Как мама стала женой моей корпорации (Мама и сын в постели) Часть 4

— Ну что, справилась с заданием? — спросил я её, когда она вернулась домой ближе к вечеру.

— Ты как-то слишком радостен. Теперь я полностью и окончательно стала собственностью Омеда-Групп, а ты ведёшь себя так, словно это всё игра.

— Я смирился с этим ещё в тот момент, когда ты впервые оказалась передо мной в таком положении. Ничего особенного с тех пор не произошло.

— Произошло. Ранее я была женой Омеда-Групп, моё мнение имело значение и влияло на происходящее. Более того, в любой момент я могла бы разорвать отношения с твоей корпорацией, хотя делала бы это только в самых крайних случаях. А сейчас возврата назад нет. Я принадлежу Омеда-Групп навсегда и занимаю гораздо более унизительное место, чем раньше.

— Мне бы, может быть, и грустно было от того, что моя мама превратилась в инструмент для расслабления моих коллег, но ведь я тоже часть руководства компании. Так что теперь ты фактически моя собственность. Это помогает мне легче воспринимать ситуацию.

— Тебе действительно приносит облегчение осознавать, что твоя мать теперь принадлежит тебе?

— Ты всегда была для меня символом силы и власти. Человеком с непререкаемой волей. И сейчас мне сложно осознать, что могу распоряжаться тобой по своему усмотрению.

— Ты вообще понимаешь, о чём говоришь? Твоя жизнь тоже кардинально изменится. Ты теперь сын корпоративного тренажёра. И тебя это никак не беспокоит? — вспылила мама.

— Владение этим корпоративным тренажером мне идет на руку. Раньше я опасался проявить к тебе хоть какую-то непочтительность. А сейчас я могу с тобой забавляться по своему усмотрению, что является компенсацией.

— То есть то, что я могу владеть тобой, оправдывает то, что ты больше не можешь жить обычной жизнью?

— В значительной степени. Возможность пользоваться тобой так, как захочу, полностью оправдывает это.

— Ладно уже, рада, что хотя бы для тебя всё хорошо. — Устало махнула рукой мама. — Пользуйся ими, если это так радует тебя.

— Сними блузку, пора оценить твои украшения.

Мама расстегнула блузку и бросила ее на пол, затем освободилась от бюстгальтера.

Я изумленно уставился на ее грудь. Невероятно.

— Они такие большие, эти кольца. Я даже не ожидал такого изыска.

Украшения мамы были очень массивными и слегка тянули ее упругую грудь вниз.

— Теперь я должна носить такие украшения. Они были в той коробке. Так что привыкай к новому виду моей груди.

Я прикоснулся к кольцу, и мама тихо застонала.

— Тише, эти кольца сильно влияют на меня. Я едва справляюсь с ними даже тогда, когда они просто проходят через мои соски. А прикосновение к ним становится еще более невыносимым. Моя грудь превратилась в открытую эрогенную зону. Мне даже трудно ходить сейчас. Это сводит меня с ума. И прикосновения полностью лишают меня рассудка.

— Похоже, это украшения для каких-то очень больных извращенок.

— Верно. Но мне придется привыкнуть к этому. К постоянному и нескончаемому воздействию на мою эрогенную зону. На работе я едва вытерпела все это время. При каждом шаге они тянут грудь еще сильнее, и это приводит меня к полному безумию. Но я постепенно привыкаю.

— Да уж, с такими украшениями ты теперь точно будешь всё время думать об Омеда-Групп.

— Это меня совсем не радует. Я говорила, что для нормальной женщины жизнь теперь для меня закрыта, но с этим пирсингом всё стало ещё сложнее.

— Надо будет позже выяснить твои границы. Поиграть с твоей грудью как следует. Интересно, сколько ты сможешь выдержать.

— Я не хочу этого делать. Это может довести меня до безумия; мне всё еще нужно играть свою социальную роль и работать. Не забывай, что работа — это всё для меня, ради неё я на это пошла. Ты не должен переступать границы.

— Постараюсь держаться в рамках. А сейчас снимай юбку, у тебя ведь есть татуировка?

Мама сняла юбку. На ней оставались трусики, но они едва скрывали её татуировку, которая занимала почти всю область её ягодиц и немного заходила на бедра. Надпись гласила: «Добро пожаловать в Омеда-Групп, партнёр».

Наверняка это затея моего начальника — он всегда был любителем оригинальных идей. Ему особенно понравилась мама с её приветственной речью для меня.

— Теперь просто так на пляж не сходишь: всем будет видно хотя бы часть надписи, какие бы закрытые трусики ты ни выбрала.

— Придётся принять тот факт, что если я решу пойти на пляж, окружающие узнают о моей новой роли.

— Давай сделаем пару фотографий; отправлю отчёт начальнику и покажу некоторым своим сокурсникам. Все завидовали моему вступлению в Омеда-Групп и тому факту, что я стал членом директората; а когда они узнают о твоём корпоративном пирсинге — будут просто в шоке!

— Ты решила втянуть в мой позор ещё и своих однокурсников? — строго взглянула на меня мама.

— Почему бы и нет? Привлекать их к нашей семейной связи, как мужа и жены, действительно неуместно. Ранее я вполне уважал твой запрет. Но сейчас ты стала нашим корпоративным тренажёром. Не вижу смысла придерживаться прежних ограничений. К тому же, я сделаю снимок так, чтобы твоё лицо не попало в кадр.

— Они всё равно могут меня узнать. Ты не раз приводил домой своих сокурсников, и это действительно помогает в установлении связей. Почти все они знакомы с тобой, и кто-то может легко определить, что ты отправил им фото своей матери по фигуре.

— Это не приведёт ни к каким непоправимым последствиям.

— Слухи обо мне могут быстро распространиться среди твоих товарищей по курсу. У многих из них есть уважаемые родители, занимающие высокие посты в крупных компаниях. Если кто-то меня узнает, это будет настоящая катастрофа! На меня начнут смотреть как на женщину лёгкого поведения, а среди этих людей будут и весьма серьёзные личности. Это совершенно недопустимо!

— Я с нетерпением хочу похвастаться перед друзьями! Нужен финальный штрих, чтобы окончательно всех удивить! Ты с этим пирсингом и татуировкой идеально подходишь для этой роли.

— Сделай фото хотя бы до пояса.

— Так будет не так эффектно.

— По крайней мере, это немного уменьшит вероятность того, что меня узнают,— произнесла мама, снимая трусики и принимая позу раком, показывая свою готовность к предложению.

— Хорошо,— сказал я, беря телефон и начиная фотографировать маму.— Теперь выпрямись — это уже для Омеда-Групп.

Через несколько минут я отложил телефон в сторону.

— Тебе следует приобрести новую домашнюю одежду. Например, розовые чулки и очень короткую юбку. Мне бы хотелось видеть тебя в таком образе постоянно.

— Иногда ко мне наведываются знакомые, часто без предварительного уведомления. Я могу не успеть переодеться.

— Не нужно менять одежду, ходи так перед ними.

— Ты серьезно? Собираешься полностью разорвать связи с окружающим миром?

— Думаю, никто не будет против твоего внешнего вида. Это не так уж необычно. Многие женщины предпочитают носить откровенные наряды дома.

— Но не те, у кого есть дети. Нельзя появляться в таком виде, когда у тебя подрастает сын — это просто абсурд. Мои друзья подумают, что я потеряла рассудок.

— Я ведь уже взрослый человек и понимаю, как живут обычные люди. Поэтому в этом нет ничего сильно недопустимого.

— Это ещё более абсурдно — демонстрировать полуголую фигуру перед взрослым сыном.

— Мы можем сказать, что у нас новый подход к сексуальности и мы больше ничем не стесняемся.

— Это полный бред! Я являюсь достойной женщиной с высоким уровнем морали. Все мои друзья знают меня как человека с принципами. Встретить их в таком виде — это ненормально!

— Я хочу, чтобы твой образ всегда вызывал во мне желание. Хочу насладиться твоей новой ролью нашей вещи по полной программе.

— Надеюсь, ты будешь вести себя адекватно в их присутствии?

— Если ты настаиваешь.

— Да, это уже будет слишком, если ты начнешь проявлять ко мне внимание при них.

— Буду обходителен и внимателен.

— Хорошо тогда.

— Если к нам заглянут родственники, то ты тоже должна будешь носить такой наряд.

Мама разозлилась.

— Ты что, совсем с ума сошел? Ладно, твои знакомые и друзья, но ты хочешь, чтобы я появилась перед своими дядями в таком виде?

— В чем проблема? Если ты согласилась так выглядеть перед посторонними?

— Проблема в том, что они для меня посторонние. Это просто друзья. Появляться перед родственниками в таком виде — это уже абсурд. Мои братья не воспримут это как обычный кризис среднего возраста. Быть в таком состоянии рядом с ними — за пределами допустимого.

— Не вижу особой разницы из-за родства. Ты боишься, что мои дяди подумают о тебе как о безумной проститутке, хотя при этом спокойно занимаешься этим с моим сыном. Мы уже пережили настоящие абсурды, а это всего лишь мелочь по сравнению с тем, что ты позволяешь делать своему ребенку.

— Это совершенно разные вещи. Я принадлежу тебе как сотрудник Омеда-Групп. Поэтому ты можешь использовать меня по своему усмотрению. Здесь нет ничего такого.

— Каждый из моих дядей тоже может устроиться в Омеда-Групп. Более того, если я подниму вопрос, Виктор Анатолиевич сможет уговорить Бориса Викторовича взять их на работу. И тогда ты окажешься их собственностью. Так что ты всего в шаге от того, чтобы стать частью их мира, если Виктор Анатолиевич решит помочь мне. Он вполне способен на это.

— Если я появлюсь перед твоими дядями в такой одежде, наши отношения изменятся навсегда. Их строгая старшая сестра будет выглядеть как проститутка прямо у них на глазах и еще и с любимым племянником рядом.

— Они вряд ли что-то заподозрят. Мы же одна семья. Скорее всего, просто проигнорируют твой новый стиль.

— Это игнорировать трудно. Дело не только в изменении внешности или более свободном поведении, но и в том, что я выставляю напоказ свою полуобнажённую фигуру с откровенными чулками прямо перед ними. К тому же, они могут заметить и татуировку на моём теле. Даже если не смогут разобрать весь текст, это будет настоящая провокация.

— Татуировки — это индивидуальное выражение личности. Каждый делает как ему удобно.

— Но когда татуировка расположена на такой интимной части тела и я демонстрирую её перед твоими дядями, это совершенно другое дело! И даже если я вернусь к прежнему виду, у них всё равно возникнут подозрения о наших отношениях. После таких изменений в моем образе у них уже не останется сомнений в том, что ты меня использовал и даже больше.

— Дядя Никита всегда относился ко мне с недовольством. Постоянно подшучивал надо мной.

— Он делал это по-семейному, ты слишком строго его судишь. У него такой юмор, — перебила мама.

— Но я уже много раз говорила ему, что это мне неприятно. И ничего не изменилось. Вот теперь есть отличный шанс поставить его на место. Ты единственная из семьи, кого он уважает. Так что я отомщу ему хорошей шуткой в ответ.

— Ты так сильно злишься на него?

— Не злюсь, но это отличная возможность выровнять наши счёты.

— Ладно, можешь использовать меня для этого.

— Прекрасно.

Я подошёл к маме и положил руку на её грудь. Она слегка прикусила губу.

— Потише. Пока я не привыкну к кольцам, будь осторожен.

— Понял.

• • •

Следующие две недели пролетели незаметно. Я учился, работал, проводил время с мамой и отправлял коллегам фотографии с ней. Всё шло обычно и спокойно.

Однако в университете произошли интересные изменения. Мои фотографии с мамой произвели настоящий фурор среди моих однокурсников.

Сначала никто не воспринимал их всерьёз. Люди думали, что это просто картинки из интернета с наложенным текстом от меня. В самом начале на меня обрушилась волна критики и недовольства: мол, зачем я рассылаю им такое? Неужели мне больше нечем заняться? Совсем голову замутило извращение, раз я делюсь своими фантазиями с сокурсниками?

Тем не менее, я продолжал отправлять снимки с мамой в различных ракурсах, хотя верхняя часть тела на них не была видна. И вскоре кто-то заметил, что на заднем плане изображена моя квартира.

За три года учёбы у меня дома побывала половина студентов моего курса — я старался завести знакомства и стать частью коллектива, поэтому многие знали о том, как выглядит мой дом.

Когда всем стало ясно, что фотографии настоящие и сделаны мной, они решили, что я просто нанял проститутку для съёмок и потом добавил татуировку с названием Омеда-Групп на фото.

Но даже это вызвало бурную реакцию. Простая съёмка проститутки казалась чем-то невероятным. Большинство моих однокурсников были девственниками. В этот момент негатив в мой адрес стал постепенно утихать, а многие начали задавать мне разные вопросы.

После того как один из наших соратников проверил мои фотографии с помощью специальных программ, выяснилось, что там нет следов фотошопа. Татуировка на самом деле настоящая, и это подтверждает, что я действительно снял свою корпоративную "членососку".

В этот момент все были в шоке. Никто не мог поверить в реальность происходящего, но факты оставались фактами. Я не только опередил своих сокурсников, заняв высокую должность в солидной компании до завершения учёбы, что вызвало у них сильную зависть, но и работал в совершенно невероятной корпорации. Она оказалась такой фантастической, что на одной из позиций значился корпоративный спермобак.

Это было абсурдно, но фотографии говорили сами за себя. Более того, мне разрешили брать эту работницу к себе домой — ведь я делал снимки именно оттуда.

У меня было много соперников в университете; с некоторыми из них отношения были довольно напряжёнными. Каждый стремился превзойти другого и доказать свое превосходство. И вот теперь я оказался на вершине — то, что достиг я, невозможно было переплюнуть.

У многих моих однокурсников были влиятельные родители, но те преимущества, которые получил я, они не могли им предоставить ни при каких обстоятельствах. Я всех обошёл.

Я был уверен: они не оставят всё так и попытаются пробиться ко мне в компанию благодаря своим родителям. Однако им здесь не светило ничего хорошего. Более того, я связался с начальником, рассказал о ситуации и попросил его подшутить над новыми претендентами на вакансию.

Он был весьма игривым человеком, и это обещало стать настоящей шуткой. Пусть они немного поборются с непреодолимой преградой в порыве эмоций. Мне необходимо было как-то выпустить пар, развлечься и отвлечься от всей этой ситуации. Несмотря на то что она меня увлекала и открывала новые горизонты, разрушение привычного мира всё же внесло некоторую неразбериху в мою душу, вызвало внутренний хаос.

Сейчас, освобождая свои чувства, я наконец-то приходил в себя и принимал новую реальность. Спустя полторы недели пришёл день, когда руководство Омеда-Групп при поддержке мамы уладили все свои дела и назначили встречу, где они смогут воспользоваться её новыми возможностями.

Встреча проходила в знакомом клубе после обеда. Мне пришлось выехать с учёбы чуть раньше последнего занятия.

— Проходи, Рома — произнёс Виктор Анатольевич, когда я заглянул в вип-комнату клуба.

Я осмотрел зал: все уже собрались, кроме мамы. Я уже собирался устроиться в кресло рядом с шефом, как вдруг остановился на полшаге — что-то было не так.

Нас больше.

Мой взгляд зацепился за двух парней на некотором расстоянии от остальных, которые изучали какие-то бумаги. Это были мои сокурсники.

— Позволь представить тебе, Роман, наших новых временных сотрудников,— произнёс Борис Викторович.— Хотя ты должен быть с ними знаком. Мои старые партнёры по совместным делам попросили меня о них позаботиться. Я был несколько удивлён таким энтузиазмом, особенно учитывая тот факт, что последнюю неделю нас просто заваливают студентами из МГУ,— он посмотрел на моих однокурсников; те мгновенно покраснели от его слов.

Их настоящие интересы находятся в совершенно другой сфере, нежели стремление работать в многообещающей компании. Затем старик посмотрел на меня и с легкой усмешкой покачал головой. Я же просто сидел молча.

— Теперь вот, — продолжил он, — за двоих таких же уже обращаются серьезные люди. Я хотел отказать им, но Виктор посоветовал не спешить и дать им шанс. Сначала на пару недель, а там увидим.

Я ошарашенно уставился на шефа, но он ответил мне светлой улыбкой. Так вот кто во всем виноват! Я сам предоставил ему возможность для шутки, а он решил подшутить надо мной. Вот негодяй.

— В общем, эти две недели у нас пополнение, — добавил Борис Викторович. — А там видно будет. Ну пообщайтесь пока что. — Он кивнул мне и вернулся к разговору с Виктором Анатольевичем и Кириллом Дмитриевичем.

Я подсел к своим сокурсникам.

— Что вы тут делаете, мерзавцы?

— А как ты думал? — ответила блондинка. — Ты считал, что теперь ты главный? Не тут-то было! Мы тебя не обогнали в принципе, такое вообще невозможно сделать, но мы точно тебя догнали. А в университете я учусь лучше тебя, так что в итоге еще и опережаю тебя немного. Теперь я тут главный! — Она тихо засмеялась, чтобы не привлечь лишнего внимания.

— От вас тоже я не отстал, Рома, как видишь. — Произнес худощавый парень. — Конечно я не лучший ученик, но сильно задирать нос передо мной ты теперь не сможешь. Я больше не последний.

— Все равно вы здесь всего на две недели.

— Посмотрим как получится. Может Андрея действительно уберут после этого срока, а мне удастся остаться на плаву. С учебой у меня все отлично!

— Меня точно не уволят, — проворчал худощавый.

— Посмотрим, — хлопнул его по плечу блондин.

— Сомневаюсь, что вы принесете какую-либо пользу за этот срок. Не исключено, что вас попросят уйти еще раньше.

— Мы уже неплохо вникли в дела, — сказал блондин, размахивая документами. — Начали работать ещё позавчера и успели разобраться с задачами. Так что не надейся, мы точно останемся здесь на весь срок.

Странно, я их не замечал в офисе. Хотя он довольно просторный, возможно, они просто разошлись по углам.

— Главное давай рассказывай, что там с твоей "спермоглоткой"? Это кто-то из тех девушек, которых мы видели в офисе? Их там достаточно много. Кто именно?

— Никто из них, это просто обычные сотрудники.

— Я же говорил, — обратился худощавый к блондину. — У неё должно быть отдельное помещение.

— Да ты совсем глупостей напридумывал за это время.

— Идеи были нормальными! — обиделся Андрей.

— Ну и что? Он всё равно оказался прав? — взглянул на меня блондин.

— Не прав! — буркнул я в ответ.

— Да хватит тебе обижаться. Проиграл – учись достойно принимать поражение. А то ведёшь себя как ребенок.

— Я не обижаюсь! Просто вы постоянно мимо цели стреляете!

— Она находится на каком-то другом этаже? Давай уже говори, почему ты так все время затягиваешь?

— Опять не угадали. Узнаете позже. — Ответил я спокойным тоном и действительно оставил обиду позади. Сам виноват в ситуации; сам же её создал. Нечего теперь злиться на них за своё недовольство.

— Ладно, надеюсь, за эти две недели хотя бы один раз встретим её. Или нас сразу к ней приведут? Будет очень обидно потратить всё это время впустую и не получить того, чего хотим.

— Вот бы наши старшие коллеги так спросили.

— Да нет, я же не дурак, чтобы такие вещи сам спрашивать. Хотя, Андрей может и спросит, его не жалко.

— Димон, ну хватит издеваться надо мной. Нам нужно держаться вместе.

— Подождем неделю, но если за это время нам ничего не скажут, тогда ты пойдёшь и все выяснишь. — Блондин пристально посмотрел на него.

— Ладно — сдался Андрей. — Это всё из-за тебя. — Он повернулся ко мне. — Создаешь какую-то тайну. Всё, ты проиграл; раскрыл бы карты, чего так таишься?

В этот момент дверь распахнулась, и вошла мама.

Она сразу заметила новых людей и с недовольством на них взглянула.

— А вы что здесь забыли?

Парни вскочили со своих мест.

— Здравствуйте, тётя Оля. — Хором произнесли они.

Да, они были знакомы с мамой. Я приглашал к себе в гости не только университетских друзей, но и всех более-менее значимых людей из курса. Налаживать связи было необходимо со всеми.

— Что вы тут делаете?

Блондин робко попытался ответить; перед мамой все мои сокурсники явно терялись в стеснении, но тут слово взял Борис Викторович и кратко объяснил маме ситуацию.

— Вы их взяли для развлечения? У них нет нужной квалификации для такой высокой должности даже на несколько недель.

Парни побледнели от этих слов. Их не только расстроила моя строгая мать, но еще и нависла угроза быть уволенными до того момента, как они успели хоть раз увидеть корпоративную атмосферу.

— Тётя Оля, — произнес блондин. — Мы не такие уж плохие, как вам кажется. Нас неплохо подготовили.

— Во-первых, давайте без фамильярностей, мы находимся в официальной обстановке.

— Простите, Ольга...

— Васильевна.

— Извините, Ольга Васильевна.

— Во-вторых, вы не подходите для такой высокой должности.

— Не знаю, как Андрей, но мой отец действительно хорошо меня подготовил. Я вас не подведу, обещаю.

— Хорошо подготовлен для управления целой компанией? — подняла бровь мама.

— Мой отец управляет серьезным бизнесом, хотя он и меньше Омеда-Групп. Я смогу быть хорошим помощником.

— И вы думаете, что в свои девятнадцать лет находитесь на уровне своих родителей?

— Простите. — Сказал он тихо.

Мама перевела взгляд на Андрея; он был в полном замешательстве и не мог ничего сказать.

Она хмыкнула.

— Ну хоть один из них адекватен в оценке своих возможностей.

— Не стоит так недооценивать их, Ольга Васильевна; отцы обоих молодых людей — серьезные люди. Они действительно неплохо подготовили своих детей. Все необходимые тесты показали отличные результаты. Это не удивительно: они одни из лучших студентов МГУ по своей специальности. Присоединяйтесь к нам; у нас еще много вопросов по тому, что мы разобрали за эти недели.

Мама молча направилась к ним.

— Ух ты, твоя мать снова беспощадна! — сказал блондин. — Но она ведь вроде бы выше Омеда-Групп? Она же из Кирин-Групп? Там-то игроки совсем другого уровня. Почему она здесь?

— Омеда-Групп является союзной компанией Кирин-Групп. А мама курирует Омеда-Групп.

— Ах, так вот как ты оказался здесь. Я всё гадал, какие у тебя связи, раз ты смог пробраться туда, куда мне удалось попасть только с огромным трудом. Отец задействовал все свои ресурсы. А мне пришлось ему пообещать такое, за что расплачиваться буду ещё долго.

— У меня было немного проще, — вставил Андрей.

— Конечно, твой отец на более высоком посту, но непонятно, почему ты такой слабак.

— Разум важнее мускулов.

— Но я учусь лучше тебя.

— Учёба — это далеко не всё, — буркнул Андрей.

— Ты сюда легко попал?

— Не совсем так, — ответил я.

— Но тебя не взяли на испытательный срок. В общем, уважение твоей матери: она гораздо серьёзнее и моего отца и этого недоумка вместе взятых. Кстати, по поводу корпоративной девушки ты будешь делиться информацией? — произнёс он тихо, чтобы никто не услышал.

Я тяжело вздохнул.

— Отстань.

— Как хочешь.

Андрей неодобрительно взглянул на меня в ответ. В этот момент обсуждение наших старших коллег подошло к завершению. Мама поднялась из-за кресла и отошла в сторону.

— Сейчас будем говорить о чём-то серьёзном? — шепнул мне блондин с лёгким смущением. — Я ещё не до конца разобрался с документами, которые нам дали. Могут возникнуть проблемы. Надеюсь, что ты прикроешь меня в случае чего.

В это время мама начала расстегивать пиджак.

— Да уж, тут действительно жарко,— снова шепнул блондин. — Я бы тоже снял пиджак, но не уверен, что такой шаг воспримут нормально; приходится потеть.

Затем мама начала расстегивать блузку.

—Ого. — Прошептал мне незнакомец. — Ну такое не часто бывает. Я, конечно, понимаю, что твоя мама и сам дьявол не родственники, а Омеда-Групп для нее просто мелкий игрок, но это уже слишком.

Мама наконец-то расстегнула блузку и положила ее на спинку кресла, оставшись в одном лифчике. Лифчик выглядел немного странно, на нем были какие-то выпуклости в середине.

Затем мама начала расстегивать лифчик и после проделанной работы сняла его, обнажая грудь с большими металлическими кольцами на сосках.

— Ого. — Снова прошептал незнакомец.

Но на этот раз он больше ничего не добавил к своей эпатажной фразе.

С другой стороны, Андрей дернулся и замер.

Потом мама повернулась спиной к нам, расстегнула юбку и спустила ее вниз по ногам, обнажая свою задницу с татуировкой.

— Я не сплю? — Спросил незнакомец.

Мама сняла трусики и спустила их вниз, полностью обнажая свою татуировку.

— Так твоя мать... — Прошептал незнакомец.

— Все ваши указания, Борис Викторович, выполнены. Теперь я полноправное членство в Омеда-Групп. — Прикоснулась мама к своей татуировке.

Незнакомец сжал мое плечо.

— Что все это означает? — С претензией спросил он.

— Это то, что ты видишь и это и есть значение.

— Вы большая умница, Ольга Васильевна. — Произнес старик.

— Можете использовать меня. — Произнесла она, наклоняясь раком и раздвигая свою задницу руками.

— Мы еще успеем насладиться вами. Сначала обслужите мальчиков. Они все-таки стали членами директората Омеда-Групп, хоть и временно. Позвольте им первыми воспользоваться нашим корпоративным банком спермы по этому поводу.

Мама подошла к парням и встала на колени перед ними.

— Как гласит моя татуировка, добро пожаловать в Омеда-Групп. Не стесняйтесь.

Парни обратили внимание на Бориса Викторовича.

— Ну что ж, ребята, делайте с ней всё, что захотите. Пока вы члены директорского состава Омеда-Групп, она тоже принадлежит вам. Наслаждайтесь ей по своему усмотрению. А всю историю наших отношений расскажет вам Роман. Он знает всё.

Хотя это и не очень хотелось бы, но ничего не поделаешь.

Дима мгновенно схватил её за руку и повёл в угол комнаты, где стояло кресло, на котором я сидел в тот памятный вечер.

Затем он сел на него.

— Садитесь ко мне на колени, тётя Оля, и поцелуйте меня. Мне интересно узнать, как целуется взрослая женщина.

— Это не лучший вариант. Поцелуй — это слишком интимно. Даже проститутки так себе не позволяют.

— То есть вы готовы к тому, чтобы я занял вас физически, но отказываетесь от простого поцелуя?

— Поцелуй — это то действие, которое совершает человек к тому, кого он любит и кому отдал своё сердце. Это символ чистоты и невинности. Он не для таких отношений, как наши с вами. Я даже не целовалась со своим сыном.

— Вы всё ещё верите в высокие чувства?

— Как любой уважающий себя человек. Что бы ни происходило, свои поцелуи я хочу оставить для того человека, с которым свяжусь особыми узами.

— Вам будет непросто сделать это с вашим "прокачанным" телом.

— Значит, я заберу этот аспект своей жизни с собой туда, куда судьба меня приведёт. Открывать душу следует только человеку особенного для тебя. Даже если у меня такая роль.

— Ну, у меня больше нет возможности поучиться целоваться. А вы, как вещь Омеда-Групп. — Она бросила взгляд на пожилого мужчину, но тот не стал возражать. — Вы отлично подходите для этого. Мне совершенно не важно, что вы думаете, сейчас и здесь вы доставите мне удовольствие своим ротиком.

Меня охватило недовольство. Поцелуй — это уже слишком. Мы все: я, мама и мои старшие коллеги, несмотря на особое положение моей матери, всегда придерживались определённых границ. Мы создавали видимость деловых отношений даже в таких вопросах. Всё было максимально разумно и прагматично. На первом месте стояло благо Омеда-Групп, а не развлечения с мамой. Забавы с ней были лишь ритуалом, необходимостью.

Но этот тип решил всё разрушить и нарушить хрупкое равновесие, которое мы установили.

Несмотря на всю мою ярость по поводу его отвратительного поведения, я оставался относительно спокойным. Мама не позволит себе терпеть такое; она прежде всего заботится об отношениях компаний, а не о том, чтобы быть тренажёром для кого-то. Формулировки о жене и других аспектах — это в основном формальность, а не реальность. Главное — это интерес корпорации. Личность мамы всё ещё важнее её роли; зачем ей работа, ради которой она столько всего жертвует, если её личность начнёт распадаться?

Но вот она просто села ему на колени и покорно прижалась губами к его губам.

Он обнял её голову руками и начал целовать её с языком.

Они целовались долго и очень страстно, безумно похотливо.

Затем к ним подошёл Андрей, который пришёл в себя после шока, и с испугом посмотрел на старика.

— Не волнуйся, поступай с ней так, как тебе хочется. — Ответил он, дружелюбно улыбаясь. — Она также принадлежит и тебе.

Он неуверенно вытащил свой половой орган, который был очень впечатляющим. Удивительно, что у такого парня есть такой большой член.

Мама все еще целовалась с Димой.

Затем Андрей поднес свой член к ее отверстию и проник в нее.

Мама издала страшный стон, оторвавшись от губ Димы.

— Нет, ты не вставляешь его туда. Это мое задницей. Вынь его.

— Борис Викторович сказал, что я могу делать с вами что хочу. — Произнес он, не глядя ей в глаза.

— Он не говорил об этом. Ты очень большой, ты меня разорвешь. Я не справлюсь с этим.

— Меня интересует только ваша попка, простите.

— Это место не для секса, остановись, мне больно.

— Для секса. Просто вы еще не опробовали это. Я знаю много историй, в которых женщине всегда начинало нравиться.

— Пусть так, но оставь это для кого-нибудь другого, ты не должен интересоваться такими вещами, будь хорошим мальчиком.

— Я не могу, меня очень возбуждают попки. Не отнимайте у меня это.

— Нет. Вынь его.

Но он засунул свой член еще глубже.

Мама громко застонала, кровью прикусывая губу.

За пределами комнаты нас определенно слышали. Музыка не сможет скрыть такое.

Я бросился на помощь маме, но вдруг был остановлен рукой кого-то, схватившей меня за плечо.

Это был Виктор Анатольевич.

— Роман, не стоит. Они имеют право на это. Они сейчас часть руководства Омеда-Групп. И значит, твоя мать принадлежит им так же сильно, как и тебе. Даже больше. Ведь их здесь больше, а значит два голоса против одного. Нравится тебе это или нет, но Ольга Васильевна заключила конкретные договоренности. И то, что парни делают, вполне соответствует этому.

Я сжал кулаки, но всё же решил отступить — у меня не было аргументов. Шеф бережно положил руку мне на плечо и повёл к креслам.

— Знай, что за всё это время я ни разу не имел близости с твоей матерью. Мне нравится быть наблюдателем. Присоединяйся ко мне, вместе будет даже интереснее.

С трудом я кивнул. В данный момент я не мог ничего предпринять. Моя мама действительно не принадлежит только мне.

Андрей постепенно терял контроль, занимаясь своей похотливой игрой с мамой. Она стонала и умоляла его остановиться, но он был непреклонен. Как же я ненавижу этого мерзавца!

Тем временем Дима снова схватил маму за голову и поцеловал её. Несмотря на то что происходило вокруг, она ответила ему на поцелуй, и, как мне показалось, даже с большей страстью.

Затем Дима ухватился за кольцо в её соске и потянул вниз. На мгновение мама словно потеряла сознание, но быстро пришла в себя.

— Не стоит… — пробормотала она с трудом под натиском Андрея. — Это сводит меня с ума. Слишком рано так обращаться с моей грудью; прошло ещё недостаточно времени после прокола сосков. Если ты будешь бездумным, я просто не выдержу.

— Звучит неплохо — довести женщину до безумия.

— Ты не должен так делать; ты ведь друг Андрея.

— Называть нас друзьями сложно; скорее приятели, и то с натяжкой. Но рано или поздно вы всё равно перейдёте границы со своей работой.

— Ты не тот человек, кто должен толкать меня за эту грань. Остановитесь; вы лишь временные работники и не должны причинять мне то, что станет для меня необратимым последствиям.

— Кто может подойти на эту роль? — Сказал он, касаясь маминых колец пальцем.

Мама протяжно вздохнула.

— Я не знаю, возможно даже мой собственный сын.

— Нет, я не хочу давать ему главенство в этом. Теперь я точно не оставлю вашу грудь в покое.

Он схватился за её груди и начал массировать соски.

Мама стонала, еле дыша. Она извивалась в его руках.

Я вскочил, на этот раз меня ничто не остановит.

Но начальник обратился ко мне строгим голосом.

— Роман, не вмешивайся. Не забывай, что ты лишь один из членов Омеда-Групп. И не тебе идти против обязательств, которые твоя мать приняла на себя. Не заставляй нас выгонять тебя из нашей семьи.

Я был потрясен. Вот как оказывается? Но я не осмелился возразить.

Если я пойду против него, это ничего не изменит. Прямо сейчас я спасу маму, но у нее всегда будет связь с Омеда-Групп. Она никогда не сможет от них уйти. Они вплоть до корней волос.

Или я остаюсь с ними и имею блестящее будущее. Или я остаюсь без них, и, кроме того, что ничего не изменится, я потеряю очень много.

Дима снова прикоснулся к губам мамы, продолжая тревожить её грудь.

Он поцеловал маму лишь легонько, едва прикасаясь к ней губами. Но на этот раз мама сама бросилась на него, страстно отвечая на поцелуй. Их слюна стекала по её подбородку от такого безумного поцелуя и затопляла её грудь, позволяя Диме ещё яростнее мять мамины груди в этой скользкости.

Андрей сзади все больше наращивал ритм, он уже действовал как отбойный молоток. Мама стонала безудержно, не сдерживаясь. Я не знаю, как до сих пор к нам не ворвались посторонние люди. Маме было уже все равно на посторонних.

Однако, мне показалось, что она начала призывать Андрея задом.

В какой-то момент Андрей обнял мать за талию и крепко прижал ее к себе. Другую руку он запустил в ее волосы, потянул и немного сгрубил.

Мерзавец.

Но мама протянула руку к его сжатой руке, прикоснулась к ней и, когда он ослабил хватку, сплела свою руку с его.

И уже без всякого стеснения начала подмахивать своей задницей ему. Она сама начала насаживаться на его член.

Через некоторое время Дима подошел к матери и оторвал ее от него.

— Что ты делаешь? — Тяжело спросила она.

Но он промолчал и положил ее на пол.

— Пора и мне опробовать вашу дырку, из которой появился наш любимый Рома.

— Нет, не говори такие вещи.

— Вас стесняет то, что вы матерью Ромки?

— Нет, но не произноси такие слова рядом с ним.

— Ваша материнская любовь ничего не значит, если вы позволяете ему трахать вас.

— Он все еще мой сын и все еще важен для меня. Ты перешел границу. Туда, куда никто даже не собирался забредать.

— Мне безразличны ваши родственные связи. Я хочу, чтобы вы сами это проговорили. Прямо сейчас. Попросите меня трахнуть вас в том отверстии, из которого появился ваш сын.

— Это невозможно.

— Сделайте, как я говорю.

Я посмотрел на начальника, но он покачал головой.

— Пожалуйста, трахни мою киску. В то место, откуда произошло рождение моего сына. Больше я не могу терпеть.

— Будет исполнено. — Он нахлобучился на маму сверху и вонзил свой член в нее.

Внезапно к Борису Викторовичу подошел алый Андрей и что-то шепнул ему на ухо.

Изумлённо глядя на него, тот сказал:

— Ну если это так важно для тебя, она сейчас твоя.

Тот засмеялся.

Он подошёл к маме с боку и открыл свои штаны, прицеливаясь к её голове.

— Что ты делаешь? — настороженно спросил Дима. — Андрей покраснел, я хочу на неё пописать. Мне Борис Викторович разрешил.

— Ты что, с ума сошёл? Я же рядом!

— Извини.

— Что ты сказала? — не поняла мама.

— Я хочу на вас написать, — произнёс он, вновь не глядя на маму. — Мне позволили.

— Не смей так со мной обращаться, я не туалет! — произнесла мама сквозь непонимание.

— Иди в уборную, если тебе нужно.

— Но мне разрешили!

Я предмет, но для любви, а не для таких дел.

Вы снова ошибаетесь: некоторым женщинам это может понравиться. Я видел такое в видео.

— Это всего лишь постановка. Не унижай меня так сильно. Андрей, ты был хорошим мальчиком! Что с тобой произошло?

— Я не могу остановиться, у меня начинается...

— Прекрати! Это крайне оскорбительно!

Но он уже начал делать то, что задумал, мочась ей на лицо.

Сначала я не вмешивался, надеясь, что всё само собой разрешится; всё-таки то, что он говорил - полная чушь! Но он проигнорировал все слова мамы!

Я оттолкнул руку Виктора Владимировича и бросился к этому мерзкому Андрею, схватив его за запястье. Хотел уже с силой потянуть его назад, но замер на месте от услышанного холодного голоса старика.

Впервые слышал его такой строгий тон по отношению к кому-то.

— Не стоит этого делать, молодой человек. Я понимаю ваше стремление защитить свою маму, но мы пригласили вас сюда также для того чтобы вы могли почувствовать себя частью происходящего. Когда Ольга Васильевна была супругой нашей компании, подобные вещи были бы невозможны. Ей уделяли бы безграничное уважение как спутнице жизни для всех нас. Но сейчас её роль изменилась. Да, молодые люди иногда перегреваются в таких ситуациях; всё это происходит в рамках допустимого... хотя и находится на грани допустимого поведения. Но за неё нельзя выходить из этих рамок.

В течение всего этого времени Андрей продолжал свои выходки, а его мама просто сидела на полу и терпела это.

— Но так не должно быть. Какие границы тут вообще остались?

— Молодые люди сейчас реализуют самые разные сексуальные фантазии, и в этом нет ничего ужасающего. У каждого свои желания. То, что одному кажется недопустимым, для другого может показаться совершенно нормальным. Твоя мама тоже это понимает. Это всего лишь секс, пусть и с некоторыми особенностями. Если бы они пытались нарушить моральный облик твоей мамы за пределами нашей компании, я бы этому не позволил. Внешний вид, социальный статус — всё это останется неприкосновенным и чистым. Мы не допустим этого, как и твоя мама не согласилась бы на такое.

— С её стонами сюда могут ворваться люди, и тогда её репутация пострадает.

— Никто сюда не вломится,— произнес мой шеф с улыбкой. Я обо всём договорился, поэтому никто нас беспокоить не будет и никого внутрь не пустят.

— Мы бережно охраняем социальное положение твоей мамы,— добавил пожилой мужчина.— И мы не позволим ему пошатнуться. Всё то, что происходит за закрытыми дверями без какого-либо насилия — это нормально.

Ко мне подошёл Дима:

— Ты мог бы воспользоваться этим сам, но просто не захотел — вот и завидуешь теперь другим.

Я злобно взглянул на него, но ничего не ответил. Да, всё происходящее вписывалось в рамки роли моей мамы, но мы все были людьми чести и старались держаться подальше от этих границ. А эти двое явно играли на самой грани дозволенного. Андрей — вероятно, просто ненормальный человек; Дима же делал всё это намеренно, чтобы вывести меня из себя.

Все оставшееся время до вечера эти двое не отставали от мамы. Я и мои старшие коллеги не вмешивались. Им было важно, чтобы мама справилась со своей задачей на все сто. Я же не мог заставить себя участвовать в том безумии, что разворачивалось перед глазами. Не хотел быть частью этого хаоса. Ждал, когда закончится этот кошмар и когда эти двое наконец покинут нас.

Мы вернулись домой очень поздно. Маму пришлось практически нести в полубессознательном состоянии. Я перенёс её в нашу комнату и уложил на кровать. Она сразу же уснула. Я лег рядом с ней и, погружённый в мрачные мысли, вскоре тоже заснул.

Следующий день оказался тяжёлым испытанием. Поздно лег спать, а утром нужно было идти учиться. Когда я проснулся, мамы уже не было — она ушла на работу раньше меня.

— У тебя удивительная мама, — произнёс Дима, когда я добрался до университета. — Просто сказка! Какая ненасытная и необузданная!

— То, что вы с ней сделали, недопустимо! Несмотря на её роль, мы всегда обращались с ней бережно и заботливо. А вы устроили с ней настоящую грязь.

— Ты слышал Бориса Викторовича? Всё было в рамках допустимого! А то, что ты так заботился о своей маме — это только твои проблемы.

— Вы больше не будете так обращаться с ней! В противном случае вам обоим придётся об этом сожалеть. Я даю вам своё слово.

— Ты нам ничего не сделаешь! — дерзко ответил Андрей, глядя мне прямо в глаза.

— А мальчик растёт! — подбодрил его Дима, похлопав по плечу Андрея. — У тебя просто не хватит силёнок.

— Хочешь попробовать свои силы?

— Мы всё расскажем всем! — снова вставил Андрей. — И тебя просто исключат из Омеда-Групп!

— Я не доносчик, но он прав. Не стоит вмешиваться в чужие дела, иначе проблемы тебе обеспечены.

— Посмотрим, как всё обернётся. Я могу исключить тебя из Омеда-Групп и создать такие неприятности, что ты долго не сможешь с ними справиться.

— Ты уверен, что справишься? Уверен, что после этого не придется собирать свои зубы по полу?

— Да, я уверен. — Ответил я.

— Ну что ж, время покажет. Пойдём, мой подросший товарищ. — Он потянул за собой Андрея.

Занятия начались, но я не мог подавить свою ярость.

Они разрушили всё то, что так гармонично и приятно развивалось. Я им этого просто так не оставлю.

Ближе к обеду, во время третьей пары, в дверь аудитории постучали.

Преподаватель приподнял бровь.

— Кто это посмел опоздать на мой урок и отвлекать меня от лекции?

Он явно был недоволен. Препод не переносил прерываний середины мысли и тем, кто осмеливался это сделать — по своей воле или случайно — всегда доставлял немало проблем.

Дверь распахнулась и в аудиторию вошла мама.

Что она здесь делает? Неужели случилось что-то серьезное? Я напрягся.

— Вы явно не студентка. — Преподаватель приподнял бровь. — Что вам нужно?

— Я мать Степанова Романа. Позвольте мне присутствовать на вашей лекции.

— День открытых дверей у нас ещё очень далеко. Сейчас вам здесь делать нечего. Покиньте помещение.

— Я вынуждена на этом настоять. — Мама с достоинством посмотрела на него.

— Как вас зовут?

— Я мать Степанова.

— Степанов... Подождите-ка, вы работаете в Кирин-Групп?

— Да. — Мама грациозно кивнула головой.

— Прошу прощения, Ольга Васильевна?

— Верно.

— Я вас искренне уважаю. Занимать такую должность в столь уважаемой компании — это действительно впечатляет. Вы служите примером для всех этих недоумков. Ваш успех — это наглядное подтверждение того, чего может добиться человек, избравший наш путь. Главное — отдаться ему полностью и отказаться от соблазнов менее значимых направлений.

— А вы...

— Георгий Степанович, к вашим услугам.

— Приятно встретить человека с правильными приоритетами.

— На самом деле, присутствие посторонних на лекциях строго запрещено, и я бы не позволил этого ни за какие деньги, но для такого серьезного человека готов сделать исключение. Прошу вас, присаживайтесь.

Мама кивнула и направилась к партам.

— Простите, — остановил её преподаватель, когда она сделала несколько шагов. — Ваш сын находится в другом углу аудитории. — Он слегка усмехнулся от неловкости ситуации.

— Ничего страшного, я сяду там, — ответила мама и подошла к Диме, присев рядом с ним.

Что это значит?

Преподаватель озадаченно хмыкнул, но продолжил свою лекцию.

На маму время от времени бросали взгляды все присутствующие. Одним был интересен незнакомый взрослый человек в классе, другие оценили слова преподавателя о примере успешности; многие же из них бывали у меня дома и знали маму, поэтому удивлялись её неожиданному появлению здесь.

Я тоже смотрел на неё с недоумением.

Минут через десять лекции мама случайно уронила что-то и наклонилась под стол.

Но прошло десять секунд, двадцать... минута — а она всё не выпрямлялась.

Вдруг до моих ушей донеслись какие-то чавкающие звуки.

Я посмотрел на Диму и всё стало ясно. Мама была с ним. Он, похоже, намеренно поднимал громкость звуков её действий. Чавкающие звуки становились всё более явными, и все в аудитории начали перешептываться, пытаясь понять, откуда они исходят. В это время мама исчезла из поля зрения.

В какой-то момент даже преподаватель прекратил свою лекцию.

— Ольга Васильевна, вы в порядке? — спросил он с тревогой.

Чавкающие звуки только усиливались.

— Ольга Васильевна! — вновь произнёс он, проявляя беспокойство.

В этот момент Дима издал стон, и вся аудитория обернулась к нему. Спустя несколько секунд мама появилась из-под парты и вытерла рот.

Все уставились на неё в полном удивлении.

— Извините, я уронила телефон, — спокойно произнесла она.

Преподаватель лишь удивлённо промолчал.

— Продолжайте, пожалуйста, — добавила она с уверенным тоном.

Он смотрел на неё несколько мгновений в недоумении, а потом собрался и продолжил урок.

Как же ты мог так поступить, Дима?! Ты рушишь мою жизнь! И почему мама согласилась на это? Она могла бы остановиться. Это уже за гранью разумного.

Спустя некоторое время в аудитории снова раздались звуки — на этот раз хлюпающие.

Все вновь обратили внимание на место, где сидела мама; теперь она находилась в нормальном положении. Но звуки продолжали усиливаться. Чем дальше шло занятие, тем сильнее она закусывала губу и краснела от смущения — это не ускользнуло от глаз всех присутствующих. Преподаватель же не осмеливался прерывать лекцию и старался делать вид, что ничего необычного не происходит; его речь звучала как будто во сне.

В какой-то момент мама резко закрыла рот ладонью, но стон все равно прорвался наружу. Весь класс уставился на неё. Я обратил взгляд на Диму — его лицо светилось самодовольством, и это не осталось незамеченным окружающими.

До конца лекции я просидел в полубредовом состоянии, как и преподаватель. Когда я наконец пришёл в себя, в аудитории остались только мы с учителем.

Он внимательно посмотрел на меня и сказал:

— Роман, что это всё означает?

— О чём вы? — попытался я сделать вид, что не понимаю.

— Твоя мать только что… была с Гусевым. И ещё раз: что происходит в твоей семье?

— Какие у вас ко мне претензии? — резко ответил я. — Это я кого-то трогал?

— Прости. Я не знаю, как это прокомментировать. Но все это видели.

— Давайте просто сделаем вид, что ничего не случилось.

— Я бы хотел так поступить, но твои однокурсники тоже стали свидетелями этого безобразия с твоей мамой.

— У меня нет ничего больше вам сказать.

— Извини, я не должен был вымещать на тебе своё раздражение. Можешь идти.

Мне нужно было прийти в себя и немного привести мысли в порядок. Это всё какое-то безумие.

Когда я открыл дверь туалета, то почувствовал недоброе предчувствие из-за странных звуков оттуда.

Я вошёл внутрь и увидел маму в компании четверых мужчин: один лежал на полу, а она прыгала на нём; другой держал её за голову, а двое остальных были заняты своими делами рядом. Ни Дима, ни Андрей среди них не было — они стояли в стороне с ухмылками и наблюдали за происходящим.

А те мужчины... Это были знакомые лица тех людей, которые часто бывали у нас дома; те, кто всегда опасался лишнего слова при ней.

Как только я зашёл, Дима сразу обратил на меня внимание.

— Ну что, создавал тебе трудности? Разбил в пух и прах? Я не планировал ничего подобного. Надеялся просто позвонить тёте Оле, чтобы она помогла отвлечься от скучных занятий. Мы бы действовали аккуратно и осторожно. Но ты, Ромка, вывел меня из себя. Теперь собирай свои зубы с пола. Из-за твоего безобразного поведения твоя мама стала известна на весь наш университет.

— Как вам, тётя Оля, ваша новая позиция? Теперь вы спермобак не только для Омеда-Групп, но и всего университета.

Парень, который занимался ею орально, как только заметил, что мешает матери ответить, быстро отступил назад. Этот ещё не потерян. У него все еще есть какое-то уважение к маме.

— Я бы не хотела быть в такой роли,— произнесла мама, продолжая двигаться на члене парня.— Но если вы с Андреем хотите видеть меня таковой, я готова принять эту роль.

— Отличный ответ,— сказал он и подошёл к ней, положив палец ей на губы.

Она тут же начала его облизывать, а затем совсем принялась сосать.

— Хорошая девочка,— вытащил он палец из её рта.

— Спасибо тебе, любимый.

Что?! Я был охвачен яростью. Я схватил Диму за грудки и прижал к стене.

— Что это значит?

— Ты что, не слышал? Тётя Оля теперь принадлежит нам с Андрюхой. Даже если нас уволят — этого не произойдет — мы сегодня утром говорили с Борисом Викторовичем; ему она очень нравится. Твоя мать всё равно останется нашей и будет участвовать в тех играх, которые мы ей предложим. Верно ведь, тётя Оля? — спросил он у мамы.

— Конечно! Я стану той, кем вы захотите.

Я подошёл к ребятам, которые были с моей мамой, и попытался их разогнать.

— Убирайтесь, вы спите с моей мамой. Вы ведь её знаете, были у нас в гостях.

Самый крупный из них, один из тех, кто имел с ней интимные отношения, отстранил её руку и подошёл ко мне, толкнув меня.

— Рома, не лезь. Твоя мама сама на это согласилась, и пока мы с ней не закончим, она наша игрушка — нравится тебе это или нет. Спасибо тебе, Димон, за такой подарок. Вы устроили настоящее шоу на уроке. Если бы я сам этого не видел своими глазами и ты пришёл бы ко мне со своим предложением, я бы тебе врезал за глупые шутки. Но после того как ты продемонстрировал свои навыки пикапа на лекции и смог очаровать даже мать друга до такой степени — у меня нет никаких сомнений. — Он повернулся к Диме.

— Обращайся, Кирюха. — Улыбнулся тот в ответ.

Больше мешать им я не решился. Меня просто затопчут.

Они спокойно завершили то, что начали с мамой и довольные собой ушли заниматься своими делами. Вероятно они будут делиться впечатлениями с другими студентами.

— Подойди сюда. — Сказал Дима, облокотившись на стену после того как все посторонние разошлись.

Мама поднялась и поправила юбку и блузку, но застёгивать не стала. Кстати говоря, под ней не было бюстгальтера.

Она была вся в семени.

Мама подошла к Диме и прижалась к нему; Андрея рядом она тоже потянула за руку.

— Мамочка, почему?

— О чём ты говоришь?

— Почему ты делаешь всё это?

— Разве это непонятно? Я являюсь «спермобаком» Омеда-Групп. А Дима с Андреем могут распоряжаться мной так как захотят. Или ты забыл про условия моего соглашения с Омеда-Групп?

— Ты сейчас делаешь что-то, что выходит за рамки своей роли. Это совсем не укладывается в привычные нормы.

— Просто мальчики решили немного расширить мои обязанности, и я не стала возражать.

— Почему же?

— Потому что я их люблю. И моё тело принадлежит им, как и моя душа.

Дима усмехнулся и забрался маме под юбку.

— А ты меня любишь?

— Конечно.

— Значит, если я скажу тебе прекратить всё это, ты остановишься?

Мама с легким презрением взглянула на меня.

— Рома, что за детские вопросы? Я тебя люблю как мать, а их — как женщину. Я — их женщина.

— Из-за того, что они с тобой спали? Но я тоже был с тобой близок.

— Рома. — Вмешался Дима. — Ты ведёшь себя как ребёнок. Ты ведь не понимаешь? Ты пытался обращаться с мамой бережно и нежно, насколько это было возможно в её роли для Омеда-Групп. Да и старые маразматики относились к ней с излишним почтением. А мы разрушили все её остаточные нормы. Мы довели её до безумия. Мы не оберегали её словно хрупкую вещь; мы просто истощили её до потери сознания. Ты слабак, потому что не смог по-настоящему подчинить свою мать себе. Мы сделали это вместо тебя.

— Понял тебя! Вставай раком, мама, я сделаю так, что ты не сможешь даже встать!

— Не стоит этого делать, Рома. — Ответила мама.

— Что ты имеешь в виду? Разве ты забыла, что являешься моей собственностью?

— Больше нет. Сегодня я звонила Борису Викторовичу и попросила исключить тебя из Омеда-Групп. Он сначала не хотел этого делать под давлением твоего шефа, но я пригрозила: либо он выполняет мой запрос, либо разрываю контракт с ними и пусть моя жизнь катится ко всем чертям; тогда они потеряют доступ к Кирин-Групп. Пусть теперь пробуют свои силы без моей поддержки или начинают всё заново с Ито-Инишивом. Он согласился на моё требование. Так что теперь ты вернёшься к прежней жизни.

— Почти угадал, — с улыбкой произнёс Андрей, потянув маму вниз за кольцо на её соске.

Она громко застонала, и звук раздавался далеко за пределами туалета.

После этого мама прижалась к Андрею и чмокнула его в щёку.

— Непослушный парень!