Заголовок
Текст сообщения
Сегодня будет вечер тайн и откровений,
Принять участие спешите в нашей сказке.
Наш маскарад для всех распахивает двери:
Прошу веселья... господа, наденьте маски. — Кьяра Тауи.
Григорий Андреевич Зиммерман ожидал, когда пассажиры авиарейса пройдут таможенный досмотр. Так же, как и другие встречающие, он бросал нетерпеливый взгляд на информационное табло, прохаживался, топтался на месте и всем своим видом мало чем отличался от пёстрой толпы зала прилётов московского аэропорта.
Зиммерман встречал Анну. Если всё пройдёт, как планировалось, женщина должна привезти из экзотической страны ценный сувенир. Для писательницы это всего лишь статуэтка — диковинный идол африканского племени. А для Григория Андреевича закамуфлированный контейнер с веществом, запрещённым к легальному обороту в Российской Федерации. Не то чтобы Зиммерман сильно нервничал, но брелок с ключами тревожно покачивался на безымянном пальце, намекая на лёгкую нервозность владельца. Бизнесмен бросил взгляд на дорогую цацку. Жёлтый камень, серебряная оправа в форме глаза, в объятиях Уробороса. Вертикальный зрачок — чёрный бриллиант, играя отражёнными лучами искусственного света, словно подмигивал Зиммерману — «Не дрейфь, приятель: всё будет хорошо».
Анна благополучно прошла таможенную зону, воспользовавшись «зелёным коридором», и вышла в зал ожидания; тяжёлый чемодан на колёсиках тянет руку назад. Зиммерман первым увидел женщину и поспешил навстречу. Писательница, не смотря на усталость, накопившуюся за длительный перелёт, переживала чувства сопричастности и единения. Богохранимое Отечество приняло в родимые объятия свою бедовую блудную дочь.
Пока шли до машины, бизнесмен отметил слегка неестественную походку для эффектной дамы. Анна шагала, широко расставляя ноги, а в салоне автомобиля старалась сидеть на одной из половинок свой шикарной задницы, разведя свободно коленки, скрытые длинным сарафаном песочного цвета. Лиф расписан шумерским орнаментом, а подол одежды украшают вышитые золотом фигурки Штандарта Ура. Нижнее бельё вызывало дискомфорт в интимной зоне и женщине пришлось на время расстаться с привычными трусиками. Хотя льняная ткань сарафана и скрывала дамские прелести, но без белья Анна чувствует себя неуютно. Сокровенные дырочки жалобно саднили, напоминая хозяйке о жарких африканских страстях. И писательница, стараясь принять удобную позу, всю дорогу ёрзала голой попкой в кресле.
Пока едут домой, Зиммерман непринуждённо поддерживает разговор: живо интересуется впечатлениями от поездки, шутит, рассказывает последние столичные сплетни. Бизнесмен говорит и украдкой наблюдает за ответной реакцией. Невольные жесты, непосредственная мимика, — всё подмечает натренированный взгляд. Анна (сославшись на усталость, длительный перелёт) отвечает уклончиво, отделываясь дежурными фразами. В душе эта словесная эквилибристика забавляет Зиммермана: он хорошо информирован о приключениях женщины — следственный изолятор, пикантное шоу в доме гостеприимного африканца. Всё, что случилось с писательницей в Экваториальной Гвинее, произошло с молчаливого одобрения Григория Андреевича. Хотя следует признать, что с Зиммерманом никто и не думал советоваться — уведомили post factum. Уж больно приглянулась роскошная белая Lady Абрафо Милла, впрочем, на это и рассчитывал предприимчивый московский бизнесмен. Григорий Андреевич стремился уважить своего иностранного партнёра, и угодил, выбрав Анну для путешествия. Зиммерман не то чтобы зависел, но крайне заинтересован в гвинейце, а потому и дальше готов потакать его «маленьким слабостям»,
разумеется, в рамках укрепления своего благополучия.
Бизнесмен помог женщине занести тяжёлый чемодан в квартиру, где и получил заветную статуэтку. Григорий Андреевич тепло прощается с Анной, а в качестве благодарности за оказанную услугу обещает ужин в роскошном ресторане. Имеются у Зиммермана планы на писательницу и иного рода, весьма деликатные, но о них Григорий Андреевич предпочитает умолчать...
Вернувшись домой, мужчина уединился в рабочем кабинете, плотно задёрнул шторы. Самодовольный идол с высоты письменного стола осматривает придирчивым строгим взглядом владения своего нового хозяина. На книжной полке дремлют африканские собратья. На родине, они отвечали за погоду, удачную охоту, богатый урожай, а здесь, в чужом и холодном городе, их дар никому не нужен. Боги скучают...
Зиммерман поджёг чёрную свечу, палочку благовония, и, перебирая нефритовые чётки, зашептал толи заклинания, толи древнюю молитву. Завершив обряд, аккуратно вскрыл основание деревянной фигурки и высыпал на электронные весы белый, с лёгкой желтизной, порошок. Дисплей точного прибора бесстрастно фиксирует — 446,6б граммов чистейшего диметилтриптамина.
• • •
Дома Анна погрузилась в работу. Хотелось отвлечься от тягостных африканских воспоминаний, тем более что у журналистки сформировалась концепция нового любовного романа. Дама с головой ушла в литературный прожект — вечеринки с подругами и светские рауты на время остались в прошлом.
Зиммерман не обманул и примерно через неделю уютный зал манерного ресторана радушно встречал мадам и её куртуазного спутника. Вечер прошёл великолепно. Провожая, Григорий Андреевич пригласил Анну на бал-маскарад. Праздник подгадали к православному рождеству, а организатором выступал один из влиятельных друзей Зиммермана. Недолго поразмыслив, женщина согласилась: предложение казалось отличной идеей — развеяться и немного потусить.
Увлёкшись писательством, Анна и не заметила, как пролетела неделя, потом ещё, Новый год перелистнул календарь, и наступило воскресенье. Дама предвкушала вечер новых знакомств и приятное времяпрепровождение. К слову сказать, с момента возвращения женщины в Москву из «гостеприимной» Африки минул уже почти месяц. Всё это время женщина воздерживалась от интимной близости, сокровенные дырочки благополучно приняли прежний вид и ничем не напоминали хозяйке о событиях в Экваториальной Гвинее.
День прошёл в приятной суете (журналистка основательно готовилась к празднику), и, когда вечером за дамой заехал Григорий Андреевич, Анна встретила бизнесмена во всеоружии. Шикарное чёрное шифоновое платье с рукавом «летучая мышь» в стиле бохо. Вечерние туфли на высоком каблуке Воurnе Таmsin из натуральной кожи и шёлка, инкрустированные кристаллами и стразами. Огненный цвет волос и нуаровая полумаска «Летучая мышь» из «воздушного» гипюра завершали образ la femme fаtаlе. В этом наряде Анна затмевала звёзды — блистательно. Зиммерман соответствовал спутнице: костюм графа Дракулы и чёрная бархатная полумаска.
• • •
Анну усадили в гинекологическое кресло. Ноги женщины широко развели в стороны и зафиксировали прочными ремешками на подколенниках. Позаботились и о руках — накрепко пристегнув запястья кожаными браслетами к упорам для рук. Подол фривольного платьица задрался на живот, демонстрируя на всеобщее обозрение выбритый лобок и растраханные дырочки, смотрящиеся на молочно-белой коже особенно непристойно. Писательница сгорает от стыда, даме безумно страшно — что ещё задумали эти сумасшедшие извращенцы?
Не обращая
внимания на протесты, женщине делают инъекцию в вену. Мадам в костюме Медсестры даже не пытается что-либо объяснить, просто поставила укол и, хищно улыбнувшись краешком рта, покинула помещение.
Анна прислушивается к новым ощущениям. Натёртая дырочка заднего прохода монотонно ноет, и словно эхо, откликаясь на эту боль, тупо саднит промежность. И тут горячая волна быстро распространяется от места укола на руке по всему телу, концентрируясь в паху. Через пару минут женщина почувствовала лёгкое головокружение, а на щеках вспыхнул румянец. Между ног истомно-сладко припекает, и Анна ощутила, как своевольно начала увлажняться чувственная пиздёнка. От прилившей к гениталиям крови малые половые губы значительно увеличились в размерах, раскрыв вход в сокровенное, а головка клитора, покинув укрытие складок капюшона, теперь демонстративно торчит, привлекая внимание. Не прошло и десяти минут с момента инъекции, а женщина уже испытывает крайне сильное сексуальное возбуждение. Писательница ёрзает в кресле, разгорячённое цветущее тело покрывают крупные жемчужины пота, а между ног предательски печёт и сладко зудит.
Время невыносимо долго тянется чувственно-томительной пыткой и чтобы как-то отвлечься, Анна пытается вспомнить события вечера и о том, как она, добропорядочная, уважаемая дама, оказалась заложницей странной и опасной Игры.
• • •
Бал-маскарад собрал гостей в загородном поместье. К тому времени, как Анна и Зиммерман добрались на вечеринку, большинство приглашённых уже веселились. Хозяином праздника выступал невысокий Господин плотного телосложения в наряде Манджафоко, а роль распорядителя и конферансье исполнял молодой человек в костюме и маске Arlecchino.
Здесь следует сделать небольшое отступление: все кавалеры на балу облачены в строгие костюмы, а их лица скрывали маски или полумаски. А вот блистательные спутницы мужчин — дамы, прятали лица, так же как и господа, но вот что касается наряда, то некоторые из представительниц прекрасного пола носили весьма легкомысленные одежды. Одни женщины веселились в платьях из прозрачной ткани на голое тело, у других слишком откровенное декольте (или разрез по ноге до талии) и не хватало нижнего белья, отчего фривольный наряд время от времени засвечивал соблазнительные интимности. Было видно, как многие дамы в провокационных костюмах заметно смущались, хотя и старались внешне не показывать охватившее волнение. Анна, конечно, заприметила эти странности, но поначалу не придавала им должного внимания, а потом... Впрочем, всё по порядку.
Вначале праздник проходил вполне традиционно: обильные фуршеты, зажигательные танцы, смешные розыгрыши, волшебные фейерверки. Анна веселилась от души и не заметила, как количество гостей поубавилось, а конкурсы стали носить всё более откровенно эротический подтекст.
С подачи Манджафоко гости продолжили развлечение игрой похожей на Фанты. Всем оставшимся дамам прикрепили на одежду значки с номерами (Анне досталось число 11). Мужчины по очереди загадывали желания и объявляли цену за исполнение. Arlecchino включал лототрон, устройство автоматически перемешивало содержимое барабана и выдавало в приёмный лоток шар с цифрами. Дама, чей номер соответствовал выпавшему жребию, по правилам Игры, обязана исполнить задание, за что и получала вознаграждение. В случаи отказа осуществить предписание дама получала штраф и выбывала из Игры.
В качестве наказания женщину уводили до окончания вечера в галерею Glory Hole (позже Анна наглядно поймёт значение английского жаргонного термина). Неисполненное желание оставляли на кону, и Arlecchino включал лототрон для выбора следующей участницы.
С самого начала Игра, и вся эта затея, показалась Анне пошлой шуткой. Оставшиеся мужчины стали вести себя хамовато, и женщина решила, что пора покинуть затянувшейся праздник. И тут произошло то, чего писательница меньше всего ожидала. Зиммерман, вместо того чтобы поддержать, довольно грубо принялся шантажировать спутницу. Григорий Андреевич показал на телефоне пикантные эпизоды «приключений» Анны в Африке, и пояснил, что в случае отказа поучаствовать в Игре эпатирующее видео будет обнародовано в публичном пространстве. Он ославит даму на всю Москву, и с карьерой преуспевающей, светской журналистки будет покончено. Кроме того, из особняка побег не получится, писательницу схватят слуги и сопроводят в галерею Glory Hole, а это для дамы может обернуться гораздо худшим... Что оставалось делать обескураженной женщине? Под напором навалившихся обстоятельств Анна, скрепя сердцем, согласилась на Игру. Возвращаясь к гостям, Зиммерман утешал писательницу, пребывающую в растрёпанных чувствах. Ведь это всё лишь Игра, и мы просто часть большого замысла, а к Игре надо относиться непринужденно. Кроме того, если Анна будет «хорошей девочкой» то сможет насобирать себе «на булавки», а ведь денежки лишними не бывают. Особенно если сумма в конвертируемой валюте...
Дама слушала Зиммермана, и, хотя считала мужчину последним подонком и подлым предателем, вкрадчивые слова несколько успокаивали. Анна ещё верила в свою планиду и надеялась, что в этот феральный вечер шар с номером 11 так и не случится.
• • •
Test drive
Первое задание, выпавшее на долю Анны, представлялось относительно безобидным, но довольно унизительным. Женщине предложили испытать на себе работу вагинального телескопического тренажёра, программируемого, с дистанционным управлением. С виду Kegel trainer представлял собой два шара в гибком силиконовом корпусе, умещающемся на ладони. Игрушка одна из последних экспериментальных разработок и пока в свободную продажу не поступала. Тренажёр имел 5 режимов работы и автономную программу «Форсаж». Фишка автономного режима заключалась в том, что встроенный микропроцессор благодаря множеству датчиков, установленных на поверхности корпуса, сам считывал эмоциональное состояние женщины, обрабатывал полученную информацию и выбирал оптимальный алгоритм для достижения максимального удовлетворения и оргазма. Единственный выявленный у Kegel trainer существенный минус — время автономной работы. Продолжительность режима «Форсаж» не превышала 17 минут, уж больно много энергии тратил процессор на обработку данных.
Вот Анне и предложено испытать это чудо заморской техники на себе. Если тренажёр в режиме «Форсаж» спровоцирует оргазм — женщине зачтут поражение. А ежели сексуальная игрушка провалит миссию, победительница оставит Kegel trainer себе (в качестве трофея) и получит денежный приз.
Надобно уточнить, что весь вечер Arlecchino ассистируют служанки. Это молодые мужеподобные, накачанные де́вицы. Прислуга экипирована в дизайнерскую одежду HUGO BOSS, ту самую, что носили офицеры СС в ходе Второй Мировой Войны. И хладный образ белокурых бестий в лощённой, с иголочки форме кажется исключительно зловещим.
Слуги выкатили мобильное гинекологическое кресло. Фрейя (так величают старшую
ассистентку в свите Arlecchino) предлагает Анне спустить трусики и «устраиваться поудобнее». Женщина, сгорая со стыда, непослушными руками стягивает кружевное бельё и усаживается в прохладное кресло. Сотня глаз с любопытством и нескрываемым вожделением следит за тем, как Фрейя раздвигает даме ноги. Женщина почти физически ощущает на промежности алчные взгляды мужчин. Правда и многие дамы из присутствующих разглядывают Анну с не меньшим любопытством и похотью, сохраняя чувство превосходства. Фрейя натянула латексные перчатки. Она хорошо смазывает лубрикантом игрушку и, введя пару пальцев в вагину, старательно увлажняет преддверия дырочки, упругие стенки любовного грота. Фрейя воплощение «патентованной» лесбиянки, и ей нравится «мохнатая устрица» гламурной и горделивой дамочки. Эти большие, словно лепестки диковинного цветка, срамные губы и хорошо развитый, чувственный клитор. Ассистентка не удержалась и нежно коснулась сладостной плоти пальчиком. Анна непроизвольно вздрагивает: неприятно и очень унизительно.
— Тише, тише, дорогуша. Сейчас тебе станет по-настоящему хорошо.
С этими словами Фрейя растягивает пальцами эластичные мышцы и вставляет тренажёр в заветную дырочку, старательно проталкивая эротическую игрушку как можно глубже. Анна сдержала стон, дама решает контролировать эмоции, она не доставит удовольствия собравшимся извращенцам, они не распробуют слабость женщины.
— Ну всё, можешь одеваться и наслаждаться, — с издевательской улыбочкой резюмирует Фрейя.
Всё это время (пока шли приготовления) гости вечеринки делают ставки. На чьей стороне окажется победа? Писательница или чудо заморской техники? Мнения разделились, хотя большинство отдаёт предпочтение диковиной игрушке. Зиммерман верит в Анну и поставил на кон кругленькую сумму. Когда все желающие поучаствовать в тотализаторе определились, Arlecchino нажимает кнопку дистанционного управления. Kegel trainer проснулся.
Через мгновение Анна чувствует, как один из шаров значительно увеличивается в размерах. Теперь игрушка плотно сидит в глубине влагалища, и женщина, даже захотев, вряд ли сможет извлечь иностранную диковинку, не травмировав себя. Писательница отметила: тренажёр работает практически бесшумно. И тут Kegel trainer начал приятно вибрировать. Второй шар вращается и тычется в стенки вагины. Он прижимается к матке, скользит пульсируя, и словно облизывает чувственную плоть. Снова прижимается, содрогаясь и распространяя вокруг волны сладостной истомы. Всё это очень необычно и волнующе; вибратор медленно, но верно заводит женщину. Анна понимает, что если она что-нибудь не предпримет, то эта дьявольская машинка довольно быстро сведёт с ума. Надо как-то отвлечься. Сконцентрировать внимание на чём-то абстрактном. Но как, как это сделать, когда внутри твоей интимности шевелится, как живой член, этот чёртов тренажёр? Нет, совсем не член, определённо по-другому, но не менее чувственно. А клитор предательски затвердел и упирается в кружево трусиков. Зачем она их напялила? Дура стеснительная. Все эти мысли бесовским хороводом кружат в голове. Заиграла музыка — «Вальс цветов». Танец кажется спасательным кругом. Только бы пригласили. Словно читая мысли писательницы, Зиммерман с притворным поклоном протягивает руку. Женщина хватается, как за спасительную соломинку. Да, Анна ненавидит этого мужчину, но сейчас они оказались в одной лодке. Бизнесмен поставил деньги и не собирается их терять. Писательница твёрдо решила победить; она
справится, должна.
— Считай Анна, сосредоточься на цифрах, — холодно шепчет Зиммерман в самое ушко, — 27 умножить на 3?
— 81.
— Верно. 14 умножить на 8?
— 112?
Боже, как мучительно долго тянется время, как томительно сладко вибрирует дьявольская машинка, то и дело подпирая или «облизывая» матку, всё сильнее распаляя внутри огнь желания. Пламя неотвратимого оргазма готово выжечь Анну изнутри. Цифры каруселью кружатся в голове как чертенята, кажется, их невозможно обуздать. Писательница всё больше путается, теряя остатки холодного рассудка, голова идёт кругом. Вальс обрывается. Крупные капельки пота стекают по лицу. Зиммерман протягивает бокал с напитком. Вода приятно обжигает гортань холодом. Бизнесмен продолжает что-то говорить, но Анна почти не слышит. Демоны похоти всё настойчивее и жарче нашёптывают в глубинах подсознания блаженный речитатив, убаюкивая и подчиняя женщину.
«Расслабься, кого ты пытаешься обмануть. Не противься своей природе Анна, прими свой оргазм как награду. Ты заслужила свободу, ты Избранная, он твой, бери же... бери... ».
Внезапно, вибратор замирает, последний раз дёргается, словно в агонии и принимает первоначальные формы. Анна находится в пограничном состоянии, она уже не думает о победе. Женщина думает об оргазме, который так предательски ускользает. Словно живительный источник воды, а на деле — мираж в пустыне, тающий на глазах у одинокого путника. Кровь бешено пульсирует в висках. Анна на автомате стягивает мокрые трусики и раскорячивается в гинекологическом кресле. Густые рыжие волосики слиплись от обильных выделений и пота. Фрейя погружает пальцы в жаркую, как печь щель, жадно втягивает ноздрями тягучий, пряный аромат возбуждённой до крайности самки. Как же внутри горячо и склизко. Фрейя чувствует, как женщина сама насаживается на пальцы. «Вот же ненасытная сука», — едва шевеля губами, ласково шепчет лесбиянка. Служанка извлекает стимулятор и передаёт Arlecchino. Ведущий подключает Kegel trainer к ноутбуку, запускает программу и считывает показания.
Фрейя возвращается к даме и погружает в алчущую вагину четыре пальца своей широкой ладони, большой палец ложиться на возбуждённый клитор. Лесбиянке ничего не приходится делать, Анна всё вытворяет сама. Схватившись за подпорки для рук и упираясь ногами в подколенники, женщина, запрокинув голову, и позабыв обо всём на свете, самозабвенно насаживается на крупную, маскулинную руку.
Гости с нескрываемым восхищением ловят каждое движение Анны. Женщине кажется, что вот-вот, ещё чуть-чуть. Боже, как же приятно. Ещё резче и глубже, лишь бы эти пальчики не бросили меня, только не сейчас. Прошу тебя, Боже покрути их во мне. И ещё раз, резко и глубоко, да, да, три, три, чёрт тебя дери, мой клитор. И, словно шаровая молния, оргазм разрывается в трепещущем лоне миллионами огненных лепестков. Тело выгибается, сотрясаясь мелкой дрожью, и упругие мышцы, спазматически сокращаясь, обжимают и стискивают руку ликующей Фрейи, сдавливают до боли...
Восторженные зрители аплодируют. Пока непонятно, кто победитель конкурса, но представление, разыгранное Анной, кажется, никого не оставило равнодушным.
Arlecchino выносит вердикт: «Kegel trainer не зафиксировал не одного оргазма. Дама в костюме «Летучая мышь» — победительница! »
Анна покидает медицинское кресло, одёргивает подол вечернего платья. Противоречивые переживания терзают мятежную натуру. Писательница
торжествует — переиграла заморскую диковинку. Анна ненавидит себя, невыносимо стыдно, вот так, публично, кончить на потеху пресыщенной публике.
• • •
Вечеринка продолжалась, а Игра постепенно набирает обороты. Задания для участниц становились всё более жёсткими и развратными. Анна мысленно молила небеса: «Боже, пронеси мимо меня, чашу сию».
Очередное задание казалось Анне особенно гнусным и грязным. В зал привели кобеля английского дога. Исполнять желание выпало Белоснежке — явно ещё совсем юной девице. Участница Игры должна сделать псу минет, и проглотить эякулят. Белоснежка наотрез отказалась, и слуги уволокли непокорную в галерею Glory Hole. Сердце Анны ушло в пятки, когда желание осталось на кону, а Arlecchino включил лототрон для определения исполнительницы. И на этот раз судьба благоволила писательнице, а осуществить грязные фантазии выпало даме в костюме Жар-птицы. Женщина с нескрываемым отвращением, под улюлюканье и насмешки сосёт собачий хер. Но, когда пёс начал кончать, а делал он это долго, Жар-птица всё же не выдержала, и блеванула на пол. Боже, как её выворачивало; при взгляде на бедняжку Анну саму чуть не стошнило. Но самое печальное, несмотря на то, что желание посчитали исполненным, — Жар-птицу утащили в галерею Glory Hole. Так распорядился её господин. Женщину вырвало, и эту часть задания не засчитали, а мужчина потерял приличную сумму на тотализаторе.
Вавилонская Блудница
Следующее задание кажется невинным озорством на общем фоне разврата. Нужно примерить костюм — наряд Вавилонской Блудницы, и носить его до конца праздника. Роковой жребий выпадает Анне; писательница подавлена, но не сломлена. Дама находит в себе силы принять эту затею как игру, пусть пошлую и унизительную, но всё же не такую злую и жестокую по сравнению с другими забавами рождественского вечера. Анна пока даже не предполагает, какая дьявольская шутка таится в фривольном костюме. И как невинная шалость с переодеванием обернётся в перевоплощение...
Даму в сопровождении служанок препровождают в гардеробную комнату. Здесь Анне помогают раздеться — донага, сняли даже украшения и полумаску (костюм Блудницы предполагает открытый образ). Принудили сделать очистительную клизму. После унизительной гигиенической процедуры Фрейя лично сбривает всю растительность в интимной области, включая редкие рыжие волоски вокруг ануса. Служанки принесли платье и помогли женщине одеться.
Анна придирчиво осматривает свой новый наряд в зеркале, и в глубине души отказывается принимать реальность. Неужели в таком пошлом виде придётся провести остаток вечера. Это действительно очень унизительно — самый настоящий костюм Блудницы. Туфельки на высоченном каблуке, чёрные чулки в мелкую сеточку, ажурный пояс с подвязками. Трусики для костюма непозволительны. Зато есть бюстгальтер модели Shelf Вrа, сексуальное бельё демонстративно выставляет напоказ сочные прелести Анны (не скрывая даже розовые ареолы сосков), и лишь деликатно поддерживает грудь снизу. Платье стилизовано под Dirndl — традиционный наряд баварских крестьянок. Отличие от оригинального костюма заключается в фривольном декольте, не скрывающем пленительные груди, и очень коротенькой юбки. Цветастая ткань укороченного подола даже не пытается прикрыть соблазнительную задницу Анны. Завершая образ, Фрейя намалевала писательнице по-настоящему вульгарный макияж, отталкивающий и будоражащий одновременно.
Женщина смотрит в зеркало и
не верит своим глазам. Куда подевалась уважаемая, добропорядочная дама, светская журналистка? Из зазеркалья на Анну похабно лыбится новорождённая Шлюха.
Писательница возвращается к Игре, представляя, как все собравшиеся гости будут потешаться, обсуждая вульгарный наряд. Дама уже заранее испытывает чувство стыда, а неловкость в движениях лишь подчёркивает смущение женщины.
• • •
Появление в зале Блудницы осталось почти незамеченным. Все присутствующие с упоением следят за экшеном, свершающемся в центе гостиной. Картинка, открывшаяся взору Анны, повергла женщину в лёгкое оцепенение. А посмотреть действительно есть на что.
Посередине зала на четвереньках томится обнажённая молодая женщина. Для упора девушке под живот подставили банкетку. Её порванный костюм Коломбины валяется рядом на мраморном полу. На вид молодой особе лет двадцать семь, не старше. Женщина обладает точёной фигуркой и аккуратной округлой попкой.
Над Коломбиной нависает крупный Королевский пудель. Даже среди больших собак этот экземпляр показался бы просто огромным. Пёс уже сделал садку, и его немаленький член, вмести с узлом, туго застрял в узеньком анусе бедной девушки. Вязка, видимо, подходит к финалу. Собака тяжело дышит, перебирая задними лапами, а тягучая липкая слюна капает на спину осквернённой женщины. Коломбина дрожит от страха, мокрое от слёз пунцовое лицо, глаза большие, затравленный тусклый взгляд.
— Господи, мне больно, — шепчут сухие дрожащие губы, — мамочка, уберите его. Господи... мне больно, я не могу...
Анна, как заворожённая, следит за каждым движением, не в силах оторвать взгляд; сцена своей омерзительностью словно гипнотизирует писательницу. Внезапно кто-то среди гостей громко выкрикнул кличку и присвистнул — условный сигнал собаке. Пёс слегка дёрнулся, но остался стоять на месте. Девушка вскрикнула и тяжело застонала.
— Алидор, ко мне! — настойчиво повторила команду дама в голубом парике. — Совсем от рук отбился, чёртов кобель.
Пудель с громким лаям рванул на зов хозяйки. Толпа ахнула. Истошный визг застрял в напряжённой атмосфере небольшого зала. Крик длится, длится и длится, напитывая удушливое пространство болью и тягостным страданием. Толпа, словно превратившись в одно жадное, вожделеющее око, не отрываясь, следит, как алый от крови, вывернутый наизнанку разорванный сфинктер, мелко подрагивает неровными краями. А из зияющего нутра (ещё совсем недавно девственная попка) уже сочится и стекает по вздрагивающим, холеным ляжкам собачья сперма. Мутный ручеёк смешивается с кровью, и на белом мраморе пола медленно растекается причудливым силуэтом грязная лужица.
Наблюдать ВСЁ это становится невыносимо. Анна, всплеснув руками, закрыла лицо и в спешке покинула зал. В ушах продолжает стоять истошный женский вопль.
Анна подавлена, ошарашена дикой сценой совокупления собаки и женщины. Дама, блуждая без особой цели, оставила позади анфиладу комнат, лишь бы не видеть и не слышать весь этот кошмар. Писательница спустилась в цокольный этаж, и, минуя коридор, неожиданно для себя оказалась в тускло освещённом помещении. В стене на уровне пояса сделаны полукруглые проёмы. Два пустуют, зияя тревожащей чернотой, а два окна заняты. Из ближнего торчит женский круп: ноги задраны, широко раздвинуты и прикованы цепочками к стене. Точечный светильник отчётливо прорисовывает пикантные подробности пленницы. Над мрачной
дырой закреплён большой монитор — можно подробно рассмотреть помещение за стеной-перегородкой. Почти всё пространство узкой деревянной клетушки занимает кожаный топчан с привязанной обнажённой девушкой.
В соседнем проёме маячит голая задница, стройные ноги широко расставлены и прикованы кожаными манжетами к полу. На мониторе хорошо видно: раздетая женщина лежит животом на потёртом топчане. Наручники на запястьях, и холодные отблески света играют на хромированных браслетах. На экране крупный план: испуганное лицо несчастной.
Анна подошла ближе. В девушке, лежащей на спине, писательница узнаёт Белоснежку, вторая — Жар-птица. У Белоснежки сильно опухшая, травмированная вульва, воспалённая дырочка ануса стёрта и приобрела лиловый оттенок. Малафья, смешанная с мутной слизью, пузырится в кровоточащем сфинктере. Тонкие багровые нити тянутся к полу. Анна смотрит на монитор: отрешённый взгляд Белоснежки полон боли и страдания, сухие посиневшие губы искусаны в кровь.
Анна видит, как к проёму с Жар-птицей подошёл толстяк. Лицо скрывает полумаска Пингвина (персонаж фильма о Джокере). Толстяк по-хозяйски лапает аппетитную задницу женщины. Лицо на мониторе болезненно морщится. Не обращая внимания на реакцию, Пингвин собрал толстые, как сардельки, пальцы в кулак. Кулачище здоровенный, словно легендарный Мьёльнир. И тут толстяк грубо, без прелюдий, принялся вкручивать свой пудовый молот в трепещущую вагину. Широкая спина похотливого борова скрывает от Анны драматический момент. Монитор в деталях транслирует, как обезумевшие глаза вылезают из орбит, и зрачки расширились от пронзительной боли. Раскрытый рот раздирает онемевший крик, и крупные, словно горошины, слезинки, скатываются горячими ручейками, размазывая по бледному лицу косметику. Отчаянный вой, вырвавшись на свободу, оглушает писательницу. Жар-птица заклинает остановиться — прекратить насилие. И снова голос срывается в истошный визг. Толстяка лишь сильнее раззадоривают мучительные крики, и он, распаляясь ещё больше, резко и глубоко, фарширует лоно несчастной.
— Я заставлю тебя кончить, похотливая сука, — писклявый голос Пингвина такой же отвратительный, как и он сам, — ты у меня каждую копеечку своими дырками отработаешь.
Чья-то ладонь внезапно легла на плечо Анне. Дама от неожиданности вздрогнула и резко обернулась.
— Любишь подсматривать? Маленькая извращенка, — шутливо мурлычет Зиммерман, — а я тебя везде ищу.
Бизнесмен довольно неплохо «поднялся» на Игре, он весел и снисходителен. Вечер в самом разгаре, а, значит, обещает новые развлечения и барыши Григорию Андреевичу.
— Зиммерман, забери меня отсюда, — сбивчиво затараторила Анна, заглядывая в глаза барыге, — я боюсь здесь оставаться.
— Конечно, заберу, только поиграем ещё малость. — Григорий Андреевич по-отечески успокаивает женщину. — Тебе нечего бояться, пока ты со мной, главное — будь послушной девочкой.
Большие гонки
Гости с нетерпением ожидают Анну. Пока она блуждала по дворцу, лототрон исторг из своего чрева номер — 11. Игра продолжается.
Посредине зала установлены два велотренажёра. Механизмы спортивных агрегатов связаны между собой трансмиссией. Оба тренажёра оснащены дилдо, а конструкция седла позволяет проникать секс-игрушке, и фиксирует положение тела. Дополнительная «изюминка» — пульт дистанционного управления, разрешает переключать привод фаллоса между веломашинами. Таким образом, вращая педали, конкурсантка не может наверняка знать, чей фаллоимитатор приводит в движение, свой или соперницы.
Правила игры: оргазм во время «заезда» означает поражение для участницы.
Анна
любила велопрогулки и частенько накручивала километры на дорогом сердцу байке, а зимой уделяла внимание велотренажёру в фитнес-центре. Но вот так, у всех на глазах, трахать друг дружку на потеху публике? Это уж точно, явный перебор. Но, вспомнив унизительные и куда более постыдные задания, Анна смирилась. Пока очевидно: выпавший на долю урок не самое страшное в репертуаре большой Игры.
Гости тем временем горячо обсуждают участниц, и делают ставки. Анна нехотя уселась на велотренажёр. Ассистентки Arlecchino крепко фиксируют женщину в седле кожаными ремешками. Теперь писательница, даже если бы пожелала, не вольна самостоятельно оторвать свой пышный, холеный зад от тренажёра.
Пока идут приготовления, Анна с любопытством разглядывает соперницу. Рослая, спортивная деви́ца в костюме Мартышки. Наряд, впрочем, скромный и довольно фривольный. Лицо скрывает полумаска Обезьяны. Соблазнительные прелести выразительного тела прикрывает розовый корсет на лямках с эффектом рush-uр и коротенький фартук, на котором корявыми буковками начертано: «Я Обезьяна». Трусики у конкурсантки не наблюдаются, зато есть кружевной пояс с подвязками, фильдеперсовые чулки телесного цвета и модельные туфельки на высоченном каблуке. Вот и весь наряд. Ах да, ещё хвост. Длинный, он волочится по паркету, а крепится к анальной пробке, туго застрявший в заднице. Больше всего Анне не понравились хорошо прокачанные, мускулистые ноги. Писательница понимает: за победу придётся побороться, эта спортивная сучка так просто не сдастся.
Тем временем к тренажёру приладили фаллос. Сантиметров 20, не менее, толстенький, с крупной головкой, имеющей три степени свободы. «Такой и до матки добьёт», — с тревогой думает Анна. Фрейя обильно смазала лубрикантом искусственный орган и прицелила к любовному входу. Дама чувствует холодок смазки, а затем ощущает, как туго головка проникает в лоно, изрядно растягивая стенки влагалища. Писательница охнула и поморщилась, стараясь максимально расслабиться и поскорее приспособиться к размерам механического любовника.
Наконец служанки завершили необходимые приготовления. Arlecchino стреляет из детской хлопушки — сигнал к началу эротической гонки.
Анна крутанула педали и почувствовала, как натужно, раздвигая интимные мышцы, фаллос заскользил в сокровенные недра. Головка, что называется в натяг, вспахивает ещё не разработанную дырочку; ощущения лёгкого дискомфорта. «Похоже, что пока я себя трахаю, — предполагает писательница, — значит, торопиться не стоит, лучше поберечь силы». Дама бросает взгляд на противника. Мартышка, зажмурившись, крутит педали как оглашенная. «Спортсменка, похоже, тупенькая, — решает Анна, — если так дело пойдёт, она себя до смерти затрахает». А соперница всё ритмичнее и сильнее раскручивает педали, вот уже крупные капельки пота покатились по раскрасневшемуся лицу. И тут Анна почувствовала, как оживился в лоне механический любовник. Он стал, мелко вибрируя, прижиматься к матке; головка, подрагивая, описывает восьмёрку, стимулируя при входе и выходе точку «G». Женщина не смогла сдержать стон наслаждения. Анну начинает в серьёз пробирать, бесы похоти в глубине подсознания ожили. Господи, как же тяжело крутить чёртовы педали, когда внутри твоей плоти творит чудеса этот механический озорник. Ноги словно свинцовые, Анна «через не могу» пытается нарастить темп, быстрее, быстрее, ещё быстрее. А зрители вокруг, словно толпа
на ипподроме, обезумевшие от азарта, подбадривают соперницу. Почему только Мартышку? Анна бросает беглый взгляд на деви́цу. На краткое мгновение взгляды пересекаются. Смеющейся и победный — у Мартышки; тусклый, затуманенный похотью — у писательницы. Женщина отчётливо понимает, как призрачны становятся шансы на победу. Мартышка, словно механическая кукла, не зная усталости, в бешеном темпе раскручивает педали. Анна осознаёт, что удержать даже ту скорость, что набрана, долго не удастся. Силы на исходе, а бесы предательски нашёптывают: «Кончай этот балаган, Анна, прими, растворись в наслаждении, кончай, кончай... ». Писательница крутит педали, а в паху всё сильнее разгорается пламя. И как противостоять этой истоме, сладкой, тягучей, как мёд, обволакивающей трепещущее естество. Но что если она проиграет? Зиммерман отдаст на потеху в Glory Hole? Нет, только не это. Анна в сердцах «бьёт» по тормозам, резко крутанув педали назад. Писательница слышит, как тяжело охает соперница. Женщина интуитивно повторяет манёвр. Она из последних сил резко раскручивает педали и тут же лупит по тормозам. И ещё раз.
— С-у-к-а, — протяжно стонет Мартышка.
И в этом стоне круто замешаны смутная обречённость и сладкая похоть, голос соперницы дрожит. Публика беснуется. Анна понимает: это шанс и повторяет манёвр снова и снова. Смотрит, оценивает Мартышку. Тело спортсменки поблёскивает от пота, в затуманенных глазах нет былой уверенности, но ноги! Ноги, словно живые, самостоятельные, свободные от хозяйки, они будто не желают знать усталости, и молотят, раскручивают чёртовы педали в бешеном темпе. До соперницы начинает доходить, и она повторяет манёвр Анны. Дико раскрутив механизм, резко «бьёт по тормозам». Анна вскрикивает. Механический любовник словно сошёл с ума. Он, мелко вибрируя, массирует самые чувственные места, нежно прижимается к матке, пульсирует. Анна ещё по инерции продолжает крутить ватными ногами, но отчётливо понимает, что находится уже на самом краю. Внизу живота окончательно созрел пурпурный бутон, и женщина не в силах противиться или предотвратить желанный оргазм. И писательница, смирившись, зримо осознаёт: вот сейчас Мартышка вновь раскрутит педали, совершит манёвр, и это будет означать только одно — неминуемое поражение Анны.
Похоть и пот окончательно затуманили взгляд, в голове пульсируют дьявольские барабаны. И Мартышка видит, что соперница находится в её власти.
— Сейчас я тебя добью, сука, — предвкушая победу, зло шепчет деви́ца.
Максимально раскрутив механизм, вложив в последний рывок все свои силы, соперница зло «бьёт по тормозам». Мартышка даже не предполагает, как круто вывернут судьбу истекающие секунды, последний манёвр — роковой... Arlecchino воспользовался пультом дистанционного управления, щёлкнул редуктор привода. И теперь вся мощь чувственной энергии, накопленная и предназначенная Анне, обрушилась на соперницу.
Писательница ощущает, как замирает механический озорник в пылающем лоне, она уже едва крутит педали. А уже в следующее мгновение Мартышка издаёт пронзительный крик. И в этом вопле смешались и горечь ускользнувшей победы, и сладкая истома дикого оргазма. Ноги соперницы соскальзывают с педалей, сотрясаясь мелкой дрожью. Обезьяна падает грудью на руль, тяжело дышит, она не верит, не может поверить в своё нелепое поражение.
• • •
Зиммерман
помог Анне слезть с велотренажёра. Мужчина счастлив как дитя, только что он опять выиграл кучу денег, правда, надо не забыть отблагодарить Arlecchino. В Игре объявили перерыв. Натруженные ноги гудят, Анна ловит на себе алчные взгляды мужчин, завистливые, негодующие, восхищённые. Она пьёт сухое, холодное шампанское и вполуха слушает болтовню Зиммермана. Женщина потихоньку приходит в себя, она рада нечаянной победе, но тело требует разрядки; как же хочется кончить.
Словно подслушав потаённые желания Анны, Григорий Андреевич увлекает даму за собой. Пройдя анфиладу комнат, пара скрывается за дверью туалетной комнаты. Просторное помещение, и всего четыре кабинки, из динамиков под потолком разливается классическая музыка, лёгкий аромат жасмина освежает прохладный воздух. В кабинке довольно свободно, нашлось место и для биде. Зиммерман демонстративно усаживает женщину на крышку унитаза.
Мужчина скоро расстёгивает брюки и театрально вываливает на свободу своё хозяйство.
— Давай Анна Владимировна, прими в ротик. — В голосе Зиммермана слышатся нотки нетерпения.
— Что, прямо тут, а другого места не нашлось? — трахаться в общественной уборной для дамы как-то не комильфо.
— Не капризничай, ты ведь сама этого хочешь. — Григорий Андреевич прекрасно видит эмоциональное состояние Анны, и эти женские уловки — лишь пустая отговорка.
И это правда: сейчас писательница остро нуждается в сексе, пожар, пылающий в лоне, необходимо тушить. Анна взяла пальчиками ещё вялый орган, обнажила головку и обхватила плотным кольцом жарких губ. Зиммерман с нескрываемым удовольствием наблюдает, как женщина старательно посасывает член. Как на глазах крепнет, увеличивается в размерах, и каменеет уд.
Незаметно для себя Анна оказывается лицом к стене, обхватив руками сливной бачок, и широко расставив стройные, загорелые ноги. Прогнувшись в спине, женщина призывно выпячивает пышный зад, демонстрируя бритую промежность и готовые к соитию влажные дырочки. Зиммерман присел на корточки и с наслаждением вдохнул аромат распалённой самки. Мужчина без труда протолкнул в мокрую вагину Kegel trainer, и активировал тренажёр. Анна сладко охнула, ощутив лёгкую вибрацию, ожившая игрушка приятно растягивает мышцы.
— Зачем это? — томно выдохнула женщина.
— Ну, это ведь твой подарок, — не без ехидства парирует Зиммерман, сделав акцент на слове «твой», — я его подзарядил, теперь можешь наслаждаться...
Мужчина плавно ввёл головку члена в жар влагалища, смазал инструмент. Писательница обильно течёт. Даже на внутренней стороне крепеньких ляжек уже образовались потёки любовного сока. Бизнесмен, покинув вагину, пристраивает лиловую залупу к сморщенной дырочке заднего прохода.
— Подожди. Не надо туда. Пожалуйста, — жалобно просит Анна, не скрывая нотки тревоги и страха в голосе. — Мне будет больно.
Писательница уже имела интимную близость с Зиммерманом, но любовниками они так и не стали. То ли не сошлись темпераментом, то ли звёзды не благоволили развитию их сердечных отношений. Мужчина обладал вполне стандартным достоинством относительно величины, но зато это с лихвой компенсировалось толщиной. Дородная мясистая головка соразмерна хорошо вызревшей крупной сливе. Да и диаметр члена, что называется — внушал... Анне не удавалось обхватить орган рукой: между пальчиками оставалось расстояние, пусть и не значительное, но всё же... И хотя женщина
уже распрощалась с анальной девственностью, нетрадиционный секс оставался для дамы тягостным испытанием. И в тот, единственный раз, когда Анна отдалась Зиммерману, писательница категорически отказалась подставлять на поругание попку, несмотря на настойчивые домогательства партнёра.
— Лучше расслабься, моя девочка. — Мужчина настроен вполне определённо, и решил для себя, что в этот раз обязательно выебет в жопу эту горделивую дамочку.
Анна понимает, в сложившейся ситуации ей уже не избежать извращённого вторжения, и женщина подчинилась, пытается максимально расслабить попку. Зиммерман настойчив, напористо вдавливает головку в неприступную желанную звёздочку. Нехотя, дырочка начинает сдаваться. Медленно, но верно сфинктер натягивается на раздутую от похоти и страсти залупу. Анна упирается лбом в холодную крышку, руки крепко обхватили сливной бачок. Женщина полностью сосредоточена на исключительных ощущениях. И даже вагинальный тренажёр, приятно щекочущий в глубинах естества матку, тускнеет на фоне анального вторжения и нахлынувших эмоций. Чем шире раскрывает заветную дырочку Зиммерман, тем острее и жгуче становится боль. Головка полностью скрывается в попе, кожа натянута добела, кажется: вот, ещё чуток, и сфинктер не выдержит напряжения — лопнет. Эмоции хлынули через край, затопили, Анна не в силах сдерживать клокочущие чувства. Писательница болезненно стонет, размазывает по лицу набежавшие слезинки. Как же сладостны Зиммерману эти стенания. Как же он любит брать женщин вот так, в жопу, понуждать к извращённому насилию, купаться в отчаянных криках, мольбах и просьбах прекратить содомию.
Но Григорию Андреевичу мало одного стона, он жаждет распробовать, овладеть Анной совершенно. Мужчина позаботится: пить чашу унижения и боли женщине суждено маленькими глотками. Зиммерман собирает силы и одним мощным толчком всаживает член целиком, прижимаясь пахом к поверженной плоти. И в ту же секунду болезненные стоны оборачиваются истошным воплем. А крик сменяется мольбой прекратить насилие. Анна причитает, что не может больше, что он порвал зад, и ещё что-то лепечет сквозь слёзы, но мучительные волны захлёстывают, прерывают на полуслове... Писательница заходится, протяжно исступлённо орёт...
Зиммерман не слышит женщину. Мужчина слушает — распознаёт музыку; отрывистые гортанные звуки исторгаются Анной гремящим потоком, и в них столько неподдельного страдания и боли. Григорий Андреевич впитывает всё в ненасытное естество, старается запечатлеть на скрижалях памяти. В Зиммермане просыпается зверь, и самые низменные, потаённые страсти мужчины будоражат демонов. Бесам всегда и всего мало, бесы потакают желаниям зверя, Зиммерман повинуется демонам.
Анна громко вскрикивает при каждом резком толчке, тело сотрясается, член нехотя покидает дырочку, но в следующий миг сильно и грубо врывается в зад. И так повторяется снова, снова и снова. Переживания женщины сменяются как орнамент в калейдоскопе. Приятное томление, жаркая истома от вибратора в лоне, и тупая боль в заднем проходе, а каждый резкий толчок — острый нож, вырывающий новый истошный крик.
Накалённый уд почти свободно скользит в разработанной дырке. Как же это сладостно принимать, чувствовать членом тонкие вибрации вагинального тренажёра. Зиммерман накрывает ладонью гладкий, горячий лобок, нащупывает крупную головку клитора. Увлажнив пальцы в сочащемся соками лоне, мужчина скользит, натирает, обжимает, снова
поглаживает и щекочет набухшую любовную шишечку. Результат проявляется незамедлительно. Анна коротко вскрикивает, по телу пробегает дрожь оргазма, а натруженный анус сильно обжимает всаженный под корешок уд. Очко хаотично сокращается, словно желает выдоить из мужчины все соки.
Ноги не держат женщину, и она соскальзывает с члена, бухнувшись задом на крышку унитаза. Оргазм особенно сильный, острый. Зиммерман и сам находится на грани разрядки. Подступив вплотную, нависает над писательницей.
— Открой рот. — Требовательный голос возвращает Анну к реальности.
Дама механически распахивает чувственный ротик.
—Давай на язычок, — сипит Зиммерман.
И как только Анна выполняет команду, самец жарко кончает. Сперма во рту, малафья на языке, семя на лице.
— Смотри на меня, — требует Зиммерман, стряхивая последние мутные капли в рот партнёрши.
Как же умилительна эта пошленькая картинка. Бизнесмен достаёт мобильник и делает на память десяток снимков. Гордая, независимая дама, модная писательница, только что грубо отъёбана в жопу, сидит на горшке с высунутым языком, по которому растекается густая и вязкая лужица спермы. Затуманенный взгляд прикован к мужчине, и в этих бездонных блудливых очах Зиммерман считывает похоть и покорность.
— Не сиди тут долго, — небрежно бросает Григорий Андреевич, прежде чем покинуть кабинку уборной. — Игра скоро продолжится...
Зиммерман уходит. Анна сглатывает солоноватую, с кислинкой награду; даму никто об этом не просит, получилось как-то само собой. Женщина пересаживается на биде: надо привести себя в порядок. Струя воды приятно холодит раздраконенную дырочку. «Нет, в попу всё-таки больно», — морщится Анна, ощупывая пальчиками края припухшего сфинктера. Увлёкшись гигиеническими процедурами, писательница не подумала прикрыть раскрытую дверцу кабинки, о чём и пришлось вскоре пожалеть...
• • •
Анна уже собиралась покинуть уборную, когда в проёме двери выросла солидная фигура мужчины. Писательница медленно поднимает глаза: это учредитель вечеринки, сам Манджафоко. Господин, как ни в чём не бывало, расстегнул ширинку костюма, извлёк член, и мочится в унитаз. Анна аж опешила от такой бестактности, и старается не смотреть на незваного гостя. Мужчина справил нужду, но вместо того, чтобы покинуть уборную, повернулся к писательнице.
— Возьми за щеку, Шлюха, — властно потребовал Господин.
— Я не Шлюха. — Даму задело за живое унизительное оскорбление мужчины, его хамская интонация и гадкое предложение.
Манджафоко широко улыбнулся, ответ Блудницы его позабавил.
— Иди сюда. — Господин схватил за руку писательницу и грубо выволок из кабинки.
Мужчина и женщина находятся перед огромным, во всю стену, зеркалом. Больше в помещении уборной никого нет.
— Посмотри, кого ты видишь? — обращается Манджафоко к зеркальному двойнику Анны.
Женщина внимательно всматривается в блеклое отражение, и с трудом узнаёт привычные черты. Подол коротенького платьица едва прикрывает срам. Груди с затвердевшими сосками призывно торчат, декольте лишь подчёркивает соблазнительные формы. Взъерошенная причёска огненных волос, размазанная по лицу косметика, и мутные потёки свежей спермы с капельками пота. Но, самое главное всё-таки — глаза, пустые, лишённые осмысленного выражения — взгляд низко падшей женщины.
— Блудницу вижу. — Зеркальный двойник Анны подобострастно отвечает Манджафоко.
— Вот, всё понимаешь, так чего выпендриваешься, — Господин повернулся, и положил свои тяжёлые руки на обнажённые плечи
писательницы, — соси, моя хорошая...
Манджафоко даже не пришлось делать усилий, дабы поставить женщину на колени. Осмысление того, что она теперь Блудница, явилось для Анны откровением, и что-то внутри, в глубине подсознания, едва уловимое, но сущностное надломилось. Словно по белой вазе тончайшего костяного фарфора проползла трещина. Вазой можно любоваться, она по-прежнему остаётся прекрасна, но трещинка — едва заметная змейка — сохранится навек, как клеймо на плече нераскаявшейся блудницы. Женщина сама опустилась коленками на прохладный мраморный пол и взяла в рот чуть припахивающий потом мужской орган.
Манджафоко размашисто трахает глотку, удерживая руками голову. Чувствуя приближение кульминации, Господин в который раз проталкивает член глубоко в горло, крепко прижимая новоявленную Шлюху к паху. Женщина, пытаясь не задохнуться, судорожно сглатывает стекающую в пищевод сперму. Дама так сосредоточена на собственных ощущениях, что даже не замечает, как в уборной появилось двое...
По внешнему виду мужчины разнятся настолько сильно, что в отдельные моменты их можно принять за кровных братьев. Господа облачены в дорогие костюмы, лица скрывают чёрные полумаски, кажется, на этом формальное сходство заканчивается.
Первый какой-то дёрганый, словно невидимый кукловод, только учится манипулировать тщедушной марионеткой. Природная худоба лишь подчёркивает классический тип холерика. Не спасает и отлично скроенный фрак, мешковато сидящий на узких сутулых плечах.
Второй пышет здоровьем и его так много, что даже просторный смокинг кажется тесен. Всё этот тучный, меланхоличный господин делает неторопливо, надменно, с чувством врождённого превосходства.
Писательница пытается отдышаться, всё ещё стоя на коленях, когда перед глазами замаячил мужской детородный орган. Анна поднимает голову с немым вопросом в глазах.
— Что непонятно, Шлюха? Не кобенься, соси. — Худощавому владельцу члена не терпится побыстрее воспользоваться интимными услугами. Новорождё́нная скурея обязана изведать initiatio.
Дама пытается противиться, но звонкая пощёчина больно обожгла щёку, и прервала возражения на полуслове. Приводить дополнительные аргументы не потребовалось; тяжело сопя, Анна приняла в рот непрошеного гостя. Женщина сосёт член совершенно не знакомого мужчины, в туалете, стоя на коленях, а рядом находится Второй, терпеливо дожидаясь свою очередь. Анна унижена, уязвлённая гордая натура негодует, но что она может... Женщина ненавидит себя.
Когда член незнакомца в ротике значительно окреп и приобрёл должную стойкость, Первый решил сменить дырку. Он обошёл Анну и, толкнув в спину, велел становиться на четвереньки. Писательница завизжала не своим голосом: резко и глубоко член буквально вломился в дырочку заднего прохода. Без подготовки, прелюдий мужчина грубо насилует жопу в бешено нарастающем темпе, словно боится куда-то опоздать. Впрочем, долго орать Анне не дали, Второй дождался, и теперь с неменьшим остервенением пользует рот.
Писательница мычит, как корова на бойне, задницу нестерпимо жжёт, слёзы сами катятся из глаз. Периферийным зрением Анна видит, как в помещении уборной проявляются новые чёрные костюмы. Кажется, они выходят из зеркала, пренебрегая границами реальности, легко перешагивают невидимый барьер, как обычный порог.
Первый подустал, начал терять темп, его тут же подменил Второй — грузный, но бодрый, с крепкой толстой «сарделькой». Утомлённый безудержной скачкой господин изливается в услужливый рот писательницы.
Так и закружилась эта чёртова карусель: чёрные костюмы исступлённо пользуют сломленную женщину с двух сторон, не давая ни минуты продыху. Никто не обращает внимания ни на вопли, ни на слёзы, для всех, кто находится в уборной, Анна преобразилась в кусок горячего мяса для жаркого секса. Неизменным остаётся одно — точки приложения животного натиска: рот и задний проход. А ещё страсть, с которой свершается насилие, бешеная скорость и ни чем не мотивированная, садистская жестокость.
Анна впала в какую-то сексуальную прострацию. Линейное время закольцевалось. Боль в заднем проходе притупилась, вытесняемая новыми переживаниями. Тело предало писательницу. Женщина и не заметила, как сама принялась энергично подмахивать насильникам, стараясь насаживаться поглубже. Анна воображает себя одной бездонной Дыркой. Прорвой, которая готова засосать в себя ВСЁ. Блудницей, чья плоть служит пороку, а поругание — добродетель. И вот, когда очередной хуй вломился в растраханное очко, а мутное, животворное семя в который раз обволакивает язык, женщина срывается в пропасть...
Анальный оргазм, словно затяжной прыжок, длится, длится и длится... Анна захлёбывается в омуте похоти, а мучительная эйфория всё тянет и тянет вниз...
— Ну и блядь же ты, Анна Владимировна, — глаза Зиммермана смеются, — нельзя же так беспринципно подставлять свои дырки.
Вакханалия прекратилась так же внезапно, как и началась. Бизнесмен помогает женщине подняться. Тело затекло и плохо слушается, стёртые коленки не хотят разгибаться. Анна пытается что-то возразить, но губы липнут, во рту вязкая сперма — язык не желает ворочаться.
— Тебя одну и на полчасика оставить нельзя, — продолжает шутейно сокрушаться Зиммерман. — Выглядишь как блудница, ведёшь себя как блядь, даже фантазируешь как шлюха... может, ты просто притворяешься добропорядочной дамой...
Зиммерман демонстративно сунул голову писательницы в раковину и включил холодную воду. Надо приводить женщину в чувства. Игра ещё не закончена...
До первой крови
Анна вернулась к гостям, а Игра идёт своим чередом. К счастью для женщины, номер 11 пока не востребован. Ещё час, и даже больше, писательница остаётся свидетельницей безудержных сексуальных фантазий пресыщенной публики. Но неожиданно, как это часто и случается, конферансье выкрикнул роковой номер.
Задание и в этот раз довольно простое, но по-настоящему жестокое. Для его успешного выполнения требуются сила и скорость.
В центре зала установили два, с виду вполне традиционных, силовых тренажёра для развития мышц спины и рук. Но извращённая фантазия владельца превратила машины физической культуры в орудия пытки.
В скамье игрока, выполнен вырез, в который помещается фаллоимитатор. В данном случае в качестве сексуальной игрушки выбрана резиновая пирамида белого цвета, составленная из колец. Высота пирамиды — 33 см. Диаметр верхнего шара 2 см, диаметр нижнего кольца — 13 см.
Когда участник Игры выжимает верхнюю тягу, (прижимает гриф штанги к груди) механизм тренажёра приводит в движение пирамиду и вставляет в анальное отверстие противника. Но вставляет не полностью — один сегмент. Когда штанга перемещается вверх, пирамидка покидает анус. При следующем жиме секс-игрушка погружается в задний проход уже на два сегмента. Всего в пирамиде 13 частей. Таким образом, чтобы загнать игрушку в зад полностью, требуется сделать
тринадцать полных жимов верхней тяги. Жим считается полным, если участник касается грифа подбородком. Поединок продолжается до первой крови. Порванная задница игрока означает поражение. Game over.
Анну усадили на скамью, зафиксировали, теперь женщина не может вилять задом или самостоятельно покинуть тренажёр. Возбуждённые зрители, в предвкушении шоу, вовсю делают ставки: им явно пришлась по вкусу извращённая фантазия. Дама в страхе ожидает начала. Конечно, Анна любит физическую культуру и регулярно посещает фитнес-клуб, но силовые тренажёры не её конёк. К тому же всё ещё мучительно саднит задница после секс-марафона в уборной. К счастью для писательницы, соперница — мадам лет 37, возможно, старше. Женщина играет без маски, костюм довольно провокационный, видимо, сегодня роль Шлюхи, Анна примерила не одна. Коротенькое платьице в мелкую сетку плохо скрывает прелести полноватого тела. Судя по фигуре, соперница не является фанаткой тренажёрных залов, и Анна решила, что шансы на победу не так уж и малы.
Участниц подготовили, Arlecchino стреляет детской хлопушкой — сигнал начала Игры. Анна уверенно тянет верхнюю тягу на себя. Писательница понимает, что победит, если перехватит инициативу в самом начале и первой выжмет вес. Женщина не знает, как отрегулирован тренажёр, но первый раз даётся сравнительно легко, и вершина пирамиды проскальзывает в зад соперницы. Та лишь поморщилась. А в следующую секунду и Анна ощутила своей натруженной дырочкой верхний шар пирамиды. Пока всё это терпимо. Продолжая силовые упражнения, писательница ощутила, как вес груза увеличился, выжимать штангу повторно уже несколько тяжелее. Тем не менее, и на этот раз Анне удалось первой засунуть в жопу соперницы два верхних сегмента игрушки. Женщина только ойкнула, но тут же догнала писательницу, и Анна, с перекошенным лицом, принимает кольца пирамиды. Натруженная дырочка откликается тупой, ноющей болью, но и она пока вполне приемлема. Где-то в потаённых уголках души Анна, даже благодарна Зиммерману. Мужчина сегодня первый овладел, распечатал попку, дальше вспоминать не хотелось — слишком мучительно больно, но теперь значительно легче участвовать в борьбе. Или Григорий Андреевич всё знает заранее?
Анна сохраняет набранный темп. Гриф касается подбородка в третий раз, а затем писательница бодро повторяет упражнение, и вновь первая; силы пока есть. Соперница заорала и грязно выругалась, когда жёсткое кольцо пирамиды болезненно растянуло плоть. Впрочем, Анна кричит не меньше, принимая ответку противника. И причина для эмоций убедительна — диаметр четвёртого сегмента — 5 см.
Дальше выжимать вес становится по-настоящему тяжело. Ладони вспотели, и хромированная железяка, так и норовит выскользнуть из рук. И тут случилось то, чего писательница никак не ожидала. В сокровенной глубине «проснулся» тренажёр. Следует отметить, что Анна всё это время носила игрушку в себе. Но механический любовник оставался в спящем режиме и не докучал чувственными шалостями. И тут внезапно «пробудился». От неожиданности гриф предательски выскальзывает из рук. Нужно начинать всё с начала. «Иуда. Неужели Зиммерман желает мне поражения», — думает Анна, изо всех сил пытаясь уравнять шансы. К счастью, эротическая игрушка работает в деликатном режиме и почти не отвлекает женщину.
Соперница, воспользовалась оплошностью Анны, подбородок касается грифа. Господи, как же это мучительно, кольцо диаметром б см. болезненно растягивает сфинктер. Писательница чуть не выронила верхнюю тягу второй раз, теперь уже от разрывающей боли. Слёзы непрошено навернулись на глаза, и крупные капельки покатились по влажному от пота, пунцовому от натуги лицу. Злость и боль придали Анне новый заряд сил — вес взят. Когда пятый элемент пирамиды входит в соперницу, та верещит, как свинья на убое. Но фаллические конусы остаются белыми, а значит, Игра продолжается.
Анна тянет штангу изо всех сил, пот щиплет глаза, кровь стучит в висках. Вес значительно увеличился, физические нагрузки на пределе. Писательница в смятении: выдержит ли попка шестое кольцо пирамиды? А значит, во что бы то ни стало, надо опередить соперницу. «Бъ, помоги мне, помоги непутёвой дочери своей, запутавшейся в сетях порока», — беззвучно молится Анна. Гриф на уровне глаз, и нужно совсем немного, чтобы порвать врага. Но соперница ещё ближе к победе, ей не хватает самую малость — буквально пара сантиметров. Анна начинает паниковать...
Неожидаемо происходит Чудо. Словно потусторонняя сила вырывает гриф из натруженных рук соперницы, а писательница последним усилием воли дожимает вес. Кольца пирамиды, один за другим, последовательно скрываются в заднем проходе. Диаметр шестого сегмента 7 см. Господи, как она кричит, но для Анны эти гортанные вопли — предвкушение, предвестник скорой победы. Соперницу надо добить. Писательница видит, как, собравшись с духом, женщина пытается вернуть превосходство, так нелепо ускользнувшее в последний момент. Каждый новый вес тяжелее предыдущего, Анна предполагает: седьмой будет самым трудным, но, похоже, что именно он окажется и победным. Писательница, собрав силы, тянет штангу и не верит собственным рукам. Вес не превышает нагрузки в начале Игры. Анна победно касается грифа подбородком. Анальная пирамида ледоколом взламывает жопу соперницы. Игрушка прерывает движение, когда кольцо диаметром 8 см, скрывается в дырке. Удерживать взятый вес по силам, Анна ликует, пока не до конца веря в победу. Тётка воет высоко и протяжно, матерится, пытается вертеть задницей, руки обхватывают скользкий от смазки пыточный конус, в тщетных попытках избавиться от инородного тела. Так, вероятно, должен чувствовать себя приговорённый — посаже́нный на кол. Но победа ли это? Писательнице нужно подтверждение, зримые доказательства триумфа; Анна разжимает пальцы. Штанга резко рвёт вверх; анальная пирамида — резко рвёт вниз, выворачивая очко... Новый вопль соперницы — ещё более страшный и пронзительный. Глаза женщины буквально вылезают из орбит, лицо — маска невыносимого мучения. Да! Чистая Victory, из жопы выпала кровавая бахрома прямой кишки.
Гости беснуются. Легион славит Анну и требует добить поверженную суку; для всех соперница — loser, недостойный снисхождения. И писательнице совсем не жаль сломленной женщины. Анну пьянит эта чёрная энергия толпы. Голова идёт кругом. И собравшиеся, слившись в одно единое, генерируют божественные эманации, Анна напитывается ими как губка... Демоны её ликуют!
• • •
После соревнования объявили перерыв, и у Анны было время прийти в себя. Зиммерман опять выиграл кучу денег, он счастлив и ведёт себя
с женщиной, как предупредительный кавалер. Громкая музыка, праздничная суматоха несколько утомили писательницу, и Григорий Андреевич галантно предложил осмотреть тихую часть дворца, куда праздничной суете вход был заказан.
Прохаживаясь по залам, Зиммерман, прервав светскую болтовню, вдруг неожиданно смутил вопросом. В какого Бога верит Анна? Слышать подобное от барыги? Но сказано искренне, серьёзным тоном, и отшучиваться, кажется, неуместно. Отвечать откровенно? Вопрос, заданный так внезапно, застал врасплох. Анна задумалось, ответ для неё представляется неочевидным.
— Я проведу тебя. Идём. Таинство уже началось... — в словах Зиммермана писательница не улавливала подвоха или фальши.
Анна ещё не знала, нужно ли ей всё это, но женское любопытство и журналистская чуйка в который раз оказались сильнее банального здравомыслия. Григорий Андреевич уверенно увлекал женщину в сакральное чрево дворца. Потаённые ходы, замаскированные в стенах дверцы, лабиринты переходов наконец вывели в холл, служащий то ли прихожей, то ли фойе. Большие готические ворота сразу привлекали внимание, на общем скромненьком фоне они смотрелись величественно.
Слуга с почтением раскланялся и о чём-то негромко попросил Зиммермана. Григорий Андреевич небрежно предъявил бесцветный джокер: игральная карта для этой половины дворца служила паролем. Слуга в ответ сдержанно кивнул и попросил облачиться в чёрные накидки с капюшоном; венецианская маска должна скрыть лицо. Толстая тяжёлая створка ворот медленно отворилась, нехотя пропуская незваных гостей в таинственные сумерки.
• • •
Жертвоприношение
Архитектура просторного зала напоминает ротонду, его убранство несёт в себе религиозные признаки. Вот только что это за религия, Анна определить затрудняется. Стены тонут во тьме, и только на алтарь в центре зала падают откуда-то сверху потоки света. Значимость ритуала дополняют торжественные, певучие раскаты органа. Посетителей в зале мало, все они, так же как и Анна, облачены в чёрные балахоны с капюшоном, лица скрывают маски Баута. Зиммерман, осторожно, дабы не нарушить торжественную обстановку, проводит журналистку ближе к алтарю. Аромат ладана здесь более насыщенный — смолистый, тягучий, дурманящий, с дымными горьковатыми полутонами и слегка сладковатым послевкусием. Подготовку к обряду и всё, что сопровождает церемонию, Анне видно как на ладони.
Язык, на котором проходит служба, женщине не знаком, но тембр голоса, речитатив молитвы проникают в самое сердце, заставляя трепетать потаённые струны души. Голос кажется знакомым, но кому он принадлежит, дама вспомнить пока не может.
Анна сразу обратила внимание на статуэтку, установленную на невысоком пьедестале в самом центе алтаря. Изысканная резьба по камню, белоснежный нефрит сияет в потоке света, и скульптуру можно разглядеть в мельчайших подробностях. Высота фигурки составляет ровно 23.9 см, а диаметр самой широкой части — 9.11 см. Журналистка не является знатоком пантеона древних богов, но статуэтка внешним видом напоминает награду американской киноакадемии — голливудский Оскар, и Анна предположила, что скульптура олицетворяет Бога Сокар. Согласно древнеегипетской мифологии, это Бог плодородия, покровитель мёртвых, а ещё Бог лжи, огня, греха, и создатель мира иллюзий.
Верховный Жрец окончил читать молитву и подошёл к алтарю. Фигуру скрывает кроваво-красный плащ с молочно-белым подбоем, а лицо — полумаска какой-то хищной птицы. Смолкли чарующие звуки органа, и
в тожественной тишине зловещий Волхв простёр руки к свету.
— Бог наш, всевышний Сокар, будь милосерден и прими от нас дар. — Как же проникновенно звучит этот знакомый голос. А ещё Анна подумала, что не ошиблась с именем древнеегипетского божества.
В круг света из темноты вышла молодая женщина в сопровождении трёх мужчин. Её открытое лицо очаровывает сдержанным благолепием, статную фигуру скрывает белая шёлковая накидка. Старший в сопровождении, потомственный виктимария (этот статус перешёл от отца, отец унаследовал от деда), белая строгая одежда напоминает сутану, лицо скрывает венецианская маска Смерти. Его слуги — стражи храма, настоящие гиганты атлетического телосложения. Одежда воинов — набедренная повязка; кожаная маска (с прорезями для глаз и носа) плотно облегает голову.
— Мирим, ты наша сестра, и сегодня ты станешь hemet-netjer, это большая честь для тебя и нашего братства, — слова Верховного Жреца адресованы молодой женщине, — ты готова служить лучезарному?
— Я не знаю, достойна ли, я боюсь... — Речь Мирим сбивчива, голос дрожит.
— Мирим, ты Избранная. Пусть страх твой будет проводником к свету. А мы, мы станем молиться за тебя. — Верховный Жрец подал условный знак.
Тишину разрушили первые, ещё совсем робкие звуки органа. Мирим медленно поднимается по ступенькам на алтарь (так входят на эшафот, подумалось Анне). Слуги сопровождают Избранную, придерживая под руки, виктимария замыкает процессию.
С женщины сняли и бросили на пол лёгкую накидку. Как же она прекрасна, нагая и беззащитная; впрочем, украшение оставили. На изящной шее тонкая цепочка, филигранной работы, удерживает талисман — большой жёлтый камень в серебряной оправе в форме глаза с тонким чёрным вертикальным зрачком. Уроборос обвивает драгоценное украшение. Анна сразу узнала мистический знак. Этот таинственный амулет, так внезапно ворвавшийся в её жизнь, преследующий, рушащий планы.
Анна любуется Мирим, завидуя молодости и красоте женщины. Стройная фигура, гладкая кожа в потоках света отливает перламутром. Большие упругие груди с коричневыми ореолами сосков вызывающе торчат. Плоский живот, плавно переходящий в лоно. Бёдра чуть шире плеч, изящные ноги и упругие, как мячики, ягодицы. Мирим являет собой воплощение гармонии. Единственное, чего лишена женщина, — это волосы. Голова, подмышки, растительность в интимной зоне — всё тщательно выбрито.
Слуги, поддерживая Мирим за спину, перехватывают ноги под коленками, поднимают, легко удерживая на весу. Виктимария заломив руки за спину, крепко стягивает предплечья. Плечи женщины расправлены и слегка выгибаются назад, отчего полные литые груди торчат ещё сильнее. Слуги делают шаг вперёд, и тело Избранной нависает аккуратно над нефритовой статуэткой. Колени женщины широко разведены в стороны, и Анне хорошо видна гладкая, мраморная кожа промежности. Срамные губы чуть припухли, приоткрыв розовый вход лона.
Орга́н напитал могучие лёгкие и теперь дышит полной грудью. Густые раскатистые звуки волнами накатывают на алтарь. Воздух тягуч и вязок. Священнодействия гипнотизируют адептов культа. Верховный Жрец, словно дирижёр невидимого оркестра, делает знак и сакральная церемония начинается.
Слуги медленно опускают Мирим на статуэтку египетского божества. Анна, как заворожённая, следит, не в силах отвести взгляд, она словно боится что-то пропустить или ложно истолковать
в явленном откровении. И вот, фигурка раскрывает лепестки половых губ, и нефритовая голова Бога проникает в преддверие влагалища. Мирим вскрикивает, обнажённая плоть дёргается, как от удара тока. Виктимария крепко удерживает руки, контролируя положение тела. Теперь, когда голова скульптуры находится внутри, слуги прекращают опускать женщину, и лишь придерживают стан в вертикальном положении. Медленно, под собственным весом, Мирим последовательно насаживается на изваяние Бога. Плечи фигурки мучительно растягивают упругие стенки вагины.
— Пожалуйста хватит, мне больно... — стенает Мирим срывающимся голосом.
Крики Избранной тонут в музыкальных каскадах органа. Словно невидимый режиссёр управляет женщиной, и вой, рыдания, сливаясь с музыкой, образуют божественную какофонию.
Мирим вымученно вздрагивает, тело пробирает мелкая дрожь, крупные капельки пота срываются, падают на алтарь. Но, чем пуще дёргается женщина, тем настойчивее Бог овладевает жертвенной плотью. Самая широкая часть статуэтки неотвратимо погружается, разрывая мышцы влагалища. Мирим захлёбывается в крике, не хватает воздуха. Анна, прикована взглядом, вот уже половина фигурки скрывается в растянутой сверх меры плоти, а по белому нефриту медленно скатываются первые кровавые капельки.
Но, египетскому Богу этого мало. Сокар упирается в шейку матки. Орга́н, собрав все потаённые силы, выходит на коду. Виктимария дюже давит на плечи Избранной. Божественная голова, разрывая наружный зев, погружается в матку. Женщина хрипит, красивое тело сводят судороги, и Мирим полностью (с пьедесталом), насаживается на статуэтку ненасытного Бога. Сокар ликует. Широко раздвинутые ноги ещё подрагивают, но голова эпимении нелепо запрокинута. Рот разрывает беззвучный крик, а распахнутые невидящие очи обращены в бесконечность.
Виктимария подаёт знак, стражи храма оставляют женщину. Служители культа исчезают в сумерках ротонды. Анна потрясена. Убежать? Покинуть это страшное место. Но словно какая-то невидимая сила удерживает, заставляет созерцать кровавый спектакль. Мирим так и продолжает сидеть с запрокинутой головой; руки, как у тряпичной куклы безвольно свисают вдоль тела, между ног медленно расплывается кровавая лужица и капает с алтаря на белую каменную плиту шахматного пола. Насаженная на изваяние египетского Бога женщина не перестаёт оставаться желанной и всё так же прекрасна.
Анна не в состоянии отвести взгляд, картина жертвоприношения завораживает, кажется, что в потоке света плоть Избранной светится изнутри. Журналистка невольно примеряет долю Мирим. Анну пугает эта странная фантазия, но она бессознательно снова и снова проигрывает навязчивое видение, возвращается, участь Избранной ужасает и будоражит одновременно.
Музыка торжественная, обволакивает, звуки проникают в самые потаённые уголки души. Все присутствующие замерли, словно ожидая чего-то или боясь невольно разрушить хрупкое равновесие человеческого и божественного. Луч света падает на амулет Мирим, и журналистке мерещится, что глаз на груди внезапно ожил. Всевидящее Око разглядывает Анну, словно стремится подчинить, проникнуть в самые сокровенные закоулки сознания.
Кажется, Анна околдована пробудившимся талисманом, а свет, ровными лучами льющийся с потолка на алтарь, явственно сгущается. Фигуру Мирим окутывает поток яркого плотного свечения, и тело начинает медленно возноситься. Словно сама музыка, изливаясь могучими, чистыми волнами, подхватывает Мирим, и увлекает в лучах божественного свечения. И чем выше, тем интенсивней световой столб. Анна прикрывает
глаза, слепящий, обжигающий поток невыносимо ярок.
Остро пахнет озоном, как бывает после майской грозы. Мягкий, тёплый свет милосердно ниспадает на одинокую нефритовую статуэтку. Бог благосклонно принял требу. Возвышаясь на алтаре, горделиво и величественно Сокар одаривает благодарным взглядом покорную паству. И только бурые потёки на молочно-белом камне напоминают о кровавой мистерии.
• • •
Когда Анна и Зиммерман вернулись в круговорот маскарада, то каждый постарался уединиться, теряясь в пёстрой толпе гостей. Женщина оставалась под впечатлением, явленное не вписывалось в традиционные рамки привычного бытия.
Прохаживаясь по залам, журналистка наткнулась на чету Вайдманов. С той памятной ночи Анна не видела супругов, лишь однажды столкнувшись с Лидией на светской тусовке. Герман Михайлович первый заприметил даму и церемонно раскланялся, его лицо скрывала ритуальная полумаска Орла. Женщина вспомнила голос и узнала Верховного Жреца церемонии. Лидия, облачена в строгое вечернее платье, лицо — венецианская маска Саломеи. Она увлекла Анну, непринуждённо щебетала, сожалела о том, что дружба их прервалась так внезапно, и надеялась вернуть утраченную благосклонность журналистки. Встреча с Лидией (и её мужем) взволновала Анну, неприятный холодок пробежал по спине, предчувствие чего-то нехорошего поселилось в мятежной душе. Женщина не знала, как избавиться от бывшей подруги; по счастью появился Зиммерман. Он извинился за вторжение и перехватив Анну потащил за собой. Начиналась Игра.
• • •
Прогулка на цыпочках
Видимо, с появлением четы Вайдман звёзды перестали благоволить Анне. Шар с номером 11 выкатился в приёмный лоток лототрона. Задание опять носит соревновательный характер. На этот раз нужно пройти дистанцию 3 метра и 11 см. В руках конкурсантки должны нести стакан с виски на подносе. Счастливой победительницей становится та, кто первой принесёт напиток Arlecchino. Казалось бы, ничего сложного, но, как известно, дьявол кроется в деталях. Во-первых, движения женщин ограничивают кожаные браслеты на щиколотках, соединенные короткой цепочкой. Аксессуар смирения в буквальном смысле, принуждает семенить отмеренный путь кукольными шажками. Во-вторых, между ног соперниц натянута грубая пеньковая верёвка, на всём протяжении которой лохматятся равноудалённые узелки. Сильно натянутая, бечёвка грубо врезается в промежность, ещё более усложняя задание.
Анне как-то сразу не понравилась эта затея, но и отказываться от «соревнований» было бы чревато. Женщина, с которой предстоит сразиться столь изощрённым способом, разглядывает Анну с чувством превосходства и откровенного небрежения. Судя по всему, она ровесница писательницы, обладает стройной, хорошо скроенной фигурой, но чуть меньше ростом. Друзья величают даму Марой, и в этот праздничный вечер её хладное лицо подменяет венецианская маска Красной Луны. Готический корсет с вставками из змеиной кожи, бюстье скрывает тяжёлые груди, кружевная юбка предельно коротка́, соблазнительно обтягивает крепкие ягодицы. Чёрные ботфорты до середины бедра (с серебряной пряжкой-серпом) на высоком каблуке завершают образ. Все эти элементы одежды, подобранные с изысканным вкусом и значением, делают гламурный наряд броским и зловещим. Правда, всю эту карнавальную гармонию в мгновение ока разрушил сущий пустяк — скромный предмет дамского туалета. Прислужницы Arlecchino принудили Мару расстаться с кожаными слипами в стиле пэчворк. И теперь ажурные чёрные кружева скорее подчёркивают, чем
скрывают молочную белизну гладковыбритой промежности. Тёмные орехово-коричневые срамные губы вульвы теперь такие зримые и соблазнительные притягивают бесстыжие взоры похотливых самцов. Мара заметно конфузится, нервничает, взглядом ощупывает собравшихся, будто надеется разглядеть сочувствие или поддержку. Видно, что находиться на публике без трусиков для дамы в новинку.
Пока идут приготовления, гости делают ставки на женщин, как на лошадей в забеге. Зиммерману сегодня везёт, и он поставил на свою «кобылицу» кругленькую сумму. А вот Герман Михайлович Вайдман сделал ставку на Мару — и тут старые добрые приятели оказались соперниками.
Зиммерман подошёл к Анне, для состязания женщины уже подготовлены. Чтобы добавить в игру пикантности, Фрейя смазывает узлы верёвки имбирным бальзамом. Григорий Андреевич перекрестил даму наоборот и поцеловал в лоб.
— Не подведи меня, девочка моя, — напутствует Григорий Андреевич, заглядывая в беспокойные глаза писательницы.
И Зиммерману не понравилось то, что он там разглядел — страх. Анна действительно боится этой игры. То ли так повлияла на женщину встреча с Лидией, оживив в памяти события октябрьской ночи, то ли накопившиеся переживания безудержной вечеринки успели утомить.
Выстрел детской хлопушки служит сигналом к началу «забега». Анне удалось вырваться вперёд. Впрочем, «вырваться вперёд» — фраза весьма условная. Просто соперница на старте малость замешкалась, и писательница успела сделать несколько шажков, преодолев первый узелок. Анна остановилась, неуклюже переминаясь с ноги на ногу; в промежности начало припекать. Женщина бросила взгляд на соседнюю дорожку, вернее сказать, верёвку, по которой семенит соперница. Мара то и дело вскрикивая, поравнялась с Анной. Писательница вновь пытается вырваться вперёд, но соперница и не думает отставать. Анна снова остановилась. Грубая пенька натирает нежную кожу, и каждый шажок превращается в изощрённую пытку. Мара вопит уже при каждом шаге, в глазах навернулись слёзы. Вайдман, вооружившись плетью, наотмашь подгоняет нерадивую «лошадку», обрушивая хлёсткие удары на белые ядрёные ягодицы.
Публика в восторге от представления. Толпа зашлась в азарте, подбадривая и проклиная соревнующихся дам. Кто-то поставил деньги и желает испытать своенравную фортуну. Но большинству гостей нравится другое: они, в сущности, нелюди — своеобразные эмоциональные упыри. Похоть, страх, боль, унижение, и чем ниже чувственные вибрации человека, тем сильнее подзаряжается, напитывается вурдалак. Для многих эта забава приобрела форму необратимой зависимости, как у героинового наркомана. Оная страсть разрушает человеческое так же легко, как ластик стирает карандаш на бумаге. Впрочем, остаётся ли что-то взамен? Пока одни следуют путём трудным, вторые постигают путь сложный. Бъ допускает альтернативу; всегда есть свабода выбора между десным и шуйным.
Соперницы преодолели середину пути. Пожар в натёртой промежности заставляет Анну то и дело останавливаться. Слёзы застилают глаза, пытка кажется нестерпимой. Внезапно запнувшись, женщина вскрикивает, поднос покачнулся, и стакан соскальзывает на пол. Писательница, как в замедленном кино, наблюдает разлетающиеся осколки стекла, и брызги благородного напитка застряли в воздухе как листья, не подхваченные ветром... Страх неотвратимости наказания парализовал женщину, разбитый стакан означает поражение.
Теперь все, затаив дыхание наблюдают за Марой; финиш близок. Соперница, вскрикивая и всхлипывая при каждом шаге, подгоняемая
ударами плети, наконец, поравнялась с Arlecchino. Победа Маре далась дорогой ценой: багровые рубцы расцвели на бледной заднице, промежность стёрта верёвкой в кровь и горит адским пламенем. Но Анна этого уже не замечает, слуги уводят подавленную женщину в зал наказаний...
• • •
Воспоминания Анны прервали вспыхнувшие театральные софиты. Яркий свет выхватывает из полумрака центр зала с гинекологическим креслом на небольшом эшафоте. Слепящие лампы заставили даму зажмуриться, а когда она открыла глаза, вокруг уже плотным кольцом теснятся ряженые. И, хотя их лица скрывают маски, но глаза — алчные, очи горят нетерпением, нескрываемой похотью и любопытством.
Луч прожектора скользнул по толпе и остановился на фигуре Манджафоко. Господин ближе всех находится к Анне, остальные гости так и продолжают скрываться в полумраке зала. Манджафоко говорит буднично и спокойно — так сообщают прогноз погоды.
— Братья, мы собрались здесь, чтобы наказать Блудницу. Посмотрите, как она течёт...
И это чистая правда. Анна из последних сил пытается сдерживать себя и не показывать обезумевшей толпе нахлынувших эмоций. Но лоно, опухшее, распахнутое, влажное от амурных соков, пота, без лишних слов свидетельствует о крайнем животном возбуждении женщины.
Манджафоко продолжает говорить, и тут словно ушат ледяной воды окатил Анну.
— В качестве наказания правила Игры предписывают розги. Жребий определил — сечь промежность, плюс бонус — хлыст. Ваши предложения по количеству ударов, господа, вы можете купить дополнительное наказание для Шлюхи...
Анна дрожит от страха, ужас сковывает тело. Как такое возможно, сейчас её будут бить, и высекут по самому сокровенному, чувственному. Плюс ещё хлыст. Как такое можно пережить? «Безумцы, они забьют меня до смерти, искалечат», — мысли путаются в голове одурманенной женщины, и даже крайнее возбуждение отошло на второй план.
Зрители, столпившиеся плотным кольцом, расступились, пропуская вперёд грузного мужчину в костюме средневекового Палача. Следом семенит Служка с ведром воды, вязанка берёзовых розог замокает, готовится к своему часу.
— Мартышка, где ты? — басовито сипит Палач, делово выбирая наиболее подходящие для экзекуции прутья. — Подготовь нашу «девочку» к шоу.
К эшафоту, на котором распята раскоряченная Анна, вышла девица в костюме Обезьяны, та самая, что проиграла дуэль на велотренажёре. Мартышка склонилась над прикованной женщиной и вдохновенно принялась вылизывать проворным язычком сочащуюся любовным нектаром вульву. Писательница томно застонала, заёрзала тазом, пытаясь ловить сладостные прикосновения. Сексуальное напряжение и мучительное желание оргазма вытесняют из сознания Анны все прочие страхи, общественные устои. Женщине уже плевать: «Да, я у всех на виду: вульгарная, доступная, беззащитная».
Мартышка прерывает страстный куннилингус в самый напряжённый момент, когда Анна уже собиралась сорвать такой желанный цветок оргазма на лужайке блаженства. Палач поднялся на эшафот, трижды поклонился зрителям, театрально взмахнул рукой и исполнил первый удар. Пронзительный крик прокатился по залу. Упругие путы сковывают, но Анна дёргается всем телом пытаясь унять вспыхнувшую боль, будто раскалённые угли высыпали на промежность. Удар пришёлся наискосок, оставив багровый след на нежной коже сокровенного.
Палач — Мастер старинного ремесла. В его планы не входит калечить жертву и даже рассекать кожу до крови. Нужно лишь искусно
расписать вульву — высечь ритуальный узор в традициях Ордена. Как художник выбирает для новой краски новую кисть, так для каждого следующего удара Палач подбирает наилучшую розгу.
Тем временем Мартышка продолжает творить сладостную пытку. Опытный, требовательный язычок волнует затвердевший клитор, заставляя Анну помимо воли вновь погружаться в пучину чувственных переживаний. И снова, прервав ласки в шаге от эмоционального взрыва, Мартышка старательно расправила сильно опухшие, и теперь по-настоящему большие срамные губы. Раскрытые, блестящие от слюны, амурных соков, они словно приглашают к вторжению, выставляя на всеобщее любование призывно распахнутое лоно.
Второй удар — не менее точный, продуманный, как и первый. Обжигающая боль, вспыхнувшая промежность, Анна извивается в кресле, что-то выкрикивает, экзекуция становится невыносима, а ведь это только начало... И вновь Мартышка своими искусными ласками, словно пытаясь принять муки женщины, дарит извращённое и какое-то запредельное наслаждение.
После седьмого удара Анна находится на гране помешательства. С одной стороны, словно ошпаренное кипятком, поротое лоно мучительно изнывает, с другой — оральные экзерсисы Мартышки вознесли писательницу к самому пику чувственного наслаждения, но так и не позволили кончить.
Палач открыл инкрустированный золотом футляр красного дерева и продемонстрировал всем драгоценный инструмент экзекуции. Тонкий, гибкий, филигранной работы хлыст мастерски переплетён змеиной кожей, а резная рукоять из бивня мамонта преображает предмет наказания в произведение искусства. Но не только внешние изыски выделяют опасный раритет среди прочих, секрет в «язычке» — внутри зашиты свинцовые дробинки. Благодаря этой маленькой хитрости даже относительно безобидный удар воспринимается чрезвычайно болезненно.
Мартышка ворожит над Анной, пальчики максимально оттягивают складки капюшона, предельно обнажив крупный, блестящий, розовый клитор.
Публика затаила дыхание. Тишина сконцентрировалась, зрители, словно одно ненасытное око, не отрываясь следят за Палачом. Мастер беззвучно шевелит губами, повторяет магическую мантру. Отрывистый взмах руки, карающий стек мгновенно клюёт жертву. «Язычок» «целует» головку клитора.
В глазах мгновенно темнеет, отчаянный крик застрял посреди гортани. Болезненная судорога выворачивает суставы — ломает тело. И тут Мартышка накрывает жадными, горячими губами ужаленную плоть. Плотно обхватив клитор, мучительница совершает сладострастные шевеления...
Искры сыплются из глаз. Анна выгибается дугой, и страшный вопль наконец исторгается. Все, кто находится в этот миг в зале, физически ощутили запредельные страдания, материализовавшиеся в истошном отчаянном крике. И каждый пытается поймать, вдохнуть в себя, хотя бы частичку этого запредельного ора. Все на мгновение слились в одно большое лёгкое, впитывают боль, страх, физически ощущая, как эмоции напитывают плоть, страдания женщины трансформируются в молекулы нечеловеческого блаженства. И это дикое наслаждение овладевает всеми и каждым — тягучая, дурманящая эйфория.
Анну трясёт, сознание, зажатое в тисках неповторимой боли, вдруг озаряют всполохи зарницы. В следующее мгновение атомная звезда разрывается в голове, и оргазм — резкий, пронзительный — вонзается в измученную плоть миллионами блаженных лучей. Мучительно-сладко, неповторимо долго, Анну, словно на качелях, подбрасывает в небеса и тут же, кружа и увлекая, поглощает зияющая бездна...
Боль возвращает писательницу к реальности. Промежность печёт и саднит, не даёт о себе забыть натруженная за вечер задница. И в этой болезненной какофонии переживаний солирует,
лиловый сильно опухший клитор. Женщина мутным взглядом осматривается, пот и слёзы пощипывают глаза. Рядом мнётся Мартышка, плотоядно улыбается краешком рта. Она только и ждёт команды, чтобы наброситься на распятую жертву и длить, продолжать изощрённую пытку. Чуть в стороне, выбирая новые розги, хлопочет Палач. Толпа, словно ощетинившийся стоглазый зверь, с трепетом ожидает продолжения. Анна с ужасом осознаёт — представление продолжается. И сейчас, снова и снова её будут подвергать исключительному наказанию. Страх и отчаянье парализуют женщину. Предопределённость неминуемого сводит с ума.
• • •
Писательница не замечает, как от пёстрой толпы, томящейся в сумерках зала, отделилась фигура Arlecchino. Молодой человек поравнялся с Манджафоко, последовал короткий деловой разговор. Господин поднял руку, призывая собравшихся к вниманию.
— Друзья, наш конферансье, добрый брат Arlecchino, желает покинуть наш праздник, но не один — он намерен забрать Блудницу. Готов платить. Правила пишутся фигурам, игрок в праве менять условия. Мы готовы пойти навстречу нашему брату. Но... — Манджафоко держит театральную паузу. — Последнее слово остаётся за настоящим владельцем фигуры.
— Уважаемый граф Дракула, что скажете? — Господин с любопытством изучает Зиммермана.
Григорий Андреевич неожиданно смущённо пожал плечами. Световая пушка пробежала по головам, вырвала из полумрака фигуру в чёрном. Прожектор бьёт по глазам. Гости с почтением расступились, всё внимание на одинокую персону в круге яркого света.
— Мне наскучила эта дама, я не возражаю. Пять золотых — залог свободы, но следует помнить: забираешь Блудницу — получаешь и её пороки... — Зиммерман излагает тихо, но чётко.
— Есть лишь одно условие. — Продолжает Григорий Андреевич. — По неписаным традициям нашего Братства, Птицу надлежит окольцевать.
— Что-ж, ваше слово — ваше право. А мы продолжим наш волшебный праздник, — и обращаясь к Arlecchino Манджафоко добавил, — после завершения церемонии женщина ваша, забирайте...
Большинство зрителей покидают сумрачный зал. К гинекологическому креслу подсаживается Медсестра (та самая, что сделала Анне инъекцию усиленного возбудителя с пролонгирующим эффектом), женщина выкладывает на медицинский столик инструменты для пирсинга.
Промежность сильно печёт, клитор мучительно ноет, а потому Анна почти не чувствует боли, когда выполняют проколы гениталий. Сердце женщины ликует, она пока не может поверить, слишком внезапно происходит чудесное спасение. Ещё больше взволновало и удивило писательницу, когда Arlecchino как бы невзначай приподнял маску. Дама узнаёт Сергея. Анне невыносимо стыдно предстать перед коллегой-журналистом в таком унизительном, жалком виде. Но вместе с тем женщина бесконечно благодарна молодому человеку: избавление кажется нереальным.
Писательницу освободили от пут, помогли оставить кресло. Анна торопится: покинуть этот вертеп извращенцев хочется незамедлительно, но каждый шаг отзывается болью, каждый шаг даётся даме с трудом. Малые половые губы весомы: после порки отекли стали зримо крупнее, и теперь благодаря новенькому пирсингу тяжело отвисают. Сейчас писательнице не до него, но много позже, дома, Анна обязательно хорошенько рассмотрит драгоценные безделицы.
Сергей посвящён, и знает сакральное предназначение интимного пирсинга.
Левую губу вульвы украшает золотое кольцо — диаметр 1.7 см, ширина 0,5 см. На внешней стороне аккуратная гравировка — Ad vitam.
Правая плоть окольцована серебром — диаметр 2.1 см, ширина 0,7 см. На внешней стороне вытравлено три слова — Audi. Vidi. Tace.
Со
временем Анна привыкнет, генитальный пирсинг приживётся — станет родным. Сокровенные прелести, благодаря драгоценному весу украшений, заметно отвиснут, станут ещё крупнее и поначалу будут явно смущать женщину. Но всё проходит... Неловкость сменится привычкой, а новая норма незаметно преобразуется в сущностную потребность — часть иного образа.
Все эти «откровения», как уже было упомянуто, ожидают писательницу позже. А сейчас, в сопровождении Сергея, женщина стремится поскорее покинуть праздник — сосредоточие первобытного блуда, — безумный шабаш. К счастью для парочки, их уходу никто не препятствует. По дороге к машине Анна пытается разговорить молодого спасителя — узнать как он оказался на этом «празднике жизни». Но немногословный мужчина отшучивается, врёт, что всему виной «его Величество Случай», или обещает поведать опосля, при более благоприятных обстоятельствах.
Гости продолжают веселье; обезумевшие, пресыщенные, они всё сильнее и глубже погружаются в пучину разврата, пьют бездонную чашу похоти и не могут насытиться. Кажется, эта зимняя ночь будет длиться, длиться и длиться — итерация бесконечности; и над Рождественской вакханалией больше никогда не увидят Солнце...
• • •
Арендованный автомобиль всё дальше уносит Анну от обезумевших гостей зловещего праздника. Обессиленная, опустошённая дама никак не может устроиться на заднем сидении Мерседеса, мучительно ноет развороченный анус, промежность невыносимо жжёт и саднит. Наконец женщина просто развалилась посередине сидения, неприлично раскинув ноги. Ветерок кондиционера приятно обдувает воспалённую вульву. И Анне сейчас совершено плевать, что блудливый взгляд Сергей время от времени возвращается к зеркалу заднего вида. Вульгарная поза писательницы заводит молодого человека необратимо... Психологически женщина уже почти приняла пережитое насилие и примирилась с ним. Правда, дискомфорт интимных органов вновь и вновь заставляет мысленно возвращаться, заново переживая трагические события Рождественского маскарада.
• • •
Автомобиль сбавил ход и, не спеша съехав на обочину дороги, остановился. Сергей покинул место водителя. Ночь господствует совершенно, по-зимнему стыло, но небо ясное и, если постараться, можно разглядеть созвездие Лебедя. Потянувшись всем телом, разминая затёкшие мышцы, парень с удовольствием вздохнул полной грудью свежий, колючий морозный воздух.
Сергей перешёл к пассажирской двери и вновь оказался в уютном полумраке салона, рядом с женщиной. Дама с удивлением посмотрела на своего водителя.
— Что-нибудь случилось, почему мы остановились?
Внимание Анны привлекли глаза — тусклый огнь желанья голодного самца, взгляд зверя, алчущего, нетерпеливого. И этот жар, пламя животной похоти, женщина не может не чувствовать. И эта страсть проникает сквозь одежды, ещё не явно, но исподволь будоража что-то в глубине надломленного сознания.
— Анна Владимировна, а вы бы могли мне помочь, и тогда уж ничего не помешает продолжить наш путь.
— Помочь? Не понимаю, о чём ты? — писательница пока не догадывается, или делает вид, что не понимает, к чему клонит парень.
— Анна Владимировна, помоги мне снять напряжение: я так больше не могу ехать, — лукавые словеса повесы.
Молодой человек слегка откинулся на спинку сидения, расстегнул молнию ширинки, приспустил брюки с трусами и вывалил на свободу тяжёлый, налитой кровью член.
— Ты что, сума сошёл? Убирай своё хозяйство, и поехали. Я устала, у меня всё болит, и домой хочу, —
вполне искренне возмущается дама.
Анна с негодованием смотрит то Сергею в глаза, то переводит любопытный взгляд на стоящий во всей красе, нетерпеливо подрагивающий, молодецкий детородный орган.
— Ну как я вот так поеду? — хитро улыбаясь, парирует мужчина. — Удовлетвори меня, для вас это ничего не стоит, так ведь?
Сергей берёт своей сильной рукой изящную ладонь Анны и, пренебрегая нерешительному сопротивлению, обхватывает прохладными женскими пальчиками твёрдый, как деревяшка, уд.
Анна ещё раз делает неловкую попытку отдёрнуть руку.
— Ты псих, нашёл время и место, прекрати, я не хочу.
При этом дама не без восхищения отмечает про себя, что нетерпеливый комедиант обладает довольно значимым прибором. В меру толстенький, и не так чтобы очень большой, но явно крупнее среднего размера, с хорошо развитой мясистой головкой.
Сергей неторопливо подрачивает орган нежной рукой, и Анна ощущает, как крайнее возбуждение самца проникает в чувственное естество, медленно овладевая... Женщина с удовольствием удерживает пальчиками член, даме нравится осознавать горячую, упругую плоть молодого самца, воспринимать его силу. Анна млеет, и вот между ног печёт уже по-другому, тягостно-приятно, волнующе. Розовые соски грудей твердеют, становятся такими чувствительными. И причины этой распаляющей волны, нахлынувшей так внезапно, кроются в уколе возбуждающего зелья (с пролонгирующим эффектом), или незримые сексуальные эманации мужчины провоцируют женщину? Анна не ведает, мыслями она далеко...
Сергей больше не удерживает нежную ладошку Анны. Писательница справляется сама. Женщина дрочит с нескрываемым удовольствием, она просто физически ощущает, как чувственная энергия, исходящая от весомого фаллоса, перетекает по руке и, сладкими вибрациями прокатившись по телу, концентрируется в паху жарким цветком вожделения. Мужчина отмечает вспыхнувший на лице румянец и блаженный, блудливый взгляд с поволокой. Рука Сергея нежно, но требовательно ложится на шею, и привлекает голову к паху. Анна делает вид, что пытается противиться — на самом деле для этого нет сил, и желания сопротивляться тоже нет.
Прежде чем взять в рот, писательница пару мгновений любуется крупной литой головкой. Вдыхает неповторимый букет мужчины — фимиам секса: терпкий запах кожи, пряный аромат свежего пота пьянят женщину. Да, она действительно хочет, просто жаждет попробовать на вкус, распознать качества нового члена, высосать нектар сладострастия досуха.
Сергей наслаждается стараниями дамы. Чувственные губы плотно обхватывают ствол, умелый язычок порхает вокруг головки, щекочет уздечку и потирается о самый кончик — наружное отверстие уретры, вызывая острейшие, почти непереносимые ощущения. Анна пытается приноровиться к размерам новоявленного партнёра и взять член полностью, заглотить под корешок. Так просто это не получается, всё-таки крупновата головка, да и размеры члена, но писательница не сдаётся: попытка следует за попыткой...
Женщина чувствует, как сильные мужские руки властно легли на голову, полностью контролируя глубину и темп проникновения. Анна ловит себя на мысли: она ждала именно этого. Да, не иначе так принадлежать дикому, молодому кобелю, и это заводит ещё сильнее взбудораженную писательницу. Она ощущает, как горячо, влажно становится между ног, как ноет, зудит жаждущая член вагина.
Сергей насаживает голову на свой штык всё глубже. В какой-то момент фаллос проскальзывает
в глотку, и мужчина переживает сладкие мгновения — упругие мышцы крепко обхватили головку. Судорожно сглатывая, стенки гортани массируют, словно выдаивают член.
Женщине не хватает воздуха, голова идёт кругом, она уже не в состоянии думать, полностью подчинившись похоти мужчины. Сергей, не заботясь о переживаниях новой любовницы, уже вовсю жёстко и вдохновенно пользует Анну. Снимает голову с члена и вновь резко насаживает — совершенно, до конца, крепко прижимая к паху. Анна хрипит, что-то внутри шеи клокочет, судороги сводят горло. Сергей наслаждается мгновениями особенно — так сомелье смакует каждую каплю божественного напитка.
Пресытившись горлотрахом, мужчина ослабевает хватку; Анна, тяжело дышит, пытается поймать мутными очами взгляд любовника.
— Поласкай головку, ублажай язычком.
Сергей находится на грани, а потому, как только женщина продолжила колдовать, и жаркие уста обхватили плоть, наступает разрядка. Семя пульсирующими толчками изливается, заполняя ротик.
— Да, всё высоси, вот так. Оближи его насухо, — Сергей блаженствует, глаза чуть прикрыты, наблюдать — особенное упоение: усилия писательницы такие подлинные...
Анна с готовностью сглатывает, всё до последней капельки. Всё, как велит Сергей.
Утомлённая, блаженная женщина облокотилась на спинку сидения. Свет холодной Луны проникает в салон машины. Припухшее от слёз лицо, капельки пота — жемчужины в серебряном потоке, грязные разводы потёкшей косметики, но Сергею в этом волшебном ночном сиянии лик Анны кажется лучезарным. Мужчина нависает над женщиной и жарко целует податливый влажный рот. Анна млеет. Властная рука ложится на внутреннюю поверхность бедра. Женщина чувствует, как ладонь уверенно скользит к сокровенному. Пальцы нежно касаются опухших губ, перебирают пирсинг, исследуют вход.
— Не надо, прошу. У меня там всё стёрто, болит, — жарко шепчет Анна, ловя взгляд мужчины.
— Не противься. Ты же вся мокрая, как шлюха. Я хочу, чтобы ты кончила. Давай, сделай это.
— Я не могу, я устала, пожалуйста... — мольба и похоть смешались, голос дрожит, влечение сквозит в каждом слове.
Между ног очень горячо, и очень, очень мокро. Сергей медленно, без особого труда погружает в вагину четыре пальца. Женщина болезненно морщится. Когда большой палец касается клитора, Анну пронзает тысяча стрел. Тело мучительно содрогается, и пронзительный крик срывается с уст.
— Серёженька, пожалуйста, не делай так, я правда не могу больше, мне очень больно. — Анна с мольбой смотрит на любовника, в глазах слёзы.
Вместо ответа мужчина вновь жарко и долго целует женщину.
Сладострастный, обжигающий взгляд, чуть насмешливый; он страшит и возбуждает Анну. Есть в этом взоре что-то гипнотическое, первобытная необузданная сила. Мужчина складывает ладонь лодочкой и с видимым усилием проталкивает в жаркую глубину лона. Писательница болезненно вскрикивает. Мышцы влагалища приятно обжимают пальцы, рука собралась в кулак. Сергей, неторопливо покручивая кистью, начинает поступательные движения, и каждое новое шевеление вызывает новые болезненные вопли и стоны. Анна не сдерживает себя, гортанно выкрикивает, пока просто больно. Становится чересчур. Слишком сильно. Слёзы сами горячими ручейками побежали по пунцовому лицу, закапали на грудь. Мужчина не сдерживает себя. Кулак, преодолевая сопротивление мышц, полностью заполняет лоно, входит до конца, упирается в матку, пытается поднырнуть, проталкивает
руку ещё глубже. Анна мотает головой, словно пытается отмахнуться, нутро распирает горячий огненный шар. Женщина закидывает голову назад, но Сергей свободной рукой удерживает за волосы, заставляет смотреть в глаза. И в бесконечно больших, бездонных очах мужчина считывает чистейшие эманации боли и страсти.
Медленно боль притупляется; нет, она никуда не уходит, но вместе с этим женщина ловит себя на мысли — как же мучительно и хорошо... Анну восхищает сила, распирающая истерзанную вагину. Мощь — мужское начало — подчиняет женское естество, выворачивает наизнанку и снова овладевает — совершенно. И стихия эта сильнее боли, рождает неповторимое наслаждение, такое хрупкое едва уловимое. Анна смущена от нахлынувших переживаний, становится не по себе, а если не успеет распробовать сладостные мгновения, если ускользнут, если упустит, если...
Сергей чувствует, как писательница начинает невольно подмахивать тазом, да, старается насадиться глубже. Стоны, отрывистые вопли всё так же пронизаны болью, но тело воспламенилось, похоть обжигает, демоны, разбуженные в глубинах подсознания, требуют большего. Сергей «отпускает тормоза». Мужчина зло, с первобытным, животным остервенением, безжалостно насилует Анну, крутит как тряпичную куклу. Боже, как корчится плоть, насаженная на жилистую руку. Сергея чарует распахнутый обезумевший взгляд, Анна не переставая блажит, что-то выкрикивает, но мужчина не слышит. В одно мгновение лицо женщины искажает зловещая маска. Дух Yamanba вырвался на свободу и идёт за тобой...
Следующее мгновение — лик Анны озаряет упоительный экстаз; калейдоскоп чувств завораживает, дурманит. Сергей растворяется в женщине. Мужчина самозабвенно всаживает кулак до упора, крутит рукой, прижимается к сокровенному. Из груди исторгаются новые гортанные крики, отчаянный ор, но Сергей всего этого не слышит. Пение Ангелов в голове; вопли любовницы — музыка призрачных сфер, напитывает совершенно...
Продолжать бешеный ритм насилия даже для мужчины становится мучительно. И, словно повинуясь божественному проведению, Анна проваливается в транс. Злой, яркий и тягучий, как мёд, оргазм, словно вулканическая лава, расплывается в сознании, сжигая всё на пути. Анна беззвучно распахивает рот: грудь исторгает жар, не хватает воздуха. Ловит накалёнными ладонями руку, истово пропихивает кулак.
— Глубже! Ещё глубже! — Слова исторгаются опалёнными птицами.
Лицо Анны так близко, мужчина любуется природным благолепием. Упоённо целует, раскалённые губы обжигают рот любовника. Вновь затягивает сладострастный взгляд, и, захлебнувшись, Сергей тонет в бесконечно глубоких серых очах похоти...
Мужчина считывает рукой, как трепещет, сокращается в агонии оргазма матка. Мышцы влагалища, словно гидравлический пресс, до хруста сжимают кисть. Женщина выгибается, мелкая дрожь волнами прокатывает по светящейся в полумраке плоти...
• • •
Анна медленно возвращается к реальности. Блаженная нирвана отпускает, опустошённость накатывает волной, и с ней возвращается тягучая боль в промежности, ноет на одной ноте клитор. Опустошённость — Абсолют, словно чёрная дыра — выворачивает пространство, искажает время. Анна только что пережила обжигающее упоение. Жестокий, болезненный, по принуждению, который за сегодняшний день оргазм? За что они со мной так? Почему? Почему всё это происходит со мной? Женщина боится признать: сие есть самое сладостное и мучительное чувственное переживание. Анне ещё кажется: она может вернуться, но — Преображение случилось...
Стылая ночь
затопила салон тягучими сумерками. Писательнице становиться бесконечно жаль себя, она подавлена, целостность её разбита. Сергей нежно обнимает женщину. Плечи содрогают рыдания, прижавшись к мужчине, не сдерживаясь, Анна плачет навзрыд.
Сергей ещё не до конца понимает и принимает свой новый образ. Пик наслаждения, боль женщины изменили сущностно, сорвали шоры, вынесли мужчину на самый край пропасти. Оргазм Анны Сергей пережил как божественное слияние. И сила эта находится за границей материального мира, обуздать её — невозможно, подчиниться — значит погибнуть...
• • •
Дорога к дому могла быть короче. Ехали молча, верно сущностные думы поглотили Сергея и Анну совершенно. Но фатум уже сплёл невидимые нити сопричастности двух миров. Мужское и Женское — результат предсказуем, как Игра с нулевой суммой.
• • •
Примечания
Штандарт Ура — пара декоративных панелей, обнаруженная при раскопках шумерского города Ур. На каждой из пластин в три ряда выложены сцены из жизни шумеров. Артефакт датируется серединой III тысячелетия до н. э.
Диметилтриптамин — DМТ психоделик. Вызывает изменённое состояние сознания, схожие с религиозно-мистическим опытом.
La femme fаtаlе — Роковая женщина (фр.)
Манджафоко — Пожиратель огня — хозяин кукольного театра. Вымышленный персонаж итальянской книги Карло Коллоди «Приключения Пиноккио», 1883 год.
Arlecchino — персонаж итальянской комедии дель арте; самая популярная маска итальянского площадного театра (ит.)
Феральный — роковой, злосчастный, фатальный.
Мьёльнир — в германо-скандинавской мифологии молот бога Тора. Мьёльнир был настолько мощным оружием, что его удар вызывал молнии и гром.
Скурея — Развратная женщина (бранное, слово Псковской губернии).
Initiаtiо — Вводить, посвящать в таинство (лат.)
Виктимария — жрец, закалывающий жертвенных животных.
Неmеt-nеtjеr — служанка бога, жрица в древнем Египте.
Эпимения — жертва. Обряд древних греков в дни новолунья.
Треба — жертвоприношение, жертва (устар.)
Пэчворк — одежда, сшитая из лоскутов разного цвета и фактуры (Раtсhwоrk, анг.)
Десный — правый, находящийся с правой стороны, справедливый, истинный (устар.)
Шуйный — левый, находящийся с левой стороны, ложный (устар.)
Застряли в воздухе как листья, не подхваченные ветром — фрагмент из стихотворения Ники Георгиевны Турбиной, «Дождь. Ночь. Разбитое окно... ».
Аd vitаm — Пожизненно (лат.)
Аudi. Vidi. Тасе — Услышь. Увидь. Молчи (лат.)
Yamanba — Ямауба. Японский фольклорный персонаж, горная ведьма (яп.)
Комментариев пока нет - добавьте первый!
Добавить новый комментарий