Старушка. Часть 4

Старушка осталась помогать мамке относить посуду на кухню, они там возились и беседовали о том о сём. После они долго чаёвничали, а когда мамка ушла покурить, Старушка шмыгнула в кладовку. В этот раз она таскалась с маленьким резиновым верблюдом. Она его называла Бяша и поила морсом. Я слонялся туда - сюда, к монитору не пробиться, а так - делать нечего, да и не дают. Дурацкое это занятие - быть именинником. Я переоделся из праздничного в обычное и стал подсказывать парням, что и как на шестом уровне. Через часик мамка напоила всех нас горячим чаем с конфетами разными, халвой и козинаками, доели торт. Телик перед носом опять показывал, как мышь гоняет кота. Все разомлели и через полчасика засобирались по домам. Напоследок ребята посмотрели, наконец, а что интересного в подарках. Кстати, парни, чтобы вы все знали: Старушка под моей защитой - если что: пасть порву любому за неё. Не парься, Димыч, мы тоже, если что - на твоей стороне, будь спок, сказал Витёк. Отобьёмся от любой кодлы и её выручим. Все покивали согласно.

Я пошел провожать всех. Старушка рванула на качели: покатать, как она заявила своё новое приобретение - Бяшу, верблюда. Пацаны разбрелись по домам, наконец и Старушка с Бяшей наигрались и я повёл её к кафе. Ну как тебе, понравился праздник? Угу, вкуснотища, я чуть не треснула по швам, только зря вы черемшу не открыли. Ты черемшу любишь? Я пожал плечами - ну, трава, ну, запах мощный. Я из подъезда определю легко, в какой квартире едят черемшу. Старушка взяла мою ладонь и направилась к зебре. В этот раз я её отвёл прямо к её матери в подсобку и отдал той пакетик - мамка собрала: там и конфеты, и торта кусочек и салаты разные в баночках пластиковых из-под сметаны. Её мать выглядела странно, возраст не определялся даже приблизительно, хотя по слухам ей ещё нет двадцати. Тёть Даша говорила, я слышал, что рожала она Настю - едва четырнадцать было. В те шалые годы это было делом обычным, особенно после первой чеченской войны. Выглядела она как-то затравленно что-ли, в глаза почти не смотрела. Поздравляла с днём рождения, благодарила за гостинцы, словно я ей шкатулку с драгоценностями вручил. Я поскорее смылся домой. Одна из новых сидюх меня заинтересовала - надо разобраться. Да и на велике хотелось погонять, пока светло, давненько я не гонял, соскучился уже.

Так и закончились каникулы, начались обычные школьные будни. У меня опять первая смена, нормалёк. Наладился режим: школа, уроки, а к трём обычно уже и Старушка звонит в домофон. Кладовка, коробка с игрушками, иногда она просится за компьютер - одеть, обуть барби или типа того. Уже освоила вполне все кнопки и значки, управлялась самостоятельно. Пару раз в неделю просилась на помойку, сама напускала воды, делала пенку и, прихватив резинового утёнка, лезла отмокать. За месяц я вполне освоился, меня уже не трясло так, как вначале, я мыл её уверенно и быстро. Хотя и возбуждался всё равно, сколько не внушал себе, что, мол, сестрёнка же почти, что джентльмен. Вскоре я нашел приемлемый выход: после обеда ещё до её прихода я переодевал трусы на тугие плавки - они нормально маскировали моё неприличное возбуждение. Постепенно я освоил её географию, да она и сама мне подсказывала, что и как.

Однажды решила меня просветить получше: вот здесь у меня целка - она пальцем сунулась между холмиками. Я уставился на Старушку. А как её называть прилично? Я пожал плечами - целка, нормально, по другому я не знаю. Хозяин сказал, что целка моя его не привлекает совершенно, сказала Старушка. Ого, ну и разговоры твой Карабах-барабах разговаривает. Чё эт он заинтересовался твоей целкой? Наоборот, помотала головой Старушка - он сказал, что совершенно не интересуется передком, от него болезни и дети бывают. Ему только сзади подавай. Ты гонишь - я уставился на неё. Честно. Зуб даю. Он и маму мою приучил к этому, долго она привыкала. Это ж больно, наверно? Ещё как больно, особенно вначале. Мама моя плакала ночами и в туалет бегала часто. Щас привыкла, разработалась. А первое время хозяин вставлял ей морковку на ночь, чтобы до нужного размера растянуть кишку. Я слушал, разинув рот. Ну а это, ну, какашки же. Ты чё, какие какашки - с этим строго: Хозяин давно уже вручил нам по клизме и велел регулярно промывать кишку. Говорит, чтобы там было чище, чем у нас в кладовке. У мамы была раньше знаешь какая здоровенная морковь - как дыня или даже тыква! Теперь ей уже морковка не нужна. И баночку вазелина дал. Вазелина? А как же, попробуй без вазелина морковку в зад засунуть. А ты откуда знаешь? Как не знать - мне хозяин уже с полгода даёт морковку поменьше, говорит, пора тренировать зад. Морковки лучше огурцов - те с пупырышками, больно. Вот тебе на - добрый дяденька Магеррам! Ты на него зря ругаешься, уверила Старушка - он действительно к нам добрый: ну где бы мы были, если б он нам не разрешил жить при кафе. И от ментов отмазывает - прописку всё никак не выправим, и от других проверяющих. Органы называются.

Она перевернулась и выпятила зад из воды, одной рукой отодвинув ягодишку - смотри, уже дырка приличная. Я взглянул - ничего такого, никакой дырки нет, звёздочкой плотно сжатая гузка попки. Нет здесь никакой дырки, успокоил я малявку, всё нормально. Ну, просто этого не видно, как она может растянуться. Но пока ещё маловата для Хозяина. Маловата? Маловата, покивала она, знаешь, какой у него хер толстый. Короткий, но очень толстый, с твою руку вот здесь. Я поморщился. А как назвать правильно? Я задумался: такой агрегат конечно же не назовёшь, например, пискуном или писюном. Ладно, пусть будет хер. Ты что ли его меряла? Не меряла, но через день его вижу, так что я не ошибусь. Я опять начал тихонько ругаться - он что, тебе его показывает через день? Нет, не показывает, но у меня своя задача, а у мамы моей - своя. Хозяин научил нас, что каждый делает своё дело: он трахает маму, она терпит и подмахивает ему, а я должна придерживать ему яйца - они у него висят длинные и ему больно, когда они колошматятся по маминым ногам. Я их поддерживаю и почёсываю, так ему нравится. И ещё поплёвываю маме в попу - Хозяин не любит никакие смазки, кроме слюней. Во дела! Я ошалело сел на край ванной. Попробовал воду - уже почти остыла и машинально добавил горячей. А как же твоя мама к этому относится? А что мама - первое время она все ночи плакала и говорила - забудь всё, что видела и что делала, доченька, Куда ж нам бежать, что ж нам делать? Причитала и причитала, совсем не спала. Я её успокаивала, чё зря слёзы лить. Может, потихоньку накопим денюжку и поселимся где-нибудь. А работа поварихе первых блюд и посудомойке найдётся, чай, не проблема.

Да мне и не трудно - подумаешь, яйца почесать, я уже и забыла, как их чесала. Мама всё равно плакала и утром Хозяин ворчал, что она опухшая, как пьянь какая. Что люди подумают. Какие люди - мама моя торчит возле мойки или плиты, кто её там рассматривает. Постепенно всё так и пошло. Ну а ты? А что я - Хозяин сказал, что моему задку надо ещё пару лет подрастать, чтобы не треснул, как баклажан. А за два года много чего может измениться. Она рассуждала вполне по-взрослому. Я подумал и согласился - пару лет - это достаточно, чтобы что-то придумать. А как же мать твоя? Ничего, обвыклась. Раньше она хотела нормально потрахаться, как люди, я знаю, и она даже дала пару раз прежнему охраннику. Спереди, добавила Старушка, подумав. Я точно знаю, скандал был. Хозяин прознал как-то и уволил того охранника, теперь у нас дядь Витя, он старенький уже, на маму не полезет. И мама привыкла, говорит, терпимо. Я ей помогаю, как могу: уже знаю, что если ему хорошо чесать яйца, от яиц до жопки по шву и вокруг жопки, он быстрее кончает, Порычит, и в сторону отвалится. А я ему уже мокрое полотенце сую: через минуту его уж и нет, мама отдыхает, я ей то же полотенце подсовываю, чтобы не залить малафьёй кровать. А она ждёт, ни капли не прольёт, самой же потом застирывать. Бывает, конечно, если Хозяин дня четыре не показывается, то потом так много в маму наспускает, что и прольётся что-то, не удержать. Ну и что ж, разве ж это беда какая? По рукам мама не пошла, говорит, уже неплохо. А ведь могло всё и по другому повернуться - кто она - беженка из Грозного, да таких тыщи и тыщи по всему краю мыкаются. Без гроша, многие без документов и без родных. Без мужей. Она ж бежала когда, ненамного старше тебя была, Димыч.

Я крепко задумался: вот, блин, жизнь. То, что она рассказывала и возбуждало и остужало одновременно. А главное - надо что-то делать, это ж всё неправильно как-то. Старушка тем временем открыла слив и потянулась за лейкой душа. Я механически помогал, она, как всегда ловко, одним движением сполоснула спереди пипку-попку ладошкой, слегка подогнув колени и потянулась за полотенцем, мелькнув царапинами на бедре. Удивительное дело - стОит зажить на ней одним царапинам или синякам сойти, как немедленно на смену появляются другие. Вот коза-непоседа! Ты только никому ни словечка, лады? Хозяин строго-престрого грозил - будешь кому болтать - вмиг выкину на улицу в дождь. Я и помалкиваю, но ты ж мой друг, так? Я заверил, что друг, что могила. Она повеселела и принялась сушить волосы. Но никогда ей не хватает терпения высушить их хоть чуток. Постирала и повесила свой труснячок, сбегала, мелькая смуглыми ягодишками за Депеш Мод - всё она уже знает, где что. И затихла в кладовке. Это на часик, как минимум. Я пытаюсь ей подсовывать то краски, то фломастеры и книжки-раскраски, но она всё никак наиграться с обычными игрушками не может. Из лего она там домик построила, в нём поселила поросёнка и овцу, сторожит их двор бегемот, тоже резиновый. Сама себе там разные истории рассказывает. Иногда слышу, что и матерные словечки у неё невольно выскакивают, не фильтрует ещё базар, малявка. Но вот при моей мамке она ни разу ничего такого не ляпнула, не дурочка, чай.