Реквием по сказке (Эротические сказки) Часть 1/4

Похоронная песнь для сказки от NoTalentHack

****************************************************

Это литературное произведение является дополнением к истории «После завершения гастролей» и предназначено для прочтения после нее.

***

Женщина, отраженная в зеркале, кажется старше своих годов. Ее лицо излишне загружено макияжем. Она утомлена; слишком много бессонных ночей и суетных дней, потраченных на подготовку к тому, что должно последовать. Ее прическа модная, но непрактичная. Сомнительно, что она продержится до вечера, однако мужчину, с которым она будет проводить этот день, это уже не волнует. Платье ей выбрано со вкусом, но под ним – самое вызывающее белье из всех ее коллекции. В следующие несколько часов ей предстоит провести страстную ночь с женатым мужчиной, и она не жалеет об этом ни на йоту.

Как я оказалась здесь? Как произошел переход от принцессы из сказки до этой состарившейся дамы?

История начинается, конечно же, задолго до самой сказки. Или, по крайней мере, той части сказки, которую люди принимают за "сказку". Приходит великолепный принц и спасает Золушку – вот что, как нам говорят, является "сказкой", а не та ее часть, где ее отец умирает и оставляет ее на произвол злой мачехе и сводным сестрам.

Конечно же, в моем случае у меня нет сводных сестер; возможно есть сводные братья или сестры, так как я не знаю, кто мой биологический отец. Однако любая информация о них скорее всего будет получена только через неприятное открытие при помощи ДНК-теста и сопоставления данных. В наше время мир настолько связан друг с другом, что это лишь вопрос времени до того как я узнаю о их существовании. Так что нет никаких причин спешить.

У меня также нет мачехи. Вместо этого, злой ролью материнской фигуры в моей истории стала, безусловно, моя биологическая мать. Глория была так же ужасна, как и все злодейки в сказках, возможно, даже еще хуже. Когда-то она была привлекательной, по крайней мере внешне. Я помнила ее только на время героина, поздних ночей в чужих кроватях и ее собственного разрушительного поведения. На фотографиях того времени я видела промелькнувшую злобу в ее глазах; или это может быть лишь мое воображение, основанное на том, что я знаю о ней сейчас.

Мой отец - не биологический отец. Меня вырастил Дон - человек, которого я называю "папой" или иногда "папочкой". Он всегда относился ко мне как к своей дочери, своему родному ребенку. Даже после того, как он узнал о предательстве Глории. Ему было все равно на генетические связи. Он был для меня образцом великого человека, доброго и защитника безо всяких претензий. Он обеспечивал нас, отказываясь от своих собственных мечтаний. Умный, остроумный и разумный, но никогда жестокий. Полон сострадания к тем, кто не заслуживал этого. Вспоминая прошлое, я сожалею о его сострадательности, но тогда я считала его идеалом.

В отличие от многих сказок, у меня был лучший друг - мальчик по имени Дерек. Можно даже сравнить фильмы Джона Хьюза со сказками, и если это так, то "лучший друг-парень, который не становится парой главной героине" - такой же типичный персонаж как "крестная фея". И в начале моей истории он был просто лучшим другом, верным и надежным человеком. Он был моим защитником после папы, когда тот был занят работой или помощью бездомным людям в церкви.

Мы с Дереком стали близкими из-за нашего соседства и трудного детства. Мы всегда ходили в школу и обратно вместе. Наши дома находились достаточно близко к школе, чтобы нам не нужно было ехать на автобусе, но достаточно далеко, чтобы мы могли ходить вместе для безопасности. Во время пути мы много разговаривали: о нашей учебе, общих интересах и мечтах.

Как и многие парни его возраста, Дерек мечтал стать звездой рока; он так и не перерос эту мечту. Я же хотела создать семью - это была распространенная мечта девушек в наше время. Хотя я должна была стремиться к карьере, экономическая ситуация уже давно стала препятствием для американской традиции полноценной семьи со специальным поставщиком и домашней хозяйкой. Моя мечта так и не прошла со временем. Я никогда не знала, кто из нас двоих больший фантазер.

Глория была не просто злой материнской фигурой, она была моим страхом. Когда я была маленькой, в те ранние годы, которые едва помню, она все еще пыталась выглядеть заботливой матерью. Она воспитывала меня, пока папа работал - сама она, конечно же, не работала и поручала мне задания по дому, которые для меня были слишком сложными.

В детстве ей наносили насилие: на руках и спине у нее были старые круглые шрамы от ожогов сигарет. Если Глория была злая, то ее родители были истинными чудовищами. Ее переводили из одной приемной семьи в другую, и каждая семья оставляла на ней свой след. Они научили ее быть жестокой и скрывать свою жестокость от посторонних глаз. Они научили ее заставлять ребенка скрывать результаты этого насилия.

Мои жалобы отцу принимались во внимание, но он оставался слишком снисходительным, чтобы завершить дело. Он не мог поверить, что женщина, с которой он был женат, была такой ужасной, как я утверждала. Только когда анализ крови показал его неверность и то, что я не являюсь его родным ребенком, его глаза открылись. Мне было восемь лет, а говорят, что личность формируется к пяти.

Он выгнал ее из дома, но так и не развелся. Глория пригрозила заявить о своих материнских правах и забрать меня в случае чего-нибудь. В конечном итоге они достигли соглашения: она может вернуться только в крайнем случае, ей запрещено находиться со мной наедине, а он дает ей столько денег на содержание, сколько может позволить себе. Это было сделано для моей безопасности - по крайней мере относительной.

Последний раз я видела Глорию в двенадцать лет. Ее прежняя красота исчезла. Она напоминала Скексиса из "Темного кристалла", истощенного и дрожащего. Ее хрупкие конечности, похожие на птиц, были покрыты следами уколов, что было грубым приложением к старым ранам от сигарет. Насилие над ее телом в юности соседствовало с тем, что она сама натворила с ним в конце.

В то время как я была в школе, моя мать иногда позволяла себе излишества. В последние несколько месяцев она перестала придерживаться наших договоренностей. Как и в предыдущие визиты, она искала что-то для кражи, чтобы оплатить свою зависимость. Несколько лет она занималась проституцией, по мере углубления своей зависимости, но в конце концов только самые дешевые проститутки Джонов были готовы выносить ее вид. Уходя из дома, я начала скрывать все ценное. Отец уже третий раз менял замки, но он никогда не проявлял особой изобретательности, чтобы спрятать запасной ключ.

Когда она осматривала дом отца, я шла за ней и кричала, чтобы она уходила. Она только смеялась.

– Уберись, Элли. Дон знает, что будет, если он попытается отделаться от меня.

– Боже мой, Глория, почему ты такая жестокая сукаПо отношению к нему?

За это я получила шлепок. Я знала, что лучше не говорить лишнего, но больше не могла этого вынести.

В ее глазах появилось такое выражение, которое я не видела уже много лет. На мгновение показалось, что я увидела в них сожаление. Затем она покачала головой и все исчезло. Она продолжила свои манипуляции.

– Глория – это «слава». Я родила тебя и это я – «Глория». Он даже не спермодонор и ты все равно называешь его «папой». – Она взяла в руки какую-то безделушку, потом решила, что она ничего не стоит и бросила ее в сторону.

– Почему же я «жестокая»? Это неправда. Он просто слабак.

– Он хороший! – тихо сказала я. – Лучший, чем ты когда-либо будешь.

Она была слишком занята своими воровскими делами, чтобы ударить меня еще раз.

– Хааа! – и этот отвратительный хохот. – Хороший. Фу, дура. – Она повернулась ко мне лицом. – Я скажу тебе что-то, дочка моя. Нет хороших мужчин. Единственное полезное в мужчинах - их бумажник и половой орган. И можно использовать одно, чтобы достичь другого.

Это был новый высказывание Глории, последний из тех, что я услышала от нее. Это было ее наследие для меня, своеобразный «Куриный бульон для души». Среди других жемчужин были: «Никто никогда не позаботится о тебе, кроме тебя самой» и «Люди либо дураки, либо мошенники, и ничего посередине».

Когда она встала с корточек, спина ее скрипнула; ее внешность была не единственным признаком старения, вызванного образом жизни. После того, как Глория решила, что набрала достаточно денег на следующую порцию или две, она подошла ко мне. Я испугалась, но она только поцеловала меня в верхушку головы и погладила щеку, которую только что ударила. На лице у нее была печальная улыбка. "Страшилище" открыло рот, чтобы заговорить, но задумалось на мгновение и просто сказало:

– До свидания, Элли Белли. – Она уже давно так меня не называла.

Я больше никогда не видела ее живой. Через неделю ее нашли мертвой в одном из домов многоэтажного здания. Это был случай передозировки и до сих пор я не знаю, был ли он случайным или преднамеренным. Глория была редким явлением: наркоманкой в возрасте. В конце концов закон средних чисел настигает каждого из них, если они не отказываются от наркотиков, но Глория прожила достаточно долго. Я все еще задаюсь вопросом, прощалась ли она своим ужасным способом в последний раз, когда я ее видела.

Если мой отец и ненавидел кого-то, то это была Глория. Тем не менее, он позаботился о том, чтобы она получила скромные похороны: ничего роскошного, но и не бедняцкую могилу. Он пытался спасти ее от самой себя и потерпел неудачу, однако все же удалось проводить ее с достоинством. На похоронах присутствовало всего несколько человек: я, он, несколько друзей и родственников – некоторые из которых были там только для того, чтобы быть уверенными, что она больше не вернется из могилы – а также Дерек. Он стоял рядом со мной.

Дерек всегда находился рядом со мной, и я всегда была рядом с ним. Когда его отец избивал его, до тех пор пока злой старик не был наконец пойман за вооруженное ограбление и отправлен в тюрьму, Дерек прятался у меня дома. Единственный раз, когда Глория намеренно поджигала меня сигаретой (не считая нескольких случайных ожогов из детства), когда я была еще ребенком, он обнимал меня, успокаивая мои слезы. Он обнимал меня, когда я уснула после школы в ту субботу. Мой лучший друг разбудил меня, когда стемнело, и все это время он присматривал за мной. Вместе мы шли домой, а затем он проверил, что Глория ушла. Он приготовил ужин для меня: холодные бутерброды с колбасой и сыром - типичная еда для одиноких детей без присмотра.

Когда наши гормоны начали бурлить, и мы медленно переступали через порог взрослой жизни, он был моим первым поцелуем. Моим первым парнем. Моей первой любовью. Мы отдали друг другу свою невинность; по крайней мере, я верю, что он отдал свою мне. Уже тогда он был прекрасен, и это замечали другие девушки. Я была симпатичной, но всего лишь копией Глории с песчаными волосами вместо ее каштановых; я расцветала только ближе к концу школы. Я ревновала его к нашим одноклассницам, чувство ревности, которое позже оправдалось, но я хотела верить, что он был мне верен в то время.

Он был... Я любила его, но он был слабый. "Слабак", так называл его его отец. И он не ошибался. Он начал выступать со своей группой в гараже в средней школе и они были талантливыми. Он сам был талантливым. Обычно у школьных групп нет поклонниц, но у него они появились и он использовал их для своих целей.

Большую часть времени в моей жизни Дерек был моим надежным опорой. В течение долгих лет он оставался единственным, кто всегда был рядом. Мой отец тоже старался, но из-за работы и необходимости компенсировать свои семейные проблемы, он не мог быть со мной так часто, как хотелось бы. Я знала, что он любит меня, но в ситуациях, когда я нуждалась в помощи, у меня был друг – Дерек. Он был поддержкой для меня, хотя бездомным и наркоманам такую поддержку не предоставляют. Отец пытался искупить свою вину за то, что разочаровал Глорию, но тем самым разочаровал и меня. Я оказалась беззащитной перед человеком, которому доверяла и который заслуживал этого доверия еще со времен нашего детства.

Конечно же, я поймала Дерека на измене. Он не был самым умным парнем – ему с трудом удавалось закончить школу. Но он всегда был хитрым и умело выражал свои мысли. Когда мы были детьми, он всегда заботился обо мне, и я не понимала, что с ним что-то изменилось, когда он стал взрослым. Он убедил меня, восемнадцатилетнюю девушку, что так будет лучше для нас. Что он будет относиться ко мне как к принцессе, потому что с другими девушками он обращается грубее. Конечно же, он не выражался так прямо – как я уже говорила, он был хорошим красноречивцем.

Кто может согласиться с такими идеями? Ну, есть люди подобные мне. Те, кто страшно боится остаться одинокими. Те, кто положил свое доверие в руки того человека, которому этого не следовало делать, потому что он был тем самым парнем, кому я могла верить. В моей жизни было только двое людей на которых я всегда могла рассчитывать и один из них был на грани бросить меня если мы не сможем справиться со своими проблемами.

Я была в отчаянии и испуге, но он успокоил мои страхи; точнее, я позволила себе успокоиться. Когда наш разговор завершился тем вечером, я условно согласилась на то, чтобы он продолжал свои дела, пока я не заметю каких-либо подозрительных действий. Пока он держит свое слово и не смешивает меня с этим. Пока я остаюсь его единственной девушкой.

И это было правдой. Когда я посещала его концерты, я оказывалась в центре его внимания. Он вытаскивал меня на сцену и представлял как свою спутницу. Свою музу. Это был первый раз, когда он так назвал меня.

Этот заголовок меня и обманул. Я всегда была увлечена чтением и любила писать. Словесное выражение, как создание так и потребление, всегда служило для меня убежищем от окружающего мира. В школьные годы я неоднократно побеждала в поэтических конкурсах. Большинство песен Дерека были результатом нашего сотрудничества. Он всегда вносил небольшие изменения, чтобы они стали "его" песнями, но мы оба знали, что это партнерство.

Когда я поступила в колледж, а его группа начала выступать на местном и региональном уровне, возможность посещать его концерты становилась все реже и реже. Я знала, что когда его нет рядом, он полностью отдается своим развлечениям, но это не касалось меня напрямую: он обещал быть ответственным и развивать свои способности в интимной сфере.

Может показаться, что это поверхностное отношение, и в честности так оно и есть. Но то, как он относился ко мне, когда мы были вместе, как мы оба радовались этому соглашению и как улучшилось качество нашей интимной жизни - все эти факторы убедили меня в том, что я могу терпеть это. Он говорил о том, что мы оба выиграем от этого и так оно и было. И самое главное, это убедило меня в том, что мы можем быть счастливы вместе.

Я была счастлива. Мои годы в колледже проходили успешно. В отличие от многих одаренных и талантливых студентов, мой переход к жизни в колледже прошел гладко. Хотя у меня не было четкого плана на будущее, я всегда любила писать стихи и тексты песен, поэтому выбрала английский язык как свою специализацию. Я знала, что это не самая прибыльная область, но это не имело значения для меня. К тому времени мой парень уже начал пробиваться в мире рок-музыки и я полагала, что колледж – всего лишь запасной вариант.

Но все изменилось. Группа Дерека внезапно привлекла внимание более известной инди-группы на региональном уровне, и они объединились. Сабрина, фронтвумен более крутой группы с черными подводками и сексуальной привлекательностью "девочки-безотцовщины", стала ярким представителем пост-эмо. Они с Дереком познакомились, когда он выступал перед ними, и они продолжали вместе на туре. В то время я была занята учебой и ничего не подозревала, а он старался держать свои две жизни раздельно. Я узнала об этом только много позже. После тура он стал другим. Он оставался ласковым, но его сердце уже не было со мной.

В конце второго года колледжа он сказал мне, что наши пути расходятся. Он сказал, что не может предложить мне дом и детей, которых я хочу. Я спорила с ним, говорила ему, что мы можем быть счастливы такими, какие мы есть. Я думаю, что он пытался защитить меня от нестабильности этой новой жизни. Всегда будучи лживым человеком, он убеждал меня в своей любви и обещал измениться. Но он знал, что никогда не станет хорошим отцом или мужем. Возможно, он даже не сможет обеспечивать нас материально. Он говорил мне о том, что мне нужно найти кого-то другого, кто сможет дать мне свою сказку, потому что он этого не может.

Я была ошеломлена. Мой отец пытался утешить меня, но я понимала, что он скрытно радовался; он всегда сомневался в Дереке. И он был прав, но ни одна девушка в моем возрасте не хотела признаваться в этом своему отцу. Оба моих защитника подвели меня. Один не смог защитить меня от другого. Другой не смог защитить меня от самой себя. Я осознала, что больше не могу рассчитывать на то, что мужчина будет защищать меня: теперь я должна делать это сама.

***

В процессе своего выздоровления после ухода Дерека я присоединилась к различным феминистским группам. Некоторые из них выступали за разумное равенство и улучшение жизни как для мужчин, так и для женщин через ликвидацию социального неравенства. Другие группы были заполнены радикальными феминистками второй волны, исповедующими самые разные идеологии – от трансфобии до невозможности установления равноправных отношений в гетеросексуальных парах. Я погрузилась в каждую из них, однако осознанно отвергла самые реакционные идеи.

Я много писала – стихи, прозу, рассказы и повести. Большинство моих работ было полным беспорядком. Не знаю, было ли это связано с потерей моего напарника по написанию или с моим утратившимся самоуверенностью, но ничто из этого не приносило такой же радости, как работа с Дереком. Это меня раздражало. Мне нравилось быть его вдохновением. После его ухода я не могла принять мысль о том, что возможно он тоже был моим вдохновением.

Мой успех в учебе не страдал, но настроение – да. Вопреки всему, что произошло в моей жизни, я всегда была достаточно жизнерадостным человеком. Но все изменилось. Один знакомый дал мне кликуху "тоскливая хиппи", и она прижилась ко мне. Я ходила по жизни как в тумане, всегда была готова к спору или драке. Женщина, которой я стала, была абсолютно несчастной.

И вот я случайно встретила Тима. Мы оба шли по кампусу, и внезапно столкнулись. Виноваты были оба, так как ни один из нас не поднял глаза. Я шла с сердитой походкой, демонстрируя свою спешку и ожидая, что никто не будет препятствовать мне. Обычно моя уверенность в том, что все люди уступят дорогу, позволяла мне не обращать внимание на свое направление. Я занималась чтением на телефоне и полагалась на то, что окружающие меня люди отойдут в сторону, как они всегда делали. Однако он не отреагировал и продолжал страдать от похмелья.

Это столкновение было похоже на удар о стену. Я упала на задницу, а из рук вылетели книги, телефон и ноутбук. Он извинился за инцидент, а я прокричала на него. Несмотря на это, он поднял меня со земли и собрал мои вещи. И даже после того, как я снова выругалась из-за сломанного ноутбука, он его починил. Ему это было совершенно необязательно, и у него не было никаких оснований для таких действий. Я вела себя как настоящая злобная особа. Конечно же, я тут же изменила свое поведение и стала мила к нему, но Тим был слишком занят устранением проблемы, которую, как он полагал, вызвал, чтобы обратить на это внимание. За 10 минут он успокоил меня, починил ноутбук и добавил мой номер в свой телефон.

Я не искала кого-то особенного, и тем более не ожидала такого человека как Тим. Он был высоким парнем с длинными конечностями и всегда улыбался. Возьмите Страшилу из "Волшебника страны Оз", если бы он увлекся британской рок-группой Siouxsie and the Banshees еще в школе. Но он был милым, смешным и добрым. Он заставлял меня смеяться своими глупыми шутками. В своей собственной дурацкой манере он был очарователен. В его глазах не было похотливости или напряжения, он не был подобным Дереку, и это было прекрасно.

Он был настоящим достойным человеком; самым превосходным мужчиной во всем мире, как я позже назову его. Был добр к каждому, независимо от их возможности помочь ему. Это не было такое же доброе отношение, как у моего отца: хотя я любила его, у отца был характер настоящего мученика. У Тима все было иначе. Он – просто порядочный человек, рядом с которым я чувствую себя безопасной. Честно говоря, по-настоящему в безопасности, а не только под защитой. Есть разница, и это разница между любовью девушки к парню и любовью женщины к мужчине.

С течением времени я полюбила его так сильно, как никогда раньше никого не любила. Дерек был моей первой любовью, но я знала, что Тим – тот единственный мужчина для меня. Он не всегда сияющий и радужный: он имел острый ум, который иногда проявлялся немного резким образом, но никогда жестоким. Мне нравилось, что он – хороший, прямолинейный человек, однако в нем была и глубина, порой меня удивляющая.

Его постоянное утверждение о том, что он плохо переносит сильные эмоции, было единственной ложью, которую я заметила, и я думаю, что он так привык говорить это самому себе, что для него это стало правдой. В сильных эмоциях он выглядел великолепно: любовь, радость, страсть, удивление. Как только мы открылись друг другу, я всегда ощущала окружение этими эмоциями. Я не задыхалась; ни в коем случае не задыхалась. Но когда я была рядом с ним, воздух наполнялся его любовью ко мне и его счастьем от нашего единения.

И это частично объясняет то, почему секс с ним был лучшим в моей жизни. Честно говоря, возможно он и сейчас остается лучшим из всех мужчин в моей жизни или будущих отношений. Технически он был очень искусен, – субкультура готов неразборчива до крайности – и любой мужчина, который так же заботится о потребностях своей возлюбленной, как Тим, должен быть глупцом, чтобы не заметить определенные вещи. Возможно, в то время Дерек был чуть более опытным, но его интересовало больше показать свою сексуальную искусность.

Тим очень старался показать мне, насколько он может быть замечательным для меня. Это было важно, особенно когда я встретила опытного любовника, который действительно ценил и любил меня, а не просто свое собственное эго. Если объединить это с нашей молодостью и энергией, которую никто из нас уже не вернет... Первые годы, проведенные с Тимом, – это одни из самых приятных моментов в моей жизни, особенно когда мы были за закрытыми дверьми. И как он обнимал меня и гладил по спине, прижимаясь и целуясь так нежно... Как будто за окном не существует остального мира. Когда я называла его "милый", он всегда улыбался и принимал это прозвище без претензий. Я никогда не хотела бы забыть те времена.

Но у Тима была одна проблема - его темные эмоции. Мы редко разговаривали о его семье и я видела их всего несколько раз, но почувствовала, что когда он говорил о них как "шумных", он на самом деле имел в виду "грубых". Его "сильные эмоции" были темными и негативными. Когда он злился, его настроение становилось угрюмым или он просто начинал места не находить. Иногда он заговаривал со мной, но я видела, что внутри его кипят чувства, которые хотели вырваться наружу. В грустные моменты он погружался в свое состояние, одевал наушники и слушал свою любимую музыку, вместо того чтобы говорить об этом. Никогда не плакал, не открывался перед другими. Он просто позволял этим темным эмоциям растворяться внутри себя.

А еще была ревность. Сначала он боролся с ней очень сильно. Его сердце было разбито девушкой из старших классов, которая его изменяла. Мы оба знали, что я далеко не соответствую его идеалам красоты. Для меня это не имело значения, но для него - да. Но Тим не проявлял свое владение мной открыто и громко. Он был более изящным в своих проявлениях. Он прижимал меня к себе, когда в комнату заходил красивый парень, всегда представлял меня как свою девушку, даже если это не имело особого значения, шутил, когда видел, что я разговариваю с другим парнем. К счастью, со временем он понял, что мне можно доверять и его ревность утихла.

Показала, что я могу быть надежной.

Если бы только... Господи, если бы только...

***

После ухода Дерека вдохновение ко мне так и не вернулось; я творила что-то, и это было приличным, но никак не выдающимся. Даже не приличным.

Тим... Я любила его, но он не различал хорошее от плохого. Он был из гиков, с ограниченным пониманием и оценкой искусства и литературы, что часто подразумевалось.

Не поймите меня неправильно, я обожаю коммерческие фильмы и дешевые романы, но отлично понимаю, что они имеют свое место. Тим же не понимал этого. Его пошлый вкус распространяется не только на моду. Он старается меня подбодрить, но кажется мне, что я могла написать на странице случайные слова, а он все равно сказал бы: "Это здорово, Элис!". Он не способен на критику. У меня были друзья, но они меня не вдохновляли - лишь критиковали. И, честно говоря, мои творения действительно заслуживали только критики.

Примерно через восемь месяцев после того, как я начала встречаться с Тимом, примерно через пять после того, как мы признались друг другу в любви, в моей жизни снова появился Дерек. Тогда я работала в книжном магазине, в том самом, где работала еще со школы. Продажа бумажных книг еще не была полностью умертвлена, и мне нравилось всегда находиться в окружении книг. Это позволяло мне чувствовать связь с великими писателями, даже если я не могла принести свой вклад. Это было похоже на методон: не так много для эйфории, но достаточно для временного улучшения состояния.

– Приветик, Элис!

Я не встречала этого скота почти год, а он начал с этим?

– Уходи отсюда, Дерек. Я больше никогда не хочу видеть тебя.

Он поднял руки в воздух.

– Понял, малышка. Я это заслужил. Но... Слушай, я хотел извиниться. То, как я ушел...

Мой голос был низким рычанием.

– То, как ты... Оставил... Меня!

Он выглядел стыдливым.

– Да. Да. Я... Я ведь был прав в том, что сказал, Эль. Я – не тот мужчина, который тебе нужен. Тебе нужен кто-то...

– У меня есть этот кто-то, урод.

Лицо Дерека осветилось.

– Правда? О, Эль, малышка, это отлично! Я так рад за тебя!

– Я... Что же на самом деле?

Я его знаю. Знаю его хитрости. Но это... он на самом деле казался искренним. Я должна была быть более подозрительной, но у меня же был Тим. Его любовь означала, что я зажила гораздо быстрее, чем могла бы. Я чувствовала себя более уверенной, потому что он заставлял меня чувствовать себя в безопасности.

И у меня так много общего с Дереком. Было легко поверить, что он на самом деле радуется за меня. Я еще не понимала, насколько эгоистичным он стал. Тогда я еще не знала, сколько времени он провел, проникая в интимные тайны девушек, и что его златые слова превратились в самое острые и коварные оружие.

– Эль, малышка, конечно! Послушай, как я уже говорил, я никогда не был тем парнем, который тебе нужен, только не для того, что ты хочешь от своей жизни. Я... я сейчас в довольно хорошем положении; только что вернулся из своего второго успешного гастрольного тура в качестве разминки перед выступлениями основных исполнителей. Я всего лишь хотел заглянуть и убедиться, что у тебя тоже все хорошо.

Мой тон немного приглушился. Он стал отражением его собственного.

– Это... Я рада услышать, что у тебя все в порядке. Спасибо за визит. В любом случае, мне пора вернуться...

– Эй, а когда у тебя перерыв? Или обед? Я бы с удовольствием выпил кофе и поболтал.

Понимаю, что не должна была так поступать. Но ведь это всего лишь чашка кофе со старым другом. Моим давним товарищем. Я должна была отказаться. Нужно было рассказать об этом Тиму. Но все казалось настолько безвредным. Я не думала о нем как о "Дереке, моем бывшем". Я думала о нем как о "Дереке, парне, с которым я выросла". Понимала, что Тим не заметит разницы и что его ревность из-за такой невинной вещи может вызвать проблемы.

Это был мой первый прокол.

***

Промах.

Интересное слово. Я – эксперт по английскому языку. Писательница. Мой отец был лингвистом, пока его не разрушила Глория. Он внушил мне любовь к словам: как люди их используют, почему они предпочитают говорить или писать одно слово, а не другое. Когда мы пишем, наши преподаватели говорят нам быть "выразительными и точными". Но это – два разных качества, и они часто противоположны друг другу.

Давайте рассмотрим фразу: "Джон сбил Боба". Она не является выразительной. Это утверждение без эмоций. Она также не является точной. Что именно произошло? Ударил ли он? Дал ли пинок? Сбил ли Джон Боба своей машиной? "Джон нанес Бобу удар" уже лучше. Немного более выразительно, потому что у нас обычно возникает представление о том, какие эмоции вызывает драка между мужчинами. И немного точнее. А что насчет: "Джон изуродовал лицо Боба"? Ну, это очень выразительно. Это создает картину как эмоциональную, так и физическую. Но оно не достаточно точное. В конце концов, если только Боб не зомби, маловероятно, что Джон буквально изуродовал ему лицо. Это указывает на ярость, но теряется возможность четко показать причиненный вред.

Когда люди изменяются, их выбор слов является отражением множества разных факторов. Например, это может свидетельствовать о состоянии их психики, но еще более важным является готовность принять ответственность за свои поступки. Типичное «это была случайность» – абсолютная чепуха, и все это понимают. Вы не случайно упали на член вашего начальника, когда оба случайно оказались обнаженными в его номере на выездном совещании компании в Покипси, дама. Люди, использующие это слово «случайность», стремятся отделить результаты своих действий от собственной виновности. Или другой пример: «ошибка», сделанная при измене. Это звучит эмоционально, но эти эмоции – все лишь ложные извинения людей, которые не хотят признавать правду. Я никогда не утверждала, что все мои поступки были случайными.

Вариант повышенной интенсивности: «Я промахнулась». Не так выразительно. «Я подвела тебя» – более ярко, но чуть менее честно. Менее точно. Это как будто перекладывает вину на того, кому изменяли: «Моя верность к тебе была испытана, и она не имела значения, если бы не ты, и я провалила этот тест». Я предпочитаю: «Я сделала плохой выбор». Это точно. Немного скучновато, но что если ты действительно сожалеешь? Если действительно хочешь исправить ситуацию и загладить свою вину? Выбирай это.

И есть еще такое: «Я допустила ошибку». Этот вариант двусмысленный. Он неточный, так как при неправильном использовании может быть спутан с словом «случайность». Но он также выразителен, так как указывает на определенную долю грусти и ответственности. В этом предложении «я» – неотъемлемая часть. Оно не обвиняет других за то, что вы сделали.

За то, что сделала я.

Ошибка, на мой взгляд, – плохой выбор, сделанный без злого умысла. Возможно, из-за недостатка знаний, непонимания намерений или даже просто из-за неспособности осознать собственные ограничения. Дерек был ублюдком-манипулятором, а я еще не до конца это осознала.

Я ему доверяла и совершила ошибку... По крайней мере, так я всегда говорила себе. Другие скажут, что я должна была понимать, что даже позволить ему заговорить со мной в магазине – уже плохой выбор, а не более простительная «ошибка». Но это те, кто считает задним числом, что мои последующие действия всегда делали меня злодейкой, а никакой не жертвой. Пошли эти люди на хуй, а если вы – один из них? Пошли и вы тоже. Идите, ищите себе стеклянный дом, придурки.

Позже я сделала плохой выбор. По-настоящему плохой, когда знала, что лучше бы я была эгоистичной, жадной и самолюбивой. Но первый кофе с ним? Это была просто ошибка.

– Конечно, звучит здорово. Через полчаса у меня перерыв.

***

Мы разговаривали и смеялись. Все было так похоже на старые времена. Говорили о наших жизнях; о его жизни на гастролях. Он наконец-то встал на путь рок-звезды, которой всегда хотел быть. Когда я рассказала ему о Тиме, в его глазах мелькнула боль. Он знал, что его более чем заменили в моем сердце: моя первая любовь бледнеет по сравнению с интенсивностью моей второй. Раньше ему никогда не приходилось сталкиваться с таким, по крайней мере, со мной. Думаю, он привык к мысли, что я буду ждать его дома, в то время как он будет трахать других девушек. Это его беспокоило, и втайне волновало меня. Совсем чуть-чуть.

Во время обеда, позднее в этот же день, наконец-то мы затронули темы музыки и литературы. Он показал мне несколько своих работ, и они были далеки от совершенства. Я чувствовала себя неудобно из-за своего творчества после расставания, но оно все же превосходило работы Дерека. Мы провели небольшой интеллектуальный марафон. Он ушел с целым букетом новых идей, а я насладилась своим вторым кофейным перерывом в этот день, когда впервые за несколько месяцев что-то записала в блокнот.

Вернувшись домой, я собиралась рассказать об этом Тиму. Но его учебный день прошел плохо. Один из его тогдашних учителей по какой-то причине решил еще раз наказать его перед другими студентами. Он был раздраженным и угрюмым, и я решительно постаралась успокоить его. Мы хорошо поужинали вместе и некоторое время обнимались на диване, пока он делился своими мыслями со мной. Затем мы легли в постель и занялись самой горячей страстью, которую только можно было представить.

Во мне произошло что-то особенное. Это было не из-за Дерека, а из-за моего возвращения к творчеству. Идеи, которые рождались в моей голове и претворялись на бумаге, наполнили меня энергией. Воссоединившись с моим творческим "я", я смогла лучше обрести гармонию со своей другой частью и перенести это в страстные объятья с моим парнем.

Мы завершили эту ночь с ощущением головокружения и усталости, а после того как он уснул, я не могла заснуть и продолжала писать.

Оставшаяся часть недели прошла так же: я писала в блокноте во время обеда и перерывов на кофе, приходила домой и занималась любовью со своим парнем до блаженного сна, писала до тех пор, пока не уставала, и все повторялось снова. Я вернулась и стала лучше, чем когда-либо, и это было самым прекрасным ощущением в мире.

И написанная статья была действительно прекрасной! Появилось нечто новое, чего раньше мне не хватало, когда я была с Дереком. Не знаю, может это жизненный опыт или чувство безопасности, которое я испытываю сейчас, глубокая взаимная любовь к Тиму или какой-то другой непостижимый фактор, но меня радует то, что на бумаге получается лучше, чем когда-либо раньше. Тим конечно же просто сказал: "Это действительно здорово, дорогая!". Но мои друзья, те же самые, которые раньше только и умели делать - критиковать... ну так и продолжают. Вот такие творческие люди. Но были и комплименты и даже в самой грубой критике я видела ревность.

Думаю поэтому я и ответила на звонок Дерека: из-за своего эго. Он хотел ещё раз встретиться и поговорить. Может быть обменяться мыслями и показать друг другу то, что мы создали.

Мы встретились на обеде. Ещё немного побеседовали. Затем устроили презентации. Его новый материал был заметно лучше старого, так же как и мой. Мы знали, что это может стать для нас плодотворным сотрудничеством, но я беспокоилась за Тима.

– Понимаю, Эль. И не хочу испортить то, что у тебя есть сейчас. Может быть нам просто стоит остановиться? – Эта искренность была искусственной, чего я ещё не осознала, и полностью поддельной.

Я прикусила ноготь большого пальца.

– Мне на самом деле... мне нравится то, что мы делаем. Я думаю это... отлично. И... – Я слегка покраснела. – Это... то, что есть с Тимом... тоже очень хорошо.

Он засмеялся.

– Ха-ха! Знаю, что это значит! – Мое лицо краснело ещё сильнее. – У этого парня так повезло иметь тебя рядом. Не могу дождаться встречи с ним.

– Не знаю, это хорошая мысль или нет. Я... мне было очень плохо, когда ты ушел. Я не...

Дерек с серьезным выражением лица кивнул.

– Понимаю. Не хочу его беспокоить, вдруг опять не справлюсь с ситуацией. – У него появилась широкая, открытая улыбка. – Ты всегда была такой прекрасной девушкой, Элли. Такой внимательной и заботливой. Ему на самом деле повезло.

Он поднял голову и щелкнул языком.

– Вот что я скажу тебе, крошка. Давай докажем, что нет никаких оснований для беспокойства. Мы будем иногда обедать вместе, сотрудничать может быть. Просто как два друга, проводящих время вместе. А потом, когда ты будешь уверена, что я больше не убегу, я встречусь с этим парнем.

Это звучало на удивление разумно. Это должно было вызвать мое подозрение, но я хотела верить, что он просто вырос как личность.

***

На следующей неделе мы выпили кофе в том же кафе снова. Затем он предложил изменить место встречи. Зачем тратить деньги на бутерброды и кофе по завышенным ценам, если можно устроить пикник в парке? Он принесет прохладительные напитки, и мы сможем провести время на свежем воздухе. В этом был смысл.

Так мы делали в течение двух следующих недельных встреч, обе на следующей неделе. Я не замечала, сколько времени мы проводим вместе. Мне стало комфортно рядом с ним снова. Боль из прошлого начала отпускать.

Я, наконец, поняла, что заставило его прекратить наши отношения: когда он сошелся с Сабриной, они написали несколько песен вместе. Но она не являлась его музой, и им не было так же хорошо как нам, когда мы были вместе. После расставания с ней он пытался найти другой источник вдохновения, но единственное близкое – это его боль от потери меня. По крайней мере, так он говорил.

Наше последующее сотрудничество привело к прекрасным результатам: для его музыки, для моего творчества и для того, как я могла физически выразить свою любовь к Тиму. Все мы получили что-то от этого, даже если Тим об этом еще не знал.

На следующей неделе после этого прошел дождь. Он предложил всего лишь пойти к нему домой. В голове у меня прозвучал голос, который говорил: "Это идет слишком далеко". Но несмотря на все то, что делал Дерек, раньше он никогда не пользовался мной открыто. А я всей душой любила Тима, поэтому у меня не было страха перед изменой, даже мысли о ней не возникало. И я проигнорировала свои опасения.

Его квартира была в полном беспорядке: маленькая студия с диваном-кроватью и съемным матрасом-периной - больше ничего. Логично - он живет в ней только несколько месяцев в году. Но для нас она была уютной, а не тесной. Мы проводили время вместе, как подростки, и это было безопасным, платоническим весельем. Он играл песни, которые мы написали вместе, и утверждал, что я - первая, для кого он их исполняет. Возможно, он говорил правду.

Когда пришло время уходить, он проводил меня до двери и затем до машины. Идеальный джентльмен. Хороший друг. Я чувствовала себя глупо из-за своих прежних беспокойств.

В течение следующих двух недель все шло по проторенной дорожке. Каждый раз становилось немного ближе. Немного больше доверия, вознаграждаемого абсолютной корректностью с его стороны. "Эй, не хочешь задержаться, пока пройдет гроза?". "Эй, почему бы тебе не приехать на свой выходной; Тим же работает по выходным?". "Эй, не хочешь пива?". Невинный поцелуй в щеку при прощании. Два пива было достаточно для меня, непьющего человека, чтобы почувствовать приятное ощущение, - но не больше. Немного невинного, дружеского флирта. Все реже и реже разговоры о Тиме, хотя я тогда этого не замечала.

Однажды мы столкнулись с трудностями. Мы пытались создать новый текст для его песни, который соответствовал бы рифмам и был необычным. У нас были разные подходы: я все планировала заранее, а у него случались мгновенные вспышки гениальности. Мы хорошо работали вместе, за исключением тех случаев, когда все наоборот: ему нужно было предвидеть, а мне быть более спонтанным. Мы выпили по паре кружек пива: он - четвертую, я - третью. Но для меня трое уже много, а для него четверо почти ничего.

Я уже забыла, что произошло после этого, когда мы застряли с той песней.

Он сел и взглянул мне в глаза. Взял мои руки. В его улыбке проскользнуло слабое воспоминание. Далекое предупреждение, которое я проигнорировала из-за легкого опьянения. Вдруг пришла в голову мысль о том, как мы всегда преодолевали творческий блок в прошлом. Он поцеловал меня, и мы словно вернулись в среднюю школу. Пиво, мое желание творить, приятные воспоминания, забытая страсть: все это на время заставило меня забыть о любви к лучшему мужчине на свете.

После этого я заплакала. Плакала долго, пока он пытался утешить меня. Он просил прощения. Я была в ярости, но он не позволял мне уйти до тех пор, пока я не успокоилась. И он тоже плакал; настоящие ли были эти слезы или нет - не знаю. Часть меня, которая знает, что он когда-то действительно любил меня, хочет верить в это, хочет верить, что такой предательство - это слишком большой шаг для него. А другая часть меня просто хотела бы его смерти в тот день, когда он ушел из моей жизни в первый раз.

– Тебе нельзя рассказывать ему, Элли.

Я заплакала:

– Что? Нет, я могу! Я должна! Это будет...

Голос Дерека был спокойным, собранным. Разумным.

– Эль, ты рассказала мне о нем. О том, какой он ревнивый. Он...

– Он никогда не сделает мне ничего плохого, идиот!

Он опустил голову.

– Нет, сделает, детка. Он бросит тебя. Из-за моей одной слабости причинит боль и себе, и тебе. Если ты ему расскажешь...

***

Я убежала из его квартиры и села в машину, чувствуя приятную боль внутри от мужчины, который не был моим парнем... Боже. Боже. Я еще немного заплакала. Проверила шею и открытые участки кожи на предмет следов засосов и поблагодарила свою судьбу за то, что нет изменений. И... о, о, слава Богу, Дерек хотя бы использовал презерватив. Удивительно то, что я не забыла попросить его об этом, о такой маленькой мере безопасности для моего парня. Почти перестав плакать, я поехала домой, стремясь вернуться до возвращения Тима, и принять душ.

Я провела долгое время под душем, пытаясь смыть с себя несуществующую грязь. Казалось, что я больше никогда не смогу быть чистой. Я стояла под струями воды до тех пор, пока они не остыли, а затем еще дольше, трепеща и страдая. Дерек прав. Если я расскажу Тиму, я разобью его сердце. Не потому что он со мной расстанется - я заслуживаю потери после того, что сделала. Но я знаю его. Я знаю, что после происшествия с его бывшей девушкой в школе он решит, что больше никогда не сможет доверять женщинам, если узнает о моей измене. Я трепетала в холодной воде до тех пор, пока больше не могла выдержать, пока губы не посинели и меня сильно не задрожало. Это было наказание - не такое уж и сильное, но единственное, что я могла придумать.

Я никогда больше не увижу Дерека. Я это точно знаю. Если он подойдет ко мне в магазине, я вызову охрану и выведу его оттуда. Если он подойдет на улице, я его просто проигнорирую. Больше никогда не позволю ему приблизиться ко мне. Никогда! После всего, что случилось, я уже не доверяю себе быть рядом с ним; это было глупо, конечно, но я думала, что эти чувства и непереносимость алкоголя заставляют меня так думать. Я понимала, что больше не изменю Дереку, но если увижу его рядом со мной, то могу так разозлиться, что Тим поймет, что что-то не так. Хотя все же я не смогла бы поступить с ним так жестоко.

Было ли то правильным решением не сказать ему? Здесь граница очень тонкая. Более сострадательный человек скажет: "это ошибка", потому что хотя я была нечестной, это было ради защиты сердца Тима и его чистого характера от моей глупости. Менее сострадательный, но, возможно, более честный человек скажет, что я слишком эгоистична, чтобы отпустить его. Истина может быть и той, и другой. Даже спустя годы я так и не пришла к однозначному мнению.

***

Оказалось гораздо проще скрыть свою вину, чем я ожидала. Я приготовила неплохой ужин, хотя ничего особенного. Позволила Тиму выбрать фильм для просмотра. В эту ночь в постели я была очень преданной, стараясь забыть о своей измене любовью к лучшему мужчине на свете. Это сработало.

В каком-то смысле это был первый шаг на пути в ад. Мир не разрушился. Никаких последствий, кроме моего чувства вины. Он даже не подозревает ничего. Абсолютно ничего не понимает; просто думает, что та ночь я была очень любезна с ним. Просто думает, что я всегда такая любящая девушка для него стараюсь быть.

Каким он был... каким-то другим. На самом деле совсем другим. Я до сих пор рядом с ним, этим парнем. Я безмерно его любила. Полностью, искренне, всем сердцем. Если бы он той вечером предложил мне выйти за него замуж, мы бы уже летели в другую страну. Если бы он попросил меня оставить всю свою жизнь и уехать на край света, я бы сделала это. Он был моей вселенной.

Но...

Но не в моем творчестве. Когда Тим засыпал той ночью, я писала. Не прямо о том, что произошло; это было бы глупо. Тим иногда хотел видеть результаты моего труда, даже если не всегда понимал его полностью. Он старался, и это радовало меня.

Но то, что я написала в тот вечер, то, что писала каждый вечер на протяжении этой недели, отразило новую, более темную сущность. В них появились глубина и сложность, которых раньше не было. Моя измена показала мне такие части меня самой, о которых я даже не подозревала. Я еще не размышляла, не позволяла себе осознать, что, возможно, раньше они во мне и не существовали. Что, изменяя Тиму, я уничтожила часть своей души. И возможно, потеряла еще больше, не рассказав ему об этом.

В эти первые пару вечеров я создала одно из лучших произведений, когда-либо написанных мной. Одно из тех произведений, которые я уже никогда не смогу повторить, если быть честной. Но ближе к концу недели источник снова стал высыхать. Это был первый раз со времени возвращения Дерека в мою жизнь, когда я не видела его уже несколько дней подряд. Было больно потерять огонек снова, но я просто говорила себе, что так должно быть. Я люблю Тима слишком сильно, чтобы потерять его.