Солдатская любовь. Тематика: Истории про любовь

Часть 1

С чего начинаются знакомства и даже отношения между голубыми? Правильно! Со взглядов. Пристальный, вопрошающий взгляд в глаза заставляет ваше сердце биться быстрее, вызывая в тебе тёплую волну ещё не возбуждения, но энергии удовольствия. Ты уловил его заинтересованность, и если он тебе приятен - показываешь ему это. Вы как бы "обнюхиваетесь взглядами". А если кто-то из вас двоих опустит взгляд и на доли секунды посмотрит на ширинку другого, то этого достаточно, чтобы вы поняли друг о друге главное.

Вот я и в армии. Как мне не хотелось, но это всё-таки произошло. О первых полгода службы и вспомнить нечего: строевая подготовка, зубрёжка уставов, умеренная дедовщина, диктат сержантов и офицеров. При такой суровой жизни меняются и жизненные ориентиры. Ты впервые осознаёшь, что такое коллектив, мужская дружба, ответственность.

Стало легче, когда пришёл новый призыв. Максима я сразу приметил: симпатичный, среднего роста, хорошо сложен на фигуру. В бане рассмотрел его получше. Может, чуть побольше среднего член, маленькая аккуратная попка, белокожий, в меру волосатыми ногами и красивой блядской дорожкой, идущей от пупка в пах. Он заметил, что я его рассматриваю, и так скромно потупился, изредка посматривая на меня. На баню давалось всего-то 15-20 минут, и там особо не посмотришь по сторонам, но мне этого хватило, чтобы начать возбуждаться на паренька.

Я демонстративно стал себе намыливать в паху и, открыв головку, с усердием стал её мыть, посматривая на Максима. И вдруг увидел, что у него стал увеличиваться член. Кровь бросилась в лицо, и у меня мгновенно встал член. Среди солдат в бане такое случалось, и на это-то не особо обращали внимания, но подъёбок не избежать. Прикрываясь мочалкой, я выскочил в раздевалку и сразу же прикрылся вафельным полотенцем. Вроде бы никто не заметил. Вот после этого и стали мы смотреть друг на друга более внимательным взглядом.

Сам того не замечая, я старался быть у него перед глазами, а он передо мной. Допустим, сидим в курилке солдат шесть. Я незаметно трогаю себя за член и смотрю на него, а он с улыбкой смотрит на меня и на мою руку. Мы вычислили друг друга, но от этого нам не было веселей. Кругом солдаты, везде за тобой следят чужие глаза. Даже в туалете невозможно было подрочить, всё открыто. И только в постели, под одеялом, ты волен делать с членом, что хочешь. Но ты так устаёшь за день, что засыпаешь со стоячим членом мгновенно, даже не успев кончить. А утром, при подъёме, вскакиваешь со стояком и быстрее в строй. Замешкаешься, заставят не раз сделать отбой и подъём, причём всей ротой. И тогда уже не избежать коллективного воспитания.

Ещё нам сильно мешало, что он молодой, а я старослужащий. В армии стараются держать дистанцию; офицеры, старшины, сержанты, старослужащие, новобранцы - у каждого свой круг общения, и к младшему по званию обращаются только как к дебилу, свысока.

Как-то Максим был в наряде дневальным по батальону. После отбоя я долго выжидал, когда казарма затихнет. Встав с постели, я в одних трусах пошёл в умывальник, где он драил ручки кранов. Я вошёл и застыл на месте. Он тоже смотрел на меня и не двигался. Опасаясь, что в любой момент кто-то может войти, я бросился к нему, обнял и стал целовать сразу в губы. Он отвечал мне, но его изумлённые глаза были открыты. Для него, наверное, это было шоком. Я к тому времени был уже достаточно опытен, у меня был секс уже с четырьмя парнями и только в активе.

Схватив руку Максима, я засунул её к себе в трусы. У меня достаточно крупный 18 см член и большие яйца. Он стал дрочить мне. Я спустил трусы пониже. Неожиданно Максим согнулся и стал ртом насаживаться на мой член. Я не хотел этого, боялся, что нас застукают, и немного отпрянул от него. Но, почувствовав скользкую теплоту рта, я замер и, забыв об осторожности и обо всём на свете, схватив его за голову, старался засунуть член как можно глубже. Он вырывался, хватал ртом воздух и снова заглатывал член до горла.

Я почувствовал приближение оргазма, у меня мелко затряслись ноги. Кончал ему прямо в рот. Оргазм был такой силы, что я опёрся рукой о стенку, чтобы не упасть. Он всё проглотил, подержал ещё член во рту, слизывая остатки спермы, затем выпрямился и с какой-то виноватой улыбкой посмотрел на меня. И всё это было без слов, только учащённое громкое дыхание и наши тихие стоны. От его такой улыбки какая-то жалость появилась у меня к нему.

Я обнял его и стал целовать в губы, чувствуя вкус и запах своей спермы. Вдруг оба услышали разговоры и мгновенно отпрянули друг от друга. Он бросился к кранам, я отскочил к двери. Вошёл старший сержант батальона в спортивных коротких трусах с разрезами по бокам и с полотенцем на плече. Сразу ко мне:

- Боец, ты что шляешься по казарме после отбоя! Ну-ка быстро в кровать!

Я сразу выскочил с умывальника и лёг. Солдаты спали, кое-кто уже похрапывал. У меня не было сна. Я снова и снова переживал случившееся. Как же надо быть осторожным, вляпаться можно элементарно. А тогда уж зачморят обоих. Но Максимка был на высоте, запросто брал в горло. Мой член снова встал, но я уже стал засыпать.

На следующее утро всё как обычно: подъём, коллективный поход в туалет, зарядка, бег 2 км., заправка кроватей, умывание, завтрак, занятия и т. д. по расписанию до отбоя. Встретились взглядами с Максимом, я удивился, как напряжённо и тревожно он на меня смотрел. Стало понятно, что он переживает за вчерашнее, чтобы я не сболтнул никому. Я как можно радостнее улыбнулся ему, получив в ответ его улыбку. Какой он чувственный, всё понимает на лету. И начались для меня тягостные дни.

Вот он, мой парень, каждый день рядом со мной, но я не могу до него даже дотронуться, лишний раз и не смотрел на него. И взгляд, и движения сразу показывают твою влюблённость. Как-то переговорил с ним. Он ждал именно от меня каких-то решений. Но так получалось, что мы нигде с ним не пересекались. В наряды я ходил больше в караул, а их направляли в столовую, дневальными по батальону. В один воскресный день весь батальон болтался без дела в казарме, из офицеров пока никого не было. Я шепнул Максиму, чтобы он вышел из казармы с головным убором.

Встретились в курилке, и я его повёл к периметру, к ограждению, в самый угол, где стояла высокая сторожевая вышка. Я давно о ней думал за неимением места, где бы мы могли уединиться. Таких вышек в полку было две по углам ограждения. В мою службу их не использовали. Я заранее их осмотрел и выбрал ту, которая подальше от глаз. Влезли на вышку по лестнице, по грудь она была обшита крашеными в зелёный цвет досками. Говорю:

- Максим, чтобы не было видно наших голов, давай встанем на колени.

Опустились и бросились друг к другу с поцелуями. Скинули ремни и лихорадочно стали расстёгивать гимнастёрки. Задрав на нём майку, я стал целовать его в соски и шею, расстёгивая ему ширинку. И вот его упругий член в моей руке. Дрочу ему быстро и, наклонившись к члену, рассматриваю его. Ровный, красивый с нежной розовой головкой, сантиметров 17 и красиво болтающиеся нежные, в пушку, яйца. Не выдержав, заглатываю весь член сразу глубоко в рот. Максим охает и кладёт мне руки на голову.

Сосу с каким-то остервенением, давясь слюной и самим членом, который уже скользит в моём горле. Мой член рвётся наружу, достаю его. Рука Максима сжимает его, и меня накрывает такое возбуждение, что я заваливаю стоящего на коленях парня и неистово целую его в живот, грудь, губы и опять этот жёстко стоящий член в рот.

Я ложусь к Максиму валетиком, и мы минут десять, забыв обо всём на свете, страстно сосём друг другу. Кончаем одновременно с проглотом. А затем расслабленно лежим, слизывая остатки спермы и рассматривая члены друг у друга. Мой больше, но разве это важно? Нравится мне этот симпатичный простой паренёк из города Мурома. Мы снова поднялись во весь рост и осмотрели территорию части. Поблизости никого не было. Грудью облокотились на стенку вышки и стали смотреть за территорию части, где в 3 км. находился посёлок, куда нас отпускали в увольнение. Ездили машины, ходили люди по дороге, в общем, шла гражданская жизнь. Но странное дело, мне не хотелось туда, я хочу быть рядом с Максимом.

Я обнял его за плечи, затем стал гладить его спину, и моя рука скользнула к попе. Маленькая, упругая попка. Я попросил его расслабить брючной ремень и стал мять его половинки, проводя ребром ладони по очку и трогая его пальцами. В кармане у меня лежал крем после бритья, я готовился к возможному аналу, и, кажется, такой момент подходит. Открыв крем, чуть выдавил на палец и мазнул им, размазывая и втирая его в очко.

Максим прогнулся и стал шёпотом говорить, что у него этого никогда не было, что вообще с парнем у него всё впервые. Я слушал его, а сам уже балдел только от того, что мой палец в его тугом очке. Засовываю до предела и кручу им, разрабатывая сфинктер. Просовываю второй, Максимка ойкает и выпячивает попку под пальцы. Смотрю на свой член, а на нём от возбуждения уже капелька смазки блестит, а сам раздулся венами, оголяя на половину головку от крайней плоти. У Максима тоже стоит так, что прижался к животу.

Он не сопротивляется мне, он покорно ждёт. Долго вожу членом по очку, всё плотнее вдавливаясь в него. А вскоре чувствую, как он входит буквально на полголовки. Максим резко дёргается. Предлагаю ему встать снова на колени и смотреть вокруг, чтобы никто не подошёл незамеченным. Он становится, и я вижу его розовое очко в обрамлении тёмных волосков. Давлю членом на него и помаленьку вхожу уже всей головкой. Он пытается соскочить, но я крепко ухватился за его попку и талию и прошу его расслабиться. Но все мои слова без толку, он громко вскрикивает и рвётся из моих рук.

Чтобы как-то отвлечь, прошу его тщательно посмотреть по сторонам, не идёт ли кто. Он вертит головой, а я продолжаю таранить его очко. Шепчу ласковые слова, прошу ещё расслабиться, пока не вхожу в него полностью, до яиц. Так замираю надолго, минуты на две, дрочу его упавший член, другой рукой глажу ему спину, живот, грудь. Мы стоим на коленях, в позе рачком, и я чувствую, как его очко то сжимается, то разжимается, пытаясь вытолкнуть из себя инородное тело, а для меня это сумасшедший кайф.

Он перестал вырываться, и я мелкими фрикциями заработал своим задубевшим, но от этого не менее чувствительным членом, осторожно двигаясь в нём. Наслаждение накатывает на меня волнами, хуй плотно увяз в тёплом мягком очке. Хочется, чтобы это продолжалось вечность. Но оргазм уже подкрадывался незаметно, вроде бы ослабли ноги, теплом обдало желудок, и вдруг ударил в сердце, которое томно замерло и забухало в груди так, что, казалось, выскочит из неё.

Обессиленный его мощью, я упал на спину Максима, постепенно приходя в себя. У него тоже задрожали ноги, и мы завалились на бок. Мой член был ещё в его попке, и я немного подвигал тазом, загоняя его снова до упора и чувствуя им вытекающую с очка тёплую мою сперму. В эти минуты забылось всё, где мы находимся, только он и я.

Часть 2 (последняя)

Вышка хотя и стояла в самом заброшенном углу периметра, но это была воинская часть и в любой момент может всё измениться с появлением солдат. Максим второй раз не кончил, у него от боли член упал, но из него выходила смазка, но не прозрачная, как обычно, а немного белая. Сказал, что в конце акта ему было очень хорошо.

Разбежались с ним в разные стороны, как спустились на землю. Прибежали в батальон, а там как раз пришедший дежурный офицер объявил построение на проверку. По сути, нам уже второй раз везло, что нас не застукали. Надо искать место, где мы бы спокойно могли побыть вместе хотя бы с полчаса.

Нас всё больше и больше влекло друг к другу. Я стал бояться, что это может как-то открыться. Хорошо в армии каптёрщику, хлеборезу, почтальону, киномеханику, штабным - у них есть места, где они могут хотя бы немного побыть одни.

У меня был дружок с Воронежа моего призыва, связист Лямин. Он целый день сидел у себя в комнате и что-то паял-выпаивал из каких-то плат. В батальоне смеялись, что он добывает золото из деталей, которыми была завалена вся комната. Он никогда ничего не рассказывал. Я часто к нему заходил послушать рок-музыку. Думал, что попрошу его уйти на полчасика и нам бы с Максимом этого бы хватило.

Как-то спросил у него, как он относится к голубым. Оказалось, что очень хорошо, и он не против трахнуть солдата из молодых. А у него член больше моих 18, очень толстый. Нет, его подключать к нам никак нельзя, захочет быть третьим. Оставалось только одно, вместе выходить в увольнение и там уже искать место. Это тоже оказалось не просто сделать. Старослужащих выпускали почти без проблем, а молодых только тех, кто хорошо нёс службу, без залётов в учёбе.

В один летний жаркий день нас выпустили с батальона 10 солдат. Тяжело было отвязаться от сослуживцев, но к обеду мы остались одни. Ломанулись с ним за посёлок, в какие-то рощицы, к прудам, подальше от людей. Выбрали самое укромное местечко, в зарослях и бурьяне. Вытоптали его, разделись догола и бросились в объятия друг друга.

Мой! Мой полностью! Страстно льнёт ко мне и дрочит мой мгновенно вздыбившийся член. Целуемся долго, пока не захотелось большего. Ложимся голова-ноги и заглатываем члены как можно глубже, давясь ими до рвотного рефлекса, но всё равно продолжаем их брать как можно глубже. Говорю ему, что хотел бы в попу. Он без слов разворачивается и встаёт рачком.

Стараюсь как можно нежнее входить в его попу. Медленно вхожу и только головкой и сразу же вынимаю, и так много раз, разрабатывая очко до тех пор, пока не почувствовал, что Максим расслаблен полностью. Осторожно вхожу на всю длину и дрочу его полустоячий член. И когда он крепнет в моей руке, делаю мах в очко резким до упора, с полным выходом из попки. Макс стонет, его член твёрдый, и я заработал мощными фрикциями.

Первым кончил Максим, забрызгав спермой мою руку и траву под нами. Я ещё минуты две таранил его очко, чувствуя членом его пульсирующее сжатие. Оргазм был мощнейший, я кончал глубоко в Максима, с силой схватив его за плечи. Он попросил не вынимать, и я ещё некоторое время трахал его уже слабеющим членом. Умиротворённые и расслабленные, лежали на густой траве, гладя и обнимая друг друга. Говорю ему, что в Москве от одного парня слышал байку, что есть у нас части, где служат только голубые.

- Как это?

- А вот так, если мы с тобой залетим и нас застукают, то отправят в такой воинский гарнизон. Представляешь, там можно заниматься сексом с любимым в свободное от службы время. Сержанты и офицеры тоже голубые, и никто никого не гнобит, кругом только любовь.

- Да ну, выдумки это всё. Никогда в это не поверю.

- Да я тоже не верю, но ты только представь, как бы это было здорово!

- Не тот у нас главнокомандующий, чтобы такое разрешать. Да и министр обороны тоже суровый мужик.

Я навалился на Максима и стал его целовать в губы.

- Ты мой самый красивый солдат! Я всё время думаю о тебе, где бы не находился. Твоё лицо у меня всегда перед глазами. Максим, я люблю тебя! У меня никогда такого не было, ни с кем на гражданке.

Максим уткнулся мне в шею и вдруг заплакал.

- Ну, ты чего, дурашка?

- Я только сейчас понял, что тоже тебя люблю. Я знал, что ты самый дорогой для меня человек. А когда ты сказал, что любишь меня, я понял, что это и есть любовь. Мне всегда хотелось, чтобы ты видел, что я везде первый: в учёбе, спорте, во внешнем виде, и это всё для тебя и ради тебя.

- Максим, через полчаса нам придётся расстаться. Одному из нас надо прийти раньше другого, чтобы не светиться вместе.

Стали снова целоваться, и оба сразу возбудились. Потянулись к членам друг друга, сосали нежно, без той резкой страсти, которая была до этого. Затем я поднял его ноги и забросил себе на плечи. Его очко было ещё влажным от моей спермы, и я плавно вошёл в него. Двигался в нём с каким-то особым чувством, очень бережно и осторожно, чтобы не причинить ему боль. После объяснения в любви вот и появилась эта беспредельная нежность к Максиму.

Он ушёл первым. Через полчаса пошёл и я к КПП. Встретился там с остальными, и с ними пришёл в батальон. Вопрос места, где мы бы могли встречаться, стал ещё острее. Днём, на вышке, очень опасно. Это нам просто повезло, что нас не застукали. Но вышка из моей головы не выходила. Пока как черновик, как набросок, обговорил с Максимом, что мы можем на ней встречаться, если в один день идём в наряды по полку. Допустим, он в столовую, а я дежурным по батальону. Встречаться точно по часам, в 11 вечера. Отбой в 10 вечера, и хождения по территории все прекращались. Минут на 20 мы могли бы отойти незамеченными.

Подошёл такой день, и мы встретились. Это было что-то, до того стрёмно. Но своё удовольствие от встречи мы получили. Ещё один раз, в конце лета, мы были вместе в увольнении. Кончили уже по три раза. Максим впервые трахнул меня. Затем было ещё один раз в наряде, тоже всё прошло хорошо.

Офицеры стали брать отпуска и массово уезжать на юг. Вечерами в казарме всё чаще стали бывать ротный и даже сам комбат. После вечерней проверки уходили домой. А в воскресенье, днём, с нами находился прапорщик. Строгий, требовательный, но справедливый. Солдаты его уважали. Мог запросто сморозить такую чушь, что мы дня по два смеялись над его шуточками: "Ваша кровать - это лицо вашего рабочего места". "Вот я уже женат 20 лет, и у меня жена не курит и в рот не берёт". "Вы ещё молодые, у вас всё ещё спереди", и т. д.

В это воскресенье он пришёл поддатым и был особенно разговорчивым. Нас собралось на крылечке казармы солдат тридцать, и мы ржали как лошади над любой шуткой. У нас во взводе служили два адыгейца с Майкопа. Были хороши собой и запросто могли положить руку на плечи другого и даже обниматься. Я завидовал им, мне тоже хотелось так вести себя с Максимом: с любовью, открыто смотреть на него и обнимать. Они стояли в обнимку перед прапором и тоже смеялись. Он им говорит:

- Что вы льнёте друг к другу как голубки? У нас вон года три назад, в соседнем батальоне тоже так двое липли друг к другу, а закончилось всё трагедией.

Мы все загалдели, что бы он рассказал эту историю.

- Одному старослужащему осталось служить полгода, когда пришёл новый призыв. Ему очень понравился один паренёк. Стоит старослужащему улыбнутся молодому, а тот улыбается ему в ответ, и смотрит влюблённо. Разве тут устоишь, когда год без секса. А на гражданке у старослужащего уже была любовь, которая ждала его с армии. Старослужащий занимался тем же, чем сейчас рядовой Лямин, выпаивал и паял детали. У него была своя комната, в которой он и занимался этим благородным делом. Стал старослужащий просить ротного и комбата за этого молодого, что, мол, смышлёный, не болтлив, аккуратный. Пусть ко мне в ученики пойдёт, ведь дембель у меня скоро. Комбат и разрешил. Разве он мог даже подумать, чем на самом деле они будут заниматься. А у солдат любовь началась. Особенно молодой был влюблён, у него это в первый раз было. Так они провлюблялись до последнего дня, когда старослужащему уезжать на дембель. И решил старослужащий предать любовь молодого, зачем он ему нужен, если у него уже была на гражданке любовь. Он взял и рассказал всё в последний час перед отъездом другим троим солдатам, которые стали уже тоже старослужащими. Те дня через два подняли молодого ночью с кровати и велели прийти в каптёрку. Молодой вошёл и сразу всё понял, что его ждёт, все трое сидели уже голыми. Он стал просить их не делать этого, он же любит одного- единственного, и он назвал имя уехавшего старослужащего. Посмеялись новые старослужащие: "Так это он нам всё и рассказал, что ты голубой". Сначала они заставили отсосать им, а потом пустили по кругу. Молодой так был подавлен предательством старослужащего, что у него началась горячка, он всё время произносил имя старослужащего. А потом он глубокой ночью тихо выпрыгнул в окно, через которое старослужащие ходили в самоволку. А утром, за казармой, его нашли повешенным на своём ремне. Так что, товарищи рядовые, держитесь друг от друга на расстоянии. Сам молодым был и знаю, о чём говорю.

Все почему-то примолкли, ни один весельчак не сказал ни одной остроты. Предательство всегда осуждаемо. Я посмотрел на Максима, а он уставился на меня. Похоже, эта история его сильно задела, он даже в лице изменился, настолько оно стало суровым.

После этого у нас с ним был очень серьёзный разговор. Он категорически больше не хотел секса. Долбаный прапорщик своим рассказом перевернул нашу жизнь. А может, он и молодец, что предостерёг нас? Ведь залететь мы могли в любую минуту. Перед отъездом в Москву мы снова решили встретиться на вышке. Темнеть стало очень рано, осень. В 9 часов вечера, каждый по отдельности, окольными путями добрались до места. Поцелуи, объятия, дрочка членов. Мы клялись друг другу в любви и верности, что обязательно встретимся в Москве. Перед его уходом он опять бросился ко мне, прошептав:

- Ну как я тут без тебя смогу, родненький!

Это забытое и очень редко упоминаемое слово, тогда так резануло мой слух, что я просто задохнулся от нежности, жалости и любви к Максиму. Уже в Москве, произнося это слово, я улыбался, а иногда такая грусть накатывала, до слёз. Как же я повзрослел в этой армии! Мне не хотелось мимолётных встреч.

Я уговорил родителей отдать мне однокомнатную квартиру деда, чтобы я там жил один. Неспешно делаю в ней ремонт и жду Максима, осталось-то всего два месяца. Он заедет домой и сразу же ко мне.

страницы [1] [2]