Тридцатилетка (глава 4)

Часть 1

За то время, пока Богуслав и Фабиан несколько часов переживали необычные сексуальные приключение в логове разбойников, в Роттэнбрюнере собирали по тревоге небольшое войско. Это было не просто, хотя Этьен и старался для своего любовника. Но не всё было в его силах.

После прибытия Зденека он сразу бросился в комнату капитана Мооса. Он решил, что без его помощи не обойтись. Курфюрст собирался остаться на день в городке - он ждал важного курьера, и за это время можно было провести спасательную экспедицию. Но на стук никто не отвечал. Этьен точно знал, что капитан дома, - из-под дверной щели пробивался свет. Он нагло нажал на ручку и вошёл.

Капитан и не мог ответить. Он просто не слышит стука. Его заглушили хлопки мошонки солдатика Адельхайма, который остервенело таранил зад своего командира.

Этьен тихонько закрыл дверь, дождался, когда из-за двери раздался крик наслаждения, - по голосу он понял, что первым кончил Адельхайм, а через две минуты проорал и капитан.

Подождав ещё пару минут, давая солдатам привести себя в порядок, Этьен вновь требовательно постучал.

- Какого черта? - прокричал капитан Моос.

Но Этьен не обращал внимания на грубый для изысканного французского уха тон немецкого солдафона. Он вкратце обрисовал ситуацию, сложил руки на груди и стал ждать ответа. Моос хотя и был простоват и неотёсан, но в душе был классным малым, к тому же любителем подраться. Тем более тот молоденький и симпатичный дворянин сразу запал ему в душу - и как мужественный воин тоже.

Он что-то рявкнул на своём диалекте, и откуда-то возле него появился смущённый Адельхайм. Никто не подал виду, что присутствие в такое время молоденького парня в спальне капитана, с наспех одетой рубашкой, которая толком не была зашнурована на груди - что-то необычное.

Адельхайм получил приказ и побежал собирать солдат - не только из охраны курфюрста, но из местных ловцов удачи. Таким образом через час у них уже была готова небольшая армия в полсотни мушкетов.

Именно их встретила четвёрка, не проехав и четверть дороги. Этьен с радостью обнял Богуслава, но от него не укрылся ни взгляд чёрного незнакомца, ни виноватое выражение лица богемца. Мауро тоже понял, кто возле него.

Но на сцены ревности точно не было времени, а бой может решить проблему сам собой, решил Этьен. Кроме всего, он же был француз и даже если любил, то очень легко.

Просто на дороге было принято решение атаковать, так как это было самое подходящие время, а если оставить банду в покое, то не факт, что они не повторят нападение ближе к италийским землям, так как желание мщения у них будет огромное.

Атака действительно была молниеносная. Полупьяные разбойники толком и не приняли бой, а пытались убежать. Особенно их озадачил Мауро, который почему-то крушил их самих. И только фон Рейтанау сжал зубы от ненависти, прыгнул на самого лучшего скакуна и удрал.

Быстро погрузив добытое оружие, награбленное золото и серебро, провизию, отряд мстителей вернулся в город.

Следующий день весь Роттенбрюнер славил подвиги героев, дошла молва и до курфюрста, а так как он ещё задерживался в ожидании некоторых гонцов, то разрешил всей своей свите хорошенько напиться и погулять. Что молодые ребята и не преминули сделать - пили все вместе в самом большом трактире "Оловянный барон", ну а спать пошли кто с подружкой, а кто с другом.

Богуслав напился в дым, он еле шевелил ногами, и верный Зденек просто на своих плечах дотянул хозяина в его номер. Он аккуратно уложил его на спину, вытер пот со лба и сам присел на край кровати отдохнуть - ему, Зденеку, пришлось тянуть Богуслава не меньше километра.

Полная луна ярко освещала прекрасное юношеское лицо Богуслава - именно сейчас он был тем, кем действительно был - юнцом, у которого война забрала лучшие годы. Он не помнил своих родителей, находился далеко от приёмного отца, который заменил их. Его угрюмое и злое лицо на каждый день было не настоящее, оно было ещё одним оружием против людей.

Так размышлял Зденек про своего давнего друга, который хоть и был выше его по статусу, но так и остался самым любимым ему человеком - не то братом, не то другом, а иногда и любовником. В те времена о рамках не очень задумывались - жизнь в эпоху постоянных войн и эпидемий была слишком коротка.

Зденек поправил чёрную вьющуюся чуприну, которая упала на лицо Богуслава и неприятно щекотала парня, так что он даже кривился сквозь сон. Откинув волосы, слуга провёл верхней частью ладони по шелковистой юношеской коже.

Не удержался, наклонился над Богусем, вдохнул аромат друга и прикоснулся губами к его губам. Зденек застыл в ожидании вопроса, что он делает, но Богуслав провалился в мертвецки пьяный сон. Ещё миг, и уже вторая рука - свободная, которой Зденек не опирался на постель, - легла между ног Садовски. И опять никакой реакции.

Хотя неправда. Реакция была. Причём не только у Зденека, член которого мгновенно набух. Под его рукой начал увеличиваться и хуй его друга. Это был сигнал ему - оторваться от губ и спуститься ниже.

Зденек сполз с кровати, встал на колени перед Богуславом и наклонился теперь уже к его хую, быстро освободил его из штанов и начал нюхать. Парень пах молодостью и чистотой. Кто, как не Зденек, знал о чистоплюйстве Богуслава - каждый вечер готовил ему бочку горячей воды, что в то время было весьма редким явлением.

Парень был рад, что в этот раз его друг не в памяти и таким образом не берет инициативу в свои руки, как всегда. Наконец-то он мог вдоволь насмотреться на хуй Богуслава, поласкать его рукой, так что из головки даже пошла смазка. Это продолжалось минут пять, и вот парень наклонился ещё ниже, и подготовленная предварительными ласками палка оказалась у него во рту.

Тут уже было не до растягивания удовольствия - Зденек просто не мог терпеть дальше и вместо спокойных ласок начал ритмично елозить ртом по члену Садовски. Тот так же мертвецки спал. За него отдувался его хуй, который начал всё сильнее сочиться и достиг своего максимального размера.

Слуга перепугался, что хозяин сейчас кончит. И проснётся. А ведь в его голове созрел дьявольский план, на который он бы никогда не пошёл, если бы не алкоголь в голове Богуслава. Зденек хотя и выпил значительно меньше Богуслава, но все же достаточно, чтобы отбросить страх и сомнения.

Зденек отодвинулся от хуя Богуслава, резко встал на ноги - его собственный член уже разрывал лосины, наставив при этом мокрых пятен на них. Парень полностью снял свои штаны и ногой отбросил их в сторону, а через голову полетела рубашка. Он остался голышом, демонстрируя месяцу свой прекрасный торс.

Парнишка подошёл к ногам Богуслава, встал на кровати на колени, стянул со своего друга брюки, взял его под колени и широко развёл их. Мощный хуй крепко прижимался к животу Богуслава, а большие яйца так легли между ног, что мешали Зденеку рассмотреть дырочку между ними.

В любом случае, парень решил, что уже достаточно налюбовался сегодня Богуславом, а время бежало, сон побеждал алкоголь.

Осторожно приподняв зад Богуслава, взяв обеими руками его за поясницу, Зденек по наитию втыкнулся хуем в его дырочку. И что самое странное - попал.

Но дальше Зденек пережил ещё большее удивление: он ожидал сопротивления практически девственной дырочки хозяина и готовился к длительной осаде. Но юношеское дупло не только раскрылось при малейшем нажатии друга, но и всосало его хуй.

"Его что, ебали? Да не может быть, Богусь не по этим делам, он лучше умрёт. Но там же точно остатки чужой спермы. Ко всему прочему, это было совсем недавно", - в голове Зденека роились разные мысли, которые не объясняли, а только ещё больше запутывали.

Он разозлился на Богуслава, хотя и понимал, что у него нет никаких прав на ревность, и начал активно долбить парня. Тот начал постанывать, но не просыпался. Каждый новый толчок был всё сильнее, тело Богуслава сдвинулось, и голова уже свисала с кровати. Он проснулся, но был такой пьяный, что ничего не соображал. Он только протянул руки к Зденеку, подхватил его рукой за шею, не давая упасть голове с кровати, но сил остановиться у того уже не было.

Богуслав простонал:

- Давай, Мауро, давай, милый. Выеби меня.

"Мауро! Этот грязный негр! Вот кому ты достался", - в душе Зденека пылал пожар. Это уже был не секс. Воспользовавшись беззащитностью Богуслава, он остервенело его насиловал, думая: "Всё равно ты завтра ничего не вспомнишь, а я наконец-то получу то, о чем мечтал столько лет, надрачивая свой член по ночам, лежа на соседней с тобой кровати".

Пробормотав имя Мауро, парень снова отключился, а Зденек вбил последние палки и затрясся в конвульсиях. Он даже не пытался скрыть следы своего преступления и выплеснул всю свою сперму прямо в Богуслава. Под ярким месяцем было отчётливо видно, как из промежности прекрасного голого парня, что лежал, раскинув руки, вытекла жидкость и большим пятном растеклась по простыне.

Зденек натянул брюки, одел рубашку и закрыл за собой дверь, оставив Богуслава с торчащим хуем. Молодой организм требовал разрядки, тем более после алкоголя, но хозяин так и не притронулся к своему сокровищу до самого утра.

Часть 2

Когда солнце не просто взошло, а залило комнату и начало бить в закрытые глаза Богуслава, тот непроизвольно положил руку на свой член. Голова трещала, хмель ещё не выветрился, парень был определённо пьян. И вот через весь этот туман в голову пролезла мысль: а почему так болит очко? Никакого объяснения, кроме того, что это крепатура от той прекрасной ночи в лесу с Мауро, у Богуслава не было. И оно его удовлетворило.

После этого парень удовлетворил себя. Он перестал гладить свой ствол и крепко взял его в руку. Сделал несколько привычных движений кулаком по шкурке и вдруг остановился.

Немного подумав, как будто преодолевая какие-то сомнения, этот молодой альфа-самец перевернулся на живот и подтянул под себя колени. Его попка открылась в сторону входной двери. Ещё не будучи до конца уверен в правильности своих действий, Богуслав медленно положил на правую ягодицу свою руку. Ему было приятно ласкать свою попку, чувствовать прикосновения, шёлковую кожу под рукой. Богуслав хлопнул себя по заднице - впервые в жизни, и ему это понравилось. "Оказывается, эти парни-шлюхи получают удовольствие, а не просто отдаются, потому что бабы по натуре и любят подчинение", - подумал молодой дворянин. Вот уже кончик пальчика коснулся его нежного и незащищённого бутона, парень массировал его круговыми движениями, а другой рукой играл со своей мошонкой.

Богуслав так увлёкся новой для себя игрой, что не услышал, как приоткрылась дверь и на пороге застыл... Зденек. Слуга пришёл посмотреть, как себя чувствует горемычный хозяин, принёс ему куриный бульон и собирался сделать ему ванну на специальных травах, которые помогали вывести токсины из организма. Но увиденное его заворожило.

Возможно, в другой раз Зденек бы тихонько вышел, но не после этой ночи, когда он перешёл черту дозволенного. "А, черт возьми, что-то с ним происходит, и мне кажется, что он не убьёт меня. Чего мне терять?"

Тихонько прикрыв за собой дверь, Зденек на цыпочках подошёл к кровати и мягко встал на кровати на колени. Когда Богуслав убрал палец от колечка, чтобы смочить его слюной и продвинуть вглубь, слуга высунул свой язычок и острым кончиком коснулся дырочки, которая мгновенно запульсировала. А испуганный Богуслав затаил дыхание, он боялся повернуться и узнать, кто же стал свидетелем его унижения.

"Что мне делать? Убить свидетеля?" - стреляло в голове у Богуслава, и он даже начал искать глазами оружие. Но при этом парень не поменял позу и дальше лежал с оттопыренной прекрасной задницей.

Зденек понял, что промедление чревато большими проблемами, и начал активно вылизывать очко Богуслава. Дурные мысли очень быстро улетучились, юноша уронил голову и, утратив контроль над собой, начал тихонько поскуливать.

Сделав всё, что можно, язычком и поняв, что дальше он им не достанет, Зденек решился вставить в дупло хозяина указательный палец. Богуслав на мгновение перестал издавать звуки, но уже через секунд десять попробовал насадиться на него ещё глубже, хотя и некуда уже было.

Зденек понял, чего хочет Богуслав. Он вставил ему в зад самый длинный палец и начал активно орудовать в тёплой пещерке.

- Давай, всади уже хуй, хватит дразнить, - даже готовясь быть выебанным, Богуслав не утратил своего командирского тона.

А Зденек не привык перечить хозяину.

Определённо, это был лучший день в его жизни. Он второй раз трахал самого любимого человека на земле, и если первый раз сделал это как разбойник, то теперь - с его разрешения.

Зная, что дупло хозяина прекрасно растянуто и он не сделает ему больно, юноша крепко схватился за его бедра и спокойно всунул свои девятнадцать сантиметров в горячую и мокрую пещеру друга.

Богуслав молчал. Ему действительно не было больно. Колечко легко растягивалось, и он скривился только раз, когда Зденек прошёл внутрь самым толстым местом хуя. Но вот головка тыкнулась просто в место, от которого по телу Богуслава прошла дрожь, а сам он тихо застонал:

- Ааа, ааа, ааа...

Выдохнув все звуки и чувствуя, что его партнёр даёт ему привыкнуть к своему инструменту, Богуслав прошептал:

- Я не знаю, кто ты, и в другой раз я бы тебя убил. Но сейчас мне хочется не знать. Ты очень хорошо это делаешь. Мне нравится. Если и кончишь хорошо, то я точно тебя не убью.

Зденек улыбнулся, но промолчал, чтобы поддержать игру хозяина в анонимность. "Всё же он такой смешной в своём желании доказать, что он мужик. Даже сейчас грозится, стоя раком и держа в жопе хуй. Ну, ок. Посмотрим, что ты скажешь дальше".

Зафиксировав себя руками на боках Богуслава, слуга начал совершать ритмичные движения. При каждом входе хозяин стонал, потому что Зденек, раз нащупав хуем простату, держался курса и долбил просто в одну цель. На пятой минуте Зденек взял такой дикий темп, что хлопанье его увесистых яиц в утренней тишине зазвучало зловеще. На десятой минуте Богуслав устал стоять раком и выдерживать этот сумасшедший натиск. Всё же у него не было опыта в таких делах. Парень упал на локти.

Зденек, не говоря ни слова, продолжая играть в инкогнито, положил руку на горло хозяину и потянул на себя. Богуслав поднялся с локтей и выпрямил спину, оставаясь стоять на коленях. Не вынимая члена из его попы, Зденек начал откидываться назад, пока не сел на задницу, продолжая тянуть на себя Богуслава. После этого вытянул ноги, откинул назад руки и оперся на них, а его хозяин оказался в позе наездника - он продолжал сидеть на хуе, только спиной к партнёру.

Зденек решил отдать инициативу Богуславу. И тот очень быстро приловчился прыгать на хуе незнакомца. Ему даже несколько раз удалось тыкнуть свою простату в его хуй.

Зденек потянулся к шее Богуслава и, пока тот прыгал на нем, начал ласкать кожу язычком. Его руки гладили прекрасную грудь юноши, и это так возбуждало парня, что его член оставался каменным вот уже двадцатую минуту.

Впрочем, как и палка Богуслава, что могло означать только одно: он прекрасно себя чувствует в пассивной роли, получает удовольствие и сейчас жалеет, что не попробовал это раньше.

Особенно жаль ему стало, что по юношеской гордыне он отказал своему отчиму - фон Мансфельду.

Но всякая сказка заканчивается, вот и тут на тридцатой минуте бешеной ебли Зденек опустил руки с накачанной груди друга на его плоский и твёрдый живот. При каждом прыжке сочащаяся головка Богуслава пачкала пальцы Зденека, а тот подносил их попеременно то к своему рту, то к губам хозяина для облизывания.

Наконец, чувствуя, что его член начинает разрываться из середины, Зденек обхватил своей ладонью палку Богуслава. Тот мягко, но решительно отвёл руку. Дождался, когда за спиной послышалось тяжёлое дыхание, которое сигнализировало, что его партнёр кончает, быстро встал с его хуя, и как только Зденек начал хрипеть, выбрасывая реки спермы, Богуслав повернулся к нему, передёрнул два раза свой член и залил лицо слуги.

Зденек откинулся на спину и закрыл глаза. В глазах Богуслава потемнело, ноги подкосились, и он упал на Зденека, уткнувшись в его правое плечо.

Неловкую паузу нарушил Богуслав. Не поднимая головы, он сказал:

- Я догадывался, что это ты. Сначала я подумал, что это Этьен - так чертовски хорошо ты это делал язычком, но всё же хуй у него намного больше. А потом я уже узнал твою технику.

- Ты обижаешься, жалеешь?

- Вообще-то должен бы. Меня поимел мой слуга. Меня! Но ты всё сделал очень хорошо. Не бойся. Я не злюсь. Мне понравилось, и мы ещё не раз попробуем это.

На глазах Зденека выступили слезы, он пытался их остановить, но не мог. Это была и благодарность Богуславу за утро, и угрызения совести за ночь. Капли начали капать с лица парня на шею хозяина. Тот удивлённо поднял на него глаза и очень нежно, что не было для него характерно, сказал:

- Ты чего, дурашка, всё же нормально. Я бы не сделал это с человеком, который мне чужд. Ты мне как брат, а братья должны делать друг другу приятно.

Закончив, Богуслав подтянулся к губам Зденека и смачно поцеловал парня, что тоже повергло слугу в шок. Но уже через секунду Садовски стал таким, каким все его знали, - холодным, колючим и надменным.

- А теперь, лентяй, вставай и сделай мне ванну, валяется он в хозяйской кровати. Я из тебя всю дурь выбью плётками на конюшне.

- И посильнее, посильнее, - не сдержал широченной улыбки Зденек, но всё же подорвался и начал готовить воду для купания.

В то же время, когда Богуслав и Зденек закончили свои такие экстравагантные и неожиданные приключения, в том же трактире, буквально за стенкой, только начиналась другая, не менее интересная история.

После того как Этьен переспал с Богуславом, они решили держаться поближе, им хотелось поскорее повторить ту прекрасную ночь. Особенно Этьену. Он оценил технику Богуслава - физически крепкий парень мог трахать долго и по несколько раз за ночь. При французском дворе таких любовников тяжело было найти. Они там все были рафинированные, а этот чех был не только чертовски красив, от чего француз получал эстетическое удовольствие, когда тот ебал, нависая над ним, но и был наполнен первобытной, дикой, хищной энергией.

Но жить вместе они не могли. Все же статус посла накладывал определённые рамки на поведение, а курфюрст был тот ещё формалист. Ему бы он ничего не сделал, но вот Богуслава попросил бы удалиться.

Он и так холодно смотрел на то, что чех едет с ними. Во-первых, он не доверял славянам, хотя парень и был воспитан в немецкой семье и говорил, что протестант. Во-вторых, старик боялся красоты Садовски - изголодавшиеся по женщинам молодые парни из его охраны и прислуги могли стать лёгкой добычей этого надменного юнца. Но выбора не было - Богуслав был хороший воин, а дорога была очень опасная.

Но если бы Этьен начал на постоянной основе ложиться в кровать Богуслава, то это и стало бы доказательством правоты курфюрста, и тогда он точно бы не потерпел развития сюжета.

Потому парни жили через стенку.

Часть 3

После чудесного освобождения Богуслава напился не только он, а все. И только предупредительно выставленная курфюрстом стража на крепостных стенах гарантировала, что какой-то залётный отряд бандитов не перережет горло всем этим благородным господам. Этьен тоже напился до чёртиков, так что даже не понял, куда пропал Богуслав. Хотя он надеялся раскрутить его сегодня на пассивную роль - в честь праздника.

Шевалье злился и заливался вином. Определённо, он искал проблем. Но, к своему удивлению, Этьен проснулся в своей кровати - от палящего солнца, которое разбудило и его соседа через стенку, Богуслава.

Но это было не единственное удивление.

Продрав глаза, Этьен понял, что он лежит почему-то не в ночной рубашки, а нагишом. Потом к нему пришло понимание, что плечо его обнимает чья-то рука, а ухо обдаёт тёплое равномерное дыхание.

"Значит все же вчера таки нашёл приключения. Интересно, на жопу или так?"

Злиться на себя не было сил, потому шевалье просто иронизировал над собой. И гадал: кто же всё-таки тот незнакомец за спиной. Наверное, им было хорошо, если он остался ночевать.

Почему Этьен решил, что его обнимает мужская, а не женская рука? Только из-за её размера? Так она и не была слишком огромная. Огромным было другое - то, что начало расти в размерах после того, как Этьен начал шевелиться, и твёрдым колом упёрлось между его половинок.

"А чем черт не шутит!" - озорно подумал француз. После пьянки он всегда дико хотел секса. Вот и сейчас отвёл назад свою руку, взял в ладонь ствол, ещё раз офигев от размера, хотя и сам мог похвалиться гигантом, и направил его себе в дырочку.

"Таки на жопу были приключения", - понял Этьен, когда из открывшейся дырочки начала вытекать сперма, попутно смазывая хуй гостя и облегчая ему путь.

Шевалье максимально расслабил сфинктер, и член быстро прошёл через колечко и заполнил его пещеру до отказа. Этьену не было больно, но было некомфортно. Было чувство, будто он хочет сходить в туалет по-большому. Но это продолжалось недолго: равномерное дыхание за спиной стало прерывистым, и кол начал двигаться, расширяя себе жизненное пространство.

Незнакомый любовник крепко обнял Этьена и положил свою руку ему на грудь, чтобы поиграть с сосками. Шевалье опустил глаза и уже в который раз за это утро удивился.

Она была чёрная.

Вот тогда француз всё вспомнил. Как он скакал на большущем чёрном хуе. Как просил пробить ему горло на все 25 сантиметров. Как проглотил ведро спермы.

Этьен вздохнул и прошептал:

- Ты будешь меня ебать, мавр, или решил просто свой хуй погреть?

Мауро - а это, конечно, был он - не надо было два раза приглашать. Он подсунулся как можно ближе, так что его живот чувствовал спину француза, согнул в коленях свою ногу и поднял как можно выше своего партнёра. Удобно расположившись, Мауро начал продвигаться вглубь, при этом обнял рельефную грудь королевского посланника, согнулся к его уху, обдав при этом жарким дыханием, и прорычал:

- Ты сейчас пожалеешь, что так сказал.

Этьен хмыкнул. Хотя он по большей части был в активной роли, но когда очень хотелось впустить кого-то в свой идеальный зад, то он искал грубого и выносливого. Такого, что мог бы оттрахать его до потери сознания, чтобы на следующий день тяжело было на коня запрыгнуть. Такого, как Богуслав.

"Эх, жаль, конечно, что он вчера улизнул. Но и этот огарь неплох. Очень даже неплох", - мысли вдруг оборвались, так как далеко не девственная дырочка парня просто трещала от напора негра.

После бурной алкогольной ночи, да ещё с его плохой переваримостью спиртного, Мауро был зол и агрессивен. Всё, чего он хотел сейчас, - опустить этого нахального и смазливого француза. Именно их корабль вывозил маленького негритёнка в холодную Европу, именно их французское шмаканье он запомнил на всю жизнь, и вот сладкое мгновение - второй раз за утро он насилует ненавистную Францию.

Этьен, конечно, всего этого не знал. Когда прошла первая боль, он развернул голову к негру и словил его губы своими губами, зафиксировавшись рукой за его шею. Поза неудобная, но оказалось, что Мауро не однозадачный, он успевал в бешеном темпе пробивать очко парня и страстно целовать его.

Так продолжалось довольно долго, но вот француз почувствовал, что дыхание за спиной становиться тяжелее. Он нащупал дубину за своей спиной и притормозил её. Мауро остановился, а Этьен развернулся, сначала перебросил через него ногу, а потом навалился всем телом и уложил его на спину - их лица оказались в сантиметре друг от друга.

- Я не хочу, чтобы ты уже кончил, - сказал француз, поцеловал партнёра в губы и быстро спустился к чёрному дубку, глубоко втянул сногсшибательный букет, в котором смешалась и сперма негра, и пот, и запах его дупла, легонько лизнул кончик, чтобы не вызвать извержения, ведь цель у него была другая.

Шевалье схватил под коленями стройные ноги чёрного парня и высоко забросил их, открыв таким образом первую в своей жизни чёрную дырочку. Он удивился, но она была розоватая, как и пучки пальцев парня. И от того ещё более привлекательные. Увесистая мошонка мешала обзору, но Мауро сам это понял и рукой поднял их. Второй он держал свои задранные ноги. Таким образом он полностью освободил руки своего нового знакомца, и тот смог максимально растянуть очко негра.

Влажный, но очень тугой язычок со знанием дела ворвался в пещерку Мауро. Его бывший друг и хозяин барон Вольф никогда ему такого не делал, он вообще не был разносторонним - просто грубо имел. И просил, чтобы так же грубо негр трахал и его.

Неудивительно, что Мауро аж застонал от тех ласок, в которых француз считался лучшим при дворе Луи. Но в таком положении шевалье очень быстро стало неудобно - затекала шея, да и язычок не мог проникнуть полностью. Поэтому он взялся руками за упругие чёрные ягодицы и поднял их на самый верх. Мауро держал свои ноги, а в лицо ему смотрел его собственный хуй.

От такого венка наслаждений куда-то пропала ненависть к французам, Мауро закрыл глаза и полностью отдался во власть волшебника, который разговаривает на этом проклятом языке.

"И как только такой уродский язык может быть таким прекрасным?" - последнее, что успел подумать Мауро.

Резкая боль расколола его поясницу - двадцать три сантиметра вероломно ворвались в чёрную мирную бухту. Было так больно, что от шока Мауро даже не смог заорать. А Этьен понимал, что у него есть только один шанс - вот так нагло отыметь этого чёрного жеребца; он просто чувствовал, что сам тот не подставится. Во всяком случае - сегодня.

Поэтому шевалье не тратил время зря и ввёл свой хуй быстро и жёстко. Зато и боль как резко пришла, так и ушла. Мауро только начал приходить в себя, собираясь сбросить Этьена, как тот снова опередил его - разогнавшись с самого начала, стал трахать негра в сумасшедшем темпе, так что тот не успел возмутиться: волна наслаждения уступила место ярости.

Когда шевалье понял, что наконец-то обуздал негра и тот теперь никуда не денется, он ослабил натиск, но поменял тактику - он вгонял свой хуй по самый корень, так что утреннюю тишину разрывал хлопок его мошонки, и потом так же полностью вынимал. Дырочка только успевала закрыться, как следовало новое вторжение. И при каждом таком мощном толчке мокрая головка Мауро касалась его губ, а он пытался лизнуть её.

Этьен всё это видел и, когда почувствовал, что готов кончить, схватил член Мауро и начал дрочить его над его лицом. Негр излился первым - широко открыв свой рот и приняв в него всю свою жидкость. А минуту спустя над его лицом навис уже белый член, сперму из которого он принял с ещё большей жадностью.

- Даже не знаю, что у тебя вкуснее - хуй или жопа, - прошептал шевалье и завалился на мавра.

Минут десять парни мирно лежали, их ноги и руки переплелись, а голова Этьена лежала на широкой груди Мауро. Одной рукой тот нежно перебирал его кучерявые волосы, а второй поглаживал белую, как ненавистный ему снег, попку.

- Какие у тебя отношения с Богуславом? - вдруг решился спросить Мауро.

- Я ждал этого вопроса, потому что у меня такой же. Но ты спросил первым. Он прекрасен в постели, можно сказать, что я его люблю. Правда, тут два нюанса. Я сам ветреный, и моя любовь быстро загорается и быстро тухнет, так что это, наверное, больше страсть. Да и Богуслав не с тех, кого привяжешь к себе. Поэтому у нас есть договор: никто никому не мешает жить. Но жизнь за него я отдам, и, надеюсь, он за меня тоже. А ты?

- Я влюбился в него. И люблю его искренне, как только можно любить первой настоящей любовью. Но я не смешиваю любовь и секс. Я, конечно, буду ревновать, когда вы будете трахаться, но скорее попрошусь к вам третьим, чем убью кого-то из вас.

- Это правильный вариант. Думаю, что и Богуславу не следует знать, что между нами было, во всяком случае, пока. А чтобы не возникало вопросов, почему ты часто у меня бываешь - а мы ведь продолжим наше "общение"? - я через день-два предложу тебе стать моим слугой. Тем более он меня нужен. Есть же у Богуслава Зденек.

- Да, это прекрасный вариант. Тем более что я сейчас без средств, а возвращаться к прежней жизни у меня нет охоты. Возможно, в Италии, когда доберёмся в порт, я зафрахтуюсь на корабль в Америку или даже вернусь домой. Главное, что теперь я свободен.

- Но приступить к обязанностям можешь с сегодняшнего дня. Нагрей воды, нам надо смыть нашу сперму, - рассмеялся Этьен.

Вскоре уже чистый, сухой, без последствий ночной пьянки, одетый по последнему писку французской моды, такой ненавистной этому протестантскому двору, Этьен д’Альбре сидел за столом. Он отпустил своего нового слугу и принялся за чтение корреспонденции.

Часть 4

Раздался стук в дверь. Там стоял посыльный. Не сказав ни слова, он вручил записку. Там было написано почерком, который Этьен не спутал бы не с чьим: "Подателю сего доверять беспрекословно". Подписи не надо было. Это была рука короля Людовика. А уже под этим другим, незнакомым почерком и на латыни было написано: "17.00, трактир "Белый волк".

Жители маленького городка возвращались с обедни - из кафедрального собора, во дворе с ними общался курфюрст Майнца и "по совместительству" архиепископ святой римской католической церкви. Но возле него не было его верного помощника - белокурого ангелка Франца, кроткий нрав которого так полюбился и свите курфюрста, в которой появилось много новых людей, и жителям городка.

Буквально за час до мессы Франц попросил курфюрста оставить его одного в комнате - он плохо чувствовал себя, возможно, виновата была некачественная еда. Спросив, надо ли ему оставить прислугу, и услышав, что нет, архиепископ забрал всю свиту и пошёл на мессу, а после этого на традиционную в этих краях охоту.

Крыло замка Хохювальд, в котором остановились гости, опустело. Бледный Франц запер за ними тяжёлые дубовые двери и поднялся к себе в комнату дальше читать Святого Августина, ему особенно нравился раздел о грехе. "Кто с жадностью смотрит на женщину, тот уже в сердце своём изменил".

Ему дали комнату, в которой останавливались дамы - дальние родственницы графов Хохювальд. И чтобы они могли подольше понежиться в постели, балдахин над кроватью был до самого пола, ни лучик света туда не проникал, пока не поднимали тяжёлую ткань.

Франц в одной только шёлковой ночной сорочке подошёл к шкафу и, немного подумав, глубоко выгнулся, чтобы достать нужную книгу. Если бы его в тот момент увидел какой-то художник, то наверняка захотел бы себе такую модель.

Полупрозрачный шёлк приятно обволок два юношеских персика и тонкую талию, которая, впрочем, резко расширялась в уже мужскую спину.

Взяв книжку - это действительно был Августин, парень в голос процитировал: "Согласие на грех и есть грех, и нет разницы, осуществится ли он".

- А ещё говорят, что Августин - подражатель Платона и Аристотеля. Нет, они слишком любили и прославляли наслаждения... Нет настроения сегодня для Августина, - парень схватил платоновского "Евтифрона" и нырнул за штору, сбросив при этом на пол свою шёлковую рубашку. - Вот, тут Платон пишет, что Сократа хотели посадить за соблазнение молодёжи. Но ты не бойся, мы одинакового возраста. Тебя не посадят, тебя курфюрст просто убьёт на месте, если узнает, - раздался из-за штор ироничный спич.

- Слушай, белокурая бестия... - фразу перервал долгий и громкий поцелуй, - не закрывай мне рот. Ты ещё долго будет издеваться? Я тебя не видел целую вечность, а ты мучаешь меня.

- Ну, думаю, ты точно не горевал без меня, хотя и я не святой. Но всё же, такого, как у тебя, я больше никогда не пробовал. Были около того, не такие. Да и тогда, в Вадуце, когда мы втроём были, это не то было. Я соскучился по твоим приездам в Майнц. И уж точно не ожидал увидеть тебя тут.

- Хватит трындеть. Если бы не эти верёвки, я бы быстро заткнул тебе рот.

- Так ты все же слабее, чем кажешься, не можешь такие слабенькие верёвки порвать? Смотри, что я тебе покажу.

За шторами началось шевеление. По кровати кто-то двигался.

- Ты доиграешься! - голос, что ещё минуту назад был хотя и нетерпеливый, но все же благодушный, ставал яростным.

Кровать задвигалась. Заходила ходуном. Кто-то решил привести в действие свою угрозу: затрещали верёвки, и Франц испугался:

- Эй, полегче, ты поломаешь кровать, как я объясню это?

Но было поздно. Главная опора треснула, а на ней крепилась вся несущая конструкция - балдахин полетел на землю. На кровати на коленях стоял перепуганный Франц, его собеседник лежал голым на спине и был привязан уже только одной рукой - вторая верёвка сползла через поломанную опору. В ярости он схватил свободной рукой Франца и притянул к своим губам, всосал их и только потом прошептал:

- Ты ж, извращенец, хочешь поскакать на моем чёрном хуе, так чего дразнишь? Или хочешь, чтобы я так поработал, чтобы ты завтра действительно заболел и даже в туалет не смог бы пойти?

Мауро (а это был старый знакомый Франца, которого тот случайно сегодня увидел в замке, придя получать припасы для Этьена) уже года четыре, каждый раз приезжая в Майн с бароном, не пропускал возможности слить свою сперму в попку Франца. Тот с радостью принимал его, так как выбор в и так был небольшой, а такой экзотический - тем более.

Поняв, что дальше тянуть опасно, Франц послушно сказал:

- Я сам - ты давно там не был и слишком заведён. В другой раз сделаешь так, как ты хочешь, у нас долгая дорога ещё.

Франц присел на корточки прямо над огромным негритянским хуем. Он взял его в свою маленькую ладонь, еле обхватив, вздохнул, машинально перекрестился и начал медленно насаживаться на него.

И хотя парень давно не лежал под такими огромными членами, но всё же у него был целый набор разных игрушек - фарфоровых, железных и даже из слоновой кости. Он практически каждый день удовлетворял себя ими и таким образом был в форме. Хотя ни одна из них и не была таких впечатляющих размеров, но всё же дырочка Франца достаточно легко пропустила старого знакомца.

Заполнив себя до отказа, парень начал двигаться. В какой-то момент большущий хуй начал черкать по простате Франца. Тот упал на грудь Мауро.

Парни были одногодками, но различными во всем. И не только цветом кожи и длиной пенисов - 17 против 25 см, но и телосложением. Утончённый и невысокий Франц казался малышом, лежа на атлетическом теле Мауро. Тот обнял его и понял, что парень устал ездить верхом, потому обеими руками, которые Франц уже освободил, раздвинул две его половинки и начал пробивать их снизу. Так как только за последние сутки это был уже третий перепихон мавра, то делал он это долго, минут двадцать. И всякий раз, когда Франц хотел взяться за свой хуй, чувствуя приближение оргазма, отводил его руку - ласково, но настойчиво. Но темп был такой бешеный, что член Франца с огромной силой при каждом толчке бился об плоский живот Мауро, и даже такое трение не могло пройти просто так - парень заорал и, не касаясь руками, обильно обкончал грудь, шею и лицо Мауро.

Тот улыбнулся и чертыхнулся - опять его сегодня обкончали. Мауро подорвался, завалил уже расслабленного Франца на спину, забросил его ноги себе на плечи и продолжил яростно долбить уже безучастного парня, смотря ему прямо в глубокие голубые глаза.

Франц улыбался. Ему давно не было так хорошо. Он вспомнил епископа Дамиана, который тоже умел доставить такое удовольствие.

Хуй Мауро напрягся до предела. Сам мавр застыл в движении. Из его накачанной груди вырвался стон, который перешёл в рык, и внутренности Франца обожгла горячая сперма. Когда Мауро вытянул свой член, она начала вытекать.

- Твой Сократ хоть так соблазнял или этот твой Августин - в мыслях грешил? - иронично спросил Мауро, упав на кровать возле Франца.

- Ты безграмотный варвар, все, что ты умеешь, это трахаться и пить, - так же в шутку ответил Франц.

- Так, может, ты меня променяешь сегодня на книжку?

- А вот тут шутить не надо. Я хочу, чтобы ты меня опять выебал. Минут через двадцать. Хорошо?

- Я лучше ночью приду, а ты аппетит нагуливай - читай Платона своего. Мне ещё нужно провизию принести. А жить мне тут все равно негде - весь городок занят, побуду у тебя ночь-вторую, пока не поедем дальше.

- Да без проблем, но как ты пройдёшь? Допустим, сегодня ещё без проблем - они все приедут пьяные, даже слуги. Им пофиг будет, кто тут шляется. А потом?

- Это ты монастырский котёнок, а я дикий кот. Вот, смотри.

Мауро быстро натянул на себя кожаные штаны, рубашку и короткую курточку, обул мягкие дворянские сапоги, которые снял в каком-то бою с мертвеца, распахнул окно, которое выводило не на главный вход, а в глухой двор, закрытый с обеих сторон стенами, и мастерски спустился по старому винограду. Уже внизу черныш помахал голому Францу, который оперся на подоконник, и подарил парню свою белоснежную улыбку.

"Хоть что-то у него белое", - ухмыльнулся Франц и, аккуратно закрыв окно, пошёл ремонтировать кровать.

А Мауро помчался в комнату хозяина. Возможно, лучше бы он тогда занялся другим делом. Почему он не пошёл за вином в трактир "Оловянный барон", как велел шевалье? Непонятно. Но один человек должен был быть благодарен Мауро за невыполнение приказа - это Богуслав.

Часть 5

Когда Мауро зашёл в комнату, то удивился бардаку в ней. Он уже заметил, что Этьен любил порядок, а здесь все было перевёрнуто - видно, что новый хозяин собирался в большой спешке.

Мавр пожал плечами, выказывая своё удивление, и уже собрался уходить, но тут его взгляд зацепился за листок бумаги, который валялся на полу. Это была та самая записка.

Неожиданное исчезновение хозяина, появление незнакомца, дорогая бумага для записки явно издалека, статус самого Этьена - все это быстро сложилось большим знаком вопроса в живом уме негра. Тут была тайна, а где секреты - там деньги. Мауро не собирался долго служить Этьену, ему бы только добраться до Рима, и до этого времени надо добыть стартовый капитал.

"Хуй, конечно, у него классный, но я такие ещё найду, а кошелёк у него точно не хуже. И в верности я ему не клялся".

Мауро помчался в "Белый волк", он понимал, что Этьен, если он уже там, будет сидеть напротив двери, чтобы не пропустить важного гостя. Потому и зашёл с чёрного входа, напугав при этом кухарку, которая впервые в жизни увидела черта. Но мелкая монета вернула старушку на землю.

Так и было. Этьен сидел в самом дальнем куте, за массивным дубовым столом, так что его не было видно, но он оценивал каждого входящего. Мауро спрятался в маленькой кладовке напротив с маленьким окошком, достаточным для наблюдений.

И вот дверь распахнулась, и в трактир вошёл тот, кого ожидал Этьен, потому что он сразу узнал гостя и широко улыбнулся. Тот подошёл и тоже тепло поздоровался с шевалье. Парни обнялись и присели выпить по кружке и закусить. Про дело они, понятно, тут не говорили.

Гость спросил хозяина о свободной комнате, и тот радостно отдал ему самую большую и, понятно, дорогую. Пока её готовили постояльцу, два знакомца обедали.

Молодому человеку было тридцать один год. Он был наследником одной из самых старинных нормандских фамилий. Серж де Бомон граф Бедфорд был высокий стройный красавец, которому скандинавские предки подарили здоровую кровь и силу, а французские - красоту лица и красноречие. Прошло уже полтысячи лет с тех пор, когда его дикие основатели рода - викинги основали государство на севере Франции, разбогатели на пиратских набегах и даже открыли Америку - задолго до Колумба. За это время его род обеднел, и, кроме тусклой славы, ничего не осталось.

Парень был самым младшим в семье, и ему был уготован монашеский постриг с перспективой купить епископскую кафедру. Но кровь предков взбунтовала - Серж категорически заявил, что будет военным. А так как его герб открывал все двери, то он рано попал к двору. Удачно женился - на Маргарите, дочери Альбера де Льюиня, крестника Генриха IV, который учил езде и фехтованию дофина Людовика. Это была богатейшая и религиозная семья. Серж очень удачно женился. Правда, он любил красивую жизнь и теперь был зависим от денег жены, которая не скупилась на мужа, но резко обрезала финансирование, узнав об очередной его интрижке при дворе.

Парень действительно боялся ссор с этой взбалмошной католичкой и старался выпускать пар с безымянными парижскими проститутками. Но не одна дама при дворе вздыхала, видя этот стройный стан, выпирающую даже из-под камзола грудь, ровные и длинные ноги, а особенно идеальной формы попку. Белоснежные зубы, голубые глаза и светлые волосы предков-норманнов венчали это совершенное нормандское творение, рано загнанное в золотую клетку, но фонтанирующее жизнью.

Серж, как и Этьен, был одним из ближайших друзей Луи. Но он не принимал участия в их греховных делах, хотя и знал о них. Суровый католический быт в семье, видимо, повлиял и на него - он осуждал такие отношения. И точно никогда бы не согласился на такое.

Что ж, не такая уже и редкостная история для этого ханжеского- пуританского века религиозных войн, когда доминировала двойная мораль - для себя и для общества. Чокнутая монашка-жена, у которой секс только для зачатия отпрысков, которых никак не удавалось сделать, и обаятельный муж на самом пике молодой мужской силы и привлекательности. Они должны были вступить в конфликт. Вопрос только, как и когда.

Сейчас, выехав в дальнюю дорогу, давно мечтая о таком поручении и наконец выпросив его у ревнивого короля, который крайне редко отпускал своих друзей куда-то дальше Сен-Дени, он был разочарован. Ему приставили соглядатая - младшего брата жены, такого же ревностного католика, тайного иезуита Филиппа. Сейчас тот сидел за соседним столом, так как не имел права слушать разговор двоих королевских агентов. Ему было 25 лет, и он ещё был девственник - Серж это точно знал, Филипп как-то сам ему в порыве откровений рассказал, когда только граф познакомился с семьёй будущей жены и ещё не знал, какие они все ненормальные. Хотя этот факт был весьма странным: Филипп был, может, и не таким красавцем, как Серж, но вполне симпатичным, с прекрасно сложенной и ухоженной фигурой.

Закончив обедать, Серж и Этьен начали подниматься в номер французов, чтобы наконец перейти к сути столь экстренного визита. Граф только кивнул Филиппу, давая понять, чтобы он оставался внизу. Тот хотя и нехотя, но должен был подчиниться. Дела короля превыше семейных.

Кто- то назовёт это роком или Божьим проведением, но менее суеверные и религиозные сказали бы, что виновными в том, что жизнь сразу нескольких людей кардинально изменилась, а замыслы сильнейших властителей Европы пошли прахом, стали обыкновенные плотники, который строили этот гостевой дом.

Он принадлежал сорокалетнему Петеру. Недавно тот вернулся из Италии, после многих лет скитаний и грабежей, где не одну банду он поменял за 15 лет своего промысла. Это был крепко сбитый мужчина, просоленный морской водой и бронзовый от южного солнца. С собой он привёз и жену - итальянку Монику. То, что она была страстна и пара любила друг друга, слышали все, особенно по утрам. Все свои сбережения Петер вложил в этот трактир - он не пожалел денег, купил два хороших каменных дома в самом центре городка, что должно было сулить хорошую выгоду и постоянных клиентов, но вот ремонт выпал на август - самый жаркий для селян месяц, когда они спешат убрать урожай.

Выбирать мастеров было не из кого: те, что согласились, были средней руки, но обещали сделать всё быстро. И цену не ломили.

Все двери были новые - из альпийского бука, но их ставили в последний день, когда Петер неосмотрительно уже дал мужикам расчёт. Потому они особенно не старались - между досок были щели, не такие уж большие, но все же пропускающие звук; двери плохо приставали к откосам.

Вообще-то никто не жаловался, голоса были слышны в коридоре, только когда в доме была тишина, а это бывало редко. А хозяин не спешил устранять неполадки, так как решил минус обернуть в плюс - Петер был шпионом сразу нескольких разведок, его услугами пользовались испанцы, французы и даже англичане, и такие щели были его незаменимыми помощниками в добыче важной информации.

Поднимаясь за Этьеном и Петером, мавр ещё не знал, как найдёт их комнату, но уже понял, что именно там будет открыта тайна, и тем более не знал, как он её узнает. Но он услышал голоса, хотя и глухие, но достаточно чёткие, чтобы понять, о чем там говорят.

Шпионы Людовика предупредили, что на Этьена готовится покушение. Кроме всего прочего, Серж, который был одним из лучших фехтовальщиком Франции, должен был стать его телохранителем до самого Ватикана. Сам же Этьен должен был усилить напор на курфюрста, чтобы тот принял союз Людовика, и гнева папы старый архиепископ мог больше не опасаться. Луи, а точнее набирающей силу кардинал Ришелье, готовится к союзу с главой католической церкви. Правда, теперь возрастает опасность в Милане, куда направляется курфюрст и где заправляет генерал испанского короля. И хотя их там должен был встретить сам канцлер Ватикана, Этьен ещё раз должен был предупредить об испанской опасности князя Майнца. Что касается его самого, то шпионы уже установили: убийца едет с ними. Фамилия пока неизвестна. В любой момент может прибыть гонец с письмом, где и будет имя тайного врага.

Мауро понял, что история только начинается. Но по сколько он не разбирался в международных интригах, то решил поделиться секретом со своим старым другом...

Когда раздался лёгкий стук в окно, Франц быстро открыл его. Таким образом стучаться мог только один гость.

- Ты всё-таки ненормальный, - прошептал парень, вешаясь негру не шею и глубоко целуя его.

Получив в свои объятия этого необычного любовника, который возбуждал его именно своими утончённым телом, Мауро моментально забыл, зачем пришёл сюда. Он рванул вверх ту же, что и днём, шёлковую рубашку - Франц продолжал играть роль больного - и, обнажив парня, взял его крепко за шею и настойчиво, даже грубо, прислонил к стене. Присев на корточки, Мауро впился в задницу Франца, нащупывая своим жёстким языком уже разработанную дырочку. Помощник курфюрста выгнул спину и максимально оттопырил попку, давая полный доступ к своему бутону.

Мауро был слишком возбуждён, чтобы долго предаваться таким утехам. Убедившись, что парень готов, он поднялся и резко вставил в него свой горячий хуй. И хотя Франц буквально несколько часов назад пережил это вторжение, такой член, как у мавра, каждый раз как первый, потому Франц вскрикнул. Мауро остановился. Подождав, пока ангелок успокоится, этот чёрный демон начал двигаться. Сначала медленно, пытаясь не разорвать Франца, а потом всё быстрее. Он оторвал хрупкого парня от стены и, взяв под коленями, поднял его, продолжая трахать теперь уже на весу. Франца это особенно возбуждало, он чувствовал себя беспомощным юнцом полностью во власти взрослого.

Большой чёрный хуй не просто скользил, он чавкал и летал, растягивал дырочку и массировал простату. Но вот он застыл, как и его хозяин. Мауро забился в конвульсиях, но продолжал держать Франца на весу. И только обильно кончив в него, он опустил его на пол. Франц схватился за свой хуй и через несколько движений по члену брызнул на стенку.

Часть 6

Поев холодного мяса и запив его итальянским вином, парни наконец приступили к серьёзному разговору. Франц внимательно слушал Мауро. Он всё понимал, так как у него был полный доступ к интригам и делам курфюрста. Только одно его мучило: кто же убийца и как уберечь этого милого француза, который так хорошо его выебал.

Но вместе они решили пока никому ничего не говорить. Через три дня они все выезжают к итальянской границе. Через пять дней будут в Милане. До этого времени вряд ли что-то случится - иначе уже должно было. А вот именно в столице Ломбардии, в логове испанцев, может произойти самое страшное. Но они будут начеку. Единственно, Франц попросил Мауро молчать. Никому ни слова. Даже Богуславу - парень уже знал об особенных чувствах негра к молодому чеху.

Как и планировалось, через три дня большой поезд карет и повозок выехал в Италию. Курфюст удивлялся: как всё же вырос этот караван. Постоянно появлялись новые люди: кому-то нужна была защита, кто-то был готов помогать, другие вообще были просто повесами, которым все равно куда ехать, лишь бы только ехать.

Франц ехал в карете с курфюрстом. Возле них крутилась вадуцкая охрана: капитан Моос, который решил ехать дальше, его молоденький любовник Адельхайм, а также сокольничие Хартман Нелленбург и Бертольд Кибург. Князь Майнца решил взять их к себе на службу - малые были расторопны.

Немного дальше, на почётном месте, ехали Этьен, Серж и Филипп. И, конечно, Мауро, который постоянно беспокойно крутил головой в поисках Богуслава - им так и не удалось заняться любовью до выезда из замка. Мавр разрывался: он должен был охранять Этьена, но и переживал за Богуслава.

А сам Богуслав - без статуса при посольстве курфюрста - замыкал поезд. Возле него ехал верный Зденек. За ними ехали два горячих любовника: бывший проститут Фабиан и бывший бандит Вильгельм. Этим молодым и ненасытным вообще было всё нипочём. Они трахались где только могли и не всегда делали это осторожно: благо, ехали замыкающими, а кустов и оврагов было предостаточно. Они вызывали зависть у Богуслава, который скучал по Мауро.

Только въехав в городские ворота Милана, Богуслав смог пересечься с Мауро, а потом и с Этьеном. Все вместе ждали представителей испанского губернатора, который должен был разместить людей курфюрста.

Богуслав заметил, что Этьен слишком нервный и агрессивный, и спросил Мауро, что случилось. Тот не смог соврать любимому. Он коротко рассказал о подслушанном разговоре. Глаза Богуслава сверкнули. Он вспомнил о долге. Слово, данное отчиму, перевесило симпатию или даже любовь к Этьену. Он задумался. И только спросил:

- Так, а что, не было того курьера?

- Нет, я тоже его жду. Я хочу первым прочитать это письмо. Я разотру в пыль этого ублюдка.

- Хорошо, - коротко ответил Богуслав и, подумав, добавил: - Когда мы наконец поселимся, приходи ко мне. Я очень соскучился. Тут наконец-то мы сможем вдоволь побыть наедине. Насколько правильно я понял Франца, мы здесь пробудем не меньше десяти дней, а может, две недели.

На том и разошлись.

Но ненадолго.

Курфюст и Франц поселились в губернаторском дворце. Мнительный князь сказал, что это больше напоминает взятие заложников, но испанцам ничего не сказал - зная их вспыльчивый нрав, боялся обидеть. Все же там также жил канцлер Ватикана. Не посмеют что-то сделать. Вместе с ними поселился и Этьен - как особенный гость, посланник Христианнейшего короля, хотя этот титул испанцы и не признавали.

А вот другие дворяне оказались во дворце ...

Так, в соседних комнатах жили Богуслав, который хотя и не входил в свиту курфюрста, но испанцы не очень разбирались в этих нюансах, а также Серж. Тут они и познакомились. За обеденным столом. Парни сразу понравились друг другу - они оба были смелые и открытые воины с немалыми военными заслугами и имели много общих тем для разговора. Богуславу, конечно, не только поэтому понравился Серж, но, зная, что тот женат, он даже думать себе запретил об упрочении знакомства - он принимал такое только по обоюдному согласию.

Тут же, этажом ниже, расположились и все слуги: Зденек, Фабиан и Вильгельм от Богуслава, Филипп от Сержа, Мауро от Этьена и даже Ахмед, Торелло и Винцензо от Боргезе. Испанский этикет, до бессмысленности жёсткий и самый нудный в Европе, именно такую сегрегацию и предусматривал. Самые важные персоны, живущие в губернаторском доме, получали его прислугу. Они, конечно, могли общаться со своими слугами, но жить под одной крышей с хозяевами те не могли. И даже дворяне статусом помельче должны были жить на одном этаже, а их слуги под ними.

Правда, весёлые и любящие выпить немцы, повесы-французы и общительные итальянцы уже в первый вечер показали все своё презрение к чопорным и ненавистным испанцам.

В большом банкетном зале, который был накрыт только для господ, уже через два часа стоял шум, как в самом захолустном трактире. Сначала напились Богуслав, Серж и даже тайный иезуит Филипп. В какой- то момент пьяного Садовски накрыло возмущение:

- Эй, а почему это мой Зденек не здесь? Что это такое, что за чёртов габсбургский этикет? Он дворянин! Я требую посадить его возле меня!

Ну, а после того, как пришёл Зденек, всем решительно стало наплевать, что подумают хозяева. Когда за стол сели негр Мауро и турок Ахмед, испанцы решили, что вот теперь придёт Христос. Ведь что это, как не конец света?

Конечно, было бы странно, если бы вся эта пьяная оргия, которая объединила два десятка молодых мужчин, у большинства из которых был опыт и желание однополой любви, не превратилась в самую что ни на есть традиционную римскую оргию. Возможно, она была не такой бесстыдной, как у Калигулы, не на виду у всех - всё же времена были другие, но если было желание, то все можно было рассмотреть.

За портьерой, которая прикрывала вход в зал, прямо за спиной Богуслава и Сержа, которые сидели во главе стола, свою девственность терял строгий иезуит Филипп, а хуй в него вгонял не кто иной, как смазливый парнишка из Рима Винцензо. Впервые в своей жизни он попробовал мужскую попу. Как это случилось? Никто не видел. Но перед этим пьяный Филипп долго со слезами на глазах слушал горемычную повесть папского курьера про тяжёлую сиротскую жизнь.

Торелло спустился под стол и страстно обрабатывал, не беспокоясь по поводу своего громкого чвакания, хуй Зденека. Голландцу сразу понравился этот молодой богемец, который, оказывается, разбирался в живописи.

Два сокольничих решили сберечь верность друг другу и, чтобы не смущаться, вышли во двор. Там они по очереди долго и вкусно натягивали друг друга, так что даже благородные дамы, что шагали с той стороны стены, в испуге бросались на противоположную сторону дороги.

Ахмед и Мауро, которые мгновенно нашли общий язык, насаживали с обеих сторон Вильгельма. Сначала Ахмед вгонял ему свой огромный хуй в задницу, а потом Мауро добавлял в рот. Тем временем любовник парнишки, Фабиан, лежал под согнутым Вильгельмом и сосал его хуй.

И хотя всё это происходило в глубокой арке, за массивными колоннами, Богуслав все видел и злился - он должен был сидеть возле Сержа и играть роль настоящего мужика, вместо того чтобы наконец-то отдаться Мауро. Ох, как же он соскучился по его хую!

Часть 7 (последняя)

Вообще-то именно Богуслав и Серж были в самой идиотской ситуации и даже сквозь алкогольный туман это понимали. Чех бы с радостью насадил Сержа на свой хуй. Да и сам бы, может, ему отдался - после постельных приключений с Мауро он стал менее щепетильным в защите своего мужского нутра. Но всё же он понимал, что надо держать марку.

Француз же делал вид, что он ничего не понимает и ничего не видит - у него был опыт Лувра в таком деле, но делать это становилось всё сложнее. Вздохи и крики звучали всё отчётливее. И тут он нашёл прекрасный повод увильнуть:

- Мсье Богуслав, а давайте поднимемся на наш этаж - у меня есть прекрасный коньяк. Испанцы и итальянцы, конечно, делают неплохие вина, - тут француз скривился, - но такого напитка вы ещё не пробовали.

- А что это? - с интересом спросил Богуслав, понимая, что это прекрасная возможность выйти из неловкой ситуации, от которой завтра всем будет стыдно.

- О, это напиток богов.

- Кто я такой, чтобы побрезговать напитком богов! - засмеялся Богуслав, а Серж в который раз оценил этого парня - возможно, теплее, чем это было допустимо, но всё же этот чех точно был единственным здесь нормальным мужиком.

Француз первым вошёл в свою комнату - это были большие апартаменты, богато отделанные шёлковыми обоями, на полу лежали персидские ковры, в которых сразу утонули ноги входящих, а большущие окна, на которые не пожалели дорогого стекла, пропускали яркий свет луны и звёзд.

Эта ночь была тёмная, как ад, но её разрывал холодный свет небесных тел, который щедро заливал комнату, так что те несколько свечей, что горели тут, были просто не нужны.

Когда Серж подошёл к бюро и наклонился, чтобы вытянуть оттуда бутылочку коньяка, Богуслав, которого всё больше разбирал алкоголь, сделал над собой невероятное усилие, чтобы только не застонать. Он знал толк в мужских задницах, не только видел, но и попробовал их немало. Но сейчас перед ним, плотно обтянутые шёлком, были лучшие половинки в его жизни. Годы занятий фехтованием, которое требовало постоянного напряжения мышц ног, сделали эти персики идеальными.

Неловкая пауза, которая заполнила комнату, намекнула Сержу, что её причина, каким-то образом, заключается именно в нем. Парень не только резко выпрямился, держа в руках запылившуюся бутылку, но и посмотрел в чёрное окно, которое в данный момент стало для него зеркалом.

Он успел поймать в отражении восхищенный взгляд Богуслава, прежде чем тот успел его скрыть, и Сержа охватило непонятное и ранее незнакомое ему чувство. Черт побери, Сержу польстило такое внимание Богуслава к его - о, Господи, это абсурд, но к его попе!

Француз - как и большинство его соотечественников, особенно молодых - был высокого мнения о себе и радостно принимал восхищение своим умом, красотой и телом. Но ранее такие комплименты - и не только безмолвные, как сейчас, а и вполне вульгарные, с конкретными намёками - делали только женщины. Ему это нравилось.

Конечно, в его жизни были и схожие поползновения со стороны мужчин, но он всегда категорически их пресекал. Это создало ему определённую репутацию при дворе, которую только усиливала принадлежность к фанатичной католической семье. И в какой-то момент - несколько лет назад - всякие грязные намёки прекратились. Молодой граф уже и забыл, каково это - ловить восхищенный взгляд парня. И неожиданно понял, что ему это понравилось.

Он ещё не был готов принять, что дело не только в его эго, но даже через туман алкоголя почувствовал, как его член, который уже месяц не знал ничего, кроме его руки, начал набухать.

Парень растерялся. Ему надо было развернуться, но что делать с предателем внизу живота? Ситуацию спасло всё те же окно: большое, до пола, в котором было видно не только Богуслава, но и Богуславу.

Чех все понял, когда отчётливо увидел в чёрном стекле огромный стояк. Он даже удивился, так как не ожидал такого чуда в этом прекрасно сложенном теле, но всё же не амбале каком-то.

Для принятия решения Богуславу понадобилось несколько секунд - он понимал, что времени нет, сейчас Серж придёт в себя и другой возможности может и не случиться. Дворянин резкими шагами пересёк комнату и оказался за спиной молодого аристократа. Они оба замерли. Но всё же Богуслав точно не был робкого десятка, потому хотя и медленно, но довольно решительно положил руку на вздыбивший хуй Сержа, который уже разрывал ткань.

- 20? - удивлённо прошептал Богуслав на ухо Сержу.

- 22, - дрожащим голосом ответил граф.

Горячие дыхание Садовски обжигало шею и уши Бедфорда. Он переставал контролировать себя. Сердце выпрыгивало из мощной груди парня, в висках отчётливо била кровь.

Когда Богуслав сжал член Сержа, тот невольно положил на его руку свою. Но что делать дальше? Убрать руку парня? Садовски тоже ожидал ответа. Он остановился и даже немножко разжал свой кулак. Но прошло 5-10-15 секунд, а Бедфорд всё молчал. И только тяжёлое дыхание прерывало тяжёлую тишину.

Богуслав больше не мог терпеть, его собственный 22-сантиметровый хуй уже упёрся между ягодиц Сержа, вызывая у того ещё большое замешательство и даже ужас.

- Тебе неприятно? Я могу уйти, и мы обо всем забудем, - тихо прошептал Богуслав.

Небольшая пауза - и короткий, как выстрел, ответ:

- Продолжай.

Самое большое, чего сейчас хотел Садовски, это развернуть этого прекрасного самца, упасть на колени и втянуть в себя его мощный, твёрдый и бархатный член - а в том, что он именно такой, парень не сомневался. Но Богуслав понимал, что ему надо покорить Сержа. И минет, какой бы он ни был роскошный, не совсем тот способ, ведь этому прекрасному богу его точно не раз делали лучшие шлюхи Парижа. Нет, тут надо было подойти с другой стороны. И в прямом смысле этого слова - тоже.

Француз даже не успел очнуться и понять, что случилось - куда пропало горячее возбуждающее дыхание на его шее, как его брюки оказались на полу и что-то обожгло его ягодицы изнутри. Если честно, то он даже не хотел понимать - молодой граф просто наслаждался искусным горячим язычком, который порхал по его влажной дырочке. Он не понимал, что с ним происходит и почему такого чувства он не переживал ранее. О высочайшей степени возбуждения свидетельствовала длинная непрерывная струйка спермы, которая непроизвольно текла с его головки.

Чем глубже забирался раскалённый язычок чеха, тем сильнее дрожали и подкашивались ноги француза.

Богуславу становилось все труднее проникать внутрь Сержа, поэтому он поднялся и тихонько попросил парня переместиться на большую кровать. По дороге Садовски стянул остатки одежды с графа.

На кровати - в позе лягушонка, подогнув под себя колени и вытянув вперёд руки - открыл наглому захватчику свой тыл представитель древнейшего норманнского рода, от приближения которого дрожал Париж, а королевская семья срочно эвакуировалась в свои угодья в Фонтенбло. Сейчас, на этой роскошной итальянской кровати, граф готовился повторить судьбу своего неприступного и яростного племени, которое признавало только силу. Как и норманнов, его невозможно было одолеть, никто не мог склонить его к соитию с мужчиной, но, как и его предков, его можно было купить. И если короли купили его грозных предков громкими титулами, почестями и новыми землями на берегу Ла-Манша, то самого юного графа этот славянский дворянин подкупил ярким маскулинным поведением и утехами, которые норманн не знал до того в жизни. Он лежал - униженный, как дешёвая девка из Латинского квартала, но в то же время не в состоянии отказаться от продолжения. Он понимал, что дальше будет ещё лучше.

Богуслав пожирал взглядом своего нового обнажённого друга со спины, которая имела вид красивой трапеции с накачанными мышцами и рельефной канавкой вдоль позвоночника. Выпуклые красивые ягодицы у этого тридцатилетнего мужчины были такие же безволосые и гладкие, как у малыша. Через промежность снизу выглядывали яйца и большой мокрый конец члена.

Садовски не спешил. Он уже понял, что психологическую битву он выиграл и этот надменный мужчина капитулировал. Теперь до самого утра он сможет делать с ним всё что захочет. Богуслав уже понял, что Серж ему нужен именно в роли девушки, - он хотел отыграться за такую же свою роль в постели с Мауро. Где-то глубоко в подсознании чех переживал своё унижение и искал способ заместить его победой.

Богуслав сначала встал на колени, облокотился на кровать и начал нюхать бархатную молодую кожу. Его дыхание легонько ласкало француза. Тот не сдержался, и хотя у него не было опыта в таких делах, но инстинкт подсказал поднять попку выше и, легонько покачивая ею, пригласить партнёра наконец-то к более активным действиям. И когда упругий язычок чеха снова вторгся в пещерку француза, тот издал стон не только наслаждения, но и облегчения - он просто не мог больше терпеть. Его розочка сразу распахнулась и запульсировала под танцующим язычком.

Богуслав мог просто сейчас взять Сержа. Тот уже был готов. Но парень хотел по-другому: француз должен сам его просить, просто умолять, он должен пережить его собственную моральную катастрофу.

Кроме того, благодаря Мауро этот наёмный убийца теперь знает, что ему стоит опасаться этого норманнского графа. Именно через него Этьен должен узнать имя своего убийцы - его имя. И парень просто ошалел от желания поглумиться над ним - ведь он предупреждён, а значит вооружён.

Громко ляснув Сержа по ягодицам, он наслюнявил свой указательный палец и начал осторожно вводить его в дырочку француза...

страницы [1] . . . [5] [6] [7]