Мой любимый тиран. Часть 4

Внимание: Становится все больше и больше пристрастия к романтике, я чувствую... Прекращайте, если слишком утомительно...

***

Полулежа рядом с Радованом в ночи, Алессия не могла заснуть. Она ощущала силу и тепло, исходящие от его тела. Каждый раз, когда она скользила в сон, она внезапно просыпалась, не веря в то, что все это было на самом деле. Она — простая девушка из маленькой неприметной деревни, необразованная и грубоватая. Тем не менее она заинтересовала самого Тиграна Великого — воина-завоевателя, построившего свою империю путем покорения множества народов. Ей было сложно представить себе, что этот мужчина, которого она видела последние три дня — казавшийся ей таким добрым и терпеливым — может быть жестоким тираном из страшилок для детей.

Когда за шторой палатки послышалось знакомое протестующее ржание коня, она осторожно вскочила, выскальзывая из его объятий. Он безразлично отпустил ее, перевернувшись на другой бок. Снаружи царила темная ночь, лагерь был погружен в сон. Девушка погладила жеребенка, который прилип к ней, и с неуверенностью огляделась — где козы, где вещи для жеребенка, как его покормить? Что делать сейчас? Разбудить Радована и спросить у него? Она испытывала страх. Если бы она знала, кто он на самом деле, возможно, она бы так и поступила. Но сейчас это казалось ей невозможным.

— Госпожа, могу я чем-то помочь? — вдруг раздался тихий голос.

Алессия испуганно обернулась. В тени шатра стояла невысокая серая фигура и ожидала ее ответа. Отходя от стены, человек приблизился еще ближе в полутьме лунного света. Это был молодой парень примерно пятнадцати лет, однако его лицо было искажено морщинами, а глаза отражали опыт, приобретенный с большим трудом. Он был одет в зеленоватый плащ с капюшоном, вместо стандартной красно-коричневой формы иберийских солдат.

— Я искала коз, чтобы покормить жеребенка, — наконец смогла произнести Алессия.

— Конечно, дама, следуйте за мной, — ответил он спокойно.

Алессия подумала о том, кто он такой и стоит ли ей ему доверять. Может быть, она должна закричать и вызвать одного из солдат?

Мужчина, словно прочитав ее мысли, слегка поклонился и представился:

— Я — Вернон, дама. Лорд Радован поручил мне присматривать за вами, — сказал он достойным тоном. — Если вы позволите, я сам принесу вам молоко для жеребенка. — Он добавил это без ожидания ответа и мгновенно исчез из виду. Алессия осталась с недоумением на лице. Был ли он вообще здесь только что?

Жеребенок уже нетерпеливо игрался, кусая своими крепкими зубками ее пальцы. Кажется, у него было аппетит все в порядке. К счастью, не пришлось ждать долго: Вернон появился не заметно, неся тяжелый мешок. Алессия поблагодарила его и обнаружила в мешке все необходимое — кувшин с молоком был еще теплым, видимо кто-то недавно доил коз. Покормив Колоска и устроив его на подстилке, она огляделась, чтобы найти Вернона.

— Есть что-то еще, дама? — он снова растворился в темноте, только глаза светились, выдавая его присутствие.

— Нет, спасибо, — сказала девушка неуверенно. — Не называйте меня дамой, пожалуйста, — попросила она.

Мужчина задумался на мгновение:

— Я буду здесь, если вам что-то понадобится. Просто скажите... дама. — Он тихо ответил и закрыл глаза, прислонившись к стене шатра. Это было явным знаком окончания разговора.

Вернувшись в комнату, Алессия осторожно перебралась через тело Радована и укрылась в уголке кровати, спиной к нему. Он почувствовал ее присутствие, перевернулся и обнял ее. "Ты такая холодная, дорогая", - сонно пробормотал он, прижимаясь к ней всем своим теплым телом, грея ее и отгоняя ночные страхи. Девушка была измучена, и под его теплотой она расслабилась и погрузилась в глубокий сон без сновидений.

На следующее утро она проснулась от луча солнца, который скользил по ее лицу. С трудом открывая глаза, она не могла понять, где находится. Чувство тепла на спине не пропадало. Повернув голову, она увидела черные блестящие глаза Радована, которые смотрели на нее.

- Мой господин, вы проснулись! - испуганно вскрикнула она, не очень понимая свои обязанности, но уверенная, что слугам нужно просыпаться раньше своих хозяев.

- Не волнуйся, все хорошо, - улыбнулся он, неправильно поняв ее испуг. - Сэпп уже позаботился о твоем питомце, ты так крепко спала, и я не хотел будить тебя.

- Мой господин, - запрыгала Алессия. - Как можно так? Я же служанка для вас, а не высокопоставленная леди. Мне следует работать, а не лежать в постели.

- Ты должна делать то, что я говорю, - продолжая быть в хорошем настроении, Радован остановил ее мягко. - Сейчас мне нужно заняться делами, и я хочу, чтобы ты еще немного поспала. Может быть тогда у тебя под глазами станут менее заметными следы усталости? Днем, когда освобожусь от дел, мы попробуем созвать Колоска и его кобылу. Не беспокойся о жеребенке - Сэпп будет следить за ним на каждом шагу, если он хочет сохранить свою голову, - последние слова Радован произнес с улыбкой, как шутку, но Алессии стало не по себе от чего-то.

— Я сама могу позаботиться о нем, — тихо попросила она, — можно?

Мужчина согласился махнуть головой, слишком увлеченный рассмотрением ее нежного лица, чтобы обратить внимание на меняющиеся на нем выражения — страха, удивления, непонимания. Впервые он видел ее так близко при свете дня — не скрывающуюся от него за грязью или капюшоном, а чистую, теплую и послушную: с кожей цвета густых сливок, загорелой золотистым оттенком, волосами раскинутыми на подушке, глазами с ярко-зеленым блеском после сна. Но больше всего его привлекали ее губы — слегка приоткрытые и трепещущие.

Алессия ощутила изменение в его настроении. Она узнала этот взгляд и мгновенно напряглась под его воздействием, инстинктивно готовясь защищаться. Но Радован внезапно проснулся и легким отцовским поцелуем на лоб покинул постель. По его приказу подоспел слуга, неся ведра с водой и кучу белья. Мужчина, насвистывая, начал снимать одежду, в которой заснул вчера. Он стоял спиной к ней, не оглядываясь, но знал, что она наблюдает. Алессия хотела снова укутаться в одеяла и заснуть так, как он ей указал, но она не могла оторвать глаз от происходящего. Впервые она видела его обнаженным, за исключением младших братьев. Ни Аскольт, ни Гарт не тратили время на раздевание перед тем как лечь рядом с ней; они просто опускали штаны. Аскольт любил показывать свое мужественное достоинство и наслаждаться ее стеснением, но каким он был без одежды, Алессия не знала и даже не задумывалась об этом.

Теперь же глядя на раздевающегося Радована, ей хотелось узнать его полностью. Ее завораживали его грациозные движения, играющие мышцы на спине, широкие плечи. Он не стесняясь, снял штаны, раскрывая узкие и сильные ягодицы, а также стройные ноги, покрытые тонкими черными волосками. Он омылся, опустив голову в ведро с водой и потрясшись, чтобы отогреться. Когда слуга протянул ему широкое полотняное полотенце для вытирания, он завернулся в него и повернувшись к ней подмигнул загадочно. На его груди также были темные кудрявые волосы, которые спускались узкой полосой вниз и скрывались под полотенцем. Алессия, зарделась до корней волос от постыдных мыслей и зарылась в одеялах застигнутая за подглядыванием.

— Все отлично, детка, я видел тебя, — пощекотал он ее щеку. Алессия сделала вид, что продолжает спать и закрыла глаза еще сильнее. Радован не настаивал на ответе, быстро оделся и ушел.

Алессии предстоял день, о котором она не могла и мечтать. Она уже забыла о ночном разговоре с Верноном и его "госпожой", но тут в комнату вошла женщина средних лет, высокая и привлекательная, с темно-красной повязкой на голове. Заметив, что девушка не спит, она молча поклонилась, улыбнулась и вышла. Вскоре она вернулась с ведрами горячей воды. Жестами она предложила Алессии помыться. Несмотря на неуверенность в своем положении, Алессия решила не отказываться. Женщина все также молча игнорировала попытки Алессии заговорить с ней и помогла ей умыться, поливая теплою водой. Когда умывание было закончено, Алессии протянули тонкую и изящную нижнюю рубашку и темно-зеленое шерстяное платье — простое, но элегантное.

— Нет, — испуганно качала головой Алессия, — это не мое, верните мне мою одежду, пожалуйста, — но ее одежды уже не было в комнате, а женщина все также улыбалась и протягивала платье. Алессии захотелось заплакать, убежать и найти своего лорда Радована, чтобы он не наряжал ее как куклу! Но она не могла бегать по лагерю голой. Ей пришлось смириться.

Когда женщина потянула за щетку для волос с раболепием, чтобы расчесать ее волосы, Алессия почти яростно вырвала щетку из ее рук:

— Я сама! — вскрикнула она и сразу почувствовала стыд за свое поведение. Женщина лишь молча поклонилась и без слов вышла из комнаты.

Справиться с запутавшимися волосами, которые не видели щетку в течение длительного времени, оказалось непростой задачей для одной девушки. Окончив и заплетя их в длинную косу, она решительно взяла коричневый плащ, который был брошен Радованом, и завернувшись в него, вышла из комнаты. Она не принцесса, чтобы бездельничать весь день, ожидая его возвращения. У нее есть свои обязанности, есть ее жеребенок! На пороге она снова столкнулась со служанкой, которая несла поднос с едой и удивленно посмотрела на уходящую девушку. Быстро поставив поднос на место, она побежала за ней.

Когда Алессия вышла из палатки, на мгновение ее ослепило яркое солнце. Оно уже стояло высоко над головой. Как же она забыла про своего жеребенка! "Как он сейчас?" - испуганно подумала она и направилась к пологому скату шатра, где его оставила на ночь. Жеребенка не было.

- Доброе утро, госпожа, - тихо произнесла знакомая фигура Вернона, которая незаметно отделилась от стены.

- Где мой жеребенок... - с трепетом в голосе и шаткими губами спросила девушка, чувствуя, что ее охватывает паника.

- Не беспокойтесь, госпожа, конюх взял его погулять, скоро приведет обратно.

- Где они? Могу я пойти туда? - растерявшись и потеряв всю свою решительность из-за его спокойного тона, прошептала она с просьбой.

- Великий Лорд приказал вам оставаться в шатре до его возвращения, госпожа,- твердо ответил Вернон.

- Пожалуйста, я не знаю, что мне делать здесь! - мольбой сказала Алессия.

Вернон удивленно посмотрел на нее, видимо неуверенный в том, как поступить. Прежние страсти хозяина не особо подходят для прогулок по военному лагерю.

- Впрочем, для начала вы можете позавтракать, госпожа,- предложил он, взглянув на стоящую рядом служанку с почтением.

— Я отказываюсь есть! И я не госпожа! — почти истерически закричала девушка, не замечая, что привлекает внимание солдат и офицеров.

— Ладно-ладно, успокойтесь, — Вернон попытался успокоить ее тоном утешителя, а затем, видимо, принял решение и сказал: — Пойдемте, мы проводим вас с Карой.

— Карой? — Алессия не поняла.

— Да, это ваша служанка. Ей приказано никуда не уходить от вас.

— Ну а что насчет этого? — девушка осторожно спросила, чувствуя, что ее начинает поджимать желудок. Она не очень надеялась получить ответ.

Вернон безразлично пожал плечами.

Колосок действительно был в порядке. Он бегал за конюхом по загону с лошадьми. Алессии даже стало обидно, что он так быстро забыл о ней. Он раздувал ноздри, поднимал хвост и горделиво шагал в имитации боевых коней, которые безразлично смотрели на его детскую самохваловку. Сэпп объяснил, что он учил малыша подражать другим лошадям, особенно матери, так как это был один из важных инстинктов жеребят. Поэтому было очень важно позаботиться о том, чтобы он находился под присмотром своего стада.

— Кобыла пока безжизненная, поэтому еще несколько месяцев будет выделять молоко, а потом этот малыш уже не будет нуждаться в материнской соске, — радостно рассказывал Сэпп, довольный тем, что смог угодить хозяину.

Алессия взяла предложенную бутылку и начала кормить малыша. Он трепетал ножками и не сводил глаз с породистых лошадей. "Теперь я уже не нужна тебе, Колосок," — подумала девушка с грустью.

Вернувшись в шатер, Алессия нехотя приступила к завтраку. Бродя от скуки по комнате, она нашла бумагу и перья и присела за стол, надеясь заняться чем-то, чтобы развлечь себя. Она хорошо умела писать, но не очень хорошо рисовала. В то время, когда ее отец был более общительным, он часто просил ее придумать новый орнамент для резьбы по дереву. Теперь, скользящими пальцами, забывшими технику держания пера, Алессия начала создавать на бумаге сложные узоры и соединять их в грациозное кружево. Молчаливая Кара не сходила с нее глаз, как будто боясь нового взрыва, и с облегчением выбежала из шатра, как только на пороге появился Радован, покрасневший и потный после тренировки с войском.

— Милорд, — с радостью воскликнула Алессия, забыв о своих тревогах. Он тоже приблизился к ней, обнял за талию, повертел и прижал к себе, наслаждаясь хрупкостью ее фигуры.

— Милая, я скучал по тебе, — его голос звучал так нежно, что Алессия действительно поверила ему. С некоторой стеснительностью она продолжала заглядывать ему в глаза, но видела только любовь и восхищение, от чего ей хотелось петь.

Когда он приблизился к ее губам, она не оттолкнула его и не сопротивлялась, а разрешила поцеловать себя. Его губы были твердыми, теплыми и упругими; жесткая щетина легонько колола кожу и вызывала жгучее пламя страсти. Взволнованный ее откликом, он ласково обхватил ее лицо большими ладонями и гладил щеки, углубляя поцелуй. Алессии было невероятно приятно, никогда раньше она не испытывала такого восторга. В сравнении с чавканьем Гарта, пахнущим алкоголем, эти страстные поцелуи были небесами. Аскольт же вообще не целовал ее; он использовал ее рот для других целей.

Вспоминая об этом, у нее закружилась голова, и она, не осознавая своих действий, начала яростно вырываться из объятий Радована.

— Тише, моя дорогая, это я, — он мягко удерживал ее до тех пор, пока она перестала дрожать; затем она успокоилась и притулилась к нему, беззвучно заплакав.

— Простите меня, милорд. Я обманула вас. Я не смогу быть вам хорошей служанкой, — всхлипывала девушка. Радован молчал; он хотел бы грудью раздирать того, кто причинил ей такую боль. Но это ничего бы ей не помогло. К тому же Аскольт был слишком опытным воином, чтобы пренебрегать этим, тем более что по своим правилам он имел полное право использовать служанку так, как ему угодно.

— Ты не виновата ни в чем, моя драгоценность, — пытается утешить он. Кто же тогда виноват? Война? Почему страдание тысяч девушек, подвергшихся насилию со стороны воинов, не вызывает у него такого протеста, а чтобы облегчить ее боль, он готов сделать все возможное?..

— Расскажи мне... Расскажи о том, что тебя тревожит, — решается он.

Алессия только шокированно смотрит на него. Нет, такое не рассказывают, особенно ему!

— Хорошо, не сейчас, но однажды ты расскажешь мне? —

— Не нужно это делать сейчас, милорд Радо. Я огорчила вас. Не нужно. Я скоро привыкну, вы увидите. — она старается успокоить его спешившеся голосом. — Если вы хотите меня иметь,

не останавливайтесь. Я выдержу.

Радован лишь горько усмехается и обнимает ее.

— Глупенькая, я хочу больше, чем только тело твое, разве ты еще не поняла? — Алессия покрывается румянцем. Затем она поднимается и неуклюже прижимается губами к его рту, благодарная за его тепло.

— Ладно, мне нужно переодеться, и мы можем отправляться смотреть на встречу Колоска со своей новой мамой, — шутливо говорит он.

— Да... Милорд... — начинает она, — спасибо вам за платье, но можно ли вернуть мою одежду? И служанку мне не нужно...

— Тебе она не угодила? — спрашивает Радован, снимая рубашку и бросая ее в угол комнаты. — Я прикажу ей быть более предупредительной.

— Нет, нет, все вы ко мне так добры... Даже чересчур... Мне это стыдно...

— Привыкай,

моя драгоценность. Ты для меня сокровище, которое я намерен защищать. Если что-то не нравится — скажи только. А платье тебе действительно очень идет, хотя без него тебе гораздо лучше, — он снова переключается на легкомысленный тон и поцелуями окутывает ее покрасневшее лицо.

Алессия была встревожена, она металась, не зная как объяснить своё недовольство. Она всего лишь обычная девушка и не привыкла к такому отношению.

— Мой лорд Радо, вы слишком щедры... Я этого не заслуживаю. Вы ничего не требуете от меня взамен. Дайте мне хотя бы какую-нибудь работу, чтобы я не сидела без дела?

— Хм, — удивился Радован, не понимая её беспокойства, — наверное можно, я прикажу Каре придумать что-нибудь женское для тебя.

***

Когда они подошли к загону, все приготовления уже были завершены. Колосок благоухал и был испачкан пометом своего будущего братика-жеребенка. Кобыла нервно бегала по загону в поисках своего малыша, который был забран незаметно, как объяснил Сэпп. Алессия переживала за малыша и тайно хотела, чтобы кобыла его приняла и он остался с ней. Она старалась отогнать эти мысли, проглотить слёзы и с тревожным сердцем наблюдала, как Колосок подходит кобыле с осторожностью, а она отводит боком, раздувает ноздри, впитывая его запах. К радости зрителей, Колосок уверенно приближается мордой к животу кобылы. Она начинает дёргаться и уже собиралась ударить ногами, но внезапно успокаивается и позволяет жеребенку присосаться.

Радован довольно похлопывает конюха по плечу, а тот расплывается от такого благосклонного отношения со стороны хозяина. А Алессии хочется заплакать...

***

Ей нечего было переживать, но внутри её была личинка сомнений, подтачивающая её силы. Радован был добр к ней, мягок. Ночами он обнимал её и она чувствовала себя в безопасности. Когда она просыпалась от кошмаров, слышала его слова, которые успокаивали её. Он не торопил её, только его поцелуи становились с каждым разом страстнее, и она привыкала к ним и ждала их. Она привыкала к Каре, которая молча сопровождала её повсюду, к Вернону, который всегда был рядом, к Волку, назначенному для её безопасности, чтобы она не боялась посетить Колоска. Он всё также вертелся возле кобылицы и радостно облизывал пальцы, давая им лакомство.

Радован с гордостью восхищается ее прекрасной внешностью, одевает ее нарядно и показывает всем. Она стеснительно принимает комплименты от его начальников, которые смотрят на нее с уважением. Но она не может избавиться от чувства, что они смеются над ней за ее спиной, что они ждут ее падения с нетерпением и безразличием, также как и многих других перед ней. Она чувствует, что не на своем месте, все вокруг кажется ей нереальным и угрожающим. Когда лагерь наконец-то двигается обратно, шатер, который был для нее целым миром, заменяется комфортной и богатой повозкой, которая все же напоминает золотую клетку.

Она едет в этой повозке, глядя сквозь невидимые глаза на свою когда-то прекрасную родину. Теперь здесь только выжженные и высохшие равнины, а также редкие выжившие деревушки, где Радован оставляет свои посты. Алессия старается не смотреть, когда вдали начинает сверкать река Виньетка, которая разливается веселыми порогами на склоне гор и широким потоком текет в долину, где она провела свое детство. Там уже ничего нет - только выжившие после пожаров одинокие деревья без листьев. На месте ее родной деревни - развалины. Ее страна разрушена, затоптана грязью, пройдет много лет, прежде чем земля снова станет плодородной. А она, как принцесса, едет с войском захватчика и отказывается верить, что именно он во всем виноват.

Ночью, лежа в его объятиях и не вынося этой мучительной боли, она спрашивает: зачем такая жестокая война? Почему никто не пощадит никого?

Он молчит, ценя и одновременно раздражаясь от того факта, что она обвиняет не его лично, а беспощадную войну как источник своих страданий.

— Я никому не прощаю, — темно произносит он, — в этом моя обязанность.

— Почему? — пронзительно спрашивает девушка, — ведь ты мог бы сделать нас рабами, мы бы платили дань, делали все по твоей воле. Ты получил бы богатства с наших земель...

— Мне не нужны рабы, которые будут возмущаться и противостоять мне. Мне не нужны рабы, которые знают о свободе и жаждут ее. Я щедро подарил им смерть и свободу на поле боя, чтобы они мужественно умерли, защищая то, что для них дорогое.

— А мы? Женщины? Дети? — с ужасом задает вопрос Алессия, зная ответ.

— А что женщины? Они рожают детей от других мужчин, от таких мужчин, у которых нет стремления к борьбе. Дети будут знать только меня как господина, признавать мое господство. Эти дети станут наследниками этой земли и будут благодарить и чтить меня. Так поступали мои предки, так поступаю и я — Великий Тигран Радован Адалард.

Он спокоен, в его голосе нет раскаяния. Он ждет, чтобы она поняла и приняла его таким. Ждет без сомнений в ее преданности.

Алессии хочется рыдать, кричать и отвергать эту жестокую правду. Почему такая судьба? Почему они были настолько слабыми, чтобы столкнуться с этим? Ей хочется ненавидеть его, но она лишь прижимается к нему, ища утешения. Она одна, у нее больше нет никого, только этот мужчина, который стал ей дорогим до боли, и есть надежда спасти детей однажды, если он позволит...

Она зависит от него и уже наслаждается этой зависимостью. Восторг в глазах Радована заменяет всю ее прежнюю жизнь. Из-за него она дышит, ради него поет своя душа. Она верит ему все больше с каждым днем: его ласкам, шуткам и рассказам о прекрасной стране с любовью в голосе; его хриплому голосу и маленькой родинке на шее, которую она хочет целовать каждый раз, когда он обнимает ее. Она любит его и с нетерпением ждет, когда он перестанет беречь ее и сделает ее по-настоящему своей. Может быть, тогда тоска, которая проникает внутрь нее, исчезнет, и она поймет новый смысл своей жизни?