То что вы желаете. Часть 3

Прошла середина июля, прежде чем я получил ответ от Натали.

— Ну, это не заняло много времени,  — сказала она, из своего кондиционированного офиса во Флориде.

— Что не заняло много времени?  — спросил я.

— Продажа книги.

Я потерял дар речи. Она нашла издателя? Не прошло и месяца!

— Ты все ещё там?  — сказала она, смеясь.

— Кто купил ее?

— Издательские права или права на фильм?

— Права на фильм?  — сказал я.  — Кто-то собирался снять фильм по моей книге?

Она рассмеялась, а затем поперхнулась сигаретой, которую, должно быть, вдыхала во время смеха.

— Успокойся, парень,  — сказала она.  — Никто ещё не купил её.

Я почувствовал себя сдувшимся воздушным шариком. Поп. Так быстро.

— Мы находимся в середине войны за покупку,  — продолжала она.

— В каком смысле?

— Когда что-то действительно хорошо, когда они думают, что это действительно взлетит, все издатели делают ставки на книгу. Потом я возвращаюсь к ним. Что-то вроде аукциона, через пять или шесть десятков телефонных звонков.

— И это хорошо?

— О да,  — вздохнула она, снова закашлявшись.  — Это действительно хорошо.

— А кино?

— То же самое. Четыре разных продюсера, претендуют на опцион.

— Опцион?

— Да. Если книга выстрелит и станет хитом, они смогут воспользоваться своим опционом и купить права на фильм.

— Как они узнали о книге?  — спросил я.  — Узнали, что она... ну, стоит чего-то?

— У них есть люди в издательствах, которые держат их в курсе дела.

— Итак, о чем мы говорим?  — сказал я.

— О деньгах?

Я молчал, боясь сказать больше.

— Ну, малыш,  — сказала она, её голос стал серьезным,  — лучше скажи мне, пожалуйста, что ты уже работаешь над чем-то другим.

— Почти закончил набросок,  — сказал я.

— И это триллер о лейтенанте Рэндольфе?

— Вообще-то да,  — сказал я.  — Он мне понравился. Он хороший персонаж.

В трубке послышался вздох облегчения.

— Слава тебе, Господи,  — сказала она.  — Это поднимет ставки.

— Почему?

— Потому что,  — ответила Натали,  — все согласились, что он отличный персонаж. Сложный, угрюмый, но симпатичный. И умный, как хлыст, и мужественный. Это поможет продать его женской аудитории.

— О,  — сказал я, не совсем понимая.

— И,  — продолжила она,  — как и в кино, издатели хотят сделать ставку на проверенную звезду. Им нравятся книги из серии. Ты знаешь. Джек Ричер, инспектор Ребус, Эркюль, мать его, Пуаро. Точно так же, как мы уже посмотрели около миллиона фильмов "Пятница, тринадцатое".

— О,  — сказал я, теперь понимая это.  — Ну, это не должно быть проблемой.

— Хорошо.

— Итак,  — сказал я, снова боясь спросить.

— Ну,  — сказала она, тщательно подбирая слова,  — если все пойдет так, как идет, то ты ещё долго будешь писать, только о нашем маленьком друге лейтенанте Рэндольфе. Они говорят о сделке на три книги.

— И?

— И ты станешь миллионером,  — сказала Натали.  — И в несколько раз больше, если они снимут фильмы по этим книгам.

При этих словах, мои глаза чуть не выскочили у меня из головы. Конечно, я знал, что это прибыльное дело, если ты попадаешь в список бестселлеров. Но все же — сразу миллионер?

— Так что,  

пошевеливай задницей над набросками, хорошо?

— Конечно, босс.

— И ещё кое-что,  — сказала она.

— Что?

— Я договорилась с твоим редактором — тем, что в Чикаго — о том, что он поможет тебе с этим.

— О?

— Да.

— Так кто он?

— Она,  — поправила меня Натали.  — Она из Чикаго. Мы иногда пользуемся её услугами. Я дам ей твой номер. Ты встретишься с ней. Быстро, как только сможешь. Вы двое, должны как можно скорее довести это до окончательной формы, хорошо?

— Конечно,  — сказал я.

— Тогда ладно,  — закончила Натали.

— Подожди,  — сказал я, прежде чем она успела повесить трубку.  — Этот редактор. Как её зовут?

Она засмеялась.

— О да. Полагаю, это поможет.  — Она снова кашлянула, более продолжительно.  — Это Мариса Ки. Она тебе понравится.

Я услышал, как она рассмеялась над последним комментарием, когда повесила трубку.

Мариса Ки? Она мне понравится? И это смешно?

•  •  •

На следующее яркое и раннее утро, за чашкой кофе, зазвонил мой мобильный телефон.

— Кто это?  — сказал папа, все ещё читая газету и откусывая тост.

— Не знаю,  — сказал я, не узнав номер 773, прежде чем открыть мобильник.  — Алло?

— Тайлер Коллинз?  — сказала она.

Голос был неописуемым. Где-то между глубоким и высоким, без промежуточного звена. И в нем была какая-то нотка, как и в том, как она произнесла моё имя. Это прозвучало как наполовину вопрос, наполовину утверждение.

— Слушаю,  — сказал я.

— Это Мариса Ки,  — продолжила она.  — Ваш редактор.

— Мисс Ки,  — сказал я.  — Я ждал вас.

— Чем вы сегодня заняты?  — сказала она, пропуская светскую беседу.

— О, дайте мне секундочку.  — Я закрыл микрофон и посмотрел на папу.  — Что у нас сегодня?

— У нас все готово,  — сказал он, все ещё читая газету.  — Может быть, несколько часов утром, но ничего серьезного.

— Я свободен с одиннадцати,  — сказал я в трубку.

— Отлично,  — сказала она.  — Я буду на месте в одиннадцать тридцать.

— Вы едете сюда?  — сказал я, радуясь, что мне не придется ехать в Чикаго.

— Да,  — подтвердила она.  — Есть ли какие-нибудь отели в... где вы находитесь?

— Грант Сити",  — сказал я.  — И да, у нас здесь есть отели. Целых два.

— Отлично. Тогда я буду там, к одиннадцати тридцати.

— В отеле?

— У вас дома,  — сказала она, раздраженная ненужным разговором.

— Вы знаете, где я живу?

— Да.

— Тогда ладно,  — сказал я.

Она отключилась, не сказав больше ни слова.

Что Натали навязала мне?

•  •  •

К одиннадцати пятнадцати, папа уехал к маме, а я смыл с кожи и волос мелкий блеск ореховой пыли. Я переоделся в чистые слаксы цвета хаки, светло-голубую оксфордскую рубашку с манжетами, закатанными от летней жары, и в туфли-лодочки без носков. Я наносил последние штрихи, расчесывая свои влажные и непокорные волосы, когда раздался звонок в дверь.

Мариса Ки пришла раньше.

Я провел расческой в последний раз, проверил, достаточно ли тщательно я побрился, а затем помчался вниз по лестнице.

Почему я спешу, как опоздавший школьник?  — подумал я, заставляя себя замедлиться, когда подходил к двери. Потому что её голос по телефону, её бесцеремонная манера говорить, оставили у меня 

ощущение, что я встречаюсь с учительницей второго класса, понял я.

Однако открыв дверь, я увидел, что Марису Ки никогда не спутаешь с учительницей второго класса. Может быть, поклонницу Лу Рида, но никак не школьную учительницу.

— Мистер Коллинз,  — сказала она, с неразличимым акцентом.

Я кивнул и отступил назад, оглядывая её с ног до головы. Она была почти такого же роста, как я, может быть 175 см, с невероятно длинными ногами и длинными, упругими чертами лица. И тоже худая. Болезненно худая. Как подиумная модель, которая живет на воде в бутылках и обезжиренных крекерах — "Только два, спасибо". Волосы у нее были короткие, но густые и с шипами, как будто она засунула палец в розетку. Её лицо было отчасти женским, отчасти индейцев чероки, с примесью азиатских черт. Лицо, наклоненное под углом к маленькому подбородку, высокие скулы, маленькие, но полные губы в форме бантика Купидона, маленький, курносый нос и большие, глубоко посаженные карие глаза, раскосые в уголках, что придавало азиатский оттенок.

В целом, Мариса Ки могла бы стать подиумной моделью. У нее, безусловно, было телосложение, экзотические черты лица и длинная, неуклюжая, бандитская походка, новорожденного жеребенка.

Однако, все это не сочеталось с её гардеробом и макияжем. Её одежда была прямо с панк-рок концерта. Обтягивающие черные джинсы, черные кожаные мотоциклетные ботинки с металлическими шипами, обтягивающая футболка, заканчивающаяся на 5 см выше джинсов, чтобы показать острые, выступающие бедра смертельно худой женщины и намек на татуировку неизвестного дизайна, шипованные черные кожаные браслеты на запястьях и большая черная кожаная сумка, перекинутая через плечо. Её макияж, только подчеркивал это. Черная тушь, помада, лак для ногтей и бриллиантовая шпилька в левой ноздре.

По общему виду, невозможно было угадать её возраст. Она могла сойти за шестнадцатилетнюю, но могла быть и моей ровесницей.

— Где мы будем работать,  — сказала она, игнорируя мой блуждающий взгляд и удивленное выражение, которое, как я знаю, было на моем лице.

— Э-э... Я...

— У вас есть обеденный стол?  — сказала она.

Я кивнул, сфокусировав взгляд, на её невероятно темных карих глазах.

— Вы можете провести шнур к вашему ноутбуку туда?

— Э-э, да,  — справился я.  — Конечно.

— Отлично,  — сказала она, поворачиваясь к кухне и ища глазами столовую.  — Возьми свой ноутбук и принеси его к столу.

Я повиновался.

Через несколько минут я включил ноутбук, и мы сели за стол. Она поставила ноутбук перед собой и попросила меня подойти ближе, чтобы мы оба могли видеть экран.

— Хорошо,  — сказала она, как только я загрузил окончательную версию "Давно прошедшее",  — пора приступать к работе.

Она полезла в свою черную сумку и вытащила потрепанную копию рукописи "Давно прошедшее". Она была огромной, не менее 15 см толщиной, скреплена несколькими толстыми резинками и дополнена сотнями желтых записок, наклеенных по всей рукописи.

— Вы уже прочитали ее?  — спросил я, наблюдая, как она стягивает резинки.

— Конечно.

— И что вы думаете?  — сказал я, выискивая комплимент.

Она повернулась и уставилась на меня. Её взгляд сказал все: "Вы тратите моё время".

— Вы 

способный писатель, мистер Коллинз,  — сказала она.

— Тайлер,  — машинально ответил я.

Затем я сделал паузу.

— Только способный?

Она сделала лицо.

— Это лучше, чем у большинства.

— Правда?

— Правда,  — сказала она, разворачивая перед нами первые десять страниц.  — Теперь мы можем начать?

— Конечно.

— Хорошо,  — сказала она, подчеркивая, что мы не будем больше терять время.

И мы не теряли. Господи, да что тут говорить? Рукопись была у нее уже неделю, и вся она была усеяна её заметками. Заметками о мелочах — "Разве нет лучшего слова для этого? Что вы хотите сказать? Это лучший способ сказать это? Усильте этот отрывок. Вы позволяете конфликту ослабнуть. Напряжение умирает".

И это только первые шестьдесят страниц, на которые у нас ушло до восемнадцати тридцати. За семь часов, мы сделали два перерыва на горшок, а она сделала три перекура, стоя на заднем крыльце и глядя вдаль, пока затягивалась сигаретой. Я попытался завязать с ней разговор, во время первого перекура, но её взгляд подсказал мне, что это не самая лучшая идея.

Тем не менее, я должен был признать: она была хороша. Просто охренительно. Когда я перечитал первые пятнадцать страниц моей окончательной рукописи — рукописи, которая, возможно, сделает меня миллионером — я был поражен улучшениями. Изменения были едва заметными. Одно слово здесь, одно предложение там, сделать диалог более расплывчатым здесь и более явным здесь. Но общий эффект, был волшебным. Это было действительно огромное улучшение.

— Что ж,  — сказала она, оттолкнувшись от стола, пока я читал наши изменения.

Ладно, её изменения.

— Достаточно для одного дня?  — сказал я.

Она кивнула.

— Я хочу есть. Есть ли в этом городе приличные рестораны?

Я улыбнулся.

— Ну?  — сказала она.

— Могу я пригласить вас на ужин?

Она покачала головой.

— В этом нет необходимости, мистер Коллинз.

— Наверное, нет,  — сказал я.  — Но я хочу.

Ее взгляд сказал мне отступить, что заставило меня постараться ещё больше.

— Послушайте,  — сказал я,  — я действительно хочу поговорить об этом. О вас. О том, как вы это делаете. Поэтому, если вы не возражаете, я бы хотел пригласить вас на ужин.

Она пристально смотрела на меня, её губы были плотно сжаты, и она ничего не сказала.

Я решил выждать паузу, стараясь при этом сделать невинное и заинтересованное лицо. Через мгновение, в уголках её губ мелькнуло что-то похожее на улыбку, которую я видел у нее за весь день.

— Отлично,  — сказала она, протягивая руку и собирая свободные страницы рукописи в аккуратную стопку.  — Тогда мы сделаем это рабочим ужином. Мы должны успеть сделать ещё десять страниц.

Я попытался показать языком тела и упавшим лицом, что это не то, что я имел в виду, но она проигнорировала меня.

— Возьмите ноутбук,  — сказала она, оттолкнувшись от стола и закинув сумку на плечо.

Я повиновался.

Снова.

•  •  •

Любые мысли о том, что Мариса Ки — анорексичка, быстро развеялись за ужином. Я наблюдал, как она неуклонно поглощает тарелку — не чашку — гаспачо, а основное блюдо — мексиканский фаршированный мясной рулет, с цуккини на гриле и картофельным пюре с сыром чипотле. Когда 

она закончила, тарелка выглядела так, будто только что вылезла из посудомоечной машины.

— Все ещё голодны?  — спросил я, глядя на свой наполовину съеденный сэндвич с тушеной грудинкой и гарниром из свежих фруктов.

— Конечно,  — сказала она, отодвигая свою тарелку и ставя мою перед собой.

И все это время, пока она ела, мы продолжали редактировать рукопись.

Теперь дело шло быстрее, поскольку я научился доверять её советам, а она поняла мои собственные пристрастия, касающиеся построения предложений и выбора слов.

Официантка подошла, когда Мариса доедала последние фрукты. Это была Николь. Она и её муж, были владельцами этого заведения. Она взглянула на тарелки, потом на Марису.

— Десерт?

— А что у вас есть?  — спросила Мариса, не поднимая глаз от ноутбука, на котором она работала.

Во взгляде Николь — было недоверие. Я мог только слегка пожать плечами и улыбнуться в ответ.

Николь предложила десерт на выбор, и Мариса выбрала "Бананы Фостер", с мороженым с корицей.

— С двумя ложками?  — сказала Николь.

Мариса посмотрела на нее, потом на меня.

— Хотите немного, мистер Коллинз.

Я только улыбнулся и покачал головой.

— Только кофе, пожалуйста.

Николь чуть не разразилась смехом, но Мариса не заметила.

— Не могли бы вы, перестать называть меня мистером Коллинзом?  — сказал я.

— Это ваше имя,  — ответила она, указывая на рукопись.  — Как насчет этого?

— Я предпочитаю Тайлер,  — сказал я, не сдерживаясь.  — Я имею в виду, что мы, вероятно, примерно одного возраста, верно?

— Неважно,  — сказала она, снова проявляя нетерпение.  — Ладно. Тайлер. Я буду звать тебя Тайлер, хорошо? Итак, Тайлер, что мы здесь делаем? Тайлер?

— Да,  — сказал я, улыбаясь её настойчивости.  — Отлично. Давай поменяем ситуацию.

— Как?

— А как ты считаешь?

— Я думала, ты мне расскажешь, как её затянуть,  — медленно сказала она.

— Нет,  — сказал я.  — Я хотел поужинать, чтобы получить идеи о том, как лучше адаптировать мою работу. Вместо этого, мы провели вечер за редактированием, а ты мне ничего не сказала. Поэтому я хочу знать, как бы ты это сделала, и я хочу, чтобы ты сказала мне, почему. Черт, я хочу, чтобы ты рассказала мне, как ты вообще увидела (я показал) этот... этот... этот... и этот недостаток.

Она нахмурилась, затем посмотрела на ноутбук и сохранила работу, как на внутреннем жестком диске, так и на флешке. Закрыв ноутбук, она отодвинула его в сторону и снова взяла рукопись, которую положила на ноутбук и отодвинула в сторону как раз в тот момент, когда Николь поставила перед ней десерт.

Взяв ложку и откусив кусочек, она повернулась ко мне.

— Ладно, стреляй. Что ты хочешь знать?

— Сколько тебе лет?

— Двадцать пять.

— Как ты этим занялась? Редактирование?

— Я учусь в аспирантуре Северо-Западного университета. Работаю над докторской степенью. Это оплачивает счета.

— Специальность?

— Английский и творческое письмо.

— Ты что-нибудь написала?

На её лице мелькнула вспышка гнева, но она ничего не сказала.

— И как долго, ты профессионально занимаешься редактированием?

— Четыре года.

— Почему ты этим занимаешься?

— Как я уже сказала, это оплачивает счета. Обучение не дешевое, знаешь 

ли.

Я кивнул.

— Сколько времени у тебя ушло на то, чтобы просмотреть и, черт возьми, почти разорвать на части, каждую страницу моей рукописи?

Ее глаза сузились.

— Не стоит обижаться,  — сказала она.  — Это моя работа.

— Я не обижаюсь,  — запротестовал я.  — Мне любопытно. Господи, я потратил два месяца на редактирование, а ты получила его только на прошлой неделе. Так сколько времени это заняло?

— Три дня,  — сказала она, запихивая в рот ещё бананов Фостер.  — Это вкусно, кстати. Ты уверен, что не хочешь немного?

— Нет, не хочу,  — сказал я, но она уже держала перед моим ртом ложку, полную мороженого и карамелизированного банана.

— Правда,  — сказала она.  — Попробуй.

Я закатил глаза и попробовал.

— Ты права,  — сказал я, забирая у нее ложку и беря кусочек банана, глазированного карамелью и растаявшим мороженым.

Она улыбнулась, первая настоящая улыбка за этот день.

— Послушай,  — сказала она, когда мы разделили остатки десерта,  — я получила его в воскресенье утром. Я читала семнадцать-восемнадцать часов в день, в течение трех дней".

— И что же ты сделала первым делом?

— Прочитала всю книгу. Дважды.

— Ты быстро читаешь?

Она покачала головой.

— Быстро, но не совсем скорочтение. И во второй раз, все равно идет быстрее. Ты знаешь, что читаешь. Во второй раз, я начинаю делать пометки, где сюжет становится слабым, если слово или фраза меня зацепила, что-то непонятно. Ну, ты понимаешь.

Я кивнул. Я думал, что знаю. Я думал, что знаю очень хорошо, пока не встретился с ней и не увидел, как она находит ошибки, на каждой второй странице моей рукописи. Теперь я понял, что ни черта не знал.

— А после этого?

Она зачерпнула последний кусочек десерта и протянула свою ложку ко мне. Я отмахнулся от нее, к её явному восторгу.

— После этого,  — сказала она,  — я просто продолжаю повторять это.

— И сколько раз ты это повторяла?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Двенадцать. Может быть, четырнадцать. Много.

— Они хорошо платят тебе за это?

Она колебалась, прежде чем ответить.

— Достаточно хорошо.

— Покрывают твои расходы, пока ты здесь?

Она покачала головой.

— Они хотят, чтобы я каждый день ездила в Чикаго и обратно. Непрактично, однако.

Я вытащил свой мобильный телефон.

— Кому ты звонишь?  — спросила она, её глаза расширились.

— Они оплатят твой номер,  — сказал я.  — И за питание.

Она судорожно покачала головой и потянулась, чтобы забрать у меня мобильный телефон. Я повернулся через плечо, чтобы заслонить её.

— Натали,  — сказал я, когда она ответила.

— Привет, Тайлер,  — пролепетала она.

Я никогда не видел её, но мог представить себе Тельму Даймонд, старого судебного пристава из "Ночного суда", которая курит сигареты, разговаривая со мной.

— Мариса здесь,  — сказал я.

— Хорошо,  — усмехнулась она.  — И?

— И ей нужно, чтобы издатель — кто бы это ни был — оплатил ей комнату и питание, пока она здесь.

— Но она всего в часе езды,  — запротестовала Натали.

— Это два часа в день, потраченные на дорогу, когда их можно было бы потратить на то, чтобы довести дело до конца,  — сказал я.

Натали 

на мгновение замолчала, прежде чем заговорить.

— Ты готов отложить все дела, пока это не будет сделано?

— Да,  — сказал я, глядя на Марису, которая смотрела на меня.

Натали вздохнула.

— Отлично. В конце концов, сколько стоит комната в Подунке, штат Иллинойс?

— И Натали?

— Что?

— Это было сделано по моему настоянию,  — сказал я, глядя прямо на Марису, пока говорил.  — Мариса злится, что я вообще прошу об этом, понятно?

Натали рассмеялась своим хриплым смехом.

— Я же говорила тебе, что она — пистолет.

— Нет,  — сказал я,  — ты мне ничего не говорила. Просто смутное предупреждение, которое оказалось слишком правдивым.

Натали, похоже, решила, что это самое смешное, что она слышала за весь день. Она все ещё смеялась вслух, когда я захлопнул трубку.

— Тебе нужно платить за обучение,  — сказал я, убирая телефон в карман.  — Тысячу или около того, за комнату и питание, лучше платить тем, кто может себе это позволить, понятно?

Но злой взгляд, не покинул её лица. Вместо этого она топает в туалет, потом возвращается и собирает все свои вещи.

— В восемь часов,  — сказала она, глядя на меня сверху вниз.  — Увидимся.

•  •  •

К концу следующего дня, мы пролистали ещё семьдесят страниц рукописи, возвращаясь по ходу дела к первым шестидесяти страницам, чтобы внести дополнительные изменения. К концу дня, я был вымотан и морально, и физически.

— Хватит,  — сказала Мариса, её лицо было бесстрастным, пока я вытирал усталость с глаз.

Я кивнул.

— Тогда завтра,  — сказала она, вставая и собирая все вещи обратно в сумку.

— Подожди,  — сказал я, взявшись за её руку.

Она отдернула её и посмотрела на меня.

— Что,  — промурлыкала она.

— Почему ты так разозлилась?  — сказал я.  — Весь гребаный день, ты была... ну, злилась.

— Тебе не следовало этого делать,  — сказала она.

— Что именно? Договорился о номере в отеле и питании?

Она только оскалилась в ответ.

— Я сделал это не только для тебя,  — сказал я.  — Я сделал это, чтобы мы могли быстрее закончить дело.

— Да,  — сказала она, все ещё напряженная и злая.  — Неважно.

— Я просто не понимаю, почему это так...

— Потому что,  — проворчала она.  — Потому что они не хотят, чтобы наемные редакторы выдвигали слишком много требований, мистер Коллинз. Потому что если мы это сделаем, они просто обратятся к кому-нибудь другому. Хорошо, мистер Коллинз? Итак, вы добились своего, но я могу получить меньше работы из-за этого. Вот так. Теперь ты, блядь, доволен?

Я мог только смотреть в ответ, смущенный тем, что пытался сделать для нее что-то хорошее и, возможно, только испортил ей средства к существованию.

Затем я достал телефон и набрал номер.

— Все ещё идет хорошо?  — прохрипела Натали.

— Отлично,  — сказал я.  — Она невероятна.

Натали издала хриплый смешок на это.

— Да. Точно.

— Нет, правда,  — сказал я.  — Мы действительно продвигаемся вперед.

— Это здорово, малыш.

— Тот вчерашний звонок,  — сказал я.  — У нее будут неприятности из-за этого или что-то вроде того?

— Издатели могут быть суками,  — сказала она.  — Зависит от того, кто получит книгу, на самом деле.

— Почему ты мне 

не сказала?

— Не думала, что тебе есть до этого дело,  — сказала она, удивленная внезапным гневом в моем голосе.

— Тогда не делай этого,  — сказал я. "Я сам об этом позабочусь, хорошо?

— Тайлер,  — сказала Натали,  — я все сделаю в лучшем виде. Хорошо? Правда.

— Мы не будем рисковать,  — сказал я, глядя на Марису. Её черты лица были все ещё бесстрастными, граничащими с раздражением, с новым оттенком, мол, слишком мало, слишком поздно.

— Она тебе действительно нравится, не так ли?  — сказала Натали, пораженная.

— Она чертовски великолепна,  — сказал я.  — И я хочу быть чертовски уверен, что она будет работать со мной, когда будет готов следующий.

— Хорошо,  — сказала Натали.  — Считай, что дело сделано. Черт, мы поделим это, если ты не против.

— Нет,  — сказал я.  — Я сам обо всем позабочусь.

— Если ты этого хочешь,  — сказала она, её голос стал мягким, словно она была поражена.

— И весь этот беспорядок,  — сказал я.  — Это останется между нами, хорошо? И ты не будешь иметь ничего против нее в будущем, верно?

— Я бы этого не сделала,  — запротестовала она. Но её протесты, возможно, были слишком энергичными.

— Я серьезно,  — сказал я.  — Если она не получит работу из-за того, что я был тупицей, я об этом узнаю. И если она не будет работать над моей следующей книгой, когда она будет готова, я буду знать почему. Хорошо?

— Успокойся, Тайлер,  — сказала Натали.  — Я сказала, что это забыто, значит, это забыто.

— Хорошо,  — смягчился я.  — Спасибо. И извини, что сую свой нос.

— Не беспокойся об этом, малыш,  — прохрипела она, прежде чем повесить трубку.

Я повернулся и посмотрел на Марису.

— Хорошо?

Это было не более, чем подергивание, но её кивок был ощутимым.

— И мне жаль,  — сказал я.  — Я больше не буду совать свой нос.

Она сжала губы в одну сторону, а затем снова кивнула.

— Теперь, когда я плачу,  — сказал я,  — могу я угостить тебя ужином, прежде чем ты вернешься в свой номер на ночь?

— Только бургер,  — сказала она.  — Не такой дорогой, как вчера вечером.

— У меня есть деньги, чтобы купить тебе ужин получше, чем...

— Просто бургер,  — повторила она.

Я уставился на нее на мгновение, наблюдая, как её глаза снова вспыхнули.

— Это будет "Тhе Нitсhing Rаil",  — сказал я, оттолкнувшись от стола.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Мы поехали в ресторан на разных машинах, и я приехал туда первым. Не успел я войти в дверь, как меня схватили в крепкие объятия и глубоко поцеловали.

— Привет тебе,  — сказала Элли, выходя на воздух.

— Привет, детка,  — сказал я, целуя её в щеку, прежде чем снова обнять её.

Ее было приятно обнимать, а мне почему-то казалось, что я нуждаюсь в объятиях. Возможно потому, что я только что провел десять часов с Марисой, которая хмурилась, фыркала и вообще относилась ко мне как к дерьму.

— Ты уже поел?  — прошептала она мне на ухо.

Я покачал головой и разорвал объятия.

— Вообще-то, я тут кое с кем встречаюсь,  — сказал я.  — Что-то вроде 

рабочего ужина.

— О,  — сказала она, почти надувшись.

— Но ты можешь присоединиться к нам,  — предложил я.

— Он уже здесь?

Я увидел, как Мариса выходит из машины и идет через парковку к входу.

— Она,  — сказал я, кивнув головой в окно.

— Ты шутишь, да?  — сказала Элли, пытаясь скрыть ужас, глядя на высокую, худую готку, вошедшую в дверь.

— Будь вежлива,  — прошептал я, затем повернулся к Марисе, когда она вошла.  — Мариса, познакомься с Эллисин. Моя... эээ... ну, моя девушка.

Мариса кивнула, посмотрела на Эллисин, затем протянула руку.

— Эллисин.

Эллисин попыталась улыбнуться, в ответ на рукопожатие, но её глаза были прикованы к черному макияжу Марисы и её волосам с шипами.

— Ничего, если она присоединится к нам за ужином?  — сказал я Марисе.

— Твой билет,  — пожала плечами Мариса.  — Приглашай кого хочешь.

Через несколько минут, мы уже сидели и делали заказы.

— Так ты хочешь работать над этим или как?  — сказала Мариса, справа от меня.

— Поработать над чем?  — спросила Элли, слева от меня.

— Над его книгой,  — ответила Мариса, бросив на меня быстрый взгляд.

— Книгой?

— Я написал книгу,  — объяснил я.

— Правда?  — сказала Элли, словно не веря нам.  — Книгу. А ты... что... его агент?

— Редактор,  — пробормотала Мариса, уставившись в свою диетическую колу.

— Книга?  — повторила Элли, её лицо выражало недоверие и волнение.  — Ты не шутишь? Ты написал что-то, а она редактирует это для тебя?

— Давай, покажи ей,  — сказал я Марисе.

Мариса достала из сумки потрепанную рукопись и с грохотом положила её перед Элли.

— Вот дерьмо,  — сказала Элли, пробежав пальцами по заголовку, прежде чем пролистать рукопись.  — Она огромная.

Она посмотрела на меня.

— Я собирался рассказать тебе, как только мы найдем издателя,  — сказал я.  — Не то чтобы это был секрет или что-то в этом роде.

Я посмотрел прямо на Марису, когда произнес последнее слово.

— Так как же найти издателя?  — сказала Элли, её глаза были прикованы к рукописи, когда она листала её.

Следующий час прошел в обсуждении того, когда и почему я начал писать книгу, о чем она, и всего того, что связано с её публикацией. Я пытался вовлечь Марису в разговор, но она, казалось, довольствовалась тем, что ела свой бургер и картошку фри, а на десерт — корзину печенья, одно из которых, она разделила со мной и Элли. Время от времени, она давала пояснения по поводу издательского процесса, но на этом все и закончилось.

Затем Элли просто поставила её перед фактом, и Марисе ничего не оставалось, как ответить.

— Сколько книг ты уже отредактировала?  — спросила она Марису.

— Девятнадцать.

— О каких-нибудь из них, я слышала?

Мариса назвала три или четыре, которые попали в списки бестселлеров.

— А эта? Как она выглядит, в сравнении с этими,  — сказала Элли.

Мариса только пожала плечами.

— Ну же,  — подтолкнула Элли.  — Ты ведь видела те, что хороши, и те, что не очень, верно?

— Они все были довольно хорошими,  — сказала Мариса, избегая моего недоуменного взгляда, пока она говорила.

— Так как эта?

Она только пожевала губу в ответ, её 

плечи и руки напряглись, когда она схватила диетическую колу перед собой.

— Ты не ранишь его чувства,  — сказала Элли.  — Правда, Тайлер?

— Ни капельки,  — согласился я.

— Ну и как оно? Как она в сравнении?

Однако Мариса не сдвинулась с места.

Элли бросила на меня взгляд. Что здесь происходит?  — сказал взгляд. Я пожал плечами.

Элли снова повернулась к Марисе, наклонилась над столом и понизила голос.

— Все так плохо?

Мариса вскинула голову, как будто ей дали пощечину.

— Ты шутишь, да? Что значит "плохо"?

— Значит, все хорошо?  — спросила Элли.

— Это лучшее, над чем я когда-либо работала,  — сказала Мариса, а затем бросила на меня смущенный взгляд.

— Так ты думаешь, что это...

— Я не могу сказать, будет ли она продаваться,  — сказала она, оглядываясь на стол.  — Но я могу сказать, что если проклятая публика отличит дерьмо от шинолы, это будет грандиозно.

Рот Элли был открыт.

— Так хорошо?

— Лучше,  — сказала Мариса.

— Значит, это лучше, чем просто способность?  — сказал я, улыбаясь её первоначальному описанию "Давно прошедшее".

Она посмотрела на меня, потом снова на стол.

— Господи, Тайлер,  — сказала Элли, наблюдая за реакцией Марисы.

— Извини,  — сказал я.  — Почему бы нам всем не пойти выпить пива?

— Конечно,  — сказала Элли, вставая.

Мариса перевела взгляд с меня на Элли, потом обратно.

— Я просто пойду обратно и лягу спать, если ты не против.

Элли пыталась уговорить её остаться, но ничего не вышло. Так что Мариса ушла, а мы с Элли отправились в бар, чтобы выпить.

На полпути к первому бокалу пива, Элли начала ухмыляться.

— Что?  — сказал я.

— Это пиво,  — сказала она, скорчив гримасу.

— Что с ним не так?

— Вкус не тот.

— Давай я принесу тебе другое,  — сказал я, поворачиваясь к бармену.

— Дело не в этом,  — сказала она, наклоняясь ближе.  — Я просто пытаюсь вспомнить, что может быть немного лучше на вкус.

Я все понял.

Мы поспешили обратно к её дому, и вскоре я обнаружил, что она была права.

Она была намного вкуснее, чем "Amstel Light" (сорт пива).

•  •  •

— Она... странная,  — сказала Эллисин, когда мы обнимались в посткоитальном блаженстве.

— В смысле?

Элли фыркнула.

— Как будто ты не заметил.

— Ты имеешь в виду, макияж?  — предположил я.  — Черную одежду и все такое?

— Для начала,  — сказала она, перевернувшись лицом ко мне.  — Но она... ну... кажется, она сердится.

— На меня?

— Скорее, на весь мир.

Я только уставился в ответ, мои мысли блуждали по нескольким дням, которые я знал Марису, и часам, которые мы провели за книгой.

— Не как психопат-убийца, злящийся на весь мир,  — объяснила Элли.  — Скорее "жизнь — отстой, а все вокруг — козлы". Понимаешь, о чем я?

— Да,  — сказал я, начиная кивать.  — Полагаю, ты можешь видеть это таким образом. Но все же...

— Что?  — спросила Элли, когда я не закончил своё последнее предложение.

Я пожал плечами.

— Просто не знаю её по-настоящему, наверное. Может быть, это гнев. Может, просто стесняется, или у нее плохой день. Ты же с ней всего час встречалась за ужином.

Элли заглянула мне в глаза, обдумывая мои слова.  

Затем она улыбнулась, переходя в ухмылку.

— Вот почему я люблю тебя,  — сказала она.  — Ты такой милый. Ты просто не можешь ни о ком сказать плохо, не так ли?

— Любишь меня?  — сказал я, напрягаясь при одном только упоминании этого слова.

Ее улыбка стала только шире.

— Ты знаешь, что я имею в виду,  — сказала она, просунув голову под одеяло и показывая мне, что именно она имеет в виду.

•  •  •

Следующие пять дней, были проведены с Марисой. Десять-двенадцать часов в день редактирования, уплотнения, изменения слова здесь и сокращения там.

На четвертое утро я заметил то, чего не замечал в предыдущие два дня. Мариса появлялась с дополнительными заметками и изменениями к тому, что мы уже просмотрели.

— Когда ты это делаешь?  — спросил я.

— Что?  — огрызнулась она, в миллионный раз взволнованная моими вопросами, о пустой трате времени.

— Возвращаться к тому, что мы уже прошли? Изменения, которые мы уже внесли?

— Вечером. После ужина. Какая разница? Это нужно сделать.

Господи,  — подумал я. Она вернется и будет работать ещё четыре или пять часов, пока я буду в магазине, работая над сокращением папиного долга и ведя бухгалтерию.

— Просто я раньше не замечал,  — сказал я,  — что ты это делаешь.

Она закатила глаза, затем нетерпеливо посмотрела на меня.

— Хорошо. Хорошо. Теперь ты знаешь. Мы можем вернуться к работе?

И тут я понял, что она не так уж и разозлилась на весь мир. Элли ошиблась. Мариса часто злилась. Определенно. Но это был гнев, рожденный от страданий дураков. Она была сосредоточена, и она становилась нетерпеливой, когда её сосредоточенность нарушалась.

Я улыбнулся этому осознанию и решил проверить свою гипотезу.

— Так ты с кем-нибудь встречаешься?

— Не твое дело,  — ответила она, не поднимая глаз от ноутбука, пока набирала какие-то изменения.

— А замужем когда-нибудь была?

— Не отвечаю,  — сказала она, обращаясь к рукописи и указывая на отрывок, который мы только что просмотрели.  — Ты уверен в этом?

— Да,  — сказал я.  — А как насчет детей? У тебя есть дети?

Вот она, соломинка, сломавшая спину верблюда.

— Какого черта,  — сказала она.  — Я имею в виду, какая разница, Тайлер. Моя личная жизнь тебя не касается. Тебя волнует эта книга, ясно? И чем скорее ты перестанешь беспокоиться о моей общественной жизни и начнешь беспокоиться о том, как превратить этот кусок дерьма в читаемую историю, тем лучше будет нам обоим.

— Ты сказала, что она уже очень хороша,  — отстреливался я, наслаждаясь начатым спором.

— Для не отполированного куска дерьма,  — сказала она, вставая.  — Но над ним нужно поработать. И у нас не так много времени, чтобы сделать это.

— Тогда куда ты идешь?  — сказал я, вставая рядом с ней.

— Выйду на улицу покурить,  — сказала она, направляясь к кухонной двери.  — Одна.

Я улыбнулся, наблюдая за тем, как она открыла свою Ziрро и закурила, яростно пыхтя, чтобы избавиться от напряжения, которое я создал.

Когда она докурила, отец въехал на подъездную дорожку.

Я видел, как он вышел из машины и посмотрел на незнакомку, курящую на 

заднем крыльце. Выражение ужаса на его лице, было бесценным. Я рассказал ему о редакторе, но не описал её. А большую часть предыдущих двух недель, он, по пятнадцать часов в день, находился в реабилитационной клинике, так что он никогда её не видел.

Выражение его лица, когда он шел к ней, а затем мимо нее с невнятным приветствием, встреченным отрывистым кивком головы Марисы, заставило меня захихикать, когда он открыл дверь и вошел в кухню.

— Это..?  — пробормотал он.

— Да,  — засиял я.  — Что ты о ней думаешь?

Он повернул голову и посмотрел, затем снова повернулся ко мне.

— Ты шутишь, да? Она поможет тебе разобраться с этой книгой?

— Она самая.

— Она хороша?

Выражение его лица говорило мне, что он не поверит никаким утверждениям о её компетентности, но в то утро, я чувствовал себя особенно развязно.

— Вообще-то, папа, она абсолютный гений.

— Она из Чикаго, не так ли?

Это казалось очевидным. Девушки-готы, были неслыханной редкостью в Грант-Сити, даже среди студентов нашего местного гуманитарно-научного колледжа.

Я только улыбнулся и кивнул.

— Господи,  — сказал он, покачав головой, проходя мимо меня и направляясь к лестнице, чтобы переодеться в рабочую одежду. Я слышал его бормотание, пока он поднимался по лестнице.

Мариса вернулась с перекура через несколько минут, и мы вернулись к делу без лишних вопросов.

Когда отец уходил в магазин, он выходил через парадную дверь, избегая нас.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Шел одиннадцатый день, и мы с Марисой были на двадцать третьей странице от завершения, когда поздним утром, зазвонил мой мобильный телефон.

— Натали?  — сказал я.

— Мы наконец-то получили выигрышную ставку,  — сказала она, её энтузиазм почти выплеснулся через телефон на меня.

Я замер, боясь спросить.

— Ну?  — подтолкнула она.  — Разве ты не собираешься спросить, кто? Сколько?

— Сколько книг в сделке?  — медленно сказал я.

— Три,  — сказала она,  — с опционом ещё на две.

— Значит, я должен написать пять книг о лейтенанте Рэндольфе?

— Нет. Только три. Если ты ещё сможешь придумать — тогда ещё две, и они получат право на них.

— Условия?

— Твой роялти составляет пятнадцать процентов, что довольно неплохо. Не самый лучший, но определенно выше среднего для новичка. Первый тираж "Давно прошедшее" составит двести пятьдесят тысяч экземпляров. Ваш аванс — треть гонорара от первого тиража, остаток гонорара выплачивается ежеквартально.

— И сколько они берут вперед?

— Семнадцать баксов за книгу.

Я попытался посчитать в уме, но не смог.

— Чуть больше двухсот тысяч, при подписании контракта,  — сказала она.  — Остаток выплачивается по мере того, как продажи превышают первую треть первоначального тиража. Пока все понятно?

Я кивнул. Двести тысяч. Вперед, ради всего святого!

— Хорошо,  — продолжила она.  — Тогда вот что, самое интересное. Ваша ставка увеличивается до восемнадцати, за все экземпляры — в твердом переплете или в мягкой обложке — свыше полумиллиона. Это очень хорошо, кстати. Конечно, на торговых изданиях в мягкой обложке, денег будет не так много. Они не продают их так дорого. Но все равно, это хорошие деньги.

Эти несколько процентов, не показались мне большими, но они действительно привели её 

в восторг.

— А теперь,  — сказала она, и хрипота исчезла из её голоса,  — вот самая лучшая часть. Права на фильм.

— Ты уже нашла кого-то для них?

— Ага. Мы продали опцион за полмиллиона и процент от валовых сборов, если фильм будет снят.

— Значит, я получу пятьсот тысяч, даже если они не сделают из этого фильм?

— Бинго.

— Когда?

— Как только ты подпишешь контракт.

— И когда я могу подписать все это?

— Как только ты сможешь доставить свою задницу в Майами, милый.

Я сидел, уставившись на Марису, но не видя её.

— Так скажи мне, пожалуйста, что все почти готово, Тайлер,  — сказала Натали.

— Не позднее полудня завтрашнего дня,  — сказал я.

Я услышал её вздох облегчения.

— Это отличное время, малыш. Тогда ты сможешь прилететь сюда послезавтра?

— Конечно.

— Тогда до встречи.

Я закрыл мобильный телефон и уставился в потолок.

— Хорошие новости?  — спросила Мариса.

Я посмотрел на нее и кивнул.

— Она продана.

Она натянуто улыбнулась.

— Хорошо,  — сказала она.  — Тогда давай двигаться. Ты обещал это завтра к полудню.

Я не знаю, что на меня нашло. Возможно, головокружение, от всего этого. Что бы это ни было, я просто наклонился, подхватил Марису на руки и крепко обнял её, едва не свалив её со стула и не отправив нас обеих на пол.

Обняв её, я почувствовал, как напряжение спало с моего тела. Я также почувствовал, что её тело стало ещё более напряженным.

— Прости,  — пробормотал я ей на ухо, разрывая объятия и смущенно глядя на нее.

— Неважно,  — сказала она, расслабляясь, прежде чем посмотреть на рукопись.  — На чем мы остановились?

•  •  •

Мы закончили в три часа пополудни. Мариса отправила законченную рукопись Натали по электронной почте, затем начала приводить рукопись в порядок, прежде чем завернуть её в резинки и бросить — в последний раз — в свою сумочку.

— Давай отпразднуем,  — сказал я.

Она посмотрела на меня, потом покачала головой.

— Давай,  — подтолкнул я.  — Только последний ужин в "Bar&Grill". У них есть новый десерт.

Она сдержалась, но я надавил.

— Послушай,  — сказал я.  — Я уверен, что ты уже устала от меня. Наверное, ты просто хочешь убраться отсюда, к чертям собачьим, и поесть в каком-нибудь укромном уголке города. Но нам нужно завести здесь традицию.

— Традиция,  — сказала она.

— Традиция,  — повторил я.  — Ты будешь редактором всех моих книг. Если я буду у тебя, то есть. И мы всегда будем заканчивать процесс редактирования, ужином в "Bar&Grill". Потом ты забудешь обо мне на полгода или около того, пока тебе не придется вернуться, а я проведу все это время, пытаясь написать ещё одну книгу. Потом мы начнем все сначала. И закончим — снова — в "Bar&Grill".

— Традиция,  — повторила она, и улыбка скривила уголки её губ, всего второй раз за время нашего знакомства.

— Как индейка на День благодарения,  — похвастался я.

— Санта-Клаус,  — сказала она.

— Точно.

— Нельзя нарушать традиции, я полагаю,  — сказала она.  — Даже если, это только начало одной из них.

— Надо же с чего-то начинать,  — сказал я.

Теперь она улыбалась во весь рот,  

во все зубы. И это была красивая улыбка, если только можно было обойтись без черной помады.

— Может, позвонить твоей девушке?

Я покачал головой.

— Нет.

Она наклонила голову.

— Почему нет?

— Потому что мы начинаем традицию,  — рассуждал я.  — Я не знаю, будем ли мы все ещё вместе в следующем году, когда сделаем это снова, но тогда нам все равно придется пригласить её.

— Из-за всей этой традиции,  — сказала Мариса, кивая, в насмешливом серьезном понимании.

— Именно.

— Хорошо,  — сказала она, вставая и собирая оставшиеся вещи со стола, в свою массивную черную сумку.  — Заедешь за мной в пять тридцать.

— Договорились.

•  •  •

Без четверти шесть, мы сидели в "Bar&Grill". Мариса поглощала закуску из куриных крылышек в тайской глазури, а я потягивал пиво и изумленно наблюдал за ней.

— Что?  — сказала она, видя, что я смотрю, как она высасывает соус со своих длинных, тонких пальцев.

— Я просто не понимаю, как ты можешь столько есть,  — сказал я.  — И ты такая... э-э... Ты действительно хорошо держишь форму.

— Тощая,  — сказала она, отодвигая пустую тарелку в сторону.  — Ты можешь сказать это. Худая, тощая, бобовая косточка. Я знаю, как я выгляжу.

Я улыбнулся.

— Так как ты это делаешь?

— Не знаю,  — ответила она.  — Просто везет, наверное.

— Так чем же ты занимаешься? Я имею в виду, я знаю, что ты учишься в аспирантуре и все такое. Но зачем? Для чего?

— Пишу,  — сказала она.  — Я люблю книги. То есть, очень, очень, очень люблю их. Они — моя страсть, вся причина моего существования.

— Так ты хочешь преподавать?

Честно говоря, мысль о том, что эта похожая на гота девушка, будет стоять перед классом серьезных студентов колледжа, казалась немного надуманной.

— Конечно. Думаю, да.

Она улыбнулась, когда официантка принесла наши обеды. Бургер "Роудхаус" с картофелем фри для нее, сэндвич с курицей-гриль и свежими фруктами для меня. Извините, но я не могу питаться так, как Мариса. Через неделю, я буду весить сто восемьдесят килограммов.

— Но я очень хочу писать,  — сказала она с полным ртом еды.

— Книги? Короткие рассказы? Стихи?

Она пожала плечами.

— Наверное, не стихи. Это не так уж сильно меня волнует. Короткие рассказы тоже хороши, но на них не заработаешь достаточно, чтобы жить. Так что, думаю, скоро мне придется начать с книг.

— Есть идеи?

Она покачала головой, запихивая в себя кучу картошки фри, после последнего куска бургера, и запивая его глотком "Бакарди" с колой.

— Нужно больше опыта,  — сказала она, когда наконец проглотила.  — Ну, знаешь, жизненного опыта.

— А что насчет твоего жизненного опыта?

Ладно, я был в ударе, заставив её открыться и поговорить со мной больше, чем за предыдущие полторы недели, вместе взятые. Можно было бы и поднажать.

Однако её взгляд сказал мне, что она не поняла вопроса.

— Ты замужем? Обручена? Дети? Есть братья или сестры? Откуда ты родом? Ты понимаешь. Расскажи мне о Марисе Ки.

— Рассказывать особо нечего. Родилась и выросла в Чикаго. Сводная сестра. Мама и папа развелись, когда мне было семь 

лет. С тех пор, я видела его раз десять. Мама — учительница, сестра — адвокат. Никогда не была замужем или помолвлена, и сейчас ни с кем не встречаюсь.

Я кивнул.

— Значит, твоя сводная сестра — адвокат,  — сказал я, мои глаза расширились, когда я посмотрел на нее и увидел слабое сходство. Это было не очень много, но это было там.

— Да, твоя подружка из Флориды. Сьюзан — моя сестра. Разные отцы, одна мать.

Я был ошеломлен. Неудивительно, что Натали рассмеялась.

— Не дуйся,  — сказала Мариса, видя, как эмоции проносятся по моему лицу.

— Так когда Сьюзан сказала, что знает агента?

— Она солгала,  — призналась Мариса.  — Я знаю агента. Но когда она прочитала твою рукопись, она позвонила мне и сказала, что я должна прочитать её и попытаться найти кого-нибудь, кто посмотрит её для тебя. Поэтому она прислала её мне, и я её прочитала. Что я могу сказать? Она была права. Это было невероятно.

— Итак, ты позвонила Натали,  — продолжил я рассказ.

Мариса кивнула.

— Я работала на нее раньше. Сказала ей, что нашла новую блестящую рукопись, для продвижения которой нужен агент. Совершенно новый автор. Пришлось долго упрашивать и умолять, но она согласилась прочитать её, если Сьюзен сможет передать её ей.

— А остальное — история,  — заключил я.

— Вполне,  — согласилась Мариса.

Мы доели ужин в тишине, я не знал, что чувствовать, и удивлялся, почему мне вообще есть до этого дело.

— Надоело дуться?  — сказала она, отодвигая свою тарелку, а затем потянулась за кусочком дыни на моей тарелке.

Я рассмеялся.

— Не из-за чего дуться, да?

Она пожала плечами.

— Я имею в виду, ты оказала мне очень большую услугу. Просто жаль, что я не знал об этом раньше, наверное.

— Какая разница?

— Я бы не стал так быстро отступать и заставлять Натали платить за комнату.

Она покачала головой.

— Это все ещё бизнес. Всегда помни об этом.

— А твоя доля? Ты что-то получаешь?

Она пожала плечами.

— Натали, наверное, даст мне какую-нибудь премию. Не много, но хоть что-то.

— Тогда что тебе за это будет?

Она улыбнулась.

— Ты шутишь, да?

— Я знаю, моя компания тебе не в радость. Ты ясно дала это понять, за последние одиннадцать дней.

— Возможность убедиться, что ещё один многообещающий автор получит шанс?  — предложила она.

Я покачал головой.

— Хорошо,  — признала она.  — Натали согласилась быть моим агентом, если я смогу написать книгу, и она мне, ничего не будет стоить, ясно?

Я кивнул.

— Справедливо.

— Так теперь ты все знаешь, да?

— Полагаю, да.

Официантка убрала грязные тарелки, и Мариса заказала теплую персиковую мельбу (десерт из мороженого) и бокал "Пино Гриджио" к ней.

— Так как дела у Сьюзан?  — сказал я.

— Ты ей понравился,  — ответила Мариса, допивая "Бакарди" с колой и нетерпеливо поглядывая на дверь кухни, где готовился её десерт.  — Очень.

— Она уже с кем-нибудь встречается?

Мариса снова повернулась ко мне.

— Тебя это действительно волнует?

— В каком смысле?

— Она просто сказала будто вы просто приятели по траху, вот и все.

— Это было не по моему выбору,  — 

возразил я, чувствуя, как поднимается мой гнев.

— Господи, Тайлер,  — сказала она, скорчив гримасу на мою реакцию.  — Остынь, парень. В этом нет ничего плохого, даже если бы так и было. Я просто говорю.

— Что говоришь? Что она была просто удобным куском задницы? Что это все, что меня волнует?

— Эй,  — сказала она,  — успокойся. Я не знаю, что ты чувствовал или все ещё чувствуешь по отношению к ней, хорошо?

Я кивнул, пытаясь успокоиться.

— Кто это вон там?  — сказала Мариса.

— Не меняй тему,  — ответил я.

— Просто она смотрит на тебя, последние двадцать минут, и я не могу понять по её лицу, хорошо это или плохо.

Я начал поворачиваться, но рука Марисы на моей руке, остановила меня.

— Не смотри,  — сказала она.  — Она очень похожа на твою девушку. Как её зовут?

— Эллисин.

— Да, её. И она с парнем и ребенком.

— Моя бывшая жена,  — сказал я.  — С её новой семьей.

Мариса нахмурилась на это, затем взяла ложку и откусила кусочек персиковой мелбы, когда её положили перед ней.

— Хочешь откусить?  — сказала она с полным ртом персиков, мороженого и малинового пюре.

Я покачал головой, удовлетворенно потягивая после обеда, чашку крепкого черного кофе.

— Так это её новый муж?

— И их ребенок,  — сказал я, бросив быстрый взгляд, чтобы убедиться, что это действительно Кристин.

Она смотрела на меня, как и Рэнди, который выглядел подавленным всем этим. Кристин отвернулась, но Рэнди продолжал смотреть.

Мариса сказала что-то такое, что я не уловил за едой.

— Что?

Она сглотнула, сделала глоток вина, затем сказала низким голосом.

— Я сказала, что это не его ребенок.

— Что значит "это не его ребенок"? Конечно, его. Поэтому она и уехала. Чтобы переехать сюда, продолжить с ним роман, залететь от него и завести новую семью.

— Когда родился ребенок?

— Какая разница?

— Потому что не может быть, чтобы это был его ребенок,  — сказала она, её глаза смотрели в мои, когда она говорила.

В них был страх и, возможно, грусть, и я не знал, что на нее нашло.

— Это его,  — повторил я.

— Посмотри на её приятеля, Тайлер. Рост, наверное, около 170 см. Крепкого телосложения. Черные волосы и смуглая, смуглая кожа. Посмотри на ребенка. Он большой. Думаю, ему около года, но он большой даже для ребенка. Она не такая большая, твоя бывшая, то есть. И у ребенка самые светлые волосы и самые голубые глаза, которые я когда-либо видел. Господи, они на расстоянии пятнадцати футов, а я вижу синеву в этих глазах.

— И что ты хочешь сказать?  — сказал я, точно зная, что она имела в виду.

— У тебя настоящие светло-каштановые волосы,  — сказала она, потягивая вино и глядя через моё плечо на стол Кристин.  — И я готова поспорить, что ты был блондином, когда был маленьким. Настоящим блондином.

— Он не мой,  — сказал я.

— И у тебя тоже голубые глаза. Большие. И кожа у тебя светлая. Не темная, как у этого, как его там, приятеля.

— Он не мой ребенок,  — 

прошептал я, мой голос стал хриплым, пока я считал месяцы в своей голове.

— А когда же он родился?

Я пожал плечами.

— Не знаю.

Она кивнула.

— Возможно, ты захочешь это выяснить,  — сказала она, отодвигая недоеденный десерт в сторону и допивая остатки вина.

Мы ушли, не сказав друг другу ни слова.

Я чувствовал, как глаза Кристин проделывают дыры в моей спине, когда мы проходили мимо них.