Музыка моей жизни / The Music Of My Life © Hooked1957. Серия: Секс истории из жизни

Музыка моей жизни / The Music Of My Life © Hooked1957

*************************************

Я опустил последнюю горсть земли на захоронение, аккуратно разравнил ее поверхность и сел на траву рядом, чтобы выразить свои чувства... это уже не первый раз сегодня.

Церемония похорон давно закончилась. Все желающие бросили горсточку земли на могилу. Некоторые из них взяли лопату, проткнутую грудой земли, и оставили ее клочок на белом гробе... гробе, который она сама выбрала, когда стало ясно, что она никогда не выберется из этой... "приключенческой" игры, как она называла это, со слегка поцарапанным и ушибленным телом. На этот раз ее наказание должно было соответствовать преступлению, утверждала она.

Ее преступление состояло в том, что она была слишком эгоистичной для того чтобы следовать привычным правилам жизни. У нее были способности в области музыки и красоты, и она использовала их как мощное оружие, чтобы достичь своих целей, не обращая внимания на других. Ей было все равно, любили ее или ненавидели, главное, чтобы она получала от них то, что хотела. Она предпочитала, чтобы ее ненавидели, так как тогда она могла использовать их и потом отбросить. Гораздо хуже было то, если кто-то любил ее, так как в таком случае она унижала и оскорбляла их до тех пор, пока не оставляла ничего от человека и в конечном счете "переступала" им под каблуком своей обуви.

Конечно же, я был одним из них. Я любил ее и она говорила мне то же самое, а затем раздавливала меня снова и снова словно кошку с девятью жизнями, которая время от времени теряет одну из них. И все потому что я любил ее и она в ответ также любила меня.

Я не знаю, сколько времени я просидел на траве и плакал, но в конце концов заметил, что несколько рабочих кладбища подходят, чтобы закончить работу по захоронению. Я поднял свое пальто с земли, достал носовой платок из кармана на груди и вытер слезы. Перекинув пальто через руку, я кивнул старшему из рабочих, подошел медленно к своей машине и уехал. С этого момента прошел уже целый месяц, и это был последний раз, когда я оставался трезвым.

Все называли его отцом Роном, но на самом деле он был преподобным Рональдом Комбсом. Он появился однажды, когда я направлялся в местный магазин алкогольных напитков, который располагался в 10 минутах ходьбы от моего уютного загородного дома. Магазин открывал свои двери в 10 утра каждый день, и обычно в 10:05 я уже выбирал бутылку на день и отправлялся домой. Но все было иначе в этот день. В этот раз отец Рон ждал меня у входа в магазин.

— Я знаю, что ты осознаешь, что она больше не вернется, сколько бы ты ни пил, — сказал он мне, когда я приблизился к двери.

Я отскочил назад, словно коснулся раскаленного металла. Мне было совершенно непонятно, кто этот парень, одетый как священник... а я не исповедовал католическую веру. В то время я никому не рассказывал о своей религии и не обращал на это внимания. Я был просто пьяницей-разбойником и хотел выпить свою обычную ежедневную бутылку. По правде говоря, я уже предполагал провести день с текилой до того момента, как этот проклятый священник вмешался в мою жизнь.

Может быть, это было из-за похмелья, но мне показалось, что священник похож на Джина Хэкмана из фильма "Французский связной" 70-х годов. Это показалось мне забавным, и я не удержался от смешка. Хорошо, на самом деле я просто немного кашлянул и подавился. Я отвел взгляд от лица священника к небу и прошептал:

— У тебя чертовски хорошее чувство юмора, Большой Парень.

— Ты и с Боссом разговариваешь? — спросил преподобный Хэкмен.

Я знаю, что бросил на него свой лучший взгляд "да пошел ты", но после того, как я был пьян почти месяц подряд, я, вероятно, больше походил на жалкого засранца, чем на взбешенного пьяницу.

— Нет, бывший владелец "Янкиз" Джордж Стейнбреннер уже давно мертв. Я разговаривал с Богом, придурок, — пробормотал я.

— Именно его я и имел в виду, — сказал священник, своим лучшим дружеским тоном.

— Тогда почему ты говорил о Стейнбреннере? — спросил я.

Я был уверен, что он был трезв, но, похоже, он был менее логичен, чем я.

— Преподобный, одному из нас нужна помощь, и мне жаль это говорить, но я не думаю, что это я.

— У тебя, случайно, не найдется чашечки кофе в твоем доме? — спросил он.

На этот вопрос было легче ответить. Мне начинал нравиться этот парень.

— Конечно, есть. Почему бы нам не пойти ко мне, и я приготовлю тебе чашку хорошего кофе. У меня не получится ничего из этого дерьма с кремом и сумасшедшими вкусами, но старый добрый черный кофе я могу сделать, — сказал я.

Мы пошли обратно ко мне домой. По дороге он назвал мне свое имя и имя, которым его называли прихожане. Он сказал мне, что стоял у винного магазина и ждал меня.

— Это Бог или Джордж Стейнбреннер рассказал тебе обо мне? — спросил я.

— Ни то, ни другое. Это был твой друг, Стив Родригес. Он сказал мне, что в последнее время у тебя были тяжелые времена, и я подумал, что смогу помочь.

— Да, Стив хороший парень, — сказал я. — Я знал, что он просто пытается мне помочь, когда недавно угрожал выкинуть его через свою входную дверь.

— Ты же не намерен обидеть человека в одежде? — спросил он, не проявляя особого беспокойства.

— Только если ты попытаешься добавить что-то еще, кроме молока или сливок, в свой проклятый кофе, — искренне ответил я.

— Справедливо, — согласился он.

Я был неуверен, что ожидать от отца Рона, когда он приехал ко мне домой. Это была роскошная резиденция с четырьмя спальнями площадью 760 квадратных метров и пристроенной профессиональной звукозаписывающей студией в задней части дома. До того как моя жизнь началась с алкогольной зависимости, я успешно работал музыкальным продюсером.

В доме всегда было чисто благодаря постоянно приходящей горничной. Я полагаю, что добрый отец ожидал увидеть меня живущего в небольшой хижине... или может быть даже в свинарнике.

Я приготовил турку с ароматным черным кофе для моего гостя. Признаюсь, я немного волновался, когда начал трезветь.

— Почему бы тебе не сесть здесь и не выпить кофе, а я вернусь через минуту. Ты же помнишь, что ты прервал мой поход за напитком?

— Нет, почему бы тебе не усадить свою задницу обратно в кресло и не попить кофе со мной.

Это был приказ, а не просьба. Я остался в замешательстве.

— Подожди минутку, — возразил я. — Священникам не полагается ругаться. Это моя привилегия.

— Нет, сейчас твоя привилегия — выпить кофе и рассказать мне, что пошло не так, — сказал он.

— Возможно будет быстрее, если я расскажу, как все это случилось, — ответил я.

******

Мы жили в одном районе друг у друга семьи еще со времен переезда её семьи в наш район, когда нам обоим было всего пять лет. Даже в таком юном возрасте она казалась очаровательной мне. У неё были длинные волосы, которые я называл "светло-русыми", и глаза сверкающего голубого цвета. Она была такой же худенькой, как и я.

В том возрасте, я держался на расстоянии от большинства девочек, потому что у них были "вши". Почему-то Кеннеди Стивенс была другой. Я хотел быть рядом с ней. Мы держались за руки почти всегда, когда нам нужно было куда-то идти, даже когда мои друзья смеялись надо мной. Она не играла в бейсбол, а я не играл в куклы, но, практически, все остальное мы делали вместе. Если я не ужинал у нее дома, она ужинала у меня. Мы были гнусными и резкими.

Кеннеди подарила мне мой первый девичий поцелуй в День святого Валентина, когда нам было по шесть лет. Она также подарила мне мой первый настоящий поцелуй, на мой день рождения, когда мне было 13. Мы встречались исключительно на протяжении почти всех первых двух лет средней школы, пока Ларри Томас не пригласил ее на выпускной бал весной того же года. Я был опустошен, когда она согласилась.

— Он младшекурсник, Бобби. Ты даже не можешь пригласить меня на выпускной бал, потому что ты только второклассник, — сказала она со счастливым визгом, когда рассказала мне о том, что Ларри пригласил ее.

Сказать, что я был опустошен, значит даже близко не сказать о том, что я чувствовал в тот момент.

— Но я думал, что ты моя девушка! — скулил я.

— Да, Бобби, но на выпускной бал меня пригласил младшекурсник! — заплакала она. — Я все еще могу быть твоей девушкой, но просто схожу с ним на одно свидание.

В свои 16 лет, я вряд ли был умудренным жизнью человеком, но что-то было не так в том, что моя предполагаемая девушка пошла на свидание с другим парнем, даже если это был выпускной.

— Нет, Кеннеди, если ты пойдешь с ним на свидание, я подумаю, что ты его спутница, — отозвался я и ушел.

— Бобби!

Кеннеди не приходила ко мне домой на ужин, и я не посещал ее в течение следующей недели, пока моя мама не произнесла что-то за обеденным столом.

— Ты поссорился с Кеннеди, Роберт? — спросила она сухо.

Формальный тон родительского голоса подсказал мне, что она не одобряет того, что я сделал для разрыва отношений.

Мой отец, старший брат и младшая сестра прекратили есть и посмотрели на меня таким образом, словно я только что убил святую Терезу. Я начал задыхаться, но потом осознал, что не хочу выглядеть слабаком перед своей семьей в случае возникновения проблемы не по моей вине. Я собрался с мыслями перед ответом.

— Это не ссора. Кеннеди сообщила мне о своем плане пойти на выпускной бал с Ларри Томасом, — решительно сказал я.

— И что? Она все еще твоя девушка, верно? — спросила мама.

В тот момент я потерял кучу уважения к своей матери. Я понимал, что она родитель и должна придерживаться определенного родительского кодекса или чего-то в этом роде, но она также была девушкой и должна была понимать, что девушка не может пойти на свидание с другим парнем, если у нее уже есть парень. Все это очевидно.

— Нет, мам. Больше нет. Если она хочет пойти на выпускной бал с Ларри, то видимо он ее парень. Мама, серьезно!

— Успокойся, Бобби! — предупредил меня отец со своего места за столом.

— Да ладно, мама, даже я знаю, что Бобби только что получил серьезный удар, а я всего лишь восьмиклассник, — сказала моя сестра Сьюзи и хихикнула как мышка получившая свой кусочек сыра.

— Это ничем не отличается от того, как миссис Спраут из соседнего квартала, пошла на свидание с боссом мистера Спраата, — вмешался мой брат Арни. — Мистер Спраут развелся с ней так быстро, что у нее до сих пор кружится голова.

Оба моих родителя покраснели при этом. Наверное, они не думали, что мы, дети, достаточно взрослые, чтобы понять, что происходит.

Мой отец прочистил горло, что означало, что все, что он собирался сказать дальше, было сокрушительным и должно было быть записано в камне, чтобы запомниться всей семье на все времена.

— Ну, просто не будь груб с этой девушкой, Бобби. Она нам все еще нравится, и кто знает, может быть, вы, ребята, когда-нибудь поцелуетесь и помиритесь.

— Да, сэр, — как можно почтительнее сказал я.

На этом прием пищи возобновился, и разговор был окончен, хотя я мог сказать, что мама не была готова к его завершению.

Кеннеди пошла на выпускной бал с Ларри и хорошо провела время, она всем рассказывала. Я думаю, она встречалась с ним какое-то время после этого. Я не обращал на это внимание. Все ее друзья постарались, чтобы я знал о ее отношениях. Прошло несколько месяцев, прежде чем мы возобновили непринужденную дружбу.

К выпускному классу, я стал, в некотором роде, звездой футбола и не испытывал недостатка в женском внимании. Я все еще был худым при росте 188 см, 68 кг, но я был довольно быстрым и обладал даром хватки: я мог поймать почти все, что бросали в мою сторону. Скауты нескольких колледжей говорили мне, что я мог бы получить стипендию, если бы был достаточно крупным. Хотя я не был достаточно хорош для получения денег в колледже, моя известность, длинные вьющиеся каштановые волосы и большие карие глаза, были более чем достаточно хороши для девочек в моей средней школе.

В старших классах я обладал еще одним преимуществом - музыкальным талантом. Я умел играть на гитаре и петь, а также был активным участником концертного хора нашей школы все четыре года. Поэтому неудивительно, что появилась поговорка о том, что "девушки любят музыку".

Директор хора предложил мне вступить в него из-за моего баритона, но я предпочел играть на гитаре и заниматься танцами. Он был недоволен этим решением, однако руководитель группы поддерживал меня.

Кеннеди присоединилась к концертному хору в первом классе. Она обожала музыку и имела отличный сопрано. К тому же она прекрасно танцевала, что в сочетании с ее внешностью делало ее одной из лидеров большинства выступлений. Вокруг нее всегда крутились поклонники, но для меня мы оставались лишь друзьями.

Так я думал по крайней мере.

Я уже нашел партнера для предстоящего выпускного бала, когда однажды Кеннеди и ее лучшая подруга Хейли сели ко мне за столом на обед - необычное действие для них обоих. Я не мог не заметить, как прекрасна выглядела Кеннеди, и как ее фигура изменилась с тех пор, когда она была худенькой пятилетней девочкой. В любом случае, после их вступительных слов я положил свой бургер и громко вздохнул.

— Чем я могу помочь вам сегодня, очаровательные дамы? — спросил я с формальностью.

— Ну... Я знаю, что скоро выпускной бал, и я слышала, что тебя очень расстроило то, что ты пропустил его в прошлом году,— начала Кеннеди. — Поэтому я пришла сказать тебе, что в этом году я свободна и могу быть твоей парой.

Она смотрела мне прямо в глаза, не дрогнув. Мне показалось, что на ее лице появился намек на ухмылку. Хейли, с другой стороны, выглядела как угодно, но только не комфортно. Мы с Хейли не были так близки с тех пор, как я расстался с Кеннеди.

— А как насчет Ларри... или кто там у нас последний парень, Чад? — уверенно спросил я.

Кеннеди заметно вздрогнула. Хейли глубоко вдохнула.

— Я просто сказала тебе... Сейчас я свободна. Я ни с кем не встречаюсь. Я могу быть твоей девушкой, и мы можем пойти на выпускной бал, — сказала она.

— Вот так просто? — спросил я.

— Вот так просто.

— Ну, не совсем. Уже есть приглашение. Уже есть девушка, — сказал я.

Похоже, кто-то не был в курсе моей жизни. Кеннеди покраснела, потом прослезилась. У Хейли от шока открылся рот. Я не поддался искушению улыбнуться.

— Э-э-э... хорошо, — тихо сказала Кеннеди, поднялась со своего места и ушла вместе с Хейли.

В течение следующего года я набрал еще 9 килограммов и провел еще один отличный футбольный сезон, хотя я все еще не был достаточно крупным для получения стипендии в первом дивизионе. Тем не менее, я получил частичную путевку в школу D-II (дивизион промежуточного уровня Национальной студенческой спортивной ассоциациии) и решил специализироваться на музыке.

За исключением нескольких мимолетных приветствий, я в течение следующего года почти не разговаривал с Кеннеди. Однако за несколько дней до моего отъезда в колледж, мы оказались на той самой прощальной вечеринке для отъезжающих ребят. Мы кивнули друг другу, но первые пару часов не разговаривали. Это не помешало мне следить за ней в течение вечера, и в какой-то момент я заметил, что и она, и Хейли исчезли. Я бегло осмотрел дом, в котором мы находились, и заметил, что одна из дверей спален была закрыта, но из комнаты доносилось несколько голосов. Из комнаты также исходил запах травы. Я взял пиво и остался возле закрытой двери. Двадцать минут спустя Кеннеди и Хейли, спотыкаясь и хихикая, вышли из комнаты. Я подошел к обеим, обнял их и потащил на задний двор, где было большинство людей.

Так как я не следил за Кеннеди, мне не было известно о ее увлечении марихуаной. Я редко употреблял подобные вещества, так как это не соответствовало моим предпочтениям. В то же время, я был любителем выпить и поэтому не осуждал тех, кто предпочитает курить травку. Однако более тяжелые наркотики, такие как кокаин, пилюли и героин, были для меня запрещены.

Я мог предположить, что марихуана вызвала возбуждение у Кеннеди, так как через некоторое время она начала действовать странно. Она стала прикасаться ко мне на заднем дворе - проводила руками по моему телу и пыталась "осмотреть" меня языком. Сначала я подумал, что она просто шутит и продолжал играть с ней перед нашими друзьями. Но ситуация стала все более напряженной, особенно когда она начала трогать своими большими грудями мою грудь. Я почувствовал себя очень неудобно в своих джинсах и быстро изменил свое решение не обращать внимание на ее прикосновения. Я сопроводил свою смеющуюся бывшую подругу до машины, где я посадил ее на заднее сиденье и занялся делом.

Через сорок пять минут я испытал три шумных оргазма и занялся сексом с Кеннеди еще два раза. Мы оба выяснили, что ни один из нас не был девственником, когда мы начали эти интимные отношения. Хотя я на мгновение почувствовал разочарование, что не я стал первым для Кеннеди.

После завершения нашей интимной встречи мы отправились в ближайший ресторан "Международный дом блинов". Неудивительно, что у Кеннеди появился аппетит. Я также хотел дать ей время отойти от происходившего, на случай если она столкнется со своими родителями по пути домой.

— Черт, Бобби! Почему мы никогда не делали этого раньше? — хихикнула Кеннеди. — Какого черта ты вообще от нас отказался?

Было проще смириться с тем, что она была под кайфом. Иначе у меня было бы искушение прыгнуть гораздо сильнее, чем я это сделал.

— Я не отказывался от нас, Кеннеди. Это сделала ты. Ты просто должна была пойти на выпускной бал с Ларри, — тихо сказал я.

— Но это не должно было положить нам конец, Бобби. Это был твой выбор. Это было, всего лишь, одно свидание, — стонала она.

— Может быть, в твоем мире это не должно было положить нам конец. В моем мире, у нас нет тайм-аутов в наших отношениях. Никогда. Ты просила то, что я просто не мог дать.

Она опустила глаза на блинчики, которые ела. Они оставались там до конца трапезы.

— Когда ты начала курить травку? Это что-то новенькое? — спросил я, когда мы ехали домой.

— Не о чем беспокоиться, — ответила она. — Просто, время от времени, мы с Хейли делаем это. Ты же не собираешься читать мне лекцию о том, что сегодня трава, завтра героин? Разве это не лицемерно, учитывая, что ты пьешь?

— Никаких лекций от меня, и для протокола, я не делаю связи между травкой и героином. А вот о ком я беспокоюсь, так это о людях, — сказал я.

******

Группа зажигала в пятницу вечером в одном из злачных мест Нэшвилла, штат Теннесси, когда я заметил ее за столиком недалеко от входа, но сбоку. Она сидела с тремя другими подругами, которые все выглядели горячо, но было легко понять, что она самая горячая. На ней была короткая джинсовая юбка, обтягивающий розовый топ, который облегал ее грудь, а ее светлые волосы были собраны в высокий хвост, спускавшийся до середины спины.

Прошло несколько минут, но, наконец, мы встретились взглядами, и я увидел блеск в этих голубых глазах. Я играл с ней, и она это знала. Она встала и подошла к краю игровой площадки, где столкнулась с нашим вокалистом Риком. Как и все вокалисты, Рик думал, что горячая девушка находится наверху для него, но когда она указала на меня, он отодвинулся с дороги, и она, практически, оказалась лицом к лицу со мной, пока я играл. Мы попали в ритм и двигались синхронно, наши глаза были прикованы друг к другу. Я был в центре этого, но все равно мог сказать, что это было горячо. Так продолжалось еще две минуты, пока мы заканчивали песню, я играл, мы покачивались, а Рик, явно вдохновленный, вышел на новый уровень своего вокала. Даже несмотря на все происходящее, я мог слышать и чувствовать, что толпа гудит. Рик сделал большой круг руками, когда песня закончилась, и как только я убрал медиатор со струн, мы с Кеннеди шагнули друг к другу и поцеловались, мягко и нежно, под рев толпы.

Мы стояли так, в нашем собственном маленьком мире, около пяти секунд, толпа на ногах, хлопая и громко крича, прежде чем я, наконец, пришел в себя.

— Эй, мне нужно возвращаться к работе. Побудь здесь, скоро будет перерыв, — полушепотом сказал я.

Она ярко улыбнулась, кивнула и вернулась за свой столик, пока мы зажигали под очередную песню.

Наш перерыв наступил через 10 минут. Я отключился от сети, выключил свое оборудование и направился к столику Кеннеди. Она стояла, ожидая меня, и когда я оказался в нескольких футах от нее, она придвинулась ко мне и обхватила мое тело, пока мы целовались как любовники, очень горячие любовники.

Во второй раз за несколько минут мы потеряли себя друг в друге, пока одна из ее подруг не вернула нас к моменту, громко "кашлянув". Мы отделились друг от друга на шаг и оба глубоко вдохнули.

— Дамы, это Бобби Уинклер, и если вы не можете догадаться, он очень старый и очень хороший друг, — сказала Кеннеди. — Мы знаем друг друга с пяти лет.

Официантка вложила мне в руку холодную "Корону", и я сел за стол с Кеннеди и ее подругами. Кеннеди все это время держала меня за свободную руку. Через несколько минут мне нужно было вставать и играть, но Кеннеди пообещала остаться до конца нашего выступления.

Все четыре девушки остались до конца шоу. Никто из парней не возражал, когда девушки оставались с нами, пока мы собирали вещи.

Мы называли себя "Road Noise" и были довольно успешны в районе Нэшвилла. Алан Бошамп и я, оба работали в нэшвиллской студии звукозаписи, что стало моей первой настоящей работой после окончания колледжа. После окончания рабочего дня мы сидели и болтали, иногда к нам присоединялись другие коллеги. Через друзей мы нашли себе басиста, Майка Роджерса, и Рика Джонса, парня с неплохим набором труб. Мой босс разрешил нам, время от времени, пользоваться комнатой для репетиций, и не успели мы оглянуться, как уже выступали в клубах. По мере того, как росла наша репутация, росли и размеры клубов, и наши зарплаты.

Хотя все четыре женщины были красивыми, я мог сказать, что моих товарищей по группе больше всего впечатлила Кеннеди, что меня ничуть не удивило. Однако всем было очевидно, что она больше всего впечатлена мной, поскольку большинство ее взглядов и разговоров, были направлены в мою сторону.

С самого начала колледжа я не встречался с Кеннеди. У нас были некоторые интимные моменты в моей машине, но после этого мы потеряли связь и не общались друг с другом. Поэтому для меня было сюрпризом увидеть ее в Нэшвилле.

Кеннеди получила диплом по философии, но она не смогла применить его в практике и найти работу, которая бы ей интересовала после окончания университета. Она бродила без дела, пока не получила возможность работать в художественной студии благодаря своей кузине Алексе, которая жила в Нэшвилле. Однако она пробыла там всего два месяца.

Мы стали как-то дружить с Кеннеди. У нас было много общих знакомых, и она была очень привлекательной женщиной. Спустя месяц после нашего знакомства мы начали встречаться, а через еще один месяц она переехала ко мне.

Кеннеди стала приходить на наши репетиции, и когда ребята узнали, что она отлично поет, предложили ей петь бэк-вокал для нас. Она согласилась, и это ей очень нравилось. Я даже написал песню, в которой она исполняла главную роль. После того, как Рик смягчил свою обиду, он также принял участие в записи. Кеннеди выступала на сцене очень уверенно, и я думаю, что слушателям нравилось видеть ее перемещение из края сцены в центр для исполнения своей песни.

Я замечал, что выступления приносили Кеннеди большое удовольствие. Она всегда была энергичной и физически активной после концертов - будь то посещение вечеринки или просто возвращение домой. И я не мог не заметить, что она была особенно страстной и громкой во время секса. Бывали моменты, когда она так сильно возбуждалась после выступления, что чуть ли не потрясала мне голову от ласк своей киски в постели.

Я не знал этого сначала, но некоторые из этих реакций Кеннеди, были вызваны не только выступлениями. В какой-то момент, у нее появилось пристрастие к кокаину. На одной из вечеринок после концерта, я на некоторое время потерял ее из виду. Вспомнив, что в подростковом возрасте она иногда употребляла травку, я решил, что должен найти ее и не спускать с нее глаз. Не стесняясь, я просовывал голову в комнаты с закрытыми дверями и обычно находил там несколько человек, которые курили. Я нашел Кеннеди в четвертой комнате, куда я заглянул, там было несколько человек, всасывающих кокаин с кофейного столика. У Кеннеди в ноздрях белел кокаин, а глаза горели. Она истерически смеялась над тем, что кто-то сказал. Когда она сидела на полу, была видна промежность ее белых трусиков.

— Пора идти, — сказал я толпе, подойдя к Кеннеди и подняв ее на ноги.

— Нет, Бобби! Мы просто развлекаемся, — ныла она, пока я поднимал ее.

Она немного сопротивлялась, пока я поднимал ее на ноги, но остановилась, когда я не слишком нежно постучал указательным пальцем правой руки, по кончику ее носа. Я вытащил ее из комнаты за локоть, пока она вела себя как капризный ребенок.

К тому времени, как мы вернулись домой, ее кайф был в полном разгаре. Ее безумие прошло, и она хотела трахаться. Я был слишком слаб, чтобы сопротивляться, и мы трахались дважды, прежде чем оба выдохлись и уснули.

Кеннеди была тихой и безропотной, когда на следующее утро, пошатываясь, подошла к кухонному столу. По крайней мере, на этот раз я знал, что ее явное похмелье было вызвано не выпивкой.

— Сколько это будет продолжаться? — спросил я, ставя перед ее усталым лицом тарелку с беконом и яичницей.

— Некоторое время. Может быть, несколько месяцев, — шепотом ответила она.

— Я не одобряю это, детка, — сказал я голосом, который напоминал мне голос моего отца. — Я не против наркотиков, но все это выходит за рамки. Ты должна понимать, что рано или поздно ты перейдешь все границы, и кто-то воспользуется тобой.

— Я знаю свои пределы и умею за себя постоять! — огрызнулась она в свою защиту. — Тебе не нужно приходить на помощь, будто бы ты рыцарь в сияющих доспехах!

Хотя она старалась скрыть это от меня, я заметил, что она употребляет кокаин на каждой вечеринке, которую мы посещаем, уже несколько месяцев. Она была слишком подавлена эффектами наркотика, чтобы осознать, что даже если я не видел этого своими глазами, я все равно могу почувствовать, что она находится в состоянии опьянения. Это начало раздражать меня, хотя она всегда предпочитала грубый и физический секс, находясь под воздействием наркотиков. Я стал отказывать ей, что привело к нескольким ссорам, в том числе к одной, когда она перешла грань.

— Ты знаешь, что я могу найти другого партнера в любое время! Мне не нужно терпеть эту чепуху от мистера Святого! — кричала она на меня.

— Дверь — это путь наверх! — ответил я. — Но после того, как ты найдешь другого партнера, лучше найди новое место для своего пребывания!

Она выбежала из комнаты и ушла из нашей квартиры. Я слышал звук приезжающей машины и предположил, что она вызвала такси. Она вернулась только на следующий день в ужасном состоянии и была одета в чужую одежду.

Я не стал спрашивать, она сама вызвалась:

— Стейси дала мне кое-что надеть после того, как я переночевала у нее на диване.

Я провел бессонную ночь, слоняясь по квартире. Я пытался быть нежным. Я пытался быть жестким. Я знал, что ничего не изменится, пока она сама не захочет перемен. А также я знал, что нахожусь на пределе своих сил, и не собирался позволить ей увести меня в эту кроличью нору вместе с собой.

Мы не ходили на другие вечеринки в течение месяца, хотя она умоляла меня каждые выходные после наших выступлений. Я начал замечать, что прежняя Кеннеди возвращается, и был более чем доволен.

Мы собирали вещи после очередного выступления, когда начались уговоры. Как и в течение последнего месяца, я наотрез отказал ей. На этот раз, все было по-другому.

— Если ты не хочешь идти со мной, я пойду с Майком, — сказала она, имея в виду басиста группы. — Он возьмет меня и не будет читать мне нотации, как мой отец. Он позволит мне веселиться.

— А о тебе он тоже позаботится, когда я уйду? — безразлично спросил я.

Остальные ребята уже перестали собирать вещи и слушали и наблюдали за нами. Я бросил на Майка убийственный взгляд, и в этот момент, он решил положить еще несколько вещей в багажник. Я прекрасно понимал, что все мои товарищи по группе набросятся на Кеннеди, если меня не будет рядом, хотя они должны были быть моими друзьями. Есть дружба... и есть дружба. Кеннеди вышла за дверь клуба, не сказав больше ни слова.

— Я собрал свои вещи. Один из вас, ребята, может взять вещи группы, — сказал я.

— Мы будем следить за ней, Бобби, обещаю, — сказал Алан.

Иногда так бывает, хотелось бы все изменить, но это то, что есть. Я это знал, но нужно было проверить. Я решил прийти на вечеринку через пару часов. Взяв пиво в руки, я прогулялся по району. Кеннеди не было видно, значит она находилась в закрытой комнате. На этот раз это была дверь номер два. Я открыл ее и увидел, как она и Майк занимаются сексом как животные. Они были так поглощены друг другом и шумели так громко, что даже не обратили на меня внимание. Ненадолго мне пришла мысль выбить Майка из комнаты, но это не изменило бы ситуацию к лучшему, только для меня стало бы легче. Ей нужно было наказание, только я не бью женщин.

Я закрыл дверь и повернулся к выходу. И тут заметил Алана стоящего всего в нескольких футах от меня.

— Ты ждешь своей очереди? — спросил я. — Кстати, ты отлично присматриваешь за ней.

Я допил остаток пива, в конце концов, зачем трата хорошего пива напрасно, затем подошел к двери и ушел. Проклятье, проклятье, проклятье!

Через несколько часов я проснулся в своем Ford Mustang 1985 года выпуска на автостоянке, примерно 200 миль к западу от Нэшвилла. Я приподнял спинку сиденья и взялся за размышления. Оглядев свои две гитары и два чемодана на заднем сиденье, я вспомнил, что остальные инструменты и вещи лежали в небольшом багажнике. И также я вспомнил точную причину того, почему я сплю в своей 16-летней машине, а не в своей постели.

Блядь, блядь, блядь.

Мой босс был недоволен, когда я позвонил с дороги в понедельник утром и тут же уволился. Я объяснил ему причину, как в "Ридерз Дайджест", и он пожелал мне удачи.

Большинство людей определенного возраста знают Форт-Уэйн, штат Индиана, как родину майора Фрэнка Бернса из долгоиграющего телесериала "МЭШ". Сегодня Форт-Уэйн также известен, как родина компании Sweetwater Sound Inc., крупнейшего в США розничного продавца музыкальных инструментов и профессионального аудиооборудования. Если в 2001 году вы искали хорошее место, где можно было бы заняться звукозаписью и спрятаться, Форт-Уэйн был как нельзя более подходящим местом.

В Sweetwater работал целый зверинец музыкантов на самых разных работах, и найти группу, нуждающуюся в гитаристе, было несложно. Я не только скучал по выступлениям, но и по волнительному настроению, которое дарила мне восприимчивая аудитория.

Прошло совсем немного времени, и я стал востребованным инженером, а новая группа, в которой я играл, Crushing Grapes, была занята почти каждую неделю. То ли из-за группы, то ли просто потому, что я был довольно симпатичным парнем с хорошим характером, я наслаждался большой общественной жизнью, которая переросла в большую сексуальную жизнь. Пожалуй, единственное, чего мне действительно не хватало - это сна. Это была хорошая проблема.

Змея проскользнула в Эдемский сад несколько лет спустя, отчасти благодаря социальным сетям. Как я узнал позже, Хейли Киссинджер просматривала музыкальные клипы на YouTube, когда заметила знакомое лицо. Повторный просмотр подтвердил, что гитарист, играющий с какой-то безымянной группой из Индианы, действительно был ее бывшим одноклассником Бобби Винклером. Она завизжала от радости, достала мобильный телефон и позвонила своей подруге всей жизни, Кеннеди Стивенс, чтобы рассказать ей о видео с бывшим парнем Кеннеди.

Идя в прихожую студии звукозаписи Sweetwater, я размышлял о том, кому из музыкантов нужна помощь. Женщина, которая стояла там, показалась мне знакомой, но я не сразу узнал лицо Кеннеди Стивенс. Ей было уже 38 лет, и она выглядела старше своего возраста на десять лет. Вероятно, причиной этого была ее зависимость от кокаина. Меня интересовало, продолжает ли она употреблять его.

Мы неуклюже смотрели друг на друга около минуты, пока я ждал, что она скажет.

— Ты выглядишь хорошо, Бобби. Прошло много времени, правда?

— Ты потерялась? — спросил я. — Что привело тебя сюда?

— Моя дочь Хейли смотрела музыкальные клипы на YouTube и там увидела тебя. Я решила провести небольшое расследование и... вот где ты оказался. Я решила исправить ошибки прошлого, — ответила она.

— Какая милая история. Прекрасно поболтаем. Увидимся.

Я повернулся, чтобы уйти, но она схватила меня за левую руку.

— Мне нужно извиниться, Бобби. Позволь мне это сделать, хотя бы. — Кеннеди произнесла эти слова. — Мы можем поговорить?

Черт возьми. Я не очень хотел этого делать, но порой взрослость требует сделать то, чего ты не желаешь.

— Я занят сейчас, Кеннеди, но если ты придешь в пять часов, мы сможем поужинать и поговорить. Ты все еще предпочитаешь итальянскую кухню?

Она радостно кивнула головой. Я почувствовал, как улыбка распространяется на мое лицо. Где-то в этой женщине все еще пребывала та девочка пятилетняя девочка, в которую я влюбился много лет назад.

В 5 часов она ждала меня в прихожей. Я проводил ее к своей "Мустанг".

— Невероятно, что у тебя до сих пор есть этот автомобиль! — воскликнула она с радостью.

Я отвез нас в "Олив Гарден". В конце концов, она не заслуживала хорошей итальянской кухни. Уверен, что она точно знала, о чем я думал, когда остановился перед рестораном.

Мы сидели молча в течение минуты после того, как официантка приняла наш заказ. Кеннеди смотрела на стол и нервно барабанила пальцами.

— У меня ужин, но это твое шоу, Кеннеди, — сказал я.

Она помрачнела. Я видел, как в ее голове поворачиваются колесики. Она шумно сглотнула.

— Черт, я репетировала это два года. Казалось бы, я уже все продумала. Только с чего, черт возьми, мне начать? — сказала она.

— Я сильно облажалась, Бобби. Я попала на вечеринку и как бы потеряла себя. Потом я потеряла тебя, буквально. Как я могу извиниться за это? Ничто из того, что я репетировала, не звучит искренне.

— Ты можешь извиниться за кокаин, Кен, но ты никогда не сможешь извиниться за то, что изменила мне с Майком. Сказать "я извиняюсь" просто не получится.

— Я не трахалась с Майком! Кто сказал тебе эту ложь! — воскликнула Кеннеди.

Я сидел, ошеломленный этой наглой ложью. Она понятия не имела, что я был в комнате, когда она трахалась с Майком.

— Никто не говорил мне, что ты трахалась с Майком. Я видел это своими глазами, ты, шлюха!

Настала очередь Кеннеди быть ошеломленной. Она сидела с закрытыми глазами, вероятно, недоумевая, как она могла не заметить меня в комнате, которую она в тот вечер, делила с Майком.

— Я позже пришел на вечеринку. И застал вас с Майком за этим занятием. Нужно ли мне еще что-то говорить? — спросил я.

Она вскрикнула и зарылась головой в руки.

— Я допустила ошибку, всего одну ошибку, и ты бросил меня? Как ты мог? — прошептала она между слезами.

— Ну, видимо, это была ужасная ошибка. Ты должна понимать, что я не делюсь ни с кем. Никогда и нигде, — ответил я.

Говорят, что женщины - прекрасный пол. Возможно так и есть, но они играют нечестно, особенно в сексуальных отношениях. Кеннеди очень сожалела об этом, но интересно то, что она не ушла. Она ждала шесть месяцев прежде чем вернуться ко мне с чемоданом в руках. Она говорила о том, чтобы провести несколько дней здесь и осмотреть город. Она хотела начать новую жизнь в новом месте и рассматривала Форт-Уэйн как один из вариантов.

Может быть я слабак, но я убедил ее в одном: больше нет кокаина. Это точно.

Мы предполагали разойтись как пара, но оказалось это только на словах. Она медленно проникла обратно в мое сердце, сначала живя во второй спальне неделю, а затем перебравшись ко мне в комнату, когда решила остаться в Форт-Уэйн навсегда. Я смог выдержать почти семь недель, прежде чем мы снова занимались сексом, и это было так же замечательно, как и прежде.

Следующий год стал, вероятно, самым лучшим в моей жизни. Моя карьера шла в гору, наша группа давала концерты по всему Среднему Западу, а рядом со мной была красивая и сексуальная женщина. Кеннеди не подозревала об этом, но я уже приобрел обручальное кольцо.

Мне все еще было сложно доверять Кеннеди. Я предполагал, что так будет всегда. Я придерживался своей тактики "доверяй, но проверяй", и она оправдала меня на все 18 месяцев. Может быть со временем я смогу забыть ее ошибку.

Единственная небольшая неровность на горизонте, которая меня хоть немного беспокоила, исходила от группы. Я знал, что наш басист Джимми Ралстон неравнодушен к Кеннеди, и когда он думал, что я не обращаю на него особого внимания, я замечал, как он пытается с ней поболтать. Я мягко предупредил ее, чтобы она держалась от Джимми как можно дальше, и не так мягко предупредил его, что сломаю ему руку, если он не будет держаться на безопасном расстоянии. Почему всегда казалось, что за басистами нужно присматривать?

Мы с Кеннеди возвращались в моем внедорожнике, нагруженном музыкальным оборудованием, после убойного выступления группы в клубе в Саут-Бенде в пятницу вечером, когда из машины позади меня выскочили "вишни" (проблесковые маяки полицейской машины). Я выехал на обочину и остановился, чтобы пропустить полицейскую машину, но вместо того, чтобы проехать, он остановился позади меня. Я знал, что не превысил скорость, поэтому посмотрел на Кеннеди и пожал плечами. Она подняла одну бровь, и я усмехнулся про себя, подумав, что когда-нибудь, она будет использовать это патентованное поднятие бровей на наших детях.

Мне было не до смеха, когда офицер полиции подошел к окну, спросил у меня права и регистрацию, а затем велел мне выйти из машины.

— Я никак не мог превысить скорость, офицер. Я ехал 40, при скорости 45, — заныл я, начиная немного раздражаться.

Кеннеди тоже велели освободить машину, и мы стояли вдвоем со вторым офицером, пока первый начал все осматривать. Я был более чем немного раздражен, но меня всегда учили уважать полицию, поэтому я воздерживался от высказываний, по крайней мере до тех пор, пока первый полицейский не сказал второму надеть на меня наручники.

- Что за чертовщина тут происходит? - вскричал я, когда наручники защелкнулись.

Полицейский номер один извлек из запасного отсека пакетик с белым порошком, который, как предполагалось, был кокаином. Меня можно было сбить с толку. Должен признать, что сразу возникла мысль о Кеннеди и ее скрытом месте хранения. Она, должно быть, прочитала мои мысли, потому что посмотрела на меня и быстро покачала головой.

В общем, меня осудили на два года лишения свободы за преступление четвертого уровня. Меня отправили в исправительное учреждение штата в Альбионе, которое находилось примерно в 45 минутах езды от моего прежнего дома и далеко от всей моей прежней жизни.

Весь этот случай был нереальным, и я вероятно не был в самом лучшем состоянии во время ареста и суда. Я не мог поверить, что меня действительно посадят в тюрьму за наркотики, которые не принадлежали мне.

У Кеннеди была своя машина, поэтому я сдал "Мустанг" на хранение вместе со своими гитарами, оборудованием и всем остальным, что считал важным. Она договорилась с одной из своих коллег с работы, чтобы та переехала к ней и помогла сохранить ей крышу над головой.

Наша последняя ночь вместе перед моим отъездом была так же нежной и сладкой, как и все время, проведенное нами вместе. Мы начали с ласковых поцелуев в гостиной, затем я поднял ее на руки и отнес в спальню. Я положил ее на кровать и медленно стал раздевать ее, целуя каждую часть ее обнаженного тела.

У Кеннеди была безупречная белоснежная кожа, унаследованная от ее североевропейского происхождения. Ее розовые соски стояли направо. Я лизал и кусал эти очаровательные сосочки, пока она извивалась и стонала. Я расстегнул пуговицу на ее джинсах и опустил молнию, а затем медленно снял джинсы и трусики. Мои пальцы и язык двигались ниже. Господи, эта женщина почти просто капала от страсти. Она вскрикнула и утопила пальцы в моих густых локах, сильно прижимая мое лицо к своей влагалище. Она обхватила голову своими упругими бедрами и страстно двигалась вверх-вниз, пока я не пришелся вынужден стукнуть ее по заднице, чтобы она отпустила меня и я смог дышать. Так мы привели друг друга к оргазму три раза подряд, после чего я поднялся и вонзил свой твердый член в ее горячую киску. Мы целовались с безумной страстью, занимаясь любовью, а затем она приступила к ласкам моего лица. Она испытала два оргазма, пока мы продолжали наше интимное дело, заставляя меня следовать за ней второй раз.

Во второй раз в ту ночь, мы занимались любовью немного более физически. Мы вернулись к медленному и нежному сексу утром, перед тем как мне нужно было появиться в Альбионе. Мы оба сильно плакали, когда я уходил.

Кеннеди навещала меня каждые выходные в течение первого месяца, затем сократила до одного раза в две недели, в течение следующих двух месяцев. В следующем месяце, она навестила меня всего один раз, жалуясь, что 45 минут езды - это утомительно. Правда? Я ничего не сказал, зная, к чему это приведет. Между работой и поездками куда-то, чтобы посмотреть выступление моей бывшей группы, она была ужасно занята, а приезд в тюрьму всегда был таким тоскливым, сказала она мне. Мне было так чертовски жаль ее, что я сказал ей, чтобы она избавила себя от необходимости приходить ко мне, и она почувствовала такое облегчение, что больше не приходила.

Благодаря досрочному освобождению за хорошее поведение (спасибо, мама), я отсидел всего 18 месяцев из срока, которого не заслуживал. Я никому не сказал, что возвращаюсь домой. Решил, что удивлю Кеннеди, просто появившись однажды в квартире, и мы насладимся чертовски приятным возвращением домой. Так и случилось.

Я появился в субботу около трех часов дня и впустил себя в квартиру с помощью ключа, который у меня все еще был. Из стереосистемы звучала Metallica, так что я мог бы взорвать небольшую бомбу, и меня все равно не услышали бы. Я никого не нашел, пока не добрался до спальни, и тут нас всех ждал сюрприз. Джимми Ралстон - да, тот самый Джимми Ралстон - делал Кеннеди на кровати "догги", а моя стонущая бывшая подружка была огромной, как дом, и по меньшей мере, на седьмом месяце беременности!

— Ого! — воскликнул я, прерывая их раздумья, если можно так сказать, когда оба остановились и повернулись ко мне с удивленными лицами.

Я бросил на них взгляд, а затем осознал все абсурдность ситуации и громко рассмеялся.

— Судя по всему, вы провели много времени в интимных отношениях! — радостно закричал я, прежде чем раствориться в хохоте.

Распутная пара прекратила свою деятельность и разошлась, оба выглядели потрясенными.

— Бобби! Ты должен был позвонить. Я бы...

— Ха-ха-ха! Что ты бы сделала? Сама бы оттрахалась? Я предупреждал тебя о нем, — произнес я.

— Может быть, стоило послушать свое предупреждение, придурок, — вставил Джимми. — Как только я убрал тебя с дороги, она стала легкой добычей. Просто так. Мы занимались сексом практически до твоего приезда в Альбион!

— Похоже, моя неудача - твоя выгода, — весело сказал я.

— Ты так счастливый для неудачника, — заметил Джимми.

Я пожал плечами и подошел к шкафу, где оставил несколько вещей при отправке меня в Альбион. Протянув руку в шкаф, я нашел пару серых ботинок в стиле ковбойских сапог, а затем надел правый ботинок и достал коробку с обручальным кольцом. Кеннеди заплакала, увидев бриллиантовое кольцо.

— О Боже, — прошептала она со слезами на глазах.

Я закрыл коробку и спрятал ее в карман. Ботинки я тоже забрал. Выйдя на улицу, я направился к своему "Мустангу", который был изъят из хранения накануне, и отправился в следующее приключение.

Я гордился тем, что смог подождать до тех пор, пока старая квартира скрылась из виду, прежде чем начать рыдать как ребенок. Конечно же я пытался сделать вид, что мне все равно, но на самом деле я был опустошен. Джимми предал меня, хотя ему помогли в этом. Она разрешила ему использовать машину. О да, они переспали и она попала в ловушку? Это не изменило ничего для меня после того, как Джимми раскрыл свой большой рот.

Я получил отличную рекомендацию в Sweetwater, и через два месяца, у меня была работа в студии звукозаписи Paramount в Лос-Анджелесе. Мне нравилась моя работа, а музыкальная сцена Лос-Анджелеса была такой, о какой все всегда говорили. Через несколько месяцев после того, как я устроился, меня взяли в блюз-рок группу. Через полгода, мы уже играли по всему штату.

Хотя я ни в кого не был влюблен, моя социальная жизнь складывалась прекрасно. Благодаря моему природному обаянию и участию в группе, моя сексуальная жизнь была еще лучше. Бывали моменты, когда я боялся, что с моего члена сошел слой кожи. Практически в любое время в этом месте, внеклассный секс был в меню. Конечно, это могло объяснить, почему ЗППП и внебрачные связи процветали. Я взял за правило проверять наличие обручальных колец и всегда надевать презерватив во время секса, даже если моя партнерша говорила мне, что принимает противозачаточные средства.

Может быть, Бог решил, что он мне обязан, или я просто оказался в нужное время в нужном месте. Я был частью команды, работавшей над записью для перспективной рок-группы, у которой все шло своим чередом, но с финальной песней что-то не заладилось. Члены группы ходили туда-сюда, потому что чувствовали, что им действительно нужна еще одна песня.

Мы все были заняты, зарабатывая хорошую монету, пока группа обсуждала, что им делать, но потом мне пришла в голову идея. Имея так много свободного времени в Альбионе, я начал писать песни, чем раньше почти не занимался. Я заполнил почти всю тетрадь своими тюремными песнями и продолжал писать их после освобождения. На работе, я держал тетрадь при себе, чтобы писать в свободное время. У меня была песня, которая была нужна группе, если бы они уделили мне время, чтобы услышать ее.

К счастью, один из талантливых гитаристов заметил нашу группу и впечатлился нашими выступлениями. Он решил предложить своим коллегам послушать наше творчество. Я взял свою записную книжку, а он передал мне свою гитару Les Paul Classic, и я начал играть. Головы слушателей кивали в такт.

— Мне кажется, если мы немного ускорим ритм и добавим больше насыщенности в припеве, это будет здорово, — поделился я своим мнением.

Мы собрались всей группой из пяти человек и начали обмениваться идеями. Мы работали над композицией около полчаса, а затем записали ее. Я получил свой первый авторский гонорар, хотя не рассчитывал на большие деньги.

Я был прав в том, что не стоит ожидать много долларов за эту песню. Однако она стала хитом и получила огромное количество прослушиваний по радио. Было потрясающе услышать свой собственный трек в эфире.

— Так что еще у тебя есть в запасе? Что мы можем использовать? — раздался голос с другого конца телефонной линии, примерно через два месяца.

Джон Валентайн, известный гитарист группы Chess Piece, и я нашли общий язык в музыкальном плане. Мы просмотрели мою записную книжку, и он выбрал несколько песен, которые можно было переработать для нашей группы. К моему удивлению, он предложил совместно написать еще несколько композиций. Я без колебаний согласился.

Нам потребовалось полгода, чтобы создать шесть треков "Франкенштейна" и переделать еще шесть моих песен для нашей группы. Конечно же, мы записывались в студии Paramount. Помимо работы над альбомом, я помогал с бэк-вокалом и партиями на гитаре. Мы даже разработали зажигательный гитарный дуэт для одной из наших совместных работ.

Группа отправилась в небольшое турне, как раз когда диск вышел в эфир, и к моменту окончания турне, Chess Piece стали известны на Западном побережье. Быстро было организовано турне по остальной части страны. Тем временем, четыре песни с альбома получили хорошую популярность по всей стране.

Так я стал автором хитов, а диск стал платиновым и разошелся миллионным тиражом. Однако я не вчера родился и продолжал работать.

Мы с Джоном написали девять песен вместе и три сольные для следующего альбома Chess Piece, на котором я также выступил в качестве продюсера. Альбом снова стал платиновым, а одна из моих сольных песен, "Reach Higher", в течение двух недель была номером один. Ребята пригласили меня сопровождать их в общенациональном турне. Я согласился и получил огромное удовольствие. На нескольких концертах, я даже исполнял партии бэк-вокала и гитары. Даже не представлял себе, как это тяжело - гастролировать.

Я воспринял как комплимент то, что ребята стали называть меня "шестой шахматной фигурой".

Рекорд-лейбл группы устроил гигантскую вечеринку, когда диск стал платиновым. Как половина команды авторов песен альбома, я, конечно же, был приглашен.

Поверьте мне, кокаин - это обязательное условие каждой большой вечеринки в Лос-Анджелесе, и эта вечеринка ничем не отличалась от других. Обычно на вечеринках, которые я посещал, мне удавалось выяснить, где он находится, и я держался подальше от этих комнат. Ничего особенного. Однако в эту ночь, я проходил мимо одного из "кокаиновых мотелей", когда женщина, пошатываясь, вышла из комнаты прямо на меня, пролив мою текилу Don Julio на рубашку.

Я резко отскочил, когда мы столкнулись, и взглянул на пару знакомых глаз, сияющих голубым светом, на неожиданно покрытом морщинами лице.

— О... Бобби! — она запнулась. — Прости меня. Я не заметила тебя.

— Вот и славно! Наконец-то я услышал хоть какие-то извинения от тебя! — ответил я с недовольством.

Она была поражена моими словами, хотя была под воздействием наркотиков. Я чувствовал себя смущенным.

— Извини, что я так и не прислал подарок для ребенка. Это было очень невежливо с моей стороны, — продолжил я.

В ее глазах я увидел слезы. Когда-то я обнял бы ее сочувственно. Теперь же мое желание было только побыстрее уйти от нее. Она вызывала отвращение во мне. Я печально покачал головой и пошел искать бумажные полотенца, чтобы вытереть рубашку.

Она выплюнула что-то. Я не мог определить, были ли это слезы или следы кокаина, который она только что употребила.

Я не знал, оставалась ли она с Джимми. И я не собирался спрашивать. Я не видел его, но предположил, что он находится в комнате и принимает кокаин.

Так как работа продюсера мне очень нравилась, я продолжал работать неполный рабочий день в компании Paramount. Они были довольны тем, что имели автора хитов и продюсера в своем штате. Я все еще писал самостоятельно и совместно с Джоном, а также продюсировал восемь групп.

Одну из этих групп я продюсировал, когда в студию зашел Джимми Ралстон. По контракту он должен был играть на бас-гитаре. Он улыбнулся мне при виде меня. Я ответил ему взглядом и указал пальцем на менеджера группы. Он подошел к окну со стороны, где я находился.

— Этот человек должен уйти, — сказал я менеджеру, указывая на Джимми.

— Нет, он должен остаться. Он знает музыку. Он репетирует уже несколько недель, — сказал менеджер.

— Отлично. Тогда я уйду, а Сэнди Леви займется вашим продюсированием. Надеюсь, поработать с вами как-нибудь в будущем, — сказал я, вставая со стула.

Лидер группы, певец Фриман Хэтч, вышел на парковку как раз в тот момент, когда я садился в свой новый Mustang Cobra.

— Эй, я не знаю, что происходит между тобой и Джимми Р., но мы просто не можем его отпустить. Мы заключили с ним контракт на это выступление, — сказал Фриман.

— Я возмещу вам расходы, — решительно сказал я. — Я не буду работать с этим человеком... никогда. Он скажет тебе, что это потому, что он украл мою девушку и обрюхатил ее, а я скажу тебе, что это из-за моего отпуска в тюрьме штата Индиана целую жизнь назад.

Мое прошлое не было секретом, особенно, мое тюремное заключение.

— Он бросил тебе десять центов? — спросил Фриман.

— После того, как он уговорил упомянутую девушку дать ему доступ к моей машине, — ответил я. — Я не употребляю ни коку, ни колу, ни порошок.

— Тогда ладно. Я понял. Он в прошлом, — сказал Фриман.

— Отлично, — сказал я.

Я догадался, что Фримен передал весть о Джимми, потому что, как мне сказали, его перспективы в Лос-Анджелесе внезапно испарились. Он работал официантом в неплохом ресторане и по-прежнему посещал вечеринки, но никто не нанимал его играть для них, и никто не брал его в свою группу.

Я не знал, где работает Кеннеди, да меня это и не интересовало. Когда я ее видел, она была под кайфом. Очевидно, она снова подсела на кокс, и, насколько я мог судить, это принесло свои плоды.

Несмотря на то, что они с Джимми все еще были вместе, свадьбы так и не произошло. Я также слышал рассказы о том, что она время от времени уходила от Джимми, особенно когда нужны были наркотики, а денег не хватало. Хотя мне было безразлично к нему, мне было трудно видеть, как эта прекрасная девочка, с которой я вырос, превратилась в проститутку на кокаине.

Моя профессиональная жизнь шла отлично, и с финансами у меня все было в порядке. Так что я решил построить дом с четырьмя спальнями и профессиональной звукозаписывающей студией, чтобы иметь возможность записывать небольшие группы прямо у себя дома.

"Шахматная фигура" стала известной группой и через пять лет уже имела миллионные продажи альбомов. Я был автором или соавтором всех их хитов, включая три номерных сингла. Кроме того, я написал несколько хитов для других групп, чей стиль полностью отличался от "Шахматной фигуры". Также я был продюсером нескольких альбомов ежегодно.

Было уже около 9 вечера, когда я вышел из студии Paramount после долгой сессии. За день я перекусил в студии, но сейчас мне нужна была настоящая еда... любая, хоть слово "счастливый" перед ней не стояло. Ну что ж, не все так уж плохо. Тем не менее, я решил заехать в ближайший "Макдоналдс" и сделать заказ. Я глядел на меню, не обращая внимания на остальное, пока не опустил глаза на заказную доску. Она смотрела на меня так, будто надеялась исчезнуть в полу. Нельзя сказать, что я ее обвинял. Ее рабочая одежда была плохо подогнана и словно висела на ней. Выглядела она очень усталой. Сказать, что она бледная - значит недооценить ее состояние на протяжении многих лет.

— Чем я могу тебе помочь... Бобби? — спросила она.

Я знаю, что мой рот открылся на секунду, пока я не опомнился.

— Э-э-э... я возьму четверть фунта с сыром, большую картошку фри и большую диету, — сказал я, наблюдая за ней, но стараясь не глазеть.

— Как у тебя дела? — спросил я.

— Я работаю в "Макдональдсе". Вот так у меня дела, Бобби, — выплюнула она на меня.

— О, хорошо, — сказал я. — Передай от меня привет прекрасному принцу.

— Он бросил меня около года назад, — захныкала она.

Я пожал плечами, заплатил за еду, взял свою порцию и ушел.

Называйте меня болваном. Я сидел в своем любимом кресле La-Z-Boy и ел свою еду, когда меня охватило чувство вины за то, чему я был свидетелем несколько минут назад. Я знал, что она полностью ответственна за свое место в этом мире, но потом я начал вспоминать хорошие времена, которые мы провели вместе, особенно, когда были детьми. У меня появилось чувство, что я, по крайней мере, обязан помочь ее родителям, тем более что я вполне мог себе это позволить. Я знал, что заведение закрывается в 11, так что у меня было достаточно времени, чтобы вернуться туда вовремя.

Я взял новый "Мустанг", потому что знал, что она наверняка узнает старый. Через несколько минут после 11, она вышла из задней двери вместе с несколькими другими сотрудниками и направилась к побитому, старому Шевроле POS (имеется в виду, уцененка). Я незаметно последовал за ней домой. Она заехала в трейлерный парк. Да, я знаю, что владельцы этих парков предпочитают термин "парк мобильных домов", но поверьте мне, это действительно был парк трейлеров. Ее дом стоял сзади и был чуть больше, чем трейлер.

Я просидел в автомобиле около пяти минут, размышляя, стоит ли мне это делать. Внутри меня была смесь ненависти к ней и, возможно, остатков любви. Я постучал в дверь. Ее выражение лица сначала было испуганным, затем шокированным, а потом рассерженным. На ее носу были видны следы использования кокаина.

— Вау. Ты пришел только чтобы напомнить мне о моей ужасной жизни? Прекрасный парень! — прорычала она.

Честно говоря, я не знал какая будет ее реакция на мой визит, но не удивился ее гневу.

— Может быть для разнообразия ты просто послушаешь и замолчишь? — сердито прошипел я.

Она выглядела правдоподобно виноватой и опустила глаза перед тем как произнести:

— Ладно, что?

Следующие 10 минут я потратил на объяснение плана, который разработал за последний час. План заключался в том, чтобы Кеннеди провела целый месяц в реабилитационной программе в роскошном, очень частном учреждении, которое оплачивал я. После этого она должна была прийти работать ко мне в качестве ассистента. Она могла бы жить со мной в моем доме, в комнате для гостей, пока не почувствует, что может себе позволить собственное жилье. Единственным условием было то, что она должна оставаться чистой как у меня дома, так и за его пределами. Если я обнаружу, что она нарушает это условие, я выгоню ее немедленно.

— Так ты хочешь стать моим отцом и тюремщиком? — ухмыльнулась она.

— Я знаю, что твои мысли сейчас разбросаны во всех направлениях, но послушай: я не хочу быть твоим отцом. Но если его нет рядом и ты сама не можешь справиться с этим, то возможно мне придется помочь тебе. Что касается "тюремщика"... это будет зависеть только от тебя. Если ты исправишься и будешь держать себя в руках - отлично. Если же решишь не делать этого, то это будет твоя ответственность. Но так я смогу жить с самим собой, глядя в глаза твоим родителям, зная, что я попытался.

— Если ты хочешь продолжать жить как кокаиновая шлюха, то это на твоей совести.

Она удивила меня, начав плакать. Я неохотно обнял ее, отчего она заплакала еще сильнее. На ней все еще была форма из "Макдоналдса", и, обнимая ее, мне пришлось бороться с тошнотворным запахом ресторана. Я также заметил, что ее волосы были сальными, и, обнимая ее, я начал понимать, что не вся вонь, исходящая от нее, может быть связана с ее работой.

Она, наконец, перестала плакать и, в конце концов, взяла себя в руки, хотя я знал, что она под кайфом. Несколько минут она сидела молча, потом начала кивать головой, сначала медленно, потом все более определенно.

— Ты бы сделал это для меня... после всего? После того, как я помогла ему подставить...

— Да. Я понял это. Именно тогда я понял, что ты ушла от меня. Только один вопрос. Ты уже трахалась с ним до того, как подставила меня?

— Да, — пробормотала она.

— Гребаные басисты! — рыкнул я.

Через два дня, Кеннеди начала реабилитацию. Я навещал ее раз в неделю, как позволяли правила. Первые два раза она выглядела как дерьмо, но в последние два раза, когда я приходил, свет в ее глазах снова зажегся. Мы также начали строить планы по ее переезду ко мне.

Она легла в реабилитационный центр и вернулась оттуда с одним маленьким чемоданом. Этого было недостаточно, поэтому первое, что мы сделали после того, как я забрал ее в день освобождения - отправились в магазин одежды. Я сказал ей купить полный гардероб. Сначала она колебалась, поэтому я решил немного расслабить ее, делая "ох и ах", когда она выходила из примерочной с каждым новым нарядом. На самом деле, она набрала пару столь необходимых килограммов и напоминала мне Кеннеди, с которой я встречался "сто лет назад".

Хотя я не утверждаю, что понимаю женский разум, я имею достаточно знаний, чтобы осознать значимость обуви. У большинства мужчин есть пара черных туфель, пара коричневых и пара кроссовок. В магазине находился отдел с обувью в задней части, поэтому, как только она выбрала одежду, я взял ее за руку и вернулись назад. Она радовалась словно ребенок в Рождество. Мне очень нравилось использовать свою карту Mastercard, и она выглядела слегка сожалеющей, когда я подписывал чек.

— Я могу вернуть тебе часть..., — начала она, пока я не прервал ее, не без раздражения.

— Все хорошо, Кен. У меня все в порядке, — спокойно произнес я. — Если бы я должен был приклеить на себя этикетку, то можно было бы сказать... богатым.

Она выглядела удивленной. Я пожал плечами. Действительно раньше об этом не думал. Я жил хорошо, но не тратил слишком много. Качественно проводил отпуск. Мой дом был хороший, но, конечно, не особо роскошный... и даже не дворец, если быть точным.

Думаю, единственным позволительным себе "раскошеством" было то, что у меня в подвале находился действительно классный, просторный железнодорожный набор Lionel (производитель и поставщик игрушечных поездов и моделей железных дорог), профессионально подключенный.

Кеннеди делала все - от решения бытовых вопросов до сервировки стола с едой в те моменты, когда я занимался производством на своей домашней студии или в Paramount. Я начал обучать ее некоторым техническим задачам по мере нашего продвижения вперед. Я знал, что она умна и все понимает, но я был очень впечатлен ее трудолюбием. Она заставляла меня гордиться каждый день.

Дома мы жили комфортно, после первых двух недель неловкости. Мы делили обязанности по приготовлению пищи, и она была удивлена тем, насколько лучше я с годами стал готовить. Иногда, мы даже готовили вместе, особенно если к нам приходили друзья.

Вечеринки - это факт жизни в моем мире, но я знал, что они будут проблемой для Кеннеди, особенно, поначалу. Она осталась дома на первых двух вечеринках, которые я посетил, а затем прижалась ко мне, как щенок, на первых двух, которые она посетила вместе со мной. На обеих вечеринках, она выглядела несчастной.

— Что происходит, Кеннеди? Просто расслабься и получай удовольствие. Я знаю, что ты любишь вечеринки, — сказал я.

— Я... я уже не знаю, как веселиться без кокса, прошло столько времени, — призналась она. — Я не хочу тебя подводить, Бобби.

— Я не хочу, чтобы ты подвела себя, Кен. Ты была там, делала это, с кокаином. Ты прошла через это, и если кто-то будет давить на тебя, то он тебе НЕ друг. Если кто-то будет давить на тебя, найди меня. Я твой друг.

Было невероятно неловко, когда я впервые пошел на свидание. Мы с Кеннеди говорили об этом раньше, но я уверен, что она чувствовала себя так же неловко, как и я, когда я сказал ей, что буду дома позже, и ушел на свой вечер.

Это был один из немногих случаев, когда я не провел ночь со своей спутницей, которая с пониманием отнеслась к ситуации. Мы хорошо поужинали и после этого занялись сексом, но я убрался после того, как мы закончили, и поехал домой около 11:30. Я был удивлен, обнаружив Кеннеди сидящей в гостиной и читающей, когда я вошел в дверь.

— Привет, Кен. Книга понравилась? — спросил я, стараясь выглядеть непринужденно.

Она покраснела, заплакала и выбежала из комнаты. Очевидно, она тоже старалась сохранить спокойствие.

За первые полгода нашей совместной жизни Кеннеди согласилась на всего лишь три свидания, и каждый раз она рано уходила. Я знал, что она очень чувствительная женщина, поэтому меня тревожило, что происходит. Но я не решался спросить, потому что все казалось идеальным для обоих.

Через месяц я лежал в постели и только начинал засыпать, когда услышал скрип двери в моей комнате. Я никогда не закрывал дверь, когда мы были одни с Кеннеди в доме. Сразу подняв голову с подушки и задаваясь вопросом о причине шума, я увидел ее тихо проскользнувшей в постель рядом со мной. Обратив внимание на то, что она также обнажена, я понял, что она ищет близости. Она положила руку и ногу на мое тело. Но я же человек. Всего за несколько секунд я стал возбужденным... как камень. Она протянула руку вниз и взяла мой член в свою руку, при этом смеясь. Я молча лежал около пяти секунд, а затем убрал ее руку, видя, как улыбка на ее лице меняется на грустный взгляд.

— Мне очень жаль, Кен. Я не могу этого делать. Физически — да, но эмоционально — нет. Слишком много случилось между нами, — сказал я грустно.

Я услышал шорох от слез Кеннеди. В тот момент я не гордился собой, потому что дважды обжегся на этой женщине. Больше третьего раза не будет, сколько бы я ни желал ее горячего тела.

— Мне так жаль, Бобби. Это полностью моя вина, — сказала она. — Я разрушила наши отношения... дважды. Но я всегда надеялась...

— Я знаю, детка.

Интересно, что она не встала с кровати. Она снова поднесла руку к моей груди, погладила мой левый сосок, а затем улеглась. Несколько минут мы оба лежали молча, пока я не услышал ее ровное дыхание и не понял, что она уснула. Через пару минут я тоже заснул, и действительно спал как младенец. Когда я проснулся на следующее утро, она лежала рядом со мной. Я пролежал так несколько минут, а потом почувствовал, как она зашевелилась, просыпаясь. Она тихо повернулась ко мне лицом, и мы лежали, глядя друг другу в глаза, около минуты.

— Спасибо, Бобби, — прошептала она.

— Не за что, детка, — прошептал я в ответ.

Кеннеди пришла в мою постель и на следующую ночь, и на следующую, и на все остальные. Мы спали обнаженными каждую ночь, но она больше не делала никаких шагов ко мне, а я не делал шагов к ней. Ни один из нас, больше не ходил на свидания. Не знаю, как она, но я активно использовал свою правую руку, когда ее не было рядом.

У меня все еще оставался один вопрос, и однажды вечером, сразу после того, как мы легли спать, я, наконец, задал его.

— Почему, Кеннеди? — прошептал я, не считая нужным уточнять.

Я и не уточнял.

Лежа в темноте, я чувствовал, как она напряглась. Потом услышал, как она прочистила горло.

— Ты всегда был таким безопасным, таким надежным, хорошим парнем, Бобби. Я всегда думала, что смогу вернуться к тебе, и через некоторое время, ты позволил мне это в первый раз, — прошептала она тоненьким, тоненьким голоском. — Во второй раз я влюбилась в Джимми, хотя я думаю, что больше влюбилась в кокаин. Ты всегда срывался на меня за употребление, но он не только не срывался, но и употреблял вместе со мной. И он сказал мне, что, когда тебя не будет, я смогу употреблять, когда захочу.

— В данный момент это звучит довольно глупо. Я в курсе.

За исключением того, что мы вели себя очень скромно, следующие два года были хорошими, до одной недели, когда я прошел через две продолжительные рабочие сессии в течение четырех дней. Мы с Кеннеди работали на протяжении всей недели, и хотя я был уставший, я заметил ее измученность. Также я подметил, что она выглядела несколько похудевшей, когда ложилась спать вечером. Я решил быть более внимательным.

Через пару недель я заметил, что у Кеннеди возникли проблемы с желудком.

— Это ничего серьезного, дорогой. Просто небольшие пищеварительные расстройства, — ответила она на мой вопрос.

Практически пришлось уговаривать ее пойти к врачу на следующей неделе, так как ее несварение не проходило. После осмотра живота врачем было решено провести рентгеноскопию. Результаты рентгена привели к тому, что небольшой опухоли в желудке была назначена биопсия. В результате обнаружилось несколько злокачественных кист.

Онколог дал Кеннеди год жизни, даже при сильной химиотерапии и радиотерапии, поэтому после долгих разговоров она решила отказаться от обоих методов лечения. Она посчитала, что это вопрос качества жизни. Я нехотя согласился.

В ту ночь, когда она залезла в постель, она прижалась ко мне и начала плакать. Я обнял ее так крепко, как только смог, чтобы не задохнуть ее. Когда она наконец перестала плакать, она посмотрела на меня своими голубыми глазами... любовь. Я прижался к ней и поцеловал ее губы. Она ответила так страстно, словно я был последним мужчиной на Земле, с таким страстным желанием, которого я никогда не испытывал перед никакой другой женщиной. Но в то же время я никогда раньше не был с женщиной, у которой висел смертный приговор.

Мы продолжали целоваться несколько минут, прежде чем я провел левой рукой по ее телу. Ее стон сказал мне все, что я хотел знать. Я потянулся вниз и погладил ее влажную киску. Ее тело начало дрожать, затем дергаться, прежде чем она вскрикнула от очень мокрого оргазма.

Я скользнул вниз по ее телу к груди и лизнул ее твердые соски, как голодный человек лижет рожок мороженого. Осторожно потянул зубами за ее левый сосок, затем скользнул дальше вниз, пока не нашел языком ее капающую щель. Она вскрикнула, когда я сильно лизнул ее клитор, а затем ее охватил полный спазм, когда я лизнул ее в обратном направлении, сильно проводя по ее узлу нижней стороной языка. Переместив свой рот вниз к ее отверстию, я облизал ее со всех сторон, вызвав еще одну сильную кульминацию. Я почувствовал, как ее руки запутались в моих волосах, когда она потянула меня вверх.

Ее мокрая киска была похожа на духовку, когда я одним движением, вошел в нее до упора. Прошло более 10 лет с тех пор, как я был внутри этой женщины, но каким-то образом, мы все еще двигались вместе, полностью синхронно. Это было медленно и сладко, и я убедился, что она получила еще один оргазм, прежде чем я наполнил ее своим семенем. Она заплакала, когда я размяк и вышел из нее.

— Боже, я все испортила. Спасибо, Бобби, это было чудесно, — прошептала она.

Кеннеди знала, что то, чем мы наслаждались, было одноразовым, хотя мы продолжали спать вместе в моей постели до тех пор, пока она не попала в больницу на последние дни жизни. Без химиотерапии и облучения, год ее жизни сократился до чуть более пяти месяцев.

Родители Кеннеди посетили нас вскоре после того, как ей был поставлен диагноз. Они приехали, чтобы мы могли провести последнюю прекрасную неделю вместе, перед тем как она станет слишком слабой. Мои родители также вернулись, когда она была госпитализирована. В течение последней недели несколько из нас всегда были рядом с ней.

Я спал в кресле рядом с ее кроватью и держал ее левую руку своей правой рукой. Вдруг я почувствовал, что она слегка сжимает мою руку. Открыв глаза, я увидел ее голубые глаза - одно из них потускнело, а другое сохраняло свой блеск. Я склонился и нежно поцеловал ее на губы. Она улыбнулась мне усталой улыбкой и покинула этот мир. Я беззвучно плакал, когда медсестра вошла в комнату после получения предупреждения от телеметрии на станции медсестры, чтобы подтвердить ее смерть. Ей было всего 41 год.

Было так тяжело возвращаться домой в пустой дом после того, как Кеннеди прожила со мной последние несколько лет. Хотя я уже давно перестал любить ее, она стала близким другом для меня, человеком, на которого я мог положиться. Она была не только опорой в моей личной жизни, но и в бизнесе. Она была своего рода партнером для меня.

Родители Кеннеди выразили свою благодарность за то, что я заботился о ней все эти годы. Я сказал им правду: радость видеть ее вернувшейся в мою жизнь. Они попросили меня сохранять с ними контакт.

******

Как обычно, музыка стала для меня спасением. У меня была работа режиссера и продюсера, и я продолжал писать, когда наступало настроение - хоть это случалось все реже и реже. Но потом у меня закрепилась идея новой песни, посвященной Кеннеди - абстрактная форма выражения моих чувств.

Слова давались легко. Я боролся с музыкой: темп, чувства. Я писал, в основном, рок-н-ролл, иногда немного поп-музыки. Продюсировал музыку всех жанров, хотя были и такие, от которых я не был в восторге. Кантри и вестерн был одним из таких жанров. И все же, чем больше я работал с песней, тем больше понимал, что она должна быть кантри, хотя я ничего не писал о том, что моя собака умирает, или что мой пикап украли, или наоборот. Я переделывал ее дважды, прежде чем нашел ее.

Я был достаточно велик в индустрии, чтобы попросить кого угодно спеть ее для меня, и он, вероятно, сделал бы это, но я неделю ходил как в тумане, размышляя, кто же это. Потом я услышал его, поющего джингл для одного лос-анджелесского ресторана быстрого питания. Мне потребовалось два дня, чтобы найти имя, связанное с этим голосом: Алекс Логан, относительный новичок на музыкальной сцене Западного побережья.

Алексу потребовалось 45 минут, чтобы приехать ко мне в студию, когда я позвонил ему. Он подумал, что это какая-то шутка, когда мое имя высветилось на его определителе номера. Когда я убедил его, что это не шутка, он вышел за дверь и, как он мне потом рассказывал, оказался в машине практически до того, как на его телефоне появилось сообщение об окончании звонка.

Я придумал для него концепцию песни и даже объяснил всю предысторию. Мы проработали ее вместе несколько часов, прежде чем я почувствовал, что он все правильно понял. Его голос был богатым и насыщенным, но в то же время с гравийной хрипотцой, придающей ему сырой, землистый оттенок. Я аккомпанировал ему только на гитаре, решив, что других голосов на записи не будет.

Я прослушал запись четыре или пять раз. Почувствовал, что Алекс тщательно наблюдает за мной, стараясь разобраться в том, что я слушаю. Много лет назад я сам изучал игру на ударных и иногда нужно было услышать вживую барабанную партию, которую я слышал в своей голове. Я сыграл барабанную партию негромко и через несколько часов смог осуществить свою задумку.

Опубликовав песню "Kathleen" как сингл, я отправил ее только нескольким кантри-станциям. Зная обо мне, эти станции начали включать песню в эфир. Одна из крупных компаний связалась со мной и выразила желание выпустить эту песню на всей территории страны и распространить ее. Я согласился, и вскоре после этого у Алекса Логана появился хит номер один и контракт на запись. Он бы помыл мою машину, выгулял мою собаку или выполнил любую другую работу по моей просьбе.

Я позвонил Джону Валентайну из Chess Piece и сообщил, что нам с ним нужно быстро написать еще 11 кантри-песен для первого альбома Алекса. После убеждений в том, что он способен писать музыку в стиле кантри, он согласился.

Песня "Kathleen" и вторая композиция с альбома достигли платинового статуса, так же как и сам альбом. У Алекса была перспектива стать главной звездой кантри на долгие годы, если бы не произошел провал.

Регулярные звонки моего агента Рона Шапиро не предвещали ничего необычного, поэтому я не придал значения этому звонку и ответил на него, занимаясь постпродакшеном последнего альбома Chess Piece в Paramount.

— Ты сейчас находишься в сидячем положении, Бобби? — спросил он.

Ну что ж, это не самый лучший способ начать разговор. Я принял сидячую позицию.

— Сейчас сижу, — ответил я.

— Ты никогда не говорил мне, что у тебя есть дети, Бобби. Какого хрена?

Мой мозг заработал на полную мощность. Когда, черт возьми, у меня появились дети? О чем он, блядь, говорил?

— О чем ты говоришь, Рон? У меня нет никаких детей. Когда ты начал зажигать посреди дня? — ответил я.

Рон молчал около 10 секунд, потом вроде как кашлянул и прочистил горло. Тогда я понял, что он серьезно.

— Бобби, у меня в руках документ Ancestry. com, в котором говорится, что ты являешься ДНК-отцом... Челси Мари Карпентер, Чикаго, штат Иллинойс, родилась 20 лет назад...

В этот момент я отключился, пытаясь вспомнить, что, блядь, происходило в моей жизни 20 лет назад. Ах, да, я вычеркнул Кеннеди из своей жизни после того, как она изменила мне с Майком Роджерсом.

Я никогда не следил за жизнью Кеннеди после того, как мы расстались. Была ли она беременна в то время, я понятия не имел. Если бы она была беременна, это был бы мой ребенок, Майка или кого-то другого? Кеннеди никогда не говорила мне о том, что у нее есть ребенок, хотя я знал, что у нее был один ребенок от Джимми, которого она отдала на удочерение. Могла ли она сделать это дважды? Если да, и я был отцом, разве я не должен был подписать какой-то отказ? Много вопросов без ответов, особенно, когда Кеннеди лежит в могиле.

Я сделал тест ДНК на Ancestry и несколько лет вел на сайте семейное древо. Но, вероятно, я не заходил на сайт уже несколько лет.

Хорошо, у меня было время и деньги, чтобы проверить это. Я решил позвонить этой девушке и узнать, смогу ли я получить дополнительную информацию.

Удивление охватило меня, когда я услышала голос Челси Карпентер в телефонной трубке. Ведь я звонила на стационарный телефон, и у нее не было номера вызывающего абонента.

— Вы действительно Бобби Винклер? — сомневаясь, спросила она, после того как я назвал свое имя.

— Думаю, да, — ответил я.

Мы обменялись основной информацией и вежливостями перед тем, как перейти к самому главному.

— Прости, Челси, если покажется так, будто я неохотно принимаю тебя в свою жизнь распростертыми объятиями. Но до вчерашнего дня я и не знал о твоем существовании...

— Как вы могли не знать обо мне? — перебила она. — Разве вы не отказались от своих прав на меня?

— Нет, я ничего не подписывал, — ответил я. — Честно говоря. Твоя биологическая мать никогда мне не говорила о своей беременности.

— Но разве вам не нужно было что-то подписать?

— Я тоже так думал, — сказал я. — А что насчет твоих приемных родителей? Они знают о твоих биологических родителях?

— Мама никогда не говорила мне, что я удочерена, пока мне не исполнилось 18 лет, — объяснила она. — Она сказала, что моими биологическими родителями были Кеннеди Стивенс и некто Майк Роджерс. Потом я получила сообщение от Ancestry, где говорилось, что мой отец - кто-то другой, Бобби Уинклер. Также в их базе данных не было информации о "дорогой мамочке". Вот так вот. Я не знаю кому верить, но Ancestry - это настоящая и законная компания.

Я договорился о встрече с Челси и ее приемной матерью Донной Карпентер в офисе адвоката в Чикаго. Ее приемный отец Сай умер несколько лет назад, как объяснила она.

Встреча, состоявшаяся два дня спустя, стала для меня открытием. Приемная мать Челси не только утверждала, но и имела документы, подтверждающие, что ее биологическими родителями были Кеннеди и Майк. У нее были бланки документов на удочерение Челси, с подписями обоих предполагаемых родителей. Она утверждала, что впервые услышала обо мне, когда Челси сделала тест ДНК.

Бланки, в которых Челси отдавалась на удочерение, были подписаны Кеннеди и Майком. В то время, не проводились тесты ДНК для подтверждения родства.

Приемная мать Челси, по внешности могла бы дать фору Кеннеди. На вид она была, примерно, моего возраста, с сиськами приличного размера и красивой попкой.

Челси, ее приемная мать и я проговорили около двух часов, просто знакомясь друг с другом. Челси была второкурсницей Иллинойского университета. Ее мать работала в аптеке.

Как типичный ребенок, Челси была невероятно впечатлена тем, кем я был, или кем меня называли все остальные. Она задавала мне всевозможные вопросы, как это сделала бы любая 20-летняя девушка. Я пригласил ее и ее мать к себе домой, на предстоящие через несколько недель весенние каникулы. Сказал, что пришлю им билеты.

Она посмотрела на мать щенячьими глазами, но ничего не сказала. Наконец, Донна сдалась.

— Ладно, весенние каникулы будут, — объявила она.

Я уже собирался встать и уйти, когда наконец прозвучал вопрос, которого я боялся больше всего.

— Итак, из того, что мы можем выяснить, Кеннеди была немного... игрок? — спросила Донна.

Я оглядел комнату, тяжело сглотнул и принялся рассказывать о Кеннеди и обо мне, вплоть до ее смерти.

— Ее больше нет? — прошептала Челси. — Значит, я никогда не смогу встретиться с ней.

— У тебя есть сводная сестра. Она сделала то же самое несколько лет спустя с другим парнем, — сообщил я. — Я узнал об этом.

— Боже мой. Не думаю, что "игрок" подходит для ее характеристики, — заметила Донна. — Может быть, это лучше так.

Девушка казалась неуверенной. Я кивнул ей.

— Мне очень жаль, как все сложилось, малышка. Я бы хотел иметь детей, — признался я. — Но я думаю, что твои родители справляются прекрасно. Сейчас все, на что я могу надеяться - стать настоящим другом для тебя. Родители - это гораздо больше, чем просто биологические родители.

Челси кивнула и слезы блеснули в ее глазах. Подойдя к ней, я протянул руки и она обняла меня крепко. Взглянув на Донну, я заметил непонятное выражение на ее лице. Я подумал, что она пытается понять, как я отреагирую на ее дочь.

*****

Первые несколько дней мы провели в Лос-Анджелесе, занимаясь туристическими делами и поедая во всех известных ресторанах. Мне пришлось использовать свой статус, чтобы получить столик без очереди, но мне не было этого обидно, так как я редко пользовался этим привилегированным положением. Возможно, я был самым неизвестным известным человеком в штате, и мне это нравилось.

Был прекрасный поздний весенний вечер, когда мы вернулись после отличного ужина. Я взял бутылку красного вина, три бокала и одну из своих акустических гитар и направился к костровой яме на заднем дворе. Я играл мелодии своих хитов без слов, пока мы сидели вокруг костра и разговаривали. Сначала женщины не были особенно заинтересованы разговаривать со мной, думая, что я собираюсь петь. Но по мере того, как я сидел и играл, они начали понимать и мы стали настоящими друзьями.

— Последние несколько лет, после того как я привел в порядок твою био-маму, мы приходили сюда и делали то же самое. Иногда она пела, иногда мы оба пели. Иногда мы просто потягивали вино, а я играл. Возможно, в последние несколько лет, это было ее любимое место в мире.

Я поднял глаза и заметил, что у обеих женщин на глазах были слезы. Пришло время разрядить обстановку, и я сыграл довольно сносные кавер-версии песен The Eagles "Hotel California" и "Take It Easy". Затем они спросили, принимаю ли я заявки, и мы стали переговариваться, пытаясь придумать песню, которая бы им понравилась и которую я умел бы сыграть. Мы остановились на "Sarah Smile" Холла и Оутса, и обе женщины начали подпевать, пока я играл. Челси бросила через минуту, и Донна храбро закончила соло.

— Вау, мам, это было здорово! — восторгалась Челси, наклоняясь и целуя Донну в щеку.

Я мог видеть в Челси часть Кеннеди. От себя я ничего не нашел, что, наверное, было к лучшему. Я также мог видеть много Донны, хотя биологически они не были родственниками. Это было воспитание, а не природа. У них было много общих манер, одинаковый смех, одинаковый наклон головы. Можно сказать, что они были близки как мать и дочь. Я представлял, что они были дружной семьей, когда отец Челси - ее приемный отец - был еще жив.

Благодаря Кеннеди, я был аутсайдером и всегда им буду. Мне было интересно, действительно ли она считала Майка отцом ребенка, или это был просто легкий способ отказаться от своего ребенка. Затем я снова вспомнил, что она фактически отдала двух детей, и, примерно, в миллионный раз задался вопросом, знал ли я вообще, кем была Кеннеди до того, как привел ее в порядок.

Мы пели, беседовали и смеялись еще немного, пока допивали бутылку вина.

Ранее я провел им экскурсию по своей студии и продемонстрировал, чем я занимаюсь. На следующий день я отвез их в Paramount и устроил полный тур, представив их как двух друзей из Чикаго. Джон из Chess Piece заглянул ко мне, просто чтобы быть рядом, если мне потребуется работать, чтобы мы могли обсудить то, что группа планирует для своего следующего выступления. Он любезно согласился позировать на фотографии с двумя женщинами и подарил Челси футболку с автографом. Я сделал несколько фотографий на телефон Челси, а затем Джон выхватил телефон из моих рук и настоял на том, чтобы я был сфотографирован вместе с этой парой.

— Красивая женщина на каждой руке только укрепит твой имидж, Босс, — засмеялся он, используя прозвище, которое группа придумала несколько лет назад, во время записи альбома.

Челси выглядела немного смущенной от этого прозвища, и Джон решил, что ему стоит объясниться.

— Когда он находится за стеклом, он думает, что он мировой диктатор, — сказал Джон. — И учитывая нашу успешность продаж альбомов... Ну, я полагаю, он прав.

В студии висели несколько фотографий группы, а также фотографии множества других групп, с которыми я работал и был знаком.

— Вы знаете всех этих парней... мистер Уинклер? — спросила Челси, колеблясь в том, как правильно обратиться ко мне.

Я остановился и посмотрел на нее. Если подумать, это было первое обращение к нам. Видимо, я выглядел озадаченным, потому что она быстро попыталась разрядить напряжение.

— Я не совсем уверена, как мне вас называть, — сказала она, когда они с Донной обменялись озадаченными взглядами.

Мы на несколько долгих секунд, смотрели друг на друга.

— Как насчет Бобби? Это звучит гораздо дружелюбнее, чем мистер Уинклер, не так ли? — спросил я.

Обе женщины выдохнули. Я знал, что они обе боялись, что я попрошу ее называть меня папой, чего, как я знал, она не могла сделать. Ее отец был мертв. Мне это было хорошо известно. Очевидно, он был очень хорошим отцом. Я бы с радостью согласился когда-нибудь стать другом, возможно, хорошим другом.

— Я... могу это сделать! — радостно щебетала она.

— И чтобы ответить на твой первый вопрос, да, я знаю большинство из них, некоторых из них довольно хорошо. Для нескольких из них я писал песни, для нескольких продюсировал.

Лицо Челси засветилось. Я усмехнулся. Донна только покачала головой.

После того, как женщины вернулись в Чикаго, жизнь снова превратилась в сплошную работу. Я понял, что всего за неделю, я начал думать о них как о "моих девочках".

Я начал искать причины, чтобы посетить Шампейн. В течение двух месяцев я приезжал дважды, и мы с Челси провели вместе два замечательных уикенда. Она представила меня своим друзьям, как друга семьи. Я мог это принять.

Хотя я наслаждался знакомством с Челси, я был удивлен, когда обнаружил, что мне не хватает ее матери, Донны. Помимо того, что она была симпатичной женщиной, в ней было что-то такое, что я находил... уютным? Сексуальной, верно? Нет, совсем нет. Я был без понятия.

Я придумал себе причину быть в Чикаго и позвонил Донне, чтобы назначить свидание. Знакомый фотограф порекомендовал ресторан Plato's Place, и он не разочаровал. Затем мы пошли в танцевальный клуб, где играли классический рок, и отлично провели время.

На следующий день мы с Донной решили посетить выставку произведений искусства, вместо того, чтобы отправиться в ресторан. Она настояла на приготовлении ужина у себя дома. Когда я пришел к ней, она была одета в яркий красный свитер и облегающие джинсы, что создало некоторое беспокойство.

Она подала мне бокал вина, и мы сидели, разговаривая, пока она готовила курицу по-пармигиански. Черт возьми, эти джинсы сидели очень обтягивающе, и она легко двигалась по кухне как будто была профессиональной танцовщицей. В какой-то момент она заметила, что я рассматриваю ее фигуру... черт возьми, это вызвало у меня слюноотделение.

Еда была просто потрясающей. Фигура, за которую можно умереть, и при этом она также отлично готовит!

После ужина мы перешли в гостиную и разговаривали так, словно были старыми друзьями. Когда разговоры утихли, мы занялись любовью, как настоящие страстные любовники. Она была энергичной и громкой, не стеснялась выражать свои чувства, и это вдохновляло меня на большие подвиги. Я пять раз доставил ей удовольствие пальцами и языком, а затем дважды заставил ее кричать, когда она верхом скакала на мне. Я также получил возможность поиграть с ее упругой грудью, пока она скакала.

— Спасибо, Бобби. Это первый раз для меня после смерти моего мужа... Может быть, я немного сумасшедшая. Прости, если я тебя обидела, — сказала она, когда мы обнимались после этого.

— О нет, не думай об этом, — ответил я с широкой улыбкой.

Я начал проводить время чередуя выставки и посещения Чикаго каждые вторые выходные. Оба эти отношения развивались.

— Итак, ты и мама, да? Разве это не Карма? — спросила Челси.

— Как ты думаешь, она даст мне настоящий шанс? — спросил я.

— Я действительно не могу говорить за нее. Они с папой были в браке 23 года. Они все время любили друг друга. Она была опустошена, когда его убили. С тех пор, ты - первый мужчина, с которым она встречается, — сказала Челси.

Я не спешил с Донной. Я понимал, что у нее бывают тихие времена, и давал ей свободу. Мы занимались любовью, во время большинства визитов. Похоже, ей нравилось, что все происходит медленно и нежно, иногда она проявляла более авантюрную сторону.

— Прости, если я не была более... демонстративной, или дикой... или как там еще, — прошептала она мне в постели однажды ночью после того, как мы занимались любовью. — Я знаю, что вы, музыканты, живете более дикой жизнью, чем я. Я просто домохозяйка, живущая тихой жизнью.

— Детка, все думают, что все музыканты - гедонисты, наркоманы или эгоцентричные, самовлюбленные ублюдки. Это правда только в 90 процентах случаев. — Я усмехнулся. — Остальные из нас - обычные люди.

Она улыбнулась мне и легонько ударила меня по руке.

— Ты знаешь, что я имею в виду, дрочила. Ты живешь в мире богатых и знаменитых. Черт, да ты и есть богатый и знаменитый. Я тебе надоем через пару месяцев, и ты вернешься к траханью старлеток.

— Вау, если бы я не был таким гедонистическим дрочилой, я бы сейчас оскорбился, — сказал я.

Она криво усмехнулась. Я увидел беспокойство в ее глазах и понял, что она не шутит.

Сев в кровати, я положил подушку за спиной на изголовье. Я похлопал себя по бедру, и она поняла намек, положила свою подушку рядом с моей и села рядом со мной, обняв меня за плечи.

— В целях полной честности, я в своё время имел романы с несколькими молодыми актрисами, — сказал я. — Кроме того, я также поддерживал отношения с несколькими известными звездами и немало певиц. Но сейчас, после того как закончил хвастаться, должен признаться, что моё сердце принадлежало только одной женщине, которая дважды меня предала... Но это уже давнишняя история.

— Ещё одна старая история: я провёл 18 месяцев в тюрьме в Индиане по неправедному обвинению, а ещё в пятом классе в Омахе меня отправили к директору за то, что я потянул за волосы одну девочку.

Она подняла брови при упоминании о моём заключении. Я понимал, что рано или поздно мы вернёмся к этой теме. Однако на данный момент я убрал руку с её талии и продолжил двигаться дальше, касаясь её правой груди. Вечер только начинался.

Челси согласилась остаться со мной на лето, между вторым и третьим курсами колледжа. Я предложил ей стажировку, чтобы она была моей правой рукой и училась от меня. Работу, которую обычно делала Кеннеди, пока та была болеющей. Мы проводили вместе почти каждый день и всё больше начинали становиться похожими друг на друга.

Затем я пригласил Донну на двухнедельный отпуск, и мы с Челси прекрасно провели время втроём. Чтобы не перейти границу, я разместил Донну в своей собственной комнате. Она даже не моргнула глазом, когда я поместил её чемодан в "ее" комнату, но Челси чуть не задохнулась от смеха.

— О, пожалуйста! Ты думаешь, что я поверю в это? — возразила она. — Ты что, думаешь, что я наивная? Мам, а можешь ли ты незаметно прокрасться по коридору ночью?

Она засмеялась. И я, и Донна сильно покраснели.

— Все в порядке, мама. Все в порядке... папа, — ответила Челси.

На этот раз я приподнял брови. Я посмотрел на Донну, чтобы узнать ее мнение об этом последнем заявлении. У нее была широкая ухмылка на лице.

— Можно считать, что ты таким образом будешь называться? — добавила Челси.

— Эээ... да. Если хочешь, — запнулся я.

— Итак, давайте разберемся, как квартиранты, — продолжила она. — Если у меня есть право голоса, то я считаю, что вы должны стать одной командой, так сказать. Тогда мы сможем стать милой и сладкой семьей. То есть это правильно, верно? Недалекий отцовский типаж и красивая женщина-мачеха вместе сообразуют прекрасную троицу. Почти главные герои фильма недели.

— Да, но где мы найдем ту девочку для роли дочери? — спросил я со видом наивного.

— Два слова (имеется в виду "Забейте на вас"), но ни одно из них не "с днем рождения, старина" — нахально ответила она.

— Я уверен, что она это выслушала от твоей семьи, — сказала Донна.

— Бах, хлоп! — воскликнул я. — Кто-то запомнил номер автобуса, который меня только что переехал?

Обе женщины засмеялись.

Я должен признать, что ребенок был прав - она была права.

В последний вечер ее пребывания с нами я задал Донне этот вопрос. На самом деле, я купил кольцо за неделю до ее приезда. Обе женщины заплакали. Донна обняла меня и безудержно плакала, замачивая мое плечо своими слезами. Хотя она так и не произнесла слово "да", я понял его скрытый смысл.