Золушка-2013

- Катюша, ты убийца! Где платье, черт возьми?! - А мое? Ты что, еще не... Блин, ну просто пипец! Я совсем растерялась... - Девочки, девочки! Ну какая же это лексика, боже мой!

В доме Облжанских все перепуталось и перевернулось с ног на голову: Сандра и Мариабель Облжанские готовились к важному событию, о котором они мечтали весь месяц. Все это время они наслаждались этим предстоящим событием, обдумывали его и обсуждали вдоль и поперек - но несмотря на это, подготовка началась только в последний момент.

По всему дому было разбросано белье - трусы, лифчики, колготки; ленты, тампончики; помада, тушь, тени; карандаши; заколки; бусы; коробки; замятые газеты; тарелки; бутылки; остатки хлеба и фруктов; конфеты Snickers; салфетки; вата и другие предметы, которые было невозможно разобрать под горой всего остального. Везде звенели телефоны - как всегда, одновременно и в самый неудобный момент. Сандра и Мариабель, сбитые с толку, бродили по квартире и выражали свое недовольство друг на друга, на мать и на Катюшу, ее сводную сестру, которая не поехала с ними и была призвана работать в этот день. Мама, Евдокия Терентьевна Облжанская, которую дочки шептались за спиной "Дусей", пыталась сохранить видимость порядка - но все ее усилия направлялись лично к Кате:

- Катерина, конечно же, это не твоя проблема и я понимаю, что у тебя свои приоритеты, но все-таки на твоем месте я бы это... черт возьми! Ты же можешь испортить все дело!

Катюша, раздраженная как и все остальные, гладила юбку Сандры. Был жаркий майский день, и ей приходилось периодически протирать очки от пота, стекающего на линзы.

— Саша, Маша... вы что, недалекие, черт побери, то есть — нужно думать головой! Когда же вы начнете делать макияж? Через час уходим! Екатерина, не могла бы ты поспешить? Я понимаю: это не историческая олимпиада, это жизнь, здесь не нужен IQ, здесь нужны руки... Саша, если бы у тебя не было крючковатых рук — помогла бы, а так сиди спокойно уже, хуже только будет... Катенька! Ты совсем ошалела? Ты же запарила этот коридор!

... Через полтора часа Саша и Маша стояли в дверях, одетые и обильно накрашенные, а Дарья суетилась вокруг, пытаясь найти четыре сумки с самыми необходимыми вещами:

— Так, взяли мобильники? Зарядки?... Что? Маша, ты решила пропитаться всем парфюмом на балу или что? Быстро найди зарядку... что? А я откуда знаю где она! Где бросила, там и... Нету? Ну значит, будешь пахнуть. Саша, дай ей свою, понятно? Не "блиин", а — понятно?! Ну...

Катя стояла рядом, протирая очки.

— Катюшенька, желай нам удачи! Целовашки!

Саша и Маша по очереди поцеловались с Катей. Затем Дарья наклонилась к ней, поцеловала ее в лоб и сказала:

— Ну, с Богом, как говорится... Девочки, бегом в машину!... Катяшка, только не переутомляйся, хорошо? Сначала отдохни перед уборкой. Ну все... Что еще? А, ладно... Ну все, давайте пока! Девочкиии!... — раздался голос из коридора.

Дверь захлопнулась.

Катя некоторое время стояла без движения, затем развернулась и прошла в комнату, заполненную тряпками и мусором.

Она села за компьютер и включила его без определенной цели. Загрузился рабочий стол с Джеком Воробьем — но Катя опустела на спинку кресла и не двигалась, смотря прямо перед собой.

После этого она прикрыла глаза...

• • •

Школьный Бал Санкт-Петербурга проходил в Аничковом дворце на Фонтанке. Участие в нем было предложено ученицам 9—11 классов петербургских школ и было добровольным, хотя очень дорогим.

Бал активно рекламировался в интернете и по телевидению весь месяц. Он представлял собой неофициальную, честную альтернативу конкурсу Мисс СПб-2013: участницы не могли быть моделями или иметь связи с модным миром, шоу-бизнесом или красотой. Их должны были быть "обычные питерские школьницы", без блеска и глянца, — "естественная привлекательность юности, умноженная на энергию белых ночей", как выразился Эй. Ти. Чучмеков, организатор бала.

Все участницы бала должны были пройти по сцене, затем несколько раз танцевать вальс и поучаствовать в фуршете, где им нужно было проявить хорошие манеры. Избранных ждала беседа с членами жюри: поп-звездой Леопардией, моделью Марьей Голоплясовой, дизайнером Дэном Бесштанным и главным судьей, актером Димой Чëлкиным, на которого сходили с ума все женщины Петербурга. Королева бала, единственная и неповторимая, получала Золотую Корону и открывались разные возможности: от карьеры в мире гламура до съемок в новом фильме с Димой.

Саша и Маша, признанные красавицами своей школы, серьезно рассчитывали на победу. Участие Кати даже не обсуждалось — ни подругами, ни сестрами, ни самой.

Катя была ученицей-отличницей, зубрилкой и официально признанной холодной личностью. В свои семнадцать она одевалась скучно в унисекс-стиле, носила очки-оглобли, не красилась, не делала ничего с волосами, просто собирая их в хвосты, и не проявляла своей женственности. Она была талантливой студенткой, побеждала на всех олимпиадах, увлекалась стихами и рисованием, была саркастичной и молчаливой, общалась только в интернете, а в семье относились к ней как к странной личности.

Ее отец ушел из жизни давно. Дуся была ей мачехой и гордилась тем, что не скупится на дочь. И в самом деле: она отправила ее в престижную школу, кормила ее роскошными сладостями, покупала для нее дорогую технику, спортивное снаряжение и любую книгу по ее просьбам. Санька и Марька представляли другую статью расходов: им покупались модные аксессуары, стильные наряды, обувь на высоких каблуках и косметика. Катька была обеспечена, казалось, всем необходимым, и Дуся считала свою материнскую совесть чистой.

... Проснувшись, Катька некоторое время уставилась на макияж Воробьевой лица, затем открыла браузер и зашла в один из своих блогов, который она вела от имени загадочной красавицы Адель. Блог был популярным благодаря "селфи", найденным Катькой-Аделью в интернете. Отвлеченно просмотрев комментарии, Катька начала отвечать на них - но, не дописав, вдруг открыла поисковик Яндекс и ввела запрос "школьные оценки Санкт-Петербург".

Десять минут она изучала сайт с оценками. Теперь, когда ее никто не видел, она могла позволить себе это. Затем она очистила историю, встала, осмотрелась по сторонам, пробормотала "...все это дело" и выглянула в окно.

Минуту или две она смотрела на желтое небо, на густые тени заката, на тяжелый воздух, дрожащий от зноя, затем схватила свою любимую книжку Блока, спрятала ее в карман - и выбежала из квартиры.

• • •

Когда она вышла из метро, гремели громы. Духота прорывалась как прилипший насмешка и свинцовые потоки ливня беспощадно обрушивались на город.

Ливень был игривым и безжалостным; люди вскрикивали и прятались под любыми навесами, прыгали, хлюпали и шлепали по мутным рекам, которые мгновенно покрыли Невский.

Изумленная Катька визжала и судорожно двигалась вместе с остальными. Ливень ожег ее, немедленно промокнув до нижнего белья, и она быстро укрылась под крышей; однако азарт требовал решительных действий, и просто стоять бездействовать было невыносимо. Потоптавшись на месте, Катька сняла летние туфли, оставила их у стены и выбежала под холодные струи.

У нее не было зонта - да он все равно не понадобился бы: вода била со всех сторон - сверху, снизу, справа и слева - и Катька неуклонно продолжала двигаться вперед, широко открыв глаза. Шок от холодной воды мгновенно перешел в зверский экстаз, и она кричала и пела, решив, что природа отменяет все обычные правила. Она скандировала "Дождь! Звонкой завесой заполнилось небо майским дождем...", кричала кому-то "Я покажу вам!", и брызгалась, стараясь бежать туда, где было еще грязнее. Она была покрыта каплями до самой шеи, ее ноги горели от воды, а мокрая футболка, прилегшая к телу, стала прозрачной, как пленка.

Катька не обращала внимания на то, что на нее смотрят, и продолжала двигаться вперед к утопленным коням Клодта, видимым сквозь свинцовую завесу. После перехода через мост она замедлила бег и затем полностью остановилась, всматриваясь в освещенные окна Аничкова дворца. Ей давно уже не было холодно, и она стояла под ливнем словно под душем, а затем начала прогуливаться под окнами, делая странные танцевальные движения. Она сама не понимала почему оказалась здесь, и если бы ее спросили...

- ... Катя?

Катька испуганно вскрикнула и повернулась.

- Катя? Ты - Катя? Катя Вьюнкова?

- Да... - вырвалось у нее раньше времени перед тем, как она удивилась, что ее назвали фамилией ее покойного отца.

- Где ты шатаешься, дура! - внезапно схватили ее за руку и потащили куда-то. Катька не успела и пикнуть, как оказалась в каком-то коридоре, а затем вдруг - в яркой комнате, полной разношерстного, громогласного и нетерпеливого народа.

— Куда ты заблудилась, черт возьми?! — гневно проговорил какой-то парень, не давая ей высказаться. — Уже показ начался, можно считать, что ты его пропустила... Твой отец накажет нас, чёрт побери! Торопись и скорее приходи в себя... Где же ее наряд? — закричал кто-то другой. — Наряд и обувь? Ваша ситуация ужасная, мадам. Я сочувствую... Эй, позовите Ленку и визажистов! И парикмахера Лешку... Давайте двигайтесь, чёрт возьми!

Ее провели в середину комнаты - к зеркальным столикам, заполненным косметикой, тряпками и всевозможными предметами. Катька пыталась что-то сказать, но ей не давали:

— Ну что ты стоишь? Раздевайся быстрее, скоро принесут наряд. — А... а где... — Ой, не нужно притворяться скромницей! Она фотографируется Бог знает где и в каком виде, а тут делает вид, будто невинное дитя...

С удивленной Катькой сняли футболку, обнажив ее грудь, затем приступили к шортам, и она только успела вытащить из них влажный блок.

— ... Боже мой! И трусы мокрые! Есть запасные? Что с этим делать?! — Ничего, будешь без трусов. Наряд плотный, ничего не видно. Ты же не в менструации сейчас, надеюсь? Ну что ты стоишь? Ты хочешь выглядеть мокрой? У тебя будет влажное пятно на заднице, это тебя устраивает? Вот нет отдельной комнаты для тебя, поняла? Раз постесняешься немного, то никто не будет смотреть на тебя... Подними ногу!

Катька подняла ногу и отдала трусы, которые бесцеремонно стянули с нее. Она оказалась полностью голой перед дюжиной людей.

Она никогда ранее не оголялась перед людьми, особенно полностью голой, и внезапная обнаженность ошеломила ее, словно она выпила водку. Голая кожа моментально покраснела и покрылась мурашками от посторонних взглядов.

— ... Итак, Светка куда-то исчезла вместе с платьем...  — Ну и пусть! Пусть она пока там, где ее красят и укладывают волосы... Где же визажистки? Еле-еле, она же мокнущая!... А ты не можешь самостоятельно взять полотенце и вытереться, так что ли? Ты привыкла быть обслуживаемой, верно?  — Я... но...  — И зачем тебе нужны очки? Нет? Значит, будешь танцевать на ощупь!  — Но... но я...  — Что тебе нужно?... Вытирайся скорее — и поспешно делай макияж!!!

Голая Катя поняла, что не сможет им сказать "я совсем другая, чем вы думаете". В комнате было жарко, и ее волосы мгновенно высохли и распушились светло-русыми локонами. Щеки и губы залиты алой краской от тепла и стеснения, глаза блестят испуганными зелеными огнями, а в голой интимной зоне чувствуется влага и легкое покалывание... Ей подали полотенце, и она машинально начала вытираться, пока визажистки, которых вызвали с курительной комнаты, обсуждали ее макияж:

— ... Хоть лицом Бог не обидел... Ну что есть, то есть... Работы не так уж и много... Мы сделаем традиционного ангела...  — И фигура-то — дай Бог... Пожалуй, это самые прекрасные маленькие груди, которые я видела. Худенькая, но плавная форма без резких углов... Ну же, давай уже!!!

Ее посадили перед зеркалом и прикрыли полотенцем спереди, а Катя впервые в своей жизни предоставила свое лицо под руки визажистам. По ее щекам, векам и губам бегали кисточки, карандаши и различные косметические средства; невидимые руки начали ласкать ее волосы, и сразу запахло парфюмом. Взгляды пронзали ее голую спину и задницу, а она чувствовала, будто между ног у нее проходит горячий сквозняк. Ее интимная зона влажная от стыда, и стул под ней был липким, словно варенье...

- ... Ох, как быстро ты преобразилась за двадцать минут! Это мировой рекорд! Обязательно расскажи об этом своему отцу. И будь благодарна Богу за такую красивую внешность и фигуру... — Не трогай волосы, иначе они запутаются, как гнездо ворона... — Кстати, у нас было еще четырнадцать моделей! На этом неочаровательном "балу" было как минимум пятнадцать моделей, и это только через нашу студию... — Еще есть не менее дюжины моделей из журнала "Стикс" и Сусанны Свиньиной... — Но тебя, девушка, никто не сможет превзойти. Я знаю цены в этой жизни. Дима рассказал мне о тебе... — Даже если бы он мне ничего не сказал... Ты такая материал для работы приятный. Мы работаем ради искусства, а не для твоего отца – запомни!... — Вася, а еще там какая-то девчонка из джипа говорит, что она Катя... — Ну забудь ее! И что, что она Катя?... Давай, девочка, продолжай! Быстрее-быстрее! Вперед!!!

Ее вывели из комнаты для макияжа, провели по темному коридору и вытолкнули в золотую дверь.

Катя по инерции сделала два шага – и остановилась, слепая от блеска тысячи светил, мерцающих в великолепии зала.

• • •

В свои семнадцать лет Катя начинала осознавать, что не только имена соотносятся с предметами на основании их качеств, но также предметы приобретают определенные свойства под влиянием имени. Бывает так, что предметам присваивается несоответствующее им имя, но никто этого не замечает.

На протяжении всей жизни Катя верила в свою некрасивость. Это чувство укоренялось как в школе, так и дома. Кате даже не приходило в голову задаться вопросом о его происхождении. Ее очки были символом ее самой: неуклюжие, угловатые и "умные"...

И внезапно... Катька подумала, что ее подшучивают, если бы не увидела себя отраженной в зеркале – накрашенной, нарядной и причесанной. Ощущение своей красоты было таким неожиданным и острым, что Катька почти заплакала. Незнакомая девушка из зеркала сжала ей сердце, словно мокрую футболку. Однако бал и слезы не сочетались, и Катька выпрямилась, глядя на блестящий зал.

Зал был наполнен яркими платьями, которые вихрем вертелись вокруг испуганных головок их владелиц; там-сям мелькали черно-белые силуэты танцующих кавалеров из балетной академии. Зазвучал вальс, и пары стремительно приближались к Катьке, которая не успевала вписаться в хоровод; подавив растерянность, она отошла к колоннам, где скопилось немало девушек без пары. "Как Наташа Ростова", подумала про себя Катька - "Не хватает только Болконского..."

Болконский не заставил себя долго ждать. Первый тур вальса подошел к концу, и из круга разноцветных пятен выделился черно-белый силуэт:

- Приветствую! Вам скучно? - Немного, но это не от меня зависит! - От кого же? - От того, кто еще не представился. - Вот так!... Ладно! Дайте мне возможность представиться. - Изогнувшись в насмешливом поклоне, он протянул ей руку: - Можно просто Хозя... Разрешите пригласить Вас на следующий тур вальса? - Разрешаю. Приглашайте.

Она говорила и двигалась словно во сне – единственным спасением было умение остроумничать, полученное от сети.

- Я уже пригласил вас... Это было плохо? Попробую еще раз. Ми-мэ-ма-мо-мууу... - запел силуэт и вдруг зарычал басом: - Позвольте пригласить Вас... Ой, не рычите так. Я чуть не сделала лужу. - Вау! Такие изысканные дамы умеют создавать лужи? - Только когда на них рычат такие изысканные кавалеры... - Но, похоже, вам и самим не стоит локтем в рот кладываться! - Да, это не совсем гигиенично.

Зазвучал вальс, и контур... завертел Катьку под сердцепаралирующие мотивы скрипок.

Она танцевала не хуже и не лучше своих сверстниц (танцы изучались в ее школе), но Хозяйственник вел ее таким образом, что она внезапно окунулась в увлекательное погружение. Теплая рука уверенно обняла ее, почти обнаженную - без трусов, без белья, только в чужом наряде - и Катька ощущала прочное тепло сквозь материю...

— Что это у вас? Книга? Влажная? От слез? - Волшебная, со заклинаниями. Если будете плохо себя вести - превращу в жабу. - Лучше всего в черепаху: они живут дольше... И как же, вы говорите, зовутся? Мария? Гавриловна? Евдокия? - Мной зовут не Дина, а кошку моей соседки... - А все-таки? - Все-таки? Ну предположим, Адела... - Адела? А это случайно не ваш блог в ЖЖ - "Зов из Адели"? - К чему же лукавить? Предположим, мой... - Ого! А вы не помните там такого, предположим, Чубайса? Который постоянно пишет всякую ерунду, а вы его - в плен? - Вы хотите сказать, что... - Что здесь произошла встреча духовных братьев! Виртуальных! То есть онлайновых! За это нужно выпить! - Прямо сейчас? Не подавитесь? - А вы что, злодюжка коньяк спрятали в лифчике? - У меня нет ни злодюжки, ни лифчика... ("Боже мой, что я говорю?" )___*Чубайс — персонаж одноименного рассказа Горького. - прим. авт.

Он не отлипал от Катьки: по окончанию танцевальной программы утащил ее танцевать снова, потом снова, снова и снова... Ее щеки раскраснелись как у куклы-матрешки. Штраус сменялся Чайковским, Чайковский Прокофьевым, Прокофьев «Реками Амура», «Волны» - снова Штраусом... Вокруг звучало:

— Боже мой!.. — Очень радостно, просто неописуемо!.. — Как изыскано, ух ты!.. — Такой бал, я вообще поражаюсь! — Посмотри, как похожа наша Катька! — раздался голос Марьки. — Всего лишь эта красавица, а наша Катька... — Ну она действительно красивая! Она милая, но с такой фигурой лучше быть дома... — Внимание! Для прекрасных участниц бала — цветы от господина Вьюнкова, президента компании "Травиата". "Травиата" - это успокоение вашего желудка!.. — Я обожаю Чайковского и еще Лепса! Когда они играют, я полностью поглощена...

Голоса, музыка, сверкающие люстры, наряды, лица и прически стали одним сплошным хаосом, звеневшим в голове.

— ... Слушай!... А давай убежим отсюда? А? Пойдем на набережную! — сказал Хозяин тогда, когда они стояли за банкетным столом, усталые и пьяные, и жевали все, что под руку попадалось.

Катька уже успела пообщаться с жюри, ошарашить их своими остротами, которые вырывались из нее неподконтрольным потоком, и выпить две рюмки шампанского. Вино пилось легко, как газировка, а зеленые глаза Катьки горели безумием.

— Пойдем! Но ведь ты здесь как бы на работе? — Как бы. Да мне все равно!... Идем. Давай, Адель-Канитель, не бойся, ты со мной... — он вывел Катьку от стола, не обращая внимания на кого-либо, и потащил ее к выходу.

• • •

Улица охлаждала сияющей прохладой. Ливень закончился и воздух наполнился свежестью, расходящейся в перламутровое небо белых ночей.

Его чистота и влажность заворожили мозги и Катька заорала: — Ааа! Иии! — и засмеялась, глядя широко раскрытыми глазами на Хозяина. — Ыыы! — передразнил он ее, и они побежали к Фонтанке, разбрызгивая лужи.

Весь окружающий мир был пропитан водой, словно губка. Везде были мокрые поверхности - на дороге, в воздухе, на деревьях, которые блестели от свежести. Катька и Хозя стояли рядом. Туман покрыл Фонтанку, словно шалью из газа. Дымчатый свет белой ночи окутал набережные и всю спящую после дождя тишину.

- Ой! Эй! - кричали беглецы. - Мяу! Гав-гав! Издалека откликались собаки из туманных дворов.

- Ай! - стонала Катька. - Я вся мокрая! Как будто только что из ванны вышла... А я? Я как Ипполит под душем!

- Потрите мне спинку, пожалуйста... "А обувь снимем?" - предложил Хозя.

- Давай! - воскликнула Катька и разделась до босых ног, которые она плюхнула в лужу. - Ой... Уфф! Я без обуви, а ты? - рыкнула она на Хозю, который развязывал шнурки и снимал туфли. - Лучше временно не нюхай меня, - предупредил он, закатывая штанины и делая пару пробных шагов. - Мои туфли не влезают! Проклятье... - бормотал он, стараясь уместить обе пары в карманы. - Твои влезли, а мои пусть находятся где-нибудь!

Он связал их шнурками и бросил на ветку. - Возьмешь потом? - спросила Катька.

- Не знаю... Идем! - Хозя галантно подал руку, приглашая Катьку. Они достойно перешагнули по лужам набережной. Но дефиле не продолжалось долго: Катька резко оттолкнула Хозю и побежала прочь, разбрызгивая фонтанами воды.

- Ааа! - кричал он, догоняя ее. - Теперь я понимаю, почему Фонтанка! Здесь бегают такие дикие, мокрые зверюги как ты...

Задыхаясь, он схватил Катьку за талию.

- Смотри, мостик! Прыгнем? - картинно задрав ногу над перилами, предложил он. Катька вскрикнула.

- Ах, верю! И страшно тебе? - ударила его по боку Катька. - Ты плохой человек. Вон твоя академия! - она указала на улицу Росси. - Я запру тебя там и будешь вращать фуэте у своего станка... Танцуй что-нибудь! - хлопнула она в ладоши, а Хозя изогнулся, исполняя чертовски сложные движения.

— Одиноко мне! — пробормотал он, немного танцуя. — Разрешите пригласить… — … вас на путешествие вальсом! — закончила за него Катька. — Разрешаю! Кто будет играть оркестром? — Хозиреней Второй, король Фонтанки! Бум-бум-бум-бум! — выпятил губы, Хозя запел музыку Штрауса, и они с Катькой начали кружиться на мосту, двигаясь по кругам к улице Росси.

Внезапно начался дождь. Минута – и ливень обрушился, бьющими почерневшими струями по лужам, туману и по Катьке с Хозей.

— Ого-го!.. — Это подводной вальс... Аааа! Что ты делаешь?

Хозя ловко подхватил ее на руки и понес по улице Росси к театру.

Ливень усиливался; в узкой улице, окруженной длинными стенами домов, он гремел как в пещере, а Катька издавала истошные крики: — Аааа! Мамочкиии! Я захлебнууусь! — и смеялась громко, как дождь, бьющий по железным крышам. По ее лицу текли разноцветные ручейки макияжа, прическа расползлась и свисала мокрой сосулькой вниз.

Хозя бежал с ней вприпрыжку, не ощущая тяжести. Выбежав на Екатерининский сквер, окруженный перламутровым туманом, как и весь город, он внезапно наклонился к Катьке и прикоснулся своим носом к ее щеке.

— У тебя тушь стекла, — сказал он и облизнул разноцветный след на щеке. — Горькая! Может быть, здесь будет сладче? — он облизнул другую щеку, опустился ниже

и начал ласкать кончиком языка губы Катьки. — Горькая, горькая, горькая! — шептал он, опуская Катьку на землю и открывая ей рот словно раковина. — Сам ты Горький! Челкаш!... — Катька закрыла глаза, и он прильнул к ее губам.

Ливень не прекращался, и его оглушительный шум гудел в ушах, как колокол. Катька задыхалась от поцелуя, первого в ее жизни, и от воды, бьющей наотмашь в нос и глаза.

- ... Вот, - прошептал Хозяин, отступая от нее. - Ну? - спросил он, обнимая ее. Катька молчала, глядя на него с дикими влажными глазами.

Они стояли в укромном уголке сквера, изолированные от мира деревьями, фонарями и ливнем. Где-то рядом тихо шелестел вымерший Невский проспект.

- Ты такая... мокрая, - пробормотал Хозяин... и вдруг поднял ее платье вверх. Катька вскрикнула, но оставалась неподвижной.

- Ого, ты же... Ты же полностью... - прошептал удивленный Хозяин, обнажив ее на две трети и прикасаясь к ее голому пушистому лону. - Ну-ка... - молящим тоном призывал он ее, задрав ей руки – и наконец снял с нее платье, пропитанное водой и столь же тяжелое, как металл.

По голому телу Катьки текли потоки дождя. - Адела... Ты ж Адела? У тебя такое имя... нежное, как ты... как твое тело, - шептал Хозяин, слизывая капли с Катькиной кожи.

Его язык, пронизывающий Катьку сквозь прохладу дождя, щекотал ее живот, ребра, поднимался к груди, прикасался к соску и вгружал его, словно вишенку в пирог; быстрая и настойчивая рука скользила по мокрой коже Катьки, проникала между ее ног – и погружалась оттуда в самую интимную, самую желанную глубину, трепещущую от возбуждения...

Катька стояла и умирала безмолвно, стараясь не нарушить свою радужную смерть криком.

Ей было бесконечно приятно, страшно, стыдно, экстатично холодно и горячо одновременно. Она не знала ощущений и не знала о своей истинной сущности. Хозяин ласкал ее то одним соском, то другим; игривый язычок двигался между ее ног; он гладил ее тело, окутывал ее прохладной пеленой – и Катька таяла под ливнем и в трепете, который напрягал ее жгучие нервы...

— ... Подожди, — Хозя слегка подтолкнул ее в сторону, и Катька проснулась. Хозя был почти обнаженным — он был только в брюках, сползших до колен, и белых трусах. Он направил ее к лавочке, и голая Катька послушно села на нее. — Немного по-другому... Вот ложись сюда, вот так... а ноги на землю, раздвинь их... как раз так... — Катька положилась, предоставив свою грудь дождю, и выставила свои половые органы так, как Хозя требовал. "Он видит все... все-все... и сейчас он будет меня удовлетворять", думала она и вздыхала под радужной завесой неба. "Сейчас будет", думала она. Внезапно она почувствовала мягкое, влажное, горячее...

— Лежи тихо, — Хозяин держал ее руки. — Просто лежи. Это не больно. — Хозя заново погрузил язык в ее интимную зону и стал ласкать ее круговыми движениями, щекоча каждую складку, каждый уголок этой влажной щели — и самую нежную глубину...

Катька тихо стонала, погружалась в блаженство и смотрела в небо. "Вот небо", думала она, "вот дождь... А вот мой возлюбленный... мужчина?" Аааа... Непреклонный язык не давал ей передышки, и влажные волны проникали в ее тело беспрерывно, разгораясь искрами в ее глазах... — Ойейейейей!... — она вскрикнула, затоптавшись сладостным наслаждением. — Оуууй! Аааа!... — она кричала сквозь слезы, наслаждаясь своим блаженством. Оно вытекало из нее как радуга, и Катька забыла о том, что они находятся на улице... — Будь тише! Могут заметить, — шептал ей Хозяин, проникая в нее. — Тише, моя нежность, моя худенькая, моя Адела,— бормотал он, проникая своим членом в ее плотные стены лона и целуя ее губы, горькие от дождя.

Катька чувствовала, как ее тело гнется и крутится, словно в соковыжималке, но боль она практически не ощущала. Она медленно осознавала присутствие большого, мягкого и живого, а внутри себя - режущую твердость, которая полностью заполнила ее. "Ай", - прошептала она осторожно, хотя боль была почти незаметной. "Ты... ты занимаешься со мной сексом, да? Уже?" - спросила она. "Занимаюсь. И как!" - хрипел Хозяйка, прижимаясь к ней. "Я буду ласково и неторопливо, не бойся, девочка. Я знаю, что ты девочка..." - начал он снова. "Была!" - тихо посмеялась Катька Хозе и он смеялся вместе с ней. "Да. Была!"

Оргазм уходил от нее и сладости уже не было; оставалось только раздражительное трение ТАМ - и стало заметно больно. Катьку наполняло физическое близость к Хозей: родная, плотная и теплая, несмотря на дождь - лицом к лицу, кожа к коже; перепуганная и счастливая Катька неуклюже целовала Хозю, обнимала его и проходила руками по его мокрой спине. "Ааа... Ааа... Ты уже очень глубоко во мне, верно?" - стонала она. "Ой! Пустите, Адель! Пустите-пустите!" - внезапно передернулся Хозяйка. "Зачем? Куда? Не отпущу!" - Катька сильно обхватила Хозю руками, обвила ногами и прижалась к нему. "Ты же... Ааа! Оооууу! Уууу... Уффф! Вот так!".

В Катьке застучало сердце, ее твердый член ослаб и вместе с ним ослаб Хозяйка: "Ффффух! Ну..." - говорил он, торжественно глядя на Катьку. "Ну..." - ответила она ему; "Ну вот!" - хором выдохнули они и засмеялись.

Дождь прекратился, а скамейку окутал туман. "Мы потеряемся", - сказал Хозяйка. "Не найдем одежду... Пойдем голыми на бал..." - ответила ему Катька. "Знаешь, сегодня самый счастливый день в моей жизни".

Он смотрел на нее своими искренними глазами, и она чувствовала его нежные поцелуи на своих щеках. — Ты такая прекрасная без всяких излишеств... Скажи, а ты в самом деле не узнала меня? — Нет... Мы раньше не встречались? — Значит, не узнала. Так ты думаешь, что я Хозиреней? *— Хорошо... я просто жду, когда ты представишься.___*Хозиреней — персонаж романа Грина «Блистающий мир».  — прим. авт.

— Меня зовут Дмитрий. Дмитрий Чернышев, — сказал парень. — Видимо, тебе трудно разглядеть меня? Близорукие глаза всегда такие красивые... а у тебя особенно. Ты... Боже, я думал, что этот бал будет полным провалом! — говорил Дмитрий, опускаясь рядом с изумленной Катькой. — Сядь со мной рядом. Без одежды... Ладно? Вот так, близко друг к другу... Этот бал был организован, чтобы собрать новую группу молодых девушек для элиты... А глупые родители этого не понимают. Вчера мне сказали: королевой бала должна быть Катя Вьюнкова, дочь влиятельного петербургского преступника... Но меня не интересует этот преступник. Ты будешь королевой бала. Во-первых, ты самая красивая и изящная среди всех этих вымазанных обезьян. Во-вторых... во-вторых, ты моя личная королева, и я хочу видеть тебя с Золотой Короной на голове. Я не позволю тебе стать частью этого фальшивого блеска. Пусть другие Кати устраиваются туда — им и такое подходит. Но только ты заслуживаешь быть королевой!

Обнаженный Дмитрий говорил от души и ничего общего не имел с насмешником на балу:

— ... Жюри влюбилось в тебя и они подчинятся моим указаниям. Им приказали делать все, что я скажу. Ха!... Адель, моя нежность, как я могу ласково назвать тебя? Адочка? Я не знаю, но очень хочу... Что случилось? Что произошло?

Катька ощутила дрожь, пронизывающую ее тело. Холод окружал ее, а внутри нее росла непонятная тревога, словно дождь, который без причины начался снова.

Дима обнял ее и Катька вдруг заплакала. Она не понимала, почему плачет, но все ее ощущения после страстного секса были болью и жжением. Ей захотелось спрятаться под скамейку и забыться там. Разум словно исчез, а слезы текли бесконечным потоком, как дождь.

"... Ну что с тобой? Моя маленькая Аделька, не плачь... я ведь... я ведь..."

Внезапно сквозь звук дождя до Катьки дошел звон ударов часов на Думской площади.

Звон разносился сквозь серую завесу дождя так же глухо и одновременно со всех сторон, словно колокол или эхо из пещеры. Катька подпрыгнула от неожиданности и прислушалась. Пять... шесть... семь... восемь... девять... десять... одиннадцать... О Боже!

"Уже двенадцать," - прошептала она. Ее голос не слушался ее самой. "Мне нужно идти." - "Куда? Почему?" - "Я просто должна." В сознании Катьки возникли неразрешенные конфликты, оставленные без внимания в ее доме, и образ Дуси с искаженным лицом, указывающей на негрязные тарелки. Ее разум ухватился за этот предлог и Катьке показалось, что у нее нет другого выхода. "Метро закроется... я не успею доехать. Позволь! Позволь, хозяин... Дима!" - крикнула она, и потрясенный Дима отпустил ее.

Голая Катька вскочила и начала спешно одеваться, словно ледяной кокон обволакивал ее тело. Это было адски сложно и отталкивающе, а холод заставлял Катьку страдать, забиваясь в липкую ткань. "Помоги мне!"

Дима поднялся и с трудом помог ей надеть платье, из которого выпал размокший блокнот на землю. Дима наклонился, но Катька опередила его и подобрала книжку, превратившуюся в клейкий ком. "Где мои туфли?"

Она надела обувь, вышла вперед, замерла и посмотрела на Диму...

— Подожди, пожалуйста, — попросил Дима, но Катька игнорировала его и сказала: — Необходимо. Прощай, Хозя! Прощай, Дима!

Ее глаза наполнились слезами, но она была вынуждена довести ситуацию до конца под влиянием внутреннего порыва и убежать.

— Подожди! Адель! Адель!!! — Голый и мокрый Дима схватил ее за руку, но Катька вырвалась из его хватки, оставив в его руке кусочек липкого бумажного обрывка, и скрылась в серой дымке.

• • •

За две минуты она добежала до Аничкового дворца.

— Катерина Вьюнкова! — крикнула она на охранника, который пропустил ее с почтительным жестом. Катька вбежала в темный коридор, заблудилась там, блуждала по нему неизвестно как долго и наконец выбралась в знакомую ей комнату для гримировки. Там не было никого – только столы и стулья завалены горами тряпок, а воздух пропитан горьким запахом парфюма, ударившим в нос словно нашатырь. Катька с трудом сняла мокрое платье и бросила его на пол, нашла свою одежду, которая уже успела высохнуть и помяться, переоделась, проверила наличие ключей и карточки метро в кармане, достала очки и надела их на нос, а затем поспешно выбежала в чужих туфлях... вернулась обратно, сняла их – и выбежала под дождь без обуви.

Охранник удивленно посмотрел ей вслед – она мчалась по пустому Невскому проспекту, чтобы не столкнуться с Димой – бежала к метро, рассыпаясь слезами под дождем.

Ее туфли остались стоять у стены. Она надела их, спешно спустилась вниз до метро, села в поезд – и ее охватило задушливое тепло вагона. Редкие пассажиры уставились на плачущую девушку в мятой и мокрой одежде, с нелепо прикрепленными очками – но никто не рискнул заговорить с ней...

... Войдя в квартиру, она побежала к кровати, сняла с нее грязное белье (просто на пол, без сортировки), упала – и моментально погрузилась в глубокий сон, который был пропитан яркими и пронзительными видениями.

Ливень, ошибка модельщиков, публичное оголение, перевоплощение, бал, Хозя, поцелуи, секс и оргазм под дождем, полночь, разлука и побег — все смешалось в кучу впечатлений, искрившую в ней, как реле под ливнем, и Катька металась во сне, ныла, смеялась и плакала, зарываясь под подушку...

•  •  •

Утро началось с дурдома. Семейство Облжанских, напичканное впечатлениями, сплетнями и шампанским, вернулось домой в шестом часу — и застало там мокрую Катьку, спящую посреди разгрома.

Пока Катька, растолканная, обруганная и поставленная на место, разгребала горы барахла, семейство Облжанских выпускало пар за утренним чаем:

— ... Я фигею просто! Это не бал, это я прям не знаю что!..  — ... Этот Челкин нашел какую-то там себе Адель, а она от него взяла и сбежала. Ебанутая какая-то! Ну не хочешь быть королевой — так дай же ж другим, бля!..  — ... А ты слышала, что этот Вьюнцов, или как его там, ну, который по цветочкам,  — так он типа в суд подает на бал! Типа его дочку туда не пустили, оставили под дождем, а в ее платье за пять штук баксов какую-то свою всунули, и вместо нее... Не, ну бред полный, капец просто! Я в шоке...  — ... И потом начали по спискам шарашить, что ж это за такая Адель. Так оказалась, блин, что ни одной Адели из девочек ваще не было, прикинь! Или она лапши навешала, или ваще мистика, прикинь?..  — ... И щас ее ищут. Ходют по всем бальным девочкам и ищут. И к нам придут. Она Челкину какую-то хреновину оставила, так он по ней хочет типа ее найти...  — ... Я ваще в шоке! Пипец полный, я извиняюсь, конечно...

В 9.01, когда семья уже спала среди горы вещей, которые Катька неуклюже перебрала, Дусю разбудил телефон. Это были курьеры, выполняющие заказ организационного комитета. Через сорок минут они позвонили в дверь.

Прошло еще пятнадцать минут, во время которых слышались приглушенные крики, шорохи и ругань - и наконец, дверь спальни открылась, и из нее вылезли сонные, едва одетые и неправильно накрашенные Санька с Марькой.

- Здравствуйте,- приветствовал их один из курьеров, а затем сообщил им: - В этом бездонном голубизне, в полутьме близкой весны плакали зимние бури... - и посмотрел на них с вопросительным выражением лица. - Что? - они посмотрели на него. - И что ревело? - он спросил у них. - Где это было? - они его спросили. - ... Ну ладно, вопрос закрыт. Перейдем ко второму пункту. Вы это не знаете? - курьер показал им оборванную бумагу. Это был отрывок из маленькой книжки, разорванной пополам, промокшей и высохшей. На разрыве виднелась черная строка: "... ли ранние сны".

В глазах у сестер отразилось такое недоумение, что курьер кивнул, спрятал остатки книги в портфель и сказал: - Все понятно. Извините за беспокойство. Хорошего... эээ, а это что? Чье это?

На прихожей лежала половина размокшей книги, такая же, как предыдущая.

- Это ваше? Девочки?.. - Нннет, не знаю... то есть, может быть, да... - Санька и Марька бросились к прихожей, сбивая друг друга с ног. - Точно! Это мое! - закричала Санька. - Нет, мое! Ты что там думаешь? - А ты? Закрой рот!

- ... Девочки! Вы не видели здесь такую помятую, порванную книжку? Не случайно выбросили ее? - из другой комнаты вышла Катька, сопя носом. - Ой! Здравствуйте...

— Здравствуйте-здравствуйте. О, нет, это не она? — курьер взял книжку, отрывая ее от Марьки. — Подождите минутку, я не могу разобрать... Да, это она! Спасибо! Где вы ее нашли?

Курьер молча совмещал две половинки книги. Стык сошелся безупречно, словно пазл. Санька, Марька и Дуся смотрели безмолвно, раскрыв рты.

— Вот так... Плачут зимние бури, мечтают ранние сны... — прочитал курьер с особым выражением и набрал номер на своем телефоне: — Алло! Дмитрий Михайлович? Вася Кочкин ищет вас. Мы нашли ее. Что? Говорю, нашли ее! Да. Блок совпадает. Блондинка, немного вьющаяся шевелюра, зеленые глаза... Да. Да. Передаю.

Он передал трубку изумленной Катьке: — Чехлин Дмитрий Михайлович. Поговорите с ним.

Катька поднесла телефон к уху, замолчала — и едва слышно шепнула: — Да?.. — Алло! Адель? Это ты? — послышался простуженный голос. — Да... — Адель! Я... Я тебя...

Санька и Марька вытянули шеи, внимательно слушая звук из динамика. Катька посмотрела на них — и быстро убежала в свою комнату, чмокая носом и улыбаясь как наркотик...