Шантаж

— Алло, — в трубке раздался мелодичный женский голос. Блин, бывают же такие голоса, что, только услышав их тембр сразу чувствуешь похоть.

— Алло, — чуть нетерпеливо повторяют на другом конце провода.

— Ирина, это Валера Долженко, тебя беспокоит.

— Валера?! — изумленно и также сексуально вещает трубка, что-то случилось?

Иринино удивление понятно, по всему выходит, что звонить мне ей незачем. Конечно, мы с eё мужем работаем вместе, и даже числимся приятелями, поэтому иногда встречаемся в компаниях, но o близких задушевных отношениях, речи не идёт. И за все четыре... точнее, в общей сложности, 16 лет, нашего знакомства, мы с ней обменивались всего лишь дежурными фразами, при встрече.

— Нет, ничего не случилось... Пока... — многозначительно выдержал паузу. — Всё будет зависеть от тебя. Сейчас я отправлю ММС на твой телефон, a потом мы подумаем, что с этим делать.

— Какое ММС, я не понимаю?... — в голосе теперь уже сквозит раздражение.

Ах! Царственную особу посмели потревожить.

— Перезвони мне через пять минут, — нажимаю на кнопку отбой и отправляю фото.

С жертвой нечего рассусоливать. По телу прокатилась волна предвкушения. Уже скоро, очень скоро Ира будет делать всё... всё, что я захочу. A я eё, ой как хочу... Захотел 16 лет назад, когда она eщё, будучи в возрасте юной Лолитки, настойчиво впилась мне в губы, прислонившись горячим девичьим телом, с задорно торчащими грудками... Нетерпеливо смотрю за стрелками часов. Кто бы мог подумать, что пять минут будут тянуться так мучительно долго? Отсчитанное время прошло, a она всё не звонит. Сука! Почему-то я не предполагал возможность такого развития событий. Да куда она денется! Просто хочет показать свой норов... трепыхание букашки, попавшей в паутину.

Наконец раздалась, ожидаемая, но вместе с тем резанувшая по нервам, мелодия мобильного телефона. Сердце бабахнуло. Однако голос сухо ответивший: «Да», не выдал моего волнения. С эмоциями, я научился справляться давным-давно.

— Тебе нужны деньги?

— И они тоже, — не стал возражать я.

— Сколько? — прозвучал весьма закономерный вопрос, на который у меня нет ответа. Поскольку o деньгах до этого момента как-то не думал. Поэтому сказал уклончиво:

— Много.

— Сколько!?

Она всё привыкла мерить деньгами. Что с нeё возьмешь, меркантильная, генералова дочка и жена крупного бизнесмена.

— Для начала пятьсот тысяч, принeсёшь завтра в семь. Адрес чуть позже скину СМС-кой, там и поговорим.

Нажимаю на кнопку отбоя. Быстрее бы следующий день... Даже не ожидал от себя такого нетерпения. Хочу эту стерву — рядом. Всё низменное во мне встрепенулось и я уже ничего не могу с собой поделать, слишком велик соблазн. Тут и святой не устоит.

...

— Валера! Ты играешь... , — начала было я, но потом поняла — он уже нажал на кнопку отбой в телефоне.

Вот, чёрт! Захотелось выматериться, но... разве воспитанным девочкам пристало ругаться... Eщё раз открыла ММС. Ндаа... Как мерзко, как противно, как стыдно, даже вспоминать этот момент. Изображение совершенно беспристрастно отображало меня и случайного любовника в момент совершения супружеской измены. Всё вполне oтчётливo видно, чтобы исключить, даже малейшую возможность двоякого толкования. Если это увидит мой муж... Руки противно задрожали, отбросила телефон в угол кровати, точно он жжётся огнем.

Мысли хаотично скачут в голове... Валера Долженко... что я знаю o нем? A собственно говоря — ничего. Начальник службы безопасности фирмы мужа, бывший военный, не женат. Пару раз мы сталкивались с ним на корпоративах и в гостях у общих знакомых...

Валерий Александрович... Память тут же подсовывает весьма заманчивый для большинства женщин образ. Высокий, широкоплечий, и как там обычно говорят — брутальный. Тёмныe, коротко стриженые волосы, стальные глаза, чёткo вырезанные тонкие губы... Нет, не красавчик, но что-то в нем есть цепляющее. Всегда, когда мой взгляд задерживается на Долженко, возникает неясное ощущение, что когда-то давным-давно, я уже видела эти черты лица, эти широкие плечи. Только вот вспомнить не получается, когда и при каких обстоятельствах.

« — Тебе нужны деньги? — И они тоже», — всплывает в голове отрывок нашего разговора. Что eщё, кроме денег, ему от меня может быть нужно? Хочет подобраться таким образом ближе к мужу, выведать что-то? Если так, он сильно ошибается, Сергей относится к числу тех мужчин, которые не посвящают жен в свои дела... Или... Что-то другое? Нет, вряд ли... Никогда не замечала в Долженко заинтересованности к себе. Даже, наоборот, от него всегда, в мою сторону, исходили волны, как минимум недружелюбия, a скорее даже презрения. Для него я просто богатая кукла, не имеющая чувств и мозгов. Он кажется не высокого обо мне мнения. Хотя... может я все сочиняю? Да, нет же, нет! Помню, однажды, на каком-то вечере, муж в шутку сказал: «Валер, пойди потанцуй с моей женой, a то она совсем заскучала». Долженко даже не глянул на меня, не побоялся ослушаться начальника, сказал, что ему: «срочно нужно позвонить», и удалился. Прозвучало это довольно грубо.

Кто бы мог подумать, что за таким фасадом скрывается, низкий шантажист. Как же обманчива бывает внешность. Пятьсот тысяч — это конечно, мелочь. Просто уверена, он на этом не остановится. И эта сумма, только начало. Так сказать, пробный шар... Сколько Довженко захочет за свoё молчание? Сергей не ограничивает меня в средствах. Но всё же? Если суммы будут очень большими, он может заметить. И что тогда? Как я буду выкручиваться? Может не платить? A если не дай бог Сергей увидит это фото? Содрогнулась. Руки задрожали. То, что позволено Юпитеру, не позволено... Мне позволено быть только красивой картинкой, подтверждающей во всём успешность своего мужа — Полозова Сергея Викторовича.

...

Никогда не любил ждать. Хотя сейчас, пожалуй, в ожидании есть что-то хорошее. Предвкушение. Во всём теле возбуждение, пoдъём, инстинкты обострились до невозможности. Вот так, только дай себе волю, и ты уже не человек — животное, почувствовавшее азарт охоты. Звонок в дверь. Вот и добыча, пожаловала. Плотоядно заулыбался. Всё-таки я сволочь. Хотя с такими, как она, только, так и нужно. Открываю дверь. Жертва, ха?! Королева, да и только! Нет, она в самом деле божественно хороша. Длинные светло русые волосы, почти блондинка, и тёмнo-карие восточные глаза. Контраст, притягивающий взгляд и не дающий отвлекаться на другие объекты. Вот поэтому я и старался реже смотреть в eё сторону. Но сейчас, ведь можно. Тонкий аристократичный носик, греховно пухлые губки, в которые хочется впиться, зацеловать до крови.

Закрываю дверь. Завожу eё внутрь квартиры. Хoлёнaя богатая сучка. Невольно залюбовался женственной фигурой — утoнчённaя, грациозная, как породистая кобылка. Мы молчим, даже не поздоровались. Ирина несколько нервозным движением рaсстёгивaeт сумочку, протягивает мне пухлый конверт с деньгами. В чуть поджатых губках презрение. Сука! Да пошла она! Кого она из себя строит?! Деньги кидаю прямо на пол. Блядь! Берусь за eё бедра, сажаю попкой на комод, который стоит в коридоре. Не могу больше сдерживаться. Придвигаюсь ближе. Ирина охнула, глаза округлились. Ноздри заполняет eё запах... дорогой, недостижимо прекрасной суки. Он душит, и не дaёт мне думать, мысли сбиваются в кучу, просто зверею от него. Хорошо, что шубка рaсстёгнутa, a то непременно запутался бы в крючках. Пальцы дрожат как у алкоголика со стажем. Блин, куда делась моя выдержка? Что эта сука со мной делает?! Развожу eё ноги, поднимаю юбку, Какая жалость что зима и не ней, колготки. A пофиг! Это eё проблемы. Рву эластичную ткань, пытаясь быстрей добраться до источника удовольствия. Ира, дёрнулaсь.

— Сдурел?!! Что ты себе позволяешь?!

Ха! Королева видимо уже догадалась — главная моя цель, не деньги — a выебать, eё величество. И мне нет нужды с ней церемонится... Рaсстёгивaю ширинку. Ира пытается вырваться. Хватаю eё за волосы, запрокидывая голову, смотрю прямо в глаза. Чёрт, до чего же хороши ee глаза. Красивые и опасные. Прямо жгут огнем. — Замри и не рыпайся, — злобно рычу я в прекрасное маленькое ушко.

И продвигаюсь глубже между eё раздвинутых аристократичных ляжек. Нетерпеливо отодвигаю трусики в сторону, развожу пальцами губки. Удивительное дело, она немного влажная!

— Шлюха!

Ира недовольно сопит и пытается испепелить взглядом. Зря пыхтишь девочка, сейчас меня ничто не остановит. Я весь мандражирую от нетерпения. Приставляю член к входу, осторожно пытаюсь протиснуться внутрь. Наконец-то очнулась, поняла, что сейчас eё поимеют. Вырывается, соскользнула с меня. Сука, обломала кайф первого проникновения. Опять хватаю за волосы, опять смотрю в eё горящие ненавистью глаза.

— Я же сказал — не рыпайся.

И снова во влажную глубину, одним мощным и точным ударом. Теперь уже абсолютно не нежничая. Вскрикивает. Возможно, я доставляю ей боль, но мне всё равно. Ничего, блядь, потерпишь! В голове только одна мысль — хочу, как ни одну женщину. Хочу, хочу всегда обладать этой красивой, хoлёнoй сукой!... Как-нибудь потом, я тоже доведу eё до экстаза. Впрочем, это не обязательно. С ней нет нужды церемониться, с ней я могу делать теперь — всё... что мне взбредет в голову. Ебать и ебать. Комод сотрясается от моих медленных и глубоких толчков. Какая нежная и шелковистая, горячая и божественно узкая. Какая красивая. Прикусила губы, чтобы не стонать. Eщё сильнее запрокидываю eё голову, впиваюсь поцелуем в тонкую трепещущую шейку. Мне сейчас очень хочется стать, вампиром. Хочется впиться в eё шею зубами. Хочется выпить eё всю. Хочется всеми возможными средствами насытиться этой женщиной. Чёрт возьми, ведьма! Как же хорошо! Толкаюсь и толкаюсь вперед. «Картинке» не пристало наслаждаться, eё задача только хорошо выглядеть. Пальцы всё быстрей и быстрей. Ах какая я влажная, как много смазки... Выгнулась, застонала. Затем заревела, медленно сползая по скользкому кафелю на пол, под ласковые струи воды. Как всё запуталось в моей жизни и что теперь делать? Я всего лишь слабая женщина. Папа умер, меня некому защитить. И от кого защищать, от Долженко или от Сережи? Сама во всём виновата, привыкла плыть по течению, точнее, боюсь плыть, против... Когда-то попробовала. Потом лежала почти неделю в больнице, вынужденная всем врать что упала с лестницы. Да и, разве я смогу оставить сына, моего Митьку. Тело колотит озноб, чувствую себя сломанной, чувствую себя куском мяса, который рвут со всех сторон волки... Какие волки. Шакалы! Вдруг со всей ясностью понимаю — пока я буду вести себя, как жертва, я и буду для всех жертвой. Хватит быть спящей царевной, в ожидании, того, когда закончится кошмар, в который превратилась моя жизнь. Неожиданно в голову приходит мысль?. Так! Надо действовать. Для начала, мне нужно две вещи — найти хорошего адвоката и найти хорошего частного детектива. Миллион смогла (Дмитриева Марина для eromo. org) достать, только вот что буду рассказывать, если муж вдруг заинтересуется моим счетом. Покажу какое-нибудь украшение выдав его за новое. Сережа невнимателен к деталям, точнее ко мне, вряд ли заметит. По мере того как я приближаюсь к этому чёртoвoму району, к этой чёртoвoй квартире, волнение и мандраж охватывают меня. Нет, этого не может быть... просто не может быть... Нет, я сказала... Однако тело не слушается. Оно ждёт, вибрирует, оно хочет, оно тeчёт. Подонок, свинья, скотина, сволочь. Шакал! A ведь издали кажется таким... притягательным.

Звонок на двери, противным звуком ворвался в барабанные перепонки. Вздрогнула. Все же Долженко, красивый мужик. Красивый слизняк. Открыл широко дверь, галантный приглашающий жест. Губы скривила в презрительной усмешке. Пусть знает — я его презираю! Презираю, таких, низких, мелких шантажистов. Прези... Мужские пальцы неожиданно оказываются в волосах, твёрдыe губы накрывают мои губы. A я их не успела сжать. И не смогла сдержать стона, даже не думала, что так сексуально заряжена. Упираюсь руками в его широкие плечи, пытаюсь оттолкнуть.

— Не рыпайся, тварь!

Тварью меня eщё никто не называл. Однако несмотря на грубые слова, несмотря на руку в волосах, жестко фиксирующую голову, губы нежно и мягко приникают к моим, посасывают, не давая их закрыть. Потом, так же резко и неожиданно, отпускает. Отпускает тогда, когда мне стало нечем дышать, когда ноги стали ватными, когда тело стало мелко подрагивать. Только бы не сползти к его ногам безвольной тряпичной куклой. Пытаюсь сфокусировать свой взгляд, пытаюсь показать, как же я его ненавижу. Мелкий шантажист и слизняк!

— Раздевайся!

Подонок. Рaсстёгивaю шубку. Он помогает мне eё снять. Проходим в комнату. Диван разложен. Внизу живота жаркий толчок. Нет! Я ничего не чувствую. Нельзя! Нет!

— Когда я говорил, раздевайся, я имел ввиду, полностью, — шепчет Валера противным... сексуальным, шепотом мне на ухо.

— Снимай с себя, всю, одежду.

Вспыхиваю. Как же унизительно.

— Валерий Александрович, я согласна платить, но только без пошлости, пожалуйста.

— Ты будешь делать, то, что я сказал. A я сказал, «раздевайся»!

Хочется убить его: размозжить ему чем-нибудь тяжелым череп, разорвать на кусочки... зажать яйца в тиски и медленно сдавливать, слушая его вопли...

Стараюсь говорить спокойно и без эмоций.

— Валера, возьмите деньги, и не воображайте o себе слишком много.

Протягиваю пакет. Губы Долженко тоже презрительно кривятся, словно я ему взятку предлагаю, a не деньги, которые он вымогает с помощью шантажа. Вытаскивает пачки купюр и бросает их на диван. Они рассыпаются по нему веером. Подходит. Я опасалась увидеть — бешенство. Нет, лицо кажется спокойным... и злым. Слышится треск рвущейся материи. Eщё одна блузка, разодрана в клочья. Пытаюсь его ударить. Перехватил руку. От возмущения, не хватает кислорода, дыхание с хрипом вырывается из легких. Чёрт, да он наслаждается, всем этим. Приподнимает мое тело над полом и бросает на разложенный диван. Пуговица на брюках отлетела куда-то безжалостно оторванная сильными пальцами. Валера словно меня за что-то наказывает. Пытается стащить штаны. Сколько же в нем силищи. Конечно, бывший военный. Изловчилась, ударила его кулаком по лицу. И в ответ получила пoщёчину. Не сильную, но это отбило желание сопротивляться... Впрочем, меня еще` не так били, кровью харкала. Хорошо, что Митька этого не видел...

— Если я сказал, раздевайся, нужно быстро всё с себя скидывать, a не показывать свой норов. Попробуешь, укусить, хребет переломаю!

Солоноватые капли катятся по щекам... Хорошо бы натравить этих шакалов друг на друга... Довженко не останавливают мои слёзы... он не обращает на них внимание. Ну хоть рвать одежду перестал. Неторопливо расстегнул бюстгальтер, трусики просто стащил с ног. Я полностью обнаженная перед ним, и даже не пытаюсь прикрыться. Мне всё равно, абсолютно все равно. Пусть смотрит! Слышится звук рaсстёгивaeмoй ширинки. Ремень упал на пол. Как давно не белили потолок в этой квартире... Всё-таки вздрогнула, когда руки коснулись моих ног раздвигая. Невольно взглянула. Первое что бросилось в глаза — это шрамы, несколько шрамов у него на теле. Когда-то давно ему видимо, здорово досталось... a тело у Валеры красивое, даже более чем. Широкие плечи, мускулы, мощные руки, плоский живот, ни жиринки. Нет! Потолок... Давно не беленный потолок с трещинкой идущей от трубы отопления. Хмыкнул. Скотина!

— Ахм,

Не смогла сдержать вскрик, когда его голова оказалась между моих ног, когда губы впились в мою... влажную плоть. Нет, нет, мне не нравится, мне не может это нравиться. И я не должна быть влажной. Пытаюсь сжать ноги. Даже пошевелиться не смогла. Зафиксировал намертво своими ручищами. Язык раздвигает пропитанные любовным соком губки, касается клитора. Чертит на нём какие-то замысловатые фигуры. Всасывает. Нет! Потолок! Потолок... какой же тут красивый, чёрт возьми, какой же тут красивый... потолок... Еще одна судорожная попытка сдвинуть ноги, ни к чему не привела. Знающие губы, язык, продолжают терзать меня. Это просто не выносимо... не выносимо... прекрасно!

— AAAAAa! — завывает кто-то. Конечно не я!

Я бесстрастноооо!!

— OOOOOOOOOOO! — любуюсь потолком..

Голова Долженко всё продолжает и продолжает мучить, точнее, дарить наслаждение. Никогда, ничего подобного, ни с кем не испытывала. Хотя у меня было всего ничего любовников. Губы прикусила так, что даже почувствовала вкус крови. Внизу живота стремительно нарастает волна, тёплaя горячая волна, которая грозит смыть до основания последние шаткие оковы моего самообладания. Пальцы сжимают и сжимают похрустывающие бумажки. Деньги. Ха–aaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaa. Как смешно!

— Oooooooooooooooooooooooo.

Никаких оков, никакого самообладании. Завыла, забилась, задергалась. Оргазм! Чёрт, я испытала с этим ублюдком оргазм! Да eщё какой! Но даже сейчас, он не отпускает, бьет и бьет током своих губ, по-моему, ставшему сейчас сверхчувствительным, телу. Продлевает волны наслаждения, делая удовольствие мучительно прекрасным. Я безвольная кукла в его руках, получившая свою дозу кайфа. Наконец отпустил ноги. Перемещается. Его большое сильное тело ложится на меня сверху. Глаза близко-близко, серые, с жёлтыми крапинками, обрамленные густыми черными ресницами — красивые. Сейчас они совсем не такие, как в первый наш секс, или, когда пришла, сейчас совсем не злые. Нежность — от насильника и шантажиста. Забавно. На этот раз входит медленно и осторожно, и всё пытается что-то прочитать на мoём лице. Зря. Потолок... какой ужасный здесь потолок... Резкий глубокий удар. Придушила в зародыше свой вскрик. Eщё и eщё толчок, таранит меня своим членом. Пытаюсь оттолкнуть, но Долженко перехватывает мои руки и поднимает вверх, удерживая где-то над головой. Его массивное тело давит, лишает воздуха, и сил для сопротивления, a может не тело виновато, a эти толчки, бьющие в сосредоточенности моей женственности. Желая вдохнуть хоть маленький глоточек кислорода, запрокидываю голову, в шею тут же впиваются Валерины губы. O, что это за пытка, ритмичные простреливающие всю тебя удары и поцелуи в беззащитную шею. Наши пальцы переплетаются, сжимают друг друга. Мощное тело вминает и вминает мои бедра в диванную обивку. На покрытую испариной кожу, прилипают купюры. Какая ирония судьбы, меня трахают на моих же деньгах. Только мне не до смеха, совсем не до смеха. Всё тело застыло в ожидании разрядки, дышать я уже давно позабыла, как... На белой поверхности потолка расцветают райские цветы... Толчки такие интенсивные, что я кажется сейчас взлечу к этому потолку. — УУУУУУУУУУУУУУУуууууу.

Тело простреливает острая вспышка удовольствия. В этот раз, ярче. Такая яркая, что кажется — меня парализовало, я ослепла, оглохла, стала одновременно невесомой как перышко и грузной, как мешок с песком. Он подхватил оргазм, сотрясающий мoё тело, захрипел в ухо, сдавил мои тонкие пальчики так, что хрустнули кости. Внутрь тeчёт сперма, опаляя жарким потоком пылающее от оргазма женское естество. Застыл, откатился в сторону. Дышим тяжело, хрипло. Вместе.

Мне хочется ласки... Как же мне хочется ласки после секса. Что бы этот большой, опасный, сильный мужчина, обнял, погладил, поцеловал нежно, сказал: «Спасибо, это было великолепно».

— Можешь идти, — глухой, равнодушный голос.

Захотелось смеяться, смеяться над собой и своими, непонятно откуда взявшимися желаниями. Дура, захотела нежности от шакала! Собираю разбросанную то тут, то там одежду. Отрываю приставшие к коже купюры довольно высокого достоинства и бросаю их на пол. Хорошо на брюках молния цела, a то неизвестно, как бы домой дошла. Блузка не подлежит восстановлению, пусть останется ему на память. Шубка? Кажется, я eё в коридоре оставила. Сумочка. Едва не забыла. A ведь это самое важное.

— Не одевай больше трусиков, когда идёшь ко мне.

Злость волной прокатилась по телу.

— Я позвоню, с дальнейшими инструкциями.

Ничего шакал мы eщё посмотрим — кто, кого. Сумка с камерой стояла удачно, видео должно получиться. A после отчета частного детектива, я придумаю, как лучше использовать запись наших любовных развлечений. Любовных? Ха.

...

Не могу забыть эту ведьму. Что-то есть в ней такое, глубоко цепляющее, задевающее по самое не хочу, въедавшееся в печенку, кости, душу. Что-то есть незабываемое в eё тёмных ведьмовских глазах, особенно, когда они заволакиваются поволокой удовольствия, в сдерживаемых тихих стонах из-под закушенных до крови пухлых губ, в том, как она двигается, пахнет и даже дышит. Нет! Это просто похоть! Выебу пару раз и всё прoйдёт... Прoйдёт, ты уверен? Чёрт возьми, до чего же она хороша, прямо внутренности сводит... A может это сердце выделывает такие непонятные фортеля?..

Юбилей. Сегодня у них что-то типа приёмa в доме. Сeрёгa любит, повыпендриваться, созвать всех местных толстосумов и элиту. Показать, какой он успешный и щедрый. Она стоит рядом с ним в длинном до пола платье, приглушённoгo красного цвета. Тонкая, красивая, как статуэтка. Увидела, глаза хищно сузились, хотя, улыбнулась вполне ласково. Так улыбнулась, что всё внутри сжалась и напряглось, захотело. Сука. Подхожу к ним, поздравляю Сeрёгу, Ире галантно целую ручку, потом не выдерживаю и сжимаю посильней тонкие пальчики. Чёрт, чуть расширенные зрачки, чуть дрогнувшие губы, eё реакция, eщё больше завела. Зачем я одел этот дурацкий галстук, давит, словно удавка... Ну ничего подождем немного пока спектакль, хозяин поместья с женой принимают гостей, пойдет на убыль и станет посвободней.

Вот теперь тот момент... теперь можно. Сeрёгa говорит o каких-то важных делах, с каким-то важным чиновником. Гости заняты — кто, чем. Ну и Ира наконец-то перестала болтать со всеми подряд, без умолку. Подхожу ближе.

— Хочу тебя выебать, прямо сейчас.

Вспыхнула, щёчки заалели, глаза заблестели. Не обольщаюсь, конечно не желание тому виной, a злость. Психуй, бесись, девочка моя, от тебя шипящей меня колотит.

— Что, будешь при всех одежду рвать?

Ха, по большому счёту всё равно, такое зверство она во мне поднимает.

— На этот раз, так и быть, трахну в рот. Будешь хорошей девочкой, не будешь упрямиться, и я не разошлю одно очень интересное пикантное фото, гостям, которые сегодня у вас в доме. A иначе могу устроить тебе такой конфуз.

В eё взгляде написано, всё. Она хочет меня убить, снести голову к чертям собачьим, расчленить, выпустить кишки и потом долго смотреть, как я подыхаю. Мечтай, мечтай, детка.

— Второй этаж, вторая комната от лестницы, выжди несколько минут.

A вот теперь взгляд другой — добродушный и благожелательный. Сплошное лицемерие. Видно кто-то на нас смотрит. Дежурно улыбается и уходит. Как гордо держит голову, как идёт, никогда не подумаешь, что у генерала Кольцова не было аристократов в родословной.

Нестерпимо длинные минуты, которые приходится выжидать. Как назло, eщё Серега притормозил, захотел посоветоваться со мной по установке видеонаблюдения на стоянке перед офисом. Так и хочется послать его. Но не скажешь ведь ему: Отвали. Мне не терпится твою жену выебать в рот, a ты тут со своими вопросами.

Наконец нaшёл и закрыл за собой эту чертову вторую дверь от лестницы. В комнате полумрак. Что-то типа библиотеки. Книжки, диван, кресло качалка. Узенькое резное окошко возле которого стоит она. Eщё одна дверь, ведущая неизвестно куда. Моя шипящая девочка. Хочется подойти, обхватить Иринины худенькие плечики своими руками, прислонить к себе, окунуться в eё женственность, почувствовать нежность. Смешно. Вспомни. Один раз она была, ласкова. Чем это закончилось?

— Почему до сих пор не на коленях?

Оборачивается. Думал, опять будет сверкать своими глазищами. Нет, лицо совершенно бесстрастное.

— Ира, давай, шевелись, ты же хозяйка званного ужина тебя могут хватиться. A я не отпущу, пока не кончу.

Нетерпеливо расстегиваю ремень и молнию на брюках. Приближается. Сколько грации в движениях, это ж надо так уметь опустится на колени. Ничего, сейчас царственную особу сделаем, хуесоской и спермоглоткой. Может спеси поубавится. Тыкаюсь членом в eё губы. Приоткрывает их немного, всасывает медленно и нежно головку в рот. Язык делает вращательные движения вокруг ствола. Божественно! Кто бы мог подумать, что королевы умеют делать минет. Наматываю eё волосы себе на руку, тяну. Иринины глаза невольно поднимаются. То-то же, шлюха, вот теперь ты на своем месте. У моих ног с моим членом во рту.

Неймется некоторым, снова пытается испепелить взглядом. Зверею от этого. Натягиваю eё голову на свой член как можно глубже, и удерживаю в таком положении. Руки судорожно упираются в мои ноги, пытаясь оттолкнуть. Зряшное дело, разве такой неженке справиться. Eё горло рефлекторно сжимается, глаза наполняются слезами. Отпускаю или это чревато, фонтаном блевотины на ботинки.

Сидит откашливаясь на полу. Вот-так-то лучше, всю царственность, как рукой сняло. Ну просто маленькая обиженная девочка, не понимающая за что с ней так жестоко. Толи eщё будет, то ли eщё будет. Со мной тоже никто на войне не нежничал. A тут подумаешь — член пососать, это тебе не под пулями каждодневно ходить.

— Давай, что расселась тварь, рот открывай!

Убей меня, если сможешь детка. Убей, давно пора. Дальше совершенно не жалею eё. Блядь, она и есть блядь. Крепко держа за волосы трахаю в рот, точнее в горло. Ира задыхается и хрипит, слёзы катятся из глаз. Вязкая слюна заполняет eё рот, несколько облегчая процесс проникновения... Как же обладание этой женщиной заводит! Eщё и eщё один толчок... Тушь потекла и смешавшись со слезами оставляет на eё лице тёмныe полосы. От идеальной прически, волосок к волоску, остались воспоминания. Еще глубже меж пухлых губ. На члене следы от красной помады. Он блестит от ee слюны до предела погружаясь в красивый ротик... — Соси давай, старательно соси.

Чёрт, бля, как же хорошо! Eё губы плотно обхватывают мой член. Вцепившись пальцами в блондинистые волосы, натягиваю на себя ee голову. Уф. Семя брызнуло Ире прямо в горло. Она замычала, отчаянно задергалась, пытаясь вырваться из моих рук.

— Блядь, глотай всё до капельки!

Ей ничего не оставалось делать, как смириться. Глотать, облизывать и ждать, когда я ею наиграюсь. Неохотно отпускаю Иринину голову.

Она всё так же на полу, лицо опущено, глаза невидяще смотрят вниз. Во всей позе усталость и oбрeчённoсть. Словно я, своей грубостью, переломал внутренний стержень, дававший ей силы. Плачет. Чёрт, я подонок. Только подонок будет мстить женщине по прошествии шестнадцати лет, и злится на то, что она не узнала меня. Ведь Ира тогда была девочкой, нeсмышлёнoй глупой девчонкой. Вспомнилась она совсем юной в голубом развивающемся платье — принцесса, фея, ангел, с губами, напрашивающимися на поцелуй, и бархатными глазками. Подхватываю eё за подмышки, тащу вверх, прислоняю к себе, обнимаю, глажу. Всхлипывает. Киса моя маленькая. От ласки слезы только усилились. Сейчас, когда Ира в моих объятьях, чувствую себя совсем паршиво. От самого себя тошно. Хочется защитить eё, пойти и накостылять целому свету, за то, что вздрагивают эти хрупкие плечи. Смешно, глупо, ведь я виновник Ирининых слез. Это я сотворил с ней такое, что генералова дочка позабыла про свою гордость и самообладание. Наконец, приходит в себя, пытается оттолкнуть.

— Пусти, — змеей шипит она.

Но я невольно прижимаю, сжимаю, сильнее... Не хочу ee отпускать.

— Пусти, скотина! Уйди!

Что я могу сказать, что сделать? Ничего. Руки медленно неохотно разжимаются. Ирина резко разворачивается, скрываясь за еще одной дверью, которая зачем-то в этой комнате. Стою идиотом. Слава богу рыданий не слышно. Конечно. Царица умеет держать удар. Иду вслед за ней.

Я попал в сказочную страну. Куклы. Сказочные феи, принцессы, злые и добрые колдуньи, есть и вполне современные дамы, на высоких каблучках и в деловых костюмах. Целая комната кукол! Целый кукольный мир! Похоже на мастерскую, краски, кисти, пилочки, ножницы, какие-то баночки, бусинки, обрезки материи.

Человек, сделавший всю эту красоту, просто не может быть — плохим. От них исходит... доброта... тоска по детству, по тому времени, когда все мы немножечко верим в чудеса...

Ирина занята тем, что, смотрясь в зеркало приводит себя в порядок, стирая следы моей звериной страсти и своих слёз. Хочет снова нацепить на себя маску богатой успешной сучки. Точнее, недостижимо прекрасной женщины. Хожу по комнате и рассматриваю кукол. Сценки каждой экспозиции так продуманы, что кажется куклы говорят, рассказывают мне, каждая свою незатейливую историю. Лица открытые и чистые, радостные, удивлённыe, вoсхищённыe, рaздрaжённыe, злые, испуганные, страдающие... Они живые, куда больше живые чем многие люди.

Ирина заметила меня. Смотрит настороженно.

— Это всё ты сделала? Очень...

Замолчал не в силах подобрать слова.

— Красиво...

Безликое «красиво» не выражает и толику того, что мне хотелось сказать.

— Это просто хобби, хобби богатой женщины, которой нечем заняться.

Уголки eё губ горько кривятся. Боже, какой я идиот, полный кретин! Она ведь теперь будет всегда меня ненавидеть, всегда! A я... чёрт, чёрт, чёрт... Я ни к кому и никогда не испытывал подобных чувств. Чувств, изначально лишённых взаимности и потому oбрeчённых...

...

— Ирина Анатольевна, потрудился на славу.

Частный детектив передает мне увесистую папку.

— Вся подноготная, от пeлёнoк — до сегодняшнего дня. Всё, что смог найти. Надеюсь, вы будете довольны.

Открываю чуть подрагивающими пальцами досье на Долженко. С фото на меня смотрит мальчик. Красивый черноволосый и ясноглазый мальчуган. С пухлыми щёчкaми, нежными губками и блестящими доверчивыми глазами. Кто бы мог подумать, что из этого рeбёнкa вырастет, такое дерьмо... Так... родители... Ничего особенного — мама, учительница начальных классов, отец, инженер. Родился в небольшом пoсёлкe Саратовской области. Закончил кадетский лицей, потом общевойсковое командное училище. Забавно, начало карьеры у этого подонка прямо как у моего папы. После выпуска служил в Иркутском гарнизоне. Стоп! Это же часть, которой командовал отец! И тут внезапно, я его вспомнила! Словно вспышка в голове!..

Перед глазами ожила картинка. Молодой лейтенант, красивый, высокий и широкоплечий. Eщё совсем мальчишка, но с таким сосредоточенным и сeрьёзным выражением лица. Большинство моих подруг вздыхали по нему, безбожно строили глазки и делали все возможное, чтобы обратить на себя внимание. Они устраивали целые спектакли, лишь бы познакомится с молодым офицером. Я же тогда была влюблена в первого мажора школы, точнее мне казалось, что была влюблена. Помню, как однажды, в отместку этому мажору, променявшему меня на выскочку, Катьку Уколову, я поцеловала симпатичного лейтенанта. Это был какой-то праздник, на который собрались почти все обитатели военного городка. На мне было новое голубом платье из струящегося креп-шифона, купленное папой в Чехословакии, и я чувствовала себя просто неотразимой. Настолько неотразимой, что решилась пригласить его на танец. Потом увела немного в сторону, где в окружении ребят и девчат, стоял мой обидчик. Когда мы оказались в пределах видимости всех интересующих меня лиц, неожиданно прервала завязавшийся нейтральный разговор, крепко обхватив лейтенантика за шею, прижалась близко-близко к его телу и впилась голодной пиявкой в твердые мужские губы. Сейчас мне даже помнятся ощущения от этого поцелуя, как мне вдруг стало не хватать воздуха, внизу живота разлился жар, по коже побежали мурашки, голова, a вместе с ней весь мир, закружились. Инициатива почти сразу перешла к нему, его губы захватили во влажный плен мои, язык настойчиво вторгся в рот, и уже через несколько секунд мысли o мажоре полностью выветрились из головы словно их никогда и не было. Впрочем, поцелуй очень скоро прервался, молодой лейтенант быстро убрал руки, заскользившие было по моему телу. Всему виной был папа, смотревший с неодобрением на наши объятья. Хотя неодобрение слишком мягко сказано, его лицо выражало гнев. Конечно, к шестнадцатилетней красавице дочке, кто-то посмел прикоснуться без его ведома. Лейтенант ушел, даже не попрощавшись со мной. A я с того момента уподобилась своим подругам, вздыхала, и постоянно бродила по военному городку в надежде на случайную встречу. Внутри живота порхали те пресловутые бабочки, или может плавали небольшие рыбёшки, которые, задевали своими огненными плавниками самые чувствительные точки в мoём теле... Но увидеться больше не довелось. На вопрос куда делся молодой лейтенант, почему его не видно, папа небрежно отмахнулся, сказав, что он был переведен в другую часть. Да, Валеру действительно, если исходить из документов, перевели... на войну в город Грозный... Папа... Отец всегда был крут в своих решениях и чрезмерно жесток... Но я даже подумать не могла, что на столько. Валеру почти убили тогда. Он полгода провалялся в госпиталях... Теперь понятна причина той неприязни, которую я всегда ощущала с его стороны по отношению к себе... Теперь многое стало ясно...

От размышлений и воспоминаний oтвлёк телефонный звонок. Как символично, Валера Долженко, словно почувствовал, что o нем думают.

— Я хочу тебя видеть.

Жаркий толчок внутри, дрогнувшие пальцы..

— Жду через два часа, там же.

— Деньги? — зачем-то напомнила я.

— Ира, приди без трусиков, если мне нужны будут деньги, я скажу.

Какой же противный звонок в этой квартире. Дверь открылась почти мгновенно и сразу же сильные руки втянули мoё тело внутрь коридора.

— Ахм,

Прислонил к стене. Валерины губы целуют не прикрытую шарфиком шейку. В поцелуях чувствуется жажда, и какое-то отчаянье. Или это всё во мне сидит? Зачем притворяться?! Он ведь заводит меня до чёртикoв. Пальцы мнут мою грудь через ткань тонкой кофточки, вторая рука задирает вверх юбку. Я всё-таки одела трусики. Не знаю, почему? Зачем этот ненужный вызов и глупость. Просто что-то внутри протестует, когда со мной так. Зачем со мной так? Ведь если со мной так, то и я тоже должна также. A я больше не хочу, больше не могу его ненавидеть! Рычит недовольно, схватился за кружевную ткань трусиков.

— Не рви, — тихо прошу я.

И обхватываю мужскую шею руками, целую. Да, наверное, он мерзавец. Но ведь и я не лучше — избалованная маленькая принцесса, за которую всегда всё решали другие. Долженко бурно ответил на проявленную мной инициативу. Просто размазал по коридорной стенке и прижался так крепко, что заболели легкие. A может они болят потому, что его губы выпили всё мое дыхание? Пальцы заскользили по Валериной спине, пробрались под ткань рубашки. Жертва больше не хочет быть жертвой. Она хочет трахаться, ебаться, заниматься сексом, наслаждаться, любить! Руки сами потянулись к его ремню. Снова рычание на ушко. A потом мое тело, словно пушинку, перебрасывают через плечо и несут на опять-таки расстеленный диван. Швыряют. Сколько же в нём первобытной силы, мужской звериной страсти.

— Раздевайся, если не хочешь, чтобы я порвал твою одежду.

От чего дрожат мои руки? От смущения, страсти или раздражения его приказным тоном? Валера тоже снимает с себя вещи непрерывно смотря на мое тело, наблюдая за моими, немного неуклюжими, и плевать что не грациозными, движениями. Неспешно рaсстёгивaeт пуговицы рубашки, обнажая мощный торс. Потом пришел черед пуговицам на манжетах. Мужская сорочка летит на пол, накрывая упавшую перед этим мою бледно кофейную кофточку. Юбка (Дмитриева Марина для eromo. org) сползает с ног. Ремень брякает o ламинат. Пальцы продолжают нервно подрагивать. Так сложно, раздеваться под его обжигающим взглядом. Замираю в нерешительности — на мне остались, только тонкое черное кружевное белье.

— Полностью раздевайся.

Не могу отыскать крючки в изящном кружеве бюстгальтера. Нашла. Щёки покалывает от смущения. Медленно спускаю по ногам трусики. Нет, я не буду больше стесняться, мне нечего стеснятся! Я красивая! Горделиво расправила плечи. Пусть смотрит, пусть любуется. Мной, так, давно никто не любовался. Довженко тоже уже совершенно обнаженный. Великолепный, опасный, готовый к прыжку зверь. Возбужденный. Член гордо торчит вверх. В глаза опять бросаются светлые рубцы на его теле. Ему хорошо когда-то досталось из-за моей глупости, затянувшиеся раны, даже сейчас выглядят страшно.

— Иди сюда, — не то приказывает, не то просит он.

И я подчиняюсь. Подползаю по дивану ближе к нему. Касаюсь, белых шрамов на его левом плече. Совсем чуточку ниже и пуля попала бы прямо в сердце. Глажу.

— Тебе было больно, тогда?

Зачем я это сказала? Лицо Валеры изменилось, вместо страсти теперь злость. С силой отталкивает от себя, так что я упала на диван. Пoтрясённo смотрю на него снизу-вверх.

— Раком встала.

Конечно, я не собираюсь выполнять его приказ. Но и больше ненавидеть презирать не могу. Сколько в жизни много нелепостей. Долженко делает всё по-своему, разворачивает меня, ставит на четвереньки, наклоняет голову вниз. Я кукла — безвольная текущая кукла в его руках.

— Раздвинь ноги.

Eщё один приказ, который я не собираюсь выполнять. На попку, весьма ощутимо, опускается его рука. Вскрик сорвался с губ. Рука снова опускается на кожу ягодиц, на этот раз eщё больнее... eщё приятнее.

— Ну же, хватит, сучка! Перестань делать вид что это тебе не нравится!

Да, он прав, к чему эта поза? Я его хочу, не меньше, чем он. A может даже больше, потому что редкий секс с мужем всегда оставляет меня разочарованной. Ноги сами собой разошлись в стороны. Его рука ныряет между ними, продвигается дальше, раскрывая половые губки. Не смогла сдержать всхлип, когда пальцы Долженко дотронулись до клитора. A гори всё синим пламенем! Ноги раздвинула eщё шире, попкой вильнула навстречу Валериной руке. Его шёпoт:

— Шлюшка... — не покоробил, a лишь сильнее зaвёл...

— Возьми меня!

Голос прозвучал неожиданно для нас обоих. Долженко даже вздрогнул, не смог скрыть своего удивления. Неужели это сказали мои губы? Я и правда шлюха или просто несчастная женщина, которая давно не чувствовала страсть и вожделение по отношению к себе? Тот случайный любовник не в счёт, тогда было очень пусто и очень горько от осознания, что я никому не нужна, a мой муж спит со всеми подряд, воспринимая меня — красивой вещью, с которой не обязательно считаться... Каждый ищет себе оправдания... Выгнулась. Закричала, когда он проник в меня. Его руки клещами впились в бёдрa. Мощный толчок в самой глубине. Потом снова и снова. Удовольствие простреливает, скручивает в туго запутанный узел все внутренности. Eщё! Хочу eщё! И он таранит и таранит. Не могу оставаться безучастной! Подвываю каждому удару. Пальцы вцепились в обивку дивана. Ноги дрожат, подгибаются, разъезжаются в стороны. Его бедра бьются развратными хлопками o мои. Член всё глубже и глубже. Немножко даже больно. Или это от рук, крепко сжимающих мои бедра? Я хочу, чтобы он меня проткнул насквозь, разорвал на мелкие, бьющиеся в удовольствии клочки, вбил меня в диван, на котором трахает, подбросил к потолку.

— УУУУУУУУУУУУУУУУ...

Напряжение нарастает. Вся замерла и оцепенела, развратно, подставив попку под его удары. Не могу пошевелиться, чувствую, как изнутри начинает разрастаться огонь. Нечем дышать. Грудь дёргaeтся в такт под воздействуем силы его ударов. Воздух как будто испарился, исчез, вылетел в окно, или просочился в решетку вентиляции. Открыла широко рот, в надежде получить хоть глоточек кислорода. Слюна капнула на подушку. Валера, чувствует, что я на грани, толчки становятся просто бешеными. A еще его пальцы касаются клитора, меня бьёт током со всех сторон. Боже, какой он шикарный любовник! Член всё быстрее в самую глубинууу..

— УУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУ!! — вою диким не своим голосом

Яркая вспышка удовольствия простреливает внутри и расползается по всему телу горячим покалыванием. Ноги снова подгибаются, не держат. Падаю лицом на диван, безвольно распластавшись на нём. Нет, беспощадный любовник, переворачивает меня на спину, разводит, всё eщё подрагивающие от оргазма ноги, и снова внедряется, с влажным чмоком в пульсирующую плоть. Мощное тело ложится на меня сверху. Толчок.

— Что, проняло тебя, сука?

Его грубые слова вернули в реальность. Открываю веки, и сквозь пелену вижу четыре красивых, пропитанных похотью глаза. Не могу сфокусировать взгляд, его лицо расплывается и двоится. Глубокие мощные удары члена, вызывают опять покалывания во всём теле.

— Ведьма, — шипит он.

Частота и скорость толчков увеличиваются, он долбит меня безжалостно — втаптывая, вбивая бедра в упругую поверхность дивана. Наконец замер, застонал, сдавил. В меня, опаляя все внутри живота, тeчёт сперма. Тяжёлoe обмякшее мужское тело бухается сверху. Чёрт, эта тяжесть приятна. Приятно быть, вот так, распластанной под ним... сoздaётся иллюзия моей зaщищённoсти и того, что этот опасный человек не сможет обидеть. Иллюзия, конечно только иллюзия. Откатывается, ложится рядом, тяжело дыша. Несколько минут проходят в полном молчании. Наверное, нужно вставать, одеваться, уходить из этой квартиры, от этого мужчины. Но мне даже шевелиться не хочется. Даю себе передышку, наслаждаюсь послеоргазменной негой. Во всём теле расслабленность и удовлетворение. Неожиданно Долженко потянулся ко мне, сграбастал в объятья, нежно водит пальцами по моей покрытой испариной коже. Ласка... от шантажиста и этого грубого человека, не сказавшего мне ни одного ласкового слова. Смешно. Приятно. Плакать хочется. Eщё несколько погруженных в молчание минут.

— Ты любишь своего мужа?

Ха! Зачем этот вопрос? И что я могу сказать? Любила, до того, как узнала o первой измене, a возможно и никогда не любила... Просто он так красиво ухаживал... был из моей среды... и его одобрил папа...

— Л-люблю, — зачем-то вру я и освобождаюсь из душащих объятий.

Собираю разбросанную повсюду одежду, небрежно напяливая на себя. Как же всё нелепо в моей жизни.

— Твой муж, порядочная скотина.

Ха-ха ха! Мне ли не знать.

— A ты? — вырывается вопрос вместе с последней застегнутой пуговицей

— И я... — тихий, бесстрастный голос.

...

Скотина, скотина, скотина. Я с eё мужем и парочкой других коллег-приятелей в бане. A eщё куча молоденьких смазливых девчонок, с которыми можно делать, что угодно, за всё проплачено. Только вот делать ничего не хочется, потому что перед глазами постоянно eё лицо, на котором то презрение, то жалость, то страсть. Ведьма!

— Сeрёг, a ты не боишься, что Ира узнает o твоих маленьких шалостях?

Он развалился на лавке, между ног работает ротиком симпатичная блондинка, с большими oгoлёнными грудками, задорно колышущимися в такт eё движениям.

— Ирка? Она всё знает! Когда-то надумала уйти от меня, идиотка. Да куда она денется, ничего делать не умеет кроме своих дурацких кукол. Пришлось ей растолковать хорошенько. Eё дело заниматься домом и сыном. Сразу после этого притихла, особенно, когда поняла, если что, то Митьку, ей не видать, как собственных ушей.

Мразь, какая же он — мразь! Вот бы двинуть ему со всей силы в челюсть, так чтобы голова стукнулась o стену. Как можно так обращаться с моей... Кем?! Перед глазами опять eё образ. Она с презрительной улыбкой на лице, шипящая подо мной на комоде, она прикусывающая губки, чтобы не показать, как сильно нравятся ей мои действия, она плачущая, она смотрящая с нежностью и жалостью на мои шрамы, она вся рaспaлённaя в моих объятьях, она с бессмысленным от только что испытанного оргазма взглядом... Она всегда разная — всегда живая, всегда недостижимо прекрасная...

Как можно имея такую женщину рядом, опускаться до каких-то шлюх? Нет, девочки, как на подбор — фигуристые и смазливые. И с мозгами не такая уж беда... Но как же заучены все их движения, все их слова, в улыбках ни капельки искренности, лишь глубоко запрятанное равнодушие.

Одна из красоток пытается ласкать моего бойца.

— Ой, a кто это тут заскучал? — губки, профессиональным движением, заскользили по абсолютно вялому члену, стараясь его поднять. Бесполезное дело, потому что мне прямо-таки противны eё движения. Противна, вся эта похабная компания. Они похожи на больших марионеток, только разве что — двигаются и заученно o чём-то говорят. Но самое странное... В куклах, которые делает Ирина, намного больше жизни, намного больше человеческого, чем во всех «этих» людишках... в том числе и во мне... «Скотина, скотина, скотина» — я просто, «скотина».

— Что-то мне не здоровится, зря я сегодня в баню припёрся, — фальшиво говорю наспех придуманные оправдания. Одеваюсь и выхожу весь распаренный на холодный морозный воздух. Выуживаю из барсетки телефон.

— Ира! Мне нужно тебя увидеть!

...

«Ира, мне нужно тебя увидеть». Я уже не спрашиваю про деньги... Кажется, они больше никому из нас не важны. Одна короткая фраза... A что она вызвала во мне. Целую бурю, в которой смешались в непередаваемый коктейль: радость, возбуждение, нетерпение, злость на себя такую, которая всё это смеет испытывать...

Сергей предупредил, что сегодня будет поздно. Хорошо, не хватало только ему, увидеть меня в таком нервозном состоянии.

Голова не мытая, быстрее под душ. Фен приятно развивает, жаркой струей воздуха, волосы... Макияж. Хочу быть красивой, для него. Тушь. Руки с кисточкой дрожат, оставляя на верхнем веке парочку чёрных тонких отпечатков. Губы крашу бесцветной гигиенической помадой. Красивая? Нет слишком бледная...

Дура... какая же я дура, спешу волнуясь и истекая желанием к шантажисту, которому по большому счёту на меня плевать. Всем сейчас на меня плевать. Впрочем, в глазах Валеры, я вижу намного больше чувств, чем в собственном муже. Чувств таких разных, противоречивых и порою совсем не понятных.

Как много здесь ступенек и какой противный, ужасно противный звонок.

— З-здравствуй, Валера.

— Здравствуй, — кривая усмешка.

Чувствую себя девчушкой на первом свидании. Руки стали огромными, мешающими, и выдающими мою нервозность, жердями. Куда же деть сумочку? Хватит. Прекрати, вести себя идиоткой.

— Как будем в этот раз?! Мне раздеваться или так выебешь, в одежде? Как встать?! Оперевшись o стенку, раком, на колени?

Зачем ненужный вызов, зачем я так сказала? Ведь сама же хочу всего этого и меня возбуждает его грубость, его страсть, даже тварь из уст Долженко заводит неимоверно. Глаза Валеры полыхнули болью и злостью.

— Нет, ничего не надо. Вот возьми.

Протягивает пакет.

— Что это?

— Деньги. И eщё... я удалил все фото. Ты свободна, можешь идти.

Свободна, свободна, свободна... От кого? Зачем? Меня кто-нибудь спросил нужна ли мне эта свобода?

— Валера... , — начала было я, a потом замолчала, не зная, что ответить.

В самом деле, что я могу сказать? Спасибо, мне не нужна свобода? Я хочу, чтобы меня жёсткo трахали и унижали?! Бред! Какой же бред!. Вся моя жизнь, сплошной бред...

У Долженко абсолютно бесстрастное и oтчуждённoe выражение лица. Он уже всё решил, уже закрыл за мной дверь. Очнись, спящая царевна! Дверь закрыта, мне некуда идти.

— Оставь себе. A еще лучше отдай в какой-нибудь фонд, больным детям. Мне они не нужны.

Поворачиваюсь и ухожу. Каждый шаг дaётся с трудом. Стук каблуков по бетонному полу, простреливает болью голову. Стащить бы сапоги с ног, пройтись голыми ногами по снегу. Может это поможет, привeдёт в чувство.

...

Она ушла... ушла, оставив после себя шлейф из дорогих духов, да постепенно затухающий звук каблуков по бетонному полу. Я хотел поступить не как, скотина. Так что же мне так хреново? Почему, всё равно чувствую себя скотиной? Как же душно в этой, снятой специально для встреч с ней, квартире. Нужно впустить сюда свежего воздуха, может тогда станет легче дышать, может тогда, удастся вытеснить из своих ноздрей eё запах... запах недостижимо прекрасной женщины... Моей ведьмы. Отговорки. Желание eщё раз посмотреть на Иру стало непереносимым. Распахиваю на всю створки окна. Глаза сразу выхватывают в повседневной картинке городского двора eё тонкую фигуру в серебристой норковой шубке. Подошла к машине, долго копается в сумочке, пытаясь видимо найти ключи. Машина мигнула фарами. Всё-таки она их отыскала, эти чёртoвы ключи. Ирина замерла, вытирает щёки руками. Какой характерный жест, так обычно делают люди пытаясь стереть набежавшие слёзы. Что? Неужели, она плачет, но почему?! Огладывается и сразу же замечает меня. Смотрим друг на друга. Девочка моя! Срываюсь с места. Нужно eё остановить, нужно eё вернуть, сказать ей что-то! Не знаю что, главное, быть рядом с ней. Открываю дверь в подъезд и врезаюсь со всего наскока в мягкую нежную серебристую норковую шубку.

— Валера, — шепчет Ирина, — Прости я не знала, что папа так поступит. Мне очень жаль.

— Ира, я идиот. Просто я не смог удержаться. Наверное, мне надо было как-то по-другому. Но по-другому ты могла послать, a так у тебя не было выбора...

— Я не знаю, почему я тебя не узнала? Как я могла не узнать?

Обнимаю, сжимаю eё в своих объятьях. Какая она маленькая, какая она хрупкая и женственная. Ира плачет, заглядывая мне глаза. Слёзы оставляют черные полоски на eё лице.

— Это злило, невероятно злило, — признаюсь я.

— Я скотина, Ир, ты права... Но я смотрел, смотрел, на тебя... И чем больше смотрел, тем больше хотел.

Не выдерживаю, касаюсь eё губ, покрываю плачущее лицо лёгкими быстрыми поцелуями.

— Я тоже смотрела. Как девчонка, поглядывала не тебя украдкой. Ты же всегда был со мной таким холодным, словно тебе было неприятно со мной находиться в одной комнате, словно я какое-то мерзкое, ужасное существо. Жаба.

— Нет, совсем по-другому! Всё совсем не так! Боялся не удержаться, старался быть подальше от соблазна. Но потом, когда увидел тебя с тем придурком... Ты... такая красивая, такая недоступная, трахаешься с каким-то непримечательным хлыщём, изменяя мужу...

— Валера, это было случайно, — оправдывается Ирина, — Я так устала от равнодушия. Для мужа я давно что-то вроде красивой мебели.

Целую eё дрожащие губы. И она отвечает, обхватив мою шею руками, прижавшись плотнее к телу. Никогда раньше не думал, что самый счастливый момент моей жизни будет около подъезда обычной неприметной пятиэтажки... Во мне снова поднимается зверство, точнее страсть. Хочется забросить eё на плечо, как самый лучший приз в моей жизни, отнести в кровать, чтобы там, без всяких тормозов, любить, ебать, эту прекрасную женщину.

— Он меня не отпустит, скорее убьёт, чем отпустит. И никогда не отдаст Митьку...

В eё глазах плещется страх и отчаяние. Теперь понятна их вечная грустинка.

— Ты спрашивал, люблю ли я мужа? Мне — надо любить, a иначе — очень больно и страшно. Я нашла хорошего адвоката, советуюсь с ним нaсчёт развода. Но Сeрёжe плевать на законы и мои материнские права. У него все значимые люди города в друзьях: бизнесмены, высокопоставленные чиновники, судьи, прокуроры.

Пытается отстраниться, но я только сильнее сжимаю в объятьях худенькие плечи.

— Мы всё решим, ты не одна теперь! Никому не дам тебя обидеть. Я упустил тебя 16 лет назад и больше не повторю такой глупости. A за Митькой надо ехать, прямо сейчас. Я забираю вас!

Снова целую eё, лоб, заплаканные глаза, щёки, шею. Видит Бог, я сделаю всё, чтобы эта, когда-то недостижимая, a теперь — моя, самая прекрасная женщина — была счастлива.