Пузырь причинной повествовательности. 6

ФОТОСЕССИЯ НА ДВОИХ

Чай, приготовленный Асахиной-сан, был по обыкновению неземным, он отрешал от действительности и позволял позабыть все безумные будни последней недели. Я закрыл на долю мгновенья глаза, гадая внутри себя, как из обыденных ингредиентов нашего кухонного инвентаря Посланница Будущего ухитряется сделать нечто божественное.

— Ты выглядишь отсутствующим, Кён. — Глаза Микуру улыбались, она словно угадывала направление моих мыслей. — Это тянется уже несколько дней. Когда Окасава-сенсей спросил тебя, сколько электронных орбит в атоме фтора, ты ошибся в числе на порядок.

Она смотрела на меня с нежностью и заботой, благоговением и сочувствием, но в то же время вроде бы и с лёгкой тревогой, подобно младшей сестре. Мне вспомнился взгляд её взрослой версии — взгляд старшей сестры.

Сестринские чувства — не те, которые хотелось бы видеть.

С другой стороны, шалость, ею недавно через письмо со мною проделанная, едва ли относится твёрдо к разряду сестринских.

— Тебя и сейчас будто нет здесь, — губы Асахины-сан коснулись чашки, я разорвал со стыдом глазной контакт, думая, что события этих дней окончательно сделали из меня грязного извращенца. О чём только я думаю ныне, пребывая наедине с воплощением чистоты, домашнего тепла и уюта? — Если тебя угнетает что-то, ты бы мог рассказать мне об этом.

Кажется, она и сама покраснела слегка, опустила взгляд, возможно, устыдившись воспоминаний о применённом ею амнезийном блоке. Впрочем, наш очаровательный талисман и без этого всегда был верхом застенчивости.

— Я полностью доверяю тебе, Микура, — чтобы убедить ее, я протянул руку и прикоснулся к ее хрупким пальцам, сжимающим ручку чашки. Но мне было необходимо усилить свои слова. — Клянусь. Просто... некоторые вещи могут ненужно расстроить тебя.

Ты хочешь знать, о чем я думал, глядя на твои фотографии? Или же о чем я думал, глядя на снимки Нагато-сан и бака-Судзумии, особенно когда они находились рядом?

— Некоторые? — Она смотрела мне в глаза, а меня охватывала слабая дрожь, переплетенная с теплом. — Например?

Вспомнились картины в памяти, сохранившиеся с фотографической точностью этих дней. Сумасшедшие бедра Харухи под разорванным платьем. Привлекательные губки Юки. Взволнованный и в то же время сдержанный взгляд Нагато, и моя сперма на ее деловитом лице.

Я сделал глоток особого чая, вкус которого уже почти не различался в это время, что было позорно для меня.

Нет, я не мог бы рассказать тебе об этом.

Странно, но я бы мог — сжигая все мосты, с горечью признавая, что после этого между нами уже ничего не останется. Но то, что я никогда не смог бы тебе сказать, это то, как твоя взрослая версия отдала меня в роли секс-раба и выдала все твои секреты, предавая тебя таким образом, как только человек может предать самого себя.

— Кён. — Она смотрела на меня с тревогой, которая перешла в панический ужас. Я на мгновение возбудился и испугался не выпалила ли случайно часть моих мыслей наружу, как уже случалось несколько раз в прошлом. — К-кён...

— Все хорошо. — Я принудил улыбку через боль. Не стоит беспокоить "младшую сестренку" больше, чем нужно. — У меня были проблемы со здоровьем некоторое время, можно сказать. Проблемы с внутренними органами.

Особенно интересными нарушениями гормонального баланса.

— О, — ее лицо немного расслабилось. Я снова положил свои пальцы поверх ее, погладил их, чувствуя себя предателем и одновременно - партизаном, добравшимся до безопасной гавани. — Я рад, что ты в порядке. Это очень важно для меня.

— Спасибо, Асахина-сан, — я склонился и прикоснулся губами к ее пальцам. Девушка затихла и начала дышать быстрее. — Ты тоже очень важна для меня.

Несколько секунд Асахина Микуру молча смотрела мне в глаза, не шевелясь. Румянец распространился по ее щекам, а я так же неподвижно смотрел на нее, полностью погрузившись в эти уникальные мгновения. Затем она слегка открыла губы, чуть кашлянула и облизнула их.

— Я... подготовлюсь к фотосессии, Кён?

Она встала и шагнула к двери ванной, которую мы решили использовать в качестве раздевалки. Она остановилась на пороге, полуобернувшись, выглядя в этот момент как искушение невинности.

Мое дыхание перехватило, я не мог забыть тот проклятый список, "туториал по Асахине". Я не должен был его читать, сразу же его сжечь, но конечно же, Микуру-старшая знала, что я буду изучать его от начала до конца - не забывая при этом использовать свои руки.

— Конечно же, М-Микуру. — Мой голос дрогнул и я осознал, что только что раздел ее мысленно до нижнего белья и уже примеряюсь к ее трусикам. — Подготовься.

«Справка:

— фантазии о интимной фотосессии. Вначале возникли из-за смущения от случайно сделанных на пляже фотографий одиннадцатилетней Микуру Асахины в купальнике, а затем усилились после ознакомления с опубликованным в блоге рассказом порнозвезды Джентли Сиратори о своих первых съемках и просмотра старого видео с актрисой XX-XXI веков Алиссой Милано, что вызвало настойчивую фиксацию.

В этой фантазии Асахина Микуру охотно подчиняется указаниям фотографа, которые, постепенно становясь более жесткими и неприличными, давят на нее напоминаниями о важности съемки и ее ответственности перед близкими и друзьями. В результате она вынуждена фотографироваться во все более откровенных позах, совершая перед камерой все более провокационные или порнографические действия.

Этот сюжет особенно ярко выражает "электров комплекс" и мазохистскую направленность ума. Чувство стыда и отчаяния Микуры достигает своего апогея в рамках сюжета, принуждаемые ей действия и замечания фотографа о предполагаемой моральной природе этих действий могут вызывать у нее слезы и плач, одновременно доставляя большое удовольствие реальной Асахине, живущей этой фантазией в своем разуме. В некоторых версиях сюжет заканчивается намеками на шантаж и интимные отношения с фотографом.

"Кён, я готова", - робко хихикнула Микура, позволяя мне осмотреть ее с головы до ног. Ее платье было не слишком коротким, но и скромным его назвать было бы неправильно.

Ладно, я, как представитель простой половины человечества, не очень разбираюсь в описании одежды. Давайте просто согласимся на том, что это было легкое изумрудно-зеленое платье с открытыми плечами и глубоким вырезом спереди, украшенное полупрозрачными оборками того же цвета по краям снизу.

"Прекрасно", - пробормотал я еле слышно.

Несмотря на мои уважительные намерения и решение забыть те проклятые строки, мне сразу пришло в голову несколько возможных "непристойных акций" в исполнении Асахины-сан. Нет, они не были особо порочными.

- Пройдись по комнате, - я стал более решительным. - Мне нужно взглянуть на тебя. Используй разные позы, будь естественной и изящной.

Как глупо. Очевидные фразы, все по шаблону для извращенцев. И может ли прекрасная Асахина-сан быть "неизящной" вообще?

Микуру не стала обращать внимание на мои слова, и я и не ожидал от нее этого. Скрывая улыбку, она подошла к столику с фруктами и еще раз двинулась вперед, позволяя мне любоваться ее очаровательными длинными ножками. Она посмотрела на меня со слабой неловкостью - одновременно с легкой хитринкой искра собственности в глубине глаз, напоминающая Асахину-старшую. Возможно, я бы и не заметил этого, если бы мои чувства и нервы не были так раскалены из-за событий последней недели.

Она взяла яблоко в руку и, поколебавшись по какой-то причине, поднесла его почти к губам. Ее пальцы замирали, а яблоко остановилось на расстоянии сантиметра от рта.

- Так, Кён?..

- Да, так, - я прошептал едва слышно, наверняка сам покраснев при мысли о том, что мне нужно как можно скорее укрыться штативом, чтобы мои брюки не выдали меня. - Подожди... мне нужно подготовить фотоаппарат...

Между ее губами мелькнул язычок, на ее лбу появилась испарина. Она волнуется? Ей не так легко проявлять игривость и смешинки в глазах?

— Конечно, — прозвучал её голос слаще меда.

Я включил видоискатель и радовался тому, что нижняя часть моего тела теперь была надежно прикрыта. Прицелил объектив на неповторимую и божественную Асахину, которая стояла у стены, демонстрируя свои колени и бёдра в очаровательном ракурсе.

— Прекрасно, — я почувствовал, что повторяюсь. Подавил слюну и попытался переключиться на мышление профессионального фотографа, однако понял, что в лучшем случае смогу лишь поддерживать фасад, потому что в данный момент я думал о совсем другом. — О-отлично.

Брови Микуру слегка приподнялись, она смотрела на меня с легким недоумением и все ещё держала яблоко в руке. Скоро она задаст мне вопрос: "Тебе плохо?" или "Может быть перенесем фотосессию?".

Я вытер пот со лба.

— Думаю, будет лучше, если ты... — я проговорил, кусая губы, мой взгляд упал на это нелепое фруктовое произведение идеи — если ты... откусишь его. Но не сразу.

Да, это была интересная мысль.

Это будет подходить минимум для трех, а может быть даже для четырех снимков.

— Да, точно так. — Я ощутил, как слова летят из меня раньше, чем я успеваю осознать их связь с Асахиной. — Девушка должна наслаждаться фруктом постепенно. Посмотри на него - словно с недоверием и любопытством в глазах. Прижмись губками к его алой поверхности и проведи по нему кончиком языка.

Микуру загорелась, так же как загорелся и я, осознавая то, что только что сам предложил ей - и ради какого эффекта? - сделать.

Она загорелась, но послушала меня.

Она смущенно взглянула на яблоко, попыталась проглотить слюну и ее лицо украсили ямочки. Закрыла глаза - капельки пота стали заметными на лбу - и нежно прикоснулась губами к запретному фрукту.

Открыла глаза, посмотрела на него с лаской, игривостью и одновременно с каким-то осторожным видом. Чуть приоткрыла ротик - и кончик ее языка отправился в путь по блестящей поверхности.

Я не сразу сообразил, что нужно делать фотографии.

- Не останавливайся, Асахина... М-микуру, - мой голос задрожал, так же как и я сам, нажав на кнопку затвора, вдруг осознавая возможный двусмысленный смысл моих слов. - П-п... продолжай.

Микуру посмотрела на меня, полная страсти, в ее глазах сменяли друг друга испуг, подозрение, шок и странное неразгаданное выражение - это было вызовом. Она раскрыла рот шире - не отводя от меня взгляда, медленно провела языком по поверхности яблока, лаская его, раздражая - это было открытостью и провокацией.

Новый щелчок затвора.

- Х-хорошо, - выдохнул я. Невольная мысль о том, какие фотографии появятся у меня в наличии и что я смогу с ними делать потом, просто сводила меня с ума. - Теперь... да. Возьми нож. Разрежь яблоко на тонкие дольки. Положи одну из них белой мякотью на язык - и подержи ее там пару или несколько секунд перед тем, как откусить.

Она немного задержалась.

Взяла нож в руку - бросив на меня свой обычный взгляд со смесью смущения и покорности - неуверенно поднесла его к яблоку.

Новый неуклюжий взгляд - и чуть ли не треть яблока отлетает в сторону под ударами лезвия лазерной заточки. Несколько быстрых, напоминающих дрожь, движений - и эта треть нарезается почти полупрозрачными ломтиками.

Она аккуратно взяла одну из изогнутых долек.

— Так, Кён... — Микуру задумалась с кусочком почти на кончике языка. Я не решался встретить ее взгляд, но мне показалось, что ее глаза необычно сверкают. — Ты... правда хочешь, чтобы я это сделала?

Белая мякоть коснулась розоватой поверхности, и я почувствовал, как мои брюки почти лопаются. Правая рука потела, сжимая фотоаппарат, а левая осторожно опускалась вниз, пытаясь скрыть свои действия за штативом от наблюдателя.

— Очень... Асахина-сан. — Горло у меня пересохло.

В ее взгляде произошли непонятные изменения, добавилась едва заметная нотка смеха и тепла. Кончик ее языка продолжал игриво раздражать нежный кусочек яблока, щекоча его краешек и играя с красной коркой.

Она смотрела на меня пристально, с нежностью в глазах, а я, не в состоянии удержать левую руку, осознал внезапно, что штатив почти не скрывает меня. Из этого я понял, почему Асахина Микуру предложила мне фотосессию.

После того безумного случая на публике у моря.

Конечно, она не знала о ее секретных желаниях, она не могла серьезно думать, что "строгий и серьезный Кён" будет воплощать их. Но ее пронзила небольшая ревность, она хотела убедиться, что имеет надо мной столько же власти, сколько и Нагато или Судзумия, что она способна превратить меня в раба страсти во время фотосессии.

Тем более после того вечера в ресторане. Кто знает, может ли она чувствовать себя виноватой за мой беспорядок на пляже и подумала ли она, что мнемоблок не сработал полностью и это вызвало у меня беспокойство?

Какие мазохистские фантазии кто-то осуществляет в данный момент, интересно подумать?..

— Да, — почти простонал я, уже не слишком прикрываясь, сжимая руку крепче на своих брюках. — Хорошо. Поставь его на язык... надкуси.

Щелчок затвора.

Смежив веки на мгновение, Микуру последовала сказанному, потом бросила на меня новый взгляд с небольшим недоумением. Весь вспотевший, я все же убрал руку от брюк — предположения есть предположениями, но я не хочу опозориться на всю жизнь, если они ошибочны.

Кроме того, я поставлю её — и себя — в неловкое положение, если буду делать это слишком открыто, лишая её возможности изображать «ничего не догадывающуюся».

У неё же больше нет блока амнезии?

— Сядь в кресло у столика, — кашлянул я.

«Доверять интуиции. Следовать интуиции. Почему я не составил заранее плана съемки, наивный идиот, полагая, что если я буду джентльменом и не буду разрабатывать эротических планов, то съемка будет простой и всё можно будет выдумать на ходу?»

— Закинь ногу на ногу. Подпри рукой голову, опираясь на столик, посмотри на зрителя скучающим и пренебрежительным взглядом.

— Вот так? — на мгновение Микуру прикрыла лицо ладонью, после чего окинула меня от ног до головы совершенно необычным для нее интимным изучающим взглядом.

Черт, она сделала это так, что я тут же вспомнил о том, чем только что пытался заниматься рядом с ней; едва начав опадать, брюки вновь набухли.

— Д-да,— я по всякому случаю ухватился левой рукой за штатив. — Да, так, Микуру...

И щёлкнул затвором.

На губах Асахины Микуру проявилась как будто бы в это мгновение тень едва заметной улыбки. В ушах моих заколотила пульсация крови, я набрал в грудь воздуха.

«Я не хотел этого, Асахина-сан, видят духи. Не хотел снова превращать тебя в секс-игрушку, но ты сама меня искушаешь. Да и потом, фотосессия девушки в любом случае предполагает толику эротичности, без этого нет смысла обычно? »

— Недостаточно провокационности. Сдвинь чуть выше край платья, у него слишком длинная оборочка. Оголи бедро почти что до ягодицы.

Брови Асахины приподнялись, но она выполнила послушно указание, хотя и залившись с новой силой румянцем под моим многозначительным взглядом. Подол одеянья ей пришлось придавить своим собственным телом, чтобы избежать его возвращения в прежнее положение.

— Х-хорошо, — выдохнул я. Мне понадобилось прикрыть глаза на пару секунд, чтобы успокоиться. — Теперь... положи на открытое бедро свою руку. Погладь его. Задержи ладонь почти у самого краешка платья — и взгляни в камеру.

Микуру сделала это, бросив на меня неуверенный взор, черты её личика заколебались. Шум крови в ушах моих становился тем временем громче и громче.

— Оголи целиком и свою правую ножку, поменяй свои ножки местами, чтобы сделать манипуляции с платьем удобней. — Голос мой окреп, обретя неведомым образом мужественность, но в то же время доносился словно бы издалека, я сам не представлял чётко, что скажу в следующий миг. Меня начала вести роль? — Выпрями их. Раздвинь немного колени.

В свете просвета между полураздвинутыми бедрами промелькнула ниточка трусиков, изумрудно-фиолетовых трусиков, неожиданно гармонирующих с оборками платья. Микуру бросила в камеру умоляющий взгляд, но я успел сделать снимок раньше, чем она закрылась.

— Прекрасно. — Еще один щелчок затвора. Страшно скромные позы тоже подходят для фотографий и также безумно возбуждают, не зря Харухи фотографировала ее именно в таком виде. — Ты держишь руку именно там, где нужно. — Что я говорю? Неужели мой язык обрел свободу слов? — Но... протяни руку глубже, чуть дальше под платье. Прижми пальцы к трусикам.

Микуру Асахина пошевелилась, ее взгляд медленно заострился на мне, обретая осознание.

— Я-я...

— Тебе же нужна эта фотосессия, правда? — мягко произнес я. "Напоминая ей о необходимости съемки, о том, что она ответственна перед своими близкими или друзьями". Нет обратного пути, если я уже пошел так далеко в своих уговорах, придется применить рекомендацию из непристойных строк. — Ты помнишь, что наша команда полностью рассчитывает на тебя. Действуй, Асахина-сан.

Она сделала это.

Протянула руку под платье, раздвинув бедра, аккуратно проникла носиком и держала дрожащие пальцы у самой ленточки трусиков. Ее губы приоткрылись на миг, но она ничего не сказала.

— Прижми их к себе. Как будто ты стесняешься, как будто хочешь закрыться. Ведь ты не хочешь выглядеть перед незнакомцем развратной и грязной?

Микуру подчинилась, глядя на меня широко раскрытыми от испуга и блестящими от слез глазами. "Играет? Невозможно быть в таком ужасе, если записка не лжет, если подобное всегда было объектом ее сокровенных фантазий. Или она получает наивысшее наслаждение от этих эмоций?"

— Немного выше, пожалуйста. — Я ощущаю, что теряю контроль над собой, словно становлюсь частью своей камеры, вливающейся в одно развратное целое. — И продолжай прижимать пальцы к телу через ткань.

Слегка всхлипывая, она сделала это. Я нажал затвор еще раз.

— Закрой другой рукой грудь. Ты же скромная девушка, тебе как-то неприятно делать такие снимки. Покрой пальцами и запястьем соски, время от времени слегка двигай рукой, чтобы было еще более неловко и стеснительно.

Тяжело дыша, Асахина выполнила это, взглянув на меня со странным сочетанием стыда, испуга и благодарности. Откуда последнее? Может быть, точное описание ее чувств?

— Сдвинь левую руку между бедер чуть ниже. Почти так же, как только что.

Пальцы Асахины дрогнули и послушно передвинулись.

— Выше. На пару сантиметров. Ты такая глупая, не можешь сразу найти правильное положение.

Микура вспыхнула.

Ее пальцы застыли примерно над предполагаемой выпуклостью клитора, хотя его нельзя было видеть сквозь трусики. Мне стало что-то неподвижно внутри только от мысли об этом. Совершенно красная, она бросила на меня жалобный взгляд, и ее колени дрожали.

— Немного ниже. Еще на сантиметр. И не забывай прижимать руку к себе.

Новый щелчок затвора. Мог ли я представить всего месяц назад, что буду когда-нибудь фотографировать прекрасную Асахину Микуру в подобной позе?

— Еще чуть выше.

Пальцы Микуры опять поднялись.

— Немного ниже.

Опять щелчок затвора.

— Выше.

Еще один щелчок.

— Ниже. Выше. Ниже.

Пальцы божественного видения, кажется, повиновались мне уже совершенно бездумно. Облизнув губы, глядя неотрывно на взмокшую пунцовую девушку, я ускорил команды.

— Выше. Ниже. Выше. Ниже. Выше. Вот так.

Губы Асахины вновь приоткрылись, словно хватая воздух, она глянула на меня вроде бы в непонимании. Пальчики её, тем не менее, продолжали следовать инструктажу.

— Ниже-выше. Ниже-выше. Ниже-выше. — Набрав сам воздуха в грудь, я перешёл к ритму почти автоматной очереди. — Ниже-выше-ниже-выше-ниже-выше. Ниже-выше-ниже-выше-ниже-выше-ниже-выше-ниже-выше-ниже-выше-ниже-выше-ниже-выше-ниже-выше.

Микуру вскрикнула слабо, зажмурившись, правая рука её стиснула грудь через платье. Фаланги её левой ладони мелькали как сверло вибродрели, она уже не сдвигала вверх-вниз всю ладонь, но щекотала с поистине бешеной скоростью сама себя сквозь трусики пальчиками.

Я щёлкнул затвором, увековечивая волшебное.

— Прекрасно, Асахина-сан. — Мне хотелось запеть или попросту рассмеяться, чувство реальности вновь уплыло от меня, я ощутил себя героем какой-нибудь этти или попросту скабрёзного сна. — Но что это вы проделываете? Разве это достойно хорошей, правильной девочки? Разве я вам велел отвлекаться?

Она распахнула глаза, вся в поту, не сразу сумев сдержать руку. Застонала тихонько — возможно, лишь в этот миг осознав, что по сути только что мастурбировала перед камерой, ласкала себя сквозь одежду как актриса позорного жанра.

— Как это стыдно. — «Произносимые фотографом реплики по поводу предположительно стоящего за этими действиями морального облика могут ввергать её в плач и слёзы, приводя в то же время к вспышке величайшего удовольствия». — Низко, развратно, безнравственно. Немыслимо для высокого существа, которым я прежде тебя полагал. Не ждал от тебя такого.

Микуру прикоснулась к своему носику, и ее лицо немного дрогнуло. Она перекинула ногу, чтобы скрыть трусики от камеры, затем положила руки на бедра, а потом на подлокотники стула, не находя себе места.

Мне было странно, что мне это нравится. Нравится видеть Асахину-сан в таком униженном состоянии? Нравится представлять себя в роли ее мучителя?

"Впрочем, она сама не была против этого удовольствия".

Мне вспомнились вечерние происшествия в парке. Она смотрела на меня с удовольствием и знала, что последствий не будет благодаря мнемоническому модулю.

"Фу, какие грязные пальцы у тебя," я нахмурился с строгостью. "Лизни их медленно один за другим и глядя в камеру".

Она выполнила это задание, тяжело дыша и остановившись на первом пальце - указательном - во рту. Ее глаза выражали страх и просьбу, было все, но не вызов и провокация.

Не зашел ли я слишком далеко?

Мне вспомнились некоторые детали из "туториала к Асахине-сан". Мои колени затряслись, и я снова закрылся штативом.

"Раздвинь колени," - прошипел я. "Распутной девушке не нужно скрывать что-либо от зрителя. И - положи еще один палец в рот".

С блестящими от слез глазами Микуру выполнила это, прикоснулась еще раз к своему носику, раздвигая коленки и облизывая уже два пальца по фалангам. И странно, что ли из-за прекрасных бедер и ленточки трусиков в кадре или из-за изменения настроения, она стала выглядеть по-настоящему соблазнительно.

Я заметил, что нить на ее трусиках казалась мне слегка потемневшей.

— Отлично. — У Асахины-сан появились румяные ямочки на лице. — Теперь ты выглядишь настоящей. — Она отреагировала на мои слова смущением и покраснела еще сильнее, но продолжала ласкать свои пальчики.

Я проглотил ком в горле.

— Пройдись свободной рукой по груди. Почти как раньше, но уже без лицемерной маски скрывающей распутство. Погладь свою фигуру. Сунь руку за вырез и сжимай кончиками пальцев правый сосок.

— Я-я...

Она прикусила губу и смотрела на меня с ужасом и недоверием, ее лоб был в поту. Я вздохнул уставшим видом. "Нет пути назад. Если все это было проверкой, если Асахина Микуру старшая просто использовала меня, предоставив подложные данные, то я все равно провалился. Мне остается только верить в достоверность написанного".

— Вам все еще хочется притворяться невинной и наивной, Асахина-сан? Поздно, вы только что показали свою истинную сущность. Или вы говорите, что это было не вы?

— Я...

Девушка замолчала, задыхаясь, мне стало ее жаль на мгновение. И в то же время возникло странное чувство потери благоговения перед божественной Асахиной, словно я издевался над ней, превращая благоговение в похоть, в желание, которое вызывало безумный стояк в моих брюках.

— Или вы говорите, что это были не ваши действия? — я настоял еще сильнее. — Что вам было отвратительно их совершать и вы просто испытывали отвращение и ничего больше?

— Ну...

Она слегка открыла рот. Закрыла его, прикусив губу, тяжело дыша. Взгляд, который она бросила на меня, был полон неприязни. Я сам почти ненавидел себя за эти опасные риски и за то, что я подвергаю психическое здоровье Асахины Микуру такой испытаний, но мне приходилось идти до конца.

— Или тебе... это нравится? — Я проговорил потише, чтобы голос стал задумчивым на несколько секунд и почти мягким. — Скажи мне об этом, Асахина-сан. Одним словом. Да или нет.

Посланница будущих времен на короткое мгновение закрыла глаза, ее пальцы все это время беспокойно перемещались и в конечном счете переплелись на груди.

И она шепотом выдохнула:

— Д-да.

Я щелкнул затвором. Не потому что она в этот момент выглядела особенно привлекательно - просто хотелось сохранить память об этой минуте как-то особенно.

— Признай это, Микуру. — Мой голос стал еще мягче, вкрадчивым, добрым и доверительным. — Скажи это вслух. Положи правую руку на грудь, как тогда, а пальцы левой — на трусики. Произнеси: «Я, Микуру Асахина, девушка с низким уровнем социальной ответственности. Я очень люблю заниматься самоудовлетворением перед камерой».

Она открыла рот и наполнила грудь воздухом словно для решительного и яростного ответа - но только бессильно выпустила его наружу под моим теплым взглядом. Я еле заметно улыбнулся, как бы поощряя ее дружески. Микура закрыла глаза на мгновение и снова открыла их.

Она посмотрела на свои руки с видом почти плача.

Потом посмотрела на меня.

— Ты хочешь сказать, Микура-тян, что ты не такая? — Я позволил удивлению проникнуть в мой голос. — Что тебе совсем-совсем не нравится это?

Микуру вспыхнула. И, перебрав глазами и слегка двигая ресницами, она кивнула головой — этот жест можно было толковать по-разному, но я решил принять его как искренний ответ девушки.

— Хорошо — сказал я. — Не нужно ничего делать, просто скажи вслух то, о чем я тебя просил. Мне больше ничего не нужно от тебя, кроме правды.

— Я...

Она подавила слезы и снова моргнула. Отвела взгляд вниз, прищурилась, ее черты исказились.

— Я... Микуру Асахина... девушка со слабой социальной ответственностью. Мне очень нравится возбуждать себя перед камерой...

— Вот видишь. — Сам испытывая отвращение к себе, я все же старался говорить наиболее ласковым и нежным голосом. — Это так просто сказать. Давай повторим.

Глаза Микуру расширились, она повторила предложение на этот раз с изумленным выражением лица, словно она сама внимательно слушала звучание своих слов.

— Я... Микуру Асахина... девушка со слабой социальной ответственностью. — Она опять покраснела под моим взглядом, но на этот раз не закрыла глаза и не отвернулась. — Мне очень нравится возбуждать себя перед камерой.

Ее последние слова прозвучали с примесью интереса. Почти как вопрос. Будто она сама испытывала наслаждение от этих слов?

— Ты хорошая девочка, Микуру. — Я сделал паузу, в которую она лишь тяжело дышала, глядя на меня с ожиданием. — Теперь положи руку в трусики. И другую руку положи в вырез платья точно так же, как я только что говорил.

Ее лицо посветлело, она посмотрела на меня несколько секунд, будто на грани истерики. Но затем — быть может из-за воспоминаний о тех словах, которые только что произнесла и от которых уже было некуда отступать? — цвет вернулся к ее лицу, она начала тяжело и часто дышать.

Ее пальцы правой руки скользнули в глубокий вырез, а пальцы левой руки остановились у трусиков. И, словно собравшись перед прыжком, проникли под краешек.

Я щелкнул затвором.

- Верно, Микуру, так. - Она вспыхнула и трепетала от моих похвалительных слов, но пальчики в ее трусиках продолжали двигаться. - Не останавливайся.

Она глядела мне в глаза, слезы текли по ее щекам, а пальчики ласкали чувствительную выпуклость, а взгляд был полон неистовой ненависти.

И нежности.

- Загони пальчики глубже. - Микуру послушно приоткрыла рот и на миг перестала дышать. - Сдвинь вырез платья немного ниже. Хочу, чтобы матрица фотоаппарата запечатлела не только декольте, но и всю грудь целиком. Ты же... красивая девушка?

Снова щелчок затвора.

- Ничего не слышно. - Запечатлев их агентку, ласкающую грудь и вводящую пальчики в трусики, я усмехнулся. Усмехнулся беспощадно. Усмехнулся так, как даже не ожидал от себя. - Ты... красивая девушка?

Пауза. И безмолвное отчаянное кивание.

- И еще, кто ты? - Я усмехнулся еще жестче, еще циничнее, прицеливая объектив на мастурбирующую Асахину-сан, стонущую от страсти и стыда, прекрасную в своей потере самоконтроля. - Что тебе нравится делать? Повтори это вслух.

- Я... - похоже, что к двум пальчикам между ног только что добавился третий? - ...девушка с низкой социальной ответственностью. Мне... ааах... нравится ласкать себя перед камерой. Пожалуйста, Кён!..

Она прервала плач и задрожала, когда я нажал на несколько кнопок с безжалостной улыбкой, чтобы преобразовать только что снятое видео признания Микуры. В наше время практически каждая цифровая камера имеет дополнительные функции - и, между нами, Асахина-сан должна была это знать?

- Очень хорошо, Микура-тян, - я приглушенно рассмеялся. - Ты миленькая девочка.

На мгновение она подняла руку ко лбу, пытаясь вытереть пот, в ее глазах мелькнуло безумие, страсть - и что-то еще. Понимание того, что теперь она стала моей сексуальной рабыней навсегда? Нет, я никогда бы так не поступил с ней, Асахина должна была это знать, но сейчас она пленена своей собственной фантазией, сладкими детскими страхами.

- Скинь трусики. Впрочем, такой свободомыслящей девочке они уже не нужны.

Смотря уже на меня с подчинением и обреченностью, Микура потянула за край перламутровой ленточки. Ей пришлось встать, сиреневая нить упала вниз между прелестными пяточками.

Щелчок затвора.

- Да, именно так. Платье все еще задрано, ножки раздвинуты, все текет между ними, - я хихикнул, делая еще одно фото. - Интересно, не знают ли в будущем прекрасную Асахину-сан как звезду нецензурной порнографии?

Микура опустила свой блеклый взгляд, что-то забилось в моей груди. Проклятье, а не перегнуть ли мне роль злодея? Это возбуждает ее согласно сценарию, но эти слова больше не вписываются полностью в роль абстрактного мерзавца-фотографа, они звучат как слова настоящего Кёна. Что если она подумает, что я всегда думал о ней таким образом?

Девушка почувствовала, как ее колени задрожали, и на мгновение она прикусила губу. Она колеблется и испытывает разочарование в своем "старшем брате", который оказался подлым и низкопробным человеком, всегда мечтавшим изнасиловать ее. Или что-то еще?

- Может быть, ты... хочешь закончить фотосессию? - неожиданно спокойно и теперь действительно мягко предложил я сам себе. - Если хочешь, можешь уйти. Я пойму.

"Уйди и больше не возвращайся".

На мгновение у меня возникло ощущение страшной временной развилки, такой развилки времени из фантастических рассказов, где один из путей лишает меня смысла жизни.

Никакого смысла нет и не будет.

Микуру слегка побледнела, не поднимая глаза - или мне просто показалось из-за неправильного освещения?

Ее губы слегка дрогнули, на миг словно перестав дышать. Ее голова замерла - и едва заметно, едва заметно качнулась в отрицательном жесте.

"Она этого хочет?"

Я не мог быть уверен в том, что увидел, но мое дыхание на мгновение перехватило, и я почувствовал скачок возбуждения. Осознание невероятных событий последних полчаса. Осознание того, что святая, невинная и чистая Асахина Микуру теперь полностью подчинена мне.

- Тогда... - Мой голос оказался хриплым. - Тогда сними и платье. Нет нужды себя сдерживать на фотосессии, если модель не имеет никаких моральных ограничений?

Микуру встала, колени ее тряслись.

Она развернулась, и ее пальцы нервозно дернули за молнию прекрасного платья на ее спине. Единственное движение, разделяющее ткань на две части - и полупрозрачный комок изумрудной материи медленно скользит вниз по обнаженному телу богини, которая так недавно казалась мне недосягаемой.

Она взглянула на меня — взглянула с чувством стыда и нежной просьбой, с испугом, но одновременно с каким-то застенчивым чувством гордости, с ожиданием.

«Я приложила усилия для тебя даже в этом,» гласило ее взгляде. «Чего же ты от меня хочешь после всего, что я сделала? Как ты пожелаешь использовать меня, Кён?»

— Да, малышка, — прозвучало само по себе от моих губ. Мои пальцы, вспомнив о камере, щелкнули затвором еще раз. — Ты такая прекрасная.

Мои мысли потеряли связность и порядок; мой разум превратился в расстроенный улей шмелей. Кто я теперь? Кто такая Асахина-сан?

Но шоу должно продолжаться.

— Вернись к столу с фруктами еще раз, — случайный взгляд на вазу подарил мне мысль не менее безумную и "зловещую". — Возьми грушу в руку. Покусай ее кончик, немного откуси корешок.

Снова прищурившись, прекрасное видение подчинилось, богиня стояла перед моей камерой в порочном образе и покорно выполняла все мои указания. Я чувствовал, что схожу с ума.

— Опусти руку с грушей ниже, — я замолчал, слыша только ее задыхающееся дыхание и растущий гул крови в моих ушах. — Введи ее в себя, проникни глубже. Между ног.

Микуру бросила на меня испуганный взгляд — не фальшивый ли? она же должна была предполагать возможное использование фрукта? — но ее рука послушно выполнела команду почти до того, как я закончил предложение, и ее колени начали дрожать снова.

— Да, именно так. — Ещё одно фото. Ещё одно волшебное, непередаваемое фото. Смогу ли я потом сразу же удалить их? Хранение будет подло и отвратительно, слишком большой риск случайно разрушить репутацию Асахины-сан, но я не смогу уничтожить эту сказку своими руками. — Ты... замечательная, Микура Асахина. Не останавливайся.

В её глазах что-то задрожало, дрогнуло и разломилось, словно лед на поверхности озера треснул и раскололся на тысячи блестящих разноцветных кусочков. Бёдра Асахины-сан распахнулись, колени слегка подкосились, недостижимое божественное создание застонало, прижимая грушу все глубже и глубже в себя, изнасиловав самого себя этим проклятым фруктом.

— Как хорошо. — Я засмеялся тихо про себя, делая новую фотографию. Включив запись видео как задний план. — И тебе это нравится. Кто ты теперь, Микура Асахина? Скажи вслух.

Она застонала громче, не открывая глаза. Её пальцы на мгновение застыли, но сразу же начали двигаться снова.

— Я-я... ммммм-ммм... д-девушка с низ...

— Нет, не так. — Новая фотография. Мои пальцы стали липкими от жары и пота. — Давай обойдемся без примерных выражений, Микура-тян. Ты же понимаешь, — мой голос оставался ласковым, теплым и сдержанным, хотя я чувствовал, что в любой момент мог взорваться от возбуждения, — что ты ведешь себя как бессовестная шлюха. Ну как ещё можно охарактеризовать девушку, которая самоудовлетворяется грушей перед камерой?

Пауза. Новый щелчок затвора - и окрашенная краской девочка словно осознавала мои слова и начала тихо стонать и всхлипывать.

— Ещё раз, Микуру. — Звучание моего голоса было проникнуто нежностью, и эта нежность была искренней, мое сердце наполнялось горько-сладким чувством, я хотел обнять плачущую обнаженную девушку, утешить ее, успокоить и погрузить в океан любви. И в то же время я желал унизить ее до предела. — Кто ты сейчас?

Она слабо вскрикнула, ее глаза на мгновение раскрылись, они были полны слез. Видно было, как ее палец продолжал ласкать клитор усердно.

— Я-я... а-аааах!.. бесстыжая ш-шлюха...

Следующий щелчок.

— Кто ещё? — Я добавил в голос капельку игривости, самого легкого вызова. — Ну же, Микуру Асахина. Уверен, что у тебя есть целый арсенал полуприличных синонимов.

Микуру застонала мягко, ее колени подогнулись. Бедная жемчужина между ее ног дрожала, пульсировала, доходя до кульминации.

— Я... я-я... г-грязная извращенка. А-а... а-а... профессионалка. П-п... п... п-проститутка. Я... п-п... просто легкомысленная... ах, Кён!..

Она скатилась на пол, точнее на мягкий ковер, утратив всякое самообладание богини, ее бедра раскрылись импульсивно передо мной, она издавила стон.

— Да, правильно. — Я смеялся тихо, уже не различая границы между реальностью и ролью. — Ты жаждешь того, чтобы все видели это? Твоя семья и друзья? В прошлом, настоящем и будущем? Увидели настоящую тебя? Да, Асахина-сан?

Девочка снова вскрикнула, обнаженное божество визжало безудержно перед объективом моей постоянно записывающей камеры.

— Ах... О да! — Ее глаза широко раскрылись, все еще полные слез. Все черты ее лица искривились от непереносимой муки или невыразимого счастья. — Да-а-а, Кен... а-а-а-ах... Кен, Кен, Кен, Кен-Кен-Кен-Кен!

Я глубоко вдохнул воздух через рот и испытал трепет оргазма Асахины, который вскоре затих в моих ушах. Я даже не сразу осознал, что фотоаппарат в моих руках стал скользким от пота и что лучше было бы мне отпустить его.

Девушка в углу комнаты заплакала тихонько, закрыв лицо руками и снова прижавшись к полу. Ее плач скорее напоминал плач из инерции — как у ребенка, которого уже успокоили, но который не может остановиться сразу?

Моя ноги автоматически сделали шаг вперед.

— Не бойся, Мика. — Я поцеловал ее на лбу рядом с челкой. — Все будет хорошо.

Она широко открыла глаза, на несколько мгновений взглянула на меня с каким-то странным непонятным выражением, а затем почему-то покраснела и опустила глаза. Я сам вдруг почувствовал себя смущенным, осознавая, что ее взор теперь устремлен неотрывно на выпирающий бугор моих брюк.

"В некоторых версиях сюжет заканчивается намеками на шантаж и интимные отношения с фотографом." Вспомнив эти строки, мои ноги подкосились, и мне стало трудно дышать. Мне показалось, что я сошел с ума и что я должен быстро что-то предпринять - либо с ней, либо хотя бы самому.

Микуру снова подняла глаза, взглядом, который можно было прочитать по-разному - с нежностью или с вопросом. Возможно, это мое воображение придает ей эти качества, чтобы избежать угрызений совести. Я до сих пор не уверен на все сто процентов, можно ли доверять посланию от Асахины-старшей.

- Ты... хорошая девочка,- я погладил ее по волосам и поколотил челку. Мне стало страшно осознавать, что я снова играю роль, что мои штаны могут лопнуть и я не могу остановиться. - Я... думаю, ты все же не хочешь, чтобы Судзумия, Нагато и Коидзуми увидели эти фотографии и записи, верно? - Мой голос снова стал мягким и бархатным. Я ненавидел себя за это, но продолжал слушать со стороны. - Значит, ты будешь послушной.

Я нежно взял ее теплую ладонь в свои руки. Взял и прижал к своим выпуклым штанам. Микуру издала бессловесный звук, смесь крика и вздоха, смотря испуганно на меня сверху вниз, ее пальцы нервно дрожали.

Я едва не задохнулся, едва не обоссался, осознавая, что ладонь голой девочки, стоящей передо мной на коленях в унижении, трепетит прямо на моем члене. И - что самое важное - осознавая, что эту девочку зовут Асахина Микуру.

- Расстегни их. Ну же, не бойся,- я уговаривал ее ласково. - Ведь ты послушная?

Молния поддалась ее робким пальцам не сразу.

Микуру опять издала почти незаметный писк или вскрик, глядя со штрафными очками на то твердое и двигающееся достоинство.

- Давай же, смелее,- я приблизил свой орган к ее лицу и почувствовал, что я на грани безумия. Что я делаю? Я серьезно собираюсь заставить благородную Асахину-сан сделать минет шантажом? - Попробуй его. Ведь лучше груши?

Черты зарумянившегося лица Микуры, искаженного от страха, вызвали беспокойство. Она сжала губу, словно в смятении. Что происходит со мной?

Но прежде, чем я успел отреагировать...

... губы прекрасной Асахины прикоснулись к моему члену.

Я издал стон.

Она приоткрыла рот. И еще раз, прежде чем я успел что-либо предпринять? - мой член оказался в устах этого неповторимого существа. Я почувствовал, как ее язык легко ласкает головку, как ритм ее движений неуверенно ускоряется и как ее губки скользят взад-вперед по напряженному стержню.

- М-микура!..

Она не ответила ничего. Но темп движений и приглушенных звуков снова ускорился - и я понял, что не могу остановить ее, что даже если бы узнал точно в этот момент, что "письмо от старшей Микуры" было полной ложью.

- Ааа-ааа-ах!!..

Я закричал, сжимая ее хрупкие обнаженные плечи, меня разорвало внизу, волны огня и даже новые галактики стекали одна за другой раскаленными каплями на язык дрожащей от стыда девушки.

И через несколько мгновений...

... прекрасная Асахина-сан...

... проглотила.

Всю мою сперму.

Глоток за глотком.

А потом вылизала остатки своим так же божественным языком.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * *

- Прости. - Я поцеловал ее немного выше бедра, чувствуя солоноватый вкус пота. Поцеловал еще раз, поцеловал уже не помню который раз. Я не мог вспомнить сколько раз я целовал ее и в каких местах, лежа рядом с ней на этом пушистом ковре, задыхаясь от нежности и раскаяния, почти плача, шепча ей глупости то в правое ухо, то в левое.

— Прошу, прости. Я... испытываю к тебе чувства. Всегда так было. Прости. Пожалуйста, прости...

Рука Микуры ласково погладила меня по затылку, слегка потрепала мои волосы. Она задержалась на мгновение, словно колеблясь, а затем я почувствовал ее нежный поцелуй на лбу.

— И ты... тоже.

Наклонившись немного в сторону, я встретился глазами с девушкой, которая смотрела на меня с легким робостью и одновременно с нежностью, лаской и любовью - словно со смешанными чувствами. Что она имела в виду? Тот эпизод с памятью? Или что-то более серьезное?

— За... что именно?

Микура отвернулась и опять слегка покраснела.

— Я...

Я крепко обнял ее и прижал свое лицо к ее мягкому шейке и плечу, одновременно поднесши свое левое ухо к ее губам. Так мы избежим неловких глазных контактов, но она сможет рассказать мне все, что хочет.

— Мне... - она покраснела и задрожала носиком - всегда хотелось... чего-то особенного. Я... иногда представляла. Возможностей фантазий было много. Как... использовать способности, чтобы тебя к этому подтолкнуть.

Она снова задрожала носиком. Спешно добавила, словно испугавшись неправильного понимания:

— Я никогда бы не стала этого делать, Кён. На самом деле. Это было бы злоупотреблением специальными полномочиями. Но...

"Но это сделала за тебя твоя будущая версия".

Поцеловав ее в плечо, я почувствовал, как странная теплота заполняет меня изнутри и напряжение последних минут начинает рассеиваться. Забавно, до сих пор мне не приходило в голову интерпретировать последние события между Микурой и мной таким образом.

Мне казалось, что Асахина-старшая предала свою младшую версию, подвергая ее позору и страданиям, делая ее своей сексуальной рабыней. С ее точки зрения, на самом деле, она сделала меня своим сексуальным рабом, осуществляя некоторые из ее запретных подростковых фантазий?

— Не волнуйся, Асахина-сан. Я... я абсолютно не обижен. — Хихикнув тихо, я размышлял, стоит ли добавить что-то или лучше промолчать. Внутри меня возникло странное чувство, что я не должен скрывать от Микуры ничего сейчас. — Знаешь...

"Под старым каштаном при свете дня я предал тебя, а ты — меня". Странно, но эта горькая фраза Оруэлла - или он сам ее цитировал? - теперь наполнила меня сладостью.

— Да? — задрожала Микура почти незаметно.

Я поцеловал ее снова.

Нет, нет нужды рассказывать ей о странном безумии, который сейчас творится вокруг меня, и воспоминания о нем как будто стали несущественными. Это сейчас не самое главное.

— Я считал себя монстром. Изнасилователем бедной девушки. Знаешь, я... я... до последнего не был уверен, что... что... это тебе понравится.

Я замолчал, чувствуя, что выдал все свои тайны, чувствуя себя щенком, подставившим живот для гладких ласк - или для удара ножом. Теперь Асахина-сан знает на что я способен из-за похоти - способен на предательство, способен быть грубым, даже способен на отвратительный шантаж. Что она скажет сейчас?

Но Микура-тян только тихо рассмеялась и еще раз пощекотала мои волосы.