Банный день aka Банный интим. истории.

Была бы служба в учебке раем, если бы не мозоли на ногах после неудобных валенок, если б не было утренней зарядки, постоянного желания спать и учебного процесса в любую погоду, в соответствии с утверждённым расписанием. Вход в рай, с моей точки зрения, находился в бане. Горячая вода, пар, тазик, в который можно было с наслаждением сесть голой жопой... После так называемой свадьбы добавилась вторая точка зрения на мужчин, я стал видеть их суть. Суть была видна только в бане и была разной по размеру, и прилагалась к разным телам.

Что поменялось? Отчасти это можно описать анекдотом:

Приходит дочь очень поздно домой, вертит на пальчике свои трусики и вся прямо сияет от счастья. Мама ошарашенно её спрашивает:

- Ты где была? Что случилось?!

- Я не знаю, что случилось, но теперь это будет моим хобби на всю жизнь!..

С другой стороны, одно маленькое "Но" появилось. У меня это "но" стало проявляться как индикатор заинтересованности каким-нибудь экземпляром, который мой мозг воспринимал как объект.

Когда рядом находился Гаффар, член у меня вставал. Я старался вообще не смотреть на него, не опускать глаза ниже пояса, не смотреть ему на грудь, на соски. Занимал место ближе к крану с холодной водой и моментально пользовался эффектом, который оказывает на эрекцию обливание ледяной водицей.

Какие у нас в роте были экземпляры! А Усман! Самец, который меня стал приводить в дикий восторг. Если он попадался по пути в роте, я опускал глаза, краснел и обходил его чуть ли не на цыпочках.

Он был не единственный. В моём взводе была ещё пара горцев с крупными, красивыми хуями в спокойном состоянии. Круглыми ягодицами и крепкими руками. Ахмед и Гасан. В других тоже были заметные самцы. Имён их я пока не знал. Зато был русский Никита из Новосибирской области моего призыва и один из дембелей - тот, которому Усман фингал расписал. Дембель был высокий, широкоплечий. На бицепсе красовалась наколка в виде орла.

Банщики тоже были нерусские и вскоре скорефанились с нашими, позволяя им втихаря ходить в баню отдельно, в неурочные часы. Особенно быстро с ними спелся Гаффар. Он вообще был достаточно общительный, громкий. Часто вступал в конфликты, впрочем, вообще выделялся из общей толпы. Мог запросто наехать на кого-нибудь из других рот и казарм, где не было такого количества его земляков, что иногда приводило к скандалам. Уж что, что, а разведку лучше не трогать, да и ВДВ-шников лучше не задирать. Но этот умудрялся и с ними схлестнуться. И толпа наших горцев вытаскивала его из неприятной ситуации.

Что ни говори, а они не только физически крепкие. Острый глаз и наблюдательность кое-кому тоже присущи. Магомед стал подозрительно за мной присматривать. Я как бы считался рабочей шестёркой во взводе. Хоть и чистоплотной, что у них ценилось, но опущенной низко-низко в их взгляде на иерархию мужчин. Он внимательно наблюдал за мной в бане. Как я ходил по ротному коридору-взлётке. Как вставал, как смотрел. Заметил я его колючий взгляд именно в бане, когда загляделся на чей-то торс и, видно, открыл от интереса рот. Случайно перевёл взгляд на Магу и тут же опустил его вниз, метнувшись к крану с холодной водой и с тазиком в руках.

А потом меня в роте поколотил Идрис. Я предполагаю, что об этом его попросил именно Мага. Потому что тот раньше ко мне хоть и задирался, но, удовлетворённый моим заискиванием, всегда уходил в сторону, для порядка дав мне пощёчину или загрузив какой-нибудь мелочной работой.

Однажды, когда я был в умывальнике в присутствии Гаффара, с оттопыривающимися подштанниками и должен был подготовить для анала очко, из кабинки вышел Магомед, да настолько тихо, что я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Обычно никто из них настолько тихо дверку в кабинку не открывал. Со страху у меня тут же упал, но его цепкий взгляд по мне пробежался. На кальсонах был след от смазки, сочившейся с члена. Гаффар сделал вид, что не со мной. Но ведь мы недавно были в сушилке. И Магомед об этом точно знал. Он молча прошёл мимо мыть руки и потом вышел в расположение роты.

А ещё у него было отличное обоняние. Я об этом случайно узнал; он всегда знал, чистили ли шестёрки зубы пастой или нет. Утром он лично проверял, чтобы мы умывались с утра. Кое-кто не любил холодную воду и чуть мочил нос и глаза для вида. Запах мыла, зубной пасты, может, ещё что действовало, но он безошибочно определял халявщиков.

А от нас пахло. Это точно. От моего рта хуем, от Гаффара возбуждением. А Мага прошёл от меня достаточно близко.

Когда я сказал Гаффару об этом, он ответил, что ему пох.

Зато Магомед стал, глядя на меня, презрительно кривиться и однажды поднял меня, чуть замешкавшегося с подъёмом, ногой. Вот уж чего я не ожидал! Я думал, что он спокойный, по-своему справедливый. Но если в его понимании то, чем от меня пахло, являлось достойным собаки, то всё объяснялось. А собак у них держат на улице. Она не заслуживала ни уважения, ни сострадания.

Идрис повторно отпинал меня в умывальнике за то, что задержал отделение в столовой. Я думал, что Гаффар защитит. Но всё оказалось не так. Он только ржал вместе с другими земляками, пока Идрис пинал меня, гоняя по полу, стараясь, чтобы я испачкал форму и её пришлось бы стирать и сушить, а пока ходить в застиранной подменке. Земляки смеялись, по-своему балакали. Гаффар назвал меня Жучкой-мокрожопой, раздался взрыв хохота. Идрис тоже противненько заулыбался, харкнул мне на одежду и засеменил к землячкам, похохатывая. Росточком он был мал. Нос пухленький такой, губы полные, чуть вывернутые. Немного прыщей у носа над верхней губой.

Я встал, сходил снял афганку и в нижнем белье занялся стиркой. Кавказцы сидели в курилке, смеялись, поглядывали на меня. Идрис подошёл и сказал, чтобы я снял подштанники и стирал одежду без них, с голой жопой. Мне пришлось сделать так, как он сказал. Он смотрел на меня с презрительной миной. И когда я положил кальсоны на подоконник, он сказал: "Чмо!" - и толкнул меня носком тапочка. Развернулся, опять пошёл к своим.

Пусть хоть как зовут, лишь бы не били. А стираться мне не впервой.

После отбоя Гаффар отослал меня в сушилку, но сам туда не пришёл. Я убрался, как мог. С тоской посмотрел на подготовленное супружеское ложе, которым никто не пользовался. Никто же не знал, что аккуратный куб в сушилке - это моё брачное ложе.

Спать пошёл. Так было с неделю. Сколько накопилось у Гаффара спермы в яйцах за это время, неизвестно. Было время бани. Мы сходили, все ушли, а меня оставили. Гаффар договорился с земляками, что оставит человека убрать всё после посещения и что он сам присмотрит за всем. Хотя банщик всё равно никуда не собирался уходить, решил просто смотреть, это же тоже работа. А он свою сделал. Единственное, так это зайдёт после уборки и проверит, всё ли выполнено. И гуляй к себе в расположение. По одному нельзя, обязательно должен быть ответственный и нагрузка - я.

Я поработал, собрал тазики, сполоснул их. Собрал остатки мыла, мочалки. Протёр скамейки. Повыключал воду, где подтекало. Гаффара не было. Банщик зашёл, дал задание рассортировать грязное бельё. Пока я сортировал, он всё поглядывал на меня.

- Ну, всё?

- Вроде да.

- Сиди, жди. Гаффар сейчас придёт. Просил за него за тобой приглядеть. А то ты очень шустрый, можешь быстро шуршать. Правда?

И хитро на меня посмотрел, расстёгивая ширинку.

- Брат сказал, чтобы я тобой пользовался, как хочу, пока он занят будет. И сказал, что ты можешь меня занять, чтобы я не беспокоился, что он поздно будет. Давай, занимай меня.

Делать мне было уже нечего. Продал Гаффар меня за возможность сгонять в самоволку. Что уж там ему было надо, не знаю. Но банщику я отсасывал до четырёх утра и стёр губы до крови, а ему рассосал хуй до такого состояния, что "сосиска" в спокойном виде стала похожа на среднюю колбасу.

В четыре пришёл Гаффар и забрал меня в роту. Я шагал туда под бодрые команды:

- Шагом! Прямо! Прямо! Раз, раз, раз, два три!

Любят они покомандовать. Да ещё носок тянуть заставлял. Потом болтал, что Анвар, банщик, никому ничего не скажет, но в следующий раз я ему должен буду дать в жопу, а может, и сразу им двоим. Затем похвастался, что ходил к местной давалке из военного городка, дочке замполита батальона, и жарил её с девяти вечера и до трёх утра. Что она была в восторге от его изумительного члена. И много чего ещё сказал. Болтал он без умолку, постепенно вгоняя меня в уныние.

Вот такой банный рай оказался. То ли рай, то ли предбанник в ад.