Актриса

— Ну, что, порадуешь сегодня минетом?

Он каждый раз спрашивал, но Екатерина неизменно отказывала, давно перестав раздражаться. Её ответ был всегда одинаково равнодушным:

— Заткнись. Делай уже, что хотел и уходи.

Балицкая не торопясь сняла трусы, подняла полы халата и облокотилась о стол, приняв привычную позу. Помреж предпочитал брать её стоя сзади, игнорируя постель, а ей это позволяло отвлечься и не смотреть ему в глаза. Она даже ни разу не видела его член, но ощущениям он был довольно длинный и толстый.

Помощника режиссера Андрея Маслова все звали Андрюшей или за глаза «мальчиком», из-за его высокого роста и крупного телосложения. Если бы помреж не относился к ней как к вещи, Екатерина, возможно, была бы более благосклонна в других обстоятельствах — в привлекательности ему не откажешь. Но сейчас он был ей отвратителен.

«Отвращение всё-таки лучше, чем совсем ничего не чувствовать. Лучше бы я, дура, пошла к Меликяну на второй план, чем трахаться с этим козлом. И ради чего? Главная роль в проходном сериале. Тоже мне, вершина карьеры! » — подумала Екатерина.

Она расставила ноги шире и приготовилась терпеть.

— Сними халат, я хочу все видеть.  — Голос Андрюши дрожал от возбуждения.

Обреченно вздохнув, она нехотя повиновалась — развязала пояс и повела плечами. Шелковый халат упал под ноги, растекшись на полу цветастой лужей. Было неуютно и противно стоять обнаженной перед одетым мужчиной, к которому не испытываешь не только влечения, но и уважения.

Он хрустнул упаковкой презерватива, засопел, натягивая резинку.

— Обожаю твой запах. И попку.  — Большие ладони сжали её бедра, впиваясь ногтями. Почувствовав мокрый поцелуй на обожаемой им части тела, Екатерина крепче стиснула зубы.

Начинал помреж всегда одинаково, как по сценарию — его руки блуждали по телу Екатерины, не признавая запретных мест. Потом он прижимался к спине своей жертвы и горячо дышал ей в затылок, стараясь быстрее пристроить член. Когда он приступил к своему грубому и к счастью всегда короткому делу, бормоча какие-то сальности, Екатерина скривилась, но начала постанывать и тяжело дышать чтобы Андрюша быстрее кончил.

«Шлю-ха, шлю-ха, шлю-ха! » — метрономом стучало в голове в такт хлюпающим ударам.  — «Я запуталась. Запуталась как в паутине. Это невыносимо».

Все закончилось через несколько минут эмоционально незамысловатым мужским оргазмом — помреж засопел, пару раз судорожно дернулся и обмяк. Он отдышался и напоследок позволил себе ещё одну грубость — целуя шею Балицкой, помял её грудь и больно ущипнул за соски. Шлепнув её по заду, он молча кинул склизкую резинку в урну, надел штаны и выдал всем известную банальность:

— Ничего личного, Катенька. Это только бизнес. До завтра.

Хлопнула дверь, но Екатерина не двинулась с места, рассматривая своё отражение в темном окне.

«Я всего лишь средство для снятия напряжения. Игрушка. Сломанная, никому ненужная игрушка. Плюшевый заяц с оторванной лапой, который интересен только собаке, и то, как сексуальный объект. Где же тот малыш, который пришьет мне лапу и снова будет меня любить? »

Екатерина тяжело вздохнула.

— Мне нужно от него избавиться. А ещё нужен нормальный секс. Но 

где его найти в этой глуши?

•  •  •

Долгий закат догорел. Погасла последняя багровая, узкая, как щель, полоса, рдевшая на самом краю горизонта, между сизым облаком и землей. Не стало видно ни земли, ни деревьев, ни неба, только над головой висят яркие звезды, и пробивается сквозь тьму белый луч далекого маяка.

Сноп желтого света от фонаря перед входом в актерский вагончик очерчивает на скошенной траве круг, перечеркнутый песочной дорожкой. О раскаленную лампочку бьется мошкара и, обжигая крылья, сыплется мелкой крошкой на влажный песок.

Сравнение с глупой мошкарой было бы обидным, но именно так чувствовал себя Димка. Скорее всего, и ему сейчас подпалят крылья. Но отступать не в его правилах, да и поздно — вот она, сидит на ступеньках вагончика, уткнувшись лицом в сложенные на коленях руки и, кажется, плачет. Догадка подтвердилась, как только Балицкая подняла голову, услышав его шаги.

— Ты кто?  — спросила она настороженно.  — Курьер? Или ещё один поклонник?

— Нет, я просто... Я Дима.

Ладонь, сжимавшая букет её любимых белых роз вспотела, нагрев колючие стебли. Димка несмело подошел, положил цветы на ступеньки, будто к подножию памятника и отступил на шаг. Екатерина шмыгнула носом. Вытерла слезы, размазав тушь и предупредила:

— Во-первых, автограф не дам, ручка где-то там,  — она махнула рукой в сторону вагончика.  — А во-вторых, в массовку взять не могу, это не я решаю. И вообще... мне сейчас не до этого.  — Глаза Екатерины снова наполнились слезами.

Его приняли за обычного поклонника, жаждущего приобщиться к актерской жизни любым способом, но Димку это не интересовало, он не какой-нибудь там «обычный».

— Мне это не надо. У вас тушь размазалась. Вот тут.  — Он показал на себе, боясь прикоснуться к Екатерине.

— Спасибо,  — она потерла веко, размазав тушь ещё больше.  — За цветы спасибо. Хоть кто-то думает обо мне не как...  — Она не договорила, сдерживая слезы.

— Ты как через охрану-то прошел?

— Я секретный ход знаю.

Димка оторвал и оставил висеть на одном гвозде доску в глухом заборе актерского лагеря, путаясь под ногами рабочих с самого начала строительства площадки. Месяц назад он узнал о съемках фильма с участием Балицкой в окрестностях их поселка и потерял покой, пропадая на стройке каждый божий день.

— И чего ты хочешь? Просто так с цветами не приходят,  — поднимаясь, спросила Екатерина.

«Если она сейчас уйдет, случая признаться может больше не подвернуться»,  — лихорадочно соображал Димка.

Он сотни раз пересматривал откровенные и не очень сцены из фильмов с её участием, ревнуя к партнерам по сьемкам, и представлял её обнаженной с тех пор, как слово «сиськи» стало вызывать у него мужские и однозначные реакции. Ему уже целых восемнадцать, ей всего лишь двадцать девять. Он следит за её творчеством с начала её карьеры в кино, а Балицкая до этого вечера даже не подозревала о его существовании. Пусть она хотя бы узнает, что есть на свете такой человек — Дмитрий Романов.

— Я вас... вы мне нравитесь. Очень,  — со всей серьезностью выговорил он,  

сорвавшись всё-таки на фальцет. Подвело волнение. Сказал и тут же себя мысленно отругал, что не смог сказать «люблю».

Екатерина застенчиво рассмеялась, прикрыв лицо ладонью. Сколько раз Димка видел этот жест и слышал этот смех! Он знал каждую морщинку в уголках её глаз и каждую трещинку на губах, каждый завиток темных волос, падающий на лицо. Сейчас даже с размазанной косметикой она казалась ещё красивее — простая девушка, домашняя и уютная. И не такая высокая, как казалось по телевизору.

— Вам стало легче?  — спросил он, когда она отсмеялась и вытерла слезы.

— Да уж, утешил.  — Екатерина снова села на ступеньки.

«Как сделать так чтобы она посидела ещё, хотя бы немного? Что сказать? Спросить, почему плачет? Но это её только оттолкнет. Может быть, спросить о фильме? Тоже ерунда, надо придумать что-то оригинальное».

Пока он пытался понять как себя вести, Екатерина сама прервала молчание:

— Что же мне с тобой делать? Садись, хоть поболтаем.  — Она похлопала по дырчатым металлическим ступеням.

Димка сел на узкую лестницу, коснувшись бедра любимой актрисы. Он видит её вживую, прикасается. Какое же это удивительное чувство! Но мысли, как продолжить разговор, по-прежнему не было ни одной.

— Тебе сколько лет?

После его ответа Екатерина произнесла удивленно-озадаченное «ой» и снова рассмеялась, потрепав его по коротко стриженым волосам.

— А я думала тебе не меньше двадцати. Честный и смелый? Люблю таких.

Смелости в себе Димка не чувствовал, и не представлял что делать дальше. Он пытался действовать по инструкции мудрого дяди Коли: «бабе с тобой должно быть интересно, легко и весело. Не морочь ей голову философией, не хвастайся и не ври». Но до этого вечера патологическая стеснительность не позволяла ему пойти даже на легкий флирт, а более близкое знакомство с девушкой и вовсе было несбыточной мечтой.

— Значит, ты смотрел мои фильмы?

— Все.

— Ого! Так уж и все?

— А вы проверьте.

Екатерина ненадолго задумалась.

— А ну-ка перечисли все мои роли следователей.

Димка ответил как по учебнику:

— Хлебникова в «Огне и воде», Самойлова в «Пропасти» и Калинина в «Необходимой жертве».

— Да ты прям ходячий справочник. А как звали Калинину?

— Маша. Мне нравится, как вы там классно деретесь.

— Это же постановка. Ничего я не умею, кроме как притворяться.

Екатерина снова встала, наверняка собираясь идти спать — время всё-таки позднее. Но сегодня явно был его день.

— Знаешь что? Проводи-ка меня к морю,  — сказала она, потягиваясь.  — Мы тут уже несколько дней, а искупаться так и не удалось. Смотрю на воду и облизываюсь. Жди меня здесь.

Она забрала цветы и скрылась в вагончике, оставив счастливого Димку ждать на ступенях. За стеной послышалось шуршание и позвякивание. Через несколько минут Екатерина заперла дверь и вручила своему кавалеру сумку.

— Что я делаю?  — спросила она с преувеличенно-театральными интонациями.  — Сорвалась куда-то с незнакомым мальчишкой среди ночи. Мальчишкой! Среди ночи!  — говорила она сама с собой.  — Ну и хорошо, не киснуть же здесь с этим козлом.

Кто «этот козел» Димка спрашивать не стал, но узнать 

очень хотелось.

«Неужели у нее кто-то есть? Конечно, есть,  — спорил он сам с собой.  — Такая красавица и одна? Быть не может, это же Балицкая» — От таких мыслей испортилось настроение.

— Ладно, показывай свой секретный ход,  — бодро сказала она, спускаясь по лестнице.

Димка повел её к дальней стороне ограды, подрагивая то ли от ночной прохлады, то ли от волнения.

— Тебя мама с папой не потеряют?

Ее отношение к нему как к маленькому обижало, но Димка засунул свою гордость подальше — Екатерина всё-таки старше на десяток лет.

— Я ещё днем сказал, что поеду к другу и там заночую.

— А на самом деле, где собирался ночевать? Не у меня ли? Не только смелый и честный, а ещё и наглый?

Он и на самом деле думал поехать к другу, но оправдываться не стал. Сдвинул доску, приставленную к дыре в заборе, и мотнул головой:

— Пролезайте.

Екатерина пригнувшись, шагнула в открытый проход. Димка протиснулся следом.

— Морем пахнет, одуреть! Где тут тропинка?  — В ночной тишине её громкий голос разносился по всему лагерю.

— Здесь лучше не купаться, дно плохое,  — прошептал Димка.

— Тогда какие будут предложения, мужчина?

Если бы не темнота, можно было бы увидеть, как «мужчина» покраснел от удовольствия.

— У меня тут мотоцикл в кустах. Я знаю хорошее место.

— Откуда ты такой взялся?  — Она на ощупь отыскала Димкину ладонь и взяла его за руку.  — Знал бы ты, как я люблю кататься на мотоциклах. Веди скорей.

Конечно, он знал. Он много чего о ней знал.

«Чезет», старый чешский мотоцикл времен СССР тарахтел на всю ивановскую, всполошив окрестных собак. Многоголосый заполошный лай слышался и после того как они проехали поселок, а дорогу обступил густой лес. Когда мотоцикл подскакивал на выбоинах и неровностях дороги, Екатерина весело взвизгивала и прижималась грудью к Димкиной спине.

В мыслях не было и намека на романтику, он думал только о том, что наедине у них может случиться все что угодно, даже... секс. Димка был уверен что это едва ли не самое важное в отношениях, все зависит от того как себя покажешь. Беда только в том, что его знания в этом вопросе были теоретические и весьма поверхностные.

Находясь в таком наивном заблуждении, он гнал и гнал как сумасшедший, не останавливаясь, торопясь приблизить этот волнующий волшебный момент.

— Куда ты меня завез?  — крикнула Екатерина.

Ухо обожгло горячее дыхание и легкое прикосновение её губ.

— Скоро приедем, ещё один подъем!  — радостно проорал он, выжимая газ на полную.

Грунтовка привела их в небольшую бухту со скалой с правой стороны и пологой горой слева. Дно здесь на любой вкус — по центру бухты песок, справа камни с живущей на них морской фауной, а слева водоросли, если кому-то интересно плавать среди травы. Сейчас не сезон, пляж пустой. В этом и была причина выбора места — уединение.

Димка заглушил мотор и выключил фару.

— И что тут хорошего? Кругом одна галька,  — с сомнением протянула Екатерина.

— Зато на дне песок и неглубоко.

— Пойду, проверю,  

а ты пока не смотри.

Он послушно отвернулся. Екатерина пошарила в сумке, Димка услышал, как она отвинчивает крышку на бутылке и пьет. Эти звуки вселили в него уверенность, что сегодня произойдет нечто приятное. Как говорил дядя Коля — алкоголь для женщин это жидкость для снятия трусов.

— Мне надо расслабиться, а тебе не дам,  — выдохнув, сказала она,  — ты за рулем и вообще, тебе ещё рано.

Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Его больше интересовало, зачем отворачиваться. Что она, не могла у себя в вагончике переодеться в купальник? Димка и сам не был готов к купанию, плавок он не захватил. Придется потом ехать с мокрым задом, но разве это проблема? Главное он встретился с ней и есть надежда, что это знакомство продлится долго.

— Ой, что это?

Он повернулся на удивленное восклицание, хотя ему ещё не разрешали. Екатерина уже зашла в море по пояс и стояла, разгребая воду руками.

— Вода светится! Димка! А теплая, как молоко!

Он улыбнулся. Свечение моря неизменно вызывает удивление и восторг у приезжих, для него же это привычное дело.

— Это планктон светится от движения воды.

— Чудеса! Раздевайся, снимай трусы и иди сюда!

Трусы? Она там голая? Димка огляделся. У его ног стояла сумка со сложенным поверх спортивным костюмом и нижним бельем. Возле сумки — кроссовки с затолканными в них белыми носками. Он осторожно погладил мягкую чашечку бюстгальтера, потер меж пальцев тонкую ткань узких трусиков. По телу побежали мурашки от возбуждения и страха. Почему он боится? Разве не этого он хотел? Не об этом мечтал?

Сняв кеды, Димка кинул на мотоцикл потертую кожанку, футболку. Стянул джинсы вместе с трусами и носками и с разбегу прыгнул в воду, подняв тучи брызг.

— Ты не против купания голышом?

В её голосе была насмешка, но ей можно. Ей все можно. Он отметил, что алкоголь подействовал — из фильмов Димка знал как она, играя пьяную, разговаривает, растягивая слова.

— Не против,  — булькнул он, выплевывая воду.

— Тогда подержи меня, я хочу полежать на воде. Чур, не пялиться и не лапать.

Сейчас она всплывет и будет видно все тело. Как тут не смотреть? Димка подтолкнул её в спину и потянул наверх. На поверхности показалась разъехавшаяся в стороны грудь со сморщенными от воды сосками, плоский живот и подбритый треугольник волос на лобке — в свете луны все было как на ладони. Незагорелые части тела так и лезли в глаза, притягивая взгляд своей молочной белизной.

— Я же просила не пялиться!

Димка зажмурился, на что Екатерина опять рассмеялась.

— Ладно, не комплексуй. У тебя девушка-то есть?

— Есть,  — твердо ответил Димка, открыв глаза.

— И кто? Какая-нибудь красивая соседка?

— Красивая, но не соседка. Это вы.

— О! И как долго?

— Всегда.

Снова смех. Она встала рядом, положив руки ему на плечи. В её глазах искорками прыгали бесенята, хорошо знакомые Димке по крупным планам в кино. Нижняя губа прикушена, белеет голая грудь, влажно поблескивая от морской воды.

— Ты уже 

большой мальчик и все понимаешь, я надеюсь.

У Димки перехватило дыхание.

— Поцелуй свою девушку.

Он потянулся, сложил губы гузкой и неловко чмокнул её в верхнюю губу. Екатерина вздохнула.

— Не умеешь. Ничего, давай я тебя научу. Обними меня.

Димка положил руки ей на талию.

— Да расслабься, мы не на танцах!

Он опустил руки ниже, обхватив мягкие ягодицы.

— Вот, так лучше. Сожми.

Это был её последний комментарий. Все закрутилось как в кино: Екатерина прижалась к нему грудью, закрыла глаза и впилась поцелуем в губы. Она шумно дышала носом, постанывала и гладила Димку по спине. Поцелуй вышел долгим, со сладким вкусом женщины и нотками дорогого алкоголя. Димка конечно так сразу не научился целоваться, но был на седьмом небе, мечтая чтобы это никогда не заканчивалось.

Балицкая отстранилась и нащупала его член, давно готовый к действию.

— Хорошенький,  — ласково сказала она, поглаживая Димкину гордость.  — У тебя уже было с кем-нибудь?

Он мотнул головой.

— Ну, недолго исправить. Имей в виду, это только в благотворительных целях и без обязательств. Кончать можешь куда хочешь, я предохраняюсь. Уяснил?

Вот так. И никакой романтики. Разложили все по полочкам и вперед. Может для первого раза так и надо?

Дождавшись кивка, Екатерина запрыгнула на Димку, обвила его бедра ногами и скомандовала:

— Помогай. Где там твой дружок?

Он повозил по её промежности головкой, не зная как правильно действовать, но Екатерина справилась сама — член вошел куда надо и без всякого сопротивления. Димка несколько раз приподнял её легкое в воде тело, закрыл глаза и дернулся как от удара током. Ему было стыдно и жаль, что все так быстро закончилось.

— Ты молодец,  — успокоила его Екатерина.  — Первый раз всегда быстро, не успеваешь понять, что произошло.  — Она потрогала опавший член и легко сжала его в кулаке.  — Идем на берег.

Сидеть на берегу моря рядом с женщиной своей мечты, накрывшись одним полотенцем, согревать друг друга телами — об этом Димка и не мечтал. Они молчали, разглядывая в небе россыпи светящихся точек. Екатерина придвинулась ближе и привалилась спиной к Димкиной груди. Он вдохнул цветочный запах её влажных волос и, осмелев, обнял.

— Внизу планктон и вверху планктон, в городе такое не увидишь,  — мечтательно проговорила Екатерина.

— Вы ели морских ежей?  — невпопад спросил Димка.

Он никак не мог перейти на «ты», даже после всего что произошло, а Екатерина не просила его «тыкать», считая, наверное, что «вы» держит человека на расстоянии.

— Нет. А что там можно есть?

— Икру. Кидаешь в костер и ждешь, когда у него из клюва брызнет вода. Внутри оранжевые дольки как в мандарине.

— Ежи это такие черные колючки?

— Да. Только есть надо зеленых и розовых.

— Господи, как вы тут во всем этом разбираетесь?

Она помолчала.

— Хочешь прийти завтра?

— Спрашиваете! Да я бы вообще никуда не уходил.

— Понимаю, но...

Димка напрягся. Сейчас должно прозвучать «это было ошибкой, нам не следовало, потому что... ».

— Да ладно, забудь.  — Она достала бутылку, глотнула и передернулась.  — Что сделано, то сделано, это все алкоголь.  

Я от него дурею и кидаюсь на кого попало.

Екатерина смутилась.

— Извини. Ты, конечно, не кто попало. Что-то в тебе есть такое... Ладно, поехали в лагерь, так и быть, переночуешь у меня. Но учти, то, что между нами было, не дает тебе права меня лапать, когда захочется.

Обратно Екатерина ехала спереди, сидя лицом к Димке. Он то и дело сбрасывал скорость, теряя из виду дорогу — пьяные поцелуи, расстегнутая кофта, надетая на голое тело, объятия Балицкой, все это невозможно было игнорировать.

Указание «не лапать» было забыто, как только закрылась дверь вагончика. На ходу сдирая с себя одежду, они повалились на кровать. Целуя Екатерину в губы, шею, грудь, Димка уже без всякой помощи вошел меж её расставленных ног. Опираясь на локти, и уверенно работая бедрами, он улыбался и радовался темноте, потому что улыбка наверняка была до неприличия глупой и довольной.

Ночью он заслужил много лестных эпитетов — от «моего мальчика» до «сексуального маньяка». Последнее было сказано после особенно бурного второго оргазма. Димка ещё долго не мог уснуть, разглядывая и поглаживая тело давно спящей Екатерины, а утро они встретили в объятиях, проснувшись от настойчивого стука в дверь.

Накинув халат, Екатерина загородила шторкой кровать от посторонних глаз и предупредила:

— Сиди здесь тихо как мышь!

Она ещё не успела открыть дверь, а Димка уже оделся и навострил уши.

— Чего тебе?  — спросила она, не поздоровавшись.

От её холодного и даже презрительного тона Димке стало не по себе. Оказывается, его любимая женщина может быть и такой. Он попытался в щель разглядеть, кого это она так неласково встречает, но гостя не пустили даже на порог.

— Говорят, утренний стояк самый крепкий, предлагаю проверить.  — голос был мужской, низкий. Такой тембр мог принадлежать только крупному мужчине, а вот какого рода его «крупность» выяснить не получилось. Может он накачанный спортсмен, а может и просто пузатый дядька.

— Не хочу я ничего проверять,  — Екатерина попыталась закрыть дверь, но мужчина её остановил.

— Подожди. Ты что, забыла наш уговор?

— Ничего я не забыла. У меня... у меня дни начались! Отстань.

— Это не проблема, Катенька.

По его голосу Димка понял, что он ехидно улыбается.

— Я вчера предлагал тебе другой способ. У тебя такие губки — грех упускать возможность.

— Нет,  — отрезала Екатерина.  — Об этом даже не заикайся.

— Хорошо,  — угрожающе проворчал неизвестный.  — Но имей в виду...

Она громко хлопнула дверью, не дослушав угрозы, а Димка метнулся к окну, чтобы разглядеть уходящего гостя. Мужик действительно был высокий и широкоплечий. Этому сходу не наваляешь, чтобы больше не приставал с такими предложениями.

Отвернувшись от окна, он встретился взглядом с Екатериной. Чего больше было в её глазах, он не разобрался — то ли презрения и злости, то ли растерянности и отвращения. Все эти чувства перемешались в гремучий коктейль, того и гляди она закричит или заплачет.

— Кто это?  — спросил Димка, почему-то краснея.

— Не твое дело!  — резко ответила Екатерина, но тут же смягчилась. Она порывисто шагнула ближе и 

притянула его к себе.

— Прости. Ты же все слышал и догадался?

— Да, только я не понял почему.

— Кризис, Димочка, кризис. Все хотят есть. Ты думаешь легко сейчас получить роль? Он помощник режиссера, отвечает за набор актеров. Мне пришлось пойти на кое-какие уступки, но я не думала, что он будет такой... гад. Домогается чуть ли не каждый день.

Он слышал выражение «в шоу-бизнес через постель», но не предполагал, что это касается Екатерины. Она должна выбирать, а не её. Она такая красивая, популярная, талантливая. Совсем они там с ума посходили в своей Москве.

Екатерина встряхнула его за плечи.

— Ты только не лезь в это. Понял? Покалечит тебя, что мне потом с тобой делать?  — Она вздохнула.  — И откуда ты такой взялся? Почему я за тебя так переживаю?

Димка потянулся к ней с поцелуем. Екатерина не ответила, но и не отстранилась.

— Беги домой, мне надо готовиться к съемкам. Если хочешь, приходи вечером. Я буду ждать. Очень.

Но он не собирался уходить просто так, до вечера ещё далеко. Как говорил мудрый дядя Коля «с бабами нужна решительность и напор, но палку перегибать все ж не следует». Димка подумал, что сейчас подходящий случай зарекомендовать себя решительным и напористым — он проник рукой под её халат и коснулся жестких волосков на лобке. Скользнув дальше, утопил пальцы в мокром и мягком, пальцам стало горячо и скользко. От собственной наглости у него скакнуло сердце, забилось с удвоенной силой, отдаваясь гулкими ударами в голове. Екатерина прикусила губу и, запрокинув голову, воскликнула хриплым от возбуждения голосом:

— Паршивец! Я же тебя сейчас никуда не отпущу!

Пальцы нырнули глубже и ритмично задвигались. Учащенное дыхание и стоны любимой девушки, это ли не музыка для ушей? Волнующие звуки и вздрагивание напряженного тела Екатерины совсем вскружили ему голову — он встал на колени. Не убирая руку, Димка приник губами к податливым складкам, коснулся их языком и раздвинул, чувствуя будоражащий вкус и запах.

— Блядь!  — воскликнула она и закрыла рот ладонью.

Это неожиданно вырвавшееся непристойное восклицание раззадорило Димку ещё больше. Он «переключил Чезет на четвертую скорость», действуя языком как поршнем. Вот он, этот сладкий миг! К прерывистому дыханию и стонам Екатерины добавились судорожные всхлипы, её тело затрясло. Не зная когда нужно остановиться, Димка лизал и лизал, размазывая по лицу тягучий сок.

— Стой! Хватит!  — взмолилась Балицкая, потянув его за волосы.

Он увидел самую прекрасную в мире картину — её лицо во время оргазма. Нижняя губа прикушена, щеки раскраснелись, взгляд полуприкрытых глаз подернулся пеленой. Но, к сожалению, волшебство быстро рассеялось, глаза прояснились, мутная поволока сошла.

«Почему у людей самые приятные моменты жизни такие короткие? Вон свиньи полчаса оргазмом наслаждаются, а чем мы хуже? » — Димка тряхнул головой, пытаясь освободиться от глупых мыслей.

Екатерина по-матерински вытерла ему лицо полой халата и расслабленно опустилась на колени.

— Если ты сегодня вечером не придешь, я тебя сама найду и трахну. Мне придется постараться, чтобы сделать тебе хотя 

бы вполовину так же приятно.

От её объятий и страстного шепота по телу побежали мурашки.

•  •  •

— Она уже знала, что будет дальше, как только ты появился у нее на пороге. Ты для нее игрушка, Дмитрий Сергеевич, смирись. Можешь не верить, можешь даже возразить, привести миллион аргументов, но это так,  — вещал дядя Коля.

Настроение у него было приподнятое. Он только что сорвал сургучную заливку с Димкиного подарка — самогона из отцовских запасов. Вдохнув резкий запах, деревенский Казанова в отставке благостно улыбнулся и плеснул в стакан ядреного пойла.

— Одинокая скучающая баба сходит с ума без нормального секса по обоюдному согласию. Тут ей подворачиваешься ты. Неопытный, из которого можно веревки вить. А ей надо было вернуть самоуважение. Насильно мил не будешь, а с режиссером или кто он там, как я понял именно такая ситуевина. Он для нее мелкий тиран, что в будущем принесет ей только пользу, если она сделает правильные выводы. Понимаешь, о чем я?

Димка не знал что сказать.

— Ты читал Кастанеду?  — спросил дядя Коля. И сам же ответил:

— Вижу, не читал. Рановато тебе ещё.

— Но что мне с ним делать? Он же её так и будет доставать.

Димка не расстроился из-за «игрушки». Дядя Коля конечно умный, но может и ошибаться. Свечку-то он не держал.

— Да не лезь ты в это говно. Пользуйся моментом, учись пестиком в ступке ковыряться. Вон, какая королева тебя захомутала. Учись, впитывай все, что дают. Потом со своими сверстницами будешь кувыркаться, и спасибо ей скажешь. Кино скоро кончится, забудет она про Димку Романова, а вокруг тебя столько девок. Эх, мне бы твои годы!

Он потер заросшую щетиной щеку и задумался. Даже выпить забыл.

— Мне было как тебе примерно, я на Полину из управы заглядывался. Это сейчас её разнесло, время никого не щадит, а тогда она была королевой красоты. Самой настоящей. Пройдет по поселку, будто свет и весну людям несет — грудь платье разрывает, норовя вырваться на волю, бедра как греческая амфора, на голове венок из одуванчиков. И улыбка такая особенная, куда там той Джоконде. При виде её мужики подбирали животы, смотрели вслед и облизывались. Каждый Полину хотел и мечтал о ней, все без исключения. Жила она с отцом старым да больным, а как Михеич помер, вокруг нее кавалеры закружили. Я тогда ещё молодой был, младше её на десяток лет. На велосипеде гонял. Куда она, туда и я, тайком. Шансов никаких не было, как можно подумать, ан нет, перепало и мне с того пирога.

Она давно знала, что я за ней таскаюсь, но виду сначала не подала. Потом ей это надоело. Однажды свернула за угол и дождалась, когда я появлюсь, и строго так говорит: что ходишь за мной? Влюбился что ли? Я дара речи лишился от неожиданности. Малец совсем, опыта никакого. Что мастерски умел, так это свой краник дергать, пока молоки не брызнут, но мне всегда хотелось чего-то 

большего. Вот только, где это большее взять? Тогда времена другие были, не то, что сейчас. В девушках ценилась недоступность.

Промямлил я что-то невразумительное и хотел сбежать, но меня как приморозило, когда я на её грудь вблизи посмотрел. Полина, конечно, заметила мой интерес. Слово за слово и тем же вечером оказался я в её постели. Не веришь?

Он с вызовом посмотрел на Димку, но тот только пожал плечами. Мол, что тут такого? Я вон тоже сподобился. Дядя Коля помолчал, собираясь с мыслями, откашлялся и продолжил:

— До сих пор помню, как она первый раз передо мной раздевалась.  — Дядя Коля прикрыл глаза, погружаясь в волнующие воспоминания, и заговорил как под гипнозом:

— Белый лифчик освобождает тяжелую грудь, оставляя на спине и боках мятые розовые полосы. Открываются крупные соски, ещё мягкие, с пупырышками по кругу. Она приподнимает грудь ладонями, предлагая потрогать, и запрокидывает голову в ожидании.

Он открыл глаза и уже веселее продолжил:

— Я дурень нажимаю на сосок как на дверной звонок, убираю палец и чего-то жду. Она вздыхает разочарованно, и трусы стягивает, а под ними целый куст смородины — кудряшки черных волос. Тогда девчата не брили свои мохнатки, такое не в заводе было. Вскарабкалась она на кровать и ноги раздвинула, а я стою, не жив, не мертв, слюну глотаю, срам разглядываю. Получаю, понимаешь, эстетическое наслаждение.

Он махнул рукой.

— Короче говоря, стала она моей учительницей по этому делу. Облажался я по первому разу как водится от перевозбуждения, но потом свыкся, показал свою силушку богатырскую. Позже спрашивал её, почему она меня к себе подпустила — Полина ответила просто: «молодой гороховый стручок слаще зрелого». Вроде посмеялась, но смысл я потом понял, как повзрослел. Есть такие женщины с нерастраченным материнским инстинктом. Им и в сексе это требуется. Но это долго не продлится, женщина тоже меняется, устает все сама решать. Всем им нужен крепкий и обстоятельный мужик, так природа устроила. Ты это учти. Так что не твоя эта актриска, Сергеич, как не тужься. И главная закавыка тут разница в возрасте. Тебе бы Вальку Семенову пощупать. Такие сиськи и жопа без дела пропадают! А если ты не поклонник крупных форм, то можно Валькину подружку Наташку заинтересовать. Складная девица, взгляд притягивает.

Димка представил Полину Васильевну из поселковой управы голой и ничего не шелохнулось. Широченные бедра, вислый живот, грудь как два арбуза и все время грустное выражение лица. Потрепала её видать жизнь и снаружи и внутри. Может из-за своей неземной красоты у нее так и не случилось стать счастливой. Про Вальку и Наташку даже не стал думать. Дуры, они и есть дуры. С девушкой же и поговорить хочется о чем-нибудь таком, а эти кроме как о шмотках ни о чем больше не разговаривают.

Он отвлек дядю Колю от воспоминаний — за советом же пришел, а не истории слушать.

— А если этого помощника режиссера в больничку определить? Я с пацанами поговорю.

— Ты 

ещё скажи на тот свет отправить.  — Дядя Коля погрозил пальцем.  — Наш Анискин не дурак, докопается. Режиссер заявит, к бабке не ходи, и вся ваша шайка-лейка загремит по нескольким статьям. От сто одиннадцатой до сто шестнадцатой включительно, от двух до восьми лет.

Димка вздохнул. Местный участковый и правда знает свою работу, от него ничего не скроешь.

— И кулаки это не выход. Тут с умом надо.  — Казалось, дядя Коля снова глубоко и надолго задумался, но вспомнил о стакане и очнулся. Самогон исчез в один глоток.

— Да-а, положение! Ты вроде и не соперник, а с мужиком разобраться все равно надо. Но не выйдет у тебя против взрослого. Кишка тонка. Нет в тебе внушительности ни в наружности, ни в глазах. Уж извини.

— Надо что-то придумать!  — взмолился Димка.  — Жалко её.

— Жалко ему... каждый живет, как может. Если она допускает что можно раздвинуть ноги ради денег...

— Не денег, а роли!  — перебил Димка, защищая Балицкую.

— Роль это что? Работа, за которую платят. Проститутке конечно проще в какой-то мере — разделась, легла, постонала, пососала, получила гонорар. А тут кроме того что тебя трахают ещё и работать надо, лицедействовать. По сути та же проституция. Кто на что учился, Дмитрий Сергеевич. Пойди она на завод гайки крутить, никто бы ей не предлагал работу через постель. За известность и достаток надо платить, такой тут механизм. Вокруг публичных людей разные коршуны летают, так и норовят отщипнуть кусок. На Олимп просто так не взойдешь, вон Беллерофонт пробовал до вершины добраться, так Зевс его живо обломал. Небожители за здорово живешь никого к себе не подпустят. Если жаждешь такой жизни, а родословной не вышел, умей терпеть и унижение и издевательства и отказ, но борись. Но надо ли? Самоуважение никто не отменял, как впрочем, и понты. Тут уж кому что.

Кто такой Беллерофонт Димка не знал. Судя по фамилии, француз или немец. А при чем тут Зевс? Непонятно. Но аналогию уяснил: просто так ничего в этом мире не дается. Екатерина пошла не по той дороге и запросто может упасть с Олимпа, если не будет соблюдать правила игры. И просто так, не пройдя весь путь на вершину не вскочишь — трахать будут на каждом горном уступе.

Дядя Коля налил себе в два раза больше и выпил, смакуя маленькими глотками. Наблюдая за ритмичными подергиваниями его кадыка, Димка думал, как же несправедливо устроена жизнь.

«Интересно, если не женщина, а мужчина захочет получить роль, его тоже этот помощник режиссера в постель потащит? Ему что, все равно с кем? Нет, мужик, наверное, дал бы ему взятку. Но если для того чтобы заработать денег надо их сначала отдать, тогда в чем смысл? Вот если б я был богатый, заплатил бы ему, чтоб отстал, а то и уговорил бы Балицкую бросить своё кино. Мы бы тогда уехали куда-нибудь далеко, в тропики. Навсегда».

Шелест листвы за окном незаметно сменился шумом моря,  

взгляд Димки затуманился.

•  •  •

Остроносый «Байлайнер» с надписью «Katrin» по борту остановился у маленького острова в бирюзовом море. Они прыгнули в воду и наперегонки поплыли к белой полоске песка на берегу. Тяжело дыша и смеясь, стягивая с себя плавки, влюбленные упали на горячий песок и, сплетаясь телами, стали целоваться, не замечая ничего вокруг.

Из-за пальм показался голый негр с корзиной кокосов за плечами. Пролопотав что-то на своем языке, он вытянул из корзины мачете и, стесав верхушку ореха, вставил туда трубочку и бумажный зонтик. Протягивая кокос Екатерине, предприимчивый продавец белозубо улыбнулся и показал жестом, что хочет денег. Разглядывая его длинный и толстый член, Балицкая без стеснения раздвинула ноги, собираясь так заплатить за кокосовое молоко. Но Димка решительно остановил торговца, показывая на катер. Мол, подожди, я сейчас принесу деньги. Мани-мани, андерстэнд? Когда он доплыл и взобрался на катер, коварный негр уже лежал на Екатерине и размашисто двигал бедрами, вонзая в нее огромный член. Её громкие стоны...

— Э, алле! Ты уснул что ли?

Дядя Коля помахал рукой перед его глазами и Димка с облегчением вынырнул из своей фантазии в реальность. Привидится же такое! Как у него в голове все так повернулось?

— А?

— Я говорю, молодой ты ещё, наслаждайся жизнью, гуляй с девчатами. Тебя не сегодня-завтра в армейку загребут. Но если уверен, что это любовь, тут я тебе не советчик. Сия материя тонка, друг мой, с этим каждый должен сам разбираться. Как сказал Вильям, мать его Шекспир, не трать свою любовь, на тех, кто её не ценит. Вот если потребуется завлечь какую-нибудь девицу на разок, с этим помогу. Даст или нет от тебя будет зависеть, но сиськи и попку пощупаешь, это непременно.

Дядя Коля выпил ещё. Его глаза заблестели, нос и щеки покрылись фиолетово-красным румянцем — свидетельство того, что он употребляет горячительное уже не один год. Обычно Димка уходил от него с дельным советом, но сейчас все только запуталось. Неужели девушка его мечты такая, как он сказал — ради известности может лечь с кем угодно?

Вечером Димка никуда не поехал — лежал в постели и страдал от непонятного разговора с дядей Колей и своих ярких фантазий. Чтобы отомстить наглому негру он хлестал его плеткой, заставляя работать на плантации, распинал на дыбе, оставляя без воды на солнце, а потом избил, заковал в кандалы и посадил в тюрьму на сто лет.

Дедушка Фрейд вволю бы поупражнялся, интерпретируя на свой лад подростковые фантазии, но он, к сожалению, давно умер, так и не узнав о богатом воображении Димки Романова. Несчастному подростку пришлось самому анализировать своё состояние.

Во-первых, с чего он взял, что Екатерина именно такая? Он знает её всего один день. Нет, конечно, ему много чего о ней известно, но лично знакомы они со вчерашнего вечера. Во-вторых, с чего он решил, что у них какие-то отношения? Все что произошло, было похоже на случку — самка из жалости или забавы или 

потому что «молодой стручок слаще» подпустила к себе неопытного кобелька.

Димка фыркнул от таких сравнений. И почему у нее не может быть секса ни с кем другим? Разве она признавалась ему в любви и верности? Нет.

«Нет! » — воскликнул он про себя. «Этот помощник режиссера её насилует в прямом смысле. С этим надо что-то делать».

Он вскочил, натянул джинсы. Путаясь в рукавах драной кожанки, выбежал во двор. Вывести мотоцикл из сарая не заняло и одной минуты — мотор оглушительно взревел и Димка умчался в темноту, не предупредив родителей.

В актерском лагере его ждало потрясение и разочарование. Он чуть не наломал дров, но вовремя остановился, чтобы не ворваться в вагончик и не кинуться на мерзкого помрежа с кулаками. За дверью происходило то, чего он больше всего боялся и ненавидел — оттуда раздавалось пыхтение и бормотание этого здоровяка, ритмичное постукивание и позвякивание, будто от тряски дребезжит чайная ложка в стакане. Знакомых подбадривающих стонов Екатерины слышно не было, но Димка услышал её смех, это было хуже всего.

На глаза навернулись слезы.

«Вот же гад! А она? Ещё и смеется! Что же делать? Что делать? »

— Молодой человек! Вы почему здесь?  — окликнул его благообразного вида старичок в синем спортивном костюме с эмблемой олимпиады восьмидесятого года.  — Посторонним тут нельзя, особенно в такое время.

Направлялся он в сторону туалета в дальнем углу лагеря, но такое вопиющее нарушение правил заставило его изменить планы.

— Я вас спрашиваю. Благоволите ответить.

Если он поднимет крик, неизвестно как все обернется. Надо его отсюда уводить. Наверняка в вагончике все слышат и затаились. Позвякивания, во всяком случае, слышно уже не было. Димка приложил палец к губам и прошептал:

— Тссс... мне надо вам кое-что рассказать. Кое-что важное.

Старичок с сомнением пожевал губами, погладил короткую седую бородку и кивнул.

— Что ж идем. Я даю вам время заинтересовать меня своим повествованием, пока мы вместе спешим в клозет. Старость, понимаете, никакого сладу с организмом. Простатит, будь он неладен. Но если у вас ничего не получится, я вынужден буду кликнуть стражей порядка.

Его манера выражаться вызывала улыбку, но Димке было не до этого. Он пытался сформулировать мысль так, чтобы старик сразу проникся и сообщил, кому следует, что у них тут творится.

— Вашу самую главную актрису каждый вечер насилует помощник режиссера!  — выпалил он, прибавляя шагу, чтобы успеть за прытким старичком.

Он не сказав ни слова в ответ, почти бегом влетел в деревянную будку с сердечком и буквой «М» на двери. После недолгого журчания и вздохов облегчения дверь открылась.

— Насилует, говорите? Самую главную? Балицкую? А она что ж сама не поведает мне о таком безобразии?

Димка нетерпеливо стукнул себя кулаком по ноге.

— Если мы поторопимся, сможем увидеть, как он выходит из её вагончика. А до этого я слышал как они там... и Балицкая мне сама рассказывала.

— А вы ей собственно кто будете? Родственник? Знакомый?

— Знакомый,  — буркнул Димка и встрепенулся. Старик сказал «почему она не поведает мне»,  

значит он у них тут главный.

— А вы кто будете?  — спросил он, невольно переняв вычурную манеру общения старика.

— Василий Сергеевич Марченко, в некотором роде режиссер и ответственное лицо за весь этот бардак,  — приосанившись, ответил старик.

Случай так вовремя свел его с нужным человеком! И почему он раньше об этом не подумал? Как все просто — пойти и рассказать режиссеру. Тут уже не до пацанских понятий, задета честь любимой девушки, крутись, как хочешь.

Хлопнула дверь вагончика Екатерины, во мраке замаячила удаляющаяся фигура.

— Вот, видите?

— Лицезрею. Увы, но это не Андрюша. Это Алексей Тарасов, наш постановщик трюков. Вы полагаете, что он и мой помощник по очереди насилуют самую главную, как вы изволили выразиться, актрису?  — с сомнением спросил Василий Сергеевич.

— Но я сам только что слышал!

Димка был раздавлен, убит на повал. Ему не хотелось в это верить, но он убедился, что Екатерина далеко не святая и никакая не жертва сексуального домогательства. Все совсем наоборот — она сама дает всем и кому попало.

— Вы, молодой человек, сначала сами во всем разберитесь, без меня. Но если что, милости прошу заходить. Моё скромное обиталище под номером три,  — сказал добрый старичок и откланялся.

Димка сжал кулаки. Хотелось зайти к ней и разобраться что происходит, но с другой стороны, какое ему теперь до этого дело? И так все понятно.

Все же, чтобы поставить точку, он доплелся до вагончика и постучал. Екатерина открыла сразу, будто ждала за дверью. От её улыбки Димке стало совсем тошно. Только что от нее ушел один, вероятно до этого и помреж заглядывал, а ей все нипочем.

— Заходи, блудный сын! Я уж думала не придешь, бросишь меня одну.

Он вошел, зло посмотрел на стаканы, так и не убранные со стола.

— Ты чего такой? Что-то случилось?  — Екатерина обняла его со спины, окутав приятным свежим запахом духов.  — Рассказывай.

— Я все слышал.  — Димка сжал зубы, чтобы не наговорить гадостей.

Екатерина не шевелилась, молчала, дожидаясь продолжения.

— Ты и с помрежем и с Алексеем, а теперь и со мной хочешь?

— Уже и с Лешкой знаком? Шустрый. То, что ты говоришь мне «ты», радует, но я не поняла твоих претензий. Мне кажется, это похоже на ревность, но у тебя нет никакого права.

— Я тебя люблю. Любил.  — Димка с горькой обидой всё-таки выдавил из себя запоздалое признание.

— А что же сейчас произошло?

— Когда я пришел, вагончик аж трясся от того как вы с этим постановщиком трюков...

Екатерина развернула Димку к себе лицом и стала разглядывать его с веселым удивлением.

— Что мы с ним?

— Трюками занимались, вот что!

— Хочешь сказать, сексом?

Она разжала объятия и села на кровать, а Димка остался стоять с поникшей головой как малолетний двоечник перед строгой матерью. После напряженного молчания она начала отповедь:

— Ты не пришел вечером, а я ждала. Надо бы тебя сейчас выгнать, чтобы ты научился не делать выводов, не разобравшись, но я расскажу, как было дело.  

Потому что ты мне нравишься. Ошибиться может каждый.

Димка зыркнул на нее и снова опустил голову.

— Я боялась, что помреж сегодня снова заявится, несмотря на то, что я ему соврала про ПМС. Поэтому позвала Лешку на чай, поболтать. У него много всяких смешных историй, а то, что ты слышал, наверное, он рассказывал про случай в поезде с ложками одной попутчицы.

Екатерина подошла к столу, облокотилась и затрясла его, изображая голосом стук колес. Ложка в стакане зазвенела точно как в поезде.

— У Тарасова двое детей и любимая жена, которая в сто раз красивее меня. На кой я ему такая нужна?

Она пыталась до конца убедить Димку, что ничего не было, но это уже оказалось ненужным. Он просиял, чмокнул Екатерину в щеку и выбежал на улицу. Спохватившись, вернулся.

— Я тебя люблю!

Ее озадаченное «Ты куда? Устроил мне тут ромашку: люблю, не люблю» он уже не услышал, торопясь в третий вагончик, пока не уснул старик режиссер.

Василий Сергеевич не пригласил его войти, сославшись на поздний час, и даже поторопил с объяснениями. После скомканного (а как рассказать о том, что они занимались сексом?) пересказа событий произошедших за два дня Димка попросил его не говорить Екатерине, что это он обо всем рассказал. Всё-таки жаловаться это не по-мужски. В свою очередь старик пообещал строго поговорить с «гнусным сластолюбцем» и отстранить его от дел, если рассказанное окажется правдой. Окрыленный успехом Димка вернулся к Екатерине.

— Чего пришел?  — строго спросила она, открыв дверь.  — Что ты носишься туда-сюда?

От её грозного вида Димка слегка опешил, но когда Екатерина не выдержала и улыбнулась, он облегченно улыбнулся в ответ.

— Хотел послушать про случай в поезде.

Он всё-таки не вытерпел и проболтался:

— Помреж больше не будет к тебе приставать!

Заинтригованная Екатерина посторонилась, приглашая войти.

Ночь выдалась жаркая — ему же обещали «постараться сделать хотя бы вполовину так же приятно». Екатерина сидела на нем верхом и выделывала такое, что Димка закрыл глаза, стараясь отвлечься от вида её колышущейся и подпрыгивающей груди, но не вытерпел.

— Я сейчас... все!

— Кончай! Кончай в меня!

Они замерли, прислушиваясь к ощущениям — крепко сцепленные пальцы, расширенные зрачки, бисеринки пота над верхней губой и неслышные толчки внутри, заставляющие тела трепетать от сладкого напряжения. Екатерину проняло до дрожи, она закрыла глаза и повалилась Димке на грудь.

«Почему от боли и от оргазма выражение лица одинаковое? Нахмуренные брови, прикушенная губа. Ведь оргазм это приятно, а когда приятно, человек улыбается. А стоны? Отвернешься и не поймешь больно ей или наоборот хорошо».

— Где ты был все эти годы, гадкий мальчишка?  — прервала его философствования Екатерина после короткого забытья.  — Почему мы познакомились только сейчас?

— Вообще-то я был ещё маленький.

— Ах, да, я как-то не подумала. Спасибо, что пришил мне лапу и избавил от этого придурка. Никогда бы не смогла вот так пойти и рассказать. Стыдно, да и сама виновата.

— Какую ещё лапу?

— Да не заморачивайся, это все мои дурацкие 

размышления о смысле жизни.

— Расскажи!

Екатерина ненадолго задумалась.

— Знаешь, я, пожалуй, не буду. Должна быть в женщине хоть какая-то загадка?

Эта шутливая отговорка Димку не устроила. Ему хотелось понять какая она, Екатерина Балицкая, на самом деле. Он задал мучавший его вопрос:

— Правда, что я для тебя игрушка? На время? Уедешь и забудешь.

Екатерина разняла объятия, перевернулась на спину и, глядя в потолок ответила:

— Зачем ты хочешь все испортить? Мне хорошо, тебе надеюсь тоже. Я женщина и получаю удовольствие. А ты? Зачем я тебе? Ах, да, любовь, первый секс и все такое. Только не любовь это. Так, влечение, очарование киношными образами. Я же не такая на самом деле.

Ответа Димка не получил. «Не морочь бабе голову философией» — вспомнил Димка уроки дяди Коли,  — «А ей значит можно? »

•  •  •

— Вот видишь, она тебе не открылась. А фантазии есть, не может не быть. Ты сам разве не мечтаешь о чем-то таком? Грязном и развратном? Скажешь, нет — я пойму, что ты врешь, потому что в твоем возрасте такие мысли это обычное дело. Знал бы ты, что я по молодости вытворял с Полиной в своих фантазиях!

Димка мечтал, если быть честным, но рассказать тоже бы постеснялся. Это же только твое. А она? Она же взрослая.

— А в её возрасте нормально мечтать о всяком таком?

Дядя Коля цокнул языком.

— Какая разница? Если у тебя долго не будет нормального секса, ты ещё не о таком начнешь мечтать. У каждого человека есть желания, о которых он не рассказывает другим, и желания, в которых он не сознается даже самому себе.

— И что же мне делать?

— Заводить себе кумира это бессмысленно и бесперспективно почти всегда, но у тебя особый случай. Тебе посчастливилось не только увидеть свою мечту вживую, но и залезть к ней в трусы. А совет тебе на сегодня такой: научись в ней видеть обычного человека. То, что её показывают по телевизору, не означает, что она питается только амброзией и пукает бабочками.

Дядя Коля, прощаясь, хлопнул Димку по плечу.

— Люди обычно находят действительность неудовлетворительной и поэтому живут в мире фантазий, воображая себе исполнение своих желаний. Сильная личность воплощает эти желания в реальность, а слабая так и живёт в своём выдуманном мирке. Ты же хотел, чтобы она тебя помнила? Дай то, что она хочет. Если исполнишь её желание, она никогда тебя не забудет. И учти, это касается не только и не столько секса. Не зацикливайся, думай в другом направлении.

«Исполнить желание»?  — думал Димка по дороге домой.  — «Почему бы и нет? Знать бы какое. Его-то желание исполнилось, даже с лихвой — он встретился со Балицкой, его не только не прогнали, но и наоборот он стал... кем он стал? Любовником? Коротким увлечением? Очередным членом? Димка не смог себе признаться, что дядя Коля прав — он ей никто».

«Научись в ней видеть обычного человека» — вспомнил Димка.  — «А это что это значит? Ну, она человек, женщина. Идеальная,  

сногсшибательно красивая, неотразимая, яркая, волшебная, неземная, невероятная... Стоп» — Он понял, что увлекся.  — «Две руки, две ноги. Две ямочки над попой на пояснице. Две восхитительные сиськи. Мягкие и упругие одновременно. Волосы. Всегда чистые и вкусно пахнут. Все обычно и как у всех? Конечно, нет, это же Балицкая. Извини, дядя Коля, я не могу. Она не обычная. Какое же у нее может быть желание?

•  •  •

Димка сидел за кучей валежника и угрюмо наблюдал за тем, как какой-то мускулистый мужик, весь в наколках, жестко трахает Балицкую. Она лежала на земле, живописно перепачканная грязью и стонала, изображая страсть. А мужик грубо врезался пахом меж её ног и рычал как животное. Смотреть на это было невыносимо, хотя Димка понимал, что все происходит не по-настоящему. Если такое и покажут в кино, то с купюрами. По грудь или так, чтобы ничего не было видно. Тем более, на актерах были специальные трусы телесного цвета и ещё наклейки на сосках у Екатерины.

— Стоп! Снято! Перерыв пятнадцать минут. Переходим к следующей сцене,  — скомандовал в мегафон уже знакомый Димке старичок.

Василий Сергеевич закинул в рот таблетку, пожевал и к чему-то прислушался. Поерзал на раскладном стульчике. Потом вскочил и стремительно направился в глубину леса. Наверное, опять простатит дает о себе знать.

Актерам уже выдали по халату, они оделись и сели на бревне, как ни в чем не бывало.

— Вчера с Лехой ездили в город,  — заговорил мужик в наколках.  — Два часа на пароме, но оно того стоило. Каких там, Катя, крабов подают в ресторане! А жульены из гребешков! Рыба! Объедение.

— Хочу кра-а-бов! Серега! Хочу, хочу!  — притворно закапризничала Балицкая.

— Может, ещё выберемся и тебя возьмем. На меня, правда, в таком обличии косо смотрят.  — Он показал руки с совсем неэстетичными воровскими наколками.  — Скорее бы смыть уже. Леха говорит, что...

Дальше Димка не стал слушать. К партнеру по съемкам Екатерина, похоже, не испытывала романтических чувств, поэтому он успокоился. Но на каприз Балицкой отреагировал серьезно. Исполни её желание, советовал дядя Коля. А когда женщина говорит «хочу» разве это не оно самое? Пусть её желание и простое, но главное же внимание.

«Богатый Серега может тратить сколько угодно денег на рестораны. А мы пойдем другим путем». Димка отполз подальше, поднялся и припустил в поселок.

Ловить крабов — дело легкое и не затратное. Берешь краболовку, это такая сетка, натянутая на металлические обручи, и внутрь кладешь камни для груза. Туда же надо положить какой-нибудь тухлятины. Мидии, кусочки рыбы, все сгодится. Главное, дать им полежать на солнце. Для крабов это деликатес, сами сбегутся на угощение, как миленькие. Нужно только подождать на берегу пару часов.

Но посидеть на берегу не получилось. Во всем оказались виноваты эти две неразлучные дуры — Валька и Наташка. Шел себе Димка по пирсу к отцовской лодке, и вдруг услышал голоса.

— Во Владик поеду, в медучилище поступать. И не поступлю.  — Наташка рассмеялась одной ей понятной шутке.

— В смысле? А 

зачем тогда?  — озадаченно спросила Валька.

— В коромысле. Не тупи. Пойду девочкой по вызову. А чё? Все на месте. Сиськи, попка. Не уродина. Что ещё мужикам надо?

— Им надо, чтобы пизда была узкая. А у тебя там, поди, ведро уже.

Димка почувствовал, что краснеет.

— Сама ты ведро, Семенова. С чего ты взяла?

— А Пашка? А Данила, Стас? Кто там ещё и не помню уже.

— А чё Пашка? Ну, было у меня с ним разок после дискача. Потом динамила, пока совсем не разбежались. Нудный он. И с другими ни то, ни се.

— А если родители узнают?  — не переставала наседать Валька.

— Кто им скажет? Когда начну бабки засылать, так вообще вопросов не будет. Возвращаться я сюда не собираюсь. Замуж выскочу и все дела.

Они замолчали, а Димка не торопился выдавать своё присутствие, раз обсуждается такая пикантная тема. Но разговор как всегда свернул на шмотки.

— Как начну работать, сначала куплю себе платье с блестками и туфли,  — подала голос Наташка.  — И сумку. И кружевное белье. И...

Димка кашлянул, привлекая внимание. Из соседней лодки высунулись две головы.

— О, Романов!  — Наташка будто бы даже обрадовалась его появлению.  — Ты куда?

— Крабов ловить,  — буркнул Димка.

— Слу-ушай,  — протянула Валька.  — Покатай нас на лодке. На воде загар лучше пристает. А Новикова за это тебя поцелует. А?

— Пошла ты,  — тут же огрызнулась Наташка.  — Ещё чего! Сама целуй.

Димка с сомнением посмотрел на море. Остаться наедине с двумя девчонками такая себе перспектива. А если Валька с Наташкой начнут над ним издеваться? Он знал ещё со школы, что эти две оторвы острые на язык. С другой стороны, они хотят загорать. Купальники у них нескромные, и это мягко сказано — у Вальки вон сиськи наружу, только соски прикрыты, а у Наташки сквозь плавки проглядывает её пирожок, явно гладко бритый. Кто откажется поглазеть на полуголых девчонок? Вспомнился ещё совет от дяди Коли, что нужно общаться со сверстницами и Димка решился.

— Ну, чего ты застыл?  — нетерпеливо спросила Наташка.

Он согласился, но сделал вид, что с неохотой.

Когда Димка оставил поплавок из пластиковой бутылки болтаться на волнах, грести расхотелось. Жарко, да ещё и девчонки раскомандовались:

— Раз, два! Налегай! Быстрее! Каши мало ел?

Димка вытащил весла из уключин, пустил лодку в дрейф и подставил лицо солнцу. Как пить дать, к вечеру сгорит. Но смотреть на Наташку раскинувшую руки и ноги на корме было выше его сил.

Всё-таки он поглядывал, украдкой. И догляделся.

— Валь, а Романов на меня пялится и слюни пускает,  — сказала Наташка, не открывая глаз. Но по дрожащим ресницам было понятно, что она за ним наблюдает.

— Эммм...  — вяло промычала Валька.  — Все мужики одинаковые. Романов, ты мужик? Или у тебя ещё хуй волосней не оброс?

— Оброс, не оброс, но встал,  — ответила за него Наташка.  — На меня у всех встает. Романов, покажи свою писюльку. Интересно, какая она у тебя?

— Да идите вы!  — разозлился Димка и свел ноги в коленях.  

Не думал он, что его стояк будет так заметен.

Девчонки обидно рассмеялись.

— А давай баш на баш? Семенова тебе сиськи покажет, а ты нам свой член,  — предложила то ли в шутку, то ли всерьез Наташка.

— Ещё чего!  — хором ответили Валька с Димкой.

Это совпадение всех рассмешило и обстановка сразу разрядилась. Но Димка ещё не знал, что такое женское коварство.

Наташка, наконец, приняла приличную позу — села и до хруста потянулась. Потом зачем-то подмигнула завозившейся сзади Вальке. Не успел Димка оглянуться, чтобы посмотреть, чем она там занята, как перестал что-либо видеть. Валька задрала ему футболку и натянула на голову. Он почувствовал, что в затылок ему упираются её мягкие сиськи, а руки крепко обхватили плечи. Наташка времени не теряла, стянула с него спортивные штаны вместе с плавками. Димка дернулся, но из крепкого захвата Вальки не так просто было выбраться.

— Хорошенький у тебя хуек, Романов. Симпатичный,  — сказала Наташка, разглядывая Димкин член.

Валька крепче сжала объятия, сдерживая Димкины потуги вырваться.

— Пошли вы в жопу, дуры!  — не выдержал Димка. Он выгнулся дугой, как в припадке и Наташка заорала:

— Держи его! Уйдет!

Димка ещё бестолково подергался и затих. Чего уж теперь брыкаться. Все что надо, они рассмотрели. Как только Валька ослабила свою медвежью хватку, он сорвал футболку и как был, голышом прыгнул в воду.

— Попец у тебя тоже зачетный, Романов!  — крикнула ему вдогонку Наташка.

«Ведь знал же что будут издеваться! Зачем согласился? И не накостыляешь им как следует, девчонки же».

«Гуляй со сверстницами! » — передразнил Димка дядю Колю.  — «А как тут погуляешь? Они же неадекватные, блин».

— Ладно тебе, возвращайся, вода холодная,  — сжалилась Валька.  — Мы больше не будем.

Он залез в лодку, перевалившись через борт и сел, не одеваясь. Одежда намокнет, от ветра станет холодно, да и видели они уже все. Чего скрывать?

— У нас в лодке голый пацан!  — объявила Валька.

— Ой,  — притворно удивилась Наташка.  — Нам тогда тоже надо раздеться. Несправедливо как-то.

Она огляделась, хотя в море никого не было на километры вокруг, потянулась рукой за спину. Через пару секунд Наташка уже сидела без лифчика. Она игриво стрельнула глазками и выгнулась, выпячивая красивую и довольно большую грудь. Что там сзади делала Валька, Димка не смотрел от греха подальше. Отвернешься от Наташки, а она ещё какую-нибудь подлянку устроит. Хотя и от Вальки может прилететь. Так и сидел меж двух огней или как говорит дядя Коля — между Сциллой и Харибдой.

— Вы две долбанутые идиотки,  — проворчал Димка, прикрывая опять вставший член.

— Ну, если мы тебе не нравимся, можешь отвезти нас на берег. Только сегодня же все пацаны будут знать, что ты нам обоим куни делал и жопы лизал.

Наташкина угроза подействовала — Димка сжал кулаки.

— Но, но, мужчина! Я же пошутила. Не ссы, не расскажем.

В этот раз ему не понравилось, как прозвучало слово «мужчина». У Балицкой вышло так, что он даже загордился, а тут одно издевательство.

— Мы на самом деле добрые, только шутки 

у нас злые,  — подтвердила Валька.

Он всё-таки обернулся. И онемел. Валька тоже сняла лифчик, вывалив на обозрение своё богатство четвертого размера. Димке так и хотелось протянуть руку и пощупать это великолепие, но он побоялся. За такое и в глаз можно получить.

— Что смотришь? Нравится?  — с вызовом спросила Валька.  — Эх, если бы ты не был таким рохлей, мы может, и трахнулись уже. И не раз. В поселке вообще никого нормального нет. Или алкашня, или как ты, ботаны. А ебаться хочется, аж зубы сводит.

— Я не рохля и не ботан,  — обиделся Димка.  — Мы просто... разные.

Он попытался отвлечься от возбуждающих видов, открывшихся с кормы и носа. Похоже, назревает хоть какая-то осмысленная беседа.

— И у меня девушка есть,  — добавил он не без гордости.

— Да ну?!  — восхищенно воскликнула Наташка.  — И кто?

— Балицкая.

— Че-е-го? Какая ещё Балицкая?  — спросила на этот раз Валька.

Димке надоело вертеть головой, чтобы ответить. Он стал смотреть на воду, вспоминая события последних дней.

— Она актриса. Ну... «Поместье» или, например, «Необходимая жертва» видели?

Наташка покатилась со смеху.

— Ой, уморил! А она-то об этом знает? Или ты её представляешь, когда дрочишь?

В её словах была правда, но это уже осталось в прошлом. Димка даже не обиделся.

— Хотите докажу? Я её попрошу приехать в поселок, сами и увидите.

— Знаешь что, Романов? Ври, да не завирайся. Если она приедет, я тебе отсосу по первому классу, с заглотом. Нет, я тебе даже отдамся. Раком, боком, как захочешь.

Димка протянул Наташке ладонь. Он, конечно, не стал бы настаивать, чтобы она исполнила обещание, но спор есть спор.

— По рукам? Валька разбей.

Наташка помедлила, но сжала Димке ладонь. Валька, на карачках болтая сиськами, перебралась на середину лодки, стукнула ребром ладони по сцепке. Потом вздохнула.

— Фантазер ты, Романов. Но я думаю, что дала бы тебе и без спора. Главное правильно попросить.

Димка про себя вежливо отказался. Такая и задавить может, в порыве страсти. Хватка у нее будь здоров.

Когда шли к берегу, Димка сосредоточился на гребле, а девчонки сидели тихо, шутить им больше не хотелось. Он первый раз в жизни видел их задумчивые, и даже хмурые лица.

На берегу его ждала ещё одна неожиданность.

— Романов... я тебе не верю. Но если ты не врешь,  — сказала Наташка, дождавшись, пока Валька не зайдет за лодочный сарай, чтобы переодеться.  — Познакомишь? Это же моя мечта с детства, сниматься в кино!

— А как же «не поступлю в медучилище»?

— Дурак ты! Подслушивал?

Димка кивнул.

— Я нечаянно.

— Бьют отчаянно! А куда мне деваться? Санитаркой по ночам горбатиться? Или тут коровам сиськи дергать за гроши? Пусть уж лучше мне дергают, но я хоть что-то зарабатывать буду. Кому я нужна? Ты и про Пашку, наверное, слышал? Не было у меня с ним ничего. И с другими тоже. Наврала, чтобы перед Валькой выпендриться. Она-то уже давно распечатанная. А я... девственница ещё.

Она опустила глаза и принялась возюкать босой ногой по песку. Картина 

маслом — маленькая девочка провинилась. Не хватало только пальца во рту.

— И это... не умею я всякое такое, что говорила. Ни с заглотом, ни раком, ни боком. Извини. И вообще извини. Не надо было. Дуры мы.

Ему стало жалко эту заблудшую девчонку. Димка взял Наташку за руку и пообещал:

— Обязательно познакомлю. Может что-то и получится.

Она улыбнулась и поцеловала Димку в губы, задержавшись чуть дольше, чтобы можно было считать это дружеским жестом.

— Спасибо, ты настоящий друг! Обязательно получится!

Наташка махнула рукой и побежала к Вальке, оставив Димку стоять, ощупывать губы и думать. А подумать было о чем.

•  •  •

Крабов в ловушке оказалась тьма-тьмущая. Димка выбрал несколько самых больших, а всякую мелочь, которая обычно обитает в камнях у берега, отпустил. Пожалел и рыбешек, случайно заглянувших на крабий пир.

Как стемнело, он пробрался в актерский лагерь с букетом цветов в одной руке и сумкой с походной кастрюлькой, в которой томились ещё горячие крабы, в другой.

Дверь открылась, на пороге стояла Балицкая с ослепительной улыбкой, от которой Димке стало грустно.

— Я ждала,  — сказала Екатерина и посторонилась, пропуская Димку внутрь.  — Ты чего ко мне с сумкой? Переехать решил? Через неделю лавочка закрывается, мы едем в Екатеринбург.

От этой новости ему стало совсем плохо, но вечер портить не хотелось.

— Я тебе крабов принес, сегодня наловил.

Сумка глухо стукнулась об пол, а цветы Димка успел положить на узкий подоконник. Оказавшись в крепких объятиях Балицкой, он почувствовал тепло и уют, близость её тела настраивала на мысли о немедленном сексе, но он гнал их прочь. И даже не обнял Екатерину в ответ.

— Откуда ты узнал? Я же только сегодня утром говорила, что хочу крабов.

— А это... ерунда. Ешь, остывают. Хотя холодные, как по мне, ещё вкуснее.

Димка потянулся за сумкой, поставил на стол кастрюлю и положил рядом ножницы.

— Что случилось?  — спросила Балицкая.  — В глаза не смотришь, даже не обнял.

Он пожал плечами. Начать трудный разговор никак не получалось. Они сели за стол, Димка достал колючую красную лапу, разрезал её ножницами. Подал Екатерине. И стал смотреть, как она ест, постанывая и закатывая глаза от удовольствия. После третьей лапы Балицкая вытерла руки и с серьезным лицом сказала:

— Рассказывай, не держи в себе, а то твое молчание напрягает.

Димке хотелось заплакать. Балицкая бы поняла, она же старше и, наверное, много чего пережила. Но он собрался с духом, вздохнул и посмотрел ей в глаза.

— Шесть лет. Шесть лет я бредил тобой. Мне больше никто не был нужен. Когда я тебя увидел в живую, я был самым счастливым человеком на свете. Но теперь... я понимаю, что это не по-настоящему, как в кино. Это все ни к чему. Через неделю ты уедешь, и я больше тебя никогда не увижу.

— Ты в кого-то влюбился!

Екатерина тепло улыбнулась, а в её глазах забегали те самые, его любимые чертики. Димка поднял брови от удивления. Вот что значит опыт и возраст. А 

он и не знал, как подступиться к самому главному.

— Кажется да. Нет, точно да. Мой бывший учитель истории, очень умный человек, сказал, что если любишь, то должен исполнить самое заветное желание женщины. Я думал, пытался понять, что такого я мог бы сделать для тебя, но не успел. Вот, только крабы. Прости.

Екатерина вытерла слезу, но промолчала.

— Я хотел попросить о помощи.

На этот раз брови подняла Балицкая.

— Ты можешь встретиться с одной девушкой...

— Той самой?  — перебила его Екатерина. Димка кивнул.

— У нее есть мечта, сниматься в кино. Но где мы, а где Москва, это для нее не реально. Понимаешь, она от безысходности хотела податься в город и... в общем, стать проституткой, чтобы как-то зарабатывать. Но это же ловушка как для крабов — попадешь и не выберешься. А она совсем не такая.

Димка замолчал в ожидании ответа.

— Во-первых,  — как всегда начала считать Балицкая,  — я рада, что мы с тобой познакомились. Не часто выпадает шанс помочь человеку измениться. А ты вырос, Дима. Всего за несколько дней, ты многому научился. В тебе появились задатки настоящего мужчины. Во-вторых, я тебе ещё раньше говорила, что помочь попасть в кино не могу. Но! У Василия Сергеевича есть ещё один проект. Когда мы вернемся в Москву, начнется кастинг.

Димка приуныл, но Балицкая не дала ему пасть духом.

— Ехать в Москву необязательно. Приводи её сюда, сделаем пробы. Даже если она не подойдет, файл останется в базе. Но перед этим мне надо с ней побеседовать, чтобы у нее не было иллюзий. Потому что кино, Дима, это ещё хуже, чем проституция. Я думаю, что испытываешь одни и те же чувства, когда тебя не утверждают на роль и когда клиент предпочел другую вместо тебя. Разочарование, ощущение никчемности и ревность к успехам коллег. И ещё до фига нюансов, как говорил один военный в анекдоте. Ну что, прокатишь меня завтра ещё раз на мотоцикле?

Ночью они просто лежали, обнявшись. Балицкая положила голову Димке на плечо и скоро уснула, а он ещё долго не спал, старался не шмыгать носом и не тереть глаза. Слезы свободно текли и капали на подушку.

•  •  •

— Это она?  — спросила Екатерина, слезая с мотоцикла.  — В зеленом топике и шортах.

— Откуда ты знаешь?

— У влюбленной девушки особенный взгляд. Ты этого пока не видишь. Она смотрит на тебя как на своего героя.

— А разве она тоже...

— Сто процентов. Влюблена по уши.

Димка привез Балицкую к старым бревнам, где обычно собирались его друзья и знакомые. Сегодня был аншлаг, и он догадался по какому поводу. Все глазели на них, раскрыв рты.

Наташка, все ещё не веря глазам, поднялась с нагретого солнцем бревна, сделала пару шагов и остановилась, но не утерпела, сорвалась с места. Добежала, тяжело дыша, обняла Димку и с надеждой посмотрела на Балицкую.

— Здрасьте. А я думала, он все врет. А вы настоящая!

Екатерина вздохнула и покачала головой.

— Тяжелый случай, но все поправимо.  

Для начала надо поработать над речью. А фактура у тебя замечательная. Мне бы такую в мои восемнадцать. Пойдем-ка, пошепчемся.

Димка облокотился о мотоцикл и смотрел, как идут рука об руку две его любимые девушки. Пусть у них все получится. Должно получиться. Иначе, какой из него мужик?