Мамочка-шлюха. Глава 7. Из книги Жена шлюха рассказы

Я заметила, что Томми всё больше и больше интересовался фотографией, эта тема постоянно входила в наши семейные разговоры. Иногда он обсуждал эту тему с моим мужем, спрашивал у него совета и даже показывал ему некоторые из своих работ, что заставляло меня сильно нервничать. Я знала, что он никогда не покажет своему отцу фотографии, которые ему удалось сделать со мной, но одна мысль о том, что эти снимки находятся где-то рядом, сводила меня с ума. Должна признать, что некоторые из его работ были действительно хороши. Он фотографировал всё: деревья, здания, животных и людей.

Это сводило меня с ума, когда он говорил об этом со своим отцом, зная, что я сделала... как я позировала ему. Боже, неужели он когда-нибудь кому-нибудь расскажет об этом, о том, что я делала... покажет ли он кому-нибудь мои фотографии? Он сказал мне, что показал их агентству по поиску талантов, но что это были за фотографии? Действительно ли это были те, на которых я в бикини? Даже если это было так, бикини, которое я тогда носила, было таким крошечным... таким откровенным.

Каждый раз, когда я думала об этом, моё сердце начинало биться быстрее, тело становилось теплее. Я не понимала этого, того, что я чувствовала, когда думала об обнажении себя, когда думала о том, что другие смотрят на меня... раздевают... спускают мои маленькие трусики вниз по бёдрам и, возможно, видят... видят то, что ни один незнакомец никогда не должен видеть.

Однажды мы пошли по магазинам, только я и мой сын, он хотел выбрать новую одежду, а я решила купить себе новую пару туфель на каблуках. Мы сели в наш Форд Экспедишн, и я поехала в ближайший торговый центр.

День был солнечный, почти жаркий. Палящее солнце заставляло меня потеть в моём коротком белом платье. Это был один из тех дней, когда я не хотела надевать лифчик, я хотела, чтобы лёгкий ветерок охлаждал моё тело, и я хотела чувствовать себя свободной и раскованной.

— Так что за одежду ты собираешься покупать?  — спросила я, оглядывая сына.

Он был одет в голубую футболку и пару джинсов, молодой, красивый, сидел рядом со мной в машине и выглядел очень довольным. Я заметила камеру в кармане его брюк, камеру, которая теперь стала большой частью его жизни и никогда не покидала его.

— О, я не знаю, может, какие-нибудь джинсы или рубашку,  — он оглядел меня, его взгляд задержался, наблюдая за мной.

Я не отрывала глаз от дороги, но чувствовала, как его взгляд опускается вниз, к моей груди. Я внутренне улыбнулась при мысли о том, что мой сын пытается подсмотреть мою грудь, грудь своей мамы. От этой порочной мысли мне стало жарко. Я опустила правую руку, положив её на подлокотник, а левую оставила на руле. Это позволило моему сыну хорошо рассмотреть моё декольте и подъем груди.

— Как насчёт тебя, мам, что ты собираешься купить?

— Я думала 

приобрести новую пару туфель на каблуках, знаешь, такие десятисантиметровые шпильки, которые будут хорошо сочетаться с моим чёрным мини-платьем.

Я услышала, как он медленно вздохнул, когда представил меня в этом платье и на высоких каблуках. Платье было очень облегающим, обнимало каждый изгиб моего тела. Когда муж купил его для меня, я примерила его, всего один раз, на глазах у всех. Увидев себя в зеркале, в платье, демонстрирующую большую часть ног и большую часть груди, я тут же убрала его в шкаф, пообещав себе никогда его не надевать.

Исусе... в этом чёрном мини-платье на высоких каблуках я выглядела бы так сексуально... так распутно. Внезапно в машине стало тепло, я потянулась и включила кондиционер. Он продолжал наблюдать за мной, думая о чём-то, вероятно, обо мне и платье.

— Мам, не могли бы мы кое-что ещё сделать, не могли бы мы поехать в одно место, которое я хотел сфотографировать, пожалуйста, сегодня все идеально,  — неожиданно сказал он.

— Томми, какое место? Где оно находится?

— Это парк, неподалеку от торговых точек.

Место, которое он описал, находилось примерно в двадцати минутах езды, почему бы и нет. Мы приближались к нужному выезду, и я поехала по нёму.

— Что такого особенного в этом парке?  — спросила я, чувствуя его взгляд на своей груди.

— Там есть холмы на заднем плане, и солнце находится на идеальной высоте для нескольких действительно хороших снимков.

Двадцать минут спустя мы въехали в парк. Я должна была признать, что он был приятным, зелёным, с холмами и множеством больших, старых дубов. Я заметила несколько машин на парковке, указывающих на то, что парк посещают сейчас около десяти, может быть, пятнадцати человек, не слишком многолюдно.

Мы с сыном вышли из машины и направились к холму вдалеке. Я шла рядом с ним, любуясь пейзажами и наслаждаясь прохладным ветерком. Моё летнее платье слегка развевалось на ветерке. Мой сын щёлкал фотоаппаратом направо и налево. Внезапно он повернулся и сфотографировал меня.

— Эй, разве ты не собирался фотографировать холмы?  — спросила я, улыбаясь.

— Да, но ты так много добавляешь к пейзажу... красивая женщина, в таком красивом парке в воскресный день... идеально.

Он продолжал фотографировать меня, пока я медленно шла вверх по холму к большому дереву на его вершине. Теперь он был позади меня, фотографируя меня, свою маму. Я остановилась и повернула голову в его сторону, положив одну руку на бедро. Я позировала, меня полностью устраивала ситуация... это были просто безобидные фотографии.

Мы подошли к дереву, и я прислонилась к нему, улыбаясь в камеру. Я чувствовала себя какой-то гламурной моделью на фотосессии, которую каждый мужчина находит такой желанной, такой горячей. Я отвела руки назад и схватилась за дерево, отчего моё застёгнутое спереди платье немного натянулось, выставляя наружу часть груди.

Я посмотрела вниз, чтобы увидеть, как много я показываю, и заметила, что шары моих грудей теперь полуобнажены, но соски всё ещё прикрыты тканью. Черт... Я забыла, что на 

мне нет лифчика, а две верхние пуговицы платья расстегнулись. Я огляделась и увидела вдалеке только одинокого мужчину, который выгуливал свою собаку.

Снова я прижалась спиной к огромному дереву. Я немного раздвинула ноги, чтобы лучше держаться на неровной земле, и посмотрела в камеру, облизывая губы, смачивая их для камеры. Боже, это меня заводило... неужели я... неужели я соблазнительно позирую для собственного сына? Эта мысль послала дрожь вверх и вниз по моему позвоночнику.

— Мам... не могла бы ты немного приподнять юбку, совсем чуть-чуть, чтобы я мог увидеть больше твоих замечательных ножек.

О боже... так всегда и начинается... совсем чуть-чуть. Я подумала о том, что нахожусь на улице, в общественном месте, и это немного рискованно, и, думаю, именно это заставило моё сердце биться быстрее, а во рту так пересохло. Я уже чувствовала жар между ног, который нарастал, моя пиздёнка становилась влажной.

Неохотно я взяла платье и немного приподняла его, подол теперь обтягивал верхнюю часть бёдер.

Щёлк, щёлк, щёлк.

Я собрала в пучок ту часть платья, которую подтянула сзади, и прижала к себе, заставляя его оставаться наверху. Снова я прислонилась спиной к дереву.

Я представила, как стою там с поднятым платьем, демонстрируя свои длинные, гладкие ноги до самых бёдер. Верхняя часть платья частично расстёгнута, и моя большая грудь наполовину видна всем, только соски едва прикрыты тканью платья.

Я снова оглянулась вокруг, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь поблизости. Единственный, кого я могла видеть, был мужчина, выгуливающий свою собаку, и он был ещё довольно далеко, чтобы видеть, что я делаю. Томми опустился передо мной на колени, как обычно пытаясь сделать снимок снизу вверх по моему платью. Я немного раздвинула колени, чтобы подразнить его.

— Мам... Господи, ты такая горячая... пожалуйста, не могла бы ты поднять платье ещё выше?

Он был возбуждён, я поняла это, его голос напрягся, а лицо выглядело раскрасневшимся. Я не могла поверить, насколько сильно я его заводила, насколько сильно я могла заставить его хотеть меня.

— Томми... как ты думаешь, стоит ли мне... прямо здесь, на людях? Что, если кто-то увидит меня?

Я развела руки шире, выпячивая грудь наружу. Следующая пуговица, которая сжимала мою грудь, расстегнулась, и я почувствовала прохладный воздух вокруг своих сосков. Я не хотела смотреть вниз, я не хотела знать, показываю ли я их своему сыну, на публике... в этом парке.

— О боже...  — простонал он.

Щёлк, щёлк, щёлк.

Я могла только догадываться, что мои соски были видны. О боже... что я делаю? Я расставила ноги ещё дальше друг от друга и сползла спиной по стволу дерева, к которому прислонилась, отчего моё платье ещё больше задралось на бёдрах. Я не сомневалась, что мои трусики теперь видны.

Щёлк, щёлк, щёлк.

Я застыла в этой позе, глядя в камеру. На мне были тонкие, почти прозрачные хлопковые трусики, которые сейчас были пропитаны моей влагой, прилипли к моей пиздёнке, делая каждый контур видимым для камеры.

— Это то, чего ты хочешь 

от меня, сынок? Ты хочешь, чтобы я так позировала?

Я сводила его с ума, и я знала это.

— О Боже, мама, да... да, вот так,  — стонал он.

Я подняла руки над головой и ухватилась там за дерево. Я увидела, что это как бы разочаровало Томми, потому что теперь мои соски были скрыты за тканью платья. О Господи... я не могла этого допустить... я не могла разочаровать его.

Верх моего платья держался только за счет лямочек, проходящих по плечам, поэтому я потянулась правой рукой и сдвинула левую с плеча. Я вынула из неё руку и снова расположила её над головой. Левая часть моего платья начала медленно соскальзывать, край почти достиг моего соска.

Я тяжело дышала, наблюдая, как платье соскальзывает с моей левой груди, полностью обнажая её... делая её видимой для камеры и моего сына. Мой сосок был таким твёрдым, что, наверное, торчал на сантиметр. Согнув колени и расставив ноги, спиной к дереву, показывая грудь и мокрые трусики, я приняла позу для сына.

Щёлк, щёлк, щёлк.

О Боже, зачем я это делала? Так распутно... показывала себя. Он подошёл ближе, почти навалился на меня, увеличивая изображение моей промежности, а затем и сисек. О Боже, какое ощущение... Я была мокрой внизу, мои трусики промокли, несомненно, создавая видимое для камеры мокрое пятно. О Господи... должна ли я... должна ли я быть шлюхой прямо сейчас? Это слово... эта мысль сводила меня с ума.

Я потянулась и спустила с плеча вторую лямку, удерживающую моё платье. Я посмотрела на сына с пересохшими губами и покрасневшим лицом и подняла руки вверх... позволив платью соскользнуть с моих сисек.

Щёлк, щёлк, щёлк.

Платье скользнуло вниз, оседая вокруг моей талии. Обе мои великолепные груди обнажены, платье болтается на талии, при свете дня в общественном парке. Я никогда не думала, что могу сделать такое.

— О Боже, мама... ты такая красивая... ты такая горячая... ты такая... шлюха,  — говоря это, он заглянул мне в глаза.

О мой малыш... мой малыш снова назвал меня шлюхой. Я потянулась вниз одной рукой, следуя за ней взглядом, и провела ею вверх по бедру до того места, где сбоку на бедре находились мои трусики. Затем я соблазнительно посмотрела в камеру моего сына.

— Может быть, ты хочешь, чтобы мама сняла и их?

Я действительно не могла поверить, что сказала это... к чему я веду? Его глаза стали очень большими, он тяжело сглотнул, и я увидела, что его руки дрожат.

— Да... да, я бы хотел, мама... сделай это... сними их... пожалуйста,  — умолял он.

Я улыбнулась, у меня была такая власть над ним, и я могла заставить его сделать практически всё, чтобы он мог мельком взглянуть на мою пиздёнку и попку. Я вцепилась пальцами в резинку и медленно потянула эту сторону вниз, обнажая бедро и часть лобка. Я посмотрела на своего сына.

Он смотрел на меня с предвкушением. Я оставила трусики в таком виде и взялась 

за низ платья, потянув его вверх и к спине, через бёдра и вокруг живота. Я задвинула его за спину и снова откинулась назад, прижав всё платье сзади к могучему дереву.

Щёлк, щёлк, щёлк.

Я подняла правую руку над головой, а другую положила на свой теперь уже оголённый живот. Я посмотрела вниз и увидела свои сиськи, соски... такие горячие. Я провела рукой вниз, и теперь кончики моих пальцев касались слегка спущенных трусиков. О Боже, как я хотела их сорвать... как я хотела быть абсолютно голой прямо сейчас. Я тяжело дышала, мои соски напряглись перед камерой моего сына.

— Томми... о Господи... кажется, я должна это прекратить,  — стонала я, глядя на него.

— Мама, нет... не останавливайся... пожалуйста... ты так хорошо выглядишь, продолжай.

— Сынок, мы в парке... на людях... о боже... это так неприлично... что если кто-то увидит меня?

Я провела вытянутыми пальцами вдоль резинки в сторону, которая всё ещё была над моим бедром, и зацепила её одним пальцем. "Может, ещё чуть-чуть",  — подумала я. Я стянула эту сторону трусиков примерно до половины бедра, расположив их так, чтобы они по-прежнему прикрывали мою пиздёнку, но вся моя лобковая область была обнажена. Поскольку я была такой мокрой, материал прилип к губам моей пиздёнки, заметно увлажнившись в этой области.

Становилось жарко, очень жарко, казалось, что ветерок прекратился. Я почувствовала, что моё тело начинает потеть, мелкие бисеринки пота стекали по моей спине. Я посмотрела на своего сына и на очертания его твёрдого хуя, выпирающего в штанах. Его хуй... Уххмм... Он был мне нужен... Мне нужно было пососать его. Подожди, не здесь, не в этом общественном месте.

— Томми... может быть, нам стоит уйти...

Я не знала, что говорю... я не знала, чего хочу. Он тоже был возбуждён, его лицо покраснело, он едва мог снимать. Он протянул руку и схватил моё колено, оказывая давление, отодвигая его ещё больше в сторону. Мои колени дрожали, слабея от того положения, в котором я находилась.

— Мама... стяни трусики,  — потребовал он.

Нет, не здесь... как он может просить меня об этом... мы были так заметны. Я огляделась вокруг, всё ещё никого не было рядом, мужчина с собакой был ближе, но мог ли он нас видеть?

— О, сынок... я хочу, очень хочу, но... у нас могут быть большие неприятности...

Он потянулся вниз к своему твёрдому хую, схватив его пальцами через штаны. Он начал тереть его... о боже, он становился большим... он рос, пока он это делал. Я не могла оторвать от него глаз. Я потянулась вниз и схватила свои груди, сжимая их, нежно прикасаясь к соскам, посылая электричество вниз по позвоночнику.

— Мама... спусти трусики... совсем чуть-чуть...

Он теребил свой хуй... такой большой. Я не могла этого вынести, а что если нас поймают? Я потянулась вниз и осторожно спустила трусики примерно до середины бедра. Вот... моя пиздёнка горячая... мокрая... капает для моего сына... и его камеры.

Словно 

очнувшись от сна, он снова начал делать снимки.

Щёлк, щёлк, щёлк.

О Господи, да... Я хотела, чтобы он фотографировал меня. Я хотела раздвинуть ноги для него ещё больше, но мои трусики не позволяли мне этого. А стоит ли? Может, просто снять их до конца? Шлюха... о да... настоящая шлюха так и поступила бы.

Я выпрямилась и свела ноги вместе. Потянувшись вниз, я сдвинула трусики вниз, за колени, и позволила им упасть вокруг лодыжек. Я нагнулась вниз и стянула их. Я держала их в вытянутой руке, они свисали вниз с указательного пальца... такие мокрые, почти капающие. Я положила другую руку на обнажённое бедро и подняла одну ногу выше другой, покачивая бёдрами и делая самое невинное лицо.

— Ты хочешь оставить себе эти... мокрые трусики твоей мамы?

Я думала, что он кончит прямо там. Он напрягся, глядя на мои трусики так, словно они были самой сокровенной вещью. Он протянул руку, дрожа, и взял их из моей руки, тут же поднеся их к своему лицу. Он тяжело вдыхал, закрыв глаза, вдыхая запах моей влаги... мой женский аромат. О боже, мой сын... он любит мою пиздёнку.

Что теперь... Боже, я была голой... практически, но кое-что оставалось. Я огляделась в последний раз, никого не увидела, даже мужчины с собакой больше не было, странно, куда он мог исчезнуть. Я хотела этого, я хотела быть голой, независимо от последствий.

Я посмотрела на своего сына, он стоял на коленях, полный предвкушения, и время от времени фотографировал меня. Я схватила своё платье, сбившееся вокруг живота, и сантиметр за сантиметром начала спускать его вниз по телу. Платье цеплялось за меня, за моё мокрое горячее тело. Щёлк, щёлк, так возбуждающе, так горячо, так рискованно.

Когда платье миновало мои бедра, я позволила ему упасть на землю, вышла из него и подняла его. Я не хотела, чтобы это платье попало на снимки, которые он делал. Скомкав его, я отбросила его от себя... оно мне было не нужно... я была шлюхой. Платье улетело, приземлившись достаточно далеко, чтобы его не было видно... на фотографиях... на моих фотографиях.

Я стояла там совершенно голая, дрожа, почти не дыша от мысли о том, что я делаю. Моя пиздёнка была такой горячей, такой мокрой, что если бы я хоть чуть-чуть прикоснулась к ней, я бы достигла кульминации. Мой сын смотрел на меня, ожидая.

Я повернулась, положила руки высоко на ствол дерева и прислонилась к нему, раздвинув ноги. Охххх... я позирую... позирую для сына... голая, как шлюха. Я почувствовала, как губки моей пиздёнки раскрываются, обнажая мою дырочку.

Щёлк, щёлк, щёлк.

Я удивилась тому, что он всё ещё фотографирует меня.

Я отвела одну руку назад и положила её на свою задницу. Я откинула голову, позволив своим длинным светлым волосам упасть на одну сторону, и посмотрела в камеру, облизывая свои сухие губы. Мое сердце колотилось в груди, когда я раздвигала свои ягодицы для сына, обнажая 

свою срамную дырочку.

Я подвела другую руку под себя и, наклонившись вперёд, коснулась пухлых губ своей пиздёнки. Сильная дрожь пробежала по мне.

Щёлк, щёлк.

Я раздвинула их, просунув палец между ними, и он мгновенно стал скользким, мокрым от моих соков. Боже, я не могла терпеть... мне нужно было кончить... я была так близка к этому.

Я вытянула средний палец и провела им от вершины моего клитора, вниз по моей щели и в мою открытую дырочку, погружая его глубоко внутрь себя.

— Охххмммм... Ахххх... Ахххх!  — стонала я.

Я вынула палец и потёрла свой клитор маленькими кругами. Снова я скользнула им вниз и вошла в свою дырочку.

Щёлк, щёлк, щёлк.

Мой палец был полностью мокрым. Я вынула его и поднесла к своему лицу. Я посмотрела на сына и его камеру и положила его в рот, усиленно посасывая. О Господи... снова сок моей пиздёнки... мне это нравилось.

Щёлк, щёлк.

Я закрыла глаза и наслаждалась вкусом себя... вкусом пиздёнки.

— Умммм... это так хорошо!  — я непроизвольно застонала.

Я вернула руку вниз к своей вульве, потирая клитор, раздвигая её губы и долбя себя пальцем.

Щёлк, щёлк, щёлк.

Я подумала о тех неприличных снимках, которые делал сейчас мой сын, снимки меня... его матери... на публике... в парке.

— О Боже... Ухххмммм... О Господи...

Я достигла кульминации, я кончила сильно, тараня пальцем свою дырочку до упора. Я закрыла глаза, раздвинула ноги и выпятила задницу, катаясь на волнах своего оргазма. Я едва слышала щелчки камеры, но чувствовала, как что-то стекает по внутренней стороне моих бёдер. Неужели я так сильно кончила?

Щёлк, щёлк.

О Боже... он фотографировал это!

Я поняла, что по моей руке стекает моя кончинка. Я вынула палец из своей горячей капающей дырочки и снова поднесла его к лицу. Я улыбнулась сыну и камере, поднося пальцы прямо ко рту, слизывая сок... пробуя его на вкус... глотая.

Щёлк, щёлк, щёлк.

Я была его личной фотошлюхой... открытая... раздвинутая.

Мой сын выпрямился и подошёл ко мне вплотную, улыбаясь.

— Милая мама... боже, тебе это нравится, не так ли?

Он положил руку мне на задницу и сжал мою круглую, нежную ягодицу, погружая вытянутые пальцы в щель моей жопы. Я посмотрела на сына и мой взгляд медленно опустился вниз, туда, где была его рука.

— О боже, малыш... я люблю... я не должна, но я люблю... я люблю, когда ты фотографируешь меня и когда ты прикасаешься ко мне.

Я чувствовала себя сейчас такой уязвимой, такой открытой для него, мои самые интимные части тела были выставлены на всеобщее обозрение... для моего сына. Я ждала, полная предвкушения, покорно, ждала, что он будет делать дальше.

Он опустил камеру и снова схватил меня одной рукой за задницу, а другой — за грудь, сильно сжал её, а в конце ущипнул за сосок. Боже, это сводило меня с ума. Я изменила свою позу, раздвинув ноги пошире.

— Ого, мам... ты раздвигаешь свои ноги ещё шире для меня?  — спросил он, улыбаясь, констатируя очевидное.

Он провёл пальцами вниз, мимо моей 

задницы, вниз к моей капающей влажной пиздёнке. Боже, его прикосновения делали меня его рабыней.

— Томми... о боже, сынок, я раздвину свои ноги для тебя в любое время.

Я сама удивилась, сказав это, в конце концов, я его мать... или была ею? Возможно, в тот момент я была лишь его шлюхой, которой можно пользоваться... ебать, как тех женщин, что ходят по улицам поздно ночью. Он коснулся губами моей влажной пиздёнки, вызвав у меня стон. Он ввёл в меня один палец, затем другой... глубоко, заставляя меня дрожать. Он приблизил свои губы к моим, целуя меня, проталкивая свой язык в мой рот.

— Разве не так поступила бы шлюха?

Я напряглась на мгновение. Он снова назвал меня шлюхой... меня, свою мать! Это определённо шло в направлении того, чего я не хотела, чтобы оно происходило. Его два пальца теперь медленно скользили туда и обратно в моей горячей, сочной пиздёнке. Я чувствовала, что он ждет ответа... но все же не могла... я была его мамой.

— Ахххх... да... я твоя шлюха... Ухххххх!

Неееет, боже, зачем я это сказала! Я не могу позволить ему делать это со мной, я должна держать это в узде. Но все же моё тело снова становилось тёплым, потным, мои бёдра медленно начали двигаться вверх и вниз, как будто желая самостоятельно ебать пальцы моего сына, моя пиздёнка зудела от желания быть заполненной. Я подняла глаза на его красивое улыбающееся лицо... такой уверенный в себе, подумала я.

— Какая милая мамочка... ты хочешь ебать себя моими пальцами... ты хочешь ебать себя ими как хорошая шлюха?

О боже, нет... что он делал со мной? Я держалась руками за дерево, висела, повернув голову к нему, щекой упираясь в руку, когда мои бедра двигались вверх-вниз, насаживаясь теперь на его пальцы. Ооо... нет... я ебала себя пальцами своего сына...

— О да... о боже... я хочу ебать себя твоими пальцами... я хочу ебать себя, как шлюха...

Я была так разгорячена, так... так возбуждена. Было так трудно держать всё под контролем, когда мой сын делал это со мной. Внезапно он вынул их. О, нет... ощущение такой пустоты. Я застонала от разочарования. Он стоял и смотрел на меня.

— Мама... я хочу, чтобы ты вынула мой хуй,  — твёрдо сказал он.

Что? Его хуй? Я огляделась вокруг, как будто должна была сделать то, что он сказал, и хотела убедиться, что никто не будет смотреть. Я снова увидела мужчину, казалось, это был тот же самый человек, но на этот раз без собаки. Он всё ещё был далеко, держал что-то в руках, время от времени поднося это к глазам. Бинокль?

О Боже, это было такое безумие! Словно в гипнотическом состоянии, я нагнулась, выставив зад и схватившись за ремень сына. Я расстегнула его и пуговицы его ширинки, дотянулась до трусов и схватила его уже полувставший хуй. Я вытащила его, ощущая горячий, напрягающийся ствол. Я подняла 

глаза на сына, ожидая... ожидая, что он скажет, что будет дальше.

— Хорошая шлюшка... а теперь засунь его себе в рот и пососи.

Похвала была приятна, как будто он делал мне комплимент. Но это было намного больше... Если я делала то, что он просил, я признавала то, кем я была... то, кем я всегда хотела быть. Если в другие разы, когда я подчинялась ему, это казалось случайностью или способом удержать его от чего-то, то сейчас это было намеренно. Не было никакой ошибки, мой сын просто сказал мне сосать его хуй.

Я прикусила нижнюю губу и облизала её, конфликт медленно ослабевал... мой разум медленно поддавался требованию сына. Я поднесла его хуй к своему лицу, почти касаясь губами его багровой залупы, запах его предспермы опьянял мой мозг.

— Я правда очень хочу пососать твой хуй, сынок... но здесь... в парке? Не могли бы мы пойти куда-нибудь ещё... куда-нибудь, где мы будем наедине?  — спросила я умоляюще.

Он покачал головой из стороны в сторону, неумолимо, ожидая, что я сделаю это.

— Мама... я хочу, чтобы ты была настоящей шлюхой... я хочу, чтобы ты сделала то, что сделала бы шлюха... отсосала хуй своего сына посреди дня на публике.

О боже нет... я не могла этого сделать... только не я. Я почувствовала, как его хуй коснулся моих губ. Придвинулся ли он? Или это я? Его залупа теперь была прижата к моим губам, и я чувствовала вкус его предспермы, капающей из щели. Мои руки лежали на его бёдрах, нет, он не двигался, я бы почувствовала это. А я? Двигалась ли я? Нет, я не могу! Только не здесь!

Хотя мой мозг кричал, чтобы я прекратила это, мой рот медленно раскрылся, позволяя залупе моего сына проскользнуть внутрь, а мои губы плотно обхватили её.

— О да, мамочка... ты хорошая шлюшка... соси этот большой хуй.

Нет, нет, нет! Он мой сын, а я совершенно голая, здесь, в парке! Каким-то образом половина его большого хуя была сейчас у меня во рту, тёплая, пульсирующая. Шлюха! Это слово в моём сознании заставило мою мокрую пиздёнку дёрнуться. Разве не этого я хотела? Разве не об этом я фантазировала?

Я толкнула сына к дереву и встала перед ним на колени, не позволяя его твёрдому хую выскользнуть из моего рта. О боже, он был так хорош на вкус, молодой, свежий, восхитительный... Я почувствовала, как мой нос коснулся его лобковых волос. О Господи... неужели я снова проглотила его хуй целиком? Я позволила ему выскользнуть и в конце пососала его залупу, медленно подрачивая ствол.

— О Боже, мама... ты лучше всех умеешь принимать в голову!

Его глаза были закрыты, когда он прислонил свою голову к дереву, наслаждаясь тем, что мой рот делал с его хуем... с хуем моего сына. Я снова взяла его в рот, посасывая, пропихивая глубоко в горло, мимо миндалин. Я повторяла это снова и снова, заставляя сына 

стонать от удовольствия.

Уголком глаза я заметила движение, но даже не отстранилась, а просто повернула голову, продолжая сосать хуй сына, и посмотрела в том направлении. Это был мужчина, который перед этим выгуливал свою собаку... мужчина с... биноклем! О Господи, он смотрел на нас!

Я подняла глаза на Томми только для того, чтобы увидеть его лицо, полное удовольствия. Продолжая сосать его хуй, я снова посмотрела на мужчину. Он был не так далеко, может быть, в пятидесяти метрах, и не приближался. Я не знала, что делать, я не хотела прекращать сосать хуй Томми, потому что он получал от этого огромное удовольствие, и я тоже. Я не хотела, чтобы наше слияние закончилось... Боже, какая шлюха. Я снова глубоко вобрала его в себя, посасывая пульсирующее мясо сына.

— О, мама... я хочу выебать тебя... я хочу выебать твою пизду... ты готова? Готова ли ты раздвинуть свои ноги для меня... как... как настоящая шлюха?

Мне нужно было рассказать ему о мужчине, о мужчине, который смотрел на нас, но что-то внутри меня говорило мне не делать этого, боясь, что это закончится. Или была другая причина.

— О, Томми, подожди... дай мне ещё немного пососать твой хуй... боже, как мне это нравится... Умммм,  — я снова глубоко вобрала его в себя.

Я немного повернула голову, глубоко заглатывая хуй сына, давая незнакомцу возможность лучше рассмотреть его. Боже мой, зачем я это делаю? Почему я позволяла ему видеть, что я делаю со своим сыном? Подожди... он не знал... он не мог знать, что Томми — мой сын! О боже, какое чувство, какой прилив сил, когда за тобой наблюдают... как я сосу у моего сына!

Я была так возбуждена, что набросилась на его хуй, сосала Томми изо всех сил, как пылесос. Он стонал, готовый кончить. Казалось, что в последний момент он оторвал меня от своего толстого хуя, держа мою голову в своих руках, пока я разочарованно смотрела на него.

— Мама, ты так охуенно сосешь... но я хочу выебать тебя... я хочу кончить внутрь тебя... я хочу выебать эту пиздёнку, которой ты меня родила.

Моя голова кружилась... это было грубо... так развратно... моя пиздёнка... родила... моего сына... и он собирался выебать меня сейчас... как шлюху. Я встала, упёршись руками в дерево, когда он отодвинулся, освобождая мне место. Моё тело было горячим и дрожащим. Я широко расставила ноги и, не задумываясь, расположилась так, чтобы дать незнакомцу полный обзор того, что сейчас произойдет.

Томми подошёл и шлёпнул меня по заднице, посылая импульсы электричества по моему телу и заставляя меня стонать. Он пристроил свой хуй к моему отверстию и грубо вогнал его глубоко внутрь меня, пронзив всё одним движением. Это было так легко, из моей дырочки капала влага. Я закричала от страсти... Даааа... наконец-то!

Он ебал меня, ебал грубо и жёстко, шлёпая по моей заднице, когда делал это. Хуй моего сына проникал в меня, глубоко внутрь,  

глубже, чем когда-либо прежде. Я поискала взглядом мужчину, который наблюдал за нами. О Боже, он всё ещё был там... наблюдал в бинокль?

— Господи, мама... твоя пиздёнка такая горячая... такая мокрая... посмотри на мой хуй, всаженный так глубоко в тебя!

Это было почти так, как будто он не верил в то, что делал, как будто ему нужно было сказать это вслух, чтобы поверить в это. Я висела на нём, крича от удовольствия, которое хуй моего сына доставлял мне... моей пиздёнке. Он громко стонал, собираясь кончить. Я сильно прижалась к нему задницей, когда мой сын вогнал свой хуй глубоко в мою пизду, выплёскивая одну за другой порции своей спермы внутрь меня... внутрь своей мамы.

Я сильно сжимала свою пиздёнку вокруг его хуя и доила его, выплескивающего струйку за струйкой, переживая свой собственный оргазм... мощный... долгий... горячий... мокрый... распутный. Мы оставались так в течение минуты, наслаждаясь близостью. Он потянулся и обхватил мои сиськи, медленно потирая их, нежно пощипывая мои твёрдые соски.

— Мама... ты лучшая из всех, кого я когда-либо ебал... мой хуй всё ещё твёрдый внутри твоей горячей пизды!

Я чувствовала, как пот стекает по моей спине, и ощущала, как хуй сына медленно размягчается внутри меня. Он вытащил его и стоял передо мной в ожидании. Я опустилась на колени и взяла его в рот, как голодная шлюха. Да... это было одно из лучших ощущений... пробовать себя... пробовать свою пиздёнку.

— О, тебе нравится пробовать это... ха, мама... тебе нравится вкус пиздёнки?

О нет... почему он должен был это сказать! Я не была лесбиянкой, я никогда даже не думала о том, чтобы быть с другой женщиной, но вкус моей пизды был просто неоспоримо хорош.

— Томми... я не... пожалуйста... уххмм,  — пробормотала я, посасывая его хуй.

Я не знала, что сказать. Я знала, что он знает, это было очевидно по тому, как я сосала его хуй. Я была немного смущена тем, что мой сын знает обо мне что-то такое личное, интимное. Я просто продолжила сосать.

— Всё в порядке, мам... тебе не обязательно говорить об этом... я вижу это в тебе.

Я вылизала хуй сына дочиста и встала. Я огляделась и никого не увидела, даже мужчина, который наблюдал за нами, исчез.

— Томми, может, нам не стоит так сильно испытывать удачу. Давай пройдёмся по магазинам.

Я подобрала своё платье, лежавшее неподалеку и надела его, без трусиков, которые были засунуты глубоко в карман моего сына, как трофей, мокрые трусики его матери. Я подумала о том, чтобы попросить их у него, но какого черта, давай немного рискнём. Мы шли к машине, проходя мимо нескольких людей, некоторые из них были с детьми, наслаждаясь днем в парке. Они бросали на нас лишь незначительные взгляды, не зная, что мы только что делали в этом самом парке.

Мы проехали по окрестным улицам, пытаясь найти путь обратно к некоторым главным дорогам, в поисках фабричных 

торговых точек. Томми постоянно делал снимки, даже меня. Он поднимал фотоаппарат и снимал мою грудь крупным планом. Мои верхние пуговицы были расстёгнуты, так что у него был хороший вид на моё глубокое декольте.

— Мама, ты великолепна,  — он потянулся и положил руку на моё обнажённое бедро.

— Томми... веди себя прилично, мне нужно вести машину,  — игриво сказала я, прекрасно понимая, что мне нравятся его прикосновения.

Он провёл рукой вверх под моим платьем, слегка касаясь кончиками пальцев моего лобка, на что я отреагировала, схватив его за руку, чтобы он не пошёл дальше.

— Сынок, что ты собрался сделать этой рукой?

— Почему бы тебе не отпустить её... мама... и не узнать... ты знаешь, что хочешь... ты знаешь, что хочешь быть... ШЛЮХОЙ,  — он действительно подчеркнул последнее слово.

Я бросила на него быстрый взгляд. Неужели я действительно была шлюхой? Шлюхой моего сына? Должна ли я позволить ему? Должна ли я позволить сыну трогать мою пиздёнку прямо здесь, в машине? Впереди был поворот, и я отпустила его руку, следя за дорогой. Он тут же скользнул ею дальше вниз между моих ног, касаясь моего клитора. О Боже... моя пизда уже становилась влажной. Я должна была сосредоточиться на вождении, позволяя сыну овладеть мной. Он потёр мой клитор и провёл пальцем вниз к моей капающей дырочке.

— О да... ты такая мокрая... такая горячая...

— Да, и ты не должен делать это со своей мамой, пока я за рулём,  — сказала я, чувствуя, как его пальцы медленно погружаются внутрь меня.

По какой-то причине я немного раздвинула ноги, отведя левую как можно дальше в сторону, наблюдая за машинами рядом, чтобы убедиться, что никто этого не видит.

— О боже, мама, ты чувствуешь этот запах? Ты чувствуешь запах своей пиздёнки?

Я закатила глаза. Господи, да я чувствовала этот запах. Моя мокрая пизда капала от того, что он делал со мной.

— О боже, да... но Томми, пожалуйста, отпусти меня... мне нужно ехать.

Он погрузил пальцы глубже в мою пиздёнку, пока я сползала на край сиденья. Мне было так жарко, я тяжело дышала. Я уже не знала, куда веду машину, стараясь ни во что не врезаться, я просто ехала прямо. Он начал ебать меня ими, медленно, нежно, вгоняя их в меня и вынимая.

— О Боже Томми... О Боже мой... Ооо... Ооо... Ооо...

— Посмотри на себя, мама... посмотри, как ты возбуждена,  — он теребил мой клитор большим пальцем, пока ебал меня остальными.

— Тебе нравится, когда я делаю это с тобой, не так ли... шлюха?

Я посмотрела на него, мои губы пересохли, рот открылся. Он больше не называл меня своей мамой. Что я могла ему сказать. Я позволила ему сделать это со мной... с его мамой... НЕТ... с его ШЛЮХОЙ!

— О Боже, да... выеби меня... выеби меня глубже... А-а-а... О-о-о... да, вот так!

Я была такой возбуждённой, что готова была кончить... на пальцы сына.

— Ты такая мокрая, мама! Из 

тебя капает,  — он резко посмотрел на меня: Ты... ты хочешь попробовать это на вкус?

Я замерла. Нет, не это, я не могу сделать это сейчас. Но моя пиздёнка... мои соки... боже, я так любила это! И мысль о том, что я слизываю сок своей пиздёнки с пальцев сына здесь, в машине, за рулем, сводила меня с ума. Но если бы я сказала сыну "Да", я бы признала, что могу быть с другой женщиной, эта мысль была такой извращённой, такой... другой. Я поняла, что он увидел во мне конфликт, в конце концов, я ничего не сказала.

— Ты ведь хочешь, правда, мама... вот,  — он вынул пальцы из моей мокрой дырочки и поднёс их к моему лицу.

— Давай, лижи их... лижи их, мама... попробуй на вкус свою собственную пизду... сделай это,  — он тоже тяжело дышал, явно возбуждённый этим.

— О боже, Томми, нет... только не мою пиздёнку...

Слишком поздно, он уже прижал свои капающие пальцы к моим губам. Боже, вкус... запах... Я не могла остановиться, я слегка приоткрыла рот и тут же приняла его пальцы внутрь. Я обхватила их губами и покрутила языком, обсасывая... обсасывая с них влажный сок.

— Да, мама, соси их... о да... вот, позволь мне дать тебе ещё немного.

Он вынул свои пальцы и опустил их к моей текущей вульве, снова скользнул ими глубоко внутрь меня, долбя меня ими. Мне нужно было сосредоточиться на вождении, больше не беспокоясь о проезжающих мимо нас машинах или о том, что нас обнаружат. Он снова вынул их и поднес к моему рту, на этот раз я с готовностью открыла рот и приняла пальцы сына внутрь, наслаждаясь вкусом... вкусом собственной пиздёнки.

— Да... хорошая шлюшка... соси этот сок... представь, что ты вылизываешь другую женщину.

— Охххх... О мой Бог... Умммммм... Дааааа!  — стонала я.

Это было так нереально, так безумно, мне это нравилось... мне нравилось пробовать себя... пробовать пиздёнку. Снова он выебал меня пальцами, вынул свои капающие пальцы и дал мне попробовать их на вкус. Теперь я открыто сосала их, тихонько стоная.

— О да... О Боже... Мне это нравится... Мне нравится вкус моей пиздёнки... О Боже, дай мне ещё!

Он так и сделал, моё влагалище непрерывно выделяло всё больше и больше слизи. Я облизывала его пальцы, как безумная шлюха, пытаясь втянуть в рот всё до последней капли. Я была такой разгорячённой, что была готова на всё.

— Тебе бы хотелось, чтобы ты сейчас могла полизать другую женщину, не так ли, мама... давай, скажи мне... скажи мне правду!

— Да... О Боже, ДА, сынок... О Боже, как бы я хотела лизать пиздёнку... раскрытую, мокрую пиздёнку... Ухххммм, да!

Я занесла левую ногу вверх и положила ступню на приборную панель, с трудом сохраняя контроль над автомобилем. Я скользнула рукой вниз между ног и потерла свою раскрытую пизду, погружая пальцы в эту влажную дырку, сношая ими себя сейчас... здесь, на глазах 

у сына. Затем я вынула их и пососала.

Щёлк, щёлк, щёлк.

Я посмотрела на сына и увидела, что он фотографирует то, что я делаю. О боже... как я могу это делать... как я могу быть такой шлюхой. Я пыталась остановиться, но не могла, моя пиздёнка была такой горячей... такой мокрой... такой восхитительной.

Щёлк, щёлк, щёлк.

Я продолжала это почти до самого оргазма.

— Мама, заезжай сюда, заезжай в этот торговый центр,  — он указывал на подъездную дорогу.

Еле плетясь, я преодолела поворот и въехала на стоянку, визжа тормозами. Я припарковала машину и подняла обе ноги на приборную панель, раздвигая себя. Я быстро ввела два пальца в свою истекающую слизью пиздёнку и начала лихорадочно ебать себя, доводя себя до быстро приближающегося оргазма.

— О, блядь... о, да... о, мой Бог... А-а-а-а... А-а-а-а...

— Мама, остановись быстрее, кто-то идёт!

— О, Господи, нет... о, блядь, я сейчас кончу!  — закричала я.

— Мама, ты должна... они увидят тебя!

Я почувствовала его руку на своём колене, я оглянулась и увидела приближающуюся пожилую пару. О нет... не сейчас. Я болезненно сжала ноги и села прямо, как раз вовремя, чтобы не быть замеченной. Я сидела там, разгорячённая и возбуждённая, чувствуя, как платье прилипает ко мне от пота на моём теле, пока пара проходила мимо нас, глядя на нас.

Я поднесла пальцы ко рту и облизала их.