Диван

РУСЛАНДЕР

Диван, рассказ

Он подался немного назад, и его член выскользнул из моего ануса. Я остался лежать грудью на диване с коленями на ковре. Сразу возникло ощущение, что из разверстого зада, зияющего дырой с кулак, что-то потекло. В голове пронеслись самые ужасные мысли, но я так и не взглянул на свои ноги. Просто продолжал стоять, и что-то медленно спускалось по внутренней поверхности бедра, щекоча и охлаждая. К запахам мужского желания и пота добавился явственный запах спермы.

Он был рядом — я чувствовал его ладонь у себя на спине.

— Ты как?  — спросил он.

Я приоткрыл глаза. Он сидел на полу, привалившись спиной к дивану. Я видел только его затылок и плечи.

Я не отвечал, и он повернулся, чтобы взглянуть на меня. Потом его взгляд сместился куда-то на мои бедра.

— Ого! У тебя стоит!

Я чувствовал напряжение моего члена, но это было какое-то умозрительное, абстрактное ощущение.

— Я отсосу?  — то ли спросил, то ли предложил, то ли просто сказал он.

— Не надо,  — пробормотал я.

Мой член стоял и даже дрожал, живя своей жизнью в какой-то своей вселенной. В моей же вселенной были непонимание собственного поступка, испуг и растерянность. Я ясно осознавал, что теперь моя жизнь разделится на до и после — до того, как меня трахнули в зад, и после. И нельзя теперь отстраненно думать о гомиках. И теперь, когда при мне кто-нибудь скажет «пидорас», я внутренне буду сжиматься, потому что я-то ведь буду знать...

Там, в зияющей дыре, что-то стреляло и дергало. Вполне терпимо. Это можно было перенести. А вот ощущение полной растерянности и бессилия что-либо изменить... Не то чтобы я обязательно хотел что-либо изменить, не то чтобы я сожалел — просто теперь что-либо изменить было нельзя, меня трахнули в зад, и это уже стало фактом, частью моей биографии... И я был растерян. Я вдруг осознал, что и произошло, и был растерян, потерян, опустошен. Как случилось, что я стою на коленях, мое анальное отверстие стреляет и дергает, а у меня внутри сперма другого мужчины!

Всего час назад он меня впервые поцеловал. Не просто он — вообще впервые меня поцеловал парень. И я... В ту же секунду неуверенность моих отталкиваний, слабость выворачиваний и неубедительность отнекиваний ясно показала, что через час я буду лежать грудью на диване, и по моим ногам из прямой кишки будет течь сперма. Тогда, в ту секунду, это понял он. Это понял я. Я не сожалел ни о той секунде, ни об этом часе. Я лишь не понимал ничего. Я был растерян. Полностью потерян...

Его лицо повернуто в профиль. Я вижу, что его взгляд устремлен куда-то на мои бедра. То ли на текущую сперму, то ли на дрожащий от эрекции член.

— Я быстренько ополоснусь,  — говорит он, поднимаясь.

И опять я вижу, как он смотрит мне туда. Наверное, жалеет, что спросил, можно ли мне отсосать. Не будь этого вопроса, он мог бы сейчас держать мой член 

во рту...

Он уходит, и я слышу, как в ванной шумит душ.

Ну вот, три года назад я стал мужчиной, заодно лишив девственности одну милую одноклассницу. Теперь лишили девственности меня... Час назад я шел по жизни, не задумываясь и не сомневаясь — гордым любителем женщин. А теперь... Что я теперь буду думать, трахая девушку? Что я был на ее месте? Что я теперь буду чувствовать, встречая красивого парня? Желание оказаться в таком же положении, в котором я нахожусь сейчас — только с ним?

Я смотрю на обивку дивана. Она слегка натерла мне кожу на груди. Тогда я этого не ощущал. Теперь саднит.

А сзади дергает и стреляет.

Он возвращается. От него пахнет чистотой и свежестью. Он смотрит на меня, стоящего в той же позе — грудь на диване, колени на ковре. Я ощущаю укол стыда. Теперь он может, наконец, рассмотреть, кого он трахнул. В пылу страсти, когда соблазняешь, раздеваешь, трахаешь, разве можно как следует рассмотреть своего партнера? Достаточно отстраненно и трезво, чтобы понять и оценить его внешность? Теперь можно, и мне стыдно.

Меня ведь нельзя захотеть — я страшный и худой. Теперь, он, наверное, спрашивает себя, как он мог целовать эти мохнатые брови и оттопыренные уши, как у него встал на это доходяшное тело, едва ли способное подтянуться хотя бы три раза или пробежать километр? Тело, где худоба скрывает отсутствие кубиков на животе? Тело, где ягодиц-то практически нет? Тело с обычным, отнюдь не огромным членом? То есть это я надеюсь, что обычным, но эксперт не я, эксперт — он, он перевидал этих членов...

Он стоит и смотрит на меня. И я чувствую, как опять задрожал, запрыгал этот мой «обычный». Ему, глупому отростку плоти, все нипочем. Не чувствует он ни растерянности, ни сомнений, ни страха...

— Как ты? Тебе понравилось?

Я слабо киваю. Так же слабо, как до этого уворачивался от его жадных рук. Я не знаю, что я ощущал в течение этого часа. Умом знаю, что меня целовали и ласкали — сначала в одежде, потом без нее. Потом трахали. Но что я ощущал... И не знаю, понравилось ли мне то, что я ощущал. Я только абсолютно уверен, что не забуду этого никогда.

Время идет, и мы оба молчим. Потом он становится позади меня на колени. Я чувствую его руки на своей попе.

— Ты в такой позе, знаешь...

Ладони кружат по моим ягодицам. Потом я чувствую поцелуй и легкий укус одной из них. И опять кружение ладоней.

— А давай еще раз!

Я открываю глаза и, не поворачивая головы, пытаюсь посмотреть назад. У него стоит. Дрожит и скачет. Точно так же, как у меня, а ведь он кончил только что...

На мою дырочку ложится палец. По моим ощущениям там огромная зияющая дыра, но палец поглаживает мой вход, и я понимаю, что сфинктер, оказывается, сомкнут...

Палец немного надавливает и легко, очень легко проваливается внутрь. Сфинктер сомкнут, но не держит...

К стрелянию и дерганью добавляется 

жжение. Жжет по всей окружности кольца. Вполне терпимо.

Палец легко расширяет отверстие. Теперь и смазка никакая не нужна... Наверное...

Я думаю о тех десятках, если не сотнях парней, чьи задницы ласкали эти руки. Моя задница двадцатая, тридцатая, сто девяносто восьмая — я даже не догадываюсь. Зато догадываюсь, что не последняя...

Я знаю все наперед. Я это проходил, в другой роли, с девушками, но проходил. Он будет трахать меня сегодня и завтра. Опять и опять. Потом он придет в аэропорт и будет тайком провожать меня, стараясь не попасться на глаза моим бабушкам-дедушкам-теткам. Его первый же имейл, который я увижу, войдя в свою комнату, будет длинным, нежным и полным сожаления, что мои каникулы так быстро кончились. Мой ответный имейл будет о другом, но тоже нежный и длинный, раза в три длиннее. Мы будем писать друг другу длинные письма каждый день. Постепенно они станут короче. Потом они станут приходить не каждый день. А однажды мы перестанем писать друг другу вообще. И он пойдет дальше, трахая новых парней. Мое имя будет у него в середине списка, и он даже не сможет припомнить через год или три, Руслан — это такой черненький с короткой стрижкой или эмо с крашеными фиолетовыми прядями... А вот я... Я буду жить, зная, что меня трахнули в зад. Любое подергивание сфинктера будет напоминать мне об этом. А любое восклицание «пидор! » будет заставлять меня внутренне сжиматься...

— Что с тобой?

Он больше не водит пальцем у меня в анусе. И не ласкает мою попу. Он обеспокоенно смотрит на меня.

— Тебе больно?

Больно ли мне? Да нет, наверное.

— Руслан, малыш, ответь! Тебе больно?

Малыш? Эвона как!

— Нет,  — говорю я.

Он пересаживается на диван, приподымает меня, прижимает к груди.

— Ну же, малыш! Все хорошо!

Он гладит меня по волосам и целует в макушку. Совсем не эротично целует. Мне кажется, я чувствую в его поцелуях понимание...

Я прижимаюсь к нему...

Оставить отзыв об этом и других рассказах автора можно на ruslander. chat. ru