Три карты (фантасмагория)

Это произошло несколько месяцев назад. Лиза отправилась к бабушке на поезде. Это была ее первая самостоятельная поездка, и все оказалось таким неожиданным!..

Она до сих пор не могла понять, как это произошло.

Хотя все было предсказуемо: в ее купе были три парня, вино, закуска, их руки на ее плечах, слова "ты такая стесняшка"...

Лиза всегда считала себя "не такой, как все", девочкой-отличницей без привлекательного лица, фигуры и прочего. И она никогда не подозревала, что это может быть так легко и быстро. Поэтому она даже не осознавала, как уже лишилась блузки и чужие языки ласкают оба ее соска.

Тогда было что-то странное: она не могла сопротивляться, потому что все это казалось невозможным - то, что делали с ней. А невозможно сопротивляться невозможному.

Возможно, на это повлияло вино, которое она выпила третий раз в жизни (два предыдущих раза "символически"). Изнутри было холодно от бесстыдства, словно на американских горках. Ее никогда не раздевали, даже не целовали, но сейчас трое парней в тесном купе лапали ее там (Лиза стеснялась даже самой себя называть это место как-то). И она думала: "Я возбудилась?"

Все это происходило не с ней, а с какой-то другой девочкой, которую Лиза и жалела, и осуждала, но ничего не могла изменить. Ей было странно и приятно. Она хотела изгибаться, стонать, закатывать глаза, и она все это делала (точнее, не она, а та другая девочка, которой все это делали).

Потом ее оставили на полке, привязав за руки – одну руку к столу, другую к перекладине для брюк. Это было излишним: Лиза и не пыталась сопротивляться. Она даже не испугалась, а просто говорила себе: "Вот и пришло время...". "Нужно что-то делать", - думала она, но ничего не предпринимала, разрешая парням раздвигать ее ноги и трогать То Самое Место на свое усмотрение.

Затем последовало ощущение боли. Первый член пронзил ее, как тупой нож, и продолжал двигаться внутри несколько минут, пока Лиза стонала, сжимая зубы. Почему-то ей показалось, что кричать и выражать свою боль было очень постыдно, гораздо постыднее всего остального, что с ней происходило.

- Да ты что?! У тебя месячные или это первый раз? - спросил парень, вытирая окровавленный инструмент.

Узнав, что перед ними целка без опыта, парни стали обращаться с ней более осторожно. В конце концов, Лиза очень возбудилась и начала двигаться в такт насильникам, выпучив глаза. Двое из них по очереди проникли в нее, а третий колебался, но затем тоже присоединился и занялся ею более жестко, чем предыдущие двое. Он даже стимулировал ее ТАМ рукой, чтобы она испытала оргазм. Страх, наглость и первая молодая похоть – сочная и кипящая как гейзер – смешались внутри нее в такой непостижимый коктейль, что Лиза изрыдалась от оргазма и продолжала всхлипывать как ребенок, неспособная успокоиться до тех пор, пока не уснула от переживаний.

Когда она проснулась, в купе не было никого. Попутчики развязали ее и вышли пока она спала. Лиза даже не помнила имени своих первых мужчин.

Так сложилось, что к бабушке она приехала совершенно другим человеком.

Лиза быстро поняла, что самокопание ни к чему не приведет: вечное "Как я могла?" вело в тупик, где лучше смерти. Поэтому она сразу приняла решение: никто не знает и не узнает о том, что с ней произошло. Никогда. ЭТО закрыто на замок в самой тайной из ее укрытий, и ключ брошен в бездну. Все. Лиза даже не помнила, как выглядели насильники - она помнила только их голоса и прикосновения.

Однако, она почувствовала в себе нечто особенное - не только физически, возможно, скорее эмоционально (хотя она думала, что это физическое чувство) - она почувствовала это.

Вместо обычной закрытости девушки она ощущала в себе как бы вихрь, беспокоящий ее тихим зудом. Вихрь хотел всосать что-то в себя, чтобы унять зуд и закрыть тело, разлитое снизу, словно надутый мяч.

Она жила у своей бабушки, помогала ей по дому, работала на огороде, но ее тайна жила в ней самой. Зуд рос и Лиза казалось, что она тает как ледок на солнце и вскоре растворится без следа. Она отправлялась на дальний пляж и раздевалась до гола, колеблясь между двумя надеждами: чтобы ее никто не увидел - и чтобы ее увидели и обратили на неё внимание. Она привыкла спать голой. Того, что виделось ей во сне, она даже не осмеливалась вспоминать. По улицам Лиза смотрела на парней, как обычно они смотрят на девушек, и ждала, что вот-вот, в самый неожиданный момент... Но "вот-вот" никогда не случалось, а если даже и хотелось случиться - Лиза отпугивала это, показывая всем своим видом, что она скромная и приличная девушка.

Когда она ехала домой, она вдруг осознала: так больше продолжаться не может. Нужно что-то делать.

У нее не было парня. Лиза понятия не имела, где и как его найти. Точнее говоря, знала, но... Но.

Она мучительно размышляла об этом все время поездки.

И придумала.

***

Так она оказалась перед клубом "Три игральные карты".

Лиза откладывала эту поездку на три недели, строила одно отговорку за другой, пока наконец не подбросила монетку и не подошла к блестящему неоновому входу клуба "Три карты", наслаждаясь беспощадностью своей судьбы.

Она не имела представления о том, как происходят посещения клубов, что там происходит и как люди себя ведут. Она не знала, что ей понадобится паспорт; она даже не знала, кого она хотела бы встретить там и что будет происходить дальше. Образ Принца из ее снов связывался с чувством риска, с непредсказуемостью, с настоящей взрослой жизнью - и хотя Лиза знала, что местные "принцы" не имеют ничего общего с ней, она все равно решила прийти сюда.

В добавление ко всему этому ее грубо обозвали или уборщиком, или сторожем. Испугавшись неконтролируемых парней у входа, она ошиблась дверью и была выгнана оттуда этим мужчиной, который еще и закричал на нее словно на бездомную собаку. Ну и что, что это ее первый раз в клубе? Это лицензия на то, чтобы кричать на нее?

На протяжении пятнадцати минут Лиза, покрасневшая как алый финик, разговаривала с ним в уме, придумывая все новые и новые ответы, которые сжигали его на месте...

— Девушка! Ты девушка или статуя? О! Живая! Движется! Заходи, я разрешаю.

Лиза дернулась: к ней приближался один из тех парней, самый вылизанный и бесшабашный из всех.

Он был в компании девушек. Взрослых, смеющихся.

— Ээээ... я просто тут... это... — пробормотала Лиза, спешно отступая от них.

Но не тут-то было.

— Куда? — цепкая рука схватила ее за плечо. — Ты просто стоишь здесь, верно? Изображаешь типа столбца, а? Не бойся, красавица, со мной зеленый свет везде... Нам ГАИ не указ... Девочка со мной! — крикнул он охраннику, проталкивая Лизу перед ним, и тот кивнул.

Они вошли в клуб.

— Итак? Видишь, со мной все легко. Я понимаю: ты уже взрослая, совершеннолетняя... и также совершенно зимняя, совершенно осенняя и так далее. Думаешь, я этого не понимаю? Понимаю.

Девушки смеялись, когда парень обнял Лизу за плечи и повел ее в зажигательный клуб, где огни и люди переплелись в одну суматоху.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Лиза...

— Лиза? Ого! Лиза-подлиза. А что мы любим лизать? А ты будешь меня лизать?

Лиза почувствовала себя потерянной.

— Ну-ну. Ты такая стеснительная, да? Главное, что ты здесь, в этом уникальном клубе нашего города, рядом с надежным и опытным мужчиной. Понимаешь? Или не понимаешь? Это самое главное! Осознай свою удачу, Лиза. И чтобы осознание пришло быстрее...

Он подозвал бармена. Мгновение спустя перед Лизой оказался стакан, размером с бочку.

— Пей! Это лекарство от комплексов.

— Я... не могу... — пробормотала Лиза.

— Забудь о "не могу"! Пей! Ведь ты уже большая девочка! Большая-пребольшая! Верно, девочки?

Алкоголь обжег губы Лизы, затем горло и желудок.

— А... а...

— Не слышу. Допей до дна! Пей-пей-пей!..

Он кричал на нее "пей" и Лиза пила, не ощущая вкуса.

Напиток был невероятно крепким, по меньшей мере для нее.

— Ого! Молодчина, Лиза! Молодая девушка! — он погладил ее по головке. — Димон, ещё один!

— Я не...

Пришлось выпить ещё один стакан. Рот горел, внутренности онемели...

Когда парень сказал, что хватит на этом, он повел ее на танцпол.

Лиза не умела танцевать и никогда этого не пробовала (только дома в одиночестве), но теперь все изменилось. По ее телу распространилась приятная легкость, она захотела вертеться как вертушка и продолжала двигаться в такт музыке.

Дальше было все как в цветном тумане.

Всё перемешалось, прыгало, двигалось вокруг, и она была частью всего этого, рядом с ней была бутылка, которую иногда подносили к ее губам, и она пила из нее напрямую.

Там, в этом море с ней прыгали какие-то новые, очень привлекательные и яркие люди, и Лизу охватывал поток любви и восхищения. Внезапно оболочка запретов треснула, словно старая кожа, и Лиза отшвырнула ее с себя, выходя оттуда новой, легкой и яркой - такой же, как эти прекрасные люди, которые восклицали: «вау, какие формы... она зажигает... а одежда?...»

Она желала обнять их, слившись с ними, и она обнималась направо и налево, теряясь в разноцветном пламени. Ее также обнимали, делали что-то с ее лицом, говорили ей - "богиня", смеялись и она смеялась вместе со всеми.

Затем пламя вдруг изменило свой оттенок на более тусклый и уменьшилось. Ритм перестал пронизывать ее, и Лиза начала сжиматься как шарик.

Это было невыносимо, и она кричала - "не хочуууу!", пытаясь выбраться из серости, поглощающей ее и возвратиться к яркости и ритму. Внезапно она ощутила пустоту, наполняющую ее сознание, и серость вырвалась из нее комками. "Куда же, черт возьми, на пол? Кто-нибудь выведите ее на улицу" - кричали серые люди...

"Я умираю", думала Лиза.

Вокруг мелькали лица и поднятые кулаки. Они схватили ее и начали связывать руки и ноги, а Лиза вырывалась, словно дикая зверюшка. Она отчаянно сожалела о своем новом ярком теле, которое заключали обратно в скорлупу. Серые люди были сильнее и было их много; они окружили Лизу, окунули в какое-то неприятное и влажное мракобесие, а затем заперли в тюремной камере, где стояли парные сиденья. Кто-то сказал "следующая остановка - ресторан «Фортуна», а камера задохнулась, словно умирающий, задрожала и затряслась сверху донизу, будто ее тряс невидимый Кинг-Конг.

Каждый удар направлялся в пустоту, попадая в скопление мелких кусочков внутри. "Прекратите трясти!" - серыми людьми кричала Лиза, - "позвольте спокойно умереть". Они внезапно послушались и тряска прекратилась.

Лиза вздохнула - глубоко, так же как только что вздыхала ее темница.

Двери открылись и странное создание вошло к ней. Одна половина была черной, другая - красной. На его голове была шапка шута с тремя рожками, и на каждом роге была приклеена карта.

- Кто ты? - спросила Лиза.

- Я Джестер, - ответил существо, сев напротив.

- Джестер?

- Да. Я пришел поиграть с тобой.

- Неправда! - вскрикнула Лиза, вдруг узнав его. - Ты тот парень из клуба. Который меня обманул. И подожди... Где-то я уже слышала твой голос...

- Мы все играем разные роли в этой жизни, - сказал Джестер. - Раньше ты была Лизой Канавкиной, застенчивой умницей из пятого района. А теперь ты - Пиковая Дама.

- Пиковая Дама?

- Да. Тебе выпало Возможность. И не одна. Обычно каждому человеку дается только одна Возможность, а тебе выпало три.

- Возможность? На что?

- Возможность выиграть в этой жизни.

- Что выиграть?

- Пока не сыграешь - не поймешь.

- А... а как играть?

- Я дам тебе три карты. Каждая карта дает право на одну игру и на одну Возможность. Запомни: первые два раза можно переиграть, но третий - навсегда. Поняла?

- Да.

- Тогда - открываем первую партию! Выбирай карту.

Джестер наклонил голову с рожками, и Лиза взяла карту с дальнего рога.

- Покажи. Тройка!... Отлично.

Двери раскрылись. Джестер склонился в шутовской позе, пропуская Лизу. Она поднялась и вышла в фиолетовую темноту.

Двери немедленно закрылись за ней, и усмехающаяся физиономия Джокера исчезла в никуда.

— Эй! — вскрикнула Лиза. — А что теперь делать?

Но тут раздалась музыка.

Она была легкой и притягательной, словно дорогой парфюм. Лиза обернулась и увидела блестящий вход. Швейцар почтительно поклонился перед ней, произнеся: «Добро пожаловать, мадам!»

«Хорошая мадам», подумала Лиза, оглядывая себя привычным взглядом... и вдруг заметила, что на ней расположено роскошное вечернее платье с блестками. На руках и на груди сверкали драгоценности.

Изумленная, Лиза приложила руку к голове — и ее пальцы коснулись стрижки, блестящей от лака.

Швейцар привлекательно улыбался. Из входа доносилась завлекательная музыка, словно огни Монте-Карло.

Воскликнув от восторга, Лиза побежала вслед за звуками.

***

Игра проходила в блестящем амфитеатре.

На арене стояла рулетка, вокруг нее суетились игроки. Там и тут мелькал ведущий — элегантный красавчик с микрофоном, гибкий, как леопард. Лиза сразу узнала его: это был Джокер, он же — парень из клуба.

— Дамы и господа! — орал он. — Представляю вашему вниманию нашего нового игрока! Смелая, очаровательная дама поставила на кон саму себя! Такой поступок заслуживает вашей поддержки, уважаемые господа и дамы!

Зал загудел и свистнул, выражая поддержку смелой даме.

— Как вас зовут, мое дитя? — склонился ведущий над азиаткой, напоминающей персонажа из японской мультфильмовой культуры.

— Кэтти, — пропищала азиатка.

— Приветствуем даму Кэтти!... Теперь ваша игра, мадам Кэтти! Положите вашу карту на рулетку, и Колесо Фортуны начнет свой круг. Вниманиееее... Старт!

Кэтти положила карту на рулетку, такую же, как у Лизы. Она вспыхнула ярким огнем. Зазвучала барабанная дробь, и нервы Лизы сжались в узел от напряжения.

Рулетка состояла не только из одного, а из трех встроенных друг в друга колес-циферблатов. Над ними находилась указательная стрелка. Когда колеса останавливались, их значения формировали тройную комбинацию вдоль стрелки, которая являлась результатом игры.

Результат игры для Кики был следующим:

ТАТУИРОВКА

ПОКРАШЕННЫЙ

БОГАТСТВО

— Просто потрясающе! Удивительно! Просто невероятно! — громко выкрикивал ведущий под грохот всего зала. — Судьба уготовила леди Кики... новый оттенок волос! А также... очаровательную экстравагантную татуировку! И... БОГАТСТВО! Это просто фантастика! Добро пожаловать леди Кики, Королеву игры!

Зал был полон возбуждения. Кики, бледная как смерть, закрыла глаза и предложила выбрать картинку для татуировки, место на теле для нее, цвет волос и чемоданчик с деньгами вслепую.

Выпали следующие варианты: пика, лоб, зеленый цвет и пять миллионов евро.

Под крики зала ее усадили в кресло, а татуировщик приступил к работе. Кики стонала от боли, и после завершения процесса черные потекшие чернила текли по ее щекам. Затем парикмахер взялся за волосы и сначала обработал их перекисью, превратив их в мокрую солому, а затем окрасил в бледно-зеленый цвет подобный выцветшей траве июльского поля. Сжимая чемодан с миллионами, бледная Кики со сверкающим сердечком между бровей уехала с арены на предоставленном ей как Королеве игры кабриолете.

Следующим был нервный блондин по имени Лео. Его результат игры был таким:

МАСКИРОВАННЫЙ

УДАРЕННЫЙ

ПОТЕРЯННЫЙ

Лео чуть не заплакал. Его раздели до гола и на него надели яркое цветастое платье с ромашками. Двое соратников схватили его за руки, третий поднял юбку, спустил трусы и нанес ему десять громких шлепков, из-за которых бледная задница стала красной как свекла. Лео был обложен комьями грязи и под насмешки толпы он побежал прочь, закрывая голову руками.

Следующей вышла на сцену девушка большой комплекции по имени Лола. Ей выпали следующие слова:

ОКРАШЕННЫЙ

ПОТРОГАННЫЙ

УКРАШЕНИЯ

Ведущий был в восторге. Лоле предложили выбрать украшение на ощупь, и она выбрала колье с рубинами стоимостью двести тысяч долларов. Затем ее, розовую как помидор, покрыли желтой, красной и голубой красками от головы до ног, от платья до волос – так что краска текла по ее телу цветными потоками, пачкая пол. Потом ее привязали к столбу, сняли с нее обувь и начали щекотать ей нежные ступни, которые были запачканы краской. Разноцветная Лола издала нечеловеческий вопль, и столб уехал с ней и со своей жестокой партнершей подальше от арены.

Лизе было одновременно забавно и страшно. Ведущий сам выбирал следующего участника игры, и Лиза каждый раз нервничала, когда он вытягивал карточку и говорил: "А теперь...".

- А теперь... мы приглашаем... - вдруг подошел к Лизе ведущий, - приглашаем очаровательную даму...

Сердце у нее чуть не выпрыгнуло из груди.

- ... Приглашаем очаровательную... Как вас зовут, милая?

- Лиза...

- ... очаровательную Лизу вызвать Фортуне на поединок! Давайте приветствовать!

Зал ответил ему послушной овацией, и Лиза склонилась, словно робкая девочка.

- Итак, прекрасная Лиза решает испытать себя на удачу, что является самым смелым поступком, - повторил ведущий эту фразу уже в четвертый раз. - Давайте поддержим юную и прекрасную Лизу!... Итак... начинаем игру!

Лиза положила карту на указанное место, та загорелась красным цветом, и колесо начало вращаться. А внутри Лизы также начали вращаться холодные цветные колеса, или волчки, или что-то еще.

Что с ней предпримут? Покрасят ее волосы в ярко-фиолетовый цвет? Отшлепают по заднице? Покроют краской, словно старый забор? Заставят смеяться до слез? Подарят ей чемодан с миллионами?

Колеса медленно останавливались, и вместе с ними прекращалось биться сердце Лизы. Ещё немного, ещё... и всё...

Стоп.

С трудом веря своим глазам, Лиза различала:

СВЯЗАНА

РАЗДЕТА

ОБЕЗДВИЖЕНА

Разум отказывался воспринимать это.

— Оооо! — застонал ведущий. — Аааа! Какая потеря! Прекраснейшая Лиза проиграла! Проиграла! ПРОИГРАЛА!..

Не успела она прийти в себя, как наручники защелкнулись на ее руках и ногах, привязанных к длинным веревкам. Они тут же натянулись, и Лиза, вскрикнув, зависла в воздухе, словно живой гамак.

Это не было больно: наручники были широкие, с мягкими подкладками, и не впивались в кожу. Просто это было невыносимо страшно, потому что Лиза оказалась полностью беззащитной.

— Фортуна отвернулась от нее, дамы и господа! Это юное тело сейчас будет обнажено перед нами, и мы сможем увидеть его все прелести — нежные сосочки, матовые бедра, розовую почку, покрытую влагой возбуждения... То, что было скрыто под одеждой, раскроется для вас, господа и дамы!... Бедняжка Лиза будет страдать от стыда, будет извиваться под нашими взглядами, ведь она ПРОИГРАЛА!..

К Лизе подошел мужчина с огромным ножом.

От ужаса у нее вырвался крик... Ей тут же заткнули рот липучкой, и Лиза мычала, глядя на то, как человек (она так о нем думала) захватывает ее за край платья и поднимает нож.

Тот, однако, не стал резать Лизу, а с треском разорвал ее платье, а затем лифчик, трусы, чулки и украшения, обнажив ее как орех. Через мгновение на ней остались только туфли и осколки чулок под ними.

Зал охватила такая ярость, что показалось, будто потолок обрушится.

— Итак, перед нами находится это нежное, молодое, чувственное и беспомощное тело... Какова цель этого тела, дамы и господа? Для чего создано такое тело, если не для ЛЮБВИ?..

К Лизе подошли трое мужчин в масках. Они были одеты в специальные костюмы: из прорези между ног выступали розовые половые органы с яичками.

— Смотрите, уважаемые дамы и господа! — кричал один из них в микрофон. Это был ведущий. Непонятно, как и где он успел переодеться. — Смотрите! — вопил он, прикасаясь своим половым органом к Лизе. — Я проникаю в это нежное тело! Оно полностью беззащитно! Оно лишено собственной воли! И этот сладкий и привлекательный ложбинка простерта прямо передо мной! О-го, какая мягкая! Влажная и приятная на ощупь, как манго! — стонал он, проникая своим членом в Лизины бедра, горячий, словно раскаленное железо. — Какая восхитительная плоть! Я пронизываю ее насквозь, я проникаю в ее скрытые глубины... Снова и снова и снова...

На глазах всего зала он свободно занимался сексом с Лизой, которая была посрамлена и обезумевшая от стыда, а его помощники прижались к ее грудям и ласкали ее соски, раздувшиеся подобно миндальному ореху.

Тысячи взглядов прожигали тело Лизы, и она таяла от наготы — полностью обнаженное и изможденное тело уже не принадлежало ей самой, оно стало всего лишь плотью для чужих половых органов и языков.

Ведущий кончил на нее без перерыва рассказывая о своих ощущениях, его сменил другой мужчина, а затем третий... Члены скользили внутри Лизы как поршни, а языки ласкали ее соски, и все нервы измученного тела искрились, словно провода. Непереносимая похоть охватывала ее со всех сторон, и Лиза чувствовала, что вот-вот все эти члены, языки и взгляды переполнят ее, что-то разорвется, сгорит, взорвется, настанет замыкание и гибель...

— ... следующий пункт назначения — мясокомбинат!

Лиза уставилась в дрожащую полутьму, смотрела так долго, что глаза начали болеть, пока наконец не осознала, что она снова в своей камере.

Перед ней простирался знакомый черно-красный контур.

— Ничего страшного. Бывает. Зато у тебя еще целых два раунда, — произнес Джокер.

— А... а...

— Забудь об этой игре. У тебя новая возможность. Выбирай карту.

Джокер наклонил свою трехрогую голову.

Лиза закричала на него:

— Не хочу! Не хочу играть в твои игры!

— Если не хочешь — нет проблем, — ухмыльнулся Джокер. — Но карта все равно твоя. Возьми! Мне не нужно то, что принадлежит тебе?

Лиза неуверенно сняла карту со среднего рога.

— Семерка. Прекрасно...

Вдруг Лиза вскочила.

— Отпусти меня! Я не хочу! Отпусти!..

— Как пожелаете, Пиковая Дама, — ухмыльнулся Джокер.

Двери со стоном открылись, и Лиза выбежала наружу, во мрак без видимых границ.

Двери с Джокером мгновенно исчезли. Она оказалась одна.

Лиза осознала это вместе с промозглым холодом, который обволакивал ее тело. В темноте светил тусклый фонарь. Рядом находилась скамейка, коричневая, наполовину разрушенная, покрытая каплями ледяного конденсата. Рядом с ней был запачканный мусорными следами контейнер.

Вспомнив о том, что ее рука до сих пор сжимает карту, Лиза бросила ее в контейнер. Карта зажглась ярким красным пламенем.

Со всех сторон царила густая тишина. Внутри Лизы вдруг стало так же холодно и мокро, как снаружи, и она начала всхлипывать, упав на скамейку.

Она была одна в пустом и промерзшем мире. Не было дорог, людей, вещей, тепла, надежды, смысла — не было ничего, совсем-совсем ничего и никого во вселенной, и Лизе хотелось, чтобы ее самой не было здесь, но она так и продолжала плакать...

— Почему ты плачешь? — спросил неизвестный, коснувшись ее плеча нетвердой рукой.

Лиза подняла голову.

— О Боже! Ты такая прекрасная! Или мне только кажется в темноте? Прости, прости меня, неземное существо... Прости, что я нарушил твою гармонию. Позволь мне провести тебя к свету.

Она удивленно встала и направилась к фонарю, с любопытством разглядывая своего гостя.

Это был молодой парень, выглядевший настолько прекрасно, что можно было принять его за девушку.

— ... Да! Ты очаровательна. Как тебе идет грусть! Эти слезы, эти капли дождя — выражение скрытой печали мира, и они красивее любого смеха. Но я не хотел бы видеть, чтобы ты продолжала плакать.

Лиза смотрела на него с открытым ртом. Еще никто не разговаривал с ней таким образом.

— Кто ты? — наконец осмелилась спросить она.

— Разве ты не узнаешь меня?

— Джокер?..

— Джокер? Какое странное имя. Нет, я не он, кто бы он ни был. Я... Мое имя ты узнаешь позже. Если...

— Если что?

— Сейчас рано гадать. Ни один из нас не знает своего будущего, верно?

— Верно. — Глаза Лизы становились все больше и больше.

— А пока разреши мне просто быть с тобой.

— Раз... разрешаю, — улыбнулась Лиза.

— Спасибо тебе. Называть свое имя мне нет нужды, я не хочу его знать. Зачем знать имя цветка — это всего лишь ярлык на непостижимом аромате? Посмотри на меня.

Лиза уже смотрела на него всеми глазами.

— Какие прекрасные глаза! Позволь мне... позволь мне взять тебя за руку, прекрасная незнакомка.

— Забавно, — произнесла Лиза, отдавая свою руку его холодной и влажной ладони. — Ты говоришь так, будто играешь в Гамлета. Это шутка?

— Шутка? Гамлет? Эти игры мне не знакомы. И что все игры этого мира по сравнению с твоей красотой? Я счастлив, что встретил тебя.

У Лизы давно была румяность на щеках, а сейчас она ощутила, как краска поднимается к кончику носа.

Он был у нее необычно изогнутый нос, фигура могла быть определена как худощавая («хрупкая», говорила мама), а серые волосы никак не стремились расти ниже плеч. Лиза относилась к своему внешнему виду с двойственностью: на одном этаже она уверяла себя, что именно так должны выглядеть Приличные Девушки (тонкие и элегантные, а не простые), на другом - осознавала, что у нее нет выразительного лица, фигуры тоже нет, и грудь тоже. Но в самом глубинном подвале Лиза все-таки знала (хоть и никогда не признавалась себе), что красота заключается не в размере груди или форме губ, а в ее "особенности", которую еще никто не видел.

И вот, похоже, впервые...

Действительно?

— Тебе холодно, бедняжка, — говорил Он. — Рядом есть одно место... Мы можем укрыться от дождя. Побежим?

Не дожидаясь ответа, Он внезапно вскочил и потащил Лизу за собой.

Они бежали сквозь темноту и дождь, держась за руки, которые становились все теплее и теплее, пока не стали горячими - две маленькие грелки, сплетенные вместе. Капли били Лизе в лицо, она задыхалась и смеялась, а Он кричал ей сквозь бег и ветер - «ничего! но мы согреемся! »

Как-то незаметно из темноты проступило оранжевое пятно фонаря, а под ним был домик.

— Вот! Это... моя уютная укрытие... — задыхаясь, говорил Он, открывая перед ней дверь. — Заходи... Добро пожаловать. Сейчас ты высохнешь у камина, выпьешь горячего напитка, и все-все будет хорошо...

Все было не только прекрасно, но и удивительно, непередаваемо, словно в сказке. Горячий напиток проникал через кровь вместе с теплом огня в камине, и Лизина физическая сущность ослабевала, таяла, растворялась в блаженной слабости... Он находился рядом, очень близко, играл с ее прядями волос, которые дождь завил в мелкие спиральки, похожие на кудри пуделя. И говорил ей:

— Твоя природная привлекательность раскрывается как в печали, так и в радости. Когда я повстречал тебя, она звучала нежно и отдаленно, словно отдаленный напев. А сейчас она светится так ярко, что может слепить меня.

Он продолжал разговаривать с ней таким образом, как никто другой никогда не разговаривал. Каждое слово оставляло сладкую капельку в сердце Лизы — холодную капельку прохлады. И этих капель становилось все больше и больше; они скапливались там, создавая ароматные лужицы, ручейки, озера...

Внезапно она осознала, что Он целует ее.

Влажные губы шептали — «нежная, прекрасная, удивительная...» — они щекотали мочку уха, чувствительную, как обнаженное сердце. И Лиза таяла, превращаясь в пар.

— Твоя кожа сводит меня с ума, — бормотали губы, спускаясь с шеи на ключицу, которую можно было видеть под расстегнутой блузкой. — Ее аромат сладострастнее самых красивых цветов в моем саду...

Лиза застонала: губы обхватили ее сосок, и влажный поцелуй проник прямо в сердце, словно иголка сладкого яда. Истома охватила Лизу; она обняла голову прижавшуюся к ее груди.

В один момент она оказалась на руках Него. Затем в постели – мягкой как пушистое облако. Бедра снова покрыл знакомый холод наготы.

Ей показалось, что она помнит эти руки, эти прикосновения, окружающие ее как кокон нежных ласк... «Боже, какое блаженство», думала она, принимая в себя его пенис. Он входил в нее медленно и глубоко, словно растапливаемое масло – все глубже и глубже. Лиза желала, чтобы он достиг самых глубоких уголков, где трепетала лужица ее страсти. Лизе было безумно хорошо и непередаваемо, и она издавала крики наслаждения, выпрямляя спину. Она превратилась в одну большую вагину, по которой скользил самый сладкий, самый нежный и влажный пенис на свете. Еще чуть-чуть...

- Ах! Ах! Ааааааа... - воскликнул неожиданно ее возлюбленный. - Ах... Уффффф! - и он, словно спущенный шарик, обмяк на ней.

Лиза извивалась под ним, задаваясь вопросом: "Уже всё?"

- О... о... благодарю тебя! - пробормотал он, когда отдышался. - Благодарю за невероятное, неописуемое... О небо! Нет! Нет! Нет!..

Дверь скрипнула. В глаза бросился резкий свет фонаря, словно крик.

- Ваше Высочество! Что это значит?

- О нет, нет, нет, нет!.. - жаловался он, съехав на край кровати.

Лизе даже нечего было прикрыться и она укрылась в постели. Фонарь беспощадно осветил каждую мелочь на ее теле.

- Вы снова поддался чарам какой-то распутницы? Как вам не стыдно, принц Герман! Поймайте ее! - грубые руки внезапно схватили Лизу и вытащили со спального места. Лиза закричала.

- Почему, почему небо так беспощадно? - ныл принц Герман, раскачиваясь словно китайская фигурка.

- Именем великого короля...

- Нет! Замолчите! Я не могу этого вынести!

- Принц, но я обязан объявить бесстыднице...

- Нет! Я не переживу этого! - принц вскочил с постели и убежал в соседнюю комнату, махнув опущенным членом словно хвостиком. - Не переживу! Не переживу!... - раздавалось из-за стены.

- Именем великого короля Трефа ты, порочная распутница, обвиняешься в соблазнении члена королевской крови. Согласно законам Великой Империи, за это преступление тебя должны заживо ободрать. Приговор будет исполнен незамедлительно. Палач, приступайте к своим обязанностям. Ефрейтор, приготовьте колесницу для принца!

Лиза не могла осознать сказанное ей. Ноги вдруг отказались ее слушаться, и она повисла на руках стражников, которые тащили ее к двери.

— Прости, небесное создание... — тихо прошептал принц, выглядывая из комнаты. — Я буду вечно помнить тебя!

— Вы неисправимы, — сказал ему наставник. — Всегда говорите одно и то же этим женщинам...

Лизу вывели наружу, дождевые иглы пронзили ее тело...

Она была прикована к мокрому камню, а палач достал нож.

— Так жаль портить такую кожу... Ну что ж, начнем.

Лиза опять закричала.

Или точнее, крик вырвался из нее самостоятельно — откуда-то из глубины тела, ощущавшего близость смертельной боли.

Крик становился все громче и звучал как синий дым перед ее глазами. Лиза растворялась в этом крике, словно только что растаяла в пылкой страсти, разрывая свое горло и всю себя криком — и когда крик перешел в ужасную и непонятную огненную боль, раскалывающую мозг на части, Лиза упала в какую-то темную пропасть, в безымянную и бессмысленную глубину, чтобы укрыться от боли; но боль не отпускала ее и разрывала на куски, обливаясь кровавыми каплями, затягивая вниз мысли и чувства, где было только страдание, и можно было только кричать, кричать, кричать...

***

— ...кричать! Хватит уже! Прекрати!..

Тьма внезапно рассеялась.

Перед Лизой мелькнуло лицо, двигаясь туда-сюда как маятник.

— Ох. Ты проснулась. Доброе утро!..

Лицо перестало двигаться. Лиза вдруг поняла, что это не оно двигалось, а просто мужчина тряс ее за плечи.

Минуту или дольше она смотрела на него.

«Это палач?» — подумала она. — «Где-то я его видела... И зачем он здесь, в моей тюрьме? Впрочем, все логично — палач в тюрьме...»

— Ого... кто вы? — спросила она. Буква "в" не хотела сразу вылетать из ее рта.

— Дедушка Пиктон! — рявкнул палач с знакомым голосом.

Лиза сосредоточенно усваивала услышанное.

Это, возможно, затянулось настолько долго, что дедушка Пиктон не выдержал:

— Скажи лучше, кто ты и где живешь.

— Я? Я Королева Пиков, — вспомнила Лиза и замолчала, потому что из дедушки Пиктона раздался поток ругательств.

— Ладно, хватит! — наконец проговорил он. — Ты уже второй раз проезжаешь здесь и я с тобой. Троллейбус скоро отправится в депо.

— Трол... лейбус?

— Нет, автобус! Все, оставайся здесь на ночь, делай что хочешь, кричи сколько хочешь, а я ухожу. Моя следующая остановка. Всё.

Вдруг все сложилось вместе как пазл и образовало картинку.

Ряды кресел, трясучка, скрипящие двери... Клуб, парень у входа... Джокер...

— А где Джокер?

— Тебя выгонят из депо, доставят к полиции, потом к твоей маме, и там будут и тебе, и Джокеру, и Шмокеру счастье... Всё, я ухожу.

"К маме?"

Мама...

О Господи.

Троллейбус остановился, двери вздохнули, и дед Пиктон спустился на одну ступеньку. Затем он оглянулся на Лизу.

— Ну?

Лиза постаралась встать честно, но кто-то отнял у нее ноги и ничего не вышло.

— Ой-ой! — дед Пиктон вернулся к ней, подхватил ее на руки и направился к дверям. Он закричал водителю: — Подожди! У нас сложный пассажир...

Лиза вышла из автобуса во тьме и под дождем. Дед Пиктон выбросил ее как мешок на скамейку и сел рядом.

— Ну что ж, можешь сказать теперь где живешь?

— Третья Коммунистическая, 27, квартира 40 — внезапно выпалила Лиза, словно автомат.

— Ну наконец-то. Тебя трясли, трясли в клубе — ни слова не извлекли, только "бэ" и "мэ". Ты, настоящее чудо!... Как можно было так сильно напиться?

— Напиться?

— Ну, да! Я сам не видел, меня уже вызвали после того, как ты там оторвалась по полной. Говорят: какая-то девочка в состоянии дребезга, разделась, танцует голой, испачкала ковры... У меня такая работа: развозить алкоголиков и шумных людей по домам. Видите ли, почетный сопровождающий. В общем, я электрик, но так получилось. Давайте, говорят, Туз, помоги. Не в первый раз. Это моя кличка — Туз... Твои одежды хрен знает где, остались только туфли. Мы надели на тебя мой плащ и застегнули его... хотели вызвать такси — а адрес узнать от тебя нереально! Тогда ребята сказали: наверное, она приехала на троллейбусе. Потащи ее туда, может быть она сама выскочит на автопилоте. Ничего подобного! Она проехала два круга как на американских горках и я стою рядом с ней как штык. А что делать с тобой? Оставить в троллейбусе — так парни из депо, извини за грубость... то-это... тебя выкинут. Ну, сейчас хоть знаем адрес, можно вызвать такси...

Лиза с ужасом осознала, что на ней действительно чужой плащ, который надели прямо на ее голое тело.

— Нееет, — вдруг вскрикнула она.

— Что "нет"?

— Я не могу... так. К маме. Голая, в этом плаще... Лучше на улице...

— Ты будешь жить на улице, да?

— Нет. Переночую... а потом найду одежду у подруги...

— Ха! "На улице". Скажешь это тоже... Понимаешь ли ты, что будет с тобой к утру? И все делаешь видом ничего не происходит... Нет, так не пойдет.

— И... что делать?... — растерянно спросила Лиза.

— Вот именно, тихо здесь! Мне уже хватило твоего шоу в троллейбусе.

— Шоу? А что я... говорила что-то?

— Нет, играла на фортепиано! Ты что, совсем ничего не помнишь?

Лиза покачала мокрой головой.

— А... что я говорила?

— Во-первых, не говорила, а кричала. На весь город. То про какие-то карты, про принца, про палача... Расплакалась, вот как сейчас, только более эмоционально. Затем внезапно начала материться. Мне прямо уши забило... Вот так! Переночуешь у меня. Позвони маме, скажи, что ты у подруги.

— А... а... телефона нет... сумочка пропала...

— Блин! Вот, позвони с моего. Номер хоть помнишь?

Лиза кивнула и, собрав все свои силы, набрала маму и выкрикнула в трубку живым, как ей показалось, голосом:

— Мамочка, это я! Ты не переживай, у меня просто тут телефон разрядился... Я переночую у подруги, ладно? Аня, ты ее не знаешь... Мы с ней тут заговорили и потеряли время... Я не хочу идти по темноте, боюсь...

— Ну идет же! — восхитился Туз. — Когда нужно лгать - так сразу такая бодрая, словно огурчик. Можешь идти?

Лиза не знала, как это получилось, но по пути она рассказала ему все, включая свою Секретную Историю. Описав парня на входе, она стала оправдываться, зачем пошла в клуб, и выяснилось, что без объяснений не обойтись.

Туз, которого звали Димой, слушал внимательно и почему-то смущался от ее рассказа. История легко раскрылась из Лизы, словно в ней наконец-то открылся заржавевший клапан. Она знала, что будет жалеть о своей разговорчивости, но не могла промолчать - поток признаний тек и тек до тех пор, пока не иссяк и Лиза не почувствовала легкую усталость и пустоту внутри.

Они молча подошли к Диме. Лиза механически расстегнула плащ — и тут же запахнула его: под ним были голые груди.

— Ничего особенного я там не видел,- сказал Дима, но Лиза кивнула, скрывая глаза. — Давай я тебе помогу вымыться. Раздевайся!

— Это я. — Лиза попыталась освободиться от обуви, но пол внезапно начал дрожать, стены переместились...

— Вот так, "я сама". Еще раз упадешь в ванной. Пойдем! — он поднял плачущую Лизу, снял с нее плащ и потащил ее в ванную.

Оба молчали. Дима молча мыл Лизу, не снимая свою одежду, а Лиза молча смотрела на себя в зеркале, как большой мужчина моет девочку с небольшой грудью и детской попкой.

Внезапно она повернула шею:

— Что это?

— Где?

— На лице.

— На лице? Ты говоришь о татуировке?

— Татуировка? — Лиза сжалась и пригляделась к зеркалу, почти упав.

На ее лбу была видна татуировка — игральная червовая шестерка.

— Эээ... Тебя украсили в клубе таким образом, да? Но нет же, не верю что делали тату прямо там. Возможно, это временная наклейка или хна... Верно. Не волнуйся, сейчас мы ее уберем.

Он достал пемзу. Шестерка не без труда смылась, и Лиза молчала. Ей страшно даже было подумать о том, чтобы что-то сказать, потому что внезапно она почувствовала возбуждение внизу живота. Ей хотелось... она сама не знала, чего именно ей хотелось, но каждое прикосновение Димы вызывало в ней бурю эмоций, и она старалась удержаться от того, чтобы свиться змеей под его прикосновениями и притянуться к нему как к магниту.

На его брюках виднелся выступ, притороченный спереди. Лиза видела это, а Дима видел то, что она видит. Он мыл Лизу, стараясь не встречаться глазами, и Лиза также избегала его взгляда.

Но все же их глаза пересеклись.

— А... — начала было говорить Лиза и замолчала.

Несколько раз оба пытались что-то сказать, но сразу же останавливались.

Наконец, Дима медленно произнес:

— Послушай меня внимательно. Я понимаю всё и не считаю тебя какой-то неприличной женщиной. Ты рассказала мне всю правду, и я это понимаю. Сейчас я вижу все, Лиза, не думай об этом. Но если я продолжу, то стану несправедливым человеком, ты понимаешь?

Лиза молчала. Она понимала, но не могла выразить своего согласия или отказа из-за потери умения говорить.

— И я очень хочу... но это будет неправильно. Взгляни сама: ты пошла в клуб в поисках приключений, тебя там напоили и все такое... А потом — у меня... Я сразу же понял, что ты не из такой компании и что это было для тебя впервые. Когда ты забрела ко мне в щитовую и я выгнал тебя, я испугался последствий... Тебе сколько лет? Ещё нет девятнадцати?

— Есть, — произнесла Лиза деревянным голосом.

— Не лги. Вероятно, тебе ещё нет и восемнадцати.

— Еееесть, — обиделась Лиза. — Мне уже восемнадцать. Честно. Уже полгода.

— Да, это много... Ты меня понимаешь, Лиза?

Он замолчал, глядя на нее. Она тоже молчала. Затем она начала всхлипывать.

"Нет", так отчетливо прозвучавшее в их молчании, было настолько невыносимо, что она вдруг бросилась к Диме и обняла его за шею. Он прижал ее к себе, чувствуя ее мокрое тело на своей коже. Его губы пытались произнести что-то, но его руки уже сжимали обнаженное и раскаленное тело Лизы и уже было поздно.

Они начали целоваться. Это был первый раз для Лизы, и она старалась высосать из Димы все сразу, как щенок из миски. Дима ласкал её языком благодарную пульсирующую точку у неё в рту, затем отстранился от её кусающих губ и спросил:

— Что ты думаешь?

... Все было совсем не так, как в её фантазиях. Без насилия, без чрезмерного экстаза — немного стыдно, немного страшно, немного больно, но при этом — так интимно и желанно, как это может быть между двумя людьми, едва лишь не потерявшими друг друга.

Они прошли в спальню, держась за руки. Лиза улеглась на постель с торжественностью, Дима подложил ей подушку под ягодицы, легонько поцеловал грудь и животик, наслаждаясь мягкой кожей. Затем он взошел наверх и осторожно проник в нее, полностью заполнив.

Лиза вздохнула и посмотрела на него с вопросительным взглядом, а он кивнул — "да".

Он медленно и плавно двигался в ней, чтобы не причинить боль. Лиза непрофессионально подмахивала ему, не совпадая с его ритмом, и издавала тихие стоны, как мышка. Ей хотелось кричать громче, но она чувствовала себя смущенной. Дима продолжал двигаться внутри нее, тесно обхватывая ее влажные стены, которые только начали привыкать к такому прикосновению. Это было новым и странным для Лизы, словно у нее появился новый орган чувств. Вагина, напряженная от огромного члена, слегка болела, особенно когда Лиза совершала рывки тазом, ведя себя как опытная любовница. Она чувствовала даже легкую тошноту от того, что он проник так глубоко в нее, но каждое движение приносило ей маленький штрих сладости, и этого было достаточно, чтобы продолжать насаживаться на его твердый член снова и снова, несмотря на боль и дискомфорт.

Вскоре боль утихла и полностью уступила место радости объединения двух тел. Это была животная страсть, подогретая сладостью оргазма в глубине их слияния. Дима внезапно стал ей близким, словно родным братом. Лизе захотелось погрузиться в него всем своим существом — каждой порой своей кожи и каждой клеткой своего тела. Она страстно двигалась на нем, избавляясь от кошмаров и выражая всю свою похоть.

После окончания, Дима приступил к ласке ее клитора, и через несколько секунд Лиза испытала оргазм, извергая слезы радости...

Затем она еще долго плакала, стараясь передать Диме свои сны. Мысли и слова переплетались в запутанный поток; впечатления этого безумного дня оседали где-то глубоко внутри, а послевкусие оргазма наполняло их умиротворением. Рука уставшего Димы на ее ягодицах была крепкой и чудесной, словно в сказке, а его дыхание было близким и родным...

— ... и вот — снова я. В этот раз ты одержала победу, — насмехался Джокер. — Поздравляю!

— Говоришь неправду! — кричала ему Лиза. — Я не играла. Это реальная жизнь, а не игра!

— Что такое наша жизнь? Игра.

— Нет! Не игра! Не игра! Я даже не брала твою глупую карту...

— Зачем тебе её брать, если она осталась одна? Вот она. Туз пик, — он показал ей карту. — Удачная карта. Ты выиграла, Пиковая Дама. Но мы ещё увидимся...

— Я узнала тебя! Ещё в клубе узнала! Тебя и твоих приятелей, — кричала Лиза. — Ты был там, в поезде, когда все вы меня... Тебя узнала, и принца Германа, и... и...

— А раздумай сама, кто был этот «и». До скорой встречи, Пиковая Дама!

Проснувшись, Лиза испытывала страх перед повторным видением салона троллейбуса.

Поэтому она открывала глаза медленно, пристально вглядываясь в смутные очертания, проходящие сквозь полуприкрытые веки.

Ничего не различая, она наконец решилась раскрыть их полностью.

Увидела свет из окна, незнакомую комнату, покореженное одеяло. Услышала голос Димы, напевающего что-то...

Вздохнула с облегчением.

Рассмеялась.

Издала радостный возглас.

Затем ещё раз — громче всего...

Появился Дима:

— Что случилось?..

Когда они оделись и Лиза, нарядившись в футболку Димы и шорты (ремень едва удерживал их на бёдрах), стояла у двери, готовая броситься к маме, Дима внезапно достал телефон:

— Подожди. Я чуть не забыл. Видел ли ты такую игру от твоей мамы? Шучу-шучу. Просто я только ей дал свой номер. Из моих знакомых никто не знает о тебе.

Он показал ей сообщение:

Сообщение от JОCKЕR:

Поздравляю с победой, Лиза! До скорой встречи, Пиковая Дама!

— Кто в конце концов этот загадочный Джокер?... Ого! — сказал Дима, схватив бледную Лизу за плечи. — Ты в порядке?