Отец и сын. Глава Эротические рассказы отец и дочь

Часть 1

1.

Я двадцатилетний парень из категории золотой молодежи. Высокий (190 см), стройный, в меру накачанный, весёлый и жизнерадостный, но не сноб и не лодырь. Короче, сам себе нравлюсь и не прочь совершенствоваться и дальше, хотя и так свободно говорю на английском и немецком, изучаю французский; владею компьютером на уровне программиста, учусь на втором курсе университета по специальности "Экономика и право", начитан, разбираюсь в театре и в музыке.

Ладно, понял. Расхвастался. Моей заслуги во всём этом почти нет. Ну, если самая малость - Госпожа Удача не поворачивалась ко мне задом.

Помню, иду я с мамой и спрашиваю ее: "Почему у всех есть папа, а у меня нет?"

- Разве тебе плохо со мной? - говорит мама, и я отвечаю:

- Конечно, нет, ты хорошая, а с папой было бы ещё лучше.

Мне тогда и делать ничего не пришлось. Через несколько дней к нам пришёл высокий, красивый и весёлый дядя.

- Привет! - подал он мне руку и спросил: - Это тебе нужен папа? Я мог бы им стать, если хочешь.

Никаких сомнений у меня не возникло. Это был именно тот, кто мне нужен. Настоящий папа.

Если судьба делает подарки (а мне-то она явно симпатизировала), то это не какое-нибудь барахло. Папа у меня был самый лучший! Мы вместе гуляли по городу, ходили в кино, ели мороженое, катались на каруселях в парке, загорали летом на пляже. Папа и плавать меня научил, и на велике кататься, и рыбу ловить.

Папа любил маму, мама любила папу, и вместе они любили меня. В нашей однокомнатной квартире было тепло и уютно. Правда, тесновато. Я подрастал, и спать в одной комнате со мной родителям стало не совсем удобно, поэтому было решено купить трёшку. Судьба снова преподнесла мне подарок: теперь у меня была собственная комната.

Первое и, пожалуй, единственное горе случилось, когда я учился в начальной школе. Вернувшись из неё, я, как обычно, открыл дверь своим ключом, залез в холодильник, но обычного обеда там не оказалось. На плите тоже ничего не было, и я ограничился чаем c бутербродами. Это было необычно, но я ни о чём не думал, пока домой не зашёл папа. Уже это было странно - днём он всегда был на работе, но и лицо его заставило моё сердечко сжаться. Папа плакал. Он сел на табурет в кухне, посадил меня на колени и, крепко обняв, простонал: "Одни мы теперь, сынок, нет больше мамы". До меня не сразу дошло, что он сказал. Я просто не мог понять, как это может быть, и окончательно понял всё только тогда, когда заколачивали гроб и опускали его в могилу. Тут у меня просто случилась истерика. Я не мог смириться с этим, это же мою маму зарывают в землю! Я кричал, вырывался и пытался запрыгнуть в яму, а отец крепко держал меня на руках и тихо плакал.

Но даже эта страшная трагедия послужила мне во благо. Мама очень меня любила и баловала, как могла. Не знаю, что бы из меня выросло, будь она жива до сих пор. С отцом же смерть матери нас ещё больше сблизила, хотя относился он ко мне совсем по-другому. Теперь, проснувшись утром, я должен был составить отцу компанию в его ежедневных забегах, потом принять душ, позавтракать и идти в школу. Постепенно готовить завтрак, а потом и обед стало моей обязанностью. Что касается школы, тут мне и вовсе никаких поблажек не было, контроль был абсолютным. Но зато как приятно было вечерами... Когда все дела были сделаны, отец сажал меня к себе на колени, и мы, глядя на мамин портрет, вспоминали, вспоминали и вспоминали. А ещё с отцом всегда можно было поговорить на любую тему: и школьные дела, и отношения с приятелями (друзей у меня не было) - всё можно было обсудить с ним подробно и обстоятельно. А ещё он любил, когда я рассказывал ему о прочитанных книгах и по-своему анализировал поступки героев. Отец поправлял, когда я с юношеским максимализмом пытался иной раз строго осуждать кого-либо. Тогда он просто говорил: "Не спеши, в жизни всё не так легко, лучше оправдать провинившегося, нежели осудить невиновного". Отец учил меня с пониманием относиться ко всем людям и часто рассказывал мне случаи из своей жизни, когда неприятный на первый взгляд человек оказывался вполне хорошим, добрым и порядочным.

2.

Одно послабление у нас всё-таки было. Вскоре после смерти мамы отец попросил пожилую соседку Марию Ивановну прибираться (разумеется, за деньги) в нашей квартире. В её обязанности входила собственно уборка и стирка. У неё был свой ключ, и все свои дела она делала по утрам, когда нас не было дома. С этим оказалось связано и ещё одно изменение в моей жизни.

Однажды я видел какой-то особенно сладкий сон и, проснувшись от него же, почувствовал, что трусы у меня мокрые. Конечно, любой пацан знает кое-что о сексе, но я никогда об этом не задумывался всерьёз, и теперь состояние моё было крайне противоречивым: во-первых, тело всё ещё наполняла сладкая истома и было очень приятно, а во-вторых, мне было стыдно, будто я совершил какой-то очень неприличный поступок. Трусы я, конечно, снял и спрятал под матрас, а вот про простыню как-то не подумал. Марья Ивановна именно в это утро решила сменить нам бельё, естественно, всё увидела и, конечно же, потихоньку доложила об этом отцу. Реакция была ошеломляющей. Когда я увидел свежие простыни, то понял, что всё тайное стало явным, и готов был провалиться сквозь землю. Однако всё было совсем по-другому. Отец не морализировал, когда учил быть снисходительным к людям. Он сам был такой. Теперь же он просто усадил меня, как обычно, на диване, обнял за плечи и мягко проговорил:

- Вот теперь, сын, ты уже юноша, и от этого возраста зависит, каким ты станешь мужчиной. Теперь в твою жизнь вошло слово "поллюция", войдёт и другое - "эрекция". Ничего страшного и позорного в этом нет, обычная физиология, так бывает со всеми. И есть ещё слово "онанизм". Это когда при помощи рук мужчины доставляют себе удовольствие. Вряд ли тебе удастся избежать этого, но не стоит особенно этим увлекаться. А чтобы пореже об этом думать, давай придумаем тебе дополнительные нагрузки.

И мы придумали. Я был, в общем-то, неплохо сложён, но иногда завидовал другим пацанам, видя их мускулистые тела на пляже. Старался дома довести своё тело до такого же состояния, но получалось, прямо скажем, не особенно. Выход был - тренажёр, но покупать и ставить его дома я как-то не хотел, и теперь я попросил:

- А можно я запишусь в тренажёрный зал?

- Конечно, - ответил отец, - наращивать мышцы надо, только в меру. Не надо нам Шварценеггеров, правда? А вот чтобы при этом ещё и стройным оставаться, хорошо бы совмещать тренажёрный зал с плавательным бассейном. Три раза в неделю тренажёры, три - бассейн. В воскресенье выходной. Потянешь?

- Здорово, потяну, конечно. Только со школой будет сложнее, но и это я осилю.

Так у меня появилось два абонемента в спорткомплекс, а у Марьи Ивановны дополнительная работа, ну и, естественно, зарплата. Еду теперь тоже готовила она. Отец, к тому времени хозяин приличного предприятия, и раньше подвозил меня в школу на своей машине, а теперь и вовсе себе приобрел новую, а его машина вместе с водителем перешла в моё распоряжение. Время подорожало. Успевать надо было везде.

3.

Занятия в спорткомплексе стали началом ещё одного этапа в моей жизни. В тренажёрном зале я познакомился с парнем. Звали его Артуром, и мы как-то легко подружились. На вид чуть постарше меня, он на самом деле был моим ровесником, и нам было и о чём поговорить, и чем заняться. К тому времени у меня уже был комп, у Артура, естественно, тоже, и это стало причиной его появления в нашем доме. Надо было установить и инсталлировать новую программу, а у меня пока ещё не хватало опыта. Не сказать, что мы часто проводили время вместе (его просто не было), но статус приятеля постепенно вырос до друга, с которым можно говорить если не обо всём, то о многом.

Собственно, так и случилось. На день моего рождения мы отправились в ресторан: я, отец и Артур. Там я впервые попробовал шампанское, голова немного поехала, и вечер мне очень понравился. Самым значимым было окончание вечера, когда отец заявил, что пора делать подарки, но ничего не вытащил из карманов, а просто встал и предложил проехаться. Привёз он нас к старой сталинской пятиэтажке в центре, и мы прошли в подъезд. Консьерж вежливо поздоровался с отцом и пристально оглядел нас с Артуром.

- Который ваш сынок будет? - то ли из любопытства, то ли из профессионального интереса спросил он и, получив ответ, с лёгким поклоном продолжил: - Добро пожаловать, молодой человек!

И дом, и подъезд мне что-то напоминали, но в ухоженном до блеска я никак не мог узнать наш старый обшарпанный подъезд. Тем не менее, это оказался мой старый дом. Мы поднялись на второй этаж, и папа открыл дверь в квартиру.

- Заходите, молодые люди, - предложил он с широким жестом, - это и есть мой тебе подарок. Ты теперь вполне взрослый парень, и, думаю, тебе иногда будет хотеться уединиться.

- Баб водить, - прошептал Арт.

- У меня их нет, - так же шёпотом ответил я.

- Вот это да, девственник! Срочно надо исправлять ситуацию!

- Надеюсь, ты не бросишь старика отца в его трёшке одного? - спросил отец.

Это была совсем другая квартира: был сделан идеальный ремонт, и куплена новая прекрасная мебель. Здесь всё было приспособлено для спокойной безбедной жизни.

- Останетесь здесь? - спросил отец, и я понял, насколько сильно ему не хочется со мной расставаться.

- Нет, пап, подарок офигенный, я думал, что вы с мамой её продали тогда, и я рад, что это не так, но сегодня мы поедем домой, хорошо?

Мы ещё раз обошли квартиру и в большой комнате обнаружили такой же, как у нас, портрет мамы. Как я был благодарен отцу! Это было даже дороже, чем сама квартира, отремонтированная, обставленная, но без этого портрета чужая. На глаза навернулись слезы, и, как когда-то, я, обняв отца, уткнулся в его плечо.

- Ничего, сын, всё будет хорошо!

Мы ещё немного постояли перед портретом (было ощущение, что отец демонстрирует маме то, что он сделал из её сына за эти годы) и поехали домой.

4.

- Ты не врал про девственность? - спросил Артур при следующей встрече.

- Нет, конечно, просто не было времени, сам же видишь, всегда при делах.

- Ладно, будем поправлять это. Такой парниша, и без бабы. Наверное, на руках уже мозоли натёр! Позвони отцу, скажи, что сегодня заночуешь в своей квартире.

Идея была проста, как 5 копеек. Парни мы оба были обеспеченные, и нам ничего не стоило пригласить девочку по вызову.

- Сегодня плачу я, - выложил Артур, - это как подарок на день рождения.

Если честно, мне было некомфортно. Помня разговор с отцом, я даже рукоблудием не особенно увлекался. Да и действительно, намаявшись за день, как-то не до этого было. Но делать нечего, отказаться тоже было стрёмно: что Арт подумает?! Михалыч (шофёр всё ещё возил меня) отвёз нас, и уже через полчаса консьерж по телефону докладывал, что к нам дама. Арт открыл дверь и впустил довольно миловидную девушку.

- А мне не сказали, что вас двое. Это будет дороже, - по-деловому выдала она, и моя неловкость, возникшая было при виде её, сразу прошла - нормальные отношения продавца и покупателя.

- Не вопрос, - ответил Арт, - проходи в комнату.

Когда дело дошло до раздевания, мой дружок, вставший до этого по полной программе, вдруг упал и вставать не собирался. Девица, уже расстегнувшая молнию и залезшая в штаны, понимающе улыбнулась:

- Девочка ещё? Ничего, сейчас станешь мужиком, - сообщила она, стянула с меня брюки вместе с трусами и взяла моё расшалившееся сокровище в рот. Погружённый в тёплое и влажное пространство, член снова включился, а уж когда она стала двигать головой и работать языком, он и вовсе задрожал от возбуждения. Было так классно, что я готов был кончить, но опытная в таких делах Света (так она представилась) этого не допустила. Она переключилась на уже готового к бою Арта. Тот подмигнул мне.

- Раздевайся, чего стоять-то! - скомандовал он, сам раздетый уже полностью.

Часть 2 (последняя)

Раззадоренный, я без смущения сбросил всю одежду и приблизился к ним. Светлана теперь оставила Арта и снова взялась за меня. Голый Арт со стоящим колом приличного размера и манипуляции Светланы языком и губами так завели меня, что на этот раз увернуться она не успела, и я кончил ей прямо в рот. Так я не кончал никогда. Это нельзя было даже сравнивать с дрочкой, а Светлана, проглотив всё, с видимым удовольствием облизала мой агрегат до блеска.

Только теперь, открыв закрытые от удовольствия глаза, я увидел, что дама уже стоит буквой Г, а Арт вставляет свой агрегат ей в задницу. Увидев мои округлившиеся глаза, он прокомментировал ситуацию:

- Передок я тебе сохранил, да и в задницу мне больше нравится. Отдохни пока малость. Пусть твой дружок в себя придёт.

Всё это он говорил таким будничным тоном, будто делает какую-то ежедневную работу.

Между тем Светлана стала постанывать, а у меня от такого вида всё снова встало по стойке смирно.

- Презики на тумбочке, - просветил меня заботливый Арт, - раскатывать-то умеешь?

Там же, на тумбочке, лежал и тюбик с кремом. Я слегка смазал моего дружка, раскатал по нему презерватив и его тоже смазал. Почему-то мне казалось, что от того, что мы делаем, Светке должно быть больно. Но по её стонам этого сказать никак было нельзя. Арт минут 5 пошеркал сзади, а потом лёг на кровати на спину, так, что его расставленные ноги остались стоять на полу, а даму усадил к себе спиной. Наездница легко вобрала в себя его агрегат и стала скакать на нём, поглаживая влагалище пальчиками. Арт приподнялся, взял её за груди и, прижав, повалил на себя.

- Пользуйся, - предложил он мне, показывая на открывшееся влагалище.

К тому времени у меня уже всё звенело, и второго предложения не потребовалось.

Это было что-то. Я ещё не знал, каков бывает обычный секс, но двойное удовольствие от женской вагины и мужского члена за тонкой перегородкой, трущегося о мой член, просто снесло мне крышу. Такого кайфа я не испытывал никогда, и даже в самых смелых мечтаниях не мог представить такого. Жаль, продолжалось это недолго. Или мне показалось, что недолго...

Светка стонала, а я, когда стал кончать, просто не смог сдержать какой-то звериный вой! Немного спустя Арт тоже стал кончать. Я это чувствовал по тому, как его агрегат стал ещё тверже и вдруг задёргался, отстреливаясь.

Мокрые от пота, мы ещё полежали так, наслаждаясь какой-то опустошённостью, но Светлане это надоело.

- Всё, отваливайте, совсем задавили, - сказала она, сбросила меня с себя и пошла в ванную.

Теперь мы с Артом просто лежали рядом и наслаждались покоем.

Светлана помылась, оделась и ушла, сказав вместо прощания, чтоб звонили.

Артур приподнялся на локте, рассматривая меня.

- Как первая брачная ночь?

- Охренеть! Хорошо, но мало. Я надеялся, что она на всю ночь, Михалыча отпустил.

- Смотри-ка, разгулялся, а то всё: я не такая, да я девственник. Все мы такие, а на всю ночь они не подписываются, не железные. Мало показалось - можешь подрочить. Кстати, приборчик у тебя ничего! В душе посмотрел - так, ничего особенного, а в деле ой-ой! Не мерил? Сантиметров 20, не меньше, и стояк железный... Иди мойся. Ты потный и вонючий, - подтолкнул меня локтем Артур.

Я и пошёл. После душа я оделся, вышел на кухню, включил чайник и стал ждать, когда помоется Арт, чтоб вместе попить кофе.

В отличие от меня, полностью одетого, Артур вышел к столу в одних трусах. Он совершенно ничего не стеснялся. Впрочем, чего уж теперь-то стесняться, да и после тренажёров мы всегда мылись под душем обнажёнными.

Спать мы остались у меня - утром у меня должна была быть первая пара; благо, кровать широкая. Проснулись в обнимку, и Арт простонал:

- Иди уже, ёбарь-тяжеловес, всю ночь спать не давал. Я останусь, буду уходить - дверь захлопну. А может, ключик оставишь? Вдруг хата понадобится, а дома предки?

Ключ я ему оставил. Больше мы вдвоём не встречались. Когда ему выпадал случай, он звонил, что займёт место, я же просто время от времени звонил Светлане. Она привыкла и даже иногда оставалась на ночь с условием, что я дам ей поспать хоть немного.

Шло время, а я нет-нет да вспоминал мой первый раз. И почему-то не Светку, а именно Артура, трахающего её сзади. От этих воспоминаний у меня снова всё напрягалось, так что боксёры пришлось заменить на плавки.

5.

И всё шло своим чередом: институт, спорт, отцовская работа, к которой он исподволь меня приучал... Только вот однажды я сказал ему, что ночую у себя, а Светлана вечером, когда я уже ждал её в квартире, вдруг позвонила и сказала, что приехать не сможет. От такого облома я, конечно, не умер. Попил кофе и отправился домой. И вот тут меня ждал сюрприз!

Ничего не подозревая, я открыл дверь своим ключом, зашёл в квартиру и услышал стоны. Было вполне понятно, что происходит, только стонала не женщина. Дверь в комнату отца была распахнута, и я спокойно мог "полюбоваться" на то, как отец натягивает молодого парня. Был момент, когда я даже залюбовался отцом. В свои 45 лет он был в прекрасной форме. Но этот момент почему-то сменился жестокой обидой: мой отец принадлежит не только мне, и, более того, он опустился до секса с парнем! Я мог бы его понять, если бы под ним была женщина (всё-таки 10 лет прошло после смерти мамы, а он здоровый и сильный мужик), но секс с парнем... В моём сердце смешалось всё: и обида, и досада, и брезгливость, и, как ни парадоксально, ревность. Что удивило меня самого, так это то, что это была не ревность к отцу, а ревность к изумительно красивому мужчине. Только теперь я понял, что уже давно не сижу у отца на коленях, не обнимаю его и он уже не обнимает меня; и ещё я понял, что давно смотрю на него как на очень привлекательного мужчину.

Я лежал на своей кровати и сначала тихо плакал, а потом эти тихие слёзы превратились в рыдания. Я прощался с чем-то дорогим и важным в своей жизни, и это было очень больно. Так больно, что я даже не заметил, как отец вошёл в мою комнату и присел ко мне на кровать. Только когда его рука опустилась мне на спину и стала гладить её, я дёрнулся и через слёзы и рыдания выдавил из себя:

- Уйди!

На большее меня просто не хватило; а он продолжал гладить меня по спине, и я постепенно стал успокаиваться. Кто я такой, чтобы судить его?! Он, совсем чужой, по сути, дядя, отдал мне столько лет своей жизни, вырастил, выкормил меня, воспитал и обеспечил всем необходимым. Да и, если честно, я начал возбуждаться и понял, что в этих слезах есть значительная доля желания оказаться на месте того парня.

6.

Почувствовав, что я прихожу в себя и уже в состоянии слушать, отец попросил:

- Постарайся понять меня, - и начал рассказывать. - Сначала ты был просто смешной и забавный пацан, и мне было интересно возиться с тобой. Потом умерла твоя мама, и ты остался один. У меня даже не возникало мысли отказаться от тебя. Более того, когда органы опеки стали наезжать на меня по поводу того, что ты не мой родной сын, я, нимало не сомневаясь, оформил акт усыновления. Ты даже не заметил, что стал носить мою фамилию. Шли годы, ты подрастал, а вот со мной стало твориться неладное. После смерти матери прошло много времени, но ни одна женщина не привлекала меня, хотя и были поползновения посягнуть на мою свободу. К сороковнику я и вовсе понял, что гораздо больше меня привлекают мужики. На них я заглядывался, о них фантазировал, с ними мог бы лечь в постель. Но вот случилось событие с твоей поллюцией, и, обнимая и успокаивая тебя, я вдруг почувствовал, что возбуждаюсь. Это стало таким шоком для меня, что я, быстренько сказав, что следовало, ушёл в свою комнату. Чем больше я думал, тем яснее понимал, что отношения отца и сына закончились, что началась мука неконтролируемых желаний. Твоя просьба об абонементах в спорткомплекс подсказала мне какой-то выход из ситуации - мы стали реже видеться и меньше общаться. Я был совершенно спокоен насчёт тебя - с тобой постоянно был Михалыч. Он был не просто твоим шофёром, в его обязанности входило неусыпное наблюдение за тобой. Я знал о каждом твоём шаге, о всех твоих друзьях и приятелях и был спокоен: ты ни разу не совершил что-то недостойное или предосудительное. И вот именно эта правильность стала напрягать меня: ты, молодой красавец, вполне обеспеченный человек, здоровый и сильный, ни разу не познакомился ни с одной девушкой, завёл себе друга и этим ограничился. Между тем спорт и учёба сделали тебя красивым не просто внешне, от тебя исходило какое-то сияние доброты, высокого интеллекта, ты светился изнутри, и не одна девушка, по словам Михалыча, глотала по тебе слюнки.

Как я их понимал! Мне самому всё труднее и труднее становилось сдерживать себя. Когда-то ты любил прижиматься ко мне, садиться на колени, обнимать; теперь того же хотелось мне, но я не мог себе это позволить! И когда стало совсем уж невмоготу, я принял жёсткое решение отселить тебя. Мне ничего не стоило привести в порядок квартиру, которую мы действительно не продали в своё время, а отдали внаём. Твоя мать была убеждена, что придёт время, когда ты оперишься и улетишь из гнезда...

К твоему дню рождения всё было готово. Я хотел посидеть с тобой в ресторане вдвоём, но ты пригласил и Артура. Деваться было некуда, взяли и его. Я слышал всё, что он тебе нашёптывал, когда вы вошли, и, признаюсь, мне было это неприятно. Должен сказать, что мне твой Арт не нравится. В отличие от тебя он бесшабашный гуляка и бабник. Поэтому мне не хотелось, чтобы вы с ним остались в этот вечер в квартире, и бальзамом на сердце стало для меня твоё желание поехать домой.

Но, как бы там ни было, отношения наши изменились. Ты стал часто оставаться ночевать в своей квартире, ты всё больше удалялся, а мне здесь в такие ночи хотелось выть волком. Поэтому я нашёл в интернете молодого человека, который не был мне уж совсем противен, взял его в офис курьером и частенько после работы развлекался с ним. Так мне становилось легче. И вот сегодня ты позвонил, сказал, что останешься у себя, а я, находясь в предчувствии бессонной ночи, привёз с собой Марата. Дальше тебе всё известно...

Пока он говорил, я успел перевернуться на спину и смотрел на отца. Света в комнате не было, но в Москве темно не бывает, и я прекрасно видел его. Он не стал одеваться, сидел с закрытыми глазами в одних трусах и, кажется, обращался вовсе не ко мне. Лицо его было такое отрешённое, что казалось, будто он спит. Я слушал, и мне хотелось плакать от умиления: вот же он, мой папа, он по-прежнему и даже сильнее, чем когда-то, любит меня. Какой же дурак я был, когда мне хотелось обнять его и прижаться к нему всем телом, а я внушал себе, что это ему не понравится, что так мужчины не поступают, что я уже большой. Мне до слёз было жалко его, мне до слёз было жалко себя. Как много глупостей совершают люди из одного только непонимания.

Я и не заметил, как в ходе рассказа отца обернулся вокруг него калачиком, положил голову на его ногу и тихо уснул.

Утро мы встретили в одной постели. Я открыл глаза и увидел отцовскую улыбку. Папа обнял меня и, нежно поцеловав, шепнул:

- С добрым утром, сын!

- С добрым утром, родной, - ответил я и теснее прижался к отцу.

Ура! Жизнь продолжается!

страницы [1] [2]