Дань (глава 6, последняя)

Часть 1

Матвея осудили на пять лет по статье "убийство по неосторожности". В спецколонии его изредка навещал Семён. Олег Николаевич отошёл от дел, передал бизнес сыну, а потом и вовсе уехал тратить за границей заработанное. Через четыре года за примерное поведение Матвея досрочно освободили. У ворот его встречал Семён. Заметно подросший, возмужавший, с уверенным взглядом и морем любви, что плескалось в бездонных карих глазах.

Матвей Пугачёв волновался. Почти через пять лет он вновь въезжал на территорию особняка на окраине столицы. Теперь уже в новом качестве. Там мало что изменилось. Та же ухоженная территория, всё тот же роскошный дом и бдительная охрана. Правда, она не стала устраивать досмотр, так как Матвей пришёл в сопровождении молодого хозяина. А Семён вёл себя, как настоящий босс. В его поведении не было снобизма и высокомерия, лишь уверенность в каждом движении и сталь в голосе. При обслуге он был немногословен и сдержан. Лишь оставшись наедине, дал волю чувствам, кинулся к Матвею и почти сшиб его.

Семён действительно окреп. Он так сильно сжал в объятиях своего друга, что чуть не задушил. Это было неожиданно настолько, что Матвей не сразу ответил взаимностью. Подсознательно отметил, что мышцы парня налились силой, обрели солидный объем. Высокие скулы перестали выглядеть юношескими. Волевой подбородок и лёгкая щетина придали Семёну мужественный вид. А вот губы остались прежними - полными, сочными, жаркими и ненасытными. Парень впился крепким поцелуем в Матвея, словно пытался насытиться за годы разлуки, вспомнить былую сладость, вобрать в себя и никогда более не отпускать.

Несмотря на то, что Матвей много грезил о подобном, всё же смутился. В заключении он постоянно мысленно прокручивал, какой будет первая встреча с любимым, сможет ли дать волю чувствам, перешагнуть смущение и робость. Поэтому напор, с которым был встречен, сбил его с толку. Мужчина лишь робко обнял Семёна, легко коснулся губами щеки в ответ и отступил.

- Сёмка, я тоже рад видеть тебя... Но... Мне неуютно...

В глазах парня появилось недоумение. Он опустил руки, как-то сразу сник.

- Что случилось? Почему?

- Я... Нет... Ты не так понял... Я действительно рад видеть тебя... но... я...

Матвей не мог подобрать слов, чтобы описать чувства. Он не хотел нанести обиду человеку настолько дорогому ему и безмерно желанному, что окажись это последним днём в его жизни, то тотчас отбросил бы прочь условности и смущение, появившиеся при виде преображённого Семёна. Ведь Матвей хотел сначала просить прощения за свой проступок, за то, что из-за несдержанности и ярости пошёл на месть, а в итоге убил пусть поддонка, но всё же живое существо, тем самым обрекая любимого на переживания и долгую разлуку. А тут все его планы рухнули, ведь глаза любимого сияли лишь счастьем и не таили обиды.

Семён реально повзрослел. Сразу понял, что переживает Матвей, сдержал свой порыв, не стал настаивать на взаимности, а предложил пройти в гостиную.

- Значит, ты живёшь один? - вопрос Матвея прозвучал почти двусмысленно.

- Да. Папа уже несколько лет в Лондоне и тут бывает не часто. Дела компании веду я, а он лишь консультирует и контролирует на расстоянии. У меня было много времени, чтобы научиться всему и доказать свою значимость.

- Я понимаю. Ты молодец! Никогда не сомневался в тебе.

- Знаешь, а ведь я во всем признался отцу.

- Ты это о чём?

- Я рассказал ему тогда всё: и про Сыча, и про то, чем он заставлял меня заниматься. И про нас тоже рассказал.

Матвей в изумлении поднял взгляд на Семёна.

- И?

- Это было непросто. Но я же говорил, как сильно отец любит меня. Так оно и вышло: он воспринял признание спокойно, потом махнул вискарь и, сославшись на усталость, отправился к себе. А я просидел вот тут на этом самом диване в раздумьях всю ночь. Не понимая, что бы всё это значило и чем обернётся. Оказалось, бессонную ночь провёл и папа. Если бы я просто признался в ориентации! А тут оказалось, что мною грязно пользовались. Да к тому же я позволил своему охраннику узнать об этом и впутал в проблему. Отец отругал за скрытность и то, что не рассказал обо всем сразу. Думаю, он всё-таки благодарен тебе. Но ничего не смог тогда сделать, чтобы защитить. Он не раз встречался с разными адвокатами и пытался найти выход на судью. Но всё было напрасно... Знаешь, он даже извинился, что отослал меня в Лондон и разлучил нас перед судом. Но я его не виню за это. Сам, наверное, поступил так же ради своего ребёнка.

Этот монолог немного успокоил Матвея. Он перестал нервничать, расслабился и стал чувствовать себя увереннее. К тому же он заново открывал для себя парнишку. Взросление Семёна оказалось не только внешним. На смену ранимому, обиженному и робкому пареньку пришёл зрелый, рассудительный и добрый молодой мужчина - понимающий, принимающий и прощающий поступки окружающих.

А ещё Матвей поймал себя на мысли, что "обновлённый" Семён нравился ему больше с его мудростью, голосом и уверенными нотками, даже тембром, который, казалось, стал чуть ниже. Всё это на подсознательном уровне дико возбуждало Матвея. Чувственной встряске вторило возбуждение физическое. Мужчина рассматривал парня, любовался каждой чёрточкой лица, тонул в омуте глаз и ловил себя на безудержном желании накинуться на него, сорвать одежду, впиться в губы, сомкнуть в объятиях, накрыть своим изголодавшимся телом и приступить к тому, о чем постоянно мечтал, и что придавало ему силы в заключении.

- Что задумался? - игриво спросил Семён, словно прочтя мысли Матвея.

- Я... я очень хочу... В общем...

- Ну, говори... - продолжал заигрывать Семён, хотя и сам желал скорейшей близости.

- Я... Мне надо в душ сходить, - наконец проговорил Матвей, кляня себя за косноязычие и нерешительность.

- Нет!

- Не понял.

- Один ты не пойдёшь. Только со мной! И я хочу это сделать в "нашей" сауне. Ещё не забыл, где она? - широкая улыбка Семёна разрушила все мнимые преграды.

И всё же Матвей продолжал смущаться. Он не сомневался в своей привлекательности, ведь в колонии тщательно следил за своим телом, тренировался и держал себя в форме. Тем не менее, робел, скидывая с себя одежду. Пытался делать это, отвернувшись, хотя очень хотел понаблюдать за обнажением Семёна. А тот, не переставая играть, стягивал с себя всё нарочито медленно и картинно, не сводя глаз с Матвея, оценивая результат своего стриптиза.

- Последнюю деталь сними сам, - прошептал он, делая шаг навстречу, чуть подал бедра вперёд, приподнял руки и подставил трусы под мозолистые ладони друга.

Матвей спешил, промахнулся, неловко двинул пальцами мимо резинки. Семён перехватил их, направил в нужном направлении и помог справиться с волнением. Такого перехвата рук хватило, чтобы новая волна возбуждения пробежала по телам обоих.

Теперь Матвей смог рассмотреть, насколько привлекательным мужчиной стал Семён. Похоже, что тот усердно и постоянно тренировался. В результате юношеское и хрупкое тело превратилось в атлетический шедевр. Широкую грудь венчали мощные грудные мышцы с тёмными сосками и соблазнительной порослью. Тонкий ручеёк из тёмных волосиков кокетливо обрамлял аккуратный пупочек и устремлялся к паху, чтобы растечься устьем полноводной реки, по которому гордо плыл "баркас". Вот только в отличие от своего водного собрата мачта его была мощна, темна и солидна. Член Семёна потерял свой нежно-розовый окрас, обрёл цвет молочного шоколада, его увивали лианы сизых вен, а крайняя плоть не могла скрыть налившуюся жаркой кровью головку. Давление в ней было таким сильным, что узкое отверстие уретры раскрылось и почти зияло, словно таинственный сосуд, который вот-вот изольётся тягучей влагой. Яички Семёна также претерпели изменения, стали более крупными. Эти размеры вкупе с волосатой мошонкой роднили их с плодами киви, один из которых увесисто тянулся книзу. Картина этого мужского органа очаровывала, манила, обещала много сладости. Матвей лихорадочно сглотнул слюну, предвкушая, насколько приятно будет вобрать этот член в рот, почувствовать его крепость, ощутить пульсацию, распробовать терпкий вкус семени. Семён перехватил жадный взгляд приятеля. Ему явно понравился эффект, который он произвёл. Да и сам в нетерпении рассматривал знакомое тело, которое, казалось, ничуть не изменилось.

Мужчины шагнули друг к другу, встретились изнывающими от нетерпения органами, обнялись, слились в поцелуе. И этого хватило, чтобы утонуть в водовороте скорого оргазма, выплеснуть тугие струи спермы. Лишь эти соприкосновения, давление губ да годы разлуки привели к тому, что салют экстаза взорвался в мозгах, заставил повиснуть в объятьях друг друга не в силах удержать равновесие. Так, не размыкая рук, они рухнули на дощатый пол, глубоко задышали, усмиряя биение сердец, борясь с желанием сомкнуть веки, чтобы передохнуть перед очередной сексуальной гонкой. Но их члены упорствовали и не собирались сникать. Им не хватило спонтанной разрядки, они желали более активных действий и посылали требовательные сигналы наперекор сознанию. Мужчины не переставали целоваться. Руки продолжали мять спины и оглаживать ягодицы, бедра продолжали тереться друг о друга и размазывать пахучую влагу, яйца наполнялись новыми порциями семени. А ещё у самого корня членов зарождался жар, растекался у анусов, заставляя мышечное кольцо дышать, пульсировать, ждать проникновения.

Часть 2 (последняя)

Первым сдался Семён. Всё ещё обнимая, он положил на себя Матвея, раздвинул ноги, согнул их в коленях, подставил отверстие под член. Ещё влажный, он легко преодолел первое сопротивление, замер, чтобы дать привыкнуть и самому получить изрядную долю наслаждения от первичного трения. Медленно отверстие Семёна раскрывалось, боролось с двумя ощущениями - боли и сладости. А когда желание быть нанизанным на член стало невыносимым, парень резко подался бёдрами навстречу, направляя живой таран вглубь. Ладонями на ягодицах любимого вцепился железной хваткой, словно боялся обратного хода, и выдохнул от счастья, когда движение завершилось. Боли не было, только радость от наполненности внутри, наслаждение от лёгкого щекотания волосами мошонки у копчика, приятной тяжести любимого тела и жаркого дыхания удовлетворённого мужчины у своей шеи.

- Не шевелись, полежи на мне, я так долго ждал этого... - только и успел прошептать Семён, чувствуя, как сухие губы Матвея впиваются в кожу на шее.

После этого слова уже были не нужны. К новому оргазму их гнала природа, неистовый натиск изголодавшихся организмов, безмерная любовь и желание доставить удовольствие избраннику. Семён впервые в жизни ощутил всю прелесть мужской любви. Потом он будет раздумывать, почему это соитие стало таким ярким для него. Виной ли тому долгожданная встреча или то, что теперь он предавался настоящей любви, а не отдавался для удовлетворения чужих утех? Сейчас, когда движения Матвея становились всё более резкими, страстными и сокрушающими, он был счастлив делить своё тело с ним, получал огромное удовольствие не просто физическое, а душевное. Его сердце готово было разорваться и от бешеного ритма, и от переполнявших чувств в награду за всё пережитое, выстраданное и ожидаемое.

Матвей не мог более сдерживаться, хотя старался двигаться внутри Семёна осторожно, но что-то щёлкнуло в его сознании, отключило разумное, дало волю животному. Он вколачивал свой член неистово, глубоко, почти вынимая его вовсе, и со всего размаха вгонял обратно. Его яйца звонко шлёпали по потным ягодицам парня, чуть липли к ним и, ведомые обратным ходом, тяжёлым мятником повторяли обратный ход, тяжело тянули, наполняя процесс новыми красками. Жадные губы уже не просто осыпали поцелуями шею Семёна, а впивались в неё, оставляли тавро страсти, словно хозяйскую печать единоличного владения. А каждый вызываемый при этом стон наслаждения придавал ему новые силы, гнал к более яркому финалу, красочным гулом заполнял мозг, концентрировал центр наслаждения в члене, головке и в основании орудия страсти.

Минут пять длился этот танец любви. Но обоим он казался бесконечным. Оба влюблённых не желали его окончания, но почти разом сдались, когда новый оргазм стал неизбежным. Матвей излился внутрь, с протяжным стоном возвещая об окончании. Семён ослабил хватку, в последний раз царапнул ногтями по ягодицам, обессилено бросил руки в стороны, глубоко выдохнул и забился в оргазменных конвульсиях. Горячее семя из его члена с трудом находило выход под тяжестью Матвея, обжигающей лужей скрепляло тела, наполняло сауну ароматом терпкого финала.

Они долго лежали в забытьи, восстанавливали дыхание, купаясь в мгновениях громадного удовлетворения и стремясь запомнить каждый миг чувственного катарсиса в опасении, что его более не повторить.

***

Без сил, безмерно счастливые они, наконец, привели себя в порядок и поднялись в хозяйские покои. А когда поужинали и расположились в гостиной, Матвей решился завести разговор о будущем.

- Сёмчик! - он впервые вслух так назвали любимого, хотя в мыслях постоянно окликал его в последние годы. - Мне нужно съездить домой.

- Да... - обречённо и немного обиженно проговорил Семён. - Когда вернёшься?

- Я... я не могу сказать... Пойми, что мне как-то нужно объясниться с родными.

- Понимаю...

- Нет... Я не том... Мне придётся рассказать, почему я снова переезжаю к тебе. И дело не в том, что кто-то будет против... Я просто не могу найти причин для этого... Бля!.. Нет... Опять я не про то! Надо найти объяснение, в каком качестве теперь я будут жить тут.

Это прозвучало обыденно, как само собой решённое, хотя никто даже не обмолвился о совместном проживании. Матвей ляпнул об этом, не подумав, а Семён пропустил мимо ушей, как само собой разумеющееся.

- А знаешь что? Только без обид! Скажи им, что я принимаю тебя на работу водителем.

- Но мне же придётся какое-то время потратить на восстановление документов.

- Я помогу. Позвоню, и тебе помогут.

- А как быть с твоим отцом? Как мы ему объясним?

Семён нахмурился. Он до последнего оттягивал этот вопрос, но понимал, что он рано или поздно встанет. К тому же все последние дни он сам мучительно раздумал над решением этой проблемы. Казалось бы, устоявшиеся отношения с отцом и некая степень доверия с его стороны вряд ли сулили благосклонность к Матвею. Благодарность за спасение сына была не столь велика, чтобы позволить тому связать судьбу с уголовником. Однажды в откровенном разговоре Олег Николаевич однозначно намекнул, что не одобрит любые контакты с бывшим охранником. И дело не предрассудках, что есть в отношении бывших зэков у многих людей. Похоже, его пугала настойчивость и непоколебимость, с которой сын вспоминал о Матвее, словно заранее решил, что никто и ничто более не встанет на их пути, и ни одна душа не вправе определять, с кем он свяжет будущую жизнь.

Семён понимал, что о появлении Матвея в доме сразу станет известно. Кто-то из обслуги обязательно доложит отцу. Поэтому заранее готовился к тяжёлому разговору, а может, даже и к противостоянию. Скандала, скорее всего не будет, но жёсткий разговор предстоял.

Так оно и получилось. Буквально через день Олег Николаевич позвонил и потребовал объяснений.

- Папа, не хочу конфликтов, но я решил твердо. Матвей мне нужен.

- В качестве?

- Сказать откровенно?

- Хотелось бы.

Даже относительно плохого качества видеосвязь показала обоим беседующим решительность, с которой велась эта словесная пикировка.

Семён постарался говорить уверенно.

- Ты действительно хочешь услышать или сделаешь вид, что догадываешься? Я же сказал: Матвей мне нужен!

- Как кто?! - Олег Николаевич разве что молнии не метал в ярости.

- Как мой охранник, как водитель и ... как друг.

- Для этого не нужно селить его в нашем доме.

- А не ты ли, сваливая в Лондон, говорил, что теперь я тут полновластный хозяин?!

- Друг, водитель и даже охранник могут быть приходящими.

- Папа, хватит дурака валять! Хочешь откровение, которое тебя не обрадует? Тогда слушай. Да! Слышишь, и запомни раз и навсегда, мне Матвей нужен как Друг и как Любимый человек. Доволен?! - Семён почти сорвался на крик.

- Я... я не позволю!

- А что ты сделаешь!? Вернёшься? Запрёшь? Вышлешь? Выпорешь?! Не кажется, что ты слегка опоздал с мои воспитанием? А!.. Я понял: ты лишишь меня наследства, как в дешёвых мелодрамах! - с сарказмом протянул Семён.

- А почему бы и нет? Или ты думаешь, что о твоих сексуальных предпочтениях не станет известно окружающим и это не навредит бизнесу?

- Папа, очнись! Живя в Лондоне, ты должен был хорошо понять, что время консервативных взглядов давно прошло. Или ты думаешь, что в России этого ещё долго ждать? Хочешь, раскрою, кто из наших партнёров тайно, а кто и вовсе открыто живёт гомосексуальной жизнью? Хочешь?

- Они - не мои дети!

- А при чем тут тогда репутация и риск для бизнеса? Признайся откровенно, тебе просто претит, что именно твой сын является педиком. Ведь так?! Тогда смирись! Да! Я именно такой, и мне давно нравятся мужчины. Но выбрал я одного. Того, что спас мне жизнь, рискуя собой.

- Он всего лишь отрабатывал свои деньги!

- Мне лучше знать! И вообще, тебе пора свыкнуться с тем, что я достаточно взрослый, чтобы самому решать, с кем мне быть, кого любить и кому верить.

Олег Николаевич с каждой минутой всё более терялся. Это было видно по тому, как на смену злости приходит осознание того, что его сын действительно вырос.

- Я устал от этого разговора. Продолжим потом!

- И потом, и через неделю, и через год ты услышишь то же самое. Я так решил! И так будет! А если Матвея не будет в моей жизни, так это будет только по нашей воле... Папа, прошу... Не руби с плеча... Обещай подумать... Я знаю, что тебе сложно принять это... Но ты же справился и с более шокирующим откровением.

Таким же тяжёлым стал разговор Матвея с родителями. Они никак не могли понять, почему именно в тот самый дом возвращался их сын, да ещё и к тому, кто стал причиной былой беды. Только брат понял все сразу.

Стоя на балконе и закуривая очередную сигарету, он спросил:

- Ты таким стал там?

- Нет... Там я осознал, что такой.

Братья молчали. Матвей боялся реакции на своё признание, а старший брат подыскивал слова.

- Родителям не говори, они не выдержат этого. Я что до меня - так я могу это принять. Со временем, наверное, даже свыкнусь.

- Спасибо,- только и смог выговорить Матвей, понимая, что отныне его взаимоотношения с семьёй станут иными.

Он переехал к Семёну через несколько дней. В последующие дни они старательно избегали разговора о своих родных. Их время было наполнено счастьем уединения, новыми открытиями в сексуальной жизни и уверенностью в будущем.

Через неделю Олег Николаевич позвонил сыну по скайпу и пригласил к компьютеру Матвея.

- Здравствуй! - голос отца был сух. Было видно, как трудно ему даётся этот разговор. - Береги Семёна!

Парни переглянулись. Этот короткий разговор они восприняли как некое благословение и обещание жизни, в которой судьба каждого из влюблённых будет зависеть лишь от них самих и от того, насколько большой будет дань на алтаре взаимной любви.

страницы [1] [2]