Из цикла «В отцы годится» №11: Джек и Джеки 2

Моя клиентка настолько захотела продолжения этой истории, что я решил написать его по ее просьбе.

***

Как замечательно, что я обнаружила свой старый дневник. За все это время произошло так много событий, что я даже не знаю, с чего начать теперь.

Давайте начнем с главного. Я живу в Советском Союзе со своим возлюбленным мужем Томом уже полтора года. Это невероятно, но у нас все получилось. Нас не поймали. Мы были допущены в Союз и получили гражданство, теперь у нас есть русские паспорта.

Том называет меня Везунчиком. Он говорит, что ему еще никогда не везло так сильно, как со мной. Я сама поражена этим, хотя думаю, что это благодаря его потрясающим шпионским способностям.

Жизнь в СССР странная и забавная. Русские все верят в своего бога Ленина. Они похожи на детей, которым нужно придумать сказку — например, что веник это ведьминская метла, а убирать игрушки это спасение пострадавших от землетрясения. Когда русские услышат такую историю, у них загораются глаза, и они делают все, что им говорят. Именно поэтому правительство создает для них сказки — чтобы они работали на него и радовались. Таким образом можно не платить деньги за работу, потому что это уже не работа, а своего рода игра. Это называется «строительством коммунизма». Однако с деньгами здесь плохо — все бедные, и даже в магазинах нет продуктов.

Зато русские очень добрые и доверчивые. Они здесь как дети. Говорить о деньгах считается неприличным, потому что все считают друг друга членами одной большой семьи. Правительство — как родители. Оно принимает решения за своих "детей", определяет что полезно и вредно для них и в целом — как им жить. Хотя иногда "дети" выходят из-под контроля, они всегда ощущают заботу и защиту. В СССР нет никакой свободы, потому что весь Союз — это как большая детская площадка. И родители командуют-командуют, рассказывают сказку "детям" и уходят заниматься своими делами пока те играют.

Меня здесь очень любят. Америка и американцы не особо популярны, но меня обожают. Мне все прощают, даже эти смешные экзамены - Диамат и Истмат. Без них нельзя получить диплом и работу, а помимо английского языка я ничего полезного не умею.

Мы живем в Воронеже, в маленькой двухкомнатной квартире. Муж работает в местной больнице, а я учусь заочно в педагогическом институте, чтобы потом преподавать английский детям. В этом году я сдаю все экзамены через ЕГЭ и смогу начать работать.

Русский я выучила очень быстро. Не знаю, как так получилось, но когда я услышала новое слово - оно запоминалось на всю жизнь. Сейчас я говорю почти также как Том, хотя его русский просто идеальный - я даже не слышу разницы между его произношением и местным акцентом. Он всегда удивляется и говорит, что у меня особый талант к языкам. Наверное, просто мне очень хотелось понять этих замечательных людей, которые смотрели на меня с открытыми ртами.

Муж вернулся домой. Пойду приготовлю ему ужин. Когда я училась быть хорошей женой, я также училась готовить, и у меня это получается так, будто я всю жизнь была поваром. Здесь обычно жена готовит для мужа, и мне это очень нравится. Вообще мне здесь очень нравится, несмотря на то что мы живем скромно.

Кажется, я счастлива.

***

Мне нравится быть девушкой и женой.

Сейчас уже ночь. Перед сном мы вымотали друг друга в постели и Том уже крепко спит после этого пробега. А я проснулась и пишу на кухне. У нас крошечная кухня, по размерам как шкаф.

Теперь напишу то, о чем стеснялась ранее. Хотя за что стыдиться - не знаю. Ведь это естественное дело - свет дня. Глупости конечно...

Вот так: я наслаждаюсь своим женским обликом. Это невероятно замечательно быть Джеки.

Однако, быть Джеком я всё ещё не прекратил.

Здесь, в моем личном дневнике, я расскажу о том немного. Пока ночью, когда никто не видит.

Я много размышлял и пришел к выводу, что у меня две души - мужская и женская. Раньше главной была мужская душа, а женская пряталась глубоко внутри и выглядывала только во сне. А потом женская душа стала главной... Хотя нет. Они просто управляют разными аспектами.

Женская душа управляет моим телом. Я двигаюсь, словно девушка. Мне нравится быть любимой и желаемой мужчиной, и я испытываю счастье от его ласк и оплодотворения. Я знаю, что я прекрасна и радуюсь тому, как меня восхищают. Внутри меня появились новые эмоции, которых раньше не было.

А мужская душа, как и прежде, управляет моим разумом, моим "Я", потому что это "Я" выросло как Джек и уже никогда не сможет быть кем-то другим. Я всё еще думаю о себе как о Джеке. В русском языке все слова имеют мужской или женский род, и мне всегда хочется говорить о себе в мужском роде - "я сделал", "я сказал"...

Я похож на парня, переодетого в девушку - не только внешне, но и в своем женском теле. Я обожаю свое лицо, волосы, грудь, но я обожаю их как парень. Всё ещё немного стесняюсь самой себя. Стыдно использовать косметику, стесняюсь выходить на улицу одетой, но при этом я горжусь тем, что меня любят и сам любуюсь собой изнутри...

И мне очень нравится смотреться в зеркало, особенно без одежды.

Том украсил комнату зеркалами и когда мы занимаемся этим... Я смотрю туда и вижу, как он страстно обнимает голую прекрасную девушку. Вижу, как ее грудь двигается туда-сюда и как она извивается. И я теряю голову - не только как Джеки, но и как Джек...

Двоение личности?

Проклятый отец.

***

И есть еще одно. Мне неприятно думать об этом, не то чтобы писать.

Но...

У меня здесь есть подруги. Так странно - быть девушкой и иметь подруг. Они просто восхитительные - обожают меня, делятся со мной секретами, обнимают, целуют, играют со мной, как с куклой, любят делать мне макияж и прически...

А иногда я теряю рассудок.

МНЕ ПО-ПРЕЖНЕМУ НРАВЯТСЯ ДЕВУШКИ.

***

Это случилось сегодня. Я не знаю, что это было и зачем, но я запишу.

Сегодня одна женщина в университете увидела меня и вскрикнула:

- Боже мой, что это? Что это за чудо? Откуда у нас такое?

Сначала я даже не понял, что она хочет. У нее было лицо такое, будто она видит Бога, хотя русские никому не верят кроме своего Ленина.

И только потом до меня дошло, что это из-за моей красоты.

А сама она очень красивая, меня даже что-то тронуло внутри. Гораздо старше меня и такая... идеальная, словно на старинных картинах. Высокая, горделивая. Возможно, только у русских такая красота, будто они потомки императора, которого убили...

В общем, мы познакомились. Она занимается здесь какой-то должностью, я не помню. Я вообще ничего не запомнил, кроме ее ласковых рук и глаз, которые окружали меня золотистыми лучами. У нее золотистые волосы и глаза тоже. Ее зовут Наташа, как героиню Толстого. Но она старше и совсем не похожа на нее.

Да, и она художник. Она хочет рисовать меня.

Нас видел вместе Том. Боже мой, как мне стыдно, хоть я понимаю - глупо, глупо до смерти...

***

Сдала работу по партийной истории! Дедушка-профессор просто расплакался. Никогда не думал, говорит, что лучший ответ в своей жизни услышит от американки. А мне его так жалко было. Ведь он верит во все, что я рассказывала.

Том восхваляет мои навыки. Па́па, с другой стороны, всегда орал, что я глупец. Я не помню момента, когда что-то легко давалось. Он просто подавлял меня, возможно.

Иногда Том спрашивает у меня о новых и необычных ощущениях. Он говорит, что я уникальный случай и беспокоится за меня.

Сегодня он спросил:

— Когда тебе все легко — ты не чувствуешь ничего особенного?

Странно это. Я не знала, что ответить и просто сказала "нет".

Он такой смешной. И мне ничего легко не дается.

***

Боже мой, Боже мой.

Наташа придет ко мне. Она будет рисовать меня.

Она сказала, что будет лучше у нас дома - так я буду чувствовать себя свободнее. И когда я услышала это - "я приду к тебе домой" - я почему-то ощутила волнение по всему телу. Дом... Почему это меня так тревожит?

Том об этом не знает. У него ночная смена и я ему не сказал. Не смог.

Хотя в конце концов это всего лишь подруга, которая придет ко мне. Зачем ему об этом говорить?

Боже, помоги мне.

***

Хорошо. Это нужно записать. Если я усну - эта запись исчезнет и все вернется на свои места.

Наташи пока нет. Я сидю и жду ее, как на иголках. Смертельно хочу пить. На другом конце стола стоит чашка с водой. Я просто смотрю на нее. И в этот момент я думаю о том, как хочу пить. Или, точнее, не думаю, а чувствую.

И вдруг чашка сама подвигается по столу ко мне, будто я притянул ее рукой.

Кажется, невидимая сила толкнула ее. И ни капли не пролилось.

Я даже не испугался. Впрочем, испугался только потом... Наверное, это все выдумка и мне нужна помощь. Все из-за Наташи. Может быть, я...

Звонят!

Это она...

***

О Боже, О Боже, О Боже...

Как стыдно перед Томом. И как хорошо.

Я не подозревал, что две женщины тоже могут делать это. А теперь я знаю.

Мне даже мыслить сложно, не то чтобы писать. Все то, чего я так давно хотел от Тома, чтобы он сделал со мной, наконец-то осуществилось с другой девушкой. С ней. Я словно погружен в теплое молоко и растворяюсь в нем, как капля меда, и не способен думать ни о чем другом, а только о её губах и прекрасном теле. Оказывается, женская грудь соленая и упругая под языком, словно фрукты...

Она сама соблазнила меня или как это назвать. Она нарисовала один эскиз за другим, затем уговорила раздеться до пояса и рисовала мою грудь. А потом подошла ко мне, говорила комплименты, ласкала меня, целовала губы и соски, а я был потрясен и погрузился в какую-то радужную пропасть, где горел от её прикосновений. И она сама разделась, и мы тренировались тереться грудью и лизать друг друга до потери сознания, словно кошки, и у нас были мокрые лица — у меня и у неё.

И после этого я долго, долго игрался её прекрасным телом. Я сделал все то, что так давно хотел сделать с женщиной — изучил и поцеловал каждый миллиметр, стимулировал её соски так, что они стали твердыми как орешки, затем вылизал её интимные места, и она громко кричала и извивалась под моим языком, а у меня было липкое лицо от её соков, словно от меда... И она тоже вылизывала меня, но это было не так, как делает Том. Я словно окружен самым тонким коконом — таким легким и скользящим. А сам стал капелькой на её горячем языке...

Мне неизвестно, как правильно описать себя - использовать мужской или женский род. Я не знаю, кто из Джека и Джеки провел ночь с Наташей. Я мало что знаю, за исключением того, что я себя хорошо чувствую, но при этом стыдно. Я изменяла своему мужу... но все равно продолжаю испытывать к нему любовь и желание. Наташа и Том - это две абсолютно разные личности, но стыд остается неизменным.

Наташа удивилась потом тому, насколько я активная. Она сказала: "Я сразу почувствовала, что ты такая же, как мы". Имеется в виду девушки, которые поддерживают отношения со своими сопоставимыми полами. Как она поняла?..

Теперь мы будем встречаться и заниматься тем самым. Она говорит, что никогда не было так хорошо, как со мной. Ух ты!..

***

Вот уже целую неделю Наташа приходит ко мне и мы...

Даже страшно представиться, чем мы занимаемся. Она берет меня на свою изящную руку, как куклу, и что-то делает там внутри, и я переворачиваюсь с ног на голову от приятной боли, а это продолжается очень долго - все время пока ее рука во мне. У нее тоже есть длинные волосы, и когда они смешиваются с моими, получается черно-золотая каскадная гамма. Она обвивает наши плечи и грудь, и это так прекрасно, что хочется плакать. Наташа утверждает, что я очень эмоциональная.

После наших встреч во мне остается много следов этого опыта, и я пристаю к Тому. Его это удивляет, но он никогда не отказывает... а мне стыдно.

Но я действительно люблю его.

А Наташе... по-моему, я начинаю ей надоесть со своей преданностью. Она взрослая женщина, ей уже тридцать лет. Она задает мне множество вопросов о жизни в Америке, о том, как я здесь оказалась. Хочется рассказать ей все-все-все, но я беспокоюсь за Тома и молчу. Вдруг она кому-то расскажет? Девушки же обычно любят сплетничать.

Сегодня я успешно сдала экзамен и вернулась домой на два часа раньше запланированного времени. Когда я открыла дверь, я услышала голоса из комнаты. Это были Том и Наташа. У меня перехватило дыхание... Том говорил с Наташей сквозь стену:

— Спасибо вам, Наталья Ильинична, за вашу помощь в этом непростом вопросе.

— Не благодарите, — отвечала Наташа. — Ваша жена замечательная.

Я застыла на месте.

— Действительно, это так, — сказал Том. — Я надеюсь, что все останется между нами.

— Конечно, не беспокойтесь. Я сама не интересуюсь сплетнями. Хотя, раз вы обратились ко мне за помощью - возможно, до вас дошли какие-то слухи?

— Правда говоря, да. Когда я увидел Джеки с вами и видел, как они смотрели друг на друга... Я понял, что у нее есть эта потребность, хотя она никогда мне об этом не говорила... Вы знаете, о чем я. Она страдала в тишине... И я хочу, чтобы она была счастлива. Во всех отношениях. Как медик, я не вижу ничего плохого в таком образе жизни. На самом деле, это даже полезно для здоровья женщины. И такое времяпровождение не запрещено законом, в отличие от других вещей.

— Простите за интимный вопрос, Томас Гарриевич, но... вы не ревнуете?

— Ну что вы, Наталья Ильинична! Если бы вы были мужчиной... Но я абсолютно доверяю Джеки.

Я прошмыгнула к выходу так бесшумно, как только могла. Закрыла дверь беззвучно и выбежала на улицу. Я бегала там еще около часа, как маленькая девочка - плакала, кричала и слезы текли по лицу под майским солнцем.

Таким образом, Том устроил все это ради меня. Он дарил мне Наташу в подарок. Я была полна благодарности и любви к нему, но также испытывала разочарование в Наташе, которая выполняла его приказы... возможно, даже за деньги.

Однако я все равно люблю ее и всегда буду любить.

***

Сегодня она придет ко мне.

Я не общалась с ней и Томом на эту тему, но чувствую, что это будет последний раз. Почему – не знаю. Просто ощущение.

Кстати, запись в дневнике о чашке с водой – правдива. Я записала ее в здравом уме.

Не знаю, что делать с этим. Пробовала двигать предметы глазами – не получается. Даже смешно.

Мужу я ничего не рассказала, хотя он спрашивал об этом. Интересно, откуда он знает?

Загадки... Моя жизнь сама по себе загадка. Кто я? Внутри меня двое людей, и я даже не знаю, где Джек и где Джеки.

Но это не имеет значения. Наташа придет, и я попрошу ее не бросать меня. Просто попрошу. Это не стыдно. Не должно быть стыдно.

***

Я расскажу об этом ужасном дне по пунктам, словно бухгалтер, чтобы ничего не пропустить.

Пришла Наташа. Она была особенной, нежной со мной – она медленно ласкала меня своими поцелуями, которые продолжались долго, как аккорд, который не может разрешиться... и она вела меня к этому долго-долго, пока я сама не взорвалась – не от прикосновений, а от сладости, которая вытекала из меня словно крем из торта. И мне хотелось заплакать от ее ласк, и я плакала и просила Наташу остаться со мной. А она успокаивала меня и говорила, что мы отправимся к ней и она покажет мне портрет в ню, над которым работала по эскизам. Я на портрете распускаю волосы и они спадают на тело как черный водопад, а мое прекрасное декольте пронзает холст, и тело сверкает словно перламутр... Она так говорила, и я представляла все это в живую, и очень хотела увидеть.

Она угостила меня маленькой сладостью, необычной, с пряным вкусом... но все продукты у русских такие интересные. И когда мы закончили есть и начали готовиться к тому, чтобы отправиться к ней, внезапно появился Том. Я даже не заметила его прихода.

— О, это Наталья Ильинична! Какая приятная неожиданность, — произнес он. — Как я рад, что меня отпустили с работы и я застал вас... Вы выпьете чашечку чая с нами?

— Благодарю вас, Томас Гарриевич, — ответила она. — Но я обещала показать Джеки свою новую картину. Мы только собирались...

— О! Я тоже хочу посмотреть! Может быть, вы будете столь любезны и принесете ее сюда?

— Нет, к сожалению, она пока не готова для перевозки... А я даже забыла делать вид удивления от их знакомства.

Они очень вежливо разговаривали, словно в фильме, но мне было заметно что-то странное: Наташа настаивает, чтобы я поехала с ней, а Том тоже не желает этого.

Я ощущала их напряжение и как оба медленно, незаметно пытаются отделить меня друг от друга и увести к двери. Я осознавала это и не знала, что делать. Они находились на одинаковом расстоянии от входа, а я — посередине.

Вдруг Том, говоря еще одну утонченную фразу, сделал резкий прыжок, подобный балетному движению, и перегородил мне путь к Наташе.

В следующий миг в ее руках каким-то непостижимым образом появился пистолет, направленный на нас. В руке у Тома также возник пистолет, но он не успел поднять его.

Я закричала.

— Оружие опустить! — вскрикнула Наташа. Я не узнала ее голос. — Быстро! Как вы вовремя появились, Томас Гарриевич! Или может быть Игорь Анатольевич?... Ты знала ли, Джеки, что твой муж — не только американский агент, но и советский?

— Не понимаю, о чем вы говорите, Наталья Ильинична, — сказал Том, не выпуская пистолет. — Во дворе я увидел бронированную машину, и мне это не понравилось...

— Уберите оружие с пола! Я сказала Джеки идти со мной. Отойдите от нее! Быстро!

Том сильно толкнул меня в сторону и одновременно вскинул пистолет.

Что произошло дальше и как это было я не понимаю. Раздались глухие щелчки — и хотя я не видела кто стрелял, я somehow знала, что это был Том и что он скоро умрет. Этот ужас внезапно выбросился из меня как ударная волна от взрыва, когда мы прятались в шахте...

***

В следующий миг осознала, что кричу из последних сил, а Том невредимый и рядом с ним парочка пуль висит в воздухе — может быть пять или шесть штук. Казалось, что воздух стал густым и они застряли там.

Я настолько удивилась, что перестала кричать. И Том тоже смотрел с открытым ртом на эти пули. И Наташа.

Потом он резко поднял пистолет, говоря: "Да... Я абсолютно не осуждаю тебя, Джеки. Напротив, буду рад, если ты познакомишься с девушкой... с хорошей девушкой. В Советском Союзе сложно найти лесбиянку, но...". Я закрыла лицо руками. Мне было сложно дышать и говорить.

В конце концов все-таки произнесла:

— Ты шпионил за мной. Ты всегда обманываешь меня. Говоришь, что все это в моей безопасности, но даже не сумел защитить меня сегодня. Если бы не мои способности или как их там, то ты уже был бы мертв и я ехала бы с этой Наташей в ее берлогу... Ты наставил ее на меня, как на приманку. Я тебе больше не верю. Больше никогда не смогу доверять тебе!..

И выскочила из квартиры.

Он преследовал меня, но я бежала быстро, очень быстро... кажется, я даже обгоняла машины. И я не чувствовала усталости.

Просто... я осознала, что заблудилась.

И возможно, немного переборщила.

Нужно вернуться к Тому и просто тщательно обсудить все. А до тех пор успокоиться. Потому что я до сих пор плачу и не могу остановиться, и от слез размазалось почти все, что я написала здесь на скамейке, под фонарем. И я очень уставшая от всего этого, настолько уставшая, что ручка выскальзывает из рук...

***

Очнулась я в какой-то комнате.

Она была белой и чистой. И она была точно такая же как та палата, где я впервые стала девочкой. Я даже подумала сперва, что я все еще там, и все эти два года мне приснились.

Но потом осознала, что нет. Просто осознала, и все. Это была другая комната.

Потом поняла еще одну вещь. Заметила, что что-то не так. Что голова и затылок как-то непривычны.

Пощупала голову. И вскрикнула.

Моих прекрасных, любимых, восхитительных волос больше не было. Я была лысая, как манекен. И даже бровей не осталось. Мне выщипали голову, как яйцо.

Потом меня охватила кошмарная мысль, и я вскочила на койку... но нет. Грудь была на месте, и между ног все было в порядке, если не считать того, что там тоже пропали все волосы. Я осталась девушкой... и, кстати, опять была обнаженной.

И, похоже, снова находилась в плену.

Я осмотрелась. В комнате ничего не было, кроме койки. Ни зеркал, ни тумбочек, ни туалета. Даже окна отсутствовали — вместо них светился неприятным белым светом большой потолочный светильник. Дверь, конечно же, была заперта.

На мне также ничего не было – даже сережек от Тома. Я была голой, лысой, безбровой и вероятно уродливой как дьявол. Очень хотелось заплакать горьким плачем, но я сказала себе – "замолчи!" – и заперла слезы где-то внутри, и они там щекотали меня, пока не исчезли.

Я ожидала, сидя на кровати. Не пришлось ждать долго - через несколько минут дверь открылась, и вошел человек. Или создание. В общем-то он был мужчиной. Он был одет в халат, как участники ФБР. Заметила что-то странное в нем, хотя он выглядел почти как обычный человек. Что такое "почти", я не могла объяснить.

Только потом я поняла, что он напоминает мне моего отца. Не по внешности, а... не знаю как.

Он остановился на двух шагах и пристально смотрел на меня, голую. А я на него.

Потом он сказал по-английски:

— Добро пожаловать к нам, Джеки.

— Так все-таки вы отправили меня в ФБР? — спросила я.

Он улыбнулся:

— ФБР? Это не совсем то.

— А что же?

— Нет, это не КГБ. Мы даже... не совсем в СССР.

— Где же тогда?

— Не беспокойся. С течением времени ты все узнаешь.

— Зачем вы выбрили меня?

— Чтобы ничто не мешало нашему изучению тебя.

— Изучение? Вы собираетесь проводить эксперименты, верно? — голос мой стал хриплым от крика.

— Я бы так не сказал. Скорее - сотрудничать с тобой. Нам ты нужна.

— А мне - нет.

— Ну-ну. Это не так важно. А сейчас... сейчас придется выполнить ритуал обладания.

— Какой еще ритуал? — меня передернуло.

— Древний ритуал, без которого мы не сможем продуктивно работать с тобой.

В комнату вошли трое. Прежде чем я успела что-то понять, они повалили меня на кровать и развели колени. Меня зафиксировали на руках и ногах.

Потом они вышли. Первый, главный, снял штаны и трусы, а я кричала и, похоже, материлась по-русски.

Он подошел ко мне и начал трогать мою грудь и интимные места.

Одно из самых отвратительных чувств, которое я сразу же почувствовала, было возбуждение — густое, топкое, как в кошмаре. Я была обнаженной и беззащитной перед ним, и это вызывало подсасывающие волны возбуждения внизу живота. Проклятое мое тело! Впервые за все эти годы я ненавидела его.

— Чтобы не причинять тебе боли, — сказал он, лаская мою интимную зону. — О, как быстро мы становимся влажными... страстная девочка...

«Мне нужно что-то сказать», поняла я. «Сопротивляться...»

— За что вы делаете это? — закричала я. — Вы хотите сделать из меня шлюху?

И поняла, что это был неправильный ход: слово "шлюха" только усилило возбуждение внизу живота.

— Нет, ничего такого. Просто один раз... а потом — только если захочешь, — ухмыльнулся он, массируя мой клитор. Боже мой, я уже текла как фонтан...

— Как вы застали меня? — спросила я, борясь с бурными волнами возбуждения, разъедающими мои бедра.

— Очень просто... — шептал он, вводя свой член в меня. Я не удержалась и издала стон.

«Это всего лишь кусок плоти», повторяла я себе. «Кусок плоти, который сейчас находится внутри меня. Как на медосмотре... Ааа! Боже...»

— Очень просто, — тяжело дышал он, наполняя меня до предела. Мои бедра хотели двигаться в такт его движениям, и мне было трудно сдержаться. — Наша коллега... дала тебе лекарство, которое сначала усиливает твое возбуждение... а потом ослабляет его... и ты засыпаешь...

«Наташина сладость», поняла я.

Ослабляет мое возбуждение, значит.

Я никогда не слышала такого слова. Но все равно я отлично понимала о чем говорит этот урод, проникающий в меня своим членом... ааа... ааа!..

Я подумала: "Подожди немного", пытаясь не выражать свое недовольство голосом. Сейчас я докажу тебе, что я лучшая. Покажу так, чтобы ты запомнил на всю жизнь.

Эта мысль зрела в моей голове настолько сильно, что она начала превращаться в огонь - страстный и пылающий.

Это пламя все больше разгоралось, и внезапно я осознала, что могу его направить куда-то.

И направила.

— АААААА! — заорал Он. — ААА!

Я оттолкнула его от себя - не прибегая к использованию рук, а просто своим силой мысли - и Он отлетел, как тряпка, со звуком шлепка о стену. Там он упал и продолжал орать. Вместо кнута он держал в руке изорванный кусок ткани.

Ничего себе, подумала я.

И тут раздался звук сирены, словно из фильма.

Она проникла в мой мозг... И я ее выключила. Просто так выключила ее, словно сказала: "заткнись!" Ну, или даже не сказала, а...

Дверь открылась, и в комнату ворвались странные фигуры в шлемах и космических костюмах.

Я даже не успела испугаться, а просто посмотрела на них. Они столкнулись с моим взглядом, словно со стеной, и не смогли проникнуть сквозь него.

— Ваши лекарства - говно! — сказала я им. — Недоделка! Пустая трата времени!

И тогда я вспомнила, что все еще прикована к кровати.

Я ничего не трогала, не расстегивала и не ломала замки... Просто захотела встать с кровати - и поднялась. Не знаю как.

Странные фигуры все еще пытались пройти сквозь невидимую стену.

— Теперь очистите помещение! — закричала я на русском языке и своим взглядом вытолкнула их из комнаты, словно червей из банки. Затем посмотрела на главного чудика, который корчился на полу - и он тоже ушел за порог, словно на скользком льду. Дверь захлопнулась.

Во мне бушевал небольшой черный вихрь. Я чуть-чуть боялась его и старалась удерживать эту ярость в рамках, чтобы она не разгорелась.

«Что будет дальше?» — размышляла я.

Оказывается, это моё пиковое состояние или как-то так.

Я чувствовала, что лучше не задумываться об этом и не делала этого. Значит, я ясновидящая. Или колдунья. Или...

Как бы ни называлось это, но преодолеть всю эту тайную лабораторию (а она точно была таковой) мне вряд ли удастся. И воевать с ними мне и не нужно. Мне просто нужно выбраться наружу и понять, где я. А потом — домой, к Тому...

Дверь снова распахнулась. В комнату вошла Наташа.

Такого я точно не ожидала увидеть здесь.

— Думаешь, ты здесь самая сильная? — выкрикнула она со ступени. — Думаешь, с тобой никто не справится?

Она постарела примерно на восемь лет и осунулась — ведьма-ведьмой. Или она всегда была такой, а я не замечала?

Черный вихрь завертелся ещё сильнее, и я уже хотела выбросить ее из комнаты, но... увидела ее взгляд.

Он был совсем не таким, как слова. Он шептал «не слушай меня». И сама Наташа, выкрикивая гадости, едва заметно качала головой. И протягивала мне руку.

В руке у нее что-то было — какой-то листок. Я взяла его, и Наташа выскочила прочь, крикнув мне:

— Голозадая образина!

На листке было написано:

«Ничего не бойся. Ты Акаши, ты можешь всё. Они тебе ничего не сделают. Твой муж здесь, у них. Освободи его. Я подлец, прости меня».

Дьявол.

— Значит, я Акаши и могу все? — спросила я либо вслух, либо про себя.

И подумала — а не сон ли это? Хотя знала, что нет.

Раз я могу все — значит... значит, я могу не быть голозадой образиной. Мои волосы, моя завитая красота...

И они тут же начали расти сквозь кожу и окутывать меня! Это было больно... но теперь я была собой! И брови на месте, и даже волосы в области интимных зон.

Дверь медленно приоткрылась, и в комнату вошел незнакомец. За ним следовали странные фигуры в защитных костюмах, держащие нацеленные на меня пушки, выглядевшие ужасающе. Но я не испытывала страха, а скорее чувствовала смех. Я была уверена, что они не представляли опасности для меня.

— Иди за мной, — произнес незнакомец по-русски. — Мы не собираемся тебе ничего сделать.

— Конечно, вы ничего не сделаете, — заявила я. — Это игра без последствий. Зачем мне идти куда-то еще?

— Я приведу тебя к монитору и покажу что-то интересное.

Я пошла за ним такая, какая была: голая и босая, с распущенными волосами. Я прошла беззастенчиво мимо странных фигур, которые продолжали пристально смотреть на меня через свои шлемы...

— Посмотри, — незнакомец подвел меня к подвесному экрану.

Я вскрикнула от ужаса: там была Наташа, привязанная к столбу.

— Если ты не будешь делать то, что тебе говорят, мы ее живьем подожжем, — сказал незнакомец. — Она будет медленно и мучительно гореть...

— Чтооо?! — я повернулась к нему. — Так веди меня к ней!

— Только после того, как...

— Ведииииии! — закричала я, и вместе со мной закричал этот незнакомец от боли. Фигуры начали хлопать своими пушками, но я не обратила на них внимания. — Веди меня, или я сама подожгу тебя! Прямо здесь.

Незнакомец запаниковал.

— Ыыыыы! — вскричал он и покатился по полу. — Нет, не надо, я поведу... поведуууу...

И он повел меня по коридору, шатаясь как пьяный. За мной следовали фигуры, оставляя достаточное расстояние. «Тревога, тревога... блокировка сектора Б» — слышала я за стеной.

— Здесь мы не сможем пройти, — сказал незнакомец, стонущий от боли, когда мы подошли к железным воротам, напоминающим шлюз. — Нас заблокировали.

— Как заблокировали, так и разблокируют, — произнесла я, и ворота исчезли. Они были — а потом их уже не было.

Вместо них возникла стена воды, мощно несущаяся на нас.

Меня охватило не столько испуг, сколько растерянность от этой неожиданности. Вода успела слегка обмочить меня, прежде чем я раздвинула ее бушующие потоки, которые с силой уносили всех и всё.

И тогда во мне пробудился гнев.

Они попытались поймать меня в эту глупую ловушку, а в результате лишь самих своих людей постигла гибель.

Я так сердито расправилась с этими обманщиками, что черный вихрь разверз меня насквозь, и я внезапно увидела все окружающее, будто это был чертеж. И я поняла, где находится Том, где мои вещи и где Наташа.

Но Наташи я не ощущала. Это было очень плохо, и я бросилась к ней — не знаю каким образом, проламываясь сквозь воду, стены и потолки, держась за свою мысль как за ниточку... и оказалась в комнате, которую видела на экране — с этим столбом.

Но было уже слишком поздно. Они провели меня за нос: на столбе висело обугленное тело.

И тогда я изо всех сил закричала. Вихрь так разорвал меня, что причиняло боль.

Продираясь прямыми, словно рельсами, путями сквозь перекрытия и пустоты, я проникла в комнату со своими вещами и взяла свою сумку с дневником, который эти уроды наверняка прочитали и скопировали; затем точно так же проникла к Тому.

— Джеки! — вскричал он и бросился ко мне. — Почему ты голая? Как это возможно? Как тебе удалось? Всё хор...

Он замолк, глядя мне в глаза.

— Идем. Держись меня, — я подала ему руку. Он крепко схватил ее, и мы быстро вылетели по этим моим внутренним рельсам наружу, на свежий воздух.

***

Вокруг нас возвышались горы, укрытые белоснежным снегом и ледниками.

— Боже мой! — воскликнул Том. — Джеки, как ты это сдела... О господи! Что с тобой?

Перед нами стояли эти строения — белые кубы, напоминающие сахарный песок из детства. В воздухе кружили вертолеты.

— Джеки, зачем... не делай этого, Джеки! Не нужно! — воскликнул Том, спеша встать передо мной. А я ничего не сделала — просто стояла и наблюдала, просто наблюдала за всем этим, а внутри меня бушевал ураган, сдавливая дыхание. — Не нужно! Там люди!..

Мой Том понял все.

Что же. Люди такие люди.

Я закрыла глаза. Вот они — люди. В шлемах и без них. Вооруженные и безоружные. Мужчины и женщины. Вот они изнутри — испуганные, бессильные перед болью...

— Джеки! Сверху!..

Что-то черное начало падать на нас. Оно не успело достигнуть земли — я отбросила его подальше, за соседние холмы, и там оно вспыхнуло, разрывая небо. Горы загудели от лавин.

— Это что-то! — выругался по-русски Том.

Итак, так это было. Люди.

И я погрузилась в их разумы — сразу всех, испуганных и бессильных.

Прозвенел многоголосый крик — я не знаю, услышал его только я или Том тоже, — и из хрупких кубиков стали вытекать ручейки людей. Люди, охваченные страхом и болью, которую я внушила им (не слишком сильную, просто чтобы проникнуть) — люди выбегали наружу и убегали подальше от кубиков, извергавшихся потоками в белых халатах, словно молоко.

Когда я почувствовала, что кубики опустели, я собрала свой ураган, бурливший во мне, в один луч и направила его на них — и...

— Джеки, может быть, не стоит... О Боже! О Боже! — повторял Том, глядя как кубики медленно трескаются, оседают и с гулом исчезают в ничто.

Когда на их месте осталась только бездонная пропасть, он обернулся ко мне.

— Джеки! Успокойся! Успокойся слышишь?!

Вертолеты удалились от нас и начали кружить над тем участком, где собрались люди. Ураган замер во мне, и вместе с ним замерла я.

— Что дальше? — спросил Том, когда я глубоко вздохнула и обратилась к нему.

Меня охватывал страх от того, какая я стала. Я не хотела быть такой. Мне хотелось быть обычной Джеки - красивой, с кудрями, девочкой, которая немного мальчик...

Том выглядел бледным, словно окружающие его ледники. Вдруг до меня дошло, что здесь очень холодно и ему стало замерзать. Но мое голое тело не чувствовало ни холода, ни жары - только следы черного смерча, которые выжгли каждую клетку его организма.

— Где мы находимся? — спросила я.

— Полагаю, в Гималаях.

— В Гималаях?...

— Да. Я никогда не верил в такие вещи, но... возможно, мы оказались в Шамбале или подобном месте. Я думаю, ты уничтожила базу одной из важных геополитических сил на планете, Джеки. Сейчас начнется настоящий беспорядок в мире... Интересно, кто стоит за всем этим? Наверняка не Соединенные Штаты, я уверен. И точно не Советский Союз...

— Кто такие Акаши? — спросила я.

— Акаши? Это какая-то мистическая база данных. В этом измерении хранится информация обо всем на свете. Это связано с гималайской мистикой. Почему тебе интересно? Я никогда не слышал о существах с таким именем... Как же нам вернуться домой?

Когда он произнес слово "домой", что-то во мне отозвалось.

Или, скорее, я вспомнила... или даже не я, а что-то глубоко внутри меня. Дом...

— Куда нам идти? — продолжил Том. — Обратно в США? Я предатель там. В СССР? Думаю, эти люди будут преследовать нас везде. Хотя с тобой им лучше не связываться, но... Как мы выберемся отсюда, Джеки? И куда?

— Мне кажется, у меня есть идея, — сказала я.

Внезапно до меня дошло. Поняла, как вернуться домой.

Не к отцу, не в Воронеж, а домой.

Я не знала, где этот дом и каким он был. Просто поняла, как туда попасть.

— Держись крепко, — прошептала я, обняв Тома. Закрыла глаза — и просто подумала: «дом».

Или не подумала, а сказала вслух. Или не сказала, а ощутила...

Вокруг нас трещали искры, и пустота застывала. Но я крепко обнимала Тома, а он меня.

И через некоторое время — минуту или годы — мы оказались там.

Или может быть, времени вовсе не было. Но это неважно.

***

Вокруг нас уже не было гор и ледников.

На все стороны расстилалось непостижимое лиловое холмистое поле. Сверху висело такое же невероятное янтарное небо с тремя лунами.

— Джеки, где мы? На другой стороне? Мы умерли? — спросил меня Том.

А я просто стояла и разглядывала.

Потому что я уже видела эти холмы, это небо и три луны. Где-то в самом забытом и нереальном из снов.

— Я не знаю, Том, — ответила я. — Правда не знаю, как это место называется. Но кажется, это мой родной дом.

(Продолжение следует :)