могу больше! - он захотел вытащить своё достоинство, но я не дал ему это сделать.

- Ай, щекотно! - к шёпоту примешался смех, радостный, довольный.

Наверное, не стоит в подробностях описывать оставшееся до утра время, его было слишком много. Слишком много для того, чтобы лечь в постель, укрыться расшитой простынёй, прижаться друг к другу и забыть обо всём на свете. Кажется, тогда кто-то стучал в запертую на замок дверь, кажется, надрывался мой телефон, отчаянно требуя ответа. Назойливый абонент, около десяти раз набравший номер, так и не смог со мной связаться.

Тёмненькие парни со смуглой кожей всегда влекли меня к себе как магнитом, быть может, именно поэтому на протяжении многих часов я целовал пухлые губы, облизывал потное тело, нежно теребил волоски в подмышечной впадине, играл с писькой, мотая её из стороны в сторону, прижимая к носу и щекоча языком, сжимал плечи, зарываясь носом в чёрные кудри, проводил рукой по мохнатым ногам, нежно дотрагивался до тугих, набухших яичек, вытирая с них собственные слюни. А ближе к рассвету, когда часы показывали два, Аслан сам наклонился и открыл рот для того, чтобы моё достоинство исчезло в нём.

- Почему тебя называют Пуч? - спросил я, когда наши губы разъединились после долгого поцелуя.

- Соседка, что ли, сказала? Она чудная, вечно всё путает, меня терпеть не может. Фуч - это типа кликухи, погоняло такое. Я решил, что для рэпера моё имя не слишком подходит.

Часть 3

В перерывах между сексуальными утехами я узнал кое-какие подробности о жизни этой молодой звезды.

Аслан родился в семье, образовавшейся в результате брака пакистанца и русской женщины, оттуда и восточный вид, и страсть к песням на арабском, не прошедшая даже после увлечения рэпом, и не слишком привычное для русского слуха имя. Впрочем, фамилия тоже не имеет окончания, характерного для большинства наших соплеменников, и звучит как Бархутдин. Жили они достаточно скромно, но всё изменилось, когда отец, раздобыв где-то кругленькую сумму, задумал открыть собственный ресторан. Друзья, знакомые, родственники - все отговаривали его от этой безумной затеи, уверяя, что подняться в гору и устоять на волнах современного рынка, скакавшего в бешеном темпе, не так-то просто, но простой пакистанский мужик, говоривший на русском с сильным акцентом, не обращая внимание на предостережения и советы, упрямо стоял на своём. Неожиданно заведение стало приносить доход, который странным образом увеличивался из месяца в месяц. Люди, давно привыкшие к экзотике, тем не менее, спешили в ресторан с национальной кухней не очень-то котирующейся страны, повара готовили немыслимые блюда, официанты падали с ног от усталости, получали щедрые чаевые от богатых клиентов.

Среди городской элиты кто-то пустил слух, что отмечать праздники теперь модно именно в "Хаматхе", а те, кто не может себе это позволить, дескать, так, мелочовка, не заслуживающая быть причисленной к первым лицам города. Что тут началось! Клиенты, желавшие отобедать в праздничный день именно там, толпой диких баранов ломанули в широкие двери, сметая всё на своём пути. Деньги, затраченные на раскрутку, зарплату персоналу, рекламу и само помещение окупились быстрее ожидаемого. Однако одного ресторана теперь уже господину Бархутдину показалось мало... И через пару лет в городе уже функционировала целая сеть, принося хозяину просто колоссальный доход.

- А когда отец разбогател, тут же нанял продюсера, здесь оборудовали студию, в "России" прошёл первый концерт. Бабок немерено угрохали на всё, записали диск, он стал продаваться. Дохода пока, правда, никакого, зато как прикольно! А сегодня был конкурс, я занял первое место, вот отец и купил катер - знал, что давно хочу такой. Одному не в кайф работать, вот и решил себе пару найти. Столько чуваков сюда ходило, я всех послал: хотят славы, а к труду, репетициям и полной самоотдаче не приучены. На хрен такие нужны? Думал, ты один из них.

- Правда, что тебя интересуют парни? - начал осторожно подбираться я к волнующей меня теме.

- Кто же это такой слух пустил? Соседка полоумная?

- Да. Утверждает, будто видела тебя на берегу с парнем, вы обнимались, тискались.

- Ба! Да рядом со мной постоянно чуваки крутятся - друзья, поклонники.

Подавив приступ грусти, я тихо сказал:

- Знаешь, а складывается впечатление, что ты немного одинок. Ведь бывает так: около человека много народу, он наедине с собой вообще не остаётся, а всё равно не в своей тарелке.

- Правильно подметил. Настоящих друзей нет. Бывшие приятели как узнали, что я известным стал, начали общение своё навязывать, друзей из себя строить. Я-то знаю, что случись чего, брошу этим заниматься, никто и не вспомнит, что был такой Фуч.

Надо же, оказывается, звёздам тоже не чужд пессимизм, обвалы настроения и меланхолические рассуждения.

- Скажу тебе честно: на баб не тянет, не встаёт вообще. Женский образ, груди, талия - ничто не привлекает. Для меня красивая тёлка всё равно, что деревяшка неодушевлённая. Давно понял это, стал парня искать, чтобы друг был настоящий и чтобы... Да только где же сейчас такого найдёшь? Я сначала всё по клубам ходил... А ты, кстати, бывал хоть в одном?

Последовал подробный рассказ о посещениях Асланом злачных заведений, предназначенных для лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Мужики, напялившие на себя парики, юбки и платья, неспешные беседы за столиками, проводимые томными, липучими голосами, картинные жесты, перенятые у слабого пола, похотливые выстрелы возбуждённых блестящих глаз, порой, подведённых тенями...

- Достало всё, больше никуда не хожу. Твари они, в любовь не верят, сразу постели хотят; некоторые ещё баксы предлагают, думают, перед ними шлюха продажная, готовая за полтинник всю ночь колесом прогибаться, жопу дырявить.

- Значит, веришь в любовь? - с замиранием сердца спросил я.

- Конечно, а как без неё жить? Знаешь, почему гей-семьи, как правило, больше года не держатся? Потому что любви там нет, а есть меркантильный интерес, привязанность, бывает, жалость, вот ничего хорошего и не получается. Оба ходят налево, изменяют друг другу, закатывают скандалы, посуду бьют, обзываются. В итоге расстаются.

Я отвернулся от окна и посмотрел на Аслана, натягивающего плавки.

- Сейчас завтракать будем, - сообщил он. - Что любишь?

- Без разницы.

Сначала в раскрытую дверь въехал поднос, уставленный едой, а затем показался смуглый мужчина, явно считавшей своей родиной солнечный Исламабад. Сказав что-то на непонятном гортанном языке, он исчез.

- Ты понимаешь? - моему изумлению не было предела.

- Да, отец у меня говорит на урду, я тоже с самого раннего возраста.

Бананы, дольки ананаса, засахаренные финики, йогурты с надписями, выполненными латиницей на стаканчиках, круассаны с шоколадом, чистый апельсиновый сок с мякотью, кофе, никогда не знавший жестяных банок, и ещё много чего. От обилия пищи голова пошла кругом.

Резкий крик донёсся откуда-то снизу, когда я решил попробовать кусочек ананаса. Экзотический фрукт застрял в горле, вызвав у меня приступ кашля, Фуч вскочил.

- Кто-то ворвался в дом! - крикнул он.

Мне пришлось выплюнуть непрожёванное заморское лакомство, потому что дверь вдруг резко распахнулась. Женщина в сером, держа в руке огромный разводной ключ, возникла на пороге. Без сомнения, это её мы преследовали по полю. То же платье, та же вуаль, только теперь одна сторона её лица была завязана платком на пиратский манер, ведь благодаря резвой бабуське она лишилась глаза.

Обычно во всех фильмах ужасов нападающий хранит зловещее молчание, кидается на свою жертву без слов, как хорошо обученная собака, но сейчас явно произошло отступление от сценария.

- Суки! Развлекаетесь здесь, сосёте друг у друга! Сейчас я вам кое-что откручу! - металлическим голосом возвестила она, потрясая ключом.

Ну уж нет, достаточно предыдущих смертей, кончину Тишкина я ещё пережил, но сейчас ей не удастся отправить на тот свет ещё одного парня.

Она кинулась к Аслану, преисполненная решимости сделать в мире одним рэпером меньше, но, видимо, ей было неизвестно, что я не собирался терять нового друга. Вот именно, не собирался, потому и не убегал, а схватил штатив от камеры, вознамерившись идти в атаку, дать бой, так сказать. Дама взвизгнула, метнулась в сторону, опрокинув столик с фруктами. Её нога, облачённая в туфлю, ступила на разрезанный ананас. Плод оказался очень сочным - настолько, что она заскользила вперёд, не удержалась на ногах, и с криком вылетела в открытое окно. Мы понеслись по лестнице, на ходу я заметил того самого мужчину. Очевидно, он не очень хорошо подходил на роль охранника, потому что сейчас лежал на спине с раскинутыми руками, не подавая никаких признаков жизни.

Агрессивная незнакомка, сиганувшая в окно, уже стояла на ногах, когда мы выскочили на улицу. Мои руки всё ещё сжимали штатив, и, решив во что бы то ни стало изловить мерзавку, я с воплем пошёл на неё. Не знаю, сильно ли она ушиблась, во всяком случае, ни одного видимого повреждения на теле не было, к тому же скорость, которую она развила, обратившись в бегство, свидетельствовала о её хорошем здоровье. Вот она подлетела к воде, нагнулась, плюхнулась в вёсельную лодку и быстро погребла прочь от берега.

- Она уходит по воде! - констатировал я. - Где твой катер?

Пока мы снимали цепь, заводили мотор и разворачивались, утлое судёнышко, управляемое беглянкой ушло далеко.

- Сейчас догоним! - закричал Аслан, куда-то нажимая.

От резко возросшей скорости захватило дух, я вспомнил, что почти не умею плавать.

Вода пенилась за кормой, пол ходил ходуном, стрелка спидометра, быстро пройдя по часовой стрелке, дёргалась около красной отметки. От сильной качки разглядеть цифры не представлялось возможным, но что-то подсказывало мне, что они достигли приличной величины. Вон как мчатся мимо островки, а как удаляется берег!

Расстояние между двумя судами быстро сокращалось. Уже можно было разглядеть перекошенное от злобы лицо, руки, в исступлении ударявшие вёслами по воде. На что она надеется? Любому ясно, что при таком раскладе погоня долго продолжаться не может.

Несмотря на сильную вибрацию, воду, брызгавшую в лицо, и животный страх, сковавший сердце, я умудрился закурить. Фуч навис над рулём, как бы слился с ним в единое целое, превратившись в неподвижную фигуру. Этакая статуя. Сходство с монументом добавляло одеяние, а вернее, отсутствие оного. Выскочив из дома, он успел лишь нацепить трусы.

- На абордаж! - закричал я, когда мы догнали лодку и поравнялись с ней.

В ту же секунду нас тряхнуло, что-то щёлкнуло, и вода начала просачиваться сквозь маленькое отверстие на носу. Вскочив, я вытянул вперёд штатив, пытаясь достать преследуемую, от удара упавшую под скамейку. Дальше началось что-то вроде своеобразного фехтования: крепление для камеры против весла. Два предмета с силой сталкивались, расходились, чтобы через мгновение снова соприкоснуться. Уровень воды достиг щиколоток, но никто не собирался останавливать фонтанчик, грозивший потопить нас. Тут дама прямо в одежде прыгнула в воду, раздался крик. Мой крик, потому что волна накрыла нас с головой, лишив возможности дышать и наблюдать за происходящим.

- Давай к берегу! - прохрипел Аслан. - Я вычерпаю воду!

Часть 4

Не успел я удивиться отданному приказу, как справа увидел маленький островок, поросший деревьями. До его крутого, отвесного берега было не больше десяти метров. Чёрт, но ведь здесь глубоко! Используя всё тот же штатив, я начал отчаянно лупить по воде, катер, затопленный наполовину, нехотя пришёл в движение, Фуч продолжал руками выбрасывать за борт воду. Ещё два метра, метр! Мы уткнулись в камни, расположенные на уровне носа. Наших собственных носов. Представляете высоту?

- Денис, карабкайся вверх!

Легко сказать, если огромный булыжник гладкий и скользкий. Кое-как закинув на него правую ногу, я обхватил руками верхушку, подтянулся, напрягшись всем телом, подался вперёд и наконец-то оказался на твёрдой почве. Земля! Значит, мы спаслись! Аслан ухватился за протянутую мной руку, легко вскочив на камень, другой рукой сжал канат, идущий от катера.

- Держи, а то сейчас течением унесёт!

- Давай!

На счастье, совсем рядом оказалось низкое деревце с кустистыми ветвями. Намотав конец на одну из них и убедившись в том, что трос закреплён прочно, я, тяжело дыша, провёл рукой по мокрым волосам. Страшно подумать, что случилось бы, не доберись мы до острова...

- Нужен колышек, чтобы забить дырку. Иначе он потонет. Эту тварь всё равно не догоним, надо хоть катер спасти.

Что ж, он прав. Серая дама, несмотря на мешавшую ей одежду, быстро передвигалась по воде в сторону города, плывя каким-то странным стилем.

- Уходит во второй раз, - пробормотал я, глядя вдаль.

Когда изрядно потрёпанному плавательному средству, пришедшему в полную негодность, перестало угрожать потопление, мы стали думать, что делать дальше. Благородное стремление догнать неизвестную личность, нагло ворвавшуюся в дом, увело нас достаточно далеко от пристани, во всяком случае, она совершенно исчезла из виду. Остров, принявших двух "моряков", терпящих бедствие, находился почти в самом центре Волги, скорее даже располагался ближе к противоположному, энгельсскому берегу. В принципе, это не Тихий Океан с его бесконечными голубыми просторами, Саратов видно невооружённым глазом, несмотря на туман, но... Я-то не умею плавать, и сейчас правый берег для меня так же далёк, как холодная планета Сатурн, окружённая кольцами, или как Луна. Пожалуй, последнее сравнение подходит больше - тоже вижу, но знаю, что никогда не попаду.

- Подумаем, что можно сделать, - деловито сказал мой товарищ по несчастью. - В этом месте ширина Волги не больше трёх километров, я мог бы добраться до Саратова, но бросать тебя здесь... И потом, никогда не плавал на такие расстояния, запросто может ногу свести, так что этот вариант отпадает.

- Точно, - хорошо, что не придётся оставаться здесь одному.

- Тогда предлагаю осмотреть местность, вдруг там кто-то есть, - он указал на группу деревьев, теснившихся в противоположном углу острова.

Клочок суши, не превышавший по площади футбольное поле, оказался необитаемым. Никаких следов присутствия человека: ни затушенного костра, ни пустых бутылок, ни бумажек. Только камни, несколько кустарников и с десяток деревьев, жавшихся друг к другу. Вся береговая линия изрезана выступами, возвышается над водой как минимум на метр. Наверное, именно благодаря этому обстоятельству здесь ещё не ступала нога человека. Кому охота, пришвартовавшись, корячиться, чтобы влезть на валуны?

- Интересно, - протянул Фуч, убедившись в том, что вступление в контакт с аборигенами не предвидится, - как мы отсюда выберемся? С вечера мы с пацанами купили жратву, вроде, там что-то осталось. Помню, что не вытаскивал из ящика мешок, так что сегодня с голоду не помрём. Чипсы, рулеты.

- За один день ещё никто не умирал, человек может продержаться без пищи около четырёх суток, - заявил я. - Даже больше, ведь устраивают же недельные голодания.

- А вода?

- Вот с этим посложнее будет. Впрочем, можно пить прямо из реки, правда, она здесь не очищена.

- Денис, у тебя всё так просто! Похоже, ты рад тому, что мы здесь оказались... Вот сука! - последнее выражение явно относилось не ко мне. - Что за тварь ворвалась в дом, ранила Ишхана? Кстати, она очень даже неплохо плавает.

3.

Почему-то вспомнился рассказ, однажды прочитанный в газете. Двое парней, кажется, военных, летели на самолёте над тайгой, неожиданно что-то случилось с мотором, не помню, в общем, произошла вынужденная посадка в глуши, за много километров до ближайшего населённого пункта. По истечении месяца их посчитали пропавшими без вести, убитые горем родственники даже не могли поплакать на могилах родных людей... Вдруг кто-то случайно обнаружил обоих парней, совершенно здоровых и невредимых. Журналист уверял, что прямо перед камерой они поведали о способе выжить в лесу без еды, благодаря которому им удалось пережить голод. Каково же было моё удивление, когда я узнал, что пассажиры сломанного самолёта сосали друг у друга, попросту больше двух месяцев питались одной спермой. Автор статьи, ссылаясь на медицинское заключение, утверждал, что семенная жидкость необычайно питательна, даже небольшая порция, содержащая в себе многие необходимые организму элементы, утоляет голод. Тогда мне страшно захотелось оказаться на месте одного из них...

Может, мы здесь тоже последуем примеру находчивых военных? Чёрт, вот уже снова хочется отсосать у Фуча!

- Хочешь?

Весь следующий час я не выпускал изо рта его фаллос, заставив кончить четыре раза. Мы устроились на пригорке, постелью нас служила трава, подушкой была сложенная кучкой одежда, а шум волн, ударявшихся о берег, заменял восточные мелодии.

- Ништяк! Денис, вот такого друга мне всегда не хватало!

Его довольное, сверкающее радостной улыбкой лицо столько раз было близко от моего, столько раз наши губы соприкасались, я глотал чужие слюни, имеющие какой-то особенный вкус, и это были слюни парня, лежащего на траве подо мной!

Мы успокоились лишь только около часу дня. Страшно захотелось пить, но в катере не было ни капли питьевой воды. От съеденных чипсов и начавшейся жары жажда стала невыносимой, язык не хотел ворочаться во рту.

- На моём телефоне денег нет, - сказал я в отчаянии, проверив свой баланс. - Так что все вызовы заблокированы. Вчера вечером оставалось полтора рубля, так ведь абонентская плата всё сожрала. Жалко, что ты свой не взял!

- Я вообще ничего не взял, хорошо, что хоть трусы одел, - отозвался Аслан, вставая.

4.

За разговорами на самые разные темы прошло много времени. Когда солнце стало клониться к закату, жажда вызвала лёгкий приступ тошноты, сопровождаемый головокружением. Зачем только мы съели жаренную на жирном масле картошку?

Впервые за сегодняшний день я вдруг в полной мере осознал всю серьёзность нашего положения. Осознал и испугался, поняв, что помощи нам ждать неоткуда. Придётся надеяться только на свои собственные силы. Почему я не научился плавать? Не стоит питать иллюзии, думая о том, что всё скоро закончится. Если кто-то не приплывёт сюда в ближайшее время, боюсь, что потом спасать будет некого. Жара вкупе с полным отсутствием воды сделает своё дело, превратив нас через несколько дней в две высохшие мумии с выпученными глазами и костлявыми пальцами. Потом факт нахождения двух трупов на маленьком островке в середине Волги станет известен общественности, и, может, наши фотографии, сделанные запоздалыми спасателями или сотрудниками органов, украсят первые страницы периодических изданий, силясь вызвать жалость у чёрствых читателей, может, кто-то, под впечатлением от увиденного, даже пустит слезу, намочив эти самые страницы, предавшись скорби по поводу трагической гибели двух парней, но нам уже будет всё равно. А разве не о такой смерти я мечтал? На острове, где нет больше никого, среди природы, под шум волн, разбивающихся о камни, но, главное, с самым красивым парнишкой на свете, в сердце которого зародилась ответная любовь.

Часть 5

5.

Ветер за стеной маленького покосившегося домика гонял над землёй сорванные с деревьев листья, стучал в окна, заставляя стёкла дребезжать, а мелкий дождь падал на черепичную крышу, издавал своеобразный звук. Закурив, я посмотрел в окно. Темнело. Темнело, как и в тот день, когда мы с Асланом умерли. Да, умерли для всех, просто перестали существовать. Не знаю, может, по нам заказали панихиду, может, наши родители позвали всех на поминки, как это в своё время сделали после гибели Антона. Не знаю. Уже месяц мы живём здесь, живём только друг для друга, не получая никаких известий из внешнего мира, не имея никакого контакта с ним. А мир ничего не знает о нас, все наверняка считают, что мы погибли или, по крайней мере, пропали без вести.

Память нырнула в прошлое, в тот самый день, когда после неудавшейся погони за дамой в сером мы волею случая оказались на заброшенном острове без воды и еды. А нам нужна была помощь. Очень нужна. Настолько, что, когда вдали показался дымок катера, я стал кричать и подпрыгивать, подавая сигнал бедствия. Рыбак, заплывший в поисках улова далеко от берега, принял этот сигнал. Уже через пять минут мы сидели в его катерке, который направлялся в сторону города. Довольные и счастливые от того, что спасение пришло так быстро.

А потом случилось то, чего я так боялся. Мужичка угораздило включить старый, раздолбанный транзистор именно в тот момент, когда наши доблестные сотрудники в очередной раз решили предупредить жителей города о грабителе, сообщив приметы. Мои приметы. Несмотря на страшный скрип и помехи, описание, составленное достаточно чётко, достигло ушей рыбака где-то на середине Волги.

- Парень, да ты в розыске! - взвизгнул он, отшатываясь от меня.

Никакие разумные объяснения по поводу расследования не подействовали на него. Мужичок отступил на корму и, потрясая палкой, пообещал доставить меня в ближайшее отделение, как только мы сойдём на берег. Наша словесная перепалка продолжалась около десяти минут. Аслан не выдержал первым. В два прыжка подскочив к законопослушному гражданину, возжелавшему справедливости, он отправил того за борт. На вид хлипкий, рыбак неожиданно оказался сильным и быстро забрался обратно. Завязалась драка. Повизгивая от ужаса, я стоял на носу, боясь того, что катер вот-вот перевернётся.

Вооружившись палкой, его хозяин пошёл на Фуча, взмахнул своим орудием. Тот закричал, когда конец толстой холудины прошёлся по его правой ноге. Закричал так, что с меня спало оцепенение, заставив включиться в перепалку. В итоге рыбак снова оказался за бортом, а мы на максимальной скорости понеслись прочь от берега, на котором уже столпились зеваки.

- Ой, умираю! Он сломал мне ногу! - стонал Фуч с побледневшим от боли лицом.

- Потерпи, всё будет нормально!

Ложь. Если речь действительно идёт о переломе, то необходимы лекарства, хотя бы какое-нибудь обезболивающее, иначе от болевого шока он... А ещё нужно наложить шину, чтобы закрепить конечность. Только где её взять-то?

Слыша стоны, становившиеся всё громче, я в отчаянии залез в бардачок, надеясь найти там аптечку. К счастью, хозяин катера оказался запасливым человеком, маленький чемоданчик с красным крестом посередине лежал там. Выключив мотор, я принялся судорожно рыться среди ампул, шприцев, бинтов и каких-то таблеток. Ага, на этой ампуле написано "Новокаин", если не ошибаюсь, данное лекарство применяется при удалении зубов; что ж, подойдёт.

- Не бойся, сейчас тебе станет лучше! - забормотал я, вытаскивая шприц из упаковки.

Чёрт, мне никогда не приходилось делать уколы! Знаю только, что перед самой инъекцией надо выпустить воздух, иначе будет худо. Ой, почему пузырьки никак не хотят покидать шприц? Да ещё и руки трясутся так, что пальцы не попадают на конец поршня.

- Давай быстрее, очень больно! - бледность усилилась, голос приобрёл странную окраску.

Кажется, подобная тональность обычно предшествует падению в обморок.

- Сейчас, воздух не выходит! Где болит?

Он показал на распухшую коленку. Куда же колоть? Насколько я знаю, коленка состоит из кости, наверное, очень жёсткой, игла не возьмёт, нужно мягкое место. Может, вот здесь, над шишечкой? Боюсь, ой как боюсь!

- Коли! - взревел Аслан.

Иголка несколько раз ткнулась в основание мениска, наконец, вошла в ткань. Я с силой надавил на поршень, заставив лекарство устремиться в полость.

Неожиданно совсем рядом раздался резкий крик, потом ещё один. В ужасе я обнаружил, что со всех сторон мы окружены вёсельными лодками и катерами, полными воинственных мужиков. Видимо, обладатель транзистора позвал подмогу и решил взять реванш.

- Уходим! - крикнул Фуч, пытаясь встать.

Мой палец неистово задёргал ключ зажигания, лодки приближались. Через несколько секунд те, что сидят вон в той, первой, уже будут здесь. Наконец мотор завёлся, и я вдавил педаль газа, направив катер вперёд, прямо на преследователей, не ожидавших подобного манёвра. Нос начал таранить деревянные борта, послышался треск, гневные крики. К нам потянулись десятки рук, но ни одна из них не достигла своей цели.

- Куда поплывём? - спросил я, видя, как многие начинают разворачиваться.

- Подальше отсюда, лишь бы бензина хватило! Жми, а то они нас разорвут!

Погоня продолжалась больше часа. Хозяева вёсельных лодок сразу поняли бесполезность преследования, но те, кто обзавелись катерами, не собирались отступать. То удаляясь, то приближаясь, за нами неслось пять плавательных средств, оснащённых мощными моторами. Уже не обращая внимания на постоянные требования остановиться, я вцепился в руль; впрочем, особой необходимости в этом не было. Мы быстро преодолели группу многочисленных островов, расположенных в черте города (именно они представляли большую опасность как потенциальные объекты для столкновения), и теперь неслись вниз по течению вдали от суши. Несколько раз мимо проплывали моторные лодки, пассажиры которых смотрели на погоню с интересом, некоторые что-то кричали, а один даже достал камеру, словно всю жизнь мечтал заснять наше преследование.

Глянув на датчик горючего, мой спутник закричал:

- Бензина осталось мало, на такой скорости ещё минут десять протянем, не больше! Надо что-то делать!

Впрочем, не одни мы попали в такое положение - четыре преследователя отстали, и, присмотревшись, я заметил, что они не двигаются, покачиваясь на волнах.

- Смотри, у четверых тоже бензин закончился, всего один остался! - сообщил я ему.

- У него наверняка полный бак! - отозвался Аслан. - Хреново!

Мужик, стоявший за рулём, вдруг нагнулся, и через секунду в его руках оказалась синяя канистра, судя по всему, тяжёлая.

- Только этого ещё не хватало! - в сердцах воскликнул я, поняв, что просто так уйти от последнего судна не удастся.

Так, спокойно, из любой, даже самой безнадёжной ситуации есть выход, из нашей тоже, надо лишь найти его. В ту же секунду скорость движения стала падать, а бородатый мужик, словно заметив это, заложил крутой вираж, подбираясь к нам сбоку.

- Убью, твари! - всё ясно, в отношении его намерений никаких сомнений не осталось.

И тут мне в голову пришла замечательная идея.

- Эй, а вы знаете, что катер-то заминирован? Имейте в виду, что мы можем взлететь на воздух в любой момент! - сообщил я мужику, который тут же изменился в лице и, резко развернувшись, помчался назад.

Не успели мы прийти в себя, как катер почему-то начал наполняться водой.

- Хватай этот круг и прыгай в воду! - закричал Фуч. - А то мы сейчас потонем!

Круг-то один, а утопающих два. Я совершенно не умею плавать, а Аслан с таким ранением вряд ли долго продержится на воде. Похоже, нам конец. Всё ещё надеясь на спасение, я повернул к берегу, хотя до того было больше километра, и одел на себя круг.

Вот первая волна обрушилась на нас через борта. Страх сковал сердце, язык тут же прилип к гортани, начался сильный озноб. В голове бешено заплясали мысли, одна наслаивалась на другую, мозг отказывался воспринимать близость опасности, но глаза впились в быстро приближавшуюся водную гладь, передавая разуму сообщения об угрозе для жизни.

- Прыгай! - Аслан уже был в воде и махал мне рукой.

В нерешительности я простоял ещё несколько секунд в лодке, а потом с диким криком сиганул в воду. В тот же миг наше судно, завалившись на правый бок, исчезло в быстро образовавшейся воронке.

Часть 6

6.

Наверное, в тот день мы по-настоящему научились ценить жизнь, потому что в течение получаса боролись за неё. Там, в холодных тёмных волнах, полумёртвый от страха, я вёл неравную борьбу со стихией, борьбу за двоих, потому что Аслан почти сразу потерял сознание. Дальше началось самое страшное. Мне, боявшемуся воды до судорог, пришлось грести в сторону берега, поддерживая голову Фуча. Ноша была тяжёлой, к тому же сильно мешал круг. Неловкими, редкими движениями я бил по воде, с каждым ударом продвигаясь по чуть-чуть вперёд. Казалось, что берег совсем не приближается, но не этот обман зрения придавал мне сил, а осознание ответственности за чужую жизнь, за жизнь красивого восточного пацана, пахнувшего терпким потом и подарившего мне волшебную ночь. Нет, он не может умереть, хватит уже смертей. Аслан будет жить во что бы то ни стало. Может, именно поэтому, несмотря на разноцветные круги в глазах, заводской шум в ушах и слабость, сковавшую конечности, я, сцепив зубы, гребу к берегу? Может, именно поэтому я, один, отвоёвываю у обезумевшей стихии две жизни, даже не подумав о том, что, оставив парня, я получу больше шансов для своего собственного спасения? Признаюсь, в тот момент я действительно не допускал такой мысли, хотя сил оставалось всё меньше, дыхание становилось всё учащённее, а гребки более редкими.

До заброшенного пляжа, видневшегося впереди, оставалось не больше каких-нибудь ста метров, когда я остановился и, закрыв глаза, постарался привести в порядок разлетевшиеся мысли. Не знаю, сколько времени прошло, но вдруг рука Аслана показалась мне холодной, а, глянув налево, я увидел, что голова его ушла под воду.

- Нет! - вырвался из моего горла нечеловеческий крик, преисполненный дикого ужаса и смертельной тоски. - Нет! Ты будешь жить!

Говорят, что страх предаёт сил. Теперь я полностью согласен с этим утверждением, потому что мы всё-таки достигли берега. Я положил на песок бездыханное тело и завыл, как волк. Держу пари, в тот момент моё сознание помутилось - ни одно существо, находящееся в трезвом уме, не способно производить такие звуки.

Немного придя в себя, я начал делать парню искусственное дыхание, припав к его холодным, как лёд, губам, из которых струилась вода. Наконец поток иссяк, а прижатое к груди ухо уловило еле заметные сердечные сокращения. Тук-тук...

- Оно бьётся! Бьётся! Аслан, ты не умер!

Я плакал, всхлипывал, давился слезами, махал руками, бегал вокруг тела, спотыкался, вставал и снова принимался кружить вокруг Фуча.

- Успокойся, я жив, - это были его первые слова, на лице возникло подобие улыбки, получившейся слишком грустной. - Не думал, что кто-нибудь когда-нибудь будет так обо мне волноваться! Ты настоящий друг! Теперь всё будет хорошо!

Я все два часа наших приключений словно ждал этих слов, а сейчас, услышав их, подогнул под себя заплетающиеся ноги и наконец-то грохнулся в обморок. Сознание вернулось ко мне только к вечеру, во всяком случае, распахнутым моим глазам предстали сумерки. Мы оба лежали на песке около воды.

- Аслан, вставай!

Он приподнял голову, попытался сесть, но тут же со стоном упал.

- Не могу, нога болит! Укол уже прекратил своё действие, я не смогу идти!

Ну вот, новая проблема. Интересно, где мы находимся? Помню, что долго плыли вниз по течению, город остался далеко позади, кругом темнота, не видно ни одного огонька, значит, ближайший населённый пункт... Как он может быть ближайшим, если его даже не видно! Так, спокойно, всё-таки это не вода, прямой угрозы для жизни уже нет. Правда, без очередной порции лекарства парню придётся туговато, а ведь ещё надо есть, пить... Когда же закончится это страшное приключение, начавшееся утром?

Осмотр местности совсем не утешил: прямо перед нами протянулась жёлтая линия заброшенного пляжа, а может, песок оказался здесь совсем по другой причине? Насколько известно, здесь, вниз по течению, не должно было быть никакого пляжа - я всё-таки неплохо знал окрестности города; только вот я никак не мог взять в толк, где же мы? Сзади чернел лес, перед которым проходила узкая, местами поросшая травой дорога. Всё ясно, машины не часто жаловали своим появлением здешние места, иначе бы там не было растительности. По логике вещей, все дороги куда-то ведут, в этом заключается их предназначение. Ясно, что если пойти в любую из сторон, то куда-нибудь да придёшь. Куда? Когда? Я, правда, в порядке, но со мной тяжело ранненый пацан, которому нужен покой и надлежащий уход.

Я осторожно поставил Аслана на здоровую ногу, взвалил его руку себе на плечо и потащил вперёд. А может, назад?

- Куда мы идём?

Хороший вопрос, вот если бы ещё знать на него ответ, но в любом случае нам не следует оставаться здесь, а стоит поискать жильё - авось, набредём на какую-нибудь деревеньку.

- Не знаю, только здесь нам делать нечего. Сильно болит?

- Ничего, самое страшное позади, - бодро ответил парень.

Два раза мы упали. Как больно было смотреть на него, распластавшегося на земле с гримасой, отражающей ощущение страшной боли в сломанной ноге! Как хотелось помочь, хоть чем-то облегчить ему страдания, но, увы, под рукой не было ни одного шприца, который можно было бы всадить в распухшую коленку. После второго падения он заплакал, как малыш, потерявший дорогую игрушку, - горько и безнадёжно.

- Денис, а ведь ты мог бы бросить меня, я только мешаю...

- Не говори ерунду! Даже там, в воде, мне и в голову не приходило поступить так, хотя я сильно напугался, ведь плавать-то не умею, думал, потонем вместе. Сейчас уже не так страшно - мы на суше!

Он горько усмехнулся, вытирая слёзы. Смешно, но разве не о чём-то подобном я столько раз мечтал? Разве не похожие сцены проигрывал в голове, словно на винамповском плеере, представляя, как вот так вот иду по дороге с раненым пацаном, помогаю ему, спасаю его, и затем мы остаёмся вместе? Я никогда никому не признаюсь в том, что порой картины, нарисованные воображением, граничили с безумием, но что тогда оставалось делать, как не мечтать?

7.

Вдруг вдали, среди деревьев глаза заметили нечто большое, тёмное, как бы спрятанное между ветками. Зрачки сфокусировались на неизвестном объекте, мозг вынес вердикт: дом.

- Дом! - закричал я, подпрыгивая.

- Где? - спросил Аслан, но через секунду сам увидел строение.

Маленькая хибара с покосившейся дверью смотрела на нас заколоченным досками окном. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что на двери висит замок, свидетельствовавший о том, что внутри никого быть не может. Ладно, нет хозяев, так мы сами себя пригласим в гости; думаю, они не очень разозлятся. Впрочем, вряд ли эта лачуга имеет постоянного хозяина, а бомжи, коротавшие здесь свои ночи, не станут серьёзной помехой.

Замок поддался с пятого удара, дверь заскрипела, обнажая недра единственной комнаты. Мы оба не смогли сдержать возглас удивления, увидев то, что было внутри. Согласен, кровать, стол с разложенными на нём продуктами и многочисленные полки, висевшие на стенах, никого не удивят в городской квартире, но как они оказались здесь, в домишке, стоявшем почти в лесу, вдали от основных дорог?

Уложив Аслана на кровать с настоящим матрацем, я принялся обследовать содержимое полок. Банки с консервами, сухарики, чипсы, много минеральной воды, старый приёмник, фонарик с батарейками, но самое главное - большой чемодан с изображением креста. Неужели... На пол посыпались ампулы, бинты, под стол упало несколько одноразовых шприцев в упаковках.

- Аслан, мы спасены! Здесь вода, еда и даже аптечка! По-любому должно быть обезболивающее, сейчас посмотрю!

Первая же коробка оказалась заполнена ампулами с тем самым новокаином.

- Смотри, тут новокаин есть! Сейчас сделаю укол - теперь уже не так страшно, в первый раз боялся. Тебе ведь тогда лучше стало, да? - не дожидаясь ответа, я наполнил шприц содержимым двух ампул и уверенной рукой вколол лекарство в коленку.

- Денис, странно всё это! Откуда здесь еда и лекарства? Если в доме кто-то живёт, то нам плохо будет, когда хозяин вернётся. Мы сюда вошли без спросу, лекарства трогаем, есть будем, да?

- Ерунда, мы ему всё объясним!

В глубине души я придерживался другого мнения. Наличие в доме практически всех вещей первой необходимости и его удалённость могут свидетельствовать о том, что здесь укрывается какой-нибудь преступник. Вышел себе погулять, подышать свежим воздухом перед сном, а вернувшись, взгреет нас по полной программе за незаконное вторжение.

- В любом случае, мы не можем пока никуда идти, переночевать придётся здесь, а там видно будет.

- Ты прав, - согласился он. - Смотри, мы опять будем спать на одной кровати!

Мы действительно опять спали на одной кровати, опять сердце замирало от безумных ласок, закончившихся далеко за полночь. Осторожно, боясь задеть его ногу, я сосал и сосал, забыв обо всём на свете, как в ту, первую ночь. Между двумя разгорячёнными потными телами опять вспыхнула искра страсти, принеся с собой счастье.

Утром я побродил по окрестностям - никаких следов присутствия человека, бесконечная даль, уходящая за горизонт, вода и лес с двух сторон.

- Так, что мы имеем? Еда есть, причём её хватит надолго, по крайней мере, на пару недель точно, минералка тоже. Нога у тебя вроде не сломана, уверен, что это ушиб, так что скоро будешь в норме, и мы сможем уйти отсюда. Наверняка здесь недалеко есть какое-нибудь селение и...

- Забыл, что ты в розыске? Да если ты там появишься, сразу мусора заметут!

- То есть ты хочешь сказать, что нам предстоит пробыть здесь долго? - спросил я, замирая от счастья.

- Честно - не знаю, у меня в голове всё перепуталось. По-моему, сейчас надо отсидеться, решить, что делать дальше. И лучше никому не показываться, пока не придумаем какой-нибудь выход.

В обед сосание повторилось, а к вечеру я сбился со счёта, сколько раз липкое кисловатое семя приятно щекотало мне язык. День прошёл быстро, никто не появился ни тогда, ни на следующее утро.

Потянулась череда однообразных, так похожих друг на друга, но таких счастливых дней, полных настоящей радости от обладания друг другом. Аслан и я... Страсть заставляла стонать. Каждый раз, поднимаясь на вершину оргазма, я словно парил над кроватью, сжимая крепкое потное тело, принадлежавшее мне. Во сне наши руки переплетались, образуя причудливые объятия, а наяву они почти не отрывались друг от друга.

- Люблю тебя! - бормотал он за миг до семяизвержения, когда мои губы с силой сжимали головку, толстую и красную.

Травма ноги, как я и надеялся, оказалась просто сильным ушибом, и вскоре Аслан уже мог нормально ходить. Мы грели на костре банки с тушёнкой, пили минеральную воду, объедались сухарями из пакетиков, даже заваривали чай в котелке, обнаруженном на одной из полок. Кровать с матрацем служила неплохим спальным местом, а так как стояла жаркая погода, не было необходимости укрываться. Несколько раз мы выходили на прогулку, любовались закатом, медленно идя вдоль берега, целовались, слушая шум воды и наблюдая за полётом чаек. Отсутствие часов не позволяло определить точное время, а вскоре я уже не мог назвать и день. Вроде как катер затонул в понедельник. А может, во вторник? Впрочем, какая разница! Счастье рядом, оно постоянно присутствует в воздухе, напоённом ароматами леса, запахами воды, деревянных стен и тел. Оно звучит в тишине, звучит без звука, если построенное таким образом предложение имеет логический смысл.

- Как такое возможно? - спросил однажды Фуч.

- Понимаешь, ведь мы не слышим счастья, но оно есть. Вот сейчас кричат чайки, волны ударяются о берег, в лесу поёт какая-то птица, вот я стучу по столу, ты это слышишь, верно? А счастье, оно беззвучно, понятно?

- Понятно, - со смехом отвечал он.

Часть 7

8.

Жизнь словно законсервировалась, часы замерли, остановившись в тот момент, когда наши ноги переступили порог этого дома. Мысли о расследовании посещали меня всё реже, Женёк практически стёрся из памяти, уход Лёшки воспринимался как нечто само собой разумеющееся. Да, в глубине души мне хотелось вернуться в город, чтобы узнать о том, что же там происходит, что думают родители, дошли ли до них известия о затонувшем катере и о том, кто были его пассажиры, но данная вылазка представлялась мне слишком опасной. Кто знает, вдруг настоящий преступник ещё не пойман, вдруг ещё есть риск оказаться за решёткой за деяния, совершённые неизвестным злодеем? Нет, я просто не имею права сидеть здесь. Вдруг та баба в сером натворила ещё что-нибудь, вдруг...

- Потом, завтра... - бормотал я, сжимая головку. - Пусть они там пока сами разбираются. Даже настоящие сыщики имеют право на отдых, ведь так?

- Ага, и рэперы тоже, - вторил Фуч, мурлыкая от удовольствия.

Долгими летними вечерами я сидел, уткнувшись носом в его восхитительно пахнущие кудри, любовался отблесками, которые луна бросала на водную гладь, и повторял про себя, что время действительно остановилось. Может там, в городе, оно и бежит, люди куда-то торопятся, ссорятся, мирятся, влюбляются, радуются, плачут, кто-то рождается, кто-то умирает, а здесь понятие "время" сглажено, да и зачем оно, если некуда спешить? Сутки сменяют друг друга, Земля совершает свой оборот вокруг светила, где-то Луна, ведающая приливами и отливами, приводит морскую воду в движение, где-то выпадает снег, идут проливные дожди, в пустыне стоит страшная жара, может, на земном шаре уже началась война, только какое нам дело до всего этого?

Несколько раз, боясь сойти с ума на волне страсти, я выбегал из домика и долго бродил по берегу, смотря вдаль. Уж слишком нереальным, каким-то сказочным казалось мне наше совместное пребывание там, а ласки на старой, иногда скрипевшей кровати, близость двух тел, осознание взаимной любви, слова, произнесённые жарким шёпотом - нет, такое не в состоянии вынести ни один человек! И тогда, когда страсть заполняла рассудок, не оставляя там ни малейшего места здравому смыслу и логике, способной хоть немного отрезвить голову, после выпитого вина любви, я бежал. Бежал вдоль речной глади, временами вскрикивая, временами обхватывая голову руками, временами подпрыгивая, а один раз даже с разбегу влетел в воду по пояс. Прохладные волны со всех сторон обступили разгорячённое тело, мысли обрели относительное спокойствие. Выйдя из воды, я сел на песок и стал думать: "Нет, так больше продолжаться не может. Я хотел именно этого, ждал этого почти всю жизнь, моделировал в сознании подобную ситуацию, а что теперь? Теперь я бегу, как если бы за мной гнался самый страшный враг. Может, уже хватит? Боюсь, с головой что-то случилось, вот уже я не могу точно сказать, сколько времени мы здесь находимся. А ведь там, в городе, по-любому происходят события, я обязан продолжить расследование, если только оно не закончилось".

В тот день с меня словно спало оцепенение, вызванное столь долгими и неуёмными эротическими играми. Твёрдое решение вернуться в город, несмотря на страх перед милицией, жаждавшей засадить меня на скамью подсудимых, укреплялось в мне с каждым шагом, а подойдя к домику, я понял: надо возвращаться. К тому же Аслан уже совсем поправился, еда на исходе, осталась всего одна бутылка с минеральной водой...

- Послушай, по-моему, нам пора, - сказал я ему в то утро, смотря в окно.

- В смысле? Как пора? - не понял он.

- Пора в город. Не будем же мы здесь постоянно жить, сам подумай. Скоро закончится еда, будет нечего пить, что ты предлагаешь? Сейчас ты уже можешь идти, опасность миновала. Может, тебя положат в больницу, пусть врачи хорошенько обследуют ногу...

- А тебя посадят за решётку! Неужели не боишься ментов?

Я топнул ногой, ударил кулаком по подоконнику и почти закричал:

- Так больше не может продолжаться! О чём сейчас думают наши родители? Наверняка нас считают покойниками, а у меня ещё, между прочим, есть друзья, вернее, один друг.

- Значит, он важнее, чем я? - в красивых глазах Фуча блеснули слёзы, больно резанувшие моё сердце.

Ну вот, начинается.

- Да причём здесь это? Просто Женёк тоже переживает; если помнишь, я рассказывал тебе про него... Ладно, давай рассуждать трезво. Рано или поздно мы отсюда всё равно уйдём, так? В чём же проблема? Точно не знаю, но прошло около месяца, а это большой срок. Слишком большой.

- Для чего?

Нет, он не понимал, просто не мог понять, что нужно было остановиться. Как бы объяснить суть проблемы помягче?

- Наши отношения зашли слишком далеко. Вот... - выпалил я, ожидая совсем другого результата.

Сейчас будут слёзы, крики, просьбы... Моё сердце не выдержит.

- Ладно, ты прав. Ещё неизвестно, сколько придётся идти. Странно, что за месяц тут никто так и не появился.

- Да, мы никого не видели. Помнишь, вдали по воде только проплывали лодки, а по этой дороге не проехала ни одна машина, никто не прошёл пешком, - обрадованно подхватил я. - Не бойся, идти надо в ту сторону, точняк; в любом случае, рано или поздно мы выйдем в город.

Только сейчас встал вопрос об одежде - ведь Фуч выбежал из дома в одних трусах, в них он сейчас и был, а в домике не обнаружилось ничего подходящего.

- Не беда, завернусь вот в эту простыню. Дойдём до дороги, попросим кого-нибудь отвезти нас в город, - ставший таким родным, голос Фуча вдруг показался мне совсем чужим, он даже приобрёл другую тональность.

Передо мной снова был тот гордый, заносчивый рэпер, о котором с такой ненавистью рассказывала его соседка - не помню её имени. Глаза, два тёмных бездонных озера, тоже стали чужими, в них уже не отражалась радость, но они были полны странной печали.

- Аслан, что происходит? Ты обиделся, да? Не надо, в Саратове мы всё равно будем вместе. Не бойся, наша дружба никуда не денется.

- Правда? - льдинки тут же начали оттаивать.

Он вёл себя как малыш. Ему нужен я, нужен!

Взревев, я кинулся на него, схватил руками его письку, стал мотать её из стороны в сторону, а взяв в рот, начал сжимать губами со страшной силой, словно хотел проглотить. Сильный оргазм сотряс его тело, потом ещё один...

Не помню, сколько времени мы пролежали вместе, но красная головка уже отказывалась выбрасывать семя. Большая, распухшая, она скользила по моим губам, заставляя парня корчиться от удовольствия.

- Щекотно, больше не могу! Денис, я правда сейчас обоссусь!

Наш общий, одновременно начавшийся смех сотряс шаткие стены, когда из давно упавшего, казавшегося безжизненным пениса вдруг хлынула моча. Один глоток, другой... Никакого отвращения или желания сплюнуть.

- Ой! - стонал он, двигая бёдрами, а я всё продолжал глотать.

- Вот тебе доказательство моей любви. Разве другой пацан стал бы сосать столько? Ладно, предположим, стал бы, но кто согласится пить мочу? Чужую мочу, а? - сказал я.

- По-моему, ты просто сошёл с ума.

Чёрт, его слова были близки к истине. Человек разумный, высшая ступень развития на Земле, действительно разумен, но именно поэтому только он и может потерять свой разум. Хотя вроде бы животные тоже, бывает, бесятся, неспроста же они заболевают бешенством, только вряд ли кто-то из них перед этим долго занимается любовью...

Мы шли по дороге вверх по течению Волги. Подобие набедренной повязки, сделанной из разорванного матраца, прикрывало плавки Фуча, а я всё косился на его голые волосатые ноги, вспоминая, как много раз облизывал их языком, как зарывался в них носом, медленно поднимаясь вверх, где уже ждало меня вставшее достоинство. А ещё парень боялся щекотки, только это не мешало мне залезать пальцами ему в подмышки, а также пускать там в ход язык. Вкусовые рецепторы всегда безошибочно передавали в мозг информацию о том, что капли на языке не вода, а пот молодого сочного парня, и тогда я начинал тихо постанывать.

- У меня опять писька встала! - вдруг сказал он. - Думал, вообще больше неделю не возбужусь. Что делать?

На этот раз всё произошло быстро. Несколько движений руками, захват губами, и вот уже мышцы пениса судорожно сокращаются.

- Денис, всё, больше не надо. Смотри, уже темнеет, надо хоть куда-то дойти до темноты, а то ещё заплутаем!

- Ерунда! Будем просто идти вдоль реки хоть до самой набережной. Слушай, можно я пока у тебя дома останусь? Вдруг менты около моего в засаде сидят?

- Конечно, о чём разговор! Можешь пожить в моей комнате, сколько хочешь, родители ничего не скажут. Ой, как они обрадуются, когда узнают, что я жив! Действительно, домой уже хочется!

Вдали показались строения, явно принадлежавшие какой-то деревне. Через полчаса, пройдя по лесу, мы очутились прямо на главной улице, по обеим сторонам которой стояли частные домишки. Где-то мычали коровы, слышалось кудахтанье кур, а в воздухе стоял запах навоза и скошенного сена. Тут из боковой улочки выехала старая машинка с облупившейся краской по бокам.

- До города не довезёте? - крикнул я, махая рукой водителю, пожилому мужичку, одетому в строительную робу.

- В Красноармейск-то? Да вы же оттуда идёте!

- Нет, в Саратов! - крикнули мы одновременно, удивившись тому, что оказались так далеко.

Хотя оно и понятно - катер долго шёл на хорошей скорости, могли бы и дальше уплыть.

- Далековато будет! Или вы заплатите?

- Конечно! - подтвердил Аслан. - Только с собой денег нет. Домой приедем - обязательно заплатим, не обманем!

Мы разместились на заднем сидении, мужичок, представившийся Петром Фроловичем, развернулся, и "копейка", содрогаясь всем корпусом, медленно поползла по дороге. Больше часа понадобилось давно списанному самоходному устройству, по недоразумению нигде не заглохшему, на то, чтобы добраться до Ивановского разъезда. Если не ошибаюсь, от него с такой скоростью ехать было ещё столько же, впрочем, торопиться нам было некуда.

Часть 8 (последняя)

Тут случилось непредвиденное, нечто, сбежавшее из страшного ужастика и попавшее в реальную жизнь.

Водитель притормозил у поворота на Поповку, где стояли несколько женщин с бутылками молока на асфальте.

- Пойду молочка куплю, а вы тут посидите! - сказал мужичок, выбираясь из машины.

Глянув направо, я запоздало закричал, увидев, что одна из торговок одета в серое платье и вуаль, закрывающую лицо. Чёрт, да ведь это она, та самая серая баба, столько раз появлявшаяся во время расследования и имевшая к нему самое прямое отношение!

- Стойте! Не надо ничего покупать! - но было поздно.

Как только дверь машины открылась, злодейка рванулась к нам и ударила бидоном по голове Петра Фроловича, который охнул и рухнул на землю, как подкошенный. Женщины, стоявшие на дороге, завизжали и бросились врассыпную, а нападавшая, изобразив страшный оскал, способный напугать кого угодно, принялась дёргать ручку двери со стороны Аслана. Потом она снова вскинула руку с бидоном, и вот в машину посыпалось разбитое боковое стекло. Фуч страшно закричал, когда один из осколков вонзился ему в шею. Лицо его, тут же обагрившееся кровью, исказила дикая гримаса боли и страха. Бидон снова пошёл вверх, но я, выскочив наружу, с силой толкнул безумную даму, пару раз ударил ногой по мягкому животу, вызвав у неё гневные крики боли, а затем вскочил за руль. К счастью, бедный хозяин "копейки" не вытащил ключ зажигания, он даже не удосужился выключить мотор, что было очень кстати.

- Почему она не едет? - закричал я, вдавливая в пол педаль газа.

- Ручник, - прохрипел Аслан, обливаясь кровью. - Отпусти ручник, газ... потом выжми сцепление. Быстрее, она встаёт!

Убийца действительно поднималась, как в замедленном кино. Вот она подобрала тару из-под молока, сделала шаг, другой... Взревев, машина рванула вперёд, разбросав по дороге оставшиеся бутылки и бидоны.

- Давай на вторую, потом на третью.

Легко сказать, я ведь никогда не сидел за рулём. Как же перейти на эту самую вторую? Ага, вроде надо дёрнуть вот за эту ручечку, то есть за переключатель скоростей, потом вдавить вот эту педальку... или нет?

- Жми на сцепление, отпускай и давай газ!

Наконец мне удалось совершить таинственные манипуляции, в результате которых скорость авто существенно увеличилась. Оглянувшись назад, я дико закричал, увидев, что из шеи Аслана торчит огромный кусок стекла. Лицо парня, залитое кровью, представляло собой жуткое зрелище.

- Не отворачивайся от дороги! - прохрипел он и почему-то стал задыхаться.

- Нет, не умирай! Я спасу тебя, только ты не умирай, пожалуйста! - молил я, прикидывая, сколько же времени понадобится, чтобы добраться до ближайшей больницы.

Так, спокойно, стекло просто порезало шею, ничего страшного. Тогда почему он бьётся в судорогах и дышит так, словно пробежал десять километров без остановки? Наверное, всё куда серьёзнее. Осколок мог повредить нерв или задеть сонную артерию.

- Держись! - но он наклонил голову, позволив ей болтаться.

Похоже, ему конец, необходима срочная медицинская помощь, а здесь, в лесу где её взять?

Стрелка спидометра плясала около цифры сто, колымага ходила ходуном, что-то трещало, стёкла дребезжали, как во время воздушной атаки, но я не снижал скорость. Наоборот, мне казалось, что машина едет очень медленно, слишком медленно.

- Аслан, куда ещё надо нажать? Каждая минута дорога, ты теряешь кровь!

- Можно включить пятую, но мы разобьёмся!

- Плевать!

Сто двадцать, сто сорок, сто пятьдесят... Выскочив на широкую трассу, я еле увернулся от огромного грузовика, мчавшегося нам навстречу. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, я заметил, что Фуч уткнулся головой в дверку и не подаёт признаков жизни. Нога остервенело начала бить по педали. Сто шестьдесят. По-моему, это предел, больше не разогнаться.

- Не молчи! Скажи хоть что-нибудь!

Он молчал. Молчал, когда, чуть не врезавшись в пост ДПС на въезде в город, мы понеслись вниз, спускаясь с горы по правому краю дороги, молчал, когда, выскочив на проспект Энтузиастов, капот подмял под себя торговые палатки, заставив продавцов с криками разбежаться.

- Люблю тебя! - послышался сзади жаркий шёпот, еле слышимый сквозь крики и визг тормозов на дороге Дружбы около Астраханского переезда.

- Надо притормозить! - задыхаясь, пробормотал я, пытаясь вспомнить, где же центральный въезд в Третью Советскую.

Конечно, в данном случае больше подошла бы Первая Клиническая, но ехать туда больно долго; что-то я от страха даже дорогу позабыл.

Я ударил по тормозам, лишь когда, протаранив полуоткрытые ворота, "копейка" влетела во двор и начала быстро приближаться к какому-то зданию. На крыльцо высыпали люди в белых халатах, много людей. Они что-то кричали, жестикулировали, двое подбежали к машине и, глянув на заднее сидение, умчались в корпус, откуда через секунду выскочили с носилками. Я видел всё это краем глаза, положив голову на руль. Всё тело вдруг налилось свинцовой усталостью, вспотевшие руки дрожали, а правая нога всё ещё продолжала давить на газ, хотя мотор был выключен.

- Вы в порядке? - к окошку наклонился молодой врач в чепчике.

С меня моментально спало оцепенение, я распахнул дверь с такой силой, что доктор, получивший удар в живот, не устоял на ногах. Вскрикнув, он приземлился в цветочную клумбу. Не обращая на него никакого внимания, я помчался ко входу в больницу. В коридоре несколько мужчин толпились около носилок, один брал анализ крови, второй пытался вытащить стекло. Тут в дверном проёме появился доктор, так некстати оказавшийся около дверки. Чепчик его съехал набок, лицо было перепачкано землёй, а на шее странным образом закрепилась оторванная роза.

- Готовьте его к операции! - дико вращая глазами, скомандовал он. - У парня порезана ветка сонной артерии, он потерял столько крови, что может умереть в любую минуту!

Конечно же, меня в операционную не пустили. Пришлось скакать под дверью, бегать из угла в угол, временами прислушиваясь к голосам, доносившимся изнутри. В голове сидела только одна мысль: если Аслан умрёт, что будет со мной?

- Давление падает, мы теряем его! - послышался монотонный, ничего не выражающий голос операционной сестры.

Не в силах больше сдерживаться, я рванул дверь.

- Вам нельзя сюда! - загородила дорогу медсестра, но я оттолкнул её, прорываясь к столу.

- Аслан, не надо! Не надо, прошу тебя! Вспомни, как нам было хорошо вместе! Мне так нравился твой рэп. Ты обязательно станешь известным, на твоих концертах всегда будет много народу, толпы поклонников, а я буду сидеть в первом ряду! Я полечу с тобой на Канары, там мы будем счастливы! Поверь, нам правда надо было уйти из домика, но не потому, что я хотел быть с Женьком; нет, это не так! - причитал я, глядя на неподвижное тело с маской на лице.

- Успокойтесь, он всё равно ничего не слышит. Мы дали ему наркоз. Не мешайте, вашего друга ещё можно спасти, - мягко сказал хирург.

- Хорошо, - я отступил, предоставив врачам свободу действий; пусть они работают, я и так сделал много, всё, что от меня зависело. - Только разрешите быть здесь, так ему будет легче!

Что-то запикало, и глаза всех присутствующих впились в небольшой монитор, стоявший в изголовье кровати.

- Сердце остановилось! - возвестила медсестра.

- Электрошок! Быстро! Кофеин, адреналин! - послышались распоряжения доктора.

- Разряд! - долетело до меня сквозь шум в ушах и пелену, вставшую перед глазами.

Сильное головокружение заставило схватиться за одного из ассистентов, стоявшего ко мне ближе всех. В глазах стало темно, как если бы вдруг наступила ночь; неожиданная тишина, наступившая кругом, образовала как бы преграду между всеми остальными и мной; сильно захотелось плакать.

Отрывистая команда доктора, требовавшего разряд, ещё несколько раз нарушила эту тишину, вспоров её по швам.

- Всё кончено! - ворвался в уши другой голос. - Вам лучше выйти. Он потерял слишком много крови. Вот если бы чуть-чуть пораньше, можно было бы спасти.

Я вышел, плохо понимая, что к чему. Вдруг весь мир перестал для меня существовать, как если бы я остался в нём один на один со своим горем. Нет, это уже было не одиночество, а самое настоящее горе. А ещё страх сойти с ума. Почему погибают все парни, к которым во мне зарождается любовь? Последним был Тишкин - что с ним стало? То же, что и с Асланом. Кто-то явно решил отобрать у меня всех близких; только странно, что в моём окружении нет ни одной женщины, подходящей на эту роль. Значит, снова предстоит заниматься расследованием, собирать улики, что-то выяснять, устанавливать. Зачем? Ради кого? Стоп, ещё остался Женёк. Вот только боюсь, что теперь моё отношение к нему будет несколько иным - познав верх наслаждения, трудно удовлетвориться малым, делая вид, что счастлив. Впрочем, он вовсе неплохой, просто они такие разные. Потребуется много времени, чтобы переключиться с одного объекта на другой, чтобы снова забыть. Но это будет потом, а сейчас нет сил ни на что.

Я сел на стул в коридоре, обхватил голову руками и стал раскачиваться из стороны в сторону, чтобы хоть как-то унять боль, ворвавшуюся в сердце. Да, тут уже новокаином не поможешь, слишком глубока рана.

- Вы в порядке? - рядом снова стоял тот самый врач. - Сейчас вашего друга будем в морг оформлять, пожалуйста, дайте координаты его родственников.

Почему-то я назвал телефон Женька - единственный, пришедший мне в голову. Доктор умчался, нацарапав цифры в блокноте...

Вдруг в конце коридора появилась каталка, подталкиваемая санитарами. Вот, наверное, ещё один едет на операцию. Интересно, что с ним случилось? Ой, да это пацан - кстати, симпатичный. Неожиданно его лицо показалось мне знакомым, а присмотревшись получше, я закричал, вскочил со стула, но тут сознание оставило мой измождённый разум, и, взмахнув руками, я повалился прямо под ноги санитарам.

страницы [1] . . . [6] [7] [8]