Собака-поводырь

Первой женщиной, надевшей мужские брюки, была, говорят, похотливая сучка писательница Жорж Санд (в замужестве – Аврора Дюдеван). Она морочила голову Фридерику Шопену, из – за чего этот талантливый композитор не додал нам двух – трех мазурок и полонезов.

А первого мужчину, надевшего женские трусики, история не запечатлела. Для меня такой исторической личностью был Игорь Васильевич Иванов. Этот жилистый, костлявый и мосластый мужчина старше 50 лет, рабочий с литейного завода, умел так носить женское нижнее белье, что привыкнуть к этому и смотреть на это равнодушно было нельзя. И много лет спустя после нашей первой встречи в душевом павильоне во мне всякий раз, как я вспоминал Игоря Васильевича в гипюровых трусиках, пробуждался дикий пещерный человек с его необузданным половым инстинктом.

Оказывается, женский пояс для чулок на голом мужчине смотрится совершенно феноменально: впервые увидав в полуоткрытую дверь душевой кабины сухопарого мужчину в женском поясе для чулок, я, помню, почувствовал, что рассудок мой помутился от внезапной нагрянувшей страсти. Внизу у мужчины было черным – черно. Меня сразу неудержимо потянуло зарыться в эту черноту лицом, поворошить в ней носом. В детстве я видел в поясе маму и бабушку – и всякий раз их чернота пробуждала во мне какие – то страстные чувства, естественно, безотчетные. Теперь же я прекрасно представлял себе, чего хочу: уткнуться в эту черноту моим грубым открытым лицом. Оттуда, из черноты, свешивался белый член, а еще ниже – болтались в мошонке два маленьких яичка. К дамскому поясу все это не имело отношения, но именно этот неуместный под поясом причиндал воздействовал на меня двойной дозой: во мне проснулся мальчик, который не утолил своей детской мечты, и мужик, пылающий страстью к членам.

Непомерное влечение омрачило мою рассудительность, и внутри меня пробудился неизвестный мне рев. Я, без спроса, вошел в кабинку, запер за собой дверь и приблизился к незнакомому мужчине, не произнося ни слова. С безумной страстью я начал срывать с него пояс, целовать его губы, ломать его фигуру, толкая назад. Мужчина понял, какие чувства овладели мной, и поддавался моему давлению без возражений. Он не только не возмущался моим аморальным поведением - он обнял меня за шею, чтобы не упасть на спину в тесном помещении и не удариться, откликнулся на мой страстный поцелуй со своей страстью и позволил моему языку проникнуть в его рот. Его сопротивление было слабым: его язык пытался защититься от напора моего языка, и это слабое сопротивление только разжигало еще более грозного зверя внутри меня. Возможно, даже мамонта.

Мой член извергнул поток спермы сам по себе - я не был готов к этому, и я не почувствовал, как сперма приблизилась и вырвалась из меня в кабинке. Но порыв не утихал, и я хотел целовать мужчину снова и снова. И я целовал его. И мои руки продолжали срывать с него пояс, хотя я не знал, как он устроен, поэтому мне оставалось только провести руками под его одеждой и попытаться снять его через голову. Но я не дошел до конца начатого дела и опустился на колени, чтобы сосать, заглатывая его белый член и колеблющиеся яйца - я принимал внутрь его мягкую плоть как будто выпивал коктейль через трубочку, хотя этот "коктейль", разумеется, остается на своем месте. От интенсивности моих чувств член не становился твердым, а яички не напрягались. Желеобразная область вокруг черных волос имевшая форму женского треугольника возбуждала меня гораздо больше, чем если бы мужчина отвечал на мою страсть и хотел кончить. Он стоял мягким, без костей, послушным и покорным. Вот так отдаются, когда хотят полностью предаться.

Уже после, на улице, и спустя много дней, я случайно вспоминал несильные формы тела: худые ноги, видимые кости таза - и это меня возбуждало. Этот мужчина не соответствовал моим предпочтениям - я предпочитаю пышных. Он был первым худощавым человеком в моей жизни. Я понял, что худые люди обладают своеобразной привлекательностью, которой нет у полноватых. Их кости подобны шарнирам, они гибкие и готовы выполнить любое желание. И это, поверьте мне, потрясающе.

Целиком принимая в рот его член и яички, которые свисали до колен в вытянутом мешке мошонки, я почувствовал еще одно наслаждение уже через минуту. Сперма вырывалась из меня с острыми ощущениями; я стонал и даже закашлялся от этих сильных чувств. Это было такое потрясающее сексуальное испытание! Я схватился за его член, который брызгал спермой, сжался в положении на корточках, чтобы разработать анус, затем я немного отпрыгнул, чтобы его сжать. Потом я снова опустился на корточки и шире раздвинул колени, мои ягодицы разошлись - сперма летела из меня, и я не мог остановиться. Наконец-то это кончилось.

Член и яички все еще были в моем рту - я почти откусил их. Дамский пояс, который не удалось снять с этого человека, висел на моей голове, застежки для чулок болтались слева и справа. Мужчина смотрел на меня сверху с изысканной грацией. Я освободился от пояса, встал на ноги - мне было стыдно за то, что я так неожиданно ворвался к нему.

– Восхитительно, – сказал я, имея в виду свою реакцию на его образ в женской одежде.

– Игорь Васильевич Иванова, – представился мужчина, протягивая мне руку.

Я пожал ему руку, но не представился сам. Так мы познакомились. Мне не показалось странным, что он представился таким образом: "Игорь Васильевич Иванова". Я подумал, что неправильно услышал. Но потом выяснилось, что объект моего интереса идентифицировал себя исключительно как женщина, из-за чего у него возникали проблемы на работе.

Наши встречи были случайными. Мы никогда не договаривались заранее о том, чтобы встретиться в кабинке для переодевания. Но каждый раз, когда я видел приоткрытую дверь, я думал, что мы совпадаем во времени. Чаще всего это предчувствие меня обманывало. Но когда через приоткрытую дверь я видел худого бледнолицого мужчину в женских трусиках или комбинезоне, я понимал, что мое посещение оправдало себя: сегодня я потратил деньги на билет не зря.

У Игоря Васильевича Ивановой была самая обширная коллекция женских трусиков. Розовые, голубые, белые, ярко-красные, черные, с кружевами и без них, с различными узорами и вышивкой. Были трусики, похожие на мужские плавки по форме, и длинные облегающие ляжки, как у мужских "семейных трусов". В горошек и цветочек, с прозрачными вставками или без них. Он сам рассказал мне об этом, и я имел возможность убедиться в этом своими глазами, так как видел большую часть его коллекции. Как только я видел его член в любых женских трусиках, у меня возникала абсолютно безумная реакция. Могу признаться самокритично – наши свидания были полны страсти с моей стороны. У меня начинала подниматься лихорадка. Я спешил в кабинку, закрывал за собой дверь и снимал полотенце, которым был обвязан. Потом, с возбужденным членом направлялся к Игорю Васильевичу. Я обнимал его и притягивал свой член к его, находящемуся в трусиках. Или под поясом для чулок. Или в трусиках, поясе и женском комбинезоне. Игорь Васильевич никогда не носил бюстгальтер, потому что у него была худая грудная клетка, прорезанная ребрами с обеих сторон. Но в остальном он выглядел как настоящая женщина. Нет, как дама, которую случайно застали голой перед незнакомым мужчиной.

На лице Игоря Васильевича возникло недоумение от моего настойчивого поведения. Он молчал, но его глаза выражали вопрос: "Что вы собираетесь делать со мной, мистер?". В ответ на его немое обращение, из меня просто вырывалась порция спермы, когда я входил в его мягкую плоть. Я не мог сдержаться и остановить это.

Опускаясь, я поддерживал Иванову своим телом. Она гибко изгибалась и оказывалась между моих ног. Я держал ее за спину, чтобы она не упала на скользкий кафельный пол. Следующий этап нашей интимной игры развивался по импровизированному сценарию. Я мог поцеловать его или легко покрыть поцелуями его лицо, которое было усеяно морщинами. Это было лицо настоящего мужчины без каких-либо признаков женственности, за исключением выражения и мыслей, которые читались в его глазах: "О, человек, что вы собираетесь делать со мной, с порядочной женщиной?". Но в любой ситуации я сильно давил на его худое тело, потому что я хотел размять этого жилкатого безмолвного мужчину и выжать из него стон боли. Игорь Васильевич терпел мою пытку безмолвно. Через минуту взгляд Игоря Васильевича на Иванову уже выражал доверие. Он (она) понимал(а) меня и казалось, что он (она) давал(а) свое согласие на все, что я захотел...

*

Не знаю как у других, но я разделяю "сексуальную жизнь" на три аспекта: похоть, интим и любовь. Иванова пробуждала во мне похоть.

Благодаря Ивановой, я осознал, что должен был чувствовать Фридерик Шопен. Возможно, его возбуждали не только Амелия Шопен, но и вид мужских брюк на женском "пространстве": там, где должны быть выпуклости, на брюках была гладкая пустота. Он, словно сумасшедший, бросался на Амелию, потому что мужские брюки на женщине того времени должны были действовать на него столь же возбуждающе и ошеломляюще, как для меня большой член Ивановой и ее обильные яички под поясом с ленточками для крепления чулок или в трусиках с кружевными узорами.

Я испытывал яркие, страстные и интенсивные эмоции от Ивановой. Однако со временем возникло отвращение как к себе, так и к Ивановой. После нашего физического объединения все эти отрицательные чувства исчезали. Бывало усталость, но никакого отвращения. Вот поэтому похоть для меня стала неприемлемой.

Иногда мы с Ивановой могли после наших встреч поболтать и пообщаться. Именно так я узнал, что она работает мастером литейного производства и специалистом по коксу на заводе. Однако из-за своих особенностей она не имеет хорошей репутации на заводе. Все знают, что она слаба перед женским бельем и всегда принимает душ после работы. Её влечение к мужскому счастью тоже не является секретом. Некоторые коллеги избегают её, а другие подшучивают над ней.

Через два года после начала нашего знакомства мы провели последний разговор. После страстного объединения, которое покоробило мой разум, Иванова смыла мою сперму и сказала:

- Все, больше мы не увидимся. Я набралась на работу на рыбоконсервный завод в Камчатку. Буду там разделывать тушки.

- Но сейчас же нет вербовки, Игорь Васильевич?

- Сколько угодно. Заявление отправила в интернет - и можно вербоваться хоть на Луну. Они думают, что я без их кокса не выживу. А через этот газ я стала болеть!

- Может быть, не стоит ехать к незнакомым людям? - испугался я за Иванову. - Здесь вы привыкли, все вас знают.

- А там уже знают меня, - ответил Игорь Васильевич, вытираясь полотенцем и садясь рядом со мной на маленькую скамейку. - У нас в городе появился представитель их компании. Она вызвала меня на собеседование и спросила: "Почему вы используете женское имя?". Я ответила ей прямо: "А почему вы используете женское? Вот и я поэтому. Если вам не хочется использовать мужское, то и мне не хочется". Я сказала ей прямо в лицо: "Вам, говорю, нужен мужчина, женщина или разделывание тушек?" Затем она спросила: "У вас есть семья?" Я ответила: "Есть". - "Хотите перевезти свою семью на Камчатку?" - "Куда я дену свою семью? Конечно, перевезу. У меня есть брат-инвалид первой группы со слабым зрением. Он слепой. Вы думаете, что я его брошу умирать от голода? Куда мне его деть и куда мне самой податься без него? Говорю ей, именно потому что у меня никогда не было причин лежать в психиатрической больнице, так как я не бросила своего брата". А я здоровая! Меня не нужно лечить ни от чего! Я никому не мешаю своим существованием. Они все время шутят и упрекают меня. Пусть они лучше начнут лечить себя и перестанут издеваться надо мной своими насмешками. Они думают, что если они идиоты, то и все вокруг такие же. Мой брат Сергей Васильевич - собака-поводырь. Даже при советской власти к нам, женщинам, относились лучше. Конечно, был дефицит женского белья, но они понимали положение женщин в семье и не угрожали мне уколами для того, чтобы превратить меня в идиотку. А теперь? "Мы отправим вас на принудительное лечение", - грозят они, не обращая внимания на то, что у меня слепой брат". И я ей ответила так: "А вы возьмете моего брата на себя? Это - первое. А второе: я не Иванов, а Иванова! Я прошу не оскорблять меня и не грозить моему брату! Я заботлюсь о своем брате, кормлю его, ухаживаю за ним сама и помогаю ему. Я знаю свою честь. Я работоспособная женщина, а не бездельница. Я полезна обществу". Да, они меня здесь уже достали:

Из сумки Иванов достал пуфик для лица и, глядя в зеркало, начал протирать свою кожу мягким полотенцем, словно делают это некоторые представительницы прекрасного пола.

– Ой, какая я красная стала! Будто сейчас отправлюсь разделывать тушки на Тихом океане. Может быть, даже там закончу свое приключение – на просторах Тихого океана. Кто знает, может быть эта незнакомка уже все обо мне узнала. Если они выдали мне подъемные, значит поняли, что я не простой человек. Может быть, я даже найду там свою судьбу и выведу брата Сергея Васильевича за рыбака-камчадалку. Рыба... – Иванов произнес эти слова с особым упоением, – рыба – это что-то особенное. Первое лекарство для нашего зрения! Рыбий жир – вещь гораздо полезнее кокаина:

С тех пор я больше не видел Иванова в бани. Как будто он с братом находится на Камчатке, среди незнакомых людей...