Бесстрашный

Часть 1

Глеб всегда был немного трусоват. Несмотря на крепкое - для такого возраста - сложение, он изрядно побаивался уличных хулиганов. Вот только самому себе Глеб никогда бы в этом не признался. Напротив, изо дня в день он намеренно придавал себе опасный вид, отчего промеж тёмных бровей даже залегла морщинка - слишком уж часто он хмурился. А дворовую и школьную шпану называл только "долбоёбами". Пытался их презирать. Казалось, рано или поздно презрение заслонит собой страх...

В старших классах Глеб сдружился с Данилом. Обычно молчаливый, тихий - тот был на редкость внимательным и добрым пацаном. К тому же Даня умел интересно рассказывать истории и знал столько вещей, что любой одноклассник на его фоне выглядел тупым поленом. Но главное, рядом с Даней не нужно было казаться грозным - можно было быть собой.

Во время летних каникул они постоянно гуляли вместе. То ходили на речку, то бродили по району вдвоём. Или отправлялись "на турники".

Неподалёку от их многоэтажки находилась заброшенная военная часть. Оттуда почти всё вынесли, здания стояли пустые. За тёмными казармами лежало огромное футбольное поле, заросшее солнечно-жёлтыми одуванчиками. А дальше ржавел целый лес всевозможных спортивных сооружений: колец, "крокодилов", врытых в землю шин, лестниц, турников. Была даже настоящая полоса препятствий! Для Глеба с Данилом это стало отличным местом, чтобы позаниматься, свободно поболтать или просто побыть вдали от чужих глаз - в молчании и мыслях.

Как-то раз в середине лета друзья договорились встретиться у входа в часть. Хотели пойти "на турники". Однако Глеб изрядно задержался.

На подходе к заброшенной военной части он ещё издалека заметил, что Данил у погнутого шлагбаума не один. Рядом стоял какой-то рослый мужик. Пришлось сильно сощуриться, чтобы разобрать: это был Захар - один из местных хулиганов-старшаков. Хотя тому исполнилось двадцать шесть лет, Захар не работал и не учился. Зато верховодил в ночных драках под окнами многоэтажных домов.

Сейчас Данил что-то говорил, будто оправдывался. Рядом с Захаром он смотрелся совсем худым, беспомощным. Зато здоровый накачанный бугай в чёрной майке и джинсах выглядел более чем уверенным. Загорелый, бритый почти наголо, Захар крепко держал Даню за плечо.

Глебу стало страшно за друга. Вряд ли в такой компании тот чувствовал себя уютно. Но ведь пока они просто говорили...

Не успел Глеб приблизиться - и, сказать по правде, он не слишком-то спешил это сделать, - как Захар повёл Данила куда-то в глубь части.

Вот они миновали погнутый шлагбаум и скрылись из виду.

Сначала Глеб остановился. Потом вдруг сорвался с места и помчался следом. Да, он боялся Захара - многие боялись! Но, если Даню начнут бить, придётся заступаться. Иначе что это за дружба?

На бегу Глеб суматошно обдумывал варианты. Да, можно самому попытаться выручить друга. А можно позвать на помощь. Или полицию вызвать. Впрочем, бросаться, очертя голову, звонить в полицию было ещё рано - следовало понять сначала, что происходит.

Вот и шлагбаум, красновато-кирпичная рассыпающаяся стена с остатками старой побелки. Сразу за стеной по обеим сторонам от аллеи темнеют густые сосны и чахлые заросли кустов. Несмотря на полуденный зной, кругом тихо, сыро и тенисто. По коже от этого сразу забегали мурашки.

Глеб потерянно оглядывался, вертел головой. Как вдруг послышались знакомые голоса - они звучали где-то неподалёку.

По левую сторону аллеи в дебрях молоденьких клёнов пряталась трансформаторная будка. Провода её давно оборвало ветром, двери были выломаны. Как раз из тёмного проёма и доносился шум.

Глеб не решился идти напролом. Прокрался по куче мусора вдоль стены, стараясь не наступать на осколки стекла, пакеты и засохшие листья - только на глиняные проплешины среди обломков кирпичей.

Невысоко над землёй в трансформаторной будке чернели погнутые решётки с отверстиями. Подойдя с краю, он без лишнего шума присел на корточки возле одной из них и осторожно заглянул внутрь. Пришлось сделать "козырёк" из ладоней, чтобы дневной свет снаружи не мешал.

Глеб увидел друга: тот стоял на большом пыльном ящике посреди помещения. Отчего-то на Дане были сейчас только красные шорты и кроссовки, а футболка свисала с тонкой ржавой трубы у него над головой. Стройная фигура, казалось, светится в сумерках белизной кожи.

Захар стоял перед ящиком, чуть запрокинув голову - всматривался в лицо Дани. И ласково, успокаивающе гладил его по груди, плечам, по животу:

- Да не бойся. Всё хорошо. Я ж обещал, что ничего плохого не сделаю. Ну, хочешь, слово дам? - Захар улыбался и чуть пошатывался. - Я только посмотрю и всё. Ты же такой славный пацан!

- Нет, Захар, не надо. Зачем? - шептал парнишка, придерживая шорты.

- Никто даже не узнает. Здесь же нет никого. Чего ты боишься? Ну?

Даня замер на мгновение, потом - пряча взгляд - неуверенно потянул поясную резинку вниз. Вот шорты упали поверх кроссовок.

Глеб, замерев на месте, смотрел сквозь ржавую решётку, как его друг стоит перед Захаром в одних только чёрных плавках и обуви. Казалось, от этого в самом полуденном воздухе повисло неясное напряжение.

Тем временем Даня прикрыл плавки в паху обеими ладонями. Хулиган, не обращая на это внимания, принялся гладить его по голым ногам:

- У-у-ух! Какой же ты классный. А ещё кожа такая...

Будто пьяный, он потёрся лицом о колени Дани. Затем поднялся вверх: начал легонько бодать носом его пальцы, прикрывающие плавки в паху, будто просясь. Посмеивался:

- Да ладно уже. Снимай их. Зачем они нужны?

- Нет, Захар! Ты что? Нет! - испуганно говорил Даня в духоту.

- Постой, - парень сделался наигранно серьёзным. - Вот скажи сам, разве мужики друг друга стесняются? Когда в бане все вместе моются или в душе, они разве руками вот так закрываются постоянно?

- Ну... нет.

- А теперь один только вопрос: ты мужик?

После минутной заминки парнишка с большим волнением убрал руки от паха. Захар плавно стянул с него плавки до самых щиколоток. С одобрительным мычанием снова принялся гладить его по голым ногам, постепенно поднимаясь. Когда же руки парня оказались в тревожном соседстве с промежностью, Даня снова прикрылся. Покраснел.

Захар исподлобья взглянул ему в лицо, уронил обиженно:

- Данчик, мы же договаривались. Как так?.. Вон, у тебя над головой труба проходит. Ты просто возьмись за неё и держись. Только обеими руками. Ага?

Глеб пристально следил за тем, как его голый друг медленно-медленно поднимает руки над головой и вот, наконец, берётся за тонкую ржавую трубу.

- Слышь, Данчик, не отпускай её. Сказал, что мужик? Всё. Обеими руками теперь держись. И не бойся ничего - я ж обещал...

Захар осторожно взял его за расслабленный светлый член. Паренёк тотчас дёрнулся и согнулся, чтобы как можно дальше отодвинуть пах. Однако он продолжал по-прежнему держаться за трубу, поэтому остался досягаем для хулигана. Тот улыбался теперь во весь рот:

- Ох, какой же он классный у тебя! Тёплый... Такой приятный...

Говоря это, парень с явным удовольствием ощупывал небольшой светлый ствол. Потом очень аккуратно обнажил розоватую головку:

- Слушай, ты, наверное, часто его ласкаешь? Я бы постоянно этим занимался, будь у меня точно такой же. Можно поцелую? Ладно?

- Нет, Захар, сюда придёт кто-нибудь, не надо, увидят... - громко зашептал парнишка, с тревогой глядя вниз на бритую голову здоровяка.

- Никто не придёт, не бойся. Я чуть-чуть.

С тихим мычанием он принялся неторопливо целовать Данилу член. Но с каждой минутой мычал всё громче, затем взял мошонку паренька себе в ладонь. Ощупывал её, легонько массировал в пальцах.

- Как же здорово! И знаешь, Данчик, у тебя хуец уже немножко напрягаться начинает. Наверное, ему нравится, как я всё делаю, да? Ты молодец, славный пацан - ничего не боишься, не жмёшься, как девчонка. Это хорошо.

Глеб, приникнув к решётке, не знал, как побороть в душе чувство глубокой вины. Он понимал: другу хочется прекратить происходящее, поскорей одеться и уйти. Но, вместе с тем, Глеб ни за что теперь не оторвался бы от этого зрелища. Ведь собственный член в спортивных штанах ужасно раздулся и стал твёрже камня. Как с такой безумной эрекцией можно было бросаться помогать, да и вообще появляться на виду у других людей?!

Хулиган не терял времени даром: всё целовал и целовал парнишку в промежности с ненасытностью возбуждения. В какой-то момент он добрался губами до головки. И вдруг вобрал весь ствол целиком: сжав его губами у самого основания, принялся горячо посасывать.

- Ой, Захар! Ты что... ты что делаешь? Так не надо! Я же...

От испуга Данил отпустил трубу. Попытался оттолкнуть голову парня. Но тот протестующе замычал и обеими ладонями ухватил парнишку за ягодицы.

- Ну кто-нибудь же увидит. Не надо. Захар... Захар...

Вскоре Данил сдался. Руки его по-прежнему лежали на темени хулигана, однако уже не отталкивали. Только пальцы иногда подрагивали.

Прошло несколько минут. Слышно было сопение Захара, неровное дыхание Данила. А потом паренёк начал будто бы тихонько хныкать.

Сначала Глеб решил, что друг плачет. Но тут случилось нечто невероятное: здоровяк с довольным возгласом откинул голову назад:

- Данчик! Ай, до чего же ты славный!

На свет показался член парнишки - весь мокрый от слюны, блестящий, он оказался полностью возбуждён. Прям и твёрд. Даже чуть подрагивал.

- Захар, ну зачем ты... - паренёк неловко прикрылся.

Хулиган не обратил на это внимания. Порывшись в задних карманах, он вынул коробочку с презервативами, вскрыл один из них. Натягивая желтоватое кольцо на средний палец, проговорил:

- Постой. Я сейчас тебе одну штуку особенную сделаю. Будешь потом каждый день за мной бегать - добавки просить. Тебе точно понравится.

Часть 2

Просунув руку промеж ног парнишки, Захар, как видно, принялся засовывать палец ему в зад. Данил даже подскочил на месте! Привстав на цыпочки, он не знал, куда деваться от стыда, от испуга:

- Захар! Перестань! О-ой! Хватит!

Как вдруг паренёк замер на месте, ошалело глядя перед собой. Руки его зависли в воздухе, да и сам он будто задохнулся. Здоровяк лишь успокаивающе погладил его по голому бедру. Сказал негромко:

- Всё-всё. Вошёл уже, видишь? Это не больно совсем. Я умею, - жилистая рука парня задвигалась. - Сейчас найду... У всех мужиков есть здесь выпуклость особенная. Как ягода. Хорошая такая, сладкая... Сейчас найду её тебе... Здесь, кажется...

Данил вдруг судорожно задышал, снова привстал на носочки. Светлый член его отчего-то остро подскочил, хотя и так был крайне напряжённым.

- Да, вот она у тебя - эта выпуклость. Обычно пацанам очень хорошо становится, если им кто-нибудь эту ягодку потрогает. Немного помассирует. Или просто поиграет с ней аккуратно.

Должно быть, Захар проделывал теперь именно это. Глеб сквозь решётку видел, как меняется выражение лица его друга: на смену испугу пришла странная горячечная жалоба. Ни на что не похожая.

- Захар... Захар... - только и мог он шептать в сумеречной духоте.

Из светлого члена вдруг вытекла капля прозрачной смазки, потянулась вниз на прозрачной нити. Парень с ухмылкой подхватил её языком и следом лизнул саму головку, откуда она недавно появилась.

- Да, да. Я знаю, Данчик. Это кайфово. Очень... - продолжая двигать рукой, парень пьяно покачнулся. - Так вот, пацанам вроде тебя просто приятно становится, когда им эту ягодку трогают. Иногда они сами её себе щекочут, чтобы хорошо стало. Но это всё - пока она не поспела. А вот лет с двадцати пяти - она уже чуть укрупняется. Созревает.

Данил дышал всё чаще, на лбу у него выступила испарина.

- Знаешь, какая она тогда становится, Данчик? Спелая. Чувствительная. Самый чуток её только потрогаешь, как у парниши встаёт сразу же. Приятно очень. А уж если её разработать как следует - помассировать хорошо, пальцами там раздрочить, - даже оргазм случится.

- Заха-ар, - сдавленно простонал Данил, мученически морща лоб.

- Во, смотри, как я тебе сейчас сделаю. Вообще ништяк будет!

Здоровяк полностью обнажил пареньку набухшую раскрасневшуюся головку. Стиснув член в кулаке, приблизил лицо: кончиком ловкого языка принялся быстро-быстро облизывать растянутую уздечку. Ко всему прочему Захар мелко затряс пальцем в презервативе, вставленным Данилу в анус. И всё это время испытующе смотрел снизу вверх в лицо парнишке.

Даню - знакомого Глебу не первый день, доброго внимательного Даню - стало не узнать. Изменившись в лице, тот замычал надсадно. Корчась и подёргиваясь, он во всю ширь развёл голые колени: стал как-то странно выгибаться в пояснице, мелко приседать на дрожащих ногах. Должно быть, пытался глубже принять палец внутрь себя. Жмурился изо всех сил.

У Глеба, прячущегося за кирпичной стеной трансформаторной будки, из-за увиденной картины помутилось в голове от возбуждения. С беззвучным стоном он, не снимая спортивных штанов, начал мять себе каменеющий член через тонкую синюю ткань. Сдавливал пальцами длинный ствол то посередине, то у самого основания, то возле чувствительной головки. Морщась, переживал, как бы этот шорох одежды не сделался слышен в трансформаторной будке. Но остановиться был уже не в силах.

Даня, подёргиваясь, снова застонал - высоко, протяжно. Будто вымаливая прощение или жалобно прося о чем-то. Захару прямо на лицо вдруг выплеснулась белёсая мутная струйка. Парень тотчас остановился:

- О, о! Понял, да? Понял теперь?! Понял, про что я тебе говорил?!

Хулиган со смехом отпустил член паренька. Освободившейся рукой утёрся. Потом, довольный, облизал себе пальцы. Рассмеявшись, снова поднял голову - перехватил ждущий взгляд измученного Данила:

- Ну чё? Понравилось?

Паренёк только дышал с шумом, но, похоже, не мог сейчас ответить. Захар с хрустом размял бычью шею, потом покачал бритой головой:

- Ладно. У тебя это первый опыт. Надо, чтоб нормально было. Я же тебе обещал, правильно? Вот, всё чётко сделаю. Покончаешь хорошо, и разойдёмся, - парень ухмыльнулся с пьяным воодушевлением. - Не ссы, Данчик! Ща всё ништяк будет! Слово даю!

Данил смотрел на него точно сквозь горячую пелену собственного возбуждения и, похоже, мало что понимал из сказанного. Однако взгляд его был полон ожидания - доверчивого, покорного.

Хулиган заговорил снова, и теперь голос его звучал иначе: вроде бы приглушённый и даже доверительный, он уже нёс в себе семя обиды и угрозы - будто Захар заранее готовился наказывать за раскрытие тайны:

- Э, Данчик, только учти: я же для тебя сейчас что-то делаю, стараюсь, правильно? Ты же, бля, можешь - хотя бы в мелочах! - мне тоже навстречу пойти, а? Короче... Когда вот такой хуйнёй занимаюсь, мне реально нравится, если пацан жёсткий со мной. Понимаешь? Без вот этой вот поебени лишней! Жёстко! Чётко! - Захар мрачновато улыбнулся. - Ща сосать начну - прям за уши меня бери и хуярь по полной. Усёк? Можешь в глотку ебать. Буду плохо стараться - в глаз пиздани. Только не со всей силы! Чтобы я от боли ничего тебе там не прикусил, - хулиган рассмеялся. - Ну, Данчик, понял меня? Жёстко, в общем, надо. Жёстко! Давай. Поехали.

С этими словами парень вобрал торчащий член Данила в рот до самого корня. Закрыв глаза, начал сосать. Но явно ждал ответных действий.

Даня сначала только смотрел сверху на макушку здоровяка. Дышал с шумом. Потом в нерешительности положил обе ладони ему на голову.

Глеб, притаившийся у решетки, заметил, как на бритом затылке хулигана остались рыжевато-серые следы от пальцев друга. Должно быть, чуть ранее у Дани вспотели ладони - пока он держался за ржавую и пыльную трубу.

С минуту ничего не происходило. Затем Данил принялся легонько двигать бёдрами. Хрипло застонал от удовольствия.

Однако происходящее, как видно, совершенно не устроило Захара. Он откинулся назад - крупная головка с хлопком вылетела у него изо рта. Хмурый парень, переводя дыхание, буркнул:

- Не. Так не пойдёт. Нихуя... - отдышался. - Ну-ка, за уши меня бери. Теперь сожми крепче. Данчик, ты мужик или нет? Сожми, говорю! Хули ты боишься, если я сам об этом прошу? Сильней сожми!.. Ещё...

Данил выглядел немного обеспокоенным - он буквально смял уши хулигана в своих кулаках! Тот с шумом потянул воздух сквозь сжатые зубы, напрягся всем телом от боли. Но, похоже, именно это ему и требовалось. Потому что следом он процедил со жгучим удовлетворением:

- Во-от. Вот та-а-ак!.. А теперь грубо со мной, понял? Бля, не жалей! - Захар помрачнел, тяжело задышал всей грудью от возбуждения. - Данчик, представь, что я виноват. Типа я пришёл такой прощения просить, а ты меня вместо этого отсасывать заставил. И прям наказывай. Наказывай! Чтоб я, сука, запомнил! - парень качнулся, выжидающе глядя на Данила. - Сечёшь?

Тот, продолжая стискивать уши Захара, мелко покивал, от нетерпения переступая на месте. Спущенные шорты и чёрные плавки зашуршали возле его щиколоток. Данил, будто во сне, выбрался из них ногами, стал поверх. Теперь, если не считать белых кроссовок, он стоял перед Захаром голым.

- Ну? Погнали?

Хулиган взялся за твёрдый ствол, направленный ему прямо в лицо. Коснулся губами головки, точно не решался действовать дальше.

Данил сосредоточенно нахмурился. По-прежнему стискивая уши здоровяка, - медленно, с шумным выдохом - одним плавным движением он буквально натянул его голову на свой член. Затем прижал ещё теснее. Так, что нос Захара расплющился о лобок. Должно быть, напряжённый ствол погрузился парню в самое горло - послышалось невнятное мычание. Однако Данил помнил наставления и не остановился: размашисто задвигал бёдрами. Хулиган только жалобно глядел снизу вверх, обхватив член губами.

Со стороны это казалось горячечным сном. И всё же Глеб собственными глазами наблюдал сейчас, как лучший друг трахает в рот взрослого парня.

Рискуя быть обнаруженным, Глеб зашуршал спортивными штанами: сунув ладонь под резинку, заставил головку члена целиком обнажиться. И пальцами свободной руки тут же принялся с силой растирать её прямо через ткань. На дешёвой тонкой синтетике быстро проступило влажное тёмное пятнышко от выделившейся смазки.

Скорчившись у тёмной решётки, Глеб весь вспотел, часто дышал приоткрытым ртом. Спина затекла от долгого пребывания в согнутом положении, икры дрожали от усталости. Но это не имело ни малейшего значения. Хотелось только следить за происходящим в трансформаторной будке и мастурбировать.

Данил сверху смотрел на бритую голову здоровяка, постанывал. Как вдруг легонько хлопнул его по лицу, оставив на коже пыльный след:

- Почему не сосёшь?

По замыслу это должно было прозвучать грубо и настойчиво. Однако в исполнении перевозбуждённого Дани вышло больше похожим на жалобу.

На небритых щеках Захара тотчас появились глубокие ямки.

- Сильней... И снова мне там сзади... поделай, как раньше. М-м! М-м-м!

С того момента, как парень вновь стал двигать пальцем у него в анусе, Даня продержался не больше трёх минут. А потом не вытерпел:

- Ой, я... О-ой! Захар!

Теперь Данил без всякого удержу всаживал член хулигану в горло: короткими рывками подтягивал его за уши к себе и одновременно делал бёдрами сильные толчки навстречу. Захар при этом отчаянно давился, кашлял и мычал - по лицу его даже слёзы потекли. Однако он вовсе не пытался остановить происходящее. Напротив, с ещё большим усердием сосал подрагивающий ствол, неистово тряс пальцем, вставленным парнишке в зад.

С бесстыдными стонами наслаждения Данил согнулся пополам, крепко-накрепко зажав голову Захара у себя в промежности. Удерживал за бритый затылок обеими руками. Кривясь и подёргиваясь, он мстительно зашептал:

- На! На-на-на тебе! На! На-а! Пе-е-ей!

Глеб, приникший к решётке вплотную, сквозь шёпот, сквозь шум чужого дыхания расслышал главное: хулиган послушно глотал сперму. И при этом даже мычал через нос от удовольствия, старался. То ли смаковал её вкус, то ли наслаждался самим ощущением истекающего соком члена во рту. Громкие глотки раздавались в трансформаторной будке постоянно.

Часть 3 (последняя)

Глеб в испуге отдёрнул руки от собственного паха. Прерывисто потянул воздух искусанными губами - малейшее прикосновение, легчайшая ласка сейчас могла обернуться оргазмом. И Глеб был уверен, что просто не сумеет скрыть своего присутствия, если разрядка всё же случится. Поэтому только смотрел, напряжённо вглядывался в сумерки за ржавой решёткой.

Даня больше ничего не говорил. Только постанывал. Всё тише, тише...

Наконец парнишка выпрямился. С закрытыми глазами удовлетворённо задышал всей грудью. Расслабленные плечи его опустились, словно он сбросил огромный груз. Однако он по-прежнему держал Захара за уши: то медленно отводил его голову назад, то вновь подтягивал к себе - похоже, ловил сладкие отголоски тающего наслаждения.

Лишь через несколько минут парнишка отпустил здоровяка - когда полностью насытился. На свет показался его мокрый от мужской слюны член - ещё упругий, крупный, он всё же постепенно опускался.

- Данчик, Да-а-анчик! Заебись всё сделал! Бля, давно так круто не было.

Захар улыбался. На всей нижней части его лица виднелись чуть заметные следы крови. Должно быть, слишком резкими толчками-ударами Данил, сам того не заметив, разбил ему верхнюю губу.

Одним скользящим движением хулиган вынул из ануса парнишки натруженный палец, снял презерватив и бросил его на пол. Когда последняя фаланга покидала его нутро, Даня издал короткий стон и тут же разом ослаб.

Захар только посмеивался, пока усталый паренёк неловко пытался забраться кроссовками в плавки, подтягивал шорты на место, надевал футболку.

Вот Данил спрыгнул с ящика на пыльный пол. Ещё раз одёрнул одежду. Здоровяк совсем по-братски взъерошил ему волосы, придержал за плечи:

- Данчик. Слышь, Данчик... Ты реально славный пацан. Хороший такой!.. Знаешь, если во дворе или в школе на тебя кто-нибудь наезжать станет, сразу меня зови. Понял? Я разберусь. Да и просто так зови. Ну как бы это... пообщаться. Я б хотел. А то одни долбоёбы окружают, - хулиган отпустил Даню. - Ладно. Хули там. Увидимся же ещё. Чё я...

Напоследок они обменялись рукопожатиями. И Данил ушёл.

Захар остался в будке один. Неторопливо закурил. Выпустил синеватое облачко дыма в полумрак, пробормотал вполголоса:

- Бля... Славный...

Не вынимая сигареты изо рта, достал сотовый, набрал номер.

- Привет, Надюха, как дела?.. В смысле, зачем звоню? Я б тебе сегодня вдул!.. Ха-ха-ха! Ну хочешь, Хамида позову. Вдвоём будем... О чём речь, солнышко? Конечно! Всё. Через час тогда подойдём.

Спрятав сотовый, Захар подошёл к стенке, расстегнул ширинку на джинсах.

Глеб порадовался, что не побежал вслед за Даней сразу же. Ведь теперь представилась возможность - ко всему прочему - увидеть член парня.

Мясистый, наполовину напряжённый ствол загибался книзу увесистой дугой. Хулиган тужился и мычал, пыхтел сигаретой - из-за возбуждения ему, похоже, никак не удавалось помочиться.

Наконец, зажурчала струя. С минуту Захар поливал стену. Затем выдохнул с изрядным облегчением. Стряхнув последние капли, упрятал крупный член обратно в штаны. Застегнулся. Щелчком отправил окурок в пыльный угол и тоже покинул трансформаторную будку.

Глеб дождался, когда стихнут шаги. С тихим стоном выпрямился, разминая затёкшую спину. В спешке упрятал свой каменеющий член под резинку спортивных штанов, опустил футболку пониже. Он хотел, чтобы эрекция и пятно от смазки на одежде сделались незаметными. И, чуть прихрамывая на негнущихся от усталости ногах, заторопился к месту встречи.

Данил ждал его на самом солнцепёке у шлагбаума. Сонно щурился:

- Привет. Ты чего так долго?

- Здорово, Даня. Да я тебя внутри уже искал. Думал, ты без меня...

Глеб стоял согнувшись, пряча собственное возбуждение, тяжело дышал. И не понимал, как друг может быть настолько возмутительно-спокойным, даже скучным после всего того, что недавно случилось в будке?!

- Ну что, пошли на турники? - Глеб решил, что обдумает ситуацию по дороге, а там, глядишь, найдёт подходящий повод разговорить Даню.

Однако планам этим не суждено было сбыться.

- Не, - Данил зевнул. - Я домой. Чего-то спать сильно хочется.

Глеб от растерянности даже не заметил, как попрощался. Долго смотрел в спину другу, пока тот брёл прочь от военной части по разбитому асфальту заброшенной дороги. Вот он скрылся за рощицей у поворота.

Глеб шумно сглотнул пересохшим горлом. В голове гудело от мыслей, одно за другим вспыхивали воспоминания - темень будки, цветастая одежда друга, свисающая с тонкой трубы. Глеб утёр пот со лба. Казалось, новые впечатления переполняют его тело жаром. Хотя, возможно, виной всему было слишком яркое летнее солнце.

Глеб бездумно побрёл обратно в часть. Снова открылась усыпанная шишками и хвоей аллея. Мимо проплыли покосившиеся деревянные стенды с обрывками плакатов. Словно во сне, он миновал несколько заброшенных зданий. Пустующие казармы равнодушно следили за парнишкой глазницами разбитых окон. Где-то далеко в жаркой летней тиши пела птица.

Впереди раскинулось футбольное поле. Тысячи золотых одуванчиков под бескрайним синим небом. Дул ветер. Его тёплые воздушные ладони будто пытались ласково подхватить Глеба с земли, научить его летать.

Щурясь от солнца, парнишка постоял на краю поля. Потом в знойной тишине, которую нарушало только жужжание пчёл, пересёк открытое пространство. Укрылся за деревянными остовами заброшенных трибун.

Здесь было тенисто. И даже из окон казарм никто бы не увидел этого тайного места, где одуванчики росли ещё гуще, где людей будто и вовсе никогда не существовало. Где можно было побыть одному.

Некоторое время Глеб смотрел на тёмно-зелёные резные листья под ногами. Затем поднял голову, будто очнувшись. И начал быстро раздеваться. Футболка, шуршащие спортивные штаны, кроссовки - всё полетело в траву. Взявшись за резинку плавок, Глеб чутко прислушался. Ни чужих шагов, ни голосов - только лепет тополей неподалёку.

Глебу словно дали некий знак, разрешающий сигнал. Он снял плавки и отшвырнул их от себя настолько далеко, насколько сумел. А следом даже носки сдёрнул: хотелось воспринимать окружающий мир каждой частицей тела. Ничто не должно было мешать.

Прохладные листья одуванчиков под ступнями. Мягкие дуновения в лицо. Шелест листьев. Глеб закинул руки за голову и закрыл глаза. В открытые вспотевшие подмышки до дрожи приятно повеяло ветерком.

Голый парнишка с возбуждённым членом стоял в тени трибун, в уединении. Наслаждался своей наготой, открытостью. Жмурился от удовольствия, когда тёплый ветер радостно касался обнажённой кожи.

Глеб открыл глаза. Одной рукой он крепко ухватил себя за яички, а второй принялся размашисто мастурбировать. Член безумно напрягся, тотчас налился звенящей тяжестью, которую требовалось немедленно скинуть.

Поджавшимися пальцами ног парнишка вырвал несколько травинок, начал судорожно топтаться на месте. Потом вдруг всем телом откинулся назад и - не боясь быть услышанным, совершенно забыв о других людях - во весь голос застонал прямо в синее небо:

- А-ах! А-а-ах! А-а-а!

Тугая струйка далеко окропила тёмно-зелёные листья одуванчиков жемчужными каплями. И сразу же рядом упала ещё одна, ещё. Снова, снова.

Вздрагивающий член так и засновал в кулаке Глеба: каждый раз, высовываясь наружу, с юношеской силой он выбрызгивал новые живительные струи одну за другой. Белые, тёплые, душистые.

Паренёк отдался наслаждению целиком, ничем себя не сдерживал. И эти мгновения летнего дня стали для него истиной: то, что он сейчас делал, чувствовал - всё было правильно, честно. Прямодушно.

Вот Глеб опомнился. Внимательно осмотрел бедро, на котором блестела сперма. Отдышался. Потом оглядел разбросанные вещи. Но вместо того, чтобы одеться и привести себя в порядок, парнишка опустился в траву.

Лёг на спину. Снова закинул руки за голову. Хотя недавний оргазм принёс и приятную лёгкость в теле, и удовлетворение, член остался упругим: покоился на животе - мужественно тяжёлый, тёплый.

Глеб лежал голым в тёмно-зелёных зарослях одуванчиков, смотрел в бесконечное небо. Веял летний ветер: мимоходом гладил по коже и летел дальше - над футбольным полем и турниками, над пустыми казармами и всей заброшенной военной частью. Дальше, дальше.

В душе Глеба что-то перестраивалось. Он ясно чувствовал эти растущие изменения, однако не противился им. Принимал как есть, спокойно. Ведь в переменах этих не было ни зла, ни добра - было только новое восприятие самого себя. А может, это просто наступило взросление.

С того дня Глеб действительно стал другим. Он больше не боялся хулиганов ни во дворе, ни в школе. А те, не видя его прежнего страха, сами прекратили приставать. Потом школа закончилась, настало время университета. Ради учёбы Глеб переехал в чужой город, даже устроился в общежитие, которое никак нельзя назвать образцовым. Но и теперь, если ему вдруг доводится услышать грубоватый оклик со стороны, Глеб больше не пугается, не ожидает с ужасом непредставимых последствий. Он смело идёт навстречу.

Порой друзья, смеясь, называют его бесстрашным, советуют поостеречься. Но Глеб вовсе не случайно выходит гулять вечерами, возвращается затемно. Он будто ищет что-то на незнакомых улицах, чего-то ждёт.

Одним это кажется напрасным риском, другие удивляются смелости Глеба. Однако никто не знает его главной тайны - секрета его бесстрашия. Шагая в ночной темноте, Глеб, на самом деле, хочет только одного: чтобы чей-то мужской голос однажды назвал его "славным пацаном".

страницы [1] [2] [3]