А ты убил бармаглота? Часть 2

В доме жарко и затхло, как и в любом другом месте, если оно долгое время было заперто. Выключатель находится справа от двери. Я нащупал его в темноте, и он оказался на месте. Верхняя люстра осветила шикарную комнату. Мой новый приятель вошел следом за мной в комнату, огляделся и ахнул.

Я сказал, стараясь говорить непринужденно:

— Садись, мне надо переодеться.

Он опустился на диван, продолжая смотреть по сторонам, как будто никогда не видел такого великолепия.

Моя спальня находится у бассейна на первом этаже, в задней части. Переодеваться мне не нужно, но там находится сейф, и я хотел взять кое-что. Надеялся, что найду там то, что искал,  — это бы подтвердило, что теперь я принадлежу этому измерению.

Я повернул картину на стене у двери гардеробной и убедился, что сейф — именно там, где я и ожидал. Я покрутил диск. Всегда использую одну и ту же комбинацию. Сейчас — тот момент, когда я либо подтвержу, что теперь хорошо устроился в этом измерении... либо пойму, что мне на самом деле крышка.

Я медленно вращал диск вплоть до последней цифры. Тумблеры со щелчком встали на место, и сейф открылся. Переход в этот мир завершен. Было похоже на то чувство, которое испытываешь, попадая в тихую гавань после смертоносного шторма. Я и не заметил, что затаил дыхание.

В сейфе вместе с другими ценностями лежала пачка денег. Я отделил стопку купюр и сунул её в бумажник. Затем бросил деньги, принесенные из другого мира, в ящик для носков. Когда все свидетельства моей прошлой жизни были надежно погребены под грудой носков с рисунком в виде разноцветных ромбов, я вышел из комнаты, чтобы вернуть себе свою новую жизнь.

Реднек (деревенщина) сидел на диване, глаза его были пусты, а рот приоткрыт. Казалось, что он мертв. Но я знал, что это — всего лишь его версия мышления. Я весело сказал:

— Знаешь, я — с дороги, а завтра у меня куча дел. Так почему бы нам просто не выпить здесь? Тебе, наверное, все равно пора возвращаться на аэродром.

У парня глаза стали как блюдца, когда я достал бутылку и налил ему на три пальца. Он сделал глоток дорогого виски и сказал:

— Мужик!!! Вот это да!

Я сделал глоток из порции на один палец, что налил себе, и сказал:

— Ага!  — Напоить этого чувака проще простого.

Мне нужна информация, и мой новый знакомый — самый подходящий источник. Он отнюдь не умен, и по мере того как напивался, понимал все меньше и меньше. Поэтому я планировал продолжать вливать ему в глотку виски до тех пор, пока не стану уверен, что он и глазом не моргнет, если я скажу ему, что я — с планеты Татуин... что во многих отношениях не менее невероятно, чем моё настоящее происхождение.

Теперь... пришло время этому деревенщине рассказать мне немного истории, если, конечно, он её знает. Я сказал:

— Здесь душно. Почему бы нам не посидеть у бассейна и не поговорить. Ты производишь 

впечатление человека, знающего толк в жизни, и я хочу узнать твое мнение о том, во что нас втянули эти люди.

Какого черта... почему бы не польстить парню.

О каких «тех людях» я говорю, так и осталось неуточненным. Но у таких как он, всегда есть «они», и обычно это — «правительство». Когда мы вышли на веранду, я включил декоративную подсветку у бассейна. Мне не требовалось думать о том, где что лежит. Это было инстинктивно. В этом измерении я — полностью «я».

Мы сели в пару шезлонгов, и я предложил ему большую толстую «Панателу». Он прикурил и с минуту пыхтел, потягивая мой скотч. Он явно был сильно пьян. Тогда я рискнул спросить:

— Как думаешь, из-за чего, собственно, возникла проблема с немцами?  — Я бы сказал «с Гитлером», но мне требовалось задавать как можно более расплывчатые вопросы.

Он выпустил облако дыма, сделал ещё один глоток дорогого виски и сказал:

— Вааааще-то, насколько понимаю, все началось, когда в сороковом году избрали Линдберга.

Вот это да!!! Чарльз Линдберг был президентом! Должно быть, это было нехилое популистское движение.

Счастливчик Линди был международной знаменитостью. Но также он был королем «Америкэн Ферстерс» и отъявленным расистом и антисемитом. Конечно, так в 1940 году можно было охарактеризовать большую часть США. Так что, возможно, это было не так уж и шокирующе. Но у этого парня не было никакой квалификации для руководства страной.

Мой подвыпивший друг пробурчал:

— В те времена мы все выступали за изоляционизм. Между США и Европой — Атлантический океан. Так что, мы могли сидеть в сторонке и не беспокоиться о том, что там происходит.

Он ухмыльнулся, как ухмыляются по-настоящему глупые люди, излагая свою особую версию мудрости, и добавил:

— Все мы были согласны с Линди... слышишь? Никто не хотел иметь ничего общего с этой грязной европейской войной. Тогда министром обороны был Джо Кеннеди, и он сократил вооруженные силы, чтобы не провоцировать нацистов. И сэкономил нам кучу денег...

Еще бы. Это многое объясняло. Линдберг был известным авиатором, но не стратегическим мыслителем. У него не было никакого опыта в геополитике. И хотя после своего знаменитого полета он заработал много денег, его мировоззрение все ещё оставалось минимальным среднезападным. Он стал бы легкой добычей для Гитлера и его приспешников.

Еще хуже то, что Джо Кеннеди не — государственный деятель. Он сколотил семейное состояние на бутлегерстве и был ирландцем до мозга костей. Ирландия хотела независимости, и Кеннеди знал, что прогерманская или даже строго нейтральная позиция США обернется для британцев катастрофой. Поэтому сгодился бы любой благовидный предлог.

Мне было противно от того, что я до сих пор слышал. И все же, мне хотелось, чтобы мой подвыпивший друг продолжал говорить, потому что он заполнял некоторые важные пробелы. Я сделал ему жест «продолжай» и сказал, стараясь говорить нетерпеливо, как будто все это уже знаю:

— Но как это связано с тем, что мы делаем сейчас?

Он посмотрел на меня как на идиота и недоверчиво спросил:

— Эй, парень,  

хочешь сказать, что не знаешь, что англичане сдались, точно так же как и французы?

Он сделал паузу и добавил с нескрываемым уважением:

— Но чтобы они подняли белый флаг, потребовалось девять долгих лет.  — Затем он фыркнул и добавил.  — Вместо шести недель, что потребовались лягушатникам.

Я высокопарно ответил:

— Конечно, знаю,  — и я действительно вроде как ЗНАЛ это. Сценарий, при котором Британия останется одна, обсуждался в моем измерении... под заголовком: «Что если?.. », и вывод всегда был один и тот же: без помощи США у Англии нет ни людей, ни ресурсов, чтобы вечно противостоять Оси.

Мой собеседник рассмеялся и сказал:

— Они продержались гораздо дольше, чем все мы ожидали. Мы думали, что это — кучка трусов со своим высокомерным отношением и сопливым акцентом. Но из-за блокады подводными лодками и того факта, что мы бросили их на произвол судьбы, они в конце концов сдались.

Этот парень начинал нравиться мне все меньше и меньше.

Мой пьяный приятель продолжил:

— Это освободило все немецкие танки для России. Сталин не думал, что его друг Гитлер воткнет ему нож в спину — ХАХ!!! Нацисты выбили коммунистов из войны меньше чем за год, как в Первую мировую войну.

Он налил себе ещё и сказал:

— Эти степи идеально подходят для танков. Нацистам потребовалось всего девять месяцев, чтобы пройти весь путь от польской границы до Уральских гор. Многие считают, что все было бы по-другому, если бы эта часть войны затянулась до зимы.

Я метафорически бил себя по голове, пока говорил мой друг гризли. Как люди в этом измерении могли быть настолько глупы? Но я должен был сидеть с таким видом, будто мы вдвоем вспоминаем старые добрые... или, возможно, более описательным термином было бы «невежественные»... времена.

Он добавил, подозрительно глядя на меня:

— Знаю, что ты помнишь, как они вторглись в Исландию.

Я последовал его хронологии. Девять лет, плюс ещё два — на Россию, плюс пара лет на подготовку, и сказал:

— Конечно! Это было в 53-м году, верно?

У него был такой вид, будто я ответил не только на его простой вопрос. Он сказал:

— Да, это было досадно. Немцы просто пришли и захватили власть. Я думал, что они — викинги, крутые. А они оказались слабаками.

В моем измерении на всем острове жило, наверное, 300 000 мужчин, женщин и детей. Готов поспорить, что в первой волне немцы высадили больше войск.

Я понимал, что будет дальше. Исландия станет для Рейха идеальным плацдармом для вторжения в Канаду. Оправданием будет то, что Канада — это территория Содружества, а значит, она принадлежит им. Ведь, в конце концов... нацисты теперь владеют британским флотом. Итак, «Германия правит на море».

Я сказал:

— Я помню — это было тем, что в конце концов положило начало национальной мобилизации.

Я догадывался, но было небезосновательно предположить, что появление нацистской армии в Канаде приведет к началу событий в США — и должен был начать казаться осведомленным.

Парень сделал ещё один долгий глоток из бутылки, из которой теперь пил прямо из горлышка, и 

сказал:

— Да... все верно. Это было после вторжения на Ньюфаундленд. К тому времени общественное мнение перешло от умиротворения к войне. Вице-президентом был Эйзенхауэр, и когда Линдберг умер от инсульта, он взял на себя руководство страной.

Он откинулся на спинку кресла и с тоской сказал:

— Айк точно знал, как организовать армию.

Я сказал, что если правильно помню, это было в 55-м году. Просто предположил. Но хотел продолжить работу. Поэтому прикинул, исходя из того, что он мне рассказал.

Он рассмеялся и сказал:

— Где ты был, приятель? Это было в 57-м году. Мы уже воевали с проклятыми япошками. Но, как ты сказал, мы боялись немцев.

Вот черт! О японцах-то я и забыл. Но мой деревенский друг уже решил, что я — невежественный богач, такой же, как и все остальные неоправданно богатые неудачники. Поэтому продолжил говорить, со злостью сказав:

— Эти чертовы япошки заключили с мексиканцами тайную сделку, позволившую им высадить целых три армии на юге своей страны — достаточно далеко, чтобы мы этого не заметили. К счастью, они вторглись в Аризонскую пустыню к востоку от Скалистых гор, а войска генерала Макартура удержали перевалы в Калифорнию и Неваду, оставив япошек торчать посреди всех этих ящериц, змей и жары.

Он сделал ещё одну затяжку и добавил:

— Затем, в 58-м году, «Аризона», «Оклахома» и остальные линкоры эскадры настигли основной японский флот снабжения у Энсенады и разгромили его. На той же неделе «Лексингтон», «Йорктаун» и «Оса» потопили у Мидуэя все их авианосцы. Это была скоординированная атака и наш первый шаг к отпору.

Он усмехнулся и добавил:

— В результате многие японцы оказались на чужом континенте, их снабжение было прервано. Поэтому они просто устроили в Мексике склад снабжения. Теперь они называют его Новым Ямато.

Он бросил злобный взгляд и добавил:

— Японцы стали жестокими, с тех пор как захватили Центральную Америку. Вот почему они до сих пор с трудом подавляют революции, что постоянно вспыхивают там. В Южной Америке они никому не нужны, и это — хорошая новость для нас, потому что это не дает нипам лезть в наши дела, пока мы разбираемся с фрицами.

У меня уже неплохо получалось угадывать события на основе того, что я уже слышал, и я сказал:

— Я забыл название договора, который пригвоздил японцев по ту сторону Рио-Гранде?

Чувак рассеянно ответил:

— Монтеррей.

Вот и все. Американцы и канадцы сражаются с вермахтом в диких землях Квебека, а японцы сидят на нашей южной границе, тушат пожары на своем участке и ждут новой возможности для вторжения. По крайней мере, это объясняет параноидальную реакцию, когда я только что появился на радаре военных.

Логично, что в моем измерении все было не совсем так. То, что я оказался в параллельной вселенной с технологиями сороковых годов, вероятно, объясняется тем, что мы все ещё ведем Вторую мировую войну. Вкладываем свои ресурсы в снаряды и оружие, а не в улучшение потребительских товаров. И, тем не менее, все это связано с 

путешествием во времени.

Как бы то ни было, теперь ЭТО — моя реальность, и после самого насыщенного событиями дня в моей жизни я был истощен. К счастью, мой жалкий посетитель был уже в отключке, лежал, откинув голову назад, и храпел как доменная печь, а из его открытого, почти беззубого рта текла слюна. Так что, я просто лег в ту же кровать, в которой проснулся пару дней назад... в совершенно другой вселенной.

Разница заключалась в том, что я смог заснуть — как не мог этого сделать с того ужасного дня, когда моя жизнь потеряла всякий смысл.

•  •  •

Проснулся я как обычно, зевнул, потянулся, и тут на меня словно упал сейф из мультфильма. Я нахожусь в своей знакомой спальне, но это — не мой привычный мир.

Солнце светило, как всегда во Флориде, и уже становилось жарко. Я вспомнил, что кондиционеры здесь — большая редкость. К такой ситуации придется привыкать. Надел шорты и футболку, которые, конечно же, оказались мне впору, и отправился проверить, не убил ли я вчерашнего южанина.

Наверное, он ушел где-то перед рассветом. Потому что его не было, как и его машины. Бутылка моего хорошего скотча тоже пропала, и не думаю, что это — совпадение. Я потягивал свою первую чашку кофе, которую мне пришлось готовить с помощью старомодной кофеварки с фильтром и плиты, когда раздался стук в дверь... точнее, это был скорее грохот.

Я как бы этого ожидал, поэтому не удивился, когда, открыв дверь, увидел стоящего у входа бульдога в форме шерифа.

Он потрясенно заорал:

— Что за черт?!!!  — И чуть не свалился с крыльца.

Я сказал, как если бы на моем пороге всегда появлялись представители правоохранительных органов:

— Доброе утро, шериф... не хотите кофе?

Он продолжал стоять с открытым ртом. Наконец, он встряхнулся и сказал:

— Но вы же мертвы! Я видел, как вас перевозили после аварии!

Так вот в чем причина его удивления. Что ж... Лучше бы мне придумать хорошую историю. Я сказал:

— Вы почти правы.

У меня неплохо получалось нести чушь, но моя попытка оттянуть разговор о своей смерти с этим чуваком не привела абсолютно ни к чему хорошему.

Он с недоверием сказал:

— Когда мы получили сообщение, что в вашем жилище кто-то есть, я решил зайти и посмотреть сам. Но никак не ожидал увидеть здесь ВАС. Что за история?.. Почему вы вернулись. И вообще, как вы живы?!!!

Я начал импровизировать. Но импровизировать становилось все легче. Я знал, что в те времена учет ограничивался бумажными документами. Поэтому имело смысл просто соврать. Шерифу придется перелопатить кучу старых записей, чтобы опровергнуть мою историю, а он выглядел неважно.

Я сказал, как будто не мог поверить, что он этого не знает:

— Разве вам не сказали?!!!

Затем остановился и театрально, словно размышляя, сказал:

— Ну, наверное, и не должны были говорить. Это уже не совсем дело правоохранителей.

Шериф выглядел одновременно растерянным и взбешенным. Тогда я добавил с жуткой усмешкой:

— На самом деле я очнулся на столе в морге. Мне сказали,  

что иногда такое случается.

Он недоверчиво посмотрел на меня и уже собирался что-то сказать. Тогда я поспешно продолжил:

— Меня уже готовились бальзамировать, когда я открыл глаза. Это напугало всех до смерти,  — и снова жуткий смех, после чего я добавил:

— Может быть, я бессмертен, как думаете?

Шериф явно начал покупаться на мой бойкий рассказ. Я добавил, стараясь выглядеть так, словно вспоминаю:

— Я долгое время был в тяжелом состоянии, и потребовались месяцы реабилитации. Но теперь я здесь, и все в порядке.

Мне показалось, что небольшая самоуничижительная банальность в конце была приятным штрихом.

Я неуверенно добавил, потому что это был РЕАЛЬНЫЙ вопрос:

— Кто-нибудь скучал по мне?

Он громко рассмеялся и сказал:

— Кто же будет скучать по такому засранцу, как вы?

Ладно, это было немного обидно и очень загадочно.

Я с тревогой спросил:

— А разве Кэт по мне не скучала?

Я просто предположил, что Кэт жива. Ведь мой дом оставался прежним, и я выглядел таким же состоятельным, как и раньше. Невозможно представить, чтобы она случайно погибла в обоих мирах. Как говорил мой старик: «молния не бьет дважды в одно место, Эрик». Но где же она тогда?

Шериф озадаченно спросил:

— Какого хрена вас волнует, скучает ли по вам ваша кошка!

Я ответил, стараясь быть вежливым, хотя мне уже начало казаться, что я разговариваю с идиотом:

— Не... КОШКА! Моя жена.

Он рассмеялся так сильно, что у него затряслись все три подбородка. Он посмотрел на меня так, словно все ещё думал, будто я над ним подшучиваю, и сказал:

— Насколько знаю, у вас нет жены. Конечно, со всеми этими кисками, с которыми вы ходили здесь, я допускаю, что одна из них могла быть настоящей кошкой.

Что ж... ЭТО странно. Что за человек был «я» в этом измерении? Я знал, что являюсь им во всех отношениях. Но, видимо, к браку у нас был совершенно разный подход.

Шериф начинал меня нервировать. Он — местный авторитет и явно знал меня по прежней жизни. Значит, мог раскусить мою историю. Поэтому я хотел, чтобы он как можно скорее убрался с порога и из моей жизни... пока не задал мне вопрос, на который бы я не смог ответить.

Я сказал торопливо, как будто мне нужно сделать что-то очень важное:

— Если больше ничего не нужно, шериф, мне в самом деле нужно идти. Вчера вечером я оставил свой самолет в аэропорту Бровард, и мне требуется как можно скорее отправиться туда, чтобы обеспечить его безопасность.

Он оглядел меня в последний раз, словно все ещё не веря, что я жив. Наконец, прикоснулся к околышу своей круглой шляпы и сказал:

— Ну, удачного вам дня... а?  — И, повернувшись на каблуках, побрел обратно к своей черно-белой машине.

Идя к своему гаражу, я разрабатывал план. Внутри стояли две машины: белый «Кадиллак Купе Девилль» 1955 года выпуска, с возвышающимися хвостовыми плавниками и всем прочим, и светло-голубой кабриолет «Тандерберд» (громовая птица) 1956 года. Обе машины выглядели так, словно только что сошли 

с конвейера.

Я выбрал «Птицу», просто потому, что мне понравился её внешний вид, а жара нового дня подсказывала, что лучше бы верх был опущен. В этом измерении нет кондиционеров.

Я не ел уже почти сутки. Так что, первой моей остановкой был «Говард Джонсонс» на Атлантик-Сити. На дворе 1962 год, где ещё я могу быстро позавтракать?

Затем отправился в публичную библиотеку округа Бровард. Конечно, там нет компьютеров. Тогда были только карточные каталоги. Но я отобрал местные газеты двухлетней давности. Благодаря шерифу Гриссому приблизительную дату я знал.

Это оказалось не то, что я предполагал. В статье от 31 июля 1960 года описывалась жуткая авария с участием пьяного дурака — меня — на стеклопластиковой лыжной лодке и скального причала на входе реки Станахан в гавань Лодердейла.

Могу понять, почему шериф был в замешательстве. Судя по всему, я вылетел из лодки на камни и был признан погибшим на месте происшествия. В статье говорилось, что я — тридцатилетний наследник миллионера-застройщика Стэнфорда Грейсона III, владельца многочисленных отелей на пляже Майами. Вот это да!!! В другой моей реальности мой старик, Стэнли, владел хозяйственным магазином!

Там также упоминалось, что я женат на Кэтрин Грейсон, двадцати восьми лет. Но не сказано, что с ней случилось и где она сейчас находится. Волна облегчения, охватившая меня, была неописуемой. Я и впрямь боялся, что потерял Кэт в обоих измерениях.

Ладно... как и следовало ожидать, в этом измерении все — по-другому. Но игроки — те же самые. Я потратил несколько часов, перебирая все доступные мне ресурсы в поисках хоть каких-либо следов моей жены. Но её нигде не было.

А между тем требовалось что-то делать со своим самолетом. Вот тут-то я и обнаружил ещё одну разницу. В этом мире девятьсот одиннадцатый год был ещё в будущем через сорок лет. Поэтому никакой охраны на КПП нет. И я могу просто подъехать к месту, где на траве у взлетной полосы стоит мой самолет.

Я делал послеполетный осмотр, когда увидел направлявшийся в мою сторону джип. Это был один из тех старомодных «Виллисов», которые показывают в фильмах о Второй мировой войне. Парень, сидевший за рулем, выглядел как солдат регулярной армии — высокий, подтянутый, без мишуры. Я заговорил, едва он вышел из джипа:

— Простите, босс, но у меня закончилось топливо. Поэтому пришлось совершить экстренную посадку.

Парень с легкой улыбкой оглядел меня, как будто я — зеленый новобранец. Он был на несколько сантиметров ниже меня и примерно такого же веса, мускулистый, с точеным лицом. На его воротнике были две серебряные полоски. Он сказал:

— Это не проблема, сэр. Но вам придется его переместить.

Я сказал, стараясь казаться скромным:

— Я — не местный. Где находится ближайший частный аэропорт?

Он посмотрел на меня так, словно я только что задал самый глупый в мире вопрос, и сказал:

— Хотите сказать, будто не знаете, что идет война? Мы больше не занимаемся любительскими полетами. Нам нужно все топливо, что мы можем, получить для наших истребителей и бомбардировщиков.

Черт!!!  

Что же мне теперь делать? Потом он озадаченно добавил:

— А что это вообще за штука?

Я ответил:

— Это — «Пайпер Чероки 180».

Он с недоверием сказал:

— Единственное, что производит «Пайпер» — это «Каб». А ваш похож на «ME-108». Немцы используют их для перевозки VIP-персон.

У меня в голове зажглась лампочка, как у койота в мультфильме. Я услышал сравнение с «ME-108» от людей на мысе Канаверал, и это натолкнуло меня на блестящую идею. Я заговорщицки сказал:

— Это — экспериментальный самолет. Мы разработали его на основе захваченного «ME-108».

Черт!!! Я и мой большой рот! Я уже знал, каким будет его следующий вопрос.

Он спросил:

— Кто это — мы?

Подумав, я бесстрастно ответил:

— OSS (Управление Стратегических Служб). Работаю непосредственно на Дикого Билла.

Это было единственное секретное агентство времен Второй мировой войны, о котором я мог подумать. В моем измерении OSS к 1947 году превратилось в ЦРУ, а Дикого Билла Донована отправили на пастбище за плохое поведение. Но кто об этом знает здесь?

Капитан понимающе кивнул мне и сказал:

— Значит, информация секретная.

Я не стал его поправлять, сказав:

— Да, это так. Мы испытываем эту новую модель, чтобы посмотреть, не сможем ли использовать её для тех же целей, что и нацисты.

Парень с надеждой сказал:

— Значит, вы перевозите людей?

Я все глубже загонял себя в яму. Но мне хотелось казаться покладистым, и я не мог придумать другого выхода. Поэтому легкомысленно ответил:

— Конечно, но сейчас у меня перерыв в работе.  — Затем с надеждой добавил.  — А можно я оставлю его здесь, пока не понадобится следующая перевозка?

Он с восторгом ответил:

— Ну... Я могу дать вам работу прямо сейчас. Кому мне позвонить, чтобы все уладить?

Черт!!! Вот это будет серьезная проблема, если на звонок ответит кто-нибудь из начальства!!!

С излишним рвением я сказал:

— Разрешение не потребуется, если дадите мне топливо. Нам нельзя привлекать внимания к нашей деятельности,  — и я подмигнул ему.  — Ну, понимаете... Только между нами, инсайдерами.

Он бросил на меня хитрый взгляд и сказал:

— Без проблем, приятель. Когда сможете взлететь?

Я ответил:

— Как только возьму необходимое. Может быть, часа через два?

Он с восторгом сказал:

— Генерал и его жена будут ждать вас прямо здесь, на точке.

Так я и занялся бизнесом воздушного такси.

•  •  •

Если ты нужен бюрократии, то она тебя использует. Это настолько важно, чтобы ей было насрать на причины. Поэтому всегда найдется место для умного молодого человека, чтобы заготовить сено в укромных уголках. У меня есть роскошный самолет, а армии нужен транспорт. Так, кто же станет смотреть в рот метафорическому дареному коню. По крайней мере, это избавило меня от шерифа.

У меня есть веская причина, чтобы исчезнуть. Рано или поздно кто-нибудь из местных догадается, что я не из этого измерения, и сие открытие может привести к тому, что меня препарируют в темной лаборатории... прямо рядом с инопланетянами. Поэтому я закрыл дом и взял два чемодана: один со всей одеждой и дорожными вещами, а другой — с наличкой. Затем на такси вернулся 

в аэропорт, готовый к поискам любви всей своей жизни.

Генерал оказался высокомерным засранцем, а его жена — старой суетливой летучей мышью, всю дорогу до Вашингтона жаловавшейся на болтанку. Полет был бы гораздо менее турбулентным, если бы до самого Вашингтона не пришлось лететь над сушей. Но в Атлантике якобы находятся немецкие авианосцы... те самые, что они захватили у англичан. Поэтому имеет смысл оставаться внутри страны.

С учетом дозаправки тысячемильное путешествие затянулось до позднего вечера, даже при скорости в 240 км/час. Наконец, я сделал круг над ночной столицей. Из-за военных действий там была кромешная тьма. Но я проследовал по лунной дорожке, сверкающей у берегов Потомака, к Вашингтонскому национальному аэропорту... если вам интересно полное название, то Рональд Рейган тогда ещё снимался в фильмах.

Во время полета из Лодердейла генерал принял одностороннее решение нанять меня в качестве своего личного шофера. И я его понимаю. Интерьер «Пайпера» — шикарный по сравнению с кабинами всех других самолетов той эпохи. Что для меня стало удачей. Теперь у меня есть основа для новой личности.

Округ Колумбия — уже не такое самодовольное место, каким был в моё время. Мы — на войне. Так что, гонка за голосами избирателей с помощью фондов, характерная для этого логова беззакония, ограничена строго военными. Это, в свою очередь, уменьшило тщеславное самообольщение, давшее нам мраморные здания, заполонившие Федеральный треугольник и проспект Конституции в моем измерении. Что также значительно улучшило внешний вид города.

Конечно, метро нет, а мне нужно как-то передвигаться по городу. Поэтому я купил непритязательный, но очень надежный «Шевроле» 57-го года и снял небольшую квартиру в Александрии, недалеко от международного аэропорта. Я мог бы жить гораздо роскошнее, ведь у меня все ещё есть чемодан, набитый деньгами. Но хотел держаться в тени.

Затем я поступил на службу к генералу, готовым к работе по вызову, обеспечивая транспортом всех больших шишек, которых он хотел одарить своими щедротами. По меркам моего измерения деньги мне платили небольшие. Но здесь все было дешевле, да и я имел доступ ко всему необходимому топливу.

Сами полеты не требовали больших усилий. Раз в неделю или около того я переправлял с места на место какую-нибудь VIP-персону, обычно по делам армии. Даже начал оказывать дополнительные услуги, такие как закуски и выпивку, чтобы мои гости-толстосумы были довольны. Тем временем обшаривая все источники в округе Колумбия в поисках какого-либо упоминания о Кэт.

Я понимал, что нахожусь в идеальном положении для достижения своей истинной цели — воссоединения с любимой женой. Посетил Бюро переписи населения и просмотрел их записи. В 1960 году Кэт была ещё жива. Таким образом, я знаю, что она здесь существует. Это стало облегчением. С тех пор новая перепись населения не проводилась, и поэтому её нынешнее местонахождение неизвестно. По последним данным, она жила на Манхэттене.

Я попробовал обратиться в Управление социального обеспечения в Балтиморе. Но это оказалось дурацким занятием даже для меня. По какой-то причине сотрудники этого управления не захотели делиться 

со мной личной информацией о моей бывшей жене. Даже упомянули насчет «обвинений в преследовании», если я ещё раз обращусь к ним.

Но, понятно, судьбе очень нравится издеваться надо мной. Черт... может быть, так происходит со всеми нами. Как бы то ни было... Я уже почти смирился с одиночеством и безысходностью, когда эта переменчивая сука взмахнула своей волшебной палочкой и все изменила... в корне!!!

Все лето я перевозил «яйцеголовых» из Лагуардии на полосу в дебрях Восточного Теннесси. Я не знал, кто эти люди и, главное, почему их высадили в этой дыре Аппалачей. Но было ясно, что они — не военные. Если бы я решил угадывать, то сказал бы, что это — ученые или какие-то другие виды сверхинтеллектуальных ботаников.

Тем не менее, это, несомненно, была засекреченная правительственная операция. Потому что тот, кто назначал рейсы, предупредил меня, чтобы я не говорил с пассажирами, и велел забыть все, что я услышу. Я должен без лишних вопросов забирать людей в Нью-Йорке и высаживать их в Ноксвилле.

В то роковое утро я совершил часовой перелет — до маленькой полосы в Принстоне, штат Нью-Джерси. Это был обычный рейс, но было ясно, что мне предстоит забрать очень важную персону. На правом сиденье даже сидел «куратор» из армейской пиар-службы... приставленный для того, чтобы облегчить путь моей таинственной персоне.

Куратора звали Тодд, и он напомнил мне моего бывшего соседа по комнате с таким же именем. Он был очень красив, одет в чистую форму, украшенную ленточками, которыми в армии награждают за превосходное тасование бумаг... Вспомните Тома Круза из фильма «Несколько хороших парней».

А ещё он был первоклассным блядуном. Так что, мне пришлось выслушивать бесконечные рассказы о завоеваниях женщин, затрахавшие до такой степени, что я уже подумывал открыть дверь со стороны пассажира и сделать радикальный крен вправо. Мы подрулили к зданию, служившему на этом захолустном поле терминалом. Я поддерживал вращение винта, в то время как Тодд вышел поприветствовать хрупкого беловолосого джентльмена, бывшего нашим главным пассажиром.

В общем, все было как обычно, за исключением того, что с пожилым мужчиной был второй пассажир — миниатюрная женщина. Но она безраздельно завладела нашим с Тоддом вниманием... Тодда — потому что была просто великолепна, а меня — потому что была моей давно потерянной женой!

То, что я не потерял сознание от шока,  — заслуга моей физической подготовки. Но тем не менее, моё зрение на самом деле помутилось, и я почувствовал сильный металлический привкус от всего того адреналина, что только что попал в мою кровь.

Я очень скучаю по Кэт. Оплакиваю её шесть долгих лет. Посвятил свою жизнь её поискам. И вот теперь она беспечно подходит к моему самолету. Конечно, я знал, что она мертва... и я мертв в её мире. Так что, можете себе представить, насколько хреновой была ситуация.

Кэт и старику помог подняться в салон их дружелюбный куратор. Тодд, будучи блядуном, завороженно смотрел на красивую круглую попку Кэт, помогая ей взобраться. У меня 

хватило ума отвернуть голову и пристально посмотреть на левую сторону самолета. Я не хотел дать понять жене, кто управляет самолетом, как минимум до тех пор, пока не возьму себя в руки.

Тодд был к Кэт особо внимателен. Ну и дела... Интересно, почему? С другой стороны, я потерял дар речи, что и неудивительно, учитывая, что я не должен разговаривать с пассажирами. Заходя в самолет, Кэт бросила на меня не более чем случайный взгляд. Между нами было кресло пилота, а на мне была бейсболка и зеркальные солнцезащитные очки-авиаторы. Что ещё важнее, я был мертв.

Я, как обычно, пообщался с диспетчером, запустил двигатель, и мы взмыли в воздух в направлении Теннесси. Оказалось, что второй пассажир — Альберт Эйнштейн. Я знал об Эйнштейне из своего измерения. Поэтому мне не нужно было его представлять. Это означало, что место, куда я возил всех этих яйцеголовых,  — объекты Манхэттенского проекта в Национальной лаборатории Оук-Ридж.

Пока мы находились в воздухе, одновременно происходили две вещи. Кобель на правом сиденье бомбардировал пассажирку на левом заднем сиденье, то есть мою жену, липким обаянием. Это была настолько откровенная попытка соблазнения, что смущала всех, кроме Тодда.

Она, в свою очередь, его игнорировала, разговаривая исключительно с Эйнштейном. Кэт явно была одной из последовательниц великого человека, что вполне логично, учитывая её способности к физике — по крайней мере, в моем измерении. Я не обращал внимания на абсурдный корыстный разговор, который пытался завязать Тодд. Но внимательно прислушивался к дискуссии, что велась на задних сиденьях,  — ведь она объясняла то, что случилось со мной.

Они вдвоем обсуждали теорию Эйнштейна о происхождении Вселенной. Из их разговора я вынес то, что концепция единой реальности переоценена. По мнению Эйнштейна, Вселенная состоит из бесконечного числа параллельных вселенских «пузырей», созданных одновременно в результате единого события, названного Большим взрывом.

Результат этого события похож на явление, возникающее, если расположить два зеркала так, чтобы их отражения уходили в бесконечность. То есть... получается бесконечное дублирование одного и того же. Таким образом, в каждой реальности существует бесконечное множество возможных исходов — все они диктуются контекстом и выбором.

Я прямо слышу, как вы говорите: «Что за хрень вы несете?!!! Ну, к примеру... В вашей вселенной вы повернули налево и зашли в бар. А в другой реальности повернули направо и попали под автобус. Одна и та же ситуация — два разных выбора — два разных исхода — оба правильные — и все это случилось с вами».

В моей вселенной Кэт оказалась не в том месте и не в то время. Но Кэт, жившая в этом измерении, была не такой. То же самое и со мной. Если бы я не решил лететь в сторону Саргассова моря, то не оказался бы там, где сейчас. В моем случае это стало удачей, потому что я попал в измерение, где жива моя любимая жена.

Как вы, несомненно, догадываетесь, я испытывал бурю эмоций. Тем не менее, я понимал, что должен сдерживать эти чувства.  

Слишком много неизвестных, любое из которых могло оказаться роковым. И ЭТО успешно подавляло моё желание совершить какую-нибудь глупость.

Ведь... Я мог бы сразу раскрыться... может быть, и должен был. Но неужели?!! Серьезно?!!! Кэт в этом мире знает, что я мертв. И я понятия не имею, что она сделает, если я повернусь и скажу: «Та-дам... Я вернулся!!! » Готов поспорить, что будет не то, что бы я хотел испытать.

Судя по тому, что сказал мне шериф, мы какое-то время жили раздельно, но почему? Может быть, ответ на этот вопрос поможет мне найти подход. Во всяком случае... шок от моего внезапного появления наверняка её убьет. Значит, мне нужна дополнительная информация. Именно поэтому роль анонимного пилота как нельзя лучше подходит к сложившимся обстоятельствам.

В этом измерении аэропорт Ноксвилла Макги-Тайсон был в основном военным. Я приземлился на взлетно-посадочной и поехал по параллельной полосе к терминалу. На встречной полосе стояли в очереди три самолета C-119, как будто был час пик. Похоже, здесь очень оживленно.

Для встречи и сопровождения Эйнштейна выдвинулся почетный караул. Великого человека и его единомышленницу почтительно усадили в ожидавшую их служебную машину. Придурок запрыгнул на переднее сиденье, и они уехали. Я остался после полета на «Пайпере» и размышлял, как мне проехать двадцать пять миль до Оук-Риджа, прежде чем этот говнюк успеет добиться каких-либо успехов с моей женой.

Во время всех остальных поездок я парковал «Чероки» в одном из ангаров. Поэтому спросил у рядового, помогавшего мне закатить машину, не знает ли он кого-нибудь, кто хотел бы продать старую машину. Парень служит в Национальной гвардии Теннесси, поэтому должен знать местную обстановку.

Размышляя, парень стоял и чесал задницу... или, быть может, просто у него чесалась задница. Как бы то ни было, после долгого колебания он сказал:

— Не знаю, как насчет машины, но вон, у Чарли есть «Индиан Скаут», который он пытается продать. Обойдется, наверное, баксов в сорок.

Это был идеальный вариант! В то время мотоциклу «Скаут» было уже более тридцати лет, но он все ещё оставался одним из лучших. Этот мотоцикл выглядел так, словно он — военного образца, потому что был оливкового цвета и все ещё имел большой прожектор в середине руля. Но эти мотоциклы — и маневренные, и быстрые, и могли работать вечно практически без обслуживания. Именно поэтому ими пользовались военные.

Я достал из тайника в рюкзаке две двадцатки и уже через час был в пути, оставляя за собой облако синего дыма. Парень, у которого я его купил, даже положил мне кожаный летный шлем и защитные очки. Между Ноксвиллом и Оук-Риджем около двадцати пяти миль, местность зеленая и гористая. Так что, поездка по шоссе Теннесси-62 была живописной — разве что, можно было бы обойтись без дождя.

В Оук-Ридж я попал около обеда. Сам город находится в длинной и глубокой долине с хребтами, изобилующими дубами, которые и дали ему название. Идея заключалась в том, что хребты должны были сдерживать 

всякие случайные детонации на случай, если кто-либо напортачит. Собственно говоря, эти изолированные долины и были одной из главных причин, по которым был выбран Оук-Ридж.

Сам город был сверхсекретным. Федеральное правительство создало его с нуля за каких-то два года. За это время он превратился из глубоко сельской местности в город с населением в семьдесят пять тысяч человек, что сделало Оук-Ридж пятым по величине городом штата Теннесси. Но, конечно, найти его на карте невозможно. А все потому, что он посвящен лишь одному — созданию атомной бомбы.

Все вокруг было освещено как на карнавале, когда я взбирался на гребень перед последней долиной. В моем измерении Манхэттенский проект хорошо задокументирован. Поэтому я знал о нем больше, чем любой нормальный человек, живущий в этом измерении,  — например, то, что в этой долине не должно быть ничего, кроме нескольких реднеков (деревенщин). Это также было причиной того, что сначала требовалось решить проблемы с регистрацией. К счастью, на это ответ у меня есть.

Административное здание называлось «Замок на холме». Оно располагалось на хребте с восточной стороны, обращенной к хребту, на котором был я. На бумаге это — Клинтонский машиностроительный завод, служивший дымовой завесой для названия инженерного района Манхэттен. Это — место, куда я должен обратиться за помощью.

В моем представлении достаточно было просто явиться в караульную будку и попросить о встрече с моим старым приятелем Лесом Гроувзом. Я неоднократно встречался с генералом. Он — человек, которому особенно нравится виски «Теннесси», что я беру с собой в рейсы. И он отвечает за весь проект.

Когда я обратился к ним, военные полицейские отнеслись к этому скептически. Но я настаивал. Так что, они позвонили в здание, где находится кабинет Гроувза, и через пару минут оттуда вышел парень из персонала. На нем был СЕРЕБРЯНЫЙ дубовый лист. Видимо, он близок к генералу. Он дружелюбно сказал:

— Генерал сказал, что виски недостаточно, чтобы заставить его выйти под такой дождь. Поэтому послал меня.

Я вежливо рассмеялся и сказал:

— Я — пилот его регулярной авиатранспортной службы и застрял здесь на пару дней. Не могли бы вы мне помочь — найти какое-нибудь место для ночлега?

Парень жестом показал на холм позади нас и сказал:

— Мы уже знаем, кто вы. И генерал разрешил до конца недели предоставить вам гостевой дом.

Вот так, друзья мои, мертвый человек и стал временным жителем несуществующего города Оук-Ридж, штат Теннесси.

Гостевой дом — это место, где размещали VIP-персон. Он находится в нескольких шагах от площади Джексона, бывшей центром города в этом сверхсекретном месте. И то, что у меня там есть кровать, было скромным свидетельством того, насколько далеко в этом мире можно зайти с помощью отличном виски.

Я планировал воссоединиться с женой, как только смогу её найти. Поэтому начал поиски Кэт сразу же после того, как бросил рюкзак. В паре сотен метров вниз по холму на теннисных кортах устраивались большие танцы, а Кэт любит танцевать. Так что, я был почти уверен, что найду 

её там.

•  •  •

Я спустился с холма, одетый в свой самый лучший наряд — черную шелковую рубашку и белые льняные брюки. Я — человек контрастов, во многих смыслах, кроме самого очевидного. Дождь прекратился, и над тем, что начинало превращаться в прекрасный вечер в Теннесси, висел полумесяц Луны.

Когда я добрался до места, где проходили танцы, до меня донеслась музыка в стиле свинг. Это был расчищенный теннисный корт с настоящим оркестром, игравшим мелодии Гленна Миллера и Томми Дорси. Я стоял в темноте на опушке, выискивая среди танцующих Кэт.

Оркестр играл «Лунную серенаду», одну из самых романтичных мелодий сороковых годов. Я прошел примерно половину площадки, когда резко остановился и просто уставился на нее. Моя жена раскачивалась в объятиях моего бывшего пассажира-мудака. Черт!!! Он сильно продвинулся вперед за те шесть часов, что прошли с тех пор, как я видел их в последний раз.

Этот надутый индюк неустанно приставал к Кэт. Так что, наверное, я ожидал увидеть то, что увидел. Но все равно от вспышки ревности у меня чуть не подкосились колени. Понимаю, что несправедливо считать это предательством. Ну, то есть... Я ведь мертв, ради всего святого... а Кэт — великолепная и чувственная женщина. Так что, имеет полное право быть соблазненной любым мужчиной по своему выбору — но, ради всего святого!!! Тодд?!!! Серьезно?!!!

Они танцевали, покачиваясь, становясь все ближе и ближе, пока она не прижалась к нему, положив голову ему на грудь, сцепив пальцы с его пальцами и мечтательно закрыв глаза. Они были в своем собственном мире, а музыка продолжалась: «Только ты и я, летнее небо, небесный бриз, поцелуй среди деревьев».

Это было уже слишком. Я пошатываясь шел через дорогу, и меня вырвало прямо посреди этих метафорических деревьев.

К сожалению, Тодд тоже жил в гостевом доме. Так что, мне пришлось терпеть его за завтраком. Он выглядел бодрым и хорошо оттраханным. Едва увидев меня, он подошел, преисполненный чувством товарищества, выдвинул стул и сел, ухмыляясь как идиот. Я старался не обращать на него внимания.

Первые слова, которые он произнес, были:

— Ну, я вчера оттрахал этот аппетитный кусочек задницы.

Я знал, что это случится, и был к этому готов. Тем не менее, от такого прямолинейного заявления о завоевании я чуть не умер в ОБЕИХ вселенных...

Успокойся, мальчик!!!

Я поднял бровь и сказал, пытаясь скрыть, насколько сильно меня потряс успех этого придурка с моей женой:

— И меня это должно волновать, с чего бы?!!

Он ответил:

— Она — одна из самых сексуальных маленьких шалуний, с которыми мне доводилось иметь дело. Но самое странное, что едва она полностью увлеклась, как сразу стала называть меня Эриком.  — У Засранца была насмешливая ухмылка, когда он добавил.  — Мне было бы больно, если бы она не была просто удобной дыркой.

Эта маленькая крупица озарения раскалывала мой череп, как пуля 22-го калибра... когда он рассмеялся, как будто это была самая невероятная вещь в мире, и захихикал:

— Эй!!! разве это не ТЕБЯ зовут так? Блин! Какое 

совпадение!

Я подумал: Придурок!!!

Потом он добавил:

— Но едва мы закончили, как у нее началась истерика. Я планировал трахать её всю ночь. Но она все не переставала реветь. Как будто чувствовала себя виноватой за то, что связалась с этим Эриком.

Я увидел, как его вдруг осенило:

— Ты же не думаешь, что она замужем? Я не видел кольца. Но некоторые дамы снимают его, чтобы в полной мере насладиться Тоддом Бланкеншипом,  — и он надулся как павлин.

Я с раздражением сказал:

— Откуда мне знать! Я — всего лишь таксист и познакомился с этой женщиной только вчера.

А как бы отреагировали вы?! Этот человек вбил кол в моё сердце. И при этом Кэт, очевидно, все ещё оплакивает мою смерть... как и я её. Поэтому маленький голосок в моей голове проворчал: Она все ещё тебя любит.

Членоголовый сделал паузу и озадаченно пробормотал:

— Блин... Должен сказать, что эта маленькая леди — чокнутая на всю голову. Возможно, она — самая красивая во всем этом комплексе, а может, и во всем штате Теннесси, но вся она — твоя. Я с ней покончил.

Я подумал: Какой снисходительный мудак!!!

Позвольте вас заверить, друзья... Я не такой уж слабак, каким меня выставляет ситуация. Просто межпространственные путешествия дезориентируют. Ха!!! Готов поспорить, что никто другой никогда не говорил ТАКОГО!!! Есть слишком много способов оступиться, которыми можно совершить ошибку, и это заставляет колебаться.

Тем не менее, слушая, как этот придурок хвастается тем, что трахнул мою жену... или как бы вы назвали ту, кто была интимной частью вашей души, но кого вы никогда не видели... я окончательно завелся. Слишком долго играю в Гамлета. Теперь я твердо решил перестать строить из себя тряпку мирового класса и просто взяться за дело!!! Я спросил с жаром в голосе:

— Где она остановилась?

Он поднял одну бровь и скептически посмотрел на меня. Затем рассмеялся:

— В самом деле?! С такой женщиной как она у тебя нет ни единого шанса.

Я сказал сквозь стиснутые зубы:

— Я ценю твой совет, а теперь СКАЖИ, ГДЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ОНА ЖИВЕТ?!

Он понял намек. Этот придурок — на восемнадцать сантиметров ниже меня и на двадцать два с половиной килограмма легче. И по моим глазам он увидел, что сейчас его зашьют в рогожный мешок и сбросят с высоты трех километров.

Он умиротворяюще сказал:

— Спокойно, парень... если хочешь, чтобы тебя пристрелила эта горячая маленькая сучка... то пожалуйста. Она живет в собственном сборном доме рядом с Y-12. Занимается там каким-то сверхсекретным обезьяньим бизнесом.

Историки в моем измерении исчерпывающе задокументировали, что случилось в Оук-Ридже. Поэтому я знал все о Y-12. Это — установка электромагнитной сепарации, на которой производился обогащенный уран, использовавшийся в двух бомбах, что мы сбросили на Японию. Она находится в нескольких милях вниз по долине.

Подъезжая на своем верном «Скауте» к площадке Y-12, я пытался придумать, как лучше подойти к Кэт. Был совершенно великолепный солнечный день в Восточном Теннесси. Можно понять, почему люди, живущие там, считают эту страну благословенной.

Проблема 

заключается в том, как представиться собственной супруге. По крайней мере — окончательно не напугав её. Люди не воскресают из мертвых — могу вспомнить только один такой случай, и не собираюсь основывать новую религию. Так что, я не могу просто постучаться в дверь Кэт и пригласить её на свидание.

•  •  •

У «Скаута» была сломана подставка, и я как раз прислонял мотоцикл к дереву, когда мою проблему решила Кэт. Она появилась, бесцельно шагая по Скарборо-роуд, направляясь к небольшому зеленому холму напротив большого, блочного здания Y-12.

Я сдержал своё желание просто нырнуть в лес прямо за ней. Вместо этого незаметно пошел по параллельной тропе. Она была одета в бледно-желтый сарафан, выделявшийся среди всей этой зелени. Так её легче выследить.

Когда Кэт подошла к небольшому скальному выступу на вершине холма, в деревьях запел пересмешник. Она села, грациозно подогнув под себя ноги, и молча смотрела на зеленую местность Теннесси. Здесь было тихо и спокойно, и, очевидно, она пришла сюда, чтобы подумать.

Сцена была трогательной. Я прекрасно понимал, что она испытывает и почему, ведь у меня было же самое, когда я сидел на своей скамеечке рядом с её могилой. Теперь моя давно потерянная жена — прямо передо мной, прекрасная и живая, а я нахожусь метрах в пяти от нее, стоя за большим старым дубом.

Мое сердце бешено колотилось, когда я тихо сказал:

— Пожалуйста, не оборачивайся.

Конечно, она испуганно ахнула и обернулась. Боги вычли из моей оценочной карточки баллы за стиль.

Кэт не могла видеть меня за деревом. Тогда я сказал, сохраняя тихий и любящий голос:

— Прости, что напугал тебя, и клянусь, что не причиню тебе вреда.

Затем добавил горячо, со всей любовью в сердце:

— Но я должен оставаться в тени, пока не расскажу тебе кое-что.

Я надеялся, что она узнает мой голос.

Кэт вскочила на ноги, явно испугавшись. Но в то же время выглядела заинтригованной. Я успокаивающе сказал:

— Сейчас я выйду из-за дерева, и хочу, чтобы у тебя было столько времени, сколько нужно, чтобы это осознать. Но могу тебя заверить, что то, что ты видишь, реально, и что я люблю тебя.

Она сказала дрожащим голосом:

— Кто ты? Не делай мне больно!

Я ответил:

— Я никогда не сделаю тебе больно. Я люблю тебя с того момента, как мы встретились на той вечеринке братства много лет назад,  — и вышел из-за дерева.

Она на секунду застыла в изумлении, широко раскрыв глаза от страха. Затем эти прекрасные голубые глаза медленно закатились, и она потеряла сознание.

Пришла она в себя, лежа на земле, с головой у меня на коленях, а я гладил её по лбу. Её умные голубые глаза открылись, она увидела моё лицо и всхлипнула от узнавания. Я сказал:

— Это я, Эльфи.

Моя жена и впрямь была великолепной маленькой эльфийкой, и таково было моё специальное имя для нее. Я — единственный, кто им пользовался. Таков был мой способ сказать ей, что это — на самом деле я. Кэт могла быть маленькой 

и компактной, но вовсе не хрупкой. Её мощный разум взял контроль над ситуацией, и она удивленно спросила:

— Эрик, это в самом деле ты?

Я кивнул. Она вскочила, обняла меня за шею, зарылась лицом в мою грудь и разрыдалась. После этого наступил период, когда мы просто обнимались и плакали. Скажите... а как бы поступили ВЫ? Мне было очень больно осознавать, что больше я никогда её не увижу. И она пережила то же самое. Эмоции должны были куда-то деваться.

Теперь мы обнимались так, словно только прижавшись друг к другу, не могли исчезнуть с лица планеты. Она спросила сквозь слезы:

— Как ты здесь оказался?

Я тихо ответил, продолжая гладить её золотистые волосы:

— Это — невероятная история, и нам требуется время, чтобы я её рассказал. Но давай просто скажем, что нам двоим пришлось победить смерть, чтобы воссоединиться.

Она ещё некоторое время всхлипывала. Затем откинула голову назад и спросила:

— Что ты имеешь в виду, говоря «смерть»? И вообще, как ты оказался жив? Мне сказали, что ты погиб в результате несчастного случая на лодке. Все было настолько плохо, что гроб был закрытым. Я была на твоих похоронах!!!

Я сказал:

— Тебе придется отбросить большое недоверие, когда услышишь эту историю, я и сам не вполне понимаю, как это случилось. Может быть, есть какое-нибудь уединенное место, где мы бы могли все обсудить?

Жилье в Оук-Ридже варьировалось от хижин, в которых живут афроамериканские рабочие — да, сегрегация в этом измерении ещё жива,  — до маленьких аккуратных домиков для ученых, таких как Кэт.

Дом моей жены находился в нескольких минутах ходьбы от объекта Y-12 с его оживленными калютронными траекториями частиц, на которых добывались ингредиенты для ядерного холокоста. Все это вписано в буколическую местность с пыльными дорогами, зелеными полями и хребтами. Почти ожидаешь, что на крыльце там будут сидеть люди и играть на банджо.

Дом Кэт — один из тех сборных домов, что выросли, как грибы в сырой пещере. Весь район был каким-то чужим и враждебным: маленькие домики окружали массивное квадратное здание, утопающее в море заборов и ограждений.

Мы не произнесли ни слова, идя бок о бок вниз по холму. Это напомнило мне нашу первую прогулку в другом времени и другом измерении. В фанерном домике Кэт размером шесть на семь с половиной метров была одна спальня. В ней, как и в самом доме Кэт, царили идеальная чистота и порядок. Гостиная совмещена со столовой, а к ней примыкает кухня. Квадрат замыкала ванная комната.

В гостиной стояли два кресла и лампа для чтения. Кэт жестом указала на одно кресло и спросила:

— Кофе?

Я решил, что моей жене требуется время, чтобы все обдумать. Поэтому ответил:

— Конечно.

Кэт ещё пару минут копошилась на кухне, а я наблюдал за ней, просто оценивая. Эта версия — не та жена и мать, которой была в моем измерении. Эта женщина — опытный профессионал. Тем не менее, в свои тридцать с небольшим она стала ещё красивее. Её тело пополнело,  

а волосы отросли до пшеничного снопа, став похожими на блестящую золотую гриву.

Прошло почти восемь долгих страшных лет, с тех пор как я видел её в последний раз. И уверенность в том, что я больше никогда её не увижу, была сущей мукой. Насколько могу судить, с момента моей смерти в этом измерении прошло всего около трех лет. Но все же, я видел, что боль Кэт — не менее сильна.

Чтобы поддержать разговор, я спросил:

— А как ты попала на работу к Эйнштейну?

Она обернулась, удивленная и обеспокоенная, и ответила:

— Откуда ты знаешь, кто он? Правительство держит его в секрете. Предполагается, что это — сверхсекретная миссия.

Я ответил:

— Я много чего знаю. Например, что это — Манхэттенский проект. В его рамках создаются компоненты для атомных бомб, которые положат конец войне, и что Эйнштейн, уже прославившийся своей теорией относительности, входит в «мозговой трест» наряду с Оппенгеймером и Сцилардом.

Кэт чуть не уронила кофейник и сказала, искренне расстроившись:

— Откуда ты все это знаешь?!!! Ты что, немецкий шпион?!!!

Я рассмеялся и сказал:

— Я НЕ немецкий шпион, а причина, по которой я знаю все это, является частью объяснения того, как я оказался здесь.

Кэт принесла в гостиную две парящие кружки, передала мне одну и села в другое кресло, выглядя одновременно любящей и обеспокоенной. Мне понадобилась секунда, чтобы насладиться контрастами моей жены — красивой, скромной, энергичной, любящей, блестящей и в настоящее время очень озабоченной.

Я начал со слов:

— Когда вы с Эйнштейном были в самолете...

Она меня перебила, как будто я только что подтвердил её впечатление:

— Так это ты был ПИЛОТОМ! У меня было странное ощущение, что ты со мной, но мой разум твердил, что это нелепо, потому что ты мертв.

Я сказал:

— Ну... и да, и нет... Помнишь, как вы с Эйнштейном обсуждали параллельные вселенные.

Она с нетерпением ответила:

— Да, это — самая последняя теория космологии. Эйнштейн и де Ситтер предсказали это явление на основе его пересмотренной теории относительности. Я работала с ними обоими над уравнениями зависимости плотности от расширения при постоянной Хаббла.

Я ласково сказал:

— Что бы ты только что ни сказала...  — затем, оценив её реакцию, осторожно добавил,  — я — живое доказательство правоты Эйнштейна.

Было видно, что её это смутило. Она озадаченно спросила:

— Что значит «доказательство»?

Ладно — вот момент, когда нужно бросать кости. Я пробормотал небольшую молитву и сказал:

— Он прав насчет параллельных вселенных, потому что я — не из вашей.

На её милом лице появилось выражение полного непонимания. Я сказал:

— В конце концов я должен все выложить. Я не знаю ни о каких уравнениях зависимости плотности от расширения. Но говорю тебе, что я в самом деле мертв в этой вселенной, как ты и думаешь. Более того, я абсолютно уверен, что ты и наша маленькая дочь вполне мертвы в том месте, откуда я явился.

Кэт продолжала оставаться в полном недоумении. Ладно, теперь — ва-банк... Я глубоко вздохнул и сказал:

— Мы познакомились и поженились в колледже, и у нас 

была очень любящая совместная жизнь. Это было идеальное существование, пока ты и наша дочь не погибли в дорожной катастрофе. Это было одним из того, что переживаешь, но не можешь изменить. Я никогда не переставал горевать.

Кэт стала выглядеть так, словно я до нее достучался. Она тихо сказала:

— То же самое случилось и со мной, когда ты погиб. Я плачу с тех пор, как прошли твои похороны.

Я сочувственно кивнул, а затем добавил:

— Я был уверен, что больше никогда тебя не увижу, и принял это как факт, как бы больно мне ни было. Старался жить дальше, что-то делать в своей жизни и добился успеха в карьере. И все же, потеря тебя осталась черной дырой в центре моей души, разъедающей её изнутри.

Она сказала со слезами на глазах:

— Я чувствовала себя точно так же. Я — одна из научных сотрудниц Эйнштейна. Но в моей жизни нет любви. Я просто пытаюсь справиться с этим, как могу.

Я сочувственно кивнул. В этом отношении мы были попутчиками, и я сказал:

— А потом, в самый обычный день, я летел на работу между Багамами и Форт-Лодердейлом и налетел на что-то странное. Когда вышел с другой стороны... оказался в мире, где я мертв, а ты жива, и, судя по всему, наша дочь никогда не рождалась.

Кэт вздохнула. Её скорбный взгляд сказал обо всем. Она печально пробормотала:

— Наверное, в твоем измерении все было иначе. Мы пытались... Видит Бог, мы пытались. Это — одна из причин, по которой я посчитала оправданным разделение.

Я раздраженно сказал:

— К несущественным вещам перейдем через минуту. Главное, что тебе нужно знать, это то, что в моем измерении война, все ещё продолжающаяся здесь, закончилась в 1945 году.

Она выглядела ошеломленной и спросила:

— Как?!!

Я ответил:

— Очень просто... Президентом был Рузвельт, а не Линдберг, и он понимал геополитическую ситуацию. Остальное, так сказать,  — история.

Затем осторожно добавил:

— Но этому положило конец то, что вы делаете здесь. По крайней мере, так было в моем измерении. По-видимому, история в этих измерениях отличается в зависимости от переменных, которые приводят к разным результатам.

Она серьезно сказала:

— Естественно... согласно логике, обитатели в каждом измерении одни и те же. Но то, что с ними происходит, является суммой выборов, которые делают они сами и другие. Так, в моей реальности Германия находится в Канаде, и мы готовим решение этой проблемы.

Я с нежностью подумал: Вечная ботаничка, и сказал:

— Итак, моё присутствие рядом с тобой — это счастливый парадокс. В мирах друг друга мы оба мертвы. Но здесь мы вместе, и, честно говоря, я не намерен терять тебя ещё раз ни при каких обстоятельствах.

Затем сделал паузу и многозначительно добавил:

— Или, как минимум, на этот раз я пойду с тобой.

На её изящном личике появилось выражение ужаса. Она огорченно сказала:

— Ты не можешь!!! Это слишком опасно.

Я ни хрена не понял, о чем она говорит и решительно сказал:

— Без тебя для меня счастья нет. Поэтому,  

если ты умрешь, то и я умру вместе с тобой.

Она взволнованно ответила:

— Это меня выбрали, и это я согласилась на это. Но это — путешествие в один конец. Я не допущу, чтобы ты погиб вместе со мной. На самом деле, я даже не знаю, как ты узнал об этом. Неужели это случилось и в твоем измерении?

А, что?!!! Мы явно говорим о разном. Я говорю ей, что не могу жить без нее. Она же решила, будто я добровольно отправляюсь с ней на какое-то самоубийственное задание.

Я сказал:

— Подожди-подожди-подожди... О чем ты? Хочешь сказать, что готовишься сделать нечто потенциально смертельное?

Моя жена была так переполнена эмоциями, как я ещё никогда не видел. Обычно Кэт — невозмутима. Это свойственно женщинам с её типом интеллекта. Но сейчас она была совершенно обезумевшей. Может быть, именно поэтому она просто выпалила:

— У нацистов есть ядерный потенциал, и они собираются его использовать. Я — та, кого выбрали, чтобы их остановить.

Я был уверен, что она не должна мне этого говорить, и молча стоял с открытым ртом. БЛЯДЬ!!! Я знал, что Кэт — патриотка. Потому что богатые и очень сексуальные студентки обычно не проводят своё свободное время в компании ботаников из RОТС. Но что это было?!

Я сказал:

— Давай-ка я проясню ситуацию. У нацистов есть Бомба, и ты вызвалась добровольцем на какую-то одностороннюю миссию по её уничтожению?!!

Ее лицо было мрачным, когда она сказала:

— Вернер Гейзенберг...

Черт!!! Я знал этого парня. Он был нацистской версией Оппенгеймера, отца нашей атомной бомбы. Гейзенберг и впрямь в 1939 году имел преимущество. Но в моем мире он так и не получил необходимой поддержки, чтобы хотя бы приблизиться к созданию бомбы. Наверное, это — одна из тех вариаций, что основаны на выборе.

Кэт продолжила говорить:

— ... создал четыре бомбы на объекте на острове Рене Левассер на озере Кох, за линией Сагеней.

Я выглядел озадаченным, и она добавила в качестве пояснения:

— Это — линия укреплений в Квебеке, где Омар Брэдли удерживает немцев в течение последних нескольких лет. Мы не можем позволить нацистам использовать одну из них против нашей обороны. В этих рядах у нас полмиллиона человек. Она все уничтожит.

Я сказал:

— О, Господи!!! В рамках Манхэттенского проекта было создано всего две бомбы, и они закончили Вторую мировую войну за пару недель. Не могу себе представить, что сделают четыре.

Кэт сосредоточенно сказала:

— Верно. Но ядерные устройства срабатывают в результате сложной реакции деления, в которой я эксперт. Поэтому я собираюсь проникнуть на их объект и гарантировать, что инициаторы U235 и оборудование, которое использовалось для их производства, уничтожены. Это отбросит нацистов достаточно далеко назад, чтобы мы получили собственный ядерный потенциал раньше, чем они восстановятся.

Она сделала удовлетворенный вид и сказала:

— ТОГДА туфля окажется на другой ноге.

Я сказал со скепсисом в голосе:

— И как же ты собираешься туда попасть? Тебя сбросят туда, как это делали воздушно-десантные части во время вторжения в Нормандию?

У нее был озадаченный вид, и 

я подумал: Ой... вселенная-то не та.

Она ответила:

— Не знаю, при чем здесь Нормандия. Она — во Франции, а не в Квебеке. Но у немцев — превосходство в воздухе с их реактивными истребителями. Так что, о десантировании не может быть и речи. Наша команда будет доставлена на подводной лодке в Септ-Айлс и проложит себе путь на север к Рене Левассер.

Я сказал:

— И держу пари, у тебя есть карта, на которой нанесен весь маршрут.

Конечно, она у нее есть — если моя жена хоть что-то из себя представляет, то она хорошо организована. Я люблю рыбачить и охотиться, и пролетал над той же территорией — по крайней мере, в моем измерении. Я знал, что это будет стодвадцатимильный поход по бездорожью, где нет ничего, кроме лесистых холмов, озер и рек. Отличная местность, если охотиться на медведя, но сложная и изнурительная, если выполнять задание по подрыву нацистской техники.

Он находился почти в трехстах милях от немецких линий, которые располагались на реке Сагеней. Так что, скорее всего, там нет никакого военного присутствия. Но между местом высадки в Септ-Айлс и Рене Левассер — так много рек и болот, что добраться туда практически невозможно. Даже если бы Кэт и её друзья не тащили с собой кучу взрывчатки.

Я полагал, что эти ребята даже не доберутся до цели, не говоря уже о том, чтобы успешно проникнуть в комплекс повышенной безопасности, полный охранников СС. Я спросил с презрением в голосе:

— И кто придумал этот дурацкий план?

Она ответила, удивленная тем, что я настроен так негативно:

— А что? Наш собственный OSS. На самом деле, причина, по которой я нахожусь здесь, в Оук-Ридже, не имеет никакого отношения к Манхэттенскому проекту. Я здесь лишь для того, чтобы получить подробные спецификации инициаторов деления.

Я настороженно спросил:

— То есть, ты не работаешь на Эйнштейна?

Она с энтузиазмом ответила:

— Конечно работаю, именно из-за этого мы с тобой и расстались.

Потом она поняла, что я — не тот муж, и тихо добавила:

— Ты не смог смириться с тем, что я буду учиться в Принстоне, а ты будешь привязан к строительной фирме в Майами, которую унаследовал после смерти отца. Это не могло длиться вечно. Поэтому я не думала, что ты воспримешь это настолько тяжело.

Кэт просияла и добавила:

— Для такого физика-теоретика как я, это был шанс всей жизни.

Мы отклонились от темы, но я должен был спросить:

— Я знаю, что, когда меня убило в этом измерении, мы жили раздельно. Что случилось?

Она печально посмотрела на меня и нежно сказала:

— Как я уже говорила, мне предложили работу в Институте перспективных исследований. Эйнштейну понравилась моя работа по специальной относительности. Конечно, это означало, что мне придется жить в Принстоне. Я надеялась, что ты поймешь, что наша разлука временная, и что нас ничто не связывает, как, например, ребенок, который был у нас в твоем измерении. Мы поспорили. Но в конце концов ты, кажется, смирился. Тем не менее, сразу 

после моего отъезда начал пить, и в конце концов это привело к твоей смерти.

Она разрыдалась:

— Мне ОЧЕНЬ жаль.

Ладно, это все объясняет. Из-за различий в измерениях я был связан со строительством в Майами, вместо того чтобы заниматься инженерным делом в Мичигане. Кэт восприняла разлуку как возможность продвинуться по карьерной лестнице, а я — как предательство. Возможно, думал, что потерял её.

Она искренне сказала:

— Все время, пока мы были в разлуке, я была абсолютно тебе верна. Слышала, что ты не был. Но я тебя простила, потому что любила.

Кэт — красивая и чувственная женщина. Если то, что она сейчас сказала, правда, а у меня нет причин в этом сомневаться, то её верность должна была быть настоящей жертвой.

Я мог бы укорить её за вчерашний эпизод. Но не был ТАКИМ УЖ юным. Имею в виду... до сегодняшнего дня она была убитой горем вдовой, и надо быть полным кретином, чтобы ожидать от нее верности мертвецу. Таким образом, этот конкретный разговор был спорным.

Кроме того, мы уже основательно отклонились от темы. Я подумал: Неужели она специально пытается меня отвлечь? Ведь факт остается фактом: Кэт собирается сделать нечто такое, за что её могут убить.

Я сказал:

— Я знаю OSS. В моем измерении мы называем его ЦРУ. Кому ты там подчиняешься?

Она серьезно ответила:

— Нет никакого подчинения. Мы разделены, чтобы обеспечить секретность нашей миссии.  — В качестве дополнительного объяснения она сказала:

— С тех пор как покинули Вашингтон, мы полностью предоставлены сами себе.

Кэт лукаво добавила:

— Все думают, что я помогаю Эйнштейну. Но на самом деле я — часть команды из трех человек. Двое других сражались с немцами с момента вторжения на Ньюфаундленд. Они — самая странная пара. Она — французская аристократка, а он похож на гориллу. Нечто вроде «Красавицы и Чудовища».

Я спросил, все ещё злясь:

— Это они придумали этот безумный план?

Кэт наморщила лоб и ответила:

— Нет, это сделали планировщики из Вашингтона...

Это означает, что предполагаемый план — бюрократическая чепуха, полная шума и ярости и ничего не значащая. Кэт продолжила:

— Кинг и Бернадетт должны доставить меня на объект. А Бернадетт — эксперт по взрывчатке. Она будет займется подрывом.

Я стоял и смотрел на нее, совершенно ошарашенный. Как она может быть настолько глупой. В этом плане нет абсолютно ничего реалистичного. Кэт сказала извиняющимся тоном, её огромные голубые глаза наполнились слезами:

— Честно говоря... для чего мне было жить? Ты же был мертв!!!

Ладно, я понял ситуацию. Бюрократ, чья задница никогда не будет в опасности, придумал интригу, чтобы сорвать нацистскую ядерную угрозу. Кэт — пожалуй, единственный человек моложе семидесяти лет, у кого хватает знаний, чтобы обезвредить эти бомбы, и юношеской выносливости, чтобы добраться до них. Поэтому OSS заставило её стать волонтером, взывая к её чрезмерно развитому чувству патриотизма.

Таким образом, печальным фактом было то, что моей любимой жене предстоит сыграть роль Натана Хейла, потому что у какой-то подвальной обезьяны в Лэнгли случился безумный мозговой перенапряг. Неудобная правда о том, что эта 

дорогая женщина умрет в процессе, никого не волнует... потому что у тех, кто затевает подобные вещи, нет души — а, как мы знаем, цель оправдывает средства.

Одна ужасная мысль постоянно мелькала в моей голове, словно плохая неоновая вывеска:

О БОЖЕ!!! Я СНОВА ВОТ-ВОТ ЕЕ ПОТЕРЯЮ!

Это было совершенно не к месту. Значит, надо искать лучший вариант. Конечно, возникло несколько небольших затруднений. Например, то, что я не должен знать о задании, а также то, что я — мертв.

Тем не менее, время военное, и мы находимся на самом верху иерархии командования. Поэтому я уверен, что смогу проскользнуть в игру в момент исполнения. Двое других, очевидно,  — партизаны, привыкшие импровизировать... особенно если у кого-то есть идея получше. Я сказал:

— Хочу познакомиться с членами твоей команды, потому что у меня есть идея, которая сработает лучше.

Кэт настороженно ответила:

— Они изолированы в соседнем доме, пока мы завершаем оперативное планирование.

Я поднял бровь и спросил:

— В соседнем доме?!

Она бросила на меня взгляд: «Серьезно?!!! » и хмыкнула:

— Это — самое защищенное место в США, за исключением Лос-Аламоса.

Кэт не требовалось ничего объяснять... Лос-Аламос — место, где обогащенный уран, который производил Оук-Ридж, собирается в настоящую бомбу. КОНЕЧНО, это место безопасно.

Достаточно сказать, что мысль о том, что мою жену могут убить ВНОВЬ, была просто неприемлема. Поэтому мне требовалось как можно скорее привлечь её и двух её спутников к тому, что я хочу сделать. Я нетерпеливо сказал:

— Мы можем встретиться?

Кэт выглядела настороженной. Наверное, я тоже был бы настороже. Внезапно появляется её покойный муж и сразу же пытается влезть в сверхсекретную, тайную миссию. Несомненно, она могла понять, почему я хочу это сделать. Просто не могу потерять её снова. Тем не менее, ей пришлось бы отбросить большое недоверие, а также абсолютно довериться мне, чтобы согласиться на такое безрассудное предложение.

Я сказал:

— Послушай... я понимаю... на самом деле понимаю. Эта миссия очень важна, а я для тебя, по сути, чужой человек. К тому же, в моей истории миллион пробелов. Так что, я вполне могу быть немецким шпионом, разыгрывающим тебя. Но ты должна чувствовать то же самое, что и я... так ведь?

Она неуверенно кивнула своей хорошенькой головкой, в её прекрасных голубых глазах появились слезы — и тут плотину прорвало. Она бросилась в мои объятия, наши губы встретились, и по пространственно-временному континууму пронеслась молния. Кэт неистово, отчаянно целовала меня. Это говорило о том, насколько расстроила её моя смерть.

Я чувствовал сдерживаемое разочарование, которое она испытывала все эти годы, будучи лишенной своей любви. Я знал это, потому что сам пережил то же самое. В моем мире просто не было другой Кэт. Поэтому секс был для меня не более чем биологической необходимостью, а не заботой любви.

У моей жены есть спальня, и мы оба знали, что окажемся в ней. Я приподнял её и осторожно положил поверх аккуратно расстеленных покрывал. Я смутно осознавал, что это — та же самая кровать, на которой она вчера развлекала 

мудака. Но разница заключалась в обстоятельствах. Наша потребность друг в друге — всепоглощающа. Это — все равно что сравнивать ураган с легким летним ветерком.

За все время, пока мы добирались из гостиной в спальню, Кэт ни разу не отпустила мою шею. Она по-прежнему неистово целовала меня, губы постоянно двигались, пощипывая и покусывая в безумии чувств. Прошло несколько неловких секунд, пока мы оба пытались освободиться от одежды. Потом она лежала и смотрела на меня снизу-вверх восприимчивая и готовая.

Ее тело было таким же совершенным, как я помнил... Длинные стройные ноги, широкие бедра, узкая талия, глубокая грудная клетка с двумя удивительно большими и упругими буграми на вершине, соски дико напряжены. Она со страданием в голосе сказала:

— Никаких прелюдий. Я должна почувствовать тебя!!!

Я гораздо крупнее и тяжелее своей жены. Поэтому всегда был осторожен, чтобы не раздавить её. Однако в этот раз она была не в настроении ожидать деликатности. Едва я принял классическую позу, как она раздвинула ноги, приподняла бедра и практически впихнула меня в себя. В этот момент она задышала и начала содрогаться.

Я занимался любовью с Кэт бесконечное количество раз. Поэтому знал, что её неожиданный оргазм — не моя заслуга. Это — мера того, что значит для нее эта странная новая ситуация. Я смотрел в это прекрасное лицо, и оно было совершенно открыто для меня. Очевидно, для моей жены это — важный момент.

Затем мы погрузились в хорошо запомнившиеся ритмы любви, которые установились за все годы нашей совместной жизни. Этот аспект ничуть не изменился. Кэт издавала громкие звуки: «у-у-у-у», вращая бедрами, пытаясь втянуть в себя побольше меня. При этом она говорила, насколько сильно по мне соскучилась и как ей хорошо.

Обычные оргазмы Кэт — это события, которые большинство женщин запомнили бы на всю жизнь. Но я чувствовал, что она работает над собой, готовясь к ещё более поразительному, задыхаясь и издавая стоны, отдаваясь целиком и без остатка.

Я перевернул нас так, чтобы она оказалась сверху. Удивительным было то, что вместо того чтобы сесть по-ковбойски, она по-прежнему осталась прижатой ко мне, обхватив руками мою шею, неистово целуя меня, словно не в силах оторваться. В то же время она совершенно неистово мяла свои большие сиськи на моей груди и плакала так, словно у нее разрывалось сердце. Это было странное сочетание распутства с чувством потери.

Мы оба обильно вспотели от напряжения, а запах секса дурманил сознание. Я был засунут в нее так далеко, как никогда раньше, когда она начала бешено дергаться и выгибаться. Это было начало такой кульминации, какой я ещё никогда не видел.

Бешеные движения верхней части тела Кэт, когда она извивалась на мне, вызывали в моей груди новые невероятные ощущения. Она стонала во всю мощь своих легких и издавала громкие: «Аааахх». Помню, я подумал, что если поблизости кто-нибудь есть, то он оглохнет, но меня это не волновало.

В каком-то смысле это было нечто самое чувственное, что я когда-либо испытывал.  

Моя жена испытывала, наверное, шестой или седьмой оргазм, когда я кончил в нее. Когда это случилось, Кэт просто рухнула на мою грудь, словно умерла. Её руки упали с моей шеи, и я впервые смог увидеть её залитое слезами лицо.

Я понимал причину слез. Я ощутил то же самое чудо. Благодаря невероятной выходке судьбы наше вечное темное отчаяние превратилось во что-то уникальное и особенное. Поцелуями я стер каждую слезинку, когда к ней вернулось осознание, и от всего сердца произнес одно лишь слово:

— Навсегда.

Она посмотрела на меня со страстной любовью и абсолютным товариществом и ответила:

— Навсегда.

•  •  •

Мы летели на уровне деревьев по вектору 030 из Мистиссини в северном Квебеке. Нас было четверо — я, Кэт, элегантная француженка и парень, похожий на йети. Пунктом назначения был остров Рене Левассер и, возможно, судьба.

Это было двухдневное путешествие из Ноксвилла в Монреаль, а затем из Монреаля в Мистиссини. Путь до Монреаля составлял около 600 миль. На высоте три тысячи километров я мог бы пролететь на своем воздушном змее 650 миль. Так что, мы прибыли во второй половине дня.

Мы были гораздо ближе к линии фронта, и я хотел, чтобы у меня была свежая голова, когда мы отправимся в Мистиссини, поэтому мы остановились на ночлег в отеле в центре города.

Заправились, и пятьсот миль до Мистиссини заняли ещё три с половиной часа. Мистиссини является частью земель племени кри. Летом здесь бывают одни из лучших в мире рыбалок. Но мы стремились к чему-то более амбициозному, чем форель. Поэтому остановились в этом городке на пару дней, пока все проверяли и перепроверяли своё снаряжение, а я вносил изменения в конструкцию «Чероки».

Мистиссини находится на одном из больших озер канадского севера. Поэтому мы модифицировали мой самолет так, чтобы он смог взять пару поплавков для буш-самолетов, предназначенных для полетов в отдаленные районы — буш — недоступные для большинства транспортных средств. Поплавки снижают скорость полета и сжигают больше бензина. Но необходимы для посадки на озере Кох, целевом пункте назначения на острове Рене Левассер.

До Рене Левассер и нацистской лаборатории — полтора часа пути. Но весь путь предстояло проделать на высоте менее девяноста метров — чтобы сливаться с землей. К тому же, это будет в час перед полной темнотой. Так что, добраться туда, не врезавшись во что-нибудь, непросто.

Называть Рене Левассер островом несколько неверно. На самом деле он образован метеоритом, упавшим на Землю двести четырнадцать миллионов лет назад. В результате падения образовался кратер диаметром около шестидесяти миль. Таким образом, озеро, окружающее остров, имеет почти идеально круглую форму.

Сам остров Рене Левассер — второй по величине озерный остров в мире. Он лежит в центре ударного кратера, отделенный от материка узкой полосой воды. Поэтому он огромен. Озеро Кох находится в северо-западном углу, примерно в десяти часах. Оно — одно из нескольких озер нормального размера, которыми усеяна поверхность большого острова. Нацистский завод по производству бомб находится на ещё более маленьком острове в 

центре озера Кох.

Как и планировалось, когда мы заходили с юго-запада, наступила ночь. Этот план должен был сработать только в том случае, если нацисты не узнают о нашем присутствии. На берегу озера находится большое количество эсэсовцев. Но остров, на котором находится объект, никто не охраняет. Да и зачем? Он — посреди маленького острова в середине большого острова у черта на куличках.

Полет был мучительным. В прямой видимости есть радар, и нам приходится держаться в поле зрения большой нацистской установки в Порт-Картье. Тем не менее, если мне удастся сесть так, чтобы никто не заметил нашего прибытия, у нас есть хороший шанс попасть на объект вместе со взрывчаткой. Идея заключается в том, чтобы приводниться со стороны озера напротив лагеря вермахта и остаток пути пройти на веслах, используя для прикрытия маленький остров.

После того как я рассказал о своих планах, Кэт неохотно согласилась познакомить меня со своими друзьями. При этом предупредила меня, чтобы я не говорил о том, кто я такой. Сказала, чтобы я просто подыграл ей. Поскольку «гость из другого измерения» — не слишком правдоподобная предыстория.

Двое её товарищей были во дворе соседнего дома, ухаживая за небольшим садом. Женщина, которую звали Бернадетт, была одета в дорого выглядящее платье с оборками и причудливый маленький фартук. Мужчина был раздет до пояса и обливался потом, копаясь в тех местах, на которые указывала женщина.

Его звали Кинг — как Конга, что было вполне уместно. Он — невысокого роста, приземистый, с огромными мускулами на плечах и предплечьях. Из-за того, что он такой широкий, могло показаться, что у него избыточный вес. Но при снятой рубашке, я увидел, что это — иллюзия. Кинг сложен как танк, на нем нет ни унции жира.

Я считал его просто безмозглой гориллой, пока он не посмотрел на меня, и я не увидел скрывавшийся за его глазами проницательный ум. Это — очень грозный человек.

Бернадетт — изящная француженка со смеющимися глазами и стальной волей. Кэт уже говорила мне, что эта дама — маркиза, Бернадетт л'Аркес д'Лангдук. В том, как они оказались вместе, должно быть, тоже есть какая-то история.

Внешне они — самая несочетаемая пара, какую только можно себе представить. Но в глубине души они — один и тот же человек: сильный, храбрый, преданный своему делу, и они явно обожают друг друга. Лучшей пары компаньонов для сопровождения на опасном пути не найти.

Бернадетт обучена взрывному делу британским спецназом. Она — не просто художник с пластиковой взрывчаткой, она — сам Ван Гог. Конечно, все предполагаемые взрывы случатся после нашего ухода. Ведь всего в паре сотен метров от нас на дальнем берегу нацисты разместили целую бригаду эсэсовцев, и мы были бы как куры в лисьем логове, если бы они обнаружили, что мы там.

Первым делом Кингу требовалось избавиться от патрулей. В нем — сто тринадцать килограмм бесшумного убийцы, он проворен, как кошка, и необычайно силен. Однако сейчас они оба похожи на Фреда и Вилму, копающихся в своем маленьком огороде.

При нашем 

приближении оба слегка насторожились. Бернадетт любезно улыбнулась Кэт и сказала:

— Бонжур, Кэтрин, кто твой друг?

Кэт ответила:

— Это — Эрик, его прислали сюда во изменение плана.  — Она не стала упоминать, что я — из другого измерения.

И Кинг, и Бернадетт ещё более насторожились. Никто не любит изменений в последнюю минуту, особенно если их вносят совершенно незнакомые люди. Я понял, что надо действовать быстро и убедительно. Поэтому сказал, как можно более обезоруживающе:

— Понимаю, что изменения в последний момент — это плохо, но это увеличит наши шансы на выживание и сдвинет сроки выполнения миссии на несколько недель.

Теперь оба стали выглядеть заинтересованными. Я сказал:

— Недостатком старого плана всегда был подход к объекту и уход от него. Они займут у вас много времени, и тяжелы. Поэтому меня наняли, чтобы я незамеченными доставил вас прямо к цели на специальном самолете.

Я не преувеличивал. По меркам Второй мировой войны «Чероки» — чудо техники, и я добавил:

— Вы сможете выполнить свою миссию и убраться оттуда до того, как кто-нибудь успеет отреагировать.

Кинг сказал:

— И как же вы собираетесь это сделать? У нацистов повсюду превосходство в воздухе.

Я надеялся, что он спросит именно об этом, и ответил:

— Мы облетим зону действия их истребителей и зайдем через заднюю дверь. ME-262 — это превосходно. Но его максимальный радиус действия составляет 300 миль, а с учетом патрулирования — ближе к 200.

Я не упомянул, что узнал все это из Википедии. Это могло бы несколько запутать.

Теперь они выглядели очень заинтересованными, и я привел свой заключительный аргумент:

— Так что, мы прилетим в Монреаль, а затем полностью обогнем их базы на реке Святого Лаврентия, пролетев далеко на север, а затем до Рене Левассер. Чтобы скрыться от их радаров, будем держаться на высоте деревьев. Когда взорвем объект, полетим обратно тем же путем. Его охраняют панцергренадеры СС. Они не смогут нас преследовать.

Кинг посмотрел на Бернадетт, и та кивнула. Было ясно, что эта маленькая хрупкая женщина — современная Жанна д'Арк, и что их сотрудничество — настоящее партнерство. Кинг встал, протянул мне руку, бывшую размером примерно с лопату, и сказал:

— Договорились, приятель.

Это положило начало прекрасной дружбе. Погода стала идеальной, что полностью соответствовало моему настроению. Ладно, может быть, я и умру на следующей неделе, но — с женщиной, которую люблю. А это ОПЬЯНЯЛО.

Весь день мы с Кэт работали над маршрутом и хронометражем, а потом всю ночь занимались любовью.

Мы даже столкнулись с Тоддом на Джексон-сквер. Радость от наблюдения за тем, как Кэт и её бывший любовник стараются вести себя непринужденно, почти компенсировала то огорчение, что причинил мне их маленький тет-а-тет. Особенно мне понравилась сияющая ухмылка, которой Тодд одарил Кэт, поздоровавшись с ней. Моя жена, уходя, бормотала:

— Дура-дура-дура!!!

Кэт не знала, что я знаю об их маленькой эскападе, и, конечно же, Тодд не мог поверить, что я — с ней. Поэтому я рассказал ему тайком, как часто и страстно мы трахаемся. Видел, что зависть убивает его. Ладно, признаюсь — 

мне нравилось прокручивать нож.

Поскольку мы отклонились от сценария, в аэропорт Ноксвилла приехали по отдельности — чтобы избежать неудобных вопросов об отмене первоначального плана. Кэт, Кинг, Бернадетт и все их снаряжение приехали на армейской «двух-с-половиной-тоннке». Я приехал на «Скауте», а затем отдал его рядовому, который изначально рассказал мне о нем.

Затем... мы погрузили все необходимые вещи, рюкзаки и маленькие игрушки Бернадетт в «Чероки» и отправились навстречу своей судьбе.

•  •  •

Чтобы все получилось, нам требовалось приземляться как можно тише. Поэтому я сбрасывал газ, с полностью включенными закрылками, почти в режиме скольжения. Прилагал все усилия, чтобы сохранить наш курс, так как любая ошибка на скорости сваливания была бы смертельной. Было совершенно темно, а садиться на воду на низколетящем самолете очень сложно. Приходится делать это на ощупь, потому что не видно, куда садиться.

До сегодняшней ночи я совершил ровно три тренировочные посадки на поплавках. Поэтому я скрестил пальцы, пока «Чероки» искал воду. К счастью, озеро было большим. Под поплавками послышалось скрежетание, и я отдал рычаг газа и отключил питание. В течение нескольких секунд мы неслись по поверхности, а затем замедлили ход и остановились. Игра шла полным ходом.

Кажется, все в кабине выдохнули. Мы перешли к хорошо отрепетированным действиям. В «Чероки» есть только один выход — напротив места, где сидит пилот. Рядом с этой дверью была Бернадетт, а Кинг — на правом заднем сиденье, ради равновесия. Бернадетт выпрыгнула наружу и спрыгнула на поплавок, проворная, как белка на ветке дерева, в то время как Кинг выгрузился не спеша.

В грузовом отсеке за задним сиденьем у нас был надувной плот. Бернадетт открыла люк, и Кинг вытащил большой плот. Затем выгрузил остальные вещи, в то время как Бернадетт надувала плот. Тем временем я закрепил самолет простым грибовидным якорем.

Плот был почти затоплен нами четырьмя и всем нашим снаряжением. Но мы были всего в пятидесяти метрах от берега. Я бы назвал наше почти идеальное прибытие отличным пилотажем. Но знал, что на самом деле это — просто удача. Мы с Кингом вытащили плот на каменистую осыпь, пока женщины разгружались.

Какие-то очень смелые люди на «Москито» ВВС Великобритании сделали подробные фотографии объекта, и все предыдущие четыре дня мы их изучали. Так что, точно знали, на что смотреть. Мы оказались к юго-востоку от здания по сборке бомб, скрытого в деревьях на расстоянии около тридцати метров. Никакой охраны не видели. Но это не означало, что её нет.

Кинг бесшумно скрылся в лесу, и в течение следующих пятнадцати минут мы слышали ряд негромких звуков, похожих на звуки умирающих людей. Я насчитал шесть, но их могло быть и больше. Снова появился Кинг, очищая зловещего вида нож и выглядя столь же беспечным, как парень, только что забредший в лес, чтобы посрать.

Он сказал:

— Все кто был за пределами здания, нейтрализованы.

Я подумал, что выбор слов интересный.

Само здание, несомненно, имеет сигнализацию. И тут меня удивила Кэт. Она проскользнула мимо нас и что-то 

сделала с металлическим ящиком с лампочками и проводами. Все мы были в обтягивающей черной одежде, с балаклавами на головах. Я не мог удержаться, чтобы не посмотреть на её идеальную круглую попку, пока моя жена открывала панель доступа и обнажала какие-то провода. Кэт ещё немного повозилась, а потом прошептала:

— Сигнализация отключена.

Очевидно, она также и отперла дверь. Потому что Кинг просто открыл её, вошел внутрь и исчез на несколько минут. Вернувшись, прошептал:

— Все чисто.

Я не стал спрашивать, сколько там ещё трупов.

Здание напоминало небольшой завод. Повсюду стояло оборудование, и это сбивало с толку. Но Кэт, казалось, точно знает, куда идти. Она решительно направилась в зону с подъемниками и большими тележками, используя фонарь-ручку, чтобы обходить предметы — одним из которых оказалось тело с шеей, расположенной под невероятно странным углом.

Объекты, к которым шла моя жена, были похожи на большие авиабомбы. Они висели на лебедках, а под ними на тележках находились странные цилиндрические предметы. На Кэт был пояс с инструментами, и она стала отвинчивать панель доступа на первом цилиндре. Внутри оказалась блестящая металлическая сфера, которую она с помощью Кинга извлекла и положила в рюкзак.

Затем она перешла к следующему цилиндру и повторила процедуру. Когда закончила, у нее было четыре маленькие сферы в двух отдельных упаковках. Все это было сделано с той точностью, что всегда была отличительной чертой моей жены.

В то же время Бернадетт была занята тем, что лазила по предметам и под предметами, накладывая на них вещество, похожее на замазку, которое я таскал для нее. У меня также была с собой катушка провода. Она выдергивала из нее отрезок, соединяла с чем-то, похожим на карандаш, и вставляла в замазку. Во время работы женщина тихонько напевала: «Sur le Pont d'Avignon». Бернадетт — исключительно хладнокровна.

Весь этот подвиг занял не более пятнадцати минут. Затем Кинг, несший оба рюкзака столь небрежно, словно это — пакеты с покупками, подошел и протянул один мне. Он оказался настолько тяжелым, что у меня чуть не подкосились ноги. Эти маленькие шарики не были шарами для боулинга или пушечными ядрами. Они были гораздо тяжелее.

Я спросил:

— Что здесь?

Он любезно ответил, как будто мы просто болтаем:

— О... это инициаторы деления U235. Не урони их.

О, БОЖЕ!!! Я держу в руках сумку, полную ядерного холокоста, а он говорит мне, чтобы я её не уронил!!!

Мы вернулись к плоту, погрузили в пакеты инициаторы деления, и Кинг заработал веслами. Инициаторы были настолько тяжелыми, что едва не затопили плот. Потом он вернулся и забрал нас с Кэт. Мы подготовили к взлету «Чероки», а Кинг поплыл обратно за Бернадетт, которая задержалась на берегу, держа в руках ещё одну маленькую металлическую коробочку.

Я успел прогреть двигатель, когда в кабину забрались Кинг и Бернадетт. Пока мы выруливали, в здании раздалось несколько приглушенных хлопков — не настолько громких, чтобы вызвать тревогу в лагере на противоположном берегу. Затем, едва мы набрали скорость, я увидел, что все 

здание начало разрушаться.

Я развернулся и сделал круг над объектом, лежавшим в груде каменной кладки и гнутой стали. Нацисты ещё долгое время не смогут делать здесь бомбы. А ещё лучше то, что у нас — их готовые инициаторы деления.

По дороге обратно в Мистиссини мы были тревожны. Во-первых, мне приходилось постоянно концентрироваться на работе, облетая деревья и горы. Мы были очень уязвимы, потому что Люфтваффе, едва получат сообщение, должны будут явиться в полном составе. А против Ме 262 у моего бедного «Чероки» нет ни единого шанса.

Тем не менее, был и другой фактор. Кинг, Бернадетт и Кэт убеждены, что они добровольно согласились на самоубийственную миссию. Теперь их вернули к жизни. Что ещё более важно, у Кэт есть муж, которого она, как думала, потеряла навсегда.

Что касается меня, то моя любимая жена жива. Не знаю, сможете ли вы представить себе, насколько это щемительно приятно. Просто представьте себе, сколько слез я выплакал, сидя на той одинокой скамейке в Мичигане, и, возможно, поймете, о чем речь. Поверьте, это — чувство, не поддающееся земному пониманию.

Приземление в Мистиссини было столь же опасным, как и в озере Кох, потому что никакого света для меня, помимо лунного, по-прежнему не было. Но это озеро было больше, а меня настолько вдохновляла мысль о том, что со мной — дорогая мне женщина, что я мог бы приземлиться на крыльях любви с «Чероки» на спине.

Расстались мы в аэропорту Ноксвилла. Приключения Кинга и Бернадетт не закончатся до тех пор, пока не будет убит последний нацист, а Кэт не пришлось возвращаться в Оук-Ридж, чтобы уволиться с работы. Её жизнь в качестве научного сотрудника-коммандос закончилась навсегда. Она — моя жена, а я — её муж.

Что касается меня и моего верного «Чероки»... Ну, мы просто исчезли в тумане. Как будто нас и не было. Если б я остался, было бы слишком много вопросов. Да и кому нужна слава, когда в жизни есть все, что только можно пожелать.

•  •  •

Я сидел у бассейна и наблюдал за тем, как Пайпер нарезает круги. Ей почти одиннадцать, и у нее такие же плавные и мощные движения, как у той, кто давно существовал в другом измерении. Осознание того, что передал частичку себя одному из своих детей, дает приятное ощущение бессмертия.

Кстати, о любви... Моя любимая Кэт лежит лицом вниз в скромном бикини, ничуть не скрывающем её потрясающую попку. Густой сноп пшеничных волос выгорел на солнце почти до белизны, а все остальное великолепное тело имеет насыщенный золотистый загар.

Моя жена обладает кошачьей способностью ощущать, когда на нее смотрят. Она подняла голову и тайком улыбнулась мне. Там было много плотских обещаний. Как сказал библейский чувак: «чаша моя переполнилась».

Война закончилась почти двенадцать лет назад. Наш подвиг стал такой же сноской в истории, как рейд на Телемарк в моем измерении, но оказался решающим. Потому что позволил США выиграть гонку ядерных вооружений.

Вскоре после нашего возвращения ученые Манхэттенского проекта 

усовершенствовали боеголовку, которую можно было доставлять с помощью ракеты «Атлас». Ракета «Атлас» представляла собой американский вариант секретного оружия. Оно было создано на мысе Канаверал, и секретность его разработки, несомненно, объясняет, почему моё внезапное появление на полигоне испугало военных.

«Атлас» позволяет поразить цель, находящуюся за тысячи миль, всего через двадцать минут. Поэтому, хотя нацисты контролировали Атлантику и имели превосходство в воздухе на обоих континентах, ничто не могло остановить мгновенный Армагеддон, пришедший из дальних уголков экзосферы.

Первое ядерное предупреждение было передано на все оккупированные территории в октябре 1962 года. Как ни странно, оно совпало с началом Карибского кризиса в моем измерении. Крайний срок для безоговорочной капитуляции был назначен на следующую неделю.

Разумеется, требование было проигнорировано, что привело к расцвету огненного гриба на необитаемой части ледяной шапки Гренландии. Демонстрация физических возможностей должна была убедить нацистов в том, что мы настроены серьезно. Но они упорно отказывались даже обсуждать капитуляцию.

В результате следующий удар был нанесен по их основному логистическому центру в Исландии. Большая часть населения была сосредоточена в Рейкьявике. Поэтому жертв среди мирного населения было не много. Но вермахт в Квебеке быстро обнаружил, что у него закончились продовольствие и боеприпасы.

Тогда США и Канада предприняли стремительный «левый хук» к северу от линии Сагеней, возглавляемый специальными войсками 3-й армии Паттона. Джордж Смит Паттон по прозвищу «старая кровь и кишки» успешно зажал целых две немецких армии в котле между Байе-Комо и силами Брэдли на Сагенее. Это был Сталинград на стероидах, и этот главный удар практически положил конец немецкому присутствию в Северной Америке.

Еще раз... прозвучал призыв к безоговорочной капитуляции, который был проигнорирован лидерами Третьего рейха. Шпионы сообщили им, что у нас имеются только две бомбы. Поэтому немцы решили, что мы их уже израсходовали.

Именно поэтому нацисты были столь поражены, когда в ядерном огне исчез колоритный старый город Дрезден. Гибель людей и разрушения были ужасающими. Но на самом деле в этом измерении погибло меньше людей, чем при бомбардировке Дрездена в моем — 200 000 человек.

Тогда нацисты поняли, что четыре инициатора, что мы захватили во время нашего рейда, изменили уравнение. Снова прозвучал призыв к безоговорочной капитуляции, и все нацистское руководство отправилось в Берлин, чтобы решить, что делать дальше.

Обезглавливающий удар по Рейхстагу решил вопрос. Гитлер и вся его банда маньяков-убийц были испепелены в наносекунду. Как ни парадоксально, но жертв среди мирного населения опять же было меньше, чем во время последних боев за Берлин в моем измерении.

После грандиозного финала... немцам удалось наскрести Альфреда Йодля и Альберта Шпеера для подписания документов о капитуляции. Это случилось в Бонне, который должен был стать столицей Германской Республики, пока Берлин будет дезактивирован. По оценкам, на это отводится около сорока лет.

Капитуляция гарантировала возвращение всех захваченных нацистами земель их прежним владельцам и возвращение всего ими награбленного. Как ни странно, сам немецкий народ праздновал на улицах, как будто его тоже освободили. Жизнь под тяжелой рукой нацистской партии 

ничем не отличалась от жизни граждан в завоеванных Франции или Англии.

Угрозы от двух оставшихся бомб было достаточно, чтобы убедить японцев в том, что неплохо бы и им собрать свои вещи и отправиться домой. Условия просты: японцы обещают не выступать за пределы своих исконных территориальных границ. Взамен два великих города — Хиросима и Нагасаки — продолжат процветать и вести бизнес.

После войны американское общество переживало бум. И строительная индустрия пошла в гору, поскольку все больше и больше американцев наслаждались хорошей жизнью на Майами-Бич. Именно поэтому я, будучи очень богатым и относительно молодым, сижу на площадке у бассейна в особняке в Корал Гейблз.

Я больше не управляю компанией. Для этого у меня есть люди. Вместо этого я посвятил свою жизнь тому, чтобы сделать Кэт и двух моих дочерей счастливыми. За две жизни я научился нескольким вещам. Первое и самое главное: без семьи ты — никто. Этот урок я планировал никогда не забывать.

Моя необыкновенная жена сумела вырастить двоих детей и сделать меня счастливым, одновременно занимаясь новаторскими исследованиями в области теории струн и межпространственных взаимодействий. Это может сделать любая женщина... если она достаточно гениальна. Научное сообщество было совершенно поражено тем, что Кэт как будто почти постигла суперсимметрию. Казалось, что она сама наблюдала это явление.

Время от времени Кэт ездила на Большой адронный коллайдер в ЦЕРН. Ведь должна же девушка как-то участвовать в физике частиц, не так ли? Конечно, мы с двумя нашими дочерями должны были ездить с ней. Моя жена проводит новаторские эксперименты с бозонами и фермионами, а мы с детьми катаемся на лыжах или путешествуем по прекрасным городам Прованса. В общем, обычный семейный отдых.

Пайпер, моя старшая,  — прирожденная спортсменка, как и я когда-то. Она — папиной дочка и везде ездит со мной. Эта связь столь же сильна, как была у меня с другой маленькой девочкой в другом измерении. Иногда мне кажется, что милая душа Пайпер переместилась вместе со мной в другое измерение. Не думаю, что можно любить ребенка больше, чем я люблю свою старшую дочь.

С другой стороны, Бруклин, которой восемь лет,  — зеркальное отражение своей мамы — миниатюрная и очень красивая. Она — идеалистка в семье и страстно заботится об окружающей среде. Странно видеть ребенка в столь юном возрасте, настроенного на общую картину. Но моя девочка родилась со старой душой, в которой отразилась мудрость прожитых лет.

Бруки — такая же патриотка, как и моя жена Кэт. Кэт, конечно, стала «Героиней озера Кох». Поэтому она всегда востребована на патриотических праздниках, таких как «Четвертое июля». Брук ходит на них вместе с матерью, одетая в форму военно-воздушных сил класса «А», точно такую же, как у Кэт. Только у Кэт на воротнике — несколько золотых звезд.

Бернадетт и Кинг стали ключевыми фигурами в маленькой компании в Лэнгли, штат Вирджиния. Кинг, хоть и выглядит как йети в сшитом на заказ костюме, но он — один из главных планировщиков на острие копья в мире уловок и 

обмана. Похоже, ему там комфортно. Его изысканная маленькая жена по-прежнему любит все взрывать.

Кинг и Бернадетт уже близки к пенсии. Поэтому делят своё время между домом в Макклине и её наследственным шато под Авиньоном. Именно там находятся их обширные виноградники. Эти двое прошли долгий путь от маленького сада, который сажали, когда я впервые встретил их.

Четвертый член этой героической группы просто растворился в тумане времени — как «Одинокий Рейнджер». Его личность до сих пор остается загадкой, которую с трудом пытаются разгадать историки. Именно так он и хотел, ведь его ждала самая большая награда из всех возможных.

Я здесь для того, чтобы сказать вам, что я прошел долгий путь от рыданий возле двух могил в темном и мрачном месте, в котором родился. Я стал мужем особенной женщины и отцом двух замечательных молодых женщин. Это, собственно, все, чего человек может ожидать от жизни — или, в зависимости от обстоятельств, от ЖИЗНЕЙ.