Сладкая месть

Часть 1

Владислав Всеволодович читал работы своих студентов. Конечно, это была сплошная банальность - а что ещё ожидать от двадцатилетних бестолочей на третьем курсе. Интересные мысли проскальзывали крайне редко, всё больше студенты правильно пересказывали его собственные лекции и беседы на семинарах. Да, тема "Цесаревич Николай как упущенная альтернатива России" давалась немногим, но, как полагал доцент Никольский, возможно, они ещё не потеряны.

Вот сам он, скорее, по велению препода, мудрого человека, взял биографию этого несостоявшегося русского императора для диплома, да так и остался с ним... Нет-нет, конечно, он не смог бы всю научную жизнь изучать двадцать два года жизни этого человека, который в отличие от Александра Великого сделал крайне мало, да почти ничего не сделал. Так почему так затягивала она Владислава Никольского? Казалось, уж больно много открывалось тогда радужных перспектив, у страны появлялся шанс выскочить из гиблой колеи самодержавия. И пусть коллеги над ним немного подтрунивают, но он оставался верен этой исторической личности, или, скорее персоне, храня её образ в своём сердце.

Открыв очередную работу, он приготовился к предсказуемому потоку банальностей про конституционный строй, парламент и ответственное правительство, но читал совершенно иное, необычное и вызывающее:

"... В полумраке спальни было пусто, кровать наследника была разобрана, но самого его там не было, однако смятые простыни говорили, что тот отлучился на минуту.

По босым ногам князя Мещерского пробежала струя летней прохлады. Владимир пересёк комнату и, отодвинув штору, выглянул на широкую террасу. Николай Александрович стоял к нему спиной и курил, изящно отставив руку с папиросой. Из одежды на нём был лишь коротенький гусарский ментик, совсем не прикрывавший упругую попу.

Белая петербургская ночь освещала террасу приятным голубовато-розовым светом, и фигура юноши казалась ещё более стройной и одинокой. Князь Владимир Петрович распахнул тонкий шёлковый халат, и упругое достоинство тут же стало указывать хозяину путь.

Наверное, цесаревич почувствовал запах хорошо знакомого одеколона, так как не только не насторожился от скрипа половиц, но кончики его губ чуть вздёрнулись вверх. Он нагнулся, опершись руками о балюстраду, будто всматриваясь вдаль, и его попа стала столь желанной, что князь был не в силах совладать с собой.

Его властная рука вмиг оказалась на промежности царственного юноши, который не только не сжал упругие ягодицы, а наоборот, расслабил их. Волевая пятерня проскользила по коротеньким волоскам и так и впилась в дырочку. Цесаревич прикрыл глаза и призывно выдохнул.

Не имея сил сдерживаться, изнывая от томления, князь Владимир провёл головкой пениса по прекрасной расщелине, увлажняя её смазкой, так обильно источаемой членом. Наконец, он приставил головку к дырочке и надавил. Головка словно нырнула в заветную дырочку, и пенис медленно, словно нехотя, погрузился в анус цесаревича, издавшего тихий стон.

Владимир Петрович Мещерский обхватил бёдра приятеля руками, стал двигать бёдрами вперед-назад, и с каждым разом его движения становились всё энергичнее, и пенис начал скользить, и молодой прекрасный юноша, которому шёл всего двадцатый год, зажмурился от наслаждения. Сильные руки Мещерского массировали упругие ягодицы любовника, соскальзывая на живот, грудь.

"Никса, милый, перевернись", - простонал он, выведя свой железный кол из сладкой пещерки.

Цесаревич Николай вмиг развернулся и практически лёг на парапет. Полы не застёгнутого ментика раскрылись полностью, оголив роскошное юное тело, практически лишённое волосков, только от пупка к паху спускалась тонкая полоска, да лобок был покрыт аккуратным ромбиком каштановых кудряшек.

Князь Владимир, чуть присев, ввёл свой пенис в заветную дырочку, и всё тело цесаревича пронзила стрела сладострастия. А Владимир, запрокинув ногу приятеля себе на плечо, стал ритмично двигать бёдрами, вгоняя свой поршень в трепетную плоть, его ладонь стала скользить по сочному члену Никсы, так и источавшему смазку.

Цесаревич закрыл глаза, его голова запрокинулась, и короткие, чуть вьющиеся волосы сотрясались в такт ударам бёдер любовника, а с губ слетали сладостные мольбы: "Fuck me, Vlad! Fuck me!"

- Сука! - воскликнул Владислав Всеволодович, совершенно не помня себя; все, кто был в тот момент на кафедре, так и уставились на него, а доцент буйствовал. - Сволочь! Мразь!

- Владислав, уймись! - воскликнул зав. кафедрой Семён Михайлович. - Ты не дома! Что на тебя нашло!?

Владислав Никольский словно опомнился, смутился, хоть праведный гнев всё ещё владел им. Трясущимися руками он протянул заведующему сложенный пополам лист бумаги. Тот, отправив очки на лоб (он страдал дальнозоркостью), пробежал глазами по тексту, и глаза эти округлялись, но губы - губы пару раз предательски дёрнулись в усмешке.

Причина неистового гнева заинтересовала и коллег, они тут же окружили Семёна Михайловича и выхватывали взорами скабрёзные фрагменты писанины.

- Каково! - гневно возвысил свой голос Андрей Петрович, недолюбливавший молодого доцента, но ещё сильнее ненавидевший Семена Михайловича. - Что вы предпримите!?

- А что тут сделаешь? - зав. кафедрой пожал плечами. - Работа не подписана, а сами они вряд ли сознаются.

- Но что-то же надо сделать! Это так оставлять нельзя!

Владислав Никольский и сам понимал, что "Кавалерист", так они прозвали заведующего, делать ничего не будет, но у него имелся свой план.

Проверка прошла примерно через неделю. Никольский просто дал задание написать маленькое эссе. Всеми силами он сдерживал свой гнев, ведь писавший знал о его научном интересе и просто глумился над ним. Собрав работы, Владислав пристально изучил их, но желаемого не достиг - ничего похожего на почерк обидчика не обнаруживалось. Правда, трое студентов отсутствовало.

Сладкое чувство мести заставляло не торопиться, а дать жертве ложное чувство спокойствия. Только через месяц он провёл ещё одну работу. На этот раз все трое "подозреваемых" были на месте, и... полный облом. Они писали столь выразительно и не похоже на образец, что Владислав Всеволодович даже растерялся - да как так-то? Это какой-нибудь трюк, виновник пытается сбить со следа, надо просто ещё немного подождать.

И Никольский ждал, время от времени проводя проверки, но... автор той гнуси как сквозь землю провалился. Вначале было туго - месть жгла его самого, вернее, невозможность отомстить. Потом боль стала тупой и мучила медленно и не сильно. И если бы только это... Владислава стали мучить странные сны, вернее, такие сны ему грезились всего-то пару раз, но от этого легче не становилось. Судите сами.

Ему казалось, что он сидит на широкой веранде пригожим летним днём, солнце заливает прозрачно-золотистым светом идиллический луг, но плотные тенты защищают веранду, а приятный ветерок ласкает нагое тело, и прохлада, казалось, реально ощущается кожей. Но главное не в этом.

Напротив него в плетёном кресле сидит цесаревич, совершенно нагой, демонстрируя свою первозданную красоту. Его прямой взгляд излучает вызов, а чуть приоткрытые губы источают желание. И тут он задирает ногу и демонстрирует промежность, посерединке которой то появляется, то исчезает небольшой чёрный кружок.

А цесаревич не унимается, словно демонстрирует "Fuck", оттопырив у кулака средний палец. Он его подносит к губам и погружает в ротик, а потом... он приставляет его к пульсирующей дырочке и вводит внутрь, и по всему телу смотрящего разливается пьянящее наслаждение, овладевающее его пахом...

Тут Владислав проснулся, свободные боксёры были мокрые, и сырость пахла спермой. Ощущения были такие реальные, а наслаждение столь сильным, что дух захватывало. Влад встал, сходил в туалет, вытереть малафью. Возвращаясь, он увидел фотографию цесаревича Николая на стене, невольно остановился, посмотрел на изображение.

А что - высокий стройный юноша, может, плечи и в самом деле чуть узкие, но в остальном... длинные стройные ноги, красивые руки, светлое, излучающее жизнь лицо...

- Надо найти бабу, - сказал сам себе Владислав и лёг в постель.

Конечно, когда тебе сорок два и ты не женат - это повод для всяких слухов, но сам себя он всегда считал натуралом, и у него время от времени случались интрижки, но они всегда заканчивались ничем. "Чёрт его знает, - подумал Влад. - Может, я и в самом деле в него влюбился". Эта мысль была новая, немного возбуждающая, но противной ему уже совсем не казалась, наоборот, в ней было что-то будоражащее.

Прошло месяца четыре. Владислав Никольский практически забыл о том тексте, вернее, старался не вспоминать, ибо теперь тот вызывал не столько гнев, сколько возбуждение. Да и потом - написание докторской диссертации перешло в завершающую стадию, напряжение было нереальным, и на всякую чушь просто не оставалось времени...

- Итак, - произнёс Семен Михайлович. - Прошу отнестись к этой анкете серьёзно. Вам ещё учиться, да и подумайте о тех, кто придёт потом. Короче, всё, что, по вашему мнению, требует улучшения, чего нашему факультету не хватает, всё изложите в анкете, а мы посмотрим, что удастся сделать.

Студенты весело заговорили друг с другом, обсуждая самые нереальные или скабрёзные идеи.

- А подписываться надо? - крикнул кто-то с заднего ряда.

- Как хотите, но лучше подписать - это же не анонимка, - и Семён Михайлович усмехнулся.

Он не собирался говорить, что на ремонт здания факультета выделены крупные финансы и сейчас нужно решить, что необходимо сделать, что нужно установить. Понятно, что студенческие хотелки реализуют в последнюю очередь, но что-то они сделают, и нужно выяснить желания самих студентов.

- Владик, - обратился он к Никольскому, - не сочти за труд, закинь это всё на кафедру, я потом гляну, а то мне сейчас на учёный совет бежать надо, а?

- Конечно, - спокойно ответил Владислав.

Примерно через час он сидел в пустом помещении кафедры, пил кофе и рассматривал кипы анкет всех курсов факультета. Писали совершенную банальность вроде бесплатного Wi-Fi, такого же кофе, про нужность банкоматов. Смешно - в туалетах бумаги нет, а им бесплатный кофе подавай!

Он перебирал эти листки, и тут глаз что-то зацепил. Сначала показалось, что там требовали какую-то пошлятину типа бесплатного вибратора каждому студенту. Он перелистывал анкеты, вчитываясь в требования, но ничего не находил. Он уж было решил, что померещилось, но тут неожиданно понял - почерк!

Ещё раз он стал перебирать анкеты. Одна, вторая, третья, четвёртая... есть! Она! Трясущимися руками он вытащил из портфеля ту работу - он её даже в файлик положил, чтоб не мялась. Положив анкету и тот текст рядом, он всматривался в буквы и не мог поверить - полное совпадение.

"Ну-ка, кто это за умник? - сам себе под нос мурлыкал Влад. - "Бирюков А.""...

- Добрый день, Людочка, - стараясь быть как можно более непринуждённым, обратился он к секретарше факультета. - Всё хорошеете.

- Да и вы, Владислав Всеволодович, тоже хоть куда, - с приторно-наигранной улыбкой ответила секретарша.

- Людочка, помогите мне, - немного растерянным голосом попросил Влад.

- А что стряслось?

- Понимаете, я тут разбирал записки и наткнулся на фамилию "Бирюков А. зачёт". Мне кажется, я то ли в зачётку забыл ему поставить, то ли в ведомость, а хоть убей, не помню, есть такой кадр или нет?!

- Хм, сейчас глянем, - скорее равнодушно ответила Людочка, и её ногти застучали по клавиатуре. - Да, есть такой. Бирюков Антон Владимирович, четвёртый курс, направление социология и политология, - произнесла она и пристально посмотрела на доцента.

- Хм, - искренне удивился Никольский, так и не вспомнив парня. - Ладно. Социологи... так они у меня завтра, последние лекции, вот и узнаю.

И, улыбнувшись как можно искренней, он выскользнул из деканата.

Вчитываться в анкету он не стал, тут была сплошная банальность, главное не это - главное, как пошлая писанина четверокурсника могла оказаться среди эссе третьего курса? Очевидной версии не было, разве что этот Бирюков решил поглумиться над преподом и попросил кого-то сдать вместе со своей работой. "Ну, ничего, теперь сочтёмся!" - злорадно подумал Влад.

Часть 2 (последняя)

На потоке социологов и политологов было сорок человек, из них пятнадцать парней, но как понять, кто из них тот - не устраивать же перекличку, чего доброго насторожатся, поймут, ещё какую гадость устроят.

Тут в аудиторию заскочил Лева, староста потока, форменный задрот, он всегда умудрялся входить с "последним звонком". Слегка задержав его, Никольский спросил:

- Некто Бирюков тут? - тон был самый банальный.

Лёва, окинув взором группу (кто из студентов ещё усаживался, кто трепался с друзьями), тихо ответил.

- Да, - он вообще ощущал себя в группе Штирлицем в Третьем Рейхе. - Вот, у стены, за третьим столом.

Влад устремил туда свой взор. Там, среди девушек, сидел высокий красивый юноша, от одного взгляда на которого у Влада всё так и обмерло. На долю секунды показалось, что это и есть цесаревич Николай... Но нет. При всей массе сходств были и отличия, но сейчас он об этом не думал.

Как прочитал лекцию, Влад не помнил, делал он это на автомате, плотно застегнув пиджак, хоть и стоял конец мая - боялся, что дикий стояк будет заметен через брюки.

Когда закончил и все стали расходиться, он буднично произнёс:

- Антон, Бирюков, задержись.

Тот и ухом не повёл. Все быстро стали покидать аудиторию, и уже через пару минут в ней остались двое. Антон спокойно подошёл к преподу, восседавшему на краешке стола.

- Да, Владислав Всеволодович, - произнёс он, скорее, ожидая, что же спросят у него.

- Fuck me, Vlad! Fuck me! - ехидно процитировал Никольский и одним движением расстегнул молнию на брюках. - Ну, давай, работай.

С этими словами он запустил руку в ширинку, чтобы выхватить боевой ствол, но... так просто заскочить в трусы не удалось, а ещё полы рубашки путались. Было видно, что в первую секунду Антон смутился, ушки зажглись красным, но по мере того, как Влад всё больше пыхтел, стараясь вытащить неподдающийся член, он всё больше успокаивался, даже улыбнулся, гад.

Неожиданно он засунул свою пятерню в ширинку и тут же угодил в нужное место. Его пальчики нежно сжали мошонку, поигрывая яичками, от чего по всему телу доцента пробежала приятная истома.

- Я не люблю сортирный секс, - нежно и тихо произнёс парень.

- А какой любишь? - едва выдерживая дыхание, произнёс Влад.

- Квартирный... ну, в смысле, вино, постель...

- У меня ещё одна пара, - Влад соображал на ходу. - Потом, если хочешь, можно заскочить ко мне.

- О’кей, - только и ответил Антон.

Его рука выскользнула из-под ткани, а сам он, улыбнувшись, вышел из аудитории.

Следующие полтора часа проползли, как подыхающая корова - медленно, терзая душу, но Влад вынес это стоически, стараясь сосредоточиться на работе. Потом, когда вёл машину, а Антон сидел рядом, он все пытался понять свои чувства. Что он делает? Мстит - но как? Правда ли его гнев, по крайней мере, теперь. Ведь он просто хочет овладеть им, но зачем? На многие вопросы ответов не было, или он не хотел их искать.

Они вошли в квартиру. Хоть и вечерело, но на улице было невероятно светло и жарко. Не говоря ни слова, он стал раздеваться, скидывая галстук, рубашку. Антон поначалу стоял, словно в нерешительности, но потом присоединился, скинув обтягивающую футболку, открыв взору мужчины безволосую грудь.

Влад, может, и не был ослепительным красавцем, но себя стесняться ему не приходилось, а вот теперь он затормозил. Надо было снять трусы, но запал остыл, и он как-то замялся, всё ж таки член - дело интимное. Но Антон отступать не собирался. Скинув хипсы, а они ему очень шли, парень открыл взору свой чисто выбритый пах. Но тут же сел на колени и спустил к полу обтягивающие боксёры мужика.

Пенис так и выпрыгнул, тут же оказавшись в тёплой ладони, которая плавно проскользила вперёд-назад, а потом Антон просто обхватил розовую головку губами. Влад от удовольствия аж зажмурился. Ему никогда не было так хорошо. По всему телу стала растекаться истома, изничтожавшая мир вокруг, заставляя сосредоточиться только на пенисе и том, как парень с ним управлялся.

А Антон начал скользить губами по сочной розовой плоти. Он словно натирал и без того блестевшую от смазки головку, но его шершавый язычок ласкал тыльную сторону пениса, уздечку. Иногда он прерывался и тогда кончиком язычка начинал теребить эту волшебную точку, он проходился по краям головки, и Влад стонал он невероятного чувства наслаждения, что словно разрывало его изнутри.

Он стоял зажмурившись, лишь изредка поглядывая на сочные губы парня, на его широкие обнажённые плечи. Парень не был качком, но его фигура была красива, спортивна в той мере, что делает тело мужчины идеально красивым. Влад с удовольствием запускал свои тонкие пальчики в короткие волосы парня, и они, невероятно мягкие, словно шёлк, перетекали меж его пальцев.

А Антон переходил на мошонку, нежно обхватывая губами упругие яички, чуть сдавливал их, и по всему телу мужчины пробегала приятная ударная волна. Антон нежно массировал мошонку, поигрывая этими шариками, его губы тем временем скользили по стволу, покрывая его сочными поцелуями, кончик его язычка скользил по всей длине, и не было ощущения более прекрасного, чем это.

Влад поднял парня, прижал к себе, их губы сомкнулись в страстном поцелуе. Его сильные руки скользили по юношескому стану. Он совершенно не испытывал никакого дискомфорта от того, что занимается сексом с парнем, наоборот, это казалось невероятно приятным, захватывающим. Ни одна женщина ещё не дарила ему таких ощущений, хотя, возможно, не их в том вина.

- Ложись, - изнемогая от желания, простонал Влад, и Антон тут же оказался на широком ложе.

Он развёл ноги и продемонстрировал промежность, чисто выбритую, посреди которой находился тот самый грот наслаждения, куда Владислав сейчас жаждал попасть.

Надев презерватив, обильно смазав его лубрикантом, он провёл кончиком пениса по промежности. Антон задрал ноги, так что колени упёрлись в плечи, и дырочка стала пульсировать прямо пред взором мужчины. В своих тайных мечтах он хотел полизать её, но сил противостоять томлению не было, потому он просто ввёл пенис, его лобок упёрся в промежность парня.

Медленно, проявляя новую для себя заботу о партнёре, он начал двигаться, то выводя пенис так, что показывалась головка, то вводя до упора. С каждой новой фрикцией его движения становились всё резче, и вскоре комнату стали оглашать тихие шлепки - удары паха мужчины о бёдра парня.

Антон, блестевший от пота, пристально смотрел на роскошное тело мужчины, которого сейчас хотел сильнее всего. Та шутливая работа была просто попыткой выплеснуть юношескую страсть, дикой реализацией мечтаний. И теперь они претворялись в жизнь. Нет, конечно, девственником он не был, но такого полноценного секса у него ещё не случалось.

Антон смотрел и любовался широкими плечами мужчины, его подкачанной грудью и сильными руками, его плоским животом. И даже небольшие ромбики волос на груди и животе не портили его, наоборот, делали очень привлекательным. Влад без устали двигался в парне, его тело красиво играло в полумраке клонившегося к закату солнца. Казалось, его тело покрыто не потом, а увлажнено маслами, до того оно красиво блестело.

Влад отдавался любви целиком, ему очень сильно захотелось излить всё свое семя в парня, чтобы ничего не осталось, чтоб в паху появилось саднящее чувство пустоты, практически физическое. Он почувствовал, как где-то внутри него зародилось приятное неистовое ощущение, за секунды разросшееся до урагана наслаждения и выплеснувшееся из пениса, изнывавшего от страсти.

Высвободив член, он снял отяжелевший презерватив и кинул его на салфетку. И всё это время он не мог отвести взора от распластавшегося пред ним юноши - не хлипкого пацана "унисекс", а практически мужчины. И в этом был самый сок - отдаться мужчине. За этот вечер он сделал столько всего нового, необычного, что не хотелось останавливаться.

Для себя Влад решил всё за считаные секунды. Он просто надел презерватив на железный член юноши, смазал его, свою дырочку и уселся на парня. Тот недоверчиво следил за манипуляциями, словно не верил, что тот решится, но жребий уже был брошен.

Приставив головку чуть заострённого пениса к своему сфинктеру, Влад медленно опустился, и член вполз в его нутро. Он выдохнул и улыбнулся.

- Давай, только не быстро, - прошептал он, словно опасаясь, что партнёр не поймёт.

Но Антон был очень отзывчивый парень. Не подгоняя любовника, он стал ласкать его тело, его ладони скользили по торсу мужчины, и тому было едва ли не приятнее, чем от ласки пениса, немного поослабшего, но готового встрепенуться в любой момент.

Влад уже легко скользил на стальном шесте страсти, с каждым движением вниз из его чрева по всему телу растекалась приятная истома, ломавшая его, заставлявшая всё убыстрять и убыстрять темп. Он прикрыл глаза и только ощущал, как хорошо ему, он ещё подумал, что попал в хорошие, надёжные руки. Было смешно - как он мог считать, что быть пассивом унизительно, наоборот, это оказывалось верхом наслаждения.

Когда двигаться вверх-вниз Владу надоедало, он начинал совершать круговые движения, и Антон просто вытягивался в струну, втягивал живот, а дыхание у него перехватывало. И тогда Влад понимал, что в такие минуты именно пассив правит, он "активный" партнёр.

Неожиданно Антон обхватил тело любовника, прижал к себе, и Влад почувствовал, как пульсирует у него в попе пенис, как анус наполняется теплой влагой, которой мешала растекаться силиконовая защита.

Они лежали на кровати, совершенно нагие, их тела ласкал прохладный вечерний ветерок. На город ещё только наступали сумерки, и улицы заполнились медовым светом заходящего солнца. Антон прижался к Владу, положив свою голову тому на плечо. Ещё никогда Никольский не хотел, чтобы его партнёр остался. После секса с женщинами он старался побыстрее их выпроводить, а тут...

Большую часть жизни он сох по цесаревичу Николаю. Наверное, в этом и впрямь было что-то гомоэротичное, то, что этот парень подметил, то, что свело их вместе. Он смотрел на портрет несостоявшегося императора, что висел на стене, и понимал - это власть закончилась, теперь он во власти этого парня, чем-то отдалённо похожего на Николая Александровича, но главное было в том, что этот был живым, он был рядом, он доставлял и заставлял доставлять невероятное наслаждение.

- Антон, ты останешься? - спросил он.

- На ночь? - словно уточнил парень.

Влад только пожал плечами.

- Не только, - произнёс он, и кончики губ Антона вздёрнулись в искренней улыбке.

страницы [1] [2]