Era meus novi 006

Когда дверь захлопнулась и ключ щелкнул в замочной скважине, я бесшумно приблизилась к Тихону, обвивая его обнаженную лодыжку. Под его нежной кожей я ощущала ровный пульс - ведь он был невероятно крепким парнем. И сблизи, даже полуобнаженным, он выглядел довольно привлекательно. Его длинные стройные ноги, которые постоянно скрывались под широкими юбками ниже колена, казались изящными колоннами, которые поднимались к самому величественному тайне вселенной - женской промежности, источнику удовольствия и жизни.

Жена не выглядела хорошо из-за своей худобы, а ее широкие тощие бедра с плоскими ягодицами делали ее комичной. Но даже когда она грубо упала на пол без сознания, она все равно лежала очень женственно, раскидывая изящные руки и откидывая голову. Конечно, это была просто случайность, которая создавала образ непристойной благочестивости.

Я услышала шаги Анны за дверью. Девушка еще некоторое время останется под влиянием последнего приказа, но даже если она придет в себя сейчас же, то не вспомнит о том, что произошло. Она скорее испугается пробела в памяти, чем отсутствия информации о последних двух днях - частые пьянки уже научили ее не бояться туманного незнания.

Мне стало немного стыдно. Не перед Женей, а перед своим новым телом - я немного переборщила, стремясь придать всему максимально естественный вид. Обвившись несколькими спиральными завитками вокруг его гладкой ноги, я плавно поднялась по его бедру и аккуратным движением слизала кровь со здесь промежности. Раны были мелкими и поверхностными, но все же кровоточили достаточно сильно...

Внимание, сонар зафиксировал шаги снаружи двери! Я немедленно прижалась к девушке, словно охраняя ее. Кто-то следил за Аней?

Черт! Я так увлеклась игрой с Женей и шваброй, что не обратила внимания на окружающих. Рядом были посторонние глаза. Неважно, что мои подчиненные тоже были рядом - передача произошла без их участия. Судя по тому, что незнакомец только сейчас выдал себя, он мог видеть все. Это неприятно... Может быть, меня раскрыли?

Мне приходится выбирать между покорностью Тихонову или спрятаться в кладовке и ждать новую возможность для атаки. Нужно принять решение как можно скорее - ведь "наблюдатель" может в любой момент открыть дверь!

Но я замечаю, что я паникую слабо и не стремлюсь спрятаться. Как будто я знаю что-то, чего еще не осознала. Это неприятное чувство - все хорошо, но что-то не так, и я не могу понять, в чем дело.

Мое тело спокойно дышит за моей спиной, успокаивая меня своей беззащитностью. Я могла бы убить Женю, пронзив ей глаз шипом и выставив насилие школьницы над одноклассницей как мотивацию для отвода внимания от меня.

Но я не сделаю этого... Я выбрала эту девочку, которая мне понравилась, и не собираюсь отступать при первой угрозе. Просто спрячусь, а когда "наблюдатель" увидит раненую Женю и уйдет за помощью...

Познание и осознание слились вместе, полностью утихомиривая мое беспокойство. Я поняла, в чем дело - если бы кто-то из взрослых заметил Анину непристойность, они бы обязательно попытались помешать. Но неизвестный "наблюдатель" остался незамеченным до конца и ушел спокойным шагом, словно ничего не видел. Определенно это был один из учеников...

Женя начинала приходить в себя. Ее худые бедра обнимали мое подтянутое тело, слегка давя на него, а из губ девушки вырывался почти незаметный стон.

Снова "поцеловав", как мама ребенка, покрытую кровью интимную зону девушки, я поднялась вверх по ее животу, проникла под блузку, прилегающую к неприметной груди, и устроилась между выступающих лопаток на худой спине Жени.

Теперь я старалась быть более нежной и не использовать всю неосознанную ментальную силу, а ласково обвивала разум девушки чувством безопасности и близости. То, что я захватываю тело этой серой "мышки", не означает, что я должна быть жестокой. Безосновательная злоба показалась мне еще менее практичной, чем безосновательная доброта.

— Мама, это ты?.. - едва слышный шепот разносится по комнате.

Подчинение Разума не сработало?! Я останавливаюсь, не понимая, что произошло: Эра молчит, и никаких сообщений о сбоях я не вижу.

Воля этой девочки настолько сильна, что пробивается через твердые боевые алгоритмы, которые созданы для подчинения разума на счет "раз"?!

"Да, доченька, это мама..." - четыре простых слова вызывают ощущение родства и тепла, которое всегда было во мне и которое я почти забыла по своей собственной воле. - "Спи, милая, я позаботлюсь о тебе".

— Люблю тебя, мам... - я чувствую, как чужие мысли шепчутся у меня на губах и изгибаются в стесненной улыбке.

Последователь (1-го типа) подчинен.

"И я люблю тебя, Женечка..." - думаю я в ответ... открывая глаза.

По щекам скатываются две тропинки из слез...

. . .

Интимная область немедленно отозвалась неприятной и затихающей болью. Как и затылок, словно залившийся свинцом. Да уж, я неплохо себя потрудилась.

Неизвестный "наблюдатель" ушел, поэтому осталось только ждать. Скоро ко мне придут взрослые люди, чтобы помочь, или у Тихони найдется неприятель...

Взглянув на характеристики персонажа, я начала изучать небольшие показатели.

Персонаж: активен

Имя: Евгения "Тихоня" Тихонова

Раса: человек

Пол: женский

Возраст: 16 лет

Уровень: 1

Класс: персонаж-носитель, тип 1

Хиты: 23/25

Мана: 0/0

Сила: 17

Ловкость: 15

Выносливость: 20

Магия: 0

Атака (ближний бой): 2

Защита (физическая): 2

Опыт: 0

Опыта до следующего уровня: 0

Женя была на один уровень ниже Ани, но все равно оказалась чуть сильнее, выносливее и ловчее той девчонки, которая причиняла ей страдания. Это было несущественно, но это давало повод задуматься. Что касается "технической" стороны, я выбрала лучшее из имеющегося. Хиты, а также показатели атаки и защиты были невелики, но это не удивительно. Ведь как можно ожидать от хрупкой девушки, только что отметившей свое шестнадцатилетие, сильного тела и крепких кулаков?

Прошло полчаса, но за это время никто не пришел на помощь, что подтверждало предположение о том, что кто-то питает неприязнь к Тихоне. Однако было сложно догадаться, кто это мог быть. Память девушки подсказывала, что Евгения всегда старалась избегать конфликтов и провокаций, всегда предпочитая быть в стороне. Наверняка для молодых женщин причина для ненависти не всегда должна быть обоснованной.

Пока я ждала отсутствующую "помощь", успела замазать промежность своей собственной кровью таким образом, чтобы выглядеть более жутко, чем на самом деле – ведь я жертва насилия и должна выглядеть соответствующим образом. Затем я надела изорванную одежду и свернулась калачиком на стопке бумаг – согласно плану, придется провести здесь ночь. Из той же причины я не обрабатывала раны лечебной слизью, стремясь сохранить максимальную естественность. Возможно, это было чрезмерной осторожностью, и никто не обратит внимание на такие мелочи, но я не хотела допускать ошибок на начальном этапе.

Обнимая "хвост" и прикрывая его кончик своим дыханием, я ожидала прихода школьного сторожа. Вдруг Женя Тихонова вскрикнула шепотом, изображая усталость, как только чуткий слух услышал первые звуки отпирающихся дверей школы. "Помогите!.. Кто-нибудь! Выпустите меня!" - закричала она, барабанила ладонями по двери и заливалась слезами. Ее эмоции были на грани истерики, но когда по коридору раздался топот тяжелых шагов и испуганный бас вскрикнул: "Кто здесь?! Что случилось?!", она снова заколотилась в дверь с удвоенной силой. "Я здесь, дядя Дима! Я никому не скажу, только выпустите меня!" - молилась она. Она услышала голос сторожа, который попросил ее отойти от дверей и пару раз ткнулся в нее плечом для проверки. Она продолжала умолять его не оставлять ее здесь и спастись. Наконец, когда дверь щелкнула открывающимся замком и в кладовку ввалился мужчина, она бросилась ему на руки, плача и вызывая у него ужас. "Что случилось?" - спросил он. Она продолжала объяснять через слезы: "Дядя Дима, они меня... а потом заперли здесь!" Он неуклюже успокоил ее, сказав, чтобы она перестала плакать. Наконец он заметил кровь на белоснежной коже сквозь разорванную юбку и его выражение лица изменилось. "Господи, девочка, ты пострадала!" - сказал он, закинув свою форменную куртку ей на плечи и взяв ее за руку. "Идем ко мне в "дежурку"... Я вызову врача... Попьешь чаю... Позвоню по нужным номерам..."

Мужчина бормочет бессвязно, похоже, испуганный не меньше меня, ревущей в три ручья и послушно бредущей следом.

. . .

«Дядь Дима» хотя и перетрусил, но голову не потерял: обернул меня каким-то прохудившимся пледом и налил огромную кружку горячего сладкого чая из термоса.

А затем первым же делом позвонил завучу школы, верно понимая, у кого стоит искать совета. Эта вечно хмурая женщина, словно всегда имела наготове решение для любой проблемы, в отличие от директора, который постоянно скатывался в нравоучительные монологи. А в этой ситуации он бы вообще вряд ли что-нибудь смог бы.

Нина Павловна, одинокая женщина лет пятидесяти, навела кипучую деятельность – я без труда слышала её встревоженный, но довольно ровный голос, льющийся из трубки и раздающий указания.

Затем он ещё звонил, вызвав полицию. Чему я была довольно удивлена – в разуме Жени укоренилось устойчивое убеждение, что подобные случаи всегда «спускают на тормозах». Оказалось, Евгения ошибалась.

Думаю, и «дядь Диму» и Нину Павловну следует «обратить» при первой возможности – они неплохие люди и вполне заслуживают приобщиться к сладкому чувству служения мне.

То, что подобное приятно и желанно, я больше даже не подвергала сомнению, всё больше проникаясь чувством собственной значимости. Я ведь никого не стремлюсь намерено убивать, а наоборот – дарую спокойствие и возможность стать частью чего-то большого, грандиозного, доселе невиданного. Сладкое чувство в промежности, как в тот раз, когда семья Ани отведала моей стряпни, снова на меня накатило, но в этот раз куда сильней. Словно моё новое тело таким образом выражало солидарность со мной!

«Дядя Дима», выругавшись, внезапно поднялся и с криком, что ему: «Надо проверить – вдруг не закрыто?», убежал по коридорам вглубь школы. Что он имел в виду, было непонятно, но я догадалась - речь шла о комнате видеонаблюдения.

Оставшись на некоторое время в одиночестве, я глотала горячий чай, фыркая носом. Хотя моя «истерика» была играючей, но выплакаться я хорошенько успела: просто спокойствие Эрамеуса более чем компенсировалось моей увеличенной эмоциональностью. Казалось, Женя плакала за нас обеих. Было обидно и больно: «Почему именно я? За что так со мной поступили?». И абсолютно не важно, что это именно я сама себя избила и едва не изнасиловала – горькая обида на Смирнову полностью овладела мной. Эта девушка и ранее пыталась конфликтовать с Тихоней, а теперь и вовсе перешагнула черту, сильно оскорбив меня, мою Женьку, нас обеих...

Я с удивлением почувствовала, как начинаю путаться! Точнее, разрешаю небольшой беспорядок в мыслях, но небольшая преднамеренная путаница, к моему ужасу, вызывает искреннее чувство сладострастного единства мыслей!

Это просто эмоции обиженной девушки так бурлят, захлестывая сознание, или Женька настолько приглянулась мне?

С широко открытыми глазами от удивления и замирая с чашкой чая в руках, я вытаращилась в одну точку, осознавая: называть своего спутника иначе, кроме как «Женькой», мне не хочется!

. . .

Вскоре вернулся «дядя Дима» и рассказал мне о том, что комната с аппаратурой была закрыта и на видеозаписи все будет ясно. Здесь же запинался словно стесняясь слова «ясно», но затем снова продолжал, стараясь успокоить меня. За те десять минут, пока не приехала полиция, сторож не умолкал и успел рассказать мне почти половину своей жизненной истории, сковывая зубы и отвлекая от происходившего. Я с благодарностью ощущала, как бурлящие эмоции действительно стихают под напором этого привлекательного и веселого человека.

Слушая высказывания "дяди Димы", я понимала, что Смирнова точно сможет помочь в этой ситуации. Именно поэтому я решила так жестко изменить ход событий. Если Аня прекратит нападки на Тихоню, то я не буду наносить ей злого умысла.

Когда прибыли полицейские, они велели сторожу не пускать никого в комнату видеонаблюдения и посадили меня в машину, после чего отвезли в больницу. Марика не знала, поступают ли они правильно, но Женя помнил много разговоров отца о том, что "менты - козлы" и так далее.

И это меня поразило. Ведь разум наркомана Андреева точно знал, что полиция - абсолютное зло. Но когда я овладела телом юной девушки, я неожиданно осознала, что у правоохранительных органов была довольно специфическая репутация - их фактически ненавидели, но обращались за помощью при первой возможности.

...

Как я и предполагала, дежурная врач-женщина ограничилась внешним осмотром, отметив лишь синяки и ушибы. В этот момент был наибольший риск обнаружения Эрамеуса, но я настойчиво утверждала, что нигде не болит, кроме промежности.

После окончания осмотра меня снова напоили чаем, но на этот раз вместе с пряниками. Затем медсестра помогла мне оттереть кровь с бедер и проводила в свободную палату для отдыха.

Пока я дремала, лежа на ароматных стерильных простынях, возникла мысль оставить следы споров в больнице - здесь всегда было много людей. Но ходить по коридорам больницы ночью и "запачкать" ручки дверей и поручни спорами выглядело достаточно подозрительно. А появление уборщицы под утро полностью отпугнуло желание так делать - споры не пострадают от дезинфекции, а вероятность заражения будет близка к нулю. Бесполезно было заражать саму уборщицу - "пачкать" окружающую среду спорами мог только Эрамеус.

Осмотр в кресле гинеколога прошел быстро и эффективно – опытный специалист действовал оперативно и успокоил меня, сказав, что всё будет хорошо. После того как врач заполнил необходимые документы, он проводит меня обратно в приемную, где находились завуч школы и человек в гражданской одежде, который является полицейским. Нина Павловна просит произвести опрос прямо здесь, в больнице. Старший следователь – пожилой мужчина – соглашается на это, осознавая, что не всегда нужно строго следовать установленным правилам. Мы беседуем за отдельным столом в этой комнате – я отвечаю на его вопросы, а он подробно записывает мои показания. Казалось, что он уже ознакомился с записями с видеокамеры, потому что его вопросы больше направлены на уточнение известной информации. Затем он случайно интересуется, не видела ли я ещё кого-то там.

— Нет... Никого больше... - качаю головой. – Был там ещё кто-то?!

Я испуганно смотрю на взрослых, пытаясь вызвать их сочувствие: ведь скажите мне имя! Однако опытный следователь не поддается на милые прищуренные глазки. Но заботливая завучка не выдерживает:

— Юля Осипова была там...

— Понятно... – намекает мужчина. – Нина Павловна, записи нечитаемые и мы пока не уверены...

Женщина сожалеет о своей глупости и молчит, осознавая, что упоминание имени одноклассницы, которая была рядом в момент попытки изнасилования, может быть воспринято как обвинение в ее преступном бездействии перед Женей. Для "строгого" завуча это казалось логичным.

Я с трудом сдержала возглас удивления - Юлька была единственной подругой Тихони!

- Женечка, мы не можем дозвониться к тебе домой... - начала говорить Нина Павловна, но я перебила ее.

- И папа, и сестра работают до поздна... Возможно, просто не слышат звонок... - поднимаю робкий взгляд на завуча. - Со мной все хорошо... Просто, если можно, отвезите меня до дома, а дальше я сама...

- Ты действительно в порядке? - это уже следователь.

В его взгляде скользит некая недоверчивость. Я виню себя за это. Да, со мной ничего не случилось, но я как-то слишком спокойно реагирую на происшествие для старшеклассницы. Мужчина не может подозревать меня в чем-то, но профессиональное недоверие требует видеть лжецов повсюду.

- Да, - киваю в ответ и отводю глаза. Голос мне придают "трагичности". - Уже почти не болит...

- Хорошо, тогда я отвезу тебя, - соглашается мужчина. - Возьми свои вещи и пойдем.

Нина Павловна заранее привезла мою сумку с учебниками и мобильным телефоном. Я быстро подняла свои вещи и последовала за мужчиной. Завуч успокаивала меня, говоря, что Смирнова будет наказана - только нужно получить разрешение и сразу же поехать к ней домой. Мне уже было все равно на это, даже если бы Аню прямо сейчас оправдали. Но для поддержания образа я лишь согласно кивнула в ответ.

В автомобиле следователя я наконец-то проверила телефон: никаких сообщений или звонков от "обеспокоенной" семьи за всю ночь не было.

По возвращении к своей квартире, я протянула руку с ключом к замочной скважине и вдруг заметила, что дверь не заперта: старый замок время от времени заедал и не всегда работал должным образом. Поэтому нужно было внимательно проверять, закрыта ли дверь. И если квартира открыта - значит отец снова пьяный. Это событие не так уж редкое, но всегда неприятное. Женя до сих пор не могла привыкнуть к его гневным выкрикам. И не имело значения, кричал ли он на нее или просто орал в состоянии алкогольного опьянения. Сердце каждый раз сжималось от страха и возникали смутные, жуткие образы из детства.

Старшая сестра Катя целыми днями бывала вне дома, проводя время у своих знакомых и друзей, поэтому она не задумывалась или делала вид, что это ее не беспокоит. Женька тоже могла бы гулять по улицам целыми днями, избегая гнева отца, но в отличие от сестры ей все равно приходилось ночевать дома. А это означало принять на себя всплеск гнева, который скопился весь день. Было немного проще, когда отец оставался у знакомых на два или три дня.

Стараясь быть тихой, я бесшумно прошла в прихожую и аккуратно закрыла за собой дверь. Было бы хорошо забежать на кухню и поискать что-нибудь съестное, но я бы не отказалась и просто подождать. Под вечер отец всегда будет требовать еще водки и бросит пару мятых купюр на пол. В такие моменты он не обращает внимания на деньги, поэтому можно было купить пару булочек рядом с местом покупки алкоголя. У Женьки было немного денег со сторонней работы, но она старалась их не тратить - в новом модном кафе горничных платили только в конце рабочего дня и очень мало.

Перед глазами разыгрывалась неприятная сцена. Я решительно направилась к комнате отца, чтобы выяснить, что происходит. Звуки, доносящиеся из его комнаты, вызвали во мне неподдельное удивление. Кто мог быть в его комнате в такое время?

Осторожно приблизилась к двери и замерла. Представленный мне образ был за гранью моего воображения. Отец был полностью пьян, лежа на спине и храпя. Рядом с ним на корточках сидела Катя, едва сохраняя равновесие, и делала то, что я видела со своими глазами.

Удивительно было то, как она это делала - сосала столь искусно, заглатывая ствол почти до конца и оставляя следы слюны на полу.

Никогда ранее у меня не возникало подобных мыслей. Скорее всего, это не первый случай для Кати. И судя по ее состоянию - точно не первый...

Моя рука автоматически потянулась к телефону в сумке и я начала записывать видео. Возможно, понадобится для будущего шантажа.

. . .

Я успела записать всего несколько минут. Больше и не нужно было. На видео попали лица отца и сестры, а также его возбуждение и губы Кати, замазанные спермой. Девушка так и не заметила меня, погруженная в свои мысли.

Сохранив компроматный материал, который я случайно получила, я бесшумно вернулась в прихожую. Показывать его отцу в пьяном состоянии было бессмысленно, а на похмелье - опасно. Кроме того, сестра мне не причиняла особой обиды, поэтому я решила пока ей этого не показывать.

Может, вообще убрать? Я решила записать это только из-за сильного удивления, а теперь я не могла представить, в какой ситуации мне может понадобиться это видео. Собственно говоря, я не интересовалась делами своей сестры и отца. "Инцест - семейное дело", если им это нравится, пусть делают то, что хотят.

Медленно и нарочито скрипя ручкой, открываю и закрываю входную дверь. Не спеша снимаю верхнюю одежду и обувь. Шурша сумкой так громко, как только можно, направляюсь на кухню. Из комнаты отца доносятся быстрые шорохи, но я просто "не замечаю" их. Наконец, заходя в ванную чтобы помыть лицо, обнаруживаю рядом свою сестру.

От неё чувствуется запах алкоголя, её движения чересчур плавные, как будто она старается скрыть свое опьянение.

- Зачем так рано? - спрашивает Катя без приветствия, перебирая в холодильнике.

- У меня голова болит... Я попросилась... - выдумываю на ходу, не обращая особого внимания на правдоподобие.

Я могла бы сказать что-то абсурдное, но это ничего бы не изменило - и вопрос, и ответ были формальными.

Мы ждем, пока чайник закипит, сидя за обеденным столом. Старшая сестра упирается в столешницу и тяжело дышит, своим видом показывая, что у нее есть что сказать. Я знаю, что Тихоня искренне любит свою сестру, даже если редко слышит от нее добрые слова. Парадоксальная сестринская нежность передается и мне: глядя ей в глаза напротив меня, я чувствую желание обнять ее и посочувствовать.

Когда-то отец говорил, что Катерина очень похожа на маму, которую Женя уже не помнит. И от этой мысли хочется еще больше прижаться к плечу сестры, но она не оценит такое проявление.

Вместо этого я просто спрашиваю:

— Катюша, что произошло?..

. . .

Добрые полчаса она рассказывает мне, как сильно любила своего Черепа, как постоянно заботилась о нем, а он взамен предал ее и выбрал эту бездарную Люську...

Я, как Женя, впервые слышу эти имена и лишь сочувственно киваю, стараясь поддержать сестру. Когда она начинает плакать, я прижимаюсь к ней поближе и обнимаю за плечи, успокаивая словами ласковости.

— Ну ты что такое сделала!? – неожиданно разгорячивается сестра и сильно шлепает меня по щеке.

— Ч-что случилось? – отпрянув, я быстро осматриваюсь в поисках подсказки от Жени, но ничего особенного не приходит на ум.

Катя опять готовится ударить меня, и я невольно прикрываюсь руками. Все то, что Тихоня пыталась забыть, ее тело помнит слишком хорошо – спина прижимается к уголку между холодильником и стеной, а вся моя сущность сворачивается в комок, пытаясь сливаться с грязной плиткой на полу кухни...

Сестра продолжает меня бить около пяти минут, крича что-то невразумительное. Мне удается разобрать только то, что я испортила любимую юбку мамы, которая не была мне предназначена. Хотя дело явно не в юбке – безмолвная Тихоня просто оказалась под рукой...

. . .

Через десять минут Катя звонит кому-то из знакомых и уходит из дома. Наконец-то я могу отдышаться. В данный момент нельзя никак повлиять на сестру, а убивать ее – значит лишиться отличной защиты. Приходится терпеть и сжимать зубы. Повезло, что она была пьяна и била поспешно, но и без этого все лодыжки и предплечья были в синяках.

Как хорошо, что в ресторане, где я работаю, официанткам предоставляются элегантные перчатки и высокие чулки.

Вылезая из своего убежища, я прислушалась. Отец продолжал спать, не реагируя на шум в квартире. Мне пришла мысль, что сейчас я могу легко заразить его – папа станет снова любящим и веселым.

Но пришлось отказаться от этой идеи: ближайших людей следует подчинять в последнюю очередь, иначе они могут выдать меня.

Пришло время заглянуть в холодильник – живот начал ругаться, а Эрамеус на спине напоминал мне о своих потребностях в пище.

На завтрак у меня была половина банки консервированных рыб. Какие-то "Кильки в томатном соусе". Я не знала точно, что это такое, но помнила, что Женьке нравится этот вкус, хотя он уже надоел ему до чертиков.

Я выскоблила содержимое жестяной банки вилкой и выпила рыбный томатный соус. Я почувствовала себя немного лучше. Конечно, для развивающегося женского организма этого было мало, но теперь понятно, почему Тихона такая худоба – при ее росте она должна была весить на пятнадцать килограмм больше.

Закончив завтрак, я переоделась и взяла с собой часть своих накоплений, отправляясь в ближайший магазин. Пора было поменять облик. Я не знаю точно, как это делается, но следует сделать минимальные подготовки.

Я прогулялась между полками и сжимала в кулаке свои скромные финансы. Мне пришлось остановиться на обычных пельменях, как на еде с достаточным содержанием белка и калорий. Постоянное потребление такой пищи очень вредно, особенно для девушки, но у меня катастрофически не хватает веса и очень сложно набрать его, употребляя половину банки рыбных консервов в день. Поэтому пока придется ограничиться таким компромиссом.

В ближайшей лавке приобрела флягу водочки и пачку некоей «селедки». Судя по воспоминаниям Женьки, это действительно неприятное зелье, поэтому не стану его пробовать.

По возвращении домой, положила две пачки пельменей в морозилку, после чего открыла пробку на фляге и вылила около пятой части в раковину. Распечатала упаковку с рыбкой и поставила ее рядом с раскрытой бутылкой в комнате отца. Если папаша проснется, то найдет себе занятие, а если он будет достаточно трезв для ясного мышления, то открытая бутылка помешает задуматься о том, на какие деньги я ее купила.

Приходилось рисковать, полагаясь на то, что отец не проснется и сестры не будет до вечера. Но возможности получше у меня скорее всего не представится. Ведь я не хотела напрасно использовать Тихоню.

Закрывшись в своей комнате, я наконец разделась и легла на кровать, готовясь к нужному состоянию. Мое тело безупречно подчинялось моим командам и не вызывало нареканий - отличное время, чтобы повысить свой класс.

«Эра, какие условия нужны для перехода со 1-го класса на 2-й?» - спросила я себя в мыслях.

Требуемый критерий - достижение уровня "1".

Выполнено. Переход на 2-й класс возможен.

ВНИМАНИЕ!

Переход на 2-й класс накладывает ограничения:

1. Носитель становится постоянным и не может быть заменен.

2. В случае принудительного разъединения, Эрамеус погибнет через шесть часов.

Я была поражена этими ограничениями, которые значительно превосходят низкий уровень требований для перехода на 2-й класс! Сделав этот выбор, мне придется заботиться о Женьке. Но если подумать, я и рассчитывала на что-то подобное, а эти ограничения не имели бы смысла без особых возможностей, которые позволят компенсировать их.

«Эпоха, описание носителя второго порядка», - произношу я, чувствуя, как мои пальцы дрожат от нетерпения и страха.

Носитель (тип 2) - внутреннее (вагинальное/анальное) прикрепление Эксиуса (тип «Симбионт»). Тело также может использоваться как инкубатор для зрелых репликантов («нимф») без ограничений. Возможна трансформация Эксиуса и носителя. Носитель (тип 2) с отделенным Эксиусом способен выполнять предыдущие указания до отмены в течение шести часов.

Вы готовы к изменению классификации?

Принять?/Отказаться?

Тихонько получает команду на глубокий сон, а за миг до отделения я мысленно киваю:

«Принять!»

...

Плавно скользя по спящей обнаженной девушке, я понимаю, что не должен затягивать время. Однако я не могу устоять и ласкаю своим мягким беззубым ртом один из округляющихся сосочков, наслаждаясь "своим" прекрасным телом. Мое настоящее упругое, мускулистое тело охватывает сладкая волна блаженства - пряный аромат юной, нежной кожи, я снова его ощущаю!

Тихонька едва слышно стонет. Кажется, ей хорошо. Она не знала чувственных ласк, но ее организм несомненно откликается, наполняя комнату милыми звуками.

Продолжая скользить по плоскому животику девушки, оказываюсь между ее худенькими бедрами - в данном случае тощота приходит впору. Влагалище Женьки реагирует на мое неловкое прикосновение словно всплеск необъятного желания поглотить в себя целый мир. Или может быть это приветственный поцелуй?

Ласково и нежно провожу своим хвостиком между плотно сжатыми половыми губами - моя Женечка, конечно же, девственница, и я стану для нее первой. Я лишу ее изумительной Невинности, заменив ее не менее прекрасным Желанием.

Мой эластичный хвост в последнем рывке сжимает сильно и нежно, пробивая последний преграду, безжалостно удовлетворяя стонущую девушку и превращая ее в образ чудесной "женщины".

Гибкое тело растягивается максимально, продолжительным и глубоким движением погружаясь внутрь юного тела, наполняя девственную матку плотным объемом, погружаясь в ее горячую стенку серебристыми нитками Синапса. Растягивая до красивого, ноющего предела...

. . .

Сильный оргазм разбуждает меня бурным порывом, заставляя меня изогнуться дрожащей, жаждущей дугой, и я едва успеваю прикрыть рот ладонями, чтобы не выдать свое наслаждение вслух.

Мой первый оргазм в этом мире. Боже мой, как это было трудно, больно и... просто потрясающе!

Едва успев сделать вдох, я замечаю ряд новых навыков перед своими глазами, завершаемых уже знакомой строкой.

Достижение получено:

Первый шаг.

Но все мое внимание поглощено совсем другим: прекрасный мускулистый "шнур" немного тоньше запястья, покрытый женскими выделениями и капельками девственной крови, тянется из моей блаженно растянутой влагалища до самых лодыжек!