Дом порока. Глава 6

Ньютон на мгновение остановился рядом с мощным черным "Крайслером", слушая, как щелкает и тикает остывающий двигатель, пока он смотрел вокруг. Это был новый день на Перепелином озере, и день был типично прекрасным. Серая дымка того утра рассеялась, и теперь, сразу после полудня, солнце ярко палило, а легкий ветерок с севера шевелил и сметал последний слой облаков. Он слышал, как колышутся верхушки сосен и журчат тихие голоса, напоминавшие ему, где он находится.

Через несколько минут Ньютон с облегчением вздохнул, просунув голову в дверь кухни в задней части роскошного дома Блэквеллов, и увидел Джона, худощавого седовласого повара лет шестидесяти, сосредоточенно работающего над большой электрической плитой в дальнем конце комнаты.

— Привет, Джон! Я очень рад тебя видеть,  — сказал Ньютон, входя в дом.  — Я ищу Брауна и нигде не могу его найти.  — Ньютон почувствовал внезапную вспышку раздражения, когда худощавый пожилой мужчина не ответил ему или даже не заметил его присутствия.

Красивый молодой шофер и одновременно техник по обслуживанию только что вернулся из поездки на бешеной скорости в ближайший город, чтобы купить дюжину пачек дорогого специального курительного табака, которым всегда пользовался мистер Блэквелл. Богатый работодатель сказал ему поздним утром, что табак нужен срочно и что Ньютон должен доставить его лично не позднее двенадцати тридцати.

— Джон?

— Да, парень, что тебе нужно?  — Джон наконец ответил, даже не потрудившись поднять глаза от своего занятия у плиты.

— Я просто хотел спросить... что сегодня на ужин?  — спросил молодой кареглазый муж, на мгновение испугавшись ворчливости Джона. Он знал, что шеф-повар иногда бывает раздражительным, но понимал, что пожилой мужчина может помочь ему найти мистера Блэквелла быстрее, чем он сам. Отец Ньютона всегда говорил, что интерес к работе другого человека всегда согревает его быстрее, чем что-либо другое.

— Не знаю, мальчик, потому что я ещё не решил... Это для собаки,  — резко сказал Джон, все ещё не отрываясь от того, что готовил.  — А что, ты голоден?

— Нет, мне просто интересно, что любят Блэквеллы,  — вежливо улыбнулся Ньютон.

— Думаю, Надали сможет рассказать тебе об этом гораздо лучше, чем я,  — загадочно произнес худощавый повар.

— Что ты имеешь в виду?  — спросил Ньютон, нахмурив брови, пытаясь представить, зачем его невежественной молодой жене знать что-то о шикарных ужинах, которые Джон готовил каждый вечер.  — Надали ни черта не знает о кулинарии — кроме того, чему я сам научил её после нашей свадьбы.

— Ну, парень, похоже, она знает достаточно, чтобы босс был доволен,  — усмехнулся Джон, на его губах играла скрытая улыбка веселья.  — Но, когда ты выглядишь как она, тебе не нужно много знать о чем-либо.

— Что ты имеешь в виду?  — внезапно огрызнулся Ньютон, на его лице появилось сердито-возмущенное выражение, пока он размышлял над зловещим намеком в голосе другого человека.  — Надали — хорошая богобоязненная девушка, и она не подумает...

— Вот как? Что ж, похоже, тебе есть чему поучиться, паренек,  — прервал его повар со ухмылкой знания на исхудавшем лице,  

когда он повернулся, чтобы посмотреть на Ньютона.  — Итак, что ты хочешь? Уже почти двенадцать тридцать, и я должен приготовить ужин для Бака. У меня такое чувство, что через некоторое время он будет чертовски голоден.

— Я ищу мистера Блэквелла,  — ответил молодой человек. Он был ошеломлен необъяснимыми замечаниями, но знал, что сейчас нет времени для дальнейших распросов. Ему было поручено доставить пакеты с табаком прямо сейчас, и он не хотел заставлять богатого человека ждать... особенно после того, что его работодатель рассказал ему вчера утром о сберегательном счете для фермы.

— Я так и думал. Ты найдешь мистера и миссис Блэквелл наверху, в кабинете,  — посоветовал ему Джон саркастически формальным тоном, добавив:  — И, вероятно, ты найдешь там и свою горячую молодую жену. Поднимайся, парень, и посмотри, как богатые люди развлекаются в свободное время...

Слова веретенообразного повара растворились в его же долгом потоке смеха, когда он стоял и смотрел, как дверь из кухни в коридор качается после поспешного ухода Ньютона. Ей-богу, этот деревенщина увидит наверху что-то такое, что для разнообразия прибьет его к земле, подумал Джон, когда его смех утих.

Его никогда не умиляло, когда Блэквеллы устраивали хитроумные сексуальные игры, которые всегда оставляли бедную девушку или новоиспеченную супружескую пару потрясенными на всю жизнь. Но этот мальчик из Оклахомы и его сексуальная рыжеволосая жена выглядели просто на загляденье — даже если они были двумя самыми невежественными детьми, которых он когда-либо встречал. Что ж, рано или поздно они все равно должны были сами узнать, что заставляет мир крутиться, и сейчас, пожалуй, самое подходящее время.

Джон развратно ухмыльнулся, протянув руку к электрическому пульту рядом с плитой, и, найдя нужную кнопку, нажал на нее указательным пальцем, чтобы предупредить своих нанимателей, что мальчик уже поднимается, чтобы доставить табак. Он ещё раз сверился с часами и убедился, что время было выбрано идеально.

Ньютон быстро шел по устланному толстым ковром коридору наверх, все ещё злясь на Джона и в то же время, задаваясь любопытством, что же на самом деле скрывается за вспышкой смеха обычно ворчливого шеф-повара и его замечаниями о Надали. Молодой человек интуитивно чувствовал, что пожилой мужчина пытался намекнуть на что-то ужасное и неправдивое о сделках его жены с Блэквеллами, щедрыми людьми, которые теперь держали ключ к его мечте иметь ферму, чтобы работать там с Надали. Кроме того, что она могла делать наедине с этой парой средних лет — в рабочее время — что можно считать развлечением?

Восемь, девять, десять,  — тихо сосчитал он, убедившись, что полуоткрытая дверь перед ним — это вход в кабинет. Она была открыта, с облегчением увидел он, и с радостью отметив, что слабая дорожка солнечного света пробивается из глубины комнаты в темный коридор. Он подошел с невинной улыбкой на устах и уже собирался опустить поднятый правый кулак, чтобы постучать, как вдруг замер на месте, его молодое лицо побледнело, он моргнул глазами и слегка покачнулся, словно собираясь потерять 

сознание.

— Боже правый, нет, нет!

Разум Ньютона на мгновение полностью отключился от шока, когда он увидел развратное зрелище в комнате. Молодой муж хотел закричать, повернуться и помчаться обратно на кухню, чтобы как-то притвориться, что то, что он увидел внутри, не было правдой, но все его тело было парализовано, и он стоял не двигаясь, как будто его ноги были слишком тяжелыми, чтобы поднять их с пола.

Надали была там! Она сидела на огромном кожаном диване с плотно закрытыми глазами и стиснутыми зубами — и была совершенно голой! Мистер Блэквелл и Браун тоже были там, тоже оба голые с головы до ног, они стояли по обе стороны от прекрасной восемнадцатилетней рыжеволосой девушки и смотрели вниз на то, что она бесстыдно и грешно делала с собой! Её округлые белые ноги были широко раздвинуты, когда она ощупывала пальцами влажные розовые губы своей сжатой вагины, расширяя их.

Она плавно вводила и выводила средний палец между смазанными растрепанными гребешками малых срамных губ, отведя ноги назад, плотно прижав колени к своим полным белым грудям. Мягкие округлые ягодицы рыжеволосой красотки поднимались и опускались в ответ на её требовательный палец, мышцы её лица напряглись, когда она соединила другой палец с первым и, слегка гримасничая, ввела их оба в голодные розовые складочки. Они исчезли с мягким сосущим звуком, а из её приоткрытых губ вырвался тихий стон удовольствия.

Ньютон напрягся в ещё большем шоке от этого непристойного унижения и потряс головой, как бы желая прогнать непристойное зрелище из своего неверующего сознания. Но это была правда, и маленькой сучке, очевидно, это так нравилось, что она была вне себя от безбожной страсти. Моргнув ещё раз, он сфокусировал взгляд на вульгарном зрелище: его собственная жена вгоняла пальцы в себя в неконтролируемом страстном порыве.

Быстро нарастающий ритм вызывал вопли удовольствия из глубины её горла, когда пальцы погружались в тугое розовое отверстие, издавая влажные звуки всасывания, когда она вынимала их, чтобы снова ввести. Её прекрасное молодое лицо раскраснелось, она напрягалась в ожидании оргазма, стонала от разочарования, когда её собственные пальцы проникали все глубже и глубже, но их было недостаточно.

Её голова перекатывалась из стороны в сторону на низком кожаном валике у спинки дивана, длинные рыжие волосы колыхались и струились в её безуспешных попытках довести себя до кульминации. Но она продолжала, её рука била дикое стаккато по раздвинутым, напряженным ягодицам, её хрюкающие звуки, пока она продолжала дрочить себя, становились громче и быстрее с каждым мгновением.

Внезапно из другой части комнаты появился Бак, огромная черно-коричневая немецкая овчарка. Ньютон увидел, как свирепого вида пес набросился на лежащую на диване Надали, злобно рыча и обнюхивая внутренности её беззащитных, развернутых чресел. Её глаза были широко раскрыты от ужаса, а тыльная сторона ладони была плотно прижата ко рту, чтобы не закричать.

Она сделала легкое движение, чтобы опустить ноги и перекатиться на другую сторону дивана, но огромная немецкая овчарка угрожающе зарычала, и 

она застыла в своей беспомощной позе мастурбации, широко раздвинув бедра и подтянув колени к груди. Она не могла пошевелиться, чтобы не вызывать ещё одно угрожающее рычание Бака.

— Бак любит молоденьких, не так ли, Браун?  — Ньютон услышал, как миллионер спросил лысого слугу.

— Да, мистер Блэквелл... Мне они тоже нравятся,  — пробурчал в ответ возбужденный болван.

Ньютон подпрыгнул, когда огромное животное продвинулось на шаг вперед к его беззащитной жене. Его первым побуждением было пролететь через дверной проем в комнату и броситься ей на помощь, но по какой-то странной причине — которую он не мог понять — он не мог пошевелиться.

Почему-то сама беспомощность его красивой молоденькой жены, прислонившейся спиной к кожаному дивану и трясущейся от страха перед рычащей собакой, садистски завораживала его. Он даже не мог отвести взгляд. Развратная мысль о том, как огромная немецкая овчарка изнасилует его голую и беззащитную жену прямо у него на глазах, вызывала в нем дрожь порочного любопытства. И кроме того, эта маленькая шлюха сейчас заслуживала всего, что могло случиться с ней, когда она опустилась до такой греховной чувственности, что бесстыдно играла с собой на глазах у двух голых мужчин!

Его мысли вернулись к сцене, от которой он не отрывал глаз. Чудовищный пес опустил голову к мягким, покрытым волосками чреслам рыжеволосой девушки и начал серьезно принюхиваться. Его щетинистый хвост вилял в знак возбуждения, как будто он наконец-то нашел лучшего партнера для спаривания в своей собачьей жизни. Надали испуганно застонала, когда его холодный нос внезапно соприкоснулся с её крошечным сжатым анусом.

Она напряглась, когда его язык высунулся и влажно лизнул вверх и вниз по щели, в которой он прижался, слегка зарывшись кончиком в упругое коричневое кольцо плоти. На мгновение она попыталась вырваться, но Бак поднял голову и снова зарычал, а затем начал жадно лизать узкую розовую щель над её анусом. Он провел горячим языком по всей её длине, от плотно закрытого анального отверстия вверх по рифленым розовым гребешкам её пизды, пока не коснулся крошечного бутона клитора на вершине лобкового бугра.

Его большой язык прошелся, как нож по мягкому маслу, по шелковистой мягкости её припухлых губ, покрытых волосами. Он неустанно мелькал между широко раздвинутых ног рыжеволосой девушки, иногда останавливаясь, чтобы проделать свой путь глубоко внутрь нее. Она автоматически подпрыгнула, извиваясь под горячим влажным натиском мясистого копья, лижущего и терзающего её пизду.

Святой Иисус, эта похотливая сучка-изменница стонала так, словно ей это нравилось! Сначала Ньютон подумал, что уши его обманывают, но постепенно он понял, что прежние испуганные звуки сменились тихим лепетом наслаждения, наслаждения, которое она даже не осмеливалась озвучить, когда он занимался любовью с той, кого считал своей милой, чистой молодой женой... хотя это всегда было ради того, чтобы она забеременела его сыном. Но все же Ньютон не мог оторвать глаз от запретного зрелища.

Он вздрагивал и задыхался, наблюдая за тем, как она все больше и больше меняется. Она полностью 

погрузилась в свое наслаждение, все её сладострастное тело извивалось, когда толстый язык лизал её между ног. Затем он увидел, как она подняла руки, подержала их на мгновение в воздухе, словно в нерешительности, а затем опустила их к голове зверя.

Она ухватилась за уши пса и с глубоким животным звуком, издаваемым ею самой, задрала свои гладкие белые ноги ещё выше и втянула его острый нос вперед в свою хорошо смазанную пизду. Его длинный розовый язык заскользил по влажному проходу, как атакующая ящерица, не щадя её обнаженных секретных частей. Хныканье и дикие бессвязные стоны срывались с её губ, умоляя и призывая действовать тупое животное, которое так свободно пускало слюну между её извивающихся белых ягодиц.

Возбужденный пес работал, как дикое существо, которым он и был, движимый необузданной похотью. Ошеломленный муж смотрел, как дрожит молочно-белая плоть его жены, когда обезумевшее животное пило из её дразнящей открытой щели. Эта извращенная стимуляция сводила её с ума, и она подалась вперед, чтобы змееподобная толщина длинного языка доставила ей ещё больше удовольствия. Она охотно прижимала свои обнаженные белые ягодицы к морде животного, и, казалось, тонула в странности непристойного неестественного акта.

Вдруг слюнявый пес поднял голову от влажного отверстия её пизды, и Ньютон услышал разочарованный возглас своей страстной похотливой жены. Боже мой, она действительно умоляла о большем, об ужасном, унизительном возбуждении, как будто последние остатки её естественного сопротивления греху исчезли под языком немецкой овчарки.

Она была порабощена огромным животным, навалившимся на нее, её трепещущее тело распростерлось под ним, когда он приподнялся и положил передние лапы на диван рядом с её плечами. Ньютон думал, что потеряет сознание от шока, когда увидел, как его обезумевшая от похоти молодая жена протянула вперед одну руку, чтобы коснуться "ножен", в которых был заключен пенис собаки.

Его сердце бешено забилось, когда он увидел, как она взялась за волосатые ножны и начала доить их, сначала нежно, а затем все более настойчиво. Казалось, она вздрогнула от страха, когда Бак начал отвечать, его естественное желание вспыхнуло и подтолкнуло его мышцы к ещё большей жизни.

Она трудилась неуклонно, осторожно, задыхаясь, прижимаясь спиной к подушкам дивана, сильно сжимая влажные набухшие губы своей пизды в бесполезной попытке погасить огонь, пока не стало слишком поздно. Короткий контакт с кожей, казалось, только ещё больше разжег неуправляемый огонь в её чреслах.

Ньютон заметил, как в глазах его жаждущей секса жены появилось причудливое выражение почти мазохистского удовольствия, когда блестящий красный член выскользнул из собачьих ножен, танцуя и непристойно дергаясь в её руке, а Бак начал совершать толчки и выплескивать крошечные струйки прозрачной предспермы на подушку между её раздвинутых ног.

Массивная черно-коричневая голова собаки снова опустилась, и толстый язык просунулся в открытую щель между бледно-белыми бедрами Надали. Язык немецкой овчарки ещё долго ласкал её, пока она задыхалась, пытаясь отдышаться, а затем молодой муж увидел, как его собственная жена застонала от желания, подавшись вперед округлыми 

ягодицами в попытке захватить неуклонно удлиняющийся красный ствол пульсирующими губами своей голодной пизды.

То, чего хотел Бак, было очевидно — и прекрасная рыжеволосая девушка тоже хотела этого же, её белые шарообразные ягодички были приподняты и раздвинуты обеими руками. Горячий язык существа заставил её покорно сдаться, подавив её сопротивление и гордость своей беспощадной и непреклонной атакой на её чувствительную женскую щель в течение, казалось, целой вечности.

Блестящий алый пенис полностью выскользнул из своей меховой оболочки, с конусообразного кончика, танцующего в горячей влажной щели молодой девушки, равномерно капала влага, а пес дрожал от предвкушения погружения толстого ствола в её тело. Ньютон видел, как его дева-жена продолжает двигаться навстречу длинному пульсирующему собачьему члену, словно сама животное, и мысль о том, что его собственная жена, Надали, хочет, чтобы её трахало грубое животное, послала ещё один электрический холодок нежелательных ощущений в его мужские чресла.

Его собственное сердце начало колотиться, как "там-там", когда он немного наклонился вперед со своего места у дверного проема, чтобы посмотреть, как острый кончик члена Бака проникает между раздвинутых ног его жены, пытаясь войти в нее, промахиваясь снова и снова, и даже пару раз ткнувшись в её хлюпающий анус.

Светлокожий брюнет увидел, как его жена, год назад ещё невеста, вздрогнула и напряглась, дернулась, пытаясь испуганно уклониться, изгибаясь и подпрыгивая, от внезапного тычка, но пес, впервые почувствовав успех, тут же вернулся к атаке. Он начал вслепую вводить тонкое острие в мягкую, усеянную волосами щель, чтобы потереться об эрегированный клитор. Ньютон видел, что горячий алый цвет пениса собаки дико контрастировал с розовым цветом разгоряченной страстью киски девушки, раздвигая губы шире, когда между ними проникал твердый ствол пса.

Ньютон затаил дыхание, глядя, как огромный пес бьется о его стонущую жену, пытаясь насадить её на блестящую головку его все более удлиняющегося, капающего пениса. Не контролируя себя, Бак зарычал от разочарования, когда Надали в последнем отчаянии потянулась вниз и схватила скользкий член, чтобы направить его острие во влажную розовую щель, с каждым толчком Бака раздвигая её все шире и шире. Поглаживаемый член выскользнул из её пальцев и по ошибке найдя крошечное отверстие её ануса, жестоко вошел в него.

— Ооооо, нееееет!  — закричала она от боли неожиданного вторжения и дернулась в сторону, пытаясь избежать непристойного проникновения. Но Бака это не обескуражило, и он вернулся к атаке на беспомощную девушку со всей дикой похотью, бездумно, зверски набрасываясь на её твердый, пульсирующий клитор, а затем проскальзывая ещё ниже, чтобы вонзиться между губами её раскаленной до бела киски. Надали намеренно и бесстыдно снова схватила твердый член собаки одной рукой, а пальцами другой раздвинула покрытые шерсткой губы своей вагины, держа рот открытым буквой "О" в изумлении, когда гигантская немецкая овчарка дернулась вперед и внезапно глубоко погрузила свой огромный пенис между её ног.

— Ооооо! Аааа! Дааа,  — услышал Ньютон её благодарный стон, когда Бак погрузился в её трепещущий живот, в живот 

его жены. Толстый член входил, входил, входил, глубоко в розовую, сжимающую пизду девушки, заполняя её своей алой длиной.

Глаза Ньютона расширились от удивления и неверия, когда он смотрел, как он с поспешностью влажно скользит вперед, пока не вошел в нее до упора, его основание выпирало из волосатой оболочки, а набухшие от спермы яйца, наконец, влажно стукнулись о вздернутые щечки её ягодиц. С губ Надали сорвался ещё один стон облегчения, её изысканное лицо исказилось в развратной улыбке экстаза, и она начала ритмично двигаться вверх навстречу толчкам задыхающегося пса.

Даже когда передние лапы зверя легли на её плечи, зажав верхнюю часть тела, она продолжила извиваться всем телом и двигать своей кремовой аппетитной попкой в соблазнительных вращениях, полностью отдаваясь восхитительной животной ебле, которую она получала в кабинете мистера Блэквелла на роскошном кожаном диване.

Её остекленевшие зеленые глаза были широко раскрыты в восторженном желании, а голова слегка повернута в сторону, чтобы Ньютон мог видеть весь эффект, который производил на нее дикий трах. Её большие, упругие груди танцевали и подпрыгивали в мелких трепетных движениях, когда Бак вбивался в её жаждущую пизду, а она извивалась в такт проникающим выпадам, которые он делал в нее блестящей плотью своей раскаленным толстым членом.

Потрясенный молодой муж слегка перевел взгляд и на мгновение был поражен ещё больше при виде пары возбужденных мужчин, стоящих по обе стороны от Надали на диване. Пенис мистера Блэквелла был эрегирован, и он массировал его так же развратно, как лысый слуга ласкал свой огромный длинный член... Они мастурбировали! Они смотрели, как собака ебёт Надали, и были так возбуждены этим зрелищем, что даже играли сами с собой!

Мерзкая сука, проклятая шлюха, ей это нравится!  — повторял Ньютон про себя снова и снова. Его собственная милая маленькая жена на самом деле наслаждалась развратным чувственным грехом, который она совершала там, перед двумя обнаженными мужчинами, которые были так возбуждены противоестественным актом, совершаемым на их глазах, что полностью потеряли контроль над собой!

Он не мог в это поверить... это было поистине невозможно... и все же его дыхание сбивалось, а его собственное сердце билось яростно и так сильно, что его сознание было нарушено, и он не осознавал, что его член слегка подергивается, когда он начинает твердеть в его брюках.

Жжение в его напряженных чреслах нарастало с безумной силой с каждым мгновением, когда он наблюдал, как его невинную молодую жену насиловали до такой степени, что только присутствие дьявола в её душе могло объяснить её греховную страстную реакцию. В тесном тепле прихожей шатен начал потеть, и струйки мужского пота начали стекать по его спине и с плоского живота вниз в лобковые волосы.

Его медленный дразнящий след заставил его перевести дыхание и бессознательно прикусить губу, чтобы сдержать стон возбуждения. Его нервы были расшатаны, а мысли вихрем проносились в голове, пока он боролся со странными толчками желания в своем мужественном юношеском теле.

Он знал, что должен 

отвести глаза от вида того, как его жену так неестественно насилуют, должен повернуться и убежать от вида того, как Надали ебут — действительно ебут!  — собакой. Но сама эта развратная мысль послала ещё один холодок приятных ощущений по его напряженным мальчишеским чреслам, и теперь он чувствовал, как из конца его непроизвольно твердеющего члена сочится предсперма.

— Еби меня, еби мою пиииздууу!!!  — Надали умоляла навалившегося пса, её податливое белое тело непристойно выгибалось вверх, заглатывая надвигающуюся скользкую плоть члена Бака. Его волосатые бока блестели в солнечном свете кабинета, когда он с силой входил в зияющую пустоту между бедер девушки, охваченной экстазом. Теперь она была совершенно вне себя и выкрикивала шокирующие призывы немецкой овчарке, трахать её до потери сознания, шипела на него сквозь стиснутые зубы, умоляя его выебать её в её голодную пизду так сильно и быстро, как он только мог.

— Мне кажется, ты что-то уронил,  — мягким, веселым голосом сказала Долорес, стоя совершенно голая рядом с Ньютоном, протягивая руку с пачкой специального табака, который он выпустил из рук во время возбуждения.

— А... что?  — рассеянно пробормотал Ньютон, затем, резко повернулся всем своим возбужденным телом на звук её знойного голоса.  — Ч-что вы здесь делаете...? Почему... почему вы... голая?

Она откинула гриву светлых волос, скрывая лицо от его взгляда, и на её губах заиграла забавная улыбка при виде озадаченного выражения лица молодого человека. Она знала, что должна быть осторожной, чтобы не вызвать у него ещё больших подозрений, чем те, которые у него уже возникли, что она должна использовать хитрую тактику, чтобы он не узнал, как его обманом заставили стать свидетелем устроенного в кабинете представления.

Сладострастная взрослая женщина дождалась подходящего момента и встала за его спиной в коридоре, наблюдая, как молодой муж смотрит на то, как его красавицу жену трахает до потери сознания огромная немецкая овчарка Брауна. Когда минуту назад Долорес решила, что зрелище подействовало на чувства кареглазого мужа, она закончила раздеваться и принялась за дело.

— Я дремала, Ньютон,  — уверенно объяснила она,  — в главной спальне... и услышала шум, доносящийся отсюда.

— Но... вы голая,  — напомнил он, отводя глаза в знак скромности.

— Конечно, я голая... Я всегда раздеваюсь, чтобы вздремнуть после обеда,  — неулыбчиво объяснила Долорес, и её объяснение прозвучало ещё более логично и невинно.  — Я не ожидала найти тебя здесь, в нашем коридоре... наблюдающим за тем, что делает твоя жена.

Потрясающая стройная блондинка сделала шаг вперед и положила руку на плечо расстроенного мужа в знак сочувствия и соболезнования, когда увидела, как он наморщил лоб в смятении и ревнивом гневе. Боже, как он красив, подумала она, её голубые глаза были прикованы к его загорелым бровям и гладкому чисто выбритому лицу.

— Ну, этого я тоже не ожидал,  — поклялся он, быстро взмахнув свободной рукой в знак полной искренности, его щеки покраснели, а глаза расширились в знак ошеломленного удивления.

— Не так громко, дорогой, иначе ты дашь им понять, что 

мы здесь,  — предупредила Долорес.

— Ну и что, если они нас увидят!  — возмущенно пробурчал Ньютон, отступая назад.

— А что, если они увидят вот это?  — многозначительно сказала она, кивнув головой в сторону расползающегося пятна влаги на выпирающей ткани, где под брюками торчал его эрегированный член. Это было все, что она могла сделать, чтобы не выдать себя хихиканьем. Она пыталась сдержать себя, подавить порыв, изо всех сил стараясь сохранить равновесие между чувством удовольствия и растущим желанием. Через мгновение она вновь обрела самообладание и опустила глаза, чтобы он не заметил намека на ухмылку на её лице.

Очевидно, Ньютон не смог ответить на её вопрос и молча отвернулся, чтобы посмотреть на болезненно-возбуждающее зрелище охваченного похотью, отдающегося тела своей жены, которая стонала и билась под массивным телом обезумевшего от секса пса.

Долорес почувствовала, как её собственные чувства поддаются развратным желаниям, проникающим в её слишком долго отвергаемое сегодня тело, и придвинулась ближе к теплу возбужденного мужского достоинства Ньютона, её налитая правая грудь настойчиво прижалась к твердым мышцам его груди.

Она не осмеливалась пока раскрывать свои истинные намерения, чтобы не быть слишком агрессивной, и довольствовалась тем, что как можно незаметнее обхватила его подтянутую талию, а её рука свободно болталась на его бедре, когда она нежно прижималась к нему. Она чувствовала, какие усилия он прилагает, чтобы оставаться отстраненным, и на мгновение ощутила искреннее сочувствие к его замешательству, возможно, вызванному её собственными побуждениями, вызванными похотью.

"Я шлюха, порочная и сумасшедшая!" — ругала себя Надали, хотя и наслаждалась при этом, каждым толчком члена Бака в её живот, который словно выталкивал её нежные внутренние органы все выше и выше, что она не была уверена, что они не вырвутся на свободу и не выльются из её раскрытых губ. Огромная темношерстяная немецкая овчарка трахалась в её молодую жаждущую пизду так яростно, что сама её душа вырывалась на свободу — он выталкивал её из её хищно расцветающего тела все больше и больше с каждым карающим ударом. "О черт, еби мою пизду, еби меня, заеби меня, ты, большой ублюдок...! Засунь свой твердый хуй в мою пизду, до самых сисек!" — кричала про себя миловидная молодая жена, со всей силы упираясь своими гладкими атласными ягодицами в волосатый пах пса.

Она умоляла рычащего зверя заполнить её, изнасиловать, использовать её как сучку в течке... Она умоляла, чтобы её подчинили, осквернили, чтобы примитивная собака извергла в нее свою горячую сперму, чтобы её гладкий плоский живот наполнился его животным семенем, и чтобы её разорвало от стыда, который, как она знала, заслужила. Она была сумасшедшей, диким демоном похоти, которого не волновало ничего, кроме твердого алого длинного хуя, входящего и выходящего из её растянутой влажной пизды!

Сочная 18-летняя девушка в этот момент была совершенно сумасшедшей, и возбуждена до затаения дыхания, своим унижением от того, что её трахал этот пыхтящий зверь перед крошечной аудиторией, её разум смутно осознавал, что непристойные изгибы и движения 

её округлых ягодиц заставляли двух мужчин, стоящих над ней, жаждать её больше, чем когда-либо.

Длинный, снующий язык огромного пса скользил то в одну, то в другую сторону его открытого рта, пока он без устали вгонял свой стремительный член между широко раздвинутых ног Надали, без жалости набрасываясь на нее и сильно прижимая её к испачканной потом коже дивана, пока она не ударилась головой о стену позади нее.

Ревность и гордый гнев Ньютона по поводу постыдного проявления животной похоти его прекрасной жены сменялись медленно, мгновение за мгновением, без его осознания, пока его сексуальное возбуждение не достигло такого накала, что его необрезанный член достиг своей полной пульсирующей твердости и напрягся, упираясь в пропитанную спермой ткань рабочих брюк. Он не понимал, что Долорес стоит позади него, её сладострастное обнаженное тело плотно прижимается к его потной спине, а пальцы её правой руки делают маленькие дразнящие круги в его щетинистых лобковых волосах...

Он не заметил, когда её мягкая белая рука осторожно пробралась под его рубашку от бедра, её пальцы нежно и осторожно поработали под прошитым подолом, а затем вокруг, чтобы нежно провести по его пупку. Высокий молодой человек лишь на мгновение напрягся от смелого прикосновения кончиков пальцев взрослой женщины, легко пробежавших по упругой плоти его нижней части живота.

Ньютон полностью сосредоточился на непристойном, извращенном соитии на диване, с таким интересом, будто для него в этот момент не существовало ничего другого в мире. Он не осознавал, что почти невыносимая боль в его яичках была отчасти вызвана страстными пальцами блондинки, беспокойно исследующими его пах.

Надеясь создать впечатление, что она просто меняет положение, Долорес подняла низ его рубашки достаточно высоко на спине, чтобы она могла прижать свои эрегированные соски, похожие на бутоны, к его влажной обнаженной коже. Она прижалась к нему поближе и начала слегка водить своим налитым кровью тазом о его спину, надавливая вперед все требовательнее, когда опустила руку в промежность его брюк, чтобы провести острыми ногтями по горячей пульсирующей плоти на головке его члена.

Он машинально застонал и упёр назад свои бедра, плотно прижимаясь к её животу, чтобы затем дернуться вперед в поисках манящей ласки её руки. Стройная блондинка почувствовала его внезапную потребность и победоносно обхватила пальцами его длинный толстый член, сжимая и отпуская его пульсирующий обхват, пока он не застонал от удовольствия.

Долорес почувствовала, как его рука потянулась назад, чтобы погладить мягкость внутренней поверхности её бедра своей мозолистой ладонью, а его пальцы, словно маленькие мышки, на цыпочках, пробрались выше, чтобы поискать во влажной щели её вагины вход в её страждущий живот. Она раздвинула ноги пошире, чтобы дать ему туда доступ, и слегка наклонилась вперед, чтобы обхватить его блуждающие пальцы сжимающимися губами своей прожорливой пизды, пытаясь поймать его между влажными вибрирующими складками и втянуть внутрь себя.

— Да, вот так... но глубже, дорогой, глубже,  — инструктировала его возбужденная женщина, чувствуя, как его средний палец сгибается и 

проникает в нее, кончиком упираясь в мягкие стенки её влажной киски. Белокурая жена миллионера громко задышала и подалась вперед навстречу ему, все её тело забилось в конвульсиях, отвечая роскошной чувственностью, что вызвало глубокий стон открытого одобрения с её влажных раздвинутых губ.

Она жадно сжимала вокруг пальца стенки своего сочащегося влагалища, слегка оттягивая его назад, пока не сделала короткий толчок вперед, чтобы вогнать его почти на два дюйма дальше второй костяшки. Тогда она ещё крепче сжала свою восприимчивую пизду, сжимая и разжимая хорошо натренированные мышцы, а вся нижняя часть её туловища начала быстро дергаться и извиваться в дикой попытке заставить возбуждающий палец ещё глубже вонзиться в её требовательное, окаймленное волосами отверстие. Она чувствовала, как соки вытекают из нее и покрывают его ладонь липкой пленкой влаги.

Долорес изменила баланс сил с помощью своей неукротимой силы и веса своей полностью созревшей похоти, и у её высокого, симпатичного сотрудника не было иного выбора, кроме как ответить на её вызов каждой каплей мужской энергии, находящейся в его распоряжении. Она хотела всего, каждого атома его силы, и меньшего ей было бы недостаточно.

Внезапно из кабинета раздался высокий стон, звук настолько настойчивый и настоятельный, что даже Долорес на мгновение прервала свои страстные поиски сексуального удовлетворения... Корчащаяся блондинка и её молодой жеребец-брюнет резко остановились, стоя в центре дверного проема и наблюдая, как голова Надали яростно металась из стороны в сторону, её длинные медно-рыжие волосы разметались по кожаной спинке дивана.

Она была в первых муках оргазма и неистово билась ягодицами о чудовищную собаку, как тигрица-подросток, пришедшая в ярость. Язык гигантской немецкой овчарки вывалился у пса изо рта, когда он наклонился вперед, вторгшись полностью в её залитую страстью пизду, слюна капала с красного копья на пот на её вздымающихся грудях, стекая вместе с ним по дрожащему склону диафрагмы и собираясь вокруг пупка.

Внезапно Надали закричала и прижалась к животу Бака, когда он подался вперед и его член начал извергать свою горячую липкую сперму сильными толчками глубоко в её растерзанную пизду. Задние конечности красивой молодой жены начали безумно двигаться и подбрасываться, сигнализируя о собственном оргазмическом потрясении в глубине её трепещущего белого живота.

Густая белая жидкость сочилась из тесного влагалища, где оно сжимало и всасывало извергающийся член, смачивая её зад и щель между молочно-белыми ногами, Она громко застонала и подалась вперед, чтобы в последний раз вогнать член собаки глубоко в свой живот. Ещё несколько секунд извергающийся красный твердый член был полностью погруженным, пока Бак скулил и содрогался, его нижняя часть тела беспомощно покачивалась вперед, когда остатки его животной спермы брызнули в нежное лоно сочной красавицы.

Насытившийся пес вынул свой сдувающийся член с влажным чмокающим звуком, который заполнил кабинет с кожаной мебелью и оставил её восхитительную диковыебанную пизду обнаженной для внезапного прилива прохладного воздуха, который освежил ее. Надали, казалось, почти потеряла сознание на мгновение, когда тонкие дорожки липкой белой жидкости 

стекали по шелковистым кремовым внутренностям её развратно раздвинутых бедер и образовывали желеобразную лужицу на подушке под ней.

Бак нависал над ней ещё некоторое время, виляя хвостом в знак одобрения. Наконец, огромный зверь снова опустился на пол на четвереньки, оставив её изрезанную, пропитанную спермой вагину на всеобщее обозрение. Ньютон наблюдал за немецкой овчаркой, когда в последнем акте непристойного разврата пес опустил свою морду между её широко расставленных ног и стал слизывать вязкую животную сперму, все ещё сочащуюся из её избитой, трепещущей киски. Он жадно глотал её, пока она, в конце концов, не кончилась, и тогда он повернулся, словно от только что законченной трапезы, и затрусил через кабинет.

— Ну, сынок, я вижу, ты принес мой табак. Спасибо, что подождал,  — неожиданно произнес Джордж громким голосом, и его губы скривила легкая ухмылка веселья.

— Да, я... принес,  — подтвердил Ньютон, его мужественное лицо дрожало от возбужденного желания и неуверенности.  — Сейчас немного за двенадцать тридцать... но вы... вы были...

— Не важно, сынок, не важно. Ты добрался сюда, и это главное,  — успокаивал его миллионер, слегка покачивая своим большим телом. Ньютону было трудно сказать, действительно ли Джордж Блэквелл не понимает истинного смысла того, что только что произошло, или этот проницательный человек хитрит и притворяется невинным.

Как бы то ни было, красивый кареглазый муж почувствовал слабый болезненный приступ отчаяния от потери абсолютного доверия к богатому человеку. Казалось, что мир молодого человека в считанные минуты превратился в руины от гнева, возбуждения и разочарования.