(Ты, тебя)

— Что, и даже без блядей сегодня, или они все тебя бросили? Все, как одна, уехали к теплому морю, на заработки и. .. Елизавета Генриховна пьяно икнула. .. ты им совсем не интересен? Ну не плачь, иди к мамочке, она тебя пожалеет.

Я верчу ключом в замочной скважине, а пьяная соседка вешается на меня сзади. Про мамочку она почти права, лет на пятнадцать старше меня. Полгода назад я переехал в этот дом, попросил как то у нее луковицу, слово за слово и мы переспали. И продолжаем раз или два в месяц. Только вот сегодня у меня очень плохое настроение. Настолько, что вместо разворачивания ее на 180 градусов и захлопывания своей двери мне хочется сорвать свою злость, пусть она заплачет, мне станет легче.

— Вези меня лошадка, пьяная тушка виснет на моей шее и поджимает ноги, и-го-го, изображает она амазонку. Вхожу в коридор, ставлю на ноги и поворачиваюсь, стоим лицом к лицу, ее шикарный, шитый золотом халат распахивается, под ним нет никакой одежды. Лезу ладонью между ног и вставляю в пизду палец, глубже, еще глубже. Она чуть приседает, помогает протиснуться ему.

— Что, прямо вот так сразу, распускаешь руки, ты грубый мальчишка! Сажаю ее на банкетку. Она разваливается, широко расставляет ноги.

— Давай, поласкай себя, пока я раздеваюсь, покажи, что там у тебя есть. Хочу посмотреть, чем честная женщина отличается от шлюхи.

— О-оо, честная отличается тем, что это сразу видно, стоит только посмотреть повнимательнее, ты можешь в этом убедиться, посмотри, какая я гладенькая и красивенькая, какая у меня дырочка, а у твоих шлюх дырища. Я хватаю ее за руку и тащу в комнату, по пьяни она готова пиздить бесконечно и обижается, если ей кажется, что слушаю ее невнимательно. Халат летит на пол, женщина животом на кровать. А теперь сюрприз, к изголовью кровати прикреплена пара наручников. Моя последняя подружка решила поиграть и оставила на память. Защелкиваю на одном запястье, потом на втором.

— Что ты делаешь, негодник? Зачем? Я тебе разрешала все, расстегни, я не хочу.

— Ты испугалась, мамочка? Ты плохо себя вела? Признайся, и наказание будет меньше.

— Прекрати, мне неудобно, голос у нее стал более трезвым, она что, правда боится?

— Ничего страшного, вот смазочка, вот мои два пальчика, ты чувствуешь, как они уже в твоей попочке, а вот третий, тебе же хорошо?

— Они короткие и неправильные. Давай я стану на колени и ты запустишь туда твоего дружка. Ну, давай. .. Она подгибает ноги и становится на колени, виляет задом, давай чего ты ждешь? Я не тороплюсь, лезу рукой в пизду, большой палец погружен полностью внутрь, ладонью дрочу и тру ее клитор.

— Ты дразнишься, противный и гадкий, она припадает грудью вниз, выставляет вверх свой зад, я хочу, давай быстрее. Какой плаксивый и жалобный у нее голос.

Не торопись, не торопись, Елизавета Генриховна, она ненавидит когда ее называю по имени отчеству, это наверное единственное, что реально ее бесит. Сильно шлепаю по белой пухлой заднице и вставляю ей дилдо. Очень такой достойный, и в длину и в ширину.

— Он неживой, он не шевелится, я хочу чтобы ты вставил свой, капризничает мадам.

Мне не удается ее как-то расшевелить. Мне хочется криков и слез, мне хочется успокаивать ее потом и слизывать слезинки с губ. А эта мерзкая сука похоже только наслаждается моими грубостями. Снимаю с вешалки ремень и с размаху шлепаю по наглой заднице.

— А-агх! Она наконец орет от боли. Красная полоса наливается кровью и вспухает. А я бью еще и еще. Падает на бок, поджимает ноги к груди, из задницы торчит силиконовый хуй. А она начинает кричать и этот крик я не перепутаю ни с чем. Она кончает, сучка, она словила кайф, она что мазохистка?

— Пожалуйста, ну пожалуйста, освободи меня, мне холодно, накрой меня одеялом и освободи меня, ну пожалей, ну пожалуйста. Они умоляет меня так жалобно, что пожимаю плечами и отстегиваю ее. Ложусь рядом, целую в шею.

— Лиза, ты как, все в порядке? Она поворачивается ко мне, обнимает, и я проваливаюсь в темноту. Очнулся не сразу, сначала лицо Елизаветы, потом кровать, попытка повернуться и с удивлением смотрю на свои руки пристегнутые наручниками к кровати.

— Ты что придумала, расстегни? Я как дурак дергаюсь, надеясь, что шутка, я не мог оказаться в таком положении.

— Все хорошо милый, ты почти выздоровел, это на сто процентов правда, она ласково улыбается, наклонив голову к плечу, все таки, я врач реаниматолог высшей квалификации. А ты не знал, милый? Могу реанимировать, коротко хихикнула, а могу и наоборот. Ты же не будешь сопротивляться, а впрочем какая разница? Как ты говоришь, вот смазочка, а вот два пальчика? Она обильно смазывает себе пальцы и сует мне в задницу. Пытаюсь помешать, сжимаю анус, но она только довольно улыбается, ее забавляет эта возня. Член у меня встает и каменеет, в заднице шуруют пальцы и я чувствую, что мою анальную целку сломали напрочь.

— А здесь мы перевяжем, очень важно перевязывать правильно, нельзя навредить здоровью, но и кончать тебе совсем, совсем не к чему. Мне ловко и быстро перевязывают член.

— А чтобы, совсем хорошо тебе было, засунем тебе туда этого мальчика. Елизавета Генриховна внимательно рассматривает дилдо. Ничего, если мое дерьмо с твоим смешается, неохота его мыть, опять хихикает она и загоняет силиконового друга в меня. Впечатления, скажу я вам, да вы сами попробуйте, словами не опишешь.

— Вот, давай общаться, она садиться на мой хуй, закрывает глаза, тихо и медленно покачивается. Знаешь, даже не думала, что могу кончить от того, что меня высекут. Ремнем, очень сильно и больно по заднице.

— Знаешь, как больно было, внезапно взвизгивает она и с размаху залепляет мне такую пощечину, что у меня звездочки из глаз.

— Ах, ты же сука, я встаю чуть ли не на мостик, пытаясь ее сбросить. Ты, блядь садистка, убью на хуй! Ей удается удержаться, да и трудно брыкаться с предметом в жопе и скованными руками.

— Давай, давай, она сильнее сжимает бедра, лицо заостряется, глаза закрыты. Ну что ты затих, давай шевелись, она снова бьет меня по лицу. Сделай девочке хорошо, она прогибается назад и сжимает мои яйца. Что маленький, страшно за свои шарики, одно сжатие и все. Наклоняется ко мне, зрачки расширенные, черные, безумные, смотрим друг на друга. Она точно крышей поехала, мне становится не по себе, начинаю верить, что пора бояться.

— Шевелись, подмахивай, радуй девушку, зажимает мой сосок и выкручивает. Очень больно, опять выгибаюсь, а она начинает скакать на мне, все быстрее и быстрее. Хочу кончить, мне больно и неприятно, а эта сука кончает в свое удовольствие, наоралась, сидит на члене опираясь руками мне на грудь. Медленно сползает с меня, стаскивая пизду с одеревенелого члена. Падает рядом.

— Мальчику плохо? Давай поможем бедняжке, она снимает обвязку с члена и начинает его сосать. Как же приятно кончить, выстрелить, освободиться. Она слизывает все, потом отстраняется, держит член в руке и говорит так обиженно-обиженно:

— Ты плохой, у меня попа болит. Я плакать буду.

Встает и освобождает мне одну руку. Кладет ключ рядом к кроватью, остальное, дескать сам освобождай. Идет к двери голая, тащит по полу свой халат, а на жопе у нее яркие красные полосы.

Интересно, мы поссорились или нет?