Из мамы в секс-куклу. Серия: Секс рассказы Часть 3

После того, как мать рассказала мне, что завтра у неё выступление перед школьниками, я весь вечер только об этом и думал. И у меня созрел целый план. Жестокий и хитрый.

Вечером, пока мать умывалась и чистила зубы, я прокрался в её комнату и заглянул в ящик нижнего белья. Там меня ждала куча безвкусных, бабкиных хлопковых трусов. Я не знал, какие мать решит надеть завтра, и на всякий случай в промежность каждых трусов втёр несколько гранул порошка. Пора переходить к следующему этапу...

Сделав дело, я пошёл в ванную, хотел уточнить у матери, что она планирует надеть завтра. Без стука я вошёл в ванную комнату и увидел перед собой абсолютно голую мамочку. Она только вышла из душа и собиралась обернуться полотенцем, но не успела. Она вскрикнула и принялась запахивать маленькое розовое полотенце. Но мне хватило и пары секунд, чтобы оценить её тяжёлые, мясистые груди, мягкий животик и волосатый лобок. Последнее было самым важным, так как я в последнее время часто задавался вопросом, бреет ли пизду моя мать или нет? Я был почти на 100% уверен, что нет. Она не из тех женщин, которые так тщательно следят за собой, что даже промежность бреют. И ей уже 40+. И воспитание советское. Конечно ноги и подмышки она бреет всегда, но между ног бритва, как оказалось, никогда не заглядывала.

И вот стою я перед ней, голой, смущённой, в панике и спешке, пытающейся спрятать свои огромные сиськи в крохотном полотенце. И сиськи-то она прикрыла, а вот бесстыжий тёмный куст внизу живота, блестящий, мокрый, до сих пор оставался открыт моему взору.

— Думал ты зубы чистишь,  — хладнокровно промолвил я, разворачиваясь и выходя из ванной.  — Дверь надо закрывать вообще-то.

— Извини,  — промолвила мне вслед пристыженная мать. Она всегда извинялась, даже когда не была виновата. Слабохарактерная, что с неё взять. Бабка так её вымуштровала, что мать теперь тени своей боялась. Шаг влево, шаг вправо, и она уже извиняется за неправильный выбор.

Я давно «прохавал» эту фишку, эту её слабость, и виртуозно научился управлять своей тупой, податливой мамачкой. И если раньше, ввиду своей крайней юности, я видел в ней только мать, серую мышку, то с недавнего времени начал смотреть на неё, как на женщину. И под оболочкой «забитой», неуверенной в себе, запуганной «старой девы», скрывалась очень даже сексуальная дама, которых в мире порно именуют «Милфами».

Увиденное мною в ванне не давало мне покоя. Я лежал в своей комнате и смотрел в потолок. Мой набухший член смотрел туда-же. Перед глазами до сих стояло обнажённое, влажное тело матушки, с большими сочными сиськами и тёмным кустом мокрых лобковых волос. Впервые я увидел её голой от кончиков волос до пяток. И, признаться, я был поражён её телом. Она не была такой жирной, как я её представлял, скорее аппетитной, вкусной такой, сочной, с приятными формами.

Этим же вечером, мать заглянула ко мне перед сном.  

Постучалась и просунула голову в комнату. Я прикрыл стояк пледом.

— Не одолжись своего крема?  — смущённо попросила мать.

Я тут же свесил ноги с кровати и потянулся за баночкой с кремом.

— Идём,  — безмятежно сказал я, встав с кровати. И плевать мне было заметила она мой стояк или нет.

— Да я и сама могу...  — осторожно промямлила мама, но я уже протиснулся мимо неё и пошёл в её спальню, а она за мной, как послушная овечка.

— Садись,  — указал я на кушетку, в которой она любила полежать почитать книгу. Мы как-то купили эту кушетку на распродаже в местном мебельном магазине.

Мама полу села, полу легла на кушетку и волнительно, медленно спустила халат с плеч, оголив свои сиськи. Я встал за кушеткой и смотрел на её грудь сверху-вниз. Какие же у неё всё-таки огромные, стоячие сиськи! Вот, чем природа не обидела, так это выменем, а вот силой характера обделила. Я просто поражался размером и формой сисек моей тупой мамаши. Идеальное вымя! Соски крупные, пухлые, пупырчатые. О таких сиськах каждая женщина мечтает, а моей матери они достались по наследству. У бабки тоже буфера были размером с арбузы.

Я стоял за кушеткой и смазывал руки «специальным кремом». Мать послушно, полулёжа, расположилась на кушетке. Но я чувствовал, как она волнуется, и как ей стыдно, не по себе, что сын сейчас будет трогать её грудь. А я пока просто любовался её шикарными сиськами.

Мать немного лежала на боку, вся красная от стыда, и сиськи были красноватыми, с маленькими прыщиками вокруг сосков. Аллергическая реакция на «СуперСрил».

— Мне только вот здесь,  — тихо промолвила мать, указывая на пухлые большие соски.  — Только тут зудит.

— Надо везде хорошенько смазать,  — решительно сказал я, и опустил руки. В этот момент я чуть не кончил себе в штаны. Мои руки, обильно смазанные специальной мазью из моей собственной спермы и остатков жирного крема от аллергии, качественно и неспешно принялись растирать крем по маминой могучей груди. Я двигался сверху вниз, плавно втирая крем в кожу. Бугорки её сосков перекатывались между моими пальцами. Мать учащённо дышала и была напряжена, как струна. Затем я опускал ладони под её груди, смазывал сиськи снизу, взвешивая их на ладонях, словно на весах. Тяжёлые. Реально тяжёлые. После, двигался к бокам, очерчивая ладонями окружности её буферов. И снова сверху вниз, но теперь особое внимание уделил соскам.

— Ммм...  — замычала мать, когда я стиснул пальцами оба её соска. Стиснул легонько и покрутил, приговаривая:

— Надо хорошенько втереть крем.

Но это больше было похоже на доение. От этой дойки соски матери вытянулись и затвердели. Она тихо, с придыханием промолвила:

— Зудит-то вокруг только...

Я понял, что слишком увлёкся, и с бугорков перешёл на ареолы. Зачерпнул из баночки ещё немного крема, и стал старательно растирать его по ареолам крупных маминых сосков.

Мне нравилось, что она покорно держала руки опущенным вниз, позволяя мне делать с её сиськами всё, что мне 

вздумается. Я же старался выглядеть перед ней хладнокровным профессионалом, даже делая вид, что мне это не особо нравится и уже надоело растирать её.

— Странный запах у этого крема,  — внюхалась мать.  — Чем-то металлическим отдаёт.

— Обычный крем от аллергии,  — буркнул я, начав двумя руками массировать её груди, чтобы втереть остатки крема с ладоней. На деле же, я просто кайфовал, лапая её большие мягкие сиськи.

— И не жирный, и засыхает быстро...

— Тебе он помогает?!  — проворчал я, устав слушать её нытьё. Или быть может я боялся разоблачения?

— Да,  — тут же откликнулась, немного испугавшаяся моей сменой тона, мать.

— Ну вот и всё! Главное эффект.

— Ты прав. М-может уже х-хватит?

Я нехотя убрал руки от её «мощных», мягких сисек, обмазанных моей спермой. Мать тут же запахнула свой чёрный прозрачный халат, к которому начала привыкать. Но при мне всегда старалась стоять ко мне спиной. Всё же через этот халат её сиськи полностью просвечивались, даже приглядываться не надо, тёмная ткань была очень тонкой.

Я понюхал свои руки, и пахли они спермой. Похоже я переборщил со вторым веществом, надо будет добавить ещё немного крема. Да и в комнате стоял откровенный запах спермы. Но я был уверен, что мать не поняла. Когда в последний раз она ощущала запах спермы? Отец ушёл от нас хренову тучу лет назад. Десять лет она точно ни с кем не трахалась. Да, и очень сомневаюсь, что она принимала сперму отца на лицо или в рот. Хотя кто знает, может тогда она не была такой забитой и слабохарактерной, как сейчас. Это всё её мать, моя бабка, постаралась. Зарыла в моей матери женщину. Но я верну её, вытащу изнутри и превращу свою мать в настоящую секс бомбу.

Мой член оттягивал домашние штаны и мокрое пятнышко от смазки образовалось на штанине. Я быстро поправил член, просунув головку под резинку трусов, и пошёл обратно себе в комнату. И тут мне вдруг захотелось кое-что сказать. Я полуобернулся на мать, и из-за плеча пробурчал:

— У тебя красивая грудь.

И почти сразу ушёл, но успел услышать за спиной неуверенное, смущённое «С-спасибо... »

Ночью я дрочил, вспоминая её сиськи и волосатый куст. Наполнил баночку свежей порцией спермы и капнул немного из тюбика с кремом от аллергии. Размешал всё это в сперме. Всё равно запах мужского семени провонял всю комнату. Удивительно, что матери реально помогает мой «спецкрем».

Так как на дворе было лето, и у меня каникулы, спал я до полудня. Когда проснулся, матери уже не было дома, ушла на работу, но оставила записку. Любила она писать мне всякие записочки.

«Приду в обед, переоденусь и поеду в школу. Завтрак и обед тебе приготовила, всё в холодильнике»

Записка лежала на кухонном столе. Я неспешно позавтракал, а после заглянул в её ящик с нижним бельём. Когда я вчера натирал её трусы, в ящике их было десять, сейчас же я насчитал девять. Значит какие-то одни она 

надела, а не пошла на работу в тех, что носила вчера. Вчера на ней, как помню, были бежевые безвкусные трусиля. Их я нашёл сверху в ящике для грязного белья.

А ещё я заметил на гладильной доске её наряд, подготовленный для выступления в школе. Он состоял из белой блузки и строгой чёрной юбки, немного выше колена. Вчера мама специально постирала этот наряд, чтобы пойти в свежем. Точнее стирал я. По её просьбе запустил стирку. И, отнюдь не случайно, поставил стирку при высокой температуре.

Юбка и блузка высохли, и я даже погладил их для матери, чего никогда ранее не делал, обычно она гладила наши вещи. Как я и планировал, от высокой стирки её юбка и блузка сели на пару размеров. Мамочке будет непросто натянуть крохотную юбку на свою большую жопу, и блузку на массивные буфера. Ох, побыстрее бы взглянуть на это.

Время близилось к обеду, и я, потирая ладони, как злой гений, ждал возвращения матери. Должно быть тяжко ей пришлось сегодня в первой половине дня, зудело между ног, наверно, похлеще, чем было с грудью.

Моя догадка оправдалась, когда мать буквально влетела в дом, нервная, раздражённая и кривящаяся от «недуга». Я встретил её на пороге, когда она разувалась.

— Что такое?  — тут же спросил я, видя, как ей нехорошо, словно она очень хочет писать и ёжится.

— Зуд...  — смущённо пробурчала мама, быстрым шагом обошла меня и двинулась в ванную.

— Опять грудь? Ты лифчик что ли снова надела?  — с укоризной спросил я.

— Нет! Не надевала. Зудит не там...

— А где?

Мама неуверенно замялась, и, прежде, чем закрыть дверь в ванную, промолвила:

— Там, где трусики...

Дверь захлопнулась у меня перед носом. Я злорадно улыбнулся. Мать долго была в ванной, видимо принимала душ. Я ждал её в зале. Пришла она домой в бесформенных брюках и синей дурацкой кофте с коротким рукавом, а вышла из ванной в одном полотенце, видимо отправив свой наряд в стирку. Жара сегодня была ужасная.

Мама застыла на пороге зала, увидев меня. По взгляду я понял, что она что-то от меня хочет, но не решается сказать.

— Что-то нужно?  — опередил её я.  — Ты какая-то странная.

— Зуд сильный в...  — промолвила она, сглотнула и добавила:  — В промежности... Можешь дать свой крем?

— Конечно.

Я сходил за баночкой и вернулся. Мама протянула руку и сказала:

— Только я сама!

Это показалось мне забавным. Она, что, думала, что я буду ей пизду кремом смазывать? Хах!

— Конечно,  — лукаво улыбнулся я и отдал ей крем.

Мать прикрыла дверь в комнату, и я представил, как она там растирает моей спермой свои красные, опухшие от аллергии, половые губы. Что-то долго она там возилась, и я решил наведаться. Постучался и просунул голову в спальню.

— Всё в порядке?

Мать сидела на краю кровати, спиной ко мне, ноги её были раздвинуты, и через ручное зеркальце она разглядывала свою вульву. Баночка с кремом лежала рядом.

— Нет,  — раздражённо ответила мама, не оборачиваясь.  

Но ножки сомкнула и зеркальце убрала.  — Почему и там стало зудеть? Не понимаю! Ужас какой-то! Весь день, как будто...

Она не закончила. А мой мозг мгновенно сгенерировал хитрое лживое предположение, выдуманное за долю секунды.

— Я думаю у тебя аллергия на материал,  — выдал я.

— В смысле?  — обернулась на меня мать.

— Я читал, что такое случается у женщин с возрастом. Особенно летом. Ты ведь носишь свои хлопковые огроменные трусы и лифчики, которые полностью закрывают промежность и грудь, и не дают им дышать.

— Но ведь хлопок отлично пропускает воздух...  — начала мама, но я тут же её перебил.

— Вот тебе и результат. Лето, жара, неправильное бельё.

— И что мне делать?  — промолвила она, видимо, поверив в мою ложь, или хотя бы допустив такую вероятность. Глупая дурочка! Я же продолжал гнуть свою лживую теорию.

— Смени бельё на другой материал, более дышащий. Кружева, например.

— Но у меня нет такого белья... Может другие надеть просто, может эти плохие были?

— Они у тебя все одинаковые,  — скорчил я гримасу неодобрения.  — Если нет более дышащих, тогда лучше какое-то время походить без трусов. Вот без лифчика ты ходила сегодня, зудела грудь?

— Нет...  — немного подумав, ответила мать.

— Вот тебе и ответ. Кремом помазала?

— Да...

— Тогда зуд скоро пройдёт, и больше трусов не надевай. А новые мы тебе купим. Я об этом позабочусь, а то опять накупишь хрени всякой бабкинской. Пора тебе обновить гардероб.

— Без трус..?  — округлила глаза мать.  — Но как??? Я не могу...

— Почему это?  — пожал я плечами.  — Тебе сейчас надо, что? Чтоб промежность дышала!

— Но я же в школу иду...

— Никто тебе там под юбку заглядывать не будет!  — отмахнулся я.  — Переодевайся в юбку и блузку и не парься.

Я даже принёс ей её наряд.

— Ты погладил?  — удивилась мама.

— Да, всё равно надо было свои футболки погладить.

— Молодец,  — просияла мать.

— Давай, переодевайся.

И тут она замялась, а я стоял в дверях и не понимал, чего она смотрит на меня как-то виновато и смущённо.

— Ты не мог бы... Выйти?

— Ах!  — допёр я.  — Сорри.

Я вышел из комнаты и прикрыл дверь. Ждал в зале на диване, когда мама выйдет из спальни. Но что-то долго её не было. Ждать мне надоело, и я постучался в её спальню и открыл дверь, заглянув внутрь.

— Ты всё?

Мать стояла перед зеркалом, нервно одёргивая юбку на своей большой жопе. Юбка упорно отказывалась опускаться ниже. Низ строгой чёрной юбки едва прикрывал низ её пышных ягодиц. Блузка облепляла грудь так, что пухлые соски отлично прорисовывались под тонкой тканью.

Мать повернула на меня голову. Глаза её в панике округлились.

— Кажется одежда села от стирки!

Я вошёл в комнату и приблизился к матери, изучающе смотря на неё со всех сторон. Да, юбка конкретно так села, но всё же прикрывала её зад и ещё пять сантиметров запаса было. Но для моей матери такая длина юбки была шокирующе бесстыжей. Она в жизни такие 

не носила.

— Похоже на то. Немного села,  — кивнул я.  — Но ничего страшного. Сейчас все в таких ходят. Короткие юбки нынче в тренде.

— Она очень короткая, смотри!  — в ужасе лепетала мама, явно нервничая и кидая взгляд на наручные часики.  — Я опоздаю на автобус! Надо переодеться! Но во что?!

— Да успокойся ты!

Я схватил её за плечи и остановил её суетливый бег по комнате. В этот момент я отлично разглядел её соски через блузку. Нууу... Они откровенно прорисовывались, бесстыже оттопыривая белоснежную тонкую ткань блузки. Даже пупырышки были видны.

Я с трудом перевёл взгляд на взволнованное лицо матери.

— Так. Спокойно. Я сейчас вызову такси и поеду с тобой.

— Зачем?  — сдвинула брови мать.

— Хочу поддержать тебя.

— Серьезно?  — удивилась она. Паника и страх ушли с её лица, уступив место тёплой благодарной улыбке.

— Да. Всё пройдёт быстро и хорошо. Я посижу на последней парте.

— Спасибо,  — тепло улыбнулась мать. Глупая дура. Не за этим я конечно собрался поехать с ней.

Я быстренько заказал такси, пока мать продолжала разглядывать себя в зеркало и сокрушаться, покрываясь красками стыда.

— Ужас! Такая короткая юбка и ноги голые...

Я слышал её сокрушения из зала. И вот захожу в комнату и вижу, как она натягивает тёмные колготки.

— Что ты творишь?!  — нахмурился я, нависнув над матерью, как отец над ребёнком.

— Я хотела надеть хотя бы колготки...  — оправдывающимся, таким привычным ей, тоном ответила она.

— Нейлон ещё хуже! О чём мы говорили?! Твоя промежность должна дышать! А ты натягиваешь на неё нейлон! Совсем что ли дура?!

Впервые я так резко обругал мать, и назвал её дурой. Даже стало не по себе. Но, к моему удивлению, она проглотила оскорбление и виновато покраснела, бормоча себе под нос:

— Да... Ты прав... Что-то я не подумала... Просто юбка... Мне так стыдно...

— У тебя есть чулки?  — немного смягчился я.

— Нет, только колготки...

Конечно, другого я и не ожидал услышать. Моя мать никогда не одевалась сексуально. Ни кружевного белья, ни чулок. Сплошная советская безвкусица.

И тут мне в голову пришла гениальная идея. Я кинул взгляд на экран телефона. Такси подъедет через пять минут. Успею.

— Давай сюда колготки!

Мама протянула мне, только что снятые с себя, тёмные нейлоновые колготки. Я ушёл в свою спальню, вооружился ножницами и соорудил овальный вырез в области промежности, чтобы её пизда и анус «дышали».

Когда я вернул колготки матери и велел надевать, она пришла в шок и ужас. Пришлось надавить на неё, объясняя, что так всё будет дышать, а люди вокруг будут думать, что ты в колготках. Мать попросила меня отвернуться, и натянула колготки, спешно одёргивая юбку. Я повернулся обратно и осмотрел её.

— Ну вот. Как будто в колготках. Как ты и хотела. Только там всё дышит.

— Ну вроде да,  — смущённо и неуверенно промолвила мать.

— Идём! Такси уже подъезжает.

— Спасибо...  — поблагодарила меня мать.

Когда она обувалась, при это прогибаясь, я всячески старался заглянуть ей под юбку и остаться 

незамеченным. Но она стояла попой к двери, что делало это задачу невозможной. Мама обула классически туфли лодочки на шпильке. Наверно единственные туфли из её обуви, которые мне нравились. Что-то было притягательное в моде поздних 90ых. Женщины отошли от советского пуританизма и начали одеваться, как шлюхи. Шпильки, тёмные колготки, чулки. Интересно, какой моя мать была в молодости? Наверняка такой же скромной и неуверенной в себе. Хотя на лицо она вполне симпатичная даже сейчас, а сиськи должны были сражать на повал пацанов из девяностых.

Мать обулась и поёжилась.

— Что такое?  — поинтересовался я.  — Ещё зудит?

— Да... Немного...  — призналась она.

— Секунду.

— Нам уже пора ведь...  — крикнула она мне в след. Но я всё равно быстро сбегал в свою комнату за кремом. Открыл крышу и протянул ей, держа баночку в руке.

— Набери побольше крема и ещё раз вотри его хорошенько.

Мать ужасно покраснела, но видимо зуд был таким сильным, что она решилась на это. Зачерпнула двумя пальцами жидкий крем из спермы и мази, и повернулась ко мне спиной, как бы закрываясь.

Я стоял у неё за спиной и видел, как она суёт руку себе под юбку и натирает там всё. А ещё я слышал звук, склизкий, чвакающий звук смазки, которую я изобрёл сам. Мама обильно натирала мазью свою пизду, а остатки растёрла по бёдрам.

— Пошли?  — пробурчала она, краснея.

Я засунул баночку крема в карман, на случай, если он ей опять понадобится, и мы вышли из дома. Когда мама садилась в такси, она плотно сдвинула колени и сверху положила сумочку.

— Тебе бы подкраситься не помешало,  — заметил я.

— Да ладно, это же школьники, зачем мне...

— Накрасься. Ты должна всегда выглядеть красиво.

Голос мой обрёл твёрдость, а мать, когда слышала стальные нотки в мужском голосе, привыкла подчиняться. Она достала косметичку и принялась краситься.

Когда мы подъехали к школе, она заметно преобразилась. Губы подкрасила в нежно розовый и блестящий, ресницы распушила и стрелки нарисовала. Кожу лица покрыла лёгким слоем пудры. Длинные чёрные волосы откинула назад. Волосы у неё кстати от природы хорошие. Плотные, густые.

— Хорошо выглядишь,  — похвалил я, дабы подбодрить её. Мать поблагодарила меня и действительно расслабилась и будто бы поверила в свою красоту.

«Как же легко ею манипулировать»,  — в очередной раз отметил я внутри себя и хитро улыбнулся. Знала бы моя глупая мамаша, какой план у меня зрел в голове. Точнее, на что я рассчитывал. Я разработал этот хитрый, многоступенчатый план ради одного... И очень ожидал, что всё случится так, как я видел это в своей голове.

В школе нас встретила толстая тётка, представившаяся Тамарой Георгиевной, тобишь маминой тёской. Рядом с ней стояла худосочная старушка — завуч.

— Это мой сын — Серёжа,  — представила меня мать.  — Ничего, если он тоже поприсутствует?

— Конечно, без проблем,  — улыбнулась толстуха.  — Вера Николаевна, проводите Тамару Фёдоровну в класс, ребята уже ждут.

Класс располагался на третьем этаже. Я специально шёл сзади, чтобы заглядывать матери под юбку.  

И пару раз я уловил взглядом её мохнатый пирожок. Но, то ли ещё будет...

Мать приехала сюда от министерства образования. Её задачей было объяснить девятиклассникам, как важно уже сейчас задуматься о выборе профессии и какие профессии сейчас особенно востребованы. На всё это — ей давалось сорок пять минут, то есть полноценный школьный урок.

Когда мы вошли в класс, девятиклассники шумно гудели, но увидев нашу троицу, мигом притихли. И больше всего их пугала старуха завуч, которая с ходу рявкнула:

— Тихо! Всем сесть!

На меня ученики смотрели скорее с любопытством, чем с опаской. Не на много они меня старше на самом деле. Я ушёл после девятого, и три года уже учился в местном ПТУ. Года на три я их старше, да и крупнее. Руки у меня привыкли к тяжёлой работе, учился я на автомеханика.

Присел я на стул у книжного стеллажа, так как все парты были заняты. Учеников было порядка сорока, примерно два класса сюда впихнули. Старуха завуч представила мою мать, как специалиста из Министерства образования. Звучит это респектабельно и устрашающе, но по факту моя мать занимала там мелкую должность офисного бухгалтерского клерка. Её отправили в эту школу, так как, наверняка, все другие просто отказались. А моя тупая мамаша всегда была безотказной.

— Добрый вечер, юные умы,  — улыбнулась мама, и я покраснел от испанского стыда.

По центру класса стоял стол, но без задней стенки, как в обычных столах. Когда мать присела за стол, то плотно сжала колени, я обратил на это внимание.

Старуха завуч, сделав своё дело, представив мою мать, покинула класс, оставив мамашу наедине с толпой подростков, у которых гормоны бушуют, что шторм в открытом море. Я сидел в дальнем конце класса, следя за ними и прислушиваясь.

Даже со своего, места, что ещё дальше последней парты, именуемой Камчаткой, я видел, как топорщатся из-под блузки пухлые соски матери. И, разумеется, все остальные ученики это тоже видели. К слову, мальчиков тут было в два раза больше, и многие из них начали шептаться и хихикать.

Мать начала свой рассказ о необходимости выбора профессии в этом возрасте. Слушал ли её хоть кто-нибудь? Мне показалось, что нет. Если бы осталась сварливая старуха завуч, то наверняка дети вели бы себя тише. Но старуха ушла, и мою мать ученики девятых классов, как оказалось, не во что не ставили. А про меня так вообще забыли. Пару раз на меня кто-то обернулся, но я не удостоил вниманием их взгляды.

— Сейчас вы стоите на пороге важнейшего выбора в жизни...  — говорила мать, а ученики шушукались и шептались, явно обсуждая её торчащие соски. Мне казалось, мать не слышит их, или ввиду своей слабохарактерности, боится пресечь шум в классе. Она продолжала рассказывать в никуда, немного краснея и смущаясь.

На центральной последней парте передо мной сидело два пацана. Один толстый, второй длинный. Явно двоечники. Так, как они были ближе всех ко мне, я периодически различал какие-то 

обрывки фраз из их шепотков. И слово «соски» звучало очень часто.

Я же больше внимания уделял тому, что под столом — её ногам, а точнее плотно стиснутым коленям. Видимо, мать помнила, что на ней короткая юбка, а у стола нет крышки. Ноги её стояли каблуками на полу неподвижно. Колени плотно прижаты друг к дружке.

Время шло, мать пыталась общаться с классом, но выходило плохо, и тогда она просто приступила к монотонному зачитыванию самых перспективных профессий будущего.

Признаться, я впал в отчаяние. До конца урока оставалось минут пятнадцать всего, а то, на что я рассчитывал, не произошло. Всё это время я держал телефон в правой руке, направляя камеру на коленки матери и увеличивая зум.

Она всё читала и читала, ученики шептались и хихикали, совсем не уважая её. Я терял терпение и смотрел на часы. Мать углубилась в чтение, и забылась. Забыла, что на ней короткая юбка, и про отсутствующую крышку стола, видимо, тоже. И тогда, весь класс и меня, ждало самое настоящее потрясение...

В миг забытья, монотонно читая с листка, мать расслабилась, и её правая нога под наклоном отъехала в сторону, открыв взору сорока учеников её волосатую промежность...

У меня глаза на лоб полезли. В классе повисла гробовая тишина. Мать, посчитав это хорошим признаком, что её наконец стали слушать, улыбнулась классу и вновь опустила глаза на листок, начав рассказывать про профессии с ещё большим вдохновением.

Она не видела, куда смотрят ученики. И парни, и девчонки, были в шоке. Минуту в классе стояла тишина, а потом тут и там стали слышаться смешки и шепотки. Ученики хихикали, толкали друг друга и указывали пальцами под стол, на волосатую пизду тётки из министерства образования.

— Тише, пожалуйста,  — попросила их мать, не поднимая глаз от листка, и продолжая читать. Её правая нога по-прежнему оставалась в стороне, отделившись от левой. И она ничего не понимала! Я был в глухом шоке...

До моих ушей доносились такие фразочки шептунов, как: «волосатая», «писька», «пизда», «без трусов» и прочее. А моя тупая мамаша, так увлеклась своим чтением, что ничего не слышала и не замечала.

Ученики вдоволь успели налюбоваться её бесстыжей волосатой мандой. И я уверен, что скоро по всей школе разнесётся слух о тётке из министерства образования, которая сидела перед ними без трусов. Мало, конечно, кто в это поверит. Но точно, эти сорок ребят и девчат, на всю жизнь запомнят мою глупую мать. До самого звонка она так и сидела, раскрыв ляжки и забыв про то, что она без трусов, и что у стола нет задней стенки.

По звонку, она просто встала, одёрнула юбку и поблагодарила ребят за внимание. Я сидел на стуле, одновременно шокированный, и ликующий внутри. Всё это я заснял на камеру, причём на видео. И длилось это видео целых десять минут. Десять минут мать показывала свою пизду целому классу из сорока учеников!

Один толстый парнишка, проходя мимо неё, остановился и спросил:

— 

А вы ещё к нам придёте?

Мать, услышав это, видимо, посчитала, что её лекция так понравилась детям, что они хотят ещё послушать её. Глупая Тамара Фёдоровна просияла и ответила мальчику:

— Если вам так понравилось, то могу и ещё прийти. Расскажу вам в следующий раз про другие профессии, я ведь даже не успела весь материал дочитать...

— Да! Приходите ещё!  — весело воскликнул дружок толстяка.

— Ох!  — зарделась прям моя мать.  — Так приятно, что вам понравилось...

— Ещё как!  — лукаво улыбнулся длинный.  — Классная лекция!

Когда дети покинули класс, мать посмотрела на меня и воскликнула:

— Ты слышал? Им понравилось!

— Ага,  — ухмыльнулся я.  — Похоже, им очень понравилось.

— Им понравилась моя лекция!  — сияла мать.

— Твоя лекция. Именно...  — едва скрывал я усмешку.

— Я вообще не ожидала, что им понравится! В какой-то момент мне казалось, что никто меня не слушает вообще! Они шумели, смеялись. А потом вдруг затихли, когда я начала рассказывать про профессии!

— Именно в этот момент, да,  — кивал я.

— Надо было сразу с этого начинать!

— Долго ты конечно тянула. Надо было пораньше «раскрыть свои карты».

— Наверно, ещё раз к ним приду,  — радужно улыбнулась мать.  — Мне понравилось перед ними выступать.

Домой мы тоже ехали на такси. Мать все уши мне прожужжала про то, как хорошо прошла её лекция. Я же ждал момента, как приду домой и пересмотрю это видео. Если выложить это в сеть, то видео станет сенсацией. Но, разумеется, делать я этого не буду.

— Как твой зуд?  — перебил я мать, желая сменить тему.

— А? Зуд? Ааа! Всё прошло!  — вспомнила она.  — Твой крем какой-то чудесный! Так быстро помогает!

Мы приехали домой, и мать пошла переодеваться. И тут встал вопрос, что ей теперь носить. Лифчики нельзя, трусики нельзя. Из домашних халатов у неё теперь только один, который я подарил. Остальные я выкинул. Одежды у неё, к слову, было не так много. Дома она в основном носила старые длинные халаты. Но, так как теперь они лежали на помойке, приходилось ей ходить в чёрном прозрачном халате. Ей пришлось долго привыкать ходить в нём без лифчика передо мной. Причём, она до сих пор так и не привыкла. А теперь ей и трусы надевать нельзя. Шах и мат.

Мать вышла из своей спальни, одетая, как попало. Какая-то старая, длиннющая юбка с широким подолом, а сверху старая серая футболка.

— Это что за безобразие?  — скорчился я, встретив её в зале.

— Ну мне больше нечего надеть,  — виновато промолвила мать.  — А что тебе не нравится?  — оценивающе осмотрела она себя.

— Да всё! Ужасный вид! Посмотри на себя! Оделась, как пугало огородное. Где халат, который я тебе подарил?

— Но... Но...  — замялась мать.  — Он же ничего не прикрывает... А трусики пока нельзя...

Сейчас она выглядела, как глупая, виноватая в чём-то школьница, оправдывающаяся за провинность. Меня это забавляло, но виду я не показывал, оставаясь жёстким и серьёзным.

И наконец, пришло время разыграть мой главный козырь.

— На твоё счастье, мам,  — 

криво улыбнулся я.  — Я приготовил тебе подарок. Хотел вручить позже, но, похоже, сейчас это тебе необходимо.

Мать удивлённо вскинула брови и пробормотала:

— П-подарок?

Подарки ей дарили не часто. Почти никогда. Иногда я дарил ей цветы на восьмое марта и день рождения, но не больше. Последним подарком для неё был тот самый чёрный халат, в котором она стеснялась ходить.

Я ушёл в свою комнату и достал из-под кровати уже вскрытую посылку. Небольшая коробочка, чуть больше обувной, а в ней кое-что, что вгонит мать в такую краску, что любо дорого смотреть.

Предвкушая её выражение лица, я понёс ей подарок. Поставил на журнальный столик и открыл крышку. Сунул туда руки и достал первый комплект подарка. Я развернулся к матери и поднял руки, демонстративно растягивая перед ней красные, практически прозрачные, кружевные стринги.