Мадонна и ламантин

"Мадонна и Манати" от bruce1971

****************************************************

Все началось с небольшого напряженного разговора между разведенным супругом и человеком, который его обманул. У меня возникла идея поиграть с одним из моих наименее любимых слов (вы наверняка догадываетесь, о каком именно!). И я подумал, что этот рассказ будет забавным способом осуществить это.

Затем я решил придать своим персонажам больше глубины, и они принялись за дело.

Позднее к ним присоединился мой повествователь.

Несмотря на все мои усилия, окончательный результат получился достаточно длинным, а вот эротика... Ну, скажем так, если вы ищете нечто сексуальное, то лучше пропустите этот текст. Однако здесь присутствует юмор для незрелых умов в изобилии, так что если вам свойственна детская игривость хоть на минутку, вы будете чувствовать себя как дома.

***

После развода я прождал около года до того, как Уинслоу Хаббл позвонил мне. Все утихло, и воспоминания стали тускнеть... по крайней мере, для него. Для меня же они были все еще свежими, все еще болезненными. Они были достаточно сильными, чтобы побудить меня двигаться вперед, когда я замышлял свою реваншистскую половину.

Первым шагом был сам развод. Он прошел довольно быстро: ни у Эшли, ни у меня не хватало денег, чтобы сделать его интересным для адвокатов. Когда факты о нашем расставании стали известными, родители Эшли не захотели поддерживать ее планы привлечь меня в суд. Что касается раздела имущества, то у нас было не так много всего: мы арендовали жилье и зарабатывали примерно одинаково, так что все прошло достаточно гладко, несмотря на все старания Эшли.

Она не желала расставаться, но мне так захотелось. Ей потребовалось довольно много времени, чтобы осознать, что больше она не рулит кораблем наших отношений. Я пытался уговорить ее мягко, но когда это не сработало, я угрожал отправить видеозаписи ее измены всем ее знакомым. Она опустив голову, приняла поражение.

И вот спустя менее года после того, как Эшли предала наш брак своими внебрачными похождениями, у нас уже разные квартиры, разные банковские счета и полностью разные жизни. У нас всегда были различные друзья – мы некоторое время пытались их объединить, но ее коллеги по работе относились к финансовому району Brooks Brothers, а мои больше склонялись к племени "раньше я был голодающим писателем, а теперь – корпоративный продавец в Doc Marten's". Как оказалось в конечном итоге, кровожадные шакалы и игривые выдры плохо сочетаются друг с другом.

Я думал о возмездии за измену Эшли, но в конечном итоге решил, что развод будет достаточным наказанием. За несколько ночей ужасного секса она лишила себя прекрасного брака, хорошей квартиры, на которую одна не могла бы позволить себе, и продвижения по службе. Она работала в инвестиционной компании "Пирс, Бейтман, Поттер, Гордон и Макдак", известной как "Пирс и Бейтман", где ценятся стабильные замужние сотрудницы. К сожалению, Эшли больше не подходит под эту категорию. Она все еще имела шанс продвинуться вверх по карьерной лестнице, но это потребовало бы больше времени и усилий.

Иногда я задавался вопросом, какая потеря ударила по ней сильнее: наше милое местечко в Верхнем Вест-Сайде, наш брак или ее экспресс-путь к угловому офису. Но на самом деле, думаю, я уже знаю.

Эш получила при разводе Уинслоу. Полагаю, она бы предпочла, чтобы он ушел со мной, но это яйцо разбила она, и я без проблем оставил ее разгребать последствия.

Уинслоу Хаббл, видите ли, был любовником моей жены.

Нет, забейте. Любовник – не то слово. Все что произошло между Уинслоу и Эшли, не имело ничего общего ни с любовью, ни даже с привязанностью. Он также не был ее парнем. После нашего расставания я не следил за своей бывшей женой – на самом деле, я сделал все возможное, чтобы полностью исключить себя из ее жизни – но готов поставить свой последний пенни на то, что она не уделяла ему времени, с тех пор как я послал ей видео, где они – вместе.

Если бы мне нужно было как-то назвать Уинслоу, я бы назвал его парнем, чей член разблокировал мой брак. Он не был ни зачинщиком, ни бенефициаром – по крайней мере, после тех нескольких вечеров, что провел в моей постели. Уинслоу был ключом, инструментом, чье предназначение – быть использованным, а затем выброшенным.

***

Телефон Уинслоу прогудел дважды, прежде чем он ответил. Двойной звонок был школьным трюком, который он перенес через колледж на свою работу в «Пирс и Бейтман». Никогда не выглядеть нетерпеливым. Никогда не выглядеть отчаявшимся. Никогда не брать трубку с первого звонка. Если знать этот трюк, он выглядит просто жалко. То же самое можно сказать и об Уинслоу.

Его тон: Изысканный. Высокомерный.

– Говорит Уинслоу Хаббл.

– Привет, Уинслоу. Это Чарльз Уокер.

– А... Чак Уокер. Имя из прошлого!

Я услышал в его речи насмешку. Его кресло скрипнуло, когда он откинулся назад.

– Что тебе нужно, Чак? Ты думаешь вложить деньги?

Уинслоу, вероятно, знает, что моя небольшая сумма – мелочь для большинства клиентов «Пирса и Бейтмана». Засранец.

– Нет, у меня все в порядке, Винни.

Я улыбнулся, зная, что это прозвище его заденет.

– Просто подумал, что мы с тобой должны поговорить уже давно.

Уинслоу фыркнул.

– Ну не знаю, о чем мы можем поговорить, Кук... то есть Чак. Мы же больше не общаемся по одной и той же линии. – Он невольно выпалил грубую шутку. – Или вернее сказать, ты совсем редко общаешься со всеми. Я даже не представляю, почему мне вдруг захотелось выпить с тобой.

– Ну, Уинни, дело такое: у тебя всё еще есть жена, а у меня все еще есть видео.

***

Полагаю, пришло время рассказать некоторые подробности о своей бывшей супруге и о себе. Я – Чарльз (Чак) Уокер, бывший журналист, который теперь зарабатывает на жизнь редактированием праздных статей о благотворительности для компании "Polylever", очень известной и успешной корпорации. Не самая благодарная работа, но хорошо оплачиваемая, здесь приятные люди, что помогает обеспечить мне будущую пенсию чем-то лучше корма для кошек и временной зависимости от героина.

Что касается Эшли, то она – инвестиционный банкир, работающий в диких условиях Уолл-стрит. В отличие от запятнанного идеализма, добавляющего немного лицемерной изюминки в мой офис, «Пирс и Бейтман» придерживается твердого убеждения, что деньги сами создают свою мораль. Проще говоря, если это выгодно, то и хорошо.

Несмотря на совершенно разные профессии, мы с Эш хорошо подходили друг другу. Обоим было по тридцать – достаточно взрослые, чтобы всерьез задуматься о детях, но достаточно молодые, чтобы не думать о них чересчур серьезно. Я – ростом метр семьдесят пять, зеленоглазый шатен, в хорошей форме, которую поддерживаю, три раза в неделю посещая тренажерный зал и проходя по пять-десять миль в день. Эш – ростом метр шестьдесят восемь, с темно-каштановыми волосами, пронзительными голубыми глазами и телом, которое преследовало меня в мечтах как до, так и после того, как мы поженились. Мы познакомились на концерте «We Were Promised Jetpacks» в Бруклине, где она пролила пиво на мою третью по популярности футболку, и я взял у нее номер телефона.

В тот вечер я много с ней разговаривал – мы не пошли на вступительное выступление шотландской регги-группы и потягивали пиво в маленькой курительной зоне на улице. Я провел на нью-йоркской сцене знакомств достаточно долго, чтобы понять, что она – нечто особенное: красивая и блестящая, с игривым чувством юмора и прямой, прямой и честной манерой поведения, которая постоянно заставала меня врасплох. Позже я узнал, что она – младшая из пяти детей, и у нее есть четыре старших брата, разделявшие ее откровенную честность и озорство.

В ближайшие выходные мы решили посетить выставку кукол-маппетов в Музее движущегося изображения. Я был приятно удивлен, обнаружив, что она все также остроумна и умна, как и в первый раз, когда мы встретились, даже несмотря на то, что я уже не носил пивные очки. Впрочем, она выглядела еще привлекательнее теперь, когда я мог полностью осознать нюансы ее тонкого юмора. Спустя шесть месяцев я предложил ей замужество. А через год мы счастливо поженились.

Это случилось четыре года назад. Брак – это сложная задача в большом городе, и мы оба усердно работали над тем, чтобы сохранить наш союз. Я знал, что она иногда задерживается в офисе до поздна, а она знала, что мне порой приходится напрягаться для выполнения работы в срок или закончить одну из статей, которые я пишу дополнительно. Мы старались согласовывать свои расписания и устраивать обеды вместе, но порой виделись всего несколько минут утром и лишь час или два вечером. Но мы старались, чтобы выходные дни были свободными. Мы постоянно поддерживали связь через электронную почту, чтобы быть в курсе происходящего, и никогда – ни разу! – не забывали о важных датах и годовщинах. Включая такие мелочи, как "День пива" или "День нашего первого свидания".

Я узнал, что она настоящая хамелеонка. В музеях она проявляла свой интеллект и эрудицию без излишней высокомерности. Когда мы путешествовали по горам Адирондак, она была отважной и соревновательной, не обращая внимания на царапины и синяки, которые получала при попытках догнать меня по тропе. После пары коктейлей она превращалась в игривую и забавную девушку, которая желала подключиться к моим фантазиям о молодости и успехе в Нью-Йорке, в стиле Ф. Скотта Фицджеральда. Мы прыгали в фонтаны и занимались страстным сексом за деревьями в Центральном парке. Но не стоит верить всему шумихе, самое главное было не быть пойманными.

Пока встречались, жили вместе, женились и строили жизнь, она открывала все новые стороны себя – заумность в своем юморе, ранимость в заботе. Это было похоже на то, как будто она делала из этих частей подарки, предлагая их мне, когда я меньше всего этого ожидал.

На работе хамелеон Эш дала волю своей хищной стороне. Мне удавалось увидеть ее намек каждый четверг вечером на еженедельном «счастливом часе» «Пирса и Бейтмана». У фирмы – постоянная аренда задней комнаты в «Трех оливах», чопорном и стильном заведении в Финансовом районе, где достаточно бордовых кожаных кресел, охотничьих принтов и безвкусной британской кухни, чтобы ожесточился даже самый преданный англофил. Хотя еженедельного посещения официально не требовалось, неявка – особенно с супругом на буксире – означала признание того, что тебя не заботит продвижение по карьерной лестнице. Поэтому каждый четверг вечером я вел светские беседы с коллегами Эшли по финансовым войнам, поглощал сплетни из ее офиса и наблюдал, как она работает с толпой.

Большинство коллег Эшли – самодовольные бывшие студенты, а многие из их супруг – из тех лакированных блондинок, что изучали в колледже искусство или воспитание детей младшего возраста и искали мужей с серьезным потенциалом заработка. Я старался с ними слиться, но можно вести столько разговоров о барах на крыше и туфлях «Jimmy Choo», что поневоле захочется словить пулю.

К счастью, мне на помощь пришла Марта «Зовите меня Марти» Хаббл.

***

Внешне лучшая половина Уинслоу Хаббла выглядела как еще одна изголодавшаяся, отбеленная и покрытая лаком жена работника «Пирса и Бейтмана». Однако однажды вечером мои предположения о ней рухнули, когда Эбби ВанВуортен рассказывала о новом увлечении своего мужа керлингом – канадской игрой, в которой нужно толкать гранитные диски по покрытой льдом поверхности.

– Итак, давайте разберемся, – мягко произнесла Марта. – Она говорит, что ее супруг, принадлежащий к высшей аристократии Новой Англии, тратит немалое состояние на изучение игры, в которую играют простые жители Канады?

Я посмотрел и заметил на ее лице игривую улыбку. Я понял, что Марта предложила свою версию неформального «Здравствуй», выстрел, который должен был определить, являюсь ли я ее сторонником или всего лишь одним из обывателей.

– Крестьяне или Рокфеллеры, инбридинг кажется распространенным явлением повсеместно, – ответил я. – Тем не менее, это рискованная игра. С полуоткрытыми глазами сложно играть в поло.

Мы отправлялись на скачки.

Марту я узнал как женщину в духе Марты Стюарт – от ее стремительных амбиций до острого чувства юмора. Подобно великой миссис Стюарт, Марта Хаббл, урожденная Петровски, начала свою жизнь с небольших возможностей, пройдя путь от рабочего района Питтсбурга до престижного колледжа и в конечном итоге до перспективного брака с мужчиной, чья английская фамилия немного более престижна, чем ее польско-литовская. У нее есть работа в известном издательстве, где она уже достигла успеха, но было принято полагать, что это только вопрос времени до того момента, когда она уволится и начнет выпускать свои собственные произведения.

На бесконечных «часах счастья» в «Пирсе и Бейтмане» мы обычно находили друг друга в каком-нибудь уютном уголке, где делились остроумными замечаниями и проводили время играя в нечто похожее на лото с фризурами нацистов. В основном это заключалось в сканировании толпы нью-йоркцев и выборе различных причесок под Геринга, Гейдриха, Геббельса и Гитлера. В таком месте, как «Три оливы», наполненном тестостероном и дорогими средствами по уходу за волосами... ну, скажем так, это было настоящее поле для выстрела.

Пока мы с Марти тихо ерничали, наши супруги работали с толпой. Они шли разными путями: Эшли, все еще выплачивавшая свои студенческие кредиты, большую часть времени проводила, потягивая содовую и используя свои мозги и прямоту, чтобы завязать отношения с парнями в очень хороших костюмах. Тем временем Уинслоу – вероятно, отмечавший большинство своих детских дней рождения в яхт-клубе или девятнадцатом клубе – проводил время, попивая джин с тоником и рассказывая своим бывшим сотоварищам по братству грязные шутки.

Трудно было не заметить разницу в классе. Эш пыталась пробить себе дорогу к образу жизни, который Уинслоу считал само собой разумеющимся; тот же тем временем плыл по течению, будучи уверенным, что в случае неудачи всегда найдется еще один брат, еще одна инвестиционная фирма, еще одна вечеринка с коктейлями. И, если верить сплетням, в случае неудачи он всегда может вернуться к маме с папой и толстой зарплате, «управляя» семейным фондом.

Такими были наши четверги: Эш плавала по водам по водам «счастливого часа», как большая белая акула, Винни резвился рядом, как счастливый маленький тюлень, а мы с Марти пили коктейли, смотрели шоу и поглощали сплетни, как пара тихих актиний. Это не было моим любимым способом проведения свободного времени, но Эш радовалась, а Марти – веселилась, поэтому я не слишком жаловался на то, что мне приходится надевать костюм и поддерживать жену.

***

Наш брак был актом уравновешения, совершаемым двумя молодыми людьми, с работой, которая была слишком требовательной, и связью, которая была слишком важна, чтобы упускать ее из виду. Это был брак полный тихого восхищения и восторженного возбуждения, принципов и компромиссов, таких, какие бывают у молодой пары, когда та смиряется с этим и закладывает основу для прибыльной карьеры, дома, детей и остальной части американской мечты. Было трудно, но мы над этим работали, и это шло нам на пользу.

Это не означает, что все было гладко: у Эшли есть тенденция к ревности, которая показалась мне неприятной, учитывая ее привлекательность. С другой стороны, у меня есть свои проблемы с этим зеленым чудовищем: в городе с населением восемь миллионов человек, где страх потерять лучшую сделку является неотъемлемой частью жизни, как поездки в метро и хот-доги из одной и той же воды, мне было сложно поверить, что моя жена выбрала меня... и странно успокаивало то, что она так высоко ценила меня.

Гораздо больше проблем вызывало чувство справедливости у Эшли. В офисе ее мораль была податливой – это необходимое качество для преуспевания на Уолл-стрит. Но в личной жизни Эшли имела жесткое и непоколебимое чувство правильности и неправильности. Когда она почувствовала себя обиженной, Эш сразу начинала отплату, а ее возмездие было запутанным, коварным и дьявольским, по крайней мере, по моему мнению.

Обычно это происходит так: после того, как Эш убеждается в нарушении ее интересов, она вступает в противостояние с нарушителем и высказывает свои аргументы, часто повышая голос. В этот момент достаточно было бы искреннего извинения... или нескольких извинений... и некоторой формы покаяния, чтобы вернуть равновесие в отношениях. Но если нарушитель продолжает отстаивать свою невиновность или не выражает достаточного сожаления, в дело вступает внутренний мститель Эшли.

С виду Эшли позволяет спору затихнуть, и жизнь кажется продолжается своим чередом. Однако на заднем плане она активно работает – анализирует доказательства, выносит приговор и спокойно назначает соответствующее наказание по своему усмотрению. Нет никаких судебных апелляций или отсрочек исполнения приговора – нет никакой высшей власти. Когда Эшли выносит свое решение, ей не требуется подтверждение, чтобы утверждать, что она поступила правильно, и она отвергает любые возражения о том, что она зашла слишком далеко.

Иногда я задавался вопросом, откуда у Эш это ее чувство справедливости. Предполагал, что это – следствие ее детства, детства маленькой девочки, иногда оказывавшейся во власти четырех громадных братьев. Прямая конфронтация бесполезна, а если она и доносила свои претензии до родителей, ее клеймили ябедой – разрушительным оскорблением в доме, полном мальчишек. Я легко могу представить, как маленькая Эшли придумывает для своих братьев достойные наказания, а затем воплощает их в жизнь. А если в доме четверо буйных мальчишек, кто заподозрит ангельскую младшую сестру?

Ранние годы Эшли в качестве партизанки могли также объяснить, почему ее наказания часто казались чрезмерными. По моим подсчетам, за кило преступления она обычно давала полтора килограмма наказания. Иногда я задумывался, не видит ли она себя по-прежнему бессильной младшей сестрой, ведущей тайные бои против своих старших братьев. Или, может быть, эти дополнительные пятьдесят процентов – плата за рассмотрение дела в суде, которую она начисляла в качестве расплаты за время, проведенное в роли судьи, присяжного и палача.

Как пример: однажды в воскресенье, через несколько месяцев после свадьбы, мы с Эш убирали беспорядок в нашей квартире: выметали мусор, скопившийся в шкафах и углах, собирали одежду для «Гудвилла» и прощались с учебниками для колледжа, которые, как мы наконец-то были готовы признать, никогда больше не станем читать. К тому времени, когда закончили, гостиная была завалена пакетами и коробками, а я таскал мусор в мусорный контейнер на углу и пакеты – в «Гудвилл» в соседнем квартале. Все в стране Уокеров казалось хорошо, пока мы размышляли о новом пространстве в наших шкафах и на книжных полках.

Через сорок минут я уже лежал на диване, край пивной бутылки стискивая в руках. Эшли стояла надо мной, ярость просто исходила из нее. Видимо, как-то случайно потерялся пакет с вещами для химчистки. Когда выяснилось, что он нигде не найден и "Гудвилл" отказывает нам доступ к складу для поиска, моя жена была полностью охвачена гневом и обрушила его на меня. Я понятия не имел, что такое произошло с пакетом! Наверное, я просто не обратил внимание на него при выносе из квартиры. Теперь у Эшли нет трех платьев. Я извинился – больше я ничего не мог предпринять! – но это было бесполезно. Мои извинения были словно горстью песка в лесном пожаре. После третьего извинения я допил остатки пива и сказал жене, что хочу быть один и ушел на долгую прогулку. Через несколько часов вернулся домой и обнаружил три новых платья в шкафу, а Эшли спала.

На следующее утро, когда проснулся, Эшли уже не было. Я сделал свои утренние дела и начал одеваться на работу. Процесс остановился, когда я осознал, что не могу найти свои брюки. Нигде – ни в шкафу, ни в прачечной. Брюки от костюма также отсутствовали. Я отправил сообщение Эшли:

Дорогая, ты случайно не видела мои брюки? Я их не могу найти.

Ответ пришел сразу же:

Проверь Гудвилл ????.

Сдерживая ярость, я наконец-то нашел пару темных тренировочных штанов в спортивной сумке. Они были далеко не идеальными, но времени было уже мало, и они должны были хватить до обеда, пока я не заеду в "Uniqlo".

Когда вернулся домой вечером, у меня появились новые три пары штанов. Пока я складывал их в шкаф, Эшли смотрела на меня с каким-то странно удовлетворенным выражением в глазах. После этого я снова отправился на прогулку – в общем, мне было невыносимо находиться с ней в квартире хотя бы минуту.

Окончательный итог: три платья, утерянные из-за честной путаницы, и двенадцать штанов, включая две незаменимые пары костюмных брюк, принесенные в жертву на костре божественной справедливости. Не знаю точно, какими весами пользовалась Эшли, но мне казалось, что наказание намного превосходит преступление. Впервые за время нашего молодого брака я начал задумываться, не совершил ли ошибку.

Прошло несколько дней, прежде чем мы снова обрели взаимопонимание. Эшли так и не попросила прощения, но мое каменное молчание, похоже, произвело на нее впечатление. В течение следующих нескольких вечеров она приносила домой ужин, прокладывая свой путь через мои любимые рестораны. В среду я нашел на комоде подарочную карту J. Crew. В тот вечер у меня было достаточно штанов, чтобы продержаться неделю, а когда я пошел в четверг на неформальное общение в «Пирс и Бейтман», она встретила меня крепкими объятиями и поцелуем. Казалось, мы вернулись к себе.

Помимо того, что эпизод со штанами научил меня быть ОЧЕНЬ осторожным в проверке мусорных пакетов, перед тем как отнести их на помойку, он преподал мне важный урок о мести Эшли – хотя она, казалось, получала чувство удовлетворения от того, что являлась орудием божественного возмездия, ее действия не приносили ей радости. Она подходила к мести как к мрачной обязанности, а не как к хобби – к тому, что требуется пережить, хотя бы как средство исправить мир.

В случае с моими десятью пропавшими штанами эта ответственность стоила около пятисот долларов – не считая моих теперь уже неполных костюмов. Мы не испытывали недостатка в деньгах, но замена одежды напрягала наши финансы в течение месяца или двух. Тем не менее, она приняла нашу участь стоически, почти так, словно стоимость нашего нового гардероба была десятиной или налогом, который нам требовалось заплатить, прежде чем двигаться дальше.

Расплата Эшли больше не достигала таких крайностей, как потеря штанов. Однако иногда я замечал на ее лице странный удовлетворенный взгляд – обычно тогда, когда я обнаруживал что-то необычное, например, соль в моей каше или исчезновение книги, которую я читал. С течением времени я принял это как неотъемлемую часть нашей совместной жизни. У меня есть свои причуды, например, я считаю, что арахисовое масло должно храниться в холодильнике, а у Эшли есть свои причуды, например, она непомерно жаждет мести. Но я рассуждал так: когда ты любишь человека, ты принимаешь его целиком – и страстную сексуальную кошку, которая любит лазить по деревьям в Центральном парке, и страшного монстра мести, который иногда охотится в твоем шкафу. Я научился извиняться при возможности, но я не хотел жить в постоянном страхе перед гневом моей жены, поэтому иногда я сопротивлялся, закрывал люки и ждал бури возмездия, проникающей в каждый уголок квартиры. Мы нашли баланс, и в большинстве случаев он работал на нас.

Так было до появления Кейтлин.

***

Прежде всего, хочу отметить, что это не я нанял Кейтлин – это решение было принято высшими чиновниками по службе, метод проверки которого остается для меня загадкой. Я участвовал в процессе отбора и заявил, что ее опыт в журналистике и способность создавать первоклассные тексты в ограниченные сроки делает ее превосходной перед другими кандидатами. Сотрудники отдела кадров послушали мнения из моей группы, поблагодарили за потраченное время и двинулись дальше.

Излишне говорить, что я был удивлен, когда они последовали нашему совету и взяли ее на работу.

Ни впечатляющее резюме Кейтлин, ни мое неучастие в ее приеме на работу не произвели на Эшли впечатления, когда они встретились на спонсируемой работодателем для сотрудников пробежке на выходных. Проблема в том, что помимо того, что Кейтлин – высококвалифицированная писательница/редактор, она еще и сногсшибательная, с подтянутым телом, упругой грудью и великолепным лицом. И если ее стандартная рабочая форма из мешковатых свитеров и синих джинсов скрывала фигуру, то этого нельзя было сказать о леггинсах из спандекса и тонкой толстовке, в которой она была, когда встретилась с моей женой.

Эш и Кейтлин занимались женскими делами, делая друг другу комплименты по поводу их соответствующих беговых костюмов и кроссовок и болтая о погоде. Постороннему человеку это могло бы показаться совершенно банальным обменом мнениями между женой и коллегой мужа, но я заметил у Эшли прищуренный взгляд, не предвещавший ничего хорошего для моей супружеской гармонии.

Когда возвращались после обеда в квартиру, Эш была нехарактерно молчалива. Я знал, что будет дальше: Она молча мариновалась в своем гневе, гноилась и бродила, готовясь взорваться. Понимая, что мне нужно это предотвратить, иначе я рискую снова потерять свои штаны (я только что пополнил запасы до семи и надеялся некоторое время их сохранить), я заговорил:

– Я рад, что ты наконец-то встретилась с Кейтлин. Похоже, вы с ней поладили.

– Да, Чарльз. Она великолепна, – пробормотала моя супруга. – Где ты ее скрывал?

Чарльз. Не очень хороший знак.

– Скрытую, дорогая? – Я улыбнулся. – Мы не часто общаемся с моими коллегами. Впрочем, я полагаю, что сегодня ты впервые встретила половину из них.

– Фигня. Всех их я видела на рождественской вечеринке.

Я сохранил улыбку на лице.

– Это было восемь месяцев назад, Эшли. К черту, уже половина офиса поменялась, перешла или переехала.

– Или, если говорить о Кейтлин, то она была принята на работу. – Она нахмурилась. – Какие у нее навыки?

– Бакалаврский диплом по английскому языку в Брауновском университете со специализацией на деловой корреспонденции. Пять лет опыта работы в журналистике и три года – в цифровом маркетинге. В общем, то же самое, что и у меня. – Я усмехнулся. – За исключением Брауна, конечно. С такими успехами, она в конце концов может стать моим начальником.

Голос ее звучал немного мягче, но походка все еще была напряженной, как у атакующей собаки в состоянии повышенной готовности.

– Ты будешь работать под ее руководством?

Я огляделся. В глазах Эшли все еще было стальное выражение, но теперь она уже улыбалась. Слава Богу, – подумал я.

– Конечно нет, дорогая, – ответил я с улыбкой. – Ты – единственная женщина, для которой я делаю что-то особенное. И не могу назвать это работой.

Ухмылка Эшли стала еще шире и когда мы вернулись в нашу квартиру, произошла гонка "кто первый разденется". В постели она была пылкой - толкнула меня на спину и сразу приступила к делу после того, как я снял штаны. Это было страстно, но одновременно напряженно, и я почувствовал, что она утверждает свои права надо мной. К концу нашего интимного занятия казалось, что на моем теле нет ни одного квадратного сантиметра, который она не прикоснулась, не поцеловала, не сжала в объятиях, не разминала, не любовалась им, не ласкала его и не отметила своим присутствием.

***

Следующая пара недель прошла довольно гладко, хотя потребовалось много времени – и много секса – прежде чем ушло напряжение. Тем временем Эшли покрыла мое тело любовными отметинами до такой степени, что несколько парней в спортзале начали задавать странные, расплывчатые вопросы. Я так и не выяснил, посчитали ли они меня избитым мужем или у меня просто признаки острой анемии.

Эш никогда не заводила разговор о Кейтлин, и я старался делать то же самое. Полагаю, это – стандартный ход из справочника изменщика: никогда не упоминать о «другой» женщине, но в моем случае я просто не хотел опрокидывать тележку с яблоками. Думал, что это сработало, и что мне каким-то образом удалось увернуться от пули.

Тем временем работа шла своим привычным чередом, по крайней мере, до конца октября. Каждый год моя компания выпускает огромный отчет с описанием своих проектов по всему миру. Независимо от того, как мы выдерживаем сроки и сколько электронных писем отправляем, руководители проектов различных благотворительных организаций неизбежно ждут до последней минуты, чтобы отправить свои отчеты. А это значит, что мне и моей команде, чтобы все успеть, приходится неделю или две работать ранними утрами, поздними вечерами и в отмененные выходные. Мы называем это «адской неделей».

Образно, знаю. Я уже говорил, что мы – писатели?

Когда наступила «адская неделя», у нас с Эш все уже почти пришло в норму. В тот понедельник мой обычный восьмичасовой день превратился в двенадцатичасовой марафон редактирования, и к тому времени, как я вернулся домой, я чувствовал себя так, словно меня связывали с помощью резинок и скотча. Все, о чем я мог думать, – это о горячем душе и теплой постели; и уж точно у меня не было сил для спора с Эшли. Она набросилась на меня еще до того, как я снял пальто.

– Где ты, черт побери, пропадал?

– Что...? – Я остановился на полураздетом состоянии и задумался. – Ты что, не получала мои сообщения?

– Ты о чем? Одно же сообщение ты отправил шесть часов назад!

Я запнулся: действительно ли прошло так много времени с момента отправки напоминания Эшли о том, что я задержусь в офисе? Честно говоря, я уже не помнил. Даже в своем ступоре я осознал, что у меня есть два выбора: начать спор с Эшли, который вероятно закончится спящим на диване, или попробовать разрядить обстановку, добраться до кровати и заснуть.

– Действительно так давно? – сказал я неуверенно, закончив снимать пальто и обращаясь к шкафу в поисках вешалки. – Прости. У меня была потеря времени.

Она стучала ногой по полу. Это было плохо.

– Никакого удивления.

Я вздохнул.

– Помнишь я говорил тебе о «безумной неделе», Эш? Что моя команда будет занята весь день, а может и больше, составляя годовой отчет?

Тук-тук-тук.

– Помнишь, я просила тебя поддерживать связь, чтобы я знала время ужина?

Черт побери.

– Да... Черт, извини, Эш. Было невозможно постоянно проверять мобильный. Так будет все неделю.

Тук-тук-тук.

– Она была там?

Черт побери.

– Вся команда была там целый день. Включая Кейтлин, – сказал я. Я посмотрел прямо в глаза Эшли со всей честностью, на которую мог рассчитывать при таком усталом состоянии. – Эш, мне очень жаль, что не проверял телефон. Последние двенадцать часов я провел на пределе. И, честно говоря, так будет до тех пор, пока мы не закончим работу в следующий четверг.

– Это же восемь дней!

– Десять. Помнишь прошлый год, когда мне пришлось работать все выходные? В этом году мне придется сделать это еще раз.

Я позволил своим плечам опуститься. Мне нужно было лечь в постель.

– Эш, мне правда жаль, но это – часть моей работы. Это было частью моей работы задолго до того, как приняли на работу Кейтлин, и будет частью моей работы после ее ухода.

– Она уходит? – постукивание прекратилось.

Я сухо усмехнулся.

– В конце концов. Ты же знаешь, как это бывает – членов команды все время перемещают и перемешивают. Единственная причина, по которой меня не перевели в другое место, заключается в том, что нет никого, кто мог бы одновременно редактировать статьи и вести сайт.

Брови Эшли снова нахмурились.

– Но пока что ты все еще будешь работать с ней?

– Да, любовь моя. Я все еще работаю с Кейтлин. И с Аароном, и с Ким, и с Джейком, и с Брэндоном, и с остальными членами команды. И это все, что я делаю.

Мы пришли к компромиссу: Эшли позволила себя успокоить, а я согласился отвечать на ее СМС с должной готовностью. Она хотела немедленных ответов, но я уговорил ее давать мне десять минут свободы. Это был классический компромисс, но ни один из нас не был им особенно доволен – мне придется сидеть на электронном поводке в самое трудное время года, а она должна будет справляться со своей ревностью. Когда мы легли спать, в ее глазах все еще было нечто похожее на жесткий взгляд, но она быстро прижалась ко мне и прижала мою руку к своей груди. Та все еще была там, когда я проснулся на следующее утро.

В нашем жилище наступила хрупкая гармония. На работе я ощущал, что все время нахожусь между колебаниями уверенности Эшли и неукротимым потоком редактирования, который накатывал независимо от того, как быстро мы работали в команде. Исходя из опыта предыдущего года, я знал, что в конечном счете мы достигнем прорывного момента и интенсивность ситуации снизится, но до этого оставалась всего лишь неделя.

Тем временем Эшли бомбардировала меня СМС-сообщениями. Как минимум десять раз в день появлялось СМС, и мне приходилось отвлекаться от своих дел, чтобы ответить. Обычно я вынужден был на минутку отложить редактирование текста, однако пару раз она отправляла СМС даже во время совещания, и мне приходилось написать быстрый ответ под столом в надежде, что никто не заметит моих действий. Ее сообщения всегда были безобидными – это были такие короткие записки, как "Как дела?" или "Надеюсь, все хорошо!" – но ясно было понятно, что меня следят.

Время также являлось испытанием. Иногда Эшли начинала отправлять СМС через несколько минут после моего прихода в офис, но иногда она ждала час или около того. Иногда сообщения следовали друг за другом вплотную, а иногда между ними проходили долгие часы. У меня возникало ощущение, что она играет со мной в "Морской бой", надеясь уловить меня в неосторожный момент, когда я с Кейтлин буду тайно встречаться где-то в подвале.

Так продолжалось бы до конца "ужасной недели", но я допустил ошибку. Мой зарядный кабель для телефона дома находился на последнем издыхании и функционировал только при условии плотного подключения его к телефону. Решить эту проблему было просто – нужно было просто купить новый кабель – однако все это произошло именно в самый разгар "ужасной недели", и между Эшли и ежегодным отчетом у меня не хватало ресурсов мозга, чтобы справиться еще и с этой проблемой.

В итоге, когда пришел в офис в пятницу утром, мой телефон был на семи процентах. Обычно я ставил его на зарядку, как только добирался до своего стола, но едва я успел снять пальто, как прибежал Джейк с последней бедой, и я сразу же принялся за дело. К тому времени, когда я вышел подышать свежим воздухом, было уже около двенадцати. Мой телефон был мертв.

Оглядываясь назад, ужас, который я испытал, когда понял, что несколько часов был без связи, должен был стать тревожным сигналом, но я жил с Эшли четыре года, и лягушка была на пути к тому, чтобы свариться. Мое колотящееся сердце и нарастающее чувство паники, когда я подключил телефон, даже не показались мне странными.

Черт, черт, черт, черт...

Батарея моего телефона была разряжена, и потребовалась почти минута, чтобы получить достаточно заряда для включения. В ушах стучал пульс.

Черт, черт, черт, черт...

Телефон быстрый провибрировал, начиная процедуру загрузки, а затем провибрировал еще несколько раз, возвещая о получении кучи СМС. Черт, черт, черт! СМС быстро переходили от безобидных (Привет, детка! Как дела?) к сердитым (Где ты, черт возьми, Чарльз?!) и злобным (У тебя есть пять минут, чтобы ответить своим гребаным звонком, или я отрежу твои гребаные яйца, мудак!!!). Учитывая, что последнее сообщение пришло полчаса назад, было ясно, что я (и мои яйца) сильно просрочили время.

Черт!

Я быстро нажал на опцию быстрого набора, но получил два гудка, а затем ее автоответчик. Она отсеивала мои звонки. Я попробовал еще раз и получил тот же результат. В третий раз я оставил сообщение, объяснив, что случилось. Затем отправил СМС с тем же, хотя и сокращенным, объяснением. Никакого ответа. Еще одно, более короткое СМС. Никакого ответа.

В данный момент я был в замешательстве, раздираемый между тем, чтобы отправиться в офис и защитить свою точку зрения или вернуться к работе. Один из этих вариантов способен сохранить гармонию в нашем браке, а другой - мою работу, что особенно важно, поскольку мне необходима зарплата для оплаты аренды после того, как меня выгонят из дома. В любом случае пришлось ждать около полчаса до тех пор, пока мой телефон не достаточно зарядился - после последних сообщений я никогда не покину стол без своего смартфона.

Пока ждал, я пытался вернуться к редактированию текста, но у меня голова кипела и сердце продолжало биться сильно. Мне приходили мысли о том, что как бы ни поступил, я не могу гарантировать то, что Эшли смирится. В этом есть что-то неправильное – осознал я. Несмотря на свое решение не поддаваться гневу и странной чувству справедливости супруги, именно это произошло. Вот я, застрявший посреди самой тяжелой недели в течение всего года, и не могу сосредоточиться из-за пропущенных сообщений, боясь взрыва Эшли. В этом что-то не так.

Я размышлял о том, как передать все это Эшли. Что мне сказать? Как объяснить, что я не могу жить в постоянном страхе перед ее вспыльчивостью? Или что ее стремление отомстить может разрушить наш брак? Я подумал об отправке СМС, но сразу же отметил эту идею. Это - разговор, который нужно вести лицом к лицу. Может быть, в кабинете психотерапевта. Я размышлял о том, как начать эту беседу, когда пришло еще одно сообщение:

<Все хорошо>.

«Все нормально»? «Все нормально»?!! Господи! У меня чуть не случился инфаркт, а Эшли потратила три последних СМС на то, чтобы как следует надрать мне задницу. Это определенно не «нормально». Трудно читать по СМС эмоции, но я решил, что, либо Эш осознала, что ведет себя как чокнутая, и сняла меня с крючка, либо – что более вероятно – признала меня виновным в каком-то преступлении и уже планирует наказание.

Затем меня посетило еще одно осознание: Независимо от того, что означает сообщение Эшли, я ни хрена не могу с этим поделать. Идти к ней в офис рискованно, а пытаться отговорить ее с помощью СМС – глупо. Я понял, что все, что я могу сделать, это переждать надвигающуюся бурю и надеяться, что, когда она закончится, мой брак – и мой гардероб – пострадают не сильно.

***

Я на самом деле пытался уйти с работы пораньше, но, когда вернулся домой, было уже 20:30, и – как и каждый вечер на той неделе – я был разбит. Стоя перед дверью своей квартиры, я глубоко вздохнул, собрался с силами и вошел внутрь.

– Дорогая, я – дома! – позвал я.

– Я – на кухне!

Ее голос звучал нормально, и я позволил себе немного оптимизма. Может, все будет не так плохо, как я думал. С другой стороны, ее веселый голос вызвал некие опасения. Почему она не расстроена сильнее? Неужели уже начала свою месть? Не будет ли мой ужин полон слабительного? Рвотного корня? Гвоздей?

Повесив пальто и сняв ботинки, я приготовился к нападению. Вместо этого получил Эшли с расслабленной улыбкой на лице.

– Рад видеть тебя дома, милая! – радостно сказала она, обнимая меня. Поцелуй, который она подарила мне, был теплым, нежным и слегка мятным. Что происходит?

Я все еще старался уменьшить ущерб.

– Привет, дорогая моя! Прости, что не отвечал на твои сообщения сегодня – у меня разрядился телефон и...

Она улыбнулась.

– Не беспокойся об этом, любимый. Ты объяснил все в своем сообщении.

– Но...

Она приподнялась и поцеловала меня еще раз.

– Никаких «но». Ошибки случаются. По пути с работы я купила новый шнур для тебя.

Кто эта женщина и что она сделала с моей женой? Возможно, я должен был провести расследование, глядя назад, но уже было почти девять часов, я только что вернулся домой после двенадцатичасового рабочего дня и не хотел вызывать еще один сердечный приступ. С облегчением я сдался.

– Спасибо, Эш. Я позабочусь о том, чтобы завтра мой телефон был заряжен.

Она улыбнулась снова.

– Обязательно следи за этим, дорогой!

Мы с Эш договорились, что во время «адской недели» ужином будет заниматься она. Она заказала китайскую еду на вынос, и я немного пошарил в ней, но день вымотал меня и вскоре я обнаружил, что задремал перед своей тарелкой.

– Мне пора в постель, – сказал я. – Ты идешь?

Она опять улыбнулась мне.

– Может быть через некоторое время. Хочу почитать немного.

– Ладно.

Я направился в ванную комнату, принял душ и попал в кровать. Когда начинал засыпать, я почувствовал легкий запах чего-то в воздухе. Возможно, это был ароматизатор? У меня не было времени об этом подумать до тех пор, пока сон не овладел мной.

***

На следующий день была суббота, но мне все равно требовалось идти в офис. Я встал, принял душ и тихо оделся. Перед тем как выйти из спальни, я посмотрел на Эшли на кровати. Свернувшись в позу эмбриона и завернувшись в мягкие желтые простыни, она выглядела такой умиротворенной. Это еще одно ее лицо-хамелеон – мягкая, уязвимая женщина, которую я хочу защитить. Ничего общего с жестким финансовым аналитиком в темном брючном костюме или уверенной в себе женой, которую я видел накануне вечером, с удовлетворенным взглядом.

Стоп. Удовлетворенным? Я почувствовал, как мое хорошее настроение сдувается. Черт.

Я покачал головой. Не стоит создавать проблемы там, где их нет. Я сказал себе, что брюки не пропали, одежда цела, и нет причин брать на себя завтрашние заботы, когда мне и так предстоит трудный день.

Тем не менее, мои мысли постоянно возвращались к тому выражению в ее глазах. Было ли оно на самом деле?

***

В тот день Эш написала мне всего четыре СМС, и я старался отвечать быстро. Все они были веселыми и легкими – никаких криков или ругани – и она, казалось, была довольна моими ответами. Когда тем вечером я вернулся домой, все казалось нормальным. В основном нормальным. Ее поцелуи  были еще более мятными чем обычно, и она заказала курицу в лимонном соусе в греческом ресторане. Она часто заказывала еду на вынос, но ссориться из-за этого я не собирался. Я искал в глазах Эшли тот довольный блеск. Может быть, он там был? Я не был уверен. Как бы ни устал, я думал, что мне все мерещится.

В спальне я вновь почувствовал запах дезодоранта для воздуха.

– Дорогая, здесь так странно пахнет. Ты что-то распылила?

– Да. По-моему, кто-то из соседей курит. Был очень сильный запах.

Это было странно. Несколько соседей действительно курили марихуану, но обычно мы ощущали запах в коридоре, а не в спальне. Я пожал плечами и решил эту загадку.

Воскресное утро прошло так же. Встал в шесть, принял душ, оделся молча. Посмотрел на Эшли, которая уютно разместила себя на бледно-зеленом постельном белье и выглядела как русалка или Венера Боттичелли – хотя была одета в фланелевую ночную рубашку. Я поцеловал ее и отправился на работу.

Позже пришла мысль: «В субботу простыни были желтыми, а в воскресенье – зелеными». Я пожал плечами. Мы меняем постельное белье довольно регулярно, но без какого-либо конкретного графика. Может быть, Эшли просто решила, что пора сменить белье.

Та ночь прошла так же – легкие поцелуи, еда из закусочной на углу, нотки дезодоранта воздуха, беспокойный сон. Возможно, это было выражение ее самодовольного лица? На следующее утро – тихий душ, молчаливое прощание и поцелуй жене, которая спала как мертвая и была уютно расположена на белых простынях.

Весь этот день я провел на работе: Черт возьми. Белые простыни.

Я не мог придумать ни одной причины для того, чтобы Эшли меняла простыни два дня подряд. Ни одной, которую хотелось бы рассматривать. Добавьте к этому использование дезодоранта и... возможно, удовлетворенное выражение ее лица и кажется, что Эшли поднимает свою игру в отместку. Если она делает то, о чем я подумал, то это уже не только потеря штанов - это серьезное испытание для нашей супружеской жизни.

На мгновение я засомневался, на самом ли деле я хочу знать правду, но понял, что это – тот случай, когда неведение точно не является блаженством. Я не могу жить со своими подозрениями, и – если они являются правдой – я почти уверен, что не смогу жить со своей женой.

Прежде чем смог передумать, я провел небольшое исследование и сделал заказ на платформе «Амазон». Двести шесть долларов – включая ускоренную доставку – и пара шпионских камер уже летит ко мне.

Я молился, чтобы мои подозрения оказались ошибочными.

Тем вечером: мятные поцелуи, марокканская еда, освежитель воздуха и простыни цвета розы. Удовлетворенный взгляд определенно наличествовал. Я заглянул в корзину для белья, но та была пуста. Черт, черт, черт.

***

В понедельник волна редактирования достигла пика и начала отступать. Кипа рассказов начала уменьшаться. Конец был близок.

В одиннадцать часов на почту пришло сообщение о том, что прибыла моя посылка. К полудню работа немного замедлилась, и мои сотрудники едва поднимали глаза, когда я говорил им, что мне нужно бежать на встречу. Камеры были замаскированы под детектор дыма и будильник, и установить их в моей спальне было проще простого.

В тот день Эш написала пять СМС.

В 5:15 вечера я получил сообщение, что камеры активировались. Очевидно, моя жена вернулась домой пораньше. Через час я получил последнее СМС от Эшли.

Я хотел знать правду, но если на видео будет то, что я думаю, то скоро начнется процесс, который, как я надеялся, мне никогда не придется проходить. Я бездельничал над своей работой и решил, что не стану смотреть видео до следующего дня. Если моему браку пришел конец, то он может подождать еще одну ночь.

Я отправил Эш СМС, чтобы она знала, что я вернусь домой в 8:30. Меня интересовало, разозлится ли она, но я не мог позволить себе так сильно переживать. Мои эмоции были приглушены и замутнены, словно я чувствовал их сквозь густой туман. В восьмь часов я еле-еле добрался до дома.

В этот вечер: свежие поцелуи, пицца на вынос, ароматизатор воздуха и удовлетворенная улыбка. Снова желтые простыни. Это имело логическое объяснение - у нас всего лишь четыре комплекта постельного белья. Также это объясняло наше вчерашнее посещение прачечной. Переворачиваясь в кровати той ночью, я осознал, что независимо от происходящего, больше никогда не хочу ощущать запах ароматизатора воздуха.

На следующее утро: Эш спала свернувшись калачиком в постели, сияя на фоне утренних лучей. Я долго смотрел на нее. Буду скучать по этому. Между бессонницей и тревогой я все еще находился в густом тумане. Я осознал его, когда он рассеялся, и понял, что меня ожидает океан боли.

Я оделся и принял душ в тишине. В прощание отправил Эш последний воздушный поцелуй.

***

На работе все в основном успокоилось. Возможно, пройдет еще два-три дня, прежде чем мы закончим, но уже был виден свет в конце туннеля. В одиннадцать часов я сообщил команде, что ухожу в "тихое место" - конференц-зал, который компания оборудовала диванами, стульями и парой небольших столов. По сути, это была корпоративная версия аудитории в колледже. Также это было единственное место, где я мог смотреть видео из своего спального помещения относительно уединенно.

Единственным другим человеком там была Ким, одна из моих коллег. Она сидела свернувшись калачиком в кресле у окна, полностью погруженная в свой ноутбук. Я устроился на диване в конце комнаты. Если видео покажет то, что я ожидаю, то я хотел бы быть спиной к стене.

Мой план состоял в том, чтобы слушать видео, а не смотреть. Я рассудил, что, увидев Эшли в объятиях другого мужчины, ее будет невозможно простить, а я не хотел перекрывать все возможности – включая примирение – до того, как узнаю, с чем имею дело. Поэтому надел наушники, поставил в очередь видео с детектора дыма и захлопнул экран.

Судя по звукам, все было именно так плохо, как я предполагал: Камера активировалась на движение, поэтому начинала запись, когда в комнату входили. Я услышал шорох одежды и смех, а затем странно знакомый голос сказал:

– Пососи мой член, детка.

Звонкий смех Эш, затем звук открываемой молнии и ее соблазнительный голос:

– О, он такой большой.

Влажные звуки, прерываемые его стонами: «Вот так», «Да... », «Обхвати его губами», «Спорим, что маленький член Чарли не растягивает твои губы так», «А куксик трахает твое горло, шлюшка? » – и, наконец, – «Снимай одежду и ложись на кровать! ».

Где-то в середине минета я узнал голос. Это был Уинслоу, блядь, Хаббл. Мое зрение затуманилось, и я закрыл глаза, почувствовав, как по моим щекам скатываются слезы.

Я был раздавлен, да, но также и сбит с толку. Не собираюсь говорить, что Эш работает в офисе, полном моделей Чиппендейлов, но в чане с тестостероновым ядом, которым был «Пирс и Бейтман», нет недостатка в подтянутых телах, сильных подбородках и точеных чертах лица. Но вместо того чтобы вытащить себе офисного качка, Эш выбрала для траха самого дряблого и жирного отброса из мелкой части генофонда? Это не имело смысла.

Звуковое сопровождение раскрыло загадку притягательности Уинслоу. По стонам моей жены и скрипу на заднем плане было ясно, что они перешли к главному действу. Через некоторое время он снова начал разговор:

– Думаю, что малыш Чаки не может тебя так утолщать... Ты такая тугая...

Я не ожидал, что Эш поддержит меня, но она меня не разочаровала.

– О, Боже, ты такой большой! Так глубоко входишь в меня... – Она обычно не была громкой в постели, но видимо Уинслоу Хаббл вдохновил ее на новые высоты. Ее стоны становились все громче и громче, сопровождаемые жалобами о том, что ее никогда раньше не так сильно и долго трахали. И не так растягивали. Уинслоу подталкивал ее, требуя признаться, что мой член меньше его, что мой секс менее безупречен и мое обладание ее телом менее совершенно. И Эш давала ему то, что он хотел.

Тяжело слышать, что ты – ничто в постели, и особенно больно слышать, как тебя отрицательно сравнивают с таким неудачником как Уинслоу Хаббл, но самый ужас произошел ближе к концу.

– Скажи мне, шлюха! Скажи, что ты сделаешь! – задыхался Уинслоу.

– Я... сделаю...

– Скажи, шлюха! Скажи, чем ты покормишь своего маленького парня-кука...

Что?!!

– Я... я... покормлю... его своей спермой!

Стоп! Что за чертовщина?!

Винни издал громкий стон, и Эш повторила его серией криков, которые достигли оперного кульминационного момента, подобного которому я раньше не слышал от нее. Ее крики пронзали мое сознание и вытесняли все мысли. Оставляли только фрагменты.

Лучше меня?

Кук?

Кричащие оргазмы?

Накормить спермой?!!

Я чувствовал себя замороженным. Опустошенным.

В моих наушниках слышалось их тяжелое дыхание.

В моих ушах.

Пыхтение.

Я поднял глаза на часы на стене. Я тупо уставился на цифры, на секундную стрелку, бегущую по циферблату. Прошло всего двадцать минут, с тех пор как я запустил видео. Мой мозг застрял на цифре, повторяя: Двадцать минут. Двадцать минут. Двадцать минут.

Двадцать минут, чтобы покончить с моим браком.

Двадцать минут.

Постой, двадцать минут?

Двадцать минут. Учитывая время, которое ушло на раздевание, минет, укладывание на кровать, сколько времени осталось? Пять минут? Десять?

Насколько, блядь, хорош был Винни?

Уж не одарен ли этот парень как Клайдсдейл? Знает ли он какие-то давно забытые восточные секреты, заставляющие женщин кончать словно товарные поезда? Неужели в этом пухлом, напыщенном теле зарыт сексуальный гений?

В моих ушах все еще пыхтели Эшли и Уинслоу. Затем он заговорил:

– Итак, ты сделаешь это еще раз?

Голос Эшли, легкий и игривый.

– А ты как думаешь?

– Я думаю, что ты – грязная маленькая троллиха. Скармливаешь мою сперму своему мужу.

Этого, конечно, не было. После работы я был слишком уставшим для секса, а мятное дыхание Эшли подсказало мне, что перед моим приходом домой она тщательно почистила зубы. И все же, мысль об этом... мысль о том, что она об этом шутит в нашей постели с этой кучей глупости и снисходительности. Я почувствовал, как сжался мой желудок.

Эшли издала звук, нечто среднее между хихиканьем и стоном. Я услышал, как она улыбнулась.

– Тебя это возбуждает? Мысль о том, как он высасывает сперму из моей влагалища?

Уинслоу засмеялся.

– Твой идеальный супруг. Каждый четверг я наблюдаю, как они с Марти общаются и смотрят на нас всех, будто осуждают. Как будто они такие умные, намного лучше нас. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что я здесь и делаю это с тобой.

Она фыркнула от смеха.

– Не рискуй!

– Не беспокойся, дорогая. Я не позволю этому поставить под угрозу все. Включил компьютер и поставил на паузу. Камера была направлена на них обоих. Уинслоу был весь красный и потный, рот приоткрыт, глаза полуприкрыты. Эш лежала рядом с ним, простыня поднята до ключиц, ее глаза сверкали самодовольством.

Этот чертовски странный взгляд.

Я не мог понять его значение. Радость? Оргазмы? Непринужденная жестокость?

Двадцать минут?!!

За все эти годы, проведенные вместе, я думал, что узнал некоторые вещи об Эшли, в том числе и то, что она не склонна к быстрым связям. Секс с ней – даже наши быстрые интимные отношения по будням – всегда был медленным, с множеством долгих прелюдий и играний. Идея сорвать с нее одежду и доставить ей удовольствие менее чем за полчаса казалась просто невозможной. Либо Уинслоу – какой-то сексуальный эксперт, либо здесь происходит что-то другое.

Мне нужно посмотреть видео. По звукам, которые доносятся до меня, наш брак уже под угрозой распада, и я даже не представляю, как еще больше его разрушить. К черту! – мрачно подумал я. Может быть, узнаю что-то новое.

Я отмотал виде назад к тому моменту, когда они впервые вошли в спальню. Чуть больше девятнадцати минут. Затем нажал кнопку «play».

Я слышал истории о дебатах Никсона и Кеннеди. Люди, слышавшие их по радио, были уверены в победе Никсона, а те, кто смотрел по телевизору, – в победе Кеннеди. Наблюдая за Эш и Уинслоу, я наконец-то понял этот феномен. Позвольте сказать об этом так: Кое-кто говорит, что нет плохой пиццы или плохого секса, но после просмотра этих девятнадцати минут я бы предложил им поесть в «Сбарро», трахнуть Уинслоу Хаббла, а потом прийти и поговорить со мной.

С самого начала ведущей была Эшли. Увидев ее с Уинслоу, я понял, что смотрю мастер-класс по соблазнению. Каждый ее взгляд, каждая улыбка и ухмылка были призваны убедить его в том, что он на самом деле неотразимый донжуан.

И это – полная чушь.

Когда она вытащила его член, я удивленно рассмеялся. Этот мужчина был... ну, скажем так, не одаренным. И смотреть, как Эшли отсасывает ему, было смесью душераздирающего и веселого. Душераздирающая часть очевидна – моя жена стояла на коленях, заставляя себя подчиняться мужчине, который намного ниже нее. С другой стороны, односторонний монолог Уинслоу был смешон, добавляя в происходящее нотку непреднамеренного юмора. Я никогда не понимал логики задавания вопросов человеку, делающему вам минет, – неужели вы ожидаете, что он станет говорить с набитым ртом (или, как в случае с Эш, занятым)? Тем не менее, Уинслоу продолжал болтать, требуя, чтобы она рассказала ему о его превосходных размерах, невероятной привлекательности, моей неполноценности, распутстве моей жены.

Слово "кук" было широко использовано.

Я полагаю, Эшли надеялась заставить его закончить орально, но у Уинслоу были иные намерения. Он отступил от нее, поднял ее на постель и снял с нее брюки и трусики. Сбросив свои штаны, он приблизился и начал проникать в нее.

– Уверен, малыш Чаки так не растягивает тебя... Ты такая узкая...

Глупость, она не узкая, она сухая.

На лице Эш произошел мимолетный выражение отвращения, но она быстро вернулась в роль.

– О Боже, ты такой большой! Растягиваешь меня... проникаешь так глубоко! Трахни меня, детка!

– Глубже, чем когда-либо, – пыхтел Уинслоу, – расширяю тебя!

– Да-да, детка! – стонала Эшли. Ее голос звучал слегка приглушенно из-за того, что она снимала свой верх.

– Трахни меня жестко! – воскликнула она, снимая блузку, снимая лифчик и спокойно кладя их на тумбочку. – Седлай меня!

– Твой маленький ублюдок не ездит на тебе так, верно? Он не проникает в тебя так глубоко! – хрюкнул Уинслоу, и по его глазам потек пот. – Я – хозяин этой киски!

– Да! Да! Эта киска твоя! – пропела Эшли, притягивая его лицо к своей шее. Сначала я удивился, зачем она притянула Уинслоу вниз, но когда его лицо скрылось, все стало ясно. Когда он больше не видел ее, Эш не нужно было следить за выражением своего лица. Несмотря на то, что она продолжала утверждать, что он владеет ее телом и постелью, ее глаза были направлены вдаль, а выражение лица оставалось пустым. Я знал этот взгляд: Эшли была очень далеко отсюда мысленно составляющая список покупок или планирующая ужин или представляющая себя где-то на пляже. Это не был взгляд блаженства или оргазмической радости. Такой взгляд она имела, когда переживала что-то немного неприятное, например, сдачу крови или очистку сифона в раковине. Я представил себе, как она выглядела на приеме у гинеколога.

Как я, возможно, уже упоминал, тело Эшли преследовало меня в мечтах, и не без оснований. Она была видением, классическим произведением искусства. Венера Боттичелли. Актея Лейтона. Мэрилин Монро из «Плейбоя». Женское тело, с идеальной, упругой грудью, небольшим животиком и соотношением талии и бедер, которое практически определяет золотое сечение.

В Уинслоу, с другой стороны, едва можно было признать мужчину. Бледная творожная плоть, жирная и слегка серая. Видеть их вместе – все равно что смотреть на ламантина, пытающегося спариться со статуей Мадонны. Ужасающее сопоставление классического искусства и японского порно с щупальцами.

Я не мог сдержаться и разразился смехом, пусть даже слезы все еще увлажняли мои щеки. Передо мной – Эш, мстящая мне за какую-то воображаемую обиду, делая нечто настолько неприятное, что ей приходится мысленно отстраняться. А вот Уинслоу, воображающий себя властелином вселенной, отбирающий военные трофеи у мужчины ниже него, громко заявлял о своем сексуальном превосходстве над бедным ублюдком, которого делает рогоносцем.

А я, бедный ублюдок, наблюдаю, как моя жена занимается тем, что явно было сексуальным эквивалентом выноса мусора, в то время как сама громко увещевает своего партнера, пытаясь его поторопить. В одно мгновение я понял, почему Эш выбрала Уинни: это не похоть или желание – на самом деле, все как раз наоборот. Она выбрала его потому, что он прост, доступен, и отношения с ним вряд ли перерастут в долгосрочные. Самое главное, Эшли знала, что не получит удовольствия от секса с ним. Если бы она выбрала для мести одного из квадратночелюстных качков из своего офиса, то весы справедливости качнулись бы в другую сторону, от божественного возмездия к продажной неверности. Поэтому, вместо того чтобы трахаться в радости, она трахалась по обязанности; вместо того чтобы выбрать партнера, который ее привлекал, она выбрала того, кто вызывал у нее отвращение.

Она причиняла себе боль, чтобы нанести мне боль. Я понимал аргументы Эшли - в какой-то мере даже уважал их - но не мог оставить это без внимания. Когда я видел, как она сжимает зубы, когда Винни беспокоит ее, я осознал, что она меня пугает. Выбросить шкаф полный брюк было экстремальным, но и немного смешным, и это стало глупой историей, которую иногда рассказываю друзьям после нескольких рюмок. Однако в процессе трансформации Эшли из символа правосудия в комедийный номер я игнорировал более темные аспекты. Дело в том, что моя жена совершила очень разрушительный поступок, полностью осознавая, что это повлечет за собой проблемы для нашего брака и финансовых трудностей. Это заставляет меня - мужчину, которого она утверждала любить - чувствовать себя небезопасно дома.

Теперь она применила еще одно серьезное наказание, намного хуже, чем нападение на мою гардеробную комнату. Все остальное - то, что я не заслужил быть куколдом, то, что я мог никогда не узнать об этом - не имело значения. Важно только то, что она сделала это. И по этому проклятому удовлетворенному взгляду она ни на секунду не сомневается в своем решении.

Какие еще наказания она может считать оправданными? Серьезно, какой будет следующий шаг после измены? Искалечить? Ампутировать? Сварить меня как кролика?

А если бы у нас были дети? Могу ли я рискнуть тем, что однажды они станут частью ее мести и пешками в ее стремлении достичь баланса вселенной?

Или, что еще хуже, что если они также станут жертвами ее правосудия?

Глядя на выражение лица Эшли, когда она лежит рядом с Уинслоу, я понял, что больше не чувствую себя с ней в безопасности – ни в отношении моего гардероба, ни в моих отношениях, ни в кровати, которую она осквернила. Хотя я оценил, что она сменяла простыни, это не искупает того факта, что она позволила этой свинье, этой неряшливой куче гноя и привилегий, войти в наш дом и в ее тело. Если она сделала это в пятницу, как я подозревал, то трахалась с ним в нашей постели уже пять раз. Сегодня она собирается сделать это еще раз.

Я понял, что не могу вернуться домой ни в этот вечер, ни в любой другой в ближайшем будущем. Учитывая то, что я видел, я должен противостоять ей – а учитывая то, что она верит в мою предполагаемую неверность и ее отчаянную потребность в справедливости, невозможно сказать, какой будет ее реакция. Как можно правильно отомстить за развод? И как он будет выглядеть с добавлением еще пятидесяти процентов?

Единственный вопрос заключается в том, когда я должен ее предупредить. Ангел на одном плече проголосовал за то, чтобы отправить ей сообщение немедленно. Он провозгласил, что качество милосердия не неестественно, что прощение божественно, и что я должен дать ей знать, пока она еще раз не трахнула Уинслоу. Дьявол же на другом плече шептал, что, если я и не хочу ее наказывать, это не значит, что я не должен позволить ей наказывать себя.

В 5:20 завибрировал мой телефон.

В 6:30 я отправил ей СМС, снабженное видеоклипами, где сказал, что остановлюсь у Аарона, одного из моих коллег.

Через два дня я приступил к процессу развода брака.

***

Как я уже упоминал ранее, мне не потребовалось много времени, чтобы простить Эшли. После просмотра отвратительных пяти минут на видео мне было трудно представить себе более жесткое наказание, чем интимные отношения с Уинслоу Хабблом. Кроме того, ее одержимость стала причиной окончания нашей дружбы и разрушения нашего брака. И хотя вначале я шутил о том, что она скучает по нашей квартире и внутреннему треку в «Пирс и Бетман», я понимал, что она горько скучает по утрате наших отношений. Я думаю, мы оба осознаем то, что мы были для друг друга чем-то большим и лучшим.

Однако, если я испытывал сострадание к Эшли, то Уинслоу Хаббл вызывал у меня лишь презрение. Из моих разговоров с Марти и слухов, которые доходили до меня за время "часа счастливчика", я смог получить представление о том, как все эти годы его богатство и привилегии спасали его от неприятностей. Проще говоря, каждый раз, когда Уинни попадал в беду, его друзья из школы-подготовки, братья по студенческому братству и деньги от его отца решали проблему за него.

Я размышлял над всеми обычными вариантами мести и понял, что ни один из них не будет работать. Если я буду нападать на него открыто, то его родители позаботятся о том, чтобы последствия уничтожили меня – и возможно Эшли. Что касается Уинслоу, то он, вероятно, будет продолжать жить своей беззаботной жизнью и не обратит внимания на ущерб, который он оставляет за собой.

Мучала меня проблема: как наказать того, у кого есть все?

Лежа ночью в постели, я вспоминал диалог Уинслоу на видео. Его комментарии о том, что я – куколд, что он сексуально меня превосходит. Его радость от мысли о том, что он кормит меня своей спермой. Его потребность знать, что он лучше меня.

И тут я понял, что есть кое-что, что я могу перенять у Уинслоу Хаббла.

Это займет некоторое время и много исследований, но какого черта? Я же больше не провожу ночи дома с женой. И вот шесть месяцев спустя я ему позвонил.

***

Уинслоу согласился встретиться со мной в «Трех оливах», где по четвергам устраивался «счастливый час». Я сделал все, что не должен был делать: Выбрал бар, который Уинслоу знает, где ему абсолютно комфортно. Пришел на пять минут позже, чтобы дать ему время занять место и заказать себе первый напиток. Подумал, что он будет одет в один из костюмов, сшитых для него портным его родителей, поэтому для себя выбрал удобные джинсы, синий блейзер и белую рубашку. Он был выбрит и ухожен, поэтому я оставил волосы слегка не ухоженными и не потрудился сбрить пятичасовую щетину. Уинслоу считает меня ниже себя, и я хотел сделать все возможное, чтобы укрепить это впечатление.

Когда я подошел к столу, Уинслоу был одет именно так, как я себе представлял: Галстук с помпезным виндзорским узлом, костюм в полоску, рубашка из шерсти от «Братьев Брукс», запонки. Его полуприкрытые глаза изучали мою повседневную одежду, отмечая каждую деталь. Он видел себя хозяином в кресле в баре для влиятельных мужчин, сидящим напротив человека, которого он победил. Ощущал себя неприкасаемым.

Как и я намеревался.

Он не поднялся, чтобы меня приветствовать.

– Уинслоу, – сказал я, снимая рюкзак и усаживаясь.

– Чаки, – улыбнулся он. – Давно не виделись.

– Да, давно. Подожди минутку. – Я сделал жест официантке и сделал свой заказ, пока Уинслоу смотрел на меня. Казалось, представители низшего класса не должны игнорировать тех, кто выше них, заказывая для себя джин-тоник.

Когда она ушла, я опять обратилась к нему.

– Уинни. Спасибо за приход.

Он покраснел от этого прозвища.

– У меня мало времени, – пробормотал он. – Зачем я здесь?

– Ну если честно, мне нужно что-то закрыть.

Он усмехнулся и поиграл со своим бокалом мартини.

– Я бы предположил, что это дело развода.

– Да, это точно поставило точку между мной и Эшли, – кивнула я ему. – Однако у нас есть незавершенное дело.

Уинслоу рассмеялся.

– Не могу даже представить, что это может быть. Может быть, то, что твоя жена решила попробовать другого мужчину? – Он ухмыльнулся. – Лучше.

– Ты, конечно, не смог устоять.

– Откуда тебе знать? Эшли – красивая женщина. – Его глаза заблестели. – И она очень хороша в постели. Кроме того, судя по ее словам, ты не давал ей того, что ей нужно.

– К этому мы вернемся позже. После того как я узнал о вас двоих, я задумался о возмездии. В случае с Эшли все просто – мы развелись и после этого я ее не видел. У нас был отличный брак и она его разрушила. Ей придется с этим жить. – Я потягивал свой напиток. – А ты оказался более сложным случаем.

– О чем ты?

– Вот в чем дело, Винни. Ты – под защитой. Допустим, я сделаю очевидное и изобью тебя до полусмерти. – Его глаза расширились, и он медленно убрал руки со стола. – Не сомневаюсь, что смогу это сделать, и уверен, что это будет очень весело. Но едва я успею смыть кровь со своих рук, как твои родители посадят меня под замок.

Я посмотрел вниз на руки, лежащие у него на коленях.

– Кроме того, ты, вероятно, из тех кисок, которых мама и папа заставляют носить с собой тревожную кнопку, и в этом случае мне повезет, если я успею нанести пару ударов, прежде чем наемная охрана уложит меня на пол.

Уинстон покраснел и демонстративно положил руки обратно на стол. Он сделал глоток своего напитка. Большой глоток.

– Так ты не собираешься попытаться меня избить?

– Нет. То же самое касается и убийства. Уверен, что смогу найти кого-нибудь, кто всадит в тебя пулю. Может быть, даже смогу накопить денег и найти настоящего профессионала, который заставит тебя исчезнуть.

Глядя на его лицо, я старался не ухмыляться. Мне нужно было выглядеть серьезным.

– Но тогда я столкнусь с той же проблемой: твои родители, несомненно, наймут кучу следователей, и мне придется беспокоиться обо всех уликах, что оставит мой киллер. Рано или поздно его поймают, через него выйдут на меня, и тогда я окажусь в тюрьме, на этот раз с обвинением в убийстве и на несколько тысяч меньше, чтобы потратить на свою юридическую защиту.

– Почему бы не оставить все как есть? Я уверен, что мог бы...

Я его прервал:

– Меня посетила мысль о возмездии в форме порно. Я смог бы отправить видео с твоим изображением твоим друзьям, родителям и на твою работу.

Уинслоу начал немного бледнеть.

– Но какой смысл в этом? Твои родители уже знают, каким ты являешься – они годами убирают за тобой. Кроме того, как только мама и папа узнают о моих попытках опорочить тебя, – я фыркнул. – Думаю, мне не протянуть долго на текущей работе. Что касается следующей работы, предполагаю, что она будет связана с фразой "Не желаете фри картошку со всем этим?"

Уинслоу наклонился вперед.

– Итак, ты оставишь все как есть?

– Не совсем.

Я достал папку из рюкзака и положил ее на стол.

– Я пришел к выводу, что есть одно, что я могу сделать. Но перед этим... а ты когда-нибудь задумывался о том, насколько сильно тебя оберегают твои родители?

– Не думал...

– Да и не верю я, что ты способен на это.

Я взял несколько фотографий из папки и положил их лицом вниз.

– Пока я готовил мою возмездие, я провел много исследований. Удивительно, что можно найти, когда у тебя много времени и безграничная ярость. Например, помнишь Мэри Грей и Даниэль Бреннан?

На лице Уинслоу промелькнуло выражение шока, но он старался сохранять спокойствие.

– Не помню... Возможно, видел их в колледже...

Я фыркнул.

– Не притворяйся скромником, Уинни! Ты сделал гораздо больше, чем просто видел их. Фактически, из-за тебя они обе бросили учебу и вернулись домой.

Я перевернул первую фотографию. На ней была изображена бледная черноволосая женщина с ребенком на руках.

– Вот это может оживить твою память. Примерно через шесть месяцев после окончания школы Мэри родила ребенка. Он очень похож на тебя – или, как минимум, был похож, до того как сбросил детский жирок. Ты будешь рад узнать, что она закончила местный колледж. Судя по тому, что она пишет на Facebook, у них обоих все хорошо.

Он насмешливо хмыкнул, но на его лбу начал выступать пот.

– Ты никак не сможешь доказать, что этот ребенок мой, – заикаясь, произнес он.

– Не волнуйся, Мэри не станет свидетельствовать против тебя. С другой стороны, молодой Уильям не подписывал соглашение о неразглашении, и его ДНК является железным доказательством отцовства. – Я поднял на него бровь. – Я бы на твоем месте не планировал идти в политику.

Лицо Уинслоу раскраснелось, и он начал выглядеть слегка зажатым.

– Так это и есть твоя месть? – хмыкнул он. – Спекуляции и инсинуации?

– Спокойно, Винни, мы только начинаем.

Я перевернул другую фотографию. Эта не была такой веселой – у женщины на ней были светлые волосы. Впалые щеки. Затравленные глаза.

– С Даниэль было сложнее... на самом деле, я смог поговорить только с ее родителями. Похоже, что после окончания колледжа она впала в депрессию. Несколько раз пыталась покончить с собой.

Он побледнел.

– Не может быть, чтобы ты считал меня ответственным за это!

– Ну, тебя и нескольких твоих братьев по братству. Конечно, нет никаких доказательств – анализы крови и набор для изнасилования, которые сделали в больнице, каким-то образом исчезли, и она, кажется, подписала соглашение о неразглашении. Но мы ведь оба знаем, что ты с ней сделал.

Он отодвинулся от стола, как будто опасался прикоснуться к фотографиям, боясь, что они его обжгут.

– Ты ничего не сможешь доказать!

– В суде нет. – Я глядел на него, пока он не отвел глаза. – Но мы оба знаем, что ты сделал, Уинни. Знаешь, после тебя она ни с кем не встречается? Боится выходить куда-либо, как говорит ее мама. Говорит, что до сих пор она просыпается с криком...

Уинслоу вскочил на ноги. Кто бы мог подумать, что он может двигаться так быстро?

– Я не обязан это слушать, – прошипел он. – Я ухожу.

– Э-э, э-э. Не так торопись, – сказал я. Я достал из кармана одну из флешек и постучал ею по столу.

– Садись, Уинни, – рявкнул я. – Допей свой напиток. Закажи еще. У нас есть еще о чем поговорить. И у тебя еще есть что потерять.

– Давай передай это моему начальнику, – рассмеялся он, его голос звучал высоко и глухо. – Черт, можешь отдать это Марти. Она меня не оставит.

– Может быть да, а может быть и нет. Может быть, она захочет поговорить с Даниэль. Конечно, она больше не носит это имя. – Я уставился на него. Жестко. – Твои родители действительно вселили в нее страх божий.

Уинни опустился в кресло.

– У тебя десять минут, – пробормотал он. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу. Его воротник был мокрым.

– Хватит говорить ерунду, Уинни. У меня столько времени, сколько я захочу. Потому что у тебя есть что потерять. Так же как и у меня.

Я перехватил его взгляд, и он снова отвернулся, на этот раз быстрее. Не прерывай меня, приятель. Мы только начали. Глядя на то, как он дышит, едва не плача, я на секунду задумался об Эш и задался вопросом: чувствовала ли она себя так же, когда начинала одну из своих мести.

Понимаю, как можно к этому пристраститься.

Я сделал еще один вдох. Переходим ко второй части.

– Забавно, что ты упомянул о своей работе, Винни. Ты прав, из-за Мэри и Даниэль тебя не уволят. Черт, тебя не уволят даже из-за Эшли, хотя для нее это было бы тяжело. В отличие от тебя, ее работа ей нужна. И, также в отличие от тебя, она не неприкосаемая. Если твой маленький послеобеденный восторг выйдет наружу, ее это уничтожит. Ты же, конечно, останешься на свободе.

Я усмехнулся.

– Черт, да если не ограбишь банк, ты, вероятно, будешь в «Пирсе и Бейтмане», пока тебя не вынесут отсюда на носилках.

– О чем ты? – Он скрестил руки. Думаю, он пытался выглядеть строгим, но с того места, где я сидел, это выглядело так, словно он пытается прикрыть свое мягкое подбрюшье. Это не сработало – Уинслоу – весь мягкое подбрюшье.

– Не знаешь? – Я поболтал свой джин с тоником. – Разве ты не помнишь счет Голдфарба?

– И что с того?

– Ты потерял полмиллиона долларов из-за ошибки, которую мог бы заметить и стажер. Ты никогда не задумывался, почему тебя не уволили?

Мужественное лицо рассыпалось в прах.

– Это была не... Это была не моя вина. Секретарша...

Я покачал рукой.

– Да-да. Секретарша взяла вину на себя. Ты будешь рад узнать, что она получила за это вознаграждение и отличную рекомендацию. Сейчас она работает в «Бэббит и Галум». Кажется, тоже довольна.

– Ладно, Чаки, – взревел он, – если ты так много знаешь, скажи, почему же меня не уволили?

Неужели действительно не знает? Я изучал его лицо.

– Правда, это не очевидно, Винни? Кто всегда следит за тобой? Кто всегда спасает тебя от неприятностей? – Я увидел, как в его глазах появилось осознание. – Именно так. Ты понял.

Я увидел, как из Уинслоу Хаббла откололся еще один маленький кусочек.

– Нет, они не...

– Тебе будет интересно узнать, что через неделю после конфликта с Голдфарбом твои родители перевели на свой счет в "Пирс и Бейтман" тридцать миллионов долларов?

Он посмотрел на меня с возникающим ужасом.

– И это еще дополнительно к ста пятидесяти миллионам долларов, которые они уже имеют там.

Он пробормотал:

– Нет. Они никогда... я...

– Именно они платят тебе зарплату, Винни. Если учесть брокерские и комиссионные сборы, распределение прибыли и другие мелочи, я уверен, что твои родители фактически платят "Пирсу и Бейтману" больше, просто чтобы ты был рядом.

– Я работаю с некоторыми из крупнейших клиентов компании...

Я засмеялся. Он действительно не знает!

– Уинни, ну что ты! Ты занимаешься оформлением документов для самых крупных счетов в компании, и я уверен, что у них есть кто-то, кто следит за тобой, чтобы убедиться, что ты не слишком много напортачил. На самом деле ты, Пирс, – самый высокооплачиваемый стажер в Бейтмане. Даже большинство секретарей выполняют более рискованную работу, чем ты.

– Я – чертов вице-президент! – возразил он, его голос поднялся. – Твоя жена мне подчиняется!

Я говорил мягко, словно с ребенком или раненым животным.

– Ты будешь вице-президентом только до тех пор, пока твои родители будут вкладывать свои деньги в "Пирс и Бейтман". Если они вложат достаточно большую сумму, ты можешь стать старшим вице-президентом или исполнительным директором. Но ты никогда не станешь более, чем прославленным клерком. – Я глотнул свой напиток. – А что касается Эшли, то я уверен, что ее "подчинение" тебе в основном сводится к отправке нескольких электронных писем от твоего имени людям, обладающим реальной властью.

Он одарил меня неуверенной ухмылкой.

– У меня хватило власти, чтобы соблазнить твою жену, кук.

– Ах, вот оно что. Вот оно, высокомерие, которого я ждал! – Я просиял, глядя на него. Казалось, это его расстроило. Вот мы и подошли к главному. Ты готов, Уинслоу? – Да, ты трахнул мою жену. В моей же постели. И сколько раз это было, четыре? Пять?

– Шесть!

И тут я опустил молоток.

– А сколько раз это было с тех пор?

Лицо Уинслоу вытянулось, когда я продолжил:

– Прошло полтора года, Уинни. Сколько раз моя бывшая, которая была столь очарована твоим членом, брала опять тебя в свою постель? Упрощу. Сколько раз она тебя целовала? Танцевала с тобой? Посылала тебе СМС, полные сладких слов?

– Это было... после развода, она говорила, что не хочет ничего делать, чтобы не мутить воду.

– Ты не можешь быть настолько тупым, Уинни. Мы в разводе уже год! А в разлуке – полтора!

Я рассмеялся над ним.

– Кроме того, все кристально ясно. У меня есть видео, где вы вдвоем в моей спальне, с твоим членом в ней. Мистер Плам в зимнем саду с подсвечником! И как только я съехал, ты мог трахаться каждую ночь и дважды по субботам. Единственная причина, по которой вы сейчас не вместе, это то, что на самом деле она не хочет, чтобы твоя жирная плоть прикасалась к ней.

– Пошел ты, куколд! – закричал он. – Ей нравилось то, что я с ней делал! Я был чертовски лучше тебя!

Я откинулся в кресле.

– Знаешь, когда я наблюдал за вами, то заметил кое-что забавное, Уинни. Ты, кажется, много говорил обо мне.

Он склонил голову.

– Что с тобой... что?

– Посмотри видео. Интересно, как много разговоров было о нас. О размере моего пениса. О том, кто лучше удовлетворяет ее. Какой ты лучше в постели, чем я.

– Что...? – Он даже задыхался от волнения. – Я... я умелее, чем ее бывший парень-комплексный недотраханец. – Он попытался улыбнуться победно, но безуспешно.

Я не сдержал смеха.

– Вот она, фраза "парень-комплексный недотраханец". Ты так часто ею пользовался и в видео. Знаешь ли, дело в том: когда большинство мужчин оказывается рядом с красивой женщиной, они не могут перестать говорить о ее прелестях. Об ее прекрасной груди, об изящной фигуре и так далее. Но как только ты находишься со Эшли в одной комнате, начинаешь говорить обо мне.

– Как? Я победитель! Я... что?

Я покачал головой.

– О, боже. Неудивительно, что тебя взяли на стажировку. Позволь мне объяснить тебе все просто. Ты. С Эшли. Вот и все. Что только ты можешь сказать – это про мой член.

– Нет. Прекрати! Я не...

– Какой у меня длинный и толстый член...

– Заткнись!

– Как я ее ласкаю. Как ты с ней спишь по сравнению со мной. Как ты забираешь то, что когда-то было моим...

– Прекрати!

– Черт возьми, Уилл, ты буквально кончаешь, представляя, как я глотаю твою сперму!

– Прекрати! Прекрати сейчас же! – закричал он.

– Тебе не кажется это странным, Уилл? А мне точно так кажется.

Он закрыл уши руками.

– Перестань называть меня Уиллом, ты бесполезный недотраханец!

Он выглядел изможденным, словно только что пробежал марафон. Дыхание его перехватывалось и слышался хрип, будто он был на грани слез. Он сжался, закрыв глаза, по-прежнему прикрывая уши. Я бросил взгляд на официантку. Она разговаривала с мужчиной в костюме. Наверняка это был менеджер. Я махнул рукой, просив счет.

– Я не... не...  – стонал он.

– Я молчу, Винни. Просто рассказываю тебе то, что увидел. То, что увидишь ты, когда посмотришь это видео.

Я посмотрел на него. Он был разбит.

– Ничего особенного, Уинни. Это как любить блондинок или больших женщин. Прими это и двигайся дальше.

– Я не такой! – заскулил он.

– Не осуждаю, Уинни. По крайней мере, не за это.

Я допил свой напиток и поставил бокал.

– А что касается остального...  Ребенок без отца... Разрушенные жизни... Разрушенные браки... Выдуманная игрушечная работа, финансируемая мамашей с папашей... Да, за это я тебя сильно осуждаю.

Его лицо казалось опухшим. Красным и потным. Его галстук был беспорядочно спутан. Глаза были умоляющими.

– А как же видео? Ты... ты же не собираешься отдать его Марти?

Я разразился смехом.

– Уинни, видео у Марти уже как год. Я отдал ей копию, едва был оформлен развод. Эта копия – твоя.

Я протянул ему флешку через стол.

– Что? Но она ничего не сказала! Ни слова!

– Уинни, я бы не хотел строить догадки о том, почему Марти осталась с тобой. Или, если уж на то пошло, почему она вообще с тобой сошлась. Не знаю, какие дьявольские сделки она заключила, чтобы вытащить свою задницу из Питтсбурга, и не собираюсь ее осуждать.

Я вытащил из кармана вторую флешку.

– Что касается того, почему она осталась с тобой, может, это – преданность? Любовь? Или, может быть, потому, что ваш брачный контракт дает ей полмиллиона долларов, если она останется с тобой в браке в течение пяти лет? Ваша пятилетняя годовщина свадьбы была, когда, две недели назад?

– Три, – отвечал он рассеянно.

– Да, я не всегда точно помню даты. Поздравляю тебя и желаю еще много лет счастья. Но перед тем как уйти, вот это – для тебя.

Я передвинул через стол ему другую флешку.

– Это видео, которое я снял сам. Давай назовем его «Чаки и г-жа Х». Лицо г-жи Х не показано, и мы размыли все узнаваемые черты, но я думаю, что ты узнаешь ее голос.

Я сделал паузу и поднял свой рюкзак.

– А может быть и нет – она часто издает стоны и крики. Забавно, однако: видеозапись продолжительностью два часа, и я почти уверен, что ни разу не упомянул о тебе.