Образ (Глава Седьмая. Примерка). Из книги Как заниматься виртуальным сексом примеры

После того эпизода Клэр объявила, что маленькая Энн будет вручена мне всякий раз, когда я ее захочу, и что я могу забавляться ею по своему полному усмотрению. Если я сочту, что девушка недостаточно идет мне навстречу, или если она неловким движением вызовет во мне недовольство, ее подвергнут жесточайшему наказанию.

Эти соглашения, заключенные в присутствии заинтересованного лица в баре на Сан-Сюльпас, подходили мне как нельзя лучше. Я даже не почувствовал желания сразу воспользоваться своим правом. В последующие дни я довольствовался тем, что общался с обеими подругами в ресторанах, интимные уголки которых давали ощущение некоторой изолированности, дававшей мне возможность в свою очередь наслаждаться самыми безобидными из моих прав.

Клэр следила критическим взглядом за тем, чтобы поведение ее ученицы соответствовало поведению последней рабыни. Иногда официант своим неделикатным взглядом или жестом, случайно обращенным в нашу сторону, застигал нас врасплох в немой сцене или на странных словах... Эти скандальные ситуации, еще сильней смущавшие маленькую Энн, целиком и полностью соответствовали нашей страсти. Если эти маневры возбуждали меня чересчур, всегда можно было найти приют в авто. Она стояло на какой-нибудь безлюдной улице, и здесь я позволял молодой женщине ласкать и целовать меня. Как-то вечером на той неделе ее хозяйка оставила нас наедине: мне предстояло отвезти девушку в центр, где мы собирались накупить разного белья, которое я сам должен был для нее выбрать. Клэр очень понравились узкие кружевные пояски и чулки с кружевной окантовкой. Что до бюстгальтеров, то она хотела иметь только самые маленькие модели, которые подпирают грудь снизу, не скрывая ее, и таким образом оставляют на свободе соски. Поскольку Энн было запрещено носить и комбинации, и трусики, и все в таком роде, наши покупки ограничивались этими тремя вещами.

Я сразу же решил, что самым приятным будет непосредственно примерка. Но лишь увидев за стеклом витрины в магазине на Фобург Сен-Онорэ приветливое лицо молодой женщины, я во всей полноте понял пикантные возможности, заключавшиеся в этой церемонии. Одного того, что рассказала мне Клэр, мол, утром маленькая Энн была страшно высечена (в наказание за какой-то пустяк), было достаточно, чтобы я представил себе ее стыд перед ошеломленной продавщицей, которую ради этого и позовут за советом.

Доверявшая мне Клэр ничего другого не сказала. Решив не ходить с нами, она, несомненно, тем самым избегала сложного предприятия: парочка всегда менее подозрительна, и оттого ведет себя гораздо увереннее. Нам была нужна только милая продавщица: юная, славная, какими они часто бывают в этих дорогих кварталах, и не сразу поддающаяся на испуг. Вместе с тем в своей готовности нам услужить она не должна была проявлять излишнего рвения, ей следовало выступать в роли просто гостеприимной и скромной свидетельницы.

Девушка казалась подходящей. Магазин был достаточно элегантен и носил печать спокойствия. Интересных моделей тоже было много. Продавщице, ожидавшей покупателей по другую сторону стекла и выставленных розовых комбинаций, было между двадцатью пятью и тридцатью годами. Темноволосая, хорошо сложена. Заметив, что я ее рассматриваю, она наградила меня поощрительной улыбкой: всегда лучше поощрить мужчину, желающего купить женское белье. Мы вошли. Красивая продавщица обратилась к моей спутнице, чтобы узнать, чего мы желаем; однако ответил я, указав при этом на поясок, висевший в центре витрины в белом нейлоне. Маленькая Энн держалась, как всегда молчаливо и стояла потупившись.

Поэтому мне и был показан поясок вкупе с некоторыми другими того же типа. Я высказался о деталях различных моделей, выделяя те, которые нашел наиболее привлекательными, и заостряя внимание на необходимости глубоких вырезов спереди и сзади. Продавщица понимающе улыбалась и говорила о качестве моделей.

Беседа y нас получалась приятной и естественной. Женщина старалась не замечать самоуничижительного положения моей спутницы.

— Этот вот, — сказал я, — как будто самый симпатичный. Но он чуть низковат: боюсь, он не даст волоскам на лобке держаться прямо.

Женщина посмотрела на меня. Потом перевела взгляд на Энн и снова на меня. Я улыбнулся ей; она ответила тем же.

— Не очень-то приятно? — добавил я.

— Носить такой — одно смущение.

— Нет, только не носить, конечно. Смущает взгляд... да и рука...

На этот раз улыбка получилась уже не такой деловитой. Женщина даже слегка покраснела. Я повернулся к Энн.

— Примерь-ка его.

Энн ответила:

— Хорошо, если вы этого хотите. — Однако она говорила слишком тихо, и я не уверен, расслышала ли женщина употребленную форму обращения.

Я сказал, что одновременно мы воспользуемся возможностью примерить и бюстгальтер. Я описал модель, которую хотел. Продавщица без колебаний показала мне самые неприличные из имевшихся. Сделав свой выбор, я притворился, будто хочу показать ей окантовку чулок Энн, и спокойно приподнял подол платья последней выше ляжек:

— Такого вот типа...

Красивая продавщица вопреки всему посмотрела на меня удивленно и перевела взгляд на гладкую, округлую плоть, которую я ей демонстрировал.

— Да, я вижу, — только и ответила она. Я попросил маленькую Энн саму подержать платье, а сам тем временем объяснил женщине систему со сборной каймой вокруг эластика, для чего обеими руками его оттянул.

— Подними подол повыше, — велел я девушке. — И подойди ближе к свету.

Она сразу же подчинилась. Таким образом женщина, наклонившаяся вперед, чтобы получше рассмотреть, получила возможность проконстатировать, что на ее юной покупательнице нет и следа трусиков. Уловила она, вероятно, и терпкий аромат духов, которые Клэр втерла той в волосы на лобке.

Пока маленькая Энн раздевалась в примерочной, чтобы попробовать поясок, я стоял y прилавка и беседовал с продавщицей о ветре и погоде вообще. В этом разговоре ни о чем она нисколько себя не сдерживала. Однако в выражении ее лица присутствовало что-то от удовольствия и любопытства. Я чувствовал, что мы вполне можем зайти еще дальше.

Я повернулся в сторону примерочной.

— Hy что там, ты готова?

Ответа не последовало. Я продолжал тоном отеческой заботы:

— Hy-ка посмотрим... — Я подошел к задернутой занавеске, отвел ее в сторону и вошел к маленькой Энн.

Вся в белом, она была восхитительна. На ней был только новый бюстгальтер и новый поясок. Обе части были замечательны в своей непристойности. Я притянул девушку к себе и поцеловал. Через некоторое время я решил позвать женщину из магазина. Я высунул голову из-за занавески.

— Вы не могли бы заглянуть сюда на минутку?

Она приблизилась и, смело улыбаясь, посмотрела мне прямо в глаза. Комната была достаточно большой, чтобы мы могли поместиться в ней все втроем. Энн стояла чуть в отдалении, повернувшись к нам лицом. Продавщица встала возле меня. Энн отняла руки от тела, чтобы ее было удобнее рассматривать. Она инстинктивно приоткрыла рот и развела колени. Я поднял ее руку за кисть и велел повернуться сначала влево, потом — вправо.

— Вот видите, — сказал я, — обе вещи прекрасно сочетаются друг с другом, но, по-моему, поясок должен быть чуть поуже.

Молодая, темноволосая женщина подошла и просунула палец между нейлоном и ямкой на бедре. Я заметил, что необычное зрелище производит на нее сильное впечатление.

— Повернись, — велел я маленькой Энн и отпустил ее руку. Она спрятала лицо в ладонях и повернулась. Круглые ягодицы, ничем не прикрытые, были иссечены десятком длинных красных полос, скрещивавшихся и столь отчетливых на нежной поверхности кожи.

Поскольку с момента наказания прошло уже несколько часов, сама краска успела почти исчезнуть: остались только следы плети, врезавшиеся в светлую плоть. Я смотрел на хорошенькую продавщицу, тогда как она не решалась поднять на меня свой взор. Она была совершенно потрясена этим неожиданным открытием и захвачена его очарованием. Рука, которую она протянула было к талии, чтобы затянуть застежку, замерла посреди движения на полпути между ней самой и тем священным местом, до которого она боялась теперь дотронуться.

При более внимательном рассмотрении красные линии оказывались не совсем одинаковыми; кожаный хлыст оставил ряд отметин близко друг от друга, что соответствовало рисунку плетения, и в этих местах ранки на коже были глубже. Вероятно, Клэр била очень сильно. Некоторые отметины выступали рельефно... Я не мог удержаться и осторожно провел по ним кончиками пальцев, чтобы лучше их почувствовать, а заодно и заострить внимание маленькой Энн на ее унизительном положении, одновременно как бы утешая после всего того, что она перетерпела...

— Это ничего не значит, — обратился я к продавщице. — Не волнуйтесь. Ее чуть-чуть посекли за то, что она плохо себя вела, только и всего.

Мы встретили нашу подругу в пять часов в чайной гостиной из лучших, где пожилые дамы собираются и беседуют приглушенными голосами.

Клэр в ожидании нас выбрала самый подходящий столик. Радость, которую я испытал при виде ее, удивила меня. Я вдруг понял, что этот день без нее оказался бы неполным или просто-напросто никчемным.

Я только сказал ей, что она красива, а это уже было много. Она молча меня рассматривала. Казалось, она понимает что-то, что-то очень далекое. Ее участливая улыбка получилась удивительно нежной. Однако она сразу же попросила нас показать наши покупки. Я передал ей бумажную сумку, которую маленькая Энн оставила стоять под столом. Клэр вынула содержимое и с видом знатока похвалила преимущество выбранных моделей.

Как всегда, она употребила при этом самые грубые и унизительные выражения, всякий раз заставлявшие розоветь свежее личико ее ученицы. Что до меня, то я восхищался утонченности этой пытки: только женщина может с такой изощренностью играть на слабостях своего пола. Воздействие, которое оказывали на меня ее слова, давало мне предчувствие того, что от нее можно ждать в дальнейшем.

Она попросила описать все, что произошло. В нескольких словах я рассказал о наиболее пикантных примерки и том сильном впечатлении, которое она произвела на юную продавщицу.

— А девочка вела себя хорошо? — поинтересовалась Клэр.

Я ответил неопределенно, поскольку мне вдруг захотелось спровоцировать новые мучения. Клэр обратилась к подруге.

— Ты ведь рада, не так ли? Всем известно, что ты потаскушка. — И твердо: — Hy, отвечай!

— Да... Я рада...

— Рада чему?

— Рада тому... что показала... что меня секли... Лепет ее был едва слышен. Повторяла ли она, сама не понимая, что говорит, или была искренна?

— Тебе нравится плеть? — продолжала мучительница. Мягкие губы сложились в «да».

— Встань, — сказала Клэр.

Она сидела напротив меня. Маленькая Энн, сидевшая между нами слева то меня, поднялась.

Наклонилась над столом, повернувшись спиной к стене. Клэр продолжала:

— Упрись руками в стол и нагнись... Ноги раздвинь... Согни колени...

Девушка исполнила приказание. Клэр воспользовалась тем, что никто ее не видит и просунула руку сзади под платье Энн. И сразу же объявила результат:

— Девочка уже мокрая. Стоит ей только пообещать плетку... Не желаете попробовать?

Я запустил руку под подол и коснулся двух тонких пальцев, двигавшихся между влажными срамными губками.

И снова я встретил взгляд Клэр, жаркий и понимающий, выражающий готовность к самому низкому разврату. Официант, молодой человек, явился принять заказ. Я был вынужден убрать руку. Клэр, напротив, подвинула стул к стене, благодаря чему сидела теперь более естественно и не прекращала своего скандального исследования. Маленькая Энн была охвачена паникой и пыталась выпрямиться. Однако совсем уйти от ласки подруги она не решалась. Поэтому она осталась стоять, склонясь над столом и вцепившись в него руками, и с глупым выражением смотрела на сбитого с толку юношу.

Я постарался как можно дольше объяснять, чего мы хотим. Казалось, правда, официант вовсе не слушает меня, поскольку он не мог оторвать взгляда от хорошенькой девушки, сидевшей перед ним с идиотским выражением на лице, с вытаращенными глазами и приоткрытым дрожащим ртом. Когда я, наконец, сказал:

— Пока нам больше ничего не нужно, — он в ужасе бежал.

Клэр спокойно спросила:

— Hy, дружок, хорошо тебе?

— Отпустите меня, прошу вас, — взмолилась Энн на последнем издыхании.

Однако Клэр продолжала:

— Что тебе нравится больше: когда я просто тебя трогаю или когда тебе при этом больно? — Обращаясь ко мне, она сказала: — Послушайте, Жан, разве вы не говорили, что она дурно себя вела весь вечер?

Я подтвердил, что девушка заслуживает наказания. Только это Клэр и требовалось. Она знала наверняка, что это неправда.

— Превосходно! — сказала она. — Что ж, дадим ей возможность поплакать.

Выражение личика Энн стало еще более болезненным. Теперь хозяйка истязала ее под платьем. Когда спустя несколько минут явился официант с подносом, она все же вынула руку.

— Так легко тебе не отделаться, — сказала она. — Когда вы можете навестить меня дома, Жан?

— Завтра вечером, — ответил я. — После обеда.

— Замечательно, тогда отложим до завтра. Можешь сесть.

Энн присела на стул.

Официант — уже не тот прежний юноша — расставлял на столе чашки и тарелки, не обращая внимание на происходящее. Клэр обнюхала свои пальцы и поднесла их к носу подруги.

— Понюхай, — сказала она, — как ты хорошо пахнешь.

Девушка снова зарделась.

— Оближи!

Энн открыла рот и потянулась вперед губами, чтобы нежно обсосать кончики пальцев, пропитанные ее собственным ароматом.