Повторное падение паладина

Примечания автора:

1) действие происходит в мире фантастики, где существуют две противоборствующие стороны - Орден и Хаос;

2) главный герой не принадлежит ни к одной из этих сторон, но благодаря своему уникальному магическому дару оба лагеря вынуждены терпеть его присутствие;

3) Лимия, паладин Ордена, объединила усилия с героем для поиска Зерванского Глаза - артефакта, способного контролировать время и помочь ему вернуться на родную землю. Но их отношения до сих пор напряжены из-за неудачного знакомства;

4) в предыдущей части рассказчик пошутил над Лимией, подсыпав ей волшебное возбуждающее зелье без осознания последствий. Тогда ничего серьезного не произошло.

* * * * * * * * * * * * * * * * * *

— У меня есть просьба к тебе.

Паладин Ордена молила меня своими бегущими ресницами, зеленые глаза ее были полны доверия. «Такие же, как у эльфийки из Эверквеста», - внезапно подумал я.

У меня было подозрение, что среди корней ее рыжих волос можно найти каплю эльфийской крови, хотя в этом фантастическом мире, где я оказался, не было ничего нечеловеческого.

— Чем ты можешь помочь, Лимия? - я постарался выразить свое недоумение ответным взглядом.

— У меня нет защиты от... от этого магического явления, - она запнулась на мгновение, пытаясь найти слова. - Или от... этого природного процесса. От всего этого, что произошло со мной... вчера.

Снова переживая это, доблестная воительница покрылась краской. Она плотно завернулась в свой белый плащ, символизирующий чистоту намерений паладина и преданность свету. Ее пальцы сжались на рукояти меча - а затем разжались, а ее лицо загорелось втрое ярче.

«Конечно, ты не знаешь».

Сомнительно, что в Замках, которые можно сравнить с нашими восточными монастырями с монахами-кунфуистами только приблизительно и весьма неточно, юные невинные девушки изучали сексуальные ритуалы и защиту от любовной магии с самого детства. Какой смысл, если верится, что заклинания Хаоса, использующиеся магом, будут бесполезны против адепта Порядка, который не может создать аур противоположных знаков?

«Однако уже несколько месяцев в этом мире появился человек, который не принадлежит ни к Порядку, ни к Хаосу».

Я вспомнил о светящихся алых шариках, которые Финло положил мне в ладонь и предложил подшутить над своей возлюбленной. Возможно, это была шутка хаоситов?

Часть из них до сих пор лежит у меня в кармане.

— Если помнишь, то в моем мире нет магии вообще — напомнил я ей вежливо и решительно. — Я не могу дать тебе совет.

Ее робкий взгляд снова пронесся по моему лицу. Как она изменилась, уже не похожа на ту высокомерную валькирию, которая держала меня в заточении и подвергала суровым допросам?

— Я больше не хочу потерять контроль над собой. Делать то, что не смогу вспомнить. Я надеюсь... — жилка на ее шее едва заметно дрогнула, — что я могу доверять тебе.

Меня охватило чувство вины.

«Что ты сделал со своей возлюбленной».

Два алых огненных шарика, которые положили мне на ужин, два шарика, хотя обычно достаточно одного. Магический тест на яды, разработанный Замками, явно не предназначался для обнаружения таких вещей. Сначала я хотел только пошутить над компаньонкой, и я был не уверен в результате.

"Строгая приверженка Порядка, вдруг почувствовавшая, что ей становится жарко. Скинувшая с себя белый плащик, золотистую кольчугу и все остальное".

В моем внутреннем видении возникла новая картина — обнаженная девушка с огненными волосами, голова назад, слезы стекают по щекам, лицо покрыто румянцем от стыда и возбуждения. Она бесстыжо обхватывает своими бедрами ножны своего меча и раз за разом вводит его рукоять до самого конца.

"Ты случайно не подсказал ей возможное использование оружия?" - спросил я.

Прикусив губу и надеясь, что она не догадается о причинах моего зуда на щеках, я снова закашлялся.

"Что ты предлагаешь? Я не смогу убить тебя, если это... ты знаешь что... повторится", сказал я.

"Нет... не нужно... убивать", прошептала она.

Она проглотила слюну.

"Просто... если это повторится, если я почувствую это, я дам тебе сигнал. В этом случае, ты должен немедленно связать меня, прямо сейчас".

Ее глаза горели тихой яростью обреченности. Можно было наслаждаться ею.

"Я не эксперт в узловязании, Лим", почесал я нос и попытался свести беседу к шутке. "И вообще, мне кажется, нам это не пригодится..."

Мой рот почти словно заткнула веревка, которую мне так ловко бросили, чтобы она едва коснулась моего лица.

"Это особая веревка, моя помощница. Тебе будет достаточно просто бросить ее на меня — и она полностью обхватит мое тело. Только ты сможешь развязать ее — и только в той степени, которую сочтешь нужной. В зависимости... от того, смогу ли я контролировать себя".

Веревка действительно выглядела частично живой, слегка колеблясь и излучая зеленовато-металлический блеск. На ее концах был странный символ, напоминающий иероглиф или чей-то глаз. Отвлекаясь от артефакта, я поднял взгляд на Лимию.

— Я... очаровала ее так, что мои охранительные заклинания не смогут на нее повлиять, — тихо сказала она. — За исключением специальной команды отмены, которая будет действовать только до окончания заклятия.

Это логично.

Если Лимия не может доверять самой себе, то и своим командам отмены она тоже не должна доверять.

— Ты можешь помочь мне?

И снова этот прямой взгляд. Грусть, обреченность и вера в одном лице.

«Сможешь ли ты обмануть девушку, которая так доверяет тебе? Девушку, которая почти переступила черту между Истоками и поверила, что другом может быть не только сторонник светлых сил?»

На моем лице снова появилось пламя, когда я вспомнил, как она посмотрела на меня, когда я клятвенно пообещал ей никому не рассказывать о ее позоре. Я не лгал тогда — зачем разглашать такое? — но возможно она проверяла искренность клятвы своим скрытым зрением, исследуя мою ауру?

Мгновение спустя в моем воображении возник образ благородной воительницы Порядка, сильно обхватившей меч разгоряченными бедрами.

Я открыл рот.

И снова закрыл его.

Глубоко вдохнул и несколько раз выдохнул подряд. Нужно избавиться от гормонов, они ни к чему хорошему не приведут.

— Я помогу.

Ее ресницы на мгновение склеились.

— Спасибо.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * *

— Око Зервана, вероятно, было здесь, но практически невозможно определить его след среди эманаций Мертвого Озера, — сосредоточенно произнесла Лимия, кусая губу. — Может быть, ты можешь как-то исправить это?

— Не знаю.

— Как так? — слегка удивленно приоткрылись ее коралловые губы.

— Я могу использовать только такую магию, которая имеет явное воплощение и понятный механизм действия, — объяснил я неохотно. — В смысле, только такую магию я способен разрушить.

Например, Файербол я мог бы нейтрализовать с помощью своего уникального дара, о котором я не знал на Земле. Но эффект светящихся эрогенных шариков, вероятно, мне не под силу, так как нужно быть либо медиком, либо магом, чтобы понять их воздействие на ауру и организм.

Кстати говоря, Лимия прекрасно знает границы моих возможностей. Зачем же она снова проверяет их?

— Главным источником помех является Мёртвое Озеро — отсюда его не видно, — нахмурилась воительница Порядка. — Но непосредственными источниками здешнего фона являются почва и воздух. Возможно этого будет достаточно?

Она глубоко вдохнула воздуха, словно хотела почувствовать его магию на вкус. На этот раз я предусмотрительно отвернул взгляд от очертаний полуволшебной брони.

Как легко было гордиться своим превосходным самообладанием в начале путешествия! Подумать только, несколько недель провести рядом с привлекательной девушкой, к которой из-за ее воспитания и имеющихся между нами границ не было возможности сблизиться? Ведь ты же не марионетка гормонов, ты будешь думать о загадках магического мира, искать следы исчезнувшего артефакта, учиться распознавать ауры — так казалось в то время.

Но плотина, за которой скапливалась тяжесть каждый день без возможности провести хотя бы три минуты один на один со своими мыслями, успела прорваться.

Вчера.

Теперь я не могу даже случайно взглянуть на спутницу, чтобы не почувствовать себя каким-то чокнутым. Это заслуженное наказание за нарушение некоторых запретов.

- Не знаю. Все же внешний облик магии и ее содержимое - разные вещи.

Лимия отвернулась, изучая ущелье.

Я тихо сунул руку в карман и достал оставшиеся шарики. Мой взгляд упал на светящиеся конфеты в ладони... Как просто было бы использовать их снова, добавив их в пищу или напиток.

"Хватит уже".

- Что это? - вдруг почувствовал я на себе пристальный взгляд паладина.

- Это ничего особенного.

"Черт возьми. Зачем я их вытащил? Она, кажется, способна распознать правду по ауре".

- Просто... вид еды, как леденцы, - неуклюже проговорил я, чувствуя холодный пот на своем теле. - Ничего ядовитого или опасного для здоровья.

"И не соврал же, странно".

Меж бровей бойца Ордена появилась легкая путаница. Она сделала шаг вперед, и ее рука протянулась к моей. Прежде чем я успел что-либо осознать, несколько рубиновых шариков оказались между ее коралловыми губами.

Ее брови поднялись с легким недоумением.

- Кисленькие.

Мой взгляд застыл на ее дрожащих ресницах. Никогда прежде я не размышлял так быстро.

То, что произойдет сейчас, уже не зависит от меня, и если она поймет, что все это произошло из-за проглоченных ею конфеток, то моя судьба даже не будет обсуждаться. Но есть ли хоть малейший шанс убедить ее в том, что кислые шарики безопасны и то, что произойдет после их проглатывания - это чистое совпадение?

- Люблю этот вкус. - С этими словами я беззаботно бросил один из оставшихся шариков себе в рот и начал его жевать.

«Похоже, эффект их действия не мгновенный», — замечаю я. «Ты говорила, что хотела бы, чтобы я сосредоточился на природных элементах — земле и воздухе, освободив их от размытой магии?» Я небрежно возвращаю остаток драже в карман и добавляю: «Я никогда этого не делал, но сейчас попробую. Но предупреждаю, что последствия могут быть непредсказуемыми».

Поднимая руки к вискам, как профессор-телепат из популярных фильмов, я смотрю сквозь полузакрытые глаза с выражением максимальной концентрации.

«Эй», осторожно зовет Лимия. Она на мгновение замолкает, словно прислушиваясь к своим чувствам. «Может... может быть лучше не надо».

Она колеблется, а на ее лице появляется испуг. Ее тело слегка дрожит — сперва почти незаметно, но со временем все сильнее и отчетливее.

«Я... чувствую...»

Она снова замолкает, а в ее глазах появляется не только испуг, но и ужас.

«Лэйзи!»

В моей руке уже находится колдовской аркан. Мне остается только прикоснуться к Лимии свободным концом этого плетения, держа другой конец до поры другой. Но я почему-то не спешу это делать, медленно рассматривая девушку, которая трясется и едва стоит на ногах.

Таков ли эффект шарика, вкус которого все еще ощущается во рту? Мои брюки стали тесными, во рту пересыхает, а поток возбуждающих образов проникает в мозг и сжигает все ненужные преграды.

Например, совесть.

«Ты обещал», — произносит передо мной гордая воительница, пальцы которой двигаются неустойчивыми полубезвольными движениями к бедрам.

Пальцы мои стискивают крепче кончик верёвки. Неужто я не выполню уговора?

— Твоя одежда. — Говоря, я сам не узнаю своего голоса, вальяжная размеренность так и сквозит в каждом его звуке. — Твои доспехи. Пока ты остаёшься в них, у тебя есть шанс перетереть верёвку о металл и любая привязь ненадёжна.

Горло девы Порядка исторгает стон, меж тем как руки её нечеловеческим усилием воли на миг отрываются от бёдер. Обведя полубезумным, невидящим взглядом округу, она принимается сбрасывать с себя облачение, и кто знает, что руководит ею больше в этот момент — мои слова или похоть?

Скинув со звоном последнюю деталь обмундирования, избавившись даже от ниточки белья, Лимия выпрямляется вновь. Руки её, застывшие было на миг на уровне талии, вздрагивают, явно норовя опуститься ниже, но в этот миг я кидаю лэйзи.

Верёвка с зеленоватым отливом захлёстывает нагую девушку с головы до ног.

Спелёнутая, подобно мумии, всё ещё дёргаясь по инерции, она не в силах удержать равновесие.

Колени её подгибаются, она падает.

— Пожалуйста...

Ноги её конвульсивно содрогаются, то сгибаясь, то разгибаясь вновь, прекрасная воительница в этот миг напоминает гусеницу — пытающуюся ползти куда-то в своём коконе.

— Что, Лим? — Я делаю шаг вперёд.

Лимия корчится в своих путах, руки её напряжены так, что кожа побелела как снег в местах соприкосновения с лэйзи.

— Не надо...

Немыслимым образом изогнувшись, она ухитряется перевернуться на живот, распалённою плотью вниз — и изгибается ещё извращённей, скользя по земле своим телом, потираясь лоном об осенние прелые листья.

— Чего не нужно?

Голос мой приглушенный. В соответствии с духом нашей договоренности, я должен был бы повернуться и уйти, но я и не задумываюсь об этой возможности. Проглоченный шарик может сбить меня с толку, особенно учитывая количество его съеденных драже. А Лим тоже может свихнуться.

Я наклоняюсь над девушкой, удерживая себя от чего-то большего только титаническими усилиями воли, и касаюсь ее плеча в жесте, который можно принять за дружеский. Она мгновенно переворачивается на спину, и ее лицо оказывается почти напротив моего.

Возможно, это для того, чтобы бросить на меня яростный взгляд своих зеленых глаз?

— Отпусти меня!

— Но ты сама попросила быть связанной. — Сдвигая руку в сторону, я возвращаю ее на место и слегка опускаю ниже в виде невинного поглаживания. — Ты говорила, что не можешь доверять себе.

Ее дыхание, кажется, может колебать горы.

— Развяжи меня! Пожалуйста... — Она кусает губы, пылая всем своим телом. — Я... сделаю все...

Интересно, откуда у благородного рыцаря, выросшего в строгих стенах Цитадели, такая мысль о привлекательности такого предложения?

— Заманчивая идея. Ты даже не представляешь насколько. — Говоря это, медленно провожу ладонью вниз по ее плечу, приближаясь все ближе к самой мягкой части. — Но я не могу нарушить данное тебе обещание.

Она снова вздрагивает всем телом.

— Ты сама не принадлежишь себе и не в моей власти отменить это решение. Приказывай что угодно, но не прошу освободить тебя.

Моя рука останавливается у самого подножия ее прекрасной груди, а в глазах Лимии виднеется тень напряженных размышлений и блеск затихших слов в ее памяти.

— Возможно, что-нибудь другое?

Я фиксирую свой взгляд на ее глазах. Ласковый, но, возможно, сдержанный.

— Что угодно, кроме этого.

— Тогда...

Кажется, она задерживает дыхание. Пытаясь проглотить комок в горле, Лимия начинает снова:

— Не мог бы ты... — ее голос становится все тише с каждым словом, — опустить руку ниже?

Она замолкает, как будто боясь своих собственных слов. Или ей просто трудно говорить после шариков?

Моя рука опускается немного вниз, на миг задерживается на груди, касаясь ярко-красных выступов.

— Сюда? Или... — мои пальцы скользят по жаркому животу, — сюда?

Ее кожа горит, и бедра подергиваются спазматически.

— Н-ниже, — выдыхает она. — Еще...

Я хмурюсь и выражаю беспокойство всем своим видом.

— Это очень интимная область, Лим. Ты уверена, что хочешь именно этого? Ты уверена, что говоришь за себя сама, а не под влиянием какой-то тайной магии этого места?

Мои пальцы медленно продолжают свой танец по ее нежной коже, то спускаясь ниже, то возвращаясь назад.

— Пож-жалуйста... сделай это...

— Ты уверена, что остаешься самой собой? — я нежно придавливаю словами и кончиками пальцев. — Что ты все еще Лимия, доблестная воительница и хорошая девушка?

Глаза Лимии блестят от слез.

— Я...

— Скажи это, Лим, — шепчу я, проводя пальцами по интимному треугольнику и щекоча его уголки. — Скажи, что ты хорошая девушка.

— Я... — Она задерживает дыхание и прикусывает губу. Но затем не выдерживает и из ее губ вырывается стон. — Я... хорошая девушка...

Понимает ли она, что только что произнесла?

— Ты — молодая девушка, Лим? — спрашиваю я тихо, сжимая ее руку и ведя ее дальше в горячую щель, поглаживая ее более чувствительные складки большим пальцем. — Скажи это еще раз, чтобы я был уверен.

Ее губы широко открываются, она жадно вдыхает воздух для следующего стона.

— Д-да. Да. Я — молодая девушка... — Она начинает дрожать, ее речь сбивается по мере того, как движения моих пальцев ускоряются. — Я... мо-молодая... о-о-ох!..

Хорошо, что она не замечает моей улыбки.

Нет ничего более прекрасного, чем обнаженная девушка, содрогающаяся от непроизвольного наслаждения и извергающая стон за стоном. Но энергия внутри меня пылает алым огнем нетерпения – и я слегка отводлю руку от интимных мест и отступаю назад, при этом на лице появляется самое грустное выражение.

— Что ты... — Ее бедра дергаются, она безуспешно пытается вернуть сладость. — Почему...

Я опускаю голову с видом раскаяния.

— Мне жаль, Лим. Мы не учли этого, но похоже, что магия этого места воздействует и на меня.

Ее зрачки расширяются, хотя казалось, что это уже невозможно.

— Ты... чувствуешь? — едва слышно спрашивает она.

Опускаю голову еще ниже и приковываю свой взгляд к земле.

— Это всего лишь фантазии. Странные образы... образы и желания... нападающие на мой разум, когда я касаюсь тебя. Не знаю, связано ли это с магией Мертвого Озера или чем-то другим, но если я продолжу, это будет опасно как для меня, так и для тебя.

Мой сердцебиение учащается от неловкости.

— Ты... — Она прерывается, тяжело дыша; капли пота блестят на ее бедрах неподвижными жемчужинами. — Чего тебе... хочется?

Лицо паладина Порядка горит огнем, но ее глаза светятся не меньше, безуспешно пытаясь раскрыть стыдливую тайну. Разве можно было удовлетвориться только одним или двумя шариками?

— Мне... стыдно, Лим, — сознаюсь я, прикрывая глаза. — Во мне появляются мысли, которые раньше не снились. Например, желание... открыть перед тобой брюки без всякого стеснения, словно я какой-то дикарь... подойти ближе к тебе и...

Я не произношу последних слов, а лишь шепчу их благодаря Силе за то, что щеки уже покрыты краской от возбуждения.

Не больше, чем у Лимии.

— Ты... очень сильно этого хочешь?

Ее глаза все еще сверкают, но что-то в этом сиянии меняется, так же как и дрожь ее бедер, словно они предвкушают что-то новое.

Короткая пауза. Выдох и вдох.

— Очень, Лим.

Новая пауза. И — она снимает маску:

— Сделай это.

Зачем она спрашивала, насколько я хочу этого? Не для того ли, чтобы переложить всю ответственность на меня?

— Как только смогу, — отрицаю головой. — Это просто... нечестно.

Глаза ее снова слегка меняют свое выражение.

— Я приказываю тебе.

Через мгновение голос воительницы становится мягче.

— Прошу тебя. Сделай это. И... — она замолкает на несколько мгновений, а ее ресницы трепещут все чаще и чаще, — п-пожалуйста... опусти руку... на мой живот...

Тайно я усмехаюсь своим мыслям. У меня найдется для нее и что-то более приятное.

— Как пожелаешь.

В соответствии с вышеизложенным, я открываю молнию брюк и делаю шаг вперед. Наклоняюсь, ладонью едва касаясь немного морщинистого клитора.

— Ты уверена, Лим? — нежно шепчу я, склонившись над своей добровольной пленницей так, что подолы моих расстегнутых брюк едва соприкасаются с ее ушами. Прикосновения моих пальцев становятся более решительными. — У тебя есть возможность отменить все, если захочешь.

— Н-нет, — с трудом выдавливает она через силу, собрав всю свою волю. — Сделай... это. Это приказ!

Ну, если сама доблестная служительница светлых сил приказывает провести своим интимным органом по ее прекрасному лицу?

Наклоняюсь ниже, ощущая, как ее дыхание щекочет уже разгоряченный до предела член, как головка скользит по ее щекам, подбородку, надгубьям.

Похоже, она пытается ухватить его губками?

— Ты все еще уверена, что ты — именно ты? — шепчу я снова, наклоняясь еще ниже и целуя эти прекрасные складки. — Что ты — хорошая девочка?

— Д-да...

Приоткрывая губы, я ласкаю горячую кожу языком.

— Скажи это.

Кто-то мог бы сказать, что я повторяюсь, но чья вина в том, что мне так нравится слышать это из ее рта снова и снова?

— Я... — Она запинается — уже не от стона, а от попытки на мгновение коснуться кончиком языка моего органа. — Х-хорошая девочка...

Согнув колени немного, я на мгновение позволяю ее жаждущему ротику прижаться к пылающему члену - и сразу же раздвигаю ноги.

— Что ты сказала?

— Умница...

Мои колени подгибаются снова, и нежные губы смелой сторожевой девушки обхватывают наполненный кровью столб, в то время как ее проворный язык начинает заниматься не самыми приличными и непорочными делами.

— Тебе нравится... ласкать его языком, ощущать его вкус, брать его в рот полностью? — Не спрашивайте, как я умудряюсь составлять относительно понятные предложения при всех мучениях. Подозреваю, что здесь задействована та же магия шарика, странным образом увеличивающая не только либидо, но и способность долго наслаждаться им. — Это... совсем не противоречит... твоему образу хорошей и правильной девушки?

Говоря это, я играю губами и кончиком носа с чуть приоткрытыми складками — словно насмехаясь.

Ответом мне служит приглушенный стон и такие жесткие движения языка невинной девушки из Цитадели, что способность соединять слова остается у меня.

— Ли-и-и-иммммм...

Мои пальцы невольно впиваются в кожу ее нежных бедер. Жар, захлестнувший все мое тело до кончиков ушей, начинает вырываться наружу.

* * * * * * * * * * * * * * * * * *

Восхищаюсь ее лицом, по которому стекает несколько белых потоков и которое переполнено страстью. Слежу за ее бедрами и коленями, непроизвольно изгибающимися снова и снова, за ее пальцами, пытающимися замесить землю.

Как она прекрасна сейчас.

— Спасибо тебе, Лим. — Не удержавшись, наклоняю голову снова и легко прикасаюсь губами к ее дрожащей шее. — Ты же не против, что я немного испачкал тебя?

Её тело мгновенно сотрясается в необыкновенной спазме, из горла раздаётся непонятный и отрицательный стон.

— Тебе это нравится? — беспокойно хмурюсь я, проходя пальцами по правой части прекрасной груди. — Я не хочу причинять тебе дискомфорт.

Нежно прижимаю легкую выпуклость.

— Ты всё равно наслаждаешься этим, Лим? Лежать так, с грязным лицом?

— Д-да, — выдыхает она, кончики её пальцев зарываются в осень и листья. — О да...

Кажется, она готова слепо повторить все это и даже больше, лишь бы я вернулся к её животику или хотя бы частично освободил её от связей?

С улыбкой провожу рукой по её обнаженной ноге.

— Знаешь, я уже почти уверен, что ты всегда такая. Может быть, я мог бы ослабить связи, освободив одну руку?

Какая горячая кожа у неё!

— Да, — опять выдыхает она, правая ладонь выныривает из-под кучи листьев. — П-прошу тебя...

Как иногда сужается словарный запас под влиянием бесконтрольной страсти?

— Не сомневаюсь, что ты — хорошая девушка, Лим, — щёлкаю языком. — Ты так убедительно это говоришь.

Придавливаю поцелуем её правую ногу, ближе к внутренней стороне. Ощущаю её напряжение и чувствую работу мышц под кожей.

— Скажи... — проглатываю я слюну, — а можешь ли ты представить себя по-другому? Допустим, это одно из похотливых желаний, возникших от магии Озера.

Отступив от кожи губами, поворачиваю голову и вглядываюсь Лимии в глаза. Мой взгляд направлен параллельно её животу, подбородок слегка прикасается к плотной плоти между её бедер.

- Ты бы могла... назвать себя иными словами, например, дерзкой, эксцентричной, соблазнительной? - шепчу я тихо, не отрывая глаз. - Просто так... я почему-то хочу услышать это... прежде чем я освобожу твою руку.

Мои пальцы прикасаются к одной из петель волшебного узора, слегка передвигая веревку. Рука воительницы напрягается, плотно притискиваясь к моей коже, стремясь двинуться вверх по бедру - но узор не настолько ослаблен.

- Скажи это, Лимия,- шепчу я еще раз, ненароком задевая подбородок. - Пожалуйста.

Ротик Лимии приоткрывается снова, в ее глазах мелькает отчаяние.

- Я...

Она запинаяется, голос замирает. Губы пересохли?

- Я...- начинает она неуверенно снова, а на ее щеках становится ярче румянец.- дерзкая...

Сдерживая улыбку из последних сил, приподнимаю голову и немного ослабляю узор. Рука Лимии неосознанно тянется к желанной точке.

- Я... соблазнительница!..

Ее пальцы погружаются в глубь, почти полностью скрываясь между яркими лепестками. Рыжие волосы воительницы шевелятся на затылке, ее глаза почти закрыты, но со слегка раскрытых губ все равно слетают слова, которые я ей заказал.

- Эксцентричная... развратная...

Ее тело изгибается под новой волной стона, а отсутствие воздуха задерживает последнее слово.

- Тебе же нравится так себя называть, правда же, Лимия? - спрашиваю я спокойно, погладив ее прядь волос. - Почему бы тебе не продолжить... присваивать себе эти и другие подобные слова?

Она заполняет свои легкие большим вдохом, ее глаза горят, и зрачки бешено двигаются, только пальцы уступают им по скорости.

— Я... непристойная... — прошептала воительница Порядка, прикрывая глаза. Ее ноги были согнуты в коленях, а ягодицы двигались так быстро, что почти сметали осенние листья. — Я... развратница. Я... я... О-ох!.. Я...

Было действительно "о-ох". Я не предполагал, что из уст паладина могут вырваться слова, которые даже по меркам нашего циничного мира считались неприличными?

— Да-а-а-аааа...

Но не остановить ли нам эту невинную и застенчивую девушку, строго воспитанную в Цитадели и испытывающую оргазм за оргазмом от произнесения самых грязных слов, которые она знает, прежде чем потерять последний шанс сохранить рассудок от бесконечного блаженства?

Прокашлявшись, я опять приближаюсь к ее изогнутому в спазмах телу, бросая взгляд на искаженные черты ее прекрасного лица.

Не хочется прерывать этот момент наслаждения, но что делать, если мои штаны снова разрываются изнутри? Шарики Дины явно предназначались для продолжительных оргий, и удивительно, как Лимия вчера смогла так быстро овладеть собой.

Быть может, это строгое воспитание?

— Лим, — касаюсь я ее руки.

Ее пальцы так сжаты в складку между бедрами, что почти невозможно отнять свою ладонь. Когда я все же удачно это делаю и прикасаюсь к ее пальцам, которые уже зажали плетение, на лице Лимии появляется выражение обиды.

Девочка, которую выгнали из Диснейленда?

— Тебе не следует есть столько сладкого, дорогая, — шепчу я ей прямо в ухо, играя кончиком носа с мочкой. — Ты называешь себя такими грубыми словами. Это тебе так нравится... мне опять кажется, что ты — не совсем сама собой.

Она снова прищуривается, явно пытаясь безуспешно собраться с мыслями.

— Т-ты... сам говорил...

— Но я не приказывал. Хотя, — с неохотой признаюсь я, — чары этого места вызвали во мне другое желание... неприличное, отвратительное... даже не хочу об этом говорить.

Её дыхание замирает на мгновение.

— Какое?

Мои губы опять подрагивают в улыбке. Конечно, она не может удержаться от вопроса.

— Пошлое, — выжимаю я.

И, притянув её ухо к своим губам, тихонько рассказываю ей свою фантазию-мечту. Боже, как мне стыдно делиться отвратительными мыслями, порожденными волшебством Мертвого Озера?

— Не бойся, — добавляю я. — Я никогда не осуществлю это.

Ожидая ответа, медленно гладил её задницу. Мне показалось или она слегка потела?

— Т-ты... можешь. Я разрешаю.

Хотелось бы чтобы она так разрешала мне все в первые недели нашего путешествия.

— Ну, Лим, — с тоскливыми нотками в голосе, подбиваю я. — Я не могу. Это против твоей чести паладина делать такое с тобой. Ты должна это понимать.

Взгляд её выражает смешение похоти и смятения, меня охватывает опасение — что если доблесть светлого воина, о которой я так несвоевременно вспомнил, окажется сильнее? Я прохожу рукой снова по её заднице, медленно, ритмично массируя бедро.

— Я... — Она кусает губу. — Ты... хочешь сам. Вижу это. Какое... значение имеет для тебя... моя... честь?

В её глазах блестят слезы. Правильно ли это, если ты безумно жаждешь чего-то представить как самопожертвование?

— Ужасно хочу, Лим, — признаюсь я. — Каждой капелькой крови и каждой клеточкой тела. Но... не могу этого делать.

Замечая, что она не проявляет спешки в следующем действии, я добавляю с некоторой неохотой:

— Если бы ты мне приказала...

— Приказываю! — прерывает меня она, словно выпуская из-под контроля свои слова.

Наступает пауза.

И медленное, но неизбежное движение головой в отрицательную сторону.

— Я не уверен, осознаешь ли ты полностью то, что требуешь, Лимия. Если бы ты приказала чётко и официально, как паладин Порядка, объяснив каждый шаг, который ты хочешь от меня...

Скажав это, я на короткий момент провожу кончиками пальцев вниз по ее телу: с задней части бедра до промежности. Воительница открывает рот и снова закрывает его; ее кадык дергается пару раз.

— Я... — ее голос звучит тише, — как паладин Порядка... я приказываю тебе...

Я перебираю пальцами складки на ее ягодицах.

— Да, Лим?

Тональность ее голоса кажется немного увереннее.

— Я приказываю тебе... переверни меня на живот... и... раздвинь мои ягодицы.

Скажет это, она покраснела от головы до ног, но физически не в состоянии остановиться.

— Вот так?

Выполняя ее просьбу, я нависаю над ней словно назгул над беззащитным Фродо; моя рука исследует изумительные очертания ее тазобедренной области. Аромат похоти достигает даже моих ноздрей на расстоянии.

— Да, — она почти стонет. Ее тело содрогается от проникновения моего пальца чуть глубже, чем было задумано. — Да, именно так...

— Что теперь, Лим?

— Т-теперь... — Она на мгновение замолкает, пытаясь выплюнуть осенний листок, случайно попавший ей в рот. Ее тело содрогается все сильнее и чаще. — Теперь... возьми меня сзади. П-пожалуйста...

— Медленно и почтительно, как сторожевого рыцаря Света? — деликатно уточняю я. Ладони мои опускаются на землю по бокам от обнаженных девичьих бедер, штаны мои снова приоткрыты, а через узкую щель между пышными ягодицами я вожу уже не кончиком пальца. — Или... быстро и неряшливо... как последнюю проститутку?

Мои движения ускоряются, на миг я чуть не падаю на Лимию, чуть не проникаю в ее прекрасное тело, но тут же выпрямляюсь снова.

— Как... проститутку, — это звучит скорее всхлипом, чем фразой.

Я снова ускоряю движения, каждый раз нависая над нею все ниже и ниже.

— Ты приказываешь это официально, как сторожевой рыцарь Света? Скажи об этом вслух, ясно и отчетливо.

С каждым выдохом, с каждым произнесенным словом кажется, что воительницу покидает последняя капля воли.

— Я... Лимия, сторожевой рыцарь Света... п-приказываю тебе... принять меня сзади... б-быстро и грубо... как последнюю проститутку!..

Последнее слово она скорее выкрикивает, чем произносит, выпрямляясь всем телом в стоне, нанизываясь до предела своими ягодицами, своей жаждущей дырочкой на мой разгоряченный член.

— Ты ведь такая и есть, верно, Лим?

Не дожидаясь ответа, я слегка ослабляю хватку левой рукой, затем еще немного, то замедляя, то ускоряя эти потрясающие развратные движения.

— Не слышу... — шепчу я почти прямо ей в ухо.

Волшебный очарователь спадает с ее прекрасного тела, освободившиеся руки Лим опускаются на землю и почти мгновенно погружаются в грунт кончиками пальцев.

— Да... — сквозь слезы выдыхает она.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Волосы у нее слегка напоминали мед. Почему раньше я этого не замечал ни разу?

— Ох, Лим, Лим, — тихо прошептал я, целуя трепещущую жилку под ее ушком снова. — Ты просто чудо. Янтарный цветок, выросший на каменистом полу сурового храма.

— Иногда лучше вырывать такие цветы. — Она оставалась в моих объятиях, не сопротивлялась ласкам, но каждую минуту в ее теле словно угасала жизнь. — С корнями.

Подняв голову, я посмотрел ей прямо в глаза.

— Ты пугаешь меня.

Моя спутница, с которой я обращался не очень нежно уже третий час подряд, действительно заставила меня беспокоиться. Если она была готова идти на крайности из-за мысли о том, что кто-то узнает о ее непристойных играх с мечом вчера, то что может случиться сейчас?

— Я не виню тебя. — Ее ресницы знакомо задрожали. — Ты... была даже менее устойчива перед прелестями этого места, чем я.

— В чем твоя вина? — Я поджался ближе к Лимии, незаметно проведя пальцами по ее прекрасной груди, наслаждаясь последними моментами такой беззаботности. — Ты была под воздействием магических чар, как и я. Разве Порядок не требует от нас сделать невозможное?

— Ты... не понимаешь. — Она закрыла глаза, и ее дыхание стало спокойнее под моими пальцами.

Похоже, последние события разрушили часть барьеров в ее сознании, так что ласка от меня, хотя действие колдовских шаров уже прошло почти полностью, была для Лим воспринята как нечто естественное.

— Я... призывала Порядок. — Она проглотила слюну, и ее дыхание снова участилось. — Использовала... его имя... чтобы утолить...

«О, какой ты была послушной девочкой», произнес я с легким улыбкой. Отвернувшись и вдыхнув свежий вечерний воздух, я подавил непрошенную волну возбуждения. Мне не дано понять пафос отношения многих жителей этого мира к местным метафизическим силам.

Может быть, стоит сравнить это с реалиями Земли? Представить, что я заставил какую-то монашку умолять о развлечении на задницу после того, как подсыпал ей возбудитель в кофе? Хотя даже если у нее нет риска забеременеть из-за чар против зачатия, которые обязательно накладываются на всех паладинов Порядка — странная предосторожность, учитывая их строгость — как она должна себя чувствовать?

— Но Порядок — безличная сила, — бросил я первое пришедшее на ум. — Он не может обидеться.

— Порядок не может, — пробормотала Лимия безжизненно и ее глаза направлены куда-то в никуда. — Поэтому нам приходится испытывать соответствующие чувства.

— Зачем? — Мои пальцы ласково лежали на ее соске. — Какой смысл в чувствах, которые не могут отменить прошлое или помочь избежать его повторения?

Я не рассчитывал серьезно убедить ее. Разговоры о Хаосе и Порядке бесплодным образом продолжались уже несколько месяцев.

— Не... знаю, — выдохнула воительница, скрывая глаза. Ее плечи подрагивали. — Не знаю...

Я поцеловал ее на лбу, чуть ниже сплетенных рыжих волос. Мне было жаль ее, тревога и стыд начинали осаживаться в моем разуме, но даже если я раскрою правду о красных шариках Лимии, это сейчас ей не поможет.

Она, конечно, причинит мне вред, но это не сделает ей легче.

— Я бы хотел помочь тебе, Лим, — прошептал я, поглаживая ее тело уже не таким возбуждающим, а успокаивающим движением. — Просто подскажи, как мне помочь тебе. Если захочешь... давай забудем про все случившееся прямо сейчас. Если захочешь... удалим это из памяти как кошмарный сон. Вычеркнем и стережем. Ведь даже у рыцарей Порядка могут быть кошмары?

Я прикусил язык, осознавая, что опять напрасно упомянул Порядок. Но внезапно Лимия широко раскрыла глаза, и их выражение начало приобретать осмысленность.

— Вычеркнуть? — повторила она. Замолчала на несколько секунд, почти перестав дышать. — Это возможно.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * *

— Меморайтис?

На самом деле меня не удивило имя скромного треугольного амулета, одного из двух нагрудных амулетов Лимии. Я уже привык, что благодаря магическому переводу местные древние языки звучат для меня то как английский, то как латынь.

Что меня удивило, так это его предназначение.

— Он предназначен для сохранения воспоминаний. — Говоря это, воительница на мгновение закрыла глаза. — Воспоминания или отпечатки воспоминаний... иногда, когда рыцарь погибает, он помещает в него всю свою память для большей яркости, сам теряя ее.

— Зачем ты говоришь мне об этом? — я не отрывал глаз от побрякушки в ее руках.

— Меморайтис настроен только на меня и может быть использован только мной. Но если это сделаю я... — Кадык Лимии дернулся. — Придя в себя, я найду талисман у себя в руках и пойму, что стерла свои воспоминания. Я могу захотеть... проверить...

— Итак, ты хочешь, чтобы амулет применил к тебе я? — В этот раз меня не охватило чувство стыда, а скорее было словно ошпарено. Как же сильно она доверяет мне? — Но всё равно нет никакой гарантии, что ты не восстановишь содержимое меморайтиса.

— Обычно это... запрещено, — произнесла она. Её пальцы на мгновение замерли на цепочке амулета. — Воспоминания можно помещать внутрь только самому паладину, и только мастер-наставник может вернуть их обратно по отдельной просьбе. Но это всего лишь условный запрет, который может быть нарушен в случае крайней необходимости.

Например, если ты вдруг очнешься с амулетом в руке, не помня ничего о происходивших событиях последних часов и не зная, почему потерял эти воспоминания?

— Тебе нужно приложить амулет к моему лбу. И, глядя на него, подумать...

С губ Лимии вырвалось длинное и немного мелодичное слово, которое я не буду повторять здесь.

— Ты почувствуешь потоки воспоминаний внутри себя. Ты не сможешь просмотреть их, но ощутишь их цвет и вкус... как будто их форму и плотность. Подобно нематериальным скоплениям холодного огня. Ты почувствуешь, чем одно скопление отличается от другого и сможешь добавить к ним ещё несколько языков пламени.

Она глянула мне прямо в глаза.

— Тебе нужно всего лишь пожелать. Чтобы туда отправились воспоминания о всем произошедшем с того самого момента, когда ты бросил на меня ленивый взгляд. Или, — её голос дрогнул, — или... чуть ранее...

Такой мощной оружие против себя она ещё ни разу мне не давала. Или это свидетельствует о том, что ей сейчас абсолютно безразлична её судьба?

— Пожалуйста, выполните это, — мягко попросила она после небольшой паузы.

Я протянул руку и коснулся острых углов треугольной фигурки. Взглянув на Лимию в лицо, я попытался произнести что-то прощальное, но слова не приходили в голову.

Впрочем, стоит ли говорить что-то?

— Хорошо.

Подняв амулет, я приложил его к ее лбу.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

— Очевидно, Око Зервана было здесь, но из эманаций Мертвого Озера почти невозможно выделить его следы, — сказала Лимия сосредоточенно, кусая губу. — Может быть, ты можешь как-то исправить это?

— Не знаю.

— Как так? — ее коралловые губки слегка приоткрылись от удивления.

Отмахиваясь от ощущения deja vu, я покачал головой.

— Мне доступна только магия, которая видна и принцип которой полностью понятен, — объяснил я. — Как, например, огненный шар. Ведь вы обычно атакуете сторонников Хаоса такими?

У нее закруглился ротик, готовясь к новой порции объяснений — о том, что разрушительная магия огня используется чародеями Порядка только по необходимости, что Хаос является воплощением абсолютного зла, что цель оправдывает средства и что во время войны нет возможности выбирать.

Слушая эту речь, я наслаждался покрасневшим лицом Лимии. Она мне нравится такой гораздо больше.

Восторженной идеалисткой, склонной к жарким спорам и без тихого отчаяния в глубине глаз?

— Опять эта странная привкус во рту, — пожаловалась воительница, прервав свой собственный монолог. — Мучает меня уже полчаса.

Она отвернулась и изучала ущелье. И очень удачно — у меня только что начали покраснеть щеки.

Внезапно вспомнилось, что именно в этот момент во время предыдущего разговора я просунул руку в карман и достал красные шарики, после чего Лимия заинтересовалась их вкусом. Интересно, сколько из них осталось у меня сейчас?

«Ты не сможешь это сделать».

Конечно же нет. Нужно быть свиньей после всего произошедшего, чтобы даже попытаться.

«Опять этот необычный привкус».

Мне вдруг пришло на ум быстрые движения губ сторонницы Порядка, извилистость ее язычка. Мои щеки забагровели еще больше - по двум причинам одновременно.

«Я приказываю тебе это сделать».

Я сильно закрыл глаза.

Лучше всего забыть историю, которая теперь укрывается в глубине треугольного амулета. В общем-то, можно считать удачей, что все закончилось благополучно?

Внезапно возникла неприглашенная мысль о том, что теперь, когда я знаю о талисмане Лимии и даже знаю уникальное слово-пароль, которое его активирует, я могу теоретически повторить эту удачу снова и снова. Но я же не настолько свинья?

— Мы до сих пор не знаем, как работает магия Мертвого Озера, — хмуро подвела итоги воительница. — У нас есть только предположение, что здесь произошел прорыв в Нереальность при расколе первоматерика.

Она вздохнула, и этот вздох заставил контуры ее бронелифчика на миг стать четче. Едва отводя глаза от этих странных форм, мой взгляд попал на заплетенные в клок волосы ее челку, которая недавно была забрызгана чем-то липким.

«Тебе же нравится это, Лим? Лежать так, с грязным лицом?»

Я нечаянно пошатнулся. Под воздействием шарика я потерял контроль над собой.

"А что с ней?"

В моем воображении снова начали разворачиваться цепочки воспоминаний, галереи меняющихся картин. Я не заметил, как натюрморты прошлого стали плавно перетекать в возможные будущие пейзажи.

"Лимия, которую можно превратить в послушную наложницу в любой момент. Подарить ей шарики, украсить ее лежак и делать с ней все, что придет в голову."

Но нет.

Разве я уже не заслуживаю смерти - или по крайней мере извращенного анального насилия - за все то, что я сделал с ней?

"Ты мог бы даже вернуть ей память о том, что произошло в тот или иной момент," возникла новая мысль или скорее образ, который так быстро промелькнул, чтобы его успеть остановить. "Насладиться ужасом и желанием на ее лице, позорным осознанием того факта, что она стала всего лишь секс-игрушкой, а затем изъять эти воспоминания снова."

Я замер, шатающийся.

Что за черт? Влияние того шарика все еще не прошло полностью? Финло говорил, что остаточные волны этих заклинаний могут действовать весь день, если им не противостоять.

Засунув руку в карман, я нащупал полупрозрачные светящиеся ягоды. Сжать ладонь в кулак и сдавить шарики до предела, превратив их в пюре? Уничтожить искус навсегда, чтобы даже мысли о нем больше не возникали?

"Кстати," вдруг сказала Лимия. "Я хотела сказать тебе одну вещь."

Моя рука застыла неподвижно в кармане. Какую?

"Я много размышляла о том, что произошло вчера. О том, чем все могло закончиться и как все обернулось."

Она ещё раз вспомнила то происшествие. Но что же могло там произойти? А, ну да, всё могло закончиться ссорой, а не более чем игрой с оружием.

— Благодарю, — тихо произнесла она.

Я молча умолк, моя рука высунулась из кармана без придавливания шариков. Волнение и страсть исчезли, столкнувшись со сверкающим вулканом стыда.

Воительница повернулась к ущелью, не дожидаясь ответа, и пристально его осмотрела.

— Наверное, нет смысла здесь что-то искать. Солнца нет видно, но внезапное затемнение неба говорит о возможных изменениях времени. Лучше пройти этот участок пути до того, как случится беда.

«Внезапное? Ведь она забыла несколько последних часов».

— Ты согласен? — её взгляд снова обратился ко мне.

Я заикаясь покашлял и с трудом отвел глаза от блестящих капель на кончике её носа.

— Д-да, — быстро подтвердил я. — Конечно, согласен.