Ненавижу сюрпризы (перевод с английского). Часть 1

Моя супруга Дженни обожает неожиданности. Я, напротив, всегда не любил их. Вечеринки-сюрпризы и внезапные изменения планов только меня раздражают. Я предпочитал бы знать заранее, что мне предстоит делать, а потом просто это делать. Мне нравится наслаждаться ожиданием событий, радоваться им за несколько дней вперед и представлять себе, как все будет происходить.

Тем не менее, я очень люблю Дженни и она обожает сюрпризы. За все годы нашего брака для меня лучшим способом выразить свою любовь к ней было устроить какой-нибудь приятный сюрприз.

Скоро наступит наша двадцать пятая годовщина свадьбы и я полон решимости подготовить для нее самый большой и лучший сюрприз.

Поэтому я теперь нахожусь здесь, у себя дома в спальне, когда стемнело за окном. Смотрю на расстеленную кровать, из которой только что вылезли она и ее новый возлюбленный, и думаю, что же теперь мне делать.

НЕМНОГО О ДЖЕННИ

Чтобы хотя бы приблизительно представить себе Дженни, нужно начать с того, что она прекрасна. И я не говорю о "очень привлекательной" - я имею в виду именно то, что такая красота встречается очень редко. Если вы не живете в Нью-Йорке или Париже, то вероятно за всю свою жизнь вы не увидите больше четырех более прекрасных женщин, чем Дженни.

Дженни настолько красива, что люди на улице замирают и уставятся на нее. Я видел как посреди перекрестка машины останавливаются, а водители высовываются из окон, забывая о своих назначениях. Ее красоту так сложно передать словами: люди спешащие на работу говорят своим коллегам: "Вы не поверите какую потрясающую женщину я только что увидел!"

В общем, здесь речь идет не только о привлекательной даме, а о том, как кто-то, увидев ее, ощущает, что всю его жизнь что-то изменилось.

Рост Дженни немного ниже семидесяти пяти сантиметров, стройная фигура идеальных пропорций. У нее светлые волосы цвета меда, которые она носит распущенными до середины спины. Лицо у нее очень гармоничное: маленький прямой носик и высокие скулы. Ее лицо словно светится – даже сейчас, когда ей за сорок – и глаза у нее голубые, поразительно красивые, словно самые прекрасные сапфиры.

Конечно же, в ней есть не только внешняя красота. Некоторые красавицы излучают сексуальность и притягательность – на них ты просто глядишь и думаешь только о том, чтобы заполучить их в постель (как Анджелина Джоли). Но Дженни – не такая.

Когда ты видишь Дженни, ты чувствуешь, что видишь природу в ее лучшем проявлении, своего рода совершенство, о существовании которого даже не подозревал. Это похоже на то, как ты рассматриваешь шедевр из коллекции художественного музея. Ты хочешь быть рядом с ней, еще раз взглянуть и, конечно же, забрать ее домой (если есть возможность). Но это чувство не является просто сексуальным – оно более расплывчатое и романтичное.

У Дженни всегда была эта потрясающая красота и она всегда жила необычной жизнью, которая сочетается с этой красотой. Она выделялась среди своих одноклассниц уже с первого класса и привлекала внимание – положительное и отрицательное – которое было связано с такой привлекательностью.

Учителя всегда были готовы видеть в ней лучшее, веря, что такая красота должна быть внешним проявлением высшего существа. На протяжении всей начальной и средней школы Дженни имела тенденцию получать пятерки, даже если ее работы должны были оцениваться на пятерки с минусом или четверки с плюсом.

В старшей школе все было иначе только в одном: там учителя, большинство из которых были мужчинами, смущались перед Дженни и теряли дар речи. Они просто не могли обращаться с ней так же властно, как со всеми ее одноклассниками. Их красота пугала их. Она продолжала получать пятерки, не работая усердно, а их рекомендательные письма в колледж были яркими и полными энтузиазма.

В то время как у Дженни росли подружки, мальчики ее ровесника вели себя как ее школьные учителя, только еще хуже. Флирт и поддразнивания, которые они с комфортом могли вести со своими одноклассницами, подводили их, когда рядом была Дженни. Даже самые храбрые из них могли лишь, запинаясь, произносить: «Привет, Дженни», когда она проходила мимо.

Тим Крамер, капитан футбольной команды и самый популярный мальчик в ее классе, неделями пытался набраться храбрости, чтобы пригласить Дженни в кино. Он даже заставил себя позвонить ей по телефону, но потерял самообладание и притворился, что звонит, чтобы спросить о домашнем задании по математике. После этого он сдался и довольствовался многочисленными умеренно привлекательными девочками в школе, которые очень хотели пойти с ним на свидание.

Только пожилые мужчины — и то не очень многие из них — могли преодолеть желание лишь смотреть на Дженни с открытым от удивления ртом и действительно разговаривать с ней. Первым романом Дженни был роман с тридцатишестилетним мужчиной, младшим братом соседки по ее кварталу. Стивен встретил ее на вечеринке у бассейна, проводимой на ее улице, летом перед ее последним годом обучения. Как и все, кто когда-либо видел ее, он был поражен. Но в то же время он был искушенным, опытным мужчиной — недавно развелся после восьми лет брака — переехавшим в ее небольшой городок в центральной Пенсильвании, после того как жил и работал в Чикаго.

Стивен был мастером общения с женщинами, даже с такими прекрасными, как Дженни. У нее же было очень ограниченное количество опыта в общении с мужчинами, способными быть настолько очаровательными, чтобы преодолеть свое восхищение ее красотой. Но Стивену легко удалось убедить ее пойти на свидание.

Их роман продолжался около года и закончился незадолго до выпускного Дженни, когда работа Стивена вернула его в Чикаго. Родители Дженни беспокоились о ее отношениях с мужчиной, который был гораздо старше нее. Младшая сестра Дженни Элизабет, сама очень миловидная, но не достигавшая такого же уровня красоты, чувствовала непомерную ревность. Однако Стивен проявлял заботу и нежность по отношению к Дженни, что успокоило ее семью.

Это был настоящий роман в полном смысле этого слова. Во-первых, Дженни действительно любила Стивена, и он тоже сильно ценил ее, хотя не так сильно, как в юности. Во-вторых, через некоторое время их отношения перешли в сферу сексуального. Дженни могла сохранить свою девственность в течение какого-то времени, встречаясь с подростком, но у Стивена были другие ожидания (а также своя квартира). После начала их физических отношений он аккуратно направил ее в клинику для контроля рождаемости за городом, и она стала принимать противозачаточные таблетки.

Дженни повезло: Стивен был заботливым и терпеливым партнером. Он действительно беспокоился о ней, а не просто видел ее как трофей. Он терпеливо учил ее получать удовольствие от секса и помог избежать неприятного первого опыта, который испытывают многие неопытные подростковые девочки в объятиях таких же неопытных мальчиков. Она научилась ценить значимость любви, освоила оральный секс и даже попробовала анальный, хотя поняла, что это не для нее.

Несмотря на то, что она — теплый и любящий человек, Дженни никогда не была особенно страстной. Ей нравился секс со Стивеном, но она редко была его инициатором и редко страстно желала секса в его отсутствие. Для нее это удовольствие во многом было связано с его интимной близостью и удовольствием от его полного сосредоточения на ней.

В конце концов, это неудивительно, поскольку Дженни была необыкновенной красавицей, выросшей на необычайно широком внимании окружающих. Она понятия не имела, что значит быть безликой, незаметно двигаться в толпе людей, как может делать большинство из нас в любом большом городе. Напротив, постоянное ощущение того, что на нее смотрят люди, и даже слышатся звуки одобрительного шепота вокруг нее, были аспектами ее существования, которые она принимала как должное.

Надеюсь, я не создал впечатления, что Дженни была монстром, поглощенным собой. Она им не была. Она была и остается добрым, веселым и ласковым человеком с отличным чувством юмора. Но нет никаких сомнений в том, что она упустила много опыта взаимных уступок в нормальных человеческих отношениях. Ей всегда давали многое, а просили от нее гораздо меньше. Такой дисбаланс через некоторое время неизбежно стал казаться нормой.

***

Сердце Дженни было разбито, когда Стивен уехал, но через несколько недель ее настроение поднялось в связи с приближающимся началом ее первого года обучения в колледже университета Пенсильвании. Жизнь в университете была очень похожа на жизнь в старшей школе: все были ошарашены ее красотой, учителя ставили ей пятерки, большинство ее однокурсников слишком смущались, чтобы разговаривать с ней.

В Пенсильванском университете, который был достаточно большим, находилось множество старших мужчин, как аспирантов, так и преподавателей. Однако, они имели больше возможностей приблизиться к Дженни, чем другие. В первые несколько лет в университете она не испытывала недостатка в поклонниках и почти каждый выходной вечер проводила с кем-то на свидании. Хотя у нее не было серьезных отношений, как с Стивеном ранее, она все равно общалась с разными людьми.

Я познакомился с ней во время обучения на одном курсе социологии. Тогда она только начинала второй курс, а я уже был третьекурсником по специальности бизнес-администрирование. Группа состояла из 120 студентов и была разделена на шестерки для занятий. К счастью, мы попали в одну группу с Дженни. Мы проводили дважды в неделю по два часа на занятиях и через несколько недель я уже был очарован ее красотой (как и все, кто видел ее), и в ней мне очень многое нравилось.

Дженни была добрая и щедрая. Она заметила, что двое из нашей группы не так хорошо успевали, как остальные, и старалась помочь им повысить уверенность в себе. Она делала это просто — хвалила их за их вклад в группу или поощряла, если у них были проблемы с промежуточными экзаменами. Кроме того, с Дженни всегда было весело — она смеялась над нашими шутками так же ярко, как и все остальные, часто делая язвительные комментарии или шутки. Поэтому неудивительно, что я начал серьезно задумываться о Дженни, а не только любоваться ею издалека.

Хотя я был довольно красивым парнем, но далеко от лиги Дженни. С другой стороны, в Пенсильванском больше никого такого не было, поэтому я не особо об этом беспокоился. У меня была изрядная уверенность в себе, поэтому я начал думать о том, как уговорить Дженни пойти со мной на свидание.

Узнать, как она общалась со своими ухажерами, было легко, потому что мужчины часто проявляли к ней интерес. Практически все занятия в нашей группе заканчивались тем, что один из ее нынешних кавалеров приходил за ней, или она говорила, что ей нужно встретиться с кем-нибудь в Студенческом центре или в ее общежитии. Было легко увидеть, что она — главная во всех этих отношениях. В какой-то мере, собственно, парни находились в ее власти.

Она может согласиться встретиться с Тедом в девять вечера и не появиться раньше четверти десятого. Или может в пятницу принять приглашение на обед с Бобом, только чтобы позвонить ему в пятницу же днем и сказать, что должна все отменить. Или она может попросить Энди встретиться с ней в учебной группе, после ее окончания в 9:30, а затем заставить его стоять в смятении минут десять или больше, в то время как сама продолжает смеяться и шутить с нами, поскольку группа не торопится разойтись.

Может показаться странным, что та же женщина, которая была так внимательна к коллегам по своей исследовательской группе, могла быть так бесчувственна со своими кавалерами, но мне это было легко понять. В той степени, в которой большинство из нас просто не может себе представить, Дженни привыкла к интенсивному мужскому вниманию и восхищению. Я не думаю, что она когда-либо понимала, что некоторые из этих молодых людей были невероятно, отчаянно влюблены в нее, и что ее поведение задевает их чувства. Для нее каждый из них был просто еще одним мальчиком, который хотел ее пригласить. Она не любила их, но поскольку встречалась с ними лишь случайно, она не так уж старалась относиться к ним с уважением.

С самого начала я решил, что не допущу Дженни такого отношения ко мне. У меня было решимое намерение сделать наши отношения основанными на взаимном уважении. Я не намеревался уступать ее невероятной красоте — мой план заключался в том, чтобы обращаться к ней так же, как и к любой другой женщине, которая привлекает меня. Кроме того, честно говоря, я думал, что если я выступлю за себя и не позволю ей наступать на меня, то смогу выделиться из толпы других парней, с которыми она видимо встречалась.

Во вторник перед экзаменом по социологии я позвонил Дженни и предложил ей ужин после экзамена в пятницу. К моему удовольствию, она согласилась. Мы договорились, что я заберу ее из общежития в 7:30.

Однако, придя в ее комнату общежития, соседка сообщила мне, что Дженни там нет. Я провел время в гостиной общежития до восьми вечера, но поскольку Дженни так и не вернулась, я просто ушел. Я решил не звонить ей — я дал ей свободу и решил подождать, что произойдет, когда мы увидимся на занятиях в понедельник.

Из-за большого размера класса я сначала не заметил ее, но после окончания урока я вышел из аудитории медленно, чтобы дать ей возможность заметить меня и подойти ко мне. С теплой улыбкой она извинилась за опоздание, сказав, что разговаривала с другом в библиотеке и потеряла счет времени. Затем она поверхностно извинилась передо мной и спросила:

— Но почему ты меня не подождал?

— Ну, Дженни, — спокойно ответил я, — спустя полчаса я почувствовал голод и поскольку не знал, когда ты вернешься, пошел пообедать один.

Она казалась немного озадаченной этим, как будто действительно не подумала о том, каково это заставлять меня (или любого другого из ее кавалеров) так долго ждать. В конце концов, она сказала:

— Конечно, мне очень жаль, Брэд, — на этот раз ее слова звучали более серьезно.

Пока мы шли, я молчал, краем глаза наблюдая, как она несколько раз взглянула на меня. Потом она сказала:

— Ну, что, попробуем еще раз?

Я сказал:

— Смотря по обстоятельствам, Дженни. — Удивленная, она спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— Если ты придешь вовремя, я буду рад пригласить тебя на ужин. Но если ты собираешься снова опоздать, я думаю, мне следует составить другие планы.

На ее лице промелькнуло раздраженное выражение, но затем оно исчезло, сменившись ухмылкой.

— Довольно честно! Как насчет пятницы, опять в полвосьмого? И на этот раз я буду вовремя!

В пятницу, когда я приехал, Дженни была готова, и вечер у нас был потрясающий. Во-первых, она выглядела сенсационно. На ней были простая юбка и блузка, поверх которой был шерстяной свитер, но она все равно была потрясающей. Несмотря на то, что я встречался с ней несколько раз в неделю в нашей учебной группе, мне было нелегко преодолеть ее красоту и просто увидеть в ней милую девушку.

Более того, мы обнаружили, что наши ценности и наше чувство юмора отлично подходят друг другу. Мы легко говорили обо всем, что есть на свете, рассказывали истории из нашего прошлого, много смеялись и чувствовали себя друг с другом удивительно комфортно. Наш ужин растянулся на неторопливый десерт и две чашки кофе, и мы не выходили из ресторана до одиннадцати, когда персонал едва не вытолкал нас на улицу!

Меня охватывала тревога от того, что я начал испытывать сильные чувства к Дженни. Но я решил сохранять спокойствие и не позволить себе быть похожим на всех тех молодых парней, которых она так ловко манипулировала. Когда мы подошли к ее двери, я был готов к обычному приветствию в виде рукопожатия или короткого поцелуя. Но Дженни выразила свою благодарность соискательным тоном:

— Брэд, большое спасибо за ужин. Я отлично провела время!

— И я тоже, Дженни. За все эти годы здесь я никогда не встречал такого приятного компаньона. Ты просто замечательная.

Увидев радостное выражение ее лица, я наклонился вперед для быстрого поцелуя, но она задержала мои губы значительно дольше, чем я ожидал. Поцелуй был потрясающим, и я сдержал счастливый вздох, когда мы разлучились.

Решив не проявлять чрезмерного энтузиазма, я был готов пожелать спокойной ночи и уйти. Но к моему восторгу она сказала:

— Я хотела бы пригласить тебя на бранч в воскресенье. Ты можешь прийти?

— С большим удовольствием. Что я могу принести? Может быть, что-нибудь на десерт?

— Это было бы замечательно. Как насчет двенадцати часов дня? И не забудь принести свои книги по социологии — мы сможем хотя бы притворяться, что занимаемся учебой! — она сказала с улыбкой.

Возвращаясь в общежитие, я ощущал такое счастье, как никогда раньше. Казалось, Дженни действительно интересуется мной, а я безумно привязан к ней. Однако я помнил свое решение проявлять осторожность и не давать ей легко завладеть мной.

***

Через несколько недель наши отношения стали очень серьезными. Кроме ее красоты, меня очаровали ее интеллект, чувство юмора и доброта. На начальном этапе мы решили скрывать наши отношения от остальной группы, поэтому были очень осторожны.

Через пару недель, когда наши свидания заканчивались все более страстными поцелуями, я прямо спросил ее, не проведет ли она со мной ночь (мне повезло, что у меня была одноместная комната в общежитии). Она улыбнулась и ответила:

— Я уже беспокоилась, что ты меня об этом не спросишь!

Когда мы вернулись в мою комнату, расслабившись в кино, я обнаружил, что слегка нервничаю. Речь не шла о перспективе секса с Дженни. У меня были две серьезные подруги, одна училась в старшей школе, а другая — на первом курсе колледжа. Я много раз укладывал в постель обеих и не боялся опростоволоситься. Мои опасения были больше связаны с характером моих отношений с Дженни.

Мы сидели на кушетке, прижимаясь, и понемногу целовались, чувствуя себя хорошо, когда Дженни посмотрела на меня взглядом, который, казалось, говорил: «пора в постель».

— Дженни, — сказал я, — мы можем поговорить? — Она выглядела удивленной, но кивнула.

— Ты наверняка догадываешься, как я жду этого — того, чтобы обнимать тебя всю ночь и... всего остального. Но также это важный момент для нас, и мне нужно сначала кое-что тебе сказать.

Дженни не ответила, просто серьезно посмотрела на меня.

— Мы не говорили о... о том, что наши отношения значат для каждого из нас. Пока что это было непринужденно и весело. Я наслаждался каждой минутой нашего времени вместе, но мы никогда не говорили о том, так ли это... что мы будем друг у друга единственными. Для меня занятия любовью с тобой — не случайность. Это будет означать, что ты — единственная женщина в моей жизни, пока мы вместе. И я хочу убедиться, что ты относишься ко мне так же.

Дженни все еще пристально смотрела на меня, затем, наконец, улыбнулась:

— Я чувствую то же самое, Брэд. После того, как мы начали встречаться, у меня было несколько свиданий с другими мужчинами. Но в последнее время они перестали приносить мне радость. Честно говоря, я не понимаю, почему я продолжаю ходить на свидания с другими парнями. Возможно, это просто привычка. Но если ты хочешь быть со мной, я готова отдаться тебе.

Улыбнувшись в ответ, я аккуратно поднял ее и обнял.

— Я очень-очень хочу быть с тобой! — С этими словами я удивил ее и потащил через комнату к кровати.

Первый раз с Дженни был таким же замечательным, как и наше первое свидание. Ее изящное тело безусловно возбуждало меня, но настоящее счастье заключалось в том, что мы были вместе. Мы оба были нетерпеливыми, но никто из нас не спешил (слава богу за наш сексуальный опыт). Мы продолжали смотреть друг на друга, целоваться и ласкать друг друга до тех пор, пока не ощутили невероятное возбуждение. И тогда Дженни проговорила:

— Ну же, Брэд!

Я растянулся за презервативом в ящике стола, но она прикоснулась к моей руке, улыбнулась и прошептала:

— Это необязательно!

Я переключился на нее и впервые вошел в нее. Взгляд на ее красивое лицо, улыбающееся мне, наполнил меня блаженством... Мы медленно двигались вместе, иногда целовались, иногда обменивались взглядами.

Казалось, что Дженни не достигнет оргазма в позиции "миссионера", поэтому мы переключились и она оседлала меня. Возможность видеть ее прекрасное тело была потрясающей. Я ласкал ее грудь, затем клитор, отчего она задержала дыхание и вздрогнула. Я продолжал нежно ласкать пальцами, пока она не издала стон, а я почувствовал, как ее влагалище сжимается вокруг меня...

Нежно обнимая ее, я подождал, пока не пройдут спазмы и она не расслабится на мне, а затем начал входить в нее все сильнее и сильнее, достигая своего собственного радостного апогея...

В ту ночь Дженни сладко спала в моих объятиях, а утром мы приняли душ и опять занялись любовью.

С тех пор мы были практически неразлучны, в той мере, как могут быть два занятых студента колледжа. Мы занимались любовью всякий раз, когда могли, что было часто! И мне нравилось все, что делалось с Дженни — такие мелочи, как наблюдение, как она ест йогурт и изящно очищает ложку языком, наполняли меня счастьем.

По мере того как наши отношения становились все более серьезными, мы в общих чертах заговорили о наших планах на будущее, не особо распространяясь и не говоря о том, что будем вместе. После окончания учебы я намеревался работать в мире бизнеса, вероятно, еще и в Миссури, откуда я родом, а Дженни не знала, чем будет заниматься, но хотела карьеру, которая предполагала бы работу с людьми и некоторую гибкость в графике.

Я уже подумывал жениться на Дженни, но поднимать этот вопрос с ней казалось пока слишком рано — нам обоих еще оставалось долго учиться.

Наша первая большая ссора случилась в апреле, когда мы обсуждали предстоящие летние каникулы. Я склонялся к стажировке в компании в Сент-Луисе, которая могла привести к хорошему предложению работы после окончания учебы. Дженни же пообещала родителям, что приедет домой в свой городок в Пенсильвании и займется своей обычной летней работой секретарем в адвокатском бюро.

Если мы на три месяца расстанемся, будут ли продолжаться наши исключительные отношения? Я полагал, что "да", а Дженни сказала "нет". У нас возник спор.

— Я не говорю о том, чтобы иметь интимные отношения с кем-то еще, Брэд! — ответила она. — Но я не понимаю, почему мне нужно сидеть дома каждый вечер, когда я могу случайно провести время с кем-то другим и развлечься — посмотреть фильм или пойти на вечеринку!

— Насколько важны для тебя наши отношения, чтобы отказаться от некоторых "развлечений"? — бурно ответил я.

Мы продолжали спорить в том же духе некоторое время, и это начинало все больше раздражать обоих. Затем Дженни одержала победу своим предложением, с которым я не мог не согласиться:

— Ладно, Брэд. Послушай меня. Если я обещаю тебе, что буду проводить время только со своими подругами — ходить в кино, обедать или устраивать вечеринки — это будет для тебя приемлемо?

Я сразу ответил, что да.

— Что ж, — продолжила она, — почему бы тогда мне не проводить время с друзьями-парнями, если я дам тебе свое торжественное обещание, что все будет только дружеским? Никаких поцелуев, объятий, ласк или секса? Просто как друзья.

Она посмотрела на меня, и я нерешительно уступил.

— Да, Дженни, ты права. — Я вздохнул. — Я люблю тебя и буду доверять тебе, если ты дашь мне слово. — Она улыбнулась и поцеловала меня.

— Ты можешь мне верить, Брэд. Я также люблю тебя и обещаю не делать ничего без твоего одобрения. Будто ты всегда рядом со мной. — Хорошо, дорогая. Но мне нужно еще кое-что сказать, хорошо? Ты — не просто женщина; ты чрезвычайно прекрасна и нет мужчины на свете, который не хотел бы быть с тобой. — Дженни лучезарно улыбнулась. Она, конечно, знала все это, но ей всегда было приятно слышать! — Это означает, что тебе действительно нужно быть осторожной, хорошо? Ты должна обдумывать свои поступки и не давать неверные сигналы парням.

Она опять улыбнулась мне почти с жалостью, что меня слегка задело.

— Поверь мне, Брэд, я уже давно умею обращаться с мужским вниманием. Это не будет проблемой.

Затем, видя, что я все еще немного обеспокоен, она подошла и села ко мне на колени, обняв меня.

— Я люблю ТЕБЯ, Брэд. Ты хочешь, чтобы я сказала это снова? Я люблю ТЕБЯ, я — твоя женщина, твоя.

Оставалось только поцеловать ее, крепко обнять и заняться с ней любовью. Отличный способ закончить спор!

***

Лето было тяжелым, но пролетело быстро. Я долго работал в Сент-Луисе, пытаясь разобрать что к чему в крупной компании общественного питания, снабжавшей гостиницы и рестораны в этом районе. Мне дважды удалось навестить Дженни, оба раза проведя выходные с ее родителями, которые, казалось, меня приняли. Но меня демонстративно поселили в их гостевой комнате. Только однажды за эти два уик-энда нам удалось найти хотя бы полчаса на короткий перепих, все остальное время мы лихорадочно обжимались и целовались в каждый момент нашего уединения!

В перерывах между этими визитами мы регулярно созванивались по телефону. Я пытался делать небольшие сюрпризы, например, отправить ей симпатичную открытку «Думаю о тебе» или положить одну конфетку Hershey's Kiss в большую коробку и отправить ей по почте. Я рассмешил ее, отправив поддельное письмо из налоговой, в котором сообщалось, что она задолжала девяносто тысяч долларов по налогам за предыдущий год. Она решила, что это было очень умно, и показала его родителям.

Следующей осенью, в последний год моего пребывания в Пенсильвании, мы более чем восполнили летнюю разлуку. У меня была небольшая квартира за пределами кампуса, и Дженни в основном жила со мной, так что мы могли заниматься сексом, когда захотим. Между нами все становилось лучше и лучше, и я был уверен, что нашел себе женщину на всю жизнь.

В апреле я сделал ей предложение стать моей женой, и она с радостью согласилась, попросив лишь перенести свадьбу на год, чтобы закончить колледж. И родители ее, и мои были очень довольны этими новостями.

Но вначале нам пришлось пережить разлуку в течение года: Дженни училась на последнем курсе Пенсильванского университета, а я работал в сфере общественного питания в Сент-Луисе. Она несколько раз приезжала ко мне на школьные каникулы и длинные выходные, а я навещал ее как минимум раз в два месяца.

В прошлом году было только одно неприятное происшествие. Однажды пятницей вечером в феврале я прибыл в Пенсильванский университет рано утром, примерно за час до запланированного времени, и поспешно направился в комнату Дженни. Ее соседка сообщила, что она отсутствует и возможно находится в кафе Студенческого центра.

Я зашел в переполненный зал и огляделся. За маленьким столиком у задней стены я увидел Дженни, сидевшую с очень привлекательным мужчиной лет тридцати. По его внешности можно было предположить, что он преподаватель.

Я уже собирался подойти к ним, но что-то в их манере общения меня остановило. Я почувствовал, что их близость немного превышает допустимые пределы, поэтому я сел за столиком в десяти метрах от них, чтобы остаться вне поля их зрения, но так, чтобы они не могли не заметить меня при уходе. Мне хотелось разобраться в этой ситуации. В общем поведении пары не было явных нарушений — они разговаривали и смеялись, пили кофе. Но расстояние между их головами было слишком маленьким, и интуитивно я понимал, что здесь что-то не так.

Через некоторое время парень взял руки Дженни в свои и удерживал их, все время убедительно ей что-то говоря. Она засмеялась и отдернула их; но он продолжал говорить, глядя ей прямо в глаза, а через минуту опять потянулся к ее рукам.

На этот раз она не сопротивлялась, позволив ему держать обе ее руки в своих, в то время как он продолжал серьезно с ней разговаривать.

Еще через пару минут она посмотрела на часы и, должно быть, сказала ему, что ей пора идти. Она убрала руки и встала. Я очень внимательно наблюдал, как она прощалась, но не было поцелуев или дальнейшей близости, и, похоже, они не собирались на свидание, чтобы встретиться еще раз.

Направляясь к двери Дженни заметила меня за столом, где я сидел, просто глядя на нее. Ее улыбка застыла, и она заколебалась, почти остановившись. Потом взяла себя в руки и подбежала ко мне со словами: «Привет, милый! Ты рано! »

Всю жизнь мне удавалось, будучи расстроенным, сохранять хладнокровие и контроль. Я думаю, это уходит корнями в детство, когда отец учил меня боксировать. Он был прекрасным боксером-любителем и много лет серьезно тренировал меня. Я боксировал в некоторых турнирах «Золотые перчатки» для новичков, но никогда не участвовал в них после школы. Моим основным видом спорта был лакросс, и несмотря на то, что я был невысоким (около метра семидесяти пяти), я дважды попадал в команду страны.

Но мои тренировки по боксу помогли мне научиться сохранять спокойствие в сложных ситуациях, никогда не паниковать и не поддаваться эмоциональному давлению. Это качество, которое за годы работы оказалось очень ценным как в личных, так и в деловых отношениях.

Когда ко мне подошла Дженни, меня охватил гнев, ревность и сомнения в ее преданности. Вместо того чтобы наброситься на нее, я просто поприветствовал ее и позволил обнять и поцеловать себя, не двигаясь.

Она села напротив меня и начала быстро разговаривать о том, какая у нее была трудная неделя, как рада видеть меня, что я так рано приехал в город и так далее. Казалось, она не замечала моего настроения и продолжала беседу, пристально наблюдая за мной и пытаясь разобраться в ситуации.

Мое продолжающееся молчание явно тревожило ее. Наконец она замолчала и спросила:

- Дорогой, все ли у тебя в порядке?

Я просто посмотрел на нее и спокойно ответил:

- Дженни, может быть у тебя есть что-то мне сказать? Я уже давно осознал, что можно достичь лучших результатов, если изначально не раскрывать все карты. Я был раздражен и намеревался позволить Дженни волноваться о том, что я знаю, не раскрывая ей все детали.

- Ты видел меня с этим мужчиной? - спросила она, краснея. Я не ответил, просто продолжал смотреть на нее и, наконец, она продолжила. - Его зовут Джейми Атертон, он мой преподаватель по английскому языку. Он предложил нам встретиться на чашку кофе, чтобы обсудить мою последнюю статью. Я написала эссе о Диккенсе, которое ему очень понравилось, и он хотел поддержать меня в развитии и возможностях для публикации. Вот и все.

Я продолжал молчать, и она стала еще беспокойнее. Наконец я сказал:

- Почему бы нам не прогуляться?

Мы застегнулись и вышли на холод, идя в сторону общежития Дженни, а не к отелю кампуса, в котором я всегда останавливался, когда бывал здесь.

Я не сказал ни слова и не взял Дженни за руку, просто быстро пошел, так что ей приходилось прилагать усилия, чтобы не отставать. Когда мы подошли к ее общаге, она с тревогой сказала:

— Пожалуйста, Брэд, ты не хочешь поговорить со мной? Я так ждала встречи с тобой!

Я сказал только:

— Я позвоню тебе утром, Дженни. Может, тогда мы позавтракаем и поговорим. А пока мне нужно подумать, и, возможно, тебе тоже.

Я быстро поцеловал ее в щеку и ушел. Я слышал, как она сказала дрожащим голосом:

— Брэд, милый, пожалуйста, подожди! — но не последовала за мной.

Для меня это была тяжелая ночь. Я много думал и очень мало спал. Что я в действительности видел? К Дженни подошел парень, и она позволила ему добиться чуть большего, на мой взгляд, успеха, чем надо. Он не поцеловал ее, и язык тела не заставлял думать, что он с ней спит. С другой стороны, во второй раз она не отняла от него рук, и явно не была недовольна его вниманием. Я знал, что Дженни привыкла к огромному мужскому восхищению; Я вряд ли мог винить мужчин за то, что она привлекает их, или за то, что в мое отсутствие они пытаются чего-то с ней добиться. Но она была МОЕЙ невестой, на ней было МОЕ обручальное кольцо, и меня не радовало, что она позволила этому клоуну зайти так далеко.

Дженни позвонила мне в восемь утра и дрожащим голосом спросила, не можем ли мы позавтракать. Когда я встретил ее перед общежитием, она бросилась ко мне в объятия и начала рыдать.

— Брэд, дорогой, пожалуйста, дай мне возможность разговориться с тобой. Я понимаю, что ты разгневан. Я признаю свою ошибку, но... на самом деле... это произошло не так часто. Пожалуйста, я умоляю тебя, позволь мне объяснить все!

Она продолжала рыдать, а я обнимал ее, в секрете радуясь и чувствуя облегчение от ее эмоционального прорыва. Мне хотелось, чтобы она испытала чувство вины, рассказала мне всю правду и чтобы я узнал, что на самом деле все было не так страшно, как я надеялся.

— Ладно, Дженни, — успокаивающим тоном сказал я и гладил ее волосы. Я достал носовой платок и вытер ее слезы. — Пойдемте сядем и поедим что-нибудь, а потом поговорим.

Она крепко держалась за мою руку по всему пути до ресторана и настояла на том, чтобы мы сидели рядом друг с другом в отдельной комнате, чтобы она могла прижаться ко мне. Как только мы сделали заказ, она сразу начала говорить:

— Дорогой, то, что я сказала вчера вечером — это правда. Он — мой преподаватель, и он действительно хотел поговорить со мной о моем эссе. Это был единственный раз, когда я когда-либо была с ним где-то помимо занятий. Но... но это не полная истина. Я знала, что он проявляет интерес ко мне — если бы это было эссе другой студентки по Диккенсу, он бы не пригласил ее на кофе. Мне показалось... безобидным для меня, все такое. Меня порадовало его внимание, и я знала, что ничего серьезного не случится. Мы находились в самом центре студенческого центра! Так что я просто выпила свой кофе и позволила ему говорить обо всех моих достоинствах.

— Честно говоря, Брэд, я знала, что через час увижусь с тобой и рассказы остаются всего лишь временным развлечением. А потом, ближе к концу, — она посмотрела на меня, — я не знаю, ты это заметил или нет, но... он начал говорить о моей привлекательности и внезапно взял меня за руки.

Я кивнул, показывая, что видел это.

— Ну, я отстранилась от него, но через минуту он взял их опять, и... я просто позволила ему это сделать. Мне показалось слишком чопорным оттаскивать их снова. Так что, я позволила ему продолжить говорить свои приятные слова. Мне было так приятно, как внутри, так и снаружи, бла-бла-бла. Затем через минуту я посмотрела на часы и увидела, что тебе почти пора прийти сюда, так что у меня был прекрасный повод уйти от него.

— Клянусь тебе, дорогой, вот и все! Я попрощалась и направилась к двери, когда заметила тебя — а ты выглядел таким спокойным, таким молчаливым, ты меня напугал!

Я услышал достаточно, чтобы почувствовать себя намного лучше. Я нежно обнял Дженни и крепко поцеловал.

— В тот момент я был очень расстроен, Джен, но сейчас мне стало лучше. Спасибо, что рассказала мне всю историю.

Она выглядела невероятно облегченной, и я понял, как она, должно быть, была напугана.

— Я понимаю, что это был безобидный флирт, и не зашло чересчур далеко. Но это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО зашло чуть дальше, чем нужно — ты с этим согласна?

Я очень серьезно посмотрел на нее, она прикусила губу и кивнула.

— Да, Брэд. Я не должна была позволять ему держать меня за руки. Мне очень жаль, правда.

Восстановив покой, мы наслаждались завтраком, наверстывая упущенное за недели, прошедшие после нашего последнего визита. Я знал, что Дженни привыкла к большому количеству мужского внимания, что она этого ждала и купалась в нем. Но мне было нужно, чтобы она поняла, что должна контролировать, насколько далеко заходит это внимание, особенно когда меня нет рядом. И когда после завтрака мы вернулись в отель, я опять поднял эту тему:

— Помнишь, Дженни, мы обсуждали это перед прошлым летом, когда речь шла о свиданиях с парнями у тебя дома? Ты дала мне слово, что будешь вести себя так, как будто я всегда рядом с тобой, в одной комнате.

Она кивнула, зная, что я продолжу. Но я ее удивил и добавил:

— Это был отличный способ сохранить все в порядке.

Она прижала меня к себе прямо посреди нашей прогулки, поднесла губы к моему уху и прошептала:

— Я понимаю, любимый. Мне очень жаль! И больше нам не придется разговаривать об этом.

Потом она отстранилась, чтобы посмотреть мне в глаза и улыбнулась:

— Можем вернуться в нашу комнату? У меня есть то, чего мне так не хватало...

И опять помирительный секс — лучший способ положить конец нашей ссоре!

ИСТОРИЯ ДЖЕННИ

Первые годы нашей бракосочетания были невероятно радостными. Всего через две недели после выпуска Дженни из родительского дома мы поженились в скромной свадебной церемонии, а наш медовый месяц провели на прекрасном острове Мауи, благодаря помощи моих родителей. Затем мы поселились в уютном домике в пригороде Сент-Луиса. Я успешно работал в сфере общественного питания, а после нескольких месяцев активных трудовых будней Дженни решила получить лицензию риэлтора и заняться продажей недвижимости.

Через полгода работы в одной из местных фирм по недвижимости Дженни стала третьим агентом, осуществившим продажу на миллион. Это не было для меня сюрпризом — ее красота была такой притягательной, что клиенты, особенно мужчины, желали работать с ней. Когда она предлагала продавцам небольшую скидку или покупателям повышение цены на несколько тысяч долларов, люди радостно соглашались. Всего за мгновение она продала такое количество домов, о чем другие ее коллеги только мечтали.

Наша совместная жизнь была радостью. Дженни продолжала оставаться таким же живым, веселым, ласковым человеком, в которого я влюбился. У нас была компания хороших друзей, в основном с ее или моей работы, и мы проводили достаточно времени в их обществе, так что оставаться наедине считалось за удовольствие.

Секс с Дженни всегда был приятным и доставлявшим радость, если не сказать даже диким. Ей нравилась интимность и близость при сексе, и меньше интересовали новые позы, ролевые игры, секс-игрушки или что-то в этом роде. Другими словами, физическое удовольствие от секса имело для нее гораздо меньшее значение, чем эмоциональная близость.

Она также была несколько консервативной, отчасти из-за своего воспитания. Она никогда не ругалась, ей было неудобно, когда это делал я (так что я в значительной степени отказался от этого), и не любила открыто говорить даже в постели. Лишь однажды она отошла от этого в одну из ночей во время нашего медового месяца. Мы довольно много выпили шампанского, и когда я забирался на нее в постели, она хихикнула и выпалила:

— Трахни меня, муж! — Потом еще раз засмеялась, обрадовавшись своей смелости.

В более поздние годы она иногда шептала мне на ухо «трахни меня» или что-нибудь подобное, потому что знала, что меня это возбуждает. Но это никогда не было для нее естественным. Она просто не была особенно открытой в сексуальном плане и не была готова к экспериментам.

Но если это означало, что она редко инициировала секс и почти никогда не удивляла меня, скажем, приветствуя обнаженной на кухне или предлагая заняться сексом поздно вечером на заднем дворе, мы все равно занимались любовью регулярно и с большим удовольствием. Ее близость, ее тихое бормотание и стоны, то, как мы смотрели друг на друга, все это стало мне очень дорогим. Еще в начале наших отношений я узнал, насколько Дженни любит сюрпризы, большие и маленькие, поэтому время от времени старался приносить домой цветы без причины или приходить в ее офис во вторник днем с пинтой пива или с запретным шоколадным мороженым и двумя ложками. Пару раз она возвращалась с работы и обнаруживала, что я пришел домой раньше нее, приготовил особенный ужин, накрыл стол со свечами и ожидал ее в своем смокинге!

Однажды, в честь ее дня рождения на вторую годовщину нашего брака, я устроил сюрприз-вечеринку. Празднование проходило под открытым небом и собрало обоих родителей и множество ее близких подруг из колледжа. Предварительно, в субботу утром, я отправил ее за покупками в торговый центр, чтобы успеть все организовать. Когда она вернулась, она обнаружила нас всех в заднем дворе с воздушными шарами и баннером "С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ", а также накрытым столом со вкусной едой. Она была приятно удивлена.

Честно говоря, я это сделал не только из любви к Дженни, но и из определенной тревоги. Ведь она всю жизнь привыкла к мужскому вниманию и я не хотел, чтобы после свадьбы она почувствовала себя запущенной. Мне было известно, что работающий агент по недвижимости должен быть открытым к окружающему миру и иметь дело с различными людьми. Тем не менее, я хотел продолжать уделять ей особое внимание, чтобы она чувствовала себя ценной.

Ирония состояла в том, что когда женщина прекрасна, вы начинаете принимать это как должное. Поэтому я не переставал замечать ее красоту, но она уже не шокировала меня так же сильно, как людей, которые видели ее впервые. Несмотря на это, были моменты, когда я смотрел на нее со всей глубиной удивления. Как мне повезло иметь эту невероятно прекрасную женщину рядом со мной!

На третий год нашей совместной жизни мы решили завести дочку Диану, и это изменило нашу жизнь только к лучшему. Став родителями, мы столкнулись с бессонными ночами и беспокойством по поводу своих новых обязанностей. Дженни очень старалась вернуться к своему предбеременному весу и через шесть месяцев после рождения Дианы смогла вернуться к работе в сфере недвижимости на несколько дней в неделю. В это время Дианой прекрасно заботилась ее ирландская бабушка, которая жила рядом с нами.

Когда Диане было около трех лет, я уволился с работы, взял ссуду в банке и основал собственную небольшую компанию по производству продуктов питания. Я в значительной степени узнал все о том, как ведет свой бизнес мой крупный работодатель, и был убежден, что сам могу работать усерднее и умнее и делать все лучше.

Первые шесть месяцев я работал невероятно усердно, в том числе задерживаясь в офисе допоздна, и время от времени выезжал в командировки, но все начало складываться. Я наладил связи с тремя или четырьмя крупными клиентами, которых было достаточно, чтобы поддерживать бизнес и дать мне время для его дальнейшего роста.

В качестве помощника управляющего я принял на работу своею ближайшую подругу Терри с предыдущей работы. Она была разведенной женщиной, лет на пять старше меня, и стала хорошим другом и Дженни, и мне. Она была хорошенькой (хотя и не такой, как Дженни — а кто может быть такой?) И очень умной, и я знал, что на нее можно полностью положиться.

Так что, все шло хорошо, и я думал, что держу мир за яйца. Пока не узнал, что все было наоборот.

***

В четверг днем я находился на кухне ресторана отеля «Содружество» и разговаривал с менеджером о том, чтобы ресторан стал клиентом моей фирмы. Встреча прошла хорошо, и я надеялся, что он позвонит мне примерно на следующей неделе и подпишет контракт. Он провел меня в вестибюль отеля, чтобы попрощаться, и пока мы болтали, внезапно глянул через мое плечо и прервался, сказав:

— Боже мой, какая красивая женщина!

Я повернулся и посмотрел через вестибюль, и, конечно же, женщина, на которую он смотрел, была просто великолепной. Она была стройной блондинкой, в сшитом на заказ костюме и голубой шелковой блузке, и она была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел. А также она была моей женой.

Они шли рядом, несмотря на то, что рост у мужчины был выше среднего. Сразу же я узнал его — Марк Андреев, специалист по кредитам в банке, который предоставил мне заем для начала бизнеса. Они разговаривали дружелюбно и направлялись к лифтам, а мы с менеджером ресторана наблюдали за ними в тишине.

Они не заметили нас. Когда лифт открылся, они вошли, и именно тогда, когда двери закрывались, я увидел, как он обнимает Джессику и они начинают целоваться. Мне почти стало плохо, но я сдержался. Менеджер ресторана прокомментировал:

— Она точно умеет заводить! Думаю, ему будет прекрасный день.

Конечно же, он не знал, что это моя жена! Я просто ответил:

— Да, она действительно очаровательная,— и мы попрощались.

Как уже было сказано ранее, я всегда сохраняю спокойствие и самообладание в эмоционально напряженных ситуациях, и вот передо мной была одна из таких. Я провел несколько минут на скамейке возле отеля, пытаясь разобраться в происходящем. Было около четверти до трех. Я знал, что они проведут вместе в гостиничном номере как минимум час — ну, неужели он захочет провести с ней меньше времени? И я также знал, что ей придется уйти из отеля не позже половины шестого, чтобы забрать Даниэль из детского сада.

Так что после тщательного обдумывания я решил что-то предпринять. Я быстро перекусил в кафе, потом отправился и приобрел сложный букет цветов и белую куртку, напоминающую куртку курьера.

Вернувшись в отель, я подошел к стойке регистрации и спросил, в каком номере остановился Марк Андреев. Разглядывая цветы, скучающий клерк назвал номер 617 без колебаний. Я поднялся на лифте на восьмой этаж, оставил цветы у двери комнаты, которая принадлежала кому-то другому, снял куртку и спустился на шестой этаж. В коридоре между номером 617 и лифтами был поворот, и я поджидал за углом, чтобы видеть дверь 617 и не быть замеченным.

Стоя там и ожидая, я вспомнил свою первую встречу с Андерсоном. Я отвел жену в банк на встречу по ссуде, зная, какое влияние она обычно оказывает на людей. Конечно же, она ошеломила Андерсона. Старший кредитный чиновник, он был высоким и очень красивым, как сенатор США в кино. И он это четко знал. Он был непревзойденно лощеным банкиром: великолепно выглядящий костюм, лет сорока, немного серебра в зачесанных назад черных волосах, с легкой улыбкой и бойкими словами.

Он встретил меня у двери своего офиса и сказал:

— Мистер Холивелл? Рад познакомиться! Марлон Андерсон, Марлон, не марлин (рыба)! Бьюсь об заклад, это была фраза, которую он использовал тысячу раз. Затем его глаза остановились на Дженни и заметно расширились. Он впился в нее, как, я видел, делали много других мужчин за эти годы.

— Мистер Андерсон? Это — моя жена Дженни.

— ОЧЕНЬ рад встрече с вами, миссис Холивелл, — сказал он, включив на полную свое обаяние. А потом обратился ко мне: — У вас определенно прекрасная жена, мистер Холивелл!

После этого получить ссуду оказалось довольно легко. Я подготовил веское обоснование, все как полагается, но когда Андерсон взглянул на Дженни, не думаю, что он бы все равно отказал.

За прошедшие с тех пор месяцы я не видел и не слышал ничего о нем. До того, как дней десять назад он совершенно неожиданно позвонил, очевидно, просто чтобы узнать, как продвигается мой бизнес. Он задал несколько случайных вопросов, и я помню, интересовался, много ли мне приходится ездить по делам. Я рассказал ему о некоторых своих поездках и упомянул, что в следующие выходные собираюсь на несколько дней в Чикаго (то есть в выходные перед теми, как я увидел его с Дженни в отеле).

Сейчас, когда я находился в коридоре на шестом этаже, соединить два и два было просто. Его интересовало время, когда меня не было, без сомнения, он надеялся провести некоторое время наедине с женой своего клиента! Если я был прав, то сегодняшнее свидание в отеле не было первым. Тот поцелуй в лифте однозначно не выглядел как первая встреча. Вероятно, он также был с ней и на прошлых выходных. Я достал свой мобильный телефон и набрал его домашний номер. Когда женщина ответила, я сказал:

— Привет, это звонок для мистера Марлона Андерсона.

Женщина ответила:

— Мой муж в банке. Хотите его номер?

— Нет спасибо, — ответил я. — Я уже звонил ему, но его не было дома. Позвоню позже. — Я положил трубку и удостоверился, что номер на кнопке повторного набора готов к использованию.

В коридоре царила тишина и примерно до десяти минут пятого никто не приходил или уходил. Затем я услышал, как открылась дверь, и выглянул из-за угла. Дверь номера 617 была приоткрыта, и я увидел, как Дженни и Андерсон выходят, полностью одетые. Они остановились для продолжительного поцелуя. Я видел, как он крепко обнял ее за талию, наклонившись слегка к ее губам. Потом они улыбнулись друг другу и пошли вдоль коридора к лифту.

Я подошел ближе, ожидая, что они заметят меня. Дженни первой подняла глаза и замерла от шока. Ее лицо побелело.

— Брэд! Что... ты... подожди, я могу все объяснить! Это не то, что ты думаешь!

— Дженни, — тихо сказал я. — Пожалуйста, не обижай мой интеллект, хорошо?

Я начал отворачиваться, но Андерсон схватил меня за плечо и повернул к себе лицом. Он посмотрел на меня с необыкновенным выражением лица. Это была смесь смущения, отвратительного самодовольства и бойкой приветливости.

— Брэд, — сказал он своим елейным голосом, — твоя жена необычайно милая женщина. Я уверен, ты понимаешь, как что-то вроде этого...

Я не дал ему закончить. До этого момента я не решил, как мне поступить с Андерсоном, но его вежливая неискренность облегчила мое решение. Я нанес ему добротный левый хук в живот, и он сложился вдвое. Пока он стонал, а Дженни в испуге попятилась, я схватил его за голову руками и правым коленом сильно ударил по лицу.

Я услышал хруст его носа, и он закричал от боли, в то время как кровь залила его и мои штаны. Дженни закричала, и когда Андерсон рухнул на колени, я повернулся и пошел к пожарной лестнице.

Я уже спланировал, что будет дальше. Я схватил такси и быстро вернулся домой. Я знал, что у меня есть немного времени, прежде чем сможет приехать Дженни, поэтому собрал одежду на несколько дней, взял свой ноутбук и несколько важных бизнес-папок, вернулся в такси и поехал к отелю Мариотт за углом от моего офиса.

По дороге я набрал номер и вскоре снова разговаривал с миссис Андерсон.

— Здравствуйте, миссис Андерсон. Извините, что вынужден сообщить вам плохие новости. Я только что застал вашего мужа, выходящим из номера 617 отеля «Содружество» вместе с моей женой. Они пробыли там около полутора часов. Если вы позвоните на стойку регистрации, сами убедитесь, что номер снял ваш муж.

Я услышал, как она вскрикнула и спросила:

— Кто здесь?

Я просто продолжил:

— Когда ваш муж вернется домой сегодня вечером, у него будет несколько повреждений на лице. Боюсь, я случайно его ударил и сломал ему нос. Я уверен, что он расскажет вам интересную историю, но правда такова, что я застал его вместе с моей женой и случайно его задел коленом. Мне очень жаль приходится говорить об этом таким образом, но я решил, что вы должны знать правду о своем муже. Всего хорошего.

Я положил трубку на место, выключил телефон и опустился на стул. У меня было еще одно срочное дело, которое нужно было отложить до следующего утра.

В номере я распаковал свои вещи, заказал бутерброд и три пива через обслуживание номеров, после чего лег на кровать. Адреналин, который поддерживал меня все эти часы и помогал сохранять хладнокровие и решительность, постепенно улетучился, и вскоре я начал плакать.

Думаю, в тот момент я чувствовал себя так, как каждый ничего не подозревающий муж в подобной истории, когда его мир рушится. Я думал, что мы счастливы в браке. Я был уверен, что моя жена любит меня так же, как и я ее. Я не мог представить себе, почему она решила изменить мне (не говоря уже о том парне, который не играл большой роли для меня). В чем я провинился? Что я не давал ей? Как не смог удовлетворить ее потребности? Или это было из-за меня — разлюбила ли она меня эту холодную эгоистичную сучку?

Когда пришел ужин, я прекратил плакать и задумчиво опирался на ладони подбородка. Пиво не помогло — я только почувствовал легкое расфокусирование. Я позвонил своей подруге Терри и попросил ее прийти выпить со мной. Когда она приехала, я начал разгружать свое сердце перед ней.

Терри выглядела по-настоящему шокированной. Она хорошо знала Дженни, и я не видел ничего, кроме ужаса и разочарования на ее лице. Это заставило меня почувствовать себя немного лучше — по крайней мере, я не пропустил какие-нибудь очевидные признаки, которые видели даже мои друзья.

Выслушав всю историю, она вздохнула:

— Господи, Брэд. Должна сказать, что ты — последний муж в мире и последний мой друг, от которого бы я когда-либо ожидала услышать подобную историю. Мне ТАК жаль. Я думаю, если бы это не ты лично увидел ее, я бы просто этому не поверила.

Через минуту она спросила:

— Что ты собираешься делать?

— Боже, Терри, я понятия не имею. Поговорить с ней, я думаю. Но не раньше, чем через пару дней. Пусть она попотеет, верно? — Я мрачно ей улыбнулся. — В любом случае, я так зол и обижен, что не знаю, что чувствую. Я все еще люблю ее, и в то время хочу свернуть ее гребаную шею! Я хочу быть с ней, и я никогда не смогу ей снова доверять, не имея в своем поле зрения более тридцати секунд. А как я это смогу?

— У нас — маленькая девочка, без которой я не могу жить, это одно, что я знаю наверняка. Если даже нет другой причины, я думаю, мне придется думать о том, есть ли какой-то способ решить эту проблему. Может, я наконец-то осознаю свою ошибку, да? Люди говорят: «Никогда не женись на красивой», а я женился на самой красивой женщине, которую мы когда-либо видели. Так что, может быть, это случилось со мной по праву.

— Чушь собачья, Брэд, и ты это знаешь. — твердо заговорила Терри. — Я не знаю, какого черта Дженни сделала это, но это не потому, что она чертовски красивая, и не потому, что ты — не потрясающий, любящий муж. По крайней мере, как я это вижу. Для меня это просто загадка. С тобой этого не должно было случиться.

Мы провели еще несколько часов в беседе, после чего я разрешил Терри вернуться домой и отдохнуть немного.

— Что ты можешь для меня сделать? — спросила она.

— Главное — не позволить Дженни приблизиться ко мне. Я уверен, что завтра она позвонит на работу — можешь ли ты попросить Алису и Дона сказать ей, что меня нет в офисе? Прежде чем я снова встречусь с ней, я хочу быть уверенным, что готов к этому.

— Ты придешь завтра? — спросила она, глядя на меня.

— Да, думаю, мы уже почти заключили пару контрактов, и мне нужно проследить за письмами и звонками. Кроме того, если я не работаю, то что же мне делать? Так что да, буду. Но это поручение должно быть выполнено прежде всего.

***

На следующее утро я был в банке задолго до его открытия в полдевятого. Я запросил встречу с руководителем по бизнес-банкингу — директором Андерсоном — и, выражаясь решительно и настойчиво, несколько раз повышая голос, провел в офисе мистера Дэниела Гринвуда до почти девяти.

Я не терял время зря.

— Мистер Гринвуд, я пришел зарегистрировать официальную жалобу на неправомерное поведение моего кредитного специалиста Марлона Андерсона. Он не только начал роман с моей женой, — я увидел, как глаза Гринвуда сузились, — но также использовал информацию о моем бизнесе в своих интересах. Я рассматриваю возможность подать в суд на ваш банк, но сначала хотел предоставить вам возможность разобраться с этим. Он откашлялся, хмыкнул и начал произносить фразы о том, что это серьезное обвинение и ему нужна дополнительная информация и так далее. Я рассказал ему все: о Дженни и нашей встрече с Андерсоном по поводу кредита, о его телефонном звонке со странными вопросами о моих планах командировок и, самое главное, о нашей встрече с ним и Дженни вчера. Я также кратко упомянул о сломанном носе.

К тому времени, когда я покинул его офис, я был почти уверен, что Андерсон закончил свою работу в банке. Гринвуд пообещал, что если моя история подтвердится, он уволит Андерсона за неподобающее поведение. Также казалось, что он смирился с необходимостью рассчитаться со мной в финансовом отношении, а поскольку страховка банка покрывала, его это, похоже, не сильно беспокоило. Позже в этот же день я свяжусь со своим адвокатом и посмотрю, сколько он сможет выжать из банка. Судя по словам Гринвуда, это могло быть почти шестизначным числом.

(Андерсона уволили. Его жена от него ушла, и он нашел другую работу в банке за пределами штата. Я полагаю, он мог обвинить меня в нападении, но, как я понял, не захотел объяснять в суде то, что он затеял. Через восемь месяцев мой адвокат с радостью вручил мне чек из банка на 112 000 долларов. Он поступил сразу в фонд колледжа Дианы.)

Все, что оставалось — ВСЕ! — касалось Дженни. Я избегал этого до воскресенья. Она оставила мне пару десятков сообщений на работе и на мой мобильный телефон, но я проигнорировал их. Они были полны слез и извинений, а также опасений за мое состояние, и все они лишь еще больше злили меня. Эти проклятые слова любви и печали, прозвучавшие слишком поздно!

Сидя в своем безвкусном безликом гостиничном номере, я перебирал все и вся. Чего я не сделал как муж? Конечно, она должна была знать, как сильно я ее любил и ценил. Я преподнес ей много сюрпризов — неужели их было недостаточно? Неужели рутинный характер супружеской жизни заставил ее почувствовать себя забытой, несмотря на все мои усилия?

Был ли роман, возникший из-за интимной связи? Или Дженни была неудовлетворена тем, что мы недостаточно страстно занимались любовью? Я считал это маловероятным. Она редко начинала сексуальные контакты и всегда относилась к ним больше как к эмоциональной связи, а не как к дикому проявлению страсти. Было ли что-то в нашей консервативной сексуальной жизни, что побудило ее искать удовольствия у другого человека? (Если так было, то привлекательность опытного и успешного банкира была бы малосодержательным выбором - она предпочла бы встречаться с чем-то более экстремальным.)

Я не мог придумать объяснения. Возможно, его и не было. Мне приходили легкие соблазны отойти от привычного пути один или два раза. В баре гостиницы в Чикаго или Кливленде во время командировки, я одинокий и возбужденный, замечая кого-то на другом конце барной стойки. Но эти мимолетные искушения оставались на уровне мыслей - я никогда не делал ничего больше, чем угостить женщину напитком или начать разговор, а тем более не предпринимал попыток переспать.

Моя сексуальная жизнь с Дженни была скорее ограниченной, но приносила мне удовлетворение по другим причинам: потому что она была интимной и близкой, потому что она была спокойной и потому что я был с человеком, которого любил больше всего на свете и которому полностью доверял. (Или раньше доверял...)

***

Я ждал воскресного утра, чтобы вернуться домой и встретиться с Дженни. Обычно в это время мы были на службе в церкви, но я подозревал, что Дженни не пошла туда одна со своей подругой Дианой - ей пришлось бы объяснять мое отсутствие.

Я вернулся домой немного после одиннадцати утра, когда Диана обычно спала. Тихонько обходя дом, я заглянул в кухонное окно. Дженни сидела за столом, перед ней была чашка кофе, но она смотрела вдаль. Она выглядела утомленной и несчастной.

Я вернулся к входной двери и вошел. Когда я прошел на кухню, она вскочила. Она выглядела так, словно хотела броситься в мои объятия, но выражение моего лица, должно быть, заставило ее передумать.

Тихим голосом, едва осмеливаясь смотреть на меня, она заговорила:

— Брэд, слава богу, что ты здесь! Я так волновалась! Милый, мне ТАК жаль...

Я прервал ее, подняв руку, чтобы остановить.

— Я не дам тебе опекунство над Дианой.

Она ахнула, а потом буквально пошатнулась. Я подумал, она может упасть. Вместо этого она рухнула на стул и заплакала.

Конечно, я сделал это специально. Несколько лет назад у меня был боксерский поединок против более опытного бойца постарше, который ожидал, что меня будет легко достать. Вместо того чтобы начать бой обычным образом, осторожно танцуя и используя свой джеб, дабы удерживать его подальше, я ответил на его первый удар, сразу двинувшись к нему и нанеся удар сверху и сбоку в его голову. Это потрясло его, и на этом бой практически закончился. он всегда был очень обаятельным, но вполне адекватным. После того как она продала дом одному из его клиентов, получив хорошие комиссионные, Андерсон позвонил поздравить ее и пригласить на обед, чтобы отпраздновать. Дженни была слишком опытна с мужчинами, делающими такие заходы, чтобы не почувствовать опасность, но полуденный обед в ресторане в центре города показался ей совершенно безопасным. К тому же, призналась она мне, он ей нравился. Он был приятным и, хотя и намного старше нее, очень привлекательным мужчиной.

За обедом Андерсон снова был совершенно адекватен. Он сделал много лестных замечаний в адрес Дженни, но о ее талантах в сфере недвижимости было не меньше, чем о ее красоте. И тут он тонко упомянул о моих командировках. Он задавался вопросом, не чувствует ли она себя одинокой, когда я отсутствую так долго; и обронил как бы случайно замечание о том, как часто мужчины, уезжающие по делам, нарушают свои свадебные клятвы.

Ко времени обеда, Андерсон уже успел поговорить со мной и узнал, что я не буду доступен в следующие выходные. В пятницу он связался с Дженни и сообщил ей, что услышал о моем отсутствии, пригласив на ужин в субботу вечером.

— Моя супруга тоже отъехала, — вымышленно рассказал он, — и мы можем провести время в одиночестве как две одинокие половинки.

Ужин перешел в танцы и затем закончился гостиничным номером (который Андерсон предварительно забронировал). Из рассказа Дженни стало ясно, что он принял это спокойно — было очевидно, что подобное он делал раньше. Не было ни грубых прикосновений, ни явных флиртов. Просто ужин, полный шампанского и очарования; случайные замечания о том, что я безусловно занимаюсь сексом с другой женщиной; а также постоянный поток комплиментов и пристального внимания.

Дженни проявила честность по крайней мере в двух вещах. Во-первых, она признала, что нельзя связывать ее супружескую измену с алкоголем. Она была трезва, когда это происходило. А во-вторых, для нее секс был менее значимым. Как я уже упоминал, она не была страстной в постели. То, что ей нравилось в общении с Андерсоном, это его очарование и пристальное внимание к ней, чего она не чувствовала от меня.

Она почти сказала, что предпочла бы получить только внимание без секса. Но она осознавала свою привлекательность и то, что для мужчин единственным завершением романтического ужина является ночь в постели.

Пока Дженни спокойно рассказывала эту историю, я не мог усидеть на месте и начал ходить по кухне.

— В занятиях... сексом с ним не было ничего особенного, Брэд. Он не больше тебя... в этом смысле, я имею в виду. И он не такой уж великий любовник, не такой нежный как ты. Не было ничего такого выдающегося, по крайней мере для меня. Но я могу сказать, что он был очень возбужден, и он... мы... занимались сексом дважды за вечер. Он хотел, чтобы я провела с ним всю ночь, но мне нужно было ехать домой, отпустить няню.

— Так что, это был первый раз, неделю назад. Второй раз был в отеле «Содружество» в прошлый четверг, когда ты... видел нас. Он пригласил меня на «длинный обед», но я поняла, что он имел в виду.

— Я так стараюсь быть с тобой честной, Брэд. Для меня удовольствие быть с... с Марлоном заключалось в романтике, внимании, которое он уделял мне за обедом, во взглядах и комплиментах. Секс был еще менее приятным, чем в первый раз. Он был очень возбужден и... вошел в меня без особой прелюдии. Это не так чтобы больно, но для меня это не было приятно. На этот раз я позволила ему сделать все только один раз. Мы отдыхали, а когда он захотел... сделать еще, я сказала, что мне пора забирать Диану.

— Когда ты нас увидел, мы направлялись к выходу из гостиничного номера. Как ты узнал, что мы там?

— Я был с клиентом и видел, как вы оба вошли в лифт, — сказал я напряженным голосом. Я был вне себя от гнева и обиды. Мои кулаки были сжаты, и я не мог перестать ходить. Но я не хотел взорваться — и знал, что сохранение хладнокровия — единственный способ услышать, что она на самом деле чувствует. — Так чего ты хочешь теперь, Дженни? Ты его любишь?

— Невероятно, Брэд! Как ты мог думать таким образом?

Я сдержался от того, чтобы вымолвить: «О, господи, дорогая, разве факт его сексуальной связи с тобой не мог натолкнуть меня на эту гипотезу?». Вместо этого я просто ответил:

— И что же ты хочешь?

Она устремила на меня свой взгляд:

— Я хочу, чтобы ты вернулся. Хочу восстановить наш брак. Я готова выполнить все, что скажешь, чтобы возместить этот ужасный, глупый... поступок. И я хочу, чтобы ты вернулся домой. — Она начала плакать снова. — Я желаю умолять и ползать на коленях, хочу любить и баловать тебя, — она уже рыдала так сильно, что ей было сложно говорить. — И я прошу прощения и желаю быть вновь любимой тобой и обнятой твоими руками. Я хочу вернуть нашу жизнь, Брэд!

Во мне перемешались неустойчивые эмоции: любовь и гнев, нежность и боль. Я понимал, что это временное изменение, но оно все же позволило ей двигаться дальше. Встал, подошел к столу, и обнял ее. Прижав к себе, я ласкал ее спину, в то время как она продолжала плакать, положив голову на мое плечо и пропитывая своими слезами мою рубашку.

Подождал несколько минут, пока она постепенно успокоилась, всегда крепко держа меня. Когда она перестала трястись, я осторожно отстранился от нее и взглянул ей в глаза. Собирался заговорить, когда услышали крик Дианы — она проснулась.

Мы улыбнулись друг другу без раздумий. Затем я предложил:

— Почему бы тебе не забрать нашего старшего ребенка и не привести его сюда? Мы можем накормить его обедом и потом продолжим наш разговор.

Обед с Дианой стал хорошей передышкой для нас обоих. Она была рада меня видеть — меня не было дома три дня — и мы смеялись и играли на кухне, в то время как все обедали. Затем Диана захотела выйти на улицу и поиграть, но мы позволили ей недолго посмотреть мультфильмы, чтобы мы с Дженни могли поговорить.

Когда мы остались одни, я сказал:

— Я не знаю, что произойдет, Дженни. Я знаю, что все еще люблю тебя. И знаю, что часть меня хочет тебя убить — так я зол и обижен. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова тебе доверять.

Она грустно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Я пошел дальше:

— Я готов уделить этому пару месяцев. Я очень скучаю по Диане, поэтому возвращаюсь домой, но сплю в гостевой комнате. Ты можешь занимать нашу большую кровать для себя и каждую ночь вспоминать, почему ты одна в ней. И нам нужно встретиться с консультантом по вопросам брака — может быть, это поможет каждому из нас понять, почему это произошло, и достаточно ли осталось между нами, чтобы справиться с этим.

Серьезно посмотрев на меня, Дженни сказала:

— Спасибо, Брэд. Если тебе нужно время, чтобы понять, чего ты хочешь, просто помни, что я уже знаю, чего хочу. Я хочу тебя, Диану и наш любящий дом. Я знаю, что я — та, кто все испортил, и я — та, кто должен все исправить. И я буду стараться изо всех сил!

Ее голос дрожал, но на этот раз она сдерживала слезы.

СКЛЕИВАЯ ОСКОЛКИ

Не скажу, что Барбара Макдональд спасла наш брак, но я не уверен, что без нее мы бы справились.

С самого начала нашего первого сеанса она меня поразила. Слегка коренастая, темноволосая женщина лет под тридцать, у нее были умные манеры и чувство юмора. Можно было сразу сказать, что она не тратит время на ерунду.

Мы рассказали ей, для чего мы здесь находимся, и она задала пару общих вопросов. Затем произнесла:

— Преимущественно я хотела бы прослушать вас обоих некоторое время; после этого, приблизительно через месяц, у меня возможно будет что сказать, когда я получу предварительное представление о главных сложностях. Мы должны начать с двух занятий в неделю — позже можно будет встречаться реже, если это будет целесообразным. У вас есть какие-то вопросы ко мне на данный момент?

— Фактически у меня их два,— ответил я. — Первый из них: вы гетеросексуальна? Она показалась удивленной.

— Это скорее личный вопрос, а почему вы спрашиваете?

— Потому что моя жена очень привлекательная. Со времени нашего знакомства я видел, как ее внешность воздействует на мужчин: они теряют рассудок и по-разному реагируют на нее из-за ее красоты. Вот почему я настаивал именно на женщине — эксперте по вопросам семейной жизни. Поэтому я и спрашиваю, гетеросексуальна ли вы.

Она кивнула.

— Понимаю, Брэд. И да, я гетеросексуальна.

— Спасибо. Вот мой второй вопрос. Некоторые люди, прошедшие подобную консультацию, говорили мне, что независимо от того, чья это вина, к тому времени, когда мы закончим консультацию, каждый из нас будет не виноват на пятьдесят процентов, — это верно?

Она засмеялась, наслаждаясь вопросом.

— В этом есть доля правды, но она точно преувеличена. Весь мой опыт и подготовка учили меня тому, что когда двое людей действительно счастливы в браке, никто из них не изменяет. Так что если Дженни совершила измену,— она сказала это словно случайно,— разумно предположить, что у вас есть какие-то проблемы, о которых вы возможно и не подозреваете. Это не значит, что все равными долями виноваты, как вы выразились. Измена — это крайне разрушительный акт, и Дженни должна нести ответственность за это. Но вполне возможно, что по ходу дела, Брэд, я захочу подумать о том, как вы могли бы рассмотреть ваше собственное поведение в браке.

— Достаточно честно, — сказал я. — Спасибо, Барбара.

Наша работа с Барбарой длилась четырнадцать месяцев. Сначала сеансы были очень эмоциональными, так как мы говорили о наших прошлых отношениях, браке и событиях романа Дженни. Дженни, естественно, чувствовала себя невероятно виноватой, но она также не понимала, почему связалась с Андерсоном. Я был полон гнева и обиды, и также не понимал, почему.

Прежде всего я хотел вернуть наш старый брак, тот, который был полон привязанности и доверия — и мне потребовалось много времени, чтобы смириться с тем, что вернуть его я никогда не смогу. Это была ваза, разбитая на миллион осколков. Его просто нельзя было отремонтировать, от него придется отказаться и заменить чем-то другим.

Через несколько недель Барбара начала привлекать наше внимание к тому, что она считала центральной проблемой в нашем браке. Мы говорили об этом опять и опять, и постепенно суть дела стала яснее для нас обоих. Помогло также то, что у меня был такой хороший друг в лице Терри, с которой я регулярно говорил обо всем, что происходит со мной и Дженни.

Короче говоря, Дженни желала и нуждалась в необычно большом количестве внимания, прежде всего со стороны мужчин. Она выросла с ним, шла с ним рука обо руку всю свою жизнь и зависела от него. Недовольство и беспокойство, позволившие ей стать добровольной добычей Марлона Андерсона, возникли в период нашего брака, когда она почувствовала себя брошенной. Я все еще был любящим мужем, но одновременно строил свой бизнес, и уровень внимания, который она получала от меня, несколько снизился.

Барбара подчеркнула для нас обоих, что это — не проблема этики ни с одной стороны.

— Брэд, никто не может утверждать, что ты на самом деле пренебрегал Дженни. Судя по твоим и ее словам, ты продолжал быть заботливым и любящим, поддерживать ее эмоционально, быть доступным для разговора и так далее.

— С другой стороны, факт о том, что потребность Дженни во внимании — главным образом в укреплении ее чувства любимости — чрезвычайно высока, также не является этическим недостатком. Люди отличаются своими аппетитами и потребностями в разных вещах. Некоторые употребляют много сладостей, другие — очень мало. Некоторые люди испытывают сильное половое влечение и желание или необходимость в сексе почти каждый день, в то время как другим достаточно секса раз в месяц.

— Потребность во внимании и любви также различается. Есть люди, которым необходимо постоянно слышать: «Я тебя люблю» или чтобы их хвалили и благодарили за то, что они сделали; а есть другие, которые говорят: «Я знаю, что она любит меня, и ей не нужно это говорить», и они действительно так считают.

— Так что у нас есть две проблемы, и мы должны попытаться разделить их. Во-первых, конечно же, роман Дженни был глубокой ошибкой, чего она полностью осознает. Дженни, вы могли бы выразить Брэду множеством других способов свою эмоциональную потребность в большем проявлении его любви. Выбор, который вы сделали — поиск поддержки и внимания вне брака — был неправильным, и вы оба до сих пор платите за это последствия.

— Но, Брэд, другая проблема заключается в том, что «исходная» потребность Дженни во внимании и любви очень высока. Вы безусловно любите ее, и я надеюсь, что со временем и по мере того как ваше разгневанность из-за ее романа будет уменьшаться, вы сохраните в памяти эту ее потребность.

Я не могу подытожить все, о чем мы говорили за эти четырнадцать месяцев, но суть была в том, что Дженни требуется много внимания, много выражения любви.

Удивительно, но в нашей работе с Барбарой вопрос секса возникал не так уж часто. Ей быстро стало ясно, что роман Дженни не имеет ничего общего ни с сексуальной неудовлетворенностью Дженни, ни с каким-либо желанием экспериментировать. Напротив, секс был тем, чего хотел Андерсон, естественной кульминацией (для него!) всей его лести и обаяния, а она давала ему то что он хотел, без особого удовольствия.

Зная это, мне стало немного легче избавиться от гнева. Еще одно, что я узнал от Барбары, было связано с моей реакцией на эту историю. Как она выразилась: «Брэд, вы не можете воздействовать на то, что сделала Дженни. Но вы можете воздействовать на свою реакцию на это. Что сделано, то сделано — она предала ваше доверие, причем очень серьезно. Но ВЫ — тот, кто решает, лелеять ли вам эту обиду всю жизнь или отпустить ее. Вы можете позволить своему гневу и боли затмить любовь, которую, очевидно, испытываете к Дженни, или можете попытаться позволить любви управлять вашим поведением больше чем гневу».

Это было трудно принять. Я понял, что держу свой гнев как способ не принять тот факт, что мой старый брак распался навсегда. Каким-то образом злость поддерживала иллюзию того, что я могу вернуть то, что потерял. Как только я это понял, принятие того что произошло, было единственным разумным выбором.

На одном из сеансов, где-то в начале, я более или менее потребовал, чтобы Дженни рассказала мне все сексуальные детали своих двух встреч с Андерсоном. К моему удивлению, вмешалась Барбара:

— Брэд, я считаю, что это не лучшая идея. Дженни уже призналась в своем поступке, и все вы знаете об этом в общих чертах. Я не понимаю, какая может быть польза от знания всех подробностей для кого-либо из нас. Вероятнее всего, это только усилит гнев и потребует больше времени для его рассеивания.

После некоторых размышлений я пришел к выводу, что Барбара, возможно, права, и больше не задавал этот вопрос. Нам помогло то, что Дженни не продолжала интимные отношения с Андерсоном.

Также был еще один аспект нашей работы с Барбарой, который оказал мне поддержку. На одной из наших первых сессий я выразил свою боль от мысли о предательстве Дженни и много плакал. Это шокировало Дженни - она редко видела меня в слезах. Когда она услышала мою боль, гнев и отчаяние от потери чего-то непоправимого в нашем браке, это очень сильно повлияло на нее. Увидев, насколько глубоко я ранен, она не могла игнорировать последствия своих действий.

Я продолжал спать в гостевой комнате еще чуть больше месяца. Однажды ночью, без предварительных планов, я поднялся, прошел по коридору и лег в кровать рядом с Дженни. Свет был выключен, но она все еще не спала.

— Брэд! О, дорогой, я...

— Шшш, — перебил я ее. — Все в порядке, не будем разговаривать. — Мне страшилось, что она случайно скажет что-то, что опять вызовет мой гнев. Я просто прикоснулся к ней, и она прижалась ко мне в объятиях.