Не родись красивой. Эротика онлайн бесплатно красивая

В августе 20... года Владимир Казангапов, стипендиат Орской четвертой школы, начал свою новую жизнь. То, что ранее носило имя Владимир, поступило в один из престижных университетов столицы и стало официально известно как Володя. Именно так Владимир, или скорее Володя, представлялся своим новым знакомым, которых у него теперь было гораздо больше, чем прежде.

С жильем он повезло: у родственников его отца нашлась пустующая квартира неподалеку от университета, которую они не собирались продавать или сдавать. Володя платил им символическую сумму каждый месяц и наслаждался свободой в своей (или почти своей) квартире. Кроме него, там жил компания быстрых тараканов и старая мышь Марфа, которую он кормил чипсами. Работу ему удалось найти быстро: Володя начал работать клеить различную рекламу. Это было не особо сложно и не очень прибыльно, но он и не стремился к большему.

Освоившись, Володя стал присматриваться к новой компании. В первую очередь его интересовали девушки.

В группе их было много — больше половины. Нельзя сказать, что год начинался легко: на улице Москва окутывала Володю своим шумом и напором, а в университете царил хаос, привлекая внимание своей яркой красотой. Сентябрь выдался жарким, кондиционеры «Прогресс» не работали, и никому не было дела до комплексов.

Вскоре Володя понял, что этот университет, как и все остальные, можно разделить на три группы людей. Первая группа состояла из профессиональных красавиц — около 4 или 5 человек. Вторая группа была не менее привлекательной, но заметно отличалась от первой по профессионализму. И наконец, третью группу составляли обычные студенты со своими особенностями.

В первой группе Володя потерял интерес довольно быстро. Он не видел в них явных признаков развитого интеллекта и они были недоступны для общения. Вместо этого он обратил свое внимание на вторую категорию. Там были привлекательные и изящные особи, которые не тратили себя напрасно и, вероятно, имели более развитый мозг. Но это было только предположение.

Между второй и третьей группами находились особи с явно переразвитым мозгом - "ботанический сад" или "колония учеников-гладкошерстных". Видимо, им еще со школьных лет внушили, что знания - свет, а косметика - это такая же тьма, от которой не помогут никакие молитвы. Иначе Володя не мог объяснить такое ужасное (по его мнению) пренебрежение своей женственностью.

Одна особь из колонии учеников-гладкошерстных выделялась особенно ярко. Хотя Володя не мог понять чем именно. Она выглядела еще ужаснее всех остальных: потертые джинсы, неприлепившаяся одежда, половина лица закрыта волосами, хипповский платок на голове и, конечно же, никакой косметики. Единственное, что отличало ее от других учеников-ботанников - это мягкая чистая кожа на виду там, где ее лицо просвечивало сквозь волосы. Среди обычных прыщей это было довольно странно.

Ее звали необычным именем - Аграфена. Все сразу стали называть ее Графиней и попробовали обращаться к ней таким образом, но она не реагировала. Позже Володя заметил еще одну особенность: Графиня двигалась не по-неуклюже, как остальные ботаники, а грациозно и элегантно. Не так ловко, как первая группа с подвижными задами, но и не так скорчившись, как Квазимодо.

Володя пытался разговаривать с ней то так, то этак, но каждый раз он чувствовал, что разговаривает с пустотой. У Графини не было никаких особых выражений лица, голоса или манеры. Несмотря на это, она вызывала в нем... не то чтобы интерес, а скорее любопытство. Она сама тоже крадкой бросала на него взгляды.

Володя не понимал, откуда растет эта странная тяга: в группе было полно куда более интригующих существ, которых любил обсудить с ним Васька Пулюй, его новоиспеченный френд:

— Вот это сисяги! Смотришь — и яйца потеют!

Володя поддакивал, хоть там были не столько сисяги, сколько умение их оголить и подать. Конечно, с Васькой он не обсуждал Графиню — тот ничего бы не понял. Да и сам Володя ничего не понимал.

Однажды они с Пулюем трепались на подоконнике в туалете, у раскрытого окна. Жара не утихала, и остро не хватало воздуха.

— Дык понимаешь, какое дело... — тянул Пулюй. Володя молча слушал (он вообще больше любил слушать, чем говорить).

И тут случилась странная вещь. В раскрытой створке окна, куда глядел Володя, вдруг нарисовалась девушка какого-то необыкновенно сказочного вида, как эльфийская принцесса или фея.

Володю прошибли мурашки. В следующую секунду он уже понимал — «отражение» — но мурашки продолжали носиться по телу. В тон им где-то пророкотал гром (или какой-то другой далекий бабах — хрен его знает, что в этой Москве может греметь).

Девушка взялась за свои темные локоны, уходящие куда-то за край окна, и стала расчесывать их, как русалка.

Володя наконец сообразил, в чем дело. Рядом, за углом корпуса, был женский туалет. Отсюда он не был виден, но в раскрытой створке окна отражалось его окно. Хорошо, качественно отражалось: за стеклом была темная стена, солнце светило сзади, — получилось самое настоящее зеркало. Девушка, как и они, присела на подоконник, думая, что ее никто не видит. Казалось, сама Галадриэль снизошла из чертогов Лориэна в местный сортир...

В ней было что-то очень знакомое, но совсем не понятное. "О боже!" - безмолвно воскликнул Владимир, пристально глядя в окно.

"Ах вот как, теперь я понял..." - настаивал Василий. - "Эй, ты чудик, что ли? Ушел в астрал?"

"Что?" - испуганно вскрикнул Владимир. - "Послушай, Павел. Ты же помнишь, что проиграл мне в шахматы во вторник?"

"Ну и что?" - загрустил Павел.

"Сгибайся! Идем за пивом на двоих."

"Ты что, с ума сошел? В туалете это делать?!"

"Зачем? Выходим на просторы. Давай иди - одна нога здесь, другая там. А я пока подумаю."

"Ленивая задница!" - буркнул Павел и неохотно спрыгнул с подоконника.

Когда дверь за ним захлопнулась, Владимир облегченно вздохнул и повернулся к окну. Галина расчесала свои кудри и завязала их в аккуратный узел, надев хиппишескую головную повязку... Она просто сидела, глядя в никуда своими влажными глазами, словно у антилопы (они четко отражались в окне). Затем она надела туфли и исчезла.

Владимир вышел из туалета и медленно направился к выходу, не обращая на что-либо внимания. Павел уже ждал его там, выглядя недовольным.

***

После пар Владимир стал следовать за Екатериной.

Она шла к метро. Владимир держался на расстоянии, чтобы не быть замеченным. Не знал сам зачем - только одно было ясно: он хотел понять все и узнать все, и для этого нужно было хотя бы не потерять ее из виду.

Было жарко до невозможности. Черное облако прижалось к небу и оттуда раздавался громкий гром, будто из подвала.

"Начинается" - подумал Владимир, не спуская глаз с Екатерины. Первые крупные капли упали на землю, оставляя за собой след, похожий на пятак. Их треск напоминал барабанную дробь в цирке, когда сейчас-сейчас, еще немного, чуть-чуть...

Воздух вдруг взбух от влаги, пророс прозрачными нитями — и город накрыло ливнем, как колпаком. Каждую секунду ливень усиливался, хотя, казалось, было уже некуда.

Графиня запищала. Володя полез было за зонтиком, но какая-то сила потащила его вперед, прежде чем он успел осознать, что к чему, и вытолкнула на глаза Графине.

— Аааа! — визжал Володя вместе с ней. — Йййохоуу! Ииии!..

— Мамаааа...

— Вот это дааааа!..

Они бежали и орали, как дурные телята. Стихия вдруг отменила все условности, и Графиня смотрела на Володю и улыбалась ему, будто они были знакомы с детства. У нее была пронзительно красивая улыбка, сверкавшая сквозь ливень.

— Давай к остановке, там крыша! — скомандовал Володя.

— Давай! — Графиня побежала за ним, но ойкнула и остановилась.

— Что?

— Яма какая-то! Под лужей не видно!

Ливень гремел, как артиллерия, и им приходилось орать.

— Давай руку!

В Володину ладонь вцепилась мокрая горячая рука.

— Ааай!..

Володя присвистнул: с Графининой ноги слетели две половинки лопнувшей сандалии.

— И что теперь делать?

— Давай босиком! Снимай вторую!

Графиня послушно разулась.

— В метро так не пустят!

— крикнула она.

— Дааа... Слушай!

— Что?

— Я тут недалеко живу! Давай ко мне! Переждем!

— Нууу...

— Пошли! — Володя решительно потащил ее за руку. Графиня потащилась за ним.

— Не так быстро! Я же босиком!

— Вау! — Володя тоже разулся. — За компанию!

Графиня рассмеялась. Рассмеялся и Володя.

Это было похоже на цветной детский сон. «Ля-ля, ля-ляааа», — запела Графиня, пританцовывая на носочках. Потом забрала руку у Володи и закружилась. Сверху шарахнул раскат грома.

— Ух ты! Загремело, громом всех кошек распугало... — пропищал Володя, изображая Шевчука.

На улице не было ни одного человека — только они двое, промокшие до нитки, и густой туман, окутавший город. Перед их домом стояла преграда в виде вырытого котлована, превратившегося в жидкую грязь.

— Ничего! Идем вперед! — смело закричал Володя и шагнул в рыжую массу. Его нога сразу увязла по щиколотку.

— Аааа! — кричала Графиня, сжимая плечо Володи. — Аааа! — и хлюпая вытаскивала свою ногу из грязи. — Нужно это пережить!..

Подтянув брюки, они забрались друг к другу и выбрались из этой жиже с глиняными «сапогами» до колен.

— Всю жизнь мечтала... таким образом... Мамочка!... — плакала и смеялась Графиня, рассматривая то, что стали ее ноги.

— Нужно почистить!... Дай-ка сюда! — Присев, Володя начал очищать их от липких комков.

— Ты что, я сама! — сказала Графиня, но не противилась, а наоборот — подставила ногу Володе. Она была маленькой и очаровательной, словно покрытая грязью зверюшка. — Ай, щекотно!

— Хорошо... Теперь другую!

Ее пальчики, когда он вытаскивал из них глину, шевелились забавно, как червячки.

— Как тебе хочется, чтобы тебя называли? — спросил Володя, когда они входили в подъезд.

— Не знаю... В школе меня звали Фенькой, Фенечкой. А мама когда-то называла меня Глашей...

— Можно я буду тебя Глашей?

— Можно, — кивнула она. — Тебе можно.

Они зашли в однокомнатную квартиру Володи.

— Ух...

— Ффф...

— Охохооо...

Минуту или даже больше они вздыхали и выпускали пар. Затем Глаша спросила:

— Ты дашь мне что-нибудь для переодевания?

— Дам, конечно, только у меня нет женской одежды. Все большое на меня. Был какой-то халат...

— Ладно. Кто первый в душ?

— Хороший вопрос. Бросим жребий?

— Давай!

— Шучу, ты что! Я же джентльмен! Давай ты.

— Спасибо! — Глаша сверкнула Володе своей пронзительной улыбкой и побежала к ванной. — Здесь?

— Ага...

Мокрая одежда облепила ее, очертив изгиб бедер и груди. «Там, в ванной, он будет еще изгибистей» — тоскливо думал Володя, теребя в руках мокрую футболку...

— Ааааааааааа!

Из душа донесся оглушительный визг. Володя подбежал к двери и, поколебавшись полсекунды, распахнул ее.

— Аааааа!..

В ванне визжала совершенно голая Глаша, а по стене веером растекались тараканы — штук 10, если не больше.

— Я взяла... а они... прямо на меня... — хныкала она, как маленькая.

Володя вооружился тапком и храбро уложил всю армию. Жертвы посыпались на Глашу, и та снова завизжала.

— Сейчас, сейчас... Прости, что так. Вылези пока.

Глаша выпрыгнула из ванной и смотрела, как Володя собирает бумажкой останки тараканьего десанта.

— Готово! — он повернулся к ней.

... Какое-то время они смотрели друг на друга. Потом Володя хрипло спросил:

— Вопрос «кто первый будет мыться» уже неактуален, да?

Глаша молча влезла в ванну. Володя, похолодев, сбросил с себя мокрые тряпки и влез туда же.

— Да не стесняйся ты! Что, никогда голых парней не видела, что ли?

— Никогда. На фото только, а живьем — нет...

— Что, и сама не... — изумился Володя.

— А что, это так ужасно?

— Да нет, почему...

У него вдруг кончились слова.

Дело было не в том, что они стояли голышом друг против друга, и Володин хрен уже лез из крайней плоти, как нос любопытного зверя.

Совсем не в этом заключалась суть.

А дело было в том, что Глаша без головной убор, без платка и в одежде оказалась не просто привлекательной, или даже красивой, или даже очень красивой — она была уникальной, моделью-мечтой, нечто невероятное...

Если бы Володе сказали, что он сегодня встретит настоящую Божественную Красоту, рядом с которой все окружающие женщины покажутся обычными — Володя, конечно же, подумал бы, что его дразнят. Но...

И вот она — перед ним. Эта самая Божественная Красота, от которой сложно дышать, потому что хочется то ли плакать, то ли смеяться, то ли просто потеряться... Та самая недостижимая красавица. Изящная фигура, подтянутые груди с выступающими сосками, искусственно созданное лицо непостижимой изящности и миловидности, блестящие глаза и темные локоны до самых коленей...

Володя подумал бы, что здесь происходит что-то сверхъестественное, если бы очертания лица Глаши не совпали так точно с привычными чертами Графини. Без головного убора и платка, но с распущенными волосами, без одежды и с бурей эмоций, подсвечивающих щеки и глаза жарким блеском...

Но как это возможно...

Внутренний голос подсказал Володе, что сейчас не время для молчания и вздохов. Сейчас было жизненно важно сохранить легкий тон.

— Что ж... всему есть первый раз, — прошептал Володя. Голос его отказывался слушаться... — Не самая худшая встреча, правда?

Глаша улыбнулась ему. Ободренный Володя продолжил:

— Я, конечно же, шутник и роковой человек, но... сегодня у меня выходной. По вторникам я не работаю. Так что можешь быть спокойна. Мы просто помоемся, и я просто...

И тут просто произошла совершенно неожиданная (хотя и вполне объяснимая) вещь. Вдруг, на ровном месте Володя поскользнулся в своей личной ванной, которую изучил за месяц, как облупленную (она, собственно, и была облупленной)... и полетел прямо на Глашу.

Они чуть не свалились вдвоем, но каким-то чудом Володя устоял на ногах.

Когда он обрел равновесие — оказалось, что они с Глашей стоят, прижавшись грудь к груди, и что Глаша обнимает его за задницу.

Конечно, она просто обхватила Володю, чтобы удержать, и почему-то забыла убрать руки...

Ее влажное, в капельках лицо дышало в пяти сантиметрах от Володиного лица. И это расстояние медленно сокращалось.

Душа Володи ушла в пятки. Руки его сами поползли по Глашиному телу, прижимая его покрепче, хрен набух и звенел, как громоотвод... Володя хотел поцеловать Глашу, но вдруг вспомнил фильм «Метод Хитча» — «последний шаг должна сделать она»...

И она сделала его. Приблизившись к Володе так, что глаза перестали ее видеть, она куснула его губы своими губами, будто пробуя их на вкус.

В этом детском чмоке было столько нежности, что Володя вдруг расплавился и потек по Глаше, облепляя ее бурными ласками.

Разум, оглушенный передозировкой гормонов, заискрил и потух.

***

Включился он, когда Володино тело, опустошенное дотла, сползло с Глаши, как сладкий студень.

Они были в его постели. За окном лил ливень. Уже стемнело, и комнату окутал лиловый сумрак.

Володя никогда не думал, что сможет полностью потерять контроль над собой. То, что сейчас с ним было, было как бы не с ним, а с каким-то ополоумевшим зверем, который вселился в его яйца и нервы. Володя только что был внутри Глаши — не только его хрен, но и он сам целиком проник в нее, влез вовнутрь и там обжегся о Глашину сердцевину, сросся с ней, родился и умер в слепящем тепле женского тела...

После этого все изменилось. Володя больше не был прежним Володей. Между ним и Глашей возникло непреодолимое связующее звено, которое образовалось в момент их страстной близости. Они теперь дышали в унисон, словно сиамские близнецы.

Это было поразительно и немного пугающе. Он прижимал Глашу к себе и размышлял о том, что всего пару часов назад она была ему совершенно чужой и неизвестной...

— Зачем ты скрываешься? — спросил Володя шепотом.

Тишина окутала фиолетовый полумрак. Затем раздался голос Глаши – счастливый и безразличный:

— Скрываюсь?

— Да. Зачем?

Голос замолчал, и Володя продолжил:

— Все девушки желают быть красивыми, правда? Я видел серых мышек, которые старались выглядеть как красавицы. Я видел красавиц, которые подражали еще более привлекательным красавицам, хотя в итоге получалось наоборот. Но я никогда не видел красавиц, которые подражали серым мышкам. Почему ты так делаешь?

Глаша молчала. Затем она ответила:

— Мне сложно объяснить. Действительно ли это для тебя так важно знать?

— В общем-то да, — сказал Володя. Почему-то действительно было очень важно.

— Хорошо. С самого детства я была... ну, симпатичной. И меня всегда привлекали различные проекты: вручала цветы Путину, работала моделью, участвовала в конкурсе "Мини-мисс Сибирь", а потом уже стала "Мисс Сибирью" и была номинирована на конкурс "Мисс Россия"... Но там требовалось другое поведение – спать со всеми, флиртовать с фотографами и менеджерами... А я этого не хотела... У меня всегда были проблемы с общением в школе.

— Завидовали?

— Да... и не только зависть. Девушки ревновали, парни дразнились. В начале мне это льстило, когда я была еще совсем маленькой. Потом надоело. И потом произошла очень неприятная история...

Глаша замолчала.

— Какая?

— Можно, я об этом не буду?

Володя никогда не отличался сорочьим любопытством. Но — странное дело — сейчас он почувствовал, что ему очень, ну прямо-таки очень важно знать, что это за история.

— Расскажи, пожалуйста, — попросил он.

Глаша молчала, и Володя ждал. Потом она сказала:

— Ну, в общем... Обычные школьные страсти. Двое за мной бегали, надоели, как мошкА... А девки приревновали, поймали меня, связали...

— И?

— И ничего. Начали брить мне голову, но... Как раз вошла училка, и всем потом досталось.

— И всё?

— Что «и всё»? Ты хочешь, чтобы я рассказала, как мне было, что я чувствовала, когда они меня...

— Нет, нет, ну что ты. Прости меня, ладно?

— Могу показать, если хочешь. Включи свет.

Володя клацнул ночником. Желтый свет осветил комнату, постель, и в ней — Глашу. Ее хрустальная красота снова царапнула Володе нервы.

— Вот, смотри, — она раздвинула густые пряди. — Видишь, тут короткие? Отросли уже...

Володя пощупал ее гриву.

— Какие у тебя волосы, — сказал он и хихикнул, как дурачок.

— Чего ты?

— Да так. Не могу поверить...

Он сгреб ее и стал тыкаться сразу везде, как щенок в миску, стараясь запомнить каждый миллиметр драгоценного тела — чтобы помнить потом всю жизнь. Глаша пыхтела, закрыв глаза.

— Это у тебя был первый раз, да? — спросил он, слизывая кровь между ее ног.

— Угу...

— Как так получилось? Что такая девушка, как ты, ни с кем и никогда?..

— Ммммм, — простонала Глаша, и Володя понял, что сморозил глупость. — Ну почему я обязательно должна со всеми?... Я не хочу, как все. Я не хочу, чтобы природа и... и вообще кто-то другой решал за меня, какой мне быть. Я хочу быть такой, какой хочу, а не такой, какой надо. Поэтому я здесь, а не... не... неважно. Неужели это непонятно?

Глаша приподнялась на кровати, ощущая легкость в теле. Володя нежно поцеловал ее на лобке и покаялся:

— Прости, прошу прощения. Я сказал неправильные слова. Ты простишь меня?

— Да... Мне не нравятся мужчины, я не люблю парней, которые видят в тебе только секс-куклу, как будто у тебя нет своей индивидуальности, только лицо и грудь... Но ты заметил меня, когда я была "скрытой". Это совсем другое. Ты полюбил меня такой, какая я есть. Думаешь, я не замечала, как ты смотрел на меня?...

Володя радостно верил в то, что все было именно так.

— А как ты решила "скрываться"? Сама?

— Почти сама. Я встретила... одну женщину. Она подсказала мне, как быть и как себя вести.

Каким-то образом Володя почувствовал нервозность в Глаше и понял, что она скрывает что-то важное. Но сейчас перед ним было нечто еще более значимое - самое важное на свете...

— Глаша, - сказал он, лаская ее интимную зону. - Могу задать неприличный вопрос? Когда мы... ты достигла оргазма? Ты не помнишь?

— Не помню. Вообще плохо помню, как это было, представляешь? Это все случилось так внезапно и страстно...

Она рассмеялась. Володя вдруг осознал, что и у него тоже память об этом моменте была размытой. Осталось только блаженство, которое нельзя описать словами, только "аааааа!"...

— Тогда давай сейчас достигнем оргазма. Давай? - предложил он.

— Ээээ...

— Давай-давай... Расслабься... - командовал Володя. Его уверенный голос успокаивал Глашу и она расслабилась, словно кошка. - Вот так...

Совсем недавно он нашел видеоролик, где один эксперт по сексу показывал, как правильно довести женщину до оргазма. Володя запомнил его методы как таблицу умножения и собирался применить их на практике.

— Вот тааак... — приговаривал он, обильно вымазывая Глашу кремом от прыщей. (Ароматного масла не нашлось, но так было даже лучше, считал Володя.) Когда Глаша стала похожа на лоснящуюся оладью — он принялся искать на ее теле «точки любви».

— Говори, что ты чувствуешь, — требовал он, подминая ей грудь и бедра.

— Чувствую, что ты тискаешь меня за грудь, — говорила Глаша, — и за бедра... Аааа! Ой-ей-ей...

— Ага! — торжествующе пыхтел Володя. — Теперь немного массажа...

Он размазал по ней крем, стараясь подминать те самые точки. Глаше это явно нравилось.

— Ты возбудилась? Сильно? — спрашивал Володя.

— Вроде да...

— Тогда приступим.

Он вздохнул, пожелал себе удачи и полез Глаше между ног.

— Эээ! Ты что? Больно...

«Странно, девушке из ролика не было больно. Может, я плохо возбудил Глашу? » — думал Володя.

— Наверно, мало крема. А вот так? — он выдавил ей в половые губы весь тюбик.

— Так лучше... вроде... Ааа!

Она явно что-то почувствовала.

— Где? Говори! — требовал Володя, ввинчиваясь пальцем в верхнюю стенку влагалища. Но Глаша уже ничего не могла говорить, а только мычала, выпучив глаза.

Володя вдруг понял, что он случайно, с первого же тыка попал в таинственную «точку G», и сейчас главное — не потерять ее. Сжав руку до боли (чтобы та не сползла ненароком куда-нибудь), он вибрировал в Глаше, как показывал чувак из ролика.

Метод явно работал: малиновая Глаша таращила глаза, изумляясь тому, что с ней происходит. Прошло каких-нибудь полминуты — и ее выгнуло дугой. «Так быстро? Нифига себе! » — думал Володя, жадно глазея на Глашин оргазм. Другой рукой он взялся за собственный конец, и через секунду корчился вместе с ней, пустив струю до потолка.

Опустившись, он решил не останавливаться на достигнутом и углубился в темную область еще сильнее. Глаша захрипела и согнулась, как йог, почти сломав Володин палец. Володя отдернул руку и наблюдал, словно во сне, за белыми каплями, летящими на него из живота Глаши - точно так же, как на том видео. Одна из них попала ему на губы. Володя облизнулся: горько-соленое, словно морская вода. «Мы все произошли из моря» - пронеслась глупая мысль...

За окном сверкали молнии, будто Зевс-Громовержец знал о том, что происходит в доме Володи, и поддерживал его старания. Дикая радость и азарт охватили Володю.

— А сейчас будет разрушительная волна! — заявил он и углубился в изумленную Глашу, словно штопор, яростно растерзывая ее живот.

Глаша задыхнулась, словно умирающая, и испуганно закричала.

В эту же секунду раздался оглушительный раскат грома, и в комнате погас свет.

Володе показалось, что он с размаху попал в кошмар. Вся мистика этого дня, скрытая под коркой куда-то глубоко внутри, вдруг выплыла на поверхность и ожила...

— Ого! Как грохнуло... Видимо, выбило пробки... — бормотал он, заговаривая темноту. И тут же осознал, что Глаша больше не кричит.

На мгновение ему вдруг показалось - он сам не знал почему - что ее здесь нет.

С отчаянием цепляясь мыслью за привычное - за простыни, подушки, книги у подушки, - Володя одной рукой лазил по кровати, а другой - на полке с книгами, где лежал фонарик. Здесь часто отключали электричество и если обдумать это было совершенно непонятно почему Володя так напугался...

— Ффух,— выдохнул он: его рука нащупала Глашино бедро, липкое от крема, только почему-то не там, где оно было секунду назад. В его душе вонзилась новая острая тревога, и Володя начал лихорадочно шарить и трясти ее:

— Глаш... Глаш!..

— Мммммм... — отозвалась темнота, и Володя набросился с поцелуями на обожаемое тело.

— А я, представляешь, чего-то так перепуга...

— Володь!

— А?

— Больше никогда со мной так не делай. Ладно?

— Но я... эээ... А разве тебе...

— Я прошу тебя. Пообещай мне. Пообе... Ааааа! Ааааа!!! — вдруг пронзительно завизжала Глаша, и Володино сердце провалилось обратно в тартарары. — Это оно! Оно! Оно пришло за мной! Убери его! Спаси меня, Володенькаааа...

Он сам не знал, каким чудом его тело не позабыло, где верх, где низ, и рука все-таки нащупала фонарик, и пальцы нажали на кнопку...

Володя ожидал увидеть что угодно, но увидел всего лишь голую Глашу с перекошенным от страха лицом, и рядом — жирную мышь, обнюхивающую Глашино бедро.

Глаша тоже увидела ее и перестала кричать. Воцарилась тишина.

Потом Володя посмотрел на Глашу, Глаша на Володю...

— Ахахахахаха!... — ржали они, как черти, выплескивая в хохоте всю муть. — Ахахахаха...

Мышь смотрела на них, как на психов.

— Это... Мефодьевна... — хрипел Володя сквозь хохот. — Я ее... покормить забыл... Ну ты и обнаглела, зверюга... Ахахаха...

Он бесцеремонно спихнул Мефодьевну с кровати и обнял Глашу.

— Я так... испугался...

— А я!... Я как испугалась...

— Ахахаха...

— Ииии...

Последние порции смеха выходили из них, как клубы трескучего газа. Глаза сами собой слипались, и через минуту Володя с Глашей сопели в обнимку, так и позабыв выключить фонарик.

«И никакой мистики... « — думал Володя, цепляясь за эту мысль, чтобы вплыть на ней в сон, как на крепкой лодке...

— И без всякой загадочности! — подумал он, просыпаясь утром.

Абсолютно все, что произошло вчера, имело объяснение — за исключением, конечно же, любви, которая известно лишь как Невероятное Чудо.

Все остальное оказалось простым и понятным, словно свет солнца через окно. У Глаши были проблемы с сердцем, и после сильного оргазма ей стало плохо. В общем-то она не возражала против оргазмов, но только не настолько сильных. А когда Мефодьевна щекотала ее, Глаше показалось, что ожил детский кошмар, о котором она не решилась рассказать — сказала только то, что он связан с ее умершей мамой.

Глаша не обижалась на Володю и весело смеялась над своими ночными страхами. Володя тоже выражал свое удовольствие от этого и одновременно поругивал себя за то, что по глупости мог потерять свою любимую.

Хотя тут и не было никакой загадочности, Чудо продолжалось. Пробуждаться рядом с голой Глашей — это совсем не то же самое, что тусить с Пулюем. Володю охватывала такая эйфория, что он мог бы летать, словно бабочка, над промокшей Москвой.

Естественно, на пары они не пошли. О работе Володя вспомнил только тогда, когда из его сумки выпали нерасклеенные объявления. У Володи и Глаши утром была другая, гораздо важнее задача: заботиться о своих телах и всем, что можно делать с ними.

Лаская и прижимаясь к Глаше во всех доступных местах, Володя рычал как голодный щенок. Его очень смущало его возбуждение (по его мнению, Настоящий Мужчина должен проявлять свое умение уверенно и последовательно, как актеры из порнофильмов), и его успокаивал только факт того, что Глаша также рычала, пыхтела и стеснялась.

Он сосал ей соски, как матке, и насосал их до брусничной красноты и твердости, когда казалось, что они вот-вот лопнут и брызнут кисло-сладким соком. Он вылизал ей тайную пещерку снаружи и внутри, дотягиваясь языком туда, куда еще вчера никто не проникал и не мог проникнуть, и от одной этой мысли стонал едва ли не громче Глаши. Он обхватил ее, когда уже нельзя было терпеть, и надел на себя всю, укутался в струящиеся волосы и в мякоть утробы, и долбил ее, стиснув зубы, чтобы не кричать слишком громко и не испугать Глашу, и видел, что она точно так же стиснула зубы и закатила глаза...

Потом, когда они наласкались до оскомины во рту, нашлось другое, не менее важное дело: оказалось, что они ровно ничего друг о дружке не знают. Володя даже не помнил Глашиной фамилии.

— Она у меня хитрая: Бесфамильнова, — улыбалась Глаша. — Погугли «Аграфена Бесфамильнова»: в сети куча моих фоток.

Володя пробил ее в Яндексе.

— Вот она я! Жми сразу «картинки» — поспешно сказала Глаша, ткнув пальцем в экран. Краем глаза Володя успел увидеть под одной из ссылок — «бесфамильными... потомки... среди людей... « Это было явно не то, и он переключился на Глашины фотки.

— Вау! Охренеть! Ну и ну! — раздавалось в комнате минут пять, если не больше. Гордая Глаша выпятила грудь. С фоток на Володю смотрело ослепительное существо, взрослое, победоносное и такое же прекрасное, как настоящая Глаша, но совсем на нее не похожее (хоть и было видно, что это она).

— Е-мое! Что с человеком делают мазилки, тряпки и вообще антураж, — изумлялся Володя. — Вот я уже знаю три разных Глаши. Сколько же их еще?

— Много, — скромно сказала Глаша. — Посмотри еще эту, — и Володя с интересом рассматривал ее в другом образе.

— А есть интимные фотографии?

— Нет, конечно. Мне всего лишь исполнилось восемнадцать лет в июле... Хотя мне уже предлагали это делать давно, но я отказывалась.

Володя переводил взгляд с фотографий на живую Глашу и обратно. Его охватило странное чувство: он представил себе, что его душа переселилась в такое безупречное тело без его разрешения. На мгновение он почувствовал ответственность за эту красоту, которая не может остаться незамеченной, если только вернуться в небытие. И он сразу понял, почему Глаша прикрывается.

Но понять и принять — это разные вещи. Все самые мощные люди мира уступят перед ней штабелями, если бы Глаша пожелала этого, — но она не хочет. Зато она хочет его, Володю. Он хотел кричать об этом на весь мир, и Володя не знал, как сдержать этот крик внутри себя.

— Ты больше не будешь скрываться? — спросил он. — Покажешь всем, кто ты есть?

— Конечно, нет, — ответила Глаша. — Зачем показывать всем? Я буду такой только для тебя.

— Но...

Володе было горько, словно у него отнимали игрушку. Но он решил не портить этот день спорами. Они говорили друг с другом до ночи и даже до утра, раскрывая друг перед другом все, о чем говорить только язык. Они даже разговаривали во время интимных отношений. Оказалось, что если разговаривать во время этого... то все становится еще более остро и невероятно, чем просто так.

— Так ты выросла на деревне? — спросил Володя, проникая в горячую живот Глаши.

— Не совсем... Я родилась на удаленном хуторе в Забайкалье и переехала в Читу в шести лет. Мама... короче говоря, мне пришлось жить с родственниками, с тетей Анжелой и ее мужем. Они обожают меня, и... ааааа!..

В какой-то момент говорить уже было нельзя. Володя и Глаша корчились от того, что вытворяли их тела, и потом слова вновь оживали, требуя выхода, и беседа продолжалась...

***

Порядки в универе были строгие, и второй день прогулять было нельзя. Вечерком Володя с Глашей сходили на рынок за обувью, и наутро как ни в чем не бывало появились на занятиях. Глаша, как и раньше, была в своем камуфляжном прикиде, который дополнили нелепые желтые ботинки.

Она с радостью согласилась переехать к Володе из общаги, но наотрез отказалась сидеть рядом с ним на парах, и вообще как-либо афишировать их отношения.

— Зачем? Зачем им знать? Пусть это будет наше, Володенька. Только наше, и больше ничье, ладно?

Володя, скрепя сердце, терпел. Но терпеть было трудно, и больше двух пар он вытерпеть не смог. После экономики он подошел к Глаше и, дождавшись, когда народ рассосется, робко обнял ее за талию.

— Не надо, Володь, — попросила та, но Володя не мог сдерживаться. Сделав еще несколько попыток приласкаться, он обиженно отошел, и потом всю дорогу домой дулся на Глашу, которая специально для него сняла оглобли и платок, когда они отошли от универа.

Впрочем, долго дуться не получилось, и прямо с порога они прыгнули в постель, откуда полетели, как перепуганные куры, предметы гардероба.

— Ну почему ты не хочешь? — ныл он, влив в нее весь свой восторг и всю обиду. — Ну почему?

На следующий день повторилась та же история. Глаша была непреклонна, а Володю распирало так сильно, что он стал делать глупости — хамить преподам и задирать девчонок. За ним никогда не водилось таких финтов, и на него смотрели, как на больного.

Так продолжалось в течение недели. Затем Володя обратился к Глаше:

— Так я не могу продолжать. Я покину университет.

— ?

— Мне это не под силу, — повторял Володя, чувствуя себя глупцом. (Раньше он никогда не испытывал таких чувств и не знал, как правильно влюбляться.) — Я хочу всем кричать о том, какая ты прекрасная... каждую секунду мне хочется обнимать и целовать тебя, быть рядом... Я больше не могу. Я сошел с ума...

Глаша оставалась без ответа. Вечером она проявила особенную нежность к нему и сделала ему настолько страстный минет, что на несколько мгновений Володя превратился в ком из наслаждения, полностью отключившись от реальности и перестав думать или чувствовать что-либо другое, кроме этого блаженства, для которого нет слов. Он размышлял о том, что в такие моменты человек особенно близок к смерти и что оргазм – это как маленькая смерть, после которой он возвращается к жизни... Ошеломленный и изнуренный, он благодарно постанывал, подчиняясь Глаше, а вскоре заснул под ее ласками.

В его снах Глаша сидела на троне, непревзойденная и ослепительная, толпа однокурсников скандировала «ура», а он, Володя, ее преданный раб, целовал ее нежные босые ступни и мыл их душистым мылом в золотой миске...

Утром Глаша разбудила его.

— Ээээ, — Володя протер глаза от сна и вдруг вскочил на кровати. — Глаш?

— Поднимайся, милый. Скорее завтракаем и на пары, — сказала фигура, которая должна была быть Глашей.

Замазанное как Анджелина Джоли на церемонии Оскара и одетое в обтягивающее платье создание с грудью поднятой лифчиком до небес вытолкнуло Володю из кровати и потащило его на кухню. Там он долго и несвязно выражал свои эмоции.

Подходящих слов просто не существовало. Это была совсем новая Глаша — такая, к которой и подойти-то боязно было, не то что обнять. У Володи было чувство, что он сидит рядом с божеством, которое по какой-то своей прихоти обращает на него внимание, кормит завтраком и целует в губы.

По дороге божество беззлобно издевалось над его отвисшей челюстью. Изумление, одолевшее Володю, плавно перешло в ликование и в благодарность: он наконец понял, на что Глаша пошла ради него. В универ он влетел, порхая вокруг нее, как пьяный мотылек.

Володя предвкушал эффект, но и думать не мог, вот что он выльется. Глашу просто тупо не узнали. Группа шептала «вааааа... », глазея на красотку, севшую с Володей, но связать ее с очкастой заучкой в платке не хотела и не могла. Ее не узнавали преподы, а один даже всерьез затеял разбирательство — почему это, мол, какая-то посторонняя выдает себя за студентку Бесфамильнову. И только когда Володя с Глашей стали ржать вголос, народ заподозрил, что его не разыгрывают, и это чудо-юдо, которое невесть где подцепил Володя, и есть настоящая Графиня.

На перерывах вокруг них кипел ажиотаж. Володя, вначале гордый, как петух, почувствовал, что его затирают, особенно когда к Глаше причалили местные мажоры, беспардонные, как «лексусы». Но ничто не могло омрачить его триумфа, и на обратном пути он сделал то, чего еще не делал: затащил Глашу в подворотню и там, прямо под фонарем, где всякий мог их увидеть, стянул с нее трусы с колготами и выебал, причем не как-нибудь, а звонко отшлепав по голому заду и промежности.

Было очень страшно и неловко, но мысль о том, что он удовлетворяет эту прекрасную женщину везде и всегда, так захватывала его разум, что Владимир сливался с Глашей страстными струями, наверное, пару минут, а эти струи не кончались, пока перед его глазами не потемнело, и он прижался к своей возлюбленной, чтобы не упасть на землю... Глаша сама была возбуждена до слез и пыталась мастурбировать, раздвигая ноги, но у нее ничего не получалось. Тогда Владимир окончательно снял с нее колготки с трусами и заодно туфли, а Глаша, обнаженная и влажная внизу, пошла с ним домой.

Было много народа, и она замедляла шаг на каждом углу словно скрытный хищник. Платье опускалось чуть ниже бедер, и Владимир постоянно поднимал его вверх, обнажая интимные места. Не успев дойти до дома, он прижал Глашу к стене, опустился на колени и прильнул к ее интимной зоне, из которой текли влажные потоки. Глаша не могла протестовать и стонала, колеблясь словно пьяная. Владимиров язык разжигал в ней огонь страсти до самых костей, и через некоторое время Глаша бешено двигалась, сползая по стене.

— Просто потрясающе. Невероятно, как ты ее удовлетворяешь, — послышалось сзади. Владимир резко повернулся: рядом стоял какой-то мужчина. — Пустите меня, я тоже хочу.

— Сейчас я тебя пущу, — ответил Владимир с непечатным выражением лица.

— Но-но-но-но! Я просто шутил, — мужчина сразу отступил.

— Ооооох! — кончала Глаша у стены, мучая свою изможденную интимную область. Ей было все равно.

— Хорошо, — сказал Владимир. — Я сегодня добрый. Давай так: можешь мастурбировать на нее.

Он быстрыми движениями снял с ошеломленной Глаши платье, а затем и футболку, и лифчик, полностью обнажив ее. Мужчина вывалил свой половой орган и через несколько секунд издал рев, как медведь. Владимир наблюдал, как тот испускает сперму на его Глашу, голую, одержимую страстью, и находился в жестоком блаженстве...

Натянув кое-как тунику, Глаша молча дошла с ним домой и, войдя в квартиру, вдруг врезала ему в челюсть.

Это был удар настоящего мужика — Володя не получал таких со времен бурного девятого класса. Он отлетел к стене, а Глаша дала вдобавок ему в нос, расквасив его к чертям.

Каким-то запредельным усилием Володя сдержал желание схватить ее и трясти, как тряпку, чтобы вытрясти из нее всю дурь. Изрыгая матюки, он уполз в ванную, а Глаша, не проронив ни слова, ушла в комнату. Кое-как остановив кровотечение, он вышел и подкрался к комнате, прислушиваясь к приглушенным стонам за дверью. «Плачет» — покаянно думал он. — «Сукин ты кот!... Проси прощения... »

Раскрыв дверь, он вначале застыл, а потом прыгнул, как леопард, в постель и прямо-таки впился в голую Глашу, которая вовсе не плакала, а мазохистски терзала срамное место, выпятив его до потолка. В следующую секунду Глаша уже орала, выламывая Володин каменный стояк. Так грубо, по-звериному они еще никогда не еблись, и никогда так не плакали после секса, виновато облизывая друг друга...

— А у тебя удар будь здоров, — уважительно говорил Володя, щупая нос. После Глашиных поцелуев тот каким-то чудом не болел. — Слона на скаку остановит и хобот ему оторвет...

И завтра, и послезавтра, и все прочие дни выходила одна и та же история: вокруг Глаши мельтешили альфа-самцы, с каждым днем все сильней наезжая на Володю. Нужно было отдать должное Глаше: у всех на виду она обнимала его и картинно целовала взасос, показывая, чья она женщина.

Володя, обычно остроумный, нервничал и хамил, и потом на обратном пути выпускал пар, трахая Глашу в подворотнях и на скамейках. Это был жестокий секс с битьем, царапаньем и вываливанием в грязи, совсем не похожий на то, что у них было в первые дни. Однажды их окружили гопники, и они едва унесли ноги. В другой раз парень, подкарауливший их, попросил разрешения «хотя бы потрогать» Глашу. Володя уже приготовился его послать, но Глаша вдруг разрешила, и тот сосал ей соски и лапал между ног, пока Володя не отпихнул его и не выебал Глашу у него на глазах так жестко, как никогда еще не ебал...

Однажды утром они вместе направлялись на занятия, как обычно.

— Все очень просто, — объяснял ей Володя тему, которую сам не совсем понимал, но в процессе разъяснения надеялся осознать. — Берешь эту теорему оттуда, как его... А ты что?

Он заметил застывший взгляд Глаши. Она смотрела на какую-то женщину, которая также смотрела на нее.

В душе Володи ожили старые мурашки. Женщина выглядела странным образом. Что именно было странного в ней, Володя так и не успел понять.

— Что случилось? Кто это? Ты ее знаешь? — спросил он.

— А?... Что? Нет, не знаю. Она... похожа на одну мою знакомую из Читы. Просто подумала что-то не то, и все, — ответила Глаша, рассеянно глядя перед собой.

У Володи не было причин не верить ей.

— Понятно. Итак: эта самая теорема...

После занятий Глаша сказала, что ей нужно сходить по делу.

— Я пойду с тобой! — сразу предложился Володя.

— Нет, мне нужно пойти одной. Прости, пожалуйста...

— Почему одной? О чем это дело?!..

— Ну... Поверь, в этом нет ничего такого. Это никак не связано ни с каким парнем или чем-то подобным... Ты же доверяешь мне?

На этот вопрос можно было ответить только утвердительно. Сделав поцелуй Володе, Глаша ушла, оставив его в очень плохом настроении, которое только можно было придумать. «Та женщина» — несомненно; но зачем скрывать от него?

Он хотел последовать за ней, но стало отвратительно и он повернул обратно к дому.

— Здравствуйте, молодой человек.

Навстречу вышла группа самцов из его компании: двое "мажоров" и двое сочувствующих, включая Пулюя.

Володя почувствовал злость. Ему точно не хватало их присутствия сейчас.

— Че надо?

— Вот зачем ты так сразу, а? Зайдем в кафе, перетрем кое-что...

Они уже подкатывали к нему — предлагали деньги, чтобы Володя бросил Глашу.

— Пошли нахуй, уроды.

— Володь, ты че сразу в атаку, а? — заголосил Пулюй. — Слышь, Макс, как он? Вот он всегда так!

Со всех сторон на Володю поперли возмущенные голоса:

— Эти косоглазые вечно какие-то бешеные. Обиженные на всех. Ты че сюда приехал, если ты такой обиженный?

— С обиженными знаешь что делают?

— Такая девушка не для тебя, непонятно чтоль?

— Не твоего статуса экземпляр...

— Найди себе какую-нибудь там Гузаль, или Айгуль...

— Нет, ему надо наших русских девочек. Полная Москва вас, черножопых, что тебе, мало, что ли? Понаехали тут, как к себе домой...

Володя почувствовал, как у него темнеет в голове. Выставив кулак, как таран, он рванул вперед и въехал им в ближайшую морду.

Дальше он плохо помнил, что и как. Из комка сплошного мелькания и воплей вдруг соткалась скверная картина: сверху, над ним были подошвы, много подошв, и они скакали прямо по нему — по лицу, по животу и везде. То, что не было больно, было самым скверным.

И тут Володя услышал какой-то писк, как у чайника, когда тот вскипает. Он вдруг понял, что этот писк — Глашин голос (хотя он у нее совсем не был писклявым).

— Беги отсюда! — попытался он крикнуть, но не услышал себя.

Дальше было совсем странно. Сквозь мелькание подошв он увидел Глашу, которая стояла с полузакрытыми глазами, как обкуренная, и что-то шептала. Подошвы вдруг прекратили мелькать, и вокруг Володи с воплями стали падать тела, одно за другим. Чьи-то ноги попытались было драпать, но и их хозяин издал сдавленный крик и шлепнулся головой в грязь.

Глафира уже находилась рядом с Владимиром. Она не плакала и не произносила скорбных слов, а ее лицо было несчастным, как на старинных иконах. Она положила руки на Владимира и продолжала что-то шептать.

Владимир не знал, что чувствовать и о чем думать. Все его мысли и эмоции затихли, а вместо них ощущение мурашек пробудилось где-то под его ребрами и заполнило его холодом. Это было похоже на сон, из которого он проснулся, а потом понял, что все еще спит и это — новый сон...

— Поднимайся, — говорила ему Глафира. — Поднимайся! — И какая-то сила толкнула Владимира вверх. Он инстинктивно повернулся в разные стороны, пошевелил руками и ногами - все было в порядке, ничего не болело. — Уходим! Быстрее! — Глафира схватила его за руку и потащила прочь.

— Что это? Что произошло?... — спрашивал Владимир, идя следом за ней.

— Не спрашивай меня ни о чем, Владимирчик, прошу тебя! Пожалуйста! Я не могу... Ни о чем не спрашивай, просто идем скорее домой.

Владимир замолчал. Дома Глафира уложила его, раздела и начала ласкать его как ребенка. Всю напряженность нервов Владимира словно смыли мягкой мыльной губкой, и он погрузился в сон...

Там его ждала такая непроницаемая тьма, что Владимир долго-долго, целую вечность собирал по крупицам силы, чтобы пробить ее и проснуться.

Когда ему это удалось, уже наступило утро. Глафиры не было дома.

Схватившись за мобильный телефон, Владимир прижал его к уху так сильно, что почти раздавил его.

— Владимирчик, как ты? Все хорошо? Иди в университет, я приду на третью пару. Я не хотела будить тебя, вышла купить что-то...

"Ага. Знаем, что ты вышла купить" — мрачно подумал Владимир, хотя на самом деле ничего не знал и не мог знать.

Он разрывался между благодарностью Глаше, которая его спасла, и мурашками, которые холодили тем сильней, чем больше он пытался думать о том, кто такая Глаша и что за ней стоит...

В сердцах он пихнул рюкзак, и оттуда вывалился планшет.

«Стоп... »

Володя зажмурился. Где-то мелькнул полуобрывок какого-то воспоминания...

Он пробил в Яндексе «Аграфена Бесфамильнова».

Вот они — Глашины гламурные фотки. Не то. Вот список разных Бесфамильновых, знаменитых и не очень. Тоже не то. А вот...

Похолодев, Володя ткнул в ссылку.

«... родовое имя способно заговорить колдовство, поэтому потомки упырей и оборотней часто оставались бесфамильными« — читал он, чувствуя, как мурашки подступают к горлу. — «Они жили среди людей, ничем не отличаясь от них. Чтобы не выделяться, они маскировались под заурядных типов, на которых никто не обращал внимания... Знахарка Аграфена убережет от сглаза, порчи, упырей, коллекторов, кредиторов, конкурентов по бизнесу... Для жителей Зеленограда скидки... »

Тайноезнание. рф. Еще вчера Володя ржал бы вголос над таким сайтом, но сейчас ему было не до смеха.

Как чумной, он пришел на пары. Вчерашней компании не было, и мурашки защекотали еще сильней.

Будто в насмешку над ним, на улице сверкало солнце, пуская зайчиков в окна. Один из них пыхнул Володе в глаза, и тот подскочил: ему пришло в голову еще кое-что.

— Лен, — подошел он на перемене к однокурснице. — Можно тебя на минутку?..

— ... Но зачем тебе это надо? — допытывалась Лена, стоя у туалета.

— Да так, один эксперимент... Не бойся, никаких приколов над тобой, честное пионерское. Ты мне очень поможешь. Ну пожалуйста!..

— Хорошо. Повторю еще раз: что мне предпринять?

— Ничего. Просто открой окно и сядь.

Лена вздохнула и направилась в туалет. Володя поспешил к мужскому туалету. Открыл окно – освещение было точно таким же, как и раньше, – и уставился на свое отражение.

Там размыто отображались двор, кусочек голубого неба и верхняя часть высотного здания. Володя начал перемещать створку окна взад-вперед. Затем позвонил Лене:

— И как?

— Что "как"? Сижу на подоконнике, как ты сказал...

Он знал, что так будет, но все равно почувствовал холод.

***

После второй пары Володя выбежал на улицу – чтобы подстерегать Глашу.

— Нам нужно поговорить, – сказал он, когда она появилась.

— Давай не сейчас. Пожалуйста...

— Нет. Я не могу продолжать так, – он схватил ее за руку и потащил к скамейке.

— Итак, что ты хочешь? – сказала Глаша с неожиданным напряжением в голосе. – Прекрати об этом, я прошу тебя. Не надо...

— Об этом? – насмешливо переспросил Володя. – Очаровала меня, да? Заколдовала?

— О чем ты говоришь, Володя? Что за ерунда?

— А отражение в туалете? – кричал Володя, не замечая, что их наблюдают. – "Зеркало, скажи мне правду"? И устроила шторм и все это?..

— Что ты говоришь, Володя... Ты что?

— Итак, расскажи так, чтобы я понял!

— Я не могу. Не могу, Володя, пожалуйста, не заставляй меня, – умоляла Глаша.

— Не можешь?... Что ты сделала с ребятами? А с девочками, которые тебя поймали? Учительница входила в игру или... Кто эта женщина? Ты ее встретила у себя в Чите? Она подсказала тебе притворяться кем-то другим? Так ведь?..

Глаша заплакала.

Если быть честным, Володя ощущал себя наглой и неблагодарной подонкой. Но уже было поздно отступать, да и мурашки на коже не давали этого сделать.

— Это твое желание? — спросила она, всхлипывая.

— Эээ... в смысле?

— Ну... ты просишь, чтобы я рассказала, да? Это твое желание?

— Эээ... ну да. Конечно, — недоуменно сказал Володя и добавил на всякий случай: — Между влюбленными не должно быть секретов.

Уж в этом-то он был твердо уверен.

Глаша кивнула.

— Хорошо, — сказала она, сглотнув слезы. — Хорошо. Вечером я все расскажу тебе. А сейчас мне надо уйти.

— Куда? — Володя снова схватил ее за руку, и тут же отпрыгнул, как ошпаренный: его ударило током.

— Прости. Не задерживай меня. — Глаша встала и, поцеловав его в лоб, быстро ушла.

Володя сидел какое-то время неподвижно, как манекен. Потом отправился бродить по городу. (О том, чтобы пойти на пару, было странно и думать.)

Он сам не смог бы рассказать, какие мысли плавали в его голове. Время от времени он названивал Глаше, но та отключила телефон.

Когда стало темнеть, он вернулся домой, голодный и обессиленный. Глаша пришла через полчаса.

— Ээээ... — мычал Володя, глядя на мальчишку-блондина с Глашиным лицом.

— Здравствуй, — тихо сказал мальчишка.

— Что это? Где твои волосы?..

— Так было нужно, Володь. Пропусти, — мальчишка вошел в квартиру.

Ее удивительной гривы до колен больше не было. Вместо нее торчал ежик, обесцвеченный добела. Брови тоже были белые, белее смуглой кожи.

— Зачем ты это сделала? Зачем? — чуть не плача, вопрошал Володя.

Глаша не отвечала, и он притих.

— Ты хотел, чтобы я тебе все рассказала, — тихо начала она, помолчав. Без своей шевелюры, белая, как одуванчик, она стала неузнаваемой, и это было страшно. — Сейчас я тебе все расскажу. И ты сам все увидишь. Сейчас...

Глаша закрыла свои глаза и глубоко вздохнула.

— Володя, у моей семьи есть тайна, — тихо произнесла она, не открывая своих глаз. — И эта тайна...

Володя ощутил холодный страх, который сжимал его.

— Глаш!... — прерывисто крикнул он.

Из пола вынырнули тонкие чернильные щупальца и обвили ноги Глаши. Глаша вскрикнула и упала на пол. Щупальца быстро разветвлялись перед его глазами, врастая в ее кожу, словно корни. Они состояли из черной сущности Володиного кошмара.

Глаша кричала и билась на полу. Володя вдруг осознал, что она испытывает невыносимую боль. Щупальца затягивали ее в пол против всех физических законов, которые перестали действовать в этот ужасный час, словно игрушка для детей.

Подобно сновидению, Володя напрягся из последних сил, чтобы преодолеть стену ужаса, схватил Глашу за руки и попытался потянуть в обратном направлении. Глаша вскрикнула еще громче.

И тогда он начал срывать щупальца с нее руками. Он почему-то знал, что это будет очень больно, но не представлял насколько: черная сущность мгновенно проникла в его тело, словно пустота, и заполнила руки и пальцы густой ослепительной болью. Володя не мог подавить болевой рефлекс, но все же, придерживая свое дыхание, старался отмыкать черные нити с Глаши.

Внезапно боль ударила его сзади — в ноги. Ноги тут же перестали слушаться его команд и Володя упал на пол. Уголком глаза он успел заметить, как щупальца переключили свое внимание с Глаши на него. Но это уже не вызывало у него чувств или мыслей: он был полностью охвачен леденящей болью, которая подступала все ближе к его сердцу.

Сбоку, в углу комнаты, начал возрастать силуэт гигантской мыши. Володя, уже плохо различающий, видел, как мышь, увеличиваясь до человеческого роста, превратилась в женщину — именно ту самую, которую он ранее видел. Она подошла к Володе и что-то бросила на пол. Засверкал ослепительный вихрь искр, освещая ее лицо...

Перед тем, как вылететь в никуда, Володя вдруг понял, что было странного в этом лице. Оно было ни дать ни взять мышиная морда.

***

Вначале он думал, что умер.

Потом — что все еще спит.

Потом приподнялся, ожидая боли (он ничего не помнил, но почему-то думал, что будет больно).

Боли не было, и Володя приподнялся выше.

— Оклемался-то? Ну, знала, что сильный, сдюжишь, — услышал он незнакомый голос.

Володя повернул голову.

Вокруг высились сосны, уходя в чернильную ночь. Воздух казался ртутным из-за лунного света, пропитавшего лес, как губку.

— Кто вы? — спросил Володя у фигуры, сидевшей рядом.

— Тебе это знать не надобно. Да и не поймешь ты, — усмехнулась фигура.

Она сидела с ним рядом — женщина-мышь. Каким-то непостижимым образом Володя чувствовал, что ей очень много лет — гораздо больше, чем соснам, и почти столько же, сколько лунному свету.

— Глаша, — вдруг подскочил он. — Где она? Что...

И тут же увидел ее. Она лежала рядом, в двух метрах.

— Она умерла? Да? — закричал Володя.

— Чего голосишь-то? Будет, будет она жить, мать-землицу топтать, ежели ты об этом-то. Не кричи, не положено здесь так.

Ее ответ немного успокоил Володю, хоть он и чувствовал какой-то подвох.

— Она спит, да?

— Все вы спите, люди-человеки. И пробуждения пуще смерти боитесь.

Володя вдруг все вспомнил.

— Что это было? Почему так больно?... Что с Глашей?... Кто она?... Где мы?... — из него лез огромный вопросище, не умещаясь в словах.

— Эк из тебя поперло-то, — снова усмехнулась женщина-мышь. — Ладно. Слушай.

Как ты уже и сам понял, Аграфена — девица непростая. Есть на земле силы, которых людям не дано понять. Ум-то перегорит, что твоя лампочка: раз — и все.

Семья Аграфенина давно связана с неизменной силой. О том, является ли она благодетельной или вредоносной, говорить бесполезно: нет там ни блага, ни зла. Есть только ее уговор. И он строг к людям. Это подобно тому, как ваше государство предоставляет вам различные блага, но требует взамен соблюдения правил и если вы нарушите их, то будете наказаны - так и эта сила. Она может дать много человеку, но требует еще больше взамен.

Мать зачала Аграфену от одного... Впрочем, это не имеет значения для вас. У обоих было много силы, все сошлось почти до последней капли... Но Анфисе, матери Аграфены, этого было мало. И она испросила особую судьбу для своей дочери.

А чтобы вы понимали... Любая судьба, будь то Аграфена или моя или ваша - это не просто бумажка в конторе: поставил печать и все готово. Это как приготовление пищи: есть мука, дрожжи, различные ингредиенты, есть печь, но какой хлеб получится - это зависит только от вас.

Так и с судьбой. Анфиса хотела, чтобы ее Аграфена управляла миром, играла с людьми... И она испросила для нее удивительные дары. Во-первых - дар прекрасной внешности. Во-вторых - умение представляться людям такой, какой она нужна. И в-третьих - главный дар: чтобы мир видел ее желания и способствовал им.

Это очень мощный дар. Мир - он же постоянно общается с людьми. Чтобы привлечь его к себе, требуется большая сила.

Но за все приходится платить. Анфиса заплатила за эти дары огромную цену: забрала ее тайную силу к себе. Точно так же, как вы видели. А для человека это невыносимая боль, и когда он оказывается в этом состоянии - боль увеличивается столько раз, сколько слов нет в вашем языке для описания этого.

Аграфена-то видела, как ее мать забрали. И знала, что и с ней такое может быть...

Взяла ее к себе одна людская семья. Обычная, как все люди. Вот и вышло так, что душа Аграфены повязана была с тайной силой, а ум-то в городе вырос, по-городскому думал. Не хотела Аграфена своей судьбы. Не хотела того, за что ее мать себя на муку отдала. Не хотела вертеть

людьми, блядовать не хотела... А особливо не хотела людям зло делать. Она еще сызмальства поняла: кому она плохого пожелает — с тем это плохое и будет. Да и люди заприметили, особенно девки завидющие. Поняли, что нельзя Аграфену обижать.

Год назад вышла одна история. Поймали ее девки да стали брить ей голову. Поверье такое ходит: что у ведьмы вся сила в волосах. На деле вовсе не так: волосы берегут человека, связанного с тайной силой. Как оберег. Без него силе проще к душе дотянуться. А она любит людские души, ох как любит...

Аграфена давно зареклась желать плохого, но тут не вытерпела. Скверно это кончилось для девок, совсем скверно. Уж не буду говорить, как. А Аграфена терзалась крепко, даже убить себя хотела.

Тут-то мы и повстречались. Образумила я ее маленько. Скажу честно: такой силы и такой судьбы, как у нее, не встречала я еще. Но ей виду не подаю, уму-разуму учу ее. Ум-то у нее не наш, а ваш, городской, и трудно ей с ним.

Помогла я ей с судьбой совладать. Научила, как затаиться. Тот, кому она такой приглянется, и есть ее суженый. Не ворожила она тебя, Володя: мир сам увидел, чего вам желается, да и расстелился перед вами. Трудно словами-то это описывать, мил друг: говоришь одно, слова говорят другое, а в твоей голове третье поселяется... Ну, уже как есть.

Я отправила ее в столицу, далеко от наших лесов, а у меня самой сердце не на месте. Твоя Аграфена очень понравилась мне. Я решила быть поблизости и заселиться у тебя в квартире...

— Мефодьевна?! — Володя вскрикнул.

— Ничего подобного, — с хитрой ухмылкой сказала женщина-мышь. — Мефодьевна давно умерла, а для тебя нет разницы, я или она... Хорошо, что я осталась рядом. Ты почти отдал Аграфену тайной силе.

— Как? Когда?

— Когда ее одолела любовная печаль. Она разблокировала все запоры и отправилась к тайной силе. Благодарю, что я была рядом и отвадила ее...

Володя сидел с открытым ртом, вспоминая мышь на простыне, а она продолжала:

— И вот пришло время для главного... Слушай. У нас было два условия. Первое — никому не говорить о связи с тайной силой. Здесь есть запрет на произнесение слов. Если хоть подумаешь нарушить это условие, тайная сила заберет тебя к себе.

Второе условие: если нашла своего избранника, исполнять его желания. Иначе тайная сила заберет его.

Из-за тебя оба условия связали Аграфену узлом смерти. Если не выполнит твое желание, она отдаст тебя тайной силе. Если выполнит — сама уйдет к ней...

Аграфена выбрала второе условие. Она отдала волосы, потому что это было гораздо больнее, а остаток иссветлила в цвет смерти... Бедняжка, она думала, что просто умрет и все. Она не понимала до конца, что происходит, глупая девочка...

— Ты спасла ее?

— Не я, а ты. Если бы не твоя жертва, я бы ничего не смогла сделать. Твоя жертва лишила условия силы. Я только помогла немного...

Володя вскочил (под его ногами треснули ветки) и подбежал к Глаше.

— Где мы? — снова спросил он.

Женщина-мышь покачала головой.

— Экий ты... Вы в моем лесу. Где он — тебе знать не надобно. Здесь тайная сила власти не имеет.

— Когда мы будем дома?

— Оклемаетесь маленько, и домой. Подлечиться вам надо. Только помнить ничего не будешь, что здесь видел. Так уж заведено...

— Вы нас будете лечить?

— Чего я-то?... Сами себя будете лечить.

— А как?

— «Как, как»... То будете делать, для чего вместе сошлись.

В лунных лучах сквозь ветви деревьев просвечивали полупрозрачные силуэты. Лес был полон каких-то существ. Но Володе не было страшно; точнее, страх был, но не ужас, а томительно-азартный холодок, какой бывает, когда предстоит делать что-то совсем-совсем необыкновенное.

— Оооу... — Глаша застонала и открыла глаза. — Ой!

Она не лежала, а парила в лунном луче в полуметре над землей, медленно поднимаясь вверх.

Володя вдруг осознал, что они с Глашей совершенно голые. Во всем теле ощутилась необыкновенная легкость, будто вместо земли их стала притягивать луна...

***

«В начале ноября 20... года двое студентов, пропавших без вести неделю назад, были обнаружены в районе Зеленограда. Они ничего не помнили о том, что с ними произошло. Если учесть, что всего в сорока километрах от этого места очевидец Пивохлебов В. Э. видел зеленых гуманоидов — становится совершенно очевидно, что ребята были... »

(с сайта www. ufоistinа. ru)

— А вдруг нас и в самом деле украли инопланетяне? — спрашивала Глаша.

— Ну что ты, — отвечал ей Володя. — Просто мы, наверно, пошли на природу, переутомились там маленько — ты знаешь, мы с тобой умеем... Ну, и потом нас кто-то нашел, а пока суд да дело, пока в полицию обратились — сама знаешь, как это бывает... Вот и прошла неделя.

— Возможно, ты прав, — размышляюще произнесла Глаша, поглаживая своего зеленого ёжика. (Она окрасила волосы и брови в ярко-зеленый оттенок. Володя, увидев это, потерял контроль над слюной.)

Он не осмеливался поделиться с ней своими сновидениями, которые начались после того инцидента. В его снах был лес, парящий в лунном свете, словно в ртутном соусе. Там присутствовала какая-то колдунья или что-то подобное, а также множество непонятных созданий. Именно там Володя и Глаша занимались такими делами, о которых было неловко даже вспоминать, не то чтобы рассказывать...

Но сны остаются всего лишь снами. Что из них можно извлечь?

Володя придерживался материалистической точки зрения на мир и не верил во всю эту ерунду. Даже умение его жены переместить чашку кофе глазами или заставить хама на метро потерять голос или помочь Володе запомнить ответы на тесты, которые после сдачи исчезали из его головы — все это он объяснял просто словом "экстрасенс". Наука еще не раскрыла все тайны этого мира, но (верил Володя) рано или поздно она обязательно сделает это.

И никакой мистики!...