Второе рождение aka Порно второй мировой войны Часть 3/4

Одна из самых важных вещей, которую никогда не упоминают о разводе, это то, что он оказывает влияние не только на супругов и детей, но и на множество других людей.

Моя свекровь и шурин никогда не проявляли ко мне особой привязанности, поэтому я сомневаюсь, что они почувствовали сильное разочарование. Меня не ожидали телефонные звонки в последнюю минуту со словами проклятий за то, что я покинул свою жену, или сочувствующие звонки по поводу моего страдания от развода. Возможно, Гвен им рассказала какие-то свои версии событий. В любом случае, им пришлось как-то смириться с этим.

Но остальные люди! Боже! Наши друзья разделились! Одни утверждали, что я должен был остаться с Гвен, другие – что развод был единственным правильным решением для меня. Некоторые просто удаленно следили за нашими делами и избегали драмы. И больше мы ничего не слышали о них. Целые круги дружбы развалились. Новые границы были проведены. У нас и так не было много друзей, как в реальной жизни, так и в интернете, но последствия нашего развода затронули наше маленькое сообщество гораздо больше, чем мы могли себе представить.

Все это было ужасно. Больше людей, которых я считал своими друзьями, отвернулись от меня. И все это произошло до того, как развод был официально завершен! Моя депрессия только усугублялась.

К счастью, у меня все еще оставалась сестра и ее семья, которая поддерживала меня. Бывали дни, когда я просто функционировал как робот, исполняющий свои обязанности, но они всегда были рядом! Я тоже старался быть рядом с ними в тех случаях, когда это было возможно. В основном я радовал своих племянниц. Это помогало мне отвлечься от своих проблем и давало Анабелль и Дункану несколько моментов для себя.

Знаете, это, вероятно, одно из единственного хорошего, что произошло после окончания моего брака. Моя сестра и ее супруг показались более сплоченными, чем когда-либо. Казалось, что такая катастрофа, произошедшая рядом с ними, стала для них своеобразным стимулом. Их отношения уже были прекрасными до этого. А теперь? Теперь они выглядели почти идеальными. Я хотел почувствовать зависть к ним до конца дней, но не мог этого сделать. Поэтому удовлетворялся тем, что радовал их девочек мороженым и шоколадом (конечно же в умеренных количествах).

Сначала моя жена сопротивлялась разводу. Она и ее адвокат затягивали процесс насколько только возможно. Но в конце концов она потеряла надежду и без возражений согласилась на развод. В конечном итоге, спустя семь месяцев после того как я обнаружил то, что казалось невозможным, бумаги были подписаны. Гвен стояла с безразличным лицом и молчала, не произнося ни слова. Там был также Джо, неясно зачем, и все время смотрел на меня.

Выходя из кабинета судьи вместе со своим адвокатом, я не оглянулся и сразу вышел. Я знал, что если бы оглянулся и увидел, как Гвен смотрит на меня своими глазами, то потерпел бы неудачу. Кто мог подумать, что все еще возможно так сильно любить человека, который причинил тебе такую боль?

Я снова поехал к господину Линну в его офис для подписания последних документов. Поблагодарил его за предоставленные услуги, а он передал мне пакет ресурсов и группы поддержки для разведенных и разлученных пар, которые предоставляются каждому его клиенту. Мы попрощались. Точно так же как дальнобойщик, который помог мне в первый день после расставания, я теперь носил пару визитных карточек господина Линна в своем кошельке.

Вот и все. Я свободен. Я мог оставить свою жизнь с Гвен позади и двигаться дальше.

И все же, почему я вернулся в дом?

Дом был пустым. Агенты по недвижимости провели тщательную уборку, готовя его к продаже. Еще никто не приобрел его, но уже было несколько потенциальных покупателей. Мне нужно было оплачивать счета, поэтому я решил заглянуть в дом еще раз, хотя у меня еще были ключи. Я зашел в дом, чтобы последний раз взглянуть на это место, которое служило моим домом более шести лет.

Здесь царил грустный мрак. Без мебели и ковров каждый звук отражался по всему дому, словно это был какой-то скорбный мавзолей. Через гараж я вошел в дом и медленно прошел через гостиную. Полы из массивной древесины блестели от полировки и выглядели словно новые, а стены были свежепокрашенными и ярко-белыми. Но что-то делало дом еще более пустым, чем в первый раз, когда мы с Гвен здесь появились. Агенты по недвижимости стерли все следы нашего пребывания здесь.

– Я знала, что ты придешь. В последний раз.

Я обернулся и увидел Гвен, стоящую в дверях кухни. Я был так поглощен своими мыслями, что не услышал, как подъехала ее машина или открылась дверь. Она была одета в то же черное облегающее платье и высокие туфли на каблуках, что и в судебном здании. Ничего удивительного, я сам все еще был в костюме и галстуке.

– Да... – я махнул рукой на пустое пространство вокруг нас. – Просто хотел убедиться, что ничего не оставили за спиной.

Я посмотрел за ее плечо.

– Джо не с тобой?

Моя бывшая жена покачала головой.

– Он вернулся в нашу квартиру, приготовил ужин. Я сказала ему, что мне нужно немного времени наедине.

Я согласно кивнул, хотя я не знал, что она задумала. Что бы это ни было, Джо и она должны разобраться с этим. Это уже не мое дело.

Казалось бы, мне должно быть лучше от этого.

– Удивительно, что ты не радуешься. – Гвен подошла к стеклянным дверям, ведущим во дворик. – Ведь это то, чего ты хотел, верно?

Я пожал плечами и со смятением выдохнул.

– Нет, Гвен. Это не так. Не правда. Это то, что должно было случиться.

Гвен посмотрела на аккуратный задний двор. Когда мы только купили этот дом, мы радовались тому, как он подходит для игр детей. Теперь у нас никогда не будет детей с ней.

– Мне жаль, Джек, – заплакала она. – Этого не должно было случиться.

– Ты сожалеешь, что я узнал? Что разрушил наш брак и всю мою любовь и доверие к тебе? Это... в это я верю, Гвен. – Я глубоко вздохнул. – Но ни одно из того, что ты сказала, не заставило меня поверить, что ты сожалеешь о своей измене или о том, что все эти годы у тебя был Джо.

Она молча посмотрела. Ее глаза устремлены на лужайку перед домом, где больше не будут играть наши дети.

– Мне пора, – сказал я, направляясь к двери. Если она хочет побыть одна, то я не буду мешать. Пора начинать жить заново, – подумал я про себя. Я не был уверен, что знаю как это делать, но мне не оставалось другого выбора.

Когда я уже почти вернулся на кухню, она позвала меня. Я слышал ее легкие шаги, когда она приближалась ко мне.

– Джек? Почему все должно было закончиться таким образом? Ты теперь ненавидишь меня?

Этот вопрос заставил меня замедлить шаг. Я стоял у двери, не смотря на нее, и пытался придумать, что ответить.

– Возможно да. – Мой голос был спокоен. – И возможно нет.

Я повернулся лицом к ней и пожал плечами.

– Вот так все закончится, Гвен. Это не то, чего ты хотела. И не то, чего хотел я. Но мы оба не можем получить желаемое. И нет, я не ненавижу тебя. Я чувствую себя преданным, Гвен, словно мне вонзили нож в спину и в сердце одновременно. Больно видеть тебя и вспоминать то, что могло быть между нами и как ты обращалась со мной. Больно видеть тебя сейчас и понимать, что возможно больше никогда не увижу тебя. А честно говоря, я не знаю, как переживу завтрашний день и что буду делать в следующие дни. Но нет, я не ненавижу тебя.

Я улыбнулся ей бессмысленной, изнуренной улыбкой.

– Я все еще люблю тебя. Возможно, потому что я глупый идиот. – Улыбка исчезла. – Но если бы мы остались вместе, Гвен, если бы ты и Джо уговорили меня играть в эту игру с тобой, тогда да. Я бы возненавидел тебя. Я бы обиделся на вас обоих, а самого себя возненавидел бы еще больше, чем сейчас, и мы все были бы еще более несчастными. А так? Мы свободны. Ты свободна. У тебя всегда будет Джо рядом. Вы справитесь.

Гвен приблизилась ко мне, на ее лбу появилось выражение грусти, когда она положила руки на мое сердце. Было глупо позволить ей быть так близко ко мне. Еще глупее закрыть глаза и наслаждаться теплом ее ладоней и пальцев, проникающих сквозь мою рубашку и кожу.

– Но кто у тебя есть, Джек?

Она рыдала. Гвен рыдала, прижимаясь головой к моему плечу. Мои руки автоматически обняли ее, чтобы сблизить наши фигурки. Для меня это было эмоциональное испытание, но мне было так приятно снова держать ее! Я не прикасался к ней с того момента, как услышал самое страшное, и мне было чертовски приятно держать ее в своих объятиях.

Потом я тоже заплакал. Потому что осознал, что она плачет из-за меня.

– Ты опять останешься одиноким. Как тогда, когда я нашла тебя, – всхлипывала она, хмурясь. Она легонько ударила кулаком по моему плечу в расстройстве. – Ты же ненавидишь одиночество.

– Возможно, найду кого-то еще, – неубедительно размышлял я. – Мне уже тридцать два. Я молод.

В глубине души я не хотел никого другого. Мне нужна была Гвен, которую я любил и до сих пор люблю. Я обнял ее и не хотел отпускать. Одна рука прижимала ее к себе за шею, когда я целовал ее волосы, другая поддерживала за талию. Мы стояли и плакали вместе о том, что было у нас и что больше никогда не будет.

И тогда я сделал самую глупую вещь, которую только мог.

Я пошел поцеловать ее волосы во второй раз. Но когда это случилось, она подняла голову, чтобы заговорить со мной, и наши губы соединились.

Это было самое короткое, если не сказать неловкое касание, но интенсивность поцелуя застала нас врасплох. В течение нескольких мгновений мы с Гвен шокированно смотрели друг на друга, а запах друг друга остался на наших губах.

Мы окунулись в безумие страсти. Наши поцелуи были страстными и оставляющими следы, и мы страстно разоружали друг друга, чтобы в последний раз ощутить тепло кожи. Ни слова не было произнесено, только животные звуки и стоны, когда мы снова и снова брали друг друга. Закончив, я использовал свои пальцы, язык и губы, чтобы доставить ей наслаждение, пока не вернулась моя жесткость. Гвен двигала своим телом так, чтобы физически выразить свои желания. Даря и принимая удовольствие, моя бывшая жена давала мне не меньше того, что получала.

Мы беспощадно взаимодействовали друг с другом, оставляя царапины и кровавые укусы на полу нашего пустого жилища. В маниакальном отчаянии я и Гвен схватились за друг друга, чередуя рыдания и крики, пока не достигли состояния истощения и опустошения одновременно. В этом коротком промежутке времени сконцентрировалась вся интимность, которую мы могли испытывать в течение всей совместной жизни.

Это было не актом любви. Это даже не был жестокий секс, каким он ни казался. Это – прощание двух людей, которые когда-то очень сильно любили друг друга.

В послесвечении мы притиснулись друг к другу. Мы не обращали взгляд на друг друга и молчали. Это был последний момент, проведенный нами вместе, и никто из нас не хотел его окончить. С моей стороны, будущее выглядело как бездна передо мной. Я боялся остаться без нее, по-прежнему очень сильно ее любя.

Но, в конце концов, все умирает. Через несколько часов мы молча поднялись и начали одеваться в остатки нашей одежды. Прощаясь, мы обнялись в последний раз, поцеловались в последний раз и покинули друг друга.

***

И вот здесь-то все должно измениться для меня, правда? Именно сейчас я вырвусь из тупика, отправлюсь в спортзал, приведу свое тело в форму, начну свой собственный бизнес, заработаю массу денег на работе, которую полюблю по-настоящему, и найду женщину, которая оценит то, что я могу предложить. Может быть, она была всегда рядом со мной или может быть случайно пересечется со мной через несколько недель. И тогда всю остальную часть моей жизни можно будет считать завершенной!

И что с Гвен? Она, наверное, получит заслуженное возмездие за свою лживость и жульничество, верно? Именно здесь ее жизнь станет несчастной, и она будет проживать остаток дней с осознанием своего дурного поступка, который погубил хорошего человека. Верно?

Может быть, все наладится! Джо бросит ее, а она вернется и начнет кампанию извинений и соблазнения, чтобы вновь завоевать мое расположение. У нас появятся дети, и мы будем счастливы до конца наших дней.

А может быть, она выйдет замуж за Джо, а я просто буду им подставлять рога! Это был бы настоящий поворот судьбы!

Да...

Нет. Потому что все было совсем не так. Потому что жизнь – это не проклятая фантазия.

***

После того последнего дня я больше не встречал Гвен. Никогда не слышал о ней или Джо. Много лет я задумывался о поиске ее, но так и не решался на это. Надо двигаться вперед, говорил я себе, а оглядываться назад бесполезно. Время от времени я слышал о них, это неизбежно. Они поженились, и я отметил это событие, выпив в одиночестве. Но спустя несколько лет они полностью исчезли из моей жизни. Я не знал, живут ли они еще в том же штате, не говоря уже о том, чтобы быть в одном городе!

А что касается меня? Нет, я не продвинулся вперед. Эта трагедия не заставила меня пересмотреть свою жизнь и стать лучшим человеком. Я провалился.

Я провалился.

Нет, мой начальник не был понимающим и через четыре месяца меня уволили из-за проблем на работе.

Нет, здесь не было толпы горячих одиноких женщин, которые стремятся завести меня. О да, было парочка сочувствующих подруг! Но это все – друзья и сочувствие. Большинство из них все равно были счастливы в браке, так что это ни к чему не привело. Для тех, кто был свободен, я был "бывший" и испорченный товар.

Дополнительные подробности не имеют значения. Скажем просто, что в следующие четырнадцать лет я менял работу и место жительства. Ушел от общения и перестал играть. Все аккаунты в социальных сетях были удалены. Я использовал предоплаченный телефон и редко выходил из дома. Никаких свиданий, потому что я никому не доверял. Все, что я делал в течение этих четырнадцати лет - это работал и возвращался домой, где бы я ни жил на тот момент. Дома ел немного, читал, смотрел телевизор и спал. Посреди ночи отправлялся на долгую прогулку. Я становился замкнутым и угрюмым.

Жизнь причинила мне боль. И я хотел ответить ей болью, и делал это по-разному.

Аннабелль не всегда знала, где я был. Я также отдалился от нее. Было сложно смотреть на мою сестру, ее любящего мужа и прекрасных детей. Каждое Рождество я отправлял им щедрый чек на детей. Со временем я даже не знал, сколько у них детей! Это было все, что я мог сделать.

Представляете ли вы? Полтора десятилетия простого существования? Без семьи, без друзей? Я не жил, а выживал. Я похудел до того, что ребра стали видны. Одежда была из вторых рук, и я носил ее до последнего. Я ненавидел жизнь, жить и самого себя. Мир мне ничего не должен, и я ему тоже.

Мысли о самоубийстве меня не покидали. Возможно, моя бывшая жена не хотела причинять мне такую боль, но унижение продолжалось годами. Ее ложь лишила меня уверенности в себе как мужчине и как личности. Это преследовало меня долгое время, даже после того, как я перестал обращать на это внимание. Если честно, единственной причиной, по которой я не покончил с собой - это было слишком сложно и требовало слишком много энергии. Внутри меня все равно была пустота. Просто мое тело продолжало функционировать.

И вот однажды, без предупреждения и к моему большому облегчению, я наконец ушел из этого мира.

***

Я находился в штате Мэн, снова остался без работы и у меня закончилось проклятое Богом молоко.

Каждый день я ел хлопья или овсянку – дешевую пищу, готовить которую не требовалось. Обычно они были несладкими, с небольшим количеством фруктов, если я хотел порадовать себя. Но всю жизнь я привык пить молоко. Поэтому в холодную февральскую ночь я завернулся и отправился в ближайший магазин.

В три часа ночи на улицах уже не было никого. Ветер свирепо завывал – признак начинающейся бури. Фонари отбрасывали мрачный свет на холодный воздух, а полное отсутствие звуков только усиливало ощущение, что я – последний выживший в заброшенном мире.

Мне это нравилось. Я становился призраком, блуждающим по пустынным улицам. Это было вполне естественно.

Учитывая погоду, я ожидал, что магазин будет закрыт, когда я подойду к нему, и готов был вернуться назад с разочарованием. Вселенная, как я предполагал, была достаточно жестокой, чтобы лишить меня простых двух литров молока.

К моему легкому удивлению, магазин оказался открытым! Неоновые вывески беспорядочно мигали, предлагая пиво, лотерейные билеты и банкомат. Скорее всего из-за шторма персонал оказался запертым. Но пока у них есть молоко, это меня не волнует. У них все еще есть близкие и друзья после того как все кончится. Я же не имел такого рода поддержки.

Без раздумий о чем-либо, кроме как о том, чтобы взять два литра и отправиться домой, я открыл дверь и вступил внутрь.

Три незримых удара обрушились на меня: один в грудь, один в живот и один в ногу.

Мои ноги подломились. Схватившись за металлическую стойку для журналов, я с трудом ее выдрал. Сначала не ощущал боли, но затем она проникла по всей верхней части тела; дыхание стало затрудненным. Полоска пламени прокатилась по моему бедру, но это было ничто по сравнению с расцветающей агонией в моих ребрах! Мои легкие отказывали служить правильно! Вдыхать было тяжело, а выдыхать приносило тошнотворный шипящий звук из груди и горла. Мой рот наполнился густым, связующим, железным привкусом.

Распластавшись на полу, я пытался осознать, что со мной не так. Затем вспомнил о выстрелах. Смешно, но я не помнил, что слышал их, пока не упал на пол.

С трудом двигаясь, я провел рукой по передней части пальто, где боль была наиболее сильной. Моя ладонь снова стала липкой, горячей и красной.

Улыбнувшись внутренне, я лежал на полу. Отпустив окровавленную руку, я закрыл глаза и удовлетворенно улыбнулся. Все кончено. Наконец-то все закончилось. Мне захотелось заплакать от облегчения. В моем бумажнике была ламинированная карточка отказа от реанимации, что означало малые шансы выжить.

Хорошо.

Вокруг меня раздавались крики, люди кричали, звучали громкие удары... Ограбление - поздно до меня дошло. Кто-то попытался ограбить магазин в то время, когда я входил, и по какой-то причине выстрелили в меня. Это нападение было глупым, бессмысленным, как и смерть.

Но это нормально. Так будет даже лучше. У меня была сестра, но Аннабелль всегда была самостоятельной. Она не нуждалась в моем присутствии как неудачного старшего брата, у нее был Дункан и дети. Мне больше никто не понадобится, ведь у меня нет друзей. Я даже не задумывался о Гвен и о том, как это повлияет на нее. Она так давно исчезла из моей жизни, что я вообще ее забыл.

Острая боль в животе и груди начала распространяться, захватывая меня сырым безумным агонизирующим чувством. В этот момент должен был наступить паника! Инстинкты выживания должны были активироваться в моем мозгу, адреналин должен был переполнять меня от страха смерти!

Но ничего этого не произошло. Я так долго был несчастным, что это превратило меня в другое существо. Мое чувство настоящего пропадало. Веки становились все тяжелее и тяжелее. Это хорошо, подумал я, потому что все вокруг казалось таким ярким! Я скользил в несуществование, словно погружаясь в сон.

Мир вокруг меня превратился в размытые ощущения и далекие звуки. Люди говорили со мной, задавали вопросы; я пытался отмахнуться от них и сказать им уйти, но они, похоже, не обращали на это внимания. Подъемы и падения, движение, холод, вспышки света, постоянный звон будильника, яркий свет, тепло, еще больше голосов. Мое тело толкали и переставляли.

– Отстаньте от меня – услышал я слабый шепот. Я хотел чтобы все прекратили беспокоить меня и просто оставили умереть спокойно.

– Он реагирует! – услышал я чей-то крик. Затем рядом со мной:

– Сэр, можете сказать свое имя? Вы знаете где вы находитесь?

Вопросы были назойливыми. Я снова слабо попытался отмахнуться от того, кто это был, и позволил себе плыть дальше.

Снова крики, что-то о кровяном давлении.

– Мы его теряем!

– Все в порядке, – пробормотал я. Я почти полностью отключился от боли. – Все хорошо... Я потерял себя много лет назад.

Не думаю, что меня услышали. Я подумал, не побеспокоится ли кто-нибудь о надгробном камне. Моим последним сожалением было то, что я не удосужился сообщить кому-нибудь, что это должно быть нечто простое и маленькое и расположенное в таком месте, чтобы люди постоянно об него спотыкались.

А потом все закончилось...

***

–.. . Но она всегда говорит подобную чушь, – сказал кто-то с ноткой отчаяния. – Ну, то есть, это же Сара, верно? Я уже рассказывал тебе о ней.

Я хотел согласиться. Почему я хотел согласиться, и кто такая эта чертова Сара, я понятия не имел! И в то же время? Да, это имело смысл. Я просто не знал, почему. Как будто находился в середине разговора, но забыл первую его половину.

– В общем, – продолжал голос, – Эдди, это вышибала, он должен был вышвырнуть этого беднягу, несмотря на то, что парень ему нравился. Не то чтобы Эдди когда-нибудь скажет ему, что он ему «нравится», потому что Эдди настолько застенчив, что это восхитительно, но все же, у него есть работа, верно? А спутницу этого парня до сих пор тошнит в туалете!

Эта часть не имела для меня смысла. Я думал, что Эдди влюбился в Сару, так что, для меня это было новостью! Если бы я только знал, кто такой Эдди! И Сара!

Мне удалось открыть глаза. Это был еще один подвесной потолок, на этот раз не такой как в магазине, что бы в шаговой доступности. Во-первых, здесь было чисто.

В моей голове различные звуки начали смешиваться с высоким болтливым голосом: шаги людей в коридоре, звонки, хриплое дыхание и женский голос, доносящийся из каких-то колонок. Это было место, которое я должен был узнать, но я не мог найти подходящее определение для него.

Говорящая находилась поблизости от меня. Я ощущал тепло руки, сжимающей мою. Хотел повернуть голову и что-то сказать, но моя шея не подчинялась. Затруднение в горле не позволяло делать что-либо, кроме слабого стона.

Постепенно я заставил свои глаза переместиться влево, чтобы видеть из другого угла. Было так утомительно! Кто бы мог подумать, что простой осмотр требует столько энергии! Постепенно до меня доходило, что я нахожусь в больничной палате...

... и рядом со мной была клоунесса.

Честно говоря, она выглядела очень привлекательной. Нестереотипная, без накладного носа и парика. За белым гримом было видно, что ей около двадцати-тридцати лет. Вокруг румяных щек закручивались разноцветные спирали. Кончик маленького носа был ярко красным, как и ее губы, а волосы представляли собой каскад фиолетовых локонов, падающих на плечи. Они выглядели настолько гладкими и шелковистыми, что не могли быть париком. Она была одета в белый халат, напоминающий лабораторный, но под ним виднелось платье, которое выглядело так, словно оно пережило взрыв в фабрике красок. Я не мог видеть дальше талии, но был уверен, что у нее должны быть массивные красные туфли, чтобы завершить образ.

Пока я наслаждался ее обликом, она продолжала беседу. Я потерял нить разговора и просто смотрел на нее.

Я вновь начал погружаться в безысходное состояние. Веки стали снова тяжелыми, а все тело словно парализовалось. Но мне не хотелось спать! Было ощущение, что я сплю уже множество лет! Я хотел просто лежать, созерцать ее, слушать и ощущать ее руку в перчатке на своей. Я не знал, почему в больнице появился клоун. Не мог вспомнить, как я вообще оказался здесь! Но был рад, что она рядом, кем бы она ни была.

Снова я попытался заговорить, но лишь издалился слабый стон из-за затруднения. У меня было что-то твердое в рту и горле. Снова я попытался произнести громче, чтобы привлечь ее внимание, и попытался сжать ее руку для того чтобы донести до нее свое присутствие.

Мои пальцы едва подчинялись.

Возможно, этот жест был похож на легкий ветерок, проникающий сквозь ее перчатку. Я не знал, услышала ли она меня или почувствовала слабое изменение давления, но она испугалась. Ее губы, покрытые помадой, округлились в удивлении, когда она вскочила и приблизилась ко мне. Зеленые глаза расширились от изумления. Она смотрела на меня с таким восторгом, который я не видел у кого-то уже давно.

– Ты проснулся! О Боже, ты проснулся! Как долго ты... – клоунесса замолчала и начала действовать. – Подожди, я вызову медсестру! Ты можешь не засыпать? Постарайся не засыпать, хорошо?

Ее другая рука потянулась к белому пластиковому предмету, висевшему у кровати, и она начала им беспорядочно стучать. Где-то в коридоре раздался звонок. Рука, которая все еще держала мою, нежно сжала мои пальцы.

– Будет все в порядке, – успокоила она меня с облегченной улыбкой. – Все будет хорошо, только не засыпай!

Я бы кивнул, если бы мог. Вместо этого я долго медленно моргал и старался сжать ее руку в ответ.

Ее нарисованная улыбка расширилась.

Затем появились люди в белых лабораторных и медсестринских халатах, отодвигая клоунессу и проверяющих аппараты. Мужчина средних лет в синей униформе пристально смотрел на мое лицо, выражая срочность.

– Сэр, вы меня слышите? Моргните дважды, если слышите меня.

Это напоминало попытку поднять груз с помощью ресниц, но я медленно выполнил просьбу. Это заставило его улыбнуться.

– Хорошо! Теперь, возможно, вы запутались. Это абсолютно нормально. – Его заверения имели бы больше значения, если бы я знал причину такой нормальности. – Я – доктор Горовский. Вы находитесь в больнице уже довольно долго. Ваш организм ослаблен и сейчас не очень хорошо реагирует. Кроме того, у вас в горле находится трубка, чтобы помочь вам дышать, поэтому не пытайтесь разговаривать. Вы просто не сможете. Это будет неприятно, но постарайтесь быть терпеливым и расслабиться.

Угрюмый медик покачал головой, словно пораженный.

– Вы даже не представляете, насколько вам повезло, поверьте мне.

Мне вводили трубки. Как я до этого момента не понял, я не знаю, но я чувствовал что-то в носу, рту и горле. Моя правая рука была отягощена еще большим количеством трубок, идущих изнутри локтя куда-то вверх позади меня. Я не мог двигаться, говорить или чувствовать свое тело «правильно». Как все это можно было считать удачей?

– Будьте терпеливы. Я понимаю, что у вас могут возникнуть вопросы, и мы предоставим ответы. Просто необходимо немного подождать. Это займет некоторое время.

Несмотря на то, что моя голова была еще замутнена, я хотел спросить у него, действительно ли он считает, что я могу куда-то уйти. Я дважды моргнул в знак согласия, и он быстро кивнул в ответ.

Для меня реальность была неопределенной. Большую часть времени я оставался при сознании, но не полностью осознавал происходящее. Медицинский персонал задавал мне вопросы и проводил различные тесты, однако я не мог запомнить ничего из происходящего. Время от времени я оглядывался на дверь, чтобы проверить, не вернется ли девочка-клоун. Она так и не появилась снова, но ее поиски предоставляли мне возможность размышлять о чем-то.

Мысли о ней помогали мне отвлечься. Лежа в кровати, я только мог задумываться о том, кто она и почему она была здесь, держа меня за руку. Я слышал о клоунах, которые навещают больных детей в больницах; также известно, что супергерои в костюмах иногда приходят. Мне оставалось только гадать, не появится ли следующий раз Человек-паук или Чудо-женщина! При моей удаче это может быть Дэдпул. Но я не ребенок!

Медсестры и врачи приходили и уходили, точно так же как и чувство времени. Я спал и просыпался, затем снова засыпал и просыпался, а по мере выздоровления начинало беспокоить нетерпение. Воспоминания медленно возвращались ко мне. Я помнил, как отправился в магазин за молоком, помнил свое падение, но не помнил выстрелов в меня. Мне не приходили на ум лица других людей в магазине, однако я отчетливо помню то время, когда лежал на полу и видел рекламу акции: «Купите один батончик «Херши» и получите второй бесплатно», а рядом с ними стояли стаканчики с арахисовым маслом «Риз», расположенные ниже шоколадок «Кит-Кэт».

Через несколько дней после восстановления моего сознания, снова появилась та самая клоунесса. По крайней мере, так я предполагал, прошло уже некоторое время. Однако различать это было все еще сложно. Я сидел в менее расслабленной позе, чем прежде, когда она осторожно вошла в комнату, и мое осознание окружающей обстановки стало немного более стабильным. К тому же, извлечена была дыхательная трубка (этот неприятный процесс заставил меня радоваться тому, что я находился без сознания при ее установке!). Хотя говорить я пока не мог, но уже начал слегка двигаться.

– Здравствуйте. – Она осторожно помахала рукой из дверного проема, бросила быстрый взгляд на коридор позади себя и затем неслышно прокралась в комнату. На ней был такой же наряд как и прежде. Удивительным фактом были огромные красные туфли на ее ногах, однако вместо обычных клоунских лодочек, это были экстравагантные туфли на высоких каблуках. Они напоминали ходули! В этот момент до меня дошло, что она на самом деле намного ниже моего роста, чем я думал...

Но опять же, каждый человек выше того, кто лежит.

Осторожно садясь на стул рядом со мной, она снова взяла мою руку в свои пальцы. Я почувствовал небольшую силу в своем теле. Несмотря на все трудности, я слегка сжал ее пальцы и слабо улыбнулся. Повернуть голову таким образом, чтобы следить за ней было сложно, но я справился.

– Собственно говоря, я не должна быть здесь, – призналась она. – Но хотела заглянуть и узнать как у тебя дела.

Она повернула свои большие зеленые глаза. Мне всегда импонировали большие глаза.

– Конечно, пока ты был без сознания, им все равно было и они это называли "терапией". Теперь, когда ты проснулся, они это называют "мешать под ногами". Медсестры, верно? Ну да, понятно.

Она тихо прикоснулась к моему лбу, аккуратно убрав прядь волос. Этот интимный жест был необычным. Я позволил ей заговорить за нас обоих, и мне было приятно слушать ее голос. Он звучал высоко, мелодично и полон жизни!

– В общем... Не знаю, помнишь ли ты меня, но я – Коттон. – Она прикусила нижнюю губу. Ее макияж был настолько хорош, что даже не размазался! – Ты помнишь? За последние несколько недель я проводила с тобой столько времени в разговорах. Никак не могу представить, что ты услышал на самом деле. Я рассчитывала на то, что если продолжать разговаривать с тобой, ты услышишь меня.

Коттон засмеялась и покачала головой в своеобразной манере.

– Я глупая, понимаю это. Я лучше выступаю в качестве клоуна на сцене, чем в роли терапевта, но я должна была попробовать.

Я проглотил, почувствовав, как пищевод растягивается. Мне было нелегко говорить или писать, но я сделал так, чтобы моя рука оказалась в ее хватке, и мой указательный палец коснулся ее ладони. Мне нужно было знать, и я задал вопрос единственным возможным способом. С большим трудом я вытащил одну букву на ткани ее перчатки.

П

Клоунесса на мгновение замешкалась, осознав, какие усилия это стоило мне. Она была сообразительной и быстро поняла о чем я спрашиваю. Улыбнувшись слегка грустно, она снова взяла мою руку в свою.

– Потому что больше никого здесь не было для тебя.

Так началось мое знакомство с Коттон.