Стрельба в Милосердном Господе нашем. Часть 2/6

Глава 4: Высокомерие и неверность

В течение какого-то времени меня раздражало высокомерие некоторых престижных врачей нашей больницы. Один из хирургов допустил небольшую ошибку при пересадке печени, случайно перерезав дренажную трубку, и ему пришлось заменить ее, чтобы операция продолжилась. Ошибки не было серьезной, все было исправлено, и у пациента все шло хорошо. Наблюдая за этим, я видел, как он вызвал семью для объяснений (с точки зрения права). Он подошел к ним прямо из операционной в халате, налил себе чашку кофе из кофейного автомата в комнате ожидания и сел рядом со своими близкими, откинувшись назад, словно обычный парень. Я заметил, что время от времени он подносил чашку кофе к губам, но не делал ни одного глотка. В конце рассказа об успешной операции он сказал:

- Ах да, есть одна маленькая деталь... - и описал свою небольшую ошибку, как требует закон.

Нахал, - подумал я. Он знает, что единственное, что их волнует, - это благополучие их близкого человека. Этот парень преподносил сложную операцию как неправильный приговор судьи или немного поврежденную, но все же приличную машину от продавца. Мне бы это не понравилось. Врачи должны осознавать, что они тоже люди, признавать свои ошибки, и большинство из них так и делает, но нужно прислушиваться к ним. Ведь они просто люди.

Имея больше опыта общения с врачами, я пришел к другому выводу. Один из наших врачей не смог спасти женщину с аневризмой аорты и разразился гневом в операционной, разбросав инструменты и разбив светильник, напугав другого врача и медсестер вокруг. Он был высокомерен и сердит, и я задумался: Черт возьми, я бы хотел, чтобы он боролся за меня и был готов сделать все возможное для спасения моего ребенка или жены или мамы, и не принимал бы на свой счет, если что-то пошло не так. Если он сам не верит, что процедура должна сработать хотя бы на этот раз, то кто еще поверит?

Высокомерие является небольшой платой за знания, суждения, мастерство и решимость, которые проявляются у человека. Когда дело касается врачей, они сталкиваются с нами в самых трудных моментах нашей жизни. Возможно, высокомерие используется как форма уверенности, чтобы вызвать доверие. Хотя это не относится ко всем врачам, но такое поведение не является редкостью. Некоторые из них более самоутверждены, уверены в себе, шутливы и искренни. Они глядят пациенту в глаза таким образом, будто каждое слово имеет значение и символичность. Они также могут смотреть в лицо мужу, чья жена находится в тяжелом состоянии - одного мгновения понимания от человека, который может помочь (если возможно). Часто высокомерие используется для подтверждения уверенности как у самого врача, так и у пациента и его семьи.

Это не значит, что легко полюбить высокомерных людей. Я не осуждаю их за это поведение и не стремлюсь проводить с ними время.

Шон Данстон был одним из таких высокомерных врачей. Многие медсестры и даже другие врачи открыто критиковали его за ошибки или разногласия во время операций, даже когда перед ними лежал пациент.

– Он просто считает себя богом, – однажды раздраженно сказала мне одна из медсестер.

Однако, симпатия не имеет значения. По мнению журнала, который оценивал врачей как футбольные команды, Данстон был очень хорошим врачом и лучшим кардиологом в этой части страны. Он разработал процедуру, которая значительно повысила шансы на выживание пациентов после пересадки сердца, а также написал работу о методах замены сердечного клапана. Больница гордилась тем, что он работает здесь. Его статья была опубликована за 10 месяцев до инцидента со стрельбой, и поэтому его приглашали для консультаций или выступлений в больницах по всей стране - в Джонса Хопкинс, клинику Майо, Кливлендскую клинику, Калифорнийский университет. Зачем такому парню оставаться в такой провинциальной больнице, как "Милосердный Господь"? Действительно, я слышал, что совет ожидал, что после окончания контракта он уйдет на пенсию и решит, где ему хочется жить: в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или другом месте, куда хорошие врачи отправляются для того чтобы стать более состоятельными и известными.

Он обладал потрясающим будущим, пока его сердце не было пронзено пулей в нашем кафетерии. Этот мужчина был молодым - около сорока лет, привлекательным, загорелым и высоким. Судя по всему, он отлично играл в теннис. Но неудачное время для кофе или выпечки привело к тому, что пуля калибра 5,56 прошла сквозь его тело и уничтожила большую часть мышцы, которую он мог заменить на другую.

Я почти не знал этого человека. Иногда мы случайно встречались в коридоре. За время его пребывания здесь я видел его только дважды на вечеринках. Он отвечал мне маханием рук и не обращал на меня особого внимания. Было известно, что он собирал значительные пожертвования за последние четыре года, основав и возглавив группу по пересадке сердца. Он заслужил репутацию человека, помогающего самым больным людям. В наших краях мало было больниц, осуществляющих операции по пересадке сердца. Редко они получали необходимые лицензии и сертификаты. Наша больница была одной из немногих. Я рассказывал людям о том, что знал его, и благодаря этому люди из других мест узнавали о нашей больнице "Милосердный Господь" или о Скай-Грей в Огайо.

***

В пятницу, через два дня после стрельбы, я вернулся домой. Но на протяжении нескольких дней я практически провалялся на диване с поднятой в специальном устройстве рукой. Из-за этого устройства мне приходилось спать на диване. Мне нравилось наблюдать за своими детьми: Хэнли до сих пор была неподвижна, а Дилан еще только начинал ходить и пытался произносить слова. Карен Энн заботилась о них, иногда отвозила к своим родителям, а иногда к моим. В эти дни за ними хорошо присматривали и мне не нужно было ничего делать. В выходные она провела много времени, разговаривая по телефону в другой комнате.

Во всех случаях я проводил большую часть времени дома, изобретая способы использования ванной с рукой на держателе-колесике и осваивая управление пультом для левши. Я смотрел новости, видел размытые записи своих действий. Любой внимательный наблюдатель мог заметить, что стрелок прострелил себе руку. Был слышен крик, когда я выстрелил во второго парня, и моя фраза над ним была единственной разборчивой на всей записи, но голос не походил на мой.

Мне было сомнительно, что кто-то сможет распознать этот голос как мой - возможно, только Карен Энн или мой отец. Мой отец мог бы меня узнать по поведению. В любом случае, на канале Fox меня хвалили анонимно, один парень назвал меня героем, а на MSNBC - "неизвестным спасителем". Я покачал головой.

Стрелявшего опознали как бывшего морского пехотинца. Я ожидал, что меня узнают, но это не произошло.

В воскресенье Карен Энн была здесь и там, ходила за продуктами и даже посетила торговый центр для покупки одежды для меня: рубашек, которые можно было бы надеть на мою сильно перебинтованную руку, без пуговиц и т.п. Ближе к полуночи она отправилась в Walmart, чтобы убедиться, что у нашей семьи есть все необходимое на несколько дней. Я не видел смысла в такой спешке.

Общество постепенно оправлялось после трагедии. В субботу начались похороны, большинство из них были запланированы на ближайшую неделю. Одни особенно заметные проходили в понедельник - это похороны Уиллса, бухгалтера, которого я считал своим другом. Я не поехал, потому что не хотел ехать со столькими обезболивающими в организме.

Впоследствии стало известно, что один из погибших экстремистов был родным братом. Я представил себе сцену, где он умоляет брата присоединиться к ним, а тот отказывает ему. Представил, как они прощаются.

– Это не твоя миссия. Ты не обучен для этого. У тебя другая судьба, – возможно, последние слова брата были адресованы ему, когда он отправлялся в Огайо, и Юсеф коротко обнял его за шею.

Я представлял его в тот день кровопролития, когда моя рука трепетала в ночи, когда он впервые услышал о смерти своего брата, который так мало успел сделать, несмотря на все ожидания. Это должно было быть грандиозно – американцы из глубинки столкнулись с опытными воинами. Но Юсеф не стал великим мучеником, которым обещал стать.

Возможно, он оплакивал провал своего брата в самый значимый момент его жизни, когда неверное движение его руки привело к выстрелу в голову. Теперь Юсефа нет, и это произошло так бездарно. Не провал, но и не то, чего они ожидали. В городе к востоку от Индианаполиса, стоя на коленях и глядя на восток, он возможно переживал утрату со слезами на глазах.

***

Карен Энн до сих пор ходила в школу – последние два дня в расписании учителей были понедельник и вторник. Я спросил ее, что они делают в школе в эти последние дни без учеников, и она ответила, что им нужно пересчитать книги, снять постеры, вымыть стены, написать рекомендации, проверить оценки и принять участие в собраниях – вы понимаете. Она явно была уставшей после всего того шоппинга и работы, всего лишь пять или шесть часов отдыха.

В понедельник утром она поцеловала меня перед уходом около 6:30, одетая в синие джинсы и рабочую блузку. Она сказала, что будет дома в обычное время. Она отвезла детей к своей маме, на другой конец города, чтобы они провели там день, и мне не нужно было присматривать за ними.

В примерно 10:15 утра я получил звонок от Терри Маркс с просьбой найти Карен Энн. Терри, как руководитель педагогической группы, хотела проверить оценки каждого учителя и обнаружила, что оценка Карен Энн для одной из учениц не соответствовала среднему баллу за четверть. Оказывается, учитель посчитал, что ученица заслуживает более высокую оценку, чем предусмотрено системой компьютерного подсчета. Учителя никогда не ставят итоговые оценки в виде буквы ниже указанного процента. Терри говорила о том, что у нее есть вопрос по поводу этой оценки для ребенка.

"Карен Энн нет здесь", - сообщил я. "Она должна быть с вами, ребята. Она ушла отсюда примерно в обычное время".

"Ой! Я думала, что она осталась дома, чтобы позаботиться о тебе", - сказала Терри. - "Она взяла больничный".

"Нет, ее нет здесь", - ответил я. "Если ее нет и у вас, то не знаю, где она".

"Возможно, это моя ошибка", - сказала Терри, словно ей что-то осветило. В ее голосе прозвучало почти отчаяние, как будто она сделала что-то неправильное. Я не понял.

"Может быть, она находится в другой части здания. Я просто не видела ее здесь, но все ее вещи внутри, так что у нее нет причин быть здесь".

Я задумался на минуту.

"Что ж, я не могу помочь тебе, Терри. Когда увижу Карен Энн, передам ей, что ты ее искала".

"Спасибо, Джон. Надеюсь, рука чувствует себя лучше".

"Спасибо. Пока".

Я положил трубку. Ошибкой Терри было то, что она позвонила на городской телефон, а не на мобильный Карен Энн.

Примерно в 12:30 дня Карен Энн сама позвонила мне спросить о моем состоянии.

– Джон, как у тебя дома дела? – спросила она.

– Все хорошо, малышка. А как у тебя в школе?

– Ох, чтобы закрыть комнату и все остальное, нужно так много делать. Слишком много книг, все нужно перепроверить, сложить и отметить расхождения. После пяти часов работы в одиночестве это становится утомительным. В этом году у меня намечается много работы.

– Почему бы тебе не заехать ко мне, и я буду тебе компанией?

– Нет, я собираюсь пойти с другими преподавателями пообедать. Но не волнуйся. Увидимся около 4:30. Хорошо?

– Хорошо, Карен Энн. До скорой встречи. Люблю тебя, – сказал я.

– Я тоже люблю тебя, Джон. Пока.

Я тоже.

После обеда позвонил отец Михаил.

– Джон, это Майк. Я знаю о вашем деле, Джон. Я уже поговорил с охранниками до того, как полиция прибыла на место происшествия, но мы делаем все возможное, чтобы скрыть ваше имя от экстремистов.

– Спасибо, сэр. Надеюсь, вернуться на работу на следующей неделе или около того.

– Не спешите и вылечивайтесь. Некоторое время здесь будет неспокойно. Это довольно страшно. Вокруг полно агентов Национальной безопасности, много полицейских из разных подразделений, некоторые в полной боевой экипировке.

Я представил себе, как он кивает головой.

– Ладно, завтра должен прийти один из следователей, – сказал я. – Моя рука почти бесполезна, и в этом громоздком пакете трудно передвигаться.

– Я буду на связи. У меня всю неделю похороны и проблемы со страховкой, но я должен быть в состоянии связаться с вами. Выздоравливайте, заходите ко мне, если я буду поблизости, и мы обсудим некоторые мои идеи. Я хотел бы немного изменить вашу работу. Или даже больше чем немного.

– Конечно, благодарю вас за звонок.

Он действительно хочет изменить мою работу? Мой отец всегда знает, что делает. Он намеренно поднимает уровень моего беспокойства, заставляя меня задуматься о возвращении на работу и проверке, есть ли у меня еще возможность там. Это совсем не похоже на администратора, которого я знаю уже три года. Нет, он желал, чтобы я сам хотел вернуться к своей работе. Интересно было узнать его идеи.

Карен Энн с детьми приехала около пятого часа вечера. Дилан, бежавший (с огромным мокрым подгузником между ног), кинулся ко мне, а Хэнли была на руках у Карен Энн.

– Сегодня вечером я просто хочу отдохнуть и наблюдать за тем, как ты играешь с детьми, – сказала она с улыбкой.

– Я полностью поддерживаю это. Больше нет необходимости использовать этот изобретательный приспособление благодаря вам, доктор Битол, – сказал я.

Она сказала, что останется только до воскресенья, поэтому я спал в своей кровати рядом с Карен Энн. Мы заказали пиццу и просто отдыхали, смотрели телевизор, старались заставить Хэнли улыбаться, играли в мяч с Диланом или как бы играли в мяч с Диланом, который просто хохотал от удовольствия. Покормив Хэнли, мы уложили обоих детей в их кроватки и провели спокойный вечер.

Мы сидели на диване, целовались немного, и я прильнул к ее груди. Она засмеялась и предупредила:

– Будь осторожен, чтобы не промочиться!

– Ты думаешь, она оставила для меня что-то? – спросил я, расстегивая ее бюстгальтер для кормления – самого несексуального женского белья из всех возможных.

– Почему бы тебе не попробовать?

Грудное молоко имело сладковатый вкус, но я уже это знал.

***

Утро вторника наступило рано, и я все еще вспоминал наше первое сексуальное занятие после многих месяцев. Мне всегда нравится просыпаться с воспоминаниями о сексе прошлой ночью. В данном случае, из-за рождения Хэнли всего девять недель назад и отсутствия возможности провести романтический отпуск в конце учебного года из-за стрельбы, жизнь не располагала к романтике. Прошлая ночь была прекрасной, хотя и немного липкой, но очень приятной для повышения моей самоуверенности.

Карен Энн уже встала и готовилась идти в школу, на этот раз она надела элегантный костюм с брюками. Я наблюдал за ней, пока она заканчивала прическу перед зеркалом. Когда она заметила мой взгляд, подошла ко мне и села рядом. Она положила свою руку на мою, наклонилась и поцеловала меня легко.

– Мне пора идти. Дети будут у родителей, тебе не нужно беспокоиться о них, – сказала она тихо и поцеловала меня еще раз. Встала и повернулась к двери. Она посмотрела на меня перед уходом и произнесла:

– До свидания, Джон.

– Хорошего дня, Карен Энн, – ответил я. Она кивнула головой и ушла. Последний день должен быть трудным, подумал я.

Около 10:15 утра раздался звонок в дверь. Я был одет и выглядел аккуратно, когда открыл дверь. Там стояла очень молодая женщина с улыбкой, которая выглядела как выпускница средней школы. У нее был хвостик, она была одета в шорты и майку без рукавов. Она носила солнцезащитные очки и ярко улыбалась.

– Джон Бак?

– Да?

– О, вы поранили руку? – сказала она. – Вот, вас обслужили, – она положила манильский конверт в мою левую руку. Я чуть не упал от изумления. На конверте, среди прочих слов, я заметил слово "развод". Меня касается? Я спросил девушку, правильно ли указан адрес и имя.

– Да, сэр, вы – Джон Бак, живете по этому адресу. Ваша жена Карен Энн Прайнн Бак подала на развод в суд. Такие случаи я часто встречаю, – она ответила самым бодрым тоном. – Извините меня, мне пора идти, – она слезла со ступеней и направилась к своей маленькой машине. Уехала. Похоже, она выглядит старше своих лет, подумал я.

В руках у меня лежал большой конверт с документами, но я не знал, что с ним делать. Я остановился на мгновение, потом вошел в прохладный дом. Сел за столом на кухне и задумался, но голова была пуста. Я искал свой телефон и, наконец, нашел его, но Карен Энн не отвечала на звонки. Я оставил ей сообщение:

"Карен, что происходит? Развод? Пожалуйста, объясни."

После этого я позвонил в ее школу. Секретарь сказала:

- Сегодня она взяла выходной, мистер Бак. Она сказала, что у нее много дел и ей нужно уехать из города. Она обещала закончить все до следующей недели или около того.

Я решил позвонить ее родителям - Роуз и Бобу Прайнн. Они всегда относились ко мне скептически, но были хорошими людьми.

"Привет, Роуз," - сказал я сочувственным голосом. "Ты не знаешь, что происходит с Карен Энн? Мне только что вручили документы о разводе. Я не могу связаться с ней, а в школе говорят, что ее нет в городе. Ты знаешь что-нибудь об этом?"

"О, Джон," - сказала Роуз сочувственно, а потом передала трубку Бобу.

"Да, Джон," - сказал он. "Она рассказала нам об этом вчера, когда забирала детей. Посмотри бумаги внимательно, особенно то, что касается детей. Она хочет убедиться, что они получат все, что им полагается."

"Что ты имеешь в виду про детей? Что..."

"Они не твои, Джон," - прервал меня Боб. "У Карен Энн был долгий роман с доктором Данстоном. Эти дети - его. Она планирует устроить так, чтобы они получили свое наследство от него. Он обещал позаботиться о них. Кстати, через полгода они собираются пожениться."

В моей груди я ощутил тяжесть эмоций. Некоторое время я пребывал в молчании, неспособен высказать свои мысли, занятый лишь одной задачей – узнать правду.

– Вы знали об этой интрижке, сэр? Знали ли до прошлой ночи? – спросил я.

На его ответе была видна только тишина, но я услышал его дыхание и понял все.

Я бросил трубку.

Никогда раньше я не чувствовал себя таким образом. Удар по сердцу был разрушительным. Он уничтожал меня изнутри. Я задумался: возможно ли пережить такое состояние? Это было настолько подавляюще. Сколько людей, испытывая такую внезапную пустоту, остановили бы свое сердце силой воли, если бы это было возможно? Я не понимал, почему мое сердце продолжает биться. Кто захочет жить подобной ценой? Я чувствовал каждый тяжелый удар своего сердца. Я был на грани потери разума и внезапно осознал... Я начал лучше понимать эмоциональные и раздирающие душу отрывки из произведений литературы и священных текстов. "Доктор Живаго", "Анна Каренина"... Я понял, как в такой момент женщина может лишиться сознания, или как мужчина может утонуть в своих мыслях, возможно, никогда не всплывая на поверхность. Я понял древние законы, позволяющие возмущенному мужу убить изменника или его любовника. Я постиг бесчисленные песни о предательстве, потерях и разочарованиях.

Карен Энн. Я потряс головой. И зарыдал. Всей душой.

Глава 5: Грехи первородного образца

Я вспомнил слова профессора философии, которые он произнес однажды на нашем первом курсе:

– Вы хотите получить то, что заслужили в этой жизни? Что вы ЗАСЛУЖИЛИ? Зачем вы заслуживаете? Какого черта вы достигли сами? Гоббс говорит одно, Локк другое, Кант, Ницше – каждый имеет свое мнение. Что же вы ЗАСЛУЖИЛИ? И не вызвало ли у вас, христиане, идея первородного греха никаких эмоций? Большинство из нас надеется, что мы НЕ получим того, что заслужили!

Он был философом католического вероисповедания. Никогда не носил носки.

В один далекий вечер, в середине недели около полуночи, зазвонил телефон. Голос Карен Энн прозвучал из трубки.

– Джон, как у тебя дела? – спросила она с тревогой в голосе. Очевидно, что что-то беспокоит ее очень сильно.

– Всё в порядке. Это не мои дети? – ответил я.

– Нет. Шон заставил меня забеременеть от него, когда мы первый раз занимались сексом. Было... фантастически. Эти двое маленьких ангелочков будут всегда напоминать мне о нем.

Я чувствовал, что эмоционально опускаюсь на самое дно, становясь жалким и обиженным. Я видел это в себе и понимал, что такая слабость мне не идет, но я не мог остановить этот путь вниз.

– Ты пытаешься причинить мне боль? – спросил я.

– Нет конечно, нет, – ответила она беззаботно, со смесью искусственности, – просто ты, такой какой ты есть, никогда не поймешь то, что было между нами. Между Шоном и мной. Это была сверхъестественная любовь. Необычная любовь. Он был мужчиной, о котором мечтают женщины. Время, проведенное со ним, я считаю лучшим в своей жизни. Лучше быть не могло.

В ее словах я ощущал что-то несоответствующее действительности нашего долголетнего романа, но пока не мог разобраться в чем именно. Это звучало фантастично, нереально и лишено здравого смысла. Она уже достаточно долго верит в эту версию происходящего – подумал я – и сейчас она сама поверила в это объяснение. Я всегда считал ее зрелой и рациональной женщиной. Не представлял ее в таком свете.

– Я думал ты меня любишь. Были ли все эти слова просто пустыми звуками? – Я наращивал боль внутри себя, наносил себе боль, хотел чтобы она стала еще больше. Мне нужно было, чтобы боль причиняла максимальную боль. Я желал никогда не родиться.

– О нет, не пустые. Возможно, я неправильно истолковала свои чувства как любовь.

В ее голосе отразилась усталость... или скука.

– Трудно объяснить. То, что случилось между нами с Шоном, было особенным. Мы, к слову, планировали рассказать тебе, но... стрельба помешала этому. Он отличался от тебя - он был известной личностью. Он добивался успеха в жизни. Его уважали и восхищались им. У него были таланты. Когда я забеременела Диланом – кстати, это второе имя Шона – он говорил, что по завещанию обеспечит своего сына. Позже он выразил такую же мысль о Хэнли. Завещание будет прочитано после похорон в четверг. Хэнли – это фамилия матери его девушки. Я предупредила адвоката о своем приезде завтра для встречи с семьей – это что-то типа собрания перед похоронами для людей, указанных в завещании. О них я тоже ничего не знаю. Шон никогда не упоминал о них. В любом случае, они вероятно будут рады узнать, что у него есть двое детей.

Ее обрывочное объяснение показалось мне слишком поверхностным, чрезмерной попыткой приукрасить неприятные факты.

Я предположил, что возможно он был слишком занят, чтобы говорить о таких обыденных вещах, как ответственность и семья. У такого мужчины всегда все было на первом месте. Я почувствовал, что эмоционально опускаюсь все ниже.

– Откуда ты знаешь это? – спросил я, боясь подтверждения своих подозрений.

– С тобой я использовала контрацепцию. Ты даже не заметил этого, верно? А потом я сделала ДНК-тесты. Сразу после рождения каждого ребенка. Ты даже не заподозрил этого?

Она коротко засмеялась, но потом, видимо, осознала возможные последствия для меня.

– Соседка, г-жа Григсби, сказала, что ей интересно, не был ли у меня другой муж этим летом из-за частых задержек Шона. Я просила ее не рассказывать тебе об этом.

О Боже. Как это соседи узнали? И ее родители знали. Теперь слова Терри Маркс имели больший смысл. Я была последней, кто узнал? Все остальные знали? Дети – не мои и они наследуют все, вероятно. Карен Энн стала презренной, и они сделали это здесь.

– В нашей постели? – спросил я.

Я услышала ее вздох.

– Да. Много раз. Кстати, он хотел более жесткий матрас. Я меняла постельное белье сразу после твоего прихода домой. Шон заставлял меня быть полной, – сказала она, очевидно пытаясь унизить меня, будто обильная сперма – это признак его характера. – Я со временем приняла его смерть. Сначала было трудно...

Я положил трубку и подумал, что горе некоторых людей не может быть выражено словами. Я задавался вопросом, но внутри я знал, что второй аборт – это ребенок Шона. Матрас, дети, развратные действия, неуважение, блеск, контрацепция без моего согласия, оскорбления – все эти интрижки...

Это была первая ночь, когда из-за Карен Энн, Дилана и Хэнли я выпил слишком много. Я не принимал таблетки от боли, но подумывал об этом. Я смотрел на этот маленький бутылочек минуту или две.

***

На следующий день я проснулся около полудня. Было похмелье, такое же как и все остальные похмелья, только сильнее. Вспоминал ту замечательную ночь без сна, когда мы обнимались и смотрели "Касабланку". Всего лишь месяц назад?

Я привел себя в порядок, переоделся и нашел юриста по разводам, рекомендованного мне знакомым. В середине дня в среду я передал ему все необходимые документы. Этот мужчина был плотного телосложения, около 50 лет, с усами и более длинными волосами для своего возраста. В любом случае, он выглядел сообразительным и успешным.

– Как вы получили травму на руке? – спросил он, когда я вошел в его офис. Я сел, а он начал изучать бумаги на столе.

– Я был ранен пулей в больнице, – ответил я.

Он перестал изучать бумаги и посмотрел на меня.

– И она обслуживала вас накануне? – сказал он, покачав головой и выпустив свист. Затем он опять вернулся к бумагам. – Ага, понятно. Отец вашей детей, Дэнстон, был убит в больнице? – спросил он.

– Да.

– Вы об этом не знали?

– Нет.

Он прочитал все документы прямо перед моими глазами, это заняло около часа. Затем он откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул.

– Мистер Бак, это одно из самых безжалостных и злобных дел, которые я когда-либо видел, что сделала женщина. Страшно. Безжалостие... Вы переживаете такое, и это становится толчком для вашего собственного развода, – сказал он и покачал головой.

– Ее родители утверждают, что она планировала развестись со мной и выйти за него замуж, – сказал я.

– Это весьма правдоподобная история, – скептически проговорил он. – Парни обманывают таких девушек обещаниями, но обычно все сводится к свиданию на сеновале. Вы утверждаете, что она посетила встречу по поводу его завещания, а чтение этого завещания состоится позже?

– Вот что мне сообщили.

– Хотелось бы быть мухой на стене на этой встрече, – сказал он. Затем он выразил свое мнение.

Он сообщил, что у меня ограниченные возможности в юридическом или практическом смысле для обеспечения своей защиты. Я был заботливым отцом, но он указал на то, что она грозится подать жалобу о насилии и других обстоятельствах, если я не приму предложенные условия.

- Весьма юридический тон здесь присутствует, поэтому отсутствует явное вынуждение. Однако на самом деле это имеется и каждый юрист в стране это признает. Никакой совместной опеки, никаких регулярных посещений, выселиться из дома до пятницы вечером, никакого контакта с детьми и одновременно никаких алиментов или финансирования содержания детей.

- Скорее всего, ей хочется получить большую сумму по завещанию и не желает, чтобы вы или ваши дети претендовали на ее деньги. Дети так маленькие, что она утверждает, будто между вами и ними нет связи и поскольку нет биологической привязанности, она стремится получить полный контроль, и все. Суд вполне вероятно согласится на это, так как это избавит от многолетних споров о посещениях и опеке, алиментах и финансировании содержания детей. Также это позволит разорвать связь, пока она еще не укрепилась, тем более что ваш доход не позволяет обеспечить достаточные средства для них.

Он взглянул на меня и скрестил пальцы.

- Я готов исполнить любое ваше желание, мистер Бак, но вы не можете себе позволить и вероятно проиграете любые требования о совместной опеке или частых посещениях. Вы можете получить несколько встреч раз в неделю, возможно, при наличии сопровождающего лица, особенно если она предъявит обвинение в жестоком обращении. Это может быть очень грязным делом и некоторые люди никогда не оправляются даже от ложных обвинений.

Он замолчал и несколько секунд продолжал молчать, глядя на меня.

– И что? – спросил я.

– Чего вы хотите, мистер Бак?

– Моих детей. Мою жену, – умолял я. Мою жизнь назад. Я не мог продолжать ни секунды, осознавая, что умоляю. – Но у меня нет возможности воспитывать их самостоятельно. Моя жизнь разрушается, я недавно получил травму. Мне нужно подумать.

Я сидел минуту, закрыв глаза, все еще находясь в состоянии похмелья и ощущая сердцебиение за глазами, после чего сказал:

– Мне требуется несколько дней на раздумья. Я свяжусь с вами в пятницу, хорошо?

– Я свяжусь с вами в пятницу утром, если вы не придете к одиннадцати, – сказал он.

Я был удивлен этим. Беспокойство? Он замечает опущенные глаза, полураскрашенное лицо и мятую одежду.

Я поднялся, протянул левую руку, и мы пожали ее.

Он спросил:

– Как вы получили рану?

– Прострелил себе чертову руку. – Мы засмеялись.

– Вы – не первый, кто делает такое.

Эта встреча в Коннектикуте, вероятно, уже закончилась, когда я оставил адвоката и вышел на солнечный свет позднего вечера. Как оказалось, в той комнате в Коннектикуте была муха на стене. Он носил деловой воротничок.

Ранним вечером того же дня зазвонил телефон. Это была муха.

– Джон? Это Майк. – Отец Михалес, произносимый как «майк-у-лус», в личных разговорах предпочитал называть себя «Майк», но, насколько я помню, со мной он сделал это впервые.

– Да, сэр, я не ожидал вашего звонка.

– Я нахожусь в Коннектикуте и хотел убедиться, что все у вас хорошо. Я занимаюсь распределением наследства доктора Данстона; у нас есть некоторые деловые связи по страхованию и инвестициям. Этот человек оставил много, я имею в виду ОЧЕНЬ много разных вещей. Я видел здесь вашу жену, но мы находились в разных частях комнаты. Она меня увидела, но не подошла к нам.

– Да, господин, она подала на меня в суд с целью развода. Утверждает, что наши дети являются потомством Данстона и полагает, что у нее есть некоторые права на его имущество, – объяснил я.

На мгновение воцарилась тишина, которая указывала не на шок у мужчины, а скорее на то, что заявление требует внимания.

– Да, я выяснил многое об этом. Вашей жене показалось, что доктор Данстон никогда не был женатым, – сказал он. – Или по крайней мере такое предположение возникло у меня. Однако во всех его страховых документах указана его супруга, с которой он до сих пор состоит в браке. Миссис Данстон со своими двумя детьми живет в семейном доме уже с начала XIX века. Карен Энн представилась невестой доктора Данстона и это вызвало шокированное молчание в зале, где присутствовали около 40 человек. К ней подошла его жена и ощутила ей пощечину. Так она узнала о его супруге. Карен Энн остановилась в том же мотеле, где и я.

Карен Энн, вероятно, почувствовала себя униженной. У меня возникло желание рассмеяться, но вдруг я сам почувствовал ее унижение. Ее страдания были также моими.

Он продолжил.

– В любом случае, всем были выданы копии его завещания. Ничего не было указано как конфиденциальное. Официальное объявление будет сделано после похорон. Я буду присутствовать на них, и юристы семьи и различных инвестиционных и деловых компаний в основном придут к согласию. Сумма страховки по контракту достанется его жене. Его частные инвестиции будут разделены между его детьми, которые теперь насчитывают уже четверых, включая ваших двоих. Общая стоимость инвестиций составляет немного более одного миллиона долларов – значительная сумма. Выживший родитель будет опекуном детей и юристы согласны с тем, что это не означает, что жена будет контролировать доли Дилана и Хэнли, но Карен Энн может исполнять эту роль для них. В завещании нет никаких упоминаний о Карен Энн, ни прямых, ни косвенных. Согласно нашему юристу, жена унаследует дом и специальный фонд для оплаты налогов в течение примерно десяти лет. Также будут проданы две компании, а полученные средства перейдут в семью, при этом его жена получит свою долю. Ах да, она также получит общий банковский счет.

Он позволил мне на мгновение почувствовать себя удовлетворенным. Я подавил желание радоваться. Все это было неприятно. Нет ничего хорошего в том, чтобы узнать, что тобой умело манипулировали и презирали. Нет ничего радостного в том, чтобы узнать, что твоя супруга и твой брак разрушены ложью.

– Мне жаль, что Карен Энн не поняла... Возможно, – сказал я, – все сложилось бы по-другому, если бы она знала о нем больше.

Я почти чувствовал, что отец Михалес кивает головой. В его голосе звучала сострадание к ней.

– По моему опыту общения с изменщиками: чем дольше они обманывают, тем со все большим презрением относятся к наивному супругу. Они рассматривают доверие как глупость и доверяют своим новым возлюбленным.

– Согласен, отец. – Думаю, что анализ помог мне отстраниться от разрушительной ситуации.

– В конечном счете, они... жалки, – сказал он. – Всегда.

Он сделал небольшую паузу.

– Она ожидала от Данстона большей компенсации; это было очевидно для всех на встрече. Что если она отменит иск, или потребует алименты, или что-то еще? Что вы будете делать? – Он хотел узнать, можно ли спасти брак.

Снова жить с Карен Энн, всю жизнь задаваться вопросом, это брак или продолжение измены? Играть роль идеального любовника, а в лучшем случае приемлемого заменителя? Я ответил:

– Думаю, для нас уже слишком поздно. Она говорила мне о своем романе с ним с ненавистью, почти со злобой, как будто ее измена делает ее важнее. Она стыдилась меня. Не знаю, отец. Сначала я поговорю со своим юристом. Трудно, когда твоя жена... отвергает тебя. Я всегда рассчитывал на нее в трудные моменты.

Он спокойно произнес:

– Встретимся через несколько дней или в следующую неделю. Нам нужно обсудить некоторые важные вопросы, связанные с изменением вашей работы. Я уверен, что они вас заинтересуют. В любом случае, я надеюсь на это. Договоримся о времени, когда вам будет удобно зайти.

– Благодарю вас, отец.

Он давал мне надежду на что-то положительное; возможно, у него есть степень по психологии. Я чувствовал, что во мне обитает зло. Понимал идею одержимости: Та перестала казаться такой странной.

Как можно испытывать такую боль без физического причинения? Моя рука была безжизненной. Я лежал и мучился эмоционально, а мое тело само себя измывалось, превращая любовную силу в боль - безответную боль от преданности, слепой супружеской и отцовской любви. Она жила в моем сердце - твердая и ощутимая, словно софтбольный мяч.

Я молил Бога, которого едва признавал, но на самом деле это был просто выкрик отчаяния: Может ли я умереть сейчас? Пожалуйста? Чего еще Ты хочешь от меня? Она никогда не любила меня, с первого месяца нашего брака она была с кем-то другим, она презирала меня, забрала моих детей и угрожала злобными и необоснованными обвинениями. Мои дети – уже не мои... Волной тошноты прошло через меня. Как я скажу своей маме? Своему папе? Этой муки невозможно вынести... хотелось разбить свой кулак о книжную полку.

Тогда я налил первую из двух порций виски. Я думал о Шоне Данстоне. Видел ли он когда-нибудь своих детей? Держал ли он их на руках? Целовал ли их? Развлекал Дилана или улыбался Хэнли в глаза? Бежал ли Дилан к нему для объятий? Завидовал ли он мне ради них? Ради моего времени с Карен Энн?

От избытка алкоголя и нестерпимой пытки я уснул, и в моей голове возникла одна мысль: все заговоры - выдумки.

***

В день похорон Джона Смита я проснулся на диване около 4:30 утра, не в состоянии заснуть и задумываясь о том, что после еще одной ночи мне придется покинуть свой дом. Я собрал свои вещи, готовясь к переезду. Это заняло немного времени. Удивительно, как мало у меня было имущества. Многие книги были одноразовыми, некоторые - нет. Одежду я поместил в коробки или корзины, но на самом деле небольшое количество средств привело к тому, что мы были достаточно экономными. Я заполнил несколько коробок и развесил одежду на вешалках на заднем сиденье своей машины. У меня был футбольный мяч, бейсбольная перчатка и баскетбольный мяч в коробке, которую я положил в багажник. Некоторые инструменты я сложил на пассажирском сиденье и на полу. Весь мой имущественный мир находился в одном подержанном "Форде".

Я больше не мог избежать этого момента. Около десяти я приехал к родительскому дому.

- Мама, папа, нам нужно поговорить. Пожалуйста,- сказал я, сдерживая эмоции. Я рассказал им все: что дети не мои, что я не вижу выхода, что Карен Энн злится и ненавидит меня, и что теперь она разочарована в Смите. Отец кивнул, опустив голову и задумчиво посмотрев в сторону.

Мама выглядела так, словно упала вселенная. Мы сидели в соседних креслах, она обняла меня за шею руками, и по ее лицу текли слезы. Она молчала. Папа предложил кофе, все понимая по моему уставшему виду и запутанным словам. Я рассказал им, что у Карен Энн есть приказ об изгнании меня из дома, что адвокат предупредил меня о возможных обвинениях в эмоциональном и другом насилии, если я не выполню ее требования и не подпишу документы. Мама расплакалась, понимая, что внуки больше никогда не станут ее внуками. Она все понимала; мама была самой разумной из нас. Было мало вероятности сохранения отношений с ними, если мы с Карен Энн будем продолжать враждовать. И я думал, что теперь мы всегда будем врагами.

Я не считаю, что мама когда-либо восстановилась после этого удара. Во время нашего разговора за кухонным столом, пока мы наслаждались чашкой кофе, она постарела примерно на двадцать лет. Она продолжала жить долго, но в тот день она превратилась в старушку. Изменились её глаза и движения. Когда все началось через десять лет спустя, она почти с благодарностью признавала свое старческое помутнение разума, будто осознавая, что теперь ответственность за жизнь ляжет на чью-то другую плечицу. В то время у неё было много радостных моментов, включая радость от внуков, хотя любовь – это любовь и она не зависит от генетических тестов. Иногда на рынке или в парке она видела своих забранных детей, но через несколько месяцев фактически становилась для них чужим человеком. У них уже были другие бабушки и дедушки по отцовской линии в Новой Англии, хотя и в разлуке.

В последние несколько лет, когда у мамы началась деменция, она бродила по двору и говорила сама с собой, общалась с растениями или животными, терялась в своем мире разума, переживая прошедшие моменты своей жизни. Мы шепотом смеялись друг с другом, наблюдая за ее прекрасной жизнью, которая распадалась из-за её состояния и хотели бы остановить время для таких людей. Однажды я нашел её стоящей возле дерева и разговаривающей. Подойдя поближе, она увидела меня и спросила:

– Думаешь ли ты, Дилан и Хэнли могут зайти ко мне на обед?

В конце концов Карен Энн осознала ошибки и я думаю, что пожалела обо всем этом, но ничто не изменило факт того, что она растрачивала любовь трех поколений.

Глава 6: Два священника и один неверующий

Я спал нерегулярно, и в последний раз – на диване – в нашем доме. По моим сведениям, Карен Энн и Шон могли заниматься сексом на этом диване, но они предпочитали кровать. Ночь была очень долгой, я неоднократно глядел на часы на телевизоре, ожидая утра и время от времени погружался в сон.

Наконец наступил долгожданный пятничный день. Я вновь проснулся рано, сделал бритье, принял душ и оделся в свободную рубашку-поло. Решив посетить доктора Битола на предыдущий день, я обнаружил, что огромная повязка была грязной, неудобной и непригодной для использования. Боль все еще ощущалась, но я редко прибегал к приему обезболивающих таблеток и провел ночь без употребления алкоголя. Таким образом, ситуация, возможно, начала улучшаться, по крайней мере в отношении моей руки.

"Милосердный Господь" проходил реставрацию: окна были отремонтированы, повреждения от пуль заделаны, покраска продолжалась. Поврежденные стойки, столы и парты были удалены. В здании и на территории оставались лишь несколько дополнительных полицейских в обычной форме, которые следили за порядком. Я направился в свой кабинет, который все еще выглядел таким же небольшим и неизменным, как я его оставил. Я позвонил, чтобы узнать, возможно ли перенести встречу с доктором Битолом, который уже провел операцию этим утром. Оставив сообщение, через полчаса мне перезвонили для подтверждения встречи на девять часов. Я привел свой стол в порядок, выбросил несколько старых бумаг, с которыми я не успел разобраться, и глянул на календарь, когда раздался стук в дверь.

– Входите, – сказал я, и в комнату вошел отец Михалес, закрыв за собой дверь.

Я поднялся со стула.

– Отец, вы быстро ориентируетесь здесь, – произнес я. Он протянул левую руку, и мы пожали друг друга за руки.

– Я научился контролировать свой сон еще когда был в семинарии и отправляли меня к монахиням в монастырь: я просыпался в полночь для молитвы, затем работал до трех часов утра и спал еще часа два, – он покачал головой. – Поразительно, не так ли? Замечательные женщины. Вчера вечером я успел на последний рейс и прилетел около часа.

Мне пришла в голову мысль, что у него были иные намерения. Ранний рейс был оптимальным для деловых встреч.

Мы сидели и беседовали, начиная с прочтения завещания, а затем перешли к другим темам.

- Все произошло так, как мы обсуждали. У Дэнстона четверо детей, которые разделят наследство. Миссис Бак была практически отчуждена от семьи. Они были достаточно грубы с ней, откровенно грубы, но адвокат-исполнитель поддерживал вежливость. Дети получат свое наследие, вероятно, через несколько месяцев. Мои дела там уже почти закончены; наш адвокат все еще там, чтобы закрепить последний свободный конец, но это не имеет значения для вас.

Он прямо посмотрел на меня и спросил:

- Расскажите мне о ваших планах.

Сделав глубокий вздох, я ответил:

- Она меня презирает. Сказала, что была с ним только потому, что я - неудачник. Их любовь была идеальной. - Я не смог скрыть цинизма в своем голосе, что он заметил, как только я заговорил, поэтому прервался и извиняюще помахал рукой.

- Она радовалась тому, что они так часто занимались сексом в нашей постели... Она была такая ненавистная. Я потрясен.

Он покачал головой.

- Все это... Я видел все это и ничего не предпринял, - сказал он. - Я знал, что он встречается с разными женщинами, но до встречи перед похоронами я не знал, что одной из них была Карен Энн. На курсах менеджмента мне учили, что лучше не вмешиваться в тайные интриги. Это ошибка, особенно для организации, которая придерживается высоких моральных принципов. Дело не может оставаться тайным, если об этом знаю я. Я задумаюсь об этом и изменю свое поведение в подобных ситуациях в будущем.

Я внимательно рассмотрел свое положение, стараясь сохранить объективность. Отвращения я не испытывал, однако был охвачен пустотой.

– Мы уже за тридцать, отец. Это должны быть лучшие годы для нас: дети, любовь, создание семьи, а я оказываюсь здесь без семьи. Моя жена отвернулась от меня и я начинаю сомневаться в том, что я упустил все достойные мечты...

Он обратил взор на меня. Будучи иезуитом, он произнес:

– Я понимаю, что вы лишены веры, но молюсь о том, чтобы вы нашли свой путь к Богу, Джон. Я всего дважды встречал Карен Энн по-моему. Надеюсь, она обретет более сострадательное мировоззрение. Похоже, что вы скоро можете быть лишены детей, ради которых вы боролись всю свою жизнь. Не унывайте. Продолжайте бороться. Вы – тот парень, который в конце концов одержит победу. Я видел это в вас. Бог... видел в вас. – Его рука легла на мое плечо.

– Дивное решение, не так ли? – сказал я. Он всегда говорил об подходе к решению проблем и других вещей на протяжении многих лет, и этот подход всегда включал самоанализ, спокойствие и длительный поиск. Он не верил в быстрые социальные решения. Мы за его спиной называли это "Дивным решением".

– Всегда так, – сказал он, улыбаясь. – Итак, вы сказали, что должны покинуть свой дом? Сегодня вечером?

– Да, все уже у меня в машине. Я мог бы отправиться к родителям, но они настолько расстроены, что моя появление там только усугубит их состояние. Из-за Карен Энн и детей.

– У меня есть предложение. Я знаю парня, которому нужна помощь с оплатой коммунальных услуг, но он не будет брать с вас арендную плату. Возможно, он попросит помощи по хозяйству. Разделите расходы на продукты пополам. Я могу все организовать сегодня, дайте мне время до полудня. Или я сам приеду за вами.

– Большое благодарствие, отец, – ответил я.

Я никогда не считал Лэндона Михалеса своим приятелем, однако оказалось, что он проявляет интерес. Возможно, он признателен или преданный.

– Когда вам проведут осмотр руки? – спросил он.

– Сегодня в девять.

– Хорошо. После этого мы можем поговорить о вашей работе. Это может произойти сегодня, завтра или вскоре. Для вас происходит много изменений быстро, поэтому я просто объясню вам суть дела. В большинстве крупных медицинских учреждений есть отдел, который занимается профессиональным развитием сотрудников. Врачи и медсестры выполняют то же самое, что вы помогаете сейчас, только на более формальной основе. Я хочу создать такой отдел и расширить ваши обязанности и ответственность. В настоящее время каждый отдел самостоятельно занимается этим, но по мере роста нашей компании это перестанет быть эффективным. Мы обсудим это. Подумайте об этом. Я не знаю, когда это начнется. Возможно, в начале следующего года, как только мы получим разрешение и проведем реконструкцию. Я свяжусь с вами.

– Отец, я даже не знаю, что сказать. Это похоже на перспективную карьеру.

Он кивнул и пристально посмотрел на меня.

– Да, мне тоже так кажется.