Пианист

Оксана начала работать на кассе одного из магазинов нашей табачной сети. Я зашел к ней.

— Давай «выдернем» тысячу? Никто же не знает, сколько поступает денег по безналу. Проверить тебя никто не сможет. Забери их себе. Чего тебе хочется?

— Да мне ничего не хочется. Может, тебе что-то нужно?

— Мне нужно купить одну книжку из нотного сборника, не хватает для моей коллекции. А я для тебя из этого сборника песни поиграю?

— Давай!

На том и порешили. Когда книга была оплачена и доставлена, когда я забрал ее, пригласил Оксану в гости. Конечно, я предварительно полистал и даже поиграл некоторые композиции. Но бо́льшую часть оставил не игранной, чтобы, так сказать, не утратить ощущения новизны. Хотя, конечно, рисковал слажать.

Оксана пришла и расположилась слушать. Я начал играть, играл я по своему выбору вразнобой. Оксана была позади меня на кровати, так что я не мог ее видеть. Я обернулся: она сидела с ногами и слушала. Ее, кажется, немного лихорадило от пережитых эмоций. Ведь все, что мы делали должно было остаться в тайне.

— А почему ты не играешь для всех?

— Не знаю, нет подходящего момента, чтобы презентовать свое творчество.

— Давай я тебе устрою выступление? Побуду твоим продюссером?

— Давай. Ты хочешь меня преподнести публике? — я улыбнулся. — У меня такого еще не было. Давай попробуем.

— Нет, знаешь… Я не хочу тебя никому преподносить. Давай все это останется между нами. Ты хотел сборник — ты его получил, я хотела послушать музыку — я это получила. Поиграй еще!

— Хочешь потанцевать голой?

— Нет, — Оксана откинулась на подушки.

Я стал играть. Оглядываясь через плечо, видел, что Оксана ласкала себя. Она была в тонкой голубоватой рубашке и лифчике, короткой облегающей черной юбке и трусиках. Вначале она трогала себя через одежду, но постепенно, по мере того, как разгорячалась мелодия, становилась романтичнее, развела ноги и растегнула рубашку, трогая себя по обнаженному телу. Я продолжал играть, стараясь придумать, какие мелодии ей могли бы подойти больше и остановился на легкой импровизации. Я оглянулся на нее, она лежала с закрытыми глазами, одна рука была в разрезе рубашки, другая на внутренней стороне бедра, ниже высоко задранной юбки. Я рискнул перевернуть синтезатор и сесть к ней лицом. Она лишь раз взглянула на меня и снова закрыла глаза. Я теперь мог играть и смотреть на нее. Это было сложнее, тем не менее, я решился. Раздевшись догола, я продолжил.

Ее зад был приполнят и пальчики мастурбировали влагалище, я видел, как движется ее запястье. Другой рукой она держала левую грудь. Рука двигалась в ритм с музыкой. Я продолжал перебирать пальцами по клавишам, в то время как она монотонно вводила пальчики во влагалище. Экспериментируя с мелодиями: торжественными и романтичными, я обнаружил, что больше всего ее возбуждает рок-музыка, резкая и активная. Я стал играть композиции из репертуара группы Ария.

Штиль. Ветер молчит.

Упал. Белой чайкой на дно…

Ровный пульсирующий ритм в правой руке и нервные басовые ноты в левой. Она выгнулась, дроча в скором ритме с мелодией, запрокинула голову и напряглась. Я ускорил темп, помогая ей прийти к экстазу, вкладывая больше энергии в акцентуированные доли. Музыка постепенно начинала звучать, как вакханалия. И все же несмотря на нагромождение басов и нарастающий темп, в ней чувствовалась организованность, стремящаяся к своей кульминации. И когда аккорды почти слились в неприрывный гул, когда нагромаждение звуков готово было уже рассыпаться, она сквиртанула. То падая на постель, то снова выбрасывая промежность вперед, не прекращая широкие движения рукой, чуть не наотмашь, она дрочила свой клитор, сквиртуя мне на постель. Я продолжал долбить по клавишам в попытке избежать эякуляции, но она настигла меня, и моя промежность стала неконтролируемо разряжаться.