Ник, или Восемьсот тридцатый день сурка (глава 4)

Часть 1

4. Дни сурка с 823-го по 826-й

823-й день сурка

Спина затекла, и я поднялся, чтобы размяться. Конечно, я помнил, что мои упражнения всегда так или иначе приводят к изгнанию из дома Никиты, поэтому только пару раз потянулся. Ник всё равно смотрел на меня во все глаза, но на диван не пересел. Уже хорошо.

- Ты говорил, что можешь сварить кофе, - пробормотал я, останавливаясь перед парнем.

В такой позиции достаточно было протянуть руку, чтобы схватить меня за яйца. Это если бы Никита, наконец, решился. Ну а если он всё ещё колебался, расстояние было достаточно большим.

- In Deutsch! - пробормотал Ник, отодвигаясь. - Doch die Zeit fu`r das Abendessen!

Ну, хватать меня за яйца, я так понимаю, мы пока не будем.

Мы ушли на кухню, где Никитос занялся приготовлением своих знаменитых сэндвичей. Я сел так, чтобы быть весь на виду, и продолжил понемногу на него давить - поворачивался к свету то так, то этак, раздвигал ноги или, наоборот, сжимал их, двигался по стулу, почти ложась на него. Когда Ник передавал на стол тарелку или чашку, я забирал их, низменно касаясь рукой его руки.

К моменту, когда мы стали поглощать сэндвичи, Никита снова выглядел растерянным. И, как оно бывает, когда в голове всё перемешалось, перестал следить, как и на что ступает. В общем, нагрузил травмированную ногу, охнул и поспешно сел на стул.

- Чёрт! - пробормотал он и стал растирать лодыжку.

Выглядело это чертовски эротично - согнутая в колене длинная тонкая нога с массивным гипсом на щиколотке...

- Хочешь, сделаю тебе массаж? - неуверенно спросил я.

Ник молчал и продолжал тереть ногу, будто и не слышал. Я подвинул свой стул. Осторожно, как будто касаясь драгоценности, боясь, что Ник рассердится или отмахнётся, взял в ладони его пятку и перенёс её себе на бедро. Парень бросил на меня мгновенный взгляд и тут же отвёл глаза.

Массаж я, конечно, делать не умел, поэтому лишь водил ладонью по голени Никиты. Моя рука ходила поверх спортивных штанов, но я чувствовал прямо под кожей совершенную, красивую, такую возбуждающую ногу Ника, и пальцы мои дрожали.

Никита сидел неподвижно, молча, глядя в пол.

Стояла неловкая, напряжённая тишина.

Мои движения сделались смелее, я принялся растирать пятку и стопу, сжимать их, водить по голени обеими ладонями. Даже несколько раз дотянулся до острой коленки. При этом мне пришлось наклоняться, и пальцы Никитиной ноги касались моего живота. Ник при этом отодвигал от меня ногу. И всё так же упорно глядел в пол.

- Я... - Никита охрип, и ему пришлось прокашляться, чтобы говорить. - Я в бассейне эту травму получил. Позавчера...

- Угу, - буркнул я, чтобы как-то обозначить, что слушаю.

- В бассейне, куда я хожу, в моей группе есть одна девушка, Наташа...

Так я и думал!

Выяснилось, что эта стерва положила глаз на моего Никиту и соблазняет его всеми способами. Способы, конечно, примитивные, но на её стороне преимущество - если у неё всё получится, Ник будет собой гордиться (переспал с красивой девушкой), а не стыдиться этого, как в случае со мной (оказался, блин, пидором!). Насколько я понял, до секса у них не дошло, но Никитос тоже пытался по-своему за Наташей ухаживать. Позавчера он помогал ей вылезти из бассейна и поскользнулся. А поскольку он держал в этот момент не только свой вес, но и её, растяжение получилось серьёзным.

- А санитар в скорой, пока ехали, всё время меня по ноге гладил! - добавил Никита, взглянув, как по ноге глажу его я, и тут же снова опустив глаза. - Думаю, он из этих...

Из каких, Ник не уточнил, но я догадался.

Я сжимал пальцами его икроножную мышцу, совершенно балдея от собственных ощущений. Когда же Никита, наконец, решится!

- А ты как относишься к... - Никита замялся, - ... к этим?

Я невольно поднял на него глаза, и он тоже в этот момент посмотрел на меня. Наши взгляды встретились. Вновь возникло ощущение неловкости, и мы отвернулись, глядя в разные стороны. Я не знал, что ему ответить. Потом, будто ныряя в прорубь, выпалил:

- Я сам из них...

Несколько мгновений в кухне стояла мёртвая тишина. Я боялся посмотреть на Ника.

Потом он решительным движением убрал свою ногу из моих рук, поставил её на пол. Зачем-то одёрнул на себе футболку.

- Ты...? - пробормотал он.

Я кивнул, не решаясь поднять взгляд.

Снова тяжёлая тишина. Я вдруг заметил, что кончики пальцев на моей руке дрожат.

- Понятно, - сказал Никита.

Поднялся и, оставив сэндвичи и кофе на столе, ушёл.

Я несколько мгновений сидел, не зная, что делать. Потом всё же поплёлся за ним.

Ник сидел на диване, в его дальнем от стола конце.

- Ну, давай продолжим, - сказал он, не глядя на меня. - Открывай следующую главу.

Мы прозанимались в напряжённой, отчуждённой, формальной атмосфере ещё около получаса. Потом Ник сказал, что устал, и пожелал мне удачи с завтрашней пьесой...

824-й день сурка

- А ты как относишься к... - Никита замялся, - ... к этим?

Я напрягся и осторожно произнёс слова, которые обдумывал весь вчерашний вечер:

- Это личное дело каждого человека...

Моя ладонь продолжала ходить по голени Никиты. Я всё боялся, что он сейчас уберёт ногу, но он этого не сделал.

- Мы ведь не осуждаем парня, если ему, например, нравятся девушки, которые нам не нравятся. Мы ведь в таких случаях говорим, что это его личное дело.

- Ну... - протянул Никита. - Это ведь другое...

- Что происходит за закрытыми дверями между двумя людьми... - пожал я плечами. - Если они оба согласны и хотят этого...

- Но ведь... - он замолчал.

Я подождал несколько мгновений, но Ник так и не продолжил.

- И не обязательно остальному миру об этом знать. И не обязательно считать себя геем, если тебе понравился один конкретный парень.

- Ну, это точно спорно, - буркнул Никита.

Я пожал плечами.

- А ты есть хочешь? - спросил Ник после небольшой паузы; он явно пытался переменить тему. - Кофе уже остыл, наверное.

Он снял ногу с моего бедра, пошевелил, сидя, стопой туда-сюда, потом поднялся.

- Ух ты, да ты волшебник! - сказал он. - Спасибо!

Я записал себе в подкорку, что я волшебник, и мы сели за стол. Есть я, конечно, не стал. В циклы, когда я сексуально озабочен, я и крошки в рот взять не могу. В петле времени еда не имеет значения - не успеваешь почувствовать голода, потому что на рассвете всё равно происходит полная перезагрузка, утром просыпаешься сытым.

Я стал пить кофе, наблюдая, как Никита налегает на свои сэндвичи. Смотрел и в который раз поражался тому, какой он красивый...

Говорили мы о новых фильмах. Для меня они, конечно, не были новыми, за 800 циклов сегодняшний репертуар кинотеатров мне уже осточертел. Кроме того, я отлично знал, какие ленты, так сказать, запомнятся людям, а какие окажутся однодневками. В результате я стал ещё и экспертом в мире кино.

Но Никита, похоже, не забывал о нашем разговоре во время массажа и вдруг спросил:

- А разве такое возможно, чтобы человек любил женщин, и ему в то же время нравился парень? Один-единственный? Не мужчины, а именно один конкретный мужчина? Разве возможна такая избирательность?

Я пожал плечами. Я ведь девственник. К тому же, моложе тебя, Ник. Я не в курсе.

- Ну, ты в это веришь?

Я поднял глаза, посмотрел на Никиту и почувствовал, что краснею.

Круто! Как вовремя! И как красноречиво! И говорить ничего не нужно!

Похоже, покраснел я сильно, потому что почувствовал не только, как горят щёки, но и как на лбу проступила горячая испарина.

Но самое интересное - покраснел и Никита!

Какой поворот! Неожиданно! По-настоящему неожиданно!

Мы посидели молча, каждый изображая, что питьё кофе требует всех наших сил и внимания.

Потом вернулись в комнату, к Фаусту. Я почти сразу подвинулся так, чтобы моя нога касалась ноги Никиты. Парень скосил на меня глаза, но я был весь в книге и, конечно, "ничего не заметил". Ник аккуратно отодвинулся. Чуть-чуть, всего на несколько сантиметров.

На часах уже было почти три, скоро вернутся родители Никиты. Если мы хотим сегодня трахаться, то нужно начинать прямо сейчас...

Я стал наизусть декламировать какой-то отрывок и вновь, как бы случайно, придвинулся к Нику. Наши коленки стукнулись, я "смутился" и убрал ногу. Продолжая говорить, поднялся и прогнулся назад, разминаясь. Снова сел. И снова вплотную, бедро к бедру. И опять Ник отвёл ногу в сторону. Совсем немного, но отвёл.

Ну, и что делать?

Я прервал монолог Фауста на полуслове. Отвернулся, глядя куда-то в сторону, но, конечно, так, чтобы солнечный свет из окна заливал моё лицо.

- Ты чего остановился? - спросил Никита.

Обычный вопрос, но голос его звучал неуверенно, тихо.

- Я подумал, что... - я сглотнул. - Всё-таки это возможно - любить женщин и одновременно одного-единственного парня.

Ник молчал. Наверняка понимал, куда я веду.

- Ты так не думаешь?

Никитос рассматривал моё лицо. Боковым зрением я это видел.

И тут я почувствовал, каким-то шестым чувством почувствовал, что если я скажу ещё хоть слово или сделаю хоть что-нибудь решительное, то в который раз окажусь за дверью.

И я заткнулся. Всё-таки провести с Никитой ещё четыре часа было ценнее.

Весь остаток дня я, закрыв глаза, читал по памяти монологи Фауста. Весь остаток дня я наблюдал из-под прикрытых век, как Ник смотрит на меня. Я знал, я чувствовал, что он не просто меня хочет. Я ему нравлюсь по-настоящему. Почему, почему же он столь неприступен! Почему он не плюнет на все условности! Почему не сделает одно-единственное решительное движение! Почему не скажет одно-единственное слово!

Потом пришли родители Никитоса, и во второй раз за дни сурка мы поужинали вместе - я горячим чаем на травах, они котлетами с лапшой...

825-й день сурка

- Я подумал, что... - я сглотнул. - Всё-таки это возможно - любить женщин и одновременно одного-единственного парня... Ты так не думаешь?

Никитос молчал. Я пожал плечами и склонился над книгой, изрядно осточертевшей мне за эти циклы.

- А ты в какой садик ходил? - вдруг спросил Ник.

У меня от удивления глаза на лоб полезли. Это обычно я сбивался на всякие отвлечённые темы, Никита по своей инициативе такого не делал. Для него работало довольно строгое правило: в кухне мы можем говорить "про жизнь", но в комнате всё же придерживаемся "Фауста".

Следующий час мы говорили обо мне. На немецком, само собой. Я рассказал Никите и про песочницу во дворе, и про друзей по садику, и про ненавистную пенку на горячем молоке. Потом переключился на школу, поведав о странном географе, ненормальной Светке и кубке по плаванию. Упомянул о лагере, в котором был позапрошлым летом и в котором научился играть в теннис. Прошёлся по тому, что хочу стать учёным, исследователем физики времени.

Никита слушал, позволяя себе иногда бросать на меня взгляды. Когда я смотрел в другую сторону, он вообще не отводил от меня глаз. Это, конечно, радовало, но хотелось какого-то продолжения, а его не было...

Сексуальное напряжение между нами постоянно ощущалось, но Никита не предпринимал никаких действий, а я не знал, как ещё я могу его подстегнуть. И в то же время, я чувствовал себя счастливым от того, что он так мучается от своей преступной тяги ко мне!

Часть 2

Через час Никитос поднялся, чтобы дохромать до туалета. Нельзя пить столько кофе! А в тот день я сумел влить в Ника две кружки подряд.

Я для приличия выждал секунд двадцать, потом набрал на телефоне Никиты свой номер. По всей квартире разнёсся трезвон звонка. Я что-то сказал якобы в трубку.

- Никита, - крикнул я, громко топая к двери туалета, - извини, мне срочно нужно домой. Я тебе потом отзвонюсь! Ладно?

- О’кей, - донеслось из-за двери.

Голос был приглушённый, но в нём отчётливо слышались нотки смущения. У Ника реально на этом пунктик. Он всегда стеснялся, когда я, презрев все приличия, разговаривал с ним через дверь туалета. Ну отливает человек, и что? А что в этом особенного? Почему, собственно, нельзя разговаривать? Особенно для любовников, несколько лет напропалую трахающихся друг с другом?

Я так же громко дотопал до входной двери. Обул кроссы. Щёлкнул замком. Топнул пару раз уже на лестничной площадке. Захлопнул дверь. На цыпочках прокрался в комнату и спрятался в углу, за шторой, позади кресла, в которое, по моим наблюдениям, Ник никогда не садился.

Конечно, была большая вероятность ошибиться - Никита мог уйти в свою комнату, спальню или на кухню, но он вернулся именно сюда. Обвёл взглядом пустую гостиную.

- Артём!

Понятно, ему никто не ответил.

Никита проверил входную дверь и обошёл остальные комнаты. Вернулся обратно. Бухнулся на диван и включил телевизор. Пощёлкал каналами, нашёл какой-то древний детектив и отложил пульт. Устроился поудобнее, совершенно расслабившись. Откинулся на спинку, разбросав по ней в стороны руки. Закрыл глаза.

Прошла, наверное, минута, и я решил, что Никитос на самом деле заснул, но он неожиданно открыл глаза, потянулся за пультом и выключил ящик. Посидел так несколько секунд, глядя прямо перед собой. Его рука приподнялась и поправила член в штанах. Стало хорошо видно торчащий стержень. Закрыл глаза. Положил ладонь на то место, где сходятся ноги. И застыл в такой позе ещё на несколько мгновений. Потом его рука слегка сдвинулась вверх по члену и тут же немного вниз. Замерла. И стала по чуть-чуть двигаться туда-сюда.

Ещё через десяток секунд Ник обхватил через штаны пенис. Сжал в кулак. Похоже, сильно, потому что дыхание его сбилось. Ладонь скользнула ниже и сжала яички. Медленно поднялась до пупка. Вернулась на член и опять стала его потирать.

Похоже, мой Ник занялся тем, чем все мы занимаемся, когда накапливается слишком много сексуального напряжения.

Я смотрел на лицо Никиты, на его закрытые глаза, неподвижные губы, расширяющиеся ноздри и пытался представить, о чём Ник сейчас фантазирует. Конечно, он мог себе представлять какую-нибудь девушку из соседнего подъезда. Или ту же Наташу из бассейна. Конечно, мог. Но я был уверен, что думает он сейчас обо мне.

Ещё добрых полминуты Ник сидел, откинувшись на спинку дивана, и несильно водил рукой у себя между ног. Постепенно дыхание его участилось, щёки порозовели, бёдра раздвинулись шире.

Никита всегда дрочил сидя. Мог откинуться в кресле, мог принять почти горизонтальное положение, но никогда не ложился полностью. Это была его удивительная черта, которую сейчас, спустя пятьдесят лет, я вдруг вспомнил. Это воспоминание наполнило меня нежностью и тихой радостью. Как такая мелочь могла заставить меня расчувствоваться! Я вспомнил, как мы иногда занимались этим странным сексом - сидели друг напротив друга, глядели в глаза визави и дрочили...

Никитина ладонь скользнула в спортивки и стала ходить там, внутри, вверх-вниз. Его вторая рука сжалась на краешке дивана.

Может, выйти к Нику? Ну, испугается на мгновение, но перед ним ведь появится тот, о ком он сейчас мечтает! Испугается, а потом обрадуется! Что он там себе представляет? Что я перед ним раздеваюсь? Так я на самом деле могу перед ним раздеться! Что я сажусь рядом с ним, подставляя своё тело? Я, реальный я, могу сесть рядом с ним и позволить ему сделать с собой всё, что он захочет! Что я устраиваюсь у него на коленях? Боком? Лицом? Спиной? Я сам хочу устроиться у него на коленях!

Никита слегка приподнялся на диване и сдвинул штаны вниз. Наружу выскочил его невероятно красивый член, твёрдый, напряжённый. Стал виден кустик лобковых волос. Из-под резинки трусов показался краешек мошонки.

Меня ударило, будто током. Я невольно вздохнул, но, к счастью, не слишком громко.

Я чувствовал, что и во мне желание достигает крайнего предела, того, за которым уже невозможно рассуждать и думать. Конечно, скорчившись всего в полутора метрах от Никиты за спинкой кресла, прикрытый только шторой, я не мог заняться тем, чем занимался он, но выдерживать напряжение становилось очень трудно. Воздух явственно накалялся, становился тяжёлым, наэлектризованным.

Ник схватил член в кулак и стал его накачивать. Шумно вздохнул. Из приоткрывшегося рта появился кончик языка и облизал губы.

Я глядел на эту картину, изнывая от желания. Напряжение становилось просто невыносимым!

Бёдра Никиты раздвинулись, но им мешали штаны, и тогда Ник одним быстрым движением стянул их до самых щиколоток. Обнажились его длиннющие ноги, стройные, ровные, немыслимо красивые. Острые коленки широко разошлись в стороны. Мошонка, сексуальная, манящая, повисла, стали видны прижавшиеся к стволу яички. А ещё ниже проглянул самый краешек задницы.

Я снова не смог сдержаться и вздохнул. Наверное, слишком громко, но Ник ничего не заметил.

Ладонь Никиты вернулась на член и стала его накачивать. Над верхним краем кулака часто и быстро замелькала розовая головка. Таз пришёл в движение и стал немного, едва заметно подаваться вверх. Живот под футболкой напрягался.

Ник завозился на диване, сполз немного, и его задница оказалась на самом краю, почти в воздухе. Стали видны незагорелые полушария, такие упругие, такие красивые, зовущие!

Кулак теперь ходил очень быстро. Ник тяжело дышал открытым ртом. Пальцы на свободной руке напряглись, впились в диван, побелели.

- Артём! - вдруг простонал Никита.

Я вздрогнул. Во мне всё обмерло. Я решил, что он меня обнаружил, но ни в лице, ни в позе Ника ничего не изменилось.

Никитино тело напряглось, приподнялось над диваном, замерло. Свободная рука метнулась к футболке и дёрнула её вверх, обнажив красивый живот с проступившими мышцами и полосочки рёбер. И тут же из кончика члена вылетела длинная белёсая струя, расплескалась по животу. Несколько капель попали на футболку. Следом за первой вылетела вторая, уже не такая сильная, затем ещё и ещё.

Ник осел на диване. Кулак замедлился. Потом парень его вообще разжал и стал тереть головку и ствол пальцами. Из кончика члена продолжала толчками выливаться сперма.

Запах семени разлился в воздухе, и я с силой втянул его ноздрями. Сколько же лет прошло с тех пор, как я слышал его в последний раз! На языке даже появился привкус, который, как я думал, был давно позабыт. И сразу невыносимо, просто невыносимо захотелось слизнуть сперму с живота Ника и взять его член в рот.

Никита открыл глаза, посмотрел вниз, заметил тёмные влажные пятнышки на футболке и попытался несколькими слабыми, вялыми движениями их стряхнуть. Но его рука расслабленно упала на диван. Ник закрыл глаза и так застыл.

Он сидел неподвижно, только вздрагивал его член. Из кончика время от времени появлялась новая капля спермы...

Никита выкрикнул моё имя! В момент апогея, на вершине наслаждения, он выкрикнул моё имя! Я был на седьмом небе от счастья.

Выйти к нему? Вот сейчас встать и выйти? И будь, что будет?

Наконец, Никита шевельнулся. Провёл чистой рукой по волосам. Кое-как стащил, переступая ногами, с себя штаны. Встал, продемонстрировав мне покрасневшие от долгого сидения на шершавом диване мячики ягодиц и свои длиннющие тонкие ноги. Ещё раз поправил волосы. Ушёл в ванную.

Я подождал несколько секунд, поднялся и крадущимся шагом, постоянно ощущая, как мой напряжённый член упирается изнутри в штаны, подошёл к выходу из комнаты. Осторожно выглянул.

Чёрт! Дверь в ванную была открыта нараспашку. Никита стоял, согнувшись над раковиной, и смывал с живота сперму.

О том, чтобы незаметно выскользнуть из квартиры, не могло быть и речи.

Я растерянно завертелся на месте, но ничего другого не придумал, кроме того, как снова спрятаться в том же углу.

Я едва успел это сделать. В комнате показался Никита.

В одной только белой футболке. Голый ниже неё. С обнажённой задницей. С обнажёнными длинными ногами. Член его всё ещё торчал.

Очень сексуально! Прямо очень!

Ник постоял посреди комнаты, о чём-то размышляя. Подошёл к столу, полистал "Фауста". Потом взял телефон и стал что-то в нём искать.

Мне понадобилось почти две секунды, чтобы догадаться, кому он хочет позвонить. Лихорадочно, едва не оборвав карман, я выхватил свой мобильник и судорожно нажал на кнопку уменьшения громкости. Телефон завибрировал в моей руке, издавая характерный жужжащий звук.

Я поспешно сбросил звонок. Ник, вроде, ничего не заметил.

Я стремительно набрал, не слишком заботясь о правописании - быстро, очень быстро: "Извни, не место говорит".

В руках Никиты громко бипнуло. Он прочитал мою смс-ку. Стал печатать ответ.

Я отключил вибрацию, и его послание пришло уже беззвучно: "Ты так поспешно ушёл. Всё в порядке? Ничего не случилось?".

Я ответил: "Обычные семейные неурядицы. Перезвоню".

Новая смс-ка: "Если быстро освободишься, возвращайся. Ещё часок-два сможем позаниматься".

Ник бросил телефон на стол и поправил рукой торчащий член. Обхватил мошонку, сжимая яички... И вдруг пошёл прямо ко мне.

Заметил меня? Сейчас будет очередной скандал? С мордобитием?

Ник, однако, просто плюхнулся в кресло, за которым я прятался. Я скрючился в своём углу, сложившись в три погибели, пригнувшись, едва не распластавшись на полу.

Я не видел Никитоса - над спинкой торчала только его голова. Он что-то делал, но я, конечно, не мог понять, что. Потом он съехал по сидению вниз, и осталась только его макушка, всего несколько вихров. Копошение продолжилось. Ещё через несколько секунд Ник забросил голую ногу на ручку кресла, и прямо передо мной оказалась его тонкая голень. В который раз я почувствовал, как у меня всё сжалось внутри от такой красоты.

С той стороны в быстром темпе раздавались тихие ритмичные звуки, но я совершенно искренне не догадывался, что там происходит, пока не услышал вздох.

Так Никитос там дрочит! Опять! Всего через несколько минут после того, как кончил! Гигант!

И только теперь до меня дошло, что виной всему я - возбуждение Ника было слишком долгим и слишком сильным.

Что же он, негодяй, не набросился на меня живого, во плоти! Если так хочешь, зачем дрочить? Ведь можно было просто зажать меня здесь, в этой комнате, и к этому часу мы бы уже такого навытворяли!

Звуки копошения стали более быстрыми, макушка Никиты с размаху врезалась в спинку кресла, голень с силой прижалась к ручке. И почти сразу же стало совсем тихо. Все движения замерли. Послышался новый вздох, и, чёрт побери, новое, пусть и еле слышное:

- Артём!

Ну, разве я не крут! До чего человека довёл!

На этот раз Ник отдыхал совсем недолго. Почти сразу же сорвался с кресла и побежал в ванную.

Едва он вышел из комнаты, я бросился следом. Выглянул.

Никита дёрнул дверь в ванную чуть сильнее, и она, хоть и не закрылась совсем, всё же не осталась, как в первый раз, открытой нараспашку. Поверни Ник голову, он бы сразу меня увидел. Тем не менее, я решился. Осторожно, стараясь не бежать, потому что именно скорость и обращает на себя внимание, выполз в коридор, сделал шаг и - фух! - оказался вне поля зрения Никитоса.

Бесшумно открыл дверь. Выскользнул на лестничную площадку...

Часть 3 (последняя)

826-й день сурка

- Я подумал, что... - я сглотнул. - Всё-таки это возможно - любить женщин и одновременно одного-единственного парня... Ты так не думаешь?

Никитос молчал, но я знал, что очень скоро он начнёт расспрашивать меня о моём прошлом. И действительно, он почти сразу же задал свой первый вопрос. Я честно выложил ему свою историю.

Сексуальное напряжение в который раз повисло в комнате, ощущаясь в воздухе, как влажность перед грозой.

Когда Никитос поднялся, чтобы дохромать до туалета, я бросился к зеркалу в коридоре. Убедился, что выгляжу, как всегда, сногсшибательно. Немного поправил волосы и побежал на кухню. Прополоскал на всякий случай рот, набрал полный стакан воды и вернулся в комнату. Встал чуть в стороне от окна, в луче яркого солнечного света.

Сердце моё колотилось. Вот сейчас, наконец, всё произойдёт! Член, как всегда напряжённый, прямой, твёрдый, раз за разом дёргался.

Заслышав шаркающие шаги Ника в коридоре, я одним движением опрокинул на себя стакан. Вода мгновенно пропитала футболку, полилась по брюкам и стала стекать небольшими струйками на пол.

Никита вошёл в комнату, когда я как раз "отпрыгивал" от обрушившегося на меня водопада. Конечно, отпрыгивал я не слишком энергично, так, чтобы остаться в луче солнечного света.

- Чёрт! - вскрикнул я всего за одно мгновение до того, как Никитос показался на пороге.

- Что случилось?

Я быстрыми движениями, "спасаясь" от воды, стащил с себя футболку, расстегнул брюки и стащил их. Уже через несколько секунд я стоял перед Ником практически обнажённым. Член выпирал просто немилосердно, оттягивая на себя чуть ли не всю ткань трусов. Я даже видел краешек обнажившихся лобковых волос с обеих сторон.

Смотри, Никита! Ты готов дрочить на меня два раза подряд! А вот тебе голый Артём! Настоящий! Во плоти! Вот его тело! Прямо перед тобой!

Ник, конечно, замер с открытым ртом. Смотрел на меня во все глаза. Я повернулся, тщательно следя за тем, чтобы мышцы на животе проступили рельефнее, и бросил мокрую одежду на подоконник. Потом, вроде как в полном замешательстве, повернулся в другую сторону, не зная, что делать. Теперь солнце освещало мой профиль, и Никитос видел и моё тонкое тело, и торчащий вертикально вверх член, и обтянутую тканью задницу. Трусы сегодня я выбирал особенно тщательно, поэтому ямочки на ягодицах ничем прикрыты не были.

- Блин! - повторил я, всё ещё глядя на то самое кресло, за которым вчера прятался. - Облился. Как-то дрогнула рука и...

- Я принесу полотенце! - обрёл, наконец, дар речи Никитос.

- Нет, куда ты со своей ногой! - быстро отреагировал я. - Сиди тут, я сам схожу!

И я двинулся прямо на Ника. Глаза его расширились, он нервно стал отодвигаться в сторону и даже при этом зачем-то поправил волосы - моё приближение он воспринял именно так, как я и хотел, - как приближение прекрасного, желанного и при этом ещё и обнажённого существа, того самого, о котором он мечтал последние несколько часов. Его член в одну секунду проступил на спортивных штанах прямым стержнем.

Я поравнялся с Никитосом и стал "протискиваться" мимо него в коридор. Нет, я его не касался. Но был настолько близко, что одного небольшого движения, собственно, просто нервной дрожи было бы достаточно, чтобы мы друг к другу прикоснулись...

Но, блин, этого не случилось! Ник забыл, как дышать, когда я медленно выходил из комнаты, но ко мне не притронулся!

Ну что за ёлки-палки! Ну как может парень, который в этот момент уже на меня бы вовсю дрочил, вести себя настолько отмороженно! Ну что ему мешает! Почему не плюнет на все эти глупые запреты в своей голове!

Я продефилировал до ванной, выбрал самое маленькое полотенце и вернулся в комнату. Вытираться, Никита, буду у тебя на виду! И, конечно, вытираться буду так, чтобы не прикрывать, а подчёркивать красоту своего тела.

Только бы не переборщить! Так легко сорваться и начать вести себя, как перевозбуждённый пассив из народного фольклора!

В общем, балансируя на тонкой грани между демонстрированием себя, голого и прекрасного, и удерживанием себя же в рамках приличий, я вытирался несколько минут. Под конец было уже прям больно водить шершавым полотенцем по совершенно сухой коже. Она покраснела.

Никита стоял на том же месте и глядел на меня, не отрываясь. Конечно, поспешно отводил взгляд, когда я поворачивал голову в его сторону, но я из всех сил старался этого не делать, и Ник имел полную возможность наслаждаться моим обнажённым телом во всех его деталях.

Ну, если и это его не заставит решиться, то уж не знаю что!

Но Никитос всё стоял и ничего не предпринимал.

Закончив "вытираться", я стал развешивать свою мокрую одежду для просушки на том самом кресле, за которым вчера прятался. Понятно, делал я при этом массу лишних, ненужных движений, купаясь в заливавшем меня свете.

Ник даже не задался вопросом, почему вдруг одежда должна сушиться здесь же, в комнате. Наверное, мысли у него сейчас были совсем о другом.

Ну, ничего, часок поверчусь перед ним голым, никуда он не денется!

Но Никита вдруг сказал:

- Я тебе дам свою одежду! Пока твоя сохнет!

- Да зачем! - попытался я его остановить. - Тепло, не замёрзну!

Будто он меня одевать бросился из-за того, что мороз в доме!

Никитос всё-таки вышел из комнаты, и я, несколько растерявшись, замер всё там же, на пятачке, залитом солнечным светом. Никакого плана у меня не было. Я был настолько уверен в том, что Ник не выдержит, что не подумал, что делать дальше.

Никитос принёс мне футболку и шорты. Теперь уж ему пришлось ко мне подойти. Я принял из его рук вещи, не преминув коснуться пальцами его руки. Никита при этом явственно вздрогнул.

Ну что ты дрожишь! Что ты глаза отводишь! Что ты вертишься, пряча от меня свой вздыбленный член! Да повали ты меня, наконец, на это кресло! Чёртов гомофоб! Или поставь буквой "зю" к подоконнику!

И всё же Ник лишь отдал мне одежду и сделал несколько шагов назад. Я развернул футболку, и сразу стало ясно, что она на пару размеров больше, чем нужно. Будет висеть на мне, как на вешалке.

И что делать? Будь у меня завтра, я бы безропотно оделся. В конце концов, того, что уже произошло между нами, с головой бы хватило, чтобы оказаться через день-два в Никитиной постели. Никуда бы он уже не делся! Помучился бы, повздыхал, попроклинал бы себя и свои извращённые наклонности, но не завтра, так послезавтра зажал бы меня в углу.

Но нет у меня этого завтра! Всё должно произойти сегодня! Причём сейчас!

Я посмотрел на Ника. Он отвёл взгляд. Ну что ты будешь с ним делать!

Я, ежесекундно ожидая, что Никита обнимет меня, стал надевать футболку. Не торопясь. По несколько раз примеряясь. Руки поднял, и Ник не смог скрыть невольного вздоха. А я ведь голый, член трусы разрывает, да ещё и с поднятыми руками стою, весь вытянувшийся вверх, тоненький, красивый, доступный!

И всё равно он ничего не сделал!

Футболка упала на меня, как парашют падает на парашютиста - скрыв меня всего. Она была мне по нижний край попы. Оно, может, и хорошо - подчёркивает длину ног, но ведь скрывает ягодицы! И дёргающийся член едва виден!

Шорты можно было и не надевать. Я в этой футболке был, как в платье!

И тогда я решился. Поднял на Никиту глаза и пробормотал:

- Слушай, я хочу тебе что-то сказать...

Ник вздрогнул.

- Артём, давай, чем разговоры всякие вести... - пробормотал он и замолчал, сглотнул. - Давай лучше "Фаустом" займёмся!

Нет, не давай!

- Никита, послушай!

Парень несмело на меня взглянул и вновь отвёл глаза.

- Я тебя... - начал я, но неожиданно для меня самого у меня не хватило смелости закончить фразу; я запнулся, и пришлось начинать снова. - Я тебя...

Никита упорно смотрел в пол, но сейчас так было даже лучше.

- Понимаешь... - сделал я новую попытку. - Я тебя...

- Артём, - проговорил Ник. - Давай вернёмся к немецкому...

Господи, было бы у меня завтра! Ну нельзя так насиловать мозги человеку! Тем более, любимому человеку!

- Никита, - я набрался смелости и всё-таки сказал: - Я тебя люблю, Никита!

Ник бросил на меня быстрый взгляд, но, о чудо, не сбежал! И в морду мне не врезал! Просто застыл неподвижно.

Я тоже молчал. После такого признания разве можно ещё что-то говорить!

Мне было трудно дышать. И сердце колотилось немилосердно.

- Артём... - наконец, проговорил Никитос.

Замолчал. Снова замолчал.

- Поцелуй меня! - прошептал я.

Ну что после этого должно было произойти? Конечно, мы должны были слиться в долгом поцелуе. Конечно, инстинкты заставили бы нас прикоснуться друг к другу! Конечно, рано или поздно мы бы занялись сексом...

Никита отвернулся и похромал на свой проклятый диван. Плюхнулся на него.

Я стоял возле его кресла, как дурак.

- Артём, сядь. Давай поговорим.

Понятно. Мужики, конечно, существа, движимые логикой, и, в принципе, могут договориться даже о том, чтобы трахнуться, но что-то мне подсказывало, что сегодня у нас с Ником уже ничего не получится.

- Сядь, пожалуйста! Я не могу думать, когда ты стоишь такой...

Красивый? Сексапильный? Желанный? Ну почему ты не скажешь этого вслух!

Я сел.

И мы начали говорить. Ничего существенного, конечно, сказано не было. Ни признаний, ни откровений. По бесконечному кругу Никита говорил мне, что он в принципе не понимает, как можно любить других парней, как можно целовать других парней. А я сидел, как пришибленный, и молчал. Потом вдруг решительно встал, не говоря ни слова, натянул на себя свою всё ещё влажную одежду и направился к выходу.

Впервые это не Никита меня выставлял за дверь, а я уходил сам. Меня мучила обида. Я искренне, вопреки всем доводам собственного разума, на Ника обиделся.

- Артём, останься! - не совсем уверенно сказал Никитос.

Зачем? К чему это?

Я, не обернувшись, выскочил за дверь.

***

Весь вечер я просидел в своей комнате с наушниками на ушах. Свет не включал, даже когда совсем стемнело. Ко мне периодически заглядывали родичи, пытаясь узнать, что случилось, но я, конечно, ничего объяснить им не мог. Не скажу же я им, что меня не захотел трахнуть парень, который сам же на меня дрочит! Или что единственный человек, которого я люблю и всегда любил, отверг меня! И то, и другое было правдой. В какой-то степени, конечно.

Я и сам не понимал, что меня так обидело именно сегодня. Ведь Никита отказывал мне и раньше. И в гораздо более жёсткой и нелицеприятной форме...

Под утро я решил, что у меня просто начинается очередная депрессия, и забылся тревожным, беспокойным сном.

страницы [1] [2] [3]