Контрагент. Часть 5

Утром, стоя под душем, он ещё поразмыслил на эту тему. «Чувства чувствами, но мотив у Машки сильнейший: не двадцать лет, в тридцать три попытка получить своё бабское счастье, может, и последняя, а если и не последняя, то я жених всяко не худший. Ларку, бесстыдницу, уже не переделаешь, как с ходу у меня на шее, в самом буквальном смысле, повисла, так и будет висеть. Шуганет её Машка — будет скандал, и добиться ничего не добьется все равно: захочет меня Ларка трахнуть, так время и место найдет, живем-то в одном доме. Насколько буду сдержан я, даже я сам не знаю. Так что остается Машке одно: не можешь уничтожить — возглавь, и сейчас она это хоть подсознательно, но понимает, а уже отсюда и все эмоции».

Тут в ванную зашла Маша, он глянул на нее оценивающе и улыбнулся: «Рассуждения, конечно, хороши, но ну их к черту. Машка меня точно любит, вон, смотрит как, и пока ещё дурной, запойной любовью, Ларка, похоже, всю жизнь хотела отца, а что голая лизаться лезет, так и одетая лезет тоже, ей со мной это, кажется, без разницы, как с мамой привыкла... И я их люблю обеих, Машку точно, а Ларку... Интересно, была бы у меня такая дочка, что бы я испытывал? »

Маша тем временем, присев на край ванны, подцепила пальчиком чуть приподнятый член, подержала в воздухе и отпустила:

— Что смотришь, Вань?

— Да все про наш вчерашний разговор думаю...

— И..?

— Маш, знаешь что... Мы вчера оба были правы, и ты, и я. Только одно не сообразили...

Маша вскинула на него глаза, и он продолжил:

— Ларке про все это говорить не надо. Мы с тобой все понимаем, и хватит, а для нее пусть все идет, как идет, само собой... Скажешь — подтолкнешь, что ни к чему. И так ты её с проверками целкости уже затиранила,  — Иван рассмеялся и, выключив воду, вышел из ванны.  — Договорились?

Маша, закинув руки Ивану на шею, чмокнула его в нос, сразу отцепилась, перескочила в ванну, и, уже традиционным для них жестом, приподняла сиськи, свела их вместе и, смеясь, сунула ему под нос:

— А я все равно лучше!

Вид у нее был радостный. Иван понял, что по самому сложному для них вопросу они, кажется, договорились окончательно. Игнорировав сиськи, серьезно посмотрел ей в глаза:

— Ты не «лучше», Машка. Ты лучшая...

Однако сурьез Машу сейчас не устраивал, и она, скорчив обиженную рожицу, переспросила:

— А сиськи?

— И сиськи лучшие,  — так же серьезно ответил Иван и, скорее изображая энтузиазм, протянул руки к только что оцененной им части Машиного тела. Но Маше хватило и заверений: засмеявшись, она увернулась и взяла в руки душ.

•  •  •

Пообедали они с Машей в этот день в ресторане, а приехав домой вечером, Иван понял, что с его участием в доме начинают складываться уже вполне определенные традиции.

Во-первых, он, точно так же, как вчера, сунулся на кухню, ухватил Машу теперь уже за 

хоть и почти незаметно, но отчетливо подставленную ею попку, почесал щелку, чмокнул в щечку и получил в награду одобрительное «Муррр! Иди мыться... »

Во-вторых, Ларка встретила его, сидя на диване в гостиной, радостным приветствием: «Во! Дядя Ваня, наконец-то! Пошли мыться? », и он понял, что это, кажется, будет традицией номер два. «Что ж, можно считать, легко отделался. Старшую будем трахать, младшую — мыть, в результате и я буду жив, и бабы довольны», хихикнул он про себя. Чмокнул Лариску в лоб, сказал ей: «Иди, я сейчас, только разденусь», и пошел в спальню.

Лариска, судя по всему, решила после вчерашней суматохи, вызванной неожиданным для нее появлением Ивана, привести программу к некоему порядку, и потому встретила его с уже намыленной губкой наготове. Иван с удовольствием отдался в её распоряжение, и заставил себя выйти из приятной расслабленности лишь тогда, когда Ларка, с озабоченным видом намылив его почти полностью, добралась до его гениталий. Под её рукой член, уже поднабравшийся сил после воскресного разгула, вдруг слегка зашевелился, Ларка, то ли не поняв, что происходит, то ли чуть испугавшись, отдернула руки и подняла на него глаза. Иван укоризненно посмотрел на нее, Лариска огорченно кивнула и оставила опасное место в покое, перебравшись ниже.

«Умничка ты моя... Ну, с порядком установления для тебя границ игры по месту мы, кажется, разобрались, укоризненного взгляда тебе достаточно. Надо бы ещё и по времени. Плохо, если запретный плод запретен навсегда, ибо тогда его почти наверняка попробуют спиздить».

Прикрыв от удовольствия глаза, он тихонько пробормотал: «Сегодня с ним мамина очередь развлекаться», Ларка, сидящая перед ним на корточках, подняла голову, прыснула, на секунду прижала голову к его бедру, обхватив его рукой, и выпрямилась.

— Ну, я так и поняла, дядь Вань. Вы уж с мамой постарайтесь...

Потянувшись, чмокнула его в щеку и засмеялась.

Иван, засмеявшись в ответ, сказал «Ага», отобрал у нее губку и развернул Ларку носом к стенке.

Как и вчера, Маша зашла к ним минут через десять, постояла, глядя на них с улыбкой, и позвала ужинать. Как и вчера, он тихонько задремал под журчание женских голосов, как и вчера, был разбужен теплыми телами, поцелуями и коготками, как и вчера, они с Машей выслушали Ларискино пожелание хорошей ночи и ушли в спальню.

Вот только никаких серьезных разговоров сегодня, за ненадобностью, не было. Обнявшись, они немного полежали молча, потом Иван чуть почесал Маше внизу, Маша лениво перевернулась на спину, он не менее лениво перевалился на нее, с трудом затолкал на место совсем неуверенного в себе приятеля, попробовал двинуться в не сильно мокрую глубину, вывалился, полез туда рукой опять, и тут Маша, раскинув руки, захихикала.

— Ванька, ну что ты за балбес? Картинка под названием «выполнение тяжкого долга». Ну неужели не чувствуешь, что мне оно сейчас параллельно? Трахнешь — хорошо, нет — может, и ещё лучше, так полежим, поговорим, поласкаемся...

— Пффф...

Чуть сконфуженный Иван перевалился с нее на спину.

— Мда, мать, это 

я того...

— Ванька, ты «того», потому что расстроился. Ну, не вышло у нас сегодня, выйдет завтра, причем ещё лучше. Завтра... Ой, Вань... Как я у тебя завтра пососу...  — Машка, приняв мечтательный вид, облизнулась и захихикала.  — И не только...

Резко повернувшись к Ивану лицом, провела пальцами по его груди и животу:

— И рачком постою, попой подвигаю... И сверху ты меня прижмешь, теплый, жаркий, сильный... А не лень будет, так и сама на тебе попрыгаю... А, Вань?

Иван, смеясь, притянул её к себе:

— Ага, размечталась! Завтра и посмотрим...

— Да, кстати... Завтра в контору припрется Никонов, мы ему обещали работу отдать...

Первое время Иван ещё отвечал Маше вполне членораздельно и даже, кажется, что-то дельное ей пару раз посоветовал, но потом Машин голос стал от него уплывать все дальше и дальше, до тех пор, пока не растворился совсем. А на его месте стал вещать из тьмы нечто вроде знакомое, но непонятное голос гулкий и грозный, в котором он с трудом узнал Ларискины интонации.

Тьма рассеялась, и перед ним предстал готический зал, освещенный чадящими факелами. Трехметровая, не меньше, Лариска, одетая в кроваво-красное платье с невообразимым количеством вырезов и отверстий, стояла посередине, а он лежал перед ней, голый и связанный. Сверкая глазами, Лариска указала пальцем на его чресла и прогремела: «Иван, твой час пробил! Сегодня ты меня дефлорируешь! »

«Блин, ну и лексикончик в этом сне»,  — подумал он, и вдруг почувствовал, что путы, стягивающие его, стали истончаться, быстро исчезнув совсем. Поднявшись на ноги, он подошел к Лариске, странно дернулся всем телом, сразу став на голову выше её, задрал страшилищу подол и с размаху, от души приложился ладонью к вполне девичьей на вид, только неправдоподобно огромной, заднице. Ладонь, хоть она и была теперь вполне соразмерна цели, обожгло огнем, раздался истошный, быстро удаляющийся женский вопль, вверху, в темноте, произошел страшный треск, крыша зала исчезла, все залил мертвенно-белый свет, а на месте Лариски вдруг оказалась совсем маленькая, лет пяти, голенькая девочка с забавными косичками. Держа пальчик во рту, она тыкала пальчиком другой руки в его стоящий во всю мощь член, тихонько шепча при этом: «Дядь Вань, а дядь Вань... Можно, я вам яйца почешу? »

Это «почешу» окончательно добило Ивана, и он, ответив девочке во сне гомерическим хохотом, открыл глаза.

В комнате была тишина, только уютно сопела в его плечо спящая Маша, да из-за стенки негромко доносилась хорошо Ивану знакомая мелодия саундтрека из очень красивого, но совершенно неприличного фильма. Прислушавшись, он уловил ещё и тихие постанывания, раздававшиеся явно не из колонок, и улыбнулся. «Дрочит Ларка. Хорошо я ей там, во сне, по жопе-то зарядил, а! Возбуждающе, аж улетела... Но вообще... Ох, бабы, бабы»,  — он прижал к себе Машу поплотнее, потянувшись, прикоснулся губами к завитку волос на её лбу,  — «Спятишь с вами совсем. Ходишь, как по лезвию, а думал, все будет просто... Ну и спячу, ну и ладно. Всем бы 

такое сумасшествие... »

Следующим вечером Иван полностью исполнил все установившиеся ритуалы, опять, и под тем же предлогом, не подпустив Ларку к месту, которое её, похоже, уже не на шутку интересовало. Девица даже попробовала чуть надуться, будучи в убеждении, что вчера маме перепало достаточно, и сегодня её очередь играть с этой игрушкой.

Пришлось Ивану пересказать Лариске вчерашние постельные события, чем сначала немало её озадачить, зато потом, после объяснений и изложения мелких подробностей, немало развеселить, а заодно и поднять свой авторитет ещё на одну ступеньку. Теперь он был в её глазах ещё и Умный Мужчина, Не Стесняющийся Признаться Женщине В Своей Временной Слабости.

А потом они с Машей, позабыв про вчерашние Машины героические планы, основали ещё одну семейную традицию: «По средам, по возможности, трахаться, но без фанатизма». Машка, пристроившись сбоку, не торопясь, довела его член до полной готовности, выпустила изо рта, погладила, проверяя работу. Улыбнулась Ивану, так же лениво развернулась, встав на четыре точки, глядя на него даже и не очень зазывно, в явной уверенности, что никуда он не денется, чуть поиграла попой. Вздохнув, он встал за ней на колени, без затей загнал в нее свой инструмент, и минут пять они синхронно покачали телами, потом Иван легонько шлепнул подругу, она с готовностью развернулась к нему передом, к подушкам задом, опять забрала любимое место любимого человека в рот, немножко почмокала, Иван сделал ещё пару движений бедрами и остановился, изливаясь.

Вытянув все, Маша, смеясь, показала ему язык в белом жемчуге, проглотила лакомство, облизала губы и, с довольным «Фуууу! Хорошо... », широко раскинув ноги, отвалилась на подушки.

Иван прилег рядом на бок, потянулся и чмокнул её в солоноватые губы.

— Ох, Ванька... Оказывается, и так, ленивенько, после работы, с тобой хорошо... Вот смотри, буду теперь к тебе каждый день приставать...

— Не будешь... Вчера вон, ведь действительно обоим было по фене...

— Не буду,  — легко согласилась с ним Маша, и, уставившись в потолок, опять предалась мечтам.

— Я вот все думаю, что бы нам с тобой такое в субботу устроить... Ларки весь день нету, мы вдвоем, можно... Ну, Вань, подскажи, чего можно-то? Ага, мы хотели попробовать тебя взад, Железного Дровосека вперед... Ну ладно, попробуем...  — Машка предвкушающее поерзала попой по простыне и, кажется, сама того не заметив, запустила руку себе в низок.  — А ещё что?

— Не надо меня в зад,  — ворчливо напомнил Иван, косясь на Машу.

«Не наелась... ».

— Меня можно в твою попу...

Маша хихикнула:

— Ну, не надо тебя в зад, так не надо. Можно и в мою попу, она у меня так приятненько потом полдня чесалась...

Иван задумчиво почесал затылок.

— Ну... Была бы люстра, можно было бы на ней попробовать...

Маша, не сразу поняв шутку, ошарашено уставилась на него, потом до нее дошло, и она засмеялась:

— Ладно, заведем люстру... А реально?

Иван, чуть помолчав, повернулся к ней, загадочно улыбаясь, погладил по внутренней стороне бедра, приостановился и облизал губы:

— Машкаааа... А давай 

не так?

По ходу недолгого, но детального и довольно красочного изложения идеи рука Ивана, как бы сама собой, двигалась по Машиному бедру все ближе к животику, и, когда Маша, радостно соглашаясь, закивала, два его пальца были уже глубоко в ней, а большой палец умело трудился чуть выше, на кнопочке женского счастья. Закончив изложение, он заменил большой палец освободившимся языком и запустил мизинец в дырочку чуть ниже.

Какими звуками подтвердила Маша своё согласие ещё раз, Лариска, будучи в своей комнате, слышала отлично. По-хорошему позавидовав маме, она убрала с экрана ноутбука дамский роман, запустила свой любимый файл с тремя неправдоподобно роскошными беловолосыми мальчиками, на протяжении сорока минут трахающими всеми возможными способами чем-то похожую на саму Ларку девицу, поставила ноут на маленький столик, откатила столик так, чтобы с кровати было видно все происходящее на экране, надела наушники и нетерпеливо положила пальчики на свой лобок.

Еще минут через десять Маша, расслабленно приткнувшаяся к боку Ивана, услышала ахи и охи дочки, вздрогнула, подняла голову, весело посмотрела на лежащего с закрытыми глазами Ивана, ткнула его локотком и, дождавшись, когда он откроет глаза, засмеялась:

— Слышал?

— Угу...

— Не «угу», а многостаночник... Обоим сразу радость...

Иван, довольно улыбнувшись, подсунул руку под Машу, притянул подругу к себе поплотнее и, с видом человека, сделавшего сегодня много больше, чем мог, закрыл глаза снова.

•  •  •

Утром Лариска обычно уходила в школу за час до того, как старшие вставали. Просыпалась она тяжело, полностью только к третьему уроку, и все утренние дела делала, скорее, на автопилоте, чем сознательно. Именно в таком состоянии она сунулась в мамину комнату, собираясь прихватить у нее со стола очередную шариковую ручку вместо так и не обнаруженной, в очередной раз, в своем рюкзаке.

Дверь была закрыта неплотно, Лариска, вся ещё в каплях воды после душа, была босиком, так что зашла она туда, никак не потревожив мирный сон старших. В гостиной свет был выключен, а потому из-за открытой двери в спальне светлее не стало. Лишь в углу, над кроватью, горел слабенький ночник, почти не позволявший различить что бы то ни было.

Вслепую пошарив рукой по столу, она осторожно покосилась на кровать, отвернула абажур настольной лампы к стене и включила её. На кровати произошло легкое шевеление, она обернулась туда и, забыв про ручку, замерла.

В комнате было чуть душновато, и старшие во сне сбили укрывавшую их простыню к ногам. Дядя Ваня спал на спине, одна его рука была под прижавшейся к его боку мамой, вторая спокойно лежала вдоль тела. Маме, судя по блуждающей на сонном лице улыбке, снилось что-то очень хорошее.

Переведя взгляд чуть ниже, Лариска поняла, почему, и даже примерно предположила, что именно: мамина рука медленно, ласково, самыми кончиками пальцев, поглаживала прижатый к животу, почти полностью напряженный член дяди Вани.

Опасливо посмотрев на лица спящих, Лариска на цыпочках подошла к кровати вплотную и присела на корточки возле самого центра событий. Свет от настольной лампы 

был слаб, но сразу проснувшейся Лариске видно было все отчетливо.

Под мамиными пальцами нижняя головка дяди Вани то приоткрывалась чуть больше, отчего у самого сморщенного края кожицы становилась видна темная, продолговатая дырочка, то почти совсем исчезала из виду. Лариска какое-то время заворожено наблюдала за процессом, смутно чувствуя, как внизу живота нарастает знакомое тепло, потом член начал в такт движениям маминой руки подергиваться, набирая настоящую силу, дядя Ваня зашевелился, и Лариска, привстав, чуть не выскочила из комнаты. Но дядя Ваня, слегка простонав, расслабился опять, мама, не прекращая двигать рукой, потерлась о его плечо носом, сладко почмокала, азартно, как чмокают женщины, радуя мужское достоинство ротиком, обхватив пальцами колышек, опять стала его ласкать, и Лариска, выдохнув, опустилась вниз, встав на этот раз, для устойчивости, на колени.

Вдруг дядя Ваня опять легко застонал, и прямо из-под маминой руки вылетела жемчужная струйка, мягко растекшаяся чуть выше его пупка, а следом вторая, чуть слабее, третья, четвертая... В ноздри Лариске ударил показавшийся ей странно, до дрожи бедер, привлекательным запах, она непроизвольно облизнулась, почувствовала, что, кажется, под ней, на покрытии, сейчас будет лужа, сунула руку вниз, задела клитор, и, зажмурив глаза, закусила губы, чтобы не застонать самой от неожиданно нахлынувшего наслаждения. Вынырнула и испугалась: по-прежнему не открывая глаз, дядя Ваня улыбался уже совсем не сонно. Лариска, уставившись на его лицо, замерла, в голове у нее замелькали варианты оправданий, но дядя Ваня, так и не открыв глаза, лишь повозил пальцами по белой лужице, расплывшись в улыбке, на ощупь нашел пальцами мамины губы. Забавно поводив носиком, мама, тоже не открывая глаз, потянулась к пальцам дяди Вани и осторожно взяла их в рот, почмокала и, уже чистые, выпустила, довольно облизнувшись.

Глядя на её сонную физиономию, Лариска сглотнула и, не осознавая, что делает, потянулась лицом к тому, что, не доставшись маме, так и осталось на дяди Ванином животе, но вовремя опомнилась и опять откинулась чуть назад.

Полежав неподвижно, дядя Ваня тяжело перевернулся на бок, лицом к маме, закинул на нее колено, показав Лариске тщательно выбритый, гладкий, красноватый мешочек с двумя маленькими дирижаблями внутри,  — Лариска, глядя на него, опять непроизвольно облизнулась,  — судя по звуку, чмокнул маму в губы, пошевелился, устраиваясь, и затих.

Еще немного постояв на коленях, Лариска поднялась. Внизу у нее чуть слышно хлюпнуло, она запустила туда пальцы и осторожно потрогала набухший клитор. Дернулась, забыв обо всем, выскочила из комнаты, шлепнулась на диван в гостиной, в минуту довела себя до блаженства ещё раз, полежала в изнеможении, раскинув ноги, и встала. Заглянула себе в низок, сморщилась и, переполненная впечатлениями, подалась опять в душ.

Открыла воду похолоднее и, зябко ежась, подумала: «Вот это зрелище... Сколько нежности! Да спали они, нет? Или — в полусне... Так иногда приятно: не сон, не явь, лежишь, трешься, можно что угодно навоображать... Вот что мама воображала, а? », хихикнула она. Перед глазами закрутились виденные в каком-то учебном фильме 

кадры, снятые изнутри женского естества: головка, кажется, дяди Ванина, ласково раздвигая розовые, блестящие от смазки холмы, кажется, мамины, приближается к видеокамере, останавливается, и из расширившегося углубления на её вершине вырывается, точно как у дяди Вани, сильная струйка семени. Облизнувшись, вспомнила свой крошечный хорватский сексуальный опыт. «Ох, как интересно-то... Тогда ничего, кроме отвращения, и не запомнила. А сейчас чуть вылизывать дяди Ванино пузо не кинулась, и как только удержалась... »

Еще подумала, что однокашники, при всей своей развеселости, в подметки не годятся маме с дядей Ваней. И что своих любимых белобрысеньких мальчиков она теперь смотреть вряд ли сможет, потому что сказка с ними, конечно, красивая, но именно сказка. Вон оно как, в натуре, если вплотную: одни запахи чего стоят. И это со стороны... Мням...

Утреннее, приятное для Ивана и Маши происшествие было некоторым нарушением принятого ими плана, первый пункт которого предполагал обоюдное воздержание от, как минимум, оргазмов до вечера субботы. Маше сие было поставлено на вид, в ответ она только показала Ивану язык: мол, будешь выступать, ещё и не то устрою. И вообще, договор, заключенный в присутствии твоих пальцев в моем интиме, никак не может считаться абсолютно легитимным. Иван изобразил испуг, Маша, смеясь, тут же к нему прижалась, и продолжили утренние процедуры они только через пару минут, с огромным трудом удержавшись от того, чтобы не нарушить план ещё разок. Может, и не удержались бы, да времени на то, чтобы поиграть по-нормальному, уже не было, а накоротке было неинтересно.

Зато Лариске оно пошло только на пользу. Первые два урока в этот день у них был тест по математике, которую её художественная натура не принимала, кажется, принципиально.

Еще хуже было то, что в этот раз тест был рассчитан по большей части не столько на конкретные знания, сколько на соображалку. Если бы все шло, как обычно, делать его Лариске предстояло в полусонном состоянии, с ватной, медленно и плохо соображающей головой, а потому никаких надежд на успех мероприятия она не имела, уже предвидя в перспективе пересдачу со всеми сопровождающими такие дела неприятностями.

Но увиденное, услышанное и унюханное в спальне старших встряхнуло её так, что не только всегдашняя для первого урока вата, но и нормальный для второго урока туман отсутствовали в голове напрочь, как будто их там никогда и не было. Выбрав ответ на последний вопрос, она с кислой физиономией уставилась на монитор, ожидая, что злобная, в отличие от домашнего ноута, школьная машина выдаст ей её обычный жалкий результат. Ну, может, чуть получше.

Промелькнула полоска прогресс-бара, и Лариска, не веря своим глазам, откинулась на спинку кресла. Зачем-то пощелкала на оценке мышкой, та меняться и не подумала, и тогда, ещё раз моргнув, она победно вскинула руки вверх, заорала «Вау! » и, оттолкнувшись ножкой, запустила себя вертеться на кресле.

В классе к этому моменту они с учительницей оставались вдвоем. Екатерине Петровне не доставляло ни малейшего удовольствия наблюдать 

за Ларискиной безнадежной физиономией, и она, несколько отключившись от происходящего вокруг, увлеченно читала что-то на своем экране.

Услышав Ларискин восторженный вопль, Екатерина Петровна вздрогнула, посмотрела на Лариску и переключила окна. Быстро прокрутила список подвергнутых истязанию вниз, увидела, что для воплей у Лариски и впрямь имеются основания, тоже поморгала, не очень веря глазам, и, сняв очки, недоверчиво уставилась на теперь уже цветущую физиономию ученицы:

— Лариса, и впрямь... Оказывается, и с утра можешь. Кто мне вчера плакался, просился не приходить, начать сразу с пересдачи?

Лариска, изобразив вообще-то нехарактерную для нее скромность, протянула: «Нууу, КатьПетровнааа»... КатьПетровна, надев очки, недоуменно посмотрела на её довольную и при этом хитрющую мордочку, хмыкнула и сказала: «Ну ладно, Лариса, молодец сегодня, иди... »

Проводила взглядом Ларискину попку, обтянутую скорее подчеркивающими, чем скрывающими что бы то ни было джинсами. Попка двигалась к выходу столь специфически, что Екатерина Петровна вначале чуть прибавила глаза, потом, непроизвольно улыбнувшись, незаметно поиграла бедрами и выдохнула. Когда дверь за Лариской закрылась, успокаиваясь, подумала: «Ох, гормон как у девок играет... Отодрал её кто не далее, чем вчера вечером, что ли? Нет, скорее, сегодня утром, причем хорошо отодрал. Козой ведь прыгает! А бабы в учительской ещё трепали, что, вроде, целка принципиальная, одна из двух во всех старших классах. Но вторая, Миронова, вообще ненормальная. Ну-ну... », и ещё раз пошевелила промежностью. «Эх, где мои годы... Надо будет вечерком к мужу поприставать, может, чего и обломится. Или сразу в ванной закрыться? ». Заставила себя перевести взгляд на экран, но до конца перемены так и не смогла больше сосредоточиться.

Весь день Лариска с удовольствием «звездила», ловя на себе необычно заинтересованные взгляды не только мальчиков, но и мужчин-учителей из тех, кто помоложе. Похожие ощущения у нее бывали в середине цикла, во время овуляции, но сегодня все было много ярче и интереснее, и она с трудом удерживалась от ответного кокетства со всеми подряд, а успокоилась лишь вечером, на танцах, бывших сегодня ей в особенно большую радость. Увлекшись, она порядком измотала себя физически, и пришла домой усталая, но более чем довольная жизнью.

Мама сидела на диване в гостиной, застелив колени большим полотенцем и пристроив на него ноутбук. Справа от нее лежал толстенный, скучнейшего вида, том, слева были разложены не менее скучного вида бумаги.

Однако маме, судя по её сосредоточенному и заинтересованному лицу, ни книга, ни бумаги вовсе не казались скучными. На Ларискино появление она отреагировала весьма рассеянно, в ответ на поцелуй в щеку, лишь мимолетно покосившись на дочь, пробормотала: «Мойся, и ужин на кухне... », после чего опять уткнулась глазами в экран. Лариска тихонько хихикнула.

Маша ещё на секунду покосилась на дочь, но, судя по всему, не нашла в ней ничего интереснее того, что было на экране, и вернула взгляд назад. Однако неопределенно-вопросительного звука Лариску все же удостоила.

— Да, мам, так... Каждый раз, как тебя такой вижу: с прибранными волосами, в очках, вся в 

делах и при этом голенькая, так хихикаю... Ты б хоть халат одевала, что ли, а то вид... Хозяйка борделя дивиденды считает...

Мама, не отрываясь от работы, пробормотала «На фиг халат»... и задумчиво почесала под сиськами. Лариска сморщила носик: ну да, сейчас бестолку, привяжешься, так шуганет, что полетишь. И вдруг почувствовала легкое беспокойство.

— Мам, а... дядя Ваня?

Этот вопрос маме явно показался куда как более важным. Сняв очки, она с беспокойством уставилась на дочку:

— Что «дядя Ваня»?

— Ну... Где?

— Тьфу на тебя,  — засмеялась мама.  — В ванне. Лежит, кайф ловит, тебя, паршивку, ждет...

Лариска, сказав радостное «Вау! » и почему-то чмокнув маму ещё раз, нырнула в свою комнату. Уже через минуту вышла оттуда, имея из одежды лишь трусики, да и те в руке.

Мама не обратила на это её появление никакого внимания, и лишь, когда Лариска скрылась из виду, ненадолго оторвалась от работы, прислушалась к происходящему в ванной, чему-то улыбнулась и опять занялась делом.

Появление Лариски Иван пропустил. Лежа в ванне так, что из пены виднелась лишь часть шеи и голова с Ларискиными беспроводными наушниками, он, закрыв глаза, слушал музыку, и обнаружил присутствие девицы лишь когда она, усевшись в соседнем углу, сложила на его ноги свои нижние конечности. Открыл один глаз, посмотрел им на Ларкину довольную физиономию, закрыл глаз, выпростал из пены руку с указательным пальцем, задранным вверх, внушительно сказал: «Релакс! » и закрыл глаз опять.

Некоторое время Лариска посидела, разложив руки по бортику ванны, откинув назад голову и медленно водя ногами под водой, иногда задевая пятками ноги дяди Вани. Дядя Ваня, блаженствуя, не реагировал никак. Лариске стало скучно ждать, когда он соизволит перейти в активное состояние, что сулило ей куда как большие, чем сейчас, удовольствия, и она, хулигански улыбаясь, пальчиками ноги осторожно подцепила снизу его голень. Дядя Ваня, не открывая глаз, забавно сморщил нос, но глаз не открыл. Лариска, хихикнув, перебралась поближе, обняв его голову рукой, прижала ухо к наушнику, немного послушала громовые раскаты органа, потом повернулась на бок, прижалась грудями к плечу дяди Вани и нащупала под водой его грудь. Постучала по ней коготками:

— Тук-тук!

Дядя Ваня, открыв один глаз, покосился на нее, улыбнулся и закрыл глаз опять.

— Ну, дядь Вань!

Не открывая глаз, дядя Ваня пропустил руку под Лариской и легко прижал девицу к своему боку. Чуть пошевелившись, покосился на её расплывшуюся от удовольствия мордочку, улыбнулся и закрыл глаза, начав легко поглаживать её по спинке.

Лариска, машинально обняв дядю Ваню одной рукой и закинув на него коленку, на какое-то время сомлела, прислушиваясь к ощущениям. К маме, особенно в детстве, она часто прижималась вот так, ни о чем не думая, и чувствуя себя при этом в полной, абсолютной безопасности. Когда она стала старше, это чувство потихоньку начало слабеть, и потом ушло почти совсем. Сейчас ощущение вдруг вернулось, и она, растекшись по боку дяди Вани, уткнула нос в его шею над самой 

пеной, чуть потерлась кончиком об немного колючую в этом месте кожу и, сама не понимая отчего, тихонько, светло заплакала.

Иван дал ей спокойно выплакаться. Наконец, Лариска, швыркая носом, оторвалась от его плеча, чуть подтянулась вверх и, навалившись на его живот грудями, поняла к нему физиономию, на которой заплаканные глаза контрастировали со ставшей уже привычной для него чуть хитроватой улыбкой.

— Дядь Вань... А я сегодня тест по математике сдала... 83 балла... Сразу...

Иван знал из справок, в изобилии накиданных ему безопасниками, что у Лариски с этим предметом хоть и не безнадежные, но проблемы. А потому вполне искренне сделал большие глаза и, чуть подтянувшись вверх, отчего сиськи девицы оказались совсем рядом с его пахом, уставился на Лариску:

— Да ну?

— Ага...

— Ну, умничка, девочка...

Принял задумчивый вид.

— Так. И чем бы мне тебя вознаградить,  а?

Лариска скромно пожала плечиком, он положил на это плечо одну руку, вторую на второе и чуть помял мышцы. Сморщился:

— Хм. Награда подождет. Ларка, ты ж на танцах выжалась, как лимон, да?

— Ну...

— Вот и «ну». Ну-ка, ложись кверху попой, подбородок на ладошки...

— Ой! Дядь Вань, массаж, да?

— Ага, маленькая. Подводный. Так мы ещё не пробовали.

Пока Иван снимал с душа распылитель и регулировал воду, Лариска быстренько переползла от него чуть в сторону и улеглась, как было велено. Судя по тому, как она в конце повиляла едва видной из-под пены попкой, оглянувшись после этого на дядю Ваню и хихикнув, лирическое настроение у девицы миновало, как тучка в летний день, и теперь она вполне весело предвкушала очередное удовольствие.

Разогнав струей воды пену, Иван стал массировать её сразу и рукой, чуть разминая пальцами кожу, и мощной, теплой струей воды. Трудился он долго, пока Лариска действительно не расслабилась, трижды пройдя от пяточек до самой шеи. Каждый раз, когда струя воды попадала Лариске в разрез между ягодицами, она начинала довольно ежиться. Иван, улыбаясь, задерживался там, несколько раз проводя струей от крестца до самого дна ванны, чуть играя струей из стороны в сторону, шерудя нижние губки до тех пор, пока её попка вместе с бедрами не начинали чуть заметно играть, ритмично сжимаясь и разжимаясь, и Лариска не начинала тихонько подскуливать от удовольствия.

Лишь увидев, что тело девушки перестало напоминать перенапряженную сталь, легко перевернул её лицом вверх. Приподнял чуть повыше, дотянулся до полотенца, свернул вчетверо и подложил ей под голову. Лариска, поблескивая глазами из-под полуприкрытых век, откровенно кайфовала, раскидав руки и ноги едва ли не по всему джакузи.

Откинувшись на пятки, Иван, отдыхая, любовался девушкой. Разогнал рукой собравшуюся над грудями пену. Лариска, улыбнувшись шире, Машиным жестом собрала вместе груди с торчащими конусами напряженных сосков, заговорщически прошептала:

— Да, дядь Вань! Смотрите, сколько добра!

Иван засмеялся:

— Хорошее добро. Красивое... Так, Ларка. А сейчас тебе будет награда за математику...

Уменьшив давление воды, он, наклонившись, второй рукой нащупал возле дна ванны низ Ларискиной промежности, на полногтя зашел в глубину, чуть пошуровал там,  

раскрывая дырочку,  — Лариска, радостно прибавив глаза, напряглась,  — и заменил свой палец на наконечник шланга, как будто специально предназначенный для таких нежных дел. Сказал: «Держи», свел вместе Ларискины ноги и, положив руку на регулятор, стал ритмично менять давление воды. Уже после третьего его движения Лариска ахнула от нахлынувшего удовольствия, после четвертого закрыла глаза, на пятом выгнулась, положив одну руку на клитор, вторую на сосок, а он все чаше и сильнее менял давление, и Лариску, сначала в такт его движениям, а потом уже беспорядочно, выгибало все сильнее и сильнее, пока, наконец, тихонько проскулив, она не разжала ноги и не опустилась на дно.

«Н-да, девочка, а у тебя и с вагинальными оргазмами все в порядке. Ох, и достанется кому-то любовница... Формально целка, а на самом деле ведь с любой тридцатилетней посоревнуется запросто... »

Подобрав со дна шланг, он сделал струю слабее и осторожно провел ей по Ларискиным соскам. Девушка, подав грудь к нему, быстро вздохнула и сжала груди в ладонях, подставляясь, он улыбнулся и немного поиграл струей с маленькими вишневыми конусами, пошел, под разочарованный Ларискин вздох, ниже, чуть погонял шерстку на лобке, поиграл с внутренними сторонами с готовностью раскрытых бедер. Ему очень хотелось опять пустить в ход вторую руку, но это был уже совсем не массаж, и он, неуверенный в том, чем это может кончиться, запретил себе даже думать об этом.

Сместился по бердам вверх, к разбуженному клитору, и принялся тихонько гонять струю по нему. Вверх-вниз, вправо-влево, по кругу... Ларка тянулась лобком к нему, раздвигая ноги все шире, он немного ослабил ласку, сдвинувшись ниже, к так и не успевшей закрыться дырочке входа, отчего вся Ларкина промежность начала быстро сжиматься и разжиматься. Вернулся к клитору, и теперь крупные волны пошли уже по всему выгнутому Ларискиному телу, а он продолжал ласкать девушку, с азартом и нежностью ожидая, когда же наступит пик...

Простонав, Ларка расслабилась, и он, выдохнув, почти упал на пятки. «Блин... Какое наслаждение... А меньшой даже и не поднялся... Лариска, маленькая, прелесть ты моя, не знаю, хочешь ли ты, но я хочу ещё и ещё... »

Присмотревшись к обессилено лежащей девушке, он решил, что ей все же хватит, и с трудом заставил себя встать на ноги. Наклонился и, чмокнув Ларку в лоб, шепнул ей на ухо: «Вот так. Отойди, а потом расскажешь, как ты умудрилась»... Неожиданно для него Лариска зябко поежилась, он, обеспокоенный, погладил её по голове:

— Ларка... Все нормально?

Открыв глаза, она посмотрела на него взглядом, в котором странно смешивались сияние и мутная пелена возбуждения.

— Н-н-н... Нормально, дядь Вань...

Улыбнулась, и вдруг согнала улыбку с лица. На секунду прикрыла глаза, нервно облизнулась и вскинула их, уже тревожные, ожидающие, опять:

— Дядь Вань... Возьмите меня... По-настоящему...

Иван присел на корточки, вздохнул и погладил её по голове:

— Нет, Ларка. Ты и сама этого не хочешь, да и я... Мне, Лар, с твоей мамой хорошо...

Усмехнулся.

— Я бы 

даже сказал, слишком...

Он прекрасно понимал, что нет для женщины большей обиды, чем то, что он сказал сейчас, и потому ожидал чего угодно: тихого огорчения с надутыми губками, ругани, истерики, сведенных в жесткую, непримиримую линию губ, но вместо этого Лариска прибавила глаза и улыбнулась искренне, без тени ехидства:

— Дядь Вань... А разве бывает «слишком»?

«Черт... Маленькая еще? Или они с мамой так близки? Или... Машка, чертова интеллектуалка, вбила в нее столько, что естественная, злобная ревность самки совсем задавлена мозгами? Так же, как и идиотский стыд тела? О, Господи! Как же мне повезло... »

— Не знаю... Наверное, да. Когда хорошо, но страшно... Страшно от того, что можешь это потерять. И... Ты, Ларик, часть этого... Очень большая часть... Поняла?

Лариска прикрыла глаза, сглотнула и открыла их вновь.

— Ох, дядь Вань...

Вздохнув, он улыбнулся.

— Вот так, Ларик... Только маме не говори, ладно?

— Пффф...

— «Пффф» ваше с мамой...  — засмеялся Иван и чмокнул её в лоб ещё раз.  — Побыть с тобой, или пойду к маме, сама оклемаешься?

Лариска пошевелила попкой, проворчала смешливо: «Почаще бы так оклемываться». И милостиво махнула рукой: мол, катись к твоей маме, переживу.

Засмеявшись, Иван выпрямился, взял с вешалки полотенце и, ещё раз понимающе переглянувшись с Лариской, вышел из ванной.

Маша по-прежнему трудилась в поте лица. Иван подобрал с дивана лежащие рядом с ней документы, подстелил на их место полотенце и уселся рядышком.

— Можно?  — кивнул он на бумаги.

Маша, не отрываясь от компьютера, энергично кивнула головой:

— Не только «можно», но и нужно. Это все тот же проклятый заказчик, так мы ему пока ничего и не выродили толкового. Читай, скажешь своё мнение...

— Кстати, ты знаешь, что твоя дочь сегодня по математике аж 83 балла оторвала?

Маша с интересом покосилась на Ивана:

— М-да? Это она тебе в ванной сказала?

— Ну да...

Иван ответил ей несколько таинственным тоном, надеясь, что Маша всё-таки спросит его, чем они с Ларкой так долго занимались в ванной. Но никакой Машиной реакции не последовало и на этот раз, и он на некоторое время углубился в документы. Сосредоточиться ему было поначалу сложновато, глаза так и норовили оторваться от бумаг и покоситься на Машу. Но Маша вела себе по-прежнему, так ничем и не проявляя своего интереса, если он вообще был, и потихоньку Иван успокоился.

Через некоторое время он положил бумаги на успевшие высохнуть колени.

— Ну, что я тебе скажу...

Кивнув, Маша допечатала фразу, сохранила файл и заинтересованно повернулась к Ивану.

Лариска появилась в гостиной в самый разгар обсуждения. Попыталась, было, открыть рот, но Маша только досадливо махнула рукой: ужин на кухне, отцепись. Вздохнув, девица притащила тарелку, нахально вытянула полотенце из-под почти не обратившего на это внимания дяди Вани, постелила его под себя и скромно уселась кушать в дальнем углу дивана, поглядывая на старших и явно что-то соображая. Доела, утащила посуду на кухню, сполоснула её и вернулась в гостиную. Иван с Машей, склонив головы к экрану компьютера 

и время от времени тыкая в него пальцами, не обратили на её появление никакого внимания.

Еще раз вздохнув, она сходила за своим ноутом и опять уселась в тот же угол дивана, дочитывать роман.

Проблема у Лариски была одна, зато существенная: рассказывать или нет старшим, благодаря чему она добилась столь выдающихся успехов в столь отвратительной для нее науке? С одной стороны, расскажешь, особенно если расскажешь все, в том числе и как откровенно подглядывала, да ещё и самым, можно сказать, наглым образом, только что в постель к ним не залезла — реакция будет неизвестно какой. Могут посмеяться, но могут и скандал учинить. Дело-то такое, интимное, двое трахаются — третий не лезь. По крайней мере, пока оба не позовут. С другой стороны, если не рассказывать про свою утреннюю дрочку, то как тогда она, вечно по утрам сонная тетеря, умудрилась сегодня проснуться? А если рассказывать только про дрочку, то почему это у нее зачесалось с утра, чего раньше отродясь не было, и уж кто-кто, а мама это прекрасно знает? Придумать другую причину не получается... Опять же, если только посмеются, так в будущем может быть всякое, причем и очень интересное. А если и скандал, так не убьют ведь. Подумаешь, грех...

Изображая, что читает роман, Лариска погоняла эти аргументы туда-сюда, но ни к какому решению так и не пришла. Покосилась на маму с дядей Ваней. Дядя Ваня с мамой, сидя друг к другу плотнее некуда, увлеченно обсуждали что-то интересное на экране маминого ноута, тихонько при этом переговариваясь с, вроде, серьезными лицами. И правильно, чего орать, когда щеками даже иногда трутся, и сквозь эту серьезность у обоих такое довольство на физиономиях, что аж завидно. Мама так вообще сейчас, кажется, постанывать начнет, вон как ей дядя Ваня попу рукой поглаживает...

Лариска завистливо почесала это место у себя, но ничего похожего на мамино удовольствие не получила. Вздохнув, она попыталась сосредоточиться на своей проблеме ещё раз, но тут мама довольно сказала «Во! », дядя Ваня, ещё довольнее улыбаясь, кивнул и откинулся на спинку дивана, мама коротко протрещала пальцами по клавиатуре, и дебаты перед ноутбуком закончились.

Пока мама убирала в сумку ноут и отобранные у дяди Вани бумаги, Лариска предприняла последнюю, отчаянную попытку логического анализа ситуации, но в голову ей ничего хорошего так и не пришло.

А потому, положившись на интуицию, она отложила свой компьютер в сторону, старательно изобразила хлюпанье носом, воздела руки и, шутовски заорав: «Старшие! Не велите казнить, велите слово молвить! », шлепнулась к Ивану и Маше на колени попой вверх. При этом маминым коленям достались её комфортабельные сиськи, а коленям Ивана — щеточка хоть и нежестких, но вполне ощутимо щекочущихся волос на лобке, отчего Иван, дернувшись, чуть подбросил Ларку, хихикнул и, выпростав из-под нее руки, недоуменно посмотрел на Машу:

— Это что ещё за концерт?

— Это..? Это означает, что ребенок собрался сознаться в преступлении и понести наказание, для чего тебе,  — 

Маша кивнула на Ларискин антифасад,  — предоставлено в полное распоряжение соответствующее место.

Иван погладил обеими ладонями «соответствующее место», чуть почесал пальцами Ларискин крестец и сокрушенно сказал:

— Ну да... И как такое место наказывать? Смотри, ровненькое, гладенькое, шкурка... ну, почти как у тебя,  — засмеялся он, слегка пощипывая обеими руками кожу на полупопиях.

Лариска почувствовала, что чуть ниже дяди Ваниных золотых рук совершенно неожиданно стало тепло. «Блин, ну, мама оторвала мужчину. Меня сейчас, может, выдерут, а я от двух его движений намокла. Извращенка! »,  — хихикнула про себя Лариска и, не сдержавшись, сладко поежилась, что не осталось без внимания Маши.

— Ну-ка, Вань, погоди её наглаживать, а то вместо учинения разбирательств учиним ей кой-чего другое. Про 83 балла мы уже знаем, так что... Лариска, колись!

— Сначала накажите...

И замерла. Раньше, если мама, будучи в хорошем расположении духа, соглашалась на выдачу аванса, то добавки после не бывало ни разу.

Маша многообещающе засмеялась:

— Так... Давненько мы с тобой, дочура, такого не делали... Значит, грешна по-крупному? Ну ладно, но — как обычно: сейчас только аванс. И без гарантий, что потом не добавим!

— Ага...  — тяжело вздохнула в ответ Лариска и пошевелила попой, устраиваясь поудобнее.  — Ну, давайте...

Маша кивнула Ивану на «соответствующее место», Иван, тяжело вздохнув, чуть приподнял руку, собираясь не без плохо скрываемого удовольствия символически это место шлепнуть, и вдруг, повернувшись к Маше, замер:

— Машка... Ну не могу, рука не опускается! Давай в четыре руки, а?

Плотоядно улыбнувшись, Маша с удовольствием шлепнула Лариску первой. Иван, изобразив шлепок, воровато поглядев на Машу, только погладил пальцами шлепнутое ею место, Маша, уже откровенно смеясь, второй раз шлепнула не Лариску, а его руку, Иван изобразил испуг, после чего они, уже дружно, шлепали радостно пищащую, выгибающуюся и сучащую ножками Лариску к удовольствию всех троих до тех пор, пока Иван, чуть запыхавшись, не сказал «Хватит! ».

Расслабившись, тоже чуть запыхавшаяся Лариска опять уткнулась лбом в диванный валик, поерзала, устраиваясь на четырех теплых коленях поудобнее, и замерла. Сверху раздался мамин голос: «Ну? », и она, после коротких обязательных реверансов вроде «прям и не знаю, как сказать-то», выложила им все, что произошло утром.

Несколько смущенных лиц своих слушателей она, лежа на их коленях попой кверху, лицом вниз, видеть не могла. Вдобавок на Лариску, то ли от шутливого дера, то ли от того, что произошло в ванной, то ли от всего вместе, снизошло вдохновение, и рассказывала она в красках, эпически, жестикулируя при этом единственным возможным в такой позе местом, а именно попкой и бедрами. В результате к концу рассказа её попка жила уже отдельной жизнью, чуть заметно, но вполне бодро сокращаясь низком, отчего Ларискина интимная прическа вполне ощутимо щекотала бедра дяди Вани. Дяди Ванин дружок терпел такое издевательство до тех пор, пока Лариска, пошевелившись на фразе «Чувствую, что у меня внизу уже озеро, в озере том шторм, и по обеим бедрам из него реки текут, на полу скоро океан сделают»,  

не проиллюстрировала свои слова движением, отчего в чуть приоткрывшемся пирожке у нее под попой заметно хлюпнуло, и следом Ивану в нос пришла легкая волна знакомого запаха.

Дружок, наплевав на не очень уверенные приказы самого дяди Вани, принял боевую стойку, пощекотав своим кончиком Ларискин живот. Даже не запнувшись, Лариска инстинктивно выпростала одну руку из-подо лба и запустила её к этому месту, желая всего лишь почесаться. Увидев это, дядя Ваня прибавил глаза, чуть заметно судорожно дернулся и, на мгновение опередив Лариску, сунул туда же свою руку, до этого мирно лежавшую поперек Ларискиных ляжек, придавил пальцами непослушный кол, зажал его между бедрами и торопливо руку убрал. Следом в тесноте появилась Ларискина рука. Продолжая рассказывать, девица принялась искать ей исчезнувшую вдруг помеху, немного приподняла бедра, сразу наткнулась на помеху тыльной стороной коготков, озадачилась и приподняла попку ещё. Перевернула ладонь, ухватила интересное во всех смыслах место двумя пальцами, с небольшим усилием извлекла его из убежища, невольно оголив при этом головку, и, чуть ахнув, замерла.

Подняв голову, уставившись в стену перед собой, недоуменно помяла между пальцами добычу, повернулась через плечо к маме и таинственно, возбужденно прошептала:

— Мам... Там... Твердо...

Маша, с напряженной полуулыбкой безмолвно наблюдавшая за всеми этими манипуляциями, чуть вздрогнула и ответила тоже шепотом:

— Где?

Лариска дернула головой, указывая под себя

— Там...

— П-п-покажи!  — ответила Маша и нервно облизнулась.

Лариска перевернулась на бок, лицом к старшим, и на свет появился прихваченный двумя её пальчиками мужской инструмент. Обнаженная, темно-розовая головка смотрела своим единственным черным глазом куда-то в пространство, между лицами уставившихся на нее Маши и Лариски.

Выражение на обоих женских лицах было одинаковое, причем такое, что Ивана пробил смех. Чувствуя, что член из-за этого сейчас вернется в транспортное положение, он неожиданно для себя сделал длинное движение промежностью, пропустив дружка между Ларискиными пальцами, отчего Лариска сказала «Ой! » и испуганно отдернула руку. Не выдержав, Иван рассмеялся:

— Девки, чего уставились-то так? Эка невидаль, у мужика встало!

Его руки так и лежали на Лариске, и он, потянув её вниз, уложил девицу в прежнюю позу.

— Поглядели, и хватит. А ты, паршивка,  — он легко шлепнул Лариску по попе,  — больше не хватай его. Укусит!

Лариска ещё раз ойкнула, повертела попкой, перевернулась на спину, потянулась, прогнувшись всем телом, выставив при этом свой венерин холмик едва Ивану не под нос, и, глянув сначала на маму, уставилась на Ивана. Хихикнула ответно:

— Лана, не буду... Без спроса...

Изобразила задумчивость:

— Кого только спрашивать? Вас, дядь Вань? Или маму?

— Обоих, Ларик. Но сначала — его,  — Иван серьезно кивнул на живот девушки, под которым скрывалось мужское достоинство.

Лариска, глядя ему в глаза, на секунду о чем-то задумалась и, тоже посерьезнев, кивнула. Внимательно наблюдавшая за ними Маша, облегченно улыбнувшись, чмокнула Ивана в скулу и перевела взгляд на дочку:

— Ну, поиграли, и будет. Брысь с коленей, порнушница,  — она со смехом толкнула Ларку в плечо, и та, хихикнув, на четвереньках перебралась с коленей старших в 

свой угол.  — В общем, так. Посмотрела, и черт с тобой, тем более, что на пользу. Но на будущее запомни: если у нас дверь закры... хм, хотя бы прикрыта, и мы там вдвоем,  — стучись. Дело такое: когда лишних глаз нет, оно лучше получается. Поняла?

— Угу, мам...  — ответила Лариска, мельком ехидно подумала: «Не всегда. Ты мамуль, когда при мне дрочила, всегда лучше кончала», и обвела их хитрым взглядом:

— А если как сегодня, утром, когда вы ещё... ну... спать должны? Ну, не будить же?

Маша, чуть опустив глаза, пробормотала: «А нечего ручки терять», и Лариска перевела взгляд на дядю Ваню. Тому ничего не оставалось, как сказать нечто более конкретное.

— Утром — не будить. Тем более, что у нас сегодня это так, случайный инцидент. Правда, Машенька?

Маша посмотрела сначала на его хитрую физиономию, потом на не менее хитрую физиономию Лариски, сказала «Тьфу на вас обоих! » и перевела разговор:

— Ну, так и чем кончилось-то?

— А, это? Дальше неинтересно... Отстрелялась в компьютере, похвасталась Катьпетровне, та не поверила, полезла в ведомость, потом посмотрела на меня, и, по-моему, сама намокла,  — Лариска, вспомнив лицо учительницы, ехидно засмеялась.  — И весь день все мужики в школе мои были, а потом на танцах так оторвалась, что всех в шок привела. Ну, и дядя Ваня мне за 83 балла награду выдал... в ванной... Муррр...

Лариска, явно ожидая маминых расспросов, немного помолчала и, не выдержав, продолжила:

— Мам, а ты попроси, пусть дядя Ваня тебе так, как мне, сделает... А, дядь Вань?

«Ну, дипломат растет! », подумал Иван. Смеясь, ответил:

— Девки, ну вас. У меня с вами скоро перепонки вырастут!

Почувствовал, что настроение у него как раз подходящее, представил, как не такое нежное, как у Лариски, зато сильное, зрелое Машино тело сейчас будет выгибаться в экстазе под его руками. И понял, что хочет он этого как бы не больше Маши, с трудом скрывающей под скепсисом интерес.

Лариска продолжала канючить:

— Ну, дядь Вань... Ну сделайте маме, а? Ну что вам стоит...

— Ладно, так и быть... А, Маша? Ага, хочешь, но молчишь,  — засмеялся Иван и, встав, протянул руки подруге. Та, показав Лариске язык, сняла очки, подала ему ладони, и они, улыбаясь, пошли в ванную. По дороге Иван склонился к Ларискиному уху и шепнул: «К нам не лезь. И не теряй. Я, кажется, твою маму сейчас... Ух! » Маша, услышав это, шутливо шлепнула его по попе и, кажется, чуть ускорила шаги.

С Машей, в отличие от Лариски, Ивана ничто не ограничивало, да и чувствительны к ласкам взрослые женщины много больше, чем всякие там мелкие Лариски. Так и не дав ей ни разу даже коснуться своего главного инструмента, Иван, аккуратно задернув занавеску вокруг ванны, дабы брызги не разлетались вокруг, методично довел женщину до того, что она, только что, не помня себя, оравшая от наслаждения, теперь лишь тихонько просила, плача: «Ну Ванечка, ну ещё, ну ещё, ну миленький. ».. А когда он 

давал ей то, о чем она умоляла, принималась подвывать по-звериному, выгибаясь под его руками именно так, как он мечтал, насаживаясь жадно раскрытым влагалищем то на смазанный силиконом наконечник с бьющей из него теплой струей, то на его руку, и опять, ослабевшая, падала на дно ванны, но, стоило ему сделать малейшее движение в сторону выхода, начинала умолять его сделать все снова...

Отступился Иван, лишь увидев, как Маша, в очередной раз осев на дно ванны, вдруг закрыла глаза, выдохнула, расслабилась совсем и всхрапнула. Присмотревшись, он понял, что она и впрямь спит, и расслабился сам. Отдернул занавеску, уселся на бортик, выдохнул и принялся любоваться результатами. Тело ломило, будто он только что перекидал несколько тонн железа.

«М-да... Кажется, я спятил. Что неудивительно, не квартира, а палата номер шесть... Как она завтра на работу пойдет? Да и сам... Черт, я же никогда не думал, что на такое способен: отдавать, вообще ничего видимого не получая взамен, и при этом испытывая большее, чем от ебли, наслаждение... Пока на Ларке не попробовал, хотя... Куда там Ларке до Маши... Блин, у меня даже не встал ведь... Ага, зашевелился, браток. Вспомнили про тебя, да. Лечь на Машку, вставить, да тихонечко? Нет, жалко, пусть отдохнет баба. Захочет, так потом, в коечке, а нет, так и не надо... В субботу оттянемся, в субботу никакой ванны, я её в спальне любить буду, и так, чтоб орала не хуже... Ладно, что в доме звукоизоляция хорошая. Хе-хе, ну да, между квартирами. А дверь-то в ванну тоненькая. Как там Лариска, интересно? Решила, наверное, что маму тут пытали, и она уже сирота... Оставлю-ка я Машулю здесь, пусть поспит немного, а сам, наверное, схожу к ней, что ли... »

Как известно, помяни черта — он тут как тут. Стоило Ивану это подумать, как в дверь ванны осторожно поскреблись, и тут же в образовавшейся щели появилась озадаченная Ларискина мордочка. «Так. Стучаться мы её научили. Ещё бы научить дожидаться разрешения, а то у них с Машкой, видать, все совсем просто было: даже если мама в это время с Железным Дровосеком и Элли одновременно в двух дырках, все равно заходи. Может, и поможешь. Ох, бабье бесстыжее, всегда вы в этом отношении были свободнее нас, мужиков, только изображаете скромниц... », хихикнул про себя Иван и мотнул головой: заходи, можно.

Лариска, не отрывая глаз от неподвижно лежащей в ванне Маши, судорожно кивнула, сделала три шага вперед и, осторожно переступив через бортик, уселась рядом с ним. Почувствовав то ли легкий сквозняк от открывавшейся двери, то ли взгляд дочки, Маша, не открывая глаз, блаженно улыбнулась, осторожно свела вместе широко раскинутые ноги, поморщилась, снова откинула одну ногу в сторону и запустила в свой низок пальцы, принявшись осторожно ощупывать что-то внутри.

Лариска, сразу же успокоившись, хихикнула, чмокнула Ивана в щеку и прижалась к нему, обняв за талию. Услышав шевеления, Маша открыла глаза и расфокусированным взглядом 

посмотрела на две довольные физиономии напротив. Немного поблуждав глазами, сосредоточилась на Лариске.

— Ох, блин... Ларка, давно сидишь?

— Не-а... Только зашла...

— Хм...

В Машином «хм» Ивану вдруг почудилось сожаление. Протянув ногу, он погладил Машу по ступне:

— А тебе все едино было. По-моему, так хоть на сцене...

Хихикнув, Маша потянулась и осторожно свела ноги.

— Ой, Ваааанечка... Я ж завтра нараскоряку ходить буду...

Лариска на это тихонько ответила ехидным «Да ну, мам. Не околица, закроется», Маша чуть смутилась и, тяжело перевалившись, встала на четвереньки лицом к ним. Лениво сказала «Ам! » и, приподнявшись, оперлась одной рукой на коленку Ивана, второй — на Ларискину. Потянулась к Ивану губами, тот в ответ сгреб в охапку Лариску вместе с Машиной головой, чмокнул их в макушки — Машину насквозь мокрую, Ларискину сухую, пахнущую свежестью,  — и отпустил.

— Ну что, дамы? Водные процедуры на сегодня закончены, все довольны, ко мне претензий нет?

— Маме ещё голову надо высушить,  — заботливо сказала Лариска, расправляя спутанные пряди на Машиной голове, и потянулась за полотенцем.

Оставив женщин в ванной, Иван покопался в небольшой, но тщательно подобранной Машиной домашней библиотеке. С очередным удовлетворением обнаружил там свою любимую «Библию секса» Джоанидиса, бывшую, в отличие от его экземпляра, в роскошном подарочном издании, и завалился на кровать. Маша появилась минут через двадцать, покосилась на книжку в его руках, посмеиваясь и кряхтя, улеглась к стенке, попой к нему, и затихла.

Еще минут через десять в дверь поскреблась Лариска и, опять не дождавшись разрешения, зашла в комнату. Увидев книжку, сказала «О! Это мне мама на день рождения дарила, я уж и не помню, сколько лет назад. Отличная книга, правда? » Он, внимательно посмотрев на девицу, кивнул. «Ну-ну. Прикидывалась ты несмышленышем в этих делах, а там, на полке, и ещё есть, не хуже. А если у тебя в ноуте покопаться? Ох, бабы... »

Лариска, на мгновение прижавшись к его груди сиськами, чмокнула его в лоб, сказала «Спокойной ночи! », хихикнула и потянулась через него к маме. Заглянула ей в лицо, хмыкнула, ещё раз чмокнула дядю Ваню, шепнула: «Уработали! », после чего с довольной улыбкой выпорхнула из комнаты.

А ещё минут через двадцать Маша лениво перевернулась и, не открывая глаз, с многообещающей улыбкой лизнула его бок. Иван, не отрываясь от книжки, поощрительно почесал ей спинку, Маша довольно проурчала, сползла вниз и, улегшись щекой пониже его пупка, принялась лениво играться руками и язычком с любимым местом. Иван, продолжая почесывать одной рукой Машину спинку, отрывал её лишь для того, чтобы перевернуть страницу, и так перевернул страниц пять.

Тут Маша, так и не получившая пока ожидаемого результата, немного недовольно замычала. Засмеявшись, Иван пролистнул ещё несколько страниц и начал читать вслух, с выражением:

«... Сожмите большой и указательный палец вокруг верхней части мужской мошонки в том месте, где она примыкает к его паху. В результате его яички окажутся у вас в руках (то есть будут лежать на вашей ладони). Некоторые считают, что это 

очень приятно, особенно в тех случаях, когда женщина немного оттягивает их вниз. А кроме того, если ваш партнёр попытается проникнуть поглубже в ваш рот своим пенисом, вам следует посильнее потянуть яички вниз так, будто вы натягиваете поводья непокорного жеребца».

Маша, довольно уркнув, немедленно выполнила рекомендацию по части яичек, слегка их подергав. Иван дурашливо ойкнул, сказал: «Ну да, наверное, так», и продолжил мелодекламацию:

«... Позы для оральной стимуляции пениса. Самая удобная поза для орального секса будет та, при которой вы располагаетесь между ног вашего партнёра и лицом к его телу. Она открывает вашему языку прямой доступ ко всем самым чувствительным местам пениса и мошонки, а угол доступа сводит на минимум возможность того, что головка пениса вашего партнёра упрётся в ваши коренные зубы. Это удобная позиция для большинства женщин позволяет мужчинам созерцать вашу голову между своих ног, что вселяет в них уверенность в вашей любви и заводит их. Другой позицией является та, при которой вы стоите на коленях перед вашим партнёром, в то время когда он сидит или стоит».

Маша пренебрежительно подергала попой.

«Некоторые пары предпочитают, чтобы женщина сидела на груди мужчины с расставленными ногами и лицом к его ногам. При такой позиции женщина обращена лицом прямо на юг (в то время как голова мужчины указывает точно на север). По-другому эта поза называется «валет» или «69». Это может быть очень хорошо для мужчины, потому что он может разглядывать гениталии, промежность своей возлюбленной и вход в её анальное отверстие, что будет дополнительно «заводить» его».

Задумавшись, Маша приостановилась. Не выпуская яйца из одной руки, член из второй, подняла голову, посмотрела через плечо на свою среднюю часть. Вздохнула, пожала плечами и, опять уронив щеку на живот Ивана, прижала его член к животу и лизнула уздечку.

Иван, довольно вздохнув, продолжил издевательство.

«... Однако таким образом рот женщины оказывается в очень неблагоприятном положении, при котором она не сможет стимулировать пенис своего партнёра с максимально положительным результатом. Кроме того, её язык контактирует с задней частью его пениса, а она не такая чувствительная, как передняя часть... »

Не выдержав, Маша засмеялась, ворчливо сказала «Обойдешься! И так уже вон, вполне. ».. Иван выглянул из-за книжки, посмотрел на Машин затылок, закрывающий от него самое интересное, погладил его рукой:

— Машунь...

Машка, не выпуская игрушку изо рта, вопросительно промычала.

— Машунь, может, ещё дверь приоткрыть?

Вместо ответа Маша сжала его яйца, с очень громким «Чмок! » выпустила кол изо рта и тут же захватила в кольцо губ вновь, принявшись двигать затылком почаще.

Отложив книжку, Иван прикрыл глаза. «Хе-хе. Приоткрыть дверь — это я неплохо придумал. ».. Тут же перед его внутренним взором предстала Лариска, стоящая рядом с кроватью, на раздвинутых коленях, пальчиками лаская себе клитор, и в упор, не отрываясь глядящая, как мама обихаживает ротиком дяди Ванин инструмент.

Инструмент, дернувшись, тут же встал окончательно, и Иван, с усилием выкинув глупости из головы, отдался волшебным ощущениям.

С первым толчком Машиного лакомства, на выдохе, Лариска примерещилась ему 

вновь, и на том же месте. Немного напоминающая привидение нечеткостью контуров, девица, не отводя полузакрытых глаз от его лица, кажется, кончала вместе с ним. В отличие от настоящей Лариски, Ларискино приведение выглядело очень возбуждающе, и он с удивлением понял, что дружок вовсе не удовлетворен содеянным, да и сам он вполне в форме. Почесав голову, разложил по-прежнему совсем томную Машу на кровати, обследовал её нижние прелести сначала визуально, не понял, на что Маша так уж жаловалась в ванной, зато обнаружил, что они вполне отзывчивы на ласку. Немножко поискал там повреждения языком и губами, тоже не нашел, и переложил Машу на животик. Разведя ей пошире руки и ноги, сделал из нее нечто, весьма напоминающее цыпленка табака, сунул ей под низок тоненькую подушку, пристроился сверху и принялся основательно накачивать Машину пещерку. Вредина Машка, слабо, только попкой шевелясь, хихикала в ответ на каждый его неторопливый толчок, сладостно простонав лишь однажды, в самом конце, вместе с ним.

И опять, вместе с первым толчком семени, чуть впереди Маши возникла призрачная Лариска. На этот раз она лежала точно в той, что на их с мамой младенческих фотографиях, позе, только голова была приподнята, а полуоткрытые глаза опять следили за его лицом. Ларискина налитая желанием писька с жадно приоткрытой внизу, чуть пульсирующей в такт его движениям дырочкой была совсем близко от него, кажется, даже чувствовался исходящий оттуда знакомый запах, и он чуть было не протянул руку, чтобы приласкать там девицу. Но вовремя спохватился, потряс головой, и морок, завлекательно улыбнувшись ему на прощание, медленно растворился в воздухе.

На этот раз Ларискино привидение им не помогло. Маша и снаружи, и изнутри была уже совсем мягкая, да и Иван вместе с малым приятелем исчерпались до дна, безвольно вывалившись из Машиного лона ещё до того, как закончили изливаться. Ослабив руки, Иван улегся на Машину спину, лениво лизнул ушко, не получив никакого ответа, расслабился и прикрыл глаза.

Очнулся от неопределенных шевелений снизу, не сразу поняв, где он и что с ним. Помогла ему Маша, прошептав: «Ванюш... Слезь, дышать тяжело»... Спохватившись, он сполз с бедной женщины. Повернувшись на бок, Маша ещё успела съехидничать: «Лежишь, лежишь, а толку нету... », потерлась об него носом, и они, наплевав на неизбежное белое пятно на простыне, заснули.

•  •  •

Утром Иван был несколько смурной. Маша, виновато прижавшись к его плечу, заглянула снизу в глаза: «Прости, миленький. Перетрахались... », от этого у него сразу же поднялось настроение, он, улыбнувшись, ухватил подругу за попку и поцеловал в губы, отчего настроение исправилось и у нее. Расстались они у машин уже вполне довольные и жизнью, и друг другом.

Пообедали, как обычно. А часа в четыре у Ивана зазвонил телефон:

— Что, милая?

— Ванюш, у Никонова работу приняли. Вместе с нашей частью. Твоими, в том числе, трудами...

— Ну и ладушки...

— Так тут такое дело. Они с заказчиком по этому поводу банкетик затевают...

— Хм... Машк,  

а не пойти — никак?

— Да «как»... Но... Сам ведь понимаешь. Хочешь иметь Никонова и дальше — поддерживай личные отношения...

Голос Маши на этой фразе стал несколько ехидным. Иван мельком прислушался к себе: уж не удалась ли подруге провокация ревности? Ну, пожалуй, да — но совсем немножко, и тут же умерла. Машке он верил.

Однако игру поддержал:

— Я те дам — «личные отношения». Личные отношения в полном смысле у тебя со мной, и только со мной!

Машкин голос стал весьма эротичным:

— В полном — да... Ещё в каком полном...

И вдруг она перешла на смеющийся шепот:

— Ванька... Я ещё хочу...

— Прям щас?

— Ага...

Иван хмыкнул.

— Ты там одна?

— А что?

— Так собираюсь сделать, чтоб не хотела. А вдруг кто увидит, и украдет прелести?

— Ой, ну тебя, изверг! Так я и сама умею. Долго, что ли: дверь на ключ, задние лапки на ручки, передние вниз... Ой, Ванька... Я от одного разговора с тобой уже мокрая...

Иван прислушался к своему низку. Не-а, никакой реакции. Вчера потрудился на славу. Но надо ведь сделать женщине приятное:

— Ага. И у меня... Он, наверное, отсюда запах почуял...

Восторженно добавил:

— У тебя там, когда мокро, та-а-ак вкусно пахнет!

— Муррр... Ой, Ванька, ну тебя, а то и впрямь трусики менять придется, а я с собой запасных не ношу... Наверно, надо будет носить, а то как-нибудь вот так поговорим, и все, конец всему. Заласкаю потом свой бабский коллектив, а его драть надо... Они и так всю неделю удивляются...

— Ага, надо. Именно драть. Рачком-с. Так у тебя, вроде, штатная единица для этого есть? Плохо работает? Поставь на вид...

— Тьфу на вас, господин поручик!

Посмеялись вместе, отчего Ивану стало совсем тепло. Продолжила Маша уже чуть серьезнее:

— В общем, Вань, мы будем в «Барракуде». Я оттуда смоюсь часиков в девять, ну, полдесятого, не позже, мужики пусть без меня надираются. Но...

И она опять запустила в голос хитрецу:

— Во-первых, ты помнишь, что ты мне обещал?

— М?

— Ну... Что я свечку держать буду?

Иван рассмеялся.

— Да помню, помню...

— Вот! Смотри... те там у меня. И, во-вторых, я приеду пьяненькая, и буду хулиганить. Так что готовьтесь!

— Йес, сэр! Тьфу, мэм!

— «Сэры» вам. С «мэмами»,  — голос Маши был полон притворного недовольства.  — Ладно...

Чуть помолчала.

— Вань, не хочу я никуда. Но надо...

— Машк, ну брось ты. Такова директорская жизнь. Уж мне-то объяснять не нужно...

— Угу. Понятливый ты... Мой,  — в последнее слово Маша вложила столько эмоций, что Иван даже на секунду задержал дыхание.  — Ладно, пока... Да, насчет ужина, если что, Ларка распорядится. Или сам...

— С голоду точно не помрем. Хорошая ты... моя!

— Ага...

И положила трубку.

Сбросив соединение, Иван, задумчиво улыбаясь, почесал телефоном голову.

«Итак, что в сухом остатке? Во-первых, ничего нового: Машка вполне искренне хочет ласки, причем именно от меня. Сколько я ей накидал за неделю? Считать замучаешься... Да чего считать-то, ведь в своё удовольствие старался, не только в Машкино. Но, если так пойдет и дальше,  

моё удовольствие кончится быстро. Ладно, поглядим...

Еще что? Ларка на сегодняшний вечер в полном моем распоряжении. Или я в Ларкином. Или, точнее, мы с Лариком друг у друга»,  — засмеялся он.  — «Ну, все правильно. Если с Машкой будем жить, то оставаться с Ларкой наедине, причем подолгу, будем все равно. Лучше уж все вопросы решить сразу. Отодрать крыску, что ли? Нет, все же это точно лишнее. Машка-то, если и обидится, виду не подаст. С ними, с их-то домашними привычками, какой ещё мужик уживется? Либо затрахается и сдохнет, либо сбежит. Затрахаться я не хочу, на двух меня не хватит, а Машку терять... И не только Машку. Ларку ведь тоже. От, привязались бабы, а... Ну, нет! Да и без этого, нет у меня такого желания, хоть убей. Опять ходить по лезвию: не отпугнуть, позволить максимум, но сохранить контроль. Причем так, чтобы у Ларика и сомнений не осталось в том, кто здесь босс... ».

Он представил себе Ларку такой, какой видел её в ванне: раскрасневшейся, постанывающей, дрожащей и выгибающейся всем стройным телом от удовольствия. Прислушался к своему низу и хихикнул. «Вот извращенец, блин. Т-а-а-кой пЭрсик, а ему не надо! »

Презрительно почесав так и не подумавшего реагировать на сексуальный образ приятеля, он продолжил размышления.

«Интересно... Если Машка рядом, то у меня на Ларкино привидение встает, как деревянный. А так, получается, нет? Красивая голая молоденькая девка, что само по себе ещё не повод для эрекции? Ладно, вечером поглядим... Заодно и посмотрим, насколько Ларик без мамы смелый».

Еще секунду молча посидел, глядя в пространство, сам себе утвердительно кивнул, и снова заулыбался.

«Да, все правильно, нечего сладкие запретные плоды разводить. Меня не убудет, и даже, наверное, в удовольствие... Интересно, а как Машка хулиганить будет? Ой, ведь опять наверняка ножки врозь, потом кверху. Бесстыдницы вы мои хорошие»,  — улыбнулся Иван и, выкинув вечерние проблемы из головы, занялся делами.

С работы Иван ушел, по случаю пятницы, часов в шесть, чего раньше никогда не делал.

Лариски дома не было. Перекусив тем, что нашел в холодильнике, он прихватил с собой бутылочку светлого пива, зарядил в медиацентр диск Брамса, утащил из Ларискиной комнаты наушники и, включив воду на легкий массаж, завалился в ванну.

Он думал, что будет с интересом ждать Ларкиного прихода, но вместо этого провалился в обнимающую пустую квартиру светлую, спокойную тишину, и задремал.

Очнулся от мягкой руки, легшей на его плечо. Поднял голову: над ним, ещё в джинсах и свитере, глядя на него с легким недоумением, стояла Лариска. Сняв наушники, ободряюще улыбнулся девушке, в ответ получил не очень уверенную улыбку:

— Дядь Вань... А мама где?

— Мама? Мама...  — он сделал небольшую паузу и слегка пошевелил ногами в прозрачной воде,  — мама на корппьянке. Судьба директорская, ты ж понимаешь...

Лариска тяжело вздохнула:

— Угу...

Жалобным голосом пропела:

Ведь и детям нужно все же

Выходной устроить тоже,

А без папы и без мамы

Это что за выходной?

Глядя Ивану в глаза, совсем убитым тоном, вполне удачно 

подражая Алле Борисовне, повторила не одну, как было в оригинале, а две последних строки. Тяжело вздохнула и вдруг не ехидно, а совсем по-доброму улыбнулась.

«Без папы тебе... Смеешься все. ».. Иван еле сдержался, чтобы не затащить девчонку к себе в ванну прямо так, в одежде, прижать к себе и... «А что с ней дальше-то делать, с этакой дылдой? Она ж Машку в росте обогнала. Убаюкать, что ли? Ох, смешки тебе... »

— Ларк, да брось. Придет к пол-одиннадцатого, ну, к одиннадцати, куда денется. И воскресенье все наше, обещаю. Пойдет, солнышко?

— А, ладно! Пойдет!

Чуть нагнувшись, положила ладони вокруг его шеи, сжала мышцы пальцами. Иван зажмурился от удовольствия.

— Устали, дядь Вань?

— Есть такое...

— Я счас...

И упорхнула.

Иван надел наушники и закрыл глаза. Задумчиво почесал яйца, оттянул и отпустил кончик шкурки на члене. «Ну что, парень? Готовься? Вести себя будешь прилично, или как? » Меньшой братец, слабо пошевелившись в ответ, безвольно опустил носик вниз.

Вздохнув, он опять расслабился. Брамс в наушниках великолепно отвлекал от всяких, может, и интересных, но совершенно сейчас не нужных мыслей.

Лариска появилась минут через десять, голенькая и веселенькая, с открытой бутылкой пива в одной руке и тарелкой с бутербродами в другой. Грациозно переступила в ванну, поставила на бортик тарелку и бутылку, обернулась:

— Дядь Вань! Бутерброд хотите?

Иван кивнул и, сняв наушники уже окончательно, принял от Лариски увесистый кусок хлеба с копченостью, украшенной половинкой соленого огурчика. Осторожно откусил, запил пивом. Лариска, усевшись напротив, сделала то же самое, и, прожевав первый кусок, принялась рассказывать про школьные дела. Он слушал вполуха, рассматривая девушку полуприкрытыми глазами. «А молодчина Ларик. Расслабилась совсем. Дома человечек, отдыхает... »

— Дядь Вань, не слушаете?

— Да, Ларка. Слушаю. Отвлекся чуть...

Выходя из сладкой полудремы, повел плечами. Лариска всполошилась:

— Ой, дядь Вань! Я ж вам плечи обещала помять, а сама сижу, язык развесила!

Иван, запив бутерброд хорошим глотком пива, засмеялся:

— Ешь, а то сил не хватит.

— У... Мням!

Быстро дожевав остатки очередного бутерброда, Лариска встала на ноги. Показала рукой: мол, переворачивайся-ка ты, дядь Вань, попой кверху. Иван перевернулся, и она, не мудрствуя лукаво, уселась на его попу верхом, да и принялась выполнять обещанное.

Руки у Ларки были хоть и не очень умелые, но сильные и ласковые. Через пару минут Иван вполне искренне застонал от удовольствия, Лариска хихикнула, играя, прошлась коготками по всей его спине, он шутливо заорал и подбросил её попой. Приземлившись на прежнее место, девица, смеясь, стала легко щипать его спину. Некоторое время Иван, сладко ежась, терпел, потом резко перевернулся под ней и ухватил смеющуюся Ларку за животик. Ларка сказала «Ай! » и привстала над ним, посмотрев при этом сначала на его руку, а потом ниже, прямо под себя. Прибавила глаза:

— Ой, дядь Вань...

Вскинула хитрющий взгляд.

— А... А сегодня чья очередь? Моя... Или мамина?

Иван, прикрыв глаза веками, улыбнулся.

— Она, вообще-то, всегда мамина...

— Ну, дя-я-я-ядь Вань... Мамина она всегда, но по-другому...

Иван открыл один глаз:

— Это 

как?

— Ну... С мамой вы им любитесь, а я поиграть с ним хочу. Дядь Вань, ну можно? Ну разочек... Так хочется в натуре, а не на экране...

Иван изучающее глядел на Ларку одним глазом. «Вот паршивка, а. Полезла бы без спросу, получила бы по ушам. А так иди ей, откажи: как объяснять-то? Типа, не положено? Ведь засмеет, наплевать ей на все эти уложения, и Машке тоже. И она про то, что Машке наплевать, знает, и что поэтому от мамы нам с ней за такие игры ничего не будет, тоже знает. И правильно наплевать, ты ведь и сам, Ваня, такой же... Развести демагогию на тему «найди себе мужика, и играйся сколько влезет? » Ответит «а ты что, не мужик? » — и будет права. Да и неохота мне её другому мужику отдавать... ».

— Дядь Вань, ну я без глупостей, только поиграю...

«Так. Ну, парень, не бзди».

Иван откинулся назад, развел чуть пошире ноги и, подмигнув Лариске, закрыл глаза.

Когда Лариска, откинувшись на пяточки, осторожно взяла его хозяйство в ладошку и, наклонившись к самой поверхности воды, принялась с улыбкой его рассматривать, он получил самый странный сексуальный опыт в своей жизни. Ощущения были острейшими, но вовсе не такими, как с теми женщинами, которые делали то же самое в процессе любовной игры. Смесь нежности и интереса: что дальше будет делать Лариска? И легкого страха за сохранность инструмента, который, впрочем, Лариска же сразу и постаралась развеять. Чуть сжав мошонку вместе с пенисом у самого корешка, она подняла на него блестящие глаза:

— Дядь Вань, а если что не так сделаю?

Иван дурашливо открыл глаза пошире.

— Во-первых, заору. Во-вторых, мама тебя потом убьет.

Лариска не менее дурашливо ойкнула и, улыбаясь, опустила глаза к предмету изучения.

Некоторое время она так и держала его в одной руке, снизу, тихонько разминая и как бы пробуя консистенцию и вес. Потом осторожно, как маленького зверька, погладила сверху пальчиком второй руки. Почувствовав это, Иван чуть напряг мышцы промежности, член дернулся, Ларка тихонько ахнула и подняла на него глаза. Он поощрительно улыбнулся, Ларка ещё раз, медленнее, провела от корня до закрытой головки пальчиком, ощупывая по дороге каждый миллиметр, потом осторожно пустила в ход уже два пальца, помяв колбаску между ними. Едва касаясь, пощупала по отдельности яички, отвернула член вверх, осторожно обтянула одно из яичек кожей мошонки, полюбовалась, склонив голову, результатом. Потом, улыбаясь, осторожно растянула мешочек в стороны, уложила посредине член, обернула его, насколько хватило, кожей. Опять полюбовалась, и подняла к животу теперь уже весь агрегат, принявшись разглядывать его низ.

Иван лежал и удивлялся: как приятно, а не встает, и все тут! Да и Лариска...

Тут он чуть приоткрыл глаза. «М-да... А Лариска-то, кажется, уже большевата для спокойного изучения столь многообещающих предметов. Вон, сосочки-то... Реагируют помаленьку. Да и не только сосочки... Ой, что-то будет! »

Закинув руку наверх, он нащупал рычаг сброса воды. Ларка, не отпуская аппарат, благодарно посмотрела на 

него.

— Спасибо, дядь Вань...

Иван лениво махнул рукой: да ладно, чего уж там.

Вода быстро сошла, оставив мокрое хозяйство на воздухе, и он закрыл слив. Ещё раз внимательно посмотрел на Ларку. «Так. Девица-то у нас уже, пожалуй, мокрехонька. У них с Машкой это запросто... Ну-ка, что попросит? »

Ларка, как будто услышав, облизнулась чуть нервно.

— Дядь Вань, а можно... головку потрогать?

— Ну, раздень его...

Прихватив у самого корня шкурку пальцами, Лариска почти неслышно потянула её вниз.

— Не так, дуреха... Видела ведь...

Лариска в недоумении убрала руку. Потянувшись, он взял её ладошку в свою, отделил пальцы, положил их на нужное место и снял с дружка капюшон.

— Вот так. И сильно не нежничай, это не клитор, тут можно и немного порешительней... Давай сама.

Натянув шкурку на место, убрал руку. Лариска, закусив от усердия губу, повторила урок. Поставила раздетого солдатика головой вверх:

— Розовая... Как у нас там,  — кивнула она на свой низ.  — Красиво...

Осторожно прикоснулась подушечкой пальца к дырочке.

— Источник...

— Ага... Ларка, мужикам здесь, скорее, щекотно. Уздечку поласкай, видишь ее?

Ларка точно так же, едва касаясь, провела пальчиком по уздечке. Иван довольно вздохнул, и Лариска повторила движение:

— Хорошо, дядь Вань?

— Умгумм...

Она повторила ещё раз и убрала палец.

— Дядь Вань... А чего он не встает?

— Хм... А надо?

Чуть было не добавил: «Без дела из ножен не доставай, без победы в ножны не вкладывай», но вовремя спохватился.

— Ну, дядь Вань...

«А и хрен с ним. Видела, и даже хватала, пусть её. Для баб это, наверное, чудесное ощущение, когда хуй под рукой наливается живородящей силой».

— Не хочу, вот и не встает...

— Ну, д-я-я-дь Вань...

— Ладно, не ной. Давай руку...

Положив свою ладонь поверх Ларискиной, он показал ей, как правильно гонять шкурку на мягком члене.

И немного отпустил тормоза.

Малый приятель, кажется, только этого и ждал, сразу уверенно зашевелившись. Лариска, сказав «Вау! », перехватила его всей ладонью уже сама, и принялась, глядя на процесс широко открытыми глазами, сначала медленно, а потом все чаще и сильнее двигать рукой. Иван прислушался к ощущениям: вроде, до конца далеко, а в голове вообще никакого секса, но...

— Ну хватит, Ларик, хватит. Подрочила, и будет!

Засмеялся. Ларка с огорченной физиономией, но беспрекословно остановила движения. Однако руку с игрушки не убрала, принявшись снова разглядывать её со всех сторон. Наклонила кол в одну сторону, в другую, прижала его к животу хозяина, сторожко поглядывая на Ивана, осторожно потянула его вниз. Поставила вертикально, медленно закрыла головку, пальчиками второй руки расправила кожу на кончике, опять открыла.

Кажется, это действие ей понравилось больше всего, и она трижды повторила его, в конце концов нарвавшись на укоризненный взгляд дяди Вани. Остановилась и, наклонившись, шумно втянула носом воздух, понюхав самую вершинку.

— Дядь Вань... А можно?

— Нельзя.

— Ну, дяяяядь Вань... Я ведь даже ещё не сказала, что...

Иван засмеялся:

— А я и так знаю. Вы с мамой одинаковые... На вкус ведь хочешь попробовать?

Лариска быстро кивнула.

— Ну дядь Вань, ну... У 

того негра противный был, а у вас, кажется, вкусный... Пахнет здорово...

— Ларка, не смеши. Чем может пахнуть от только что вымытого елдака, а?

— Силой...

«Тьфу, чтоб тебе. Подлиза. Или..? »

— Только попробовать!

— Ой, дядь Вань! Ладно!

Лариска, довольно улыбаясь, не выпуская из руки член, отползла на коленках чуть назад и быстренько нырнула мордочкой к цели. Иван думал, что она осторожно лизнет головку и на этом успокоится.

Видать, забыл, с кем имеет дело. Глядя на него уже совершенно шалыми глазами, Лариска выпустила язычок и шустро повибрировала им на уздечке. Иван, привычно зажмурившись, ахнул сразу и от удовольствия, и от неожиданности, а когда открыл глаза, член был уже на треть в ротике Лариски, по-прежнему глядящей на него в упор. Он с трудом придал лицу недовольное выражение, Лариска с громким чмоком выпустила добычу. С серьезным видом облизала губы:

— И впрямь вкусно, дядь Вань!

Облизываясь, покачала кол в руке и засмеялась:

— Можно еще?

— Ох, и паршивка...

Лариска ехидно хихикнула.

— Ага... Ну ладно, дядь Вань, не буду... Мама так же делает?

— Ну... Да...

«Черт, вот то самое, о чем я и думал. Отрабатывает чары, чудо мелкое. И хороши чары, надо сказать. Видать, наследственное. Но пора и заканчивать, а то ведь и впрямь раскрутит, потом иди, забери власть назад... »

— Все, Ларка. Это уже не игра, а оральный секс.

— Ну и что...

«А действительно, что? » Засмеялся:

— Да ничего, если бы не мама. У меня ж там генератор слабенький, а твоя мать меня вчера трижды раскрутила, и сегодня обещала прийти пьяненькой и похулиганить. Я перед ней чем отчитываться буду?

Похоже, что Лариска, будучи в возбуждении, совсем забыла про существование мамы. Услышав про нее, тут же выпустила из рук кол и уселась на пятки, расстроено глядя на недоступный теперь источник радости.

«А вот теперь можно и удовольствие девке доставить... По моим правилам».

— Ну ладно, чего так расстроилась-то? Ну-ка, вставай над ним на коленки...

Лариска встала, и Иван, придерживая одной рукой её под попу, показал, как можно использовать член в качестве вибратора. Учить её оказалось особо нечему, благо, видела она это на экране не один десяток раз, и вскоре Лариска уже сильно сжимала его достоинство в своей лапке, лаская им то клитор, то внутренние губки, а он, придерживая её под низ обеими руками, смотрел, как розовая, вся в жемчуге сока любви Ларискина плоть обтекает его более темную головку. И пытался понять, хватит ли у него решимости остановить девицу, если она, и сейчас уже мало что соображающая, вдруг, на пике, решит стать женщиной.

Но Лариска то ли не была ещё готова к столь радикальной перемене статуса, то ли просто не успела. Оргазм на этот раз был как взрыв: только что она, изгибаясь и тяжело дыша, ещё ласкала себя, изредка поглядывая на дядю Ваню чумовыми глазами. И вдруг дважды дернулась, тонко, жалобно ахнула, потянулась вся вверх и шлепнулась на четвереньки. Чуть постояла, мотая головой,  

потом её руки ослабли, и она, протяжно простонав, улеглась всем вздрагивающим телом на дядю Ваню, обняла его за шею и впилась губами в его губы.

Ивану вдруг стало смешно. «Так. Ларик желает продолжения все же по её правилам. Не удалось отключить мой самоконтроль через хуй, теперь пробуем через губы. Ну-ну... »

Тем временем одна Ларкина рука нырнула назад, принявшись судорожно ловить его член. И не сразу, но наткнулась на нечто неожиданно мягкое. Не поверив, забрала это мягкое в горсть, сжала, пожулькала и медленно отпустила, разочарованно расслабившись.

Чуть приподняв на себе Лариску, Иван заглянул ей в лицо. Мордочка была недовольной, и он решил, что понял девицу правильно: оргазм, хоть и несильный, но был, однако совсем соображение у нее явно не отключилось. Так что выходка с попыткой продолжить сверху точно была не только зовом инстинкта.

«Целоваться хотим? Ну, давай поцелуемся! » Уверенно улыбнувшись, он свалил девицу с себя на спину, повернулся на бок, одной рукой притянул к себе Ларкину голову, пальцами второй зажал сосок, закинув коленку на низ живота девушки, слегка придавил клитор. Ларка сдавленно охнула, он запустил язык ей в рот, одновременно начав работать рукой и коленкой.

Ласкал он её с удовольствием, но безо всякого возбуждения, чему сам уже устал удивляться. Через некоторое время сначала губы девушки, а потом и она вся стали напоминать разогретый воск, он убрал сначала коленку, потом отпустил грудь, отстранившись, убедился в полной покорности жертвы и ласково перевернул её на живот. Лариска, слабо охнув, неуверенно повела попкой кверху. «Ага, щас! », подумал Иван, и мягко прижал бедра девушки на место. Сел на них верхом и сначала быстро, потом все медленнее и медленнее стал обрабатывать Ларискину спину пальцами.

Наконец, дыхание девушки успокоилось почти совсем, Лариска швыркнула носом и пробормотала что-то нечленораздельное. Он слез с нее и уселся по-турецки рядышком.

Повернув к нему голову, Лариска открыла глаза, протянула руку и погладила его по колену. В ответ он, улыбаясь, прижал указательным пальцем Ларискин нос.

— Би-бип!

— Ох, дядь Вань...

— Вот тебе и «ох»,  — засмеялся он.  — Было бы ещё лучше, если бы не нахальничала.

Лариска чуть помолчала.

— Да поняла я, дядь Вань...

— Вот и умничка. И молодчина. Целуешься отлично, и сосешь тоже,  — Иван искренне, довольно засмеялся, увидев Ларискино ответное смущение.  — А что, навыки полезные. Если умеешь, так большинство,  — он подчеркнул это слово интонацией,  — мужиков будут ходить за тобой, как бычки на веревочке.

— Угу, дядь Вань... Вы-то уж точно не большинство... За это мы с мамой вас и любим...

— Эт точно...

Приподнявшись, он включил воду.

— Иди ко мне, маленькая. Отдохнем...

Лариска обрадовано вскинулась. Извиваясь, как змейка, быстро переползла к его боку. Обняла его рукой и ногой, уткнулась носом в шею и, приятно щекоча Ивану бедро щеточкой волос на лобке, замерла во блаженстве.

С удовольствием ощущая Ларискино расслабленное после двух оргазмов тело, Иван подумал: а чем, собственно, отличается то, что они сейчас сделали, от полноценного траха?

Похоже, что Лариска 

думала о том же. Некоторое время полежав неподвижно, она потерлась об Ивана всем телом.

— Дядь Вань...

— Ау?

— Дядь Вань... Мы ведь уже...

— Что «уже»?

— Уже, считай, отлюбились?

Иван тихонько засмеялся.

— В смысле «закончили»? Ну да...

— Нет, дядь Вань... В смысле, осталось только мне целки лишиться... Так это уже, кажется, без разницы...

Иван обнял Лариску рукой, прижал к себе поплотнее, чмокнул в макушку.

— Ещё какая разница, Ларик... Тут, правда, не в целке дело...

Погладил её по спине, ещё раз чмокнул.

— Хороший секс, Ларка, дело обоюдное. Оба стараются доставить удовольствие друг другу, а уж какими местами — дело десятое. Ну и главное, звериное, глубокое: когда мужчина и женщина занимаются любовью, они всегда делают детей. Даже если обманывают при этом природу всякими таблеточками-спиралечками и прочим... Ты потому и не хочешь пока целки лишаться, что детей тебе не хочется. Не готова ещё...

Лариска поежилась и тихонько хихикнула.

— Как не готова, дядь Вань? Вон, добра сколько... Да и чешется там иногда до нестерпимости...

— Это, Ларик, именно там чешется. Как раз это место я тебе сейчас и почесал. Там оно, конечно, тоже надо, чтобы было готово, но это не главное... Главное в голове. И чем больше мозгов, тем оно главнее...

— Это ещё почему?

— Потому что страшнее. Чем человек умнее, тем лучше видит будущее, а значит, и будущие проблемы. Это твоим одноклассницам безмозглым просто: охота — ну и рожу, а что дальше будет — ну, кривая вывезет... Ты ведь так не можешь, ты сначала просчитаешь все: где жить, чем кормить, как воспитывать... И ещё много чего...

— Ох, какие сложности...  — тон Ларки был несколько скептическим.

— А ты как думала? Многия знания, как известно, что порождают?

— Многия печали... Это я уже поняла... Вот только к сексу это как-то не прикладывала...

— Так приложи,  — засмеялся Иван.  — Секс он и есть жизнь... Во всяком случае, важнейшая её сторона точно.

Лариска засмеялась ответно: «Это да», и, отвалившись от Ивана на спину, почесала под водой то самое место, о котором Иван только что столь непочтительно отзывался.

— Дядь Вань, так это что получается: все, что не для детей, сплошное извращение?

Иван опять рассмеялся.

— Угу. С точки зрения попов, причем почти любой религии. А на самом деле, человеку голова дана в том числе и для того, чтобы наслаждаться. И в наслаждении никакой вины нет и быть не может, если только то наслаждение не за чужой счет... Потому все, что люди в постели делают по согласию и во взаимное удовольствие, нормально. И даже хорошо. Правда?

Иван ехидно покосился на Лариску и, неожиданно, встретился со столь же ехидным взглядом.

— Правда. А тогда — если мне хочется, вам хочется, и удовольствие обоим, то почему вы мне не хотите... Ну, всерьез?

Резко повернувшись набок, лицом к нему, Лариска опять закинула на него коленку и нерешительно потянулась к немного напряженному члену. Иван мягко перехватил её руку, поднес к губам, длинно лизнул ладонь. Лариска 

ахнула, и он посмотрел ей в глаза:

— Потому что сейчас не ты хочешь, а вон то,  — он перенес их соединенные руки к Ларискиному лобку и почесал пальцем возле клитора,  — твое ненасытное место. Вот когда ты мне то же самое скажешь не насквозь мокрая и с торчащими на метр сосками, как сейчас, а в здравом уме и твердой памяти, тогда... Тогда посмотрим!

Лариска, недоуменно покосившись на свои соски и одновременно подавшись низком навстречу ласковым рукам, попыталась изобразить расстройство.

— Ох, дядь Вань...

— А вот хоть «ох», хоть «ах»,  — смешливо ответил Иван, запуская палец между нижних Ларискиных губок. Ларискино естество ответило весьма бурно.

— Точно, вы с Машей одинаковые... Только тронь, все, понеслась...

Лариска, не открывая глаз, пробормотала: «Смотря кто трогает», и, ухватив рукой, подняла ногу из воды совсем, вывесив изящную ступню в воздухе.

— Ну, это да... Вот что, родная. Говоришь, у того негра язык был, как терка? Ну-ка, садись на бортик... Ага, вот так, на краешек... Умница, правильно понимаешь ситуацию! И пирожок свой вперед, ко мне поближе... Вон он какой у нас, аппетитный, налитой, темненький... И ножки пошире, пока — насколько сможешь, и ручками их удерживай, пока терпеть можно, а потом постарайся мне сильно ляжками по ушам не хлопать. О, внизу даже приоткрылось уже! Ну-ка, как там на вкус... М-м-м-м... Хорошо! Свеженько так, остренько... Ну, маленькая, держись. Где там твоя целочка? Вот она, нежная... Щекотно? Ничего, счас сладко будет... Счас мы её на вкус-то попробуем... Ну что, поехали?

— Уаумммм...

— Понял...

— Ыыых... У... Уаааххх... Ауууа...

Если Машка под его оральными ласками больше млела, то Лариска после первых же его движений языком, и впрямь пришедшихся на девственную плеву, вошла в экстаз. А уж когда он втянул в себя её внутренние губки, и вовсе забилась в руках Ивана так, что ему на секунду стало не только весело, но и страшно. Оторвавшись, он глянул вверх, откуда летели совершенно нечленораздельные вопли: Ларкина мордочка с открытым ротиком и плотно зажмуренными глазами была как раз такой, какой надо, вдобавок девица, не потерпев перерыва, схватила его за голову и с неожиданной силой потянула её к своим прелестям, отчего Иван получил ощутимый шлепок её ляжками по ушам. В отместку он ущипнул жертву за сосок, Ларка почему-то икнула и виновато развела ноги почти на шпагат, выпятив лобок вверх и открыв доступ теперь и к розетке чуть ниже своего главного сокровища. Увидев это, Иван чуть не залез туда пальцем, но вовремя остановился: не все сразу, такие развлечения оставим на будущее, и отправил свои губы знакомиться с Ларкиным клитором.

Лариска отреагировала должным образом, и он, сочтя знакомство успешным, принялся обрабатывать её уже всерьез, с наслаждением чувствуя, как все тело девушки дрожит в такт его движениям то сильнее, то слабее, иногда совсем заходясь в пароксизмах страсти так, что он с трудом удерживал её на бортике ванны, иногда почти совсем обессиливая, но 

тут же начиная набирать мощь вновь.

Через какое-то время губы и язык Ивана начали неметь, да и Лариска реагировала на ласку уже не всем телом, но лишь промежностью. Поцеловав напоследок растребушенный, почти алый от прилившей крови цветок, он приподнял девушку руками и аккуратно опустил в ванну, привалив спиной к бортику. Сел рядом, притянул к себе вздрагивающую Ларискину голову, чмокнул в волосы и принялся, успокаивая, гладить роскошную, хоть и недлинную гриву.

Успокоив дыхание, Лариска швыркнула носом, потерлась о плечо Ивана щекой и, отстранившись, посмотрела ему в лицо.

— Уахх...

— Угу. Понравилось?

— Уаууу... Дядь Вань, ну порвите вы мне эту чертову целку! Хочу, хочу, хочу!

— Не-а... Пизденка твоя хочет, а ты — нет...

— Дядь Вань, я сама это сделаю! Прямо сейчас!

Иван засмеялся:

— Прям сейчас не надо. Да и вообще не стоит, лишишь себя незабываемых ощущений. Для тебя, конечно, секс не первый, но и первый вагинальный — тож событие, как ни крути... Так что я б не стал.

— Ну дядь Вань...  — Лариска, казалось, готова была расплакаться.

«Во довел девку! »

— Ларка, ну, не приставай. Я тебе уже все объяснил, и потом...

— Что потом?

— Ну... Мы с мамой на эту тему разговаривали...

— И что?

— И я ей обещал, что, если до этого дойдет, то она свечку держать будет. А то, что я твоей маме обещал, я нарушать не буду. Поняла?

Сказав «Эх! », Лариска, кажется, смирилась со своей участью и, расслабившись, уже привычно растеклась по боку Ивана. Полежала немножко, потом вдруг рывком перекинула тело на него, прижала всем весом, выгнулась и уставилась в глаза:

— Ну ладно, дядь Вань. Подожду. Но вы от меня все равно не отвертитесь. Ни с кем не хочу, только с вами. И не захочу!

— Ларик... Хорошая моя...

Обняв девушку, Иван прижал её к себе. Лариска уткнулась носом в его плечо, потерлась там, поласкалась, и вдруг куснула. Он ойкнул.

— Вот вам!

Вскочив, она засмеялась, показала ему язык, легко переступила бортик ванны и, ухватив полотенце, открыла дверь. Иван, задумчиво глядя на нее, почесал затылок:

— Ты... это. Никогда не говори «никогда».

— А вот никогда! Ни-ког-да! И не надейтесь! Ни вы, ни мама!

Засмеявшись, она вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Иван улыбнулся. «Ну, кажись, первая серия шоу закончена успешно. Лариску удовлетворил так, что и впрямь козой скачет. Даром, что вечер пятницы. Завтра опять вся школа её... Ой, ещё ведь Машка сейчас придет. Ты как? » — почесал он меньшого братца.

Братец отозвался тупой болью в яйцах. «Ну, понимаю, понимаю... Тяжело тебе. Такая добыча, и мимо кассы. Тебе-то мои заморочки по тебе самому. Ничего, подожди Машку. Ужо... »

Кряхтя, он вылез из ванны, кое-как вытерся и, покосившись на неплотно закрытую дверь в Ларкину комнату, шлепнулся в гостиной на диван, тупо уставившись в выключенный телевизор.