Негритянка и наци. Часть 2: Битва за Гаити. Глава 5

Спешка сослужила Алисе плохую службу — она так торопилась вцепиться Мари в горло, что поскользнулась на залитом спермой полу. Пока волчица-оборотень с рычанием пыталась подняться из вязкой белой лужи, Мари ухватилась за стеклянный шкаф и с грохотом опрокинула его. Падая, шкаф задел адскую машину Шефера, с оглушительным звоном разбивая нежные приборы. Мигнули и погасли многочисленные лампочки, что-то шумно хлопнуло в механических внутренностях, к потолку поднялся дым. Мари схватила со стола колбу с медицинским спиртом и плеснула на заплясавшие язычки пламени. Огромный костер вспыхнул на обломках машины, заставив вновь отскочить оборотня, уже изготовившегося ко второму прыжку.

— Скорее, сюда! — Мари дернула за руку Роджерса, подбегая к люку, — помоги мне!

Вдвоем они ухватились за тяжелую крышку, с трудом поднимая ее. Внизу открылись вырубленные в скале ступеньки. В лицо пахнуло сыростью и гнилью.

— Спускайся! — крикнула Мари, все еще не до конца очухавшемуся Сэму, — да давай же, черт тебя дери! Тут скоро будет ползамка!

Она уже слышала издалека встревоженные крики и топот ног — звуки со стороны камеры явно не остались незамеченными. Мари сбежала на несколько ступенек вниз, после чего ухватилась за крышку люка. Рядом встал великан-негр.

— Помоги мне закрыть эту хрень, — сказала Мари и Сэм послушно ухватился за крышку люка. Перед ними все еще полыхала стена огня и Мари увидела, как за ней взметнулось в воздух гибкое серое тело.

— Давай! — крикнула мулатка, чувствуя как крышка поддается. Перед ними возникла оскаленная волчья морда — Алиса едва успела отпрянуть, когда крышка люка захлопнулась. Вокруг обоих беглецов сомкнулась непроглядная тьма, — даже Мари обычно отлично видевшая в темноте, различала лишь какие-то смутные тени. Зато все было хорошо слышно — и немецкие ругательства пополам со злобным рычанием наверху и взволнованное сопение где-то под ухом.

— Сейчас куда? — выдохнула влажная тьма голосом Роджерса. Мари самой хотелось бы это знать, но времени на раздумья не было — крышка наверху уже дергалась.

— Вниз! — сказала она, ухватив Сэма за руку и потащив за собой. Ступеньки быстро кончились и мулатка с негром оказались в узком коридоре, где они едва-едва могли идти рядом. Пол под ногами скользил, то и дело они проваливались по щиколотку в топкую грязь, чертыхаясь и налетая то друг на друга, то на стены. Мари старалась разглядеть хоть что-то, но Сэм, поминутно толкавший ее в спину, не давал сосредоточится. Откуда-то слышался шум падающей воды, но Марине могла понять, откуда идет звук.

— Если тут течет вода, значит должен быть сток, — сказала она вслух.

— Тут тупик! — вскрикнул Сэм, — Мари, черт его дери, тут тупик!

Мулатка слышала, как он лихорадочно ощупывает стену в поисках прохода и, чувствуя что паника передается и ей, быстро ощупала стену везде натыкаясь на голый камень. В этот момент крышка люка отворилась. Луч фонаря осветил коридор и Мари увидела справа широкую щель в стене. Именно оттуда слышался шум воды.

— Вот они! — крикнул кто-то и сразу же загрохотали выстрелы. Несколько пуль ударились в стену над головой беглецов

— Туда! — Мари толкнула плечом Сэма и скользнула к щели. В лицо ей ударил ворох ледяных брызг и она, несмотря на темноту, поняла, что стоит на краю небольшого козырька под которым с ревом проносится могучий поток.

— Куда теперь? — послышался рядом голос Сэма.

— Ты не ранен? — спросила Мари, оглянувшись. Немецкие голоса слышались все ближе, — я спрашиваю, ты не ранен?

— Вроде нет, — сказала Сэм.

— Хорошо, — бросила мулатка, — силы тебе понадобятся. Сэм не успел опомниться, как девушка крепко ухватила его за руку и шагнула вперед, увлекая негра в бурлящий поток. Последнее, что она увидела перед тем, как погрузиться в холодную воду — силуэт большого зверя с горящими от ненависти ярко-синими глазами.

Вода потока была столь обжигающе холодной, а течение столь бурным, что Мари даже испугалась, что не сможет вынырнуть. Ее крутило и вертело, ударяя о стены, вокруг по-прежнему была кромешная тьма, так что нельзя было различить отсвета на поверхности. Задыхаясь, Мари рванулась наугад и неожиданно вынырнула, жадно глотая воздух.

— Сэм?! — крикнула она, пытаясь проникнуть взглядом сквозь тьму.

— Тут! — отозвалась рядом тьма, — Мари мне кажется или течение становится быс...

Он не успел договорить, — их подхватило очередным водоворотом и огромная масса воды низверглась куда-то вниз. Мари едва успела набрать воздуха, когда ее закрутило, завертело... и неожиданно мягко вынесло в спокойную воду. Лица мулатки коснулось дуновение ветра, она осторожно приоткрыла глаза и тут же зажмурилась от солнечного света. Рядом отфыркивался и вертел головой Сэм.

Они находились в небольшом полукруглом озерце, словно небольшая чаша лежащего в обрамлении сочной тропической зелени. Позади возвышалась огромная гора, у подножия которой чернел вход в пещеру, откуда и вырывался принесший их поток. Мари подняла глаза — на вершине горы виднелся покинутый ими замок.

— Да! — Мари не могла скрыть своей радости, — Сэм, мы выбрались!

— Очень хорошо, — хмыкнул Сэм, подгребая к ближайшей отмели и помогая Мари вылезти, — без еды, без одежды, неизвестно где. К тому же немцы наверняка будут нас искать...

— Не будь занудой, — фыркнула Мари, усаживаясь на отмели и выжимая воду из волос, — если уж выбрались оттуда, то еда и одежда проблемой не будет. А немцы, наверное, решили, что мы давно...

Громкий плеск прервал ее на полуслове. Мари обернулась и замерла — с песчаного пляжа в воду ринулось несколько безобразных тварей, напоминающих огромных ящериц.

— Крокодилы, — Сэм вскочил на ноги, подхватив с песка увесистую корягу, — Мари отойди...

— Сиди спокойно, Сэм, — мулатка, сузив глаза, наблюдала, как к ним подплывает не менее дюжины хищников, — ты с твоей палкой им на один зуб.

Она внимательно смотрела на крокодила, подплывшего ближе остальных — огромную серо-зеленую тварь с злыми желтыми глазами. Мари опустилась на четвереньки, оказавшись наполовину в воде и, уставившись в вертикальные зрачки чудовища, издала громкий шипящий звук. Горло ее дернулось, слово у змеи, заглатывавшей свою жертву. И тут же аллигатор остановился, загребая на месте лапами и хвостом. Мари улыбнулась, обнажая крепкие белые зубы и, словно в ответ, крокодилы распахнули зубастые пасти. Мулатка, прогнулась всем телом, задвигав бедрами, так, что ее темные круглые ягодицы и сочная щелка очутились перед глазами ошеломленного Сэма.

— Давай! — крикнула Мари, не оборачиваясь, — вставь мне!

— Мари тебе не кажется, что сейчас не время...

— Делай, что я тебе говорю, — рыкнула Мари, — если не хочешь закончить сегодняшний день в желудках у этих тварей...

Она вновь обернулась в сторону подплывающих аллигаторов и, запрокинув голову, издала новую серию шипящих звуков. Одновременно мулатка задвигала бедрами, играя ягодицами так, что Сэм почувствовал, что его «черный змей» вновь поднял голову. Мари довольно простонала, когда сильные черные руки обхватили ее бедра и могучий черный ствол с хлюпаньем ворвался в ее влажную щель. Мулатка подмахивала, насаживаясь на длинный толстый хуй и наслаждаясь каждым дюймом черной плоти, проникавшим все глубже в ее текущую пизду. Секс с Нойманном и иными белыми людьми за последние несколько дней только раздразнили ее сексуальный аппетит и теперь Мари с удовольствием ощущала в себе член настоящего мужчины. Но получая удовольствие она не забывала и о стае голодных тварей сгрудившихся в воде. С искусанных в кровь губ срывались шипящие звуки, которыми Мари призывала Дамбаллу вновь снизойти в черный член. И бог откликнулся на ее призыв — с каждым новым проникновением, мулатка чувствовала как сквозь ее тело могучей волной проходит темная энергия, срывающаяся с ее губ заклятиями вуду, призывающими повелителя всех гадов земных. Раскачиваясь в такт все новым ударам, шипя как гремучая змея, Мари видела, как в глазах крокодилов постепенно просыпается неуверенность, а затем и страх.

— Дааа!!! — прорычал Сэм, запрокинув голову, его член запульсировал, орошая матку Мари потоками спермы. Мари раскрыла рот так, что были видны все зубы, закатила глаза и издала пронзительное шипение. В этот момент поверхность воды очистилась — только круги на поверхности озерца отмечали путь нырнувших крокодилов.

Мари блаженно потянулась всем телом, с некоторым сожалением чувствуя как выходит из нее огромный хуй, оставляя пустоту. Довольно улыбаясь, она повернулась к Сэму.

— Когда много времени проводишь на болотах Миссисипи, научишься обращаться с этими тварями, — усмехнулась она на невысказанный вопрос, — пойдем отсюда.

По цепочке отмелей и небольших островов мулатка и негр вышли на песчаную отмель. Но, не успели они сделать и пары шагов, как из джунглей послышалось предупредительное рычание и в зарослях возник силуэт какого-то зверя. У Мари сердце упало при мысли, что Алиса их выследила, но тут зверь вышел из кустов и мулатка облегченно вздохнула, завидев огромного пса с лоснящейся черной шерстью. Широкой мордой собака напоминала мастиффа. Верхняя губа слегка приподнялась, обнажая острые зубы, однако глаза собаки смотрели без злобы — скорей с любопытством.

— Ну, отлично, — спокойно сказала Мари, стараясь не делать резких движений, — милый песик. И кто же ты у нас такой?

Пес мотнул мордой, гавкнул и вдруг завилял хвостом. Улыбаясь, Мари протянула руку и зверь ткнулся в ее ладонь влажным носом. Осмелевший Сэм потрепал пса по холке.

— А вы ему понравились, — раздался звучный голос от зарослей. Подняв голову Мари увидела вышедших из зарослей с десяток чернокожих, в рваных штанах и куртках.

— Кто вы? — осторожно спросила Мари.

— Мы мароны, — произнес стоявший впереди высокий широкоплечий негр, с большим мачете у пояса и явно трофейной немецкой винтовкой, — защитники Гаити. А ты кто...

— Ради всех богов, Жан, — прервал негра женский голос, — разве ты не видел?

Растолкав остальных маронов, вперед шагнула молодая смуглая девушка. Из одежды на ней был только лоскут красной материи, обернутый вокруг округлых бедер. Меж полных грудей виднелось ожерелье из птичьих и змеиных черепов, тонкую талию охватывал пояс из ракушек, с которого свисали разнообразные амулеты. Живые черные глаза с интересом разглядывали Мари и Сэма.

— Никто из жриц вуду не пошел служить немцам, — сказала она, — и никто кроме жрицы вуду не смог бы разогнать крокодилов, так как это сделала она, — девушка кивнула в сторону Мари, — наконец, если бы она была врагом, Рино уже вцепился бы ей в горло.

При этих словах пес весело гавкнул и подбежал к девушке, ласково потрепавшей его по холке, после чего обернулась к путникам.

— Я не знаю, откуда вы пришли, — сказала она, — но, кажется, я уже знаю зачем вы здесь. Я Сирен, верховная жрица свободного Гаити и я говорю вам «Добро пожаловать»!

В глубине леса, посреди небольшой поляны, горел костер на котором жарилась на вертеле туша лесной свиньи. Вокруг костра полукругом сидели мароны, вооруженные чем попало — от мачете до немецких «шмайссеров». Сквозь живописные лохмотья проглядывала черная кожа, покрытая замысловатыми татуировками.

— Все они нанесли на тело узор Огуна, бога войны, — сказала Сирен, отрезая от скворчащей туши куски мяса и передавая их гостям, — до тех пор, пока остров не будет свободен.

— Благородная цель, — кивнула Мари, жадно впиваясь в сочную свинину, — так тут все воины?

— Кроме меня и еще нескольких девушек, — рассмеялась мулатка, — мы жрицы. Все остальные да, воины!

— И он тоже? — усмехнулся Сэм, бросая кусок мяса псу, поймавшему угощение на лету.

— Он один из лучших, — неожиданно серьезно сказала Сирен.

— Это ведь не простой пес, — сказала Мари, внимательно рассматривая огромного зверя, — в нем как будто две души. Звериная и...

— Ты права, — кивнула Сирен, — двести лет назад в заливе Гонаив потерпел крушение английский пиратский корабль. Выжил только один член экипажа — пьяница, развратник и сквернослов, но отличный боец. Его нашли беглые рабы, взяв в свою шайку. Настоящее имя его все забыли и звали просто Рино. Два года они нападали на плантации, убивали надсмотрщиков, грабили дома богачей. Но больше всего бесило французов, то, что их жены и дочери втайне мечтали о командире Черной Банды. Много раз он тайком проникал в женские будуары, оставляя с носом охрану. Иногда он приходил туда с двумя или тремя чернокожими, заставляя своих любовниц отдаваться сначала им. И знатные дамы раздвигали белые ножки перед черными хуями словно портовые шлюхи.

Пес, услышав это, радостно гавкнул.

— На шлюхе его и подловили, — продолжала Сирен, — одна барышня, обиженная на то, что Рино бросил ее ради другой, навела французских солдат на его убежище. Его негров повесили, а самого Рино четвертовали на главной площади Порт-о-Пренса, а остатки рассеяли по лесу. А несколько лет назад река вымыла из берега чей-то череп и духи рассказали мне, что он принадлежал Рино. Я прочла над ним сильное заклятье и вселила душу пирата в черного пса, которого вскормила собственной грудью еще щенком.

— Интересная история, — Мари поманила к себе пса и когда он подошел к ней, почесала его за ухом, — значит ты черный пес с белой душой?

— Ты ведь тоже не простая девчонка? — спросила Сирен, — ты не с Гаити и все же ты наша.

Мари переглянулась с Роджерсом, кивнула и принялась рассказывать историю их появления на острове. Сирен внимательно слушала ее и вместе с ней затихли и остальные негры, внимая мулатке и с почтительным страхом оглядываясь на Роджерса.

— Значит, они использовали Дамбаллу для своих грязных дел, — произнесла Сирен, — боккор предал наших богов и заставил работать на чужаков Великого Змея.

— Уже нет, — сказала Мари, — я же говорю, мы освободили его. Но Шеффер и Робер сейчас, наверное, из кожи вон лезут ища новое тело для Дамбаллы.

— У Дамбаллы есть тело, — произнесла Сирен, — вот оно!

Ее рука скользнула вниз и Роджерс вскрикнул, когда девичьи пальцы сжали его член.

— Дамбалла все еще таится в нем, — произнесла Сирен, — ты сама разве не поняла это у пруда с крокодилами? Но сейчас он спит и если твой колдун снова обретет над ним власть...

— То мы не должны этого допустить, — закончила Мари.

— Ты говоришь, что он освободился в подземельях замка когда Дамбалле принесли в жертву белое мясо, — произнесла Сирен, — значит, чтобы восстать в полной силе Змею нужна новая жертва белой плотью — только на этот раз жертв должно быть много больше.

— Кажется, я знаю, где их взять, — улыбнулась Мари, — очень скоро Черный Змей получит много белых курочек... и белых петушков тоже, — добавила она.

Сигрун беспокойно ворочалась на кровати, вздрагивая от малейшего шороха за дверью. С тех пор как исчезла Мари, скандинавская девушка чувствовала себя живущей под лезвием гильотины, в любой момент готовой обрушиться на ее нежную шею. Единственное, что ее спасало сейчас то, что у нацистского начальства хватало и более серьезных проблем. Однако датчанка понимала, что о ней могут вспомнить в любой момент.

А еще она скучала по Мари. После нескольких месяцев кошмара на службе у нацистов красивая и смелая мулатка показалась Сигрун настоящим проблеском солнца, единственным шансом вырваться с проклятого острова. Сейчас эта надежда исчезла и Сигрун сейчас кусала губы, чтобы не расплакаться от жалости к себе.

— Она не должна была так поступать со мной, — всхлипывала Сигрун, — не должна...

Ее мысли прервал протяжный волчий вой за окном. Скандинавка передернулась от страха — в последнее время Алиса ходила злая как фурия, сутками пропадая в подвалах замка. Сигрун поднялась, чтобы закрыть окно и замерла, завидев на подоконнике черную фигуру со светящимися глазами. Сдавленный хрип вырвался из горла девушки, когда ее ночной гость спрыгнул на пол.

— Не бойся, это я, — Мари торопливо приложила палец к губам, — только тихо!

— Это ты?! Ты жива?!

— Как видишь, — усмехнулась Мари, — меня не так уж просто убить. Как ты тут?

На ней были темные мужские штаны и легкая куртка. Через плечо мулатки свисал увесистый кожаный ранец с оттопыренными боками.

— С тех пор как ты исчезла тут начался настоящий кошмар, — оглядываясь на дверь нервно заговорила Сигрун, — Макудаль и фон Нойманн каждый день устраивают рейды в город, забирают заложников сотнями. Их отправляют в подвалы и, хотя я знать не знаю, что там творится, оттуда доносятся такие крики, что я потом не могу заснуть...

— Я знаю, что там творится, — пробормотала Мари. Похоже она была права — Макудаль, Шефер и Алиса пытаются найти новое тело Дамбалле и воссоздать машину Шефера, пока американцы не узнали, что остров остался без защиты.

— Своих они тоже убирают, — продолжала тем временем Сигрун, — схватили Жака, ну того француза, что тебя сюда привел, увели в подвал, как и других. Майера, например, туда же — за то, что тебя просмотрел, не разглядел.

— И кто теперь вместо него? — небрежно спросила Мари.

— Нууу, — протянула Сигрун, пряча глаза от испытующего взгляда мулатки, — пока меня назначили, а Гретхен мне помогает.

— Отлично, — Мари рассмеялась, глядя на ошеломленную Сигрун, — лучше и быть не могло. Помоги мне в последний раз — и после этого, обещаю, ты покинешь Гаити. А можешь и не покидать — когда все закончится, остров станет более приятным местом, нежели сейчас.

— Как это? — ошеломленно спросила Сигрун.

Мари начала говорить и, слушая ее, глаза и рот Сигрун, казалось, соревновались в том, кто сильнее распахнется. На лице датчанки отразилось сначала недоверие, потом страх, она ожесточенно помотала головой.

— Нет-нет, Мари я не могу, ты что, — девушка запнулась, — ты представляешь, что они сделают со мной если узнают? Этот Макудаль, черный дьявол, он же сразу догадается. Он отдаст меня Алисе и тогда...

— Ты не того боишься, девочка, — перебила Сигрун Мари, — поверь, мой гнев куда страшнее. Я уже встречалась с вашей Алисой и она корчилась у меня под ногами как последняя сука, которой она и является. А потом я насадила ее драгоценную нордическую щелку на хуй Роджерса — и наша арийская принцесса скакала на нем, как и все белые шлюхи, дорвавшиеся до большого черного члена. А Гретхен — ты помнишь, какой она стала?

— Да, но я не ты, ой! — Сигрун протестующе пискнула, когда сильные черные пальцы ухватили ее за горло и приблизили ее лицо к лицу мулатки. Испуганные голубые глаза встретились с черными и датчанка задрожала от того, что в них увидела.

— Ты все еще не поняла, — процедила Мари, — все, что я приказываю должно исполняться беспрекословно. Иначе...

— Я не могу... — прохрипела Сигрун.

Мари посмотрела ей в глаза, потом покачала головой и сняла пальцы с горла кашляющей датчанки. Будто разочарованно она отвернулась — и тут же, повернувшись, залепила белой девушке оглушительную пощечину.

— Что ты...

— Заткнись! — прорычала Мари, отвешивая Сигрун новую оплеуху, — белая сука!

— Нас услышат!!!

— Заткнись! — снова рявкнула Мари. Очередная пощечина оказалась столь сильной, что опрокинула Сигрун на пол. Не давая ей опомниться, мулатка сорвала с девушки ночную рубашку, потом скинула с себя куртку и штаны. Сигрун открыла рот, но удар ногой в живот вышиб из нее дыхание. Пока Сигрун, корчась на полу, пыталась отдышаться, Мари встала над ней расставив ноги. Сигрун увидела, как на ее лицо опускается черный зад, а потом мир погрузился в душную, остро пахнущую тьму. Упругие ягодицы обхватили белое лицо, не давая датчанке дышать, в то время как ступни мулатки крепко прижали к полу ее запястья. Сигрун задыхалась от недостатка воздуха, корчась под чернокожей задницей и слыша доносящийся издалека голос мулатки.

— Когда я встретила тебя, то пообещала вывезти отсюда, — говорила Мари, ерзая задом на лице датчанки, — если ты мне поможешь. С этого момента, если ты не поняла, я стала твоим командиром. Ты понимаешь, что это означает?

Приглушенное мычание из-под черной жопы было ей ответом.

— Твоя жизнь и смерть с тех пор принадлежат мне, — говорила мулатка, — я могу вывезти тебя в Штаты, но могу и придушить сейчас собственной задницей, если ты будешь мне перечить. Мне нужно сделать то, о чем я сказала, и я это сделаю. Мне не хочется лишать тебя воли, как Грехтен, но ты должна научиться ответственности и послушанию.

Отчаянное мычание снизу говорило, что Сигрун уже готова. Мари усмехнулась.

— Итак, принцесса, что решим? — сказала мулатка, — ты сделаешь, что я прошу или предпочтешь задохнуться под моей жопой? Хлопни по полу, если ты согласна.

Она приподняла ногу, высвобождая одну из рук Сигрун и та так отчаянно заколотила по полу, будто хотела пробить в нем дыру.

— Ладно, перестань, а то и впрямь весь замок перебудишь, — рассмеялась мулатка, поднимаясь с лица Сигрун, — вставай уже. Хотя нет, погоди...

Мари поднесла ногу к алым губам, судорожно хватающим воздух и Сигрун из последних сил поцеловала черную ступню. Мулатка вновь усмехнулась.

— Вставай, — повторила она, — надо обсудить план действий.

— На это все равно уйдет не меньше двух дней, — отдышавшись, произнесла Сигрун, становясь на коленях перед Мари, — можем не успеть.

— Думаю, успеем, — усмехнулась мулатка, ставя рядом принесенный ранец, — значит, слушай меня внимательно...

Через пару дней на замок свалилась новая напасть: всех без исключения члены «Гитлерюгенда», парней и девушек, сразила болезнь совсем не подобающая будущей элите Рейха — жестокий понос пополам с рвотой. С самого утра «молодежь Гитлера», с бледным измученным видом толпилась возле клозетов, с нетерпением ожидая своей очереди. Те же, кому было совсем невмоготу терпеть, блевали и испражнялись где придется, нередко оказываясь на виду у рядовых вермахта и даже черных слуг. Это было самым возмутительным — о каком престиже нордической расы могла идти речь, когда ее лучшие представители оказывались в столь неприглядном виде перед недочеловеками.

Нойманн и Шефер, и без того занятые множеством проблем, были не готовы решать еще и эту. Наспех арестовали кухонных работников, отвечавших за работу столовой «Гитлерюгенда», за вредительство был, наконец, расстрелян пьянчужка Майер, после чего Шефер дал распоряжение Сигрун и Гретхен заняться лечением молодежи. Девушки принялись за это дело с необыкновенным усердием, очень скоро давшим плоды.

— Мне обязательно это пить? — Хельга, пышногрудая блондинка смешно сморщила нос, когда Сигрун поднесла к ее губам кружку с мутной жидкостью, — эта микстура так воняет.

— Не сильнее, чем клозет, в котором ты будешь сидеть целыми днями, — рассмеялась датчанка, — если не примешь лекарство. Вон посмотри на Марту — ей уже лучше.

Хельга искоса бросила взгляд на сидевшую на соседней кровати высокую стройную девушку, с аристократическим профилем и толстыми золотыми косами. Тяжело вздохнула и морщась, мелкими глоточками, принялась пить лекарство.

— Истинно нордическая выдержка, — похвалила ее Сигрун, когда Хельга выпила все до дна, — а теперь наклонись и приспусти трусики, чтобы я смогла сделать тебе укол.

— Это ведь не очень больно? — прошептала молоденькая немка, стыдливо приподнимая юбку и спуская белые трусы, обнажая очаровательную попку.

— Стыдно, Хельга, — сказала Сигрун, энергично смазывая проспиртованной ваткой округлую ягодицу, — в твоем возрасте бояться иголки.

Марта демонстративно фыркнула.

— Я не боюсь, — заверила Хельга, уткнувшись в подушку, — просто я... Ай!

Немка взвизгнула когда острие шприца вонзилось в упругую плоть.

— Молодец, — сказала Сигрун, похлопав немку по попке, — так, кто следующая?

— Вы уверены, что это нужно делать? — взволнованно произнес Клаус Фишер, — может, той микстуры было достаточно?

— Не говори ерунды, Клаус, — фыркнула Гретхен, — ты же мужчина.

Немка стояла посреди кабинета, осторожно наполняя темно-желтой жидкостью большую клизму. Рядом на больничной койке лицом вниз лежал Клаус — атлетически сложенный молодой блондин, полностью голый.

— Ну-ка, раздвинь булочки, — Гретхен игриво шлепнула молодого немца по заду, — да не стесняйся, там нет ничего, что стало бы для меня неожиданностью.

Красный от стыда парень повиновался, раздвигая ягодицы как можно шире. Гретхен окунула палец в резиновой перчатке в стоящий рядом пузырек, наполненный зеленой мазью, которой она обильно смазала анус будущего героя арийской расы.

— Ну, тихо! — прикрикнула она, когда немец конвульсивно дернулся, — мешаешь же!

Она нанесла мазь и на наконечник клизмы, после чего вставила ее Клаусу в зад. Тот дернулся, но промолчал, когда холодная жидкость с журчанием полилась внутрь него.

— Ну, вот и все, — усмехнулась Гретхен и, не удержавшись, снова шлепнула Клауса по заднице, — одевай штаны. Попробуй удержать это, пока не впитается мазь. И — следующий!

Уже к вечеру неведомая хворь спала — поздоровевшая и посвежевшая «молодежь Гитлера» спокойно отошла ко сну. Белокурые парни и девушки и не подозревали, что они уже ритуально очищены и приготовлены к ритуалу грандиозного жертвоприношения, призванного пробудить Бога-Змея во всей его силе.

Полная Луна стояла в черном небе над черным лесом и черный человек бил в черный барабан, под музыку которого танцевали черные девушки. Их полные груди покачивались, касаясь друг друга набухшими сосками, полные ягодицы волнующе вздрагивали, темные глаза похотливо сверкали. Вот круг танцовщиц расступился и одна из них вышла вперед, ведя за собой Мари, облаченную в накидку из перьев попугаев. Сквозь разноцветное оперение проглядывали то полная грудь с алым соском, то край крутого бедра, то длинная стройная нога.

Жрица подвела Мари к природному ложу — поваленным деревьям устланными пальмовыми листьями. Мари грациозно опустилась на них, отдавая себя на милость жриц, принявшихся натирать ее душистыми маслами. Тело Мари блестело в свете костра, когда из леса начали выходить обнаженные мускулистые негры. Большие черные члены стояли в полной боевой готовности и Мари невольно облизнулась, предвкушая грядущее пиршество. Когда первые чернокожие подошли к ней, она нетерпеливо потянулась к ним, беря в каждую руку по члену и обхватывая губами разбухшую головку третьего. Она дрочила и сосала, в нужный момент сбавляя темп, чтобы никто из маронов не разрядился раньше времени. Решив, что все готово, Мари опрокинулась на спину, увлекая за собой негра, которого держала за член. Могучий чернокожий навалился сверху, толстый черный ствол ворвался в горячую киску мулатки, застонавшей в сладкой истоме. Два прекрасных тела, воплощения черной женственности и мужественности двигались в нескончаемом ритме, древнем как сама вечная Африка. Этот секс, похожий на прекрасный и страстный танец, становился все быстрее, все сильнее сжимала Мари ноги вокруг бедер негра, с нарастающей силой вонзавшегося в ее влажную, жаркую расщелину. Мари впилась ногтями в мускулистое тело, раздирая черную кожу до крови и издала пронзительный крик когда марон, наконец, излился потоком спермы. Пошатываясь, негр отошел в сторону, уступая место второму чернокожему с вздымавшимся членом, нетерпеливо ожидавшему своей очереди, за ним третьему, пятому, десятому...

В глубине леса, рядом с небольшой ямой, наполовину засыпанной листьями сидела Сирен, смотря на неподвижного черного великана. Он лежал в яме, сложив руки на груди, на губах играла безмятежная улыбка, грудь равномерно поднималась и опускалась. Со стороны могло показаться, что Сэм Роджерс спит — но Сирен знала, что это был не сон.

Страстные крики со стороны поляны, грохот барабанов и вой Рино, наблюдавшего за этой церемонией — все стихло. И в этой тишине послышалось громкое шипение — Сирен увидела как зашевелились листья и оттуда поднимались треугольные головки, ощупывавшие воздух раздвоенными язычками. Одна за другой змеи выползали из леса, падали с деревьев, обвиваясь вокруг рук, ног, шеи спящего негра.

И Дамбалла открыл глаза.

Клаус Фишер проснулся посреди ночи от странного зуда. Ночь была неспокойной: обычная тропическая духота сейчас сделалась совсем невыносимой, а за окном предвестием близкой грозы звучали отдаленные раскаты грома. Клаус ворочался на мокрых от пота простынях, чувствуя будто множество маленьких иголок пронизывают все его тело, не упуская самых чувствительных мест. Особенно сильным зуд был в анусе и в сосках, с каждой минутой становясь все более невыносимым. Клаус, вполголоса ругаясь, пытался утихомирить неприятные ощущения, немилосердно расчесывая тело. Содрогаясь от стыда, молодой немец проталкивал то один, то несколько пальцев в задницу, совершая возвратно-поступательные движения в анусе. Он знал, что то, что он делает мерзко и стыдно, но не мог остановиться, чувствуя как движения пальцев хоть немного, но заставляют зуд отступить. Второй рукой Клаус тер грудь особое внимание уделяя ноющим соскам. Это дарило временное облегчение, но не могло снять зуда полностью.

За окном послышался раскат грома, ярко блеснула молния.

— Клаус, — послышался шепот с соседней кровати. Юный гитлеровец резко обернулся, лицо его залила краска, при мысли, что его поймали за таким постыдным занятием. Однако на лице Фрица не было насмешки — только смущение. Клаус заметил, что под натянутой до самого подбородка простыней руки Фрица находятся в постоянном движении.

— С тобой тоже это происходит? — шепотом спросил Клаус и Фриц смущенно кивнул.

— И со мной, — раздался голос с еще одной кровати, — черт бы побрал этих врачих!

Новый удар грома и отблеск молнии был ему ответом.

Теперь проснулась вся комната — со всех сторон доносились стоны и приглушенные проклятия, когда изнывавшие от мучительного зуда парни ожесточенно расчесывали тела, особое внимание уделяя «болевым точкам». Извиваясь на кроватях, они чуть ли не становились «мостиком», выгибая спины и раздвигая ноги, сбрасывая на пол простыни и подушки. Анусы парней расширились и покраснели от постоянных проникновений, соски набухли и увеличились. Но уже никто этого не стеснялся — все мысли молодых немцев были о том, чтобы хоть немного унять невыносимый зуд. Их даже не волновал уже тот постыдный факт, что все это вызывает у них сексуальное возбуждение. Яички парней разбухли от накопившейся спермы, кровь приливала к головкам восставших членов, тщетно ожидавших внимания — парни были настолько заняты борьбой с зудом, что у них просто не было свободных рук еще и для онанизма.

Оглушительно громыхнуло за окном, ослепительно ярко блеснула молния. Внезапный порыв ветра распахнул окно и взоры членов Гитлерюгенда как по команде обратились к нему. Глаза их расширились от удивления, с множества губ одновременно сорвался изумленный вздох — на подоконнике, словно черный демон возвышался гигантский негр. Вспышки молний освещали мускулистые ручищи, широкую грудную клетку, узкие бедра, меж которых, словно поднявшая голову кобра, вздымался огромный черный член. Обнаженная головка поблескивала от выступивших на ней капель, падающих на лицо съежившегося от страха белого парня, чья кровать стояла под окном.

Вновь блеснула молния и в сомкнувшейся после вспышки темноте испуганные гитлерюгендовцы разглядели, что глаза черного гиганта светятся зеленым светом. Шипящий смех разнесся по комнате, пока великан-негр рассматривал корчащихся на кроватях белых парней — даже сейчас они пытались унять невыносимый зуд.

Черный исполин вновь рассмеялся и спрыгнул на пол. Несмотря на свои размеры двигался он быстро и бесшумно, словно огромная змея. Он склонился над кроватью Клауса и черная ладонь сомкнулась на вставшем белом члене, почти скрыв его в кулаке. Негр выпрямился, поднимая руку и вслед за ним был вынужден подняться и немец. Едва он встал, как огромная пятерня вцепилась в светлые волосы, разворачивая его спиной к чернокожему демону. Могучая рука перекинула его через спинку кровати и Клаус почувствовал, как сильные пальцы раздвигают его ягодицы.

— Нееет!!! — взвизгнул юный нацист, поняв что ему грозит, — пожалуйста не надооо!!!

Не обращая внимания на эти крики, негр вдавил в конвульсивно сжавшийся анус головку огромного члена. Сфинктер уже покрывала зеленая смазка, которой смазывала сегодня задницу Клауса коварная Гретхен. И все равно немец чуть не сорвал голос от боли, когда черный член, преодолев сопротивление, ворвался в его задницу на всю длину. Со страха Клаусу показалось, что головка черного змея ворочается у него в животе, чуть ли не в пищеводе. Но когда первая боль прошла немец почувствовал необыкновенное облегчение — мучивший его всю ночь зуд исчезал без следа. Могучий черный хуй словно огромный поршень двигался в заднем проходе Клауса, мощно протираясь по измученным слизистым стенкам, даруя им покой и наслаждение. Одновременно черные пальцы негра ухватили Клауса за соски, перекатывая их между мягкими подушечками пальцев и тоже снимая зуд. Клаус уже не замечал, что сам подмахивает задом насилующему его черному не то зверю, не то богу. Оглушительное шипение слышалось у него над ухом и оно смешивалось с похотливыми стонами белого мальчика, силою Дамбаллы превращающегося в развратную белую шлюху.

Скрипнула входная дверь и немец испуганно вскинул глаза, чуть не умерев от страха при мысли, что его поймали. Однако вспышка молнии озарила не кого-то из нацистского начальства — в дверях стояла прекрасная обнаженная мулатка,. Широко расставив ноги она лениво похлопывала себя по промежности.

— Я не помешала тебе, белый мальчик, — промурлыкала Мари, подходя ближе, — вижу ты сильно занят, но все же может ты найдешь мне время? Мне и двадцати отважным черным воинам, что желали выразить почтение расе господ. Белое молочко — для белого господина, — она подошла совсем близко и Клаус увидел, как меж ее половых губ медленно сочится густая белая жидкость. Он не успел ничего сказать, когда мулатка ухватила его за волосы и вдавила его голову себе между ног, зажав ее крепкими бедрами. Клаус невольно раскрыл рот и поток спермы, смешанной с женскими выделениями Мари, полился в него. Клаус жадно лизал черную пизду, изнемогая от возбуждения, когда он почувствовал, как его собственный маленький член напрягся и запульсировал, выбрасывая на пол струйку спермы. Над ухом послышался раскатистый шипящий смех и черные тиски разжались. Клаус ощутил странную пустоту, когда огромный черный змей покинул его тело, а мулатка, разжав бедра, со смехом отпрянула в сторону. Двое чернокожих подошли к следующей кровати, на которой корчился, изнемогая от зуда, Фриц. На этот раз черный великан не стал перебрасывать его через кровать — он сам лег на нее, ухватив Фрица за талию и с размаха усадив его на своего монстра, в то время как мулатка встав на кровати, широко расставила ноги, приближая к лицу Фрица сочащуюся спермой пизду.

По всей комнате слышались похотливые стоны белых парней, шипящий смех черного великана и глумливые слова-заклинания ведьмы вуду. Одного за другим Сэм и Мари обращали немцев в свою Черную Веру, а те, с кем это уже произошло лежали на смятых простынях, прислушиваясь к изменениям, что происходили с их белыми телами.

Через несколько дверей от комнаты мальчиков Хельга Штайнер лежала на спине, уставившись в потолок. Ей тоже не спалось — с вечера ее тело охватило неясное томление, сладостными волнами прокатывающееся от кончиков набухших сосков и отдаваясь сладострастным зудом в лоне. Немке казалось, что меж бедер у нее полыхает пожар: она то и дело сжимала стройные ножки стремясь его утихомирить, но вместо этого похоть разгоралась все сильнее. Трусики Хельги промокли насквозь, липкая влажная ткань прилипала к внутренней стороне бедер, что еще больше распаляло будущую нацистку. Осторожно оглядываясь на спящих подруг, она украдкой засунула руку между ног и невольно застонала не в силах сдерживаться.

— Хельга? — на соседней кровати поднялась голова Марты, — не спишь?

— Нет, — смущенно произнесла молоденькая немка, не успев убрать руку, — не могу заснуть.

— Я тоже, — призналась Марта, — не пойму что со мной.

— Может гроза, — Хельга невольно съежилась, заслышав очередной раскат грома за окном, — или это лекарство так действует.

— Не знаю, — прошептала Марта, — но если это болезнь, то какая-то странная...

— Что, девчонки, не спится? — вмешалась в разговор Гертруда, атлетично сложенная зеленоглазая блондинка, — и мне вот тоже. Странное что-то с телом происходит.

— Так, подъем! Вставайте бесстыдницы, ночной обход!

Вспыхнул свет и заспанные, взъерошенные девушки невольно щурились, закрывая лицо руками. Когда их глаза привыкли, они увидели вошедших в комнату Сигрун и Гретхен.

— Что вы здесь делаете, фрау? — смущенно спросила Гертруда.

— Ночной обход, — уверенно повторила Сигрун, — нам надо проверить, как вы себя чувствуете после приема лекарства.

— Прямо сейчас? — удивленно спросила Хельга.

— Да, прямо сейчас фройляйн! — строго сказала Гретхен, — а ну, поднимайтесь!

Привычка к послушанию сделала свое дело и смущенные, растрепанные девушки начали вставать с кровати.

— А вот это лишнее, — скомандовала Гретхен, завидев как девушки натягивают на себя одежду, — осмотр проводится полностью голыми. Так что скидывайте с себя все и становитесь у стены, спиной ко мне.

— Совсем голыми? — с ужасом переспросила Марта.

— Именно так, — кивнула Сигрун, — если хотите выздороветь. У нас приказ, как вы знаете, как можно скорее поставить вас на ноги.

— Давайте как на зарядке, — командовала Гретхен, — ноги на ширине плеч, наклон-подъем, теперь снова наклон, руками коснулись пола! Отлично пока так и стойте.

Обескураженные, не до конца проснувшиеся девушки невольно повиновались, застыв у стены, расставив ноги и касаясь пола кончиками пальцев. Гретхен и Сигрун открылся великолепный вид на стройные белые ножки, округлые ягодицы и розовые щелки в окружении золотистых и русых волос. Девушки нетерпеливо переступали с ноги на ногу — зуд между ног становился все сильнее.

— Таак, что тут у нас, — Гретхен подошла к Хельге и присела рядом, погладив по бедру, — да у тебя прямо водопад между ног, — в доказательство она провела пальцем по половым губам девушки. Та вздрогнула, непроизвольно спустив струйку по внутренней стороне бедра.

— Ах ты негодная, — наигранно возмутилась медсестра, — и это арийская девушка, будущая мать немецких детей! Куда это годится?

— Гертруда, ну что это такое, — распекала сгоравшую от стыда девушку, Сигрун, — ты же девственница, будущая супруга офицера Рейха, а течешь как шлюха.

— Они тут все текут, — резко произнесла Гретхен, — бесстыдницы! Что будет, если я доложу об этом Шеферу — он наверняка заинтересуется таким медицинским казусом.

— Пожалуйста, фрау, — взмолилась Хельга, поворачиваясь, — не говорите ему.

— Лицом к стене, похотливая дрянь! — нахмурилась Гретхен, — ты хочешь, чтобы я оказалась в подвале рядом с тобой! А ведь так и будет, если я скрою сегодняшнее безобразие!

— Погоди, Гретхен, не торопись, — мягким голосом сказала Сигрун, — девчонки не виноваты, что оказались слабы на передок. Думаю мы можем обойтись без доклада Шеферу и уладить все самим — если девчонки будут нас слушаться. Вы же будете девушки?

Опасаясь поворачиваться к медсестрам, будущие нацистки как могли выразили свое согласие. Грязные слова, которыми их называли, беззастенчивое щупанье гениталий еще больше возбудили их — соски набухли и затвердели, между ног хлюпало от влаги и прозрачные капли смазки падали на пол, образуя небольшие лужицы.

— Ну, раз так, — кивнула Гретхен, — стойте все у стены! Сейчас начнется очищение.

За спинами девушек хлопнула дверь и в комнате погас свет. Кто-то огромный прошелся по комнате и встал за спиной у Хельги.

— Они ваши, Владыка, — совсем другим тоном одновременно сказали Гретхен и Сигрун.

Удивленная Хельга хотела обернуться, но чья-то огромная рука схватила ее за шею, крепко прижав к стене. Немка возмущенно пискнула, когда ей между ног скользнули длинные толстые пальцы, принявшись на удивление нежно ощупывать половые губки и бугорок клитора. Они играли с ними, то надавливая, то отпуская в нужных местах, так что вскоре из Хельги вновь полились струйки сока. Кто бы не был позади нее он знал тело немки лучше ее самой — возмущенные возгласы сменились похотливыми стонами, пока девушка извивалась под дразнящими ее пальцами. Затем они убрались, но Хельга не успела возмутиться, как получила мощный шлепок по своей пышной заднице.

— Что вы делаете, ой?! — Хельга взвизгнула, когда ее зад ожег новый увесистый шлепок и огромная лапища еще сильнее прижала ее стене. Немка почувствовала у входа в свою пещерку что-то большое и твердое и сразу поняла, что это такое.

— Нет! — крикнула она, — вы не можете! Я девственница!

— И да свершится жертвоприношение! — произнесла позади нее Гретхен.

— И да прольется кровь! — сказала Сигрун.

— Нееет! — зарыдала Хельга, чувствуя как влагалище предает ее, изливаясь выделениями на огромный стержень, раздвигающий нежные стеночки.

— Слава Дамбалле! — выкрикнули Сигрун и Гретхен, когда черный хуй ворвался в щелку Хельги. Она вскрикнула от боли, когда порвалась девственная плева, пока исполинский поршень продолжал упруго и мощно пронзать ее тугую дырку. Вскоре немка почувствовала, как боль сменяется наслаждением. Сильные руки легли на ее груди, сжимая соски и Хельга вновь застонала от похоти, не в силах сопротивляться желанию.

— Ой! Ой! Ой! — вскрикивала Хельга когда огромный хуй раз за разом входил в ее тесную пещерку, проникая, казалось, до самой матки, — еще! Пожалуйста ещеооо!!!

Наслаждение смешивалось с болью и сама боль оборачивалась наслаждением от первого в ее жизни секса. Огромный член с хлюпаньем двигался в смазке из крови и женских выделений, раз за разом заставляя Хельгу кончать, подвывая от наслаждения. Ноги ее подкашивались и, если бы не сильные руки, обнявшие ее груди и не могучий член внутри нее, немка давно бы рухнула на пол. Так и случилось, когда она, содрогаясь от очередного оргазма, бессильно сползла по стене, с сожалением ощущая, как выходит из нее огромный хуй. Безразличным взглядом она проводила черный силуэт, подходивший к стоящей раком Марте. Огромная рука ухватила ее за косы, заставив «арийку» выгнуться дугой, послышался смачный шлепок по белой заднице и черный хуй вонзился в новую щелку, разрывая девственную плеву. Марта завыла и забилась от страха, что ее сейчас разорвет пополам, но вскоре стихла, с удивлением прислушиваясь к своему телу, впустившему в себя Анаконду.

Одна за другой нацистки приносили невинность в жертву черному богу, раз за разом орошая его член девственной кровью, а взамен получая наслаждение равное которому не испытывали никогда. Когда все закончилось десять немецких девушек валялись у стены, раскинув ноги и влюбленными глазами пожирая огромный член черного великана. Змеиные глаза переходили с одного белого лица на другое, потом толстые губы раздвинула торжествующая улыбка и по комнате разнеслось громкое шипение.

— Слава Дамбалле, — выкрикнула Сигрун и ее голос тут же подхватили Грехтен и остальные девушки, — слава Черному Властелину!

Словно в ответ на это дверь в комнату распахнулась и внутрь шагнула обнаженная Мари. Рядом с ней стоял молодой Клаус Фишер, тоже голый. Улыбающаяся мулатка крепко держала белого парня за член.

— Дамбалла спустился в этот мир! — произнесла жрица вуду, — примите Его благословение.

С этими словами она вошла в комнату, ведя за собой Фишера. Сам немец держал за член Фрица, а тот — следующего парня. Так все десять белых мальчиков вошли в комнату. Рядом с черным великаном молодые немцы казались особенно тщедушными и, как показалось Хельге и остальным девочкам, в их фигурах и лицах появилось нечто женственное. Бедра их стали шире, ягодицы округлились и даже на груди просматривались некие округлости с разбухшими сосками. Что же до их белых пенисов, то их было смешно даже сравнивать с черной анакондой — одно яйцо черного исполина было больше гениталий любого из мальчиков.

Последним в комнату вошел большой черный пес и, вывалив язык, сел у входа. В его глазах, устремленных на девушек, читался явный мужской интерес.

Мари провела белых мальчиков вдоль стены и расставила между девушками. Потом встала возле негра и громко сказала.

— Пусть белые черви встанут на колени перед Черным Змеем!

Члены гитлерюгенда разом опустились на колени. По обе стороны от Дамбаллы, опустились на колени и Сигрун с Грехтен.

— Пусть белые шлюхи окажут почтение своему богу, — продолжала Мари.

Сигрун и Грехтен с горящими от вожделения глазами принялись вылизывать черного монстра. Розовые язычки порхали от набухшей головки до огромных черных яиц, старательно очищая огромный хуй от остатков девственной крови. Грехтен даже умудрилась просунуть мордочку между огромных черных ягодиц, полируя язычком анус негра, в то время как Сигрун старательно облизывала головку.

— Достаточно, — прикрикнула Мари, видя что черный хуй вновь находится в полной боевой готовности, — Дамбалла, великий змей, благослови новых рабов твоих!

Черный великан величаво кивнул, устремив взгляд на коленопреклоненных молодых людей. За окном прогремел раскат грома, извилистая точно змея молния, рассекла ночное небо и тут же отверстие члена распахнулось, словно змеиная пасть. Поток спермы вырвался, упав на лица белых парней и девушек. Густая белая жидкость разом заполнила раскрытые в предвкушении рты, смочила волосы, залив будущих, а точнее уже бывших нацистов с ног до головы. Вторая струя оказалась столь мощной, что опрокинула некоторых на пол, а остальные кинулись жадно их облизывать. А сверху падали все новые и новые белые струи.

— Достаточно, — кивнул Дамбалла, обводя взглядом залитую спермой комнату, — пойдем, жрица! У нас хватает иных долгов, которые нужно заплатить немедленно.

— Как скажешь мой бог, — Мари склонила голову и вышла из комнаты вслед за черным великаном и черным псом. Гретхен и Сигрун же присоединились к облизывающим друг друга в огромной луже спермы белым юношам и девушкам, — бывшим претендентам на место «расы господ», а ныне не более чем покорным шлюхам Черного Змея. Иные из них, встав на четвереньки, словно собаки, лакали прямо с пола семя Дамбаллы.

Выйдя из комнаты Мари и черный великан, пройдя несколько метров, вышли к лестнице ведущей вниз. Как помнила Мари оттуда начинался выход во двор.

— Ты хочешь меня о чем-то спросить? — раздался мощный голос и Мари, посмотрев вверх увидела насмешливые зеленые глаза с вертикальным зрачком, — давай, смелее.

— А Сэм, — набравшись смелости, спросила мулатка, — что с ним?

Черный великан усмехнулся, его лицо как-то неуловимо изменилось — исчезла печать нечеловеческого «змеиного» величия.

— Со мной все в порядке, Мари, — произнес хорошо знакомый ей голос, — так хорошо мне еще никогда не было. Ты даже не представляешь... , — голос смолк на полуслове, выражение лица Сэма изменилось, став чуждым и грозным.

— С ним все будет хорошо, — усмехнулся Дамбалла, — разве что некоторое время ему придется одолжить мне это тело. Поверь, это пойдет ему только на пользу.

— Кто я такая, чтобы не верить тебе, Черный Змей? — Мари опустила голову, невольно скользнув взглядом по огромному члену — Дамбалла так и не удосужился хоть чем-то прикрыть наготу. Мулатка подняла взгляд — в змеиных глазах бога светилась насмешка и понимание. Мари уже начала прикидывать как бы им ненадолго прервать великое дело освобождения Гаити, в каком-нибудь темном закоулке, когда из-за стены послышались выстрелы и крики сразу на нескольких языках.

— Это Жюли, я узнаю ее голос, — вскрикнула Мари, — она все-таки сделала, что я ей сказала! И Сирен рядом с ней!

— Стреляют не по ним, — прислушавшись, произнес Дамбалла, — но нам стоит пойти туда.

— Может, справишься сам, о великий Бог? — возбужденно выпалила девушка, — мне не терпится повидаться тут кое с кем!

— Хорошо, — кивнул Дамбалла, — прими мое благословение.

Мари низко поклонилась, обхватывая полными губами головку черного члена, мигом разбухшую у нее во рту. Слизав белые капли, Мари отстранилась и, прыгая через две ступеньки, кинулась вниз, туда, где как она хорошо помнила, начинался вход в подземелья замка. Следом за ней, виновато оглянувшись на бога, устремился и черный пес. Дамбалла проводил обоих взглядом и продолжил спуск.

На железной двери висел огромный висячий замок, но Бог-Змей сорвал его с такой легкостью, как если бы он был сделан из бумаги. Появления высокого обнаженного негра поначалу никто не заметил — здесь и так было жарко. В центре двора, прижавшись к полуразломанному автомобилю, десять или пятнадцать немецких солдат отстреливались от напиравших на них озверелых зомби в черных мундирах с эсэсовскими молниями. На лицах эсэсовцев не было и следа прежней невозмутимости — искаженные от злобы, необычайно бледные лица, оскаленные окровавленные зубы, застывшие, будто стеклянные глаза. У них не было никакого оружия и тем не менее, как-то не наблюдалось, ни единого трупа в черных мундирах, тогда как тела четырех солдат, страшно изуродованных, валялись посреди двора.

У входа в казармы толпилось около двадцати чернокожих девушек, рассматривавших все происходящее. В глазах большинства из них читался страх, только двоих девушек, казалось, не пугало происходящее. С хохотом и улюлюканьем они подзадоривали наступавших зомби. Одну из них, красивую мулатку в короткой красной юбке и ожерелье из змеиных черепов, Дамбалла узнал сразу — свою жрицу Сирен. Вторую — стройную, обнаженную негритянку, с маленькими острыми грудями и длинными ногами, он видел впервые. Поймав глазами взгляд Сирен, он поманил к себе ее и ее подружку. Обе проказницы мигом кинулись к Черному Богу.

— Благословенен будь, великий Змей, — пылко произнесли Сирен и незнакомая негритянка, падая на колени и по очереди касаясь губами огромного члена.

— Ты Жюли? — спросил он негритянку и та послушно кивнула, — твоих рук дело? — он показал на озверевших зомби, которые, казалось, вот-вот разорвут в клочья оставшихся немцев.

— Моих и Сирен, великий Змей, — кивнула Жюли, — по просьбе Мари, я провела Сирен в нашу камеру и помогла ей смешаться с остальными. Когда немцы пришли в свой бордель, мы подмешали им в пиво зелье, что дала Мари.

— Вы хорошо сработали, — кивнул Черный Змей, — но все же, хороший пастух не убивает всех своих овец.

С этими словами он шагнул вперед и с его губ сорвалось громкое шипение, разнесшееся по всему двору. На зомби оно подействовало словно удар кнута — они остановились, сгрудившись в кучу, уставившись на негра в ожидании новых приказов.

— Если хотите жить, бросайте оружие, солдаты вермахта, — обратился к сжавшимся у автомобиля немцам Черный Змей, — сдавайтесь и я сохраню вам жизнь! Если не послушаетесь, зомби разорвут вас в клочья.

Немецкие солдаты недолго размышляли — спустя минуту на землю полетели винтовки и пистолеты. Дамбалла удовлетворенно кивнул и сделал небрежный жест, повинуясь которому зомби отошли в сторону.

— Соберите оружие, — приказал он Сирен и Жюли, после чего повернулся к немцам, — вы сейчас пройдете по всем помещениям замка, туда, где еще остались ваши соратники. Вы прикажите им сдаться и выйти во двор, где я буду вершить суд. А чтобы вы выглядели более убедительно, я дам вам... провожатых.

Дамбалла запрокинул голову, его горло раздулось, а член и без того возбужденный, встал в полный рост, словно кобра поднявшая голову. Поводя бедрами и покачивая огромным членом Дамбалла издал громкое шипение и получил в ответ такое же со всех сторон. В темных закоулках двора что-то зашевелилось, задвигалось, а потом и выползло наружу.

— Дети Дамбаллы! — черные девушки преклонили колени, завидев как из всех углов, из всех щелей во двор вползает множество змей. Их чешуя блестела в лунном свете, языки возбужденно ощупывали воздух. Черные, коричневые, зеленые, большие и маленькие, ядовитые и безобидные, древесные и водяные. Гадюки, питоны, аспиды втекали во двор, окружая дрожащих немцев шипящим, шевелящимся кольцом.

— Они сопроводят вас, где бы вы не находились! — громко сказал черный великан, — и они же покарают вас, если вы ослушаетесь моего приказа. А теперь ступайте!

— Ты, проклятая черная горилла, — послышался от дверей полный ненависти голос, — как ты смеешь отдавать приказания в моем замке?!

Дамбалла обернулся — в дверях позади него в полурасстегнутом кителе стоял Курц фон Нойманн, держа в дрожащей руке пистолет.

— Это не твой замок, фон Нойманн, — спокойно ответил Черный Змей, — он принадлежит Гаити и его богам.

— Считаешь меня таким же дураком, как и эти суеверные трусы? — истерически расхохотался нацист, — черт бы тебя побрал, не выйдет! Я знаю кто ты, Сэм Роджерс, лазутчик проклятых янки! Я все равно узнаю — как ты выбрался из подземелий, как ты командуешь этими тварями и как ты смог вырастить себе такое чудовище между ног.

— Скажи честно, что из всего сказанного тебя интересует только последнее, — усмехнулся Дамбалла, — как бы ты смог решить твою маленькую проблему.

— Очень маленькую, — рассмеялась Сирен, — просто крохотную.

Лицо немца побагровело, но не успел он поднять руку, как Дамбалла сделал неуловимый жест и брюки нациста сами собой упали с его бедер вместе с трусами. Черные девушки невольно рассмеялись и даже кое-кто из немцев не мог скрыть улыбку при виде миниатюрного члена фон Нойманна.

— Сдохни, мразь! — выкрикнул Курц выпуская разом всю обойму в Сэма-Дамбаллу. Он жал на курок, даже расстреляв все патроны, а Черный Бог все так же продолжал улыбаться.

— Вот твои пули, — негр протянул перед собой черную ладонь, в которой блестели кусочки свинца. Чернокожий гигант перевернул руку и высыпал их в пыль.

— Ты хочешь такой же член, как у Владыки? — вмешалась в разговор Сирен, — хочешь ведь, да? — Курц фон Нойманн машинально кивнул, — Бог окажет тебе эту милость.

Она вопросительно посмотрела на Дамбаллу и тот кивнул. Сирен, подражая Дамбалле, закинула голову, издав протяжное шипение и от шевелящейся змеиной груды отделилась крохотная белая слепозмейка. Она подползла к Сирен и та, присев на корточки, позволила ей заползти на руку.

— Разрешите, Владыка? — спросила она, заглядывая в глаза Дамбалле и, дождавшись кивка, присела рядом, поглаживая напрягшийся член и одновременно что-то шепча над головой змеи. Та открыла пасть и Сирен, осторожно опустив черный член, уронила в рот ползучей твари несколько тягучих белых капель.

— Все змеи любят молоко, — рассмеялась она и, гибко поднявшись на ноги, танцующим шагом приблизилась к фон Нойманну. Тот невольно шарахнулся, стукнувшись затылком о дверь, когда к нему подошла улыбающаяся черная девушка, держащая в руке змею.

— Все хорошо, герр, — Сирен ослепительно улыбнулась нацисту, усаживаясь рядом и беря в руку обмякший белый членик. Под умелыми черными пальцами он окреп и вырос.

— А теперь, пусть в него войдет сила Бога-Змея, — она поднесла к члену слепозмейку и та, раскрыв маленький ротик, вонзила зубы в белую плоть. Нойманн взвыл от боли и размахнулся, чтобы ударить Сирен, но та со смехом отпрянула. Немец глянул на свой член — змея, которую Сирен выпустила из рук, исчезла без следа.

— Это мой дар, белый, — сказал Дамбалла, — да будет твой корень жизни больше чем у меня!

— Это немыслимо! — выдохнул Нойманн, уставившись на свой членик, — о боже!

На его глазах вялый белый червячок наливался силой, разрастаясь в длину и ширину. Вместо никчемного отростка, меж его бедер поднималась колонна белой плоти, перевитая тугими жилами. Не веря своим глазам, немец коснулся рукой своего полового органа и счастливо рассмеялся, увидев, что его большой и указательный палец, с трудом сомкнулись вокруг могучего члена.

— Вот это да, — он расхохотался и покрутил бедрами, — ну что, черные шлюшки, кто хочет обуздать моего дракона?

Внезапно меж пальцев он почувствовал шевеление и почти сразу — уже хорошо знакомый звук. Фон Нойманн с ужасом посмотрел на стремительно растущий член — теперь он был с полметра в длину и толщиной с ручку лопаты. Головка члена стала размером с небольшой ананас, и разрасталась дальше, мочевое отверстие распахнулось и оттуда вновь вырвалось громкое шипение, которому эхом отозвались змеи со всего двора.

— Нет, черт тебя дери, нет! — крикнул немец, — уйди от меня, прочь!

Немец попытался ухватиться за член, но тот, изогнувшись словно змея, вырвался у него из рук. Сейчас хуй уже стал больше метра в длину, напоминая небольшого питона, в то время, как сам Нойманн как будто стал ниже ростом. Мускулистые руки и ноги стали тонкими, как у ребенка, могучий торс стремительно уменьшался в объеме, словно вся плоть немца перекачивалась в растущего монстра.

— Нееет!!! — фон Нойманн заорал, когда огромный белый питон обвил его ногу. От неожиданности немец повалился на землю и почти сразу же «рот» его органа вцепился в существенно уменьшившуюся голову коменданта. Фон Нойманн кричал, даже когда влажные стенки закрыли ему пол-лица — тут же по обе стороны от головки вспыхнули немигающие голубые глаза с вертикальными зрачками. Словно питон жертву обвивал белый хуй своего владельца, проталкивая его внутрь себя и сам становясь больше.

Через считанные минуты все было кончено — вместо нацистского коменданта замка Ле Ферьер на земле извивался исполинский змей покрытый бледной чешуей. Холодные глаза, напоминавшие два сапфира, остановились на черном великане и двух жрицах вуду. Лютая ненависть вспыхнула в них и чудовище, зло зашипев, устремилось в их сторону. В раскрытой пасти блестели острые зубы, более подобающие аллигатору, чем змее.

Дамбалла шагнул вперед и, вскинув руки, издал пронзительное шипение, одновременно топнув ногой. Там где его ступня ударилась о землю, навстречу чудовищу пошла длинная широкая трещина. Тварь пыталась отползти, но тут под ней разверзлась земля, последний раз послышалось громкое шипение и змей провалился сквозь землю, тут же сомкнувшуюся над ним.

— Вот они, — Мари потрепала Тино по холке и осторожно заглянула в приоткрытую дверь, — оба мерзавца на месте и готовят очередную пакость.

Лабораторию Шеффера привели в порядок после разгрома устроенного Мари — в колбах и пробирках снова бурлило вонючее содержимое. Тут же мигала огоньками и уродливая машина, возле которой суетился доктор, то и дело подливая в большой флакон содержимое разных склянок. Разноцветная жидкость мчалась по капельницам, вливаясь в тело черного великана через воткнутые под кожу иголки.

Макс Робер лежал на полу, с закрытыми глазами и раскинутыми руками, положив ладони на два черепа. Еще один череп колдун вуду подложил под голову, остальные окружали его могучее тело — два у плеч, два у бедер, два у ступней и еще один, меньше остальных — между ног. На полу виднелись колдовские знаки, при виде которых Мари бросило в дрожь — также как и от звуков заклинаний, срывавшихся с губ Макса.

— Микстуры Шеффера вводят его в транс, в котором Робер вызывает духов убитых им колдунов и отправляет их в Десять Преисподней, — шепнула Мари на ухо псу, — чтобы они пригласили Владык Ада. Одиннадцатый — сам Барон Суббота, Хозяин Мертвых, к нему отправится сам Робер. Когда все Одиннадцать войдут в Макса, он обретет такую мощь, что даже Дамбалла окажется бессилен. Понимаешь? Сам Ад выплеснется на землю, если мы не остановим его!

Она посмотрела в умные глаза Рино и черный пес, издав утвердительное рычание, лизнул мулатку в нос. Мари усмехнулась.

— Ну давай парень, — шепнула она, — только быстро.

Шеффер вскрикнул, когда дверь распахнулась и на него кинулся огромный черный пес. Сбив доктора с ног, Рино попытался вцепиться ему в горло, но помешал воротник халата, который пес не смог прокусить сразу. Падая доктор успел ухватить со стола скальпель и вонзить его в бок псу. К счастью для Рино удар пришелся вскользь по ребрам, также как и последующие поверхностные порезы. Не обращая на них внимания, пес все крепче сжимал могучие челюсти. Скальпель выпал из слабеющих рук Шефера, глаза выкатились из орбит, изо рта потекла пена — Рино задушил безумного нацистского гения как котенка.

Мари метнулась к колдуну и с ужасом увидела, что глаза его открыты и светятся ярко-белым светом. В отчаянии она ухватила ближайшую колбу и, разбив ее о пол, воткнула осколок в горло Робера. В следующий момент колдун вышиб колбу из ее рук и попытался встать. Собрав все силы, мулатка толкнула боккора в грудь и тот, не ожидавший от Мари такой силы, вновь упал на спину. В следующий момент Мари, расставив ноги в прыжке, словно цирковой гимнаст, обрушилась Макудалю на лицо, крепко сжав лысую голову бедрами и вдавливая его лицо себе в вагину.

В нее словно ворвался могучий поток, разом пробравший ее от промежности до макушки, наполнив ее до краев. Темная, злая сила, скованная ее бедрами пыталась найти выход и Робер отчаянно бился под ней, чувствуя как эта же сила рвет его изнутри. Мари казалось, что она сходит с ума: она слышала сотни предсмертных криков со всех сторон, сотни костлявых пальцев похотливо ощупывали ее тело, сотни трухлявых зубов кусали ее соски до крови. И сотни же членов раз за разом врывались в ее влагалище, пронзая и разрывая ее стенки. Но Мари продолжала сжимать бедра вокруг головы Робера.

— Ах вот ты где, сука! — послышался злой голос, — теперь ты мне заплатишь за все, черножопая тварь!

В дверях стояла Алиса — в полурасстегнутом белом халате и нацистской фуражке из-под которой выбивались золотистые волосы. Глаза блестели как у голодного хищника, острые зубы оскалились в злобной улыбке.

— Я так долго этого ждалааауууу, — провыла оборотень, опускаясь на четвереньки. Белый халат слетел с ее плеч, обнажая покрывшееся серой шерстью тело, зло блеснули желтые глаза и волчица сделала прыжок. Однако Мари ей достать не удалось — рычащая черная молния ударила ей в бок, отбросив волчицу в сторону. Но Рино не смог ухватить ее за горло — раны от скальпеля Шеффера замедлили его движения и он сам едва спас свое горло от оборотня. На полу, опрокидывая столы и шкафчики, забился черно-серый, рычащий и огрызающийся клубок.

Мари не могла прийти псу на помощь — она и сам держалась из последних сил. Огромные черные руки вцепились в ее талию, острые ногти, словно когтями рвали ее кожу. В отчаянии Мари подпрыгнула, стараясь ударами таза оглушить одержимого колдуна. Послышался треск, бритая голова под ней странно дернулась, ударившись о пол. В этот момент Мари почувствовала, как давление на ее тело слабеет.

— Череп! — осенило ее, — я расколола череп!

Прилив новых сил мощным потоком влился в нее, словно расколов череп она высвободила заключенную в нем душу. Мари, откинулась на спину, ухватила сразу два черепа с пола и изо всех сил швырнула их через спину.

— Дааа!!! — заорала она, видя как раскалываются черепа, ударяясь о еще две «мертвых головы» в ногах колдуна. Бедра мулатки обрели крепость стали, все сильнее сжимая голову Робера. Ухватив еще парочку черепов Мари с легкостью расколола их пол. Одновременно колдун под ней забился и завыл, чувствуя, как вокруг него смыкается душная тьма одуряюще пахнущая женской плотью. Чмокающие половые губы с хлюпаньем наползали на его лицо, засасывая его в черную влажную бездну.

— Я заберу твою душу, Макс, — крикнула Мари, — я обрету силу всех, кого ты убил. Сдохни подонок! Сдохни!

Она сжала руки в кулаки, откинулась на спину, не переставая удерживать бедрами лицо Макудаля. Ее кулаки ударили по двум черепам у бедер, а голова со всей силы врезалась в череп между ног боккора. Все три черепа раскололись — и в тот же миг словно гнилой арбуз лопнула черная голова у нее между ног колдуньи. В мозгу Мари зазвучал отчаянный вой, она почувствовала как в ее влагалище входит нечто огромное и мощное, более возбуждающее, чем самый большой член. Сладостная пульсация охватила ее промежность, проникая вглубь ее тела, в неведомые ей самой глубины ее души.

Мари встала и торжествующе хлопнула себя по измазанной кровью пизде.

— Я сожрала тебя Макс, — весело крикнула она, — твоя сила перешла ко мне!

Позади нее раздавались рычащие звуки — черный пес и волчица оборотень так увлеклись своей дракой, что не заметили ее победы. Мари, усмехнувшись, подошла к ним и легко, словно нашкодившего щенка, подняла за шкирку рычащую, клацавшую зубами волчицу.

— Пошла вон, шавка! — презрительно бросила она, отшвырнув в угол оборотня. Волчица, перекувыркнувшись в воздухе, превратилась в длинноногую блондинку, с шумом грохнувшуюся на пол. Не обращая на нее внимания, Мари присела рядом с Рино и потрепала его по мокрой от крови шерсти. Пес обессилено лизнул ее руку.

— Сейчас, сейчас, мой хороший, — успокаивающе говорила Мари, нащупывая кровоточащие раны. Она чувствовала как через ее пальцы вновь струится целительная энергия — только на этот раз куда сильнее, чем обычно. Раны под ее руками затягивались, покрывшись свежей кожицей, свалявшаяся от крови шерсть становилась чистой и блестящей.

— Вот так, — улыбнулась Мари, — это было не так уж сложно.

Негромкий стон послышался от стены комнаты. Мулатка обернулась и увидела, как Алиса пытается подняться на ноги, с ненавистью и со страхом глядя на нее.

— Хорошо, что ты напомнила о себе, — криво усмехнулась мулатка, — чтобы с тобой сделать? О придумала! Иди сюда! — мулатка сделала жест рукой.

— Черта с два, — с ненавистью выплюнула нацистка, но тут же замолчала с изумлением смотря, как ее ноги сами заскользили по полу лаборатории, точно коньки на льду. Цепляясь за все, что попадалось под руку, опрокидывая остатки мебели, блондинка подъехала к Мари и Рино. Мулатка щелкнула пальцами и Алиса упала вперед, едва успев подставить руки, да так и застыла на четвереньках. Мулатка обошла ее, с удовольствием рассматривая оттопыренные пышные ягодицы и бритую розовую щелку.

— Рино, подойди, — позвала она пса, — смотри какая славная сучка, — Мари провела пальцем по половым губам Алисы, — уверена, она потечет, когда ты вставишь ей по самые яйца.

Пес радостно взлаял, завиляв хвостом и смачно провел языком по промежности блондинки. Мари обошла ее и мило улыбнулась в преисполненные ужаса голубые глаза.

— Нет, — прохрипела Алиса, — ты не можешь!

— Еще как могу, — рассмеялась мулатка, — знаешь, что такое Заклятие Непрерывной Метаморфозы? Хотя откуда, ты же только и умеешь, что оборачиваться волком. Ну что же, пора тебе, наконец, узнать все радости сучьей жизни.

— Нет, — Алиса замотала головой, в ее глазах плескался ужас, — пожалуйста, не надо. Я все сделаю, что ты хочешь.

— Вот и отлично, — улыбнулась Мари, — а хочу я немного вознаградить соратника.

Мулатка выставила ладонь и подула перед собой, шепча слова заклятия. Тончайшая белая пыль полетела в лицо отчаянно зачихавшей Алисы. С каждым новым чихом, немка с ужасом видела, как ее тело вновь покрывается серой шерстью. Мощные черные лапы легли ей на плечи и серая волчица завыла, когда собачий член ворвался в ее течное лоно.

— Теперь я буду решать, когда и какой облик ты будешь принимать, — усмехнулась Мари, — запомни это, нацистская сучка.

— Нееет, — серая шерсть стремительно исчезала, втягиваясь назад в тело Алисы, вновь приобретающей человеческий облик, — пожалуйста, Госпожа!

— Правильному обращению ты уже научилась, — рассмеялась Мари, — я оставлю тебя в таком виде до утра. Потом решим, что с тобой делать дальше...

— Пожалуйста, не надоууууу, — крик блондинки перешел в вой, ее лицо вновь исказилось, покрывшись серой шерстью, а во рту выросли клыки.

— Отжарь ее как следует, Рино, — рассмеявшись, бросила мулатка, разворачиваясь к двери, — у тебя целая ночь впереди.

Она вышла в коридор, в то время как за ее спиной огромный черный пес неистово трахал нацистку-оборотня. Из-за заклятия Мари Алиса меняла облик чуть ли не каждые две минуты, превращаясь то в серую волчицу, то в красавицу блондинку. Но Рино это не мешало — ведь в обоих случае перед его членом всегда оказывалась податливая жаркая дырка, которую он раз за разом наполнял отборной собачьей спермой. Пес брал Алису мощно и властно, слегка сдавливая зубами ее затылок, когда волчица начинала сопротивляться. И под конец Алиса сдалась, начиная сама двигать телом в такт буравящему ее члену, скуля и подавая задом навстречу Рино. Она уже перестала замечать как меняет обличье — в любом виде она теперь была всего лишь похотливой сукой, раз за разом принимавшей в себя черного пса.

К утру уже все немцы в замке сложили оружие, сдались и немногочисленные гарнизоны в городе. У нацистов не было выбора — узнав о том, что в город снизошел сам Дамбалла, гаитяне поднялись, обуянные фанатизмом, беспощадно истребляя белых. Только приказ Дамбаллы остановил кровопролитие, сказав, что захватчиков ждет суд Бога-Змея.

Пленных вывели на главную площадь города, куда уже собрался чуть ли не весь город, чтобы увидеть живого бога. Дамбалла стоял посреди площади — величественный, словно фараон или древний африканский бог, черный гигант с зелеными глазами. Шипящие ядовитые змеи обвивали мускулистые руки и шею. Рядом с богом-змеем стояли Мари, Сирен, другие жрицы, а также Жюли и бывшие сокамерницы Мари. Чуть в стороне, потупив взор, стояли Сигрун и Гретхен.

— Мы победили, — зычно говорил Дамбалла, — немцы в Кап-Аитьене повержены, а вскоре узнав о моем явлении поднимутся и жители Порт-о-Пренса, которым я пошлю на помощь своих детей. Те из белых, кто не сложит оружие умрут — но я думаю, что там немного найдется таких глупцов. И я спрашиваю вас, — что делать с теми, кто сдаться добровольно?

Толпа зашумела, послышались выкрики, множество злых глаз устремились в сторону сгрудившихся на площади немцев, от которых чернокожие достаточно натерпелись.

— Убить их! Принести в жертву! Скормить крокодилам! — раздавалось из толпы. Дамбалла поднял руку и наступила тишина.

— Вы вправе ненавидеть их, — сказал он, — но вспомните, ведь у нас уже была революция, когда черные убили белых хозяев. Стали ли вы от этого жить лучше? — Дамбалла обвел толпу взглядом и люди невольно прятали взгляд от глаз с вертикальными зрачками.

— Этот народ, — Дамбалла указал на немцев, — жестокий, но умный и много знающий. Они хотели, чтобы мы работали на них — пусть теперь они работают на нас. Пусть помогут сделать так, чтобы уже никогда ни один белый не называл себя тут господином.

Мощный рев одобрения раздался в ответ.

— Вина их не равноценна, — продолжал Змей, — и разным будет их наказание. Те, кто издевался над нашими сестрами, кто насиловал, избивал, унижал их будут обращены в зомби, как уже случилось с многими в эту ночь. Их отдадут в рабство девушкам, которых они забирали в замок — немцы станут работать в поле, выполнять работу по дому, валить лес — все, что пожелают мои дочери. Жюли, я поручаю тебе указать тех, кто обижал вас — и я лично выполню свой приговор.

— С радостью, о Бог-Змей, — блеснула белыми зубами негритянка. Остальные черные девушки оживленно переговаривались, указывая пальцами на прячущих глаза эсэсовцев.

— Те, кто не запятнал себя преступлениями, будут работать на благо Гаити, — произнес Дамбалла, — позже я лично выберу, кто и чем займется. Те, кто добросовестно выполнят свои обязательства, получит не только жизнь, но и достойную награду.

— Есть и еще одни белые, — продолжал Дамбалла, — их готовили стать господами над черным людом, но они первыми признали себя белыми рабами. Выйдите те, о ком я говорю, покажитесь народу Гаити.

Пленные немцы расступились и вперед шагнули десять человек, с ног до головы закутанные в темно-синие покрывала. Дамбалла дал знак и черные жрицы со смехом сорвали накидки, открывая взглядам собравшихся молодых красивых блондинок, полностью обнаженных.

После Ночи Змея в замке, Хельга, Марта и другие девушки Гитлерюгенда заметно преобразились — груди их стали еще более пышными, ягодицы округлились, губки также стали полнее, будто призывая вложить меж них большой черный член. В то же время талии их стали тоньше, а ноги длиннее, с изящными маленькими ступнями. Огромные глаза сияли небесной голубизной, а длинные волосы цветом соперничали с золотом. В толпе послышались одобрительные выкрики, несколько молодых людей демонстративно теребили гениталии, выкрикивая, что они бы хотели сделать с девушками.

— Но это еще не все, — Дамбалла взмахнул рукой, — пусть выйдут вторые Десять.

Повинуясь его жесту вперед вышло еще десять человек и, на глазах у многотысячной толпы, сбросили с себя накидки. На первый взгляд, это были еще десять красивых блондинок, таких же стройных, голубоглазых и длинноногих. Груди их, правда, были заметно меньше, чем у первых десяти, зато бедра и особенно зад куда более пышными. Но не только это отличало их от первых десяти блондинок — между бедер каждой из них виднелся небольшой член. Потупив глаза с притворном смущении, они украдкой бросали жадные взгляды на мускулистых чернокожих парней свистевших им.

— Семя Дамбаллы и снадобья моих жриц изменили их, — громко произнес Дамбалла, — телесно и духовно. Они хотели быть нашими господами, — бог повысил голос, усмиряя возмущенные крики, — а станут нашими рабами, игрушками для утех. Скоро в городе откроется храм Эрзули, богини любви, при котором будут всегда пребывать эти белые шлюхи. Каждый черный человек, будь то мужчина или женщина, может прийти туда чтобы в любой момент воспользоваться ртом, влагалищем или задницей этих похотливых поблядушек. Поверьте, они сделают это с удовольствием — смотрите, они и сейчас текут.

Дамбалла указал на белых людей — и девушки и женомужчины были возбуждены, их груди взволнованно вздымались, демонстрируя разбухшие соски, розовые языки облизывали полные губы в явном предвкушении, голубые глаза туманила похотливая поволока. На половых губках девушек выступили капли смазки, члены «парней» стояли как влитые, на обнажившиеся головках выступили капли спермы.

— Они хотели сохранить чистоту своей расы, — продолжал бог, — чтобы у них всегда были золотые волосы, голубые глаза и белая кожа. Ну что же, я исполню их желание! Я накладываю заклятие — никто из этих шлюх не сможет забеременеть от черного человека, сколько бы спермы не вливалось в эти развратные щели. Вообще никто не сможет оплодотворить их — кроме вот этих шлюшек с белыми червячками, что стоят рядом. Хотя, — Дамбалла пренебрежительно усмехнулся, — вряд ли секс друг с другом доставит им всем хоть какое-то удовольствие.

Послышался хохот негров, которому вторил визгливый смешок белых шлюх.

— Через два или три поколения, — продолжал бог, — храмы Эрзули появятся в каждом из городов и во всех них будут служить священные блудницы. Любой черный мальчик, желающий стать мужчиной, сможет прийти туда и взять любую белую шлюху, любой труженик может устроить себе ночь удовольствия, с одной или несколькими...

Снова раздались одобрительные крики.

— Любой чужестранец тоже может прийти в храм Богини Любви, — продолжал Дамбаллаха, — при условии, что он прибудет в Гаити, как гость, а не как шпион или захватчик. Дочь моя, — он повернулся к Мари, — передай американцам, что я благодарен им за то, что они направили сюда тебя и человека, чье тело я ношу. Передай, что я никогда не позволю ни одному врагу Америки использовать против нее этот остров. Но и американцы больше не будут хозяйничать тут, как у себя дома. Мы освободим Порт-о-Пренс, воссоединимся с Доминиканой и создадим Гаитянскую Империю, под моим прямым управлением. Пусть знают — больше никто не посмеет указывать моему народу, как ему жить. И пусть знают еще, что Гаити станет частью США только когда Белый дом станет Черным и моя жрица войдет в Капитолий, чтобы принести жертву нашим богам.

— Я скажу им это, Великий Змей, — склонила голову Мари.

— Да будет так, — величаво кивнул Дамбалла-Сэм. — ну, а сейчас пусть первые из шлюх засвидетельствуют почтение Черным Хозяевам. Анри, Жак, Шарль — выйдете!

В первых рядах стояли мароны — уже знакомые Мари черные парни с татуировками по всей коже. Заслышав голос своего бога, они шагнули вперед, скидывая скудную одежду. Многоголосый похотливый стон послышался от всех белых пленников — и тех, что был раньше парнями и тех, что всегда были девушками — при виде мускулистых торсов и больших черных членов у них у всех одинаково сладко заныло внизу живота.

— Окажите почести Змею, — сказал Дамбалла и белые сучки послушно опустились на четвереньки, подползая к черным воинам. Полные красные губы смыкались вокруг темно-сизых головок, похотливые языки жадно облизывали могучие черные стволы. Чернокожие держали шлюх за их светлые волосы, грубо и напористо имея их в рот. Слизывая с губ негритянскую сперму, белые мальчики и девочки разворачивались задом, сопровождаемые мощными шлепками по круглым упругим ягодицам. Черные воины уже слишком возбудились, чтобы различать, что за белая дырка окажется перед ними — анус или пизда. Один за другим мощные стволы нанизывали на себя жаждущую белую плоть, умолявшую трахать ее до бесконечности.

После сбора на площади, Мари спустилась в подземелья замка. Посреди разгромленной лаборатории дремал огромный черный пес, положив лапу на плечо красивой блондинки, крепко спящей после бессонной ночи. Тело ее покрывала засохшая сперма, расширившиеся, покрасневшие анус и влагалище также сочились вязким семенем. Вот по телу блондинки пробежала дрожь, лицо вытянулось, тело покрылось густой серой шерстью, челюсти непроизвольно клацнули во сне.

— Я смотрю, ты полностью освоилась с новым состоянием, — голос Мари разбудил пса и собаку, — а ты неплохо постарался, — мулатка подмигнула Тино и тот гордо залаял. Мари протянула руку и коснулась плоского живота вновь превращавшейся в человека Алисы.

— О, Рино был даже лучше, чем я думала, — мулатка рассмеялась в непонимающие глаза Алисы, — сколько их будет? Мне кажется не меньше трех.

Глаза блондинки округлились от ужаса, губы задрожали, в глаза появились слезы, но расплакаться она не успела, снова начав превращаться в зверя.

— Кажется, я знаю теперь твое наказание, — рассмеялась Мари, — на твое несчастье я очень любопытная девушка. Мне ужасно интересно, что вы вдвоем умудрились зачать. Ты выносишь щенков Рино, Алиса — выносишь и родишь у меня в Луизиане. Только тогда я позволю тебе принять обратно людской облик, не раньше. Тебе же лучше, кстати, в волчьем обличье ты быстрее разродишься, нежели в человечьем. Если ты, конечно, не желаешь остаться здесь, под властью Бога-Змея.

Даже в волчьем обличье Алису передернуло от страха.

— Значит, договорились? — Мари небрежно потрепала волчицу по морде. Алиса грустно посмотрела на мулатку и лизнула черную руку в знак согласия.

— Да, да, да, — словно в лихорадке повторяла белая девушка, кусая губы, — прошу, молю тебя, не останавливайся.

В небольшой каюте крейсера Четвертого Флота США, на узкой койке Сигрун стонала, извиваясь под жаркими ласками мулатки. Белые ноги датчанки торчали по обеим сторонам от бедер мулатки, черная и белая вагины соединялись с влажным хлюпаньем, словно целуясь возбужденными половыми губами. Мари, упав на грудь белой девушки, целовала и кусала набухшие соски, алые словно спелые вишни.

— Еще, — стонала датчанка, — пожалуйста, еще...

Мари высвободила праву руку, просунув ее между ног датчанки, нащупывая горошину клитора и надавливая на него. Сигрун застонала, забилась так, что казалось, вместе с ней затрясся

и весь корабль, обильно кончая. Мари рассмеялась, со смаком облизывая с пальцев терпкую густую влагу.

— Ты такая сладкая, — рассмеялась она, — ну, теперь попробуй меня ты!

Сигрун отчаянно закивала в ответ, приоткрывая рот и жадно предвкушая, как темные влажные губы соприкоснутся с ее лицом. Приглушенный стон сорвался с губ датчанки, прежде чем ее собственные губы накрыла влажная сочная плоть, сквозь которую в рот Сигрун полились такие желанные выделения ее Черной Госпожи.

Проходившие мимо каюты моряки с интересом посматривали на двери, из-за которых доносились столь страстные стоны. Однако, заслышав приглушенное рычание, они спешили уйти по своим делам, испуганно косясь на большую «собаку», лежавшую перед каютой и злыми, внимательными глазами провожавшую каждого проходившего. Когда же рядом никого не было Алиса дремала, положив голову на лапы. Сквозь полузакрытые глаза она разглядывала простилающуюся перед ней морскую гладь, где за горизонтом стремительно исчезал остров Гаити.

Эпилог

Лучи восходящего солнца позолотили крышу большой хижины, проникли через окно и упали на большую кровать, заставив немолодую черную женщину поморщиться. Она уселась на кровати и пнула локтем лежащего рядом человека, закутанного в рваное цветастое одеяло.

— Эй, хватит дрыхнуть, — прикрикнула Эжени, — начинай работать.

В ответ послышалось неразборчивое бормотание, одеяло упало с кровати, обнажив того кто лежал рядом с хозяйкой дома — высокого белого мужчину, с ежиком светлых волос и ничего не выражающими зелеными глазами. Послушно кивнув хозяйке, он начал напяливать на себя замызганную синюю фуфайку и рваные штаны.

— Сегодня вскопаешь от пугала до ограды, — лениво сказала Эжени, потягиваясь на кровати, — и саму ограду поправишь, а то я видела вечером, кто-то расшатал там несколько прутьев.

Белый мужчина тупо кивнул, беря в руки большую лопату и медленно побрел вдоль вскопанных грядок к возвышавшемуся посреди огорода пугалу. Эжени еще раз блаженно потянулась в кровати, оглаживая круглые, все еще упругие шоколадные груди и полные бедра. Эжени была немолода, но все еще нуждалась в мужском внимании, а этот немец, даром что зомби, был вполне дееспособен.

Чуть позже она сидела на веранде своего дома прихлебывая горячий кофе. Его, как и многие другие припасы, принес этот белый увалень — Эжени чуть не пырнула его ножом, когда увидела, как он подходит к ее двери. К счастью тот успел передать письмо на котором Эжени разглядела знакомый почерк. Сирен, ее младшая дочь, которую Эжени на последние медяки отдала в учебу жрицам вуду, писала матери, что этот зомби — подарок для помощи в работе, также как и мешок с городскими гостинцами у него в руках. Сирен также вкратце описала последние события в столице и в конце заверила мать, что теперь на острове все будет по-другому. В это Эжени верилось с трудом, даже несмотря на немца-зомби, но после того как женщина сходила в деревню и поговорила с теми, кто был в городе, она поняла, что дочь говорит правду.

И вот уже месяц как она наслаждается бездельем — неутомимый зомби делал за нее всю тяжелую работу и дома и в огороде и на находящемся за оградой небольшом кладбище, где хоронили местных со всей деревни. Именно там некогда молоденькая Эжени открыла в себе дар разговаривать с духами мертвых, после чего мать и отдала ее в обучение колдуньям. И, как выяснилось, не напрасно.

— Когда поправишь ограду, приходи сюда, — крикнула Эжени, — поешь!

Зомби что-то промычал в ответ, что должно было означать согласие, после чего негритянка улыбаясь пошла в кухню. Она не знала, каким был ее новый слуга при жизни, но сейчас он был на редкость немногословен. Что впрочем не мешало ему прилежно исполнять свои обязанности и дома и в огороде и в постели Эжени.

Спустя некоторое время негритянка вновь вышла во двор, держа в руках миску с бобовой похлебкой. Она посмотрела в сторону кладбища, ожидая увидеть неказистую фигуру белого зомби, однако огород пустовал, а в ограде зиял большой пролом.

— Фриц, покарай тебя Дамбалла, — недовольно вскрикнула Эжени, — ну я тебе задам!

Она со стуком поставила миску на подоконник, взяв вместо нее большую палку, которой она колотила зомбированного немца, когда он был не так расторопен, как ей хотелось. Ругаясь себе под нос, Эжени шла меж вскопанных грядок, то и дело громко окликая Фрица и грозя ему страшными карами за поломанный забор.

Она подошла к ограде и встала как вкопанная, изумленно моргая и приоткрыв рот. Такого она еще тут не видела!

Кладбища больше не было! Вместо аккуратных надгробий с покосившимися крестами, статуэтками духов и подношениями мертвым, Эжени увидела огромные провалившиеся ямы, из которых мерзко несло мертвечиной. В грудах вывороченной земли виднелись обрывки полусгнившей одежды и трухлявые кости.

— Фриц? — неуверенно спросила Эжени, чувствуя как ее охватывает страх. В ответ она услышала странные звуки — громкое чавканье, сопровождаемое неразборчивым бормотанием. Эжени с содроганием поняла, что эти звуки доносятся из одной из оскверненных могил. Перехватив палку поудобнее, она осторожно заглянула внутрь.

Сначала она не поняла, что именно видит — какое-то мельтешащее черно-красное месиво, шевелящееся на дне ямы. Потом Эжени увидела торчащую руку, на которой еще виднелись остатки рукава от хорошо знакомой ей рубахи.

Черное — земля и обрывки ткани. А красное — кровь! Эжени попятилась, поняв, что внизу шевелится тело ее незадачливого раба и любовника. Причем шевелится не само по себе, а потом что кто-то жрет его снизу. Именно жрет — теперь Эжени видела, что чуть ли не половина туловища зомби обглодана почти до позвоночника.

Она только успела развернуться, чтобы бежать к дому, когда со дна могилы послышалось оглушительное шипение и что-то огромное ухватило женщину поперек туловища, увлекая вниз. Эжени хватило времени только на один крик — в следующий момент чешуйчатые кольца обвили ее с ног до головы, ломая грудную клетку, в то время как острые зубы разгрызли голову женщины. Огромный белый змей с жадным чавканьем пожирал два тела мяса зубастыми, как у крокодила, челюстями. С каждым проглоченным куском мяса змей становился все длиннее и толще. Когда он сожрал обоих змеиное туловище уже заняло собой всю яму. Чудовище поднялось вверх и, изогнувшись всем телом, нырнуло в одну из соседних могил. Рыхлая земля расступилась, открывая широкую нору, в которую, будто в воду, канул змей. Через мгновение разоренное кладбище полностью опустело.