Маша и Медведь

Саша привёз свою Машу ко мне в начале декабря. Сам он собрался в лыжный поход на перевал Дятлова. Хорошо, что жену с собой не потянул. Я прямо сказал ему, какой он дурак, и он быстро собрался уезжать. Маша и раньше бывала у меня, но обычно летом. На этот раз они оба взяли отпуск, но умная Маша передумала идти с ним в поход и решила отдохнуть в деревне. И правильно сделала! Я собираюсь сводить её на охоту в лес.

Утром я рано проснулся, а Маши ещё не было. Когда она вышла, я не слышал. Подошёл к окну: выпал свежий снег. Куда могла уйти? Может, в туалет? Я отошёл от окна и затопил печь, но внутри меня что-то не давало покоя. Ругнувшись про себя, вышел из дома и быстро пересёк улицу. Снега за ночь выпало немного. Я заметил женские следы от калитки, которые шли по улице направо. На улице никого нет. Инстинктивно следую за следами. Видно, что девушка просто шла, а не бежала. Следопыт хренов! Любой охотник невольно становится следопытом. Она что, к автобусной остановке направилась? Но остановка была в другую сторону... Вдруг подумал: да мало ли куда может пойти молодая девушка – к своему кавалеру? Хотя знакомых у неё здесь не было.

В той стороне вообще ничего нет – деревня заканчивается; только речка да небольшой пруд остались. Пруд… Чёрт... Она на пруд пошла?! Да тот всего пару дней назад замёрз! Сердце ухнуло от тревоги. Шагал быстрее – почти бегом добежал до берега пруда.

Вы когда-нибудь видели, как люди тонут? Безмолвно… Вот так молча идут ко дну с поднятыми руками. Я сразу заметил полынью на слегка присыпанном снегом льду; этот лёд... Надеюсь, хотя бы сантиметров пять толщиной у берега! А дальше… Полынья совсем рядом с берегом – там ключ бьёт со дна... Как ей об этом могло быть известно?! Только голова из воды торчит... Бегу к ней, расстёгиваю полушубок и сматываю шарф на ходу.

Падаю пузом на лёд и скользя до полыньи… Она уже еле держится на поверхности; лёд вокруг неё трескается! За шарф схватиться не может – руки больше не слушаются её… Лёд подо мной трещит как раз тогда, когда мне это совсем не нужно! Хватаю одной рукой за её «конский хвост» на голове и другой переворачиваю её на спину для того чтобы вытащить! Чёрт возьми! Лёд скользит подо мной – я опять еду к полынье животом! Пинаю ногой по льду из всей силы – когда не нужно он крепкий как чертовы ворота! Наконец пробиваю лёд носком сапога и вытаскиваю её из воды…

Фух! Вот так и бывает! Решила прокатиться на коньках, спортсменка, черт возьми. Поднимаю её на руки, а на меня льётся ледяная вода. Глаза у неё как у мёртвой рыбы, лицо бледное, губы синие. Она уже без сознания. Бегу домой, пыхтя, как медведь. Срываю с её лба замёрзшую гламурную повязку. Не вижу ничего, кроме своей цели. Пинаю калитку, выбиваю плечом тяжёлую дверь и вот я уже дома. Кладу свою холодную ношу на диван и падаю на колени, стаскиваю эти дурацкие коньки, которые улетают в угол. Мокрые брюки и носочки с чавканьем приземляются рядом. Куртку снять труднее: её безвольные руки режут мне глаза. Бросаюсь к шкафу – ящик с бельём застрял; выдираю его изо всех сил — осколки разлетаются по сторонам. Нахожу два махровых полотенца.

Вот так притащил домой эту девушку и начинаю раздевать её. Но куда же её теперь нести? Медпункта у нас больше нет — спасибо нашим оптимизаторам из правительства. Да она даже до помощи не доживёт! Ей срочно нужна ванна с тёплой водой — не горячей ни в коем случае! А я только что растопил печку. Чёрт возьми, почему всё у нас так сложно?!

Девушка лежит на диване без сознания, иссиня-белая. Зачем ты отрастила такой длинный хвост? Он сейчас словно дополнительный холодильник! Быстро обматываю его полотенцем — оно моментально промокает.

— Прости меня, Машенька! — мой голос звучит в тишине даже пугающе для меня самого; не до слов сейчас.

Решительно раздеваю девочку донага. С волосами, обмотанными полотенцем, она выглядит так, будто только что вышла из ванной. Быстро оглядываю её тело: тонкое и юное с тёмным треугольничком бикини и маленькими грудками — мечта педофила... Только вот она при этом умирает. Ногти на ногах словно восковые... Сердце бьётся еле слышно; но это ненадолго... Дышит? Нет!!

Изматывающими движениями я тереблю тело, лежащее передо мной, осознавая, что уже поздно. Не смог защитить свою дочку, черт возьми!! Расправляю постельное белье и укладываю её на кровать. Остался лишь небольшой источник тепла у сердца. Всё остальное в теле отключилось от кровоснабжения, мозг перестал функционировать, и – что самое ужасное – легкие тоже не работают. Скоро сердце лишится последнего кислорода и остановится. Я не смогу его вернуть к жизни. Никто не сможет. Как только оно остановится, все сосуды расслабятся, и холодная кровь хлынет в сердце из периферии. Это конец... Мне хочется закричать от безысходности. За что мне это?!

Как же у Лу Синя? На грани безумного жара холодно... Небо представляет собой бескрайнюю пропасть... Взгляд наполнен пустотой... Спасение там, где нет надежды... Танец белого мотылька... У открытого огня... Танец белого маньяка... Я стягиваю с себя всю одежду. Переползаю через тело девушки и ложусь рядом с ней. Я не просто педофил; я ещё и некрофил. Педофил-некрофил – как вам такая комбинация?

Её тело пронизано холодом. Прижимаюсь к ней, закидываю ногу на её тело. Мы накрыты одеялом на нашем общем ложе. Поворачиваю её лицо к себе; мой палец проникает ей в рот, раздвигая зубы, а затем я прикасаюсь губами к её ледяным губам. Моё горячее дыхание проникает в её легкие. Легко нажимаю ладонью выше грудины. Выдохнул. Когда-то врачи эсэсовцев установили, что обмороженного лётчика лучше всего согревать при помощи обнаженной женщины — причем именно одной женщины, а не двух. Вдохнул. Женщина реанимирует эффективнее даже тёплой ванной воды. Вдохнул снова. Логично ведь: женщину должен согревать мужчина? Выдохнул снова.

Мы почти полностью укрыты толстым одеялом, когда я осторожно залезаю на свою сноху — прошу прощения за это выражение — обнимая её ногами и полностью прижимаясь животом к ней; опираюсь на локти лишь слегка – грудью своей к ней прижимаюсь тоже. Вдохнул глубоко: моя грудь касается её груди так сильно, что сначала ощущаю упругость её холодной кожи под давлением моих движений.

Я сейчас уязвим как никогда: приходите и смотрите на то, как отвратительный мерзавец совершает насильственные действия сексуального характера над бесчувственной девушкой… И когда я касаюсь губами её шеи, это выглядит особенно извращенно, верно? Но я ощущаю пульс губами: сердце бьётся! Какое счастье!

Мне показалось, что её губы стали теплее? Возможно, от тёплого дыхания? Она дышит!! Только сейчас у меня руки дрожат так, что я едва могу поднять её веко. Чёрный зрачок мгновенно сужается. Слава тебе... Господи... Мозг не пострадал. Я ложусь рядом, приподнимаю её и обнимаю руками и ногами. Странное зрелище, конечно, но главное сейчас – согреть её своим теплом. Хорошо, что меня от пережившего шока бросает в жар и пот. Помнится, Юлий Цезарь предпочитал воинов, которые краснеют в бою, а не бледнеют. В общем, я как раз подхожу под это описание. Да вот только что будет, когда она придёт в себя? Увидит себя в объятиях голого свёкра? Завизжит и помчится в полицию? Хотя у нас есть полиция, да. Медпункт отсутствует, но правоохранительные органы – это святое для наших властей. О чём я вообще думаю? Пусть бежит, лишь бы жива осталась.

Прошёл почти час. Отвлекающие мысли мало помогают; мне всё труднее абстрагироваться от того факта, что я лежу рядом с молодой и красивой Машей. Со всеми вытекающими обстоятельствами. Моё тело словно живёт своей жизнью и игнорирует любые условности.

— Чёрт возьми! – произношу я.

Осторожно вылезаю из-под одеяла и нахожу бутылку с самогоном. Поочерёдно вытаскиваю её руки из-под одеяла и натираю их мутной жидкостью с резким запахом. Нужно восстановить кровообращение в конечностях. Сдвигаю одеяло и невольно сглатываю комок в горле — ножки просто великолепны! Вспоминаю, как она прыгала на них раньше. Растираю ступни, лодыжки и колени — ну как-то так. Укутываю её с головой и решаю подбросить дрова в печь: в доме ещё холодно.

Снова забираюсь обратно в постель и задумываюсь о том, как эффективнее согреть её по-другому. Переворачиваю беззащитное тело на бок и прижимаю к себе спиной к себе — ледяные волосы касаются моего плеча холодом. Тепло ведь поднимается снизу вверх? Но получилось немного неудобно… От волнения и прикосновения к её телу у меня действительно возникло возбуждение — стыдно признаваться, но это правда. И мой «разгорячённый друг» оказался между её ногами... Ну ладно, пусть он будет дополнительным источником тепла! Поднимаю колени — холодные бедра "сбитой лётчицы" смыкаются вокруг меня… Ощущения не самые приятные; но мой «друг» только крепчает! Неужели я железный?..

Сердце... Оно пульсирует под моей ладонью, слабо, но ритмично. Грудная клетка начинает греться над ним. А грудки всё ещё остаются холодными. Такие крошечные, утопают в моей руке. Я их согрею... О, Боже! Мой возбуждённый член уже приподнимает одеяло! А как там животик? Опускаю руку ниже, скользя по гладкому плоскому животику. Он почти тёплый! Слава Богу! Кровообращение активировалось! Ах, сейчас бы капельницу с глюкозой и витаминами!.. Моя рука автоматически возвращается к Машиным грудкам. Это мне только кажется или действительно мои пальцы наткнулись на затвердевший сосок? Нужно проверить её ножки. Как там с кровообращением в конечностях? Переворачиваю девушку на бок, затем на спину. Выбираюсь из-под одеяла, засовываю руку обратно и нахожу лодыжку, пальцы... Они тёплые!!

— Ай!

От неожиданности я вскакиваю на ноги. Она боится щекотки?! Маша резко поднимается на постели и смотрит с раздражением... Прямо перед ней оказался мой стояк во всей своей неуместной красе. Быстро сажусь на кровать, прикрываясь краем одеяла. Неловкая ситуация... Маша сидит под одеялом, широко открыв глаза.

— Машенька, ты живая! - готов пуститься в пляс - Лежи спокойно!

— Папа, я провалилась! - говорит она испуганно - Так страшно! Это было так ужасно!.. Это было так холодно и больно!..

Я смущенно перехватываю её взгляд, который настойчиво фиксируется на моём члене под одеялом.

— Машенька, всё позади. Не думай об этом. Вот...

Из бутылки самогона на тумбочке выливаю большую каплю в стакан и подношу к её губам.

— Вот, возьми. Попробуй выпить. Одним глотком. Вот так!..

— Ого, эта жидкость очень крепкая! Голова сразу заплыла... - пробормотала она, прокашливаясь.

— Ложись и отдохни. Тебе нужно сейчас побыть в постели. Постельный режим, — добавил я, улыбаясь — Здесь будет тепло, печка наконец-то прогрелась.

— Мне кажется, что если я закрою глаза, то опять окунусь в ту черную ледяную бездну, — пожаловалась она, ложась — Папа, пожалуйста, оставайся со мной!

Я тоже прилёг на кровати рядом с ней.

— Нет проблем, я здесь!

Внезапно она приподняла одеяло так высоко, что я увидел её почти полностью обнаженной. Это было так неожиданно, что я быстро опустил одеяло обратно на свою сторону. У меня на себе разумеется ничего не было. Казалось только что я лежал голый в постели прижатый к обнаженному телу Маши, но все резко изменилось, и теперь я был не человек, который спас утопленницу, а отец своего зятя. Что бы Сашка подумал, увидев нас так?

Маша смотрела на меня красивыми пьяными глазами.

— Папа, вы спасли меня! Я... Я такая дура. Спасибо вам!..

Я не успел ответить, как она неожиданно прижала свои губы к моим на пару секунд. Но теперь они уже были тёплыми и даже горячими...

— Вот представьте, какая я могла быть: лежать где-то в холодной воде мертвой. Брр! — прошептала она — Теперь я никогда не согреюсь.

Мы лежали лицом друг к другу, и она внезапно прижалась ко мне всей собой.

— Папа, вы согревали меня своим телом... Простите за все проблемы, которые доставила!..

Мой возбужденный пенис стал нежно прижат к её животу.

— Машенька, доченька, о чем ты говоришь! Если бы с тобой что-то случилось, я бы сам головой в омут бросил. Прости меня, что не смог защитить...

— Как же мне хорошо! - с радостью произнесла она, улыбаясь. - И тепло. Не уходите, пожалуйста!

Мне тоже было приятно, даже слишком, ведь я невольно обнимал стройную и красивую девушку, которая прижалась ко мне, и это вызывало у меня дискомфорт. В последний раз таких девушек я обнимал около тридцати лет назад, что объясняет моё состояние, но от понимания легче не стало. Голова Маши лежала на моей груди, а её влажные волосы начали подсыхать.

— Вы согревали меня своим телом, - продолжила она с усталым голосом. - И вернули меня к жизни; я это чувствовала... Папа, вам... Я вам нравлюсь? - неожиданно спросила она.

— Что ты имеешь в виду, дочка? Ты мне нравишься. Только ты непослушная.

— Я хотела сказать... Когда вы меня раздевали, я вам понравилась?

Ничего себе вопрос! Маша явно была пьяна, но... Не скажешь же "нет". Как ответить? "Да, Маша, ты мне так понравилась, что у меня даже всё встал!"? Я покашлял и покраснел.

— Маша, мне не до этого было. Ты была моей пациенткой и находилась на грани...

Я прикусил язык. Не стоит об этом говорить; у неё и так есть психологическая травма!

— А сейчас? Сейчас я тоже на грани? Нет? Я страшная, да? Вот почему вы молчите?

Она завернула руку за спину и нашла мою ладонь, положив её себе на бедро. Гладкое тёплое бедро девушки было непросто оставить без внимания. Но я всё-таки убрал руку с него, проведя по нему рукой и коснувшись её плеча.

— Машенька, тебе нужно поспать и восстановить силы. Ты немного перебрала…

Мне внезапно пришли на ум документы о пробах, проводимых на Нюрнбергском процессе, связанных с экспериментами по охлаждению людей. Вспомнилась следующая фраза:

"... Когда температура в кишке испытуемых достигает 32 градусов, более половины из них занимаются сексом со своими партнерами для подогревания. После секса температура восстанавливается даже быстрее, чем после пребывания в теплой ванне...".

Людям, вернувшимся из холодной бездны, очень хочется испытать удовольствия, которые настолько контрастируют со смертью... И, возможно, это относится и к женщинам? Немцы всегда были мастерами в проведении экспериментов над людьми. Например, сотрудники Штази в ГДР обнаружили, что результаты спортсменок повышаются на 10% после занятий сексом перед соревнованиями. В командах женщин ГДР был целый штат специализированных массажистов...

Маша шевельнулась рядом со мной и взглянула мне в глаза.

— Папа, вы не обидитесь на меня? — спросила она с испуганным тоном.

— Нет, Машенька! Я скорее отрублю себе руку. Ведь ты моя дочка.

Во мне возникло нежное чувство к ней. Я погладил ее по щеке и поцеловал в лобик.

— Папа, простите меня... Мне так хочется почувствовать себя живой... Среди живых!..

Я еще пытался понять смысл ее странной фразы, когда она немного отодвинулась и положила свою ручку на мой эрегированный член. Я был поражен неожиданностью. Тем временем пальчики Маши медленно исследовали мой член. Они прошли сверху вниз и обратно, попробовали его отогнуть от живота, ощущая его упругость. В этот момент она была как девочка, знакомящаяся с новым интересным предметом. Я не знал, как себя вести в этой ситуации, и мне оставалось только ждать, что произойдет дальше.

Извиняющимся тоном Маша сказала, что ей было очень хорошо. Затем она развернулась ко мне спиной, не отпуская моего члена, и её тёплая голая попа прижалась к моему животу. Мой пенис оказался зажат между её ног и выглядывал спереди. В этот момент я осознал, почему моя рука ощутила её напряжённые сосочки. Она пришла в себя, лёжа на мне, ничего не показывая. Поняв, что происходит, она почувствовала возбуждение от необычной ситуации. Она осознала, что всё закончилось благополучно, и это оставило сладкий след в её восприятии мира.

Теперь она хотела испытать это чувство снова. Если раньше она молчала и выдала себя только не выдержав щекотки, то сейчас явно не собиралась сдерживаться. Я вновь ощутил её руку на своём члене. Её пальцы осторожно легли под головкой пениса и мягко потянули вниз крайнюю плоть. Я невольно зашипел сквозь зубы от ощущения ожога и подался бёдрами к ней ближе. В наступившей тишине я услышал, как Маша сглотнула и начала дышать чаще ртом. Её палец нашёл маленькую дырочку на головке моего члена с капелькой смазки, и затем её пальцы начали медленно двигаться по нему.

Маша... Что ты делаешь... Маша!.. Я начал двигаться в такт с движениями её руки и тяжело дышал в её волосы. Кажется, кто-то снимает сцену из фильма: невестка ласкает свёкра?..

— Моя дорогая! - шепчет мой голос, с трудом вырывающийся из груди - Моё малышка, моя доченька...

Не сдерживаясь, я прикладываю руки к её нежным и упругим грудям, которые так и просится в ладони, обхватываю их твёрдыми сосками пальцев, эластично массирую как мягкое тесто, ощущаю упругость под пальцами... Прости меня, Саша, но это слишком сладко, чтобы остановиться...

— Машенька!.. Дорогая!.. - прошептал я в её ушко, переполненный радостью, благодарностью и страстью...

Я замечаю её пальчики со следами голубого лака на них. Они скользкие от нашей интимной смазки. Она берет их в ротик для дополнительного увлажнения своей слюной. Пальчики исчезают под одеялом, и я ощущаю их движение... Я следую за ними под одеяло, нащупываю её ручку, двигающуюся взад-вперед. Это не сон! Саша, твоя Машенька... ласкает меня!

Треугольный лоскуток шершавой мягкой шёрстки под пальцами... Я ещё помню, как устроены девушки... Там, внизу, горячая раздвоенная выпуклость нежной кожи.

— Маша? - мой непроизнесенный вопрос в её имени.

— Ммм... - выдыхает она через нос - Да, папочка...

Вот ручка Машеньки, приносящая мне наслаждение... Я встречаю её пальчики, следую за их похотливыми движениями. И вот раздутая до предела головка моего члена. Она щедро смазывает мои пальцы своей возбужденной железой. В объятиях наших рук и тел я снова нахожу Машину интимную часть. Податливо расступается перед моим аккуратным пальцем горячая девичья кожа.

— А!.. - коротко вскрикивает Маша - А!.. Ой!.. Ой!.. Ой!.. А!.. Ах!..

— Ой!.. Мо... шенька!.. Машенька!.. Машенька!.. Ой!.. Ой!..

Механизмы, аккуратно обхватывающие мой половой орган, заставляют меня прикасаться к ее ягодицам, вызывая трение ее влагалища о мой палец. Мы оба испытывали необычайное возбуждение. Конечно, то, что происходило между нами, можно было назвать сексом. Никогда раньше я не думал о возможности интимных отношений со своей невесткой. Все случилось как-то неожиданно. И вот я внезапно осознаю, что у нас происходит что-то выходящее за рамки обычного. Маша, конечно, не была стеснительной – это живая, веселая и прекрасная жена моего сына. И результатом нашего шока было то, что мы оказались раздетыми в одной постели и теперь ласкаем друг друга, погружаясь в приятные чувства, которые естественны для мужчины и женщины. Это еще не было полным совокуплением, но уже очень близко к этому. Было ли это изменой со стороны Маши? Унизил ли я своего сына?

Такие мысли мелькали где-то в фоне, но сейчас я шепнул Маше ее имя, выражая благодарность за приятные ощущения. Возможно, она таким образом выражала свою благодарность за помощь, а может быть, просто хотела секса? Но она попросила меня не обижать ее... В любом случае, мы погрузились в мир интимных ласк друг друга, наслаждаясь этим и выражая благодарность друг другу. Поэтому я не могу считать происходящее изменой или чем-то грязным, а мои прикосновения к Маше были очень нежными и поверхностными.

В какой-то момент Маша отползла от меня и я послушно лег на спину. Огонь в печке трещал ярко, комната стала теплой и даже жаркой. Маша полностью обнаженная стояла передо мной на четвереньках. Ее мокрые черные волосы рамировали ее лицо, наклонившееся надо мной. Я не знал, что она задумала; мы оба были возбуждены нашими ласками, но что-то останавливало нас на грани между непозволительным и уже произошедшим.

— Марусенька! - сказал я - Девчонка! Я исполню все твои желания...

Я погладил ее лицо ладонью, и она прижалась к ней, закрыв глаза. Затем она спустилась со мной и улеглась на середину кровати. Она притянула к себе свои ноги, согнутые в коленях, и слегка раздвинула их. Это выглядело так приглашающе. Встав на колени перед ней, я задумался: может быть, она так приглашает своего мужа к близости? Мне захотелось поцеловать ее интимное место губами, но она закрыла его рукой. Я приблизился поближе, и ее рука сразу обвила мой член, легко его поглаживая, а затем отпустила, слабо потянув его к себе перед этим. Мы не говорили друг другу ни слова, наши тела говорили за нас. Я не знал, что делать с Марусей. Нет, знал я конечно, но чувствовалось, что взять ее прямо сейчас было бы неправильно; мы оба боялись этой необратимой близости. И в то же время, мы оба желали ее. Я взял свой твердый член в руку и осторожно постучал им по Марусиному лона. Это выглядело пошло, но ей явно понравилось. Она закрыла глаза и улыбнулась. Постучав еще немного, я осторожно провел кончиком члена вдоль ее припухшей щели, повторив это несколько раз. И в определенный момент, Маруся каждый раз вскрикивала и дергалась всем телом. Тогда я начал протирать своим членом это место, погружая головку на пару сантиметров между ее теплых половых губок. Ножки Маруси напряглись, поднимая лобок кверху. С нежным шуршащим звуком головка моего члена погружалась все глубже и глубже.

— Ммм... Ммм... Папочка... Папочка... Папашенька!.. А!. Ах!.. - стонала Маруся - АЙ!!

Изогнувшись и преодолев незначительное сопротивление, головка моего члена вошла в преддверие её влагалища. Замерев на мгновение, я вытащил его, но тут же Машины бёдра притянулись ко мне, и мой пенис снова оказался в знакомом месте.

— Ай!..

— Машенька!..

— Да... Папа... Ааа...

— Ооохммм...

Чувствуя, как мягкая плоть уступает под моим давлением, я полностью вошёл в Машу, прижимая её к кровати. Мы оба прислушивались к частому дыханию друг друга и ощущали необычайную близость. Это было то, чего нам обоим недоставало, словно крепкие объятия доверия. Я осознал, что нагружаю её тело слишком сильно и попытался приподняться, но её руки удержали меня. Затем, дрогнув, я начал медленно с ней заниматься любовью под её нежные стоны. Она обнимала меня за шею, а её бёдра двигались навстречу моим; выступающий лобок касался моего члена.

Парадоксально, но во мне не было чувства триумфа овладевшего молодым телом. Я чувствовал, что ей сейчас необходимо это соединение как психофизиологический процесс. Я следовал ритму её движений и ощущал нарастающее напряжение внутри неё. Она начала кричать от удовольствия; по телу пробежали волны наслаждения — они охватили и меня. С громким вздохом она распласталась без сил. В тот момент во мне возникло отцовское чувство: я был рад её облегчению и тому счастью, которое смог ей подарить. Она стала засыпать прямо на моих глазах от усталости.

Сдержав своё желание и осторожно покинув её тело, я укрыл Машу одеялом.

Одевшись и стараясь не производить шум, я занялся приготовлением бульона из скрытого молодого глухаря. Пока он варился, я сидел и размышлял о том, что произошло между мной и снохой. С одной стороны, я использовал её уязвимость, но с другой – помог ей справиться с душевными и физическими травмами. С моей стороны было бы крайне неправильно использовать нашу близость в своих интересах. Я решил вести себя так же, как прежде, словно ничего не изменилось. Кровать в комнате Маши я переместил ближе к печке. Повесил её одежду сушиться и отправился топить баню.

Маша проспала до самого вечера. Я угостил её несколькими ложками ароматного бульона и отправил в баню. Топил я её не слишком сильно, опасаясь перегрузки для сердца.

— Машенька, тебе нужно хорошенько прогреться, но без фанатизма. Веничек попарься — он там в тазу отмокает.

Я заметил её настороженный взгляд, но сделал вид, что ничего не происходит. Мой сдержанный дружелюбный тон немного успокоил её, хотя было видно, что она стала более мрачной. Ничего страшного – всё это пройдет. Всё забудется.

Она улыбнулась, когда я начал восхвалять свой суп из глухаря.

— Поешь, дочка! Какой же глухарик получился! Брусничный да на хвое целебном! Попробуй мясо – такое белое и вкусное! Ммм... Давай-ка еще ложечку...

Она бросала на меня быстрые взгляды полные вопросов, которые я старался игнорировать своей спокойной улыбкой. Её мрачность только усиливалась... Неизвестно, к каким последствиям приведет моя стратегия.

Темная ночь опустилась на деревню. В посиневших окнах чернел неподалеку неприступный лес. Как у классика: тьма со Средиземного моря накрыла ненавистный прокуратору город... Исчез Ершалаим!

Я уселся перед печкой на плетеном коврике, открыв дверцу и наблюдая за тлеющими угольками.

— Папа, можно мне тоже? — неожиданно раздался голос Маши, которая незаметно подошла из темноты.

— Ты меня испугала, Машенька! Конечно, присаживайся.

Она устроилась рядом в кофточке и длинной ночной рубашке, обняв колени руками.

— Мне всегда хотелось так посидеть у огня. Как в "Мастере и Маргарите", — произнесла она с лёгким оттенком извинения.

— И ждать появления Азазелло? — усмехнулся я.

— С вином от прокуратора Иудеи, — рассмеялась она.

— Ну что ж, — легкомысленно согласился я, — пусть будет как в кино. Сейчас налим настоящий кагор. В нем отлично мариновать мясо для шашлыков. Но для этого случая...

В наших руках появились бокалы с темно-красной жидкостью. Мы молча следили за завораживающими языками пламени, потягивая сладкое церковное вино.

Маша тихо прокашлялась.

— Папа, я хотела сказать... — начала она хриплым от волнения голосом.

— Стоп! — резко прервал я её.

В возникшей тишине между нами слышалось потрескивание поленьев в печи. Лицо Маши исказилось от страха; её губы задрожали, и слёзы потекли из глаз. Это было невыносимо для меня. Отставив бокал, я обнял её за плечи и притянул к себе.

— Молчи, молчи! Не надо ничего говорить.

— Почему? — выдохнула она с трудом сквозь слёзы.

— Слова убивают. Люди придумали слова лишь для того, чтобы причинять боль друг другу.

Она не собиралась меня слушать.

— Вы презираете меня, да!?

Чёрт возьми!

— На чем ты основываешь такое мнение? — спросил я спокойно её.

Она вырывается из моих объятий.

— Вы даже не желаете со мной говорить! Как будто меня здесь нет! Словно ничего не произошло! Думаете, что ваша невестка — просто подарок? Пару раз с ней переспал, и всё на этом...

Что ж, без резких мер тут не обойтись.

Я крепко держу её за плечи и смотрю в глаза.

— Ааа! Так тебе это понравилось, да? — произношу с холодной усмешкой.

— Отпустите!!

— Нет, иди сюда... Иди сюда, моя хорошая! Попалась в лапы медведя?

— Я закричу!

— Кричи, Машенька. Потом соседи расскажут твоему мужу, как его жена вопила под свёкром.

— Папа, не надо! Пожалуйста!

— Не надо?! — закричал я, сбрасывая её ничком на кровать и наваливаясь сверху. — А почему ты даже трусиков не надела? Ну погоди, сейчас только штаны сниму...

— Ааа! — начала она рыдать в истерике.

Я ничего не делал — просто лежал на ней, которая всхлипывала в подушку. Её тело тряслось подо мной. Затем я поднялся и снова сел к печке. Она так и осталась лежать ничком в задранной рубашке с голой попкой. Я поднял бокал и пригубил вино. Её всхлипывания постепенно утихли. В конце концов она поднялась и подошла ко мне.

— Будешь? — спросил я, приподняв бокал.

— Зачем? Зачем вы это делаете?!

— Присаживайся.

Я подвинул ей коврик. Она словно была в трансе и опустилась на корточки.

— Конечно, — произнесла она с горечью и машинально потянулась за бокалом. — Обошлись со мной как с избитой кошкой и положили на коврик... Знай своё место. Дайте ещё.

— Ещё?..

— Вина!

Она сидела потерянная, опустив плечи.

— Вы наверняка никогда мне не простите того факта, что я изменила Саше?

— Маша, послушай. Мы сами создаем наш мир, используя свои слова и понятия. Если ты воспринимаешь то, что произошло, как измену, значит для тебя это именно так. А для меня — это не измена.

— А что же это для вас?

— Для меня это нечто без названия. Это то, что должно было случиться и в итоге случилось.

— Как удобно! Нет определений — нет и споров. И никто не виноват.

— Мы с тобой вовлечены в это. Я понимаю только одно: это было нужно тебе, разве не так? Стоит ли себя за это корить? Ты едва не погибла, поверь мне! И я осознаю, что в моей жизни не было ничего более удивительного, чем то, что произошло. Как ты можешь говорить о презрении? Я благодарен тебе настолько, что у меня просто нет слов. Извини, но действительно слов не хватает...

Мы сидели в тишине, глядя друг на друга в глаза; языки пламени из печи играли на наших лицах. Оба мы приподнялись на коленях к друг другу, и губы Маши вдруг наполнились жадностью, когда она обняла мою голову руками.

— Михаил, вы так сильны,— прошептала она мне; её губы были полными желания и прильнули к моим. Не прекращая поцелуя, она начала расстегивать мою рубашку и сбросила через голову ночную сорочку, оставшись голой. Мы стояли обнаженные друг перед другом на коленях. Потом я сел на пятки; Маша подошла ближе и обняла мою поясницу своими бедрами. Поддерживая её за бёдра, я помог ей опуститься на мой возбудившийся член. Вбирая его в себя с тихим стоном у моего уха, мы крепко обнялись под жарким оранжевым светом огня. Затем наши тела начали двигаться в медленном танце объединения. Мои чувства были почти отцовскими — я держал свою «дочку» на руках во время этой игры любви; она обнимала меня ногами и шеей. Когда мы уже запыхались от напряжения и пот покрыл наши тела, Маша устало легла на пол спиной вниз. В темноте огонь высвечивал картину: крепкий пожилой мужчина удерживает за талию стройное тело девушки перед собой и любит её энергичными движениями бедер и мускулистых ягодиц; стройные ножки девушки лежат у него на плечах. Кому может прийти в голову мысль о том, что это свёкор со своей снохой?

Маша убрала ноги с моих плеч и, приподнявшись, легко опрокинула меня на спину, так как я уже был почти без сил. Прикусив губу, она вновь опустилась на меня. Стройная и прекрасная, она двигалась надо мной, поднимаясь и опускаясь. Сопротивляться такому наслаждению было невозможно. Мои руки, словно не веря в свою удачу, скользили по её гладкой коже, бёдрам и чарующим дрожащим грудям...

— Маша... Подожди... Машенька... Я сейчас...

Я пытался перевернуть её на бок, но она неожиданно обхватила меня руками и ногами. Мы перевернулись, и я оказался на ней.

— Маша! — с отчаянием выдавил я, но, в конечном итоге, покорившись судьбе, в нахлынувшем оргазме, начал безрассудно оплодотворять юную матку жены моего сына, аккомпанируя своими сдавленными стонами.

Когда всё закончилось, я лежал на Маше без сил, с трудом переводя дыхание.

— Машенька, прости, — хрипло выговорил я.

Она обняла мою голову, глядя на меня сияющими глазами.

— Я хочу от тебя ребёнка! — с восторгом воскликнула она.

— Маша... — обречённо выдохнул я. — Скажи сразу, чего ещё мне от тебя ожидать. Твоих новых сюрпризов я могу не пережить...

Кейт Миранда

mir-and-a@yandex.ru