Одна история в Олениче. Секс истории Часть II-1.Воля отца

Одна история в Олениче. Часть II. Воля отца.

Глава I.

Как вы думаете, каким должно быть воссоединение матери и сына, которые не видели друг друга всё лето и половину осени? Учитывая, что сын - юный молодой парень в возрасте восемнадцати зим, все это время находился в своей первой кампании в оленической дружине где-то на половецких степях, постоянно подвергая себя опасности быть раненым стрелой или саблей. А мать всю жизнь мечтала о своем любимом и ненаглядном первенце, крепком и прекрасном богатыре, стараясь защитить его от любого зла. И теперь, когда ее родной сын находится где-то далеко в мрачных тартарских просторах и рискует своей головой каждый день, она переживает, плачет и ходит в церковь просить у Боженьки вернуть ее любимого сыночка целым и невредимым.

Это как раз про Яра и Настеньку. Яр - мой старший брат. Огромный и мощный, словно дуб или медведь, но добродушный и всегда улыбающийся. С самого детства его хвалили учителя в нашей школе боя для юных воинов в Олениче, потому что среди сверстников ему не было равных ни в рубке мечом, ни в разрубании топором.

Я любил своего брата и всегда мечтал быть похожим на него.

Старейшины всегда считали меня умным писарем - я легко справлялся с грамотами: будь то греческий или латинский, славянский или арабский язык, и у меня не было проблем с математикой... Но когда я видел своего брата, я просто проводил все свое время в школе воинского искусства, тренируясь с мечом и копьем - иногда получая жестокие выговоры отца по наставлению нашего старейшины.

И конечно же, я уже не мог дождаться зимы (целую зиму!), чтобы когда-то исполнить шестнадцать лет и вступить в ряды дружины, чтобы отправиться в поход. Ох... как я завидовал брату и с горечью жалел о том, что не могу быть рядом с ним в этом походе!

Мама была называлась Настей, Настенькой или Настей. Она была хрупкой и миниатюрной, с изящным стройным телом, длинными аккуратными ножками и высокой упругой грудью. Ее волосы были длинными, густыми и черными как смоль. По характеру она всегда была бодрой и веселой, словно родник в лесу. У нее было лицо, которое совсем не походило на лица нашего народа. Она имела черные глаза, пухлые сочные губы и ямочки на щеках - все это делало ее похожей на жительницу Тавриды.

Но мама не помнила своих корней. Когда ей было всего пять лет, ее продали торговцам людьми. В Олениче ее купил отец Алексий, местный священник. Мать провела много времени в церкви, готовясь служить Богу. Но после Черного года старейшины перестали быть такими верующими, и она стала женой отца.

Отец никогда не жалел, что женился на маме. Она была отличной хозяйкой и умела привлечь к себе внимание. Мы часто слышали стоны и звуки из их спальни, что свидетельствовало о том, что мама была пылкой и нежной любовницей. Наверное, женщина с такой фигурой не может быть по-другому в постели.

В общем, я отвлекся...

Как должна выглядеть встреча матери и сына после долгой разлуки? Конечно, это должно быть трогательно и нежно. Сначала радостный всплеск удивления, а потом долгие разговоры за столом с чаем и медом до самой глубокой ночи. Так должно быть... Вот только начало не задалось.

... Мама вернулась ночью. Весь Оленич знал, что она вернется со дня на день. Я ждал ее брата позапрошлую ночь до глубокой ночи, также как и вчера... Потому сегодня я безуспешно пытался заснуть уже после заката.

Во сне мне ясно были слышны радостные возгласы и крики, которые разнеслись по селу, а где-то прозвучал чей-то громкий плач. Но все это происходило как будто в мечте.

Кажется, в нашем доме хлопнула дверь, послышались тяжелые шаги в сенях, громкий радостный шум, очень напоминающий голос брата.

— Милый!, — воскликнула мама. Тихие быстрые шаги ее ног по деревянному полу. Смех брата. Вероятно, они долго обнимались. Я слышал тихий плач матери. Но в нем не было горести.

Затем ударилось железо о пол — видимо, брат снял с себя броню или щит — дружина всегда заходила в полной экипировке.

Вдруг мама вскрикнула, засмеялась, что-то жарко прошептала. Звуки какой-то возни, словно кто-то боролся друг с другом, опять жаркое шепотное словоблудие матери.

— Где отец? — пророкотал снова голос Яра..

— На Дубравой Заставе, — тихим обреченным голосом произнесла мама, — ты же знаешь... Старейшины дали ему строгий клятву.

Она вдруг снова вскрикнула. Опять звуки какой-то непонятной возни. Шелест одежды. Жаркий быстрый шепот. Треск разрывающейся ткани... И тихие тихие стоны мужчины... Не от боли, нет... Тот, кто стонал, испытывал без сомнения удовольствие..

В конце концов я освободился из этого плена полусна-полубодрствования и резко взглянул на кровать. В одно мгновение я осознал, что все это не сон — дружина вернулась! Яр вернулся!!!

Как будто обжигаемый кипятком вскочил я с постели и со всех ног бросился к двери своей комнаты...

У порога я ошеломленно замер... Мама и мой младший брат Яр были так увлечены друг другом, что даже не заметили меня...

Бронник и щит Яра стояли в горничной у стены, у самой печи. Здесь же на полу валялся его меч в ножнах. Рядом валялась разбросанная в беспорядке его одежда, а поверх неё белоснежная разорванная до половины длинная рубашка мамы..

А мама была голая... И никак не могла она меня сейчас увидеть... Потому, что глаза её были закрыты. И стояла она на коленях, посредине сеней, на шкуре медведя, коего завалил отец ещё в позапрошлую осень. Мама стояла ко мне полубоком, я видел, как на её упругой попке играют ямочки, когда она чересчур уж напрягается... А напрягаться, к слову, ей приходилось по виду изрядно..

Волосы мамы, чудесные пушистые и чёрные, словно, крыло ворона были безжалостно собраны огромной братовой рукой в огромный пучок и крепко сжаты в кулаке. Яр стоял перед матерью обнажённый. Хотя, правильнее будет сказать, что это мать стояла на коленях перед ним... На торсе и плечах Яра так и бугрились медвежьи мышцы. Его рука крепко держала в кулаке волосы мамы.

Какой-то миг я не мог понять, почему брат голый? И почему и мама голая, да ещё стоит перед ним на коленях... Я словно лишился речи, и стоял, немой, как рыба и только беспомощно взирал на мать и брата...

Член Яра был огромен... Он торчал из середины его бёдер, толстый разбухший, и устремлялся вверх, ввысь, — так что мощная булава, что венчала большой ствол едва не касалась пупка Яра..

И тут мне всё разом стало понятно... Когда свободной рукой Яр отогнул свой член вниз, так чтобы он смотрел прямо в лицо мамы, а другой рукой, сжимавшей мамины волосы в кулаке, толкнул голову мамы навстречу своему богатырю..

Я вздрогнул... Я ожидал сопротивления матери... Ведь эта сцена... Её разорванная рубашка на полу... и то, как брат держал её за волосы, — все это не вызывало никаких сомнений, что Яр заставляет мать... Заставляет, словно какой-то грабитель, быть обнаженной и стоять перед ним на коленях... Как рабыня перед хозяином... Я ожидал, что мать его укусит... Прямо зубами за его похабное поведение.

Но я чуть не вскрикнул от неожиданности, когда её розовые губы — после она с трудом смогла принять этот большой возбужденный член — подчиненно открылись и мамины губки прильнули к члену моего брата...

Его член почти до половины проник в рот матери. Я ясно видел слезы, застывшие в уголках глаз матери. Рука брата двигалась также ритмично, словно маятник — точно и размеренно... Член входил и выходил изо рта матери... Она абсолютно не сопротивлялась этому!!!

Более того, вскоре её руки послушно поднялись и охватили мощный грубый ствол брата, лаская, гладя его у основания и нежно играя с большими тугими яйцами брата.

Яр все так же крепко держал мать за волосы, но теперь она сама безо всякого принуждения направляла свой рот на его член, аккуратно вылизывая его, сосущая головку или по очереди впускающая в свой рот его яйца...

Это продолжалось длительное время и было чрезвычайно изощренным! Я видел, как ритмично качались её груди, то и дело прижимаясь к ногам Яра, как распухали её щеки при полном проникновении члена и из её глаз текли слезы от напряжения... Я не знал, что думать... И я совершенно не мог понять поведение матери... Что она делает?? А Яр? Он всегда был так нежен по отношению к матери... Но что это?!

Среди моих сверстников ходило немало разговоров и слухов о девушках из развлекательного заведения... Воины не пропускали возможности посетить это интересное место в Киеве... Но то, что сейчас делал Яр с матерью... Такого я раньше только слышал. Говорят, что только самые распущенные женщины из этого заведения умеют доставлять удовольствие мужчинам при помощи своего рта... Боже, я не мог поверить, что Яр использует нашу маму, как последнюю шлюху... А она соглашается на это без возражений...

Яр, как мне показалось, обратил внимание на меня — и я тут же быстро отступил назад за дверь и замер здесь, прижавшись к стене с бешено бьющимся сердцем.

За дверью ещё долго раздавались тихие стоны Яра, влажные звуки причмокивания и сосания, иногда мама задыхалась и громко кашляла...

Когда я опять выглянул из-за двери, Яр все так же держал маму за волосы, и прижимая ее голову к себе, страстно целовал ее в губы. Он нависал над хрупкой и маленькой мамой своей мощью — его поцелуй был требовательным и пылким. Так целует хозяин свою наложницу...

Целовались они очень долго.

Когда я в третий раз выглянул в комнату, брат лежал на медвежьей шкуре, протянув ноги в мою сторону, раздвигая свои широкие ступни... А над ним, словно грациозная лань на огромном неопределенном звере, сидела мама... Она была спиной ко мне, и я отчетливо видел, как изгибается ее стройная спина, как играют ямочки на ее ягодицах и колыхаются ее бедра, когда она снова и снова двигается вверх-вниз, принимая толстый член Яра... Я видел, как растягивается ее покрасневшая от усилий киска при каждом проникновении. Он лишь наполовину входил в маму, но иногда Яр, рыча, сжимал ее бедра ладонями и толкал своего "жеребца" на полную глубину... Мама стонала, визжала и замирала, проникнутая этим живым орудием. А я видел, как ее попка прижимается к бедрам брата... А брат сильнее прижимал ее к себе, притягивая лицо мамы к своему и страстно целуя ее в губы.

Мама долго и быстро прыгала вот так верх-вниз на его члене, вскрикивая и постанывая... А я Яр тихо рокоча, мял её большие груди..

Я слышал, как мама просила его громким прерывающимся шёпотом, чтобы он не изливал своё семя в неё, но Яр её не послушался..

Он резко опрокинул мать на спину, и положив её ножки себе на плечи, снова, со всей мощью, словно корабельный таран, вонзился в неё, вдавливая маму в пол... и стал бурно и громогласно кончать... И маме ничего не оставалось делать, кроме того как вцепиться в его плечи и принять в себя его семя..

И на этом ничего не закончилось... Яр был неутомим, словно разбуженный вулкан... Он довольно таки скоро поднялся на ноги, легко, словно пушинку поднял маму на руки и отнёс её в их с отцом опочивальню.

Скоро я уже был несказанно рад тому, что наши холопы не ночуют в доме с нами. Потому, как то, что сейчас творилось в отцовской опочивальне словами в полной мере не изречь... Но было сразу ясно и понятно... Там страстно, яростно, пылко и изощрённо имеют женщину... Яр стонал, словно иерихонская труба, кровать скрипела так громко, что я ждал, что вот-вот раздастся треск и она попросту сломается. Мама тонко постанывала, иногда громко вскрикивала под могучими любовными ударами своего сына. А ещё эти шлепки... Шлепки бёдер матери и брата друг о дружку... А может бёдер брата о её ягодицы... Я же не знал, что он там с ней вытворяет..

Вся эта непотребщина разносилась по всему дому. Впрочем, подозреваю, что и за его пределы...

Я сидел в горничной на отцовском треножнике и не спускал глаз с полуприкрытой двери в их опочивальню... Спать я не мог. Да, и как можно спать, когда в доме такой дьявольский шум? Мама снова что-то там заскулила, — вроде опять просила, чтобы Яр не орошал её своим семенем... Но видимо, сегодня Яр мог думать только одним местом. Он снова взревел, словно, раненный бык, с шумом изливаясь в мать...

Но только на какое-то время все успокоилось в благодатной тишине... Я слышал, как они там мягко заговорили друг с другом... Яр, кажется, рассказывал маме о своей поездке. А потом снова раздался его возбужденный шепот и Яр снова бросился на маму... И все началось заново.

Яр испытал дважды бурный экстаз. А потом кровать наконец сломалась... Я понял это по громкому треску дерева... Но Яр не остановился, пока не испытал еще одно взрывное удовольствие, утолив свою животную страсть...

Когда мама наконец-то вышла из комнаты, было больно смотреть на нее. Волосы безжалостно перепутались и запутались. Она была всем пропитана потом. И ее ноги дрожали от дикой усталости. И, Боже мой, когда она вышла на свет с полкирований - я увидел, что она полностью покрыта семенем Яра. Ее лицо, шея, грудь, живот, бедра! Семя Яра стекало даже по ее ногам... Но по лицу мамы я не сказал бы, что она несчастна.

Увидев меня, мама остановилась. Задумалась на месте, как будто собираясь в порядок свои мысли и с трудом удерживая свой взгляд на мне...

— Кир... Ты не спишь?, — она улыбнулась мне так, будто была пьяна до последней капли.

Я наигранно удивленно посмотрел на нее:

— Мама? Спать? Это как? Когда вы с Яром подняли такой шум? Здесь точно нельзя спать, можно потерять слух!

Мама смущенно опустила глаза. О Боже, она стояла передо мной голенькая, полностью покрытая семенем моего брата и краснела как помидор. Я жаждал разглядеть ее тело... Скоро я уже отчетливо понимал, почему брат был одержим этим безумием. Взгляд на ее тяжелую упругую грудь с большими темными сосками мог сведи меня с ума...

— Прости, Кирилл... — тихо прошептала она, не встречая мой взгляд. — Я не виновата. Яр так долго отсутствовал...

— Мама... , — простонал я, поднимаясь со стула. — Ты что, считаешь меня глупцом? Ты думаешь, я не знаю, что здесь происходило?

Мой голос дрожал, и на секунду мама подняла на меня глаза. В них не было ни капли сожаления или раскаяния.

— Не сомневаюсь, что знаешь, — с какой-то едва уловимой ухмылкой произнесла она. — Ты думаешь, я не чувствовала, как ты следил за нами?

Я был потрясен.

— Я пытаюсь тебе это объяснить... Яр был так долго в походе. У него не было женщины все эти месяцы... А его кровь молода и горяча...

— Мама, боже! А какое это имеет отношение к тебе?! — уже не в силах сдержаться выкрикнул я. — Ему всего шестнадцать! Он должен жениться! Купите ему невесту!! Зачем тебе нужно его удовлетворять?!

Плечи мамы дернулись.

— Это не от меня зависит, сынок... Спроси старейшин... Ты еще мало знаешь, — слишком юн, — но в нашей семье у женщин много обязанностей... И не все из этих обязанностей связаны с материнством... Яр получил то, что полагается. Он знал это и потребовал. Я не могла отказать ему...

Я был безмолвен. Обида и боль заставляли меня почти плакать.

— Ты так мало знаешь, сын... , — тихо произнесла мать. — Твоего отца отправили старейшины на Дубравскую заставу не просто так...

— Я знаю это!, — резко выпалил я. — В прошлом году он просидел всю казну в Киеве и проиграл все до последнего гроша!! И за это его наказали старейшины! Но как это связано?!

Слёзы текли по лицу матери, она проговорила:

— Это только капля в море, сынок... Твой отец всегда был храбрым воином и получил много почестей. Ещё при воеводе Свенельде он стал десятником, а затем правой рукой Второго сотника оленической дружины, — гордостью в её голосе не было и тени сомнения. — Именно эти достижения спасли его от более жесткого наказания... Ведь Игры в Олениче запрещены Старейшинами... Бывали случаи, когда за такое головы сносили, сынок. Но не только отец проигрался до последней копейки перед двумя киевскими купцами — Старейшины вынуждены были оплатить часть его долга, чтобы избежать позора для всего рода. К тому же, отец оказался перед судом Старейшин...

Я внимательно слушал мать, хотя не понимал её намерений.

— Старейшины приказали ему отправиться на два года на Заставу и служить на посту в дружине... Все заработанные деньги идут на погашение его долга перед Оленичем... — голос матери трясся, и я почувствовал, что она очень беспокоится, рассказывая мне об этом. — И поверь, сынок, по стандартам Старейшинского суда это наказание считается легким... Отец получил признание за свои предыдущие заслуги.

Я неуверенно посмотрел на неё, удерживая взгляд от её слегка качающейся груди и прекрасных бёдер:

— Мама, я всё понимаю... Но в целом я уже знал все эти подробности. Поверь мне, я очень беспокоюсь о папе и скучаю по нему. Но я верю, что он выстоит и вернется к нам...

Мать улыбнулась мне... А я чувствовал, как желание всё сильнее распирает меня. Я усилием отводил глаза в сторону — не хотелось бы ей заметить растущий выпуклость на моих штанах.

— А каким образом связаны долг, отец и то, что Яр обращается с тобой, как с последней незнакомкой из пьяного двора? — сурово добавил я.

Мать устроила мне злобный взгляд:

— Не решайся так разговаривать со своей матерью, щенок!, — выдохнула она, — или я немедленно уйду!

Я опустил голову:

— Извини меня, мам... Сегодня на меня слишком много нагрузки...

— Будь терпелив, сынок, — тихо прошептала мать, — ты знаешь, что полагается старшим сыновьям в нашем роде?

Я нетерпеливо кивнул. Зачем это объяснять? Было положено получить наследственную землю — как наследнику семьи. Участок земли в окрестностях Оленича и кошелек золота — достаточно для постройки дома, заведения скота и приобретения хорошего оружия и самое главное — женитьбы... В семьях, которые страдали от бедности и не могли дать своим детям достойное наследие, наследственная земля была единственной надеждой создать новую крепкую семью.

— Твой брат продал свою наследственную землю, Кир... , — глухо промолвила мать, — и внес ее в счет отцовского долга... А теперь отец вернется через три месяца... Яр сделал это перед самым походом. Я узнала об этом, когда он уже ушел со своим отрядом.

Мне нужно было это переварить. Я не знал, что ответить. Но одно было ясно: брат действительно щедрый и преданный сын, на которого мать и отец могут быть гордыми.

— Твоему брату всего шестнадцать лет, Кир... У нас нет лишних денег для его женитьбы или покупки рабыни-наложницы, сынок...

— Я понимаю, мам... И вот юный воин возвращается из дальней экспедиции. В нем кипит кровь. Он нуждается в женщине. Правильно, мама? И как ты можешь ему отказать сейчас, когда он пожертвовал собой? Ты так скажешь?

Мама решила не отвечать мне.

— Мне нужно принять ванну, сын... , — тихо проговорила мама.

Я лишь слабо кивнул. Мама незаметно прошла мимо меня к двери дома.

— Мам! — позвал я ее, — оденься хотя бы! Ты же голая!

Мама удивленно вскрикнула, сильно покраснела, поспешно подняла свою изорванную рубашку с пола и, завернувшись в нее, выскользнула из дома, оставив меня одного со своими мыслями и возбужденным состоянием.

Она вернулась скоро. Она была раскрасневшейся от горячей воды, так что пар поднимался от ее тела. Она была завернута в льняное полотенце с большим тюрбаном на голове. Я не успел ничего сказать ей, так как из комнаты отца появился Яр.

— Кир!, — радостно закричал он и я мгновенно забыл все остальное и бросился к нему. Яр стоял очень высоко, едва не задевая головой потолок, в одной повязке на бедре. Я прижался к его горячему телу и был полон радости. Пусть мать и он сами разбираются, я любил своего брата.

Особенно когда Яр подарил мне что-то. И это был не какой-нибудь подарок, а трофей! Настоящий дамасский нож!!! Я испытал огромное счастье, принимая его в подарок.

— Ладно, уже поздно, — Яр погладил меня по голове, — пора спать. Завтра все обсудим..

Но я видел, как он пристально смотрит на маму, которая улыбается нам.

— Мам, мы наверное можем разложить кровать в моей комнате? — сказал он матери, — а я утром починю свою кровать..

Мама согласно кивнула и прошмыгнула мимо нас в комнату Яра.

Яр подмигнул мне и сладко потянулся словно большой кот:

— Сейчас я схожу помыться... — сказал он, — отправляйся спать, братан, завтра всё обсудим.

В своей комнате я уселся на кровать. Но спать мне не хотелось... Сон здесь был непозволительным luxus. Слишком многое обрушилось на меня. И... Я был невероятно возбужден...

Передо мной стояло голое тело матери. Я до сих пор не мог поверить, что она без какой-либо стыдливости стояла передо мной и позволяла себя рассматривать.

Неспособный себя удержать, я опустил свои штаны, — мой член был чрезмерно возбужден, — и я прижал его ладонью... Боже, как я сейчас жаждал оказаться на месте Яра. Почему ему позволено быть близким к матери, а мне нет? Я не мог противостоять своему желанию... Если бы сейчас матерь вошла в мою комнату, я уверен, — я немедленно бросился бы на нее и завладел ею, даже если она была бы против и сопротивлялась этому. Ее грудь... Стройные бедра... Все стояли перед моими глазами.

Но вошел не матери, а брат. Его волосы были мокрыми, а на бронзовой коже блестели капельки пота. Его глаза округлились, и он удивленно свистнул:

— Ого, братан! Что с тобой так?

Я покрылся румянцем, поспешно поднял штаны — правда, предательский выпук всё равно явственно выделялся в области паха — и встал на ноги, не находя слов.

Но вдруг злость пронзила мою душу и, возможно, впервые за всю свою жизнь я зло посмотрел на брата и яростно прошипел:

— Не верится, что ты такое делаешь с нашей матерью, развратник!, — я трепетал от гнева, который внезапно охватил меня, — ты не имеешь совести! Она твоя мать, а не какая-то легкодоступная женщина!!!

Яр нахмурился, произнес:

— Кирилл, оставь... Ты ревнуешь? Я ведь твой брат! Я был так долго в походе... Неужели ты не можешь отдать маму хотя бы на одну ночь?!

— Что?! Да что ты говоришь?! Она же наша мать!!, — закричал я..

И внезапно уголки рта Яра покосились в улыбке.

— Понятно, я начинаю понимать..., — произнес он, — нашей матери, похоже, требуется кардинальное преображение...

Я чуть не подавился... Но Яр говорил с полной серьезностью:

— Ну да, конечно, шутка... Впрочем... , — он фыркнул, — скажи-ка мне, братик... Когда тебе исполнилось n лет, — нас с отцом здесь не было. Предложила ли матери заняться этим с тобой?

Я с изумлением посмотрел на него.

— Понятно.

.. , — произнес он пристально, — а приходила ли она к тебе ночью? Может быть, ты сам отказался от нее? Возможно, ты хотел, чтобы она оставалась лишь матерью для тебя?

— Яр... — пробормотал я, — не могу понять...

Брат пробормотал себе под нос..

— Вот она, наша мать! Если бы она хотя бы сказала мне! Представляю, что ты думал обо всем этом, братишка! Чуть не разорвались из-за своей же матери..

Я ничего не понимал и с удивлением смотрел на него.

— Я сам уже догадывался... , — вдруг защищаясь объяснял брат, — но две недели назад наш отряд остановился на Дубравной Заставе. Я виделся с отцом и он сам мне сказал, что когда уходил из дома еще зимой, он не только разрешил матери, — но и приказал ей лечь с тобой в постель на твой пятнадцатый день рождения...

У меня чуть челюсть не отвисла. А Яр, глядя на меня, расхохотался...

— Ну-ну, братанчик, это так называется - взрослая жизнь... Отрочество уже позади..

— Но... Но я не понимаю, братик... , — запинаясь проговорил я, — почему она должна была сделать это со мной?

Яр подошел ко мне, погладил по щеке и уселся рядом на мою постель.

- Ведь тебе уже 15 лет, брат... Родители должны найти тебе жену. Ведь к n годам - после первого похода - парню полагается жениться и стать опытным мужчиной... Но не все семьи могут позволить себе это... Только с разрешения главы семьи - отца, мать может привести сына в постель и научить его любви.

Я молчал, а Яр продолжал:

- В нашем роду давно сложилось поверье: как только юноша исполняется 15 лет, он становится мужчиной в эту самую ночь... Потому что девственники, не защищенные рясой монаха, особо привлекательны для злых фурий... Говорят, что еще ни один девственник не пережил свое первое сражение - эти отвратительные фурии удерживают его руки и ноги, не дают размахнуться и всегда ставят подножку, а затем уводят его душу в свое отвратительное логово.

От ужаса я вскрикнул. Кто не боится этих дьявольских фурий?

Я прижался щекой к плечу брата и сказал:

- Прости меня, Яр, что злился на тебя. У меня не было на то никакого права... Мне действительно очень стыдно. Я горжусь тобой!

Яр обнял меня одной рукой и расчесал мои волосы:

- Спасибо, брат... Но похоже, ты чего-то не понимаешь. Видишь ли, то что я помог отцу, отдав свое наследственное лено за него, и то что взял мать как женщину - это совсем разные вещи... Они никак не связаны друг с другом, понимаешь! Сам отец хотел, чтобы мать легла и с тобой и со мной, Кир! Он сам мне это сказал на Заставе...

— Отец? Но зачем ему это нужно? Я думал, что мама отдалась тебе по своей воле, она сама так сказала!, потому что ты помог отцу! А у них сейчас нет денег ни на твою свадьбу, ни на женщину для тебя!!

Яр громко засмеялся:

— Поверь мне, это не так! Она ошибается! К тому же, во время нашего похода мы победили куманскую вежу и получили значительное количество добычи. Если продашь этот кинжал, который я подарил тебе, то сможешь купить полный доспех и хороший меч, брат...

Я уже не понимал ничего. Как можно разобраться в этой ситуации?

— Видишь ли, у отца всего двое из нас двоих — произнес Яр — понимаешь, он может делать все с женщиной в постели, но не может зачать ребенка... Отец сам рассказал мне об этом. Когда-то в битве с ватажниками на Днепре он получил травму между ног. В битве такое иногда случается... — Яр вздохнул — мне оставалось только кивнуть головой в знак согласия. Закон Оленича строг, брат... Только старики получают пенсию от Оленича, если они дали ему трех сыновей. И дело тут не только в том, чтобы иметь беззаботную старость, брат... Отец искупит свое проступок перед Старейшинами, а потом, может быть, станет сотником или даже Старейшиной. Ведь у него есть большой авторитет среди воинов. Но это возможно только если он даст Оленичу трех сыновей... Это закон.

— Он хочет, чтобы мы зачали ребенка у его жены? — я был потрясен.

Яр ухмыльнулся:

— Собственно говоря, когда я разговаривал с ним, он полагал, что мать уже беременна. И ты будешь отцом его внука от его жены. Он так долго этого ждал. Отец не хотел отдавать мать кому-то другому — он очень ревнивый. Хотя законы Оленича позволяют это делать при условии, что отец будет оленевичем. Но отец хочет, чтобы все думали, что этот ребенок его. Он также просил меня не жениться до его возвращения и... — он затормозил — и помочь тебе, скажем так, если мать окажется еще не беременной...

Яр тихо выругался на непонятном языке, а затем произнес:

— Отец сильно обидится, если мать не будет уставшей к его приезду... А ей самой придется пройти через трудности...

Мои мысли были полны смущения. Оказывается, давно я мог наслаждаться роскошным и прекрасным телом матери в своей постели. Но... Эта мысль вызвала во мне огромное возбуждение.

Но я также ощущал гнев и обиду... Почему? Почему мать не поддалась мне? Почему она не отдалась? Или я ей совсем не нравлюсь?

— Мама! — громко окликнул Яр, чтобы она услышала. — Подойди-ка сюда!

Когда мать бесшумно вошла в мою комнату, даже в темноте было видно, как блестят ее румяные щеки. Ее голова была опущена. Она уже успела переодеться и надела новую узкую белоснежную рубашку, которая подчеркивала ее стройную фигуру.

Я не осмелился поднять на нее глаза.

— Ну, мама, объясни мне... — сказал Яр угрожающим тоном. — Ты ничего не чувствуешь к отцу? Или Кира тебе не нравится?

Я затаил дыхание. Мать молчала.

— Ну! — грозно окликнул Яр.

— Люблю... Люблю, Кирашка... — прошептала мать тихо-тихо. — Я просто не решилась, сынок. Это очень сложно. Быть матерью и затем ложиться в постель с ним как с мужчиной... Если бы отец и Кира также наказали меня... Я не решилась... И думала, что я не достойна Киры... Подобно наложнице...

Она не говорила, а плакала. Яр кивнул и покачал головой. И вдруг резко стащил с меня штаны. Я едва успел вскрикнуть, когда матери представился вид возбужденного органа. Красный как рак, я бесстыдно взглянул на матерь в полной темноте, только видел, как широко раскрылись ее глаза.

— Чего ты бездействуешь, неразумная женщина?, — буркнул Яр, — не замечаешь, как наш малыш привязан к тебе? — он ухмыльнулся, — давай, сними эту рубашку и пойди обними и погладь сына... Ты уже стала настоящей матерью...

Продолжение следует...