Второе дыхание. Тематика: Порно второй мировой войны Часть 3

— Как видишь, Петруха, нихрена страшного не произошло. Это просто были два гондона. Ты патроны пересчитал?

— Всё ровно, МаркИгорич.

— Мне по делам надо, если Старик нарисуется — маякни, хорошо?

— Конечно. Но думаю, это Вам придётся мне маякнуть.

— Умный парень. Патроны в сейф.

•  •  •

Пробуждение в первый день своего 33-го года было на удивление лёгким. Скосил глаза на дверь, над которой висели часы: половина седьмого. Не болела голова, чего я не без оснований опасался, да и настроение было приподнятым. Я внезапно вспомнил, что сегодня у меня последний рабочий день и? до самого начала весны я — вольный птиц. Чем заняться в отпуске я ещё не думал, но

настроение улучшилось ещё сильнее. когда в окошко заглягуло солнышко. Осторожно, чтобы не разбудить жену, я сполз с кровати, и взглянул на неё. Видимо, вставала ночью. Когда я вчера укладывал её, на ней была чёрная майка с кружевами по краю, сечас же она, свернувшись клубком, была закутана в тёплый пушистый халат. Я влез в тапки, и поплёлся на кухню.

Я не могу проснуться без кофе, поэтому первым делом набрал большую турку воды, от души сыпанул молотого кофе и, поставив её на плиту, направился в душ. Я успел вернуться вовремя — коричневая пена уже подбиралась к краям. Мой любимый кофе — чёрный, без сахара, и с лимоном. Сделав первый глоток, я почувствовал себя родившимся заново, и с наслаждением сунул в рот сигарету. Что там с погодой сегодня?  — я отодвинул полоску жалюзи и выглянул на улицу.  — Хоть бы дождя не было,  — заезжать к Аязу на мойку не было никакого желания. За спиной послышались шаги.

— Привет,  — с улыбкой поздоровался я с женой. Сын должен быть вернуться от приятеля только после обеда.

— Привет,  — буркнула в ответ жена, скрываясь в ванной.

С ней всегда так. Только провалявшись в ванне с полчаса, она постепенно начинала приходить в себя после сна. Я обычно не обращаю на это внимание, но сегодня её недовольный голос словно ударил меня током.

"Марина!" — вспыхнула лампочка у меня в голове.

Очнувшееся сознание тут же услужливо подсунуло и всё остальное — пряный дымок от мангала и ароматный шашлык, злое лицо и раздражённый голос жены, северное сияние и густые белёсые кляксы на

оконном стекле, неохотно сползающие вниз на фоне затухающего следа упавшей звезды. Потом в памяти всплыл вкус дрянного кофе и сонный фрик в перекошенной бейсболке на заправке, незнакомый аромат духов и острые ногти, коснувшиеся моей руки, и насмешливый голос:

— Мистер "ни-за-что-не-поверю",  — кажется, именно так Марина меня назвала.

"Нужно будет обдумать эту шнягу",  — решил я, и отправлся в комнату одеваться.

Жена уже сидела на кровати, расчёсывая влажные волосы, и краем глаза косила в телевизор. Я натянул брюки, застегнул рубашку, и подошёл поцеловать жену.

— Я пошёл, Наташ,  — сказал я, наклоняясь к ней и попутно протягивая руку к прикроватной тумбочке за часами.

— Когда домой?  — она подставила щёку.

— Часа в три, наверное,  — я чмокнул её и застегнул браслет.

— 

Ладно,  — ответила жена, не отрываясь от телевизора.

Я вышел в прихожую, обулся, сунул руки в рукава короткой кожанной куртки и, подхватив за ручку портфель, открыл дверь. Уже перешагивая через порог, вспомнил и, балансируя на одной ноге, потянулся к полочке под зеркалом. Со мной это происходит регулярно — сначала выхожу из дома, потом вспоминаю о ключах. Сграбастав свою связку и подмигнув своему отражению в зеркале, вышел и направился вниз по лестнице.

Машина стояла там же, где её припарковала ночью Марина. Вспомнив о ней и нерешительно потоптавшись на месте, я подошёл с водительской стороны, и через стекло заглянул в салон. Никого. Пусто.

"А кого ты там ожидал увидеть?  — спросил я сам себя.  — Блядь, похоже, именно так люди и сходят с ума".

Выйдя на улицу, я свернул к супермаркету, на парковке которого постоянно паслись таксисты, сел в видавший виды "Логон", сказал адрес, и через 15 минут уже был на работе.

Вытащив из ящиков стола пачки квитанций, накладных, счёт-фактур и прочей казённо-отчётной хрени, я потыкал пальцами в калькулятор и быстро прикинул хрен к носу. На круг, с учётом зарплаты, бонуса, комиссонных и отпускных, вышла очень приятная сумма. Даже если я где-то и обсчитался, итог всё равно вышел где-то на треть больше, чем я ожидал. Через час подтянулись парни, с которыми я работал, и после похлопываний по плечу и воплей "с днюхой тя, братан!" они в два счёта объяснили мне, что без отвальной обойтись никак не получится. Да я и не собирался, поэтому в обед заскочил в гипермаркет и затарился на обе руки.

После обеда, с папкой с документами в одной руке, и большим пакетом в другой, я заглянул в бухгалтерию.

— Здравствуйте, красавицы,  — поприветствовал я нашиих девиц.  — Как жизнь молодая?

— О, Максимушка! Заходи дорогой, сейчас мы будем тебя таскать за ухи, и целовать во все места.

Да, Марк я только для охранников, как-то более угрожающе, что ли.. На самом деле меня зовут Макс.

— А без членовредительства и изощрённых пыток никак нельзя?  — Я аккуратно водрузил на чайный столик торт в виде корзинки с вишней, и достал из пакета две бутылки итальянского вермута.

— Можно! Считай, откупился. С Днём рождения, дорогой!

— Марьиванна, моё почтение,  — я присел на край стола главбуха, и достал из кармана брюк маленькую плоскую бутылочку коньяка.  — Вы у нас девушка строгая, для Вас и напитки посерьёзнее.

Строгая девушка, успевшая похоронить уже второго мужа и которой осенью стукнуло 55, с улыбкой посмотрела на меня:

— Вот в кого ты такой кобелина, Макс?

— Да кто ж его знает,  — грустно улыбнулся я в ответ.  — Я ведь сирота. Меня пожалеть надо.

— А мои мартышки на пожалеть не сгодятся?  — главбух кивнула в угол кабинета, где на низком чайном столике брючно-юбочные задницы, резали торт.  — Выбирай любую. Уверена, ни одна не откажется.

— Заманчивое предложение. А ещё есть? А можно всех посмотреть? А если всех разом? Как думаете, будут сопротивляться?

— Передерутся за право 

быть любимой женой,  — махнула рукой она.  — Ну, давай, что там у тебя,  — она кивнула на папку с бумагами.

— Да думаю, что то же самое, что и у Вас. Ну, конечно, плюс-минус, но в общем и целом...

— Постараюсь сегодня успеть. Тебе как обычно, раскидать? Или всё в карманах унесёшь?

— Чуть-чуть на карман, остальное раскидать. Вот, держите новые реквизиты.

— Конспиратор хренов. А чуть-чуть это сколько?  — она дёрнула верхний ящик стола, и от дальней стенки выкатились две пачки с деньгами.  — Если хватит, то могу сейчас отдать, если мало — завтра приходи.

— Хватит. Я парень скромный.

— Ну, тогда оставь вот здесь афтограф, скромняга, и пойдём, по глоточку, а то эти лошади уже копытом бьют. Вы бы хоть дверь закрыли, бестолочи! Шеф же здесь!  — это она уже девчонкам.

Выпив рюмку коньяка и выслушав, какой я красивый, умный, и пусть у меня всё будет хорошо, я откланялся:

— Прошу прощения, милые дамы, но мне пора. Меня ждут грубые, неотёсанные мужланы, по совместительству мои друзья, которым тоже не терпится меня поздравить и проводить в отпуск.

Хапнув на прощание ещё одну порцию поцелуев, я распихал пачки денег по карманам, и отправился в морозильный цех, где из контейтера с морожеными филюшками трески выудил свой пакет с тремя литровыми бутылками водки, и двинул в свой кабинет. Там уже всё было готово — большая миска с маринованными белыми грибами, буженина ломтями и толстые пластины слабосолёной сёмги.

— Ты где шляешься?  — накинулись на меня парни.  — Шеф уже два раза заглядывал, сказал, что тоже зайдёт поздравить.

Хм, неожиданно. Шеф ко мне, конечно, благоволил, но спуску, как и другим, не давал, беспощадно карая материально за все без исключения косяки. Не успели мы выпить по одной, как дверь распахнулась, и на пороге возник Старик, как мы его звали меж собой. В миру он был известен как Никанор Никодимыч и владелец самого крупного бизнеса по рыбопереработке в нашем заполярном Мухосранске. Этакий местечковый царёк, вальяжный и надменный. Мне он не нравился, Но платил исправно, не жлобился и на деньги не кидал.

— Ну что, алкоголики и тунеядцы, уже начали? Меня не дождались?

— Так Вашего "Лекса" на парковке нет, вот мы и подумали, что вы уже уехали,  — попытался выкрутиться я.

— Ладно, не смертельно,  — улыбнулся Старик, и крикнул в сторону оставшейся открытой двери:  — Неси!

В кабинете нарисовался тип азиатской наружности, всегда и везде сопровождавший шефа, с бумажным пакетом в руках. Старик принял у него пакет, достал оттуда два хрустальных стакана и бутылку коллекционного вискаря, и протянул всё это мне.

— Поухаживай за стариком, сынок. Я хочу выпить за твоё здоровье.  —

Ну не дать, не взять — Дон Карлеоне, сука.

Я плеснул янтарной жидкости в стаканы на два пальца, и протянул один шефу.

— Ну а вы чего застыли, оболтусы? Наливайте, не стесняйтесь.

Вискарь пошёл по кругу, и когда бутылка опустела, наполнив остальные рюмки, Старик выпятил грудь колесом, и толкнул короткую речь:

— Поздравляю тебя,  

сынок. Ты стал на год старше, а значит — на год умнее и мудрее. Я рад, что этот год, как и прошлые, ты работал у меня. Ты принёс много пользы, и я искренне благодарен тебе за это. Я благодарен тебе за то, что ты был рядом. Я рад, что ты честный и порядочный парень. Дай Бог тебе здоровья и удачи.

Звякнули стаканы, выпили. Старик достал сигару, узкоглазый тут же чиркнул зажигалкой.

— Чем займёшься в отпуске?  — поинтересовался шеф, разогнав ладонью клубы дыма.

— Даже не знаю. Просто не думал ещё об этом.

— Отдохни, наберись сил. Ты нам нужен энергичный. Я тут решил выписать тебе небольшой дополнительный бонус, от себя лично.  — Старик махнул рукой узкоглазому, и тот поднёс кейс, щёлкая замками.

Старик сунул руку внутрь, и извлёк пухлый конверт.

— Спасибо, Никодим Никанорыч.

— Не благодари, сынок. Ты это честно заслужил. Пойдём, проводишь меня. А вы тут,  — он обратился к остальным,  — смотрите, чтоб без эксцессов.

Мы вышли в коридор, и направились к выходу. Узкоглазая тень — за нами. Подойдя к машине, Старик повернулся ко мне:

— Отдыхай, сынок. Съезди куда-нибудь, развейся. А когда вернёшься, у меня будет к тебе предложение, которое наверняка тебя заинтересует. Просто хорошенько отдохни.

Узкоглазый распахнул дверь, Старик рухнул в салон, и помахал мне рукой. Похоже, в моей жизни что-то собирается резко измениться.

Вернувшись в кабинет, я даже не сразу понял, о чём меня наперебой спрашивают. В разных вариациях, но вопрос, интересовавший моих парней, по сути был один — сколько денег-то дал?

— А я не смотрел,  — вяло улыбнулся я.  — Давайте лучше накатим.

Выпили ещё по одной, потом я, игнорируя призывы к продолжению банкета в сауне, со всеми попрощался, вызвал такси и поехал домой.

Открыв дверь, я бросил портфель, разулся и прошёл в спальню. Потом в комнату сына. Потом на кухню. Заглянул в ванную. Поговорить мне было не с кем. Никого дома не было.

Я достал конверт, который мне дал Старик, и открыл его. Разумеется, там были деньги. Единственное, что меня смутило — слишком уж их было много, чтобы это могло быть просто бонусом. Я принёс из кухни нож и пластиковый пакет, и ковырнул третью от угла паркетную доску. Звернув деньги, я опустил их в углубление в бетонном полу, и вернул доску на место. Посмотрел на часы, было почти четыре.

Пошёл на кухню и сварил кофе. Прихлёбывая из кружки, выкурил две сигареты подряд. Послонявшись по квартире ещё немного, набрал номер жены:

— Ты где?

— На вокзале.

— Какого хрена ты там делаешь? И где наш сын?

— Так я его сечас провожаю.

— Куда ты его провожаешь? Наташа, у тебя что нахуй с головой?!

— Когда паровоз отходит?! Я хватаю такси и приеду.

— Не знаю, через пару минут. Ты в любом случае уже не успеешь.

— Понятно... И когда сы собираешься домой?

— Часа через три. Или четыре, я не знаю.

Послонявшись ещё немного в пустой квартире, я плюнул, накинул куртку, достал из портфеля бумажник, вышел 

из дома и, не торопясь, поплёлся по улице вперёд. В моей жизни явно что-то опять пошло не так. Вот только что?

Хлопнув в спорт-баре несколько шотов текилы, я глянул на часы — восемь. Жена уже должна была вернуться. Расплатившись, я поплёлся обратно. Когда проходил мимо оставновки возле своего дома, рядом со мной затормозила маршрутка. Водила резво выскочил, обежал капот, и резко толкнул в сторону боковую дверь. Затем схватил за куртку какое-то тело и выдернул его из салона, бросая в грязный снег.

Я присмотрелся — какое-то грязное быдло, в жопу пьяное и с жиденькой козлиной бородкой.

— Сука! Радовалась бы, блядина, что тебя настоящий мужик за жопу потрогал! Тварь фригидная!

Я брезгливо поморщился и, не останавливаясь, прошёл мимо и повернул за угол. Потом остановился, задрал голову в чёрное звёздное небо, и раскинул в стороны руки.

— Твою ж мать!  — только и смог я сказать.

Это оказалось так просто, что неверилось.