Начало или Приходи в четверг - 1 aka Панель машка начало

Борис Петрович был призван в Советскую Армию из-за неладностей с молодым Бориком, который, наскучив полугодовалым бездельем в семье отца и неприятным общением с мачехой, явился в конце ноября к райвоенкомату со словами:

— Меня забыли!

Военные комиссары удивились этому редкому случаю и дали Борике пару дней на сборы. Что делать разумному Борису Петровичу в такой ситуации? Он посмотрел на себя в зеркало, погладил Борика по голове и сказал:

— Иди прощайся со своими, если сам захотел.

И пьяный Борик отправился целоваться с клубными подружками и прощаться с друзьями на Невском.

Перед посадкой в вагон призывнику дали новую фуфайку; от отца — часы "Полёт"; от соседки Зои — целый комплект поцелуев; а мачеха оставила унизительную записку. Таким образом, литературный поезд разумного Бориса Петровича в образе пьяного Борика отправился на Дальний Восток, чтобы служить мотострелком.

Там, на краю Земли, на морозном плацу, "охотник до службы" быстро проникся уважением к миролюбию Бориса Петровича, который развил свой талант "художника" вместе с другими юными бойцами. В течение двух зимних месяцев он рисовал в теплой казарме "Боевые листки" и создавал масляные картинки для стеновой живописи в Ленкомнате.

Чтобы найти образцы таких армейских картинок (ведь не стоит придумывать их самому!), Борис Петрович заглянул в гарнизонную библиотеку, которая была закрыта для посетителей. И там он встретил свое давнее идеальное я!

Персона с идеальными пропорциями, которую имя Светлана Николаевна носило (как указывала табличка рядом с наваленными книгами), прикрепляла выпадающие страницы и испорченные переплеты книжных обложек. Однако она делала это «не профессионально», — нашел подходящее слово влюбленный Борис Петрович. И нескромный Борик протянул свою аккуратную ладошку сверстнице:

— Борик!

— Лена, — ответила Светлана Николаевна, покраснев, — чьи пальчики были слегка замазаны канцелярским клеем.

— Пустяки! — заверил Борик, ухватив прохладную ладонь. - У меня тоже... - начал он говорить, что у рук художника может быть и клей и краска, но запнулся из-за несоответствия полученной информации. - Лена?

— Ах, это? — Лена все же освободила ладонь из солдатской хватки. - Это остаток от предыдущего библиотекаря. Я здесь недавно...

— Замечательно! Надолго?

— Как получится. Я приехала к мужу. Капитану Калинину.

— Ага! - продолжал насмехаться Борик, частично радуясь тому, что библиотекарша оказалась замужем. Но Борис Петрович уже отстранил недогадливого:

— Капитан Калинин - наш командир, — сказал он серьезным голосом. - Разрешите помочь в ремонте библиотечного фонда?

— Помогите, — разрешила жена капитана.

Восстанавливая страницы, Борис Петрович тайно любовался круглолицей красавицей. Когда же Лена перехватила его быстрый взгляд в сторону своего декольте и стесненно опустила глаза. И поскольку его желание видеть высокий рельеф под вязаной кофтой было особенно сильным, солдат «проявил интерес» к состоянию помещения.

К удовольствию Бориса Петровича книжное «хозяйство» гарнизонной читальни было запущенным. Потрепанные тома нуждались в реставрации. Оконные карнизы с пыльными занавесками держались наобещание. Полосы бумаги с текстами вроде «Книга — твой друг!», «Любите книгу — источник знаний!» выцветшие и поврежденные. В углах стен было почернение. Стеллажи стояли криво и требовали покраски. Ко всему этому требовалось приложить искусные руки.

"И в первую очередь налетай на библиотеку!" - прошептал Борик в ухо Борису Петровичу с язвительностью.

От этих слов сердце Бориса Петровича забилось быстрее. Лена, видя, как лицо солдата покрывается пятнами, решила, что он переживает из-за того, что не знает, за что браться первым делом для приведения помещения в порядок.

"Поработай над её библиотекой!" - насмехался Борик.

— Я могу это сделать, — сказал Борис Петрович, стараясь глядеть только в голубые глаза Мечты. — Я умею ремонтировать и оформлять библиотеки. У меня есть навыки рисования и различных шрифтов. Я люблю книги и хочу помогать их исправлять. Но для этого мне нужно получить разрешение командира роты.

— Ты его получишь! Как тебя зовут, товарищ солдат?

...

За семейным обедом Лена рассказала мужу о сложностях на новой работе и назвала фамилию Бориса Петровича.

— Рядовой Миронов? — переспросил капитан Калинин. — Он мне сам нужен. Ему поручена оформление комнаты в стиле Ленина.

— Ну, дорогой! Если бы ты видел, в каком состоянии я получила библиотеку, ты бы не говорил так.

— Я видел. Беспорядок и разруха.

— Вот! Ты же сам признаешься, что в таких условиях нечестно требовать от своей жены работать.

— Я могу послать кого-то другого.

— Этот "другой" умеет рисовать, писать плакаты и любит книги так же, как Миронов?

— Хм. Не уверен.

Лена скривила губы: — Мне нужен не кто-угодно! — Она прижалась к мужу. — Ну хотя бы на пару часиков, а?

— На пару часов можно согласиться, — сдался капитан. — Больше нельзя просить.

— Ежедневно! — поставила условие Лена.

— Если ничего не случится внезапного, — пояснил капитан Калинин. И его сговорчивость была вознаграждена благодарным женским поцелуем...

...

Большаков не мог заснуть. Он размышлял о библиотекарше. Вспоминал ее прелестное лицо. Завидовал капитану Калинину. И скучал по тем, кто раньше ему нравился. В детском саду маленький Борис Петрович обожал воспитательницу. В школе влюбился в учительницу физики. В колледже, откуда его исключили из-за его вины, он поклонялся лекторше по эстетике. А позже, подкарауливая на лестничной клетке соседку с четвертого этажа и поднимаясь следом за ней, он терял голову от видения ее стройных ног. А теперь — жена командира!

Правда, были связи с мачехой до армии. С той самой лекторшей по эстетике из художественного колледжа, которую Борис все-таки решил "испробовать". Получалось тайно, но пошловато и эгоистично. В общем, к этому Борис и стремился.

Когда в жизни Большакова появился этот таинственный персонаж, легко вспомнить. Уже в первый день он заметил, что его "малыш" реагирует на женскую красоту. (Вторая личность называлась Борик.) С этого момента все застенчивое, умное и начитанное в Большакове происходило от Бориса Петровича, а пошлые и наглые мысли - от сексуально озабоченного Борика.

Если Борис Петрович терял голову от общения с женщинами, тайно наслаждаясь их формами, то он покраснел бы только при мысли о том, что его скрытые взгляды на интимные места станут видны. А Борик искал возможность уединиться в укромном уголке и получить удовольствие от видения желанного объекта беззаботной струей.

Однажды Борис решил избавиться от своей анонимности. Он решил потерять свою девственность, но не с кем-нибудь, а с женой своего отца.

- Если она так сильно привлекает меня, то пора ее соблазнить, - прямо заявил он удивленному Большакову.

Мачехе было двадцать пять лет, она была виновником развода отца и его первой жены, и для Бориса это стало оправданием для попытки совращения.

- Ведь она никому не расскажет, - шептал аргументы Борис. - К тому же у меня есть план как к этому подойти.

- Какой план? - спросил любопытный Большаков.

- Вот по какому, - показал Борис книгу Стендаля "Красное и черное". - Давайте действовать так, как советует классик. Сначала Жюльен Сорель потихоньку гладит колени женщины под обеденным столом. Затем он беззастенчиво приглашает верную жену в спальню и там начинает исполнять драматическую сцену со слезами. И в результате, несколько дней он спит с много детьми матерью в постели.

- Но в книге ничего не сказано о "всех дырах", - возразил умный Большаков, которому также было интересно потерять свою девственность. Но осторожность была его характерной чертой, он не бросался в авантюры.

- Это само собой разумеется. За три ночи они все попробовали, начиная с орального секса. Ведь книга французская.

- Если ты имеешь в виду "французский поцелуй", то это поцелуй с использованием языка, а не то...

- Именно это я и имею в виду. Нашего "малыша". С его двадцатью сантиметрами! (размер действительно был таким). Когда ты присоединишься? Ведь наш "малыш" общий...

Борис Петрович задумался. Возможно ли испытывать чувства к отчимовой жене? Ведь это подруга его отца.

И Борис уже поставил перед собой фотографию, чтобы вдохновить отца на измену, и начал размышлять, пока не пролил сперму на снимок вечернего платья.

— Пусть такая фотография будет напоминать о моих желаниях! - признался Борис Петрович самому себе.

Выходя из гипнотического состояния, благоразумный Борис Петрович тщательно вытер все следы. Даже проверил запах на рамке, куда больше всего попала сперма - не слишком ли ярко выделяется?

...

В результате своих ночных размышлений, Большаков сделал для себя неприятное заключение - все женщины, которых он мечтал оказаться рядом, были замужними! Имели постоянного партнера. И шансы на взаимность к его лирической персоне были равны нулю! Это произошло из-за его отсутствия целеустремленности, характерной для Бориса.

Что и говорить - неутешительные выводы для девятнадцатилетнего парня с хорошей потенцией.

Как только Борис Петрович вспомнил и ощутил свою потенцию, рядом появился Борик и напомнил о сиськах капитанши.

Борис Петрович отрицательно покачал головой:

— Прекрасная женщина. Образец русской красоты...

— Это точно! Очень сексуальная! — согласился Борик. - Голубые глаза, алые губы, сиськи... Хочешь их потискать?

Борис Петрович лишь вздохнул в ответ. У него было мало аргументов для защиты от Борика.

— Зачем же вздыхать? - Когда мы получим разрешение на обустройство библиотеки, начни флиртовать с его женой. Ведь нельзя зарываться!

— Лена не такая...

— Эй! Все они такие похожие! Вспомни, как мы хитро изображали "неприступную" мачеху...

Действительно, было что вспомнить.

...

Началось с самого простого - намеков, что у пасынка есть половой орган.

Поскольку основные действия происходили в квартире незаметно от отца, Борик показывал мачехе свою выделяющуюся выпуклость в области паха. Прогуливался в свободных шортах, которые колыхались при ходьбе. Он случайно использовал любой предлог, чтобы прикоснуться к женской части тела и таким образом дать понять о своем интересе к привлекательной женщине.

Эти действия становились все более откровенными.

Когда мачеха жаловалась отцу на странное поведение юноши, тот просто отмахивался: «Не обращай внимания. Период переходного возраста. Давай займемся этим...».

Борис Петрович, "случайно" подслушавший это, почувствовал, как его уши загорелись предательским огнем от происходящего в спальне его родителей. Через пару минут, уединившись в ванной комнате, он дал себе возможность мастурбировать с помощью рук Борика до момента оргазма. Потом ему было немного стыдно, но он успокаивался мыслью, что никто не увидел этого неэтичного поступка.

После подтверждения отцом, Борик окончательно понял, что наступило время для осуществления плана "Жульен Сореля".

Во время обеда, подобно главному герою книги Стендаля "Красное и чёрное", он тайно прикасался к женской ноге под столом. Затем он начал ласкать колено с заметными движениями в направлении внутренней стороны бедра.

Мачеха отводила его руку. У нее расширялись глаза. Ее лицо принимало ужасное выражение. Но она была бессильна перед нарушителем ее нежной кожи.

Очевидно, она неоднократно обсуждала этот вопрос со своим супругом. Но все безуспешно. Отец оставался равнодушным к ее "неосновательным" жалобам. Как все удовлетворенные своим вторым браком сильные мужчины, он был уверен в прочности семейного очага, который подкрепляли его мужская сила и материальное благополучие.

Молодая жена отчаялась. Она уже стала бояться оставаться наедине с пасынком в квартире.

И неминуемое произошло.

В один из дней, когда отец был не дома, Бориска снял трусы и вошел к ней в спальню. Закрыл выход из комнаты своим 193-сантиметровым членом и начал мастурбировать.

— Боря, ты что сошел с ума? — задала мачеха самый глупый вопрос, прикрываясь одеялом.

— Нет, — ответил Боря, — я хочу тебя. И если ты не дашь мне, я заберу тебя насильно.

— Ты готов насиловать меня?

— Да. И никакие оправдания, что мы одна семья, здесь не помогут.

Тогда она начала придумывать разные хитрости, типа сегодня не получится, скоро папа вернется, подумай, как тебе будет стыдно завтра и так далее.

— Ладно, — сказал Боря. — Пошутил. (Борис Петрович даже испугался, что он передумал). — Научи меня всему тому, что ты сама умеешь, и этим закончим.

— Чему?

— Ты спрашиваешь. Всему. Я уже большой мальчик, а в сексе я ничего не понимаю.

"Пора прекратить все это глупость!", - подумал Большаков.

Женщина опять начала изворачиваться.

Тут Боря подошел, отбросил одеяло в сторону и сказал:

— Или начинай обучение или я буду насиловать! Видишь ли, какого ученика я для тебя приготовил? Старайся оправдать его желание стать отличником... Ты будешь его первой учительницей... Что же, продолжаем играть на инструментах? Чем раньше мы начнем, тем скорее закончим. Бери, разминаемся перед уроком, делаем "малышу" производственную гимнастику!..

Борис Петрович удивлялся, насколько легко Борик говорил. Казалось, что он выступает на сцене...

С первого касания нежных пальцев "учительницы" Большаков, Борик едва не кончил. Они были такими страстными.

Он скользит своим кулачком по стволу и смотрит злобно:

— Я выгоню тебя из училища, подонок! Засыплю тебя на зачетах... - она села рядом и дышит тяжело.

Дальше Борис Петрович действует, как будто в тумане. Он вводит "малыша", извивается от сладких спазмов оргазма, а перед ним раскрывается недоступная, красивая женщина - жена его отца, преподаватель эстетики в художественном училище! Она застонала и начала двигаться в такт...

После этого бедному парню не оставалось другого выбора, как пойти в военкомат и попросить отправить его куда-нибудь подальше...

...

Воспоминания наполняют Борика ночью почти до полуночи. Все в казарме спят, но он не может заснуть:

— И твоя капитанша - не исключение, - бормочет он. - Надо дать ей попробовать настоящую эрекцию.

Большаков не хочет сдаваться и сравнивать голубоглазую Леночку с тем, что она видела в квартире на Невском.

— Ты уже всех задолбал своей грубостью, - отвечает он Борику.

— Так мы и есть трое!

— Как так?

— Ты, я и мы с тобой! - ухмыляется Борик.

— А..., это имеешь в виду...

— Может повторим сцену со Жюлем? Завтра спроси у нее, любит ли она Стендаля?

— Да ладно! А можешь еще спросить, как она относится к "французскому поцелую"!

— Очень интересная идея. Может стать основой для будущих отношений, если намекнуть...

- Прекрасно, приступим к работе! - заявил Большаков, будя спорщиков. - Устали уже. От вас никакой пользы...

Его усталая голова отдыхала на правой ладони, а левая рука скрывала неослабевший член под одеялом. Тяжелые веки слипались... Голубые глаза и красивая грудь Елены Павловны мерещились Большакову до звука дневального: "Рота!.. Подъем!"...

...

После обеда, когда рядовой Большаков занимался в Ленинской комнате рисунком бронзового лица памятника солдата освободителя из Трептовского парка в Берлине, дневальный сообщил ему о вызове командиром роты.

Спрыгнув со стола, который служил ему вместо стремен, Борис Петрович опустил кисти в жидкость для чистки, вытер пачкавшиеся пальцы тряпкой и на ходу застегивал верхние пуговицы на своей форме. Он был очень возбужден. Вечерняя "дискуссия" о возможности завязать роман с женой капитана постоянно маячила в его стриженой голове.

Капитан Калинин сидел за столом каптенармуса и просматривал хозяйственные бумаги. На доклад рядового Большакова о его прибытии, не отрывая головы, он сказал:

- С завтрашнего дня, с 14:00 до 16:00 вы будете отправляться в расположение гарнизонной библиотеки. Заведующая библиотекой Елена Павловна скажет вам, что нужно делать. Вы будете выполнять ее указания так же, как мои. Это приказ! Понятно?

- Понятно, - ответил Борис Николаевич.

- И без праздности! Чтобы Елена Павловна была довольна.

- Конечно! Она будет довольна! - радостно перебил Борик.

Командир роты мельком посмотрел на Большакова:

- Почему вы так веселитесь, рядовой? И ваше лицо красное. Вы заболели?

— О нет! — воскликнул Большаков, уставив глаза на неожиданно появившегося Бориса Петровича. У него было смущение, но он не мог поймать Борика, который продолжал веселиться.

— Вот и началось! Началось! Началось…

— К двадцать третьему февраля библиотека должна быть отремонтирована и оформлена. Есть вопросы?

— О нет! — сказал Большаков от имени всех.

— Можете идти! — махнул капитан рукой и погрузился в чтение талмудов...

В первый день работы в библиотеке Борик расположил рабочий стол Бориса Петровича напротив Елены Павловны таким образом, чтобы он мог свободно любоваться рельефной грудью капитановой жены и её прекрасными округлыми коленками, которые даже вязанные колготки не портили.

Следующей шалостью безудержного шутника было то, что он делал тазобедренные движения в сторону Елены Павловны, находясь за спиной библиотекарши, имитируя руками, будто бы обхватывает её воображаемые бедра и долбит сзади.

Сердце Бориса Петровича колотилось от исполнения таких дерзких выходок, словно у кролика.

— Тебе нравится? — шептал Борик на ухо Борису Петровичу, вальсируя вокруг него. — Признайся, что ты хочешь большего...

— Прекрати рисковать. Ещё не время! — настоял Борис Петрович (или Большаков), — Елена Павловна может увидеть…

— Именно это я и хочу! — зло усмехнулся Борик. — Сделай что-нибудь такое, чтобы все поняли… — Борик изобразил пальцами кольцо и толстым фломастером поцарапал по нему. — Пусть догадается, что ты желаешь её.

— Никогда в жизни!

— А я повеселюсь! - и, словно случайно, оказавшись за спиной библиотекарши, злодей изобразил непристойное использование маркера, постоянно рискуя быть пойманным случайным взглядом в свою сторону.

Мучимый ревностью и пылающей любовью к молодой красавице, Борис Петрович раскрашивал тематические плакаты, цитировал классиков на бумаге, чинил книги, красил стены. А его вторая личность приседала перед столом Елены Павловны за упавшими предметами, заглядывала через отвороты вязаного свитера, спешила принести стремянку и подстраховать голубоглазую красотку, чтобы снова приблизиться к подолу ее юбки с безупречными ножками.

И чем больше рядовой Большаков находился рядом с прекрасной Еленой, тем меньше оставалось в нем сдержанного Бориса Петровича, все явственнее проявлялся дерзкий и отчаянный Борик. Когда же последний уходил за полки и начинал мастурбировать на то, что удалось заметить у наклонившейся над книгами Елены Павловны, Борис Петрович едва не умер от страха быть пойманным.

Пришло время для Большакова разобраться, кто он такой по своей природе: циничный человек, стремящийся к цели, или трусливый "ботаник", который не решается на дерзкий поступок, но при этом не прочь его совершить?

Какой из двух обликов верить в свое будущее?

Думал, думал и не пришел к выводу. Внутри него были все признаки дискомфорта. Большаков не хотел оставаться интеллигентной размазней в виде Бориса Петровича, но и перспектива стать шалопаем вроде Борика его не привлекала. Хотелось чего-то среднего. Того, что сделало бы его личность более значимой и востребованной.

Через несколько дней жена капитана Калинина заметила, что ее помощник начал проявлять симпатию к ней. Он выражал свои чувства по-разному. Например, во время обсуждения очередного планшета Большаков, сильно краснея, говорил: «Сегодня вы выглядите прекрасно, Елена Павловна!». Или он мог внезапно замолчать и любоваться ее лицом, говоря: «Интересное освещение. Так и просится на холст...». Также он беспардонно разглядывал ее фигуру и говорил о привлекательности женских очарований.

Елену Павловну поражал этот излишне вежливый и глупый образ помощника.

— Вы же уже взрослая женщина, а выражаетесь так неприлично! — возмущалась она, предупреждая Большакова относительно его несерьезных заявлений.

На это Большаков всегда скромно разводил руками, признавая свою ошибку. Ведь он не всегда понимал, что с ним происходит.

Сама Елена Павловна объясняла изменчивое поведение своего помощника его юностью. Хотя они были ровесниками, она считала себя старше и опытнее. (Ведь парни зреют позже девушек!) В девятнадцать лет Большаков все еще был мальчишкой, в то время как у нее уже была семья (Елена Павловна находилась в замужестве шестой месяц) и жизненный опыт!

В общем, если быть честной, Елена Павловна принимала проявления внимания со стороны привлекательного парня без особого энтузиазма, как должное. Ведь с детства она привыкла считать себя красивой девочкой. И скрытое интересование Большакова военной форме ее стройными ножками, талией и высокой грудью было для нее понятно. К тому же она не хотела, чтобы Большаков обращал особое внимание на эти детали ее фигуры – это могло бы расстроить ее... Поэтому (с чисто женским эгоизмом) она иногда позволяла себе подразнивать беднягу. Приходила на работу то в короткой юбке, то в кофточке с глубоким вырезом.

В такие дни у Бориса Петровича творческий процесс не шел на лад, а Борик, с трением рук, пристально разглядывал капитаншу, задерживаясь на ней дольше обычного. И вот однажды он громко заявил:

— Мне нравится то, что я вижу!

Елена Павловна не приняла такой откровенности с радостью. Строго подняв юбку, она спросила:

— Не стыдно вам, товарищ рядовой, так открыто рассматривать меня?

— Нисколько! — ответил Борик. — Что показывают, на то и смотрим...

На эту дерзость Елена Павловна молчала. Она отнесла это к юношеской непосредственности. И напрасно! Эта "шутка" прокатилась и прижилась.

После этого эпизода Борик словно получил разрешение на подобные выходки. Придумав шаблонное начало для всех своих "комплиментов", он говорил Елене Павловне: "Как художнику, мне очень нравятся ваши...". И далее следовали различные вариации: "чувственные губы", "изящная фигура", "нежные пальцы", "плавная линия бедер", "соблазнительный взгляд", "сладкая улыбка"...

На замечания Елены Павловны о том, что такие казарменные фразы далеки от искренности, Борик неожиданно заявил, что начал вести дневник, куда записывает все свои эпитеты о самой прекрасной женщине в мире, которую он когда-либо видел! И возможно, он будет использовать эти впечатления в будущем.

— Интересно, каким образом? — подняла брови Калинина.

— Напишу книгу! — сказал Борик, шокируя девушку своими невероятными планами, и подарил ей такую улыбку с множеством зубов, что Елена Павловна не смогла удержаться и беззлобно хихикнула.

— Представляю этот салатик на бумажке!

Однако слова о самой прекрасной в мире женщине дошли до её слухов и запомнились...

...

Дневник «прятали» в книжном шкафу, где хранились акварель, кисти и папиросы. Затем, «случайно» забыли на рабочем столе.

Елена Павловна, немного посомневалась и «неожиданно» ознакомилась содержимым. Юноша восхищался её привлекательностью и страдал от невозможности открыто признаться в симпатии из-за различия в социальном положении - объект обожания была замужем за офицером!

Читая эти строки, Елена Павловна слегка возбудилась. Не часто мы имеем возможность узнать то, что о нас думают. И, будучи наедине с собой, Елена Павловна не подавляла приходящие к ней эмоции, а, как девчонка, радовалась новому ощущению личной значимости в жизни другого человека.

Когда заполнялся дневник, Елена Павловна не знала. Но как только Большаков прекращал работу и уходил из библиотеки в казарму, она, при задернутых шторах и запертых дверях, сияя лицом, читала короткие записи незнакомого мужчины и таяла, узнавая о себе любимой немало хорошего.

На этой волне располагающих ощущений женщина легко согласилась с моральной безопасностью подглядывания чужих записей: «Ведь я читаю не о ком-то, а о самой себе!» аргументировала она и погружалась в мечты приятностей.

Однажды, солдатик написал, что Е. П. приснилась ему голой и они занимались страстной любовью!

Это для Елены Павловны было что-то новое! То, что изначально возмутило, но спустя несколько минут разлилось по телу теплой волной, словно от бокала крепкого вина...

Большакову приснился странный сон: в дневнике он увидел откровенные высказывания о женщине. «Она - инструмент для любви. Я готов работать на ней, как будто это моя основная задача. И я буду так глубоко, как только позволит размер моего "друга"!»

- Ты что, сошел с ума? - рассердился Борис Петрович, стуча Большакова по голове. - А если она покажет это своему капитану?

- Но я этого не писал! - засмеялся Борик.

- Ты хочешь сказать, что это я написал?

Борик небрежно пожал плечами:

- Какая разница? Ей все равно не следует признаваться, что она подглядывает в чужой дневник и читает о себе разные вещи.

И тут появился посторонний человек в разговор:

- Если капитанша все-таки расскажет, капитан может наказать "писателя". И это будет скандально. Поэтому эта дама будет молчать! И из-за особенностей женского характера она будет продолжать шпионить. Как Мата Харри. Мы можем воспользоваться этим. Начнем писать еще более откровенные вещи. И когда у "читательницы" появятся признаки сексуального возбуждения, мы привлечем нашу чистую и порядочную жену к разврату.

Такие логичные рассуждения не могли быть произнесены Бориком. И Борис Петрович никогда бы не высказал такие мысли. Оба двойника Большакова обернулись. Действительно! Рядом с ними появилась третья копия их начальника!

- А кто ты такой, если можно спросить? - вежливо спросил Борис Петрович у этого неожиданного появления.

- Тот же, что и вы! И ты! - палец незнакомца указывал на Бориса Петровича и на Борика. - Я являюсь третьей составляющей нашего начальника. Чтобы быть точным, я - конечная часть его личности. Он не дал мне имени. И я просто "Я". То есть "Я" - это ОН, в самой экстремальной форме самоутверждения. Так что текст, о котором мы говорим, написан не кем-то другим, а мной. В соответствии с концепцией, изложенной мною выше. Я понятно объяснил?

Двое первых присутствующих уважительно опустили головы. Однако возникли неясности. И Борик выразил свою неопределенность:

— Где ты был до этого? Почему мы с Б. П. никогда раньше о тебе не слышали?

— Я понимаю, что Б. П. - это сокращение от имени нашего уважаемого коллеги Бориса Петровича?

— Да, конечно! — весело кивнул головой Большаков Борик.

— Раньше я был ненужным, — ответил Я. — Но теперь, когда наш начальник стал более зрелым и подумал о том, что ему не хватает целеустремленности, я появился.

— Понимаю! — склонил голову Борис Петрович Большаков. — Ты пришел из-за его интереса к привлекательной женщине из библиотеки?

— Не только из-за нее. Библиотекарша - это лишь одна деталь в его будущих планах. Это наше дебютное выступление! Мы должны работать усердно для достижения этой будущей цели. Если что-то пойдет не так, и моя помощь станет ненужной, я уйду до тех пор, пока у начальника не появится новая цель и желание иметь меня рядом.

Теперь, в этот миг значимости происходящего, я тоже склонил голову перед Большаковым.

Возникла пауза. Две одинаковые головы «зависли» над спящим Большаковым. В зрачках под плотно закрытыми веками можно было увидеть движение глазных яблок. Он видел сон о том, как его идеал читает запретную литературу.

— Мы должны стараться, чтобы наш союз Разума, Веселья и Целеустремленности не развалился, — сказал Борис Петрович.

— Согласен, — ответил Я.

— Принято! — зашипел Борик.

После этого троичное объединение слуг Большакова закрепило свое существование символическим рукопожатием...

...

Елена Павловна склонилась над раскрытым дневником и, прижав руки к голове от волнения после прочтения, пыталась успокоиться. Сердце несчастной билось на пределе. Прошло несколько минут, прежде чем женщина смогла вымолвить:

— О, Господи! Что я только прочитала! Но эти слова звучали совсем не так, как в оригинале. Меня потрясло то, что произошло рядом с ней вчера с этим подлым солдатом, а затем он цинично запечатлел все эти гадости в своей отвратительной записной книжке.

Она еле помнила, как недавно она заполняла карточки для библиотечного фонда и услышала шум тяжелого дыхания со стороны рабочего стола Большакова. Но она не придала этому значения. Вот помощник убирает свой инструмент и дышит немного громче обычного. Чего особенного? Может быть, он простудился или пишет что-то романтичное в свой «секретный» дневник и беспокоится. Тогда ему тем более не следовало ее беспокоить. Но нет! Вот чем он на самом деле был занят!

Екатерина Павловна ещё раз просмотрела строки, которые повергли ее в ужас.

«... Эта женщина приводит меня в безумие! Ее лицо, грудь - просто совершенство. А упругая попка меня бесконечно возбуждает. Хочется иметь это совершенство сзади. Повернуть Е.П. к стене, наклонить и засунуть по самые помидоры! Сегодня я решился на это! Прежде чем отправиться в казарму, я закрыл нижнюю часть рабочего стола планшетом и, сидя напротив Е.П., начал тупо дрочить на неё. Пыхтел, как паровоз, чтобы она слышала, как я мастурбирую лысого в кулаке. Когда она мельком посмотрела в мою сторону, я продолжал долго спускать взгляд на её полные губы. Ох, как было бы замечательно что-нибудь вставить! Чтобы она отсосала... »

Екатерину Павловну пробежала волна тревоги и отвращения. Она поднялась со стула и подошла к окнам. За ними было уже темно, словно зимой. Она придвинула шторы. Ей не хотелось быть видимой с улицы, когда она находится в освещенном помещении. Затем она решительно подошла к рабочему месту Большакова, подняла и повернула планшет, который лежал на столе, к себе. По шершавой фанерной поверхности текла еще не высохшая жидкость полосой сверху вниз. Она была разлита на щите всего несколько минут назад. Значит, солдат занимался этим не только вчера, но и сегодня!

Поглядев на закрытые окна, Елена Павловна привела планшет к своему лицу. Не могло быть ошибки. Аромат мужской спермы запал ей в память еще с прошлого лета, когда они с мужем впервые после свадьбы занялись любовью. Калинин не желал, чтобы она "забеременила" и "запачкала" живот молодой жене. Протирая мутную жидкость, Лена запомнила этот особый "аромат". Затем муж выливал сперму на заранее приготовленную им тряпку, которую он сам выбрасывал в мусорное ведро. И почти всегда он комментировал это действие словами, что им не время заводить ребенка, что нужно сначала обустроить быт и закончить военную академию, в которую он хотел поступить.

Этот мужской запах на поверхности планшета показался Лене более резким и сильным, чем после первого полового акта со своим супругом.

Нежные ноздри женского носика несколько раз вдыхали прямые испарения. Закрыв глаза, Лена вспомнила, как пять лет назад, в отрочестве, она по ошибке забежала в мужской туалет городского парка и увидела на побеленной стене рисованный углем фаллос. У фаллоса были круглые яички и сердцевидная головка с фонтанирующим потоком. Рядом был размашистый текст: "Предлагаю оральный секс каждый четверг. Ты - следующая! Приходи в 16 часов". Четырнадцатилетняя Лена и раньше видела подобные рисунки, но этот "шедевр" с непристойным предложением так запал ей в память, что даже спустя годы, проходя аллеями парка, она не только вспоминала туалетное "искусство", но и испытывала сильное желание хотя бы еще разок взглянуть на него...