Звезда поневоле

И угораздило ее попасть в такую ситуацию! Ведь сколько раз мать повторяла: "Все мужчины - сволочи, на них нельзя полагаться, все свои промахи ты будешь исправлять сама!". Мать знала, о чем говорила - Валька неоднократно видела этих мужчин, болтливо-галантных за стаканом вечером и тихо уходящих по утрам к выходной двери. Они все были одинаковыми на лицо и отличались только именами-отчествами, а может быть, еще цветом выглядывающих из-под пиджаков рукавов потертых рубашек. Таким же был, видимо, ее отец, если верить словам матери - сама Валерия не помнила его, он исчез на заре ее туманной юности.

Пашка был совсем другим. Она познакомилась с ним на клубной вечеринке, куда частенько ходила с подругой после школы. Подруга была активной, парни часто приглашали ее на медленные танцы - "пообниматься", как она говорила, но Валька большей частью стояла у стены, наблюдая за медленно кружащимися парами, или энергично танцевала сама в грохочущем водовороте рока. И вот однажды она подпирала стену, когда он неожиданно появился перед ней и пригласил на танец. Высокий, широкоплечий, с длинными светлыми волосами, студент престижного университета - что он увидел в ней? Возможно, было что-то такое, что другие парни не замечали, или может быть это была случайная прихоть судьбы, но тогда она почувствовала себя Золушкой, танцующей на балу со своим принцем, и это так повлияло на нее, что Пашка всю оставшуюся часть вечера не отходил от нее и после танцев проводил ее.

И вот началось. Валя, скромная девушка, только через неделю позволила ему поцеловать себя. Он был настойчив и с каждым днем становился все более настойчивым в своих ласках, а у нее оставалось все меньше сил для сопротивления. Время шло, и то, что казалось невероятным вначале, становилось неизбежным. Однажды ясной июньской ночью через неделю после выпускного бала ее защитные стены рухнули.

Не могу сказать, что после этого их отношения очень изменились. Пашка по-прежнему был заботливым и нежным. Но в его глазах появилось выражение превосходства, словно он чувствовал себя хозяином, что-то прежде скрытого. Обычно они встречались у него дома - его отец был в командировке на долгое время, а мать работала по сменам. Они любили друг друга и затем она торопилась домой, так как жили они рядом. Он провожал ее до дома, где ее ждала мать, которая всегда выражала недовольство по поводу того, где она пропадает и злобно предлагала поздний ужин.

Мать, конечно же, подозревала что-то происходит с ее дочерью, но помимо обычных рассуждений о "этих парнях" и банальных советов не забывать о контрацепции, она не высказывала ничего ценного. Похоже, что она просто закрыла на это глаза. Но все же она была права. Однажды после дискотеки, разгоряченные танцами и чувством близости друг к другу, они пришли к нему. Пашка достал из холодильника заранее запасенное пиво и нарезал сыр на смешные ломтики. Они начали утолять свою жажду. К сожалению, пива оказалось больше чем нужно и запас резинок был неожиданно исчерпан. Валька подумала послать его в аптеку, но уже было поздно - единственная аптека находилась в 15 минутах отсюда и день казался безопасным. Она не подозревала, что через неделю у нее не придут месячные. Паника охватила ее, но прошло полторы недели, прежде чем она решилась сказать ему.

Его реакция поразила Валю. Вместо того, чтобы спокойно и деловито, как подобает мужчине, обсудить ситуацию, Павел впал в истерику, заявил, что семейная жизнь не входила в его ближайшие планы, что её проблемы — это её проблемы и даже договорился до того, что не уверен, что ребёнок — от него. Она хотела было возразить, что ещё не уверена в своей беременности, но последняя фраза настолько ошеломила её, что она разрыдалась, впервые, наверно, с тех пор, как закончилось её детство. Это привело его в некоторое замешательство, кажется, он пытался оправдаться, но она не слушала его лепет и, едва успокоившись, оделась и ушла, не прощаясь. Назавтра он звонил и извинялся; она выслушала его холодно, но трубку почему-то не повесила. Павел сказал, что надо идти к врачу и, если что, делать аборт. Это она знала и без него, но до смерти не хотелось идти в районную консультацию, где она была однажды, ещё девочкой-подростком, и где её обхамила толстая тётка-гинеколог.

«С паршивой овцы хоть шерсти клок», — мысленно произнесла она любимое материнское изречение и спросила его, готов ли он оплатить ей консультацию в частной клинике. Павел помялся и сказал, что с деньгами у него не очень, но рублей пятьсот или около того он, пожалуй, наскребёт. Так вот она и попала на приём к к. м. н. И. М. Воробьяненко из медицинского центра «Меломед».

В назначенный день Валя долго тёрла себя в душе, затем оделась с особой тщательностью и на негнущихся ногах отправилась на приём. Матери она ничего, конечно, не сказала, опасаясь, что та прибьёт её. Она загадала: если врача зовут Ириной Михайловной, то всё как-нибудь обойдётся, доктор найдёт причину задержки и вылечит её легко и недорого. В противном случае... О противном случае думать не хотелось, уж очень он был противным. Она поймала себя на мысленном каламбуре, от чего настроение слегка улучшилось, и как раз в это время подошла к входу в клинику.

В регистратуре ей сказали отправиться в кассу, потом получила карту и указали направление в кабинет. Все произошло достаточно быстро, так что Валерия не успела спросить имя врача. Она посмотрела на карту и удивилась - доктор назывался Игорем Матвеевичем. Сказать, что она была шокирована - это мало сказать. Даже Пашке она никогда не позволяла видеть ее "там", а тут какой-то незнакомый мужчина, может быть даже не старый, со своими страшными инструментами... Конечно, она слышала привычные фразы о том, что у врачей нет пола и что они видели все это уже тысячу раз, но для нее это был ПЕРВЫЙ раз! Валька даже подумала отказаться от приема, но деньги уже были оплачены, другие возможности не представлялись, да и затягивать время она не хотела. Ей пришлось постучать сердцем и войти в страшный кабинет.

- Проходите,- послышался густой голос из-за двери. Она открыла дверь и увидела стол, за которым сидел мужчина лет тридцати с бородой, в белом халате и шапочке. А рядом было то самое кресло...

- Садитесь,- проговорил доктор. Он взял у нее карту и начал задавать свои вопросы. Некоторые из них были ей непонятными, другие вызывали краску на лице. Но, так или иначе, вопросы закончились и доктор указал ей раздеться, махнув рукой в сторону стоявшей у стены ширмы. Она опять покраснела и спросила тихо:

- Все снимать?

- Вы можете оставить платье, Валерия Ивановна,- проговорил доктор,- снимите все ниже пояса и займите место в кресле.- Прежде чем произнести её имя, Игорь Матвеевич сделал паузу, видимо проверяя данные на карте. Когда он назвал её по имени-отчеству, это звучало как насмешка. Валька обрадовалась, что она пришла сюда в платье, а не в джинсах, и могла оставаться одетой до последнего. Она медленно прошла за ширму, сняла босоножки, затем неохотно сняла трусики и положила их на кушетку.

— Да, прошу прощения, Валерия Ивановна, забыл спросить, — доктор, казалось, был смущён. — Вы давно э-э... ходили по-маленькому?

Валька вспыхнула до корней волос. Кажется, сейчас ей придётся писать на глазах у этого мужлана! На беду, она действительно ощутила позыв в нижней части живота, хотя перед выходом из дома не забыла посетить известное место.

— Туалет здесь, — донёсся до неё голос ненавистного эскулапа. Он показал на незаметную дверь в углу кабинета. Валька подумала, что, пожалуй, была к нему несколько несправедлива. Она отправилась в указанном направлении и уже через три минуты вышла, готовая, наконец, к осмотру. С чувством обречённости устроилась в кресле и приподняла подол, а затем закрыла глаза, некстати вспомнив пошлое наставление подруги — «расслабиться и получать удовольствие». Доктор натянул перчатки и подошел к ней. Осмотр начался.

Сначала он погладил Валин живот, затем стал надавливать в разных местах и спрашивать, не больно ли ей. Больно не было, было лишь жутко стыдно представлять, какой ему открывается вид, плевать, что он врач. Оказалось, что будет ещё хуже. Неожиданно Игорь Матвеевич взялся за её наружные губки и раздвинул их в стороны. Её розовая щелка раскрылась, и всё, что было спрятано от нескромных глаз, даже если бы они созерцали её без одежды, все эти влажные складочки, бугорочки и дырочки оказались перед ним, как на ладони. От стыда её рот как будто наполнился чем-то кислым, ей стало сводить скулы, но она несколько раз глубоко вздохнула, и немного отпустило.

После этого она почувствовала прикосновение холодного предмета, который проник внутрь её тела и словно расширил его изнутри. Доктор объяснил, что это специальное зеркало и успокоил её, говоря, что не будет больно. Вскоре зеркало вышло из её тела, но затем злобный подражатель Гиппократа придумал для неё новое испытание - перейти на кушетку и встать на локти и колени. Она выполнила это задание, не ожидая от него ничего хорошего, и, снова по просьбе врача, выпрямила спину. В то время его палец коснулся её ануса (как скромная девушка она не знала латинского названия этого места и старалась не употреблять грубые выражения даже в мыслях), слегка помассировал его и направился вглубь. Валя вскрикнула и рефлекторно сжала мышцы ануса.

- Нет, так дело не пойдет, Валерия Ивановна,- услышала она голос доктора. - Вам нужно расслабиться, иначе будет больно. Постарайтесь напрячься, как при дефекации. - Она поняла не очень знакомое слово из контекста. Казалось, уже невозможно было сильнее смутиться, но Валька почувствовала, что начинает краснеть. Что она могла сделать? Просто подчиниться, чтобы побыстрее закончить это унижение. Палец Игоря Матвеевича скользнул внутрь, вызывая неприятное чувство насыщенности, а его другая рука тут же начала ощупывать её живот. Дальше она запомнила только в тумане. Доктор манипулировал её телом как снаружи, так и изнутри одновременно, так что она перестала понимать, где заканчивается она сама и начинаются его всюду присутствующие руки...

Наконец-то всё закончилось. Врач отпустил её и разрешил одеться. Медленно-медленно она пришла в себя и стала слушать то, что говорит Игорь Матвеевич. Он прокашлялся и важно сказал:

— Валерия Ивановна, у Вас шестинедельная беременность. Протекает, насколько я вижу, без патологий. Я понимаю, что Вам надо ещё привыкнуть к этой мысли, но всё же придётся решить — Вы будете рожать? И чем скорее Вы решите, тем лучше.

У Вальки непроизвольно на глаза навернулись слёзы. Да, случилось именно то, чего она боялась. Какая из неё мать? Ни денег, ни работы, ни даже мужа какого-никакого. Пашка в роли отца семейства? Смешно! Она чуть не фыркнула. Да этот Пашка слиняет в тот же момент, как услышит о «подарочке». А что скажет её мать! Убьёт её, наверно, сразу. Она представила, как рассказывает матери свою новость, какие слова и каким тоном произнесённые слышит в ответ, и её снова стало подташнивать. Нет, только не это. Ребёнка оставлять нельзя.

— Я не могу... — тихо ответила она. — Мне надо... это... в общем, аборт.

Лицо Игоря Матвеевича, казалось, поскучнело. — Ну, хорошо, — слегка отвернувшись, пробасил он. — Вы можете сделать аборт в нашей клинике, тогда можно получить скидку на анализы.

Валька помертвела. Про то, что она в частной клинике и за всё надо платить, она успела забыть. Денег-то у неё нет, да и не предвидится. — Сколько, — спросила она глухо, — сколько стоит сам аборт?

— Вообще-то цена зависит от вида аборта, — был ей ответ. — Самый дешёвый, медикаментозный, у нас не получится — Вы поздновато пришли к нам. Можно сделать хирургический или вакуумный, то есть мини-аборт. Я бы рекомендовал Вам вакуумный — он считается менее травматичным, при большей вероятности сохранения фертильности. Это будет стоить, вместе с анализами, — доктор почесал в затылке, — около четырнадцати-пятнадцати тысяч.

Сумма, которую Валька нуждалась взять в долг, была огромной. Но у нее не было возможности попросить у подруги, она знала, что та всегда была скупой и каким-то образом нашла деньги только для себя. Пашка, ее бывший парень, тоже не мог помочь. Она не хотела быть в его долгу и еще раз унижаться перед ним. К тому же, мать точно убила бы ее за такое требование. Чтобы выиграть время, Валька спросила у врача о значении слова "фертильность". Врач объяснил ей, что это способность человека иметь детей. Хотя она представляла себя матерью в будущем, но сейчас она не готова к этому. Ответ на главный вопрос - откуда взять проклятые деньги - все еще был неизвестен. Может быть, есть способ решить все проблемы бесплатно? Может быть, обратиться в женскую консультацию?

- А можно ли получить аборт в консультации? - спросила Валька.

- Вы знаете, я бы не рекомендовал вам идти в государственные медучреждения сейчас. В консультации они примут вас, направят в больницу и даже сделают аборт бесплатно. Но, во-первых, вы все равно должны будете заплатить за хорошую анестезию. Во-вторых, там сейчас большие очереди, и вы будете ждать неделю, а может быть и две. И есть вероятность, что они не смогут сделать мини-аборт - он разрешен только до 7 недель беременности, а в некоторых медучреждениях - только до 5 недель. И самое главное - вы не сможете выбрать квалифицированного врача, который постарается делать все возможное для вашего благополучия. В общем, решение за вами.

Этот Игорь Матвеевич то ли не понимал, то ли не хотел понимать, что у неё банально нет денег. Валька почувствовала себя, как зверёк, пойманный в капкан. В носу предательски защипало, из глаз выкатились две слезинки. Доктор, казалось, растерялся.

— Ну что Вы, Валерия, Лера, не надо плакать. Всё будет хорошо, мы, то есть я сделаю операцию так, что Вы даже не заметите. Один день полежите у нас и выпишем. Всё будет хорошо, — повторял он.

— Вы не понимаете, — всхлипнула она, — у меня просто нет денег на эту операцию, и взять не у кого. А у Вас — «всё будет хорошо, всё будет хорошо». Чего хорошего-то?

Слёзы потекли ручьём. Игорь Матвеевич взял себя в руки и, кажется, задумался ненадолго.

— В принципе, — сказал он с сомнением в голосе, — может быть, есть вариант, такой, что Вам платить не придётся.

— Как это? — заинтересовалась наша героиня. — Вы же только сказали, что аборт стоит четырнадцать тысяч!

— Да, конечно, и не отказываюсь от своих слов. Просто, видите ли, Лера, в некоторых случаях у пациентов находятся спонсоры, которые готовы оплатить лечение, частично или полностью.

— И где же я такого спонсора возьму? Я понимаю, когда людям надо делать операцию от рака, за границей, за какие-то дикие деньги, тут могут найти спонсоров. А у меня-то что? Может, Вы мне этого спонсора найдёте?

— Может, и найду, — таинственно произнёс доктор.

* * *

Игорь сызмала не любил своё имя. В детском саду ему попался однокашник, наделённый некоторым стихослагательным талантом, но начисто лишённый таланта сопереживания и сочувствия. Выбрав Игоря мишенью своих поэтических экспериментов, он ещё в средней группе затравил его дразнилками собственного сочинения, из которых самой пристойной была «Игорюша — наша хрюша». А в старшей группе он откопал где-то потрёпанный томик Агнии Барто и изобрёл новую забаву — декламировать нараспев гениальные строки знаменитой детской поэтессы: «Игорек, Игорек, подари мне пузырек! ты же мой товарищ, пузырек подаришь? ». Игорь частенько бросался в драку, но обычно оказывался бит, так как противник был старше и сильнее.

Когда в одном из эпизодов нашего сериала будет отражена данная ситуация. И это будет представлено в двух вариантах - более мягком и более жестком. Однако, об этом Вам не стоит беспокоиться - заниматься этим будет команда монтажа. Но по поводу поиска пациентов мы надеемся на вашу помощь. Мы не можем вынудить модель к оплодотворению ради снятия фильма, так как это противозаконно.

Игорь подумал, что Шмидт намеренно скрывает свои возможности - он может все сделать, но почему-то не хочет этого делать. Почему именно так - на самом деле это не имеет значения.

В это время официант принес заказ. Разнообразные изысканные блюда были красиво разложены по тарелкам, вызывая у собеседников аппетит, и на время застыла тишина. Игорь первым решил нарушить ее.

- Скажите, Александр... - начал Игорь.

- Петрович, - подсказал Шмидт.

- Да, Александр Петрович, как мне убедить возможную кандидатуру сняться в этом фильме? Большинство из них рассматривает это как унижение. Лично для меня это не очевидно, но они порой стесняются даже меня, врача! Что я могу им предложить?

- Вот это я понимаю - деловой разговор, - заинтересовался Игорь. - Во-первых, гонорар. Мы предлагаем модели определенную сумму за каждый эпизод, - он назвал сумму. Это оказалось больше, чем Игорь ожидал, но он все равно был не уверен в том, что сможет найти подходящую кандидатуру.

- Кроме того, - продолжил Шмидт, - в зависимости от определенных качеств модели, сумма гонорара может быть увеличена до двойного размера. Так что Вы можете сообщить им, что указанная сумма является минимальной. Кстати, Игорь Матвеевич, если Вы лично договариваетесь с моделью, то ваш гонорар также будет удвоен.

— Кстати, Александр Петрович, — в тон ему произнёс Игорь, — а какой он, мой гонорар, если без удвоения?

Шмидт ответил. У Игоря засосало под ложечкой. Вот она, птица удачи! На эти деньги, если их удвоить, он мог... Впрочем, рано делить шкуру неубитого медведя, эти деньги надо ещё заработать.

— И, кроме того, — донёсся до него голос собеседника, — бывает, что у девушки нет денег на операцию, мы в этом случае оплатим все расходы и даже дадим ей небольшой гонорар. Не мне Вам объяснять, как убедить пациентку, что делать аборт ей нужно именно у вас в клинике. Ну и, понятно, что в такой ситуации она будет сговорчивей в деталях контракта.

Они поговорили ещё и обсудили некоторые подробности своего соглашения. Оказывается, у Шмидта уже был готов пакет документов. Игорь взял бумаги на изучение, и они покинули ресторан. При прощании новоиспечённый партнёр внимательно посмотрел на Игоря и произнес с полуулыбкой:

— Один момент, Игорь Матвеевич. Я очень не советую Вам показывать кому-нибудь эти документы. Заказчику это может совсем не понравиться...

* * *

Предложение доктора повергло Вальку в шок. Какой-то непонятный спонсор готов заплатить за аборт, если она даст согласие на съёмку всего процесса для какого-то дурацкого учебного фильма! А потом десятки, нет, сотни юных балбесов — студентов-медиков — будут разглядывать её сокровенные местечки, заснятые крупным планом и выставленные напоказ! А ведь до сих пор её, в сознательном возрасте, не видел голой ни один мужчина, кроме Пашки, конечно, да вот этого эскулапа. Ну да ещё был как-то случай.

Однажды на загородной даче, ещё в юности, она проводила время с подругами на берегу реки, а местные парни притаились за кустами, чтобы наблюдать за "обнаженными женщинами", как они выражались. Вначале никто из купальщиц не заметил их присутствия, а потом они внезапно выскочили с победными криками и устремились прямо к одежде, которую девушки оставили на берегу. Девочки, конечно же, вскрикнули и скрылись в воде, а для этих парней это было как раз то, что им нужно - они схватили всю одежду и убежали. Недалеко от реки, естественно. Они остановились на расстоянии около тридцати метров от воды и стоят там, дразнятся. Местность удаленная, нельзя рассчитывать на помощь взрослых.

Валька созвала совещание - что делать? Парней всего трое, а девушек - пять. И формы девушек уже стали женственными по меркам их обидчиков. Если что-то случится, сила будет на стороне девушек, но чтобы применить эту силу, им нужно было выйти из воды голыми и напасть на своих обидчиков. Девушки отказывались делать это под каким-либо предлогом. Вальке самой не хотелось демонстрировать свое тело перед молодыми хулиганами, но они, похоже, были готовы ждать сколько угодно времени, а прохладная вода не позволяла им оставаться до темноты.

Ей удалось уговорить одну из подруг пойти с ней. Её план был прост, но эффективен. Они две спокойно вышли из воды и, без прикрытия, направились к нарушителям. Парни были озадачены и с удивлением смотрели на спокойно приближающихся к ним голых девушек сверстниц. Когда осталось всего около пяти метров до хулиганов, они переглянулись и рванулись прямо к парням, которые почувствовали опасность быть избитыми, возможно, даже ногами, и побежали врассыпную.

У двоих одежду удалось вырвать сразу, а за третьим они погнались, как были, не одеваясь. Догнать, правда, не удалось, но добычу свою он бросил. Правда восторжествовала, но этот случай оставил ей на память фигурный шрам на интимном месте — ломясь через кусты за вором, она сильно поцарапалась об острые колючки. Впрочем, в эстетическом плане шрам её не беспокоил, поскольку был практически всегда спрятан под одеждой. А с той девчонкой они крепко подружились. Впоследствии она и привела Вальку на дискотеку.

И вот теперь ей предлагают пойти на унижение во сто крат худшее. Валька представила себя на кресле с раздвинутыми ногами, а напротив — какого-нибудь мерзкого мужика-оператора с камерой, и на душе у неё стало совсем противно.

— Нет, — сказала она, — я не могу. Я вообще не могу сниматься — нефотогенична.

Конечно, она так не думала, но в тот момент не смогла придумать лучшего аргумента. Игорь Матвеевич бросил на неё оценивающий взгляд, как будто только что впервые увидел.

— Мне кажется, — сказал он с лёгкой ухмылкой, — Вы себя недооцениваете. Впрочем, дело Ваше, Валерия Ивановна, Вы можете принять предложение или отказаться, сделать операцию за деньги, если найдёте, или пойти в консультацию. Единственно что — я бы рекомендовал Вам поторопиться, если Вы не хотите выскабливания. Вот, — он протянул ей прямоугольный листок, — моя визитка, Вы можете позвонить, желательно в рабочее время, и сообщить мне своё решение. Но, повторяю, постарайтесь поскорее. Я напишу Вам направления на анализы; как я говорил, Вы можете сделать их в нашей клинике со скидкой, если оперируетесь тоже у нас. Если Вы примете предложение спонсора, анализы будут для Вас бесплатными.

Взяв указания и контактные данные врача, Валька направилась домой. Весь вечер она размышляла о своей ситуации, но так и не придумала решения. Ночью она долго переворачивалась в постели, не могла заснуть, а когда наконец уснула, приснился ей странный сон: она бежит голая, а мужчины вокруг смотрят на нее и злобно хихикают.

Пробудившись утром с головной болью, она решила все же проконсультироваться со своей подругой. У той были свои планы, но Валька упросила ее отложить их для срочного дела. Они встретились на улице, сели на скамейку, и тут Валька всё рассказала ей. Подруга качала головой и выражалась в стиле "ты даешь" и "ты попала". Наконец-то Валька намекнула ей на то, что ждет какого-то осмысленного совета, а не пустых слов. Подруга обиделась и ответила:

"На твоем месте я бы приняла это предложение. Этот врач, по-моему, говорит правильно - без денег ничего хорошего не получишь. Здесь все бесплатно и на самом высоком уровне. А если поторгуешься, то может еще и приплатят - не упускай возможность. И вообще, это как шутка - сниматься голой в кино". Она засмеялась.

"Ты бы сама могла сняться", возмутилась Валька, но ей напомнили, что она сама в этом запуталась и получила запрошенный совет.

Похоже, делать было нечего - приходилось соглашаться. Она попрощалась и пошла домой. Мать была на работе. Не раздеваясь, Валька бросилась на кровать и начала плакать. Когда она закончила плакать, она взяла телефонную трубку, достала визитку доктора Иванова и набрала номер.

Доктор ответил не сразу. Она, было, уже обрадовалась, что неприятный разговор откладывается, но в этот момент трубка зажужжала, и послышался знакомый бас.

— Здравствуйте, Игорь Матвеевич, — через силу произнесла наша героиня. — Я, наверно, согласна.

— Простите, а с кем я говорю? — осведомился голос на том конце. У Вальки возникло сильное желание повесить трубку, но она превозмогла себя и представилась.

— А, здравствуйте, Валерия, очень хорошо, что Вы позвонили. У меня через полтора часа заканчивается приём — Вы не могли бы подойти где-нибудь в конце — согласовать детали и подписать договор?

Валька согласилась. Она могла, вообще-то, и раньше, но настаивать не стала — видимо, у врача был кто-то записан. Решила пройтись и настроиться на разговор. В голове у неё крутились малоприятные мысли, и она сама не заметила, как оказалась перед дверью известного в микрорайоне заведения общественного питания с оригинальным названием «Котлетная». Сюда они иногда заходили с Пашкой, когда случалось немного денег и лень было идти в магазин. Заведение было известно в округе относительно низкими ценами и тем, что здесь могли налить из-под прилавка. Валя решила немного перекусить, сделала ревизию наличности и обнаружила, что ей хватает на бутерброд и стопку водки. Вообще-то, спиртным она обычно не злоупотребляла, но настроение было поганое, и надо было как-то расслабиться перед визитом в клинику. Она убедила себя, что ей просто необходимы 50 грамм для храбрости, и вошла.

Толстая тётка — хозяйка заведения — неодобрительно посмотрела на неё и спросила:

— И сколько тебе лет, моя красавица? Рано ещё задумываться о таких вещах, не находишь? — Не было совсем понятно, о чём именно говорит собеседница — о возрасте посетительницы или времени суток.

— Двадцать два, — без малейшего колебания ответила Валя. Та что-то буркнула под нос, достала стеклянный рюмку и налила туда алкогольного напитка.

После выпитого у неопытной девушки перехватило дыхание; когда она немного пришла в себя, закусила бутербродом, немного посидела и отправилась к выходу. Голова слегка закружилась, но настроение стало значительно лучше.

Выйдя на улицу, Валя достала мобильный телефон и посмотрела на время. Пришло время отправиться "на свидание" к врачу. Она села на подходящий автобус, чтобы проехать три остановки до клиники. В автобусе было душно и колебало. Валька почувствовала тошноту и решила выйти на остановке раньше. До клиники было недалеко, и после небольшой прогулки она почувствовала себя лучше.

Доктор ждал её, испытывая важность. Видимо, он был доволен её согласием и излучал доброжелательность. Однако, когда Валя подошла к его столу, он нахмурился и сказал:

— Валерия Ивановна, вам предстоит скоро операция, и хотя она считается не очень сложной и опасной, я хотел бы предупредить вас — за два дня до операции абсолютно нельзя употреблять алкоголь. Вы понимаете?

Валька покраснела до ушей. — Прознал что-то чертовщина, — подумала она, но вслух тихо ответила: — Да, конечно.

— Ладно, — примирительно произнес врач, — если вы понимаете, то давайте читать контракт, — он протянул ей несколько листов бумаги со штампами, — и будем подписывать. Кстати, вы уже записались на анализы?

— Нет, не успела ещё.

— Ничего, сейчас запишем. Завтра с утра можете?

Валька согласилась. Доктор снял трубку и стал кому-то длинно рассказывать, какие у неё нужно взять анализы. Она не слушала, а пыталась вчитываться в контракт. Буквы немного плясали и раздваивались. В общем, всё было так, как ей говорил доктор в прошлый раз. Немного странным показался ей пункт об ответственности сторон, где было сказано, что при досрочном расторжении контракта одной из сторон эта сторона выплачивает неустойку, и была указана пятизначная сумма. Она спросила Игоря Матвеевича, что это значит, и он пояснил, что если, например, фирма, снимающая фильм, отказывается от спонсорства, то она должна будет выплатить соответствующую сумму, так что она, Валерия, окажется даже в выигрыше. Она поинтересовалась, как тогда будет с операцией, и он заверил её, что операция в этом случае будет выполнена, поскольку деньги на неё можно будет взять из неустойки.

Тогда она спросила, что будет, если она откажется от съёмки, но доктор ответил что-то не очень понятное по поводу того, что она ведь заключает договор не для того, чтобы от него отказаться, а затем обратил её внимание на следующий пункт договора, в котором было написано что-то про гонорар. Получалось, что ей не только оплачивали операцию и подготовку к ней, но и выплачивали «сверху» довольно приличную, как ей показалось, сумму. Валька размечталась было, на что можно будет потратить эти неожиданные деньги, но доктор вернул её на землю.

— Ну что, Валерия Ивановна, Вы готовы подписывать?

Она была потрясена, что Игорь Матвеевич обратился к ней по имени и отчеству. Сначала она решила внимательно прочитать контракт и выяснить все неясные моменты, но уверенность и надежность, которые излучал Игорь Матвеевич, смутили ее. Казалось, что она уже услышала свое согласие со стороны и ручка попала в ее руки, после чего она не могла не подписать контракт. Доктор передал ей два других экземпляра контракта для клиники и спонсора, которые тоже пришлось подписать. Затем он напомнил ей, чтобы она пришла на анализы завтра утром и пообещал отдать ей подписанный экземпляр контракта на следующий день.

* * *

Дальше все происходило без ее воли. На следующий день Валерия сдала анализы, прошла обследования и получила свой экземпляр контракта. Она не захотела перечитывать его - там было слишком много мелких букв, да и он уже был подписан. Вполне возможно, что ничего не могло измениться - ведь у нее не было денег на неустойку. Ей было некому показать контракт - она рассталась с Павлом, и его это дело уже не касалось, а ее подруга явно обиделась на нее. Речи о том, чтобы открыться своей матери, не было. Пара дней до операции пролетели как в призрачном сне - она куда-то ходила, разговаривала с кем-то, вечерами смотрела телевизор, но смысл происходящего ускользал от нее. Наступил день операции.

Накануне она рано поужинала. Утром очень хотелось есть, но строгий запрет врача не позволял ей этого делать - пришлось ограничиться стаканом воды. Она долго стояла под душем, стараясь оттянуть этот неприятный момент. Глядя вниз, она заметила волосы на своем лобке и подумала о том, что их следует брить. Но доктор ничего не говорил об этом. К тому же у Валерии не было бритвы, и уже было поздно отправляться за ней в магазин. "Ну ладно, так сойдет", - подумала она и выключила душ.

На лестнице ей повстречался сосед. Это был мужчина, на вид лет 25—30, не очень давно переехавший в их дом и ничем особо не примечательный, кроме, быть может, густых чёрных усов, придающих ему сходство с Валькиным котом. Известно о нём было совсем немного, даже имени она не знала. Кажется, сосед жил один, во всяком случае, она ни разу не встречала его в компании. Впрочем, усатый незнакомец мало интересовал её, поскольку казался ей, вчерашней школьнице, слишком взрослым, да к тому же у неё был Пашка. Был, да. Она рассеянно кивнула соседу, тот поздоровался в ответ.

Придя в клинику, она надела бахилы и отправилась прямиком в знакомый кабинет. Администратор клиники посмотрела на неё как-то странно, но ничего не сказала. Видимо, все бумаги были уже оформлены. На двери кабинета висело объявление: «Извините, сегодня приёма нет». Валя удивилась и хотела уже идти назад к администратору — выяснять, что случилось, но сначала решила постучаться — может быть, объявление её не касается. Знакомый бас откликнулся из-за двери, и она неуверенно вошла.

Первым, что бросилось ей в глаза, был большой штатив в углу кабинета с установленным на нём устройством, в котором Валя не без труда узнала видеокамеру. За штативом прятался неприятного вида светловолосый молодой человек в белом халате, он копался в своём агрегате, как будто не замечая вошедшую.

— Знакомьтесь, Валерия, — пробасил доктор из-за своего стола, — Александр Петрович — представитель Вашего спонсора и, по совместительству, — режиссёр и оператор фильма, о котором я Вам говорил. Прошу любить и жаловать.

Ни любить, ни даже жаловать этого парня Вика не хотела. Однако, контракт был подписан, и на некоторое время ей приходилось мириться с его присутствием. Александр Петрович высунулся из-за своей конструкции и улыбнулся ей:

— Рад знакомству, можешь называть меня Шурик, — сказал он и протянул руку. Отвергнуть рукопожатие ей не хватило смелости. Да и что она имела против него? Ведь он был всего лишь наемным работником этого загадочного спонсора. И вполне возможно, что тот даже помог ей выбраться из трудного положения — она должна была быть благодарной.

— Вика, — представилась она и пожала протянутую руку. Рука нового знакомого была крепкой, и это говорило в его пользу — Вика не любила парней с безжизненными ладонями. Затем Шурик извинился и вернулся к своей комнате.

Игорь Михайлович предложил ей сесть и задал несколько вопросов о ее самочувствии и готовности к операции. После этого он сказал, что перед операцией требуется небольшой осмотр и, указывая на кушетку в углу, попросил ее раздеться.

Вика сделала два шага в указанном направлении и испуганно остановилась. Кушетка была отгорожена от двери ширмой, но из угла, где занимался своими делами Шурик, было хорошо видно. Она понимала, что рано или поздно придется оказаться обнаженной в его присутствии, но чтобы так прямо сейчас исполнять стриптиз для него! Это было невыносимо. Она покраснела до самых корней волос.

— Шурик, ты выйдешь? — спросила она, скрывая глаза.

С лучезарной улыбкой Шурик развел руками.

— Думаю, нет, — произнес он со всем возможным дружелюбием и тут же добавил: — я Вике все объясню. Знаешь ли, в контракте у нас написано... — тут он, словно фокусник, выхватил откуда-то из кармана лист бумаги и стал читать — ... так вот, в контракте записано, что съемочный процесс начинается в день операции при поступлении пациентки в клинику и заканчивается при ее выписке. И, кроме того, вот — в течение съемочного процесса пациентка не имеет права отказаться от съемки, за исключением случая расторжения контракта, смотри пункт двенадцать пункт три, ну это скучно. Расторжение контракта, неустойка — это же не очень интересно, верно?

Валька была готова провалиться сквозь землю. Какого чёрта она не прочитала этот контракт? Весь, от корки до корки. Наверняка этот пункт можно было бы отменить или хотя бы смягчить какими-нибудь оговорками! Тем временем, Шура продолжал:

— Собственно, дело даже не в этом, точнее, не только в этом. Понимаете, мы ведь снимаем документальный фильм, и зритель не должен отвлекаться, скажем, на то, что Вы стесняетесь оператора. Больше того, он вообще не должен почувствовать, что Вы знаете о его, оператора, присутствии. Вот этой камеры — он ткнул пальцем в свой агрегат, — её нет, Вы о ней не догадываетесь и вообще не подозреваете о моём существовании. Вам надо вести себя именно так — как если бы меня здесь не было. Если Вы в процессе чем-нибудь покажете, что заметили камеру, кадр будет испорчен. И, вероятно, придётся его переснимать, если, конечно, это будет возможно, с медицинской точки зрения, — тут он кивнул на доктора, который, в продолжение этой тирады, сидел, откинувшись, в своём кресле и, казалось, наслаждался спектаклем.

— Так вот, — после короткой паузы снова начал Шура, — мы могли бы, в принципе, не снимать подготовку к осмотру. Ну, в смысле, раздевание. Но Вам надо привыкнуть к тому, что меня и вот этой камеры, — он опять показал пальцем в сторону своего аппарата, — здесь нет. Хотя Ваши глаза сообщают Вам, что есть. Так что считайте, что это сейчас — репетиция для всей съёмки. Вот так. Кстати, доктора стесняться можно, но не слишком сильно. Всё понятно?

Валька молча кивнула. Он был прав, этот Шура, но как это всё же было непросто — переступить через себя. Шура взял её за руку, и глядя прямо в глаза, медленно произнёс:

— Еще раз. Меня здесь не было. Только ты и врач, — и вернулся к штативу с фотоаппаратом.

Острота ощущений немного утихла. Валя повернулась к дивану и начала медленно раздеваться. Из-за теплой летней погоды на ней было немного одежды — блузка, юбка, бюстгальтер и небольшие трусики-стринги. А еще туфли на каблуке, на которые пришлось надеть бахилы при входе. Она сняла туфли, расстегнула блузку и освободилась от нее. Дальше нужно было решить, что снять первым — лифчик или юбку. Немного подумав, она решила снять трусики под юбкой, а затем расстегнуть юбку и положить ее на диван. Затем ей пришла мысль, что может быть не нужно снимать бюстгальтер. Она посмотрела на врача вопросительно, но он сказал, что лучше будет его снять. Теперь она была полностью голая в присутствии двух молодых мужчин. Хотя, нет, Шуру не считаем, подумала она, на его месте — пустое место. Это было забавно, она слегка улыбнулась и пошла в сторону Игоря Матвеевича.

Врач выслушал ее стетоскопом, осмотрел грудь, а затем надел резиновые перчатки и пригласил на кресло. Она подумала, что сейчас Шура увидит ее самое интимное место. Они знакомы всего полчаса и он, по всей видимости, даже не врач. И с удивлением почувствовала, что начинает возбуждаться. Шура не соответствовал ее типу парня и она никак не планировала завести с ним романтические отношения. Но вот как получается! Впрочем, все эти мысли промелькнули в ее голове и не отразились на лице. Только опытный врач по виду увлажненного бугорка и каким-то признакам понял, что девушка возбуждается. Однако он был профессионал и ничего не сказал по этому поводу. Что касается Шуры, ему было совершенно не до рассмотрения женской красоты — он боролся с сложной техникой и, кажется, одерживал победу.

С гинекологическим креслом, сакраментальным орудием унижения женщин, Валька уже была знакома. Игорь Матвеевич постелил пелёнку и предложил ей устраиваться поудобнее. Легко сказать — попробуй тут удобно устроиться, когда в твою раскрытую промежность пялятся два малознакомых мужика. Ей очень хотелось прикрыться, но памятуя о возможной пересъёмке испорченного кадра, она пересилила себя и положила ноги на подколенники. Доктор попросил её придвинуться поближе и начал осмотр. Впрочем, этот этап, к её облегчению, продлился недолго. Видимо, основные данные у доктора уже были, и он хотел лишь убедиться, что пациентка в добром здравии. Закончив с осмотром, он стянул перчатки и сказал:

— Ну, что ж, Валерия, как я вижу, у Вас всё в порядке, анализы хорошие, так что противопоказаний к операции нет. Я буду проводить операцию, а ассистировать будет доктор Фунтов — наш анестезиолог. Семён Михайлович будет немного позже, а пока мы проведём подготовку к операции. Накиньте халатик, — Игорь Матвеевич махнул рукой в сторону стеллажа со стопкой явно неновой голубой одежды, — и проходите в процедурную. — Он подошел к боковой двери и открыл её своим ключом.

Валя спустилась с кресла, подошла к стеллажу и взяла в руки верхний халат. Его затрапезный вид ей, определённо, не нравился, но остальные выглядели не лучше — не голой же идти, в конце концов. Натянув халатик на плечи и слегка запахнув его спереди, она последовала за врачом. Шура со своим агрегатом проследовал за ними. Она хотела было протестовать, но поняла, что это бесполезно.

После закрытия двери, Игорь Матвеевич предложил ей занять место на кушетке и достал бритву. Валька осознала, что перед ней новое испытание - бритье интимной зоны. "Лучше бы я сама побрилась," - подумала она сожалением.

До сих пор ей никогда не приходилось ухаживать за волосами на животе и в интимной области. Паша любил играть руками с её "причёской" во время прелюдии, но он так и не подумал о доставлении ей удовольствия другим способом, а она сама стеснялась попросить его об этом. Поэтому на интимной зоне у неё росла густая треугольная "шапка". Однако она была знакома с процедурой бритья - ведь волосы под мышками считались неэстетичными, особенно для женщин. Последний одноразовый станок, которым она пользовалась для этого, закончился, а новый она не успела купить. И теперь ей приходится переживать из-за этого дополнительное унижение.

Валя вздохнула и покорно расстелила на кушетке свой халат, легла на него и развела ноги. Игорь Матвеевич взял в руки маленькие ножницы и начал стричь её "шевелюру". Шура продолжал снимать. Она подумала, что это будет просто стрижка, а доктор, будто услышав её мысли, объяснил:

- Когда волосы длинные, брить неудобно. Поэтому мы сначала подстригаем, а потом бреем. Брить будем сухой бритвой, чтобы избежать раздражения.

- Вы не порежете меня? - испуганно спросила Валя. Она слышала о том, что в больницах предпочитают сухое бритье, но кажется, кто-то жаловался на то, что вместе с волосами сбривались кусочки кожи.

- Не беспокойся, девочка,- успокаивающе произнёс врач,- я буду очень осторожен. Ничего плохого с твоей интимной зоной не случится.

Осознав, что он подразумевал своей цветастой метафорой, Валя почувствовала, что вновь краснеет. Положительно, сегодня её главный цвет — пунцово-кумачёвый. Тем временем, Игорь Матвеевич отложил ножницы и начал плавно водить по её животу бритвой. Лёгкие щекочущие касания вблизи интимного места стали снова возбуждать её. Она закрыла глаза и попыталась отвлечься; это не очень-то получалось, особенно когда, для лучшего натяжения кожи, доктор оттянул большую губу, и она поняла, что «розочка» раскрылась, навстречу взглядам двух мужчин и — о ужас! — свидетеля-видеокамеры. Щёки её пылали, ей казалось, что больший позор уже невозможен, но, увы, она заблуждалась...

Открыв глаза, она заметила, что Шура вместе с камерой покинул свою позицию в углу и приблизился к кушетке. Камера сначала проехалась по её лицу, а затем устремилась вниз, скользнув по обнажённым груди и животу и остановившись прямо напротив раскрытой промежности. Валя не могла сама увидеть то, что оказалось доступно взору Шуры и — в перспективе — будущих студентов, но могла представить себе: крупный план — широко разведённые бёдра, остатки растительности на лобке, умело сбриваемые мужской рукой, разверстая щель между большими срамными губами, розовый капюшон клитора, слегка приоткрытое влагалище, сморщенное темное колечко заднего прохода...

Тут она вспомнила, что как раз рядом с ним, в промежности, чуть сбоку, должен быть виден старый шрам, тот самый, что она заработала, ломясь через кусты за мерзкими мальчишками, стащившими её одежду. Сейчас этот фигурный шрам, который всегда был скрыт от любопытных глаз, оказался на виду, макро-планом. От нестерпимого стыда Валька чуть не застонала. В носу защипало, из-под закрытых век показались две слезинки. И — странное дело, одновременно с этим она почувствовала приятную тяжесть внизу живота, переросшую мало-помалу в удивительно острое ощущение непосредственно в промежности, между разведённых губок.

В этот момент Игорь Матвеевич, сбривавший остатки волос с больших губ, случайно чуть-чуть задел пальцем приоткрывшийся клитор, и тело нашей героини как будто пронзила молния. Она дёрнулась, с великим трудом сдержала рвущийся наружу стон немыслимого удовольствия и, не в состоянии противиться матери-природе, затряслась на несколько долгих мгновений. Из раскрытой вульвы брызнула тоненькая струйка и попала на рукав доктора, растёкшись по нему небольшим мокрым пятном. Доктор достал салфетку и сконфуженно протёр ею мокрую кожу девушки...

Сознание возвращалось к Вале фрагментарно. Она увидела себя в прежней позе на той же кушетке, доктора, заканчивающего бритьё и Шуру, продолжающего съёмку всё в той же позиции, напротив её междуножья. Осознав, что произошло здесь только что, перед бесстрастным оком видеокамеры, она помертвела. Оба мужика, бессовестно пялящиеся на её интимные части, конечно, тоже всё поняли. Можно сделать вид, что ничего не случилось — у них всё же должно хватить такта подыграть ей в этом, но ведь всё это записано на видео! Дрожащим голосом она попросила Шуру стереть последние кадры.

— Разумеется, уберём, нет вопросов, — отвечал оператор, режиссёр и кто-там-ещё Шура. Валька взглянула ему в глаза и поняла, что он лукавит. И что ей было теперь делать? Могла ли она проверить, что самый позорный эпизод будет действительно удалён? Никоим образом. Ничего не оставалось, кроме как закрыть глаза и пытаться делать хорошую мину при плохой игре.

Наконец, экзекуция бритвенным станком закончилась. Не успела наша героиня обрадоваться этому, как её мучитель раздобыл где-то видавшую виды клеёнку, положил её на освободившуюся кушетку и велел ей встать в коленно-локтевую позицию. На её немой вопрос он ответил, что теперь необходимо сделать клизму. Это было уже слишком. Валька побагровела и потребовала, чтобы Шура вышел, в конце концов, хотя бы на время этой процедуры. Тот, однако, даже не пошевелился.

— Солнышко, — фамильярно обратился он к ней, — мне не очень хочется доставать снова наш контракт, в котором всё подробно расписано, но ведь ты сама помнишь — отказаться от съёмки ты можешь только при разрыве контракта. Процедура, которая тебе предстоит, не очень приятная, я согласен. Но совершенно необходимая, правда, доктор?

Доктор пробурчал что-то не вполне разборчиво — можно было понять, что он подтверждает слова нахала. Тот же продолжал:

— И необходима эта процедура не для развлечения моего или Игоря Матвеевича, а именно для подготовки к эээ... операции. А, следовательно, она должна войти в фильм.

Он взглянул на её растерянное лицо и развязно добавил:

— Да не волнуйся так, детка, всё будет в шоколаде, как говорится, донт вори би хепи.

Что ей оставалось делать? Разрывать контракт, платить неустойку, оплачивать операцию? При том, что перед камерой она уже засветилась со всех сторон... Она снова глубоко вздохнула и встала «в позицию».

Пока она препиралась с нахальным Шурой, доктор не сидел сложа руки и, как оказалось, уже приготовил всё для её экзекуции. Он попросил её подвинуть локти вперёд и прогнуться. Затем она почувствовала влажное прикосновение, и, немного помассировав вход, палец Игоря Матвеевича слегка проник в неё. Это было не больно, но очень непривычно и ужасно стыдно. Несмотря на это, Валька опять почувствовала, что возбуждается. «Только бы не потекло» — подумала она испуганно, и в этот момент доктор, наконец, вынул палец.

Хорошо смазанное отверстие закрылось со слабым чавкающим звуком, и горячая волна стыда снова залила её лицо багровым румянцем. Затем новое прикосновение чего-то твёрдого, и, преодолев естественное сопротивление девственного входа, в неё проникла пластмассовая трубка. А потом она почувствовала, что прямо ей в живот льётся прохладная вода и мало-помалу начинает заполнять его. Через какое-то время давление воды начало причинять ей ощутимое неудобство, если не сказать — боль. Тогда доктор что-то подкрутил — вода пошла помедленнее — и посоветовал ей дышать глубже. Это, действительно, помогло, но ненадолго. Впрочем, к тому времени, как распирание в животе стало почти невыносимым, вода, к счастью, закончилась. Трубка покинула её тело, и ей было предложено постоять так минут пять, для оптимального эффекта.

Валька не могла понять, какой оптимальный результат хотели достичь ее мучители. Но ей пришлось подчиниться и продолжить стоять на коленях в позорном положении. Она попыталась слегка сдвинуть ноги, чтобы скрыть свое обнаженное достоинство от зрителей, но это только усугубило боль в животе, и она была вынуждена раздвинуть ноги еще шире. Наконец, доктор проявил сострадание и позволил ей посетить туалет. Валька не стала одеваться - что сейчас имеет смысл? К тому же у нее так напрягло внутри, что это просто невыносимо. Шура не зашел с ней в туалет - слава Богу! Но когда она позволила себе расслабиться, раздался такой звук, будто его можно было услышать на другой стороне улицы...

Она провела в туалете довольно долго, чтобы отойти от моральной травмы, а не только от физического страдания. К счастью, никто не спешил ее. Когда она вышла, Игорь Матвеевич сообщил ей деловито, что операция готова, анестезиолог уже на месте и готовится, и ей пора занять место в кресле. И только тогда Валька почувствовала страх перед самой операцией, забыв на время о своей наготе, о том, что при операции будут присутствовать трое мужчин и что все этапы ее унижения фиксируются на камеру.

С тяжелым чувством она села в кресло. Ей хотелось поставить ноги на прочную опору, чтобы не держать их на весу, но подколенники были единственным вариантом. Однако доктор проявил сострадание и достал простынку для нее. Это оказалось очень кстати: хотя в кабинете было достаточно тепло, она начала слегка дрожать - от страха или от стыда или от обоего одновременно. Наконец, дверь открылась, и в комнату вошел помощник-анестезиолог.

Валька взглянула на него и обомлела. Это был тот самый сосед, которого она встретила сегодня утром на лестнице. В который уже раз, её щёки залил яркий румянец. Одно дело, когда свидетелями твоего позора становятся люди незнакомые, которых ты больше, может быть, в жизни никогда не увидишь. Совсем другое, когда таким человеком становится знакомый. А когда ты с этим человеком встречаешься иногда по нескольку раз на дню... Теперь она знала, как его зовут — доктор называл его имя — Семён Михайлович. Как Будённый, точно, подумала она и вспомнила знаменитые будённовские усы, на которые были так похожи усы соседа. Тот, похоже, тоже был обескуражен.

— Здравствуйте, — вымученно промямлил он и добавил: — кажется, мы знакомы.

Это было совершенно излишним. Зачем, если даже и так, кому-то ещё знать об этом? Тем более, что считать это знакомством можно с большой натяжкой. Она поморщилась и сказала:

— Не уверена, что это можно назвать знакомством, впрочем... — она на мгновение задумалась, и тут неожиданно Шура, до сих пор молча трудившийся у своего трёхногого монстра, отвлёкся от своего занятия и, ухмыляясь, вставил:

— Конечно, у нас тут не повод для знакомства, но я всё же представлюсь — Александр Петрович, можно просто Шура.

— Семён Михайлович, — поздоровался вновь прибывший и пожал протянутую руку, — мне Игорь Матвеевич про Вас говорил.

Валька не вполне поняла фразу Шуры, но сочла нужным тоже представиться:

— Валя. То есть Валерия. Ивановна.

Семён Михайлович подошёл к ней и задал несколько малозначащих, как ей показалось вопросов, про то, чем она болела, какие принимала лекарства, чем занималась и всякую подобную ерунду. После этого он удовлетворённо покачал головой и сказал, что готов. Валька спросила, какой будет наркоз. На это её собеседник ответил:

— Ваше чувство нижней части тела будет временно отключено, при этом вы останетесь в сознании и сможете видеть и слышать происходящее, но все это будет похоже на состояние дремоты, почти как во сне. И не беспокойтесь, процедура не будет вызывать болевых ощущений. Когда вы проснетесь, возможно, не будете помнить ничего из происходившего. Так что не переживайте — операция простая и займет всего пять-десять минут. Игорь Матвеевич является опытным врачом, поэтому у вас все будет хорошо.

После этого Игорь Матвеевич снял с пациентки простынку и закрепил ей руки и ноги. На её безсловесный вопрос он объяснил, что это делается на всякий случай, чтобы предотвратить случайное движение в решающий момент. Затем он пропитал ватку спиртом и начал обрабатывать живот, бедра и, наконец, достиг интимных мест. Пациентка закрыла глаза. Лежа на спине, обнаженная, прикованная и с разведенными ногами, она почувствовала себя как марионетка или предмет, выставленный на продажу, который можно рассмотреть со всех сторон и изучить как снаружи, так и внутри... Чувство стыда было непередаваемым, и вдобавок к этому она внезапно почувствовала потребность пойти в туалет. Желание было настолько сильным, что она не могла больше выдержать и неловко призналась доктору в своих потребностях. Тот уточнил, что ей нужно пуститься по-маленькому, слегка опустил кресло и достал белую емкость для мочи, предложив использовать ее.

На этот момент стыд, который испытывала пациентка, достиг такого уровня, что уже не осознавался. Она подобно сомнамбуле попыталась выполнить указание доктора, но увы, это не получилось — казалось, что в ее голове возникла блокировка. В то же время давление в мочевом пузыре становилось все больше. Видимо, заметив ее трудности, Игорь Матвеевич что-то сказал ассистенту-анестезиологу (она не услышала, что именно), и та достала длинную резиновую трубку. Доктор быстро протер ее чем-то и попросил пациентку расслабиться... Тут она почувствовала, как что-то входит в нее. Это вызвало не столько боль, сколько неприятные ощущения, но неприятность быстро прошла, и она услышала тихое журчание и почувствовала облегчение. Затем доктор удалил трубку, еще раз протер ей интимные места, и операция началась.

Как и обещал Семён Михайлович, сама операция запомнилась ей плохо. Сначала ей вкололи что-то в вену на локте, потом картинка слегка поплыла, и она ощутила какое-то необычайное спокойствие, как будто всё это происходит не с ней, здесь и сейчас, а давным-давно с кем-то посторонним. Позже ей вспоминалось, как доктор копошился между её ног, что-то говорил, брал и отдавал, кажется, ассистенту, какие-то предметы, но при этом всё происходящее воспринималось как бы сквозь пелену и как будто её не касалось. Не только боли она не ощущала, но и другие чувства были притуплены. Времени она тоже не чувствовала — это странное действо могло продолжаться долгие часы, или, наоборот, считанные секунды...

В конце концов, Валька очнулась и обнаружила себя лежащей на кушетке и накрытой простынкой. Голова постепенно прояснялась, но появилась тянущая боль в нижней части живота. Поблизости никого не было. Она поняла, что всё кончилось, и заплакала.

* * *

Время, говорят, лучший лекарь. Для нашей героини эта сентенция, судя по всему, подтверждалась. Чем дальше отодвигались события того злосчастного лета, тем спокойнее она на них смотрела. Через пару недель она вновь посетила доктора Воробьяненко, чтобы окончательно убедиться в том, что аборт прошёл успешно, без осложнений. Платить ей не пришлось — странный спонсор заранее оплатил повторную консультацию и пропал. По крайней мере, в этом её не обманули — спасибо и на том.

С Пашкой она встречаться прекратила. Тот пытался позвонить ей пару раз, но она была с ним сурова и дала понять, что возврата к прежнему не будет. Зато познакомилась и даже подружилась с усатым соседом Семёном Михайловичем, тем самым, который так некстати оказался анестезиологом в клинике «Меломед». Он приходил к ним пить чай по вечерам, и даже сумел, видимо, внушить доверие её матери, которая, хоть и ворчала по-прежнему по поводу мужиков, ни на что не годных, кроме... , но в ворчании этом слышались уже нотки беззлобные, если не сказать — умиротворённые.

По настоянию Семёна она решила поступить в медицинский техникум, который находился неподалеку от её дома. Семён говорил, что помощь больным - это благородное дело, с одной стороны, и что люди всегда будут болеть, а те, кто будет лечить их, всегда будут иметь хлеб с маслом, особенно если работать не в государственных структурах. Валька не знала, понравится ли ей медицинская профессия, но решила попробовать. Вначале учеба была сложной, но она постепенно втянулась и к концу первого года обучения стала одной из лучших студенток.

Однажды после занятий Валька шла домой и встретила своего одноклассника Федьку с забавной фамилией Востриков. В школе они не очень ладили друг с другом - некоторое время сидели за одной партой и постоянно спорили. Наконец-то классный руководитель разделил их.

Удивительно приветливый Федька поздоровался с ней и начал вспоминать случаи из их прошлой жизни в гимназии № NN. Его речь была необычайно проникновенной и наполнена выразительными идиоматическими выражениями, придающими ей особый шарм. Однако, будучи сторонниками классического стиля, мы решили отредактировать некоторые фрагменты его речи, за что заранее просим прощения у читателя.

Федька говорил быстро и возбуждённо. В какой-то момент Вальке показалось, что он хочет спросить о чём-то, но не решается. Наконец, он собрался с духом и сказал:

— Слушай, Валерия, а ты случайно не снимаешься в кино? Я недавно видел один фильм, где героиня точно похожа на тебя.

Валька сразу напряглась. Врать она не привыкла, а правду сказать было невозможно. Видя её колебания, бывший одноклассник стал ещё более раскованным и добавил:

— Ну, точно ты, и на шее родинка такая же. Блин, теперь я могу всем хвастаться, что учился в одном классе со звездой!

Такой поворот совсем не устраивал нашу героиню. Она решилась всё отрицать и, стараясь выглядеть спокойной, заявила:

— Не, я не снималась — это, видно, какое-то совпадение. А что за фильм-то?

Федька осклабился: — Ну, фильм типа для взрослых. Как бы медицинский. Да брось прикидываться, будто сама не знаешь. Слушай, а ты, это, в натуре аборт делала или понарошку? Я в медицине-то не копенгаген.

С этим надо было что-то делать, и немедленно. Глядя на прохвоста прямо в глаза, она отчеканила:

— Ещё раз повторяю, я этом твоём фильме не снималась. Понял, придурок?

— Ну, конечно, не снималась, — заворчал тот. — А докажи!

— Что доказать? — не поняла она. — С чего это я должна что-то доказывать? Про презумпцию невиновности слышал?

— Презумпция невиновности, — подняв палец, заявил Федька, — это про уголовку. А тебя, пока, — он сделал глубокомысленную паузу, — никто ни в чём не обвиняет. Но если ты не хочешь, чтобы я всем рассказал, что ты снималась в порнухе, можешь доказать. У этой, в фильме, есть шрам на пятой точке, да такой, что не спутаешь. Кажется, справа. А может, и слева — не помню точно.

Он ухмыльнулся. «Иногда лучше чего-то не помнить» — новый прикол.

— В общем, если у тебя шрама нет — я неправ, и всё такое. Ну, а если есть, или не покажешь — тогда сорри. Пацаны из класса, наверно, будут тоже не против позырить.

— То есть, ты хочешь, чтобы я тебе показала зад? — уточнила Валька. — Прямо здесь? сейчас? А, может, тебе ещё нужен ключ от квартиры, где деньги лежат?

— Какой-то ключ нужен? — не понял юный негодник. — Нет, сейчас не получится. Загляни ко мне вечером, а если что, то можно и завтра.

Она была прижата к стенке. Надо использовать эту отсрочку. Может быть, она придумает что-то до завтра. Она решила выиграть ещё немного времени.

— Сегодня я не могу — у меня мама болеет. А завтра после занятий у подруги день рождения — обязательно надо быть там.

Федька был настойчивым. — Ага, мама болеет, а у подруги — день рождения. Хорошая история. В общем, твоя подруга никуда не денется, подумай только, что опоздаешь немного. Жду в гостях завтра вечером после семи часов. Ну а если не придёшь... — он притворно вздохнул, — сама понимаешь...

Они обменялись номерами телефонов и разошлись. Придя домой, Валентина упала на кровать и заплакала. Вот только успокоилась от прошлых неприятностей, а тут новая беда. Из-за какой-то причины она сказала, что мама болеет, а теперь чувствовала вину — слова имели большую разрушительную силу, об этом недавно писали в газете.

Вспомнилось ей, как Федька устроил скандал в девятом или десятом классе и чуть не был отчислен из школы. Уже тогда они сидели за разными партами и почти не общались. Во всяком случае, она с ним не общалась. Это произошло на физкультуре. В тот день Федька пришёл в школу с загадочным выражением на лице и долго беседовал со своими друзьями. Зная его характер, Валентина поняла, что можно ожидать какого-то подвоха. И так и произошло. В рамках программы урока им предстояли занятия гимнастикой. У девочек были свои упражнения, а у мальчиков — свои. Учитель физкультуры, уже постаревший бывший военный Виталий Сергеевич, дал задание и им, и им, а затем вышел на какие-то дела из зала, сказав им не шуметь, заниматься («зачёт на носу») и ждать его скорого возвращения.

Упражнение, которое они отрабатывали, называлось «стойка на лопатках». Гимнаст или гимнастка ложится на спину, поднимает ноги и таз вверх, а руками, согнутыми в локтях, поддерживает своё тело за талию в вертикальном положении. Большинство девчонок справлялось с ним легко — не первый год они занимались гимнастикой, а это упражнение было одним из самых простых. Однако, у некоторых оно получалось недостаточно красиво, и Валька, как прилежная ученица, в который раз принялась шлифовать этот элемент. В это время она случайно заметила, как Федька с каким-то отсутствующим видом подходит к ней со стороны спины. Она мгновенно вышла из стойки и одарила его таким взглядом, что иной хулиган немедленно оставил бы свои преступные планы и превратился в пай-мальчика. Федька, однако, нимало не смутился, а сделал вид, что просто проходил мимо.

Метрах в трёх от Вальки выполняла то же упражнение Оля, скромная светловолосая девочка, не красавица, но и не дурнушка, которая всегда вела себя тихо, не участвовала в шумных забавах одноклассников, училась средне и, казалось, была серой мышкой, на которую никто не обращает внимания, так что исчезни она куда-то — никто даже, наверно, и не заметит. У Оли стойка получалась неважно, но она старалась выполнить указания учителя добросовестно и была целиком поглощена своим непростым делом. Её-то и выбрал негодяй своей жертвой.

Он быстро подошёл к ней сзади, одним движением ухватил резинку треников, которые были на Оле в тот день, и резко потянул вверх. Неизвестно, была ли у мерзавца такая задумка или это вышло случайно, но факт тот, что не только тёмные спортивные штаны поднялись (спустились?) до колен бедняжки, но вместе с ними поехали и маленькие беленькие трусики, обнажая светлую не загорелую кожу ягодиц и поросший редкими рыжеватыми волосками лобок. Валька ахнула. Оля дёрнулась, попыталась руками схватить и водрузить на место предательские треники, но потеряла равновесие и с глухим стуком упала на спину. Удар был так силён, что она, похоже, на мгновение потеряла сознание и несколько долгих секунд лежала на спине неподвижно, с согнутыми коленями и разведёнными на ширину плеч ногами. Из розовой влажной щёлки свисала белая нитка тампона — видимо, у бедной девочки наступили месячные, но получить освобождение от физкультуры она почему-то не захотела или, может быть, просто не успела.

В зале царило молчание. Федька попытался смешить всех, но получил от одной из девочек шлепок и замолчал. Валя первой пришла в себя. Она подбежала к пострадавшей, которая начала оживать, и прикрыла ее от любопытных глаз, а затем стала помогать ей надевать трусы и штаны. Пострадавшая очнулась и они вместе справились с этим делом. Кто-то из мальчиков, наблюдавших за происходящим безмолвно, высказал философскую мысль:

— Ничего особенного! Кстати, у всех там примерно одинаково.

Это замечание, по-видимому, было справедливым и даже сочувственным и вызвало яркую реакцию у несчастной. Она вскочила и громко заплакала, убежав в раздевалку подальше от посторонних глаз. Валька поняла, что ее нельзя оставлять в таком состоянии, и побежала за ней. Ей потребовались усилия чтобы успокоить ее и уговорить не совершать поспешных поступков, что жизнь прекрасна и удивительна, несмотря на трудности, маленькие и большие, и что через год-другой она будет вспоминать этот эпизод как незначительный неприятный случай, возможно, даже забавный. Пострадавшая не поверила, но перестала пытаться выброситься из окна и немного успокоилась.

В это время одноклассники собрались на экстренное совещание и по предложению того же философа, поддержанному всеми девочками, решили не раскрывать полную версию происшествия взрослым. Они решили сказать им, что Федор Востриков толкнул Олю во время выполнения упражнения, она упала и сильно ударилась. Конечно, это решение было принято не для защиты хулигана, а чтобы пощадить чувства Оли. Но было ли оно правильным - кто знает?

Олю отправили в больницу с подозрением на сотрясение мозга, но, к счастью, оно не подтвердилось, и её вскоре выписали. В гимназии был большой скандал, Федьку чуть было не исключили, но родителям его как-то удалось спустить дело на тормозах. Поговаривали, что отец его заплатил круглую сумму директору, а после этого так выпорол сына, что тот два дня не показывался в школе, а когда вернулся, то был тише воды и ниже травы.

Правда это было так или нет, никто не знал. Оля перевелась в другую школу и, кажется, там прижилась. Когда через пару лет, уже в выпускном классе, Валька случайно повстречала её в компании новых одноклассников, бывшую тихоню было не узнать. Она вела себя смело и раскованно и, кажется, слыла среди окружавших её парней первой красавицей. Но это было много позже, а тогда, после скандала, Федька пару дней вёл себя в школе более чем благопристойно, а затем осмелел, стал ходить гоголем, и Вальке стало ясно, что он не сделал для себя должных выводов, и вскоре от него можно ждать новых пакостей. Она решила, что надо проучить нахала, да так, чтобы ему было неповадно обижать тех, кто слабее. Пользуясь своим авторитетом среди девчонок, она собрала «боевую» группу, вместе они составили план и сами же реализовали его.

* * *

В тот день Валька на перемене послала ему записку, в которой предлагала встретиться вечером в школьном коридоре и поговорить. У неё были основания подозревать, что Востриков на эту удочку клюнет — последний год он что-то слишком много поглядывал на неё умильно и слишком часто околачивался где-то неподалёку. После скандала с Олей другой мог бы что-то заподозрить и как-нибудь обезопасить себя, но Федька был, ко всему, глуп и самонадеян, за что и поплатился. Они встретились после уроков в назначенном месте, и Валька сходу задала ему вопрос — чувствует ли он угрызения совести за то, что сделал с бедной Олей. Возможно, ответь он как-то иначе, согласись, хотя бы притворно, что был неправ и раскаивается, всё пошло бы по-другому. Но, повторяем, Федька был туповат, и в ответ на лице его расцвела самодовольная улыбка, а из его слов было понятно, что он чуть ли не гордится своим поступком, считая себя невероятно крутым. Это было последней каплей, переполнившей чашу. Оглянувшись и убедившись, что в коридоре больше никого нет, Валька достала из кармана приготовленный заранее электрошокер и нажала на кнопку.

Востриков вскрикнул и рухнул на пол. Он был сбит с ног и явно не осознавал, что произошло. Из женского туалета вырвались девушки, схватили ошеломленного за что попало и потащили его обратно в туалет. Связав его руки за спиной и, на всякий случай, ноги, а затем забаррикадировав дверь шваброй, они начали свое исполнение приговора. В это время Федька начал проявлять признаки жизни и открыто выражать свое недовольство текущей ситуацией. Прежде всего, Валька взяла тряпку, которой протирали доску и давно не мыли ее, и показала ее Федьке.

— Понимаешь ли ты, подонок? — сказала она. — Если будешь кричать, мы засунем эту тряпку тебе в рот. И никто не услышит — на этом этаже нет никого кроме нас. Понятно?

Федька молча кивнул. Он не хотел иметь тряпку в рту, а оппозиция была явно бесполезной.

— Поскольку ты до сих пор не понимаешь, что натворил, — продолжила Валя, — мы решили наказать тебя приблизительно. Сначала ты сам будешь в коже Оли. С этими словами девушки окружили связанного узника и стали расстегивать пуговицы на его пиджаке и рубашке. Когда рубашка открылась, они получили сюрприз. На груди Федора блестел маленький золотой крестик, повешенный на цепочке, явно также из золота.

— Оказывается, ты верующий! — воскликнула одна из девушек. — Ничего себе, как православно ты себя ведешь!

— И все эти священники — один педофил, другой гомосексуалист, а третий просто мошенник! — заметила другая девушка, видимо имевшая предубеждения против этой религии.

— Хорошо, девочки, давайте не будем обобщать, — примирительно сказала Валя. — Нельзя обвинять всех подряд из-за нескольких уродов. Лучше разобраться с этим придурком. Я думаю, он не верующий, а просто носит крестик, потому что это модно или для показухи. Мы его не будем отбирать, но спрячем куда-нибудь — сказав это, она сняла цепочку с шеи узника и положила ее вместе с крестиком в карман его пиджака. А затем, облизнувшись со злобной улыбкой, расстегнула пряжку Федькиного ремня.

— Не надо, пожалуйста, девочки, — заголосил тот, — я больше не буду! Ну не нааадо... — ныл Федька, в то время как ремень покинул его брюки, а те, в свою очередь, расстёгнуты и спущены ниже колен. Снять их совсем было затруднительно, поскольку ноги «арестованного» были связаны, а развязывать его девчонки не хотели.

— Не будешь? — притворно-ласково спросила Вера, одна из заводил женской половины класса. — Точно, не будешь, я тоже так думаю. Только слов-то ты не понимаешь, придётся нам применить другие меры, — она выразительно посмотрела на ремень, перекочевавший с брюк пленного в её руки. — Ну-ка, посмотрим, что у нас здесь? — с этими словами она взялась за резинку Федькиных трусов и, улыбаясь ему в глаза, медленно потянула трусы вниз.

Востриков покраснел и попытался присесть, чтобы затруднить ей задачу. Вера строго спросила, не хочет ли он получить ещё раз шокером. Нет, он не хотел. Тогда она посоветовала ему стоять прямо и не мешать. С явной неохотой, Федька выпрямился и позволил ей продолжить начатое. Трусы поползли вниз, обнажая плоский живот и курчавую растительность лобка. Затем Вера ещё раз взглянула пленнику в лицо, улыбнулась и быстро опустила трусы до самого низа. Глазам собравшихся предстал сморщившийся от страха и унижения пенис и пара довольно крупных тестикул. Кто-то из девчонок прыснул — остальные тоже засмеялись.

— Что же ты, вроде такой крутой, а пиписька такая маленькая? — спросила Вера, желая ещё больше унизить нахального одноклассника. Тот побагровел, но ничего не ответил. Вера протянула руку и взяла в ладонь его яички, чуть-чуть сжав их для острастки. Федька дёрнулся и снова заныл.

— Смотрите, подруги, что у него на спине, — воскликнула одна из девушек громко, не имея возможности разглядеть фронтальный вид. Многие люди заинтересовались и собрались позади заключенного. Вера повернула его спиной к окну и приказала нагнуться. Федька сначала попытался отказаться, но небольшое давление на его половые органы скоро убедило его.

Задний профиль злодея представлял собой интересное зрелище. От поясницы и ниже, почти до середины бедер, он был покрыт красными полосами. В тех местах, где физическое воздействие было наиболее интенсивным, поверхность стала синей, создавая редкую цветную композицию в абстрактном стиле. На заднице была небольшая татуировка в виде огнедышащего дракона. По её расположению можно было понять, что дракон только что появился из близлежащего отверстия. Татуировка, конечно, была сделана до наказания, но органично вписывалась в общую картину, делая её эстетически завершенной. Одна из девушек достала фотоаппарат, вспышка промигнула и осветила это произведение изобразительного искусства, которое даже опытным знатокам искусства было неизвестно.

— Вот что, приятель, у нас здесь слишком полосато, — сказала Вера насмешливо и показала ремень, который она держала в левой руке (правая была занята), — предлагаю исправить эту ситуацию. Три удара от каждой должно быть достаточно. Кстати, будь осторожен при съемке, чтобы наши лица не попали на фотографию, — добавила она, обратившись к фотографу и подчеркнув слово «наших». Федька опять заплакал:

— Ну не на-адо, ну пожа-алуйста, я больше не бу-уду. Меня уже отец выпорол, до сих пор больно садиться.

Это было, очевидно, правдой — следы жёсткой порки были налицо. Не на лице, конечно, а совсем на другом месте, но были. Вера оглядела компанию и спросила:

— Ну что, девки, скажете, будем пороть или пожалеем? — Общее мнение было непреклонно — «пороть». Вера с притворным сочувствием посмотрела на согнутую фигуру наказуемого и промолвила:

— Народ говорит: надо, Федя, надо! — кто-то из девчонок захихикал, а Вера продолжала: — Ничего не поделаешь, придётся потерпеть. Да не горюй — для твоего же блага стараемся. Может, человеком станешь. Давайте, девчонки, в очередь, — и отдала ремень Вале, как организатору акции. Валя быстро пересчитала компанию и сказала:

— По три горячих будет многовато, мне кажется. Одной мало, давайте по два удара и хватит с него. Со всех сил не бьём, по старым синякам стараемся не попадать и пряжкой тоже бить не будем.

Она слегка замахнулась и несильно ударила. Федька дёрнулся, но промолчал. Удар такой силы он, может быть, и вовсе не заметил бы, если бы не предыдущая порка. Вера, стоящая рядом и по-прежнему исполняющая функцию удержания пленника в нужной позе, сказала:

— Ну, Валь, ты уж совсем не бьёшь, а как будто гладишь. Зверствовать не надо, я согласна, но у нас-то здесь не массаж этот, как его... расслабляющий. — Она усмехнулась, а Валька чуть-чуть покраснела. Второй удар она нанесла посильнее, аккуратно прицелившись в относительно светлую полосу на «воспитательном месте» бывшего соседа по парте.

— Мама, — произнес он и пустил слезу. Процесс продолжался. Девочки неумело пороли своего одноклассника, но с чувством. Вспышки фотоаппарата безразлично запечатлели для будущих поколений этапы создания нового шедевра. Федька тихонько подвывал и пытался закрыть связанными руками свое многострадальное место, но сумел спасти от болезненных ударов только дракончика-тату — дальше ему было недостичь. Наконец, очередь дошла до Веры, которая уже устала стоять в неудобной позе и готова была передать свои полномочия кому-то другому.

— Девчонки, кто заменит меня? — спросила она и посмотрела почему-то на Валю. У той что-то забилось в груди. Она впервые видела мальчика-ровесника без трусов, кроме случая в детском саду. Потрогать его между ногами ей очень хотелось, но она стеснялась этого желания и не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о ее мыслях. Повод подвернулся очень удачно. Валя построила безразличное выражение лица, подошла к Федору с левой стороны (справа стояла Вера), просунула свою левую руку в его пах и накрыла руку Веры. Та с улыбкой освободилась, пожелав заменщице держать крепко, но не сильно сжимать, и в руке Вали оказался мешочек из грубой кожи, внутри которого можно было ощутить два мягких продолговатых предмета с неровной поверхностью. Федька повернулся к ней и покраснел.

Вера взяла ремень и подошла к пленнику сзади. Внимательно осмотрев "рабочее пространство", она объявила, что ягодицы нарушителя уже имеют необходимый цвет и текстуру, и потому ей нужно слегка расширить доступ к обрабатываемой области.

— Чего? — спросил Федька, который ничего не понял, кроме того, что ему предстоит новое испытание.

— Ноги раздвинь, придурок, — ласково попросила Вера. Получить такую команду от девчонки, которую он ни в грош не ставил, было для Вострикова дополнительным унижением. Он не только не выполнил её, но, напротив, попытался сдвинуть ноги плотнее. Вера взяла ремень за пряжку и резко провела ею по внутренней стороне бедра непослушного мальчишки. Валька почувствовала, что лежащее в её руке яичко пленника неожиданно подпрыгнуло, как будто стремясь на свободу, и непроизвольно сжала руку. Федька взвизгнул и рухнул на колени.

— Ой-ой-ой, больно, — возопил он. Валя, сразу ослабившая хватку, почувствовала некое подобие жалости к поверженному прохвосту, однако руку не убрала и мошонку из неё не выпустила. Ей нравилось ощущение полной власти над представителем сильной половины человечества, а то, что наказание было заслуженным, оправдывало её в своих глазах. Федька, весь в слезах, медленно поднялся с колен и широко раздвинул ноги, более не желая, видимо, злить жестокосердых мучительниц. Ему оставалось получить два удара.

Вера удовлетворённо посмотрела на открытые для получения наказания бёдра и замахнулась было для первого удара, но тут ей пришла в голову новая идея. Желая ещё больше унизить провинившегося одноклассника, она взялась двумя руками за его ягодицы и энергично раздвинула их. Присутствующие увидели покрытую редкими волосами промежность с чёткой средней линией, начинающейся прямо около Валиных пальцев, сомкнувшихся вокруг Федькиных семенников, и заканчивающейся в преддверии тёмного сморщенного колечка ануса. Сверкнула ещё вспышка. Федька молча пыхтел, видимо, смирившись с неизбежным и ожидая скорого окончания экзекуции.

— Девушки, нужно что-то вставить туда! У кого есть шариковая ручка, кому не жалко? — спросила Вера, стремясь довести дело до конца. Но никто не откликнулся, все смущенно отвернулись и не спешили искать нужный предмет. Валя нахмурилась и сказала:

— Вера, перестань, это будет чересчур! Мы всё-таки наказываем его, а не издеваемся. У тебя ещё два удара осталось, будешь бить? Или хватит уже?

— Буду, конечно, — ответила Вера, раздражаясь на "согласных" сообщников. Она замахнулась и нанесла довольно сильный удар по внутренней стороне правого бедра наказываемого, затем быстро перешла на другую сторону и ударила ремнем по другой ноге. Федя застонал и задергался. Валя отпустила его мужское достоинство и возмущенно повернулась к Вере:

— Послушайте, мы же договаривались — не бить с полной силы. Так можно и изувечить его. Может, он и заслужил, но я не хочу участвовать в этом!

— Да ладно, подруга, успокойся, — ответила Вера. — Я же била на полсилы, видишь — такие же красные полосы, как везде. И он быстро заживет, я уверена. И вообще — порка закончилась, пусть радуется, что больше не досталось.

В какой-то мере она была права — Федя, хоть и с алым задом и со слезами на глазах, не выглядел жертвой концлагерей. Он наконец смог выпрямиться, и тут девушки с удивлением увидели, что его "член", так развеселивший их при первой встрече, возобновил свое присутствие и стал проявлять признаки самостоятельности и морального подъема.

— Ой, что это у нас? — пропелекала Света, длинноволосая блондинка с ранней фигурой развития, откровенным платьем-костюмом и лицом куклы с соответствующим интеллектом. — Давайте положим его на пол и посмотрим!

Идея была принята «на ура». В женском туалете было довольно чисто, но укладывать прохиндея обнажённым тухесом на пол они не решились. Стянув пиджак с его плеч, они спустили его вниз, как только позволяли связанные руки, и мягко опустили Фёдора на спину. Для порядка, Востриков попытался сопротивляться, но силы были явно неравны. Под голову положили носовой платок, найденный в кармане пиджака. Света присела на корточки и взяла в руку ещё более отвердевший и возгордившийся отросток. Лежащему на полу парню открылся при этом интересный вид, но её это не занимало. Федька задышал, как паровоз, на кончике его члена показалась небольшая капля.

Света хихикнула и быстрым движением сдвинула «шляпку» с фаллоса, полностью обнажив его головку. Пленник лежал с багровым лицом и приоткрытым ртом, и было непонятно, то ли он испытывает величайшие на свете муки, то ли острейшее наслаждение. Тело его напряглось, и он непроизвольно двинул тазом, стремясь к ещё большей остроте ощущений. Девочки, обступившие сцену, почувствовали резкий мускусный запах возбуждённого самца.

— Интересно, какой он на вкус? — спросила Света и, не дожидаясь ответа, лизнула головку. — Прикольно, девки, на маслины похоже. Хотите попробовать?

— Ещё чего, этому уроду отлизывать! — возмутилась Вера. — Мы тут его наказываем, а он будет кайф ловить? Кончай дурью маяться, Светка, лучше подрочи его.

— Я не умею, — сказала Света, — покажи, как это?

— Ну где таких дур берут? — посетовала Вера. — Очень просто, — и, без лишних слов взяв в руку Федькино достоинство, сделала несколько возвратно-поступательных движений. — Вот так, поняла? Давай, теперь ты.

Света снова покрыла ладонью половой орган поверженного нарушителя и, с любопытством страстного исследователя природы, начала повторять действия своей наставницы. Девушки окружили импровизированную сцену, чтобы не упустить никаких деталей. Федька начал дышать громче, двигать более активно тазом, а через несколько секунд напрягся и со стоном вышел белую струйку, за которой последовали еще и еще... Первая, самая сильная, попала Свете в лицо. Зрительницы засмеялись, а Света была удивлена:

— Что это он, обделался что ли? — В ответ последовал общий смех. Валя посчитала нужным объяснить глупыше, что произошло: — Это сперма, от нее бывают дети. — Света испугалась:

— Я теперь что, могу от него ребенка родить? — Все опять засмеялись, а Валя успокоила простушку.

— Не переживай, глупенькая, ничего не будет. Вот если он тебе туда кончит, — она махнула рукой в сторону живота Светы, — тогда да.

— Кстати, девочки, — решила перехватить инициативу Вера, все еще раздраженная тем, что ей не дали унизить Вострикова полностью, — этот подлец здесь радуется жизни, а Оля там почти выбрасывается из окна. Не пора ли ему показать настоящий стыд? Света, хочешь, чтобы он сделал тебе очень приятно?

— Ну да. А что нужно делать?

— Сначала сними трусики.

— Зачем? — удивилась Света.

— Не спрашивай, увидишь. Ну, Светик, не бойся, тебе понравится, обещаю.

Девочки в предвкушении нового развлечения начали одобрительно кивать Вере и уговаривать Свету делать то, что сказано. Та с некоторыми сомнениями сняла трусики и положила их в свою сумочку. Федька явно понял, что его ожидает, и попытался встать, несмотря на связанные конечности, но одна из одноклассниц быстро остановила его попытку, используя проверенный метод — удержание за "достоинство". Востриков с голосом, пропитанным слезами, снова начал просить отпустить его, но уже никто не мог остановить собравшихся.

Валька почувствовала, что разыгрывающаяся сцена вызывает у неё двойственное отношение. С одной стороны, хулиган, осмелившийся опозорить безответную девочку на глазах всего класса, получает справедливое наказание. С другой стороны, они, кажется, зашли слишком далеко в этом наказании. Вдобавок она ощутила смутное томление, какое-то неясное, но приятное чувство, сродни тому, вероятно, что испытывали остальные девочки, ставшие участниками происходящего. Это было, наверно, то же чувство, которое волновало древних римлян, собиравшихся на представления, где голодным хищникам скармливали ранних христиан, то же, что чувствовали средневековые горожане — свидетели сжигания на кострах инквизиции обнажённых женщин, объявленных ведьмами. Поняв, что остановить неизбежное не в силах, она отдалась этой волнующей стихии.

— А теперь садись ему на лицо, — продолжила Вера наставлять оробевшую инженю. — Нет, не так, повернись лицом к нему. И платье задери повыше.

— Ой, а он меня не укусит? — испуганно спросила Света. — Пусть только попробует, — был ей ответ. Мы ему быстро что-нибудь оторвём. Да шучу я, не с... ы, — это уже Федьке, который, при последних словах, побледнел и, кажется был готов упасть в обморок. — Не укусишь?

Федька с горящими ушами был жалок. Член его поник и снова съёжился, на лице было написано отчаяние. Отвечать на вопрос ему было стыдно, не ответить — невозможно. Он помотал головой.

— Ну вот, видишь — не укусит. Ему своё хозяйство дорого. Давай, садись.

Светка приподняла платье, встала широко на колени и стала медленно опускаться на Федькино лицо. Щёлкнула фотокамера, и лицо наказанного с нависающей над ним женской промежностью осветилось яркой вспышкой. Света вдруг остановилась и спросила:

— А он не задохнется?

— Ничего с ним не случится, он будет дышать ртом, только не надавливай на него своим весом, — ответила Вера и осторожно посадила Свету, держа ее спереди и сзади. Нос пленника оказался между ягодицами Веры, а его рот оказался напротив ее открывающейся губки. — Теперь лизни, — продолжила Вера, обращаясь к однокласснику. — Если будешь хорошо лизать, скоро отпустим.

Федя что-то возмущенно прошипел и даже попытался вырваться, забыв о том, что его причиндалы удерживают одноклассницы. Его быстро напомнили и бедняге пришлось начать работать языком. Сначала у него получалось плохо, но под внимательным руководством Веры он втянулся и кажется даже получал удовольствие. Показательным этому был его возбужденный член, развернутый в сторону сидящей на нем девочки. Светка также чувствовала наслаждение и, стремясь усилить его, начала двигать тазом, насаживая свою возбужденную вагину на язык лежащего под ней мальчика. Фотоаппарат снова и снова щелкал, запечатливая редкое и интересное событие в скучной школьной жизни.

— Смотри, как он может порвать тебе что-то своим языком, — сказала Вера ехидно, кажется завидуя Светке. — Он так хорошо работает!

Света была не в состоянии ответить ни словом. Она глубоко дышала и продолжала двигаться мокрой промежностью по лицу Феди. Тот использовал язык из последних сил. Внезапно Светка выгнулась и испытала оргазм с звериным стоном. Ее вагина струйками выделила жидкость прямо в открытый рот парня, который закашлялся, но не решался выплюнуть девичью сочность перед всеми и пришлось ему проглотить ее. Неопытные девочки испугались за Светку и подхватили ее под руки. Постепенно она пришла в себя, встала, исправила платье и, закатив глаза, произнесла:

— Ой, девочки, как классно! Вы не представляете! Я в полном отпаде! Кто тоже хочет?

Неизвестно, были желающие или нет, но никто не признался. Валя подумала, что акция затянулась и выдвинула предложение закругляться. Против никто не высказался. Вера, которая, судя по всему, была чем-то недовольна, ехидно произнесла:

— Ну ладно, Валька, ты это всё начала, тебе и заканчивать. Развяжешь ему руки, а ноги он сам. Если что, шокер у тебя, отдашь после. Ну, мы пошли, чао!

Она открыла дверь и, осторожно выглянув, вышла. Девчонки, потупившись, потянулись за ней. Через несколько мгновений в туалете остались только Валя и пленный одноклассник.

Чтобы не попасться в последний момент, Валя снова взяла швабру и подпёрла дверь. Она посмотрела на Федьку, лежащего на полу. Вид его был жалок: видимая часть бёдер и ягодиц была покрыта красно-синими полосами, на лице невысохшие следы Светкиных выделений вперемешку с его собственными то ли слезами, то ли соплями. Как ни странно, «хвостик» наказанного был на взводе. Она подошла ближе и спросила:

— Ну что, теперь-то ты понял, как плохо ты сделал Оле?

Невольно она вспомнила беззащитную позу своей одноклассницы, лежащей у всех на виду на полу спортзала со спущенными трусами и раздвинутыми ногами, с раскрытой влажной розовой щелью и ниточкой, торчащей из неё, и представила на секунду, что на месте Оли могла быть она сама. Её передёрнуло от мгновенного ощущения острого стыда и, одновременно, какой-то непонятной сладкой истомы. Востриков молчал и смотрел на неё умоляющим взглядом. Она подумала, что не разглядела подробностей, когда Светка вышла на сцену и оголила последнюю защиту на теле Федьки. Они были одни, и никто не мог ей помешать. Взяв в руку его сразу напрягшийся ствол, она осторожно сдвинула кожу в сторону корня. Федька задышал громче, а выбравшаяся

На внешней стороне головки появился алый оттенок. Валю заинтересовала странная неровность на этой части головки, которая была обращена к ней. Она осторожно прикоснулась пальцем, и Федька резко дернулся, словно получил удар током. Она испугалась, что может повредить что-то и быстро вернула все на место. Головка скрылась, но не полностью. Беспомощный одноклассник лежал с поднятой головой и тяжело дышал.

— Болит? — спросила она сочувственно, испытывая вину за его страдания.

— Нет, — последовал ответ, — продолжай...

Она подумала, что делает что-то не так. Это уже не казни хулигана, а похоже на его поощрение. Надо было остановиться, но ей самой так хотелось продолжить! Чтобы себя оправдать, она спросила:

— Тебе хотя бы стыдно?

— Да, да, очень стыдно, — отвечал он с наказанным видом,— только не прекращай!

Его член все еще был в ее руке. Федька резко двинулся, и головка снова появилась, а затем спряталась. Она поняла, что он хочет. Это было то же самое движение, которое показала Вера, а потом повторила Света. Валя сосредоточенно продолжала двигать рукой. Выражение на лице одноклассника подсказывало ей правильный ритм. Ей вдруг стало смешно. Она вспомнила, как они однажды с друзьями забрели на молочную ферму в деревне, и доярки позволили им наблюдать за процессом дойки. На вымя коровы надевали специальные колпачки, они шутили и молоко струилось тонкими струйками по шлангу в большой бидон — подойник. Текущее занятие очень напоминало ей это, и она наслаждалась им. Через минуту-другую Федька начал задыхаться все сильнее, напрягся и из его члена выскочила струя. Еще несколько судорожных движений, и пенис начал уменьшаться в размерах, сжиматься, а из кончика медленно вытекала густая светлая жидкость на его живот.

— Ну, я пошла, — сказала Валька, спрятав ухмылку.

— Как, а я? — воскликнул лежащий на полу. — Ты не развяжешь меня? — Кажется, он испугался всерьёз.

— Ладно, я пошутила, — смилостивилась Валька, — давай, поворачивайся на бок, я развяжу тебе руки. Ну, а ноги уже сам.

Фёдор сделал всё как сказано. Валька развязала его руки и ушла. Позже они договорились с девчонками, что никому не будут рассказывать о том, что произошло тем вечером. Иначе им всем могло не поздоровиться. Федька, само собой, тоже молчал — в его компании то, что с ним случилось, было неприемлемо и, став известным, немедленно привело бы к непоправимым для него последствиям. Через год, правда, какие-то слухи просочились в школе, но толком никто, кроме участников, ничего не знал, и слухи постепенно сошли на нет.

* * *

Валя нечасто вспоминала в подробностях продолжение истории с Олей. Она чувствовала, что перегнула тогда палку, и кара, которую они назначили Федьке, оказалась серьёзнее его провинности. Что же думал об этом сам наказанный, она не знала и могла только догадываться. А теперь она оказалась в его власти, и, надо думать, он не преминет отомстить ей по полной за перенесённое унижение.

И посоветоваться-то ей не с кем! С подругой они как-то охладели друг к другу, матери, понятно, тоже не расскажешь. А что, если поговорить с Семёном? Про аборт он и так знает, да не понаслышке, про съёмку тоже. Может быть, подскажет что-нибудь дельное?

Валя позвонила Семёну и сказала, что ей надо с ним посоветоваться, но не по телефону. Тот ответил, что сегодня собирался к ним зайти, можно тогда и поговорить. Такой вариант её не устраивал — ей нужен был разговор тет-а-тет. И чем раньше, тем лучше. Договорились встретиться в восемь вечера в близлежащем кафе. Минута за минутой текли медленно, как будто испытывая её терпение...

Не дожидаясь оговоренного времени, Валя вышла на улицу и направилась в кафе. Там она заказала чашку кофе и начала ожидать Семёна. Наконец, когда она прочитала всё меню дважды от начала до конца и обратно, он явился.

— Ну, что случилось, рассказывай, — спросил Семён вместо приветствия. Валя начала рассказывать. По мере ее повествования, ее собеседник постепенно сделался более мрачным. Когда она закончила, Семён вздохнул и с разочарованием произнес:

— Впрочем, у меня было ощущение, что с этой съёмкой что-то не так уже тогда, да Игорь меня уговорил, заставил меня изменить свое мнение. Кстати, ты знаешь, что он вскоре после этого уволился из клиники и исчез?

Валька об этом не знала. Искать шутника Шуру было бесполезно, да и какая польза от его поимки? Наказать его или написать заявление в полицию? А потом ходить на допросы и отвечать на неприятные вопросы мужчин-следователей? Она почему-то была уверена, что следователь по этому делу будет обязательно мужчиной. Нет, она не хотела этого!

Подошел официант. Семён быстро сделал заказ на двоих и сказал, что ему нужно немного подумать, а затем погрузился в свои мысли. Валька неоднократно слышала выражение "уйти в себя", но только сейчас она поняла его значение. Показалось, будто ее собеседник полностью отключился от всех проблем реального мира и отправился куда-то в глубины своего разума. Она даже не могла быть уверена, дышит ли он — так спокойно и неподвижно выглядел его физический облик.

Прошло около пяти минут. "Облик" шевельнулся и произнес:

— Дай-ка мне твой мобильный телефон.

Валька повиновалась. Семён повертел телефон в руках и сказал:

— Ты сейчас позвонишь этому твоему однокласснику, как его там... Скажешь, что это ты снималась. Значит, ничего показывать ему не надо. Он наверняка что-нибудь захочет от тебя за своё молчание. Скорее всего, или деньги, или секс. Ну, денег у тебя нет, тут всё ясно. Что касается секса...

— Нет, ни за что, меня от него тошнит!

— В общем, правильно, конечно, этот урод тебя недостоин. Но дело не только в этом. Если согласиться на то, что он придумает, то попадешь в такую зависимость, что сегодняшнее твоё положение покажется цветочками. Он из тебя сделает рабыню, игрушку для развлечений. Ты ведь этого не хочешь?

— Нет, конечно, я же уже сказала!

— Тогда постарайся его отговорить. Умоляй, скажи, что на коленях будешь просить, чтобы он обещал не рассказывать об этом фильме. Можешь приплести больных родственников, вспомни про школьную дружбу, про то, как давала ему списывать задание, да что угодно! В конце концов, скажи, что у тебя наследственный сифилис в последней стадии. Он должен обещать, что будет молчать.

Валька была немного обескуражена. Стоило уходить так глубоко в себя, чтобы придумать такую ерунду! Она-то знает этого типа как облупленного — он ни за что не согласится на её мольбу. Семён, наверно, неисправимый идеалист, если верит в то, что такой план может сработать. Ну да ладно, только для того, чтобы доказать, что он неправ, она постарается уговорить ублюдка. А потом — посмотрим. Может быть, автор неудачного плана устыдится и придумает что получше.

Она передала Семёну листок с записанным номером, а тот набрал его и протянул обратно. Их разговор начался.

Самое сложное было признаться, что она находится на непристойном видео. После этого дело стало проще. В конце концов, Семён не был глупым — Федька словно читал текст его плана. Убедившись, что у неё действительно нет денег, он сразу предложил ей свидание "всё включено" у себя дома, при условии её молчания. Валька играла роль просительницы, вспомнила все идеи, которые Семён подкинул ей, и упрашивала мерзавца по-разным способам. Но он оставался непоколебимым. Когда она в отчаянии сказала про наследственный сифилис (Семён при этом почему-то поморщился), подозрительный тип не поверил ей:

— Ага, сифилис. Наследственный. А доктор говорит, что анализы хорошие. Что-то тут не так у вас, мадам. Или, может, что-то другое не так? — он громко пошутил над своим нелепым каламбуром. — В общем, принесёшь справку о сифилисе — тогда, может быть, поверю. А нет — жду завтра после семи. Ну, пока до завтра.

Это была полная катастрофа. Увы, она была права, а план Семёна был бесполезен. Валька устало посмотрела на него и внезапно заметила, что он явно обрадовался. Это уже было чересчур. Чувствуя приближение слез, она спросила:

— Зачем ты так радуешься? Я говорила, что ничего не получится — и вот результат. Что теперь делать?

— Валюша, успокойся. Всё хорошо — план сработал. Может быть, мы сейчас же пойдём к нему и решим эту проблему мирно?

— Я не понимаю. Ты же сказал, что он обещает молчать. А он отказался. А я всегда так говорила. А ты говоришь — план сработал. Как это, объясни...

— Ну, ты умница — все верно говорила. Только если бы он согласился, то план, боюсь, провалился бы. Потому что ему ничто не мешало бы нарушить свое обещание. А теперь у нас есть аргумент, который мы можем ему предъявить. Если хочешь, прямо сейчас. Готова?

Валька кивнула. Чем быстрее закончить это дело, тем лучше. Она не очень-то поняла о каком аргументе речь, но Семен говорил так уверенно, что она решила довериться ему.

— Позвони ему и скажи, что подумала и решила прийти сегодня,— велел он,— только не говори, что будешь одна.

Она позвонила. Федор был видимо удивлен, но согласился перенести свидание и попросил полчаса на подготовку. Отсрочка им очень подошла — ведь, решая свою проблему, они так и не успели поесть. И тут как раз подоспел официант с готовым заказом.

Закончив трапезу, они вышли из кафе и пешком отправились на "свидание" со злодеем. Некоторое время шли молча. Валька хотела спросить Семена, что за загадочный аргумент он хочет использовать против ее одноклассника, но не хотела мешать ему думать. В конце концов, любопытство все же победило и она задала свой вопрос. В ответ Семен попросил у нее мобильник. И тогда она поняла.

Данный рассказ является чистой выдумкой автора, все совпадения имён, событий и прочего случайны и не имеют под собой никакого реального основания.

© Удивительный Хрюнт 2014—2015