Приёмка

События происходят в вымышленном мире, который я описывал в своих рассказах "Задолженность" и "Доброволец". Отличительной особенностью этого мира является то, что рабство существует здесь легально и контролируется государственными органами. Молодые люди и девушки в возрасте от 18 до 22 лет могут быть переведены в статус рабов.

— А ты что-нибудь подготовил документы, дорогой? — с иронией спросила женщина за стойкой, полные формы у нее были и черные волосы, но светлая кожа, ей было около сорока лет и бюст приличный.

— А? Да. — Парень 18 лет как-то запутался, положив прозрачную папку на стойку, которая перегораживала коридор.

— Так-так, посмотрим, что у нас тут... — щелчок кнопки каким-то образом еще больше смутил парня, а его ниже пояса начала наполнять пустота. — Вот паспорт и это... копия закладной. Подожди немного. — Женщина немного пошевелилась, проверяя данные в обоих документах и на компьютере, который стоял рядом. В конце концов она достала картонную папку из-под стола, положила туда пару листов, распечатанных на принтере, и передала ее пришедшему.

— Держи, это твоя карточка. Результаты обследования будут записаны туда. И не беспокойся, пока никто не заберет тебя. Нам просто нужно знать, какое "добро" мы получаем взамен, верно?

— Верно.

— Вот и отлично. Скоро к нам придет женщина из Агентства. Она осмотрит тебя и запишет сюда что-то. Затем ты сможешь вернуться домой. Пока что пройди сюда со мной. — Она открыла маленькую дверцу и пригласила "добро" пройти за стойку. Там были длинная низкая скамейка и вмонтированные в правую стену ячейки. — И раздевайся. Оставь свои вещи в ячейке, которая будет на тебя смотреть.

Похоже, парень сильно покраснел, когда он снимал шорты и майку. Затем он снял свои босоножки дрожащими руками и положил все это в одну из прямоугольных коробок. Потом он подошел к приемщице.

— А где трусики? — Она улыбнулась немного. — У нас можно принять только полностью обнаженных мальчиков.

— М... может быть не нужно...

— Нужно, подойди сюда. — Женщина сняла последнюю часть его одежды своими короткими и ухоженными ногтями и бросила их в сторону ячейки. — Промахнулась, ладно, ты потом заберешь, а пока дай-ка я посмотрю на тебя. Вот так! — Она наигранно кивнула на его стоячий член. — У тебя хороший "инструмент"! И кажется, ты уже был на море... Отвечай, когда тебя спрашивают.

— Д... да.

— Не бойся, я не буду есть тебя, я уже завтракала. Теперь поверни спиной и... — Ее разговор прервался звуком открывающейся двери. — Иди и сядь на скамейку.

С почти радостью он подошел к скамейке и затих, когда сел на нее. Следующий посетитель была черноволосая девушка его возраста. После короткой беседы и получения ее документов, женщина указала ей пройти за столик и без лишних слов сняла у нее майку с надписью "Love", под которой находилась пара маленьких грудок, украшенных розовыми сосочками, и короткие джинсовые шорты. Затем она оставила девушку в одних трусиках в цветочек, передала следующей "жертве" одежду и указала на правую стену. Девушка не села рядом со своим предшественником, а повернулась спиной к нему, показывая лопатки из-под которых виднелись бретельки купальника и округлая попка.

— Я ведь просила сесть, — резко заявила женщина, проявляя недовольство. — Или нужна помощь?

Смущенный и покрасневший парень молча сел рядом, почти прикасаясь своим юным телом к ее цветущей коже.

Вскоре к ним присоединились еще две девушки. Первой подошла высокая и полноватая девушка лет двадцати. Она также осталась в черных трусиках, которые отлично смотрелись на ее белой коже и больших грудях. Впрочем, этот элемент одежды могли бы и снять: полуголое состояние не смущало девушку, которая сначала издевательски посмеялась над "слабаками", а затем устроилась на скамейке так, чтобы видеть стоящий член единственного парня в компании. За ней последовала загорелая высокая девушка лет девятнадцати, без колебаний снявшая почти всю одежду и оставшаяся только в белых трусиках, усевшись между двумя другими.

Проведя несколько часов в унизительном, но одновременно (чего он не смел признаться) приятном положении, Витя (так его звали) услышал треск старого телефона на столе регистратора. Поговорив немного по телефону, она приказала всем подняться и выстроиться в ровную линию.

— Так, парни и девочки, — сказала она. — Сотрудник уже здесь, так что мы пойдем к ней по двое. — Она указала на дверь. — Остальные ждите и не думайте об уходе, вы не сможете открыть эту дверь отсюда. Ну, кто первый?

— Давайте я пойду, — предложила старшая девушка, указывая на себя, а затем на парня.

— Да, я тоже так думала. Поехали.

Следуя за проводницей, которая шла впереди и оставила след от лифчика на своей спине (но не от загара, хотя ягодицы были явно светлее остального тела), он вошел в небольшую комнату с ярким освещением. Внутри был стол, за которым находились два кресла. Одно из них было занято женщиной примерно 35 лет в деловом костюме, а за другим сидела темнокожая приемщица, забрав у посетителей картонные папки и приказав им стоять у черты, приклеенной на пол. Кроме них здесь была еще одна женщина — полная блондинка в белом халате.

— Иванова, подойдите сюда. — Кивнула сотрудница агентства на место рядом со столом.

Та, кого она вызывала, молча подошла.

— Снимите трусы.

Медленно и без прежнего энтузиазма девушка выполнила указание. Теперь стало понятно: чувство стыда и унижения знакомо ей. Жаль, что Иванова стояла спиной. Но этот недостаток был скоро устранен, когда сотрудница агентства по государственному имуществу подошла к ней и грубо развернула осматриваемую, взяв ее за плечи. Затем начался осмотр: сначала она грубо отодвинула веки, чтобы осмотреть глаза потенциальной рабыни, затем приказала открыть рот и долго изучала его, освещая фонариком. Потом она немного помяла подбородок и шею особой жестокостью приступила к проверке больших (хотя и несколько скромнее своих собственных) грудей. Затем, приказав лечь на стол, сотрудница агентства немного помяла живот и после того как заставила девушку согнуть колени, долго проверяла двумя пальцами задний проход и щель между стройными ножками своей первой "подопечной" на сегодня.

— Поднимитесь.

Девушка подчинилась.

— Второй разряд. У врача есть возражения?

— Нет.

— У сотрудника банка?

— Нет.

— Хорошо, тогда давайте заключим протокол.

После замены документов, девушке разрешили надеть трусики, и она ушла из комнаты в сопровождении приемщицы.

— Итак... Москаленко...

Человек, к которому обращались, подошел к столу.

— Сколько вам полных лет? — почти прикоснувшись к нему, спросила девушка из Агентства.

— Восемнадцать.

— Тогда без хирурга не обойтись, — произнесла медик между делом.

— Хорошо, станьте на свое место пока что.

Ощущая себя осужденным только что получившим помилование, он стал рядом со смуглой девочкой, которая пришла сюда перед ним.

— А вы, Шахова. Сразу скажите, сколько вам?

— Девятнадцать.

— То же самое, — меланхолично проговорила медик.

— Хорошо... Сколько еще осталось?

— Одна, и ей тоже восемнадцать, — ответила сотрудница банка. — Давайте, вы посмотрите ее и отпустите, а затем я пойду с этими людьми в поликлинику, а оттуда — к вам.

— Хорошо.

— Итак, — обратилась приемщица к жертвам, — идемте за мной. Ждем тут, — продолжила она, когда они снова оказались в темном коридоре. — А вы, — она взяла за руку оставшуюся девушку (которая уже была осмотрена здесь), — за мной.

Когда обе вернулись через примерно полчаса, почти всегда улыбающаяся женщина попросила ждущих подняться. Затем после минутного наблюдения за ними своим пристальным взглядом произнесла:

— Одевайтесь, Леночка может идти, сейчас выпущу. Марину и Виктора не отпускаю, дел у нас еще много с вами.

Одевшись и подождав, пока сотрудница отпустит черноволосую девушку, молодые люди вместе с ней также вышли из коридора, но не к главному входу, а во двор, где ожидал их микроавтобус. Поговорив с водителем, женщина, находящаяся напротив своих подопечных, обратилась к ним:

— Ладно, друзья мои, сейчас мы должны пройти первичный осмотр у врача, а затем — в офисе. Кстати, готовьтесь к тому, что к тому времени, как мы вернемся из поликлиники, они уже будут закрыты, и поэтому вам придется переночевать в этом учреждении. Так что не расстраивайтесь из-за того, что сегодня не вернетесь домой. Это понятно?

— Да.

Очереди к хирургу были почти нет. На эту роль была выбрана полная женщина лет тридцати с длинными черными волосами. Попросив пациентов раздеться до гола, она потянула парня за руку к своему столу и расставила его ноги шире до точки болезненного давления на яички.

— Мммм, — он едва пытался возражать.

— Тихо.

После завершения осмотра мошонки врач также без церемоний проверила головку его полового члена. Затем она сказала:

— Встаньте на четвереньки на кушетке со спиной ко мне. Теперь мне понадобится ваша помощь, — обратилась она к сопровождающей.

В следующий момент пациент почувствовал, как ее знакомые руки грубо раздвигают его ягодицы, и между ними медленно проникает палец в резиновой перчатке.

— Не... не надо! — он чуть не закричал против своей воли.

— Нужно. Стоим спокойно.

В то же время, когда правая рука хирурга проникла в его анус, левая быстро двигалась по его возбужденному члену.

— Нет, нет, я сейчас...

В следующий момент несколько струй белой жидкости упали на защитный материал.

— Молодец. — Руки врача исчезли. — Пока вымойте его, а я заполню документы и займусь вашей девушкой.

Подняв его, сотрудница банка провела обследование осмотряемого в раковине, тщательно очищая интимные места. Затем было приказано стать посередине комнаты, откуда он мог видеть хирурга, который начал профессионально проверять маленькие светлые груди и плоский живот Марины. После этого последовала процедура осмотра ее выбритой области с помощью специального инструмента, при котором она издала подавленный стон.

Закончив, врач приказал пациентам одеться.

Дальше их путь лежал к зданию Агентства, где им снова пришлось снять всю одежду и передать ее сопровождающей, которая тут же ушла. После долгого ожидания в комнатке с белыми кафельными стенами вошла медсестра, которую они видели ранее в банке. Взяв их за руки, она провела их по такому же кафельному коридору, где Витю пристегнули цепью за правую руку к левой стене, а Марину — к правой, рядом со светлокожей девушкой с коротко стриженными светлыми волосами и стройными, но несоразмерно длинными ногами.

— В общем, — сказала медсестра, — вы останетесь здесь до завтра утром, но для всех правила поведения одинаковые. Запрещено общаться между собой и обращаться к персоналу, если мы зададим вопросы, отвечайте «да, госпожа», «нет, госпожа», понятно?

— Да госпожа, — ответили новоприбывшие.

— Хорошо, — сказала женщина и вышла из комнаты.

У парня не было причин не доверять ей, но он точно знал, что эта ночь будет вечностью: без одежды среди девушек и холодной стены вместо постели и все больше и больше болючей рукой.

Проснулся (или, вернее, очнулся от кратковременного забытья) мальчик от пощёчины. Следующим услышанным им звуком был удар цепи, которой он раньше был прикован о кафельную стену. Всё ещё мало что соображая, Витя почувствовал, как его грубо тянут за левую. Инстинктивно попытавшись сопротивляться, он больше услышал, чем почувствовал очередную пощёчины. Подняв глаза, маленький пленник увидел ведущую его высокую и полноватую ярко накрашенную рыжеволосую женщину лет тридцати. На новой мучительнице был белый халат с просвечивающим из-под него чёрным лифчиком, средней длины чёрная юбка и полупрозрачные тёмные колготки. Своего подопечного она повела к выходу, достала из кармана ключ и, открыв его, оказалась с ним в другом коридоре, полутёмном с крашенными стенами и полом из облупившихся досок. Впустив за металлическую дверь ещё одну сотрудницу, вероятно, пришедшую за Мариной, она потащила свою жертву к другой двери — небольшой с потрескавшейся краской. За ней оказалась душевая, освещаемая маленькими окошками под крышей. Пол здесь был выложен коричневыми плитками, какие бывают в подъездах, а стены примерно до половины высоты — старыми пожелтевшими плитками, выше и потолок — выбелены. Такой же кафель был на невысоких, явно ниже человеческого роста перегородках, разделявших выстроившуюся по периметру батарею из смесителей и алюминиевых трубок с лейками в верхней части. По середине комнаты стояли несколько длинных, как на физкультуре, невысоких скамей. Под одним из душей под негромкое ворчание наблюдавшей сотрудницы средних лет, тоже довольно упитанной, приводила себя в порядок довольно высокая девушка-азиатка с неочень длинными, но обладавшими приятной полнотой ногами и довольно большой грудью.

Дежурившая за стоящим у входа столом коротко стриженная крашеная блондинка на вид сорока с лишним лет, обладавшая полным, становившимся уже пухлым лицом, пододвинула к вошедшим какой-то пузырёк без этикетки, машинку для стрижки, одноразовый станок, высохший кусок хозяйственного мыла и одноразовое полотенце.

— Сядь, — приведшая его девушка кивнула на место на скамейке, по которым была разостлана прозрачная плёнка.

— Сейчас больно будет, — продолжила она, — но ничего не поделаешь.

Машинка, и правда, очень и очень больно вырывала волосы чуть не с корнями. Но эта самая боль в купе с ощущением на собственном плече тёплой женской руки и самим сознанием того, что с ним, полностью обнажённым всё это делает женщина, вскоре сделали своё дело. Но до окончания этой неприятной процедуры приходилось терпеть.

— Так, встать. — Произнесла она, закончив. — Иди к раковине и намочи головку, а то нам тут с тобой ещё долго.

Юноша сделал, что ему говорили.

— Теперь нагнись, сильнее. Рот открой.

Не успел он этого сделать, как два пальца оказались в самом горле, проникая всё глубже и глубже, пока не...

— Стань прямо, — коротко бросила сотрудница, отмывая руку от остатков рвоты, — подожди немного. — Теперь иди сюда, в плотную, — теперь стой спокойно, a то я могу порезать.

Надо ли говорить, что он чувствовал?! Сначала плавные, поглаживающие движение тёплой полноватой руки по лобку, потом — аккуратные движения бритвы... Из сладкого забытья его вывело сильно жжение, казалось, во всём теле от вылитой на него жидкости из маленького пузырька.

— Идём, — сотрудница взяла его за локоть и повела к одному из душей.

— Стань спинкой, — скомандовала она.

Сначала на него обрушился ледяной дождь, потом — кипяток, всё это сопровождалось трением грубого куска мыла о детскую кожу. Но странное дело, чем дольше с ним совершали эти болезненные манипуляции, чем больше Вите хотелось продолжения. Не то, чтобы ему нравилось чувствовать боль, но какое-то новое, такое же, как тогда, с учётчицей и хирургом, чувство наслаждения грубостью старшей женщины заставляло его чуть не просить о продолжении помывки, на что чутко реагировал ставшее торчком естество парнишки.

— Поворачивайся... — сотрудница душевой опустила глаза, — ого! Тут тоже надо помыть, — она взялась рукой за член, но, оглядевшись, и, видимо, поняв, что людей кругом, всё-таки многовато, отпустила его, без предупреждения принявшись за лицо.

Когда Витя вновь смог видеть после попавшего в глаза мыла, его уже тащили наверх по бетонным ступенькам. Поднявшись на пару этажей, сотрудница постучала в обитую кожей дверь и, получив разрешение, вместе с ним вошла в довольно просторный кабинет, где, как выяснилось, уже была Марина. Стены здесь были не кафельные, а оклеены обоями, пол — паркетным, на нём — такая же, как и в банке белая черта, за которую им велели стать. За большим столом у окна сидели вчерашняя полная женщина в деловом костюме с собранными в тугой узел чёрными волосами и та тётка, со знакомства с которой для ребят всё и началось. Рядом также стояла медик, правда, не вчерашняя полнеющая средних лет, а другая — помоложе, высокая и худая со стриженными под каре светлыми волосами.

— Москаленко, — сказала женщина в строгом наряде, передвинув свой стул так, чтобы он стоял немного отодвинутым от стола (мальчик заметил, что её трусики проглядывают под серой юбкой-"карандаш»), — подойдите ко мне.

Как только он подошел, две короткие, но сильные руки грубо провели по его спине, а затем сотрудница нажала на спину и заставила его наклониться и раздвинуть ягодицы таким образом, чтобы она медленно вставила палец в его задний проход, словно хирург.

— Мммм!

— Тихо! Иначе вы здесь задержитесь.

Ноготок не очень длинный, но аккуратный продолжал все глубже проникать до тех пор, пока несколько белых капель не упали на паркетный пол, как это было раньше у хирурга.

— Встаньте и повернитесь ко мне спиной.

— Теперь выпрямляемся и поворачиваемся.

Она самостоятельно откинула голову Вити назад и приказала открыть рот. После некоторого ковыряния там она отпустила его и объявила:

— Третья категория. У врача есть возражения?

— Нет, — меланхолично ответила высокая женщина.

— У представителя банка?

Смуглая женщина молча покачала головой.

— Тогда подпишем протокол.

По окончании бумажной работы его снова заставили стать за чертой. Следующей была Марина. Вначале сотрудница из агентства приказала ей лечь на стол лицом вниз. В этом положении она некоторое время щупала её плоский загорелый животик, затем, сказав раздвинуть ноги, приклонилась к дырочке с каким-то инструментом.

— Она не девственница. — Почти с удовольствием произнесла проводившая обследование.

— Да, это было у врача.

— Тогда можно её проверить.

— Хорошо, — кивнула представительница банка.

— Ань, — обратилась председатель комиссии к рыжеволосой женщине, приведшей пленника, — приведи молодого человека сюда.

Грубо поставив его у стола, заставили встать на колени на деревянной подставке. Затем светловолосая женщина заставила подопечного согнуть ноги в коленях и сама широко раздвинула их. Женщина из банка удерживала верхнюю часть Марины тела, а рыжеволосая Аня приблизила осмотряемого к другой жертве. Затем врач рукой взял его возбужденный член и ввел его между смуглых ножек.

— Подвигайся, работай, — быстро сказала Аня, держа его за таз, помогая выполнить ритмичные движения.

Долго это продолжаться не могло. Скоро он кончил внутрь девушки. Затем полуживых детей убрали со стола и повели мыться, а затем - еще куда-то утащили.

Казалось, они начали осознавать происходящее с ними, уже одетые в машине банка, под разговоры сопровождающей их приемщицы о том, когда им нужно будет явиться для повторного осмотра, "если вы будете платить, как положено". Получалось, что им предстоит вновь пережить такое жестокое, унизительное, но дьявольски приятное действие через полгода. Будет ли к этому сроку добавлено "целых" или "всего", никто из них не знал.