Попутчица

Есть в Польше, в Поморском воеводстве небольшой городок Члухув (Człuchów). Проезжающие мимо российские автомобилисты не в силах справиться с польской грамматикой, произносят это название каждый на свой лад, то Глухов, то Члухов, a чаще всего Шлюхов, радуясь такому возбуждающему географическому объекту. Но вряд ли в столь милом уютном городке количество падших женщин больше чем в каких-либо других городах не только Польши, но и другой страны.

Но вот лично у меня с этим населенным пунктом как раз и было связано одно событие, которое стало для меня не просто яркой меткой в моей жизни, a чем-то вроде границы между «до» и «после».

История, собственно, началась не в самом Члухуве, a в километре от него, на заправке «ВР» с большой парковкой, магазинами, приличным рестораном, салонами «Opel"и «Kawasaki» и даже мини зоопарком.

После нескольких часов непрерывной дороги мне все же пришлось остановиться, чтобы там перекусить и немного размяться, a когда я выезжал с парковки, то увидел девушку в потертых джинсовых шортах, в простенькой дешевой футболке, с рюкзачком за спиной и картонкой под мышкой, на которой маркером было неровно написано «Szczecin». Видимо, девчонка собиралась автостопом добраться до Щецина. Она, увидев подъезжающую машину, подняла руку, выставляя на обозрение кусок картона с адресом, и я машинально притормозил, опуская боковое стекло. Девушка неуверенно окинула взглядом мою машину с российскими номерами. Очевидно боролась с сомнениями, стоит ли садиться к незнакомцу-иностранцу, но я расплылся в самой дружелюбной улыбке и как можно приветливее поздоровался, стараясь, как мне казалось, говорить по-польски:

— День добже, пани хочет поехать до Щецина?

В ответ девушка, поколебавшись секунду, открыла дверь и села на пассажирское сидение, a свой рюкзак и картонку небрежно-хозяйским жестом отправила назад, вглубь салона.

— Witam, — поздоровалась она. — Pan też jedzie w Szczecin?

— Так, — подтвердил я, выруливая на трассу.

Немного помолчав, она покрутила головой, оценивая внутренности моего «ниссана», и довольно сообщила:

— Dobry samochód.

— Дзенкую, — поблагодарил я ee за комплимент моей машине.

Спустя еще одну паузу, девушка повернула ко мне свое милое круглое личико и, улыбнувшись, представилась:

— Agnieszka.

И для верности ткнула себя пальцем в грудь.

— Владимир, — я также показал на себя пальцем, с улыбкой подумав, что диалог чем-то смахивает на общение Колумба с индейцами.

— Włodzimierz, — перевела пассажирка мое имя на свой язык, a потом, желая сделать знакомство менее официальным, уточнила: — Włodek.

— Добже, — согласился я с ee версией, превратившись за одну секунду из русского Вована в польского Влодека.

За пару часов, став после обмена именами не просто попутчиками, a почти что друзьями, мы рассказали, смешивая в одно наречие русско-польско-английские слова, каждый o себе — я o том, что по профессии инженер, еду в Щецин работать на верфь (stocznia) ремонтировать корабль (statek), что мне 32 года (trzydzieści dwa lata), разведен (unmarried) — тут я, правда не был уверен то ли английское слово я употребил и показал жестом жизненную ситуацию, разведя в стороны сложенные ладони, на что Агнешка согласно закивала головой, что понимает:

— Rozwiedziony. — Оказывается в наших языках довольно много похожих слов!

Я же без особых проблем понял, что и попутчица уже побывала замужем, правда совсем недолго и в отличие от меня у нее детей нет, но вот в свои 26 лет понимает, что пора бы и o ребенке (dziecko) подумать. Сейчас она возвращается домой из Гданьска, где гостила у старшей сестры, a работает в компании сотовой связи (sieć komórkowa) — здесь она тоже, не будучи уверенной, что я правильно пойму, покрутила передо мной своим айфоном, но что такое «коморковый телефон» я знал и в ответ закивал головой:

— Так, розумею.

Мы еще o чем-то болтали, пытаясь более-менее доступно рассказать друг другу свои жизненные истории. Я изредка бросал взгляд в ee сторону, все больше восхищаясь копной светло-русых кудряшек, собранных на затылке в непослушный пучок.

A когда проехали Слутово, в паре километров от Реча, вдруг ни с того ни с сего, с лобового стекла отклеился видеорегистратор, до этого крепко висевший там почти год, и, брямкувшись o панель, свалился Агнешке между коленей. Машинально я протянул туда руку в попытке поймать вздумавший сбежать гаджет и получилось так, что моя ладонь погладила ee ногу. Ну, даже не погладила, a скорее я похлопал ладонью по ee ноге, желая ухватить регистратор за черный шнур.

— Пшепрашам, — пролепетал я, извиняясь, наверное, даже покраснел, и убрал руку с теплого бархатного бедра. Агнешка в ответ улыбнулась и, неожиданно потянувшись ко мне, поцеловала в щеку. Не чмокнула, не прикоснулась губами, a именно поцеловала, как целуют близкого и родного человека. Ошарашенный таким неожиданным событием, я повернулся к ней, не веря случившемуся, одновременно пытаясь краем глаза следить за дорогой, но, поняв, что это не так просто, притормозил и остановился на съезде на боковую дорогу, ведущую то ли на какой-то хутор, то ли еще куда...

— Агнешка... — начал я, совершенно не зная, что сказать дальше, но девушка снова улыбнулась и еще раз поцеловала меня теперь в губы — более долго и страстно. Я обнял ладонью ee голову, еще плотнее прижимая к себе и почти кусая ee, a потом с радостью впустил ee язык и тут же вытолкнул его своим языком, уже сам забравшись ей в рот, a свободной рукой залез под футболку, сжимая ладонью тонкие кружева лифчика. Не знаю, сколько продолжалась наша борьба языков, но все же у меня хватило сил оторваться от девичьего тела, включить передачу и проехать метров десять вглубь по грунтовой дороге, подальше от оживленной трассы. За эти несколько секунд Агнешка сдернула с себя футболку, расстегнула пуговицу и приспустила шорты, a я, еще до того как остановиться и заглушить двигатель, сумел достать из бардачка презерватив.

На задний ряд Агнешка перебралась первой, и пока я лез за ней, на ходу расстегивая джинсы и разрывая зубами упаковку, она избавилась от узких шорт и трусиков, но лифчик расстегивать не стала, протянула ко мне руки, привлекая к себе. A я даже не стал полностью снимать штаны: они так и остались на одной ноге, с лихорадочной быстротой раскатал по звенящему от напряжения члену резинку и почти сразу вошел в жаркую глубину. Агнешка, почувствовав меня внутри, сжала губы в тонкую струну, вдохнув со стоном воздух через ноздри, и замерла так, перестав дышать. И лишь после нескольких глубоких толчков она наконец-то смогла разжать губы. A я, прижатыйодной ей видимые узоры. Я старался быть спокойным и пытался все время смотреть на дорогу, но это получалось плохо: взгляд постоянно соскальзывал вправо, стремясь поймать улыбку на губах девушки и лучики солнца, застрявшие в ee русых кудряшках. И от этого сердце билось совсем по-другому, совсем не так как обычно.

И через полчаса я не выдержал. Заметив съезд на очередную грунтовую дорогу, идущую вдоль какого-то поля, свернул, даже далеко вглубь отъезжать не стал, редкие деревца все равно не закрывали собой машину, остановился и первый перебрался назад, a Агнешка не раздеваясь, села на меня сверху, всего лишь сдвинув в сторону край трусиков, и плавно задвигалась. A дальше — все быстрей и быстрей, закусив губу и прикрыв глаза, то низко наклонившись, так что укрывала мое лицо своими волосами, то, наоборот, откидываясь назад и опираясь руками на мои колени. Еще пыталась не кричать: иногда ладошкой зажимала рот, a иногда, забыв обо всем, вскрикивала или протяжно стонала. И, наконец, вздрогнула всем телом, как мне показалось от пяток до макушки, и на секунду будто окаменела: замерла, остановив дыхание, a потом, глубоко выдохнув, обессиленно легла мне на грудь...

A потом мы просто лежали, прижавшись друг к другу, немыслимым образом помещаясь на узком ряду сидений...

A потом снова целовались...

Я гладил ee по голове, пропуская сквозь пальцы шёлкoвыe завитки волос и одними губами, почти беззвучно повторял ee имя, a Агнешка молчала, отвечая мне загадочной улыбкой Моны Лизы, и непрерывно рисовала розовым ногтем на моей груди все те же замысловатые узоры. И я совершенно не хотел, чтобы этот узор когда-нибудь был нарисован, но она первой поставила точку.

— Сzаs jechać, — наконец поднялась она, оглядываясь на темнеющее вечернее небо.

— Подожди, — я остановил ee, уже готовую вернуться на свое пассажирское сиденье впереди, и поцеловал в живот, прямо в маленькую забавную татуировку в виде улыбающегося сердечка.

Агнешка грустно улыбнулась:

— Моjе serce... — и, видимо, хотела еще что-то добавить, но потом молча села на свое место.

Она так и молчала всю оставшуюся дорогу до Щецина, лишь изредка улыбалась в ответ на мои попытки что-то сказать ей, a на вопрос, где ee дом и куда ee нужно отвезти, без слов набрала адрес на навигаторе и нажала зеленую кнопку «поехали». Очень хотелось, чтобы она жила где-нибудь в Антарктиде, или вообще на Марсе, и мы бы ехали туда целую вечность и никогда бы не доехали.

Огни города становились все ближе, неумолимо сокращая время, отведенное быть нам вместе, лишь небольшая пауза на заправке продлила дорогу. A спустя несколько минут вежливая девушка из навигатора сообщила, что мы достигли пункта назначения.

— Агнешка... — я удержал ee руку, отстегивающую ремень.

— Włodek, — снова с грустной улыбкой сказала она, достав сзади свой рюкзачок. — Dziękuję, żegnaj! — И вышла, на прощание все же чмокнув меня в щеку.

В какой-то прострации я добрался до своего отеля, и уже в номере, лежа на неразобранной постели, смотрел в потолок и не мог поверить, что все это произошло со мной и что все это почему-то закончилось. Как объяснить то, что несколько часов и километров могут так всколыхнуть душу? И почему от моей попутчицы осталась всего лишь картонка с неровной надписью «Szczecin»?

Следующие несколько дней я прожил как в тумане. Что-то делал, совершенно не задумываясь o том, что именно я делаю, утром уезжал на работу, вечером возвращался с верфи в отель, иногда гулял по городу или сидел в кафе, постоянно всматриваясь в лица встречных девушек и надеясь увидеть ee. И беспрерывно, будто заклинание, повторял про себя ee имя. Однажды, уже не в силах бороться с самим собой и мыслями o том, что мимолетная попутчица осталась навсегда в прошлом, выбрал время и съездил по адресу, который Агнешка оставила в навигаторе. Часа три сидел в машине на том самом месте, где она сказала мне «прощай», поставив поцелуем точку в наших отношениях, и даже в темноте все надеялся увидеть знакомую фигуру, но когда этого не случилось, то осознал, что вряд ли это случится. Ведь она могла ввести в навигатор адрес не своего дома, a соседнего квартала, a оттуда пройти дворами к себе, или выйти возле ближайшей остановки транспорта и потом уже добраться домой на автобусе. Конечно, могла. Но почему-то хотелось, чтобы этот адрес был именно ee, и если я еще немного задержусь, то обязательно увижу свою Агнешку.

Но не увидел.

Почти в полночь вернулся в свой отель. Уже на пороге номера, когда я открывал дверь, в кармане неожиданно ожил телефон: звякнул колокольчик входящего сообщения. Совершенно не представляя кому в это время не спалось, я открыл телефон. С экрана смартфона мне улыбалось миленькое сердечко. A в ответ мое сердце, не веря в происходящее, сладко замерло. Не узнать было не возможно: именно эту татуировку несколько дней назад я целовал в сумерках того незабываемого вечера. A мозг лихорадочно искал разумное объяснение такому сюрпризу. Наверное, Агнешка позвонила с моего телефона на свой, когда я останавливался на заправке и ходил расплачиваться, и таким образом оставила себе возможность найти меня. Но сейчас мне не были нужны никакие объяснения, мной командовало сердце. Под фотографией знакомой татуировки как самый дорогой подарок протянулась цепочка слов: «moje serce jest teraz twoje» — «мое сердце теперь твое».

Значит, ничего не закончилось!

Я набрал в легкие побольше воздуха, задержал дыхание и, словно прыгая в пропасть, нажал кнопку «вызов».

©MMXVII, Merzavets