Мыс Доброй надежды (глава 2)

Часть 1

17.

Через пару дней специальный правительственный поезд стучал колёсами по серебряным нитям рельсов. Темнеет в южных широтах рано, потому в восемь уже была темень, но в вагоне горел свет. В салон-вагоне ещё кипели сражения в бридж, где с переменным успехом премьер-министр пытался обыграть губернатора. Это была не дружба и не дружелюбие, а скорее желание занять как-то скучный вечер в замкнутом пространстве.

Томас закончил работу. Купе хозяина он приготовил, тот разденется сам, когда вернётся, он же решил навестить Сэма, так как тот слишком рано решил откланяться, уж не началась ли мигрень.

- Мистер Барнетт, вам помочь? - спросил Томас, входя в купе, и, только оказавшись там, осознал увиденное.

Сэм Барнетт, совершенно голый, стоял на четвереньках на кровати и вводил свой пальчик в попку. Не столько увидев (глаза его были закрыты), сколько услышав, он вмиг рухнул на кровать, пытаясь прикрыться одеялом, которое, как назло, едва удавалось вытащить из-под себя.

- Боже! Закрой же дверь, - прошипел он.

- Да-да, - растерянно пролепетал Том.

- Боже, зачем ты здесь?! - срывающимся тоном произнёс Сэм, густо краснея.

- Я... я... думал... помочь...

- Вставить член мне в задницу? Не стоило усилий, я и сам справлюсь, - зло процедил Сэм.

Его тон задел камердинера.

- Полагаешь, не справлюсь, или брезгуешь?

- Не мели ерунду, - ответил Сэм уже немного спокойнее, вставая с кровати; к чёрту стеснение, всё и так увидено. - Иди, босс тебя, небось, заждался.

- Подождёт и ещё немного, - грубо ответил Томас и практически рывком расстегнул ширинку брюк.

Его член уже заметно окреп от такого зрелища, потому он просто обхватил упругие ягодицы парня и стал тереть о них пенисом. Приставив головку к дырочке, он надавил, но член стал извиваться, словно змей, он никак не мог пробить брешь. И чем сильнее этого хотел Том, чем яростней становились его попытки, тем мягче был пенис.

Отпустив парня, он плюхнулся в кресло возле прикроватного столика, что помещается под окном. В душе появилась какая-то безумная пустота. А Сэм сел на кровать напротив, демонстрируя себя, свой красивый, не очень большой пенис, практически вертикально лежавший на животе, поверх тонкой полоски каштановых волос, словно струя водопада, источавшейся из пупка. На груди у парня практически не было волос, он вообще выглядел просто восхитительно, словно античный бог, и только заметные рубцы на ногах говорили о недавних травмах.

В Сэме было столько жизни, энергии и страсти, что Томас невольно почувствовал себя стариком, никому не нужным, ни на что уже не способным.

- Прости, я... я перешёл грань. Больше этого не повторится, клянусь, - потухшим голосом произнёс он, легко запихивая маленький спокойный член в брюки. - И не забывай запирать дверь.

Сэм, казалось, хотел что-то сказать, но не стал.

18.

Утром поезд прибыл на вокзал Претории, и у всех было множество дел. Сэмюель Барнетт красовался позади генерал-губернатора, Томас Барроу руководил носильщиками, смотря, чтобы все чемоданы были погружены в специальный фургон.

Пожалуй, только днём Томас смог снизить темп. Нужно было просто подготовить пятичасовой чай, а кроме того - подготовить газеты. Майлс Кроули не успел ещё просмотреть доставленные из Лондона с двухнедельным опозданием. Он машинально водил утюгом по страницам, чтобы типографская краска не пачкала руки хозяина, мельком просматривая передовицы. Только на третей странице "Дейли Телеграф" он обратил внимание на заголовок: "Печальное известие из Ноттингема".

"Печальная новость пришла из Бэринг-касла, что в Ноттингемшире. Скоропостижно, от сердечного приступа, скончался Филипп Бэринг, 6-й герцог Кроуборо. Покойному аристократу было всего пятьдесят один год... Накануне Великой войны герцог женился на дочери виконта Мейсенского, в браке родилась единственная дочь, Филиппа, а потому титул герцогов Кроуборо прекратил существование..."

Томас отставил утюг и сел. Неожиданно слёзы навернулись на глаза. И ведь он никогда бы не сказал, что любил Филиппа, скорее они крутили страстный роман, обменивались письмами. Тогда, в далёком 1912 году Филипп решил прервать отношения, он решил жениться, но не на Мэри Кроули, как все полагали, а на совсем другой. Так от чего он плачет. По Филиппу? Нет. Он плакал о себе, своей нескладной жизни. Вон, Лесли Роуз - из горничных стала леди, а он... большой путь от лакея до камердинера. Да, ещё сорок лет назад это было бы серьёзно, о таком мечталось бы, но не теперь, когда всё меняется, когда открывается столько дверей, но не для него.

И любовь для него закрытая тема. С Филиппом были отношения, он мог нежно ласкать его стройное тело, покрытую маленькими волосками грудь, живот, он сладостно двигался в любовнике, даря невероятное наслаждение им обоим, да, он, наверное, любил его, но то было не взаимно. А потом... война, смерть Эдварда и случайный секс в тёмных переулках Лондона, куда семья Кроули перебиралась на сезон. И вот ему сорок, и он ничего не может, он никто, он ничтожество, чья жизнь закончилась, только он ещё не заметил этого...

Томас сидел, зажав лицо ладонями, громко всхлипывая, оттого не слышал, как открылась дверь и в комнату вошёл Сэм. Он замер на пороге, растерянный увиденным, ибо казалось, что этот камердинер, Том Барроу, не умеет плакать.

Сэм подошёл к мужчине и коснулся его плеч. Том встрепенулся, словно птица, размашисто вытирая лицо и отмахиваясь. Поразительно, но он испугался больше, чем Сэм тогда, в поезде, хотя непристойности было больше у лётчика.

- Что случилось, я сейчас приведу в порядок... - начал лепетать он.

- Том! - твёрдо произнёс Сэм. - Том! Всё хорошо, всё будет хорошо. Я... я не был уверен, но теперь мне кажется, я всё понял. В общем, нам нужно поговорить...

- Да-да, я понимаю.

- Нет, не здесь и не сейчас.

- Но...

- Вечером, когда всё закончишь, загляни ко мне, нам тогда никто не помешает.

Сэм вышел, а Томас умыл водой лицо, чтобы глаза не были очень опухшими. Он надел фрак и пошёл готовить чай, тем более что время уже поджимало.

19.

Поздно вечером Томас направился в комнату Сэмюеля. Идти не очень-то и хотелось, но объясниться следовало, чтобы избежать двусмысленности, а их за последнее время всплыло огромное количество. Сэм по своему обыкновению стоял в чёрном кимоно, которое он использовал в этих жарких широтах как халат. Бог его знает, где он его раздобыл, но это было настоящее кимоно, без ляписных драконов во всю спину.

- Мистер Барнетт, я готов объясниться, - начал Томас.

- Боже. Том, хватит меня называть мистером Барнеттом, я не сэр Майлс. Я Сэм, ну, или Сэмми, это как сложится.

Полы кимоно были распахнуты, и под ними виднелись одни белые трусы.

- И всё же мне кажется... - начал Том, стараясь сохранить дистанцию, но лётчик его не послушал.

Подойдя к двери и повернув ключи, он сказал:

- Раздевайся.

Томас опешил, но чего-то подобного от этого парня можно было ожидать, вот только Том решил проявить твёрдость.

Поняв, что всё несколько сложнее, чем кажется, Сэм взял инициативу на себя. Он подошёл и стал расстёгивать пуговки на рубашке камердинера.

- Мистер Барнетт... Сэм, - Томаса стало бросать в жар, во рту пересохло, и он облизывал губы, а тот уже расстёгивал жилет.

Казалось бы, чего проще, отстрани его, уйди, но как раз этого Том сделать и не мог, он стоял и просто отдавался во власть смелого парня, надеясь лишь на то, что ничего плохого не произойдёт.

Тем временем Сэм, скинув с шеи парня галстук, одним махом оголил его торс, скинув всё вместе: сорочку, жилет, пиджак.

Не произнеся ни слова, Сэм прильнул к губам мужчины, и Томас ощутил аромат дыхания парня. От невероятного тепла, что вмиг заполнило его тело, немного закружилась голова, и он упал бы, если бы не крепкие руки Сэма, обнявшие его. Не имея возможности сдерживаться, он обнял парня, начав скользить ладонями по стройной спине, массируя её под кимоно. Том старался не жадничать, он просто целовал парня, боясь только одного - того, что это сон.

- А ты неплохо целуешься, - прошептал Сэм, на миг оторвавшись от губ.

Его нежные пальчики ласкали шею и щеки приятеля.

И тут Том проявил себя, он начал целовать Сэма в щёчку, в мочку уха, ласкал поцелуями его шею, и на каждую ласку тот откликался нежным тихим постаныванием, а его пальчики взъерошивали короткие чёрные волосы Тома. Дойдя до плеча, Том прильнул к губам парня, таким сочным и страстным.

- А вы, мистер Барроу, просто бездна талантов, - игриво пошутил Сэм, оторвавшись от губ приятеля.

Том только улыбнулся и хотел притянуть парня обратно, но твёрдый указательный пальчик, упершись в грудь, укротил его пыл. Прежде чем Том что-то понял, Сэм опустился на колени, и его пальцы расстегнули первую пуговку на брюках.

У Томаса так и перехватило дыхание. Предвкушение сладостного мучения кружило голову, но страх всё испортить начал нападать на парня, и он уже готов был прервать Сэма, как одним резким движением брюки с трусами оказались у щиколоток.

Часть 2

Том знал, что он привлекательный, но только Филипп видел его голым, только с ним он обнажался. И сейчас он ощутил лёгкое смущение, даже немного покраснел, но... проворные руки Сэма уже начали ласкать пенис, скользя по его достаточно твёрдому стволу и стягивая крайнюю плоть с розовой головки. Не раздумывая, Сэм обхватил её губами и провёл по уздечке язычком.

В глазах Томаса потемнело, а дыхание перехватило, и он словно согнулся пополам. Но было не больно, было невероятно хорошо, так хорошо, что Том просто перестал ощущать окружающую реальность. Он даже не слышал, как Сэм попросил его сесть в кресло, и, не получив ответа, усадил туда парня силой. Том просто погружался в приятную голубую негу, что обволакивала всё его тело.

Весь мир для него сосредоточился на вершине его пениса, в розовой головке, которой так искусно манипулировал приятель. Сэм практически не скользил губами по ставшему твёрже стали пенису. Вбирая его временами так глубоко, как можно, он массировал губами головку, его язычок то теребил уздечку, то ласкал её глянцевую поверхность. Он мог покрывать поцелуями ствол, но в такие моменты истома не отступала, нет, ведь Сэм нежно массировал мошонку мужчины, немного сдавливая яички, и невероятное томление от этого вмиг прокатывало по всему телу.

Том не мог контролировать себя, он просто отдался на откуп невероятно сладостному урагану страсти, что зародился у него в паху и всей своей мощью вырвался через пенис, который уже ныл от страсти.

Наверное, пару минут Том сидел в каком-то забытьи, не в силах пошевелиться, но вот приятное покрывало стало спадать и глаза сами собой распахнулись. Сэм сидел у его ног и слизывал остатки спермы, которые всё ещё можно было выдавить из полуобмякшего члена. Ещё пара капель красовалась на подбородке лётчика.

- Сэм... прости, - начал лепетать Том, когда до него дошло, что только что свершилось.

- Это было нереально... - только и произнёс Сэм.

Он скинул кимоно и трусы, уже и так приспущенные. Улёгшись на кровати, он произнёс:

- Иди ко мне.

Том был не против. Сняв ботинки, скинув брюки, он аккуратно лёг на парня и стал его целовать. На губах всё ещё был дурманящий запах спермы. Том слышал о том, что есть оральные ласки, что некоторые только так и любят, но в его жизни ничего подобного никогда не было, по крайней мере, до этой минуты. Филипп предпочитал ласкать только руками, а в тёмных подворотнях Эст-Энда был только грубый трах...

- Не хочешь попробовать? - улыбнувшись, спросил Сэм.

Том не был уверен, что ему хочется, но просто отказывать он не хотел, а потому произнёс:

- Если можно, давай отложим это на следующий раз.

- Ловлю на слове, - заметил Сэм и ещё шире развёл ноги, обхватив ими бёдра Тома.

Они просто нежно ласкали друг друга, без спешки и натиска. Хотя иногда игривое настроение брало верх, и однажды Сэм аж перевернулся, оказавшись на парне. Том только рассмеялся.

- По-моему, ты готов.

Сначала Том не очень чётко понял, к чему он готов, но, когда Сэм чуть приподнялся и кончик головки пениса упёрся в заветную дырочку ануса, затаил дыхание. Затаил дыхание и Сэм, начав опускаться, и пенис начал исчезать в уютной и тёплой попе приятеля.

- О, Сэмми! - только и смог выговорить Том, когда любовник уже плотно сидел у него на паху.

Медленно, стараясь не совершать резких движений, Сэм начал приподниматься, а потом снова опускаться, и с каждым разом движения становились всё более уверенными и волевыми.

Очень быстро Сэм вошёл в ритм. Он, закрыв глаза и постанывая от наслаждения, скакал во весь опор, и его голова то безвольно запрокидывалась, то, наоборот, опускалась. Но его руки сильно опирались на плечи любовника, который и сам проваливался в приятный мир наслаждения, но, сохраняя связь с реальностью, ласкал бедра и живот парня. Особенно тому нравилось скользить ладонью по сочному пенису, небольшому, но аккуратному, так и источавшему смазку.

Тело Сэма блестело в неясном свете прикроватных ламп, казалось, оно увлажнено благовониями, хотя запах был банальный, запах пота, но этот по-настоящему мужской аромат Тому просто кружил голову.

Обессилев, Сэм повалился на грудь любовника, и тогда Томас, согнув ноги в коленях, забарабанил своим поршнем в узенькой дырочке, и дивное удовольствие начало ручьём заполнять всё его естество. Сэм издал страстное: "Ум-м-м!", и Томас ощутил, как что-то приятное и тёплое растекается по его животу. Наверное, ему было бы интересно посмотреть на это, но он не мог остановиться, ибо почувствовал приближение того самого ураганчика и опять исторг своё чувственное томление в парня, только на этот раз живительной влагой наполнялся анус Сэма...

Они лежали на кровати, обнявшись, только луна светила в спальню чарующим белым светом, и прохладный воздух ночного буша заполнял комнату, и лёгкие белые занавески красиво реяли в ночи. Томас был просто счастлив, он и не подозревал, что именно тут, в тысячах миль от родного дома встретит своё счастье. Сейчас, слыша размеренное дыхание спящего Сэмюеля, этого прекрасного бога, он не собирался ломать голову - как им быть дальше. Такие, как они, над этим не задумываются, жизнь к подобному не приучает, потому он просто ловил момент и, кажется, кожей чувствовал счастье, впервые за многие годы.

Едва над бескрайней равниной начало вставать солнце, Томас проснулся. Эта привычка выработалась с годами, кажется, он больше не хотел спать. Быстренько одевшись, он выскользнул из спальни Сэма, прошмыгнул на верхний этаж, где жили слуги, и оказался у себя.

На переживания просто не было времени; умывшись, он надел новый костюм и отправился готовить одежду для его светлости, генерал-губернатора.

20.

Их жизнь потекла немного по-новому. Встречаться каждый день возможности просто не было, да и вряд ли упругая попа Сэмюеля вынесла бы такой ритм. Они условились встречаться по средам, просто оттого, что так удобно. Томасу раньше никогда не приходилось демонстрировать разнообразие в любви, а про взаимность чувств он изрядно позабыл, но с этим молодым лётчиком он чувствовал некое единение, возможно, существовавшее только в его голове, но ему очень хотелось не только получать, но и дарить, делать приятное и приятные сюрпризы.

Наверное, в их третью встречу Томас решился. Он начал с поцелуев, потом начал спускаться всё ниже. Вот грудь парня, немного накачанная, с подчёркнутым рельефом мышц. Ее главным украшением были две бурые точки - соски, такие маленькие, но теперь они топорщились, и их было так приятно ласкать. Томас начал покрывать их поцелуями, нежно теребя соски, отчего Сэм просто млел, закусывая губу.

Нежно "порхая" губами по шелковистой коже, он спустился чуть ниже, и вот его губы уже ласкают небольшую кнопочку пупка, а потом, спустившись ещё ниже, он оказался в этих райских кущах, немного жёстких волосках лобка.

Томасу казалось, что сосать член ужасно унизительно - ты сидишь на коленях с членом во рту, а над тобой возвышаются, на тебя смотрят. Но ему так хотелось сделать приятное любовнику, что он решил побороть брезгливость и всякие предрассудки по этому поводу. Повезло и с тем, что Сэм лежал, запрокинув голову, то есть Томас возвышался над ним.

Томас скользил ладонью по пенису, рассматривая его вблизи, что было тоже новым опытом. Недавно он спросил Сэма, зачем всё это, ведь можно просто трахаться и всё! Но Сэм считал иначе:

- Мы и так грешим, грешим, и грешить перестать не можем, так как это единственная любовь, нам доступная. Так не правильнее ли выжимать из неё всё, получать всевозможное наслаждение?! Я не хочу скучный секс, как у моих родителей, как у миллионов мужей и жён. Я хочу наслаждаться...

И вот теперь это должна была быть и логика Тома.

Решив не тянуть, он просто обхватил головку пениса губами. Громы и молнии не нарушили вечерней тишины, а он не пал замертво. Головка была сочной, чуть солоноватой. Могло показаться, что скользить губами по пенису ужасно скучно, но... всякий раз, как Том проводил язычком по уздечке, словно дрожь пробегала по телу любовника, его член напрягался, и эта реакция на ласки возбуждала едва ли не сильнее всего остального.

Нужно было просто посмотреть на это немного по-другому. Пенис - заветная волшебная палочка каждого мужчины, предмет его гордости и источник наслаждения. Ты ласкаешь его и словно сам получаешь удовольствие, ведь это пенис парня или мужчины, которого ты хочешь, которого, возможно, любишь.

Чем дольше скользил Томас губами по сладостной плоти, тем больше ему это нравилось, нравилось ласкать тело приятеля, доставляя ему наслаждение. Нравилось нежно сжимать мошонку, немного проигрывая яичками, упругими шариками. Нравилось засовывать пальчик меж упругих ягодиц и массировать сфинктер, готовый к новым приключениям, а не сжимающийся в ужасе от того, что сейчас будет.

Томасу нравилось покрывать пенис поцелуями, а потом раз - и лизнуть нежно уздечку или сочно поцеловать головку и смотреть, как изгибается тело парня, как срывается стон наслаждения с его губ.

Часть 3

Томас, может, и действовал немного неумело, но с напором, оттого вскоре по всему телу Сэма пробежала дрожь, он втянул живот и только успел простонать: "Я сейчас...", как сперма стала наполнять рот Томаса. От неожиданности Том растерялся, не зная, что делать. Так он просто держал её во рту, не сказать что противную, скорее, безвкусную.

- Сплюнь в раковину, - посоветовал Сэм, несколько придя в себя.

Том метнулся в ванную (по счастью, в этом новом здании ванные комнаты имелись во всех апартаментах) и сплюнул белую влагу.

- Это так мило с твоей стороны, - искренне произнёс Сэм, стоя в проходе. - Как мне тебя отблагодарить?

- Даже не знаю, - немного удивлённо ответил Томас, всё ещё озадаченный специфическим вкусом на языке.

- Тогда пошли в кровать, - хихикнул Сэм и чмокнул Тома в губы.

Такая свобода была просто восхитительна, Том искренне завидовал парню.

Сэм лёг на кровать на спину, чуть задрав ноги.

- Ты готов?

- Ещё бы, - только и ответил Томас.

Одним рывком он скинул брюки, высвободив изнывающий по работе член. Смазка так и сочилась из него, потому, приставив сочную головку к сфинктеру, он просто натянул крайнюю плоть, и прозрачная тягучая жидкость стала растекаться по промежности. Немного растерев её в нужном месте, Том надавил, и оп! - он внутри, где, как и в прошлый раз, было тепло и приятно.

Томас всегда старался быть чутким, вот и на этот раз он начал действовать медленно и с кончика пениса, плавно, по всему его телу стало растекаться тепло, приятное, заставлявшее закрыть глаза и просто чувствовать.

Хорошо смазанный пенис начал легко скользить в попе парня, и раз от раза Том ускорял движение. Он мог начать быстро-быстро барабанить лобком о ягодицы, так что приглушённые шлепки превращались в сплошную трескотню, а мог замедляться и потом, с разгону, резко до упора вводил пенис. И всякий раз Сэм реагировал невероятно бурно, запрокидывая голову, выгибая, словно пантера, спину.

Но долго сдерживаться Том не умел. Почувствовав волну, он нагнулся над парнем, упершись на локтях, и стал, словно пулемёт, вгонять пенис в очко. Невообразимое томление стало овладевать им, оно затмевало всё, даже взор... но тут, словно гром, раздалось:

- Сэм, я хотел спросить... - дверь бесшумно распахнулась, Майлс стоял в проёме света и безотрывно смотрел на лежавших на кровати.

Томас медленно, словно это не с ним происходит, повернул голову и увидел потрясённого хозяина. "Странно, - подумал он. - Он ведь и сам..." Но докончить мысль не получилось. Тот как-то странно просипел.

- Что здесь происходит?!

- Майлс, не сходи с ума, - произнёс Сэм, вылезая из-под Томаса, который словно оцепенел.

- Я!.. С ума!.. - Майлс начинал впадать в ярость. - Ах ты, тварь! Да... да как ты мог!

Он просто рванулся к Тому и неловким ударом опрокинул камердинера, который явно не ожидал такого поворота, а Майлс уже набросился на него и стал душить, лицо его было просто страшным, перекошенным от злобы, а из глаз так и брызгали слёзы, и он всё шипел:

- Сука! Сука! Как ты мог... с ним... сука!

Том лишь размахивал руками, стараясь высвободиться из плена, но у него ничего не получалось.

"Боже, он сейчас его задушит!" - эта мысль вмиг промелькнула в мозгу Сэма и столь сильно потрясла его, что он просто рванулся вперёд и одним правым откинул хозяина в сторону.

- Том! Том! Как ты?! - шептал он, склонившись над парнем.

Тот немного закашлялся, ухватившись за шею.

- Псих! - крикнул Сэм сиплым голосом и всхлипнул.

Сэр Майлс, уткнувшись в кресло, тихо скулил, источая слёзы, а Том всё пытался встать с пола. Только тут Сэм понял, как опасна их ситуация. Они слишком много шумели, сейчас неминуемо сюда кинется обслуга.

Не теряя ни секунды, он скинул Томаса, которому сочувствовал уже вдвойне, на пол и немного толкнул под кровать, мол, доделай сам. На себя же Сэм едва успел накинуть кимоно и, подхватив Майлса, выскочил в коридор. А там уже слышались шаги и встревоженные голоса.

- Какого чёрта тут происходит! - раздался голос Фоуфорда, вышедшего из-за угла, где располагалась лестница.

- Мой Бог! - взвизгнула Летти, закрыв рот, но вытаращив глаза.

- Сэр Майлс!? - Фоуфорд немного удивился наличию тут шефа, а потому растерялся. - Что случилось?

- Я упал, - простонал Майлс, но тут же Фоуфорд рявкнул:

- Мистер Барнетт!

- Что?! - нервно отозвался Сэм, его не покидало нервное напряжение.

Хорошо хоть Майлс решил подыграть, хотя выбора у него особо и не было. Но Фоуфорд так таращил на него глаза, что нужно было взглянуть на себя.

- Извините! - взвизгнул он, так как в этой суматохе не успел застегнуть кимоно и сейчас сверкал своей первозданной красотой.

В глубине коридора раздалось милое хихиканье - несколько слуг столпились там, боясь подойти.

- Ваша привычка спать голышом просто аморальна! - выпалил Фоуфорд и кинулся к шефу. - Как вы, сэр?

- Боже, я шёл... шёл и обо что-то споткнулся... - мямлил Майлс, вконец скисший от всей ситуации.

- А я говорил этому чёртовому упрямцу, Геерстему, что тут нужны хотя бы два дополнительных светильника, иначе мы рискуем свернуть шеи, и вот!

Отстранив адъютанта - тот особо не препятствовал, мистер Фоуфорд помог начальнику встать и повёл его в губернаторские апартаменты.

Летти кокетливо взглянула на красавчика лётчика, кадрить которого она давно уже не пыталась.

- Неужели он решил покуситься на тебя? - шепнула она и легонько шлёпнула его по причинному месту.

Ответа она даже дожидаться не стала, а проследовала в свою комнату.

Сэм вернулся к себе, на этот раз заперев дверь.

- Вылезай, - шепнул он. - Ты хоть цел?

Медленно, потирая шею, Том вылез из-под кровати.

- Никогда не думал, что он так силен, да и ты, - немного разочарованно произнёс Томас, ведь тогда бы он справился сам и, возможно, защитил бы любовника, хотя тот явно в защите не нуждался.

- Ерунда, ложись, - и он уложил Томаса на кровать. - Ты сможешь закончить?

- Боже, мне чуть шею не свернули...

- Но ведь не свернули же!.. Ладно, давай немного поспим... а выходить сейчас не стоит: слуги переполошились, снуют по коридорам, так что оставайся здесь до утра, - и он выключил прикроватную лампу, погрузив комнату в приятный мрак.

21.

Человек свыкается со многим. Вот и Майлс Кроули-Бигхэм был вынужден свыкнуться с мыслью, что Сэм Барнетт с ним никогда не будет. Вообще-то Сэм сразу сказал, что они могут быть лишь друзьями, но Майлс не сдавался, он всё надеялся на удачу; ох уж эта любовь, затмевающая рассудок, заставляющая совершать странные поступки!

Когда Сэм пострадал в той авиакатастрофе, Майлс ему всячески помогал, используя связи, вынуждал оставить на службе, хотя военные решили списать парня "на берег". Именно он настоял на том, чтобы именно Сэм Барнетт, подлинный герой, стал его адъютантом. Он верил... вернее, хотел верить, что ласковое южное солнце растопит лёд в душе красавца и они будут вместе.

Особенно обидно было то, что Сэм спутался с камердинером, с его камердинером. Да, конечно, после Великой войны многое изменилось, все получили избирательные права, но порой такие, как Майлс, просто не поспевали за всеми этими изменениями. Майлс решил, что их связь была следствием общего социального происхождения - оба "отпрыски лавочников".

Одним словом, все отметили, что на церемонии Поминовения павших в той страшной войне, что происходила 11 ноября, генерал-губернатор выглядел уж больно печальным, словно оплакивал кого-то из своих, что и стало общей легендой. По счастью, синяка не было - быстро приложили холод, но краснота не отступала дней пять. Что ещё лучше, газеты об этом маленьком происшествии ничего не написали.

А сэр Майлс размышлял о мести. Собственно, вариантов было два: уличить обоих в неподобающем поведении или просто уволить. Первый вариант был исключён, так как тогда в скандал был бы замешан и он, пусть как должностное лицо, а такого не потерпит и Лондон, там предпочтут всё скрыть, лишь бы не позориться, ну и то, что у Сэма были его собственные письма с любовными признаниями, тоже влияло на решение.

Уволить Томаса Барроу было проще простого, разве что тогда губернатор остался бы без камердинера, пришлось бы брать кого-нибудь из местных. Сложнее с Сэмюелем Барнеттом. В Колониал-офисе прекрасно помнят, как он лично хлопотал за лётчика, выторговывал ему следующее звание, да и потом - кавалерами Креста Виктории не разбрасываются, всё равно придётся объясняться, так что лучше оставить всё как есть.

А это было ой как тяжело - видеть каждый день Барроу, который помогал ему одеться, обслуживал его. Совсем плохо было с Сэмом, ибо этот мерзавец совершенно не считал себя хоть в чём-то виноватым, наоборот, стал качать права. В общем, отношения особо не налаживались, хотя играть приходилось, ведь окружающие помнили, что эскадрон лидер Барнетт лучший друг губернатора, помнили, как тот весело шутит и всегда может расшевелить своего не в меру тяжеловесного товарища.

И произошло маленькое чудо, которое случается со всеми незлопамятными людьми, к каким, совершенно полностью, относился и сэр Майлс. Нет, он, конечно, ничего не простил и в глубине души всё ещё дулся, но, по большому счёту, не злился и просто старался не вспоминать о неприятном. За ним водилась такая черта - раз сказав себе что-то, он придерживался этого принципа стабильно, даже наступая своим желаниям на горло.

Часть 4

22.

Майлс Кроул-Бигхэм вряд ли был поклонником поло, но среди английских офицеров, многие из которых имели за плечами Индию, это было любимое развлечение. Тем более что, во-первых, свободного пространства тут было хоть отбавляй, во-вторых, офицерам особенно нечем было себя занять, разве что охотой. И, как это часто случается, игра захватчиков стала игрой захваченных.

Как генерал-губернатор, Майлс оказался попечителем и почётным президентом массы организаций. Одной из них был Офицерский поло-клуб. В клубе имелось три команды, которые ежегодно соревновались между собой, проводя по пять-семь матчей. Команде, набравшей большее количество очков, доставался кубок Милнера, из серебра позолоченный вазон, подаренный первым генерал-губернатором.

Хотя в клуб мог вступить любой желающий, имеющий, правда, свою конюшню и несколько сот фунтов на членские взносы, подавляющее большинство всё ж таки были англичане и буры, как офицеры, так и отпрыски состоятельных фамилий. Некоторые буры старались не связывать себя с новой администрацией, но... годы шли, Британия только укрепляла своё присутствие, расширяя зону влияния за счёт туземных племен и бывших германских колоний. Так что год от года количество "предателей дела независимости" росло, что, по правде говоря, не превращалась в полную лояльность. Наоборот, многие жаждали независимости, но, пока её нет, легко шли на компромисс и играли в крикет, футбол и конное поло.

Сэр Майлс присутствовал на матче, и это был далеко не финал. Сидел он под тентом за особым столиком, хотя никоим образом не отгороженный от остальных. Зрители, а это в основном были сослуживцы или друзья игроков, да ещё родственники, или сидели за столиками, или располагались на выжженной африканским солнцем траве на пледах, как на пикнике.

Игра мало занимала Майлса, но читать что-либо считалось неприличным, а потому он с грустью смотрел на мечущихся по полю лошадей, размахивающих длинными клюшками игроков, утешая себя тем, что многие из них были очень даже красивы и в этих обтягивающих брюках смотрелись просто изумительно.

- Прошу простить, - раздалось у него за спиной. - Не помешаю?

Майлс обернулся и в лучах солнца увидел знакомые очертания - это был Морис ван Камп.

- Конечно, нет, - улыбнулся Майлс; вероятно, радость на его лице была слишком очевидной. - Вы решили посетить Преторию?

- Думаю пожить тут какое-то время, всё равно, как вы знаете, дел у меня нет.

- Помнится, вам нравился гольф?..

- В команде "Львы саванны" играет один мой приятель, я вроде бы болею за него, - легкомысленно заметил Морис. - А вы?

- Я болею за всех, всех и поздравлю, оказывается, это тоже часть моей работы, - немного наигранно произнёс Майлс.

- Полагаю, большого греха не будет, если мы перейдём на английский, - несколько смущённо заметил Морис. - Мой голландский не очень-то и хорош.

- Как скажете. Где вы остановились?

- У Питера ван Берга, - ответил Морис, небрежно махнув рукой на поле, где, очевидно, и сражался его приятель.

Время от времени к столу генерал-губернатора подходили различные важные господа, и присутствие там ван Кампа было немного неуместно, так что он быстро откланялся.

Эта практически случайная встреча заставила душу Майлса встрепенуться. Случайной она была оттого, что её никто специально не готовил, а отчасти оттого, что светское общество Претории было не слишком велико и большая часть её участников всё время пересекалась на каких-либо торжественных мероприятиях.

Майлс честно признался, что Морис ему нравится, хотя вопрос - насколько это чувство может быть взаимным, оставался открытым. Но никто не мог помешать ему лицезреть молодого человека.

- Чарльз, вы знаете ван Бергов? - спросил он у Трелони после небольшого фуршета по случаю победы "Королевских слонов".

- Иоахим ван Берг - бывший министр внутренних дел, сейчас он живёт частной жизнью; а что?

- Можем ли мы приглашать его на различные мероприятия?

- Никаких преград не существует, просто он страдает подагрой и оттого нечасто выбирается в свет...

- Жаль.

- Зато его супруга обожает светскую жизнь.

- Уже неплохо, - процедил Майлс, а Чарльз Трелони так и не понял, что в этом "неплохого", но стал чуть пристальнее приглядывать за губернатором.

23.

Повод увидеть Мориса выпал очень даже скоро. 25 декабря, в Рождество, генерал-губернатор всегда устраивал грандиозный приём, проходивший по высшему разряду. Этот год не был исключением. Хотя приём назначали обычно на шесть вечера, все дамы были в вечерних нарядах, с бриллиантами в диадемах и ожерельях. Тут, совсем рядом с копями, алмазы были несколько более дешёвые, чем на континенте. Джентльмены должны были присутствовать во фраках, при орденах, у кого они имелись. На военных была надета особая, бальная форма.

Сэр Майлс надел придворный мундир, чёрный сюртук с фрачным вырезом и богатым золотым шитьём. К такому верху полагались белые штаны до колен - кюлоты и белые чулки, плюс чёрные бальные туфли с пряжками.

Взглянув на себя в зеркало, Майлс ещё раз убедился в том, что при всей неидеальности фигуры мундиры, губернаторский или придворный, на нём смотрятся идеально, как и вообще вся парадная одежда. Он становится просто величественней, что ли. Без сомнения, он хотел произвести выигрышное впечатление на публику. После принца Альфреда его статус немного пошатнулся, ещё бы - нетитулованная особа, штатный дипломат. Впрочем, его это занимало постольку-поскольку.

Но был один человек, произвести впечатление на которого Майлс хотел более всего. Сердце его было свободным, так что Морис подходил как нельзя лучше для объекта воздыханий. Но вопрос, могли ли эти чувства быть ответными, оставался самым животрепещущим.

- Дамы и господа, - начал Майлс, войдя в бальный зал, наполненный приглашёнными, тут же устремившими свои взоры на представителя короны. - Позвольте мне от имени Его Величества короля, которого я имею честь представлять в Южно-Африканском Союзе, и от своего имени лично, поздравить вас с Рождеством Господа Нашего и наступающим, тысяча девятьсот двадцать шестым, новым годом. Да принесёт новый год радость и процветание этой благословенной земле и всем её жителям. За короля и Южную Африку!

- Ура! - весело отозвались приглашённые, поднимая бокалы с шампанским.

Затем Майлсу пришлось медленно обходить ряды приглашённых и обмениваться несколькими пустяковыми фразами. Только где-то через час он смог ненадолго спрятаться в небольшой нише, укрытой массивными букетами роз разного цвета, от бордо до нежно-жёлтых.

- Вам не позавидуешь, - раздался знакомый голос от входа. - Можно?

- Конечно, прошу вас.

- Вы выглядите сногсшибательно, - кажется, искренне произнёс Морис.

Фрак ещё сильнее стройнил молодого человека, хотя Майлсу его одежда подобного не добавляла, разве что солидности.

- Вы мне льстите, - сыронизировал Майлс. - Хотя одно моё достоинство точно продемонстрировано, - заметил он и, видя некоторое замешательство Мориса, с улыбкой добавил: - Прямые стройные ноги.

- Только одно? - игриво уточнил Морис.

- Остальные скрыты за бронёй этого мундира.

- Мне кажется, вы, политики, всегда в мундире, вы всегда начеку, ваши панцири трудно пробить, и вас трудно понять...

- Вы преувеличиваете, - с весёлым возмущением изрёк Майлс.

- Отчего?! Вот вы, вы хоть когда-нибудь бываете просто свободным человеком?

- Полагаю, что мог бы парировать встречным вопросом: а Вы? Все мы заложники этикета, правил, не нами придуманных, но нами исполняемых. Но это, как говорится, общее рассуждение, что же касается частностей... Вы спрашиваете, когда я бываю свободным... Где-то месяц назад я арендовал небольшую виллу, "Голубой простор", совсем рядом от Претории, так вот там я чувствую себя совершенно свободно, там я только один, вернее, там есть и слуги и мой камердинер и мой адъютант, но это сугубо личное пространство.

- Значит, только там вы такой, как есть?

- Ну... будем считать, что да.

- "Будем считать"?

- Я же не бегаю по вилле голышом на четвереньках, - Морис весело рассмеялся в ответ на это. - Да-да, я и там ем вилкой. Просто я там более открытый, чем обычно.

- Хотелось бы взглянуть на вас... открытого.

- Нет ничего проще - приезжайте на выходные!

- Я приеду, - игриво заметил Морис, покидая нишу.

- Буду ждать с нетерпением.

24.

Майлс впадал в меланхолию. Как человек с сильным внутренним стержнем, депрессиями по мелочам он не страдал, но уж если той удавалось пробить брешь в нём, то дело было дрянь.

Майлс про себя всё прекрасно знал - одинокий сорокапятилетний содомит на государственной службе. Особого страха он никогда не испытывал, так как многочисленных романов в его жизни не было. Разве что по молодости - две бурные, но закончившиеся ничем истории. На отсутствие личной жизни Майлс жаловаться не привык - такова была его судьба, но, разменяв пятый десяток, стал всё чаще ловить себя на мысли, что ему не хватает домашнего тепла. Порой даже возникала мысль - а не жениться ли, бросить все эти гомосексуальные увлечения, пусть и совершенно платонические, найти себе милую аристократку, жить с ней, поживать да добра наживать. И отец будет счастлив.

Но столь же хорошо Майлс знал и себя, знал, что он не переделается, не изменится. Что измена своей природе, пусть и нетрадиционной, будет кошмаром и для него, и для его избранницы.

Этот холодный и прекрасный Морис ван Камп был словно видение, такое чарующее, но очень опасное - стоит угодить в его сети, как история может выйти куда более плохая, чем с Сэмом. Может, всё дело в том, что он старый? А что, юность давным-давно позади, волосы покрыты сединой - наследственное. Отец говорит, что уже в тридцать пять был белый, как лунь.

Так что остаётся - работать. Пожалуй, только это.

Часть 5

25.

До "Голубого простора" путь оказался не так чтобы и близкий. Вышло чуть меньше часа, и всё из-за нешироких просёлочных дорог. Морис взял таксомотор, хоть за него пришлось прилично выложить, но на извозчике вышло бы дольше раза в два и дешевизна была бы сомнительной. А теперь, в январе, в разгар лета, это было бы и тягостно - попробуй-ка два часа провести на пекле в тридцать градусов - даже привычные к здешнему климату предпочитали умеренность.

Признаться, Морис рисковал. То приглашение можно было счесть скорее данью вежливости, его не приглашали буквально, но тон, которым это было произнесено, заставлял верить в удачу. Морис просто позвонил в офис генерал-губернатора с просьбой о встрече, а ему сообщили, что ещё днем (то было в пятницу) руководство отправилось отдыхать.

Солнце стояло в зените, а значит, был полдень, когда такси подъехало к небольшому белому дому в два этажа, окружённому дивным садом.

- Вас подождать? - спросил водитель, явно рассчитывая, что и обратная дорога принесёт ему доход.

- Нет, не стоит, - ответил Морис, но без особой уверенности в голосе.

Правда жизни заключалась в том, что, если всё сорвётся, убираться отсюда придётся на своих двоих или придётся просить отвезти его до города.

Мотор загудел и, поднимая столп пыли, покатил прочь. Морис осмотрелся, ещё пока не решив, позвонить в главную дверь или обойти дом с "тыла". И тут дверь распахнулась - на пороге стоял статный брюнет в белой широкой рубахе и белых штанах из парусины.

- Чем могу служить? - спросил он вежливо, но глазами так и шарил по молодому человеку.

- Я Морис ван Камп. Сэр Майлс просил меня приехать... - он начал привирать, чтобы хоть как-то облагородить цель своего визита.

- Прошу, - слуга (а кто это мог быть ещё!) пропустил его в холл - небольшое помещение, выкрашенное в персиковый цвет; обстановка была скорее спартанская, впрочем, это ведь место отдыха. - Подождите, пожалуйста, сейчас я приглашу Сэмюеля Барнетта.

Слуга удалился, а Морис стал осматриваться. Всё было просто и безлико, что означало, что этот дом ещё не приобрёл отпечатка его нынешнего владельца. Внимание Мориса привлекла перспектива, открывавшаяся от входной двери. Через стеклянную дверь проход шёл на что-то вроде веранды, а оттуда в маленький дворик, практически всё пространство которого занимал голубой бассейн. Вид был просто изумительный, даже можно сказать, манящий. И тут из воды вынырнул парень - красивый, с тёмными, но не чёрными волосами. Опершись на кромку бассейна, он приподнялся и вылез, явив солнцу и случайному взору своё нагое тело.

Взяв с шезлонга полотенце, он направился к Морису. От такого зрелища у молодого человека в паху всё так и заныло.

- Мистер ван Камп, кажется? - и он пожал руку немного опешившему визитёру. - Прошу простить меня за этот вид, но тут мы все живем свободно, без массы правил. Если позволите, минут через пять я к вам присоединюсь, - и он быстро стал подниматься на второй этаж.

- Пойдёмте в гостиную, - мягко предложил слуга, и они прошли в ту самую комнату, что казалась верандой из-за своих больших стеклянных окон, распахнутых настежь и выходивших во двор с бассейном. - Мистер Барнетт умеет смущать... Вам что-нибудь принести, может, сока?

- Да, я не откажусь.

Пока слуга удалился за соком, в комнату впорхнул Сэм. На нём была свободная рубаха и шорты.

- Прошу меня простить, я вас, должно быть, шокировал, - начал он.

- Ничуть.

- Раз так, то ещё раз представлюсь. Я Сэм Барнетт, адъютант сэра Майлса.

- А он сам... простите, похоже, я что-то перепутал... - тут появился гранатовый сок, причём очень даже кстати. - Сэр Майлс приглашал меня на свою виллу, "Голубой простор". Но, возможно...

- Всё правильно, но формально это моя вилла. Видите ли, у сэра Майлса есть официальная резиденция, может быть, вы слышали, ему ведь всегда полагается быть на связи - то с правительством, то с Лондоном. А тут тесно, да и нравы свободные.

- Вы живёте здесь один?

- О, нет. С Томасом - камердинером губернатора.

- А он сам?

- Он часто приезжает сюда.

У Мориса возникло странное чувство, что его заманивают, если уже не заманили в ловушку. Но Сэм выглядел очень дружелюбно, что несколько успокаивало.

- Вы останетесь на ночь? - неожиданно спросил Сэм.

- Я... я не знаю... не уверен...

- О, оставайтесь. Завтра днём мы вернёмся в город, а вы с нами, как? Да и Майлс, думаю, может, скоро заглянет.

- Хорошо, - ответил Морис, не до конца уверенный в правильности своего выбора.

- Тогда пойдёмте.

Они прошли узким проходом и неожиданно оказались в светлой спальне.

- Вообще-то она Майлса, но он останавливается тут так редко.

- А вы где живёте?

- В мансарде. Там у нас с Томасом свои апартаменты.

- Странно, - задумчиво произнёс Морис.

- Почему? - не столько спросил, сколько удивился Сэм. - Там тихо и уединённо; и потом, генерал-губернатору не к лицу жить в мансарде. Да, если хотите - бассейн в вашем распоряжении.

- Я не захватил плавательного костюма, - немного растерянно ответил Морис.

- Я тоже, - заговорщицки прошептал Сэм, улыбнулся и ушёл.

26.

Морис разделся - было и в самом деле жарко, и он, пусть и в светлом костюме, вспотел полностью. Приятная прохлада наполняла комнату, и было очень хорошо. Странный выходил уик-энд. Рассчитывал на одно, а получил совершенно другое. При первой встрече этот лётчик не произвёл на Мориса впечатления, но теперь... Да и что толку просто сидеть и таращиться в окно.

Скинув трусы, Морис пошёл к бассейну - раз уж тут так принято, то он не собирается выделяться, а уж стыдиться себя ему точно не придётся. И потом, возможно, Сэм к нему присоединится.

Жаркий воздух окутал его тело, едва он вышел на солнце. Поразительно, но он, уроженец этой страны, никогда в жизни не подставлял солнцу своё тело. Его отец уже унаследовал богатство и был частью элиты. За долгие годы он стал только богаче, а все богачи, где бы они ни жили, вели один и тот же образ жизни: жили в роскошных домах, отдыхали в роскошных виллах и считали загар признаком низших классов.

Его счастье, что родился Морис одним из самых младших, уже когда отцу было за шестьдесят, от его третьей жены. Нравы стали свободнее, ван Камп никогда не был ревнителем религии, так что излишним, как говорили англичане, пуританизмом не страдал, но и он никогда не купался и уж тем более не загорал.

Немного постояв на бортике бассейна, Морис пригнулся, а потом, что есть силы распрямился и оказался в воде. А она была чуть прохладная, оттого очень бодрила и делала купание приятным. Плавать его научил майор Шелли, с которым не отличавшаяся политической принципиальностью мама закрутила роман. Шелли был хорошо сложен, красив лицом и многое умел. Так, он научил пугливого паренька задерживать дыхание под водой и не бояться.

Вот и теперь Морис, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, опустился на дно и оказался окружён голубым безмолвием. Ему подумалось, что вилла не зря носит такое название - подними глаза, и над тобой голубой простор неба, а тут, в бассейне, пусть и маленьком, голубой просторик воды...

"Бу-буффф!" - раздалось под водой, и он увидел тело Сэма, скользившего к нему.

Они всплыли.

- С вами всё в порядке? - поинтересовался Сэм.

- Да... о, извините, я, наверное, напугал вас...

- Ерунда, - улыбнувшись, ответил Сэм. - В такие прекрасные дни я делаю до пяти заходов в бассейн.

- Вам тут нравится? - спросил Морис.

- Милое местечко, уединённое...

- Нет, я про Африку.

- Пока не знаю, - искренне ответил Сэм. - Я вырос не в загородных домах и не в особняках в Белгравии, так что по всему этому высшему свету не очень-то и скучаю, а если есть немного элементарного комфорта, то я везде чувствую себя как дома.

- Вы много путешествовали?

- Удар под дых! - Сэм усмехнулся и несколько смущённо пояснил: - Пару раз бывал в Голландии и Брюсселе - Майлс приглашал, а так... это моё самое долгое и дальнее путешествие.

- Вы давно знакомы с сэром Майлсом?

- Думаю, лет пять. Мы познакомились на ипподроме в Дерби. Я с парнями смотрел на заезды, ставил всякую мелочь, и вот представьте себе: поставил пять фунтов и выиграл - 1/50, "чёрная лошадка", "Гун", он принадлежал Майлсу. Ну, я решил поблагодарить лошадку, а познакомился с её владельцем.

Всё это время рука Мориса располагалась на талии летчика, а потом раз - и словно случайно скользнула слегка ниже, оказавшись на ягодицах.

- Том, присоединяйся к нам, - неожиданно воскликнул Сэм и рывком подплыл к другому бортику, при этом он глядел на камердинера, накрывавшего лёгкий ланч в гостиной.

- Нет, мне некогда.

- Ну же, Том, давай, тут хорошо!

- Нет.

- Зануда, - заметил чуть разочарованный Сэм. - Пока всё не сделает - отдыхать не будет.

Они ещё с полчасика поплавали, но больше обнимать Сэма Морис не решался. А потом ланч, а потом они погуляли по окрестностям, а потом ещё поплавали. Но главное - сэр Майлс так и не появился.

Часть 6

27.

Морис лежал в кровати и смотрел на белёсое от невероятно яркой луны окно. Откинув одеяло, он подставил своё тело лунному свету. Этот день он не назвал бы разочарованием. Да, то, что Майлса не было, испортило картину, но Сэм - просто очаровашка. От одних мыслей про Сэма у Мориса началась эрекция и пенис, вяло валявшийся на боку, стал набирать силу, и чем твёрже он становился, тем скорее стремился вытянуться ровно вертикально.

"Смелость берёт города!" - так, кажется, звучит старинная максима. Что ж, можно и дальше тут валяться и мечтать о несбыточном, а можно просто подняться и пойти наверх, попытать счастье. Чем он рискует? Многим, но не всем, и потом, Морис не мог быть уверен в точности, но чувствовал, что Сэм такой же, как и он. Это придавало парню особый шарм.

Встав, Морис вышел в холл, а оттуда на лестницу. Она была из камня, потому не скрипела, и он быстро поднялся на второй этаж, где отчётливо услышал звуки какой-то возни. Испуга не было, скорее интерес. Именно потому он и пошёл на цыпочках. В мансарде было три двери, но только одна была приоткрыта, и через эту щель Морис увидел Томаса, лежащего на спине, широко раскинув ноги, а на нём, вернее, на его шесте любви сидел Сэм. Хотя... сидел - это не совсем правильно, даже совсем не правильно. Сэм скакал на парне.

Крепкие ладони Томаса скользили по упругому стану лётчика, ласкали каждый миллиметр его тела. На его лице был написан восторг. Лица Сэма Морис не видел, зато прекрасно видел пенис, скользивший меж его ягодиц. Когда Сэм нагибался, чтобы поцеловать любовника, член практически выскальзывал из его упругой пещерки. Но Сэм быстро возвращался в прежнюю позицию, и скачка продолжалась.

Но вот Сэм замер, а Томас издал глухой стон, и скоро по пенису начали стекать прозрачные капли. Томас обнял любовника, и только теперь его нетвёрдая плоть обрела свободу, и она была в чём-то белом. Морис лишь догадался, что это сперма.

- Пошли в ванную, - произнёс Сэм.

- Только не шуми, гостя разбудишь, - весело ответил Томас.

Морис не испугался, в таких делах главное - никакой нервной спешки, только всё испортишь. Потому, медленно попятившись, он оказался на лестнице, по которой начал спускаться вниз. В ту ночь он заснул только под утро, "мучимый" сладостными видениями.

28.

Утром в воскресенье Морис встал поздно, уж больно приятно было спать в утренней прохладе. Купаться особенно не хотелось, так как вода ещё не успела хорошенько прогреться. Потому Морис откликнулся на предложение Сэмюеля прогуляться по окрестностям. Где-то около трёх пополудни они сели в небольшую открытую машину и поехали в город.

Сэм вёл лихо, было видно, что дорога ему прекрасно знакома. В милях пяти-семи от "Голубого простора" появилась внушительная вилла губернатора. Она едва виднелась за хорошо разросшимися деревьями. Вокруг неё простиралось ровное зелёное пространство. Сейчас, в самый разгар лета, трава была уже не столь насыщенного цвета, но всё равно зримо контрастировала с грязно-жёлтым фоном буша.

Правда, Сэм туда даже не заехал. Увидев взор седока, обращённый на белое здание, он ответил:

- Смысла туда ехать нет, губернатор вот-вот сам двинется в путь, мы его встретим в городе.

Вернее, в пригороде. Морису не очень нравилась эта резиденция - не в меру масштабная и помпезная, лишённая тепла и привлекательности. Но именно здесь он был вынужден ожидать приезда главного лица. И главное - зачем. Да и как он мог так пасть - ожидать какого-то англичанина. Пусть независимой Оранжевой республики он и не помнил, но долгом каждого ван Кампа было хранить память о ней, как завещал отец.

Только около пяти часов к частному подъезду подъехали три автомобиля. В первом был Майлс и какой-то представительный военный, во втором какая-то пара - пожилой мужчина с молодой дамой, которую Морис быстро припомнил - эта особа беззастенчиво заигрывала с ним на каком-то приёме ещё в Кейптауне. Кроме того, на переднем сидении, рядом с водителем, был приятный блондин.

Едва войдя в холл, Майлс увидел Мориса, увидел - и глаза его сами собой зажглись приятным добрым светом.

- Мистер ван Камп, рад вас видеть. Чем обязан?

- Можно просто Морис, - начал молодой человек, но тут вошёл молодой офицер в защитной форме.

Это был красивый капитан Пауль ван Боссе, он играл в команде хорошего знакомого Мориса. Увидев знакомого, парень весь так и засиял.

- Я... меня... - начал Морис невпопад, пытаясь отвести взор от капитана. - Вы меня приглашали на выходные... я и эскадрон лидер Барнетт...

- Да-да, я помню, - ответил Майлс, но он уже поймал взор, обращённый на блондина.

А посмотреть было на что. Капитан ван Боссе был высокий стройный блондин, причём с копной золотистых волос. В Претории он появился перед самым Рождеством, так как командующий счёл, что, во-первых, при губернаторе должен состоять армейский адъютант, во-вторых, он должен представлять местных, то есть буров, да и потом, красавец явно создавал сильную конкуренцию остальным офицерам. Даже за те три недели, что Пауль состоял при губернаторе, в него влюбилась практически вся женская половина обслуги.

В гостиную личных апартаментов принесли чай. На традиционном чаепитии присутствовали оба секретаря, оба адъютанта, Летти и Морис и генерал. Разговор был скорее дежурным, но молодой человек сумел понять отсутствие Майлса - в официальное поместье на уик-энд были приглашены верховный судья Союза Росс Иннес и командующий войсками генерал-майор Бринк. Так что Майлс и хотел бы, да не смог уединиться.

- Так вы провели время с этим занудой Барнеттом? - вполголоса спросил Пауль.

- Да, - немного неуверенно ответил Морис.

- Вам крупно не повезло, наверное, всё перепутал этот жуткий дворецкий. Полагаю, если сэр Майлс вас пригласит, непременно езжайте в Вайолет-холл. Там так здорово! Я вам там покажу чудные места.

- Правда?! - вырвалось у Мориса.

- О, да! Я сам там лишь с недавнего времени, но поверьте, уже многое разведал.

- А сэр Майлс? - спросил Морис, скорее по инерции, ибо Пауль ему нравился всё сильнее и сильнее.

- Он, конечно, скучный тип, но позволяет жить, не то что некоторые, - последнее было сказано практически шёпотом, так как, очевидно, касалось генерала - мужчину не старого, довольно крупного, с аккуратными, подстриженными усами, кончики которых были чуть подкручены.

Морис уже редко смотрел на губернатора, а то непременно поймал бы его грустный взгляд - опять мимо, опять счастье ускользает от него. Решив, что для избавления от грустных мыслей необходимо переключить внимание, он стал разговаривать с главным судьёй - полной противоположностью генералу - поджарому, с чуть вытянутым лицом и вечно грустными глазами.

29.

Морис лежал в постели во внушительном доме ван Бергов, который старался подражать своим лучшим лондонским собратьям. Ветерок легко играл с шёлковой занавеской на окне, а молодой человек перебирал почту. Среди немногочисленных писем было одно в специальном конверте. Открыв его, он прочёл:

"Дорогой Морис!

Я очень опечален тем, что мы оказались в заложниках у моей болтливости и неточности. По счастью (Сэмюель утверждает это наверняка), вы прекрасно провели время. Но я, если вы не против, рад был бы видеть вас в этот уик-энд на вилле Вайолет-холл.

С уважением, Майлс"

Морису стало очень приятно, ибо он вспомнил скорее не о губернаторе, а о Пауле ван Боссе. Проверив, что на эти дни у него ничего не запланировано, он быстро написал записку с согласием.

30.

Вилла была полной противоположностью "Голубому простору" - она была большая. Все её комнаты были обтянуты шёлком пастельных тонов, обставлены светлой мебелью. Внушительный холл разделял здание на две половины, причём не только нижний этаж, но и верхний. Морис был не слишком рад, что его комната находилась аккурат в той половине, что и у Майлса, ведь адъютанты жили на противоположной стороне.

Днём они играли в гольф, причём Морис выбился в лидеры. Пока он шёл от лунки к лунке, думалось, не уступить ли из вежливости губернатору - Майлс и в самом деле оказался прекрасным игроком. Решил - игра должна быть честной. Во-первых, англичане сами любят говорить о честной игре, во-вторых, уж больно хотелось досадить англичанам.

Только во время пятичасового чая Пауль шепнул:

- В одиннадцать, когда все успокоятся.

И в самом деле, уже к десяти часам вилла стала погружаться в сонное состояние. Поскольку в этот уик-энд особых гостей не ожидалось, то долгого ужина не получилось, он был скорее для своих. Кроме того, Трелони с супругой жили в отдельном коттедже, так что народу в доме было немного.

Около одиннадцати, легко одевшись - простудиться даже в прохладную южную ночь Морис не боялся, - на цыпочках он вышел из комнаты и стал спускаться по лестнице. В большом холле его встретил Пауль.

- Как, готов к приключению? - Морис только кивнул.

У него было странное чувство, что он участвует в чём-то жутко предосудительном.

Часть 7 (последняя)

Выйдя из дома, спустившись с крыльца, молодые люди прошли вдоль основного дома за угол, где был гараж. Именно там Пауль сел за руль одного из служебных фургонов.

- До утра его не хватятся, а к утру мы и так вернёмся, - заговорщицки подмигнув, сказал он.

Ехали минут пятнадцать. Они оказались в небольшом посёлке, где главным местом был клуб. Уже возле его входа звучала музыка. И, только войдя, Морис понял - это самый настоящий притон, в котором, кажется, предлагалось удовлетворение пороков любых видов.

Джаз-банд что-то наигрывал, всё-таки попадая в ноты, меж столиков прогуливались полуголые официантки. Публика была разная, но по большей части уже разогретая, весело шумевшая. В маленьком зале, что рядом с главным, играли в карты, и в глубине поблёскивала рулетка.

- Купи рому и возьми пару стаканов. Я тут арендую комнату номер пять, я сейчас, - шептал Пауль на ухо, и его губы мельком коснулись уха Мориса.

Тот выполнил всё в точности.

Комната была ужасно убогой, но чистой, насколько может быть чистой комната в притоне. Её центр и половину площади занимала кровать. Бельё было чистое, но хозяйка вертепа, похоже, понятия не имела, что такое уют.

Морис разлил ром по стаканам и чуть пригубил. Сам он практически не пил, а если и употреблял, то европейские вина, ну и шампанское. Ром оказался сладким и крепким. Предвкушая ещё кое-что сладенькое, он вытащил из брюк полы рубашки и начал её расстёгивать сверху. Именно в это момент в комнату вошёл Пауль.

- А вот и мы, - весело бросил он.

В полумраке Морис даже не понял, что это за чёрная тень появилась вместе с ним. Только приглядевшись, он увидел темнокожую девушку.

Не раздумывая, Пауль расстегнул брюки и спустил их, выставив напоказ свою возбуждённую плоть. Примерный пенис уже изрядно задрал головку, возвышаясь над красивым пучком золотистых волос.

- Раздевайся, - не то предложил, не то скомандовал Пауль.

И Морис, смотрящий на парня заворожёнными глазами, быстро обнажился. Его возбуждение было столь же сильным. Не отставала и девушка, быстро скинув нехитрую одежонку и явив мужчинам свою природную красоту.

- Ну, как она? - весело спросил Пауль и обнял Мориса за плечо, отпивая ром.

- Красивая, - заметил Морис, всё ещё не понимая, куда он попал и что сейчас будет.

Главное, он мог лицезреть обнажённое тело этого красавца.

Пауль же, чуть разогрев себя спиртным, подозвал к себе девушку и, надавив ей на плечо, заставил сесть на колени. Она была совершенно покорна, на её лице играла какая-то сдержанная улыбка. Она обхватила пенисы пальчиками и стала скользить по упругим стволам.

- Ну же, милая, сделай нам приятно... - прошептал Пауль.

Недолго думая, она обхватила своими губками упругое навершие скипетра любви Мориса и стала елозить по нему язычком. Её губки скользили по твёрдому стволу, а язычок тёрся о нижнюю часть пениса, но лишь изредка дотрагивался до уздечки. Немного пососав Морису, она принялась за Пауля. С ним она была более любезна, по всему было видно, что они не в первый раз вместе.

Морис иногда подумывал - не использовать ли негров для своих утех, но всякий раз, как фантазия приводила его к очевидному: необходимости впустить упругий чёрный член в свою попу, он отказывался от этой идеи. И дело было не только в том, что он презирал чёрных, но и в том, что отдаться чёрному - значит пасть ещё ниже, ниже негров, и без того находящихся в самом низу социальной лестнице этого мира.

А красотка закончила с отсосом, и Пауль, легко подхватив её, уложил на кровать.

- Как, хочешь попробовать мою шоколадку? - игриво спросил он.

Морис только отрицательно покачал головой. Он лёг рядом и просто наслаждался, рассматривая упругое тело красивого парня. А Пауль нагнулся над девицей и стал ласкать губами её острые, как кнопки, соски, сжимать упругие небольшие груди. Она лишь мило хихикала.

Но вот Пауль выпрямился и стал водить сочной упругой головкой пениса по её розовой вагине, столь яркой на фоне практически чёрной кожи. И каждый раз, как Пауль задевал клитор, маленький розовый бугорок, девушка вздрагивала и дыхание у неё перехватывало.

Морис устал сдерживаться, томление плоти было просто невыносимое, и он начал ласкать себя, скользя ладонью по железному пенису. Чтобы было удобно, он даже сел на корточки и одной рукой ласкал упругую грудь девицы, но смотрел он на распустившийся розовый бутон, куда сочный пенис легко проскользнул.

Пауль начал вгонять свой член быстро, без заминки и раскачки. Комната наполнилась тихими быстрыми шлепками, так пах парня ударялся о промежность девушки. Мориса завораживал вид сочного члена, то исчезающего в вагине, то появляющегося практически полностью. Ему нравилось смотреть, как напрягаются его плечи, спина, как топорщатся его соски посреди натренированной груди. Он мог любоваться сосредоточенным лицом парня, который ловил каждый миг наслаждения.

Морису было хорошо, приятное томление растеклось по всему его телу, и в паху заныло. Он понимал, что это значит, но обращать внимание не стал, он просто продолжил ласкать себя, и густые перламутровые капли полетели на тёмную кожу, они, словно ожерелье, украсили молодую грудь девушки.

Не выдержал и Пауль, он выхватил пенис из приятной пещерки наслаждения, и в тот же миг брызги спермы полетели на девицу, увлажняя её стройное тело - живот, груди и даже лицо, от чего она немного скривила ротик.

- Ну же, милая, - произнёс Пауль. - Лучше на тебя, чем в тебя.

Он забрался на кровать и сел на корточки рядом с Морисом, обняв того за плечо. Они смотрели, как девушка накинула на себя тунику и выскользнула из комнаты.

- Ты очень скромный, - с укором произнёс Пауль, вставая с кровати и подходя к умывальнику, чтобы освежить свой пенис от капель смазки и спермы.

- Я не люблю с чёрными, - просто ответил Морис, присоединяясь к лёгкому омовению.

- А мне они нравятся, честно, - хихикнул Пауль.

Он вёл фургон и без умолку трещал. Он мечтал купить ферму и разводить страусов, при этом он весело смеялся, так как был изрядно пьян, как пьян был и Морис, но не настолько, чтобы позволить себе какую-нибудь глупость.

31.

Утро следующего дня было совсем не радужным. У Мориса гудела голова после вчерашнего - столько пить он не привык, да и прокуренная атмосфера притона радости не добавляла. А ещё Майлс. Он сидел смурной и из-под опущенных бровей время от времени поглядывал на Мориса, и в его взгляде явственно читалось презрение - так, словно он и в самом деле знал, что вчера случилось. Он был вежлив, но не дружелюбен. Зато Пауль выглядел прекрасно, что выдавало в нём привычного к загулам.

Морис не мог знать, что Майлс и в самом деле многое знает. Он случайно услышал скрип двери соседней комнаты и подумал, что это к нему направляется гость, но время шло, а никто не стучал в дверь, и тогда он выглянул в коридор. Голосов он не слышал, но понял по скрипу, что входная дверь закрылась. А дальше всё просто - подойти к окну и увидеть Мориса и Пауля, смазливого повесу, направляющихся для вечерних развлечений куда подальше от виллы. О Пауле ван Боссе Майлс знал главное - тот обожает секс с девушками, только это, кажется, серьёзно занимает все его размышления, оттого он вряд ли продвинется по службе, хотя карьеризм не входил в число черт характера этого парня...

Питер Фоуфорд листал британские газеты, приходившие в Южно-Африканский Союз с недельным отставанием. По счастью, ныне есть телеграф и все сколь-нибудь важные вести распространяются со скоростью молнии, и их быстро публикуют местные газеты, но... порой так хочется прочесть именно британскую прессу, да и масса мелких новостей с родины - это очень приятно.

- А вот некрологи, - себе под нос произнёс Фоуфорд. - Ничего интересного, - заметил он.

Для человека, привыкшего считать себя причастным к вершению судеб, там и в самом деле ничего интересного не было. Впрочем, сэр Майлс потом и самостоятельно просмотрит газеты, прочтёт интересные новости. Но Сэм взял отложенную газету и решил сам просмотреть её. Ему нравилось поддевать напыщенного индюка.

- Оу! - неожиданно произнёс он. - Кажется, это у Грэнтэмов мы были на уик-энде, перед тем как вы отправились сюда?

- А что там про них написано? - вяло спросил Майлс.

- Печальная новость...

- Да, - без интереса произнёс Майлс, и теперь уже его захотел расшевелить Сэм.

- Читаю: "В пятницу, 7 января 1926 года печальная весть пришла из Йоркшира. На 86-ом году скончалась Вайолет, вдовствующая графиня Грэнтем...". Это ж у них...

- Боже, - изрёк Майлс, и с него словно начала сползать апатия. - Прошу простить, мне надо написать личное письмо кузену.

Все встали, и Майлс быстрым шагом покинул столовую.

- Ладно, продолжу. "... В 1877-1883 годах она состояла фрейлиной у герцогини Эдинбургской. После скоропостижной кончины супруга, 6-ого графа Грэнтема леди Вайолет посвятила всё своё время обустройству Грэнтема и его окрестностей. Она являлась попечительницей многочисленных учреждений, в том числе местной больницы, школы. Жители Йоркшира с благодарностью будут вспоминать...", ну и далее в том же духе.

- Вы знали её? - спросил Трелони.

- Мельком, но, скажу вам, она была остра на язык, как бритва...

страницы [1] . . . [5] [6] [7]