Вырыть две могилы

Пятница, 18:10

"Никогда еще пробки в час пик не выглядели хуже",  — думаю я про себя, ползя по шоссе I-20, направляясь на запад из метроплекса Даллас — Форт-Уэрт. "После полутора недель в дороге все выглядит очень плохо".

Должен признаться, что еще десять минут назад я не был уверен в том, что мое прибытие домой будет намного лучше. Сразу после ссоры, я уехал в эту поездку, в гневе хлопнув дверью гаража. Мои последующие звонки домой в течение последней недели или около того не разгоняли нависшие над головой темные тучи, и я делал их больше из чувства долга, чем из желания поговорить со Сьюзи. Однако время отсутствия дало нашему браку время передохнуть, а нам обоим — время поразмышлять. Я понял, что в нашем браке я был такой же проблемой, как и Сьюзи.

Как и многие пары, мы ссорились из-за секса. Я обвинял ее в том, что она оставила "нас" в обмен на свою цветущую карьеру помощника окружного прокурора. «Кто бы говорил! » — парировала она, утверждая, что я был больше заинтересован в получении партнерства в своей фирме, чем в отношениях с ней. Кроме того, она обвинила меня в том, что я не обращаю на нее внимания, за исключением, конечно, тех случаев, когда мне хотелось "потрахаться". Я ответил, что не могу уделять внимание человеку, которого никогда нет дома. За время нашего шестилетнего брака было несколько случаев, когда я сомневался в своем уме, женившись на другом адвокате.

К сожалению, я точно помню, что сделал первый выпад в ту среду утром. Я вскользь упомянул, что было бы неплохо, если бы она вернулась домой в приличное время накануне моего отъезда в командировку. У Сьюзи такой же взрывной темперамент, как и у меня, и после моего первого замечания наша дискуссия быстро переросла в спор. Спор закончился, когда я захлопнул дверь, направляясь к машине. В ходе нашей эскалации словесных ударов я сказал ей, что у нас может быть лучшая сексуальная жизнь, если она будет делать что-то большее, чем просто лежать. Разъяренная, она добавила последнее слово, сказав мне, что была бы намного активнее, если бы была с кем-то, кто умеет трахаться.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы мой гнев улегся, прежде чем я смог начать размышлять о себе, Сьюзи и нашем браке. Я понял, что Сьюзи так же чувствительна к моим замечаниям о ее карьере, как и я к ее замечаниям о моей. Правда в том, что у нас есть веские причины быть чувствительными. Мы оба тратим слишком много времени и усилий на наши отдельные карьеры и слишком мало времени на наши отношения. Мы чувствительны, потому что правда причиняет боль. Колючие комментарии и поздние ночи, которые мы проводим порознь, только способствуют разрушению всех остальных аспектов наших отношений.

Но какой бы мрачной, ни была прошедшая неделя, один мой звонок по мобильному телефону на багажной карусели заставил солнце вспыхнуть, а землю снова начать 

вращаться. Сладкая знойная нотка в голосе Сьюзи была музыкой для моих ушей, музыкой, которую я не слышал уже больше года. Ее обещание "чего-то особенного" чуть не вызвало бегство на долгосрочную парковку вместо терпеливого ожидания автобуса. Теперь я могу только смеяться над собой, пробираясь через пробки от бампера до бампера. Мне приходится заставлять себя дышать медленно, пока я пытаюсь дойти до того места, где, как я надеюсь, меня с энтузиазмом поприветствуют дома.

Когда я, наконец, подъезжаю к нашему дому, я смотрю на дюжину роз, купленных мной во время поездки из аэропорта. Я сокрушаюсь при мысли о том, что ничего не подарил ей на нашу шестую годовщину, которая состоится завтра вечером. Хуже того, я чувствую себя подлецом из-за того, что даже не захотел ничего ей подарить до того волшебного звонка на мобильный. К счастью, завтра суббота, и у меня будет достаточно времени, чтобы купить ей что-нибудь.

Со вздохом облегчения я поворачиваю за последний угол и проезжаю последний квартал. Мы жили здесь с тех пор, как поженились, поскольку дом достался мне в наследство от дяди. Иногда я виню дом в наших проблемах в браке. Это старинный жилой район, и наш дом находится в конце тупика, где есть только один ближайший сосед.

Я въезжаю на подъездную дорожку и нажимаю кнопку на двери гаража. Неудивительно, что она не срабатывает. Кажется, что в нашем доме всегда что-то не совсем "так", и отчасти поэтому я виню во всем дом. Но я не хочу, чтобы это стало даже незначительной проблемой. Я паркуюсь на своей "стороне" подъездной дорожки и быстро бегу к багажнику, чтобы взять свой чемодан.

"Джейк",  — слышу я из нашего дома. Я поднимаю глаза и вижу прекрасное эротическое видение. Сьюзи стоит в дверях, практически обхватив дверную раму, как какая-нибудь экзотическая танцовщица, одетая, должно быть, в самый лучший пеньюар, который я когда-либо видел.

"Почему бы тебе не оставить багаж на потом?" — воркует она.

Не отрывая от нее глаз, я бросаю портфель в багажник и закрываю крышку багажника. В полном ступоре я иду к входной двери. Я не мог оторвать от нее глаз и как-то умудрился дойти до двери, не споткнувшись и не убив себя.

В последний момент она поворачивается ко мне лицом и обхватывает меня руками, откидывая голову назад для поцелуя. Лишь на мгновение в моем мозгу проносится мысль, что она практически голая и стоит на крыльце нашего дома. Затем моя голова опускается, и наши губы соприкасаются.

Сначала наш поцелуй нежный и изучающий. Когда наши губы ласкаются, они расходятся, и наши языки начинают танцевать вместе. Я чувствую привкус горькой сигареты — доказательство того, что я не убедил ее бросить курить. Затем у меня мелькнула мысль о том, что мое дыхание не самое лучшее после пива в самолете. Любое мое беспокойство исчезает, когда она заводит руку мне за голову и сжимает наши губы. Она сильно всасывает мой язык,  

и я отвечаю ей тем же, наш поцелуй быстро превратился в нечто, предназначенное для спальни.

Я запускаю правую руку ей за спину и, не разрывая поцелуя, наклоняюсь и подхватываю ее на руки. Я переношу свою почти голую жену через порог и зацепляю ногой дверь, захлопывая ее. Она обнимает мое лицо обеими руками, целуя меня небрежно и используя свой язык, чтобы трахать мой рот, как я мог бы использовать свой язык в ее киске.

Каким-то образом мы, наконец, добрались до нашей спальни, не споткнувшись, и я медленно позволил ей сползти по моему телу на пол. Я чувствую каждый дюйм ее тела, прижимающегося к моему телу, и я уверен, что она чувствует, как часть меня толкается обратно к ней. Я потянулся, чтобы снять галстук, когда ее руки остановили меня.

"Позволь мне сделать это",  — снова воркует она. "Я хочу, чтобы ты просто расслабился на минутку, так как у меня все распланировано на следующий час или около того".

Я улыбаюсь и пытаюсь расслабиться, как она просила. Она берет меня за руку и отводит на несколько шагов в сторону, где стоит мое тяжелое дубовое офисное кресло. Я поднимаю вопросительную бровь, и она улыбается.

"Ты очень скоро поймешь",  — дразнит она. "А теперь дай мне закончить",  — скорее приказывает, чем просит она.

Я киваю, когда она начинает ослаблять мой галстук и небрежно бросает его на пол. Она поднимает мою левую руку, чтобы расстегнуть пуговицу манжеты, а я опускаю другую руку к ее бедру. Она раздвигает ноги, и я принимаю приглашение и скольжу пальцами по внутренней стороне ее бедра, пока не касаюсь ее лобка. Она смотрит прямо мне в глаза, бесстыдно надвигаясь на мою руку. Потрясенный, я ввожу палец в свою жену, и она начинает трахать себя на моем пальце. Я дома всего пять минут, а Сьюзи уже несколько раз шокировала меня своим распутством. Никогда еще я не видел ее такой дикой и раскованной.

Закончив с левой манжетой, она потянулась вниз, чтобы расстегнуть пуговицу на моем правом рукаве, теперь медленно поглаживая себя вытянутыми пальцами моей левой руки. Не отрывая взгляда от моих глаз, ее руки пробираются к моей шее, где быстро расстегивают все оставшиеся пуговицы моей рубашки.

Ее руки начинают расстегивать мой ремень, и я понимаю, что так возбужден, что боюсь кончить раньше, чем она разденет меня. Ремень расстегивается, и мои брюки быстро оказываются на коленях. Медленное роскошное раздевание, начавшееся с моей рубашки, испарилось, поскольку ее потребности раздеть меня сравнялись с моими.

Она на мгновение отстраняется от моей руки и стягивает с меня рубашку и футболку. Она наклоняется вперед, берет мой правый сосок между зубами и кусает его. Боль и наслаждение пронзают меня, и мои колени почти подгибаются. Улыбаясь, она поднимает на меня глаза и начинает вылизывать мой живот, опускаясь при этом на колени.

"О Боже",  — стону я про себя, когда она заканчивает стоять на коленях и начинает лизать 

внешнюю сторону моих боксеров. Я закрываю глаза от возбуждения и предвкушения. "Может ли это быть?" — говорю я сам себя. Ее руки побуждают меня поднять одну из моих ног, и я чувствую, а затем слышу, как мою туфлю швыряют по полу. Я чувствую, как с меня стягивают штанину, а затем ее рука тянет мою ногу обратно на пол.

Я стону, когда ее губы находят мой обтянутый боксерами член и начинают сосать его через ткань. "Ох, боже ",  — простонал я, наслаждаясь редким ощущением ее рта на моём члене. Затем ее руки уговаривают меня поднять другую ногу, и я едва могу дышать, а тем более держать равновесие, когда с меня снимают еще одну туфлю. Я чувствую, как мои брюки сползают вниз, а затем легкую прохладу комнаты на моей голени. Я опускаю левую ногу, ее руки обхватывают мою талию, и она начинает водить моими бедрами вперед-назад. Еще больший шок отражается в тех маленьких частях моего мозга, которые еще функционируют. Сьюзи не только накинулась на меня, но и подтолкнула трахнуть ее в рот, а мои боксеры служат презервативом. С чавканьем я чувствую, как ее губы покидают мой член, и мне, наконец, удается взглянуть в ее мерцающие глаза.

"Тебе понравилось?" Она смеется, мой твердый член сильно обтягивает мои боксеры прямо перед ее лицом.

"Ты ещё спрашиваешь?" — уклончиво отвечаю я. Это наша словесная игра в вопросы, в которую мы постоянно играем друг с другом.

Она медленно поднимается и тянется, чтобы поцеловать меня в губы.

"Доверяешь мне?" — спрашивает она.

"Почему бы и нет?"

Она улыбается моему вопросу и слегка подталкивает меня назад в офисное кресло.

"Что ты собираешься делать?" — спрашиваю я с ухмылкой, усаживаясь обратно в кресло.

"Ш-ш-ш",  — успокаивает она меня.

Она встает на колени перед моим креслом, а затем наклоняется над моими коленями и берет в рот головку моего члена, обтянутую боксерами. Она смотрит на меня снизу вверх, игриво покусывая, и мой член вздымается в ответ. Она кладет мою левую руку на массивный дубовый подлокотник кресла. Кресло тяжелое и широкое, и я недолго удивляюсь, как она сама занесла его в комнату. Волшебным образом появляется ремень на липучке, и после нескольких оборотов моя левая рука оказывается прикрепленной к креслу.

"Что ты делаешь?" — спрашиваю я снова, на этот раз более чем просто с любопытством.

"Ш-ш-ш",  — повторяет она с обезоруживающей улыбкой.

Я смеюсь над ее играми, когда она повторяет трюк с липучкой с моей правой рукой, а затем с обеими лодыжками и ножками стула. "Что бы она ни задумала, это испытает все мое терпение".

Затем она вытаскивает ремень из моих брюк, проводит им по моему животу и пристегивает его к спинке стула. "Удобно?" — спрашивает она, поднимаясь на ноги.

Я вздыхаю от вожделения и желания, впервые, с момента возвращения домой, по-настоящему разглядывая ее при свете. Прозрачный пеньюар мало что скрывает. Если пеньюар включал в себя комплект трусиков, она решила их не надевать.

"Это совсем новый?" — спрашиваю я,  

не узнавая его.

"Да, тебе нравится?"

"Это выглядит... выглядит... невероятно",  — честно отвечаю я. "Где ты его купила?"

"Я рада, что он тебе так понравился. Это подарок Тима на нашу годовщину".

"Тима?" — спрашиваю я озадаченно.

"Да, ты помнишь меня?" — слышу я сзади себя.

Я резко поворачиваю голову, мгновенно узнавая звук его голоса.

"Какого хрена?" — восклицаю я. Я начинаю вставать и тут же вспоминаю, что не могу пошевелиться. "Сьюзи, быстро вытащи меня из этого",  — приказываю я.

Тим Шмидт обходит вокруг моего кресла и встаёт позади Сьюзи, его рука обхватывает ее спереди и притягивает к себе. В моих глазах сверкает гнев, который усиливается ещё больше, когда я понимаю, что на нем мой халат.

"Сьюзи!" — восклицаю я.

"Мне кажется, тебе очень удобно там, где ты есть, Джейк",  — мурлычет Сьюзи.

Я удивленно поднимаю на нее глаза и впервые замечаю, что мерцание в ее глазах исчезло и сменилось стальным блеском.

"Сьюзи, какого черта?"

"Джейк, ты все это время развлекался, а теперь я собираюсь повеселиться. Только вместо того, чтобы делать это за твоей спиной, я собираюсь повеселиться прямо перед тобой".

"Сьюзи?" — воскликнул я, пораженный и возмущенный.

"Джейк",  — укоряет она. "Неужели ты действительно думал, что это сойдет тебе с рук?"

"О чем ты, блядь, говоришь? И отвали от этого засранца",  — кричу я, наблюдая, как рука Шмидта опускается между ног моей жены.

"О, Джейк",  — мурлычет она, раздвигая ноги. "Ты действительно собираешься заявлять о своей невиновности до самого конца?"

Я в шоке смотрю, как палец Шмидта исчезает в киске моей жены. Сьюзи закрывает глаза, когда бедра начинают раскачиваться взад и вперед, трахая его палец, как она трахала мой всего несколько минут назад.

"Сьюзи, я понятия не имею, о чем ты говоришь!" — умоляюще воскликнул я. "Что я сделал? Пожалуйста, прекрати это. Пожалуйста! Что это за кошмар!"

«Джейк, хватит уже. Я видела фотографии тебя и Хайди. Я видела показания Хайди под присягой, где она признается, что ты заставил её вступить в роман с тобой».

"Хайди?" — спрашиваю я ошеломленно.

"Да, Хайди! Твоя бедная секретарша? Не могу поверить, что ты так ею воспользовался. У нас были споры, но я, по крайней мере, уважала тебя как человека. Предать меня так, как ты предал,  — это уже достаточно ужасно. Но сделать жертвой эту бедную женщину..."

"Я, честное слово, понятия не имею, о чем ты говоришь!" — кричу я. "Сьюзи, пожалуйста, давай поговорим об этом. Развяжи меня, и давай поговорим. Не делай этого. Не делай этого с ним!" — выплевываю я.

"Я не намерена больше слушать твою гребаную ложь",  — прошипела она мне в ответ. "Помоги мне",  — говорит Сьюзи Шмидту, кивая в мою сторону.

Я вздыхаю с облегчением, когда она отстраняется от этого придурка Шмидта. Они вдвоем подходят к креслу. Я недолго размышляю о том, что буду делать, когда освобожусь. "Выбить дерьмо из Шмидта первым или вторым? Он должен быть как-то в этом замешан. Надеюсь только на Бога, что между ним и Сьюзи еще ничего не произошло".

"Эй! Что вы делаете?" — восклицаю я, когда они вдвоем подходят 

к каждой стороне стула и начинают опрокидывать его назад. Я чувствую, как мой вес смещает равновесие стула на задние ножки.

"Оххх",  — кричит Сьюзи, и вдруг кресло оказывается в свободном падении, и спинка падает на пол, моя голова бьется о жесткий каркас спинки кресла.

"Ой, прости!" — смеется Сьюзи, к которой вскоре присоединяется Шмидт.

"Какого черта!" — ядовито выплюнул я. Я чувствовал, как кровь приливает к моему лицу.

"Заткнись, блядь, Джейк",  — с отвращением говорит Сьюзи.

Она двигается ко мне и облокачивается на мою грудь, опускаясь так, что оказывается сидящей на мне и лицом ко мне.

"Пришло время немного отплатить Джейк, немного отомстить. А также время для небольшого удовольствия, по крайней мере, для меня. И кто знает, может быть, в конце концов, тебе это тоже понравится?" Она смеется. Она машет в сторону Шмидта, который затем перемещается так, чтобы стоять возле моей головы лицом к Сьюзи.

Сьюзи в последний раз смотрит на меня с ликующим презрением, а затем на Шмидта. Улыбаясь, она ослабляет узел на моем халате и распахивает его, показывая, что Шмидт обнажен под ним.

"Боже, Сьюзи, пожалуйста, не делай этого",  — умоляю я.

"Заткнись, Джейк. Ты обманывал меня годами, и теперь ты заплатишь".

"Сьюзи, я не изменял. Я не знаю, что ты видела, или что тебе сказали, но ты должна мне поверить!"

"Джейк, я видела фотографии, где ты трахаешь Хайди!". Она оглядывается на Шмидта и берет его член в руку. Она гладит его несколько раз, а я с мучением наблюдаю, как он быстро становится твердым. "Хммм, какой красивый член, правда, Джейк? Намного красивее, чем твой".

Я поднимаю взгляд на Шмидта, его лицо искажается в улыбке, когда он смотрит вниз. Если бы взглядом можно было убить, я бы сжёг его в пепел на месте. И еще больше меня бесит, что член моего злейшего врага не только гладит моя жена, но что он действительно толще и длиннее моего собственного.

"Я действительно не могу больше ждать",  — стонет Сьюзи.

"Сьюзи, это все какая-то ужасная ошибка. Пожалуйста, не делай этого. Что бы я ни натворил, не усугубляй это, делая ещё хуже!".

Она смотрит на меня в последний раз, качая головой. Затем она наклоняется вперед, и я с ужасом наблюдаю, как головка его члена исчезает между ее губами. Она хватает его за бедра и начинает водить им взад-вперед, вводя и выводя изо рта, точно так же, как она делала это раньше со мной.

"О Боже, нет",  — стону я в ужасе.

Это похоже на ужасную трагедию, от которой невозможно отвести взгляд. Такое ощущение, что в животе у меня раскаленный нож, но я не могу перестать смотреть, как она сосет его член. Она продолжает водить им еще несколько минут, а затем перемещает свои руки так, что обхватывает его яйца. Шмидт заводит правую руку за голову моей жены и начинает трахать рот Сьюзи.

"Шмидт, ты покойник",  — угрожаю я.

Член Шмидта выскакивает изо рта Сьюзи, и она смеется, глядя на меня сверху вниз.  

"Не стоит так угрожать людям в присутствии помощника прокурора!". Она обхватывает его член еще несколько раз, а затем облизывает кончик. "О, я хотела сказать тебе. Я видела твой короткий взгляд, когда я впервые поцеловала тебя у входной двери. Ты на мгновение задумался, не так ли? Ты почувствовал какой-то странный вкус? Теперь ты знаешь, какая сперма на вкус, Джейк? Понимаешь, мы теперь оба знаем, какова на вкус сперма Тима?".

Мой желудок мгновенно забурлил, и меня начало рвать.

Сьюзи смеется и встает с моей груди. Они смотрят, как меня рвет на мгновение. "Не принимай это на свой счет, Тим, мне очень понравилось, и я планирую еще много чего!"

"Ты сука",  — наконец говорю я.

"Ты и половины не знаешь, Джейк. Ты думаешь, эта ночь для тебя закончилась? Я была в аду последние 24 часа, думая о том, что ты мне изменяешь. Ты можешь планировать быть в аду по крайней мере половину этого времени".

"Пора бы тебе, наконец, трахнуть меня этим большим членом",  — сердито говорит она Шмидту.

Сьюзи разворачивается и снова ложится мне на грудь, но на этот раз, стоя на коленях и ухватившись за переднюю часть моего кресла. Ее киска оказалась прямо над моим лицом, и к своему ужасу я понял, что мне придется смотреть, как ее трахают всего в нескольких дюймах от меня.

Я не мог отвести взгляд, когда Шмидт встал на колени позади моей головы, его член был направлен прямо в киску моей жены. Сьюзи поворачивает голову и смотрит на меня. "Я хочу, чтобы ты посмотрел, как я принимаю другой член в свою киску, Джейк, первый член, кроме твоего, с тех пор как мы поженились. Если бы только ты мог быть таким же верным. Вот что ты сделал, Джейк. Теперь это моя месть". С этими словами она тянется назад, хватает член Шмидта и вводит его в себя. Я слышу ее стон, когда его член полностью исчезает в ней. Я не могу больше смотреть, и вынужден повернуть голову. Я чувствую, как немею, когда колени Шмидта прижимаются к моей макушке. Я чувствую, как кресло раскачивается, и стараюсь не думать о том, что это значит, но звук стонов Сьюзи проникает в мою душу.

Мои запястья и лодыжки натерты от попыток освободить их. Я слышу тяжелое дыхание Шмидта, когда он трахает мою жену, шлепки его бедер о ее задницу, мяукающие звуки, которые Сьюзи издает перед тем, как кончить. И тут до моих ушей доносится самый ужасный звук из всех: протяжный стон Сьюзи. Я чувствую каждую дрожь ее тела. Ее дыхание превращается в хриплые выдохи. И когда я думаю, что хуже уже быть не может, Шмидт громко стонет и врезается в мою жену, крепко прижимая ее к себе. Я могу только лежать на спине с мучительной болью, прямо под ними, когда его член извергает свою сперму глубоко в пизду Сьюзи.

В этот момент я оцепенел.  

Я отдаленно слышу, как Сьюзи пытается разозлить меня, говоря что-то о том, что её наконец-то оттрахали настоящим членом. Лишь небольшая часть меня все еще думает, отчаянно пытаясь найти выход из этого ада.

Я чувствую, как рука Сьюзи скользит под ее киской. Я поворачиваю голову и смотрю вверх, чтобы увидеть, как она пальцами раскрывает свою киску, когда Шмидт вынимает из нее член. "Может быть, сейчас",  — думаю я про себя. "Если она ослабит, хотя бы один из ремней..."

"У меня есть еще один сюрприз для тебя, Джейк". Сьюзи дразнит, глядя на меня между своих ног. Я поднимаю взгляд; неужели она не видит невиновность в моих глазах?

Она застает меня врасплох, когда внезапно скользит назад и опускается, прижимая свою киску прямо к моему рту. Я чувствую, как ее ноги сжимают мою голову.

"Сделай меня чистой",  — приказывает она.

Я кричу, плотно сжав губы.

"Вылижи все, и я пожалею тебя до конца ночи".

Я снова кричу и пытаюсь мотать головой вперед-назад, мой гнев начинает взрываться.

"Черт возьми, Джейк! Прими свое гребаное лекарство!"

Мне удается повернуть голову в сторону и сделать судорожный вдох. "Отвали!" — кричу я в ответ, ярость кипит во мне.

Внезапная боль пронзает мое тело, когда я чувствую, что мои яйца зажаты в руке Сьюзи.

"Вылижи мою киску начисто, Джейк, и я отпущу твои яйца!".

"Отъебитесь вы оба!" — кричу я в агонии.

Боль усиливается втрое, когда она сжимает еще крепче.

"ЧЕРТ!" — кричу я.

"Вылижи меня, и мы перенесем тебя и кресло за пределы спальни на всю оставшуюся ночь".

«Иди на хуй! »

Я чувствую ее поворот. Боль невероятная, а потом она прекращается. На короткое время боль просто исчезает. Затем я вижу только черноту.

•  •  •

Воскресенье 17:16.

"Только между нами, мистер Викерс, я не верю и четверти того, что они говорят",  — признается сестра Бишоп.

"Понимаю, мэм",  — отвечаю я с улыбкой, когда она выводит меня в коридор. "Вы уверены, что я не могу просто уйти отсюда, мэм? Мне, конечно, неловко заставлять вас идти на все эти неприятности, когда я примерно в два раза больше вас".

"Не беспокойтесь об этом, мистер Викерс, я всю жизнь занималась парнями вашего роста и, полагаю, еще долго буду ими заниматься".

"Я не сомневаюсь в этом, мэм",  — искренне киваю я. "И я буду признателен, если вы будете называть меня Джейком".

"Вы кажетесь слишком хорошим человеком, чтобы быть пойманным на том, что они говорят",  — продолжает она. Я улыбаюсь, понимая, что она просто переводит разговор в другое русло, чтобы откопать еще какие-нибудь сочные кусочки.

Я действительно не возражаю. Даже те из нас, кто не работает в больницах, знают, насколько печально известно их сарафанное радио. Из того, что мне рассказал врач, я уверен, что несколько дней только обо мне и говорили в палате. Я больше ничего не говорю и улыбаюсь, зная, что старшая медсестра вот-вот взорвется. Все эти выходные она была мне как родная мать, заботясь обо мне, пока я выздоравливал.

Я на мгновение задумался, вспоминая свой вчерашний утренний разговор с врачом,  

который принял меня в пятницу вечером. Некоторые детали ускользают от меня, так как я все еще был сильно ослаблен после анестезии. Моя память сфокусировалась на нескольких важных моментах:

"Ваше левое яичко полностью восстановится, оно только немного опухло и должно прийти в норму через день или два. С правым яичком другая история. Разрыв артерии лишил его прямого кровоснабжения. Хорошо, что вы быстро добрались сюда после травмы, иначе вы бы точно его потеряли. Даже сейчас я даю только пятьдесят на пятьдесят шансов на частичное восстановление функции".

"Что вы имеете в виду под частичным?"

"Если кровоток в яичке продолжит улучшаться, оно, вероятно, возобновит примерно половину производства спермы и гормонов. Меня больше всего беспокоит то, что если кровоток не улучшится, то железа атрофируется. В этом случае я бы настоятельно рекомендовал удалить ее".

Я сглатываю. "Но вы думаете, что ситуация улучшится?"

"Я считаю, что шансы есть. Я люблю быть оптимистом со своими пациентами, но я не хочу вселять в вас ложную надежду. Я бы не советовал делать что-либо напряженное в течение следующих нескольких недель и особенно воздерживаться от секса. Вам нужно отдохнуть и успокоиться, пока у меня не будет возможности разрешить вам более активную деятельность".

Я киваю.

"Как вы получили травму, мистер Викерс?" — спрашивает он.

Я поднимаю взгляд на его лицо, пытаясь понять, действительно ли это медицинский вопрос или охота за сплетнями. Я решаю, что это первое, но не вижу причин полностью раскрывать случившееся. "Я не уверен на сто процентов, док. Кажется, я потерял сознание и мало что помню".

"Что вы помните?" Он нажимает.

Задумавшись на мгновение, я отвечаю: "Думаю, я оказался в необычной сексуальной позиции с моей женой, и что-то пошло совсем не так".

Он делает несколько заметок в своей карте, поднимает взгляд и удерживает мое зрение, его ручка занесена над картой. "Не хотите ли вы рассказать мне, что произошло на самом деле?".

С лучшим адвокатским лицом я отвечаю: "Именно это, я думаю, и произошло".

Он продолжает смотреть на меня еще несколько мгновений, а затем делает еще несколько записей в своей карте. Я пользуюсь случаем, чтобы перевести разговор в другое русло.

"Как я здесь оказался, док?".

"Вы не знаете?" — удивленно отвечает он.

Я качаю головой. "Первое, что я помню, это как проснулся здесь сегодня утром",  — говорю я честно.

"Из того, что было записано в вашей карте, и из того, что мне сообщили сотрудники скорой помощи, я полагаю, что ваша жена высадила вас у входа в скорую помощь в коматозном состоянии".

"Серьёзно?" — спрашиваю я.

"Да. Мужчина и женщина внесли вас в отделение скорой помощи. На вас были только боксеры и халат. Они пробыли там достаточно долго, чтобы сказать, что вы получили травму паха. Они ушли, а женщина вернулась через несколько минут со спортивной сумкой, в которой была одежда. Она бросила сумку рядом с вами, а затем швырнула сверху ваш бумажник, сказав, что где-то внутри бумажника находится страховая карта. Затем она исчезла за дверью. Персонал 

отделения неотложной помощи сразу же начал оказывать вам помощь".

"Почему вы думаете, что это была моя жена?"

"Только потому, что один из санитаров выбежал на улицу, чтобы поймать женщину и задать ей больше вопросов о вашем состоянии. Он подслушал спор между женщиной и мужчиной, с которым она была, и мужчина назвал вас ее мужем".

Я вздыхаю и ложусь обратно в свою кровать. "Были ли какие-нибудь звонки для меня?"

"Вам придется узнать у медсестер". Он смотрит на меня с минуту, его дрожащая ручка все еще находится над моей картой.

"Вас привезли с тем, что оказалось спермой по всей стороне вашего лица". Он добавляет это совершенно серьезно, его ручка все еще стоит на месте и ждет.

Я смотрю на него вопросительно. "Я же уже говорил, что это была очень странная ситуация".

Он некоторое время смотрит в ответ, приподняв одну бровь. "Значит, так",  — наконец говорит он. "Думаю, на сегодня этого достаточно. Вы понимаете, что у вас будет сильный отек, особенно с правой стороны? Я ожидаю, что отек продержится еще как минимум неделю, и это если кровоснабжение улучшится, как я надеюсь. Отек такого типа и продолжительности является нормальным для такого типа травмы, которую вы получили. Мы назначили вам легкие обезболивающие препараты, но боюсь, что когда действие анестетика полностью пройдет, вам будет очень некомфортно. Хуже того, мочеиспускание будет причинять вам еще больший дискомфорт. Очень важно, чтобы вы принимали как можно меньшую дозу обезболивающего. Я дал вам довольно сильную дозу кодеина, но я хочу перевести вас на простой аспирин. Аспирин не будет столь эффективен для снятия боли, но он поможет разжижить вашу кровь и, следовательно, улучшить кровоснабжение. Но не стесняйтесь сообщить мне, если боль станет невыносимой. Пока что вам поможет то, что вы не будете двигаться. " Он кладет руку мне на плечо. Я внимательно смотрю на него. "Дайте мне знать, если это больше, чем вы можете вынести",  — повторяет он с ударением.

Пока медсестра Бишоп везет меня ко входу, я думаю: "И он не шутил". Мои мысли возвращаются к другим событиям, произошедшим накануне:

Они поставили капельницу, и я дошел до такого состояния, что мне просто необходимо было сходить в туалет, иначе я мог описаться. Забавно, но до этого момента я боялся смотреть на свой член и яйца. Они сказали мне, что все будет хорошо. По крайней мере, с левой стороной, а на правую они возлагали большие надежды. На данный момент мне этого было достаточно. Но предупреждение врача о мочеиспускании заставило меня волноваться, и я старалась задержать его как можно дольше. Наконец я не смог больше ждать и начал пытаться встать с кровати. Вспышка боли быстро подсказала мне, что мне понадобится помощь. Я нажал на кнопку вызова, и медсестра Бишоп была на месте. Я сказал ей, что мне нужно помочиться, и мне нужна помощь. Она рассмеялась и сказала, что мне не нужна помощь и что я 

могу идти и мочиться. Я вопросительно поднял обе брови, и она откинула простыню. Из моего больничного халата выглядывала трубка, ведущая к мешку, прикрепленному к боковой стенке кровати. Я улыбнулся, и кивнула в знак понимания. Мне было немного неловко, когда она стояла рядом, поэтому я потянулся вниз, натянул простыню и расслабил мочевой пузырь.

Я снова чуть не потерял сознание. Никогда я не чувствовал такой боли. Ну, может быть, в пятницу вечером, но это казалось таким, же ужасным. Единственной пощадой было то, что как только начался поток, боль начала стихать. Я закрыл глаза от боли и облегчения мочевого пузыря. Внезапная прохлада коснулась моего лба, и я открыл глаза, чтобы увидеть Бишоп, прикладывающую отжатую влажную салфетку. Она сказала мне, что в следующий раз все будет, не так страшно, и, слава Богу, она была права.

"Это ужасно мило с вашей стороны, что вы так говорите, мэм",  — признаю я. "Вы были благословением все эти выходные, и я не могу выразить вам свою благодарность".

"Вам нужна была небольшая помощь, но не слишком большая. Я не верю, что от дальнейшей опеки есть польза".

"Я тоже так считаю, мэм",  — говорю я ей, пока она ведёт меня в главную приемную. Я осторожно встаю с кресла, подписываю несколько бланков и поворачиваюсь, чтобы поблагодарить её в последний раз.

"Нет, молодой человек",  — твердо говорит она, похлопывая по креслу на колесиках. "Вы не хуже меня знаете, что вас нужно катить до самой двери. Вы хотите, чтобы меня уволили?"

Я смеюсь. "Нет, мэм, я просто пытался встать".

Она смеется и придерживает кресло для меня, когда я сажусь обратно, еще более осторожно, чем вставал. Она толкает меня последние несколько ярдов, и вдруг прямо перед нами появляется мужчина в костюме, заставляя, медсестру Бишоп резко остановиться.

"Джейкоб Викерс?" — спрашивает он.

Я не узнаю его, но он кажется мне знакомым. "Кто спрашивает?" — отвечаю я.

"Вы Джейкоб Викерс?" — повторяет он.

"Может быть" — уклончиво отвечаю я.

Он смеется. "Мы оба знаем, что вы Викерс",  — говорит он и бросает мне на колени пакет с конвертом. "Вас обслужили",  — добавляет он и быстро поворачивается и исчезает. Я вздрагиваю больше от ожидания боли, чем от реальности.

"Ну и нервы..." — слышу я позади себя голос моей медсестры.

Я смотрю на пакет, слишком хорошо знакомый с подобными посылками. Мои руки начинают дрожать, когда я беру пакет. Я на мгновение останавливаюсь, хватаюсь за стул и пытаюсь сделать это во второй раз. На этот раз мои руки немного окрепли, и я открываю печать на пакете. Тонкость упаковки немного успокаивает, и я вытаскиваю из пакета конверт с бумагами.

"Что бы это ни было, Джейк",  — говорит медсестра Бишоп позади меня, впервые используя мое имя. "Надеюсь, все не так плохо, как кажется".

"Это ТRО",  — вздохнул я с облегчением. "Это не очень хорошая новость, но не такая плохая, как я ожидал",  — думаю я про себя.

"Что такое ТRО Джейк?" — спрашивает Бишоп.

"Временный запретительный приказ",  — спокойно отвечаю я. "Мне запрещено находиться 

в радиусе 300 ярдов от моего дома или от здания офиса моей жены".

" О, черт возьми ",  — говорит она. "Но ведь могло быть и хуже, не так ли?".

"Да, возможно, мэм".

"Это значит, что ваша жена за вами не заедет?"

"Я ее не ждал. Я вообще не мог до нее дозвониться в эти выходные".

"Мне жаль слышать это, Джейк, так кто за тобой заедет?" — спрашивает она, выкатывая меня за дверь.

Она складывает кресло, и я повторяю свою осторожную попытку встать. "Я больше никому не звонил, мэм".

"Джейк, ты не можешь идти домой один",  — говорит она, останавливаясь, когда осознает последствия своих слов.

Я смеюсь, чтобы успокоить ее. "Это точно, мэм. Со мной все будет в порядке, не волнуйтесь. Кто-то сказал мне, что я не нуждаюсь в опеке. Я возьму такси до центра города и сниму номер в отеле, пока не разберусь кое с чем".

Она улыбается, и в уголке ее глаза появляется слеза. Я вытираю ее и еще раз благодарю за заботу. Надев помятый костюм, который я носил в пятницу вечером и который был, засунут в спортивную сумку, я осторожно ступаю на тротуар и вызываю такси.

•  •  •

Воскресенье 18:18.

"Что значит "отклонен"?" — недоверчиво спрашиваю я.

"Извините, сэр, но эта карта не принимается".

Я уставился на служащего отеля. Кричать на него бесполезно. Успокоившись, я забираю свою карту Аmеriсаn Ехрrеss и даю ему VISА. "Попробуйте вот эту",  — подбадриваю я.

Он мрачно улыбается и принимает карточку. Я заглядываю в бумажник. После оплаты 25 долларов за такси от больницы до центра города, а также чаевых, у меня осталось едва 50 долларов наличными.

"Извините, сэр, но эта карта тоже отклонена".

Я не удивлен; на самом деле я ожидал такого результата, даже когда давал ему вторую карту. Я благодарю его за старания и отхожу от стола. Я чувствую, как глаза клерков смотрят мне в спину, когда я ухожу. Я чувствую себя нечистым, как будто у меня финансовая проказа. Я иду к углу отеля Соurtуаrd bу Маrriоtt.

"К счастью, у меня много минут на мобильном телефоне",  — думаю я со смехом. Я набираю номер службы поддержки клиентов, указанный на обратной стороне моей карты Аmеriсаn Ехрrеss. Пройдя через полдюжины вариантов в системе автоответчика, я, наконец, соединяюсь с реальным человеком. Представитель службы поддержки подтверждает мои опасения. Наша совместная карта была аннулирована вчера. Я поинтересовался, что нужно сделать, чтобы открыть новый счет только на мое имя. Одна из особенностей Аmеriсаn Ехрrеss, которая мне нравится,  — безупречное обслуживание. Используя свой домашний адрес, через несколько минут у меня появился совершенно новый счет, но воспользоваться им я смогу только завтра. По счастливой случайности главный офис Аmеriсаn Ехрrеss в Далласе расположен на нескольких этажах того же здания, где я работаю. Я прошу ускорить доставку карты в их офис в Далласе, где я смогу забрать ее завтра.

Одна загадка решена, но проблема все еще остается. У меня нет жилья на вечер. Увидев через дорогу банкомат в 

банке, я думаю: "Иногда наличные деньги ничем не заменить".

Хотя это происходит немного медленнее, чем обычно, я наконец прокладываю себе путь через улицу к банкомату, пройдя полквартала до светофора и обратно. Я вставляю свою карточку наполовину, ожидая, что он ее съест. К моему приятному удивлению, он принимает мой РIN-код, и я уже почти нажимаю на кнопку, чтобы снять деньги, но ноющее чувство подсказывает мне, что сначала нужно проверить баланс. Со вздохом я смотрю на общую сумму нашего банковского счета — чуть больше трех долларов.

Две загадки решены, и теперь существуют две проблемы. У меня нет наличных денег, и у меня все еще нет жилья на вечер.

Я дрожу от холодного зимнего ветра, проникающего под мой пиджак. Мне больно это делать, но бывают моменты, когда приходится полагаться на свою семью. Я достаю из кармана мобильный телефон и набираю номер родителей.

"Привет, мама",  — говорю я, когда слышу ее голос. Наступает короткое молчание, а затем я слышу, как кладут трубку. На заднем плане я слышу, как мама кричит моему отцу, что "твой сын на линии".

"Джейк",  — наконец слышу я хрипловатый голос. Я вздыхаю с небольшим облегчением, хрипловатый голос моего отца, по крайней мере, звучит так же.

"Привет, папа",  — отвечаю я.

"Полагаю, тебе там очень плохо, парень. Что, черт возьми, на тебя нашло?"

"Я так понимаю, тебе звонила Сьюзи?" — спрашиваю я.

"Вчера утром. Мы не могли в это поверить. Я до сих пор не могу поверить, но она говорит, что поймала тебя с поличным".

"Папа, не верь. Я знаю меньше тебя, что происходит. Но я могу сказать тебе одно: я не спал с Хайди".

"Это твоя секретарша?"

"Да, она мой административный помощник".

"Какая разница. Сьюзи говорит, что у нее есть заявление от этой секретарши и фотографии в придачу. Я не понимаю, как ты собираешься обойти эти факты, Джейк. Иногда лучше принять лекарство и покончить с этим".

"Я согласен с тобой, папа. Но я не собираюсь признаваться в том, чего не делал".

"Ты хочешь сказать, что эти фотографии — ложь? Эта секретарша хочет тебя подставить?"

"Папа, я действительно не знаю, но я не могу поверить, ни на минуту, что Хайди может стоять за всем этим. Я бы хотел знать больше, но я не знаю. Я знаю только то, что я не спал со своей секретаршей".

Наступает долгое молчание. Я почти слышу, как мой отец обдумывает это.

"Джейк, ты изменял Сьюзи?" — спрашивает он меня прямо.

"Бог мне свидетель, папа, я никогда даже не думал об этом. Конечно, я видел несколько симпатичных молодых штучек и, возможно, немного флиртовал, но ничего даже отдаленно серьезного".

Наступает еще одно долгое молчание. Наконец он говорит: "Джейк, я помню, когда тебе было около 14 лет, я поймал тебя на большой лжи. Тогда я надрал тебе задницу, и я не слишком стар, чтобы приехать туда и надрать тебе задницу снова. Я не думаю, что ты лжешь, но помоги тебе Бог, если я ошибаюсь, парень".

"Папа",  — вздохнул 

я с облегчением. "Я не могу выразить, как много для меня значит то, что я только что услышал".

"Ты все еще в хреновой ситуации, парень".

"Да, но зато я знаю, что у меня есть, хотя бы один человек в моем углу. Я так понимаю, мама не очень рада всему этому?"

"Не беспокойся о своей матери. Она сразу же встала на сторону Сьюзи. Должен признаться, я тоже, когда она рассказала нам, что у нее есть на тебя. Я знаю, что ты большой любитель корпоративных разговоров, но тебе придется покрутиться, чтобы выпутаться из этого. Нет, я поговорю с твоей матерью. Но когда уладишь там кое-какие дела, не забудь позвонить нам".

«Спасибо, папа. Я ненавижу это делать, но мне нужна помощь»,  — медленно возвращаюсь я в «Марриотт».

"Я понял. Она сказала нам, что собирается опустошить счета, потому что думала, что ты выкачаешь из них все. Сколько тебе нужно?"

"Она думала, что я опустошу счета, да? И вместо этого она решила сделать это первой? Она сказала тебе, что аннулировала все наши кредитные карты?". Я покачал головой, удивляясь, куда, черт возьми, подевалась моя жена, и какой инопланетянин занял ее место. "Ну, сначала мне нужно где-то переночевать. У меня не будет кредита до завтра, поэтому я хотел бы вернуться в отель, чтобы ты поговорил с ними и заплатил за номер".

"Это не такая уж большая проблема. Я могу с этим справиться".

"Это не все папа".

"Я понял, что так просто не отделаюсь".

"Понадобится немного денег, чтобы выяснить, что, черт возьми, происходит. Я думаю, десять тысяч долларов хватит. Можешь перевести их мне?"

"Десять тысяч гребаных баксов! Что, черт возьми, ты собираешься делать? Нанять этих гребаных Техасских Рейнджеров?"

Я слышу голос, кричащий на заднем плане, и вздрагиваю из-за отца.

"Посмотри, что ты наделал. Теперь твоя мама у меня на заднице".

"Она переживет это, папа. Ты можешь перевести деньги?"

"Конечно, могу, но тебе действительно так много нужно?"

"Я не знаю, сколько мне понадобится. Но этого должно быть достаточно".

"Я должен был спросить".

"Папа, я очень ценю это".

"Подожди, пока не получишь мой счет. И еще кое-что, парень".

"Что папа?"

"Сходи к Баду. Завтра. Первым делом".

"Хммм, это может быть хорошим советом".

"Ты ожидал другого?" — спрашивает мой отец.

Я смеюсь. Первый действительно хороший смех за последние несколько дней.

•  •  •

Воскресенье 21:29.

Когда я начинаю раздеваться, чтобы принять душ, звонит мой сотовый.

Взяв трубку, я взглянул на номер, наполовину ожидая, что это мой отец сообщает мне, как продвигается перевод денег. Появление номера Сьюзи заставляет мое сердце учащенно забиться. Ладно, оно пропустило несколько ударов, и по нескольким причинам.

"Сьюзи, я... я немного удивлен, что ты позвонила".

"Джейк, это не дружеский звонок, и я не собираюсь сейчас вступать с тобой в дискуссию. Просто встретимся завтра в моем офисе в 9:30".

"Как именно я это сделаю? Что, если я не смогу прийти в это время?"

"Будешь, если захочешь поговорить".

"Сьюзи, я сделаю все, чтобы встретиться с тобой в 9:30, но ты знаешь лучше меня, что я не могу 

встретиться с тобой в твоем... Блядь!" Я останавливаюсь, когда слышу гудки на линии. "Да кем она, блядь, себя возомнила!"

В ярости я ввожу буквы "ТRО, ты сука!" и нажимаю большим пальцем на кнопку, чтобы отправить ей сообщение. Я закрываю глаза и медленно считаю в обратном направлении от десяти. Когда я дохожу до нуля, я удаляю последние два слова и просто пишу ей первые три буквы. Проходит пятнадцать минут, прежде чем мой мобильный телефон снова звонит.

"Забыла про ТRО?" — спрашиваю я ее.

"Да, но это ничего не меняет. Мы все равно можем встретиться в моем офисе. С моим графиком я не думаю, что у меня есть время встретиться где-нибудь ещё".

"Я не буду встречаться в твоём офисе",  — отвечаю я просто, стараясь, чтобы в моем голосе не было никаких эмоций.

"Почему нет? Это рядом с твоим офисом и практически самое удобное место для встречи".

"Тебе обязательно знать почему? Я не подвергаю себя опасности, вот почему. Я не собираюсь нарушать ТRО".

"ТRО будет проблемой, только если я ее создам. Поскольку я приглашаю тебя, я не вижу в чем проблема".

"Я чертовски уверен, что проблемы будут. Ты сотрудник прокуратуры. У тебя есть судебный приказ против меня, который включает ваш офис. Здание полицейского управления находится прямо по соседству. Ты только что устроила мне засаду самым отвратительным образом 48 часов назад. Какую гарантию ты можешь мне дать, что я не попаду в еще одну ловушку, как в пятницу?".

Она тяжело вздыхает в трубку. "Ты должен знать меня лучше, чем это".

"Я думал, что да, но я только что провел два гребаных дня в больнице. Если ты хочешь встретиться завтра, то найди нейтральное место". Я закрываю телефон и физически трясусь от гнева и боли. "Как она может так поступать со мной? Разве она не знает, что я чувствую к ней? Как она могла подумать, что я когда-нибудь изменю ей? Какие улики она могла увидеть, чтобы так себя вести, даже не поговорив со мной?".

•  •  •

Воскресенье 22:31.

Не боясь холода, я выхожу на балкон своего гостиничного номера с водой в бутылках из мини-холодильника. Немного придя в себя после душа, у меня наконец-то появилось время заняться тем, что у меня получается лучше всего, а именно — подумать.

"На какой планете приземлился мой самолет два дня назад?" — задаюсь я вопросом. И когда я вспоминаю последние пятьдесят часов, есть несколько очевидных вещей, и одна из них заключается в том, что я понятия не имею, что происходит.

Дилемма продолжилась вчера рано утром, когда двое полицейских в форме появились вскоре после моего разговора с доктором. После нескольких вопросов с их стороны я был на мгновение готов выложить все начистоту и назвать имена, когда моя консервативная натура закричала мне, чтобы я держал рот на замке. Если Сьюзи решительна почти до импульсивности, то я, безусловно, аналитик и созерцатель. Быстрые действия Сьюзи хорошо помогают ей в шатких ситуациях в зале суда, и 

поскольку она обычно попадает в точку, она может воспользоваться моментом и добиться правды. Это почти противоположность моему характеру, поскольку я всегда расставляю все точки над "i". Сьюзи бросается сломя голову через поле боя, чтобы сразиться с врагом. Я предпочитаю ходить на цыпочках и подкрадываться к ним сзади.

«Нет»,  — думаю я про себя. «Говорить с полицией было определенно не лучшим решением».

Я чертовски не хочу, чтобы слухи о том, что произошло в пятницу вечером, распространялись, если только этот ублюдок Шмидт как-то за этим стоит. Достаточно того, что обо мне говорили в больнице, но они могли только предполагать, что произошло, и что Сьюзи была как-то замешана. Нет, я определенно не хочу, чтобы об этом стало известно, и если бы я выложил все полиции, я бы потерял весь свой хрупкий контроль над собой".

С тяжелым вздохом я думаю о том, какое участие во всем этом может принимать Сьюзи. Учитывая участие Шмидта, я уверен, что здесь не обошлось без принуждения. Остается надеяться, что Сьюзи могла находиться в состоянии сильного стресса. Но хотя я и раньше видел ее безжалостную натуру, я никогда не видел ее такой злобной, как в пятницу вечером. Она была так зла, что даже не была похожа на себя. За этим стоит гораздо больше, чем какая-то предполагаемая измена с моей стороны, и я уверен, что это Шмидт, он здесь настоящий враг. Сьюзи просто жертва, как и я, не так ли? Но что, если она не жертва? Что если Сьюзи глубоко вовлечена во все это дерьмо? Если это так, то я не вижу пути назад. А если Сьюзи в этом замешана, то мое решение не говорить с полицией было еще более правильным. Ее связи с полицией в качестве помощника прокурора могут сделать ситуацию еще хуже, чем она есть.

Я снова вспоминаю свое "интервью" с полицией, когда находился в больнице. То, что начиналось как дружеский разговор, превратилось в допрос, поскольку мои ответы были неконкретными. Я уверен, что они не поверили мне, когда я утверждал, что действительно не могу вспомнить многого с момента, когда я сел в машину в аэропорту, и до того, как очнулся в больнице. Но они все-таки дожали меня своим последним вопросом, спросив, с кем они должны связаться, чтобы сообщить им о моей ситуации. Я вдруг понял, что у меня нет никого, с кем бы я хотел, чтобы они связались. Поскольку я единственный ребенок, у меня не было другого выбора, кроме как позвонить родителям вечером, и это было очень трудно. Я несколько отдалился от своего отца, большую часть времени, чем мне хотелось бы признать. Я действительно был в хороших отношениях только с матерью, и, очевидно, это уже не так. Единственный человек, с которым я бы связался,  — это Сьюзи, тот самый человек, с которым я, скорее всего, не буду связываться сейчас. Ситуация Сьюзи, единственного ребенка, очень похожа.  

Из наших разговоров я знаю, что ее отец ушел из их семьи, когда Сьюзи была подростком, и у Сьюзи вообще нет никаких отношений с матерью. Единственный раз, когда я встречал ее мать, был на нашей свадьбе. Вдобавок ко всему, я понял, что не знаю, кто может быть моими друзьями, а кто нет. Я знаю, что Сьюзи уже рассказала свою версию истории моим родителям. С кем еще она разговаривала? Сейчас вопросов гораздо больше, чем ответов, по крайней мере, для меня.

•  •  •

Понедельник 7:57.

"Джейк, я не знаю, как это сказать",  — говорит Том, закрывая дверь в мой кабинет.

Я опускаюсь в кресло и смотрю на Тома Уэстона, управляющего партнера этой фирмы и моего давнего друга. Я жестом руки приглашаю Тома занять любое из кресел перед моим столом.

"К сожалению, у нас нет времени. По протоколу тебе даже не должны были позволить добраться до офиса",  — добавляет Том, едва успевая смотреть мне в глаза.

"По крайней мере, скажи мне, в чем дело",  — прошу я. Учитывая события последних нескольких дней, я уже догадываюсь.

Вчера было созвано экстренное совещание по проверке работы отдела кадров, чтобы обсудить некоторые недавние обвинения, касающиеся твоего поведения и действий. В 8 утра у тебя назначено официальное собеседование с отделом кадров.

"Сегодня утром?" Я сижу удивленный.

"Да".

"И вы проводили совещание по кадровым вопросам в воскресенье?"

"Джейк, это серьезное дело. Эта встреча была созвана отделом кадров, учитывая твой высокий руководящий статус в фирме. Я здесь как управляющий партнер этой фирмы, но я здесь и как друг. Ты в глубоком дерьме, Джейк, и тебе нужно принять несколько серьезных решений за очень короткий промежуток времени".

"Где собрание?",  — проворчал я, поднимаясь со своего места.

"Джейк, предупреждаю как твой друг, не теряй голову. Пойдем, встреча в конференц-зале для руководителей".

Том выводит меня из кабинета и направляется в конференц-зал. Я смотрю на часы и вижу, что уже 8:00 утра, и что Хайди нет за своим столом. Если Хайди что-то и умеет, так это быть пунктуальной. Я ожидал, что ее сегодня не будет, но это не уменьшает моей потребности поговорить с ней.

"Кто будет участвовать в обзорном совещании?" — спрашиваю я.

"Я и Хинкли, конечно. Мне пришлось назначить Эванс вашим заместителем. Ролански и Шмидт — двое других".

"Шмидт!" — взорвался я.

Том вздрагивает, бросает на меня короткий взгляд, а затем смотрит в сторону. "Я знаю, что он тебе не нравится, но ты знаешь, как работает эта процедура. Черт возьми, ты практически написал процесс проверки исполнительного персонала. Мне это нравится не больше, чем тебе".

"Я знаю это как свои пять пальцев",  — думаю я про себя. Быстро мысленно просматриваю, что в дело вовлечены, пять руководителей или больше. Трое из них на постоянных должностях. Один из них — управляющий партнер, которым является Том. Второй — исполнительный менеджер по персоналу, которым является Хинкли. Третья — должность главного юрисконсульта, которую до сегодняшнего утра занимал я. Две другие должности назначаются в каждом конкретном случае. Один назначается менеджером по персоналу,  

а другой — управляющим партнером.

"Я полагаю, ты назначил Ролански?".

"Я сделаю вид, что не слышал этого, чтобы мы могли остаться друзьями",  — отвечает он. Том протягивает руку и останавливает меня. "Ты знаешь, что я не должен тебе говорить, но я не могу позволить тебе войти туда совершенно безоружным. Тебе предложат выходное пособие при увольнении. Группа в целом решила, что самое лучшее для фирмы — избежать ненужных судебных исков и огласки. Лучший способ добиться этого — подать в отставку. Я ничего не мог сделать, чтобы остановить это, Джейк. Все, что я мог сделать, это сделать выходное пособие настолько приятным, насколько они мне позволили". Я прислонился спиной к стене. Я чувствую оцепенение. Я не могу поверить, что все это происходит.

"Как все так быстро пошло наперекосяк?" — думаю я про себя.

"Джейк, ты в порядке?" — спрашивает Том обеспокоенно.

"Нет, я не в порядке, Том. Просто дай мне несколько минут".

"Тебе придется быть начеку, Джейк".

"Я знаю об этом, Том, спасибо. Дай мне минуту, чтобы обрести равновесие!" Это прозвучало гораздо резче, чем я хотел. Я смотрю на Тома, и он улыбается.

"Когда все будет сказано и сделано, Джейк, я надеюсь, мы останемся близкими друзьями".

"Не беспокойся об этом, Том. Ладно, пойдем".

Том ведет меня за угол и на мгновение останавливается перед дверью конференц-зала. Он смотрит на меня в последний раз, а затем открывает дверь.

Я следую за Томом внутрь и замечаю, что все четверо сидят вместе на противоположной стороне стола. Том занял свое место во главе стола, оставив единственные свободные стулья на моей стороне. Я занимаю средний стул прямо напротив Кристи. Я смотрю на нее, и на мгновение мы встречаемся взглядами, прежде чем она опускает глаза на свои руки, сложенные на столе.

Я испытываю к ней большое восхищение и уважение. Я сам нанял ее прямо из UТ. Я даже не рассматривал кандидата из восточной школы. Мне нужен был человек, знакомый с культурой и независимым образом жизни Техаса. Я развивал ее как свой проект, но, честно говоря, она не нуждалась в особой опеке. Я знаю ее как адского коллегу, а теперь, сидя по другую сторону стола, как грозного соперника.

"Мистер Викерс",  — начинает Хинкли надзорное совещание. "Вас пригласили сюда в качестве субъекта совещания по надзору работы исполнительного персонала. Вчера было проведено собеседование, на котором мы впятером рассмотрели обвинения в неподобающем поведении и сексуальных домогательствах. Это серьезные обвинения и противоречат политике компании. За эти проступки вас могут уволить".

"Извините, что прерываю вас",  — врываюсь я, не извиняясь ни на йоту. "Но я хочу, чтобы его не было на этом совещании". Я указываю прямо на Шмидта, сидящего рядом с Хинкли.

"Мистер Викерс, я боюсь, что у вас нет возможности внести свой вклад в состав этой группы".

"Вы правы, у меня нет возможности. Что у меня есть, так это ситуация, когда между мной и Шмидтом существует известная вражда. Все в этой комнате знают об этом. В случае если эта 

ситуация перерастет в иск о незаконном увольнении, вы сделали мое дело намного сильнее, посадив человека, который известен своей предвзятостью".

Сразу после того, как я произнес магическую фразу из трех слов "иск о незаконном увольнении", в комнате воцарилась неловкая тишина. Я стараюсь посмотреть на каждого из членов комиссии, за исключением Шмидта.

"Мисс Хинкли",  — говорит Шмидт. "Я отойду в сторону, если комиссия предпочтет кого-то другого. Но я официально заявляю, что, хотя мы с Викерс не лучшие друзья, я считаю, что слово "вражда" слишком сильное. Я также знаю, что могу быть полезен этой комиссии без какой-либо предполагаемой предвзятости".

"Есть ли кто-нибудь, кто считает, что мистер Шмидт будет необъективен в своей роли в этой комиссии?"- открыто спрашивает Хинкли.

Я смотрю через стол на Кристи. На этот раз выражение ее лица бесстрастно, когда она фиксирует свой взгляд с моим. На этот раз она не дрогнула, и я, наконец, отвел взгляд. Она не хуже меня знает, что Шмидт не может быть беспристрастным. "Она слишком хорошо усвоила мои уроки",  — думаю я про себя. "Я совсем не могу прочитать ее выражение лица".

"Тогда, если никто не верит, что мистер Шмидт будет необъективен..."

"Я не верю. Я знаю это" — прерываю я, ядовито глядя на Шмидта.

"Уже установлено, что вы не имеете никакого отношения к составу комиссии".

"Отлично",  — отвечаю я. "Возможно, вы сейчас планируете мои похороны, но будьте уверены, вы только что выкопали пятую лопату грязи на собственной могиле этой фирмы".

"Пятую?" — спрашивает Ролански.

Я бросаю взгляд на Ролански, недоумевая, почему Том назначил его членом комиссии. Насколько я знаю, он участвовал в проверках только в своем отделе. Он, конечно, не участвовал ни в чем, что касалось бы столь высокого уровня управления.

"Не поощряйте его",  — предупреждает Хинкли.

"Я хочу знать, почему он думает, что это пятая лопата. Какими были первые четыре?" — настаивает Ролански.

"Вы провели вчера официальное собрание по заявлению?" — спрашиваю я Кристи, зная, что получу прямой ответ.

"Да",  — отвечает она.

Я посмотрел на Ролански. "Вот где вы допустили ошибку. Вы разгребли первые четыре лопаты грязи вчера, когда провели официальную встречу по заявлению без меня. У меня есть право изучить доказательства. У меня есть право оспаривать своих обвинителей. Вы отказали мне в моих правах".

«Джейк, ты не хуже меня знаешь, что это компания, и Билль о правах не распространяется на корпорации. Это не уголовное преступление»,  — вмешивается Кристи.

"Но у меня все еще есть права, указанные в трудовом договоре, который каждый из нас подписал. И в этом трудовом договоре говорится, что я имею право присутствовать на собеседовании. Я имею право услышать, в чем меня обвиняют, и имею право ответить как устно комиссии по собеседованию, так и письменно".

"В процедуре рассмотрения кадровых вопросов исполнительными органами не говорится о том, что присутствие субъекта на собеседовании является обязательным",  — возражает она.

"Не слишком ли сложно проводить обсуждение без присутствия субъекта обсуждения? Кроме того, общая модель кадровой дисциплины предусматривает, что я имею право видеть любые обвинения 

и отвечать на них. Я являюсь и руководителем, и сотрудником. Я утверждаю, что обе политики применимы. Если вы изучите правила, то обнаружите, что в них нет противоречивых пунктов. Я, например, убедился в этом, и будет интересно посмотреть, как на это посмотрит гражданский суд".

"Джейк,  — вклинился Том. "Все эти разговоры о судах и исках вызывают у меня язву. Цель этой встречи — предложить тебе выходное пособие. Это очень привлекательный пакет, учитывая обстоятельства, если я сам так говорю".

"Меня уволили?" — прямо спрашиваю я Тома.

Том смотрит на Кристи. Уголком глаза я вижу, как она качает головой.

"Нет",  — отвечает он.

"Давайте посмотрим предложение",  — отвечаю я.

Хинкли протягивает мне папку через стол. Я смотрю на внешнюю сторону папки, а затем беру её обеими руками.

"Я серьезно рассмотрю это и вернусь к вам к концу недели".

Члены комиссии внезапно обмениваются взглядами. "Мы хотим, чтобы вы рассмотрели выходное пособие и приняли решение сейчас".

Я сижу ошеломленный. Том предупредил меня, что я должен быть начеку и что мне придется быстро принимать важные решения.

"Дайте мне понять",  — начинаю я, пытаясь потянуть время. "Вы хотите, чтобы я рассмотрел это предложение сейчас и немедленно принял решение?"

"Да",  — отвечает Хинкли.

"Я не могу этого сделать",  — просто отвечаю я.

"Тогда мы отзываем предложение о выходном пособии",  — отвечает она.

"Не так быстро",  — снова вклинивается Том. "Джейк, я понимаю, что это, вероятно, обрушилось на тебя как ураган. Но что, если ты вернешься в свой офис и рассмотришь предложение. А потом встретишься с нами... скажем... в полдень и сообщишь нам о своем решении?".

"Мистер Уэстон",  — перебивает Хинкли. "Это не то, что мы решили вчера..."

Пронизывающий взгляд Тома на Хинкли заставляет ее замолчать на полуслове.

"Том,  — отвечаю я. Я ценю дополнительное время, но его просто недостаточно".

"Сколько времени ты хочешь, Джейк?"

"Я же сказал, по крайней мере, до конца недели".

"Мы не можем дать столько времени..." — начинает Хинкли.

"Том, у меня не было возможности посмотреть на эти цифры. У меня не было возможности ознакомиться с обвинениями, которые были выдвинуты против меня. У меня не было возможности подготовить какой-либо ответ".

"Вы хотите сказать, что не видели ни показаний под присягой, ни фотографий?" — внезапно воскликнула Кристи.

Я оглядываюсь на нее. "Я даже не слышал о них до вечера пятницы",  — сопротивляясь желанию посмотреть на Шмидта. "Я постоянно слышу об этих проклятых документах, но никто, похоже, не предоставил мне их копии. И я хочу напомнить этой комиссии, что она еще не представила официальное обвинение против меня".

"Намерение состоит в том, чтобы избежать этого Джейк",  — заявляет Кристи очевидное.

"А мое намерение — не избегать этого. У вас есть эти документы?"

Кристи посмотрела на Тома, а затем снова на меня. "У нас есть оригинал заявления под присягой, но только копии фотографий".

"Мне нужны копии обоих. Хотя нет, мне нужны оригиналы того, что у вас есть. Вы можете скопировать их себе, если хотите".

"Джейк, мы не передадим оригинал показаний под присягой. И по соображениям конфиденциальности мы не будем передавать фотографии. Если в среду 

нам понадобится официальная проверка НR-руководства, тогда мы покажем тебе документы".

"Оставьте фотографии, я все равно знаю, что они фальшивые. Но я хочу оригинал заявления под присягой".

"Джейк, мы не можем этого сделать",  — отвечает Кристи.

"Если мне не предоставят возможность изучить оригинал доказательства, чтобы доказать, что он не был сфальсифицирован, вы только усилите мой иск о незаконном увольнении. Мне нужен этот оригинал, и мне нужно время, по крайней мере, до конца недели",  — добавляю я с ударением. "Я уверен, что у вас уже есть несколько копий всех документов. И если показания под присягой действительны, что мне делать, уничтожать их? Вы могли бы просто перепечатать показания и подписать их снова".

"Джейк, не мог бы ты дать нам минутку для обсуждения?" — спрашивает Кристи.

"Конечно",  — отвечаю я, медленно вставая со стула — движение, которое, я уверен, Шмидт не пропустил. "И мисс Эванс",  — добавляю я.

Кристи пытливо наклоняет голову, как она всегда делает, когда я хочу донести до нее какую-то мысль.

"Доверьтесь своему мнению и своему опыту",  — заявляю я и, повернувшись, выхожу из комнаты, оставив выходное пособие на столе.

Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней. Я слышу разговоры и споры. Хинкли и Шмидт явно на одной стороне. Шмидт — явный противник. Но у меня никогда раньше не было проблем с Хинкли. Почему же сейчас она стала для меня такой занозой в заднице? Том на моей стороне, и похоже, что Ролански с ним согласен. Они утверждают, что дополнительная неделя не причинит никакого вреда и, более того, может избежать еще больших юридических проблем в связи с иском о незаконном увольнении. Хинкли и Шмидт утверждают, что компания может получить иск о сексуальном домогательстве в любой момент, и непринятие срочных мер может показать, что компания потворствует таким действиям. Они утверждают, что до сих пор компания следовала процедуре, и нет причин не продолжать в том же духе. Они также категорически возражают против предоставления мне каких-либо документов, даже их копий. Они сказали, что документы могут быть предоставлены мне во время официального рассмотрения дела руководителем отдела кадров. Я слышал, как обе стороны переговаривались между собой. Я понимаю, что выбор Тома в пользу Ролански — удача для меня. Единственный голос, которого я не слышал,  — это голос Кристи. Затем в течение следующей минуты я слышу только мягкие тона голоса Кристи. Я улыбаюсь про себя. В роли консультанта она проявляет себя с лучшей стороны.

Я слышу тишину, а затем шаги. Мне удается вовремя отступить от двери и не упасть, когда Том открывает дверь и просит меня вернуться назад.

Я закрываю за собой дверь и подхожу к столу. Кристи, похоже, взяла рычаги управления в свои руки, так как она машет рукой, чтобы я сел обратно в кресло. Я улыбаюсь и объясняю, что предпочитаю стоять, не объясняя почему.

"Джейк, у нас есть встречное предложение".

"Мне нужно как минимум до конца недели".

"Если вы меня выслушаете?"

Я кивнул.

"Мы просим вас взять с собой выходное пособие 

и серьезно подумать над ним. Мы просим вас вернуться в среду в полдень, чтобы дать нам свой ответ. На данный момент вы не уволены. Мы не приступили к официальному рассмотрению вопроса об увольнении. В зависимости от вашего ответа в среду мы, возможно, решим официально начать этот процесс. А пока мы решили отправить вас в административный отпуск. За исключением тех случаев, когда мы просим вас присутствовать, вы не должны находиться на территории компании и не должны иметь доступа ни к каким документам, будь то бумажные или электронные. За исключением,  — она делает паузу. "Мы дадим вам оригинал показаний под присягой, но не фотографии. Очевидно, мы ожидаем его возврата. Если понадобится, вы увидите копии фотографий в среду".

Кристи выжидающе смотрит на меня. Я улыбаюсь и внутренне аплодирую. Это чертовски близко к тому, что я бы сделал.

"Не отказываясь от каких-либо прав, предоставленных мне политикой компании, я согласен с вашим предложением. Я полагаю, что кто-нибудь может сопроводить меня в мой офис, чтобы я мог забрать несколько личных вещей, которые могут понадобиться мне в течение следующих нескольких дней?"

Хинкли начинает что-то говорить, но Кристи быстро говорит, что это будет приемлемо. Она смотрит на Тома, и он кивает. "Мистер Уэстон будет вашим сопровождающим".

Встреча явно закончилась, и я забираю пакет. Я бросаю взгляд на Кристи и подмигиваю. Она не отвечает, но я вижу слабый след улыбки в уголке ее рта, но эта крошечная улыбка не скрывает ее туманных глаз.

Я выхожу из комнаты первым и делаю шаг в сторону. Я смотрю, как все они, молча, уходят и расходятся своими путями. Последним выходит Том. Он смотрит на меня и просто вздыхает.

"Ты предупреждал меня, Том",  — отвечаю я, кладя руку ему на плечо, пока мы идем обратно в мой офис.

•  •  •

Понедельник — 9:31.

"Мистер Викерс, следуйте за мной, пожалуйста". Я тяжело вздохнул и встал, следуя за секретарем через двойные двери с надписями Саттер, Кляйн и Гамбино.

Сьюзи прислала мне текстовое сообщение прямо перед тем, как я вошел в свой офис сегодня утром, сообщив, что встреча состоится в офисе нашего семейного адвоката. Обычно встреча с адвокатом считается плохой приметой, но Вики была другом и для Сьюзи, и для меня на протяжении многих лет.

Я тепло улыбаюсь ей, несмотря на то, что мне хочется дать пощечину ей и тем трем или четырем людям, которых я встретил до сих пор. Никто не обращает на меня внимания, когда я прохожу мимо кабинок и столов по пути обратно в офис Сьюзи и Вики, но я чувствую их взгляды и слышу шепот за спиной.

Секретарша подводит меня к двери конференц-зала из матового стекла. Я открываю дверь и вхожу, замечая Вики, сидящую рядом со Сьюзи на противоположной стороне стола. Два пустых стула стоят на стороне, ближайшей к двери.

"Присаживайся, Джейк",  — говорит мне Вики Гамбино. Я отодвигаю мягкое кресло от стола и медленно сажусь, возможно, немного медленнее, чем мне 

действительно нужно.

"Твой адвокат будет с тобой?" — спрашивает она.

Я бросаю на нее озадаченный взгляд, а затем смотрю на свою жену, которая тут же опускает глаза. "Ну, Вики, во-первых, я рад тебя видеть. Во-вторых, зачем мне нужен адвокат?".

Вики отводит взгляд, а затем слегка наклоняется вперед ко мне. Более мягким голосом она говорит: "Ты, конечно, не собираешься представлять себя сам, Джейк?".

"Мне нужно представительство? Сьюзи позвонила мне вчера вечером и сказала, чтобы я был здесь, и мы могли поговорить. Сначала она пыталась уговорить меня встретиться в ее офисе, но мне пришлось напомнить ей о ТRО и о том, что я не собираюсь его нарушать. Я был удивлен, когда сегодня утром она прислала мне сообщение о том, что мы встретимся в офисе нашего семейного адвоката, но потом решил, что это хорошо. Несмотря на боль и предательство, которые я пережил в последнее время, я хотел бы посмотреть, сможем ли мы что-нибудь решить. Я начинаю подозревать, что, возможно, я был слишком оптимистичен".

Вики смотрит на Сьюзи. "Ты не сказала ему?"

"Я сказала ему, чтобы он был здесь в 9:30 утра, чтобы мы могли все обсудить. Я ничего не могу поделать, если он сделал какой-то вывод",  — говорит Сьюзи без всяких эмоций.

"Ты не сказала ему, что...?" Вики останавливается на полуслове и выглядит обиженной. Она приходит в себя и говорит: "Понятно, в таком случае, возможно, нам стоит перенести встречу".

"Я думаю, мы должны продолжить",  — говорит Сьюзи. "Я бы хотела покончить с этим".

Теперь намерения собрания более чем ясны. Как говорится, "моя мама не вырастила дурака". Но за последние несколько дней я принял столько дерьма, что с меня хватит, и я не собираюсь больше терпеть. Если это конец, то я уйду с треском.

"Сьюзи, если тебе интересно, я сейчас чувствую себя гораздо лучше, чем в пятницу, кстати".

Сьюзи побледнела.

"Джейк, мистер Викерс. Если мы хотим продолжить нашу встречу, вам придется воздержаться от разговора с мисс Викерс. Я буду вынужден попросить вас направить ваш разговор на меня.

"Вики, ничего личного, мэм, но придержи свою задницу. После того, что Сьюзи сделала со мной в пятницу вечером, ей повезло, что на нее не завели уголовное дело. На самом деле, это все еще вполне возможно".

Вики сначала опешила от моей вспышки, а потом посмотрела на Сьюзи. "Что случилось в пятницу вечером?" — спросила она.

Я смотрю на них двоих, а потом смеюсь. "Ты не сказала ей?" — говорю я Сьюзи. "Ну, разве ты не нечто! Ты не говоришь мне истинную причину, по которой тебе нужна эта встреча, ты случайно не упоминаешь своему собственному адвокату, что держишь меня в неведении, а теперь ты еще и скрываешь важную информацию от своего собственного адвоката?".

"То, что произошло тогда, не имеет отношения к нашему разводу".

Я откинулся на спинку кресла, когда это страшное слово наконец-то всплыло на поверхность.

«Ты же не думаешь, что незаконное удерживание и нападение, для начала, не окажут никакого влияния на 

судебное разбирательство? »

"Сьюзи, что ты мне не сказала?" — допытывается Вики.

"Я расскажу тебе позже, хорошо?" — отвечает она обиженно. "Давай просто покончим с этим".

Вики бросает взгляд на Сьюзи, а затем обращает свое внимание на меня. "Мистер Викерс, похоже, вы теперь знаете о цели этой встречи",  — она делает паузу, бросив еще один взгляд в сторону Сьюзи. Она разложила на столе пачку бумаг. На самом верху — иск о разводе, поданный сегодня утром, после девяти часов утра. Я просто смотрю на документ, не желая прикасаться к нему.

Я снова смотрю на Сьюзи. "Я не могу поверить, что ты это делаешь",  — наконец вырвалось у меня с полувсхлипом. "Черт, я смотрю на бумаги, чернила еще даже не высохли".

"Джейк, я не могу жить с тобой после того, что ты со мной сделал. Через что ты заставил меня пройти".

"Что я с тобой сделал? Ты шутишь?"

Сьюзи не отвечает. Она выглядит так, будто предпочла бы быть где угодно, только не здесь.

"Я не делал этого, Сьюзи".

Ее голова откидывается назад, и она смотрит на меня. "Мне чертовски надоело слушать это дерьмо, Джейк. Как ты можешь продолжать врать?"

"Потому что я не лгу!"

"Джейк, у нас есть доказательства!"

"Тогда это фальшивка, потому что этого никогда не было. И почему я постоянно слышу обо всех этих доказательствах, но никто мне их не показал?".

Сьюзи просто смотрит на меня, а затем срывает манильскую папку со стопки бумаг перед Вики. Она швыряет папку на стол. "Вот твое гребаное доказательство, придурок".

Я смотрю на нее мгновение, а затем обращаю свое внимание на папку. Я беру ее и медленно открываю. Сверху лежит двухстраничный юридический документ под присягой. Я просматриваю первую страницу, где в основном говорится, что я заставлял свою помощницу администратора Хайди Бевис заниматься со мной сексом в нескольких случаях. Вторая страница содержит всего один абзац, описывающий, как мне нужно улучшить свои организационные навыки, чтобы стать более эффективным лидером. На второй странице также есть подпись Хайди, и она была заверена нотариально. Я изучаю подпись Хайди и вынужден признаться себе, что она похожа на ее подпись, а также ее инициалы на обеих страницах. Я отложил показания под присягой в сторону и обнаружил, что смотрю на восемь глянцевых фотографий размером 5 на 8 дюймов, на которых мы с Хайди занимаемся сексом в номере мотеля. Я задыхаюсь от удивления. Я понимаю, почему кто-то может сделать поспешные выводы, но, конечно, любой, кто знает меня или, тем более, Хайди, поймет, что мы никогда бы этого не сделали.

Я смотрю на Сьюзи, ее глаза сверлят меня.

"Я не знаю, что сказать",  — наконец, слабо выдохнул я.

"Я не могу поверить, что ты был настолько глуп, что сделал фотографии".

"Я не делал никаких фотографий".

"Ну, ты все равно чертовски глуп. Я не могу поверить, что ты изменил мне. Я не могу поверить, что ты так обошелся с этой бедной женщиной".

Я смотрю на нее. "Хочешь знать, почему ты не можешь 

в это поверить? Ты не можешь в это поверить, потому что знаешь, что это неправда".

"Джейк, пожалуйста, не трать мое время, посмотри на фотографии".

"Я не могу это объяснить. Но я этого не делал. Дай мне немного времени, пожалуйста. Не торопи события. Черт возьми, если ты мне не веришь, подумай о Хайди! И не думай, что я не видел твоего взгляда в пятницу вечером, когда я упомянул имя Хайди! Ты хоть на минуту подумал, что она могла бы это сделать? Думаешь, я бы позволил делать такие фотографии? Думаешь, Хайди могла бы?"

"С меня хватит, Джейк. Я лучше других знаю, как хорошо ты умеешь плести истории. Я устала от твоих уловок. Я устала от твоей лжи. Я устала от нашей совместной жизни. Я не хочу больше проводить с тобой ни минуты".

"Мистер Викерс",  — решительно говорит Вики. Я смотрю на нее, не делая никаких усилий, чтобы стереть слезу, текущую по моей щеке.

"Когда вы изучите документы, вы поймете, что предложенное соглашение вполне справедливо. Поскольку детей нет, нам не придется заботиться о выплате алиментов. Миссис Викерс предпочитает не иметь с вами никаких отношений после развода, поэтому она не будет требовать алиментов. В соглашении просто требуется, чтобы ваше совместное имущество было разделено поровну. В соглашение также будет включено ваше выходное пособие из вашей фирмы. Есть несколько вещей, которые каждый из вас захочет забрать, и это может быть учтено. Мы надеемся, что все это будет согласовано, и мы сможем быстро перейти к разводу".

Я смотрю на Вики, и мне на мгновение становится ее жалко. В какую ужасную ситуацию она попала. Как можно быть адвокатом и другом пары, а потом встать на сторону одного против другого? Я прикусил губу и на мгновение сложил руки, уставившись в стол.

"Я ничего не делал. Эти фотографии должны быть подделкой. Показания под присягой должны быть фальшивыми. Хайди никогда бы не подписала такой документ, даже если бы это было Евангелие. Откуда они у тебя вообще? Кто дал их тебе, Сьюзи?"

Я смотрю на нее в поисках помощи, чтобы она бросила мне какую-нибудь кость. Она вдруг отводит взгляд, и я все понял.

"Ты получила их от Шмидта, не так ли?".

Она не отвечает.

"Когда? Когда он дал тебе эти документы?"

Сьюзи вздыхает. "В четверг днем",  — наконец говорит она. "Он пришел ко мне в офис и показал их мне".

"Ух, ты, ты не теряла времени даром, да? Значит, мой заклятый враг внезапно появился и вручил тебе это дерьмо, а ты поверила ему на слово? Ты прекрасно знаешь, что мы с ним боролись за одну и ту же должность в партнерстве, и я его обошел. Его единственный шанс — если меня дискредитируют или выгонят из компании? Ты доверяешь подделанным копиям, переданным тебе Шмидтом? Разве я давал тебе повод не доверять мне? У тебя нет ни малейшего сомнения?".

Сьюзи долго смотрит на меня, прежде чем ответить. "Нет, Джейк, у меня 

нет ни капли сомнения. Тим не показывал мне подделанные копии. Это копии,  — она махнула рукой на разбросанные на столе фотографии,  — это копии, которые я сделала для тебя. Нет, Тим не показывал мне копии, он показал мне негативы. Я даже попросила об одолжении, чтобы негативы проверили в криминалистической лаборатории. Негативы не трогали. Они не были подделаны. Это не подделка".

Я сижу ошеломленный. "Как такое может быть?"

"Я бы хотел увидеть негативы".

"Почему, Джейк, я их тщательно проверила. Теперь ты сомневаешься во мне?"

"После пятничного вечера я в этом уверен. Кроме того, я ставлю под сомнение не тебя, а негативы. Ты, конечно, не возражаешь, если мой эксперт проверит их? Наш брак, моя карьера, черт возьми, моя жизнь поставлены на карту, Сьюзи. Ты, конечно, понимаешь это?"

"Откуда мне знать, что ты не уничтожишь их?"

"Зачем мне это делать, если мне нужно, чтобы они доказали мою невиновность?"

"И что ты собираешься делать, когда они этого не сделают?"

"Они докажут. Кроме того, допустим, я не смогу доказать, что они поддельные. Что плохого в том, чтобы дать мне попробовать?"

Сьюзи на мгновение взглянула на меня, а затем потянулась к стопке бумаг и взяла верхнюю четверть стопки. Я смотрю, как она перебирает бумаги, пока не добирается до одного большого конверта. Она заглядывает в конверт, смотрит на меня, а затем бросает конверт через стол в мою сторону.

"Я ожидаю, что они вернутся неповрежденными. Во всяком случае, может быть, это заставит тебя, наконец, признаться в своей измене. А еще лучше, почему бы тебе не вернуть их Тиму?" — холодно сказала она.

"Как мило, что вы называете друг друга по имени". Я бросаю на нее ответный взгляд. "Шмидт, очевидно, часть этой подставы, но, то, как ты так быстро раздвинула перед ним ноги, я начинаю задаваться вопросом, не являешься ли ты тоже частью всего этого дела".

"Ты сукин сын!" — кричит она. "Это не я изменила. Все, что я могла сделать со Шмидтом, было местью, ты, ублюдок! И вообще, кто сказал, что я была со Шмидтом? Бывший муж, который скоро станет бывшим и хочет очернить бедную преданную жену?"

"Ты забыла, что я был там, в пятницу вечером, когда вы устроили мне засаду? Я был свидетелем того же прелюбодеяния, в котором ты обвиняешь меня в этом решении о разводе".

"Конечно, ты был в доме в пятницу вечером после прибытия твоего самолета. Но я точно не была. Я провела вечер у подруги, и она готова подтвердить это, если потребуется. Я понятия не имею, где был Шмидт, но полагаю, что он тоже может подтвердить, где был он. Я слышала, что ты попал в больницу. Надеюсь, ничего серьезного?".

"Ты, должно быть, шутишь",  — задыхаюсь я. Мне потребовалась вся моя подготовка юриста, чтобы не взорваться. Но как раз в тот момент, когда я собираюсь ответить, вдруг в моей голове проносится то, что Вики сказала ранее.

"Кстати",  — поворачиваюсь я и спрашиваю Вики. "Откуда ты знаешь о 

выходном пособии?".

Я оглядываюсь на Сьюзи. "Это предложение было сделано только сегодня утром в 8:00 на конфиденциальной встрече. Ты никак не должна знать о каком-либо выходном пособии".

"Я надеюсь, что ваше заявление не подразумевает, что вы попытаетесь скрыть активы мистер Викерс",  — говорит Вики.

"Дело не в этом, и ты это знаешь, Вики",  — я снова посмотрела на Сьюзи. "Откуда у тебя эта конфиденциальная информация?"

Сьюзи просто улыбается. Она не отворачивается, не прячет голову или что-то еще. Она смотрит прямо на меня и улыбается.

"Скажи мне, черт возьми",  — настаиваю я. "Чего ты стыдишься?" — провоцирую я её.

Она смотрит на меня. "Я не стыжусь ничего, кроме того, что любила тебя последние шесть лет. Ты прекрасно знаешь, как я узнала. Я получила информацию от того же человека, что и эти фотографии".

Я сажусь и вздыхаю. Она говорит это с таким самодовольством. Даже когда я докажу, что все это фарс, мне придется задуматься, есть ли для нас хоть какая-то надежда. С более тяжелым сердцем я поворачиваюсь и смотрю на Вики. "Пожалуйста, обратите внимание на то, что только что сказал ваш клиент, Вики. В какой-то момент в будущем мне может понадобиться, чтобы она повторила это под присягой. И если она откажется, я вызову вас для дачи показаний".

"Джейк, ты знаешь, что не можешь вызвать ее на допрос из-за адвокатской тайны!".

"Я уверен, что эта привилегия не будет подтверждена, если ее оспорить. Она не будет свидетельствовать ни о чем, что имеет отношение к тебе и любым обвинениям. Она будет свидетельствовать только о том, откуда поступила информация".

"Я думаю, мы закончили",  — внезапно говорит Вики.

"Нет, не закончили. Мне нужно обсудить три вещи. Во-первых, если развод состоится, мы ни за что на свете не сможем справедливо разделить все наши совместные доходы. Дом, для начала, оформлен только на мое имя и принадлежал мне до брака. Мы все знаем, что в этом штате собственность, принадлежавшая до брака, не считается частью имущества супругов".

"Но супружеская измена с вашей стороны меняет уравнение, мистер Викерс",  — спокойно говорит Вики. "И у нас есть доказательства вашего участия".

"Гипотетически, даже если бы я совершил прелюбодеяние, я сомневаюсь, что это изменило бы уравнение. Кроме того, прелюбодеяние со стороны Сьюзи уравняло бы все, не так ли?".

"Это тебе пришлось бы доказывать, а у тебя, очевидно, нет доказательств",  — самодовольно отвечает Сьюзи.

"Ты тупая су...",  — пытаюсь я сдержать себя. Успокоившись продолжил:"Ты когда-нибудь задумывалась о том, какого мужчину ты пустила себе между ног? Шмидт не скрывал, что хотел трахнуть тебя в течение многих лет. Теперь, когда он это сделал, ты думаешь, он будет молчать об этом? Господи Сьюзи, я готов поспорить, что две дюжины человек знали о пятничном вечере еще до того, как закончились выходные",  — грустно отвечаю я. "Сьюзи, Шмидт — нехороший парень. Неужели ты не понимаешь, что он все это подстроил, чтобы добраться до меня? Ты просто часть приза".

Я смотрю на нее, потрясенный тем, что она не 

может поверить, что Шмидт ее обманул.

"В любом случае",  — продолжаю я. "Во-вторых, когда ты смотришь на эти фотографии, ты понимаешь, что кто-то должен был их сделать? Как ты думаешь, кто это может быть?".

"Это называется штатив с дистанционным спусковым управлением, Джейк. Что еще ты хочешь обсудить".

Я вздохнул. "В-третьих, ты полностью отрезала меня от всех наших активов, кредитных карт, машины, одежды, жилья, к черту Сьюзи... всего! Ты бросил меня в..." Я содрогаюсь, пытаясь восстановить контроль над собой. Более спокойным голосом я продолжаю. "Ты бросила меня с одним лишь мешком помятой одежды. Мы можем спорить в течение следующих нескольких дней о банковских счетах, но мне нужна моя машина, моя одежда и мои личные вещи. И они мне нужны сегодня. Или мне нужно идти в суд? Ты же знаешь, у меня есть несколько друзей, которые тоже носят черные мантии!"

Сьюзи гримасничает и украдкой смотрит на Вики, которая снова выглядит обиженной. Сьюзи опускается и берет свою сумочку. Потянувшись внутрь, она достает связку ключей от машины и бросает их мне. Я смотрю на них, узнавая свои ключи.

"Место D37 в гараже через дорогу",  — говорит она. "В машине ты найдешь свои туалетные принадлежности и одежду. Ты можешь поговорить с моим адвокатом о назначении времени, когда ты сможешь под присмотром забрать свои личные вещи из дома. Итак, ты сказал, что было только три вещи, что-нибудь еще?".

Я смотрю на нее и думаю, всегда ли она была такой холодной. Всегда ли она была такой мстительной и жаждущей мести, я никогда не знал эту ее сторону?

"Я просто хочу знать, какие у тебя есть причины продолжать этот развод и даже не говорить со мной об этом".

Она кивает на стол. "Ты смотришь на обе причины".

"Значит, заявление под присягой и фотографии? Это общая сумма твоих причин для развода со мной?"

"Да. У нас с тобой были разногласия, но я думаю, что мы могли бы их преодолеть. Но я не могу оставаться с человеком, который обманул... то есть... изменяет мне".

"Значит, если я докажу, что оба эти доказательства ложны, ты откажешься от развода, и мы сможем поговорить о примирении?"

"Джейк, пожалуйста! Брось это! Почему бы тебе просто не признаться самому себе, что ты облажался, и мы сможем двигаться дальше?"

Я встаю и иду к двери, гнев нарастает во мне и берет верх. Я поворачиваюсь, держа руку на дверной ручке. "Я не облажался, Сьюзи, за исключением того, что, возможно, слишком сильно тебя любил. Я не спал с Хайди. Я пока не могу объяснить ни фотографии, ни то, почему Хайди подписала тот документ... но я это сделаю. Рассчитываю на это. Я собираюсь оспорить этот развод. Знай это".

Я открываю дверь и заставляю себя тихо закрыть ее за собой. Я быстро иду по коридору обратно в приемную. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что все взгляды устремлены на меня.

•  •  •

Понедельник, 10:46.

Немного поискав и воспользовавшись дистанционным ключом, я 

нахожу свою машину на парковке. Меня не должно удивлять, что на заднем сиденье и в багажнике лежат мешки для мусора. Все они были набиты одеждой, даже мои костюмы. Выезжая с парковки, я все еще не могу прийти в себя от того, сколько всего произошло за короткий промежуток времени. Я не могу понять, как она могла все бросить, не найдя времени хотя бы встретиться со мной. Должен признать, что фотографии выглядят ужасающе. И я не могу поверить, что Хайди подписала показания под присягой. Я знаю, что должно быть что-то еще, и мне нужно найти Хайди в ближайшее время, чтобы выяснить, что это может быть.

Но что мне теперь делать? План, который я разработал вчера вечером, разлетелся вдребезги из-за серьезной неудачи, с которой я столкнулся в офисе. Если бы не то, что папа рассказал мне о Грине, у меня не было бы ни малейшего представления о том, что теперь делать. Я должен признаться себе, что ошеломлен и совершенно не уверен, что я чувствую и чего хочу. Я продолжаю думать, что все это какая-то большая ошибка. Каким-то образом я все еще лечу домой в пятницу днем, и все это какой-то кошмар, от которого я проснусь.

Но я знаю, что это не кошмар, по крайней мере, не тот, в котором я сплю. Я не могу совладать со своими эмоциями. В один момент я в ярости, а в другой — плачу внутри и думаю, как мне сохранить свой брак. Даже тогда, как ни странно, меня не слишком задело то, что Сьюзи подала на развод. Я уже знал, что мне придется доказывать ее прокурорскому уму, что я невиновен. Я просто не понимал, что мне придется делать это под дополнительным давлением заявления о разводе. Теперь я думаю, стоит ли вообще беспокоиться. Сейчас я чувствую, что если бы она подала заявление по статье "Непримиримые разногласия", я, возможно, просто ушел бы из нашего брака, учитывая то, что она сделала со мной в пятницу вечером. Но ее заявление по статье "Прелюбодеяние" вывело меня из себя.

Вздыхая, как бы плохо ни обстояли дела в последнее время, у меня, по крайней мере, есть пара вещей, которые начинают разворачиваться и двигаться в правильном направлении. На то, чтобы вывести машину с парковки напротив офиса Гамбино, уходят почти все оставшиеся деньги. К счастью, бензобак наполовину полон! Моя первая остановка — офис Wеstеrn Uniоn, где я забираю десять тысяч долларов, которые мне перевел отец. Я уже забрал свою новую карту в офисе Аmеriсаn Ехрrеss, когда уходил из фирмы. Затем я открываю новый счет на свое имя и кладу на него девять из десяти тысяч. Оставшаяся одна тысяча отлично вписалась в мой бумажник.

Теперь я отчаянно нуждаюсь в услугах, и первый шаг — последовать совету отца. Через двадцать минут езды я выезжаю из центра Далласа в небольшой деловой район рядом с аэропортом Lоvе fiеld.  

Я паркуюсь рядом с офисным зданием, на двери которого висит табличка с надписью: "Бад Грин. Детективное агентство". Бад — старый друг моего отца. Он работал на моего отца, управляя службой безопасности папиной компании. Когда семь лет назад мой отец вышел на пенсию, как раз перед тем, как мы со Сьюзи поженились, мой отец помог ему открыть свою собственную фирму по расследованиям. В качестве главного юрисконсульта моей собственной фирмы у меня время от времени возникали потребности в независимом следователе. Я обращался к Баду с самого начала, и он никогда меня не разочаровывал. Он превратил свою фирму в небольшую, но очень эффективную группу следователей. Они быстрые, надежные, незаметные и точные. Все, о чем только может просить адвокат". "А много ли мне сейчас нужно просить",  — думаю я про себя, когда слышу мелодию вызова на своем мобильном. Сидя в машине и глядя на входную дверь Грина, я вспоминаю все события, которые уже произошли этим утром. Неохотно я понимаю, что Вики была права, и мне нужно запустить еще один набор колес. Через пять минут я заканчиваю телефонный разговор и набираю второй номер.

"Расследования Бада Грина",  — услышал я, как представилась Трейси.

"Привет, Трейси, это Джейк. Есть шанс, что Бад будет сегодня утром".

"О! Привет, Джейк! Да, он в офисе сегодня утром. Я думаю, он снова в кофейне, флиртует с Иоландой. Подожди секунду, я посмотрю, свободен ли он".

"Джейк, как дела, парень?" — услышал я рокочущий голос Бада примерно через десять секунд.

"Привет, Бад, я был лучше, если честно. Как кофе у Иоланды?".

"Я вижу, Трейси снова рассказывает истории?"

"Ну, если ты не можешь флиртовать с собственной женой в кофейне, то с кем ты можешь флиртовать?".

Я слушаю, как Бад хихикает. "Бад, мне очень нужна твоя помощь". Наконец-то мне удается заговорить в трубку.

"У тебя есть что-то липкое? Ты же знаешь, мы готовы помочь".

"Это не корпоративное расследование. Это личное. И очень важное".

"Мне не нравятся то, что ты говоришь Джейк. Что я могу сделать, чтобы помочь?"

"Ну, для начала я хочу попасть в начало вашей очереди и показать тебе кое-что".

"Ты всегда в верхней части моей очереди, Джейк".

"И я всегда это ценил. Когда у тебя будет время встретиться?"

"У меня такое чувство, что этот вопрос надо решить "лучше раньше, чем позже", Джейк. Так что давай засучим рукава и посмотрим, что за бардак нас ожидает".

"Ты можешь встретиться сейчас?"

"Конечно! Ты хочешь встретиться у себя в офисе или где-нибудь еще?"

"Я могу встретиться у вас в офисе".

"Отлично! Когда?"

"Как насчет сейчас? Я на парковке". Я смотрю через лобовое стекло на офис Бада и вижу, как приоткрываются жалюзи. Я машу ему рукой.

"Какого черта, парень!" Я слышу смех Бада. "Тащи сюда свою задницу!"

"Уже иду",  — и через несколько минут я сижу перед его столом и выкладываю все, что знаю. Я ввожу Бада в курс дела, рассказывая ему о том, как в пятницу вечером я столкнулся с Сьюзи. Я рассказал ему 

о том, что произошло той ночью, но вкратце, насколько он мне позволил. Я упомянул, что она очистила наш банковский счет и аннулировала мои кредитные карты. Я рассказал ему о том, что произошло в моей фирме сегодня утром, и, наконец, все подробности о моей встрече со Сьюзи и нашим адвокатом.

Я наблюдаю за ним, пока рассказываю ему всю эту информацию. Я могу сказать, что он в режиме губки. Он наклоняется вперед и внимательно слушает все, что я говорю. Но при этом он не осуждает меня, и не делает комментарии: правильно или неправильно.

Я заканчиваю, и мы оба откидываемся на стулья.

"Что у тебя есть для меня?"

Я достаю три манильские папки, которые ранее получила от Сьюзи. Я просматриваю их, пока не добираюсь до показаний под присягой и показываю ему.

"Предположительно, это оригинал. Мы можем как-нибудь проверить, насколько он подлинный?"

Бад нависает над ним, быстро просматривая. Насвистывая, он говорит: "Парень, это рисует тебя не в лучшем свете". Он вынимает скрепку, скрепляющую два листа вместе, и с помощью пинцета подносит оба к окну. "На первый взгляд, Джейк, это выглядит подлинным, но обычно под поверхностью скрывается очень многое. Я попрошу своего лучшего человека поработать над этим".

"Хорошо. У меня осталась копия, и я надеюсь поговорить с Хайди позже сегодня".

"Ты уверен, что это разумно?"

"Нет, но это то, что я должен сделать. Я ни на минуту не могу поверить, что она подписала эти показания".

Бад смотрит на меня с минуту. "Черт, Джейк, я ни на минуту не поверил, что все это правда. Но помни, дело не в том, во что ты веришь, а в том, что ты можешь доказать. Особенно когда тебя уже признали виновным".

Я киваю в знак признательности. Я передаю вторую папку, говоря ему, что в ней негативы к фотографиям. Затем я открываю третью папку, содержащую фотографии и копию показаний под присягой, которую мне первоначально дала Сьюзи.

Я раскладываю восемь фотографий на его столе. Он быстро просматривает каждую из них и снова свистит. "Я понимаю, почему она злится на тебя, парень".

"Это не могу быть я",  — утверждаю я. "Но, я должен признаться". Бад поднимает голову и смотрит на меня. "Я узнал комнату, в которой были сделаны эти фотографии. Это мой номер в отеле полторы недели назад в Хьюстоне".

Он вздыхает. "Это выглядит не очень хорошо, Джейк. Твоя секретарша тоже была там с тобой?"

"Да",  — признаю я.

Он продолжает рассматривать фотографии, а затем начинает их пересматривать. Я перехожу на его сторону стола, чтобы видеть их с той же точки зрения.

"Сьюзи сказала, что один из ее экспертов-криминалистов посмотрел негативы. Можно ли как-то определить, были ли они подправлены?".

"Зависит от того, насколько хорош был фальсификатор. Обычно это можно определить".

Он наклоняется над одной из фотографий с более четкой фокусировкой и, используя лупу, подробно рассматривает фотографию.

Он откидывается назад и ворчит. "Я тщательно изучу негативы. Но из того, что я вижу, они выглядят довольно подлинными.  

Что еще хуже, Джейк, парень на этих фотографиях выглядит в точности как ты. У него даже такое же родимое пятно на шее".

Вздохнув, "Да, это тоже не ускользнуло от моего внимания".

"Но я могу сказать тебе одну вещь об этих фотографиях".

"Что именно?"

"Они постановочные".

"Постановочные? Инсценировка! Откуда ты это знаешь?"

"Прежде всего, я познакомился с твоей секретаршей, ладно, черт, административным помощником, я никак не могу привыкнуть ко всем этим названиям ПК. В любом случае, она не только никогда не завела бы роман, но и никогда не позволила сфотографировать себя во время секса".

"Во-вторых, ты тоже не настолько глуп, чтобы делать фотографии".

"В-третьих, посмотри на тумбочку с этой стороны кровати. Видишь часы и перекидной календарь?".

Я смотрю на одну из фотографий и нахожу часы и календарь. «Да, я их вижу. А что с ними? »

"Заметил, что они повернуты к камере, а не к кровати? Они должны быть повернуты к кровати или, по крайней мере, к столу в дальней части комнаты. Кроме того, я никогда не видел в гостиничных номерах таких перекидных календарей. И даже если бы он там был, он бы лежал на столе, а не на тумбочке, на виду у камеры. Ты помнишь, был ли в отеле такой календарь?".

"Раз уж ты об этом заговорил, нет, не знаю. Но я не могу сказать с уверенностью. Я не помню этого".

"Это будет достаточно легко проверить",  — отвечает Бад. "А теперь у меня к тебе пара вопросов. На календаре написано, что сегодня 15 января". Он смотрит на календарь. "Это было воскресенье. Когда ты выехал из отеля?".

"Я выехал в тот же день, фактически утром того же дня. У меня были другие клиенты, с которыми я должен был встретиться в Сан-Антонио. Я провел ночь в отеле Маrriоtt в центре города, а затем встречался с различными клиентами с понедельника по пятницу, после чего вернулся домой".

"А твоя секретарша? Когда она выписалась?"

"Она тоже выписалась в воскресенье, но полетела обратно в Даллас. Или, по крайней мере, я так думаю".

"Ну, это не очень хорошая новость, что она была там, в Хьюстоне в то же время, что и ты, но это хорошая новость — знать, что вы оба выписались в воскресенье. Теперь мы точно знаем, что фотографии были постановочными".

"Откуда ты это знаешь?"

"Календарь уже перевернут на 15 января. Тем не менее, именно в этот день вы оба выписались из отеля. Так что если это ты в кровати, то это должно было быть в субботу вечером, потому что к вечеру воскресенья ты уже был в Сан-Антонио, верно?".

"Да, это верно. Но я не понимаю, к чему ты клонишь".

"Кто переворачивает календарь накануне вечером? Ладно, может быть, один или два человека во всем мире, но большинство людей встают утром и перекидывают календарь на следующий день. Этот календарь уже перевернут на воскресенье, но на часах видно, что сейчас 1:30 утра. Ты случайно не перевернул этот календарь на воскресенье перед 

тем, как лечь спать в субботу вечером?".

"Эй!" — восклицаю я. "Если бы я перевернул календарь, я бы запомнил эту чертову штуку! Не может быть, чтобы я перевернул этот календарь!"

"Значит, кто-то сделал это за тебя". Бад усмехается. "Но давай пока не будем слишком радоваться. Это только наводит на мысль, что кто-то все это инсценировал, само по себе это не доказательство. Нужно еще многое проверить. Ты случайно не помнишь, во сколько лег спать в субботу вечером?"

"Дай подумать... хмммм... Думаю, это было около полуночи. Все мы собрались в холле отеля, чтобы отпраздновать деловую сделку, которую нам удалось заключить ранее в тот день".

"Кто был в вашей группе? Твоя секретарша?"

"Вообще-то, она там не праздновала. Но это не удивительно; она очень сдержанная и воздерживается от всего, что связано с большим количеством алкоголя".

"Как ты думаешь, где она была?"

"Я предполагаю, что в своей комнате, но я действительно не знаю после 9 вечера".

"Хорошо. И из того, что ты мне сейчас рассказал, можно предположить, что она пошла одна?"

"Да, я абсолютно в этом уверен".

"Кто был в вашей группе на праздновании?"

"Уэстон, Шмидт и я".

"Шмидт? Это тот парень, который занял твое место?".

Я смеюсь. "Да, тот самый".

"Если он тебе так не нравится, зачем праздновать с ним?"

"Это были скорее деловые обязательства. Лично мне он никогда не нравился. Но он отличный вице-президент по продажам. Я должен признать, что он — главная причина, по которой деловая сделка была закрыта".

"И ваша маленькая вечеринка закончилась около полуночи?"

"Я не знаю, во сколько они ушли. Я был первым, кто поднялся наверх около полуночи. Они все еще потягивали свои напитки".

"Сколько ты выпил?"

"О боже, я точно не знаю".

"Ты был пьян, когда поднимался наверх?"

"Я бы не сказал, что пьян до беспамятства. Но определенно превысил допустимую норму, если бы я сел за руль. Как и Уэстон, вот он был в стельку пьян".

"А как насчет Шмидта?"

"Я так не думаю. Я помню, как он купил две порции, включая одну для себя. Но он отказался от выпивки, когда подошла наша очередь".

«Хммм», Бад, кажется, задумался над этим. Он поднимает бровь и спрашивает: «Во сколько ты встал в воскресенье? »

"Дай подумать.." — отвечаю я. "Кажется, я помню, что встал довольно поздно. Да, я помню. Это было около 9 утра, потому что я был очень удивлен, что спал так долго. Даже если я ложусь спать поздно, я обычно встаю около 7 утра".

"У тебя было похмелье?"

"Я не помню. Подожди, я помню, что чувствовал себя вялым, не в своей тарелке. Я пошел на пробежку около 9:30, вернулся около 10:00. Я чувствовал себя намного лучше и, кажется, пропотел. Так что у меня было небольшое похмелье".

"Головная боль?"

"Да была немного. Но, как я уже сказал, не очень сильная".

"Хорошо, для начала сойдет. Но я хочу поговорить с тобой сегодня позже. Я хочу узнать больше о том, как ты провел субботу и воскресенье. Поэтому ты должен предоставить мне полную хронологию обоих дней.  

И полную хронологию всех остальных, кто был там с тобой".

"Господи, я не уверен, что смогу вспомнить это во всех подробностях про себя и тем более про кого-то еще".

"Мне не нужно говорить тебе, насколько это серьезно. Знание того, где были все игроки, или, по крайней мере, где они должны были быть, поможет сложить эту головоломку".

Я киваю в знак признательности. "Хорошо, Бад, это похоже на план. Ты уже знаешь, что меня не будет в офисе. Кроме того, у меня есть еще пара важных дел. Позвонишь мне на мобильный, когда будешь готов?".

"Конечно, но пока не торопись. Мне нужно, чтобы ты подписал пару бумаг, и одна из них очень важная".

Я смотрю, как он открывает ящик стола и начинает доставать несколько бланков. Он протягивает мне их все, кроме одного. Он кивает на то, что протягивает мне: "Ты отдаешь их Трейси, отвечаешь на несколько ее вопросов и подписываешь там, где она скажет. Это сделает все официальным". Он делает небольшую паузу, а затем записывает несколько слов на бланке, который все еще у него. Он протягивает бланк мне и говорит, чтобы я заполнил верхнюю часть с моим именем и адресом. Я делаю, как он просит, и начинаю передавать ему бланк обратно.

"Минутку, парень",  — говорит он. Я смотрю на него с ожиданием. "Ты должен подписать вот это внизу. Ты даешь нам разрешение войти и прослушивать твой дом. Аудио, видео и телефоны. Мы не можем ничего сделать с ее мобильным телефоном, это было бы незаконно. Но в остальном, как владелец дома, ты имеешь полное право установить оборудование для наблюдения".

"Ну, это было бы замечательно в пятницу вечером, но это опоздание на несколько дней и пустая трата денег, не находишь?".

"Для пятницы да, но, судя по тому, что ты мне рассказал, для сегодняшнего вечера может быть не поздно".

Внезапно меня осенило то, что он говорит. "Неужели, она продолжает трахаться с этим придурком?"

Он пожимает плечами. "Ты бы предсказал вечер пятницы?"

Я качаю головой и скрежещу зубами. Положив форму на стол, я с размахом подписываю ее внизу.

"О-о,  — говорю я,  — у нас есть пара небольших проблем. Во-первых, на меня наложен запрет на приближение к дому. Я никак не смогу впустить тебя в дом. Второе, Сьюзи забрала у меня ключи".

"Первое — это не проблема. Может, против тебя и есть судебный приказ, но против меня или этой фирмы его нет. И я не собирался приглашать тебя в любом случае. Ты просто даешь согласие, чтобы мы могли сделать свою работу. Теперь о втором, нет ли у вас где-нибудь спрятанного ключа? Если нужно, мы можем взломать замок, но я предпочитаю этого не делать, если нет необходимости".

"Конечно, есть!" — восклицаю я, хлопая себя по лбу. В складском сарае за домом, с правой стороны, есть короткий брусок два на четыре, прибитый через две стойки. Только прибита она не очень крепко. Можно ухватиться за него и вытащить, а 

на обратной стороне — ключ. Но этого недостаточно. Если вы воспользуетесь ключом и войдете в дом, у вас будет тридцать секунд, чтобы отключить код сигнализации. Я могу дать тебе тот, который знал, но что, если она его изменила?".

"Мы рискнем. Я думаю, она верит, что ты никогда не попытаешься нарушить ТRО, поэтому она не станет беспокоиться об изменении кода. Но давай лучше перестрахуемся, чем пожалеем. Почему бы тебе не убедиться, что у тебя под рукой есть номер телефона охранной компании? Мой человек будет говорить с тобой по телефону, когда войдет. Если код не отключит сигнализацию, ты сможешь сразу же позвонить им и снять вызов".

Я улыбнулся. "Похоже, это сработает".

Бад кивает и протягивает руку. Я благодарно пожимаю его руку и говорю ему, как я благодарен. "У тебя уже есть адвокат?" — спрашивает он.

"Это одна из задач, которую мне еще предстоит решить. Я позвонил на вашей парковке перед тем, как зайти, чтобы договориться о встрече".

Он кивает. "Просто помни, что любое путешествие выглядит долгим, пока ты его не начнёшь. И я думаю, что мы только что сделали один хороший первый шаг!".

Я снова благодарю его, пока он провожает меня до двери своего кабинета. Он только качает головой и говорит: "Не нужно, парень".

Я останавливаюсь на минутку, чтобы поболтать с Трейси по пути к выходу. Оказавшись в машине, я вздыхаю, но на этот раз с облегчением. Бад уже спасал меня в прошлом благодаря информации, которую добыла его фирма. Теперь мне нужно, чтобы он сделал это снова.

•  •  •

Понедельник 12:12.

"Два часа назад я был в полном замешательстве относительно того, кого выбрать в качестве адвоката",  — думал я про себя. "Как очень уважаемый, но агрессивный помощник прокурора, Сьюзи пользуется большим уважением у многих представителей нашей профессии. Она также пугает многих из них. Кого же мне выбрать?"

"Мне вспомнился разговор, который у меня был со Сьюзи около месяца назад. Ее старый приятель по юридической школе только что начал практиковать в районе Далласа — Форт-Уэрта. Когда мы уже встречались с ней некоторое время, Сьюзи рассказывала мне о том, как она поймала его на измене. Она сразу же порвала с ним и больше не давала ему шанса. Я знал его довольно хорошо, но когда у нас со Сьюзи начались более серьезные отношения, мне, естественно, пришлось прекратить всякую связь с ним".

"Я даже думаю, что раньше он занимался семейным правом, хотя после переезда в Даллас-Форт-Уэрт он стал заниматься другими дисциплинами. Если кто-то и может понять ситуацию, в которой я нахожусь, то это Билл Беннер. Кроме того, я не думаю, что он будет запуган или ошеломлен, находясь напротив Сьюзи".

Теперь, после получасового ожидания, меня вводят в его кабинет.

"Билл",  — тепло приветствую я, протягивая руку.

"Джейк",  — отвечает он, пожимая мою руку столь же крепкой хваткой. "Как я понимаю, ты уговорил моего административного помощника дать тебе пятнадцать минут",  — добавляет он с легкой улыбкой.

"Это тоже было нелегко",  — отвечаю я.  

"Я непременно сдержу данное ей обещание".

Он смотрит на часы, тонкое послание совершенно ясно. "Чем я могу быть полезен?" — добавляет он.

С таким ограниченным временем, как у меня, я не могу позволить себе ходить вокруг да около. Я опускаюсь в кресло и начинаю излагать все, что произошло за последние четыре дня. Я сообщаю ему все, начиная с вечера пятницы и заканчивая пятью минутами до того, как я вошел в его кабинет.

Несколько раз он заметно реагирует на мою печальную историю, но большую часть времени он слушает пассивно, но внимательно.

Я говорю без остановки, пока не заканчиваю и не сажусь, чтобы задать ему вопросы.

Он смотрит на меня с минуту. "Не могу сказать, что завидую твоему положению сейчас",  — наконец признает он.

"Я тоже не могу".

"Так чем я могу помочь?"

"Я знаю только двух адвокатов в этом городе, у которых достаточно смелости, чтобы противостоять Сьюзи. Оба они находятся в этой комнате. Мне нужен кто-то, кто будет представлять меня. Я надеюсь, что ты согласишься".

"Джейк",  — отвечает он. "Я бы сделал это, если бы мог, но я больше не занимаюсь семейным правом".

"Я знаю это. Я провел небольшое исследование, прежде чем остановиться на твоей кандидатуре. Но я знаю, что ты занимался этим, и что ты был очень хорош, судя по тому, что я смог раскопать. Я надеюсь, что ты возьмешься еще за одно дело по семейному праву".

Он смотрит прямо на меня, но я вижу, что его ум ломает голову над дилеммой, которую я представил. Я вижу, что он хочет этого. Старая дилемма "что я должен делать" против "что я хочу делать". Я уже собираюсь что-то сказать, но решаю просто помолчать и дать ему возможность прокрутить это в голове снова и снова.

"Джейк",  — говорит он. "Я бы очень хотел помочь тебе, но у меня просто нет времени. У нас в фирме есть несколько адвокатов, которые специализируются на семейном праве. Позвольте мне позвонить в их офис и соединить тебя с ними...".

"Сьюзи съела бы их на завтрак, и ты это знаешь". Я прерываюсь. Мы смотрим, друг на друга на мгновение, прежде чем он берет свои руки, как будто они связаны.

"Да, я всё понимаю",  — говорю я. "А что, если,  — делаю последнюю попытку,  — я подготовлю все черновики. Мне придется смахнуть пыль с некоторых старых навыков. Но если ты дашь мне несколько советов, я уверен, что смогу создать несколько черновиков, которые тебе нужно будет только подправить. Это сведет к минимуму количество времени, которое тебе придется выделить. Но при этом я все равно смогу воспользоваться твоими талантами".

Он смотрит на меня по-новому. "Ты согласен быть не только моим помощником юриста, но и моим горячим клиентом? Ты не будешь пытаться взять на себя контроль и превратить это в цирк?"

"О, черт",  — смеюсь я. "Я вовсе не могу этого обещать!"

Он улыбается и откидывается в кресле. Вздохнув, он, наконец, говорит: "Я дурак".

Это значит, что ты сделаешь 

это?"

"Да, но я когда-нибудь пожалею об этом. Запланирована ли еще одна встреча или какие-нибудь документы, которые требуются прямо сейчас?"

Улыбаясь, "Билл, я не могу выразить тебе свою благодарность".

"Подожди, пока ты не увидишь мой счёт за услуги".

Я смеюсь. "Сейчас встреча не запланирована". У Бада Грина есть оригинальные доказательства, которые он просматривает. У нас есть некоторые несерьёзные доказательства того, что фотографии были инсценированы, но ничего конкретного. Единственные две вещи, которые у меня сейчас запланированы, это попытка увидеться с Хайди сегодня днем и встреча с Комитетом по пересмотру послезавтра".

"Хайди, мисс Бевис является, или, возможно, была, твоим административным помощником?"

"Да".

"Я не думаю, что это очень хорошая идея для тебя — видеться с ней".

"Почему? Я могу гарантировать тебе, что она не увидит никого из этой фирмы. Или я, или никто".

"Мне все равно это не нравится".

"Мне тоже не нравится. Черт возьми, в последнее время произошло много вещей, которые мне не нравятся".

"Ты действительно думаешь, что она не подписывала это заявление под присягой?"

"Я знаю это. Она бы ни хрена не сказала с набитым ртом, тем более не стала бы лжесвидетельствовать. И у нас не было секса. Даже не в стиле Клинтона. Она ни за что не подпишет эти показания под присягой".

На мгновение он откинулся в кресле и задумался. Наконец он наклоняется вперед. "Хорошо. Иди и поговори с ней. Но у меня есть одно условие. Я хочу, чтобы один из моих помощников юриста пошел с тобой, чтобы задокументировать все сказанное".

"Ты не понимаешь. Она очень застенчивый человек и держится особняком. Мне, наверное, будет достаточно трудно пытаться увидеться с ней в одиночку. Если я возьму с собой незнакомца, нет, она на это не пойдет".

"Всего несколько минут назад ты согласился, что я решаю. Я не хочу, чтобы ты говорил с ней без свидетелей. Кроме того, я полагаю, что ты достаточно находчив и убедителен. Могу поспорить, что ты сможешь уговорить ее встретиться с тобой в присутствии моего помощника юриста. Джейк, если я собираюсь быть твоим адвокатом, то я буду принимать решения. Ты не встретишься со своим помощником без присутствия кого-то, кто будет документировать происходящее".

Я улыбаюсь. "Хорошо, ты выиграл. Когда твой помощник юриста будет свободен?".

"Когда ты хочешь увидеть мисс Бевис?"

"Сейчас, если смогу".

"Позвольте мне позвонить...",  — говорит он, доставая телефон.

"Хорошо",  — отвечаю я. "И пока ты этим занимаешься, позволь мне найти время, когда мы сможем ее увидеть". Я встаю и отхожу к окну. У меня есть номера мобильного и домашнего телефонов Хайди. Удивительно, что я не могу дозвониться ей ни по одному из них. На мгновение я подумываю оставить ей сообщение, но решаю не делать этого.

"Не повезло?" — спрашивает Билл, когда я поворачиваюсь к нему.

Я качаю головой.

"Джанин в любом случае едет сюда. Именно ее я хочу отправить с тобой для документирования любой встречи. Что я собираюсь сделать, так это представить вас, а затем оставить тебя в ее надежных руках. Также, исходя 

из того, что ты рассказал мне о своей ситуации до и во время брака со Сьюзи, я попрошу некоторых других сотрудников нашей фирмы просмотреть документы о разводе".

"Но..."

"Никаких "но". Я буду вести дело. Я сказал тебе, что буду вести это дело, и я буду. Я проведу все личные встречи со Сьюзи и ее адвокатом. Но у нас в фирме есть команда экспертов, и я собираюсь их использовать".

Я киваю в знак согласия. Мне не нужно было ломать голову, чтобы понять, что это разумный совет.

•  •  •

Понедельник 15:08.

"Ладно, я знаю, что не должен этого делать, но где она, черт возьми?" — думаю я про себя.

Я смотрю на фасад дома Хайди на ранчо. Я пытаюсь дозвониться до нее по домашнему или мобильному номеру с тех пор, как вышел из офиса Беннера около часа дня. "Наверное, что-то не так",  — думаю я.

Выйдя из машины, я подхожу к ее крыльцу. Первое, что я замечаю,  — газон давно не стригли и не поливали. Я проверяю почтовый ящик и нахожу его пустым, что может что-то означать, а может и не означать ничего.

Опустив крышку почтового ящика на место, я еще раз оглядываю улицу вдоль и поперек, а затем быстро обхожу дом сбоку. Я заглядываю в первое окно и шокирован тем, что ничего не вижу. Внутри дом выглядит пустым. Меня начинает охватывать очень тревожное чувство, и я быстро обхожу дом снаружи, видя тот же самый пустой вид в каждом окне, в которое я заглядываю. Всего за минуту я обошел весь дом и оказался перед домом Хайди, озадаченный и встревоженный.

"Думаешь о покупке?" — услышал я позади себя голос, напугавший меня.

Я быстро оборачиваюсь и вижу пожилого мужчину, который смотрит на меня. Я немного расслабляюсь и улыбаюсь. "Нет, я только несколько дней назад приехал в город и решил разыскать старого друга. Возможно, я ошибся адресом, но здесь живет Хайди Бевис?" — невинно спрашиваю я.

"Ну, мне неприятно говорить тебе это, но ты пропустил ее на неделю или около того. Она уехала отсюда в полном составе".

"Правда?" — спрашиваю я. "На неделю или около того? Очень жаль. Я надеялся, что мы сможем посмеяться вместе. Она переехала в другую часть города или у нее был пересыльный адрес?".

"Я действительно не знаю сынок, но я не думаю, что она переехала куда-то в другое место. Я приходил поговорить с ней. Она была вежлива, как обычно, но ничего не сказала".

"Понятно. Но ты не думаешь, что она переехала куда-то в другое место?"

"Я ничего не знаю наверняка. У меня просто было такое чувство".

"Ну, я думаю, тогда больше нечего делать. Моя потеря. Тем не менее, я ценю ваше время".

Я пожимаю ему руку, поворачиваюсь и иду обратно к своей машине. Я чувствую, как его глаза буравят меня на каждом шагу. У меня такое чувство, что если бы он мог узнать, куда уехала Хайди, он бы это сделал.

Заведя машину, я даю ему дорогу, разворачиваюсь 

и еду обратно к офису Бада. Это просто не похоже на Хайди — уехать, не сказав ни слова. На самом деле, ничто больше не кажется "правильным".

•  •  •

Понедельник, 16:15.

Я постукиваю ручкой по блокноту, пытаясь вспомнить свой маршрут за последние несколько дней в Хьюстоне. Неужели прошло больше недели? Бад сказал, что ему нужна хронология моих передвижений и как можно больше информации о Уэстоне и Шмидте. Я знал, где они оба находились большую часть времени, но, конечно, было несколько периодов, когда мы не были вместе.

Я придвинул свой стул поближе к столу в одном из свободных кабинетов Бада. После того, как я немного забеспокоился о местонахождении Хайди, когда посетил ее дом, я направился прямо в офис Бада, чтобы сообщить ему, с чем я столкнулся. Разобраться с Хайди будет крайне важно, чтобы выяснить, почему она подписала это заявление под присягой, не говоря уже о том, знает ли она вообще что-нибудь о фотографиях. Но сначала мне нужно узнать, куда она переехала и почему!

Пока я ехал обратно к Баду, мне позвонил один из следователей Бада. Он уже нашел спрятанный ключ и был готов войти в заднюю часть моего дома. Я оставался с ним на связи, пока он открывал заднюю дверь, а затем вводил код охранной сигнализации. Бад был прав; она либо не подумала, либо не удосужилась сменить код. Как только он благополучно миновал сигнализацию, он позвонил.

Как только я приехал к Баду, я рассказал ему о том, что ходил к Хайди. Он хмыкнул один раз, когда узнал, что я ходил туда один. Он хмыкнул еще несколько раз, когда я рассказал ему, что нашел. Он попросил меня записать все, что я смогу вспомнить о ее имени, адресе, родственниках и обо всем остальном, что придет мне в голову. Я сказал ему, что знаю, что ее родители умерли и что у нее есть брат, но он где-то далеко, и она не очень любит о нем говорить. Я рассказал ему все, что знал, и он поспешил уйти.

•  •  •

Понедельник 18:32.

Чувствуя себя немного лучше, я положил трубку в своем гостиничном номере. Я позвонил отцу, чтобы еще раз поблагодарить его за предоставленные средства и рассказать о событиях дня. Он хмыкнул, когда я рассказал ему о том, как Сьюзи бросила мне слово на букву "Р". Он сказал, что не удивлен, учитывая то, как она говорила в выходные. Но он также сказал, что не может понять, почему она так торопится. Он выразил надежду на то, что Сьюзи сбавит обороты, когда у нее будет возможность немного притормозить и подумать. Он сказал мне, чтобы я держалась, и что "все пройдет во время стирки".

Перед тем как позвонить отцу, я попытался дозвониться до Сьюзи. Я знаю, что мне не следовало пытаться дозвониться до нее, но я надеялся, что смогу выйти из этого тупика. К сожалению, секретарша не пропустила меня, сказав: "Мисс Викерс занята другими 

делами". Другими словами, Сьюзи не отвечает на мои звонки.

Когда я позвонил отцу. Сначала трубку взяла моя мать. Как только она услышала мой голос, она положила трубку. Я слышал, как она кричит на моего отца.

Я достал пиво из мини-холодильника и сел на стул возле балконной двери. В это время года было слишком холодно, чтобы выходить на балкон, но из окна открывался прекрасный вид на городской пейзаж Далласа.

На втором глотке у меня звонит мобильный телефон. Быстро взглянув, я узнаю номер Бада.

"Привет, Бад",  — отвечаю я.

"Привет, Джейк",  — раздается в ответ. "Я решил позвонить тебе и узнать, как у тебя дела".

Я смеюсь. "Я ценю это, Бад, но ты действительно для этого звонил?"

"Конечно, да, и я также позвонил, чтобы сообщить тебе хотя бы одни хорошие новости. Я подумал, что это поднимет тебе настроение".

"Вы уже нашли Хайди?"

"Нет, мы действительно только начали, так что тебе нужно быть немного терпеливым, парень. Рим не был построен за один день, ты знаешь?"

"Так что у тебя есть для меня?"

"Возьмите ручку и бумагу, тебе нужно все это записать".

Через пятнадцать минут у меня на лице сияла самая большая улыбка с пятницы.

"Теперь нам еще многое предстоит выяснить, Джейк",  — говорит Бад. "Но, по крайней мере, это уже начало. Отдохни сегодня, следующие несколько дней будут дикими".

"Спасибо, Бад, ты тоже спи спокойно. И спасибо за все".

Я снова откинулся в кресле и сделал глоток своего теперь уже теплого пива. Я продолжаю смотреть на пейзаж Далласа. Учитывая последние две недели, у меня такое чувство, будто я провел в отелях половину своей жизни. Я бы с удовольствием вернулся домой. "Но где сейчас мой дом?" Я, конечно, сомневаюсь, что мне будут рады в моем доме, даже если бы судебный запрет не был в силе. "Что сейчас делает Сьюзи?" — задаюсь я вопросом. "Как она могла так поспешить с этим? Она всегда была аналитиком, во всяком случае! Ладно, может быть, импульсивной, но обычно она так хорошо соображает". У нас были разногласия, как у любой семейной пары, но она всегда давала мне шанс объяснить свою позицию. Думаю, я могу сказать то же самое о себе. Почему такая внезапная спешка? Почему такой внезапный гнев? Как она могла так злобно стремиться к тому, что считала местью? А со Шмидтом, этим придурком? Она знала, что это был единственный человек, который... да нахер ее! Как она могла сделать это с ним?". Я делаю еще один глоток пива, вкус становится горьким, когда смешивается с гневом, бурлящим внутри меня.

Я выливаю остатки пива и возвращаюсь к мини-холодильнику, чтобы взять еще одно. Развалившись в кресле со смесью разочарования и гнева, я размышляю над информацией, которой только что поделился Бад. Я играю со своим мобильным телефоном, прежде чем открыть его и, наконец, сдаться и позвонить Вики Гамбино. Прежде чем я успеваю сказать хоть слово, она спрашивает меня, не пересмотрел ли я свое намерение оспорить 

развод. Я говорю ей, что думал об этом весь день, что у меня есть важная информация, которой я хотел бы поделиться, и что я хотел бы встретиться с ней и Сьюзи, чтобы обсудить это как можно раньше. Она спросила, нашел ли я уже адвоката. Я ответил, что работаю над этим. Она сказала, что свяжется со мной и сообщит, когда они смогут встретиться.

Через полчаса она перезванивает мне и спрашивает, могу ли я встретиться в 8:00 утра. Она сказала, что Сьюзи может освободить свое расписание, и тогда мы сможем встретиться. Я прикусил язык, желая сказать, что знаю, что Сьюзи начинает свой день только в 9 утра, так что не так уж много времени у нее было на то, чтобы освободить график. Вместо этого я говорю ей, что 8 утра — это нормально. Вики подтверждает, что встреча состоится в ее офисе, и кладет трубку.

Как только мой разговор с Вики заканчивается, я безуспешно пытаюсь дозвониться до Билла Беннера. Я оставляю ему голосовое сообщение, в котором сообщаю о встрече в 8 утра. Я говорю ему, что на первом этаже здания Гамбино есть кофейня, и что если он сможет прийти, то в 7:45 я приготовлю для него чашку кофе, чтобы обсудить все последние подробности. Если он не сможет прийти, то пусть не волнуется, я проинформирую его о результатах. Повесив трубку, я с гримасой понимаю, что, вероятно, просто разозлил его, назначив встречу без его участия.

Я пью второе пиво, прежде чем сделать последний звонок Баду около 9:30. Я хочу убедиться, что он знал о моей встрече со Сьюзи и Вики, и что я планирую поделиться информацией, которую он дал мне сегодня вечером. Я говорю ему, что надеялся, что Беннер сможет приехать, но боялся, что он не сможет. Бад спрашивает меня, есть ли у меня при себе копии фотографий. Когда я подтверждаю, что да, он советует мне использовать их вместе с другой информацией, которую он дал мне ранее. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и договорились, что увидимся завтра, после того как я встречусь со Сьюзи и Вики.

•  •  •

Вторник — 7:45.

Я признаюсь себе, что шокирован, но рад видеть Билла, прогуливающегося по маленькому вестибюлю перед кофейней. И я наслаждаюсь выражением его лица, когда достаю из пакета, лежащего на столе, большой кофе и кекс. Устранив самую насущную проблему обещанного кофе, я начинаю рассказывать ему о своих разговорах за предыдущий вечер, особенно о том, который у меня был с Бадом.

Сегодня утром у меня немного лучше настроение. После нескольких неудачных дней, вчера вечером все стало выглядеть немного лучше. Это был бы отличный день, если бы мы нашли Хайди, но как далеко она могла уехать? Это лишь вопрос времени, когда мы найдем ее, и это поможет нам разобраться с этим беспорядком.

Несмотря на то, что произошло в пятницу, я все еще питаю некоторую надежду на то, что наш 

брак со Сьюзи наладится. Я знаю, что это будет нелегко и что нам понадобится много консультаций. Сьюзи всегда была очень ревнивой, почти безумно. Я давно научился не проводить слишком много времени с одной женщиной на вечеринке. И если бы я танцевал больше одного раза с кем-то другим, то в доме было бы несколько холодных дней. Видя фотографии и зная, как она ревнует, я могу умом понять, почему она так набросилась. Но эмоционально мне очень трудно все это пережить. Я не знаю, что хуже — безобразная сцена в пятницу вечером или очевидное неверие в меня.

Но прежде чем произойдет примирение, я должен заставить ее ясно увидеть ситуацию. Но к тому времени, когда это произойдет, мне, возможно, уже будет все равно, чтобы прилагать усилия.

Как только я ввел Билла в курс дела, он начал журить меня за то, что я назначил эту встречу без его участия. Он дает понять, что если я сделаю это еще раз, он попросит меня найти другого представителя. Я киваю в знак согласия, зная, что это было ожидаемо и заслуженно.

После того, как моё покаяние закончилось, мы проводим следующие пять минут, заканчивая разработку стратегии боя для 8-часовой встречи. Мы просматриваем фотографии, которые у меня есть, а также то, как лучше представить информацию, которую мы получили от Бада. Когда план в какой-то степени готов, мы оба скрипнули стульями и пошли к лифтам.

Вторник — 8:00

Когда мы входим в офис Гамбино, я с удивлением вижу Вики в приемной, ожидающую нас. Я позволяю двум адвокатам представиться друг другу, после чего она просит нас следовать за ней, и мы идем по коридору в ту самую комнату, в которой я был вчера.

Сьюзи разговаривает по мобильному телефону, стоя спиной к двери, когда мы входим. Вики переходит на другую сторону стола в такой же позе, как я видел накануне. Мы с Биллом занимаем свои места на стороне стола, ближайшей к двери, пока Сьюзи заканчивает оставлять сообщение какому-то бедному подчиненному.

Сьюзи поворачивается и видит моего адвоката, автоматически протягивая руку для рукопожатия и приветствия. Она останавливается с протянутой рукой на полпути к Биллу и медленно отшатывается. Она смотрит на меня, затем улыбается и садится.

"Как прекрасно!" Она усмехается. "Два жулика в одном стручке!"

Мы с Биллом даже не смотрим друг на друга. Мы обсуждали, какой будет реакция Сьюзи, когда она увидит, что Билл представляет меня. Мы не сильно ошиблись в своих прогнозах.

"Мистер Беннер",  — начинает Вики, обращаясь к моему адвокату. "Мистер Викерс сообщил мне вчера в телефонном разговоре, что он пересмотрел наше предложение по распределению активов?".

Я смотрю на Билла. Он улыбается и поворачивается к обеим женщинам. "Вообще-то, мисс Гамбино, из того, что сказал мне мой клиент, вы сделали поспешный вывод, что он передумал. Мой клиент только сказал, что у него есть информация, которой он хочет поделиться".

Они оба растерялись. Они действительно ожидали, что я капитулирую? Сьюзи сердито отталкивается 

от стола. "Что ты пытаешься вытянуть Джейк?" — обвиняет она.

"Мистер Викерс не пытается ничего провернуть, миссис Викерс",  — говорит Билл, подчеркивая ее замужнюю фамилию. "Он сообщил мисс Гамбино, что у него есть важная информация, которой он должен поделиться. И мы готовы показать ее сейчас".

"Джейк, не хочешь ли ты поделиться тем, что мы вчера обнаружили?" Билл смотрит на меня.

Я смотрю на двух женщин. Вики искренне заинтересована, но за хмурым выражением лица Сьюзи трудно что-то прочесть.

"Во-первых, у нас все еще есть негативы, но обещаю закончить с ними сегодня. Я позабочусь о том, чтобы вернуть их тебе, Вики, не позднее конца завтрашнего дня". Сьюзи только ворчит, а Вики подтверждает мои слова кивком.

"Мы изучили негативы, а также увеличенные снимки. На снимках есть несколько вещей, которые, по нашему мнению, вызывают беспокойство",  — говорю я.

Достав из своей сумки папку, я открываю ее, достаю три фотографии и кладу их на стол лицом к Сьюзи и Вики.

"Эти три фотографии представляют собой первую, четвертую и восьмую фотографии из серии восьми. Я признаю, что, конечно, похоже, что человек на фотографиях — это я. Мы также знаем, что это был мой номер в отеле в Хьюстоне. На дверце шкафа, которая по совпадению осталась открытой, виден багаж на полу, похожий на мой, и одежда также похожа на мою".

Я поднимаю глаза и вижу на ее лице выражение самодовольства и одновременно презрения. Но есть и что-то еще. "Неужели это печаль? Неужели она хочет, чтобы я доказал, что на фотографиях нет мужчины?"

"Однако на фотографиях есть немало вещей, которые вызывают серьезные сомнения в их подлинности?".

"Это полная чушь",  — твердо говорит Сьюзи, вставая. "Эти фотографии изучал мой лучший следователь, и он заверил меня, что фотографии подлинные, а не подделанные".

"Мы не говорили, что фотографии были отретушированы",  — отвечает ей Билл.

"Тогда что вы говорите? Это, блядь, точно то, на что это было похоже!" — решительно говорит Сьюзи.

Настала очередь Вики положить руку на предплечье Сьюзи, побуждая ее сесть.

"Во-первых, мы все еще изучаем фотографии, так, что все это предварительно",  — говорю я.

"Другими словами, вы не в состоянии ничего доказать",  — говорит Вики.

"На данный момент кое-что из того, что мы выяснили, является нашим лучшим предположением, но другая информация не вызывает сомнений. Мы ожидаем, что сегодня получим гораздо больше информации".

"Например?" — спрашивает Вики.

"Мне неинтересно больше слушать их сплетни, чушь и ложь",  — говорит Сьюзи.

"Мы должны выслушать их, Сьюзи",  — говорит Вики. "Это будет либо здесь, либо в суде".

"Отлично",  — говорит она, откидываясь на стуле и скрещивая руки.

"Во-первых, мы заметили, что все фотографии были сделаны между 1:30 и 1:32 утра. Это очень короткий промежуток времени. Если бы эти фотографии делал кто-то тайно, например, частный детектив, он бы сделал гораздо больше снимков, чем восемь, и фотографии были бы распределены по большему промежутку времени".

Я делаю паузу, чтобы посмотреть, будет ли какая-нибудь реакция. Вики просто просит его продолжать.

"Второе, на что мы хотим обратить внимание, это то, что мужчина на фотографии 

не двигается все это время. Ни одного движения во время секса. Мы знаем по часам, что время составляет не менее 1 минуты и 2 секунд, а возможно, и 3 минуты".

Я смотрю прямо на Сьюзи. "Сьюзи, мужчина на этой фотографии вообще не двигался в течение трех минут! Кто лежит совершенно неподвижно в течение трех минут во время секса? Этот человек должен быть либо под действием наркотиков, либо мертв!"

Я останавливаюсь, когда понимаю, что только что сказал. Реакция Сьюзи — не что иное, как холодный взгляд.

"Я не это имел в виду",  — добавляю я. Я вспомнил наш последний разговор перед тем, как я уехал в путешествие, и началась вся эта сцена из ада. Наш последний разговор был спором, спором о сексе. И одной из последних вещей, в которых я обвинил ее, было то, как она была не вовлечена в процесс, когда мы занимались любовью. Казалось, она просто лежала там.

Вздохнув, я с трудом продолжаю. "Мы также хотим отметить, что эти фотографии были явно постановочными",  — используя вчерашние слова Бада.

"Постановочные? Как вы пришли к такому выводу?" — спрашивает Вики.

Во-первых, посмотрите на календарь и часы. Они были повернуты и обращены к камере, а не к кровати или большей части комнаты". Я останавливаюсь на мгновение и достаю из папки лист бумаги.

"Это план комнаты, включая размеры. Вы видите, что от кровати до внешней стены всего около четырех футов. На этой стороне комнаты нет ни стула, ни стола, ни какой-либо другой мебели, кроме торшера. Нет никакой логической причины для того, чтобы календарь и будильник были направлены на внешнее окно, если только это не было бы выгодно в качестве хронологической метки времени для того, кто делал фотографии".

"Это дикая логики",  — отвечает Вики. "Все, что вы говорите, это все догадки и предположения".

"Наоборот",  — быстро возражает Билл. "Нет никакого смысла в том, чтобы часы были повернуты в сторону окна, подальше от кровати. Вы можете назвать какую-нибудь вескую причину?"

"Легко",  — говорит Вики. "Мистер Викерс, когда вставал утром, нажимал на кнопку "отсрочка" и переводил часы. Или, возможно, во время бурного секса он сбил часы, и поэтому на фотографиях он неподвижен, пытаясь восстановить силы".

Сьюзи фыркает коротким смешком. Я смотрю на Вики в шоке. До сих пор она вела себя профессионально и не принимала дешевых уколов. Я понимал, что она была представителем Сьюзи, но она хорошо справлялась со своей задачей, сохраняя равновесие. Я не мог удержаться и просто уставился на нее. Она держала мой взгляд в течение пяти секунд, затем слегка повернула голову.

"У тебя тоже есть такой милый ответ для календаря?" — холодно спрашиваю я.

"Что, черт возьми, не так с календарем?" — спрашивает Сьюзи. Очевидно, ты ударил по календарю во время дикого секса".

"Ты тоже очень мила",  — отвечаю я еще более холодно. "Но, возможно, ты не уточнила в отеле, используют ли они подобные отрывные календари с крупным шрифтом на один день и одну страницу. Если бы 

ты потрудилась провести хоть какую-то проверку, вместо того чтобы просто проглотить свидетельство человека, который, как известно, является моим врагом, ты бы обнаружила, что в комнате вообще нет календаря. Я точно знаю, что я не ставил этот календарь в своей комнате. Так кто же это сделал? Кто поставил календарь в моей комнате? Почему он повернут к окну?"

Я сделал небольшую паузу, надеясь, что этот факт дойдет до неё. "Сьюзи, ты помнишь, в какой день я уехал из Хьюстона в свою последнюю поездку".

Сьюзи просто сидит за столом, ее руки жестко скрещены, холодно глядя на меня.

Я снова вздыхаю. "Позволь мне напомнить тебе. Это было воскресенье 15-го".

"Как скажешь",  — отвечает она.

"Ты знаешь, каким был мой маршрут".

"Я знаю, что ты мне сказал".

Поморщившись от разочарования, я потянулся в свою сумку и достал еще одну папку. Открыв ее, я выкладываю на стол два документа. "Первый — это копия моего авиабилета из Хьюстона в Остин. Второй — копия моей регистрации в отеле во второй половине дня в Остине. Вы заметите, что на обоих написано 15-е число".

"Ладно, ты был в Остине 15-го числа. Большое дело".

"На фотографиях перед тобой, какой день указан в этом чудесным образом появившемся календаре?"

Сьюзи не двигается, ее глаза не отрываются от моего лица. Уголком глаза я вижу, как Вики наклоняется вперед. "Здесь написано 15-е число".

"Именно",  — отвечаю я. "Вечером 14-го числа Уэстон, Шмидт и я только что закрыли крупную сделку в Хьюстоне в одном из конференц-залов отеля. Затем вся наша группа отправилась праздновать, все, кроме Хайди, которая, что характерно, не присоединилась к нам на праздновании с алкоголем. Я не уверен насчет Шмидта, но знаю, что Уэстон выпил довольно много. Я выпил одно пиво, а потом воду. Но я хочу сказать, знаете ли вы кого-нибудь, кто, ложась спать, перевернул бы один из этих календарей на следующий день? Разве не удивительно, что этот чудесным образом появившийся календарь также чудесным образом показывает правильную дату в 1:30 утра?

"Тебе не показалось странным, Сьюзи, что Шмидт дал тебе негативы? Зачем использовать старую фотокамеру в стиле АSА? Возможно, профессионал все еще использует пленочную камеру АSА, но практически все остальные в этом десятилетии пользуются цифровыми камерами. Может быть, Шмидт опасался, что ты поверишь, что цифровая фотография была подделана, как это легко бывает? Не показалось ли тебе это подозрительным?"

"Ты заметила, что камера использовала вспышку? Ты можешь видеть тень от стула на стене. Эта вспышка, конечно, значительно облегчила распознавание двух людей в постели. Так что если ты подумала, что эти фотографии были сделаны тайно, то это явно не так. А тот факт, что была использована вспышка, означает, что фотографии не могли быть сделаны с помощью телеобъектива через окно отеля".

"Значит, кто бы ни был в той кровати, он либо очень хорошо знал о камере, либо был под действием наркотиков. И даже если ты думаешь, что я был бы настолько глуп, чтобы позволить 

фотографировать себя в таком положении, ты прекрасно знаешь, что Хайди никогда бы этого не позволила!".

Я смотрю на Сьюзи. На мгновение я вижу, как смягчаются ее черты, когда мой натиск стихает. На мгновение я вижу возможность. Затем почти так же быстро ее жесткая прокурорская маска опускается на ее лицо.

"Какова твоя цель здесь, Джейк",  — спрашивает Сьюзи. "Ты пришел сюда, чтобы поразить и удивить нас тем, как хорошо ты умеешь врать и говорить правду? Что, черт возьми, ты доказал?"

"Хорошо, я соглашусь с тем, что фотография была сделана в комнате. И что это доказывает? Что ты настолько глуп? Что ты накачал Хайди наркотиками или так ее контролировал, что ей уже было все равно? Это то, что вы доказали. Вы все время говорите о календарях, часах и багаже. Что вы доказали? Знаешь что? Это все еще фотография тебя и Хайди в той кровати. Это все еще фотография, где вы двое трахаетесь. Я никогда не прощу тебе измену Джейк. Никогда! Ты понимаешь это? А теперь просто убирайся отсюда и перестань тратить наше время".

Я смотрю на Билла. Он пожимает плечами. Он поворачивается обратно к двум женщинам и смотрит прямо на Вики.

"И для Джейка, и для меня стало очевидно, что, что бы мы ни представили, никакие доказательства не смогут удовлетворительно изменить мнение вашего клиента. Я считаю, что даже если Шмидт придет сюда и признается под присягой, она не изменит своего убеждения. В таком случае мы уходим. Но прежде нам нужно поделиться еще несколькими лакомыми кусочками информации".

"Во-первых, мы еще не решили возбуждать против вашей клиентки уголовное дело по обвинению в нападении и незаконном удержании, просто для начала. И в случае, если ваша клиентка настроена на то, чтобы один из ее друзей обеспечил алиби, вы можете напомнить вашей клиентке, что как прокурор и сотрудник суда, она может попасть в неприятности не только за лжесвидетельство, но и за подстрекательство других к лжесвидетельству".

«Вы обвиняете в чем-то моего клиента, мистер Беннер? » — быстро спрашивает Вики.

"На данный момент нет. Но вы, возможно, захотите сообщить своему клиенту, что в больнице, где она и Шмидт бесцеремонно бросили моего клиента в пятницу вечером в бессознательном состоянии, в боксерах и халате, недавно установили видеосистему высокого разрешения. На самом деле, это очень впечатляющая система, поскольку изображение настолько четкое, что мы не только можем разобрать номерной знак ее машины, но и увидеть, как она и Шмидт спорят. У нас есть профессионал, который является экспертом в чтении по губам, чтобы расшифровать то, о чем они спорили".

Пока Билл произносит свою небольшую речь, я сижу и наблюдаю, как цвет лица Сьюзи медленно уходит. Она ясно понимает, каковы были бы последствия, если бы мы позволили ей лжесвидетельствовать до того, как мы представили противоположные доказательства. Она также понимает, что ее способность отрицать наличие любовной связи была ослаблена, как и любая защита отрицать, что она физически напала 

на меня.

"Более того,  — продолжает Билл. "Мы изучили решение о разводе, и есть три вопроса, которые мы будем оспаривать, и не будем вести переговоры. Во-первых, дом был унаследован и полностью принадлежал моему клиенту до брака с мисс Викерс. Мы не отдадим ни одной части дома. Во-вторых, мы не откажемся от части выходного пособия, которое может быть или не быть предложено. Мой клиент готов просто уйти в отставку, которая была спровоцирована любовником вашего клиента, но он не намерен делиться никакой частью выходного пособия. Также имейте в виду, что в конечном итоге мы докопаемся до сути этой подставы. Если мы найдем доказательства того, что ваш клиент был частью этой подставы с самого начала, мы без колебаний передадим все доказательства государственным органам. И последнее, мой клиент не подпишет решение о разводе, если в нем будет указана его вина в супружеской измене. Мы даем вам время до пятницы, чтобы отозвать текущее заявление о разводе и подать его заново, указав в качестве причины "непримиримые разногласия". Если этого не произойдет до конца рабочего дня в пятницу, то в понедельник мы подадим встречное заявление, обвинив вашего клиента в супружеской измене. Это должно стать интересной темой для прессы о помощнике окружного прокурора".

"Мы действительно ожидаем получения дополнительной криминалистической информации в течение следующих нескольких дней. Мы передадим любую такую информацию в офис мисс Гамбино. Возможно, будет разумно возобновить обсуждение, когда появится больше информации".

Тишина окутывает комнату.

"Это будет бессмысленно",  — наконец говорит Сьюзи, вернув себе свой цвет и жесткость. "Он обманщик",  — говорит Сьюзи, кивая на меня. "А я не буду жить с обманщиком".

"Ты ошибаешься, Сьюзи. Я никогда тебе не изменял",  — говорю я, прикусив язык, поскольку мы оба знаем, что она мне изменяла.

Сьюзи машет рукой на три фотографии, которые подбирает Билл. "Очевидно, что ты сделал это, Джейк".

Мы с Биллом встаем, и я поворачиваюсь, чтобы уйти, но мы останавливаемся, когда я слышу голос Билла.

"Сьюзи",  — говорит Билл. "Ты абсолютно уверена, что Джейк тебе изменил?".

"Да",  — говорит она просто и холодно.

"Ты уверена? Нет никаких шансов, что ты можешь ошибаться? Нет никаких шансов, что тебя обманывают, или что ты неправильно истолковываешь ситуацию?"

"Неправильно истолковываю?" Сьюзи задыхается. "Посмотри на фотографии! Посмотри на показания под присягой! Как можно неправильно истолковать, что Хайди сидела на его талии и трахалась с ним?"

"Ты так же уверена, что Джейк изменил тебе, как и в том, что я изменил тебе?" — спросил он вдруг неожиданно.

Я полностью оборачиваюсь и смотрю на Билла. «Что здесь происходит? Билл не должен вспоминать их прошлое. Не здесь, не сейчас? »

Сьюзи игнорирует меня и пристально смотрит на Билла с нескрываемым презрением.

"Да, я так же уверена",  — выплевывает она. "На самом деле, я даже больше уверена, что ты мне изменил. Я своими глазами видела, как ты обнимал и целовал эту 18-летнюю шлюшку".

Билл пристально смотрит на нее. "Десять лет назад ты не дала мне шанса объяснить".

"Что объяснять?" — усмехается Сьюзи.  

"Я видела, что вы двое делали. Без сомнения, она направлялась в твою постель! Да! Я уверена! Вы оба — чертовы лживые обманщики, как и...".

Сьюзи проглатывает остаток предложения, и, судя по кислому выражению ее лица, оно должно быть горьким.

Билл вздыхает и начинает отворачиваться. Он смотрит на меня, его лицо багрово-красное от гнева. Я начинаю думать, что было серьезной ошибкой просить его представлять мои интересы.

Вдруг он снова поворачивается к Сьюзи, лезет в карман рубашки и достает старую фотографию. Билл протягивает руку через стол, чтобы передать ее Сьюзи, но она отшатывается от стола, словно Билл — змея.

Билл бросает фотографию на стол перед ней. Я не могу не взглянуть на нее и вижу очень привлекательную блондинку типа пикси. Фотография практически излучает миловидность.

"Ты узнаешь человека на фотографии?" — спрашивает Билл.

Сьюзи смотрит на него и снова поднимает на него глаза. "Да. Я редко забываю лица".

Она насмехается: "Как, по-твоему, я могу забыть? Это та самая шлюха, которую я видела, как ты обнимал и целовал".

Если раньше мне казалось, что Билл выглядит сердитым, то я ошибался. Гнев на лице Билла исчез и сменился яростью. "Эта шлюха, как ты ее называешь, моя младшая сестра. В тот день в Остине ей было двадцать, а не восемнадцать. И она не направлялась в мою постель. Вместо этого она ехала на весенние каникулы в Корпус-Кристи из Университета штата Вашингтон. Она знала, что у нее будет остановка в Остине, поэтому выкроила время, чтобы заехать к брату, которого она не видела два года, и была так рада, что обняла и поцеловала его. Я надеялся познакомить вас друг с другом".

Билл поднял фотографию и сунул ее обратно в карман. Билл поднимает на меня глаза. "Думаю, она может ошибаться. Пойдем, Джейк?" Он показывает кивком головы в сторону двери.

Как только Билл открывает дверь, я оглядываюсь на Сьюзи, ее рот открыт от шока и удивления. Она замечает, что я смотрю на нее, и безэмоциональная прокурорская маска, которую я так часто видел, вновь появляется и опускается над ее выражением лица, как свинцовый занавес. "Я больше не знаю, кто ты..." думаю я про себя, поворачиваюсь и выхожу вслед за Биллом за дверь. Когда я начинаю закрывать за собой дверь, я слышу голос Сьюзи: "Пошел ты. Пошли вы оба!"

Я останавливаюсь и открываю дверь настолько, чтобы просунуть голову обратно внутрь. Я смотрю прямо на Сьюзи. "Пошла ты!" — холодно произношу я. " Сьюзи, раз уж ты испачкала себя, трахнув этого засранца Шмидта, ты больше никогда не будешь трахаться со мной". Я закрываю за собой дверь, и мы вдвоем идем к приемной, пока я качаю головой. "Никто не выигрывает в таких делах",  — думаю я про себя.

•  •  •

Вторник, 12:13.

От нечего делать я поселился у Бада. Формально я не уволен, но в офисе мне точно не рады. Биллу нужно было вернуться в свой офис после нашей встречи со Сьюзи и Вики. Он сказал,  

что большую часть сегодняшнего дня он будет труднодоступен, но чтобы я связался с Джанин с любыми новыми данными.

По словам Трейси, Бад сейчас где-то в Хьюстоне, проверяет догадку. Я бы хотел, чтобы он подождал, и я мог бы поехать с ним, но Трейси сказала, что он уехал сегодня утром первым делом. Хуже всего то, что я чувствую, что моя жизнь разваливается на части, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Я знаю, что на меня работают хорошие люди, но я всегда был человеком, который засучивает рукава и пачкает руки. Это ожидание сводило меня с ума. Даже отчет, который Трейси передала мне от Бада, мало помог мне избавиться от разочарования, поскольку аудио- и видеозаписи из моего дома прошлой ночью не выявили ничего существенного.

Это был чертовски трудный день, и сейчас едва за полдень. В каком-то смысле, сегодня хуже, чем вчера. По крайней мере, вчера я хоть что-то делал, даже если это была беготня, как у цыпленка с отрезанной головой.

Я обнаружил, что мое отношение к Сьюзи и моему браку постепенно меняется. Мне все труднее понять, как я смогу преодолеть это. Я уже тяжело переживаю ее предательство в пятницу вечером. Теперь я начинаю подозревать, что она может быть частью этой подставы. Если я узнаю, что она участвует в этом, её ждет адская расплата.

Я вспоминаю утреннюю встречу. Когда мы выходили, я спросил Билла о трюке, который он проделал в конце встречи. В каком-то смысле это меня бесит. На самом деле это нечто большее. Я не злюсь, я завидую. Он добрался до нее. Он ждал десять лет, но наконец-то получил свой шанс. То, что я чувствую сейчас, но я не хочу ждать так долго.

Стук в дверь немного пугает меня, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть вошедшую Трейси.

"Бад звонит тебе",  — говорит она.

"Бад?" — говорю я, снимая трубку.

Трейси улыбается мне и наклоняется над столом. На мгновение мне открывается райский вид на блузку Трейси. Трейси озорно улыбается, точно зная, куда устремлен мой взгляд, и нажимает кнопку с подсветкой на передней панели телефона, и вдруг я слышу, как Бад с кем-то разговаривает. Трейси нажимает кнопку "свободные руки", и голос Бада раздается из громкой связи.

"Бад?" Я повторяю.

"Какого черта ты так долго? Трейси приходится давать тебе уроки, как управлять телефоном?"

"Если бы ты только знал, насколько ты был близок к истине!" — смеюсь я. Трейси дарит мне улыбку, наконец, выпрямляется и идет, обратно, к своему столу, но не раньше, чем по дороге, немного, преувеличенно покачивает бедрами. "Жаль, что я не мог поехать туда с тобой, Бад".

"Да, конечно, но ты бы только замедлил меня. Мы откопали здесь несколько вещей, причем очень важных. Но прежде, чем я выложу их тебе, я хочу подождать, пока все не увяжу. Как ты думаешь, ты можешь назначить встречу между нами двумя и Беннером на завтрашнее утро?"

"Это может быть трудновато завтра 

утром, Бад. У меня встреча в моей фирме, где я должен дать им свой ответ. У нас с Биллом почти не было времени изучить пакет, который они предложили, и мы запланировали время, чтобы посмотреть на него завтра утром".

"Черт",  — ворчит Бад. "Ну, вам нужно услышать, что я раскопал, прежде чем ты проведешь эту встречу, и особенно перед тем, как ты встретишься со своей женой и ее адвокатом".

"Ты можешь рассказать мне о том, что вам удалось выяснить на данный момент?"

"Я не хочу быть загадочным, но у меня еще не все готово, и мне лучше держать все в тайне, пока я не буду знать наверняка. Так что нам нужно как-то встретиться сегодня вечером. Ты должен назначить время, когда мы сможем поговорить втроем, и это должно быть поздно, потому что ты будешь очень занят весь остаток дня. Мне нужно, чтобы ты срочно прилетел в Хьюстон".

"Срочно? То есть прямо сейчас?"

"Чем быстрее, тем лучше. Но прежде организуй эту чертову встречу".

"Хорошо, я сделаю это сейчас. Я попрошу Трейси найти мне рейс, пока я буду пытаться назначить встречу на вечер. Как ты думаешь, девять часов — это достаточно поздно? И где я смогу встретиться с тобой, когда приеду туда?"

"Думаю, не раньше девяти, и нет, ты не встретишься со мной здесь, в Хьюстоне. Если подумать, то лучше сделать это позже, скажем, в 10 вечера. Назначь встречу в моем офисе в Далласе. Пока ты будешь в Хьюстоне, у тебя будет своя небольшая работа. У нас есть сведения о твоей секретарше. Она действительно здесь, если ты можешь в это поверить".

"Ты меня обманываешь!"

"Нет! И я знаю, что тебе нужно с ней поболтать, так что запиши этот адрес и тащи свою задницу сюда".

Я яростно черкаю, пока Бад дает мне адрес квартиры. Он еще раз напоминает мне о необходимости назначить встречу на вечер, и мы вешаем трубку.

Сначала я звоню по номеру, который у меня есть для Джанин, встаю и иду к столу Трейси в приемной. Джанин отвечает на первом же звонке, и я быстро ввожу ее в курс дела относительно поиска Хайди. Так же быстро она говорит мне, что я ни за что на свете не смогу поговорить с Хайди наедине. Она говорит, чтобы я заказал ей билет на самолет вместе со своим собственным и что она встретит меня в аэропорту.

Я даю Трейси свою карту Аmеriсаn Ехрrеss и прошу ее совершить магию в аэропорту на двоих. Я говорю ей найти первый доступный рейс до Хьюстона и найти обратный рейс, который приземлится в Лав Филд около 9 вечера.

Пока Трейси начинает стучать по клавиатуре, я возвращаюсь в свой временный офис, собираю все свои вещи и готовлюсь к отъезду в аэропорт. Трейси как раз заканчивает бронировать билеты, когда я возвращаюсь к ее столу. Я чмокаю ее в щеку, когда она вручает мне два электронных билета и маршрутный лист.

Я 

быстро звоню Джанин, сообщаю ей информацию о рейсе и говорю, где именно я буду встречать ее в аэропорту. Нам обоим придется спешить, чтобы успеть вовремя. Как только я кладу трубку, я вспоминаю, о чём Бад дважды просил меня не забывать. Я с трудом поймал Джанин по телефону во второй раз и сказал ей, что нам нужно устроить Биллу встречу сегодня вечером, и спросил, сможет ли она устроить что-то не раньше 10:00, поскольку наш рейс прилетает только в 9 вечера? Она сказала, что найдет кого-нибудь, кто все устроит.

•  •  •

Вторник, 15:49 — Хьюстон.

"Теперь помни Джанин",  — мягко говорю я, пока мы поднимаемся по ступенькам. "Она довольно застенчива. Я представлю вас и объясню, почему ты здесь. Просто улыбайся и кивай, хорошо?"

Она смотрит на меня, улыбается и кивает. Это заставляет меня рассмеяться, один из немногих раз за последние четыре или пять дней.

Улыбаясь, я осматриваю здание, где, по словам Бада, сейчас живет Хайди. Я качаю головой и надеюсь, что это временное явление для нас обоих. На входной двери не было охраны, поэтому мы просто вошли и поднялись по лестнице на второй этаж. Коридор был, по крайней мере, чистым, хотя и тускло освещенным. Мы идем по коридору и вскоре стоим перед комнатой 211Б. Нервно вздохнув и бросив взгляд на Джанин, я стучу в дверь. Сначала я ничего не слышу, но потом улавливаю легкий звук приближающихся шагов.

Я вижу, как прикрывается глазок в двери, и слышу " Боже мой " по ту сторону двери. Дверная цепочка дребезжит, и через два засова дверь распахивается, открывая очень удивленную Хайди.

После последних нескольких дней я не знаю, что мне делать с Хайди. Я смотрю, как слезятся ее глаза, и вдруг она переступает порог и удивляет меня очень сильным объятием. Отступая назад, она краснеет, и в ней появляется немного прежней Хайди. Она застенчиво улыбается мне и только тогда замечает мою коллегу.

"Я не могу поверить, что вы здесь, мистер Викерс. Я даже не знаю, как вы меня нашли, но, полагаю, я не должна удивляться",  — говорит она, не сводя глаз с Джанин. Я наблюдаю, как она рассматривает обтягивающую блузку и юбку, которые, похоже, предпочитает Джанин. "Мистер Викерс?" — спрашивает она завуалированным и слегка неодобрительным тоном.

"Хайди, ты десять лет называла меня Джейком. Я не вижу причин, почему ты должна меняться сейчас!"

Улыбка слабо трогает ее губы, но она все еще бросает настороженный подозрительный взгляд на Джанин.

Внезапно я понимаю, что если мои убеждения верны, то Хайди понятия не имеет о том, что происходит в Далласе, и она задается вопросом, почему я здесь, рядом с Джанин. "Джанин, это Хайди Бевис, мой административный помощник, но на самом деле моя правая рука и совесть. Хайди, это Джанин Прескотт. Она помощник юриста". Я думаю о том, чтобы объяснить больше, но в данный момент лучше меньше.

Хайди растерянно смотрит на нас обоих, затем неловко отступает назад и приглашает 

нас войти.

Я несколько раз был в доме Хайди в Далласе, чтобы помочь ей с ремонтом дома и другими подобными делами. Я знаю, что большая часть ее семьи живет здесь, в Хьюстоне. На самом деле моя предыдущая злополучная поездка включала некоторое время в Хьюстоне и была одной из причин, по которой Хайди сопровождала меня в этой поездке. Хайди ведет нас в небольшую гостиную и приглашает присесть, спрашивая, не хотим ли мы чего-нибудь выпить. Мы оба вежливо отказываемся.

"Тебя трудно разыскать, Хайди",  — поддразниваю я ее.

Она выглядит смущенной, а затем озадаченной. "Мне очень жаль, что я так быстро покинула тебя. Я хотела остаться достаточно долго, чтобы убедиться, что они заменили меня кем-то достаточно хорошим для тебя, но они сказали мне не беспокоиться об этом и что важнее, чтобы я приехала сюда, в Хьюстон, чтобы помочь моему брату".

Я понял, что Хайди, должно быть, только что дала ответы на несколько загадок, но я еще не был уверен, на какие именно.

"Хайди, ты в порядке?" — искренне спрашиваю я. "У тебя проблемы?"

Она снова выглядит озадаченной. "Д-да, я в полном порядке. Я больше беспокоилась о тебе. Я пыталась позвонить тебе сегодня утром, но никто не брал трубку! Тогда я попыталась позвонить мистеру Уэстону, но мне сказали, что он недоступен. Тогда я позвонил в приемную, и попросила вызвать тебя, но мне сказали, что ты там больше не работаешь! Мистер Викерс, у вас проблемы? Они сказали мне, что это просто обычное дело. Вас ведь не уволили из-за меня?" Она спрашивает, бросая еще один подозрительный взгляд на Джанин, которая теперь заняла стул напротив меня. Несмотря на серьезность моего положения, я не могу не заметить краем глаза обнаженные скрещенные ноги под короткой юбкой. Мне приходится заставить себя сосредоточиться на Хайди.

Внезапно я оказался в одной из тех ситуаций, когда я даже не знаю, как поступить. Я бросаю взгляд на Джанин, но она безразлично пожимает плечами. Наконец я спрашиваю: "Хайди, просто скажи мне, что происходит. Мы с Джанин проделали весь этот путь, чтобы найти тебя и убедиться, что с тобой все в порядке".

Хайди смотрит на меня с недоумением. Она бросает еще один злой взгляд на Джанин, которая только улыбается в ответ. "Разве мисс Хинкли не рассказала тебе, что случилось? Она обещала, что объяснит, почему я должна была сбежать от вас!"

"Нет, сядь и расскажи мне об этом".

"Это ужасно, Джейк! Я, конечно, знала, что это случится, но все равно это ужасно!"

"Просто успокойся и расскажи мне об этом".

"Это мой брат Бампер".

"Тот, у которого постоянно какие-то проблемы?"

" Да, тот. На этот раз он влип хорошо, Джейк. Его поймали на покупке наркотиков, и это уже третий раз. Прокурор сказал ему, что он сядет в тюрьму. Ты же знаешь, Бампер, и мухи не обидит. Можешь себе представить, что эти закоренелые преступники сделают с ним, если его посадят в тюрьму?".

Когда все это произошло?" — 

спросил я с беспокойством.

"На прошлой неделе",  — фыркнула Хайди.

"Сразу после того, как ты уехала из Хьюстона?"

"Да".

"Почему ты не позвонила мне и не сказала?"

Она снова смотрит на меня озадаченно. "Я не позвонила тебе, потому что знала, что ты работаешь в Сан-Антонио. Я не могу прерывать твой день своими маленькими чрезвычайными ситуациями с Бампером".

"Как твой босс или как твой друг, я думаю, ты должна была! Так что за ситуация сейчас? Чем я могу помочь?"

"Джейк?" — говорит Хайди с искренним недоумением.

"Что?"

"Ну, разве ты уже не знаешь?"

"Знаешь что?" — отвечаю я, не менее озадаченный. Мое внимание на мгновение отвлекает вид Джанин, раздвигающей ноги и оставляющей их слегка разведенными, как в сцене из "Основного инстинкта". Я не могу понять, есть ли на ней...

"О моем брате, глупый! Ты же послал мисс Хинкли сюда, чтобы помочь мне!" — говорит она с частичным разочарованием, переключая мое внимание с пупка Джанин на лицо Хайди. Быстрый периферийный взгляд на ухмыляющееся лицо Джанин подтверждает мои подозрения о множестве игр.

"Мисс Хинкли была здесь?" Я продолжаю. "Она помогла тебе?"

"Она не перезвонила тебе?"

На мгновение я подумал о том, чтобы подыграть этому и посмотреть, чем все закончится. Затем я встряхиваю головой, отбрасывая подобные глупости, и выбираю то, что мне больше подходит. "Хайди, я не посылал сюда мисс Хинкли. Так почему бы тебе не рассказать мне, что произошло?"

Хайди смотрит на меня с удивлением и медленно садится. Я бросаю взгляд на Джанин, что является ошибкой, потому что теперь она раздвинула колени еще на дюйм или два, подтверждая, что под юбкой у нее ничего нет и что у нее очень доверительные отношения с бритвой. Я прочищаю горло и заставляю себя снова посмотреть на Хайди.

"Я думала, она приехала повидаться со мной в мой дом в Далласе, потому что ты ее прислал. Я совершенно уверена, что она так сказала".

"Почему бы тебе не рассказать мне, что случилось, Хайди",  — твердо повторил я.

В течение следующих двадцати минут Хайди рассказывает мне практически все о том, как Хинкли навещала ее. Хайди узнала о своем брате в понедельник, находясь на работе. Она сразу же пошла к Тому Уэстону, моему начальнику, чтобы попросить отпуск по семейным обстоятельствам. Том, конечно же, удовлетворил ее просьбу, и Хайди договорилась о поездке в Хьюстон во вторник вечером. Хайди объяснила, что пока она собирала вещи и делала другие приготовления в последнюю минуту, в ее дверь позвонили, и она была шокирована, увидев стоящую на пороге мисс Хинкли, исполнительного директора по персоналу.

Хайди пригласила ее войти, и Хинкли продолжила сочувствовать Хайди по поводу ее брата, сказав, что у нее тоже был младший брат, который попал в зависимость от наркотиков. Как объяснила мне Хайди, у Хинкли, очевидно, есть родственники и в полицейском управлении Хьюстона, и в прокуратуре. Она предложила сделать несколько звонков и ходатайствовать от имени Хайди. Хинкли предположила, что сможет добиться того, чтобы брата Хайди поместили в реабилитационный центр 

вместо тюремного заключения.

Я прерываю Хайди на мгновение и спрашиваю ее, есть ли у нее идеи, откуда Хинкли могла узнать о Бампере. Хайди снова выглядит озадаченной на мгновение и говорит, что мистер Уэстон, должно быть, рассказал ей. Краем глаза я заметил, что Джанин что-то записывает на своем маленьком КПК, и я понял, что она следит за тем, чтобы мы проследили за развитием событий. Я повернулся к Хайди и попросил ее продолжить рассказ.

По понятным причинам Хайди была в восторге от любой возможности того, что ее брат не попадет в тюрьму. Она с энтузиазмом согласилась с планом Хинкли. Хинкли оказалась верна своему слову, и ее брата действительно отправили в реабилитационный центр. Хайди находилась в Хьюстоне с прошлого вторника и планировала переехать сюда на постоянное место жительства, чтобы продолжать помогать брату. Она уже связалась с агентом по недвижимости, чтобы продать свою квартиру в Далласе. Я знал, что родители Хайди развелись, местонахождение отца неизвестно, а мать обычно можно было найти в отношениях с бутылкой водки.

"Так, кажется, все в порядке?" — спрашиваю я немного подозрительно. Думая о том, насколько близки были Хинкли и Шмидт, я вдруг вспомнил старую поговорку о греках и подарках.

"Настолько хорошо, насколько это возможно. Если бы это был идеальный мир, мой брат не сидел бы на наркотиках. Но центр, в который его направили, кажется весьма перспективным. У меня есть надежда, что он сможет бросить".

Я улыбаюсь, искренне радуясь за нее. Она прошла через несколько глубин ада из-за своего брата, из-за всей своей семьи, за то время, что я ее знаю. На мгновение я решаю, стоит ли поднимать вопрос о показаниях под присягой. У Хайди сейчас и так достаточно потрясений в жизни.

"Так у тебя появился партнер?" — неожиданно спрашивает Хайди, возвращая мои мысли к обсуждаемой теме.

"Нет, Хайди",  — отвечаю я. "Все что угодно, только не..." думаю я про себя.

"Нет?" — удивленно ответила Хайди.

"Тебе не о чем беспокоиться, Хайди. Все решится само собой, когда придет время".

"Но мисс Хинкли сказала, что все уже решено, когда я видела ее в прошлый вторник" — продолжает Хайди

"Правда?" — удивленно отвечаю я, совершая очередную ошибку и бросая взгляд на Джанин. Она, похоже, ждала именно этого момента и раздвигает колени еще дальше, всего на мгновение, прежде чем прикрыться, скрестив ноги. В этот короткий момент стало наглядно видно, что она не только делает мне одолжение, демонстрируя свою бритую киску, но, судя по блеску, она и сама возбуждена.

"Да, Джейк",  — отвечает Хайди. "Она даже заставила меня подписать восторженное заявление о том, как много ты сделал для компании".

"Она предложила подписать?" — повторяю я еще более удивленно. Я понимаю, что все еще смотрю на то место, где только что был свидетелем мокрой обнаженной киски. С усилием я поворачиваю голову назад к Хайди. "Ты подписала показания под присягой?"

"Нет, это не показания под присягой. Я работаю на вас достаточно долго, чтобы понимать разницу. Это был просто 

отчет о проделанной работе. Она заставила меня подписать вторую страницу и поставить свои инициалы на ней".

"Это были две страницы? И ты говоришь, что одна была чистой?" — спрашиваю я.

"Да. Первая страница была чистой. На второй странице говорилось что-то о ваших лидерских качествах и о том, что это область для улучшения. Я спросила об этом мисс Хинкли, и она сказала, что все отчеты о работе были такими. Они должны были написать что-то не очень позитивное, независимо от того, насколько хорошо кто-то работал".

Я секунду смотрю на Хайди, пытаясь понять смысл того, что она мне говорит. "Они скопировали подпись Хайди?"

Я потянулся в портфель, который принес с собой, и достал папку из манилы, содержащую копию заявления под присягой. Осторожно извлекая его и складывая на второй странице, я передаю его Хайди. "Хайди, это та самая вторая страница, о которой ты говоришь?".

Хайди на мгновение скорчила гримасу, а затем быстро прочитала единственный абзац. "Да, я думаю, это именно то, что я подписала на прошлой неделе. Но я ничего не понимаю в этих нотариальных делах. На прошлой неделе с нами не было нотариуса. Были только я и мисс Хинкли".

Прежде чем я успеваю остановить ее, Хайди переворачивает первую страницу. Я встаю, чтобы попытаться забрать у нее документ, прежде чем она успеет его прочитать. К сожалению, Хайди быстро читает, и за первые пару секунд она прочитала достаточно, чтобы встать и отвернуться от меня, чтобы я не смог забрать документ из ее рук.

"О Боже!" — восклицает она.

Вздохнув, я сажусь и даю ей прочитать все показания под присягой. Я бросаю взгляд на Джанин, которая теперь сидит скромно, скрестив ноги, и весьма заинтересована в общении между мной и Хайди.

Хайди медленно садится на ближайший стул. Я наблюдаю, как она медленно становится пунцовой, повторяя шепотом фразу "О Боже".

Она заканчивает читать первую страницу и перелистывает вторую, как будто ожидая, что на второй странице сейчас будет написано что-то совершенно другое. Долгое время она смотрит на документ.

"Как... Почему... Джейк?" Она заикается.

"Успокойся",  — говорю я ей. У меня было точно такое же чувство, когда я увидел это в первый раз.

"Что это значит, Джейк?" — спросила она. "Это говорит... ну... это обвиняет тебя... нас... в любовной связи! В нем говорится, что... ты заставляешь меня заниматься с тобой сексом... что ты заставляешь меня делать такие вещи, как... ну... ты знаешь!" Хайди зарывается лицом в ладони и начинает рыдать.

Я начинаю вставать и идти к ней, но присутствие Джанин напоминает мне о том, как осторожно я должен себя вести.

"Хайди, я должен задать тебе вопрос, на который я уже знаю ответ. Я знал ответ еще до того, как пришел сюда, но я все равно должен задать этот вопрос. Ты подписала это заявление под присягой?"

"НЕТ!" Она говорит очень категорично. "Я подписала ваш аттестационный лист!"

"Ты не подписывала этот документ?" — повторяю я.

"Нет!"

"Но вторая страница... она выглядит знакомой? Это страница, которую ты 

подписала? Но первая страница другая?"

"Нет! То есть да! Вторая страница та же самая. Первая страница — ложь! Страница отвратительной лжи! Я бы никогда не сделал ничего подобного! Мы никогда не делали ничего подобного! И ты никогда бы не сделал этого со Сьюзи!"

"Хайди, подписала бы ты юридический документ под присягой, о том, что ты не подписывала эти показания в том виде, в котором они сейчас составлены?".

"Определенно!" — говорит она, и в ее голосе звучит немного злости.

"Что все это значит, Джейк? У тебя проблемы, Джейк? У меня неприятности? За всем этим стоит мисс Хинкли? Что это значит для моего брата? О Боже, что все это значит?".

"Все будет хорошо, Хайди",  — успокаиваю я. "Не волнуйся. Ты не сделала ничего плохого и не попала в беду. Важно, чтобы ты осталась здесь, в Хьюстоне, и позаботилась о своей семье и своем брате. ХОРОШО? Тебе не нужно больше ни о чем беспокоиться. Я позабочусь об этом. Просто держи меня в курсе того, что происходит в твоей жизни".

Хайди фыркает и кивает. "Но как насчет тебя, Джейк? Здесь говорится о сексуальном домогательстве! О том, что... что ты принуждал меня!"

Я улыбаюсь, чтобы развеять ее страхи. "Не стоит беспокоиться обо мне, Хайди. Те, кто хорошо меня знают, знают правду. И твоя подпись под заявлением под присягой поможет устранить любые другие проблемы".

"А Сьюзи? Она знает... об этом?" — спрашивает она.

Я просто киваю.

"Боже мой! Как она себя чувствует? Это должно быть ужасно! Она... она не думает, что я... ты и я... что-то сделали?".

"Сьюзи немного не может справиться с тяжестью всего этого, но ты не волнуйся. Я знаю, что она думает о тебе так же тепло, как и до того, как все это стало известно. Так что не волнуйся ни о чем".

"Конечно, она не может всерьез думать, что мы с тобой что-то сделали? Это всего лишь одна страница, и та явно такая фальшивая!"

"Проблема в том, что ты настолько честна. Твоя подпись на том первом документе, даже если он был поддельным, имеет большой вес. К тому же есть..." Я останавливаю себя.

Хайди смотрит на меня. "Есть что Джейк?"

Я вздыхаю. "Есть фотографии".

"Фотографии? Какие могут быть фотографии? Мы никогда не были вместе".

Я пожимаю плечами.

"Они у тебя есть?"

Я смотрю на Джанин, стараясь не обращать внимания на демонстрацию киски. Она улыбается и пожимает плечами.

"Они очень расстраивают Хайди, я не думаю..."

Она внезапно встает: "Мне совершенно все равно, что ты думаешь, Джейк Викерс. У меня есть право увидеть эти фотографии!"

Я вздыхаю, лезу в портфель и достаю другую манильскую папку. "Тебе лучше присесть, Хайди".

Хайди медленно садится, не отрывая глаз от папки. Когда она полностью усаживается, я протягиваю ей папку. Она в последний раз смотрит на меня и открывает папку.

"О Боже!" — бормочет она, и я наблюдаю, как она становится пунцовой. Она изучает каждую фотографию, каждый раз произнося "О Боже", и становится все более темного пунцового оттенка, когда 

смотрит на каждую из восьми фотографий.

Она заканчивает, кладет все глянцевые фотографии размером 8 на 10 дюймов обратно в папку и возвращает мне.

"Я понимаю, как люди могут быть одурачены этими фотографиями",  — наконец говорит Хайди. Она смотрит на меня. "Но это не мы. Это не я. У меня нет татуировки".

"Татуировки?" — восклицаю я. Я открываю папку и начинаю просматривать фотографии.

"Посмотри на последнюю фотографию",  — тихо говорит Хайди.

Я перехожу к последней фотографии. Я просматриваю каждый дюйм, но ничего не вижу. Я уже собираюсь спросить Хайди, где она видела татуировку, когда замечаю ее. Она находится прямо посередине спины, чуть выше щели на заднице. На последней фотографии она сидит прямо, облокотившись на мои колени. Простыня, которая частично прикрывала ее, сползла вниз и сбилась вокруг ее талии. Но над простыней едва видны очертания какой-то татуировки".

"Ого",  — пробормотал я про себя. "Это может быть важно! Ты не будете возражать, если мы включим в показания под присягой заявление о том, что у тебя нет татуировки?".

Хайди кивает головой. Джанин эффективно составляет заявление под присягой с помощью программного обеспечения на своем ноутбуке и распечатывает его на маленьком, но таком, же эффективном портативном принтере. Будучи нотариусом, она также может заверить документ. Это кажется невероятным, но всего за несколько коротких часов нам удалось раскрыть множество подозрительных действий и поставить под сомнение идею о том, что мы с Хайди были в той постели.

Я встаю, чтобы уйти. Я подхожу к Хайди и обнимаю ее. Хайди обнимает меня в ответ. "Мне жаль, Джейк",  — говорит она.

"Мне тоже жаль, Хайди",  — отвечаю я. Я обнимаю ее в последний раз, а затем она провожает нас с Джанин до двери. Я желаю ей всего хорошего и напоминаю, чтобы она позвонила мне, если у нее возникнут трудности. Поразмыслив, я говорю, что жду от неё, по крайней мере, пару звонков в неделю, независимо от того, как идут дела.

Она кивает, фыркает, и мы с Джанин закрываем за собой дверь. Мы с Джанин молчим всю дорогу до машины. Мы пристегиваем ремни безопасности и выезжаем из-за машины Хайди. Джанин сразу же откидывает сиденье на несколько дюймов назад и откидывается назад сама, ее юбка задрана, колени раздвинуты и киска выставлена напоказ.

Я не могу не оглянуться, чтобы увидеть, как она улыбается мне. "Мои комплименты вашему парикмахеру" — наконец-то мне удается выдавить.

"Тебе нравится?" Она смеется.

Я смотрю, как ее рука перемещается к киске, а средний палец проникает глубоко внутрь. Я вижу, как она несколько мгновений вводит и выводит его, а затем вытаскивает и подставляет солнечным лучам. Ее палец блестит, когда я вижу, как она просовывает его между губами и посасывает. Я не могу удержаться от стона, и она снова смеется. "Я знаю, о чем я буду думать сегодня вечером в своем гостиничном номере...".

"Итак",  — воркует она. "Как ты думаешь, ты хотел бы попробовать свои силы?"

"Свои силы?" — спрашиваю я немного взволнованно.

"Да. Ты сказал, что тебе 

нравится, как это делает мой парикмахер. Думаешь, ты хотел бы попробовать себя в роли моего парикмахера?".

Я на мгновение закрываю глаза, чтобы успокоиться. "Если этот развод состоится..."

"Если твой развод состоится, ты не будешь таким интересным",  — смеется она, садясь и складывая колени вместе. "И просто чтобы мы понимали друг друга",  — продолжает она. "В офисе меня называют "Снежной королевой". Никто не поверит ни единому слову, если ты решишь что-нибудь сказать".

Внезапно я обнаружил, что полностью отстранился от этой белокурой "черной вдовы". Я улыбаюсь только для эффекта. "Верить на слово чему?" — невинно отвечаю я. "Но я хочу задать тебе вопрос". Я продолжаю смотреть на нее. Она наклоняет голову в мою сторону, но больше ничего не предлагает.

"Зачем эта демонстрация? Если ты — Снежная Королева, то к чему этот спектакль? И, может быть, самое главное, почему я?"

Она смеется. "Может быть, потому что мне нравится дразнить. Может быть, потому что я могу".

Я качаю головой. "Это не совсем ответ, а скорее уклонение. Потому что ты можешь? Тебе все время это сходит с рук? Я действительно хотел бы знать. Зачем ты это делаешь и почему я?"

"Да",  — отвечает она с ухмылкой и больше ничего не говорит.

Мы, молча, едем обратно в аэропорт, прежде чем Джанин произносит. "Мне было любопытно".

"Любопытно?" — повторяю я.

"В таких делах, как твоё, обычно есть основания для обвинений. Твоя жена, несомненно, не стала бы разводиться на основании тех ничтожных доказательств, которые мы видели до сих пор. В вашем прошлом должно быть что-то еще. Из того, что я видела, мужчин можно разделить на две категории. Они либо ловеласы, либо слабаки. Поэтому мне было интересно, являешься ли ты бабником, и я просто проверяла тебя. Бабник уже бы начал меня домогаться".

Я смотрю на нее. "Правда? Я знал, что мы должны быть простым полом, но я никогда не знал, что мы настолько просты". Я жду ответа, которого не последовало. Я снова смотрю на нее. "Значит, поскольку я не предпринял никаких действий, ты считаешь, что я не из тех, кто изменяет?"

Она смотрит на меня и лукаво улыбается. "Я еще не решила до конца".

Я качаю головой, проезжая по улицам, окружающим терминалы аэропорта. Она более или менее ясно, только что назвала меня слабаком. Неделю назад я бы посмеялся над этим. Теперь я просто в ярости. Зачем ей быть такой мстительной после того, что произошло в прошлую пятницу вечером? Потом я понял, что она не знает о прошлой пятнице, что Билл сказал, что детали того вечера не будут разглашаться его сотрудникам без необходимости. Так Джанин просто молодая "черная вдова"? Дразнилка? Она все еще дразнит меня? Внезапно я решаю, что мне просто все равно. При всей ее физической красоте и соблазнительной привлекательности, я чувствую в ней много скрытого эмоционального багажа, на который у меня нет ни сил, ни времени. Достигнув терминала для вылета, я подъехал к обочине и поставил машину 

на стоянку. "Почему бы тебе не пойти и не зарегистрироваться, а я верну машину и догоню тебя позже".

Она смотрит на меня в замешательстве. "Я могла бы поехать с тобой в прокатный пункт?"

"Нам обоим нет нужды рассчитываться за машину. К тому же у тебя есть большая сумка со всем твоим снаряжением. Ты иди, а я догоню".

Она смотрит на меня мгновение и пожимает плечами. Я думаю, она только что поняла, что вся наша игра достигла своего логического завершения. Она делает движение, чтобы открыть дверь машины, но затем останавливается и поворачивается ко мне. Улыбаясь, ее рука скользит по внутренней стороне моего бедра и прижимается к нему. "Ты не доверяешь мне, Джейк?"

Я поворачиваюсь и смотрю прямо ей в глаза. Невозмутимо и без тени сарказма, который я чувствую, "всю свою жизнь".

Она смеется и убирает руку. Она открывает дверь машины и выходит, снова заглядывая в окно. "Джейк, тебе еще нужно кое-чему научиться. Это была бы не твоя жизнь. Это были бы твои яйца".

Я смотрю, как она входит в терминал. «Вряд ли»,  — думаю я. «И я рад, что есть вещи, которым мне еще нужно научиться. Не то чтобы я хотел этому учиться, особенно у тебя».

•  •  •

Вторник 21:48.

Мы с Джанин возвращаемся в Даллас / Форт-Уэрт и сразу же расстаемся. Я благодарен, что это был недолгий полет из Хьюстона, так как между нами было произнесено едва ли десяток слов. Полагаю, ей не понравилось, как я отшил ее в терминале. У меня такое чувство, что немногие мужчины поступали с ней подобным образом.

Я забираю свою машину с краткосрочной парковки и отправляюсь к Баду, где мы с Биллом встретимся с ним, чтобы обсудить последние события и продумать стратегию.

Я подъезжаю к офису Бада и замечаю, что машина Билла уже припаркована. Я вхожу и удивляюсь, что Трейси все еще там. "Ты была здесь весь день?"

"Нет, я уехала сегодня днем, потому что знал, что мне придется открыться сегодня вечером. Бада еще нет, но он позвонил минут десять назад и сказал, что только что выехал с межштатной дороги и скоро будет здесь. Однако твой адвокат уже здесь",  — кивнув в сторону конференц-зала.

Я начинаю поворачиваться в сторону конференц-зала, когда дверь кабинета внезапно распахивается, и входит Бад с большой дерьмовой ухмылкой. "Спасибо, Трейси",  — говорит он сначала ей. "Почему бы тебе не отправиться домой и не сказать своему мужу, что я компенсирую ему то, что он заставил тебя прийти сюда так поздно".

Трейси улыбается и забирает свою сумочку, чтобы уйти. Бедная девушка держала офис открытым для нас, ожидая возвращения своего босса. Я обещаю, что заглажу свою вину перед ней. Она говорит: "Еще как загладишь!". Бад спрашивает ее, был ли там мой адвокат, и когда она кивает, просит ее подождать минутку и дать ему возможность устроить нас двоих в его офисе. Она говорит ему, что уже отправила моего адвоката в конференц-зал. Он кивает 

в знак благодарности.

Мы с Бадом входим в конференц-зал, и я представляю Бада Биллу. Он просит нас устроиться поудобнее, пока он проверяет результаты некоторых других частей расследования.

Через полуоткрытую дверь мы слышим, как он несколько минут разговаривает с Трейси, а затем говорит ей спасибо за то, что она осталась, и просит аккуратно ехать домой. Он исчезает на несколько минут и, наконец, врывается в конференц-зал.

"Извините, что заставил вас обоих ждать",  — говорит Бад, обходя наши стулья и пересаживаясь на другой конец стола. "Я хотел получить последние отчеты от Трейси и моих сотрудников",  — объясняет он, устраиваясь в своем кресле.

Бад взглянул на мое лицо и усмехнулся. "Извини",  — говорит он. "Я знаю, что это не смешно, но парень, ты выглядишь так, будто собираешься лопнуть. Так что давай приступим? Что скажешь?"

"Я только за!" — чуть не взорвался я.

Бад снова смеется. "Хорошо, сначала давайте посмотрим на оригинал показаний под присягой, который, по их словам, подписала твоя секретарша".

Он достает оригинал показаний под присягой и кладет его на стол. "Во-первых, Джейк, ты знаешь что-нибудь о принтерах и Секретной службе?"

"Секретная служба?" — спрашиваю я.

"Да. Секретная служба США является частью казначейства. Все знают, что они непосредственно отвечают за защиту президента, но их первоначальная задача заключалась в защите денежной массы страны. Когда происходит какая-либо подделка, именно Секретная служба принимает в этом участие".

"Какое отношение Секретная служба имеет к нам со Сьюзи?" — спрашиваю я, немного встревоженный.

"Никакого, кроме того, что они оказали нам большую услугу!"

"Что ты имеешь в виду?"

"С появлением компьютеров, особенно принтеров, копиров и тому подобного... стало намного проще распечатать что-то, похожее на 20-долларовую купюру. Конечно, для качественной подделки купюры необходимо использовать правильную бумагу и водяные знаки... это уже другая история. Но на поверхности можно напечатать что-то, что выглядит очень достоверно. Секретная служба уговорила большинство, если не всех, производителей принтеров печатать почти невидимую метку на каждом листе бумаги. Почти каждый цветной принтер, продаваемый в этой стране, печатает невидимый уникальный идентификационный код на каждом листе бумаги. Знак проявляется только при использовании правильного ультрафиолетового света. Даже если бы вы поняли, как его увидеть, он бы ничего для вас не значил, потому что это код".

Я начинаю волноваться. "Ты хочешь сказать, что мы можем определить, на каком принтере были напечатаны эти страницы?"

"Это еще не все, сынок",  — продолжает он. "Поскольку принтеры подключены к компьютерам, а компьютеры имеют понятие о времени, эта невидимая метка содержит не только уникальный код принтера, но и дату и время. Если вы обнаружите эту метку и узнаете, как ее расшифровать, вы сможете определить не только, какой принтер напечатал лист бумаги, но и в какой день и в какое время".

"На самом деле увидеть метку очень просто. Вам просто нужен правильный источник света. Самое сложное — понять, как расшифровать метку. К сожалению, каждый производитель принтеров разработал свой собственный код. Но, к счастью для нас, я знаю парня, у которого есть эти коды,  

и я показал ему ваши показания под присягой".

"И что он выяснил?" — спрашивает Билл, прежде чем у меня появляется шанс.

"Оба листа бумаги были напечатаны на одном принтере".

"О",  — говорю я, надеясь услышать обратное.

"Но они были напечатаны в разное время",  — добавляет он с улыбкой.

"В разное время?" — повторяю я.

"Да, оба листа были напечатаны 17 января. Второй лист был напечатан первым в 7:03 утра. Первый лист был напечатан пятнадцать часов спустя в 22:13".

"Как это может быть?" — ошеломленно спрашиваю я. "В этот день, по словам Хайди, она подписала показания под присягой, но она также сказала, что улетела в Хьюстон поздно вечером. Она была в воздухе в то время, когда был напечатан первый лист. Она не могла поставить инициалы на этой странице".

"Совершенно верно, Джейк".

"Но тогда... как ее инициалы оказались на нем?"

"Очевидно, что Хайди никогда не ставила их туда! По правде говоря, с точки зрения криминалистики это была не очень удачная попытка создать поддельный документ. Вторая страница была напечатана на лазерном принтере с использованием тонера. Инициалы Хайди кажутся настоящими и написаны черными чернилами. Возможно, мы даже сможем определить, какая ручка использовалась, на основе анализа чернил, но это уже излишество. Главное, что инициалы Хайди на первой странице сделаны тонером принтера".

"О Боже",  — пробормотал я, понимая, что это полностью опровергает первоначальные показания. "Ладно, я понимаю, что тонер против чернил. Но мне любопытно. Если набор инициалов на первой странице был создан принтером, были ли они точной копией второй страницы?"

"Ты на правильном пути, парень. Ты умный, несмотря на то, что твой отец на тебя ворчит",  — усмехается он. "Мы проверили это, и инициала на обеих страницах не совсем одинаковые. У нас нет доказательств того, как именно это было сделано, но я думаю, что подпись Хайди была отсканирована со второй оригинальной страницы и затем изменена цифровым способом, после чего была перенесена на поддельную первую страницу. Затем эта первая страница была напечатана позже".

"Думаю, мне было бы легче, если бы два набора инициалов совпадали. Но, по крайней мере, у нас наконец-то есть веские доказательства того, что все это подстроено",  — пробормотал я.

"Есть еще одна вещь, Джейк",  — добавляет Бад. "Я добиваюсь многих вещей, потому что знаю многих людей. Я постоянно обмениваюсь услугами".

Билл смеется. "И с кем же ты обмениваешься услугами, Бад?"

Бад с ухмылкой смотрит на Билла. "Я бы никогда не сказал вам, с кем. Но я знаю, что фирма Джейка арендует 14-й и 15-й этажи в здании в центре Далласа. И я также знаю, что охрана всего здания передана на аутсорсинг и что для доступа во все офисы требуется пропуск".

"Только не говори мне..." улыбаюсь я.

"Да, друг друга случайно распечатал журнал доступа по пропускам на два этажа, арендуемых вашей фирмой, 17 января между полуночью и ночью 18-го".

"И что?" — спрашиваю я, не желая, чтобы меня держали в напряжении.

"Посмотри сам",  — усмехается он, беря распечатку и бросая ее на стол.

С не менее заинтересованным 

Биллом через плечо я быстро просмотрел отчет. Больше всего меня интересовал доступ в первую половину дня. Было несколько пропусков, которые регистрировались и выходили в течение всего раннего утра. Я решил, что это либо обслуживающий персонал, либо охрана. Но две записи привлекли мой интерес. В 6:23 утра на 15-м этаже с разницей в несколько секунд были использованы два пропуска. Я поднимаю глаза на Бада, на моем лице отражается разочарование. "Хорошо, у нас есть два интересных номера пропусков. Но кто они?"

"Ц-ц-ц... немного терпения Джейк". Он берет вторую распечатку из той же папки и бросает ее на стол между мной и Биллом.

Я смеюсь. "Тебе слишком нравится затягивать это!"

Билл берет вторую распечатку, в которой, очевидно, перечислены все номера пропусков для всех, кто находится в здании. Переглядываясь друг с другом, мы смотрим список Билла в поисках двух цифр, которые встречались в 6:23 в моем списке.

"Нашел",  — говорит он. "Эвелин Джей Хинкли".

"Да пошла она!" — бормочу я. Я даю второй номер Биллу и смотрю, как он перелистывает несколько страниц.

"Тимоти К. Шмидт",  — выдает он.

Я медленно откидываюсь в кресле. "Я убью этого ублюдка..."

Я поднимаю глаза и вижу, что Бад пристально смотрит на меня. Он переводит взгляд на Билла. "Джейк, я могу сказать, о чем ты думаешь, и думаю, что твой адвокат тоже. Я могу сказать тебе из личного опыта, что не стоит садиться в тюрьму из-за женщины". Он снова смотрит на Билла и продолжает: "Когда-нибудь я поделюсь с тобой личной историей, так что не стоит размышлять об этом и вынашивать планы. У тебя все еще есть проблемы, и тебе не нужны уголовные обвинения, чтобы добавить к тому, что у тебя уже есть".

Я обдумываю то, что сказал Бад, и киваю, садясь обратно. Но в глубине души я думаю: "Он прав... но...".

"Джейк, у нас есть еще доказательства, так, что давай не будем зацикливаться на одной части. Мы пробили пару больших дыр в этом письменном показании, но ведь фотографии говорят больше тысяче слов, верно? Так что давайте посмотрим на эти фотографии поближе. Я попросил человека, которому доверяю, просмотреть негативы. Одно можно сказать точно, что эти фотографии не были подделаны. Человек, сделавший эти фотографии, использовал обычную пленку АSА, а не цифровую камеру. Цифровая фотография всегда может быть признана подделкой, независимо от того, является она таковой или нет. Но гораздо труднее подделать негатив. Я не знаю, было ли это сделано специально, но они создали в основном " неопровержимые " доказательства. Извини, Джейк, но фотографии настоящие, и я вынужден сказать, что в главной роли — ты".

Бад некоторое время смотрит на меня, прежде чем продолжить. "Учитывая это, мы подозреваем, что фотографии были постановочными, и мы можем доказать это небольшими фрагментами улик здесь и там. Во-первых, мы знаем, что эти фотографии сделал кто-то другой. Единственный способ, которым один из двух людей на фотографии мог управлять камерой,  — это пульт дистанционного 

управления и штатив. Мой эксперт увеличил некоторые фотографии, сосредоточившись на предметах на ночном столике. Первые три фотографии были сделаны почти с одной и той же позиции и в одно, и тоже время; мы знаем, что все они были сделаны в 1:30 утра. Интересно, что положение тела Джейка идентично на всех трех фотографиях. Теперь на четвертой фотографии все немного интереснее. Время изменилось на 1:31 утра, и эта фотография — единственная, на которой видно какое-либо движение с вашей стороны. На остальных четырех снимках положение вашего тела идентично четвертому. Если не считать мою жену, то очень подозрительно, что кто-то практически не двигается во время секса. Есть еще один интересный момент, связанный с четвертой фотографией. Эксперт, которому я поручил просмотреть снимки, считает, что камера сместилась на добрый фут влево".

"Как ты догадался?" — спрашивает Билл.

"Это календарь и часы на ночном столике",  — отвечает Бад. Он достает из папки еще две фотографии, смотрит на них мгновение, а затем кладет их на стол, чтобы мы с Биллом могли посмотреть. Указывая на первую новую фотографию, Бад продолжает: "Это тумбочка с третьей фотографии. С точки зрения камеры, обратите внимание, что календарь находится впереди и справа от часов. Самый левый край календаря перекрывает правый край часов. Теперь посмотрите на тот же вид с четвертого снимка".

Мы смотрим несколько мгновений и сразу видим, на что указывает Бад. На увеличении четвертой фотографии действительно виден небольшой зазор между календарем и часами. "Я вижу это",  — говорю я. "Этот разрыв мог произойти только в том случае, если часы, календарь или камера двигались. И можно быть уверенным, что часы или календарь не двигались".

"Верно",  — говорит Бад. «Как я уже сказал, мой эксперт даже смог предположить, что камера сдвинулась примерно на фут влево. Я дал ему ваш рост, и он прикинул расстояние между вашей талией и макушкой головы. Взяв это за основу, он решил, что камера находится на расстоянии около 9 футов. Узнав это, он мог просто использовать геометрию и определить, на какое расстояние сместилась камера».

"Это хороший материал, Бад",  — подхватил Билл. "Теперь мы доказали, что в комнате был по крайней мере еще один человек".

"О, мы только царапаем поверхность, Билл. У меня была очень хорошая поездка в Хьюстон!" Бад смеется.

"Так что еще?" — спрашиваю я с тревогой.

Бад снова смеется. "Не снимай штаны, парень! У тебя сегодня горячее свидание или..." Бад внезапно останавливается на середине предложения. "Прости, Джейк. Это вырвалось прежде, чем я успел подумать о том, что говорю".

Я качаю головой и говорю, что я в порядке и что он должен продолжать.

Немного покраснев, Бад говорит: "Я провел почти все свое время в Хьюстоне только в том отеле, в котором ты останавливался, Джейк. Я поспрашивал и узнал имя посыльного, который пробыл там дольше всех. Если вы хотите знать, что происходит в отеле, поговорите с посыльными или уборщиками. Я нашел одного молодого парня, который проработал там несколько 

лет, и все, что ему понадобилось, это "изображение Гранта", чтобы он запел во все горло".

"Первым делом я показал ему одну из тех фотографий и спросил про календарь. Он сказал, что они не используют ничего подобного в комнатах. Такой календарь мог быть там только в том случае, если его принес клиент. А потом этот посыльный начал приставать ко мне как настоящий детектив, рассматривая все фотографии. Он сообщил, что бутылка с водой не была предоставлена отелем. Я спросил его, откуда он это знает. Он сказал, что у отеля эксклюзивный контракт с брендом Iсе Моuntаin, а бутылка вода — Аquаfinа. Так что, Джейк, это вопрос к тебе. Приносили ли ты воду в номер?".

"Нет... Я так не думаю",  — недоумеваю я, пытаясь вспомнить. "Я точно не выходил из отеля, не покупал воду и не приносил ее обратно. Ты знаешь, что я плохо переношу алкоголь и часто пью только воду. Пока я был там, я пил только то, что было внизу в холле или в мини-баре в моем номере".

"Ты сказал мне в понедельник, что ты и еще несколько парней праздновали в субботу вечером. Что вы тогда пили?"

"Я выпил чай со льдом во время ужина. После этого я выпил одно пиво, а затем воду. Подожди... Я только что кое-что вспомнил. Каждый из нас купил по паре кружек. Так как мне не нравится много пить, поэтому к тому времени я пил только воду. Я помню, как Шмидт купил последнюю кружку. Он сказал, что ему нужно в туалет, поэтому он сам принес напитки обратно. Мне даже не нужно было больше воды, но он все равно принес мне бутылку. И я выпил ее. На самом деле я помню, как отнес бутылку, наполовину пустую, в свою комнату. Я вдруг начал очень уставать, поэтому попрощался и ушел в свою комнату. Больше я ничего не помню до следующего утра".

Я смотрю на Бада. "Чему ты улыбаешься?" — спрашиваю я его.

"Ну, то, что ты мне сейчас рассказал, совпадает с тем, что я еще узнал".

"У тебя есть еще?" — спрашивает Билл.

"О да! Что-то большое! Я говорил тебе, что подружился с этим посыльным. Ну, я заставил его сделать кое-что для меня. На этот раз понадобился Франклин, но оно того стоило".

"Ну... что это было!" — спрашиваю я.

"Одно из первых, что я заметил, когда вошел в отель,  — это камеры наблюдения. Я спросил мальчика-посыльного, есть ли они только в вестибюле или они есть везде. Он сказал, что они есть только на стойке регистрации и в главных коридорах каждого этажа возле лифтов. Я спросил, не может ли он узнать, в каком номере вы остановились, и есть ли запись для этого этажа за вечер 15 января. Именно тогда мне пришлось раскошелиться на Франклина. Но, как я уже сказал, оно того стоило".

Бад потянулся в свою сумку и достал кассету VНS. Мои глаза становятся большими, когда я смотрю,  

как он встает и подходит к телевизору в боковой части своей комнаты.

"Сейчас я уже просмотрел ее несколько раз и даже сделал кое-какую дополнительную работу. Так что она уже поставлена примерно на нужное место".

Бад нажимает кнопку на своем видеоплеере, и на экране мелькает изображение. Это вид на коридор. На переднем плане слева — две двери лифта. Справа — киоск с товарами и одна из старых напольных пепельниц для окурков, превращенная в мусорный бак. Вдали виднелся длинный коридор с бесконечным количеством дверей гостиничных номеров. В правом верхнем углу отображались дата и время, в данный момент они были установлены на 15 января в 1:23 утра. В правом нижнем углу было написано "#18".

Через несколько секунд после появления изображения мы видим, как открывается крайний левый лифт в левом нижнем углу экрана. Мы не можем видеть лифт, но вскоре из него появляются две фигуры и начинают идти по коридору прочь от нас. Обе фигуры одеты в пальто, на большей из них также надета шляпа. По росту и походке он похож на мужчину. Другая очень узнаваема по вьющимся волосам до середины спины. Это женщина, изображенная на фотографиях со мной.

Мы смотрим, как они идут по коридору. Бад рассказывает, пока мы смотрим, и говорит, что он пошел и посчитал количество дверей между лифтом и моим номером в отеле. Он сказал, что они останавливаются прямо напротив моего номера. Пока мы втроем наблюдаем, мы видим, как человек в пальто достает ключ-карту, открывает мою дверь и исчезает в моем номере.

"Святое дерьмо!" — восклицаю я. Это доказывает, что кто-то вошел в мою комнату прямо перед тем, как были сделаны снимки. Ты сделал это, Бад!"

"Не так быстро",  — говорит Билл. "Я согласен, что это похоже на глазурь на торте, но две сомневающиеся сучки, о которых я слышал сегодня утром, не будут воспринимать это так же".

"Что ты имеешь в виду?" — спрашиваю я.

"Совершенно очевидно, что это женщина с фотографий. Но мужчина на фотографиях мог быть тобой. Он был примерно твоего роста. Они будут утверждать, что это доказательство того, что ты обманывал. В конце концов, никто, кроме тебя, не должен был иметь карточку-ключ".

"Вот дерьмо, ты прав! "

"Не так быстро, друг мой",  — смеется Бад. "Я еще не все тебе показал! Во-первых, это не единственная кассета, которую я достал. Мне удалось получить все записи с этажа за тот вечер. У меня есть запись, на которой Джейк входит в свою комнату на полтора часа раньше, а выходит только на следующее утро. Во-вторых, я упомянул, что сделал несколько одолжений. Я обратился к нескольким людям в Хьюстоне. Как только я увидел эти кадры, я сразу же бросился к другому знакомому видеоэксперту и попросил его заняться этим".

"Первоначально, когда мой эксперт несколько раз просмотрел отснятый материал и сказал, что сомнительно, что мы получим что-либо на этих двух лиц, так как они, похоже, знали о камере и повернули свои 

лица, как только приблизились к полю зрения камеры".

"Но... потом он начал концентрироваться на той старой хромированной пепельнице. Он продвинул пленку до того момента, когда двери лифта только начинают открываться. Затем он начал обрабатывать и увеличивать участок кадра возле пепельницы. Вот что у него получилось при первом увеличении".

Бад потянулся в свою волшебную сумку с фокусами и достал еще одну папку. На этот раз он вытащил одну фотографию. Это был снимок пепельницы. Прямо на углу за хромированной пепельницей виднелись открытые двери лифта и два человека, стоящие там.

"Черт",  — говорю я. "Мы почти можем их разглядеть".

"Попридержи коней",  — говорит Бад. "Это ещё не всё".

Бад достает еще одну фотографию и кладет ее на свой стол. Мы с Биллом смотрим на нее, потом друг на друга.

"Это Шмидт?" — спрашивает Билл.

Я снова смотрю на снимок. Несмотря на зернистость и некоторое искажение из-за кривизны хромированной пепельницы, мы могли четко видеть две двери лифта в виде двух скобок. А в центре этих двух изогнутых дверей лифта было два лица. Одно принадлежало женщине на моих фотографиях. Другое принадлежит вице-президенту по продажам моей фирмы, никому иному, как Томасу К. Шмидту.

Я свистнул.

"Я еще не закончил!" — говорит Бад с ликованием.

Я попросил посыльного получить доступ к журналу безопасности на вашем этаже за тот вечер. Похоже, что в вашу комнату заходил кто-то из обслуживающего персонала в 1:23 утра того дня. Я разыскал этого парня, и он ни в чем не признался, кроме того, что потерял свою карточку той ночью. Он узнал об этом только в 4:00 утра или около того. Ставлю доллар на пончик, что он взял взятку. В конце концов, именно так я получил всю свою информацию!

Бад поднимает руку, когда я пытаюсь заговорить.

"Еще одна вещь, Джейк, и тогда я закончу. Посыльный даже узнал женщину на ваших фотографиях. Она высококлассная проститутка. Он назвал ее имя, и я даже разыскал ее. Она не стала отвечать на многие вопросы, но сказала, что ее наняли в рамках розыгрыша. Она просто делала вид, что трахает тебя, но так и не сделала этого. Она смеялась и говорила, что они даже не удосужились снять с тебя штаны. Конечно, она отказалась дать мне записать ее на диктофон или подписать документ".

Бад улыбнулся и бросил на стол аудиокассету.

"Но по счастливой случайности. Мой диктофон был случайно включен. Так что я все равно облажался и записал это на пленку. Вы никак не сможете использовать ее в качестве доказательства в суде, но она может иметь некоторый вес у одного прокурора".

Бад бросает последнюю фотографию на стол, и мы смотрим вниз на моего "партнера" в постели.

"Вот она, Джейк. А вот и твоя загадочная блядь".

Я сижу и смеюсь, больше от облегчения, чем по какой-либо другой причине. Глубокий смех... тот, в котором я нуждался уже несколько дней.

Я смотрю на часы и вижу, что уже почти 10:30 вечера. Я быстро звоню Вики Гамбино. Она 

не отвечает, но я оставляю сообщение о том, что мы с Биллом хотели бы встретиться с ней и Сьюзи завтра. У нас есть последнее соображение для Сьюзи, и если это не убедит ее в моей невиновности, то я не буду бороться с ее иском о разводе.

Билл и Бад молчат, пока я звоню. Билл кладет руку мне на плечо. Я усмехаюсь, и мы начинаем обсуждать стратегию на следующий день. Бад встает, готовит свежий кофе, и в течение следующего часа мы обсуждаем несколько идей.

Как раз когда мы собирались расстаться, звонит мой мобильный, и это Гамбино. В это же время звонит телефон Бада, поэтому я встаю и выхожу на улицу. Вики говорит, что получила мое сообщение и поговорила со Сьюзи. Они встретятся с нами в офисе Сьюзи завтра в 8:30 утра.

Повесив трубку, я возвращаюсь в конференц-зал и говорю Биллу: "Игра началась".

Мы с Биллом спокойно обсуждаем стратегию на следующий день, пока Бад заканчивает свой телефонный разговор несколькими ворчаниями. Наконец он кладет трубку и сидит тихо, даже, слишком, тихо.

"Что-то случилось, Бад?" — спрашиваю я.

"Пока не уверен",  — отвечает он хрипловато. "У меня еще есть несколько горячих улик. Я дам тебе знать, когда наступит подходящий момент".

Мы с Биллом просто бросаем друг на друга недоуменные взгляды. Бад кажется немного кислым для человека, который только что раскрыл всю эту дерьмовую ситуацию. Кажется, что он немного упирается, но, возможно, это связано с делом одного из других агентств. Я не могу придумать, что может пойти не так в нашем деле, что может омрачить то, что было обнаружено сегодня.

Когда настроение Бада пошло на спад, мы, с Биллом молча, пришли к единому мнению, что пришло время разбить нашу маленькую группу. После нескольких рукопожатий мы с Биллом вышли на улицу, сказали несколько последних слов и разошлись.

Я возвращаюсь в отель и срываю пломбу с мини-бара. Выйдя с холодным напитком на балкон, я делаю очень тяжелый вздох и начинаю размышлять о последних нескольких днях. С пятницы жизнь превратилась в сплошные американские горки и вихрь. Возможно, впервые я начинаю серьезно задумываться о том, что произошло в пятницу вечером. Мой разум был в смятении. В тот вечер я был в такой ярости, но я также вижу, как Шмидт все подстроил. Оглядываясь назад, легко понять, как Сьюзи пришла к такому выводу, но разве она не могла поговорить со мной об этом, вместо того чтобы унижать меня и буквально отправить в больницу? Ее реакция была быстрой и смертельной, но она всегда была такой, я знал это еще до того, как мы поженились.

Я до сих пор очень зол на нее за то, что она даже не дала мне возможности поговорить об этом. А потом еще и трах этого засранца прямо у меня на глазах, хотя я знаю, какой безжалостной она может быть, уровень обмана, чтобы заманить меня в это кресло, а потом 

предательство... сможем ли мы пройти через это?

Я знаю в своем сердце, что люблю ее. Это не вопрос. Странно, но это даже не вопрос доверия. Это был единичный поступок, который она совершила в качестве мести. Она реагировала на свой гнев, и когда она узнает правду, она будет в ужасе.

Я на мгновение возвращаюсь в гостиничный номер, чтобы взять второе пиво, а затем возвращаюсь на балкон. Тяжело опустившись в кресло, я вздыхаю, понимая, что хочу как-то исправить все это, но не уверен, как собрать все части.

Я смотрю на огни Далласа, потягивая пиво. Мне хочется взять ещё одну и напиться, но я знаю, что для завтрашней встречи со Сьюзи мне нужно сохранять всё своё здравомыслие. На полпути к пиву у меня звонит мобильный телефон. Я быстро проверяю его и вижу, что это Бад.

Бад не проявляет ничего, кроме грубости, и говорит мне, чтобы я ожидал пакет на стойке регистрации в моем отеле не позднее 7 утра. Он говорит, что в пакете будет несколько вещей, предназначенных только для глаз Беннера. Он заставляет меня пообещать передать его только Беннеру и не заглядывать ни в одну из помеченных папок. Я неохотно даю ему обещание не делать этого, но только после того, как спорю с ним в течение нескольких минут. Он мало говорит, как это свойственно ему, пока я спорю с ним. Единственное, что он отвечает, это то, что для всего есть свое время и место. Сейчас не время. Я ворчу в ответ, и Бад заставляет меня пообещать не заглядывать в папки в последний раз.

Положив трубку, я вспоминаю, каким он был в своем кабинете, и пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь из услышанного, что дало бы мне подсказку, почему он кажется таким суровым. Я качаю головой, понимая, что Бад и тогда говорил очень мало. Пока я звоню Биллу, чтобы рассказать ему о посылке, меня охватывает какое-то предчувствие. Билл так же озадачен, как и я, и предлагает встретиться в том же маленьком кафе не позднее 7:45, чтобы у него была возможность посмотреть, что Бад положил в посылку.

•  •  •

Среда 8:30.

Сказать, что я беспокойно спал этой ночью, было бы невероятным преуменьшением. Единственное, что было сложнее, чем сон,  — это удержаться от того, чтобы не заглянуть в пакет, ожидавший меня на стойке регистрации отеля. Увидев все содержимое, помеченное именем Билла, я каким-то образом смог удержаться от того, чтобы не просмотреть всё это. Единственная причина, по которой я смог удержаться, заключалась в том, что я дал слово, причем такому старому другу, как Бад.

Билл только что присоединился ко мне в кабинке, которую я занял в углу. Сначала я выкладываю на стол кофе, который я ему купил, а затем пакет Бада. Он открывает пакет, на мгновение хмурится, извлекает две папки, затем встает и отходит на несколько шагов. Он просматривает обе папки, пока я достаю диктофон из кармана пиджака. Он также 

помечен для Билла, но я вроде как не нарушил свое обещание Баду. Я обещал не заглядывать ни в какие папки. Я ни слова не сказал о том, что не буду слушать аудиозаписи.

Я смотрю на диктофон, отчаянно пытаясь сдержать гнев, который грозит выплеснуться наружу. Гнев на Сьюзи, и чистая злость на этого засранца Шмидта. Только отчаяние в моем сердце помогает мне сдерживать ярость...

Билл возвращается к нашему столу и спрашивает, готов ли я подняться в кабинет Сьюзи. Я прошу его подождать минутку, а затем объясняю ему, что это за пленка и что я на ней услышал. Он успокаивающе кладет руку мне на плечо, и мы обсуждаем, что нам делать с этой информацией. Настроение у нас совсем не такое, как вчера вечером. Мрачно мы подбираем наши материалы и начинаем идти к кабинету адвоката моей жены.

Когда мы вошли, на лицах обоих появилось выражение ожидания. Я, молча, наблюдаю, как ожидание сменяется недоумением у обоих. Я понимаю, что они ожидали от нас громких криков. Вместо этого мы вошли в зал, как гробовщики, готовые похоронить мертвецов.

Билл заглядывает в свой портфель и извлекает из него письменное показание под присягой, полученное вчера от Джанин. Он протягивает копию Сьюзи и Вики.

"Что это?" — спрашивает Сьюзи.

"Я предлагаю вам прочитать это",  — говорит Билл. "Это говорит само за себя".

"Где оригинал?" — спрашивает Сьюзи.

"Он у нас, мы планируем передать его до того, как уйдем сегодня",  — говорит Билл.

Они обе быстро просматривают документ и смотрят друг на друга. "Ты видел Хайди перед тем, как она подписала это?" — спрашивает меня Сьюзи.

"Да, это так",  — отвечает за меня Билл, пока я молчу. Я чувствую, как мой гнев просто пылает внутри меня. Я не доверяю себе, чтобы говорить.

"Тогда я согласна с твоим адвокатом. Этот документ говорит сам за себя",  — ухмыляется Сьюзи. "Он подтверждает, что Хайди, когда Джейк предстанет перед ней, подпишет все, что угодно".

"Что!" — кричу я.

Рука Билла быстро и крепко схватила мое предплечье, подавляя следующие слова, которые должны были вырваться из моего рта.

"Конечно, она подписала это, Джейк. Она была твоим секретарем в течение многих лет. Она была твоей любовницей неизвестно сколько времени. Ты запугал и, по сути, вынудил ее подписать это новое заявление под присягой".

"Ты полностью потеряла контроль над всеми своими чувствами?" — недоверчиво спрашиваю я. "Ты полностью игнорируешь все, что знаешь и о Хайди, и обо мне в течение последних восьми лет!"

"Ты изменил мне. У меня нет ни малейшего понятия о том, кто ты есть",  — отвечает Сьюзи.

"После вечера прошлой пятницы я могу сказать то же самое". Я шиплю, забыв о своем обещании позволить Биллу говорить. Его напоминание заключается в том, что он еще крепче сжимает мое предплечье.

По крайней мере, на этот раз Сьюзи приходится отвести взгляд. Но лишь на мгновение, и когда она снова смотрит мне в глаза, маска прокурора уже на месте.

Билл достает из своего портфеля еще один документ. "Это копия 

оригинального документа, который вы дали моему клиенту",  — говорит Билл, передавая каждой из них копию "оригинального" заявления под присягой. "Нам любопытно, заметил ли кто-нибудь из вас, что первая и вторая страницы заявления под присягой, которое вы, очевидно, считаете правдивым, сильно отличаются по тону. Вы заметили, что первая страница — это жалоба на домогательства? Вторая страница обвиняет моего клиента в плохих лидерских качествах, как будто это оценка работы. Эти две страницы не подходят друг другу".

«Это выводы, которое вы и ваш клиент сделали сами». Говорит Вики Гамбино.

"Сьюзи",  — выпаливаю я, снова забыв о своем обещании. "Хайди сказала мне, что никогда не видела эту первую страницу. Она говорит, что на второй странице была моя аттестация. Она говорит, что подписала вторую страницу, и ей сказали поставить инициалы после подписи. Она говорит, что там не было нотариуса!".

"Конечно, она так скажет, Джейк. Ты заставил ее прикрыть твою задницу! Кто-нибудь заметил, что эта женщина подписала два совершенно разных заявления под присягой? Разве это не говорит о ее характере?".

"Ты прекрасно знаешь характер Хайди",  — возразил я.

"Вот это я и хочу увидеть, как мой муж заступается за свою любовницу против жены".

Я смотрю на нее с изумлением. "Кто бы говорил",  — просто отвечаю я. Но в, то, же время я вижу, что решимость Сьюзи немного ослабевает. Она знает, что я говорю правду о характере Хайди. Возможно, она потеряла веру в меня, но не в Хайди.

"Почему Хайди ничего не сказала об этом до сих пор? Она должна была узнать о показаниях под присягой на прошлой неделе",  — возражает Сьюзи.

"У брата Хайди случился рецидив наркотиков, и его посадили в тюрьму. Хайди была в Хьюстоне со своей семьей, пытаясь разобраться в ситуации. Интересно, рискнет ли кто-нибудь из вас предположить, кто на самом деле обеспечил подпись на этом документе?" — спросил Билл, махнув рукой на копию первоначального заявления под присягой.

Ни одна из них не клюнула на приманку Билла. "Сама исполнительный директор по персоналу, мисс Хинкли, проделала весь путь до дома Хайди, чтобы получить подпись Хайди, всего за несколько часов до того, как она уехала в Хьюстон. Хинкли предложила Хайди помощь в решении проблемы ее брата. Она сказала Хайди, чтобы та не беспокоилась о том, сколько времени ей нужно провести в Хьюстоне,  — она может быть там столько времени, сколько ей нужно. Хинкли даже сказала ей, что мой клиент лично отправил ее на встречу с Хайди, с инструкциями не беспокоиться насчет отпуска по семейным обстоятельствам. Джейк не отправлял мисс Хинкли в эту поездку. Почему исполнительный директор по персоналу так далеко зашла, чтобы помочь бывшей секретарше Джейка, даже не сказав об этом Джейку? Почему бы ей не послать одного из нескольких представителей отдела кадров, которые работают под ее началом? И это не говоря уже о том, что Джейк даже не знал о проблемах с братом Хайди до вчерашнего дня. И, насколько мы понимаем, мисс 

Хинкли — близкий личный и профессиональный союзник мистера Шмидта, с которым вы недавно заключили союз, если я не ошибаюсь.

Сьюзи смотрит на меня при упоминании ее и Шмидта. На мгновение она бледнеет, но затем почти так, же быстро возвращается маска сурового прокурора, и она театрально вскидывает руки. "Все эти аргументы не имеют значения",  — говорит она. "Сами фотографии осуждают тебя, Джейк. Даже если женщина на фотографиях — не Хайди, ты явно с кем-то трахался. Я не развожусь с Хайди. Я развожусь с тобой".

Рука Билла снова сжалась на моем предплечье, предостерегая меня. Билл смотрит на Вики и говорит: "Как мы поняли из вчерашней встрече, у нас было два и только два спорных момента, приведших к иску о разводе. И хотя оба эти пункта сами по себе достаточно серьезны, вместе они составляют убедительную аргументацию. Мы уже поставили под большое сомнение первое утверждение — письменное показание под присягой. У нас есть еще больше информации, которая полностью развеет все оставшиеся сомнения относительно первоначальных показаний под присягой и докажет, что они были подделаны. Второй спорный момент — это фотографии, в отношении которых у нас возникли значительные сомнения. Не имеет ли смысл всем остыть, сделать шаг назад и узнать факты, прежде чем действовать дальше?".

"Ложность первоначальных показаний под присягой не доказана",  — говорит Вики Гамбино. "Насколько всем известно, на тех фотографиях изображена мисс Бевис, и сейчас она пытается прикрыть своего босса. После обвинения его она одумалась и не хочет кусать руку, которая ее кормит. Ничто не доказывает, что оригинал документа недействителен".

Билл смотрит на меня, и я едва заметно качаю головой, говоря, что в данный момент не стоит раскрывать информацию о татуировке. Не похоже, чтобы кто-то из них был восприимчив.

"Как только, что было сказано, есть данные, которые разрушат любые сомнения относительно первоначальных показаний под присягой. Нам нужно только время и возможность представить их".

"Я искренне в этом сомневаюсь, и мне надоели все эти грандиозные заявления",  — щебетала Сьюзи. "Джейк, поверь мне, я внимательно изучила улики. От этого у меня заболел живот. Затем я пригласила экспертов, и они подтвердили это. Этот фарс, который ты и твой адвокат продолжаете демонстрировать, только заставляет вас выглядеть еще более отчаянно и подло".

"Отчаянно и подло? То, что ты пришла к таким выводам, доказывает одно: ты не смогла взглянуть на ситуацию объективно, а также не рассмотрела все факты. Очевидно, что ты полностью проигнорировала любые вопросы характера. После того, как ты увидишь то, что мы хотим показать вам сегодня утром, я уверен, ты будешь смотреть на это совсем по-другому. То, что мы вам покажем, полностью перечеркнет две улики, которые вы собираетесь на меня повесить". Я буквально стиснул зубы, чтобы не дать себе добавить еще какие-нибудь комментарии о предыдущей пятнице и... ну, как сказал Бад, сейчас не время и не место. По крайней мере, не сейчас. В глубине души я задаюсь вопросом, почему я вообще здесь 

сижу?

"Джейк, это не игра. Это не то, что ты должен выиграть любой ценой, даже выдумывая всякую ерунду".

Внезапно я понял, почему я все еще сижу здесь и хочу доказать свою невиновность. "Все, что мы вам покажем, может быть легко подтверждено, или, по крайней мере, уже подтверждено. Но ты в какой-то степени ошибаешься. Ты права, это не игра. Но это то, что я должен выиграть. Ты обвинила меня в чем-то крайне вопиющем. В том, о чем я никогда бы не подумал. Ты оспорили мое достоинство и мой характер. И ты жестоко наказала меня, как эмоционально, так и физически, за то, чего я никогда не делал. Даже если ты отказываешься видеть свет, отказываешься признавать то, что мы сделали за последние несколько дней, чтобы полностью опровергнуть все, что ты на меня накинула — это важно для меня! Ты сама должна определить, важно ли это для тебя, а в конечном итоге и для нас".

"Спасибо за эти блестящие замечания, советник",  — язвительно отвечает Сьюзи.

Я улыбаюсь ей в ответ, в основном потому, что знаю, что ее бесит, когда она пытается залезть мне под кожу, и я просто улыбаюсь в ответ.

Чтобы остановить ухудшающийся разговор, Билл вмешивается: "Кто-нибудь из вас знает о невидимых кодах принтеров, которые Секретная служба США требует от производителей печатать на каждом листе бумаги?". Неудивительно, что Сьюзи все об этом знает. Однако Вики Гамбино никогда об этом не слышала. Я сижу и потягиваю кофе, пока Сьюзи в своей обычной лаконичной и эффективной манере вводит своего адвоката в курс дела.

"Так что насчет этих невидимых кодов?" — спрашивает Вики.

"Вы знаете, что два листа, составляющие якобы "оригинальные" показания под присягой, которые вы дали мне в понедельник, были напечатаны в разное время в один и тот же день?"- спрашивает Билл.

"Разве это не логично?" — отвечает Вики. "Листы вышли бы из принтера в немного разное время".

"Да, это так",  — ответил Билл. "Только в этом случае второй лист был напечатан в 7:03 утра. Первый лист был напечатан пятнадцать часов спустя, в 22:13. Этот лист был напечатан после того, как показания под присягой были подписаны Хайди и якобы нотариально заверены. Первый лист был напечатан через несколько часов после того, как Хайди села на самолет и была в Хьюстоне. Если Хайди была в Хьюстоне, как ее инициалы попали на эту страницу?".

Я наблюдаю, как Сьюзи сидит немного прямее и скептически сужает глаза. "Вы можете это доказать?"

"Вы можете доказать это сами. Ваши сотрудники обладают даже большим опытом, чем тот, который мы можем предоставить. Это то, что легко можно было сделать и раньше",  — парирует Билл. Билл заглядывает в портфель и перелистывает несколько папок, пока не находит нужную. "Вот, пожалуйста",  — бросает он папку на стол. "Это та же папка и тот же оригинал так называемого заявления под присягой, который вы дали мне в понедельник. Пусть ваши эксперты просмотрят его".

Она берет папку со стола 

и открывает ее, проверяя содержимое. " Я сделаю это ",  — говорит она без эмоций.

"Итак, если предположить, что они были напечатаны в разное время. Это не обязательно доказывает что-то злонамеренное, как вы утверждаете. Возможно, произошла опечатка, и они просто перепечатали первый лист" — говорит Вики.

"Мисс Гамбино",  — быстро заговорил Билл. "Я уверен, что вы знаете, что этого никогда бы не сделали с документом, который якобы был нотариально заверен. Но что более важно... если они действительно перепечатали первый лист, как вы объясните инициалы Хайди на нем? Помните, Хайди была в Хьюстоне к тому времени, когда этот лист был напечатан".

"Не только это",  — добавляю я. Инициалы и подпись Хайди на первом листе написаны не чернилами, а тонером. Тот же тонер использовался для печати первого листа. Этот факт подтверждает недавние показания Хайди под присягой о том, что она никогда не видела и не ставила инициалы на этой странице".

"Я думаю, мы достаточно доказали, что, по крайней мере, первый лист представленных вами показаний под присягой на самом деле является подделкой. Он не только не был подписан Хайди Бевис, но и вообще она никогда не видела эту страницу, пока Джейк не показал ей ее на этой неделе" — добавляет Билл.

Не признавая ничего, выражение лиц Сьюзи и Гамбино сказало мне все, что мне нужно было знать. Они знали, что показания под присягой были подделаны!

"Надеюсь, вы понимаете?" — добавляет Билл. "Сам факт подделки показаний под присягой говорит о наличии злого умысла".

"Надеюсь, вы не предполагаете, что мой клиент подделала показания под присягой или сделала что-то злонамеренно!" — быстро говорит Вики.

"По-моему, совершенно очевидно, что ваш клиент сделала несколько вещей весьма злонамеренно!" — горячо добавляю я.

Сжимающая рука Билла снова заставляет меня закрыть рот.

"Мы не намекаем на то, что ваш клиент имеет отношение к подделке показаний под присягой. У нас даже есть доказательства того, кто это сделал. Жаль, что ваш клиент не проявил должной осмотрительности, чтобы самостоятельно найти эту информацию. Нам, располагающим гораздо меньшими ресурсами, потребовалось всего несколько часов, как только документ оказался в нашем распоряжении. Но тогда мы с самого начала подозревали, что он фальшивый, а ваш клиент — нет". Билл поднял руку, чтобы пресечь возражения Гамбино. "Мы хотим двигаться дальше и представить вам другую информацию".

Снова потянувшись в свой портфель, Билл достает еще одну папку. Открыв ее, он протягивает две копии данных журнала регистрации пропусков за день, когда было напечатано первоначальное заявление под присягой. Мы уже выделили важную информацию о том, когда был получен доступ на этаж, а также указали, кому принадлежали эти пропуска. Билл объясняет, что это за документы, и особо подчеркивает, что во время печати второго листа в 7:03 утра в журнале регистрации пропусков указано, что на этаже находились только два человека. Билл делает паузу, давая возможность обеим женщинам самим определить, что этими двумя людьми были Хинкли и Шмидт.

Не в силах сдержаться, я сказал: "Я знаю, кто дал 

тебе эти показания под присягой, Сьюзи. И я также знаю, что ты в курсе, что мы с ним враждовали в течение многих лет. Ты знала, что он давно имеет на меня зуб. Ты должна была учесть это с самого начала. Он подставил меня, а ты его поддержала". Я смотрю на Сьюзи, и в этот раз она не выдерживает моего взгляда и отводит глаза.

Билл говорит: "Теперь о том, что, безусловно, было более разрушительным доказательством... о фотографиях. Вчера мы обсуждали очень короткий период времени, в течение которого были сделаны фотографии. Мы также обсудили, что мой клиент не двигался в течение этого периода времени".

"Так ты признаешь, что на фотографии — это ты?" — прямо спросила Сьюзи.

"Да, к сожалению" — отвечаю я.

"Значит, даже если это не Хайди, ты все равно изменил мне с женщиной, похожей на Хайди. Может быть, ты даже фантазировал, что это Хайди?" — бросает вызов Сьюзи.

"Ты действительно так плохо думаешь обо мне, что тебе приходится придумывать мои недостатки?" — горячо отвечаю я. Я собрался с силами и продолжил. "Да, это я на этих фотографиях. И нет, это не Хайди. Если ты внимательно посмотришь на последнюю фотографию, то увидишь верхнюю часть татуировки у самого основания ее спины. У Хайди, как ты уже догадалась, Сьюзи, нет никаких татуировок".

"Я убеждена, что это не Хайди Джейк. Проблема не в Хайди. Проблема в тебе, Джейк". Сьюзи говорит с возвращающимся гневом.

"Что я хотел бы, так это возможность представить наши выводы, не подвергая сомнению каждый пункт",  — говорит Билл.

Сьюзи смотрит на Гамбино, а затем снова на меня. "Нет",  — говорит она просто.

"Хорошо",  — говорит Билл. "Это только замедлит нашу презентацию, но не изменит ее. Во-первых, причина, по которой Джейк не двигался на фотографиях, в том, что он был под наркотиками".

"Под наркотиками!" — говорит Сьюзи. "Откуда вы это знаете? И почему вы не сообщили об этом в понедельник!".

"Я вернусь к этому позже. Сейчас я собираюсь продолжить. Во-вторых, эти фотографии были постановочными. Мы уже согласились с тем, что касается часов и календаря".

"Нет, мы не договорились. Вы говорили, а мы сбрасывали со счетов". Сьюзи снова бросает вызов. "Мы ни о чем не договаривались".

"Во-первых, вы действительно думаете, что мой клиент настолько глуп, что позволил сфотографировать его во время измены? Во-вторых, мы уже доказали, что один из двух ваших основных вопросов был злонамеренно подделан. Мы знаем, что было приложено немало усилий, чтобы изготовить фальшивые показания под присягой. Вы не думаете, что это ставит под сомнение вопрос о фотографиях? Неужели люди, стоящие за фальшивыми показаниями под присягой, не пошли бы так далеко, чтобы инсценировать фотографии?"

"С большим усилием я воздержусь от комментариев о том, насколько глуп, может быть ваш клиент. И может быть несколько причин, почему часы и календарь расположены так, как они расположены" — отвечает она.

"А как насчет бутылки с водой?" — спрашивает Билл.

"Бутылка с водой? А что с ней? Вы же не хотите сказать,  

что отель не продает и не предоставляет воду?"

"У этого отеля эксклюзивный контракт с Моuntаin Iсе. Они не предоставляют никакой другой воды. Они не продают ее ни в торговых автоматах, ни в столовых, ни при обслуживании номеров. Если вы внимательно посмотрите, эта бутылка с водой принадлежит бренду Аquаfinа. Ему здесь не место".

"Он мог бы сам принести эту бутылку с водой".

"Верно, и он так и сделал. А бутылку с водой ему дал мистер Шмидт".

"Как удобно, во всем виноват Шмидт?" Сьюзи бросила вызов. "Это из-за него ты изменил мне?"

"Нет, вся эта ситуация — не только его вина. Она также частично и твоя",  — шиплю я. "И я не изменял!"

На этот раз Билл только смотрит на меня, и я снова усаживаюсь в кресло, пылая от ярости.

"Есть свидетель. Некий мистер Уэстон был и с Джейком, и с мистером Шмидтом. У нас еще не было времени опросить мистера Уэстона, но мы уверены, что когда мы это сделаем, он сможет подтвердить, что Шмидт вернулся с последней порцией напитков и бутылкой воды для Джейка. Это было примерно за 15 минут до того, как Джейк начал чувствовать сонливость. В это время он пожелал спокойной ночи Уэстону и Шмидту и удалился в свою комнату, причем в одиночестве".

Я улыбаюсь, когда Сьюзи начинает смотреть на свои руки. Она всегда так делает, когда испытывает стресс или чувствует, что ситуация ускользает.

"Вы видели один из этих перекидных календарей в отеле?" — спрашивает Билл.

Сьюзи поднимает глаза. "Я не та, кому нужно отвечать на вопросы".

"Я расцениваю ваше уклонение от вопроса как то, что вы не видели такого календаря в отеле. Или видели?"

"Нет!" — категорично заявила она.

"Хочешь знать, у кого на столе лежит один из этих календарей?" — добавляю я, импровизируя. Я понятия не имею, есть ли у Шмидта один из этих календарей или нет, но я вижу возможность блефовать.

Сьюзи не отвечает, ее глаза снова смотрят вниз, на ее руки.

"Мы можем доказать, что в комнате был третий человек".

"У вас есть доказательства, что кто-то еще был в комнате?" — спрашивает Вики.

"Во-первых, мы знаем, что камера была перемещена. Календарь и часы были повернуты так, чтобы установить время и дату для человека, делающего снимки. Это еще раз наводит на мысль о том, почему вы думаете, что мой клиент позволил третьему лицу сделать фотографии его измены? Или более вероятно, что его подставили, как мы уже доказали с помощью показаний под присягой".

"Откуда вы знаете, что камера не была на штативе? По-моему, угол съемки одинаковый" — спрашивает Вики, а Сьюзи теперь молчит и смотрит на свои руки.

Билл объясняет, какие нужно увеличить снимки, чтобы увидеть под каким углом расположены часы и календарь. Затем он снова лезет в свой портфель и достает папку с негативами. Бросив ее на стол рядом с другими папками, он предлагает им, чтобы их собственные эксперты изучили ее так же внимательно, как это сделали мы.

Я оглянулся на Сьюзи. Теперь 

она сжимает руки в кулаки, ее взгляд неподвижен. Я даже не знаю, продолжает ли она слушать.

"Джейк, ты сказал, что у тебя есть доказательства того, что тебя накачали наркотиками?" — неожиданно говорит Сьюзи, снова втягиваясь в разговор.

Билл вмешался: "Прямых доказательств... нет. Много косвенных улик... да. У нас нет бутылки с водой, чтобы проверить. Мы не можем провести анализ крови Джейка на таком позднем сроке. Но как, по-вашему, были сделаны эти фотографии. Вы заметили, что нет никаких доказательств того, что Джейку удалось совершить проникновение в женщину на фотографиях?".

"Да ладно",  — недоверчиво бросает Сьюзи, вставая.

Я выпалил: "Посмотри сама, Сьюзи, только на этот раз смотри открытыми глазами. Посмотри, не ослепленная тем, во что ты хочешь верить, что я способен сделать. Будет ли для тебя иметь значение то, что я проснулся на следующее утро в штанах?".

Сьюзи смотрит на меня, потом снова на фотографии. Покачав головой, она садится.

"Джейк, все, что ты говоришь, направлено на то, что тебя подставили. Зачем ему идти на такие крайности?".

"Сьюзи, ты уже знаешь, что он пошел на крайние меры и подделал показания под присягой! И ты уже знаешь, почему! Я говорю тебе об этом уже несколько дней. Он пошел на эти крайности по нескольким причинам, и они даже не так уж надуманны, если принять во внимание цель. Мы оба стремились к одному партнерству, очень выгодному партнерству. Один из нас должен был добиться этого. За всем этим стоит один человек, и ты это знаешь. Ты знаешь это так же хорошо, как знаешь меня. Другая причина в том, что мы просто не нравимся друг другу, но я думаю, что его отношение выходит за рамки и граничит с ревностью и ненавистью. Ничто не сделало бы его счастливее, чем подставить меня как можно сильнее, а потом ткнуть меня носом в это. Но ему нужен был кто-то близкий мне, чтобы это было действительно больно".

Я наблюдаю, как весь цвет исчезает с лица Сьюзи. Я вижу, что теперь она полностью осознает, как сильно ее обманули. Интересно, начала ли она осознавать, что даже если не она воткнула лезвие мне в спину, она приложила руку, чтобы его крутить?

Вики спрашивает, есть ли у нас подобные доказательства подставы в отношении фотографий.

Билл достает кассету VНS, которую Бад создал из различных сегментов системы безопасности отеля. Получив разрешение, он подходит к краю ее кабинета и включает телевизор. Вставив кассету, он берет пульт дистанционного управления и отступает на нашу сторону стола.

"Это запись с монитора системы безопасности в коридоре гостиничного номера Джейка в ночь, когда были сделаны эти фотографии". Он нажимает кнопку перемотки вперед, пока часы не показывают 1:23 утра. Он перематывает пленку на минуту назад и решает, что пусть видеозапись сама все скажет. Через несколько секунд двери лифта открываются, из него выходят два человека и идут по коридору. Они останавливаются и используют ключ-карту, чтобы войти в комнату. Он снова 

перематывает пленку вперед до 1:35 утра. Через несколько мгновений те же два человека выходят из комнаты и, отвернувшись от камеры, продолжают идти по коридору. Они открывают другую дверь с надписью "Лестничная клетка" и исчезают. Он переворачивает кассету и проигрывает всю последовательность снова.

"Это была комната Джейка, в которую они вошли",  — тихо добавляет Билл. "Это было в ту же ночь, что и фотографии. Они были в его комнате всего двенадцать минут. Они были в его комнате в тот период времени, когда были сделаны фотографии. Если хотите, я воспроизведу запись снова, и вы увидите, что они даже знают о камере наблюдения и делают все возможное, чтобы их лица никогда не попали в поле ее зрения. Вы хотите, чтобы я воспроизвел запись?".

Вики смотрит на Сьюзи, которая теперь более агрессивно сжимает руку. Кажется, она потеряла еще немного цвета. Вики снова смотрит на меня и качает головой.

"У меня есть еще одна вещь, которую мы хотим вам показать",  — объясняет Билл. Он снова тянется вниз и достает еще одну папку. "Это ваши копии",  — говорит Билл, передавая папку с двумя наборами распечаток. Затем он переключает пленку на 1:23 утра, когда двери лифта впервые открываются.

"Видите хромированное мусорное ведро в правом нижнем углу?" — спрашивает он.

Никто из них ничего не отвечает. "Это важно. Смотрите!" — твердо говорит Билл. Это скорее приказ, чем просьба. Сьюзи смотрит и перестает заламывать руки.

"Да, я вижу" — говорит она разочарованно.

"Посмотрите на первую фотографию. Это снимок того кадра на пленке". Бросив фотографию на стол, они видят практически то, же самое, что показывают по телевизору.

"Теперь посмотрите на вторую фотографию. Это увеличение правого нижнего угла первой фотографии",  — добавляет Билл, пока я подбрасываю еще одну фотографию. На снимке четко видна верхняя закругленная часть хромированной пепельницы.

"Теперь посмотрите на третью фотографию, которая является увеличением второй фотографии",  — говорит Билл.

Я смотрю через стол на фотографию, которая теперь находится перед Сьюзи. Контур урны теперь потерян, но видны изображения в хроме.

"И последнее, это увеличение третьей фотографии",  — говорит Билл.

Я снова взглянул на фотографию перед Сьюзи. На ней изображены два человека в длинных пальто. У того, что поменьше справа, вьющиеся волосы, как у Хайди. Тот, что слева,  — более высокий мужчина. Как мы видели прошлой ночью, изображение зернистое, но, по крайней мере, мне ясно, кто это.

"Это не очень четкая картина",  — утверждает Вики.

"Это может быть трудно, представить в суде. Но я не думаю, что это необходимо, не так ли? Она должна иметь силу только в этой комнате. И я думаю, что все четверо из нас точно знают, кто это".

Сьюзи снова опускает глаза на руки. Кажется, она отстранилась.

"Сьюзи",  — добавляю я. "Мы даже нашли проститутку на фотографиях. Она не будет подписывать показания под присягой, но она приедет сюда. Она опознала Шмидта как человека, который ей заплатил. Она говорит, что ей сказали, что это все розыгрыш. И она также скажет вам, что думала, что я пьян 

или что-то в этом роде, потому что я не двигался. Она также скажет вам, что все это время мои штаны были на мне и что мы не могли трахаться, потому что у меня даже не было эрекции".

Я слышу, как Сьюзи плачет. Часть меня вспоминает, что мы пережили вместе, и отчаянно хочет пойти к ней. Но другая часть помнит, что она недавно сделала, и хочет, чтобы ей было так, же больно, как и мне.

Я понимаю, что Сьюзи была права. Я лгал себе, что "должен выиграть любой ценой". Но пока что я обнаружил, что все еще проигрываю. Мы оба проигрываем.

Вики кладет руку ей на плечо и смотрит на меня. Она говорит, что ее клиенту нужно немного времени и что они свяжутся с нами.

Меня это немного раздражает. После всего, через что мне пришлось пройти. Я хочу, чтобы она встала на колени и умоляла меня простить ее. Я уже собираюсь что-то сказать, когда чувствую руку Билла на своей руке. Я оглядываюсь на Сьюзи, потом на Вики. Вики произносит слово "пожалуйста".

Я киваю. Мы с Биллом встаем и поворачиваемся, чтобы уйти. У двери я останавливаюсь и оглядываюсь.

"Сьюзи",  — наконец говорю я. Она смотрит на меня, ее глаза залиты слезами. Я чувствую, как мое сердце разрывается в разные стороны, и сомневаюсь, стоит ли говорить что-то дальше. Я пренебрежительно машу рукой и поворачиваюсь, не говоря больше ни слова. Дверь громко щелкает, закрываясь за мной.

•  •  •

Среда 13:00.

Нас с Биллом проводят в тот же конференц-зал, в котором я встречался с комиссией по рассмотрению в понедельник. Там присутствуют те же пять членов. Я улыбаюсь Тому и Кристи, когда сажусь и освобождаю место для Билла.

Незадолго до встречи я быстро поговорил с Томом Уэстоном. Он подтвердил, что упомянул о проблеме Хайди в разговоре с Хинкли. У Хайди, безусловно, были проблемы с персоналом, а поскольку Хинкли была исполнительным директором по персоналу, это был ее отдел. Он был удивлен, когда я рассказал ему в мельчайших подробностях о личном участии Хинкли. Том смог подтвердить и другой пункт. Он действительно помнил, что Шмидт купил последнюю порцию напитков по двум причинам. Во-первых, потому что Шмидт так долго тянул, а во-вторых, он действительно заметил, что на бутылке воды, которая стояла на подносе, не было крышки.

Кристи прочищает горло, пытаясь начать встречу. "Извините меня",  — говорит Кристи. Она встает и протягивает руку через стол. "Кажется, нас не представили?" — говорит она Биллу.

"Вы, должно быть, Кристи Эванс. Мистер Викерс много рассказывал мне о вас. Я Билл Беннер. Мистер Викерс назначил меня своим адвокатом".

"Понятно",  — торжественно говорит она.

"Мистер Викерс",  — формально произносит Кристи. "Вы, конечно, знаете, что вам не разрешено внешнее представительство".

"Я знаю, что имею право на представительство ",  — отвечаю я.

"Да, имеете, но внутреннее представительство. Это не суд. Мы должны следовать кадровой политике, которая не допускает вмешательства извне".

"Я не считаю возможным для себя получить беспристрастное внутреннее представительство. Поэтому мне 

необходимо внешнее представительство. Если вы считаете иначе, тогда я не вижу смысла продолжать эту встречу в настоящее время". Я поднимаюсь на ноги, за мной быстро следует Билл.

Кристи сначала смотрит на Тома, который кивает, а затем на Хинкли, который пожимает плечами.

"Мистер Викерс,  — сухо говорит Кристи. Я была назначена специальным советником по данной ситуации, и партнеры назначили меня для решения этого вопроса. Вчера вечером было проведено экстренное совещание с участием всех партнеров этой компании, а также членов этой комиссии. После долгих обсуждений было принято решение о прекращении вашей работы в этой компании. Предложение о выходном пособии, направленное вам в понедельник, остается в силе, но только если вы подпишете его сейчас. Кроме того, вы должны будете подписать документ о том, что вы не будете добиваться дальнейших гражданских процессуальных действий против компании.

Я медленно опускаюсь на свое место. "Это было решено вчера вечером?" — говорю я с заминкой.

Никто не отвечает на мой вопрос. Я бросаю взгляд налево, на Тома Уэстона, который гримасничает. С первого взгляда я понимаю, что на этой встрече он был в меньшинстве. Я смотрю прямо на Кристи, у которой в глазах легкий туман, и она делает все возможное, чтобы сохранить самообладание. "Этот день складывается не совсем так, как я планировала..." думаю я про себя.

Я чувствую пустоту внутри, внезапную потерю. Я вложил годы в эту компанию только для того, чтобы меня уволили из-за сфабрикованных обвинений какого-то долбанного болвана. Я смотрю направо и встречаюсь взглядом со Шмидтом. Его дерьмовой ухмылке на лице слишком... или, возможно, просто достаточно... чтобы воспламенить мои внутренности.

Я оглядываюсь на Кристи. "В понедельник было решено, что у меня есть время до полудня сегодняшнего дня, чтобы представить этой комиссии свой ответ на выдвинутые против меня обвинения".

"Это предложение было сделано из вежливости и ни к чему не обязывало",  — послушно говорит Кристи.

"Не обязывало?" — говорит Билл с моей стороны.

"Мистер Беннер",  — быстро говорит Кристи. "Вы не имеете никакого статуса на этом собрании, и мне придется выпроводить вас из здания, если вы не сможете воздержаться".

"Ой, заткнись",  — говорит Билл, удивляя всех в комнате, включая меня. "Господи, теперь я отчетливо понимаю, почему я не пошел в корпоративное право!".

"Мистер Беннер..." перебивает Кристи.

"Вы выслушаете меня сейчас",  — перебивает Билл. "Или вы выслушаете меня в суде. И я могу заверить вас, что то, что вы услышите в суде, вам не понравится".

Не делая паузы для ответа, Билл начал излагать все первоначальные обвинения и доказательства, которые мы обнаружили за последние два дня. Мне было очень приятно сидеть и смотреть. Особенно мне нравилось наблюдать за Хинкли. Должно быть, она поменяла пять или шесть оттенков от белого до пунцово-красного, когда выяснилось ее личное участие в этой афере. Мне особенно понравились оттенки, когда Билл объяснил, как она использовала информацию, предоставленную Томом Уэстоном, чтобы убедить Хайди подписать оригинал документа. Но лучше всего было, когда он описал скрытые коды отпечатков и 

данные пропусков. Билл также подчеркнул, что экстренное собрание, состоявшееся вчера вечером, нарушило их политику, когда они уволили меня с работы. Он также подчеркнул, что мое увольнение было основано не только на сфабрикованных обвинениях, но и на том, что высшее руководство нарушило уголовное законодательство при создании поддельных документов, и что при совершении преступлений использовались ресурсы компании.

" Таким образом ",  — отчеканил Билл. "Ваше первоначальное предложение совершенно неприемлемо".

"Тогда в соответствии с параметрами, определенными на нашей вчерашней встрече, боюсь, нам придется отозвать наше предложение о выходном пособии",  — отвечает Кристи.

"Отлично",  — отвечает Билл. "Ваша организация оказала большую услугу моему клиенту, отозвав предложение. Это открывает моему клиенту возможность подать не только гражданское обвинение в незаконном увольнении, но и уголовное обвинение не только против организации, но и против конкретных руководителей. Однако, учитывая, что мой клиент посвятил значительную часть своей жизни этой организации и до сих пор испытывает к ней симпатию, он готов рассмотреть предложение, которое, по крайней мере, на 250% больше, чем выходное пособие, которое вы отозвали. В качестве компенсации мой клиент согласится не подавать гражданский иск против организации, который он легко выиграет. Мой клиент также не будет предоставлять окружному прокурору никакой информации о преступных действиях. Кроме того, мой клиент подпишет соглашение о неразглашении и отсутствии конкуренции. Однако мой клиент оставляет за собой право подать в суд на частных лиц за ущерб, нанесенный ему вне компетенции компании".

Билл говорит без остановки в течение пятнадцати минут или более. Его внезапное молчание оставляет в комнате словесный вакуум.

Кристи прочищает горло. "Мне нужно будет представить это всем партнерам".

"Я дам вам время до конца завтрашнего рабочего дня".

"Мне понадобится несколько дней только для того, чтобы подготовить их",  — возражает она.

"Вы провели два экстренных совещания в течение 48 часов. Я уверен, что вы сможете провести одно заседание в течение следующих 36 часов. Я подготовлю наши документы для подачи в суд завтра. Если до конца завтрашнего дня я не получу от вас удовлетворительного ответа, мы подадим документы в гражданский суд первым делом в пятницу",  — твердо говорит Билл.

"Как мне с вами связаться?" — спрашивает Кристи.

Билл достает визитную карточку и протягивает ее через стол.

Кристи улыбается и берет карточку, а затем смотрит налево на Хинкли и Шмидта. "Мне нужно будет увидеть вас обоих в моем офисе сразу после этой встречи. Я начну с вас, мисс Хинкли".

"Сегодня утром у меня несколько встреч. Я смогу увидеться с вами после обеда",  — объясняет Хинкли. Шмидт нервно откидывается в кресле.

"Нет",  — говорит Кристи. "Вы можете пройти за мной в мой кабинет. Если вам нужно отменить какие-либо встречи, мой административный помощник сделает это за вас".

Кристи смотрит направо. "Том, проводи, пожалуйста, мистера Викерса и мистера Беннера до двери".

Том кивает, и собрание расходится. Том усмехается, говоря мне, что другие управляющие партнеры легко согласятся на новый пакет, как только увидят все то дерьмо, которое происходит. Мы обмениваемся благодарностями за годы совместной работы.  

Он просит меня сообщить ему, где я поселюсь, и не быть чужим. Наконец, он говорит, что не собирается провожать меня. Он считает, что я знаю, где находится дверь, и не слишком беспокоится о том, что я украду принтер или что-то еще. Мы пожимаем, друг другу руки, и я вижу, как он быстро направляется по проходу, но не к своему кабинету, а к кабинету Кристи.

Мы с Биллом смеемся, направляясь к двери.

"Так ты думаешь, что выиграл, засранец?" — слышу я позади себя, когда мы проходим мимо пустующего конференц-зала.

Я оборачиваюсь и вижу Шмидта, прислонившегося к дверному косяку.

"Разве ты не должен сейчас принимать лекарства в кабинете Кристи?" — отвечаю я.

"К черту это дерьмо",  — смеется он.

"Ты знаешь, что они собираются тебя уволить",  — подначиваю я. "Те доказательства, которые ты подделал, были достаточно хороши, чтобы тебя выкинули отсюда".

"Ну и что! Есть более высокооплачиваемая работа в десятках других компаний". Шмидт смеется и идет обратно в конференц-зал.

Я быстро начинаю идти следом, когда Билл хватает меня за предплечье.

"Ты не хочешь этого делать, Джейк",  — предупреждает он.

"Я должен это сделать",  — говорю я и вхожу в конференц-зал, закрывая за собой дверь.

Я подхожу прямо к Шмидту. Он на несколько сантиметров выше, но это меня не пугает.

"Ты никогда не получишь это партнерство, придурок. На самом деле, тебе повезет, если ты не попадёшь за решетку".

Я падаю на колени, когда по моему лицу прокатывается боль. Я не успел ни понять, ни увидеть, как его кулак врезался мне в переносицу.

Ошеломленный, я слышу его смех.

"Ты всегда был таким долбаным слабаком. Гребаный адвокатский слабак",  — смеется он.

Я пытаюсь прояснить голову, и сфокусировать зрение...

"Я скажу тебе одну вещь",  — продолжает он. "Ты хороший, мать твою, адвокат, за исключением одного. Ты не видишь общей картины, по крайней мере, не так хорошо, как вижу я".

"Я собираюсь убить тебя на хрен",  — бормочу я.

Шмидт смеется. "Видишь ли, Викерс, ты доказал мою правоту, когда пришел сюда и начал говорить о партнерстве и доказательствах. Ты действительно думаешь, что все это было связано с партнерством?".

"Конечно, это и дураку понятно",  — бормочу я. "Это то, чего ты добивался все это время. Это и то, как меня поиметь".

Шмидт снова смеется. "Видишь... ты все еще доказываешь мою точку зрения. Это не имеет никакого отношения ни к какой гребаной работе. Речь всегда шла о твоей жене! С тех пор как я впервые увидел ее в колледже, я думал, каково это, когда мои яйца прижимаются к ее заднице... или к ее подбородку. Я знал, что ты никогда не сможешь оценить такую хорошую задницу, как у нее. Я знал, что где-то внутри нее живет шлюха, которая только и ждет, чтобы вырваться наружу, и что я тот самый мужчина, который знает, как открыть ее клетку. К сожалению, эта сучка не давала мне ни единого шанса в колледже, но сейчас она уверена, что напрасно. И знаешь, Викерс, я был прав. Она 

первоклассная шлюха и еще лучшая членососка. Я никогда не видел, чтобы кто-то учился глубоко глотать член так быстро, как она. А то, как она умоляет меня накормить ее спермой... блядь, да она просто лучшая шлюха, которая у меня была. У меня есть друг, чей член еще больше моего, и я уговорил ее попробовать его член и позволить мне снять это на камеру. Если хочешь, я пришлю тебе копию". Он смеется.

"Ты кусок дерьма",  — шиплю я, мое зрение начинает возвращаться в фокус.

"Ты гребаный слабак!" — рычит он. "Ты не понимаешь, да? Ты проиграл, мудак. Я был в твоей постели, трахал твою жену каждую ночь, начиная с пятницы. Ты гребаный рогоносец! Ты знаешь, что она каждый день умоляет меня дать ей отсосать. Она не может насытиться. Черт, всего несколько часов назад я позвонил ей и сказал, что приготовил для нее обед в своем офисе. Когда она появилась, она заперла дверь моего кабинета, разделась до стрингов и туфель, опустилась на колени и стала сосать, как шалава, которая не ела неделю. Я не могу передать словами, как это было хорошо, когда я запустил пальцы ей в волосы, и трахал ее в рот. Мне понадобилось всего несколько коротких дней, придурок, чтобы взять твою жену и превратить ее в мою личную шлюху. Я превратил твою жену, из уважаемой помощницы прокурора, в полную шлюху. А ты — слабак, который позволил мне это сделать. Я должен оказать твоей жене услугу и просто выбить дерьмо из твоей жалкой задницы".

Затем Шмидт слегка наклоняется и шепчет: "... и только между нами... она сказала мне, что теперь любит вкус спермы".

Мое зрение внезапно проясняется в ослепительной ярости, и я бросаюсь на него со своего места. Он надменно возвышается надо мной, я откидываю голову назад и чувствую, как затылок врезается ему в нос. Наклонившись назад настолько, насколько могу, я наношу самый сильный удар, на который только способен, прямо ему в пах. Громкий взрыв воздуха и ругательства Шмидта были достаточны, чтобы я, шатаясь, поднялся на ноги. Я смотрю вниз на Шмидта. Он согнулся, держась одной рукой за промежность, другой — за кровоточащий нос, и проклинает меня из последних сил.

Я не колеблюсь. Я изо всех сил бью коленом прямо ему в лицо. Даже когда он прикрывает нос рукой, его крик боли вызывает на моих губах лишь улыбку. Я позволяю себе краткий миг удовлетворения, когда Шмидт опрокидывается на спину, одной рукой зажимая нос, а другой — пах.

"Я только начал трахать твою жизнь..." — говорю я. Я хочу набить ему морду. Мне требуется вся сила воли, что у меня есть, чтобы повернуться и пойти к двери.

Билл смотрит на меня, приподняв бровь. "Ты делаешь жизнь своего адвоката интересной",  — говорит он. "Ты в порядке?"

"Мне стало лучше",  — отвечаю я, осторожно касаясь переносицы.

Он улыбается. "Давай уйдем отсюда".

"Сначала одно дело",  — говорю я, когда он стонет. "Серьезно, я должен это 

сделать. Следуй за мной, пожалуйста".

Я прохожу небольшое расстояние до того места, где располагался отдел маркетинга. Я иду прямо к офису Шмидта и испытываю смешанные чувства, обнаружив его административного помощника за своим столом.

Она смотрит, как я подхожу к ее столу, на ее лице выражение тревоги и удивления.

"Бетти",  — начинаю я. "Я не хочу доставлять тебе неприятности. Я просто хочу знать одну вещь. Была ли моя жена здесь сегодня?"

Она смотрит на меня и вздыхает. Я закрываю глаза от боли, когда вижу, как она кивает.

"Она заходила в кабинет Шмидта?".

Она снова кивает.

"И дверь была заперта?"

Она снова кивает.

"Спасибо, Бетти. Я ценю твою честность".

Я поднимаю глаза на Билла. "Пойдем, Билл" — говорю я покорно. "Теперь есть только один способ закончить эту игру".

•  •  •

Четверг — 11:00.

Когда мы с Биллом занимаем свои места, становится, очевидно, что кассетные бомбы, которые Билл сбросил на вчерашней встрече, нанесли большой побочный ущерб. На сегодняшней встрече нас было всего четверо. Билл был там, в качестве моего представителя, и только Том Уэстон и Кристи Эванс представляли мою старую компанию.

"Где остальные?" — спрашиваю я.

"Комиссия по проверке кадров была распущена, поскольку ваша ситуация с трудоустройством уже урегулирована Джейк",  — говорит Кристи гораздо менее формально, чем в предыдущий день. "Мы просто обсуждаем условия твоего выходного пособия".

Я киваю головой, понимая, что слабой улыбкой на лице Кристи было сказано гораздо больше, чем выражено словами.

"Джейк",  — начала Кристи. "После встречи со всеми партнерами ваши условия были приняты, за исключением денежной части. Они согласились увеличить сумму до трех миллионов".

Я удивленно поднимаю брови и смотрю на Билла.

"Это предложение равносильно увеличению на 50%",  — возражает Билл. "Это значительно меньше, чем пять миллионов, которые мы хотим".

Кристи смотрит на Билла. "Это наше предложение",  — просто сказала она.

Мы с Биллом смотрим друг на друга. Мы оба пожимаем плечами, пока он достает из портфеля папку. Билл передает папку Кристи. Мы смотрим, как она открывает ее. Она не смогла подавить удивление, которое отразилось на ее лице.

"Что это?" — восклицает она. «Вы подаете в суд на десять миллионов? Это вдвое больше, чем вы просили вчера! »

"Как я уже говорил вчера, наша позиция не подлежит обсуждению. У вас есть руководители, которые были вовлечены в процесс подделки документов исполнительным руководством, в рабочее время и используя ресурсы компании",  — объясняет Билл. "Весь процесс увольнения моего коллеги, инициированный этой фирмой, был заговором, в котором участвовали некоторые из самых высокопоставленных сотрудников этой фирмы. И если этого было недостаточно, мой клиент подвергся физическому нападению в этом здании со стороны одного из ваших старших руководителей".

"Я знаю о физической конфронтации, мистер Беннер",  — отвечает Кристи, вновь приняв официальный тон. "Это вопрос интерпретации, кто на кого напал",  — говорит Кристи. И снова я вижу легкий след улыбки в уголке ее глаз, когда она смотрит на двойные черные глаза, оставленные кулаком Шмидта напротив моего носа.

"Мой клиент просто защищался. На самом деле ему пришлось делать это с колен после того, как его ударил ваш 

вице-президент по маркетингу, мистер Шмидт".

"Мистер Шмидт действовал от своего имени. Он больше не работал в этой фирме".

"О?" — отвечает Билл. "Я предполагаю, что у вас нет бывших сотрудников в составе вашей кадровой комиссии. Значит, мистер Шмидт должен был работать в этой фирме на момент вчерашней встречи. Поскольку мистер Шмидт напал на моего клиента сразу после встречи, я не вижу другого выхода, кроме как сделать вывод, что на момент нападения он все еще работал в этой фирме".

"Остается вопрос интерпретации того, кто на кого напал".

"Мисс Эванс",  — возражает Билл. "Я лично был свидетелем нападения мистера Шмидта".

"Я ожидала, что вы не сделаете ничего другого, кроме как поддержите своего клиента",  — говорит Кристи.

"Надеюсь, вы не обвиняете меня как представителя суда в подстрекательстве к лжесвидетельству? Кроме того, есть второй свидетель".

"Второй свидетель?" — сказала она с удивлением.

Билл встает и открывает дверь. Бетти Хиггинс, административный помощник Шмидта, с которой я разговаривал вчера, входит в комнату с очень робким видом. Билл протягивает ей стул. Она с благодарностью принимает его.

"Миссис Хиггинс",  — обращается к ней Билл. "Я хочу заверить вас, что вы не находитесь под присягой. У меня просто есть к вам несколько вопросов, и я был бы признателен за ваши честные ответы".

Бетти кивает.

"Вы стояли вчера рядом со мной? За пределами конференц-зала 15-С?".

"Да",  — говорит она.

"Вы были свидетелем ссоры между Джейком, мистером Викерсом и вашим бывшим боссом мистером Шмидтом?" — продолжает Билл.

Бетти колеблется и смотрит сначала на Тома, а затем на Кристи.

"Миссис Хиггинс, я была бы лично признательна, если бы вы рассказали правду, как вы лучше всего помните. Не будет никаких негативных последствий, если вы скажете правду",  — уверяет Кристи.

Бетти вздыхает, а затем снова смотрит на Билла. "Да, я видела это".

"Вы можете описать, что вы видели?"

Бетти смотрит сначала на меня, потом на Кристи, а затем снова на Билла. Я подавляю усмешку, потому что для меня было очевидно, что Билл как-то достал ее. Я никогда не знал, чтобы она была хоть сколько-нибудь сговорчивой или услужливой. Возможно, мое мнение было немного предвзятым, поскольку я знал, что она отчитывалась перед этим подонком.

"Они, мистер Шмидт и мистер Викерс, начали спорить, а потом мистер Шмидт просто ударил мистера Викерса по лицу" — говорит Бетти.

"Вы можете показать мне, как?" — перебивает Билл.

"Ну, он использовал свой кулак вот так",  — говорит она, беря свою руку и делая вид, что бьет Билла по верхней части его носа.

"Спасибо, Бетти",  — говорит Билл. " Что случилось потом?"

"Ну, мистер Викерс упал. Я имею в виду, не до самого пола, а только на колени. Я видел, что он был в оцепенении. Затем мистер Шмидт начал рассказывать ему вещи, ужасные вещи, о его жене, я имею в виду... жене мистера Викерса. Затем мистер Шмидт сказал что-то о том, что он должен избить мистера Викерса. Он не использовал именно эти слова. Там было несколько бранных слов, но в основном мистер Шмидт сказал именно это.

"Тогда что?" — 

подталкивает её Билл.

"Затем мистеру Викерсу каким-то образом удалось ударить его затылком в лицо. Я не могла видеть, как он это сделал, потому, что в тот момент он все еще стоял на одном колене. Мистер Шмидт стоял над ним и насмехался над миссис Викерс. Затем мистер Викерс ударил его прямо в пах. Мистер Шмидт упал на одно колено, а мистер Викерс встал. Мистер Шмидт все еще угрожал мистеру Викерсу и ругался на него. Затем мистер Викерс ударил его коленом в лицо. Мистер Викерс сказал что-то, что я не могла услышать, а затем он повернулся, чтобы уйти. Тогда я повернулась и пошла обратно к своему столу. Я не хотела больше иметь ничего общего с тем, что произошло в комнате".

"Спасибо, Бетти",  — успокаивает Билл.

"Когда вы вернулись к своему столу, мы с мистером Викерсом появились буквально через несколько минут?"

Бетти кивает. "Думаю, да; вы двое появились вскоре после того, как я села за свой стол".

"Он спросил вас о том, что его жена заходила в кабинет мистера Шмидта около полудня в среду?"

"Да, спросил",  — отвечает она.

Я уже собираюсь возразить против линии вопросов моего собственного адвоката, когда он говорит Бетти, что это все вопросы, которые у него к ней есть.

Билл поворачивается к Кристи. "Есть ли что-нибудь, о чем вы хотели бы ее спросить?".

Кристи смотрит на Тома, потом на Билла и качает головой. Затем она благодарит Бетти и говорит ей, что она может вернуться к своим обязанностям.

Затем, как шок для меня, мой адвокат дает очень краткое объяснение того, что произошло у меня дома в пятницу вечером, и госпитализацию в выходные. Кристи и Том были потрясены. Кристи, будучи адвокатом, которого я обучал, быстро пришла в себя и заявила, что то, что произошло в моем доме, не имеет никакого значения, поскольку это было частное дело и не имело никакого отношения к компании.

Билл начал утверждать, что и Шмидт, и Хинкли вступили в заговор против меня, что они использовали ресурсы компании в попытке дискредитировать меня и совершить уголовные преступления и подмяли под себя сам процесс управления персоналом, чтобы добиться моего увольнения. Кроме того, накануне г-н Шмидт признался при свидетеле, что он сделал все это, используя ресурсы и процедуры компании, в попытке добиться сексуального контроля над женой г-на Викерса. Таким образом, то, что произошло в пятницу вечером, даже если это был мой частный дом, было просто продолжением уголовных и гражданских нарушений, порожденных в стенах этой фирмы. Затем Билл добавляет свое мнение, что любой судья согласится с этим аргументом и позволит присяжным выслушать все показания. В заключение Билл спрашивает Кристи, как, по ее мнению, все это повлияет на общественное мнение.

Затем Кристи смотрит на Тома и просит отпустить ее и мистера Уэстона на десятиминутный перерыв.

Выйдя в коридор, "Как ты думаешь, они пойдут на это?" — спрашивает Билл.

"Я не вижу, чтобы у них был выбор. Они знают, что, если 

мы обратимся в суд, газеты их съедят. Это не та реклама, которая нужна такой компании. Хотя я не думаю, что они согласятся на всю сумму в десять миллионов долларов".

Примерно через пятнадцать минут они оба возвращаются в комнату с мрачным видом.

Кристи смотрит на меня. «Джейк, я могу предложить тебе максимум шесть миллионов. Это максимум, на что они пойдут. И они также хотят, чтобы ты подписал постоянное соглашение о неразглашении и двухлетнее соглашение о неконкурентоспособности, как ты и предлагал».

Я смотрю на Билла и улыбаюсь. Все, что мы действительно хотели,  — это пять миллионов, а пункт о неконкурентоспособности меня лично не волновал.

Я киваю, Кристи и улыбаюсь, протягивая руку через стол, чтобы предложить ей свою руку и согласиться.

После нескольких слов между Кристи и Биллом, которым нужно было встретиться, чтобы уточнить детали, мы с Биллом вышли из конференц-зала и направились к лифтам.

"Мистер Викерс?" — слышу я позади себя.

Мы с Биллом оборачиваемся и видим Бетти Хиггинс, нервно потирающую руки.

"Бетти?" — спрашиваю я. "Что-то случилось?"

"Ну",  — говорит Бетти. "И да, и нет".

"В чем дело, Бетти?"

"Речь идет о вчерашнем дне, когда вы спрашивали меня о том, что миссис Викерс заходила в кабинет мистера Шмидта?"

Внезапный гневный взгляд на моем лице заставил Бетти сделать шаг назад. Билл сделал маленький шаг к ней и сказал: "Продолжайте, миссис Хиггинс, что вы хотели сказать?".

"Ну",  — сказала Бетти, не зная, как продолжить. "Я не была удивлена тем, что вы задали мне эти вопросы, мистер Викерс. Но есть один вопрос, который меня удивил, что вы его не задали".

Я смотрю на нее озадаченно.

"Вы не спросили меня, как долго миссис Викерс была вчера в его кабинете. Она заперла дверь, как я и сказал, но она была там всего минуту, может быть, две, не больше. А когда она вышла, то выглядела очень рассерженной".

Я смотрю на Билла, а он смотрит в ответ.

"Спасибо, что сказали мне об этом, Бетти. Простите, если я вас напугал",  — говорю я ей. "Есть ли еще что-нибудь, чем вы хотели бы поделиться?"

"Нет, мистер Викерс. Ну, да, мне жаль, что все это случилось с вами".

"Спасибо, Бетти, я ценю это",  — мы с Биллом смотрим, как она поворачивается и уходит.

"Ну и что?" — спрашивает меня Билл.

"И что?" — спрашиваю я в ответ.

"Вчера, когда ты узнал, что она вошла в его кабинет, я увидел, что ты окончательно сдался, и было, похоже, что твое сердце полностью ожесточилось против нее. Теперь очевидно, что вчера в офисе ничего не было, по крайней мере, ничего сексуального. Это что-то меняет?" — спрашивает Билл.

Я очень долго смотрю на Билла, а потом говорю: "Ни черта Билл. Ни черта. Когда я услышал те записи, сделанные во вторник, для меня все закончилось. Я просто еще не осознал этого". В этот момент раздался звонок лифта, и двери открылись. Мы с Биллом вышли наружу, и я смотрел, как в последний раз закрываются двери еще одного аспекта моей жизни.

•  •  •

Четверг 16:30.

И 

снова нас с Биллом проводят в кабинет адвоката моей жены. На этот раз по их просьбе, хотя, если честно, мы бы все равно попросили о другой встрече. Пора было покончить с этим раз и навсегда.

Я сразу замечаю, что Сьюзи выглядит намного лучше, чем в предыдущий день, хотя ей все еще трудно смотреть мне в глаза. После того как мы сели, Вики говорит: "Джейк, Сьюзи отозвала свое прошение о разводе. Она признает..."

Вики прерывается, когда Сьюзи кладет на неё свою руку.

"Джейк",  — говорит Сьюзи, с трудом, но умудряясь смотреть на меня. "Нам нужно многое обсудить. Мне нужно сказать тебе кое-что, что будет непросто. Я совершила несколько серьезных ошибок во всем этом деле. Я хочу попросить у тебя прощения. Я хочу, нет... мне нужно, чтобы ты вернулся домой".

Я делаю очень глубокий вздох. "Нет простого способа сказать это Сьюзи. Я больше не смогу это сделать. Я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу простить тебя, и уж точно не смогу вернуться домой".

Вики шокирована, но я замечаю, что Сьюзи, похоже, ожидала моего ответа.

"Мы подали на развод",  — говорит Билл во время внезапного затишья, вручая им копии иска и предлагаемого соглашения.

"Урегулирование является прямым. Все активы, которые были внесены в брак обеими сторонами, будут сохранены за каждой из сторон. Все имущество, приобретенное в браке, будет разделено 50 на 50. Не будет никаких единовременных выплат по урегулированию и никаких алиментов. Мы понимаем, что по техасским законам г-жа Викерс имеет право на 50% от всего совместного имущества, но мы считаем, что существуют особые обстоятельства, которые требуют особого урегулирования. Ни одна из сторон не будет заинтересована в том, чтобы все события прошедшей недели всплыли в суде".

"Джейк, что случилось?" — Вики говорит ошеломленно.

Сьюзи кладет свою руку на руку Вики, чтобы заставить ее замолчать. Я понимаю, что Сьюзи до сих пор не рассказала своему адвокату ни о чем из того, что она делала со Шмидтом. С меня хватит.

"Вики",  — говорю я едким тоном. "Очевидно, что ваша собственная клиентка не рассказала вам, что она сделала, поэтому позвольте мне дать вам краткий обзор".

Я смотрю на Сьюзи, а она опускает голову и снова смотрит на свои руки. "Когда я вернулся домой в прошлую пятницу после почти двухнедельного отсутствия и за день до нашей годовщины, моя жена обманом завлекла меня, заставив сесть в кресло и позволить связать себя. Затем моя жена принялась сосать и трахать моего самого страшного противника... в положении всего в нескольких дюймах от моего лица. Этого уровня унижения, видимо, оказалось недостаточно, так как моя жена потребовала, чтобы я вылизал сперму моего противника из ее пизды. Когда я отказался, она схватила мои яички и выкрутила их. Когда я продолжал отказываться, она выкрутила мои яички так сильно, что я потерял сознание".

Вики смотрит на меня, потом на своего клиента, а затем снова на меня, ее рот, кажется, открыт.

"Я пришел в сознание в выходные 

в больнице, один, и мне сообщили, что мне повезло, что они смогли спасти одно из двух моих яичек. Они сказали мне, что шансы сохранить второе у меня были всего пятьдесят на пятьдесят. К счастью, только сегодня утром мне сообщили, что кровоснабжение этого яичка улучшается, и они больше не думают, что потребуется ампутация".

"Боже мой",  — услышал я слова Сьюзи с выражением ужаса на лице.

Я проигнорировал ее, сосредоточившись на ее адвокате. "Как только меня выписали из больницы, моя жена вручила мне судебный запрет на проживание в моем доме. Я обнаружил, что все наши деньги были сняты с наших счетов, а все мои кредитные карты были аннулированы".

"На следующий день мне вручили документы о разводе и сообщили, что моя компания хочет меня уволить. В течение следующих двух дней я собираю достаточно доказательств, чтобы полностью уничтожить все сфабрикованные и поддельные улики, которые были собраны против меня. Какой бы плохой ни была эта неделя, и, несмотря на всё что случилось... я бы все равно хотел попытаться спасти свой брак".

«К сожалению, сейчас, это уже не так. Во вторник мы встретились вчетвером и всего за 24 часа смогли представить достаточно доказательств, чтобы поставить под сомнение и показания под присягой, и фотографии. Я понимаю, что никто из вас двоих не станет признаваться в этом, но я знаю так, же хорошо, как и вы, что в ваших умах зародились сомнения. Несмотря на эти сомнения, я узнал, что моя жена покинула свой офис во вторник вечером, а затем она встретилась с моим злейшим врагом и трахнула его в моей постели, в моем доме, как она трахалась с ним последние несколько дней».

"Я впервые узнал об этом во вторник вечером. Каждое утро, когда я сидел здесь на этой неделе, пытаясь убедить свою жену, что все эти обвинения ложны, она смеялась надо мной, зная, что ее рот, пизда и даже задница были полны спермы Шмидта". Я смотрю на Билла и киваю. Билл тянется к своему портфелю и достает кассету.

"Это копия. Это запись телефонного звонка Шмидта из моей спальни во вторник вечером. Я дам вам двоим послушать ее в свободное время, но суть ее в том, что Шмидт планирует устроить тебе групповуху в эти выходные, Сьюзи. Конечно, если ты все еще хочешь этого, я полагаю, ты можешь позвонить ему".

Я смотрю на Сьюзи. По ее щекам катятся слезы. Впервые с тех пор, как я ее знаю, слезы не вызывают во мне никаких чувств.

Обращаясь к Сьюзи, я говорю: "Ты плакала вчера, потому что его сперма была внутри тебя, даже когда ты слушала, как он все это подстроил?".

Я вздыхаю. Я нанес достаточно ущерба для одного дня. Мы с Биллом должны были уйти тогда, но я не мог оставить все как есть. "Я хочу сказать тебе еще две вещи, Сьюзи. Во-первых, тебе нужно пройти тест. Шмидт трахает все, что ходит.  

Во-вторых, я всегда буду любить тебя, но я больше не могу быть с тобой. Я больше не знаю, кто ты. Я не понимаю, как ты могла так легко поверить, что я тебе изменяю. Я не понимаю, как ты могла предать меня так, как ты это сделала. Я не понимаю, как ты стала такой злобной. Я не понимаю, как ты могла продолжать встречаться со Шмидтом даже после того, как у тебя возникли подозрения, что я, возможно, не изменял. Неужели в твоем сердце так много мести? Несколько ночей назад я сидела в своем гостиничном номере и думал обо всех вопросах, на которые требовались ответы. У меня по-прежнему много вопросов, но ответы на них меня больше не волнуют. Думаю, теперь я наконец-то понимаю эту старую поговорку... ту, которая гласит: "Прежде чем отправиться по пути мести, выройте две могилы". Сьюзи, ты похоронила нас обоих".

•  •  •

Эпилог.

Я перевожу селектор коробки передач в положение "Парковка" и выключаю зажигание. Низкий фоновый шум радио и двигателя исчезает в темноте, и на смену ему приходит тишина в машине. Я смотрю на нее, она нервно сидит на пассажирском сиденье. Мы не произнесли ни слова с тех пор, как она села в мою машину. Я серьезно задумываюсь о том, стоило ли соглашаться на эту поездку на небольшое возвышение с видом на Остин. Я вспоминаю, как быстро пролетели последние шесть месяцев.

Это было путешествие в ад и обратно, поездка в поезде под названием "разбитое сердце". Моим первым решением было порвать со всем, что я знал в Далласе, и переехать обратно в Остин и Техасский университет. Я знал, что все подробности нашего с Сьюзи разрыва в конечном итоге просочатся в мир сплетен и адвокатов, вращающихся вокруг Далласа. Я никак не мог выжить в этой дурной славе. Как и на старом Западе... Я должен был уехать из города.

В UТ меня с радостью приняли в качестве приглашенного лектора в конце семестра. Остин был недостаточно далеко, чтобы избежать сплетен, которые доносились из Далласа, но более либеральная среда академических кругов оказалась более снисходительной, чем та, с которой я столкнулся бы на севере. Только на прошлой неделе декан юридического факультета предложил мне должность с полной занятостью, на которую я сразу же согласился. Я очень гордился тем, как хорошо Кристи справилась с моей ролью в старой фирме. Похоже, я хорошо ее обучил, и было приятно видеть, как она расцветает сама. Благодаря тому, как хорошо я опекал Кристи, идея преподавания в течение полного рабочего дня стала очень привлекательной, и я более чем готов к переменам. Я думаю, что преподавание будет гораздо более насыщенным занятием.

Я не думаю, что буду скучать по корпоративному миру. Я точно не страдаю от нехватки средств. При разводе со Сьюзи мы разделили наше общее имущество поровну. Но поскольку дом принадлежал мне до брака, я сохранил полное право собственности, так как 

принес эту ценность в брак. Кроме того, Сьюзи отказалась получить хоть что-то из моего выходного пособия от моей старой фирмы. В то время я бы боролся с ней за каждый пенни, поэтому я был удивлен, когда они не претендовали ни на один из-за шести миллионов долларов. Оглядываясь назад сейчас, спустя шесть месяцев, я обнаружил, что моя злость на Сьюзи в значительной степени улеглась.

Наш развод медленно продвигался по судебной системе Техаса. Сьюзи не оспаривала часть финансового урегулирования нашего развода, но она оспаривала сам развод. Она хотела, чтобы мы прошли консультацию, и смогла убедить судью, рассматривавшего наше дело, согласиться на это. Однако Биллу удалось добиться того, что "консультации для пар" были ограничены всего шестью часами. Поскольку я переехал в Остин, логистика посещения консультаций стала запутанной, так как требовалось, чтобы кто-то немного путешествовал. Через наших адвокатов мы, наконец, договорились о трех ежемесячных сессиях по два часа каждая. Первые две сессии проходили в Далласе у консультанта по ее выбору. Третья и последняя сессия проходила здесь, в Остине, у консультанта, которого выбрал я.

Сьюзи была не очень рада разделению консультантов, но у нее действительно не было выбора. Судья не оговорил, как будут отбираться консультанты, только то, что необходимо в обязательном порядке отработать шесть часов и отчитаться перед судом. Она, как и я, знала, что если она будет оспаривать это, судья сочтет соотношение 2:1 в ее пользу более чем справедливым.

Я не смог бы лучше предсказать исход первых двух сессий. Консультантом была женщина, и все четыре часа прошли в повествовании. Я сидел и молча, слушал о том, как женщин подавляют с детства. Как это раннее подавление их духа приводит к внезапным вспышкам в жизни, так сказать, мини-революциям. Все, что я мог сделать, это не рассмеяться, когда консультант попыталась оправдать поведение Сьюзи. Это была не консультация, а рационализация.

После обоих сеансов в Далласе Сьюзи пыталась уговорить меня остаться после сеанса, чтобы пообщаться, и даже пригласила меня переночевать у нее. Переехав в Остин, я быстро выставил свой старый дом на продажу и был доволен тем, как быстро он был продан и по той цене, которую я хотел. Оба раза, когда Сьюзи предлагала, я вежливо отказывался и без дальнейших разговоров тем же вечером отправлялся в долгий путь обратно в Остин.

Сегодня был третий и последний сеанс консультирования. Я знал, что ей будет трудно найти кабинет консультанта, поэтому я согласился встретиться с ней у библиотеки LВJ и отвезти ее туда.

Когда я забирал ее из библиотеки, Сьюзи выглядела подавленной и смирившейся. Фарс первых двух консультаций оказался, не более чем попыткой оправдать ее поведение и заставить меня простить ее и начать примирение.

Я чуть не рассмеялся от ее удивления, когда она увидела, что я выбрал консультанта-женщину. Она еще не знала, какой тяжелой окажется эта ночь. Но в итоге я был удивлен больше, чем Сьюзи, тем, как прошел 

этот сеанс. Это был последний сеанс в расписании консультанта, который начинался в 19:00. Он должен был длиться всего два часа, а затем я был бы свободен, выполнив последнее требование перед разводом. Мы вышли из кабинета консультанта только после десяти.

До сегодняшнего вечера я уже встречался с консультантом. Я регулярно посещаю ее, и она уже была знакома с ситуацией с моей точки зрения. Она также знала все о первых двух фарсах на консультациях, хотя слово "фарс" — это моё определение, а не ее.

Уже через пять минут после начала сеанса я понял, что что-то явно изменилось. Мой консультант сказал Сьюзи, что она знает все о наших отношениях, начиная с колледжа и заканчивая настоящим. Она сказала Сьюзи, что уже слышала мою точку зрения, а теперь хочет услышать версию Сьюзи. Она не теряла времени, прежде чем начать задавать вопросы. В отличие от предыдущих консультаций и к моему удивлению, Сьюзи не делала никаких попыток защитить себя или свои действия. Она не отмахнулась ни от одного вопроса. В какой-то момент у меня сложилось впечатление, что Сьюзи поняла, что все кончено и больше нет причин скрывать свои эмоции. Я с изумлением наблюдал, как моя твердолобая доминирующая жена, которая скоро станет бывшей, сдалась моему консультанту.

В течение следующих трех с лишним часов мы все узнали много нового. За то время, что я знаю Сьюзи, в ее жизни никогда не было отца. В самом начале наших отношений я понял, что это щекотливая и запретная тема. Я принял ее чувства и никогда не затрагивал эту тему. Было также очевидно, что, хотя она и любила свою мать, она мало уважала ее и практически не поддерживала с ней отношений. Даже для такого тупицы, как я, стало очевидно, что Сьюзи рано повзрослела и научилась контролировать свою жизнь.

Я узнал, как ее отец контролировал ее мать. Он угрожал, что будет встречаться с другими женщинами, если она не будет оказывать ему сексуальные услуги. Зависимая от него, Сьюзи наблюдала, как ее мать подчинялась его просьбам, даже если эти просьбы требовали, чтобы она ложилась в постель с другими мужчинами. Я слушал, как Сьюзи описывала одну ночь из своего детства, когда она якобы была заперта в своей комнате. Вместо этого она пряталась в шкафу в родительской спальне. Тогда она не понимала, что видела в ту ночь, но позже догадалась, что двое незнакомцев, которых привел домой ее отец, занимались сексом с ее матерью. Это был голос ее собственного отца, предупреждавший ее мать, что ей лучше проглотить.

Ее отец тоже не сдержал своего обещания не изменять. Поздно ночью Сьюзи слышала звуки других женщин в доме вместе с плачем матери. Она слышала, как отец говорил матери, что ее наказывают за то, что она не сделала то, о чем он просил.

Потом начались побои. Сьюзи никогда не видела следов на матери, но слышала их по ночам. И только 

много позже Сьюзи узнала, что ее отец умел бить ее мать так, что не оставалось никаких следов, по крайней мере, таких, которые были бы видны.

Только когда ее отец начал проявлять интерес к Сьюзи, ее мать начала действовать. Однажды, придя домой из школы, Сьюзи обнаружила, что вся ее одежда упакована в коробки и продуктовые пакеты на заднем сиденье универсала. В то время ей было всего десять лет, но она прекрасно понимала, что происходит.

Мне пришлось задуматься о детстве Сьюзи, когда я услышала, как Сьюзи сказала, что она помнит, как выглядывала с заднего сиденья универсала, когда ее дом исчезал, надеясь, что больше никогда его не увидит. Насколько тяжелым должно быть детство ребенка, чтобы он хотел никогда не видеть свой дом?

Сьюзи дала себе обещание никогда больше не позволять никому обижать ее или ее мать. В старших классах она встречалась редко. Несмотря на то, что она считалась привлекательной, мало кто приглашал ее на свидания. Сьюзи не терпела, чтобы кто-то из ее нечастых ухажеров даже разговаривал с другой девушкой.

Она потеряла девственность между выпускным классом средней школы и колледжем. Для меня это было новостью, так как она говорила, что Билл был ее первым. Он был рабочим на строительстве шоссе. Он остановился возле неё, когда она ждала на дороге разрешения проехать. Ее машина стояла первой в очереди, и он завязал с ней легкий разговор. Она не знала почему, но ее мгновенно привлекли его грубая внешность, небритое лицо, даже его пыльная грязная одежда. Она отказалась дать ему свой номер телефона, но согласилась взять его.

Через неделю она позвонила ему после того, как ее остановили на другом участке ремонта дороги. Она вспомнила, как возбудилась, и, дрожа от волнения, позвонила ему позже вечером. Они проболтали всего несколько минут, после чего он предложил ей пойти с ним в бар на следующий вечер. Она согласилась, и он повесил трубку, сказав, где с ним встретиться.

Она вспомнила, что несколько часов решала, что надеть. Она дрожала, когда парковалась у бара. Она без труда вошла в бар и нашла его смеющимся за столиком с несколькими другими парнями. Он увидел ее и пригласил подойти. Она вдруг поняла, что они даже не знают имен друг друга. Он купил ей пару напитков, пока он и другие мужчины разговаривали с ней и задавали ей вопросы. После того как она допила второй бокал, у нее немного закружилась голова, и он спросил, не нужно ли ей немного подышать воздухом. Поблагодарив, она согласилась, и прежде чем она поняла, что происходит, она оказалась в его машине, припаркованной на проселочной дороге. Она помнит, как была потрясена, когда он вытащил свой твердый член из брюк и сказал ей сосать его. Она отказалась. Она помнит выражение презрения на его лице, когда он засовывал свой член обратно в штаны. Он завел машину, а затем спросил ее, что она делает здесь 

с ним, если она приехала не ради секса? Она с трепетом посмотрела на него и задрала платье, показав, что на ней нет трусиков. Она сказала только одно: "Я все еще девственница". Сьюзи сказала, что в ту ночь он трахнул ее три раза, после чего отвез ее обратно в бар и высадил из машины. Сьюзи сказала, что с этого началась длинная череда ночей, три или четыре раза в неделю, когда она тайком уходила из дома, чтобы встретиться с ним. Она знала, что он женат, хотя он не носил кольца. Разговоров было очень мало. Она помнит, что он всегда хотел трахнуть ее дважды, один раз лицом к ней, а другой — сзади. Она всегда просила его надеть презерватив, а он отказывался. Она просила его не кончать в нее, а он всегда кончал. Это было похоже на игру, в которую они играли каждый раз, когда были вместе. Частью их ночной игры было то, что он просил ее пососать его член, но она всегда отказывалась.

В конце лета она сказала ему, что собирается уехать в колледж. В ту ночь он заставил ее встать на колени и сделать ему минет. Она сказала "нет", но, посмотрев ему в глаза, поняла, что на этот раз он не примет "нет". Она встала перед ним на колени, и это было больше похоже на то, что он трахал её в рот, чем на минет. Она попросила его не кончать ей в рот. Он все равно кончил и держал ее рот на своём члене, пока она не проглотила. Он спросил ее, все ли так плохо, и она ответила, что ей это не нравится. Он отвез ее обратно к машине. Она вернулась домой, и мастурбировала в своей спальне, думая о том, какой он грубый, и как он использовал ее рот, как будто она была шлюхой, и заставлял ее глотать.

Это была последняя ночь, когда она его видела. Она знала, что вышла из-под контроля, но что еще хуже, она вдруг начала видеть в нем немного своего отца. Он перестал звонить ей после того, как она несколько раз отказалась.

Она сказала, что на первом курсе Техасского университета у нее были свидания, но ничего серьезного и никто не задерживался дольше нескольких свиданий. Сьюзи сделала небольшую паузу и отвернулась от меня. Она тихо сказала, что помнит Тима Шмидта и что он приставал к ней с просьбами о свиданиях, но она всегда ему отказывала.

Ее нечастые свидания изменились, когда она встретила Билла. Она сразу поняла, что он немного отличается от других парней в колледже. Он казался более зрелым и не был так озабочен мужским имиджем. Он был чувствительным и веселым. Когда они разговаривали, он заглядывал ей в глаза, и она знала, что он понимает ее слова, еще до того, как она их произнесет.

Они встречались несколько лет, и большую часть этого времени у 

них были интимные отношения. Консультант спросил Сьюзи, делала ли она, когда-нибудь Биллу минет. Сьюзи покачала головой. Помню, я весело посмотрел на консультанта, но она даже не обратила на меня внимания. Сьюзи продолжила свою историю и рассказала, как они обручились в выпускном классе и праздновали, когда их обоих приняли в юридическую школу.

Все закончилось в тот день, когда Сьюзи увидела Билла с его сестрой. Приняв сестру Билла за очередную подружку, Сьюзи немедленно разорвала помолвку и отношения с Биллом. Она не дала ему шанса объясниться, отвергая все попытки общения.

Почти год спустя, в юридическом колледже, я появился в её жизни. И Билл, и Сьюзи учились в моем классе. В то время я знал, что между ними что-то было, но поскольку я закончил SМU, я не знал их историю и не особо прислушивался к сплетням. Сначала мы были просто случайными знакомыми. Постепенно мы стали друзьями, и в конце концов начали встречаться. За все это время она ни с кем больше не встречалась. Наши отношения стали серьезными только на последнем курсе юридического факультета. По окончании учебы мы оба решили переехать в Даллас и жить вместе. Через два года мы поженились.

Затем консультант потратила, много времени, расспрашивая Сьюзи о ее лете со строителем. Я внимательно слушал, что говорила Сьюзи, но так и не понял, что она нашла в этом парне. Для меня было очевидно, что он был гребанным ослом с самого начала. Он относился к ней с презрением. Он обращался с ней как... ну... как с куском мяса, как с пиздой. После того, что ее отец сделал с ее матерью, мне было непонятно, зачем ей встречаться с кем-то подобным, даже если он никогда не насиловал ее.

Мой консультант также потратил много времени, задавая вопросы о нашем браке, и, в конечном счете, о конце нашего брака, когда она сошлась с этим ублюдком Шмидтом. Она указала на то, как мы оба подвели друг друга во время брака; она собрала воедино то, что Сьюзи рассказала ей этим вечером, и то, что я говорил ей на предыдущих консультациях.

Во время обсуждения выяснилось несколько вещей, которые даже такой тупица, как я, наконец-то понял. Сьюзи, при всей ее жесткой внешней манере поведения, была полна неуверенности и уязвимости. Она никогда по-настоящему не отдавала себя, всегда оставляя часть себя, чтобы можно было отступить в случае, если ее обидят. И она ожидала, что это обязательно произойдёт. В ее понимании это был лишь вопрос времени, когда ее предадут и причинят боль.

Я мог понять все это, но даже к концу сеанса я все еще не понимал, почему она связалась со Шмидтом. Ладно, я мог понять месть за то, что, по ее мнению, произошло между мной и Хайди. Но Шмидт? Он отвратительный мудак, и ей не нужно было мое мнение, чтобы знать это. И унизить меня так, как она это сделала?

На этой 

консультации я узнал о Сьюзи, наверное, больше, чем за все годы нашего брака. Я немного боюсь, что это может говорить о том, каким мужем я был для нее. Но в любом случае, как и в ту первую ночь в гостиничном номере после того, как Шмидт и Сьюзи устроили засаду, у меня осталось больше вопросов, чем ответов.

Когда мы наконец-то вышли из кабинета консультанта, Сьюзи сделала одну вещь, которая заставила меня попятиться. Этот единственный поступок заставил меня пересмотреть все, о чем я думал последние шесть месяцев. Она спросила моего консультанта, может ли она вернуться и встретиться с ней сама. Оказавшись на улице, я сразу же спросил ее, как она планирует справляться с долгими поездками из Далласа к своему консультанту. Она посмотрела прямо на меня и сказала, что уже давно планирует переехать сюда, в Остин.

Я спросил ее, делает ли она это потому, что хочет продолжать попытки примирения. Она отвела взгляд, прежде чем ответить, и сказала, что понимает, что я никогда ее не прощу. А также, что понимает одну из причин, по которой я так быстро покинул Даллас. После того, как все дерьмо попало в вентилятор, ее более или менее вынудили уйти с должности помощника прокурора. Она заняла единственную должность, которую смогла найти, и это была должность общественного защитника. Она сказала, что ей не по вкусу эта сторона закона, и клеймо произошедшего все еще преследует ее во всех кругах, как профессиональных, так и социальных.

Я спросил, есть ли у нее планы насчет работы, и она ответила, что уже отправила резюме и надеется, что сможет получить должность помощника генерального прокурора штата. Я спросил, не нужно ли ей где-нибудь остановиться на вечер. Она ответила, что планировала вернуться вечером. Я пожал плечами и сказал, что она потеряла лишние девяносто минут, а ехать долго. Она сказала, что не взяла с собой никакой другой одежды.

Я снова пожал плечами и сказал, что это неубедительное оправдание. Она сказала, что, возможно, так оно и есть, а затем спросила, что я хотел сказать. Я остановился на минуту, она повернулась и посмотрела на меня. Я сказал ей, что, наверное, хотел спросить, не хочет ли она перночевать в моей гостевой комнате. Она улыбнулась и сказала, что ценит это предложение и готова принять его.

Когда мы возвращались в LВJ, чтобы забрать ее машину, мы остановились сначала в Stаrbuсks, а потом я каким-то образом согласился подъехать сюда, на этот подъем. Теперь я смотрю на Сьюзи, которая с удовольствием смотрит в лобовое стекло.

"Мне всегда нравился вид на кампус отсюда",  — наконец говорит Сьюзи.

Я соглашаюсь.

"Сегодня вечером было много сказано",  — говорит она, глядя на меня.

"Да. Я узнал довольно много нового".

"Я тоже",  — говорит она, замолчав на мгновение. "Твой консультант намного лучше, чем тот, которого выбрала я. Есть ли что-нибудь, о чем ты хотел бы меня спросить?" — наконец говорит она.

Я смотрю на нее сверху вниз.  

Я хотел узнать миллион вещей, но не был уверен, стоит ли мне вообще прикасаться к этому ящику Пандоры, а тем более открывать его.

Она вздыхает. "Если ты хочешь что-то узнать, сейчас самое время спросить. Бог свидетель, что ты заслуживаешь ответа на все вопросы".

Я вздыхаю. Я смотрю на нее, потом в окно. Наконец я спрашиваю: "Почему?"

"Это очень неопределенный вопрос",  — тихо отвечает она. "Сначала это была месть",  — говорит она после нескольких долгих минут. "Я была так невероятно зла. И, самое странное, я не понимала, почему я так злилась. В тот последний год многое ушло из нашего брака, поскольку мы оба были больше заинтересованы в карьере, чем друг в друге. Когда я подумала, что ты изменил, я должна была просто уйти. Я не понимала, почему я так злилась до сегодняшнего вечера".

"Я бы хотела свалить все на Шмидта, но я бы солгала нам обоим. Только сегодня я поняла, что Шмидт все время напоминал мне того строителя. Когда он позвонил мне тем днем, когда ты прилетел домой, я понятия не имела, зачем. Он настаивал, что это важно и что это связано с тобой. Я согласилась выкроить время для поздней встречи и встретиться в его машине возле нашего дома. Он рассказал мне о слухах в офисе. Он показал мне заявление под присягой. Он показал мне фотографии. Я мгновенно разозлилась. Нет... Я была в ярости. Он спросил, что я собираюсь делать. Я сказала, что не знаю, но одно могу сказать точно: я больше не собираюсь спать с тобой. Он предложил мне отомстить. Я помню, как смотрела в пассажирское окно, стараясь не заплакать. Я спросила, что это за месть. Он ответил: "Это". Я повернулась к нему и увидела, что его член торчит из ширинки, и он поглаживает его. Я четко помню три вещи: у него был большой член, он был очень твердый, и, судя по его улыбке, он полностью ожидал, что я воспользуюсь ситуацией".

"Он просто улыбался мне, поглаживая свой член, а я смотрела на него. Я спросила его, считает ли он, что я должна трахнуть его, чтобы отомстить тебе. Он кивнул утвердительно и добавил, что Хайди сказала ему, что ее заставили сосать твой член. Я помню, как улыбнулась этой очевидной уловке. Я знала, что он играет со мной, но позволила ему. Я спросила его, хочет ли он, чтобы я тоже сосала его член. Он улыбнулся и сказал "да". Я спросила его, имеет ли он в виду прямо сейчас. Он ответил "да"".

"Сегодня, когда я разговаривала с твоим консультантом, я вспомнила, что позже тем же вечером я мастурбировала во второй раз, фантазируя о том, как сосу незнакомый член. Первый раз это было после того, как я отсосала член строителя. И я вспомнила, что чувствовала себя такой же возбужденной, когда садилась в машину Шмидта, как и в машину строителя".

"Когда я была в 

машине Шмидта, я помню, что даже не посмотрела, чисто ли вокруг. Я просто наклонилась и взяла его в рот. Он уже был твердым, и я сразу почувствовала вкус его спермы. Сначала я собиралась сосать его недолго, но чем дольше я это делала, тем больше мне хотелось заставить его кончить. Я думала о том, что Хайди делала то же самое с тобой, и я начинала злиться. Я чувствовала его руку на своей голове и знала, что он ждет, что я отсосу пока он не кончит".

"Так это был твой второй раз?" — неожиданно спрашиваю я.

"Отсосать мужчине до конца?" — спрашивает она.

Я киваю.

"И да, и нет. Я имею в виду, я отсосала ему, но он не стал кончать там. Он не дал мне шанса. Когда он подошел вплотную, ему пришлось оттащить меня от своего члена. Я вообще-то не хотела останавливаться, но он заставил меня. Я помню, как вопросительно смотрела на него. Его член был таким набухшим, что выглядел так, как будто сейчас лопнет. Он улыбнулся и сказал, что мне нужно сесть в машину, а он поедет за мной до моего дома. Я не стала спорить. Я даже поехала по короткой дороге, чтобы мы могли добраться до дома как можно быстрее".

"Я помню, как посмотрела на часы, когда мы подъехали к нашей подъездной дорожке. Я знала, что твой самолет уже на подлете к DFW. Когда я открыла дверь гаража, я удивилась, что он заехал вместе со мной, но потом поняла, что это был мудрый ход, чтобы соседи не увидели. Я уже была готова трахнуть его до того, как встретиться с тобой".

"Он спросил, как сильно я хочу отомстить. Я сказала, что больше всего на свете. Он спросил, как далеко я готова зайти. Я сказала ему, что столько, сколько нужно. Он спросил, уверена ли я. Я ответила, что абсолютно. Тогда он изложил свой план. Он показал мне пеньюар, который хотел, чтобы я надела. Как я буду тебя соблазнять. Как я затащу тебя в кресло. Как он потом трахнет меня и уйдет".

"Мне стыдно признаться, что остальная часть плана была моей, Джейк. Я стояла на коленях на полу нашей спальни, сосала его член, слушала его планы и придумывала еще более коварные, еще лучшие способы причинить тебе боль. Шмидт не знал, что я редко сосала твой член. Он не знал, что я не позволяю тебе кончать мне в рот. Это была моя идея — опустить стул, чтобы он трахал меня прямо над твоим лицом. То, что ты будешь вылизывать его из меня, не было запланировано; это пришло мне в голову только в последний момент. Я думаю, по крайней мере, я надеюсь, что если бы я все продумала, то не стала бы пытаться заставить тебя сделать это. Мое единственное оправдание — это то, что меня захлестнул собственный гнев".

"О Боже, Джейк, я была так зла. Я 

помню выражение лица Шмидта, когда я разделась перед ним и надела пеньюар. Я помню выражение его лица, когда я встала перед ним на колени, и он положил обе руки мне за голову. Я помню удовлетворение от сосания члена Шмидта за несколько минут до твоего возвращения домой. Я помню выражение твоего лица, когда я взяла твои цветы и поцеловала тебя, заталкивая немного его спермы тебе в рот. Я помню, как ты разозлился, когда узнал, что там был Шмидт, и я питалась твоим гневом. Чем больше ты злился, тем больше я наслаждалась злостью, которую испытывала к тебе. Когда он трахнул меня и кончил внутрь меня, я поняла, что нет лучшего способа отомстить тебе, чем заставить тебя вылизать из меня его сперму. А потом я причинила тебе такую сильную боль. Мне очень жаль, Джейк. Я прекрасно понимаю, почему ты никогда не сможешь простить меня".

Сьюзи начинает плакать.

"Мне так жаль, Джейк",  — повторяет она.

"Ладно, я вроде как понимаю, что такое месть. Даже если это было неправильно и ошибочно, я понимаю это. Я могу понять, почему ты закончила с ним, особенно учитывая, что мы теперь оба знаем, как он организовал всё это дерьмо заранее. Чего я не понимаю, так это почему ты продолжала с ним. Ты трахалась с ним, пока я был в больнице. Ты трахалась с ним даже тогда, когда доказательства моего так называемого романа рассыпались. Почему?"

"Первая ночь — это все месть. Остальное я не оправдываю. Я и сама не очень хорошо это понимаю. Я даже не хотела везти тебя в больницу. Я просто хотела выгнать тебя из дома и надеялась, что ты умрешь на улице. Именно Шмидт был немного обеспокоен, когда ты не приходил в сознание, и настоял на том, чтобы мы отвезли тебя в больницу. В тот момент мне было уже все равно, но я согласилась. Даже после того, как мы отвезли тебя в больницу, я все еще была слишком зла, чтобы беспокоиться о тебе. Мы вернулись домой, где он продолжал трахать меня всю ночь. Я помню, как, в конце концов, заснула от усталости".

«На следующее утро я проснулась с его головой между моих ног. Он слизывал с меня свою собственную сперму. Никто никогда не делал этого со мной прежде. Это было так мерзко. Так непристойно. Я помню, что кончила очень быстро и очень сильно. После оргазма я была еще более возбуждена и быстро согласилась на все, что он хотел. Он смотрел на меня так, что мне захотелось стать его шлюхой. Остаток дня прошел как в тумане. Я была заперта в этом мире, где я так злилась на тебя и была его шлюхой. Я помню, что после обеда мы сделали перерыв, и я подумала, не позвонить ли мне в больницу. Он сказал мне, что попросил своего друга из полиции проверить тебя, потому что думал, что ты 

можете стать агрессивным. Он сказал, что ты уже выписался из больницы и поселился в отеле в центре города. До нашей последней встречи, через несколько дней, я не знала, что все, что он мне сказал, было ложью. В любом случае, когда он сказал мне, что тебя выписали из больницы, тогда я и начала думать о наших счетах. Было так же просто перевести деньги и аннулировать твои карты. Мне было легко добиться, чтобы судья подписал ТRО даже в субботу. Шмидт сказал, что позаботится о том, чтобы его вручили, и я позволила ему это сделать».

"Но..."

"Ш-ш-ш",  — прерывает она. "Дай мне закончить. Ты спросил почему. Я пытаюсь сказать тебе. Я пытаюсь рассказать тебе все, даже если это то, что, как мне кажется, ты не хочешь знать. Просто..." Она прервалась в задумчивости.

"... Я знала, что между нами все кончено",  — снова начинает она. "Я знала, что никогда не буду слушать твои оправдания, хотя, наверное, я делала это каждый божий день, не так ли? Я знала, что в нашем браке больше нечего спасать. Я знала, что никогда не прощу тебя. И вдобавок ко всему здесь был этот плохой парень. Сегодня вечером я поняла, что Шмидт действительно напоминал мне строителя. Я знала, что ему нужно только одно. И дав ему это, я также разозлю тебя. Я устала от старой предсказуемости. Я хотела чего-то особенного. Я хотела чего-то рискованного. Он был плохим парнем. Он хотел, чтобы я была плохой девочкой. Он заставил меня захотеть быть плохой девочкой".

Я опускаюсь на свое место. Чувствую, как гнев шестимесячной давности поднимается из моего центра, словно желчь. Я хочу закричать на нее. Я считаю до десяти, потом до двадцати.

Несколько минут проходят в тишине. "Могу я задать несколько вопросов?"

Она снова поднимает на меня глаза, на ее лице выражение ожидания.

"В тот день, когда Шмидт позвал тебя в свой офис на обед, что произошло?".

Сьюзи поворачивается и смотрит на меня, прежде чем фыркнуть от смеха.

Я удивленно смотрю на нее.

"Извини, тебе придется простить меня за смех",  — говорит она. "Но это было единственное хорошее, что случилось за всю неделю". Через несколько мгновений она перестает смеяться, а затем тяжело вздыхает.

"К тому времени,  — продолжает она. Я знала, что меня подставил Шмидт. Я еще не призналась тебе в этом, потому что не представляла, как я могу извиниться. Как кто-то может извиниться после того, что я с тобой сделала? Признаюсь, я была заинтригована тем, чего он мог хотеть. Я знала, что это был не обед. Конечно, он знал, что тот маленький фарс, который он построил, начал быстро разрушаться, так же быстро, как и наш брак в тот вечер пятницы. Поэтому я пошла к нему. Я остановилась у стойки его администратора, и она сказала мне, что я могу пройти внутрь. Когда я вошла в кабинет Шмидта, он стоял возле своего стола, и его твердый член торчал 

из штанов. Он улыбнулся мне и жестом приказал опуститься на колени у его ног".

"Я чуть не рассмеялась, но вместо этого просто улыбнулась, закрыла за собой дверь и заперла ее. Когда я подошла к Шмидту, он улыбался почти так же широко, как и я. Я очень пожалела, что не надела каблуки. Хотя острие было хорошим, к сожалению, моя туфля слетела с ноги, когда она коснулась его паха, поэтому я не думаю, что он получил всю силу моего удара. Я до сих пор помню выражение его лица, когда он медленно опустился на колени".

"Я подошла к тому месту, куда отлетела моя туфля, и надела ее обратно на ногу, когда Шмидт рухнул на пол. Затем я вернулась к нему и нагнувшись над ним, прошептала, чтобы он никогда больше не звонил мне. Затем я отперла его дверь и закрыла ее за собой".

Сьюзи подавила очередной смех. "Прости, наверное, я не должна смеяться над чем-то подобным".

"Если это касается Шмидта, не стесняйся",  — я сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить. "Ты только что упомянула, что знала, когда Шмидт вызвал тебя в свой офис, что он всё подстроил. Ты всегда была такой холодной и неумолимой, когда мы с Биллом встречались с тобой и Вики. Когда ты начала подозревать, что он тебя обманул?".

Сьюзи смотрит прямо в лобовое стекло. "Джейк, в то утро в среду, когда мы встретились, ты фактически разрушил все убеждения, за которые я отчаянно цеплялась. Признаться самой себе, что меня одурачили, означало бы признать, что все, что я сделала, я сделала не из мести, а как преступник. Мое неубедительное притязание на праведность заключалось в том, что все, что я делала, было, местью, как, будто это действительно веское оправдание. Когда ты отнял у меня это, что у меня осталось? Что я вдруг стала изменщицей? Что я разрушила свой брак? Что я была шлюхой? Шлюхой? Что я была не лучше одной из шлюх моего отца? Или, что еще хуже, такая же плохая, как моя мать? Нет, это было не то, с чем я могла смириться, но ты заставил меня. К среде я уже не могла опровергать то, за что держался мой рассудок. Но, отвечая на твой вопрос, я серьезно сомневалась во всех этих "доказательствах", которые у меня были, уже во вторник. Еще до этого я разоблачила первую ложь Шмидта в понедельник утром. Один из лейтенантов полиции застал меня в моем кабинете почти сразу после твоего ухода. У него был частично заполненный полицейский отчет о твоем "нападении" в том виде, в каком оно было зафиксировано в больнице. Полицейские, которые расследовали отчет из больницы, быстро поняли, что твоя жена — одна из помощников прокурора, и незаметно передали его по цепочке лейтенанту. Он спросил меня, что я хочу сделать с полицейским отчетом. Я спросил его, не сообщал ли ты добровольно какую-либо информацию, указывающую на то,  

что было совершено преступление. Он ответил, что нет. Я сказала ему, чтобы он не беспокоился об этом, и бросил это дело. Я вернула ему полицейский отчет, но не сразу заметила, что в нем говорится о том, что ты покинул больницу в воскресенье. Шмидт сказал мне, что ты выписался в субботу утром. Несмотря на все твои заявления о невиновности в понедельник утром, это было первое падение домино, которое сломало мою решимость".

"Хорошо, если ты серьезно сомневалась во вторник утром, как ты могла встретиться с ним во вторник вечером?" — спрашиваю я с отчаянием.

В машине воцарилась тишина. "Я знала, что, в конце концов, ты задашь этот вопрос. У меня нет хорошего ответа для тебя, Джейк, или хотя бы ответа, который хоть как-то тебя успокоит. Я уже говорила тебе, что знала, что нашему браку конец. Только вот к вечеру вторника я поняла, что наш брак закончился не из-за того, что сделал ты, а из-за того, что сделала я. Я знала, что это больше не имеет значения. Так почему я была с ним во вторник вечером? Потому что, Джейк, я хотела этого. Не столько с ним конкретно, сколько с любым, кто заставил бы меня совершить что-то, что уничтожит мою жизнь полностью. В конце концов, у меня больше не было брака, не было ничего, что могло бы предотвратить это".

Я перевожу взгляд с одной стороны ее лица на другую и присоединяюсь к ней, глядя в лобовое стекло. Я подумал, не спросить ли ее, пытается ли она все еще удовлетворить свою потребность в разложении своей жизни, но решил, что это не то, что я хочу знать.

После еще нескольких минут молчания Сьюзи говорит: "Могу я задать тебе вопрос?".

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. "Конечно, но никаких гарантий, что я отвечу".

"Что случилось со Шмидтом?"

Я уставился на нее на мгновение. "Почему ты думаешь, что я знаю что-нибудь об этом куске дерьма?"

"Потому что я знаю тебя. Я знаю, что ты бы не позволил ему уйти от наказания за то, что он сделал, не больше, чем ты позволил мне уйти от наказания".

Я улыбаюсь и смотрю назад через лобовое стекло. "Одна из приятных вещей, когда у тебя много свободных средств, заключается в том, что они действительно свободны. Предположим гипотетически, что кто-то с большими свободными средствами нанял бы частного детектива, чтобы следить за куском дерьма. И допустим, что каждый раз, когда этот кусок дерьма пытается найти работу, кто-то подбрасывает директору по персоналу внутреннюю информацию, чтобы директор знал, что этот кусок дерьма действительно кусок дерьма. И последнее, что я тогда слышал от этого куска дерьма, это то, что он сможет найти работу где угодно, и пока что это не подтвердилось. Наконец, давай просто скажем, что этот кусок дерьма исчерпал все свои собственные свободные средства и теперь распродает вещи, чтобы выжить".

"Понятно",  — сказала Сьюзи. "И гипотетически, как долго частный 

детектив будет следить за тем, что делает кусок дерьма?".

Пожимаю плечами: "Гипотетически, я не уверен. Но есть много свободных средств".

"А что насчет нас?" — спрашивает Сьюзи.

"Нас?" — переспрашиваю я.

"Я имею в виду, видишь ли ты когда-нибудь, что мы сможем..."

Я поворачиваюсь к ней лицом после ее открытого вопроса. «Если ты спрашиваешь, помиримся ли мы когда-нибудь, то ответ — нет. Мне потребовалось шесть месяцев, чтобы сесть в эту машину и вести вежливый разговор с тобой».

"Я знаю это Джейк",  — говорит она. "Я не прошу о примирении. Но, неужели мы никогда не сможем быть хотя бы просто друзьями? Это возможно?"

Я поворачиваюсь назад к передней части машины и поворачиваю ключ в замке зажигания. "Никогда" — это очень долго, Сьюзи. На сегодня давай удовлетворимся тем, что мы можем быть вежливыми. Завтра будет другой день, и кто знает, что ждет каждого из нас. Я думаю, что твоя идея продолжать ходить к психологу — хорошая идея. Когда-нибудь ты встретишь человека, который заставит тебя снова почувствовать себя особенной",  — отвечаю я, переводя селектор коробки передач в положение "Drivе" и снимая ногу с тормоза.